Истребитель полицейских

Глава 1

Это вполне могло произойти в 1937 году, в Чикаго.

Теплый моросящий дождик падал на асфальт тротуара, отражающий красный и зеленый свет неоновых реклам. В воздухе чувствовался душистый запах июня, аромат свежей листвы, смешанный с запахом духов проходящих мимо женщин, выхлопных газов автомобилей, толп спешащих людей — с запахом огромного города в наступающих сумерках.

Правда, в 1937 году горожане были бы одеты по-другому. Женские юбки немного короче, на мужских пальто — черные бархатные воротники. Автомобили — черные, с квадратными, угловатыми формами. Голубые орлы — символ Акта Национального Возрождения — были бы наклеены в витринах магазинов. Различия небольшие, потому что города — это скопления людей, а люди неподвластны времени. И скрип шин автомобиля, сворачивающего из-за угла, тоже напоминал о 1937 годе.

Визг шин автомобиля, стремительно вылетевшего из переулка, не произвел никакого впечатления на мужчину, идущего по тротуару. Он родился и вырос в городе, и привык к подобным звукам. Одетый в дорогой костюм, мужчина шел по улице с небрежным высокомерием, уверенный, что весь мир вращается вокруг него.

Автомобиль обогнал его, затормозил и прижался к обочине в нескольких метрах. Двигатель работал на холостом ходу.

В одном из окон появился ствол винтовки. Мужчина поднял голову и замедлил шаг. Расстояние между ним и дулом винтовки было не больше трех метров. Внезапно из дула вылетел ярко-желтый язык пламени и раздался оглушительно громкий выстрел. Лицо мужчины, казалось, разлетелось на части; ствол винтовки скрылся внутри машины. В то же мгновение покрышки завизжали по асфальту, автомобиль сорвался с места и исчез в темноте.

Мужчина лежал на тротуаре в луже крови, и моросящий дождь сыпался вокруг, накрывая его подобно савану.

Это вполне мог быть 1937 год.

Но произошло это в другом году и в другом городе.

По обеим сторонам ступеней, ведущих в полицейский участок, возвышались столбы с ярко освещенными шарами наверху. Цифры "87" были отчетливо видны на каждом из них. Семь каменных серых ступеней вели к двери участка от асфальта тротуара. В вестибюле, сразу за входной дверью, за высоким письменным столом сидел дежурный сержант, похожий на отставного мирового судью. Надпись на столе предупреждала всех посетителей, что перед тем, как идти дальше, они должны остановиться у стола и рассказать сержанту о цели своего визита. К стене был приколочен белый фанерный прямоугольник с намалеванной черной рукой и надписью "Следственный отдел". Вытянутый палец руки указывал на лестницу со стершимися чугунными ступенями, ведущую на второй этаж полицейского участка. В одном конце коридора, протянувшегося во всю длину второго этажа, находилась раздевалка, в другом — комната, где сидели детективы. Между ними стояли две скамьи, виднелись дверь канцелярии, туалет и дверь с надписью "Для допросов".

Полицейские, заходившие на второй этаж чтобы переодеться в раздевалке, снять штатский костюм и надеть форму, с завистью, к которой примешивалось восхищение, называли комнату детективов "загоном для быков". Именно там детективы, элита 87-го участка, занимались своими делами.

Утром 27 июня в этой комнате сидел детектив Берт Клинг, и его дело на этот раз заключалось в разговоре с мужчиной по имени Марио Торр.

Торр зашел в участок по собственной инициативе. Он поднялся по семи каменным ступеням, остановился у стола дежурного сержанта, как этого требовали правила, и затем поднялся на второй этаж, куда указывал вытянутый палец черной руки. Там он подошел к двери, ведущей в комнату детективов, и после некоторого колебания открыл ее. Войдя в комнату, Торр остановился у входа и терпеливо ждал, пока один из детективов не спросил его, кто ему нужен. Торр был одет в дешевый костюм, купленный им в магазине готового платья. Есть люди, на которых подобные костюмы выглядят сшитыми по заказу. К таким людям Торр не принадлежал. Казалось, что коричневый костюм из плотной синтетической ткани был подарен ему старшим братом. Галстук Торр приобрел в магазине, продававшем их по три за доллар. Его белая рубашка видела лучшие времена. От частой стирки воротник и манжеты изрядно обтрепались.

Честно говоря, Марио Торр и сам производил весьма потрепанное впечатление. Ему не мешало бы подстричься, сегодня утром он не брился особенно старательно, да и зубы его не были слишком уж белыми и чистыми. А главное, сам Торр понимал, что он — далеко не щеголь.

Он сел напротив Клинга и несколько раз нервно моргнул. По-видимому, Торр чувствовал себя в полицейском участке не в своей тарелке и то, что напротив сидел детектив, не придавало ему уверенности.

— Значит, вы уже знаете, что его звали Сай Крамер? — спросил Торр.

— Да, — ответил Клинг. — Мы опознали его по отпечаткам пальцев.

— Разумеется. Я так и считал, что вам известно его имя.

— Кроме того, в кармане пиджака лежал бумажник с документами. И пятьсот долларов наличными.

Торр задумчиво кивнул. — Да, Сай любил бросаться деньгами, это верно.

— Крамер был шантажистом, — спокойно произнес Клинг.

— А-а, вы и это знаете?

— Я ведь сказал, что мы опознали его по отпечаткам пальцев.

— М-да, — сказал Торр. — А можно спросить вас кое о чем?

— О чем?

— Вы считаете, что его убили гангстеры?

— Вполне возможно, — ответил Клинг.

— Значит, расследование будет прекращено?

— С какой стати? Убийство — это убийство.

— Но начинаете-то вы именно с версии гангстеров?

— У нас есть разные версии, — сказал Клинг. — А что? Вы хотите продать нам сведения, Торр? Поэтому и зашли к нам?

— Я? — На лице Торра появилось оскорбленное выражение. — Неужели я похож на стукача?

— Я не знаю, на кого вы похожи. Кстати, почему вы пришли сюда?

— Сай был моим близким другом.

— Близким другом?

— Да, мы иногда играли на биллиарде. А кто будет заниматься этим делом?

— Оно поручено детективам Карелле и Хейзу. И все мы, если им понадобится наша помощь. Но вы так и не сказали, что заставило вас придти, Торр.

— Просто я думаю, что гангстеры не имеют к этому убийству никакого отношения. В газетах писали, что Сая убили из винтовки. Это верно?

— Да. Отдел баллистики сообщил, что стреляли из "Сэвиджа" калибра 0.300.

— Разве это похоже на гангстеров? Я тут узнал кое-что. Никто не держал на него злобы. Да и откуда? Он всегда работал один. Никогда не сталкивался с рэкетирами. Шантажом занимаются в одиночку. Чем больше людей замешано в это, тем больше приходится делиться.

— А вы неплохо в этом разбираетесь, — заметил Клинг.

— Просто у меня много друзей.

— Разумеется.

— Так что мне кажется, кто-то из его жертв — у кого он вымогал деньги — решил, что всему есть конец. И прикончил его.

— А вы случайно не знаете, кто были эти жертвы?

— Нет. Но судя по всему, у них были деньги, и немалые. Сай никогда не скупился. — Торр помолчал. — А вы? Вы знаете, кто ему платил?

— Нет, пока не знаем, — ответил Клинг, — но постараемся узнать. И все-таки мне непонятно, почему вы проявляете такой интерес, Торр.

— Он был моим другом, — сказал Торр просто. — Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость.

— Мы сделаем все, что в наших силах, — заключил Клинг. — Спасибо, что зашли.

Первое, что сделал Клинг, как только Торр вышел из здания участка — позвонил в отдел информации и документации. Выслушав его запрос, там обещали помочь. К полудню на столе Клинга лежал пакет с ксерокопиями материалов на Марио Альберта Торреса, он же Марио Торр, он же Эл Торр. Среда них были отпечатки его пальцев.

Отпечатки пальцев Марио Торра не интересовали Клинга. Его интересовало, за что тот был осужден. Архивные документы гласили, что "Торр, узнав, что бывший заключенный, отбыв срок, устроился на работу, но не сообщил работодателю о своей судимости, позвонил бывшему осужденному и потребовал пять тысяч долларов, угрожая в противном случае разоблачением. Выслушав угрозу, мужчина сообщил в полицию. Детектив Липшитц спрятался в соседней комнате, и когда Торр явился за деньгами, отчетливо слышал его угрозы. Выйдя из комнаты, Липшитц арестовал Торра, который был затем приговорен к двум годам тюремного заключения за попытку шантажа и вымогательство, с отбыванием наказания в тюрьме Кэстлвью".

Разница между шантажом и вымогательством состоит в том, что шантаж должен быть в письменном виде, тогда как вымогательство может быть как устным, так и письменным. В любом случае, Торр был обвинен в попытке шантажа и получил срок за вымогательство.

Клинг пожал плечами и начал просматривать остальные материалы. Отбыв год тюремного заключения, Торр был выпущен на свободу условно под гарантию строительной фирмы на Сэндз Спит. Он ни разу не нарушил условий досрочного освобождения и в настоящее время продолжал работать в той же фирме.

Судя по всему, Торр исправился и стал достойным и честным членом общества.

И проявил непонятный интерес к убийству шантажиста.

Клинг не мог понять, почему.

Глава 2

Было время, когда детектив Стив Карелла считал Дэнни Гимпа рядовым стукачом. Правда, он считал его хорошим, ценным стукачом, но все-таки осведомителем, и не более, обитающим в неопределенном пространстве между преступниками и полицейскими. В то время, если бы Дэнни Гимп решился назвать его по имени, просто "Стив", детектив был бы оскорблен такой фамильярностью.

Но все это было до начала декабря.

В декабре Стив Карелла напоролся на пулю. С тех пор он всегда называл 22 декабря днем своей глупости и постоянно помнил о том, как неосмотрительно рванул туда, куда не ходят даже ангелы. Более того, он сам чуть было не присоединился к их хору. Каким-то чудом Стиву удалось выжить.

И тогда ему сказали, что пришел Дэнни Гимп. Стив Карелла был несказанно изумлен. Дэнни Гимп вошел в палату одетый в свой лучший костюм, чистую рубашку, держа под мышкой коробку конфет. Смущенный, он протянул свой подарок Карелле и пробормотал: — Я… я очень рад, Стив, что ты выкарабкался. — Они беседовали до тех пор, пока сестра не выпроводила Дэнни. Прощаясь, Карелла крепко стиснул его руку, и с этого момента Дэнни-стукач исчез и появился Дэнни-человек.

Утром 28 июня Дэнни, которому накануне позвонил Стив Карелла, вошел, хромая, в комнату детективов на втором этаже 87-го участка. Детективам редко приходилось бездельничать в этом городе. Если они рассчитывали отработать жалованье, аккуратно выплачиваемое им налогоплательщиками, при виде Дэнни Гимпа они вставали и шли к нему с приветливо протянутой рукой. Мало кого из стукачей приветствовали подобно Дэнни. Но ведь Дэнни был не стукачом. Он был человеком.

— Привет, Стив, — сказал Дэнни. — Как тебе жара?

— Терплю, — ответил Карелла. — А ты хорошо выглядишь. Как жизнь?

— Пока неплохо. Нога вот ныла во время дождя. А сейчас прошло.

В детстве Дэнни Гимп болел полиомиелитом. Болезнь не сделала его инвалидом, хотя он хромал и приобрел это прозвище, которое заменило ему фамилию. Карелла знал, что старые раны болят, когда идет дождь. Его раны всегда ныли при сырой погоде. Поэтому Кареллу не удивило, что больная нога беспокоила Дэнни всю прошлую неделю, пока шли дожди. Куда больше Кареллу изумляло бы то, что Дэнни не испытывает горечи из-за болезни, сделавшей его калекой. Но он был бы еще больше потрясен, узнав, что каждую неделю Дэнни зажигает свечу в память человека по имени Джонас Салк.

Карелла сел за свой стол, и Дэнни опустился в кресло напротив.

— Ну, что тебе продать? — спросил Дэнни, улыбнувшись.

— Расскажи о Сае Крамере, — попросил Карелла.

— Ничтожество, — пожал плечами Дэнни. — Шантаж, вымогательство, все такое. Последние девять месяцев жил на широкую ногу. Должно быть, нашел золотую жилу.

— А где?

— Не знаю. Если хочешь, наведу справки.

— Попробуй, Дэнни. А что ты знаешь про убийство пару дней назад?

— Масса слухов, Стив. Когда происходит нечто подобное, сразу начинаешь думать о гангстерах, верно? Но из того, что мне известно, вытекает совсем иное.

— Иное, а?

— Если это дело рук гангстеров, то организовано удивительно хорошо. В конце концов, такие наемные убийства давно вышли из моды. Если сейчас и нанимают гангстеров, то зачем такая драма? Ты понимаешь меня, Стив? Когда нужно устранить кого-нибудь, его устраняют — но спокойно, без шума — и, уж конечно, не выстрелами из черных лимузинов. Сечешь, Стив?

— Секу, — ответил Карелла.

— А если это было организовано гангстерами, то я уж точно услышал бы об этом. Наверняка какой-нибудь пьяный кретин что-нибудь да выболтал. Ты же знаешь, мало что проходит мимо моих ушей. Нет, все было по-другому.

— А как именно, Дэнни?

— Один из тех, у кого Крамер сосал кровь, устал платить и платить. Он взял винтовку, автомобиль и отправился на охоту. И прощай, Крамер, привет малому с рогами и копытами в преисподней.

— Видишь ли, Дэнни, стрелок больно уж хорош. Только один выстрел, и он снес Крамеру половину черепа. Что-то не похоже на дилетанта.

— Масса дилетантов умеет стрелять, — заметил Дэнни. — Это ни о чем не говорит. Кому-то очень хотелось избавиться от него, Стив. Поверь мне, это не профессионал. Половина рэкетиров о нем не слышала. Если занимаешься тем, чем занимался Крамер, нужно работать в одиночку. Элементарная арифметика. Имея партнера, ты делишь с ним все, кроме срока.

— Ты не знаешь, кто был у него на крючке? — спросил Карелла.

— Если бы знал, то сам бы этим занялся, — улыбнулся Дэнни. — Попробую узнать. Но секрет шантажа состоит в том, что это секрет. А если это не секрет, зачем платить, чтобы никто его не узнал? Я попробую. Расставлю уши. Но узнать такое очень трудно.

— Постарайся, Дэнни. Скажи, а ты не углядел в этом приезжего специалиста?

— Неужели ты думаешь, что Крамер был настолько важен, чтобы нанять для него убийцу со стороны? Стив, это несерьезно!

— Ладно, ладно. А все-таки?

— Ну, приехал один гангстер из Бостона, по кличке Ньютон. Его прозвали так, потому что он родом из Ньютона.

— Наемный убийца?

— Да, он успокоил пару-другую, насколько мне известно.

— По-твоему, не стоит тратить на него времени? — спросил Стив.

— Зачем спрашивать меня? Я не начальник полиции. По-моему, это напрасная трата времени. Лучше уж я узнаю, что могу, и позвоню.

— Сколько я должен тебе? — Спросил Карелла, доставая бумажник?

— За что? Я ведь ничего не сообщил. Они пожали друг другу руки, и Дэнни ушел. Карелла подошел к столу Хейза.

— Надевай шляпу, Коттон, — сказал Стив. — Я хочу навестить кое-кого.

Коттона Хейза перевели в 87-й участок совсем недавно.

Его рост был 190 см, вес 88 килограммов. У него были голубые глаза и квадратная челюсть, с ямочкой посредине, а также, рыжие волосы — за исключением левого виска. Когда-то его ударили ножом в висок, и после того как рана зажила, на этом месте, к его изумлению, выросли белые волосы.

Вдобавок, он умел слушать. И хотя Хейз служил в 87-ом участке всего несколько недель, он успел понять, что когда говорит Карелла, нужно молчать и слушать. Хейз слушал его, пока они ехали в полицейском автомобиле до "Роклэнда". Он продолжал слушать Стива, когда тот предъявил свое удостоверение и попросил ключ от номера, где остановился Холл. Хейз перестал слушать только тогда, когда Карелла перестал говорить, а это случилось сразу после того, как они вышли из лифта на четвертом этаже.

Может быть, необходимости в таких мерах предосторожности и не было. Если только, конечно, Холл не принимал участия в убийстве Крамера. Разумеется, в этом случае необходимость была. Как бы то ни было, оба сыщика достали свои револьверы. Подойдя к двери номера, они прижались к стене слева и справа. Карелла вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Затем стремительно распахнул дверь.

Ньютон Холл сидел у окна и читал. Он поднял голову, и в его глазах отразилось удивление. Затем он увидел револьверы, и удивление сменилось ужасом.

— Полиция, — сказал Карелла, и ужас исчез так же быстро, как и появился.

— Боже мой, — произнес Холл, вы меня напугали. Заходите. Уберите скобяные изделия, пожалуйста. Да садитесь же!

— Встать, Холл, — скомандовал Карелла.

Холл встал. Хейз обыскал его.

— Все в порядке. Став. Он чист.

Полицейские убрали револьверы.

— Надеюсь, у вас есть удостоверения? — спросил Холл.

Карелла достал бумажник, но протянутая рука Холла остановила его.

— Ладно, не надо, — сказал он. — Я просто спросил.

— Когда вы приехали, Холл? — сказал Карелла.

— В понедельник вечером.

— Двадцать четвертого?

— Да. А что случилось?

— А вы сами расскажите.

— Что же мне рассказать?

— Где вы были вечером в среду? — спросил Хейз.

— Вечером в среду? Одну минуту. Ну конечно, здесь, со знакомой.

— Имя?

— Кармела.

— Кармела. А дальше?

— Кармела Фреско.

— Куда-нибудь выходили?

— Нет, мы были здесь всю ночь.

— С какого по какое время?

— С девяти вечера до утра. Она ушла после завтрака.

— И чем вы занимались все это время?

Холл ухмыльнулся.

— А как вы думаете?

— Я ничего не думаю.

Холл продолжал ухмыляться.

— Мы играли в шахматы.

— Вам знакомо имя Сай Крамер?

— А… Так вот в чем дело. Как это я не догадался?

— Так знакомо или нет?

— Читал в газете. Никогда не видел его.

— Зачем вы приехали из Бостона?

— Немного отдохнуть. Побывать в театрах. Слегка развеяться.

— Ив каких театрах удалось побывать? — спросил Хейз.

— Пока ни в каких, — признался Холл. — Видите ли, меня прозвали Веселым Чарли. Да, Веселый Чарли — это я. — Он щелкнул пальцами. — У меня есть приятель. Он достает билеты. Немного дороже, чем в кассе. Понимаете? Вот только пока ничего не достал. Сейчас так трудно купить билеты.

— Итак, вы здесь только поэтому? Побывать в театрах?

— Да, и немного отдохнуть.

— Но пока не видели ни одного спектакля?

— Нет.

— А как отдых?

— Видите ли…

— Понятно. Веселый Чарли, ему не до отдыха.

— Совершенно верно.

— А как нам связаться с Кармелой Фреско?

— Зачем ее-то в это втягивать?

— Значит, у вас есть алиби получше?

— Нет, но она совсем девочка, и ей…

— Сколько лет? — рявкнул Хейз.

— Ничего подобного, — возразил Холл. — Она — совершеннолетняя. Но вы начнете задавать вопросы и напугаете девочку. К тому же она не захочет больше со мной встречаться.

— Очень жаль, — заметил Карелла.

— А почему вы думаете, что я имею отношение к убийству Крамера? — спросил Холл.

— А кто, по вашему, это мог быть?

— Если честно, то не имею ни малейшего представления.

— Конечно, есть и другая возможность, — сказал Хейз.

— Какая?

— Его могли убить вы.

— Единственно, кого я убил в среду вечером — это Кармелу Фреско. Поверьте, я знаю о чем говорю. Я прикончил ее. Когда утром она уходила отсюда, она была мертва. Убита. Без сознания. — Холл ухмыльнулся. — Говоря по правде, она меня тоже прикончила. Комбинация, удобная для обеих сторон.

— Итак, как нам найти ее, Холл?

— Она в телефонном справочнике.

— Номер телефона?

— Я ведь сказал, она в телефонном справочнике.

— Мы неграмотные, — сказал Хейз.

— Ну, ребята, не делайте из меня подонка, а? — взмолился Холл. — Я дам ее номер, но вы уж скажите, что нашли его в справочнике, ладно?

— Ну хорошо, — успокоил его Карелла. — Так какой у нее номер?

— Хантер 1-388000, — сдался Холл. — А может, все-таки не трогать ее?

— На вашем месте я подумал бы о себе, — заметил Хейз.

— Не беспокойтесь, я чист, — ответил Холл. — Хотелось бы мне всегда быть таким чистым. Я настолько чист, что весь сияю. Мерцаю. Горю.

— В этом надо еще убедиться, — сказал Хейз. Детективы повернулись и пошли к двери. У выхода Карелла остановился.

— И вот еще что. Бог Солнца.

— Ну? — спросил Холл.

— Не уезжайте пока в Бостон.

— А я никуда и не собираюсь, — усталым голосом ответил Холл. — Ведь я приехал развлечься. Походить по театрам. Девушки, музыка, понимаете. Веселый Чарли, так меня все зо…

Дверь захлопнулась.

Сначала Кармела Фреско казалась скромной и даже робкой. Она — хорошая девушка, и уж конечно не станет проводить ночь с мужчиной в отеле, утверждала Кармела. За кого они ее принимают? Разве она похожа на такую девушку? Какую нужно иметь наглость, чтобы говорить, как этот Ньютон — или как там его зовут — будто она провела с ним всю ночь?

Карелла и Хейз были очень терпеливы с Кармелой.

Девушка снова и снова повторяла, что не была ни в каком отеле ни с каким мужчиной ни в среду, ни в другой день недели. Она утверждала, что вечером в среду была с матерью в церкви, где они играли в бинго.

И вдруг, в середине предложения, она запнулась и затем выкрикнула: "Сукин сын! Если я переспала с ним, он считает, что имеет право всем говорить об этом?"

Вот и все.

Если репутация Кармелы Фреско слегка пострадала, то алиби Ньютона Холла было прочным, чистым, сияющим и сверкающим.

Хейз позвонил ему и сказал, что он может ехать обратно в Бостон, когда ему заблагорассудится — и чем быстрее, тем лучше.

Глава 3

В тот день, когда прохожий наткнулся на мертвое тело, лежавшее на тротуаре в луже крови, и сообщил об этом в полицию, в 87-м участке, на территории которого произошло убийство, дежурили Стив Карелла и Коттон Хейз. Так что расследование преступления — а убийство попадало, несомненно, в эту категорию, даже если потерпевшим оказался Сай Крамер, — выпало на долю Кареллы и Хейза.

Когда в участок пришел Марио Торр со своими теориями относительно убийства, их не было на месте, и Клинг, после беседы с Торром, передал им ее содержание. Во время регулярных встреч детективов каждый из них мог выражать свою точку зрения, вкладывая, таким образом, пару центов в общую копилку. Сыщики 87-го участка тесно сотрудничали друг с другом. Каждый считал своим долгом внести пару центов в расследование любого преступления и скоро из этих центов накапливался целый доллар.

В субботу, 29 июня, Коттон Хейз — один из детективов, которым было поручено расследование безвременной кончины Сая Крамера, — сделал поразительное открытие.

Он узнал, что может влюбляться и разлюбляться с необыкновенной легкостью. Этот недостаток — или достоинство — своей личности Хейз обнаружил с некоторой тревогой, удовольствием и определенной растерянностью.

Отчасти в этом была виновата любовница Крамера. Но прятаться за женскую юбку Хейз считал делом, недостойным мужчины. Поэтому, когда все кончилось, он принял всю вину — или славу — на себя, и поздравил себя с очередным успешным завоеванием. При этом следует отметить, что Коттон Хейз не воспользовался статусом детектива для того, чтобы облегчить достижение желанной цели. Соблазнил женщину Хейз — мужчина, а не Хейз — полицейский. Более того, проявив незаурядную силу воли, Хейз подчинил свои личные интересы служебным, и подождал, пока закончится его смена.

Девушку звали Нэнси О’Хара.

У нее были рыжие волосы, но никто из друзей или родственников не звал ее Скарлетт О’Хара. Бывали случаи, когда случайные знакомые называли ее именем романа "Унесенные ветром", считая, что их остроумие заслуживает, по крайней мере, Нобелевской премии. Нэнси отвечала на такие сокрушительно остроумные замечания смущенной улыбкой и доверительно шептала: — Нет, я — Джон О’Хара. Писатель.

На самом деле она не была ни Скарлетт О’Хара, ни Джон О’Хара. Ее звали Нэнси О’Хара, и она была любовницей Сая Крамера.

Коттон Хейз влюбился в тот миг, когда девушка открыла дверь своей квартиры на Джефферсон авеню, несмотря на то, что она была одета совсем не романтично. Говоря по правде, она выглядела заурядной неряхой.

На ней были рабочие брюки, мокрые до колен, и мужская рубашка, передняя часть которой была засунута в брюки, а задняя болталась подобно хвосту. Рукава были завернуты до локтей. У нее были ярко-зеленые глаза, пухлые губы и паническое выражение на лице. Она ничуть не походила на любовницу шантажиста — если, конечно, любовницы шантажистов выглядят как-то по-особенному.

Девушка распахнула дверь и радостно воскликнула: "Наконец-то! Слава богу! Сюда, скорее!"

Хейз прошел через роскошную гостиную, через не менее роскошную спальню и заглянул в ванную, которая — в эту минуту — напоминала плавательный бассейн.

— А нельзя было побыстрее? — спросила Нэнси. — Я могла утонуть!

— Что случилось?

— Я ведь уже объяснила вам по телефону. Заело ручки у душа. Да делайте что-нибудь! Скоро всю квартиру зальет!

Хейз снял пиджак. Нэнси увидела рукоятку револьвера в кобуре, висящей подмышкой.

— Вы всегда носите оружие? — спросила она.

— Всегда.

Девушка серьезно кивнула.

— Я так и думала. Видимо, профессия водопроводчика крайне опасна.

Хейз напрягся, стараясь повернуть ручки душа.

— Их заело.

— Да знаю я это.

— Почему бы вам не вызвать водопроводчика?

— Вот как? Тогда что вы делаете у меня в квартире?

Хейз еще раз попытался сдвинуть упрямые ручки.

— А я и не утверждал, что я — водопроводчик.

— Тогда кто же вы?

— Полицейский.

— Марш из моей ванной! — сказала Нэнси.

— Тише! По-моему, начинает поворачиваться.

— Мне казалось, что нужен ордер для того, чтобы…

— Пошло? — с облегчением воскликнул Хейз. — Теперь нужно — а-а-а!

— Что такое?

— Наверное, я выключил холодную воду. Полился кипяток.

Ванную комнату начал наполнять пар.

— Ради Христа, сделайте что-нибудь! — воскликнула Нэнси. — Ведь стало еще хуже!

— Если повернуть головку… — сказал Хейз, обращаясь к себе. Он взялся за головку душа и повернул струю кипятка к стенке. — Вот так. А теперь повернем вот это… — Он начал бороться с краном горячей воды. — И это пошло! — сказал он наконец. — Как вам удалось так их завернуть?

— Я собиралась принять душ.

— В штанах?

— Я оделась уже потом. Сначала я вызвала водопроводчика.

— Ну, вот и все. — Поток кипятка внезапно прекратился.

— Вы насквозь промокли, — посмотрела на него Нэнси.

— Верно, — улыбнулся Хейз.

— Ладно уж, — неохотно сказала Нэнси. — Снимайте рубашку. Куда же вы пойдете таким мокрым. Сейчас что-нибудь найду.

— Спасибо.

Через минуту Нэнси вернулась, держа в руках светло-голубую рубашку с монограммой "С. К." на грудном кармане. — Наверно, она будет вам тесновата.

— Это мистера Крамера? — спросил Хейз, натягивая рубашку.

— Да. — Нэнси помолчала, затем добавила. — Это дорогая рубашка, сделанная в Италии. Впрочем, сейчас это безразлично.

Рубашка оказалась узкой в груди и плечах. Казалось, шелк вот-вот треснет.

— Дайте-ка мне вашу рубашку, — сказала девушка. — У меня сушилка.

— Спасибо.

— Посидите пока в гостиной. Виски в буфете.

Нэнси взяла рубашку и пошла в кухню. Хейз вошел в гостиную и сел. Из кухни донесся шум сушилки. Нэнси вернулась в гостиную.

— Как вас зовут?

— Детектив Хейз.

— У вас есть ордер, мистер Хейз?

— Мисс О’Хара, у меня всего несколько вопросов. Для этого ордер не нужен.

— К тому же, вы исправили мне душ. — Внезапно она хлопнула себя по лбу. — Надо ведь позвонить, чтобы не посылали водопроводчика. Да и мне не помешает переодеться. Одну минуту. — Девушка повернулась и вышла из комнаты.

Хейз встал и прошелся по гостиной. На рояле стояла фотография Крамера в рамке. На столе, рядом с креслом лежала коробка с шестью курительными трубками. Атмосфера в комнате была мужской. Хейз чувствовал себя как дома и, к своему удивлению, начал проникаться уважением и изысканному вкусу покойного Крамера.

Вошла Нэнси, засовывая рубашку в дорогие женские брюки.

— Типичный мелкий бюрократ, — пробормотала она.

— Что?

— Да слесарь. Я сказала, что уже все исправлено, и можно не приходить, а он ответил: "Вы меня и не вызывали". Представляете? Я действительно могла утонуть, а им наплевать. Спасибо за помощь.

— Пожалуйста.

— Итак, вы хотели задать мне вопросы, мистер Хейз.

— Да, самые простые.

— О Сае?

— Да.

— Спрашивайте.

— Сколько времени вы живете вместе?

— С прошлого сентября.

— А теперь что вы будете делать?

— За квартиру уплачено до конца следующего месяца. — Нэнси пожала плечами. — Потом я перееду.

— Куда?

— Пока не знаю. Буду искать работу. Я, — она заколебалась, — я — танцовщица.

— Как вы встретились с Крамером?

— На Бродвее. Я искала работу и обходила антрепренеров. Зашла в кафе и встретила там Сая. Мы начали встречаться. — Нэнси снова пожала плечами. — Затем переехала сюда.

— Угу.

— Не смотрите на меня так уничтожающе! До встречи с Саем я не была непорочной девственницей. Мне двадцать семь лет. Я родилась и выросла в этом городе.

— Ну и дальше?

— Я хорошая танцовщица, но вы знаете, сколько танцовщиц в нашем городе?

— Нет, не знаю.

— Много. Так что предложение Сая мне понравилось. И к тому же, он был хорошим человеком. Иначе я не стала бы жить с ним.

— Вы знаете, что он имел судимость?

— Да.

— А то, что он был шантажистом?

— Нет. Это правда?

— Да.

— Он сказал мне, что попал в тюрьму из-за драки в баре.

— Он объяснил вам, откуда берет деньги?

— Нет. Да я и не спрашивала.

— Он ходил на работу?

— Нет.

— И вам не приходило в голову, что он мог заниматься чем-то незаконным?

— Нет. Впрочем, если честно, то да, приходило. Но я никогда об этом не спрашивала.

— А почему?

— Это его личное дело. Я не люблю совать нос, куда не следует.

— Жаль. Я надеялся, что вы знаете что-нибудь о его жертве или жертвах. — Хейз пожал плечами. — Но раз вы ничего не знаете, то…

— Ничего. — Нэнси задумалась. — А откуда у вас эта белая прядь?

— Что? А… — Хейз коснулся пальцами виска. — Меня ударили ножом.

— Очень привлекательно. — Девушка улыбнулась. — Последний писк.

— Стараюсь не отставать от моды, — улыбнулся в ответ Хейз.

— А сколько денег получал Крамер?

— Не знаю. По-видимому, немало. Одна квартира чего стоит.

— Это верно.

— И еще говорят, что невыгодно быть преступником!

— Крамер умер в канаве, — резко заметил Хейз.

— Зато жил в роскошной квартире, — возразила Нэнси.

— Уж лучше я буду жить скромно, зато умру в постели.

— И много полицейских умирает в постели?

— Почтя все, — сказал Хейз. — У Крамера была записная книжка с адресами?

— Да. Принести?

— Позже. Банковская книжка? — Хейз задумался. — Чековая книжка?

— И та, и другая, — ответила Нэнси.

— Арендовал сейф?

— По-моему, нет.

— Вы красивы, мисс О’Хара, — сказал неожиданно Хейз.

— Я знаю.

— А я знаю, что вы знаете. От этого вы не становитесь менее красивой.

— Значит, простые вопросы кончились? — спросила девушка. — Переходим на секс?

— Еще немного. У Крамера были друзья?

— Да.

— И какие же?

— Самые разные.

— Преступники?

— Мистер Хейз, я не сумею отличить честного человека от фальшивомонетчика, даже если он даст мне шестидолларовую банкноту.

— А какие еще интересы были у Крамера? Хобби?

— Он любил охотиться. Регулярно уезжал в горы.

— Брал вас с собой?

— Нет. Я не люблю, когда убивают животных.

— А вы лично были знакомы с преступниками?

— Я знакома только с одним человеком, имеющим отношение к преступности, и он мне уже изрядно надоел.

Хейз улыбнулся. — Не сердитесь, — сказал он. — Ведь это моя работа.

— Так принести вещи, о которых вы спрашивали?

— Если это вас не затруднит. Или вам все равно, найдут его убийцу или нет?

Нэнси задумалась.

— Сай мертв, — ответила она наконец. — Он нравился мне, и я хочу, чтобы восторжествовала справедливость. Но буду ли я плакать о нем? Нет, наверно. Вспомню ли я о Сае через полгода, год? Думаю, что нет. Вы считаете меня циничной?

— Я считаю вас сентиментальной, — произнес Хейз, не успев подумать.

— Опять!

— Да, опять. Будьте любезны принести банковскую и чековую книжки. И книжки с адресами.

— Сейчас. — Нэнси встала и направилась к двери. На пороге она обернулась. — Может быть, я буду плакать о нем. Он нравился мне.

— Отлично.

— И наверно, мужчины не могут пройти мимо женщины, не затронув ее. Видимо, такова природа зверя.

— Мисс О’Хара, — произнес Хейз. — Я еще никогда не назначал свидание рыжей девушке.

— Неужели?

— Никогда. Я заканчиваю работу в половине седьмого. Хотите, пообедаем вместе?

— У меня хороший аппетит. Вам это обойдется недешево.

— Я получил сегодня крупную взятку, — засмеялся Хейз.

— Хорошо. Только не рассчитывайте…

— Я не рассчитываю.

— Превосходно. — Нэнси скрылась в коридоре.

Они поужинали в одном из лучших ресторанов. Нэнси О’Хара оказалась приятной собеседницей, и Коттон Хейз влюбился в нее без памяти. Разумеется, завтра он разлюбит ее, но сегодня она была для него единственной женщиной во вселенной. Они ели, пили, разговаривали и смеялись. Затем они отправились в кино. Потом Хейз проводил Нэнси домой и поднялся в квартиру, чтобы выпить посошок. За первым посошком последовал другой. И они отправились в постель.

Глава 4

Счет в банке был открыт Крамером в октябре, когда он внес 21 тысячу долларов. В январе он внес еще девять тысяч, в апреле — пятнадцать. Проценты на первое апреля составили 187 долларов 50 центов. Крамер ни разу не снимал денег со счета.

А вот чековый вклад был рабочим. Деньги регулярно вносились на него и снимались. Поступали деньги обычно в начале каждого месяца, и вклады были неизменно в сумме 300, 500 и 1100 долларов. Снимались же разные суммы для оплаты покупок и других повседневных расходов. Таким образом, деньги на банковском счете сохранялись на черный день, тогда как чековый вклад позволял ему вести безбедное существование на сумму 1.900 долларов в месяц.

1 июля в банке лежало два чека, ждавшие зачисления на счет Крамера. По-видимому, они были посланы почтой в тот день, когда погиб Крамер, и попали в банк только утром в пятницу.

Один чек был на сумму 500 долларов.

Второй чек — на сумму 300 долларов.

Один был выписан женщиной по имени Люси Менкен, другой — мужчиной, Эдвардом Шлессером. Получателем обоих был Сай Крамер.

Люси Менкен не жалела сил, чтобы скрыть роскошные формы своего тела. Но это было невозможно. На ней был одет костюм мужского покроя, туфли на низком каблуке, пышные каштановые волосы закреплены пучком на затылке, и она старалась производить впечатление скромной матери семейства. И все же ее усилия были напрасны.

Стив Карелла был женат на роскошной женщине, так что формы не были чем-то новым для него. Он знал, что его жена, Тедди, обладает прекрасными формами, и, используя ее для сравнения, Карелла сразу понял, что никакой старомодный костюм и туфли армейского типа не смогут скрыть, что Люси Менкен идеально сложена.

Она сидела во дворе ее огромной усадьбы, в нескольких метрах от плавательного бассейна.

Легкий ветерок, прохладный для июля, шелестел в листве деревьев. Было видно, что Люси Менкен чувствует себя как дома среди всей этой роскоши, тогда как Карелла ощущал себя садовником, приглашенным для подрезки деревьев.

— Миссис Менкен, какие отношения были у вас с человеком по имени Сай Крамер? — спросил Карелла.

Люси Менкен поднесла ко рту высокий стакан и отпила из него.

— У меня нет знакомых с таким именем, — ответила она. Из бассейна доносился плеск воды и крики купающихся.

— Может быть, его звали Сеймур Крамер?

— Я не знаю никакого Сеймура Крамера.

— Понятно, — сказал Карелла. — Вам известно, что мистер Крамер убит?

— Откуда это может быть мне известно?

— Из газет.

— Я редко читаю газеты. Только если пишут о моей семье.

— И часто случается такое?

— Мой муж занимается политикой, — ответила миссис Менкен. — Осенью он будет баллотироваться в сенат. О нем часто пишут.

— Вы давно замужем, миссис Менкен?

— Двенадцать лет.

— И сколько лет вашим детям?

— Дэви — десять, а Грете — восемь.

— Чем вы занимались до замужества?

— Я была моделью.

— В журналах мод? "Харперс", "Вог"?

— Да.

— Ваше девичье имя?

— Люси Митчелл.

— И вы были моделью под этим именем?

— Тогда мое имя было Люси Старр Митчелл.

— Примерно двенадцать лет тому назад?

— Да, двенадцать-тринадцать.

— И тогда вы познакомились с Саем Крамером? Миссис Менкен глазом не моргнула. — Я не знаю никакого Сая Крамера.

— Миссис Менкен, — заметил Карелла мягко, — вы послали ему чек двадцать четвертого июня на сумму в пятьсот долларов.

— Вы ошибаетесь.

— На чеке ваша подпись.

— Значит, она поддельная. Я немедленно позвоню в банк и потребую, чтобы денег по этому чеку не выплачивали.

— Но банк признал вашу подпись подлинной, миссис Менкен.

— И все равно она поддельная. Я признательна за то, что вы обратили на это внимание.

— Миссис Менкен, Сай Крамер мертв. Вам больше нечего бояться.

— Ас какой стати мне чего-то бояться? Мой муж — очень влиятельный человек.

— Я не знаю, чего вы боялись, миссис Менкен, но Крамер мертв. Вы можете быть со мной совершенно откро…

— В этом случае, чек ему тем более не нужен.

— Почему он вас шантажировал, миссис Менкен?

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— На его счет ежемесячно вносилось пятьсот долларов — помимо других взносов, разумеется. Почему вы платили Крамеру пятьсот долларов каждый месяц, миссис Менкен?

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Миссис Менкен, вы разрешите мне посмотреть корешки ваших погашенных чеков?

— Конечно нет.

— Но я могу получить ордер на обыск.

— Именно это вам и придется сделать, мистер Карелла. Даже мой муж не проверяет, сколько и на что я трачу.

— Хорошо, я вернусь с ордером, — вставая, сказал Карелла.

— Неужели вы рассчитываете что-нибудь найти, мистер Карелла?

— Пожалуй, нет, — устало заметил Карелла. — Но мы расследуем убийство. Возможно, убитый не был идеальным гражданином, но его убили. Мы все равно найдем все, что нам нужно. Вы можете спрятать свою чековую книжку и корешки чеков, но мы их найдем.

— Мистер Карелла, вы ведете себя вызывающе.

— Извините.

— Дети в бассейне без присмотра, — сказала Люси Менкен, вставая. — Вы уходите, мистер Карелла?

— Ухожу. Но я вернусь.

Чек лежал на столе между ними.

На двери кабинета было написано "Прохладительные напитки Шлессера". Лысеющий мужчина, уже за порогом пятидесятилетия, был Эдвард Шлессер. На нем был темно-синий костюм и желтый жилет. Его синие глаза за очками в роговой оправе рассматривали чек.

— Это ваш чек, мистер Шлессер? — спросил Коттон Хейз.

Шлессер вздохнул. — Да, — ответил он.

— И вы послали его человеку по имени Сеймур Крамер?

— Да.

— Почему?

— Какое теперь это имеет значение? Он мертв.

— Поэтому я и пришел.

— Все кончилось, — сказал Шлессер. — Скажите, информация, собранная вами, является конфиденциальной? Как у священника или врача?

— Конечно. В любом случае, она не выйдет за пределы нашего участка.

— И кто узнает об этом?

— Два человека. Мой партнер, с которым я веду расследование, и мой непосредственный начальник.

Шлессер снова вздохнул.

— Хорошо, я расскажу вам. Я основал эту фирму. Она пока небольшая, но все время растет. Понимаете, у нас конкуренты. Трудно бороться с крупными компаниями. И все-таки мое дело растет. У меня деньга в банке, хороший дом в Коннектикуте. Моя фирма здесь, но живу я в Коннектикуте. Мы выпускаем прохладительные напитки. Наш оранжад особенно хорош. Вы любите апельсиновый напиток?

— Да.

— Будете уезжать, возьмите с собой ящик. Если он вам понравится, расскажите о напитке друзьям.

— Спасибо, — сказал Хейз. — Так что с Крамером?

— Не так давно у нас на разливочном заводе произошел неприятный случай. Ничего серьезного, но все-таки неприятно. Если об этом узнают… Видите ли, наша фирма небольшая. Мы только начали завоевывать рынок. Покупатели уже знают имя Шлессера. И если такое…

— Так что все-таки произошло?

— Не спрашивайте меня, каким образом, но произошел невероятный случай — в бутылку попала мышь.

— Мышь? — воскликнул Хейз, не веря своим ушам.

— Да, маленькая крохотная мышь, — кивнул Шлессер. — Полевая мышь. Разливочный завод стоит в поле. Каким-то образом мышь попала на завод и один из автоматов вместе с напитком закупорил внутри бутылки мышь. Невероятно, но бутылка прошла контроль и была отправлена на склад, откуда и попала в магазин. Насколько я помню, это была бутылка сарсапарильи.

Хейз едва удержался от улыбки, но Шлессеру было совсем не до смеха.

— Бутылка попала к одному из покупателей. И тот заявил, что выпил стакан и серьезно заболел. Он угрожал подать на нас в суд.

— Сумма иска?

— Сто двадцать пять тысяч долларов.

Хейз присвистнул. — И что решил суд?

— Вы не понимаете. Мы не могли допустить это до суда. Мы разорились бы. К счастью, еще до суда мы договорились с потерпевшим, что он примет двадцать пять тысяч и заберет обратно свой иск. В газеты ничего не попало. Это разорило бы нас. Такие вещи надолго запоминаются. Мышь в бутылке лимонада! Боже мой!

— И что было дальше? — спросил Хейз.

— Примерно через месяц мне позвонил человек и сказал, что ему все известно.

— Крамер?

— Да. Он пригрозил, что если я откажусь платить ему, он передаст в газеты один документ.

— Что за документ?

— Оригинал письма от адвоката потерпевшего, в котором детально рассказывается об инциденте с мышью.

— Как же это письмо попало к Крамеру?

— Не знаю. Я проверил документацию и, действительно, письмо исчезло. Он потребовал за письмо три тысячи долларов.

— И вы заплатили ему?

— У меня не было выхода. Я уже заплатил двадцать пять тысяч, чтобы избежать огласки. Еще три тысячи меня не разорят. Я думал, что это все. Оказывается, нет. Перед отсылкой оригинала он сделал ксерокопии и потребовал, чтобы я платил ему триста долларов в месяц. Каждый раз, когда я посылал ему чек на триста долларов, он присылает в обмен одну ксерокопию. Мне казалось, что рано или поздно у него ксерокопии иссякнут. Впрочем, теперь это не имеет значения. Он мертв.

— Может быть, у него остались друзья.

— Что вы хотите сказать?

— Партнер, родственник или кто-нибудь еще, кто будет шантажировать вас и дальше.

— В таком случае, мне придется выплачивать триста долларов в месяц. Это всего лишь три тысячи шестьсот в год. Я трачу в десятки раз больше на одну рекламу. И все пойдет прахом, как только письмо попадет в газеты. Так что если у Крамера объявится партнер, я буду платить и дальше.

— Мистер Шлессер, где вы были вечером двадцать шестого июня? — спросил Хейз.

— То есть когда был убит Крамер?

— Да.

Шлессер расхохотался.

— Это просто глупо! Вы думаете, что я убью человека за триста долларов в месяц? За вшивые триста долларов?

— Предположим, мистер Шлессер, — сказал Хейз, — что Крамер решил передать письмо в газеты независимо от того, сколько вы готовы ему платить? Предположим, что он оказался мерзавцем?

Шлессер молчал.

— Итак, где вы были вечером двадцать шестого июня, мистер Шлессер?

Глава 5

Фотографа звали Тед Бун.

Его студия находилась на шикарной Холл Авеню и он знаком с детективами 87-го участка, потому что всего месяц тому назад они вели расследование убийства его бывшей жены. Буну позвонил Берт Клинг, знавший его лучше других. Клинг просил его о помощи.

— Мне очень не хотелось тебя беспокоить, Тед. Я знаю, сколько у тебя работы. Но мы нуждаемся в помощи.

— Спрашивай. Я сделаю все, что в моих силах.

— Мы ведем сейчас одно дело. Скажи, ты ведь делаешь снимки для журналов мод?

— Да.

— Тебе приходилось иметь дело с манекенщицей по имени Люси Старр Митчелл?

— Люси Старр Митчелл. — Бун задумался. — По-моему, нет. Она от какого агентства?

— Не знаю.

— А сейчас она идет? Видишь ли, у манекенщиц бывают периоды взлетов и падений. Иногда ее фотографии становятся настолько известными, что читатели начинают говорить: "Ах, какая изящная блондинка!" вместо: "Ах, какое изящное платье!" Понимаешь? Модной становится сама модель, а не платье, которое она рекламирует.

— Понятно.

— Но это имя ничего мне не говорит. Если бы она хорошо шла, я несомненно узнал бы ее. Я снимаю почти всех лучших манекенщиц.

— Она снималась лет двенадцать-тринадцать тому назад.

— Тогда я ее не знаю. Это было еще до меня. А ты попробуй позвонить в рекламные агентства. У них есть архивы, и они тут же ответят тебе.

— Хорошая идея.

— А я тем временем расспрошу знакомых. Может, они знают. Напомни свой телефон.

— Фредерик 7-8024.

— Так что я тебе позвоню.

— Спасибо, Тед.

— О чем ты говоришь, Берт.

Берт Клинг не отходил от телефона до вечера. Он обзвонил все рекламные агентства, но так ничего и не узнал. Скорее, узнал, но это нельзя было назвать чем-то существенным. Люси Старр Менкен не была зарегистрирована ни в одном рекламном агентстве.

Мейер отнюдь не возражал, что на его долю выпало следить за Люси Менкен. Дело в том, что слежка обычно ведется сзади, а вид со спины у Люси Менкен был ничуть не хуже, чем спереди.

Второго июля Мейер сидел в синем автомобиле, стоявшем напротив дома Менкенов. В 8.05 из дома вышел мужчина, отвечающий приметам Чарльза Менкена, мужа Люси Менкен. В 9.37 Люси Менкен подошла к гаражу, села в красный "Триумф" и поехала по направлению к Пибоди. Мейер последовал за ней.

Люси Менкен вошла в парикмахерскую, а Мейер ждал ее у входа.

Люси Менкен зашла в кафе, а Мейер остался в автомобиле.

В 1.04 она вошла в магазин тканей. К четверти третьего Мейер начал подозревать ужасную правду. Он вышел из автомобиля, прошел через магазин и обнаружил второй выход. Люси Менкен, случайно или намеренно, ускользнула от него. Мейер вернулся к ее дому. Красного "Триумфа" в гараже не было. Тяжело вздохнув, Мейер расположился поудобнее и принялся ждать ее возвращения.

Люси Менкен подъехала к дому в 6.15 вечера. Мейер оставил машину, поужинал и затем позвонил лейтенанту Бернсу. Не скрывая стыда, он признался, что скромной домашней хозяйке удалось скрыться от слежки, и более пяти часов она находилась неизвестно где.

Лейтенант терпеливо выслушал грустную историю. Затем он сказал: "Ладно, не расстраивайся. Сведений об убийствах из Пибоди к нам не поступало. Скоро тебя сменит Уиллис".

Мейер повесил трубку и вернулся к машине.

Уиллис сменил его в 9.30 вечера.

Мейер сел в машину и поехал домой. Его жена поинтересовалась, чем он так расстроен.

— Я — неудачник, — пожаловался Мейер. — Мне тридцать семь лет, и я — неудачник.

— Спи, — сказала жена.

Мейер повернулся на бок и заснул. Он даже не подозревал, что весь день за ним следили, и что он привел свой хвост прямо к дому Менкен.

Наступило утро среды, третье июля.

Прошла неделя с того дня, когда Крамер был убит выстрелом из автомобиля. За все это время полиция узнала не так уж много. Они узнали происхождение вкладов на сумму в триста и пятьсот долларов. Был еще ежемесячный вклад в тысячу сто долларов, однако выяснить, кто прислал эти деньги, им не удалось.

И самое главное, им было неизвестно, откуда взялись крупные суммы на банковском счету Сая Крамера.

Они узнали, что Крамер жил, действительно, на широкую ногу. Его костюмы были сшиты по заказу, рубашки сделаны в Италии. Квартира была обставлена дорогой мебелью, и под руководством известного дизайнера. Пил Крамер только лучшее виски. Ему принадлежало два автомобиля — кадиллак-кабриолет и джип с приводом на обе оси. Машины были куплены недавно.

Итак, Крамер не жалел денег, тратя свыше 500 долларов в неделю. Кроме того, он приобрел и обставил роскошную квартиру, обзавелся дорогим гардеробом, купил две автомашины. Все это появилось у него в сентябре, и за все было заплачено наличными. Полиция была этим немало озадачена, особенно если учесть, что банковский счет Крамера оставался нетронутым.

Вдобавок, он сумел найти красивую любовницу по имени Нэнси О’Хара.

Перед полицией встал вопрос: разве неожиданное богатство Сая Крамера не было достаточной причиной для убийства?

Мертвое тело, все еще лежащее в городском морге, красноречиво утверждало, что было.

Величественное и славное 4 июля — День Независимости — наступило.

Часть детективов 87-го участка отдыхали в день праздника. Остальным пришлось трудиться за двоих. Вместе с полицейскими в форме, они старались в поте лица, чтобы день, насколько это возможно, прошел без происшествий. Это не удалось.

Несмотря на то, что фейерверки были запрещены в городе, продавцы этого товара не отходили от прилавков. Казалось, что все горожане, от шести до шестидесяти лет, только и ждали момента, чтобы чиркнуть спичкой, поджечь фитиль и смотреть, заткнув пальцами уши, что произойдет дальше. Мальчишка на Тринадцатой улице ослеп на один глаз, когда другой бросил ему в лицо хлопушку. На Калвер Авеню двое парней запускали ракеты с крыши дома. Один из них упал и погиб, разбившись о тротуар.

Этот День Независимости оказался не таким жарким — бывало, что температура подскакивала куда выше — но очень шумным. Шум был великолепным прикрытием для тех горожан, которым хотелось пострелять из револьверов. Не имея в руках программы праздника, невозможно отличить звук взрывающейся ракеты от звука выстрела, а программ в этот день никто не продавал. Полицейские гонялись за мальчишками, пускающими ракеты, стараясь по дороге закручивать пожарные гидранты и одновременно вылавливать преступников, грабящих квартиры и магазины под прикрытием невероятного шума. Им приходилось не спускать глаз с моряков, уволенных в город в поисках экзотики, и вместо этого часто оказывающихся в морге и больницах с разбитыми черепами. Наконец, полицейские следили за молодежью, которая, с началом школьных каникул, не знала что делать со всем этим свободным временем, и развлекалась как могла.

Словом, праздновали все, кроме полицейских. И каждый из них мечтал быть пожарным.

В пожарном депо на территории 87-го участка то и дело звонили колокола тревоги и пожарники, выплевывая недоеденные бутерброды, соскальзывали по металлическим столбам, натягивали шлемы и рукавицы, и бежали к машинам. В этот день пожаров было намного больше, чем в любой другой.

И каждый из них мечтал быть полицейским.

Глава 6

Хэл Уиллис зарабатывал на жизнь тем, что служил детективом в 87-м полицейском участке.

Он получал жалованье независимо от того, ловил ли он вора, или вступал в перестрелку с бандитами, или печатал на своей машинке отчет в трех экземплярах. Он получал свое жалованье даже тогда, когда следил за женщиной, пытавшейся скрыть свои пышные формы под платьем, похожим на мешок.

Как бы то ни было, это была интересная работа. Уиллис не мог понять, каким образом домашняя хозяйка с такой грудью и бедрами сумела ускользнуть от Мейера. Да, Мейер стареет, подумал он. Пора выпускать быка на пастбище вместе с коровами. Точно, мы сделаем из него производителя. Он станет предком целого поколения полицейских. В Гроувер-парке ему воздвигнут памятник с надписью: "Мейер Мейер, производитель".

— Боже, какие только мысли приходят в голову, — подумал Уиллис. — Наверно я болен.

Он был невысоким мужчиной, едва достигнувшим минимального роста для полицейского — сто семьдесят пять сантиметров. Среди других детективов он казался карликом. Однако его небольшой рост и не слишком широкие плечи не могли обмануть тех, кто был знаком с ним. Хэл Уиллис был мастером дзюдо. Если дать волю воображению, он смог схватить за хобот мчавшегося на него слона и — через мгновение — бросить его на спину, причем слон, скорее всего, сломает себе позвоночник. А если вернуться на землю и говорить о вещах более прозаических, Хэл Уиллис разоружал преступников, ломал руки и вообще разрушал устоявшееся представление о слабости маленьких мужчин.

Рычаг и равновесие, вот в чем секрет. Выжди, выбери удобный миг — и мир на лопатках.

Увы, Люси Менкен в этот момент не была на лопатках, хотя такая мысль приходила в голову Уиллиса. Оба его предшественника — Карелла и Мейер — предупредили Хэла, что Люси Менкен — женщина, скрывающая под неказистым платьем взрывную мощь атомной бомбы. Уиллис поверил им, и теперь все больше убеждался в их правоте. Так что он с удовольствием следил за Люси Менкен. Правда, иногда ему было трудно сосредоточиться на работе.

Люси Менкен оставила свой "Триумф" у станции железной дороги и села на поезд. Уиллис поспешно запер автомобиль и последовал за ней.

Она сошла с поезда и взяла такси. Уиллис был теперь наготове и сел в следующее такси.

Машина Люси Менкен пересекла центр города и направилась к реке Харб. Уиллис следовал за ней.

Люси Менкен вышла из такси у входа в здание на Индепенденс Авеню, в северной Айсоле. Уиллис расплатился и поспешил в вестибюль, чтобы войти вместе с ней в лифт.

Люси Менкен не пользовалась духами. Хэл заметил это, потому что стоял рядом. Он также обратил внимание на то, что нос женщины был покрыт едва заметными веснушками, и вдруг подумал, а не приехала ли она откуда-нибудь с фермы.

— Восьмой, — произнес лифтер.

Двери лифта раздвинулись и Люси Менкен вышла. Уиллис последовал за ней. Он останавливался перед каждой дверью в коридоре, как будто разыскивал чей-то офис, и время от времени поглядывал на Люси Менкен. Та, не колеблясь, прошла в конец коридора, открыла дверь и исчезла внутри. Выждав минуту, Уиллис подошел к двери и прочитал на матовом стекле надпись:

806 РИЧАРД БЛАЙЕР

агент по фоторекламе

Уиллис повернулся, подбежал к лифту и спустился вниз. Убедившись, что у здания только один выход, он подошел к телефону-автомату. Оглянувшись в сторону лифта, Уиллис быстро набрал "Фредерик 7 — 8024".

— 87-й участок, сержант Мэрчинсон, — прозвучал голос.

— Дэйв, это Уиллис. Хейз у себя?

— Сейчас проверю.

В трубке что-то щелкнуло, и уже другой голос произнес: "87-й участок, детектив Хейз".

— Коттон, это Хэл.

— Привет, Хэл. Ну как хвост?

— Ты бы только видел.

— Где она сейчас?

— В городе. Индепенденс Авеню, 1612. В комнате 806 у агента по фоторекламе Патрика Блайера. Продолжать слежку или зайти к нему?

— Не отставай от нее ни на шаг. Позвони, когда она выйдет, и я приеду к Блайеру.

— Ладно, Коттон. Я передам Мэрчинсону. У меня не будет время для обмена любезностями. Она носится по городу как заяц на колесах.

— Хорошо. Не отпускай ее, Хэл.

Патрик Блайер, агент по фоторекламе, был лысым мужчиной с горбатым носом. Он походил на огромного старого орла. Блайер сидел над столом в маленькой комнате, стены которой были увешаны фотографиями женщин в различной степени наготы. Металлическая табличка на столе извещала посетителей, что перед ними мистер П. Блайер — на случай если кому-нибудь придет в голову мысль, что за столом сидит мисс или миссис П. Блайер. А чтобы устранить оставшиеся сомнения, прозрачная спортивная рубашка Патрика Блайера была расстегнута на груди, густо поросшей черными волосами. Его руки были покрыты черной шерстью. От такого количества волос на любом месте кроме головы у менее крепкого человека произошло бы нервное расстройство, однако Патрику Блайеру было наплевать на это. Да, он был лысым. Ну и что?

— Ну и что вы хотите? — спросил он как только Хейз вошел в комнату.

— Разве секретарша не сказала вам?

— Она сказала, что пришел детектив. Вы из полиции или частный?

— Из полиции.

— Ко мне приходит много частных детективов. Хотят, чтобы мои клиенты сделали им фотографии для процессов о разводе. Я не занимаюсь подглядыванием в замочные скважины. Личная жизнь есть личная жизнь. Так что вам нужно?

— Ответы на вопросы.

— А у вас есть вопросы?

— Масса.

— Тогда спрашивайте. Я очень занят. Нужно бы снять контору побольше. Телефоны звонят без конца. Издатели приходят днем и ночью. Манекенщицы замучили совсем. Боже, что за крысиная гонка? Спрашивайте.

— Зачем приходила к вам Люси Менкен?

— Вы хотите сказать — Митчелл? Люси Митчелл?

— Да.

— А что она натворила?

— Ничего.

— Тогда почему я должен рассказывать о ней?

— А почему нет?

— Сначала скажите, в чем ее обвиняют.

— Блайер, я пришел сюда не для того, чтобы торговаться. Я задал вопрос. Могу повторить. Зачем она приходила, и что ей было нужно?

Блайер долго рассматривал Хейза.

— Думаете, напугали меня? — спросил он наконец.

— Да.

— А знаете, вы правы. Я действительно испугался. Откуда у вас эти белые волосы? Вы походите сейчас на божий гнев, клянусь. Я не хотел бы встретить вас в темном переулке.

— Зачем она приходила к вам?

— Ей нужны фотографии.

— Какие?

— Ее фотографии.

— И зачем ей они?

— Откуда мне знать? Для семейного альбома, может быть. Какое мне дело?

— На фотографиях снята она?

— Конечно. Кто же еще? Мэрилин Монро?

— Что за фотографии?

— Разные.

— Она на них обнаженная?

— На некоторых обнаженная. На остальных почти голая!

— Почти голая — это насколько голая?

— Очень голая. Настолько, чтобы не сказали, что она совсем голая. Между прочим, на них она кажется даже более голой — если вы меня понимаете.

— Кто снимал ее?

— Один из моих клиентов.

— Зачем?

— А как вы думаете? Для продажи в журналы для мужчин.

— Как зовут фотографа?

— Джейсон Пул. Блестящий фотограф. Даже тогда его фотографии были великолепны, а это было уже давно.

— Как давно?

— Лет двенадцать назад.

— Ну и как все это случилось?

— Тогда контора у меня была куда меньше. И без секретарши. Я сижу и ем сэндвич. Открывается дверь и входит эта куколка. Невероятная красотка. С ней я готов остаться на необитаемом острове без воды и пиши. Одна она, и я счастлив. Вот какая это была красотка.

— Это была Люси Митчелл?

— А кто еще? Прямо с фермы, вскормленная на молоке и меде. С соломой в прическе. Мистер, у меня ослабели коленки. Большие синие глаза, а какое тело! Оно поет, оно играет сонаты, оно лучше струнного оркестра. Она говорит, что хочет стать моделью. Я спрашиваю, у вас есть опыт? Нет, говорит, но я хочу, чтобы мои фотографии были в журналах. Господи, я уже представляю себе — у меня — целое состояние. Все журналы, фотографии во всех казармах, студенческих общежитиях. Я звоню Джейсону Пулу. Тот принимается за дело. Его камера щелкает не переставая. Клик-клик! Снимает всю ночь.

— А дальше?

— Он приносит чудесные фотографии невероятной девушки с таким телом, что даже железобетон тает. Я уже считаю деньги. И чем все кончилось?

— Чем?

— Тем, что на следующее утро я разорен. У меня больше нет конторы. Нет клиентов. Какая-то наглая девка подает на меня в суд утверждая, что я распространял ее фотографии — самые разные — а она несовершеннолетняя. Откуда мне это знать? У меня в руках чудесные фотографии Люси Митчелл, но я ничего не могу сделать с ними, потому что та другая бессовестная девка разорила меня.

— А фотографии Митчелл?

— Не знаю. Пока длилась суматоха, шел суд, фотографии исчезли. Я снова открыл контору, но фотографий Люси Митчелл так и не нашел. И я знаю, что они не были опубликованы.

— Сколько их было?

— Примерно три дюжины.

— И все такие впечатляющие?

— Мистер, — благоговейно произнес Блайер.

— Люси Митчелл сегодня пришла за своими фотографиями?

— Да. Но как она изменилась! А платье! Будто вышла из женского монастыря. Я говорю ей, что у меня нет фотографий. Она обвинила меня, что я в сговоре с каким-то Саем Крамером. Я говорю ей, что она не в своем уме. Не знаю никакого Крамера, кроме парня по имени Дин Крамер, выпускающего журнал с голыми девочками. Она спрашивает, а он не родственник того Крамера? Я отвечаю, что не знаю. Я что — библиотека Конгресса?

— Ну, а дальше?

— Она потребовала адрес Дина Крамера. Я дал его, чтобы отвязаться. Одного не понимаю: прошло столько лет, и ей вдруг понадобились фотографии! Не понимаю, и все.

— Значит, вы не знакомы с Саем Крамером?

— Что? И вы против меня?

— Так знакомы или нет?

— Не знаком. Я даже Дина Крамера и то плохо знаю. Всего полдюжины фотографий ему и продал. Уж очень он образованный. Ему, видите ли, просто голые девочки не годятся.

— А что ему нужно?

— Чтобы каждый снимок сопровождался рассказом. Он считает, наверно, что таким образом ему удастся обмануть читателей и заставить их думать, что они не просто смотрят на голую женщину, а читают "Войну и мир". Да, как изменилась Люси Митчелл! Зачем она носит эту старую хламиду? Она что боится, что на нее будут смотреть с восхищением?

— Может и так, — задумчиво произнес Хейз.

— В те годы… — пробормотал Блайер, погруженный в воспоминания. И затем снова благоговейно прошептал: — Мистер!

Глава 7

У журнала было очень мужественное название.

Открывая дверь редакции, Хейз подумал, что в английском языке нет ни единого мужественного слова, которое уже не было напечатано на обложке одного из журналов для мужчин. Он подумал, что придет время, и появятся такие названия:

ТРУС — журнал для нас с тобой.

НЕРЯХА — для мужчин, которым на все наплевать.

Хейз усмехнулся и вошел в приемную. На стенах висели картины, написанные маслом и изображающие обнаженных до пояса мужчин, делающих что-то опасное. На одной картине был нарисован голый до пояса мужчина с кинжалом в руке, борющийся с акулой; на другой — голый до пояса мужчина, заряжающий пушку; на третьей — голый до пояса мужчина, скальпирующий индейца; еще один голый до пояса мужчина с бичом в руке, угрожающий другому голому до пояса мужчине с таким же бичом.

Почти голая до пояса девушка сидела в углу приемной и печатала на машинке. Хейз чуть не влюбился в нее, но справился со своими чувствами. Девушка подняла голову.

— Мне нужен Дин Крамер, — сказал Хейз. — Я из полиции.

Он показал удостоверение. Девушка равнодушно посмотрела на него и нажала на кнопку звонка.

— Проходите, сэр. Комната десять, в середине коридора.

— Спасибо, — сказал Хейз, довольный что не влюбился. Он открыл дверь, ведущую в коридор. Стены коридора были увешаны фотографиями старых пушек, спортивных автомобилей и девушек в купальных костюмах — вещами, без которых не мог бы существовать ни один журнал для мужчин. Редактор каждого такого журнала инстинктивно понимал, что все мужчины в Америке интересуются старыми пушками, спортивными автомобилями и девушками в купальных костюмах. Интерес к девушкам был понятен Хейзу, однако единственная пушка, интересовавшая его, висела под мышкой в кобуре, а забота об автомобильной промышленности ограничивалась старым фордом, возившим его на работу.

У комнаты десять не было двери. Не было у нее и настоящих стен. Вместо них возвышались до уровня плеч перегородки. Широкий проем в перегородке, образовавшей переднюю стенку, служил входом. Хейз поднял руку и тихо постучал по перегородке справа от входа. Мужчина, сидящий внутри во вращающемся кресле, повернулся.

— Мистер Крамер?

— Да.

— Я — детектив Хейз.

— Заходите, — пригласил Крамер. Это был человек небольшого роста, с нервным лицом, карими глазами и длинным носом. Его черные волосы были растрепаны. Под носом росли пышные черные усы. Их назначением, по мнению Хейза, было сделать владельца старше. Если так, то успех был лишь частичным: Крамер не выглядел старше двадцати пяти. — Садитесь, садитесь, — сказал Крамер.

Хейз опустился в кресло напротив. Стол был завален иллюстрациями, фотографиями, письмами от литературных агентов в папках разного цвета.

Крамер перехватил взгляд Хейза.

— Редакция журнала, — пояснил он. — В сущности, все редакции одинаковы. Только журналы разные.

— Понятно, — сказал Хейз.

— Итак, чем могу помочь?

— К вам сегодня приходила женщина по имени Люси Митчелл?

Крамер удивленно поднял брови. — Да, приходила. Но откуда вы это знаете?

— Что она хотела от вас?

— Она считала, что у меня хранятся фотографии, принадлежащие ей. Я убедил ее, что это не так. Кроме того, она полагала, что я родственник ее знакомого.

— Сая Крамера?

— Да, она назвала это имя.

— Вы родственники?

— Нет.

— А вам не попадались фотографии Люси Митчелл?

— Мистер Хейз, через мой стол проходят фотографии голых и полуобнаженных женщин весь день. Я не смогу отличить Люси Митчелл от Маргарет Митчелл. — Он замолчал, нахмурился и произнес: "Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар".

— Что это? — озадаченно спросил Хейз.

— Первые строки романа "Унесенные ветром". У меня такое хобби. Я запоминаю первые строки знаменитых романов. Мне кажется, что они — самые важные в романе. Разве вам это не известно?

— Нет не известно.

— Это совершенно точно, — сказал Крамер. — У меня целая теория. Поразительно, как много авторы вкладывают в первые строки.

— Относительно фотографий… — начал Хейз.

– "Бак Маллигэн торжественно спускался по лестнице, держа в руках тазик с мыльной пеной, на котором лежали зеркальце и бритва".

— Откуда?

– "Улисс", — сказал Крамер. — Джойс. Это блестящий пример характеристики героя, данной ему в первой же строчке. А вот это, например. — Он задумался на мгновение и произнес. — "Это был день свадьбы Вант Лунга".

– "Добрая земля", — ответил Хейз.

— Верно. — Удивленный Крамер посмотрел на Хейза. — А вот это? Он снова сосредоточился. — "Стану ли я героем повествования о собственной жизни, или это место займет кто-нибудь другой — должны показать последующие страницы". Хейз молчал.

— Это старый роман, — подсказал Крамер. Хейз продолжал молчать.

– "Давид Копперфилд", — сказал Крамер.

— Да, конечно.

— Я помню тысячи примеров, — с энтузиазмом воскликнул Крамер, — и могу…

— Лучше вернемся к фотографиям Люси Митчелл.

— Зачем?

— Она сказала вам, почему их разыскивает?

— Нет, она только сказала, что уверена в том, что они у кого-то. Ей казалось, что они у меня. Я убедил ее, что ни она, ни ее фотографии не вызывают у меня ни малейшего интереса. — Внезапно лицо Крамера засияло. — А вот это настоящая жемчужина. Слушайте.

— Давайте лучше…

– "Окончив укладывать вещи, он вышел на лестничную площадку третьего этажа казармы, отряхивая пыль с рук — аккуратный, кажущийся худым молодой человек в летнем хаки, выглядевшим по-утреннему свежим". — "Отсюда в вечность". Джоунс вкладывает в эти строки невероятно много. Он говорит, что было лето, он говорит, что это происходит утром, что вы — в воинской части с солдатом, готовящимся к отъезду куда-то, и дает, наконец, краткое описание героя.

— Может, вернемся к Люси Митчелл? — нетерпеливо спросил Хейз.

— Разумеется, — ответил Крамер, энтузиазм которого ничуть не уменьшился.

— Что говорила она о Сае Крамере?

— Она сказала, что фотографии были у него, но она совершенно уверена, что сейчас фотографии у кого-то другого.

— Она не сказала, почему уверена в этом?

— Нет.

— И вы ничего больше не можете добавить?

— Нет.

— Но она уверена, что фотографии в чьих-то руках?

— Да. Именно это она и сказала.

— До сегодняшнего дня вы с ней не встречались?

— Нет.

— Большое спасибо, мистер Крамер, — сказал Хейз.

Они пожали руки и Хейз направился к выходу. За его спиной Крамер начал цитировать: "Ночью мне приснилось, что я снова в Мандерлее. Мне казалось, что я стою у железных ворот…"

Хейзу казалось, что на данном этапе расследования кое-что начало проясняться.

С самого начала не было сомнений в том, что Крамер вымогал каждый месяц у Люси Менкен пятьсот долларов. Очевидным было и то, что в противном случае он угрожал передать газетам компрометирующие ее фотографии, неизвестно как попавшие к нему в руки. Люси Менкен говорила о том, что в ноябре муж будет баллотироваться в сенат. Попади эти фотографии в руки другой партии — или даже в руки газеты, выступающей против Чарльза Менкена — результаты для Менкена были бы трагическими. Вполне понятно, что Люси Менкен старалась разыскать их и уничтожить. Она прошла долгий путь от деревенской девушки, раздевавшейся перед камерой фотографа Джейсона Пула. На этом пути она вышла замуж за Чарльза Менкена, поселилась в роскошном имении, родила двух детей. Фотографии ставили под угрозу политическую карьеру ее мужа и — если он не подозревал об их существовании — могли разрушить плавное течение ее семейной жизни.

Патрик Блайер сказал, что всего было тридцать шесть фотографий.

Чек на пятьсот долларов высылался ежемесячно, как и чек на триста долларов от Эдварда Шлессера, и чек на тысячу сто долларов неизвестно от кого. После получения чека от Шлессера, Крамер высылал ему очередную ксерокопию письма. Шлессер надеялся, что когда-нибудь запас ксерокопий иссякнет. Возможно, он не знал, что можно сделать ксерокопии с ксерокопий, и что Крамер мог вымогать деньги всю жизнь. А может быть, он понимал это и просто не придавал никакого значения, рассматривая вымогательство как одну из статей деловых расходов, вроде рекламы.

Но если Крамер поступал так же с Люси Менкен, разве он не мог после получения очередного чека на пятьсот долларов высылать ей фотографию и негатив? Тридцать шесть фотографий по пятьсот долларов за штуку составляли восемнадцать тысяч — значительная сумма, особенно если пытаться держать дело в секрете. Ведь для покупки пары платьев не берут из банка восемнадцать тысяч.

Ну, а если Крамер рассчитывал на пожизненный доход? Подобно тому, что он мог сделать неограниченное количество ксерокопий письма Шлессера, разве он не мог отпечатать неограниченное количество цветных фотографий Люси Менкен — высокого качества, на глянцевой бумаге — которые можно воспроизвести в газетах? И разве он не мог, выслав последний негатив, сообщить ей, что у него остались отпечатки и он хочет за каждый получить столько-то.

Догадывалась ли Люси Менкен об этом?

Могла ли она организовать убийство Крамера?

Не исключено.

А теперь в деле появился неожиданный поворот. Люси Менкен уверена в том, что фотографии попали в руки кого-то еще. Несомненно, она узнала об этом в течение нескольких последних дней, и сразу отправилась к Блайеру и Дину Крамеру, издателю журнала. Значит, кто-то получил фотографии и пытается вымогать деньги, как будто смерти Крамера и не было? И кто это?

Наконец, если Люси была виновата в смерти Крамера, не приведет ли новая попытка шантажа ко второму убийству?

Хейз задумчиво кивнул.

По-видимому, настало время прослушивать телефон Люси Менкен.

Мастер, приехавший в машине телефонной компании, был чернокожим. Когда Люси Менкен открыла ему дверь, он тут же предъявил свое удостоверение. Дело в том, объяснил он, что линия, ведущая в ее дом, уже давно беспокоила компанию, и ему придется кое-что проверить.

Мастера звали Артур Браун, и он был детективом 87-го участка.

Он установил подслушивающие устройства на все три телефона в доме и протянул провода через задний двор усадьбы Менкенов. Там он перекинул их по столбам через дорогу и подключил к магнитофону в будке телефонной компании. Отныне всякий раз, когда в доме будут снимать трубку на одном из телефонов, магнитофон будет автоматически включаться и записывать все разговоры — ведущиеся как из дома Менкенов, так и в дом с других телефонов. Звонки к парикмахеру, мяснику, звонки от друзей и родственников — словом, все разговоры будут записаны и затем прослушаны в 87-м участке. Разумеется, ни один из них не может быть использован в судебном процессе.

Но один из них может навести на след человека, снова угрожавшего благополучию Люси Менкен.

Глава 8

Когда Марио Торр зашел в участок, Берт Клинг говорил по телефону со своей невестой. Увидев посетителя, Клинг положил трубку и жестом предложил ему войти. Как и раньше, Торр был одет с безупречной заурядностью. Он опустился на стул рядом со столом Клинга, подтянув вверх колени брюк, чтобы сохранить складку.

— Шел мимо и решил зайти. Все в порядке? — спросил он.

— В полном, — ответил Клинг.

— Напали на след?

— Более или менее.

— Отлично! — с удовлетворением воскликнул Торр. — Сай был моим другом. Вы по-прежнему считаете, что это было наемным убийством?

— У нас несколько версий, — сказал Клинг.

— Хорошо, — ответил Торр.

— А почему ты не сказал, что имеешь судимость?

— Что?

— Два года в Кэстлвью за попытку вымогательства. Ты отбыл один год и был досрочно освобожден. Почему, Торр?

— Ах, да, — сказал Торр. — Наверно, вылетело из головы.

— Вот как.

— Я выбрал путь честного человека. Зарабатываю хорошие деньги. Быть преступником просто невыгодно.

— Равно как иметь друзей среди преступников.

— Каких друзей?

— У честного человека не должно быть друзей вроде Сая Крамера.

— У нас были чисто личные отношения. Я не интересовался его делами, и он не рассказывал мне о них.

— Но ты считал, что он во что-то замешан?

— Да, ведь Сай хорошо одевался и ездил в дорогом автомобиле. Естественно, я считал, что он занимается чем-то выгодным.

— Ты встречался с его девкой?

— С Нэнси О’Хара? Мистер Клинг, она — не девка. Если вы хоть раз видели ее, вы не назвали бы ее девкой. Совсем наоборот.

— Значит, ты с ней встречался?

— Только однажды. Сай проезжал с ней в своем кадиллаке. Я помахал рукой, он остановился и познакомил нас.

— Она утверждает, что ничего не знает о его делах. Ты думаешь, это правда?

— Да. Кто сказал, что женщине нужны мозги? Мозги находятся у них между…

— Значит, вы оба ничего не знали о делах Крамера.

— Я просто считаю, что Сай был замешан во что-то крупное, — сказал Торр. — А как же иначе? Мужик вдруг покупает пару автомобилей, роскошную квартиру, обставляет ее так, что у тебя глаза на лоб лезут — конечно, на это нужны деньги. И большие деньги.

— А что ты считаешь малыми деньгами?

— Когда их едва хватает на жизнь. Ясно?

— Нет, не ясно.

— Пара сотен в месяц. Да вам это известно лучше меня. А сколько ему платили?

— Достаточно, — ответил Клинг.

— Я имею в виду не крупные деньги, а те, которые он получал каждый месяц.

— Откуда ты знаешь, что были крупные деньги и ежемесячные взносы?

— Догадываюсь, — сказал Торр. — Мне кажется, что крупные деньги пошли на покупку автомобилей и квартиры, а те, которые выплачивались ежемесячно, шли на повседневные расходы. Я прав?

— Может быть.

— Не может быть, а точно. Именно крупные деньги оплачивали роскошную жизнь Сая.

— Наверно, — сказал Клинг.

— А вам известно, откуда он получил эти деньги?

— Нет.

— А ежемесячные взносы?

— Возможно.

— Сколько человек платили ему?

— Знаешь, Торр, тебе бы работать полицейским.

— Я просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость. Сай был моим другом.

— Справедливость всегда торжествует, — заметил Клинг. — Знаешь, у меня много работы.

— Конечно, — сказал Торр. — Не буду мешать.

И он вышел.

Дэнни Гимп позвонил Карелле и сказал, что надо бы встретиться, но не в полицейском участке. Карелла понял, что его осведомитель что-то разнюхал. Раньше — до дня своей глупости — Карелла давал свой домашний телефон только родственникам, близким друзьям и, разумеется, дежурному сержанту. Он не любил, когда ему звонили домой. Карелла нарушил это правило для Дэнни.

Отношения между детективом и его стукачом — даже если они не испытывают дружеских чувств друг к другу — основаны на доверии. Раскрытие преступлений — это гонка с препятствиями, и жокеев приходится выбирать со всей тщательностью. Жокей, работающий для тебя, не сообщит результат утренней пробежки сопернику из соседней конюшни. Решающим фактором в деловых отношениях между быками 87-го участка и их стукачом были деньги. Просто и ясно. Однако доверие тоже играет немалую роль. Полицейский платит за информацию и надеется, что она стоит этого. Стукач верит, что полицейский заплатит, получив информацию. Полицейские не любят работать с осведомителями, которых они не знают. И осведомители, источником дохода которых являются слухи, полученные здесь и там, не слишком уж любят рекламировать свои товары перед неизвестным им полицейским.

Когда стукач звонил своему детективу в участок, он был готов говорить с ним и только с ним. Если детектива не было у себя — он вышел или у него выходной — стукач просто вешал трубку. Часто опоздание приводило к тому, что преступники ускользали от ареста. При расследовании убийства опоздание могло привести к новому убийству. Поэтому у Дэнни был домашний телефон Кареллы, и как только дежурный сказал, что Карелла сегодня выходной, Дэнни повесил трубку и позвонил Карелле домой.

Они договорились встретиться на пляже в Риверхеде. Карелла напомнил Дэнни, чтобы тот не забыл плавки.

Они лежали на горячем песке как два старых приятеля, обсуждающих достоинства проходящих мимо красавиц.

— Что у тебя? — спросил Карелла.

— Прошлое Крамера.

— Валяй.

— Он жил на широкую ногу в течение нескольких лет, но по-настоящему разошелся за несколько последних месяцев. Сечешь?

— Секу.

Мальчишка, пробежавший мимо, осыпал их песком.

— Помню, я был хилым слабаком, — произнес Карелла, протирая глаза от песка. Дэнни хихикнул.

— Что, уже слышал? Этот анекдот?

— Слышал, но все равно расскажи.

— Помню, был я хилым слабаком и весил пятьдесят килограммов. Однажды мы с девушкой пошли на пляж. К нам подошел дубина килограммов под девяносто, пнул мне песком в лицо и увел мою девушку. Я начал тренироваться. Скоро у меня появились широкие плечи, могучие бицепсы и весил я уже девяносто килограммов.

Дэнни заливался смехом. — Ну-ну, — торопил он.

— И однажды мы с девушкой пошли на пляж. К нам подошел дубина килограммов так под сто двадцать, пнул мне песком в лицо и увел мою девушку.

— Замечательно! — захохотал Дэнни.

— Ладно, — сказал он наконец. — В сентябре он начинает тратить деньги как пьяный матрос. Два новых автомобиля, гардероб, квартира. И Нэнси О’Хара.

— Как они познакомились?

— Нэнси выступала со стриптизом в клубе на Бродвее. Она — красивая баба, Стив. Выступала под именем "Красные подвязки".

— Да, это ей подходит.

— Точно, ведь у нее волосы как пламя. Увы, ее представление никуда не годилось. Все, что было у нее, это тело. И чем меньше она танцевала, чем быстрее раздевалась, тем лучше было для всех — и для нее и для зрителей.

— Итак, она встретила Крамера и переехала к нему.

— Я думаю, Стив, она поняла, что пусть уж лучше ее щупает один мужик в роскошной квартире, чем сотня — в дешевом клубе.

— Дэнни, ты циник, — засмеялся Карелла.

— Я просто реально смотрю на жизнь, — пожал плечами Дэнни. — Как бы то ни было, в сентябре Крамер разбогател.

— Каким образом?

— Вот этого я не знаю.

— Хм, — промычал Карелла.

— Значит, тебе это уже известно? Ничего нового?

— Не все. Я не знал о девушке. Что еще?

— Поездка на охоту.

— Крамера?

— Да.

— Когда?

— В начале сентября. Сразу после возвращения он начал бросаться деньгами. Ты думаешь, здесь есть какая-то связь?

— Пока не знаю. А он хороший охотник?

— Так себе. Зайцы, птицы. Со шкурой тигра его не видели.

— И куда он ездил?

— Не знаю.

— Ездил один?

— Да.

— Ты уверен, что он ездил на охоту?

— Нет. Он вполне мог съездить в Чикаго и ухлопать там кого-нибудь. Может, там и получил деньги.

— А что, он вернулся с деньгами?

— Вряд ли. Если, конечно, не проявил редкостное терпение. Дело в том, что охотиться Крамер поехал в начале сентября, а бросаться деньгами начал в конце.

— Деньги не могли быть ворованными?

— Сомневаюсь. Тогда он тратил бы их по-другому. И к тому же, мы кое-что упускаем из виду.

— Что именно?

— Его профессию. Он шантажист. Преступники редко меняют занятие.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Карелла.

— Может быть, эта охота была всего лишь крышей. Может, он поехал на встречу с одной из своих жертв. — Дэнни пожал плечами.

— В любом случае, в результате охоты он разбогател.

— Значит, он поехал один?

— Да.

— И это было перед тем, как он встретил Нэнси?

— Да.

— А все-таки может она что-то знает?

— Возможно, — улыбнулся Дэнни. — Я слышал, иногда во сне говорят.

— Мы проверим ее еще раз. Спасибо, Дэнни. Ты нам помог. Сколько?

— Я не хочу брать у тебя слишком много, Стив. Особенно, когда ты мало что узнал от меня. Но туго с деньгами. Четвертной?

Карелла достал из бумажника две десятки и пятерку.

— Спасибо, — сказал Дэнни. — Я в долгу у тебя.

— В следующий раз — бесплатно.

Они поболтали еще немного. Потом Карелла окунулся, и вернулись в раздевалку и попрощались. Было три часа дня.

Любовь, эта мимолетная химера, не явилась на следующую встречу Коттона Хейза с Нэнси О’Харой. Если не считать того, что они звали друг друга на "ты" и по именам, трудно поверить, что совсем недавно эта пара была так близка. Какая ты быстролетная, любовь! Что легко достается, с тем легко расстаешься.

— Привет, Нэнси, — сказал он, войдя в квартиру. — Надеюсь, я тебе не помешал.

— Нет, ничуть, — ответила Нэнси. — Заходи, Коттон. Они прошли в гостиную.

— Ну как, нашли убийцу?

— Еще нет. Можно несколько вопросов?

— О ком?

— О Крамере. Он говорил тебе, что ездил на охоту?

— Да. Я ведь тебе рассказывала. Охота — его хобби.

— Ездил он в сентябре?

— Да. — Она замолчала. — Еще до того, как мы познакомились. Он говорил о поездке.

— А он точно ездил на охоту?

— По-моему, да. Он хвастался своими успехами. По-моему, он подстрелил оленя. Да, конечно, он был на охоте.

— А куда он ездил?

— Не знаю.

— После того, как ты поселилась здесь, он ездил на охоту?

— Ведь я уже тебе говорила. Ездил несколько раз.

Хейз задумался.

— Скажи, а у него есть кредитная карточка заправочной компании?

— Не помню. А ее носят с собой?

— Когда ездят на автомобиле.

— Его бумажник все еще в полиции. Наверно, она там.

— Хорошо, мы посмотрим. А Крамер хранил свои счета?

— Ты имеешь в виду счета из булочной, мясника?

— Нет, я говорю о счетах за телефон, оплату электричества, бензина.

— Конечно.

— А где они?

— Они все еще там. В тумбочке. Я ничего не трогала.

— Можно, я посмотрю?

— Конечно. А что ты ищешь, Коттон?

— Счета, которые могут быть лучше карты автодорог, — сказал Хейз и пошел в прихожую.

Глава 9

Кредитная карточка Сая Крамера была выпущена компанией "Меридиэн Молилуб" и давала ему возможность покупать масло, бензин, проходить обслуживание и так далее на всех станциях этой компании. Большинство счетов по заправке автомобиля были получены им в центре техобслуживания "Джорджиз" в Айсоле. Заглянув в книгу телефонных абонентов, полиция быстро установила, что эта станция находилась в трех кварталах от квартиры Крамера. Он регулярно заправлялся на этой станции.

Итак, Крамер отправился на охоту 1 сентября. В этот день он приехал на станцию "Джорджиз" в Айсоле, где ему залили тринадцать галлонов бензина и кварту масла. Телефонный разговор с фирмой, выпустившей автомобиль Крамера, помог узнать, что топливный бак вмещает семнадцать галлонов и что одного галлона хватает на пятнадцать — шестнадцать миль. Счета, подписанные в этот день Крамером, подтверждали сведения, полученные от фирмы. Через каждые сто миль, когда бак пустел примерно наполовину, Крамер останавливался на заправочной станции и наполнял его снова, всякий раз подписывая новый счет. На каждом из них было название заправочной станции и ее местонахождение.

Крамер ехал на охоту в Адирондакские горы, штат Нью-Йорк.

Положив перед собой карту автомобильных дорог, Хейз проследил движение автомобиля Крамера по этому штату, отмечая каждую станцию, где он заправлялся и подписывал счет. Последний раз 1 сентября Крамер заправился на станции в городке Гловерсвилль. Отсюда он мог ехать в Адирондакских горах в любом направлении — в этот день он больше не заправлялся. Хейз обвел Гловерсвилль кружком и вернулся к счетам.

Через неделю, 8 сентября, Крамер приехал на заправочную станцию в городке Гриффинс. Там ему залили пять галлонов бензина и кварту масла. Остальные счета, выписанные в этот день, принадлежали станциям, расположенным вдоль шоссе, ведущего обратно в город. Остановка у Гриффинсе была, по-видимому, первой на обратном пути.

Хейз задумался. Его расчеты могли быть и неправильными. Он отдавал себе отчет в этом. Однако расстояние между Гловерсвиллем и Гриффинсом было примерно тридцать пять миль. Крамер наполнил бак своего автомобиля в Гловерсвилле. Тратя галлон бензина на пятнадцать миль, он сжег бы чуть больше двух галлонов по пути к Гриффинсу. Можно предположить, что, проехав Гриффинс, Крамер углубился миль на пятнадцать в горы и затем проехал еще столько же на обратном пути. В этом случае пять галлонов, купленных им в Гриффинсе по дороге домой, соответствовали количеству топлива, израсходованного его автомобилем.

Вполне возможно, Гриффинс был плацдармом перед выездом в горы. Предположение нуждалось в проверке.

Одно было совершенно ясно. Крамер был осторожным водителем, хорошо следящим за своим автомобилем. В то же самое время он был или лгуном или браконьером. Он сказал Нэнси О’Хара, что застрелил оленя.

Проверка установила, что сезон охоты на оленей открывается только 25 октября.

— Привет, Джин!

— Здравствуй, Люси.

— Как поживаешь, Джин?

— Так себе. А я только что думала о тебе.

— Вот как?

— Да. Я хотела позвонить и узнать способ приготовления фаршированного перца. Помнишь, ты готовила его прошлый раз, когда мы ужинали у вас.

— А тебе он действительно так понравился?

— Люси, он был великолепен!

— Я очень рада. Я привезу рецепт… или… видишь ли, я звоню, чтобы пригласить тебя с детьми к нам. Приезжайте после обеда, дети будут в бассейне, а мы поболтаем. Вода просто великолепная, а день обещает быть жарким.

— Не знаю, Люси. Фрэнк хотел вернуться пораньше.

— Захвати и его. Чарльз тоже дома.

— Тоже?

— Да. Ты знаешь, Джин, мы всегда рады видеть вас всех.

— Ну, не знаю.

— Приезжай, Джин. Я тебя прошу.

— А когда, Люси?

— В любое время после обеда.

— Хорошо, мы приедем.

— Отлично. Жду тебя.

Клик.

Магнитофон в будке телефонной компании не прекращал работу. Артур Браун, сидящий рядом, устал. Ему было скучно до слез. Он принес с собой дюжину журналов "Нэшенл Джиофэфик" и успел прочесть их от корки до корки. Телефон Люси Менкен звонил не переставая. Но звонка, которого ждал Браун, не было.

О, этот Коттон Хейз.

9-го июля, во вторник утром он выехал из города. Это был поистине великолепный день, не слишком жаркий для июля, с солнцем, сияющим над головой, и прохладным ветерком, дующим от реки Харб. Он пересек широкую гладь реки по мосту Гамильтона и оказался в соседнем штате. Дальше Хейз направился по шоссе Гринтри, ведущему на север, вдоль реки. Наслаждаясь прекрасной погодой, он ехал с опущенным верхом своего "Форда". Пиджак лежал на сиденье рядом. Перед отъездом Хейз надел спортивную рубашку в черно-красную полоску и серые брюки, оставшиеся у него от службы на флоте. Там он был главным старшиной, и несмотря на то, что прошло много лет, все еще хранил флотскую форму, часто надевая то рубашку, то брюки. Делал это Хейз не из сентиментальных соображений, а просто потому, что жалованье младшего детектива не позволяло ему одеваться так, как хотелось.

Встречный ветер трепал его рыжие волосы. Солнце грело голову и плечи. Это был действительно прекрасный день, и Хейз испытывал праздничное настроение, почти забыв причину, заставившую его отправиться на север штата Нью-Йорк. Он вспомнил о цели поездки, проезжая мимо тюрьмы Кэстлвью, и его мысли вернулись к Крамеру, из-за которого он ехал в Адирондакские горы. Впрочем, его раздумья длились недолго. Остановившись на ленч, Хейз, увы, влюбился снова.

Девушка, в которую он влюбился, работала официанткой.

На ней было белое платье и белая шапочка на коротко подстриженных белокурых волосах. Подойдя к столику, она улыбнулась, и эта улыбка тут же сбила Хейза с ног.

— Добрый день, сэр, — сказала она. Услышав голос девушки, Хейз понял, что пропал. — Принести меню?

— Мне пришла в голову блестящая мысль, — ответил Хейз.

— И какая же?

— Идите в раздевалку и переоденьтесь. Покажите мне лучший ресторан в городе, и мы там пообедаем.

Девушка взглянула на него с наполовину изумленным, наполовину потрясенным выражением на лице.

— Конечно, я слышала о любителях скоростей, — сказала она, — но вы только что превысили звуковой барьер.

— Жизнь прекрасна и коротка, — ответил Хейз.

— И вы быстро стареете, — заметила девушка. — У вас уже волосы седые.

— Ну и что вы скажете на это?

— Я скажу, что даже не знаю, как вас зовут. Я скажу, что не могу уйти до конца смены в четыре часа. И еще я скажу, что вы приехали из города.

— Верно, — сказал Хейз. — Как вы догадались?

— Я сама оттуда. Из Маджесты.

— Хороший район.

— Неплохой. Особенно если сравнить его с этим медвежьим углом.

— Вы здесь на лето?

— Да. Осенью поеду обратно в колледж. Я на последнем курсе.

— Значит, пообедаем вместе?

— Как вас зовут?

— Коттон.

— Я имела в виду имя.

— Это и есть имя.

Девушка улыбнулась.

— Как Коттон Малер?

— Точно, — ответил он. — Только не Малер, а Хейз.

— Я никогда не обедала с мужчиной по имени Коттон, — сказала девушка.

— Идите и скажите боссу, что у вас ужасно болит голова. К тому же, я здесь единственный клиент, так что он не хватится ни вас, ни меня.

Девушка задумалась. — А что я буду делать весь вечер? — спросила она. — Работа помогает мне убить время. В этой деревне с ума можно сойти от скуки.

Хейз засмеялся и сказал: "Не бойтесь, что-нибудь придумаем".

Девушку жали Полли. Она занималась антропологией и после колледжа собиралась защитить сначала кандидатскую диссертацию, а потом докторскую. По ее слонам, она хотела поехать на Юкатан изучать индейцев племени майя и раскрыть тайну пернатой змеи. Все это Хейз узнал во время обеда. Полли показала ему дорогу в соседний город, и они обедали в ресторане, стоявшем над водами озера, берега которого поросли соснами. Когда Хейз сказал девушке, что он полицейский, она не поверила ему. Пришлось расстегнуть пиджак и показать кобуру, висящую под мышкой. Синие глаза Полли широко открылись и красивые губы сложились в букву "О". Она была стройной девушкой с высокой грудью и широкими бедрами.

После обеда в маленьком городке действительно было нечего делать, и они решили выпить пару стаканчиков в баре. Было уже жарко, поэтому они заказали еще пару виски со льдом. В фойе ресторана стоял музыкальный автомат, и они немного потанцевали. Наступил ранний вечер, в местном кинотеатре шел хороший фильм. Они посмотрели его. А когда они снова вышли на улицу, им захотелось есть, поэтому Хейз пригласил Полли поужинать.

Полли жила в небольшом коттедже рядом с рестораном, где работала. В коттедже были проигрыватель и бутылка виски. После ужина Полли пригласила его к себе. Она была девушкой из города, которая скучала в заброшенной деревушке. Кроме того, ей нравился этот высокий парень с белой прядью в рыжих волосах и редким именем Коттон.

Может быть, она даже немного влюбилась в него. В коттедже она жила одна. И они отправились в постель.

Глава 10

С берегов озера и от входа в охотничью гостиницу "Кукабонга", расположенного недалеко от озера, виднелись склоны гор, поросшие густым зеленым лесом, и голубизна неба над ними. Сама гостиница была небольшой и построена из бревен, казавшихся неотъемлемой частью окружающего ее ландшафта. Длинный ряд деревянных ступенек поднимался от плоской скалы, находящейся у самого берега озера, прямо к входу в гостиницу. Входная дверь была голландского типа, с открытой верхней половиной. Хейз поднялся по лестнице, едва передвигая ноги. Он уже побывал в полудюжине охотничьих гостиниц, разбросанных среди гор, по пути от Гриффинса, избранного им в качестве исходной точки. Ни один из хозяев гостиниц не помнил охотника по имени Сай Крамер. Большинство призналось, что настоящие охотники не приезжают раньше конца октября, когда открывается сезон охоты на оленей. Хозяин одной из гостиниц доверительно сообщил Хейзу, что в первой половине сентября его гостиница была полна "хитрыми охотниками" — так он называл мужчин, приезжавших к нему с женщинами, предупредив жен, что они отправились охотиться в горы. И все владельцы дружно заявляли, что сентябрь — неудачное время для охоты.

Хейз был разочарован. Окружающая его природа была прекрасна, но он приехал сюда не для того, чтобы любоваться ее красотой. Вдобавок, он уже не был влюблен, и ему было скучно среди заросших лесом гор и под неправдоподобной синевой неба. Пение птиц раздражало его. Хейзу хотелось побыстрее вернуться к себе в 87-й участок, где высокие дома закрывали небо.

— Добро пожаловать, — донесся голос откуда-то сверху.

Хейз поднял голову.

— Добрый день, — сказал он. Мужчина стоял за нижней половиной голландской двери. Видимая половина его тела была сухощавой и мускулистой, как у индейского скаута — тело человека, работающего на воздухе. На нем была белая трикотажная рубашка с короткими рукавами, туго обтягивающая его широкие плечи и грудь. Лицо его было квадратным и угловатым, будто вытесанным из того гранита, на котором стояла гостиница. Голубые глаза смотрели на Хейза проницательным взглядом. Мужчина курил трубку, и его спокойствие несколько смягчало первое впечатление жесткой мужественности. Да и голос его резко контрастировал с мускулистым телом — он был тихим и мягким.

— Добро пожаловать в Кукабонгу, — повторил мужчина. — Меня зовут Джерри Филдинг.

— А меня — Коттон Хейз.

Филдинг распахнул нижнюю половину и вышел на крыльцо, протягивая Хейзу коричневую руку. — Рад познакомиться, — сказал он. Его внимательные глаза обшарили лицо Хейза и остановились на белой пряди в рыжих волосах. — Это что, ожог от молнии? — спросил он.

— Ножевое ранение, — ответил Хейз. — Выросли белые волосы.

Филдинг кивнул.

— Парня недалеко отсюда ударила молния. Как Ахаба. У него такая же прядь. А у вас как это произошло?

— Я полицейский, — сказал Хейз и достал бумажник с удостоверением. Филдинг остановил его жестом.

— Не надо, я заметил кобуру под мышкой, когда вы поднимались по лестнице.

Хейз улыбнулся, — хорошо, когда у человека такая наблюдательность. Вы могли бы нам пригодиться. Переезжайте в город.

— Меня и здесь устраивает, — заметил Филдинг. — И кого вы преследуете?

— Призрака, — ответил Хейз.

— Вряд ли вы найдете его здесь. Заходите. Мне хочется выпить, а я не люблю пить в одиночку. Или вы не пьете?

— После моей прогулки не помешает.

— Правда, я встречал полицейских, — сказал Филдинг, входя рядом с Хейзом в прохладу дома, — которые не пьют на службе. Но я обещаю, что не сообщу об этом комиссару полиции.

Они оказались в темном фойе. У одной стены возвышался гигантский камин. Слева и справа от него вверх поднимались лестницы — по-видимому, ведущие в спальни на втором этаже. Четыре двери выходили из гостиной. Одна из них была приоткрыта и вела в кухню.

— Что предпочитаете?

— Шотландское виски. И не разбавляйте.

— Люблю мужчин, пьющих неразбавленное виски, — улыбаясь, заметил Филдинг. — Это значит, что он пьет крепкий кофе и предпочитает мягких женщин. Я прав?

— Да.

— Расскажите о себе, мистер Хейз. Готов поспорить, что вы не убьете животное и не будете ловить рыбу, если вас не принудит к этому голод.

— Это верно, — сказал Хейз.

— Приходилось убивать людей?

— Нет.

— Даже на службе?

— Даже на службе.

— Служили в армии?

— На флоте.

— Кем?

— Главным старшиной на торпедном катере.

— На торпедном катере? — переспросил Филдинг. — Значит, вы заменяли командира?

— Да. Командиром был младший лейтенант. А что, вы тоже служили на флоте?

— Нет, но мой отец служил. Всю жизнь. Любил рассказывать о море. Ушел в отставку капитаном второго ранга. Он и построил этот дом. Очень любил его. Приезжал всегда, когда мог. — Филдинг помолчал. — Отец умер в Норфолке, за письменным столом. Мне кажется, он хотел бы умереть в одном из двух мест — или здесь, или на корабле. А вот умер за письменным столом. — Филдинг покачал головой.

— Значит, это ваш дом, мистер Филдинг? — спросил Хейз.

— Да.

— Значит, мне снова не повезло, — сказал Хейз устало.

Филдинг налил виски, закупорил бутылку и поднял взгляд на Хейза. — Почему? — спросил он.

— Я не знал, что это частный охотничий домик. Думал, что вы принимаете посетителей.

— Конечно. У меня пять комнат. Этим и зарабатываю на жизнь. Потому, наверно, что я ленивый.

— Но сейчас у вас никого нет?

— Никого. Всю неделю. Так что я рад вашему приходу.

— И вы открыты круглый год?

— Круглый год, — подтвердил Филдинг. — Ваше здоровье.

— И ваше.

Они выпили.

— У вас были гости первого сентября прошлого года? — спросил Хейз.

— Да. Полный комплект.

Хейз опустил стакан. — Имя Сай Крамер вам о чем-нибудь говорит?

— Да. Он останавливался здесь.

— Ходил на охоту?

— Конечно. Каждый день. Приносил всякую добычу.

— Оленя?

— Нет, охотничий сезон начинается в октябре. Он стрелял ворон и разных мелких зверей — и один раз подстрелил лису, если не ошибаюсь.

— И много денег он тратил?

— На что? В горах не на что тратить деньги.

— Ас собой у него было много денег, мистер Филдинг?

— Если и было, он не говорил мне, — пожал плечами Филдинг.

— Он приехал один?

— Все они приехали поодиночке. Такое бывает редко, но на этот раз именно так — поодиночке. Познакомились только здесь.

— В ту неделю, когда у вас был Крамер, здесь было еще четыре человека?

— Да. Впрочем, одну минутку. Ну конечно, один приехал в среду и уехал раньше других. И он был хорошим охотником. Фил Кеттеринг звали его. Ему так не хотелось уезжать. Помню, в среду, когда он уезжал, он встал пораньше и пошел поохотиться перед отъездом. Сказал, что обедать не будет, собрал вещи, уложил их в машину, расплатился и ушел в лес, чтобы немного побродить с ружьем перед возвращением в город. Да, как раз он-то был хорошим охотником.

— А остальные?

— Крамер — так себе. Остальные трое… — Филдинг безнадежно покачал головой.

— Совсем плохие?

— Сапожники. У них в лесу ноги заплетаются. Дилетанты.

— Молодые?

— Двое. Попробую вспомнить имена. У одного было очень необычное имя, какое-то иностранное. Дайте подумать… Хосе? Что-то похожее. Какое-то испанское, а вот фамилия — стопроцентно американская. Ах да! Хоаким. Точно. Хоаким Миллер. Странная комбинация, правда?

— Это один из молодых?

— Да. Тридцать с чем-то. Женат. Инженер-электрик. Или электронщик. У него жена поехала к матери в Калифорнию. Мать его терпеть не может. Тогда он решил поохотиться. Лучше бы ему дома остаться. Ничего из леса не принес, кроме простуды.

— А остальные?

— Второй из молодых — лет сорок — хорошо зарабатывает. Владелец рекламного агентства, по-моему. У меня такое впечатление, что он собирался разводиться с женой. Поездка на охоту была попыткой к примирению.

— А его как звали?

— Фрэнк… Вроде бы Ройтер. Ройтер, Рутер. Ну, конечно, Рутер.

— А что представлял из себя старший?

— Лет примерно шестьдесят. Бизнесмен, уставший стричь купоны. Мне кажется, что он испробовал все — от горных лыж до ватерполо. А потом пришла очередь охоты, вот он и приехал на неделю. Это была неделя, только держись.

— Какая неделя?

— Да ничего сногсшибательного, только Кеттерингу было скучно среди дилетантов. Он и Крамер подружились, потому что Крамер имел все-таки некоторое представление об охоте. В отличие от остальных. Это не значит, что они не умели стрелять. Стрелять они умели, это точно. Каждый дурак попадет в консервную банку, если у него верный глаз и не дрожит рука. Но умение стрелять и умение охотиться — это разные вещи. Остальные не были охотниками.

— За эту неделю были неприятности?

— Неприятности?

— Ссоры. Драки.

— Одна. Крамер поссорился с одним из остальных.

— С кем именно? — спросил Хейз, наклоняясь вперед.

— С Фрэнком Рутером. Из рекламного агентства.

— А из-за чего?

— Из-за устриц.

— Из-за чего?

— Устриц. Крамер рассказывал о том, как нужно их готовить. Рутер попросил его выбрать другую тему, потому что при мысли о моллюсках ему становится плохо. Мы тогда сидели и ужинали. Но Крамер отказался. Он продолжал рассказывать как их готовить, как подавать на стол, и мне показалось, что Рутеру стало действительно нехорошо.

— И что было дальше?

— Рутер встал и крикнул: "Ты заткнешься или нет?" Видите ли, он с самого начала был не в своей тарелке. Из-за развода или еще чего, не знаю.

— Они подрались?

— Нет. Крамер послал его к черту. Рутер повернулся и вышел из комнаты.

— А как другие?

— Вот здесь и случилось самое странное. Я уже сказал, что Кеттеринг и Крамер вроде подружились, главным образом потому, что Крамер все-таки разбирался в охоте. Ссора произошла как раз накануне отъезда Кеттеринга. Он рассердился на Крамера. Сказал ему, что нужно иметь совесть и замолчать, если видишь, что кому-то делается плохо от твоих слов. Тогда Крамер и его послал к черту.

— Похоже, что Крамер — поистине душа общества.

— Кеттеринг встал и сказал: "Давай выйдем, Сай, и ты повторишь это еще раз". Остальные двое — Миллер и пожилой мужчина — сумели успокоить Кеттеринга.

— А что, Крамер действительно был готов к драке?

— Конечно. Видите ли, он относится к людям, которые, попав в дурацкое положение, пытаются выйти из него, выставляя себя еще большими дураками. Но, мне кажется, все-таки он был рад, что Миллер со стариком вмешались.

— Имя старика?

— Мэрфи. Джон Мэрфи.

— Он тоже из города?

— Да. Из пригорода, но ведь это тоже город, правда?

— Скажите, мистер Филдинг, Кеттеринг был очень сердит на Крамера?

— Очень. Он даже не попрощался с ним, когда ушел в лес.

— Ас другими попрощался?

— Да.

— И что было дальше?

— Кеттеринг погрузил свои вещи в багажник и уехал. Вокруг озера. Сказал, что подстрелит парочку и направится к шоссе. Он и позавтракал раньше других. Остальные отправились на охоту примерно через час.

— И Крамер с ними?

— Нет. Он пошел в лес, но один. В то утро он казался очень раздраженным. Ему не понравилось, что Кеттеринг вмешался, и мне кажется, у него создалось впечатление, что остальные тоже были на стороне Рутера. Как бы то ни было, Миллер и Мэрфи пошли с Рутером, а Крамер отправился один.

— Давайте вернемся к Кеттерингу на минутку.

— Пожалуйста. Я никуда не спешу. Может быть, останетесь на обед?

— Спасибо, но мне нужно уезжать. Скажите, а Кеттеринг не угрожал Крамеру?

— Вы хотите сказать… угрожал убить его?

— Да.

— Нет, не угрожал. А почему вы спрашиваете об этом?

— Как вы думаете… вы считаете, что ярость Кеттеринга была достаточно сильна, чтобы он помнил об этом случае с сентября до теперешнего лета?

— Трудно сказать. Он здорово разозлился на Крамера. Он здорово бы избил его, если бы Крамер вышел с ним из дома.

— Разозлился достаточно сильно, чтобы убить Крамера?

Филдинг задумался. — Кеттеринг, — медленно начал он, — хороший охотник, потому что он любил убивать. Я не придерживаюсь такой точки зрения, но это не делает его плохим охотником. — Филдинг замолчал. — Что, Крамера убили? — спросил он затем.

— Да, — ответил Хейз.

— Когда?

— Двадцать шестого июня.

— И вы считаете, что Кеттеринг ждал все это время, чтобы свести счеты за ссору, происшедшую в сентябре?

— Не знаю. Вы сами сказали, что Кеттеринг — хороший охотник. А ведь охотники — терпеливый народ, верно?

— Да, Кеттеринг умел ждать. Как убили Крамера?

— Выстрелом из автомобиля.

— Кеттеринг — отличный стрелок. Не знаю, что и сказать.

— И я не все понимаю. — Хейз встал. — Спасибо за гостеприимство. И за то, что вы мне рассказали. Вы очень помогли нам.

— Всегда рад, — ответил Филдинг. — Куда теперь?

— Обратно в город, — сказал Хейз.

— А дальше?

— А дальше мы поговорим с теми четырьмя, которые были здесь с Крамером. Если у вас есть адреса, это сэкономит нам время.

— У меня на каждого регистрационные карточки, — сказал Филдинг. — Не нужно быть полицейским, чтобы догадаться, кто будет первым.

— Так уж и не нужно? — усмехнулся Хейз.

— Нет. На месте Фила Кеттеринга я стал бы готовить себе железное алиби.

Глава 11

Сэндз Спит — окраина города, скорее пригород. Было время, когда длинная полоса земли служила интересам только двух групп населения: фермеров, выращивавших здесь картофель, и владельцев имений на Ист Шор. Фермы занимали основную часть полуострова к востоку и западу, а имения — лучшие участки вдоль берега залива. Фермеры сажали и убирали картофель, а владельцы имений и их гости — развлекались. Днем и ночью оттуда доносились звуки веселья. Звезды мюзиклов, кино, эстрады и спорта, продюсеры, актеры и прочие наслаждались отдыхом на лоне природы. Фермеры трудились на своих полях, не разгибая спин.

Иногда, когда красное расплавленное солнце тонуло в черных водах океана, и картофельные поля, темные и молчаливые, отдыхали под бледным светом луны, фермеры брали с собой одеяла и шли на берег. Там они ложились на песок и смотрели на звезды.

Время от времени, после того как расплавленное солнце опускалось за австралийские сосны, растущие на самых дальних акрах имений, их хозяева шли со своими гостьями на берег. Там они ложились на звезд и смотрели на песок.

Все это было очень давно. Время шло, и становилось ясно, как трудно найти прислугу для уборки и обслуживания домов с их тридцатью комнатами и как дорого обходится отопление крытых теннисных кортов и плавательных бассейнов. Хозяева начали продавать свои имения и обнаружили, что желающих купить их не так уж много. Фермеры же поняли, что под ногами у них не картофельные поля — под ногами золото. Изворотливый делец по имени Айседор Моррис купил первые двести акров по дешевке и выстроил недорогие дома, скромно назвав район "Морристаун". Его примеру последовали другие. Земля, которую раньше были рады продать по двести долларов за акр, шла теперь по десять тысяч. Строители поделили землю на участки размером двадцать на тридцать метров, и началось заселение пригорода Сэндз Спит семьями, бегущими из города.

Фил Кеттеринг жил в районе Шоркрест Хиллз, или Прибрежные Холмы. В этом районе нет никакого берега, равно как и нет даже намека на холм. Район расположен в самом центре полуострова, плоском, как грудь малолетней девочки. Не было здесь и деревьев, если не считать чахлых серебристых кленов, щедро посаженных строителями по одному в центре каждого двора.

Дом Кеттеринга назывался "ранчо". Чтобы не смущать техасцев, скажем сразу, что на ранчо Кеттеринга не было ни рогатого скота, ни овец, ни лошадей. Просто какому-то архитектору или строителю, или, может быть, торговцу недвижимостью пришло в голову дать это пышное название всякому дому с жилой площадью на одном этаже. Ранчо Сэндз Спита имели обычно три спальни, гостиную, кухню, столовую и туалет. Фил Кеттеринг жил в ранчо пригорода, называющегося Сэндз Спит, один.

Пытаясь избежать однообразия. Фил Кеттеринг радикально перестроил свою лужайку. Вместо того, чтобы засеять ее травой, он покрыл лужайку гравием в форме белых и темных квадратов. Замысел оказался исключительно практичным. Когда Карелла и Хейз подъехали к дому Кеттеринга на полицейском автомобиле, на всех соседних дворах стрекотали газонокосилки — на всех, кроме двора Кеттеринга. Гравий не нуждается в стрижке или орошении. Кеттеринг успешно решил проблему ухода за газоном, сведя ее к нулю. Ему оставалось только сидеть и наслаждаться экзотикой своего двора.

Одиннадцатого июля, в четверг. Фил Кеттеринг не сидел и не наслаждался своим двором. Дом был закрыт надежнее, чем кулак скупца, шторы задернуты, окна заперты.

— Наверно, он на работе, — сказал Карелла.

— М-м-м, — ответил Хейз.

Он снова нажал на кнопку звонка. Во дворе дома на другой стороне улицы женщина выключила свою газонокосилку и с нескрываемым интересом уставилась на незнакомцев.

— Попробуем заднюю дверь, — предложил Хейз.

Они обошли дом и подошли к задней двери. Нажав на кнопку звонка, отчетливо слышали жужжание внутри. Никто не отзывался.

— Давай проверим его контору, — предложил на этот раз Карелла.

— Мы не знаем, где он работает, — напомнил Хейз. Они вернулись к передней двери. У их машины стояла женщина из дома напротив, слушая через открытое окно звуки, доносящиеся из рации. Увидев подходящих детективов, она отошла от машины.

— Вы полицейские? — спросила она.

— Да, — ответил Хейз.

— Ищите Фила?

— Да.

— Его нет дома.

— Мы уже знаем.

— Его уже давно нет дома.

— Сколько времени?

— Несколько месяцев, — ответила женщина. — Мы думаем, что он переехал. В нашем районе он единственный холостяк. Женщины обращают на холостяка слишком много внимания. Мужчинам это не нравится. Хорошо, что он переехал.

— Когда он был здесь последний раз?

— Прошлой осенью, — сказала женщина.

— А точнее?

— Не помню. Он то и дело приезжает и уезжает. На охоту. Он — отличный охотник. Все стены в гостиной увешаны головами. Я хочу сказать, головами зверей, конечно.

— Значит, вы не видели его с осени? — спросил Карелла.

— Да.

— И его автомобиля нет?

— Нет.

— А у него есть родственники?

— Только сестра где-то в Калифорнии. Но Фил терпеть ее не может.

— У Кеттеринга есть знакомые девушки? — спросил Хейз.

— Да, время от времени он привозил девушек. Все такие приличные. Мы все надеялись, что наконец женится. Вы понимаете? — женщина пожала плечами. — Страдание переносить легче, когда знаешь, что страдаешь не один.

Карелла улыбнулся.

— Где он работает?

— В городе.

— Где в городе?

— Айсола.

— Кем?

— Он фотограф.

— В каком-нибудь агентстве?

— Нет, у него свое дело. Небольшое, но на жизнь хватает.

— А где находится его студия?

— Не знаю.

— Вы помните, куда он уехал на охоту в сентябре? — спросил Хейз.

— Да. Он поехал куда-то в Адирондакские горы.

— А когда он вернулся?

— Видите ли, он не вернулся. Тогда мы и решили, что Фил переехал.

— Почему вы думаете, что он переехал? Приезжал грузовик за мебелью?

— Нет. Вся мебель по-прежнему в доме. — Женщина оглянулась на свой дом. — Мне пора снова браться за работу.

— Спасибо, миссис…

— Дженнингс. А что, Фил что-нибудь натворил?

— Вы не могли бы сказать, где находится почтовое отделение? — спросил Карелла.

— Конечно. Поезжайте прямо вперед, и вы приедете к почте. Так что он натворил?

— Спасибо, что уделили нам столько времени, миссис Дженнингс, — вежливо сказал Карелла. Он открыл дверь и сел в машину рядом с Хейзом. Когда машина уехала, миссис Дженнингс пошла к соседке и рассказала ей, что полиция ищет Фила Кеттеринга.

— Наверно, он что-то натворил, — сказала она соседке.

Служащий почтового отделения выглядел загнанным и несчастным. Он изо всех сил старался угнаться за стремительным развитием жилищного строительства в пригороде.

— Мы не успеваем наладить почтовую службу в одном районе, как появляется другой, — пожаловался он, увидев Кареллу и Хейза. — Где нам взять почтальонов? У нас ведь не город. Это в городе почтальон входит в подъезд — и раз, рассовал по ящикам половину сумки. Здесь почтальону приходится идти к каждой калитке, опускать в ящик, потом идти к другой, снова опускать письма в ящик — и по дороге забирать письма для отправки. К тому же, половину времени он тратит на то, чтобы отбиваться от собак, кошек и прочей живности. Вы не поверите, в одном из районов у женщины живет ручная сова. Сова! Чертова птица налетает на почтальона всякий раз, когда он подходит к калитке. А количество жителей все растет и растет.

— Вы носите письма человеку по имени Фил Кеттеринг? — деликатно прервал его Хейз.

— Конечно! — Лицо служащего засияло. — Вы пришли за его почтой? Он вас прислал?

— Мы…

— Боже, как я рад, что вы пришли, наконец! — продолжал служащий. — Нам пришлось оставлять его почту в отделении, потому что письма не вмещались в почтовый ящик и завалили все крыльцо. Надеемся, что этот кретин сообщит нам свой адрес. А пока пришлось выделить для Кеттеринга особое место. Мы называем его "Угол Кеттеринга".

— Нет, мы из полиции. Нам нужно посмотреть его письма.

— Не имеет значения. Можете смотреть, но выносить с собой нельзя. На полдня работа вам обеспечена.

— Неужели так много?

— Еще бы! Ведь она накапливалась с сентября прошлого года. Мы уж собирались открыть для Кеттеринга специальное отделение. Вот его почта. — Служащий показал на кучу писем, счетов, журналов и рекламных буклетов, повернулся и ушел.

Карелла и Хейз принялись за работу. Самый ранний экземпляр прибыл 29 августа. Часть писем Кеттерингу было от женщины по имени Алиса Лоссинг из Айсолы. Они записали ее адрес. На данном этапе вряд ли было необходимо обращаться в суд за ордером, разрешающим изъятие почты Кеттеринга. Детективы поблагодарили служащего и пошли к автомобилю.

— Что ты думаешь о всем этом? — спросил Хейз.

— Трудно представить себе, что он планировал убийство еще в начале сентября, — заметил Карелла.

— Тогда почему он исчез?

— Может быть, он никуда не исчезал. Просто сменил место жительства. Вряд ли человек захочет бросить дом и работу только из-за ссоры во время ужина. Как ты считаешь, Коттон?

— Это зависит от человека, Стив. Терпеливый охотник может пойти на это. Уничтожить всё следы и затем убить Крамера. Кто знает? Случались и более странные вещи.

— А ведь он фотограф, Коттон. Правда, интересно?

— Ты что, думаешь о Люси Менкен?

— Угу.

— Фотографии делал Джейсон Пул.

— Верно. Но она уверена, что сейчас они у кого-то другого.

— Кеттеринга?

— Возможно. Но вот что я тебе скажу, Коттон.

— Что?

— Мне все больше хочется поговорить с ним. Он может ответить на много вопросов.

Хейз кивнул. — Верно, Стив. Вот только одно…

— Что именно?

— Сначала нужно его найти.

Глава 12

Студия Кеттеринга находилась в одной из улиц, отходящих от Джеферсон Авеню, в центре Айсолы. Немало крупных и процветающих фирм размещалось в этом же здании. Студия Кеттеринга к ним не относилась.

Она была в конце коридора, на третьем этаже. "Фил Кеттеринг" — гласила надпись в центре матированной стеклянной панели, а пониже, справа, маленькими буквами, было написано "Фотограф".

Дверь была заперта.

Карелла и Хейз нашли управляющего зданием и попросили открыть дверь. Управляющему пришлось позвонить в контору. С момента просьбы до момента, когда дверь, наконец, распахнулась, прошло сорок пять минут.

Студия состояла из трех отделений. В маленькой комнате был письменный стол и шкафы для хранения документов. Дальше была комната побольше, где Кеттеринг вел съемку. И наконец, темный чулан, в котором он проявлял пленку и печатал фотографии. В студии не было пьянящего запаха преуспевающего делового концерна. Не было в ней и пыли. В помещении царила идеальная чистота. Каждый вечер приходила уборщица и наводила порядок. Если Кеттеринг и был недавно у себя в студии, никаких следов его пребывания не осталось.

Сразу за дверью, на полу, под прорезью для почты лежала куча писем и бандеролей, в том числе несколько извещений, гласивших, что на почте хранятся пакеты, слишком большие для прорези и потому недоставленные. В тишине студии Карелла и Хейз нарушили законодательство Соединенных Штатов и открыли несколько писем. Все они были связаны с его профессиональной деятельностью. Судя по всему, Кеттеринг не занимался фотографированием женщин — одетых или раздетых. Он снимал описанные и иллюстрированные, шаг за шагом, процессы типа "Сделай сам". Валяющиеся повсюду фотографии показывали, как повесить гамак или как отремонтировать старый диван. Если между Кеттерингом и Люси Менкен и была какая-нибудь связь, в данный момент она казалась весьма отдаленной.

На столе в маленькой комнате лежало несколько распечатанных писем. Все они были получены в конце августа. По-видимому, Кеттеринг прочел их перед отъездом на охоту. В нескольких письмах, лежащих на полу у двери, был недоумевающий вопрос — почему Кеттеринг не ответил на письма, отправленные еще в августе.

Несомненно, Кеттеринг не был у себя в студии с сентября прошлого года.

Карелла и Хейз заперли дверь студии и отправились к управляющему. Это был хорошо одетый мужчина лет около сорока. Звали его Колтон.

— Мне придется выселить его, — сказал Колтон. — Ведь он не платил за студию уже много месяцев! Мы терпим убытки.

— Вы говорите так, будто вам очень не хочется выселять его, — заметил Карелла.

— Конечно. Он — хороший парень. Но что я могу сделать? Ведь администрация не любит терять деньги.

— У вас не возникло впечатление, что он уезжает надолго? — спросил Хейз.

— Нет. Как вам это нравится? Исчезает из города. И даже не подумал о том, чтобы предупредить. От кого он прячется? От полиции? Готовит ограбление банка? Убийство? Почему человек внезапно уезжает?

Карелла и Хейз кивнули почти одновременно.

— Нам тоже хотелось бы знать это, — ответил Карелла. Они поблагодарили управляющего и вышли из его конторы.

Оставалось только спросить тех, кто был в сентябре прошлого года на охоте.

Чтобы дело шло побыстрее, они поделили их между собой и разошлись.

Рекламное агентство называлось "Компания Рутера-Смита". Это была процветающая фирма, в ней работало двадцать служащих. Фрэнк Рутер был одним из партнеров, и писал почти все рекламные тексты.

— Мне хочется писать книги, — сказал он Хейзу, — да таланта не хватает.

Рутер был темноволосым мужчиной с карими глазами. Ему было чуть больше сорока. Он одевался совсем не так, как одеваются сотрудники преуспевающих рекламных агентств с Джеферсон Авеню. По одежде он походил, скорее, на типичного писателя — твидовая куртка, рубашка с мягким воротником, неброский галстук, темные фланелевые брюки. Образ писателя завершала трубка. Возможно, таким был писатель в его воображении. Он сердечно и тепло поприветствовал Хейза, и сейчас они сидели в большом, со вкусом составленном кабинете.

— Мой дед работал всю жизнь и оставил отцу изрядное состояние. Он продавал кастрюли. Ездил из одного города в другой и продавал кастрюли и сковородки, — рассказывал Рутер. — Скоро он мог позволить себе нанимать людей, которые ездили из города в город и продавали кастрюли вместо него.

— А ваш отец чем занимался? — спросил Хейз.

— Он разбогател еще больше. Отец любил собак и решил импортировать французских пуделей. Вам покажется, наверно, что на этом не разбогатеешь. А вот он сумел, мистер Хейз. Отец продавал породистых пуделей. К тому же, он был расчетливым дельцом. После его смерти я унаследовал состояние двух поколений Рутеров.

— И как вы с ним поступили?

— Мне хотелось стать писателем. Я написал десятки романов, которые нигде не брали. Одновременно я жил на широкую ногу. При жизни отца я жил привольно и считал, что буду жить так же и после его смерти. Не прошло и двадцати лет, как я потратил почти все, что заработали два поколения Рутеров. И тогда я спохватился. Мы с Джеффом Смитом основали рекламное агентство. Сейчас оно полностью себя окупает. Я почувствовал, наконец, что добился чего-то. Это приятно.

— Наверно, — согласился Хейз.

— Историю моей семьи можно описать тремя словами, — продолжал Рутер. — По крайней мере, историю моей семьи до того, как я основал это агентство, мистер Хейз. — Мой дед, отец и я, — сказал Рутер. — Три поколения и три разных занятия. Три слова? Торговец, собачник, бездельник. Я был бездельником.

Хейз улыбнулся. Он был уверен, что Рутер уже не раз говорил о своей семье, и что это совсем не экспромт. Все-таки шутка понравилась Хейзу, поэтому он и улыбнулся.

— Но теперь я не бездельник, мистер Хейз, — сказал Рутер серьезно. — Я пишу рекламные тексты для нашего агентства. И это очень хорошие тексты, поверьте. Мы с Джеффом зарабатываем неплохие деньги. Зарабатываем! Это не деньги, которые я получил в наследство. Это деньги, заработанные мной. В этом и заключается разница между бездельником — и мужчиной. Но вы уже меня извините, мистер Хейз, я не хотел тратить ваше время на династию Рутеров.

— Нет-нет, мне было очень интересно, — заметил Хейз.

— Итак, что вас интересует?

— Что вы знаете о Филе Кеттеринге, мистер Рутер?

— Кеттеринг? — Рутер наморщил лоб и озадаченно посмотрел на Хейза. — Простите, но это имя мне неизвестно.

— Фил Кеттеринг, — повторил Хейз.

— А я с ним встречался?

— Да.

Рутер улыбнулся. — Подскажите что-нибудь, — попросил он.

— Кукабонга, — сказал Хейз.

— О! Ну, конечно! Ради бога, извините. Я плохо запоминаю имена. Особенно, когда было такое время… я жил как в тумане.

— В каком тумане?

— У нас с женой ухудшились отношения. Мы даже собирались разводиться.

— И чем все кончилось?

— Мы помирились. Теперь все в порядке.

— Вернемся к Кеттерингу. Когда он уехал из гостиницы?

— Рано утром. Не помню, какой это был день недели. Он сказал, что хочет немного побродить с ружьем до возвращения в город. Позавтракал и уехал.

— С ним был кто-нибудь еще?

— Нет, он уехал один.

— А что дальше?

— Я и еще двое позавтракали и пошли в лес.

— Но ведь там было еще трое?

— Вы имеете в виду Крамера? Да, он был третьим. Но он не пошел с нами.

— Почему?

— Мы с ним поссорились накануне.

— Из-за чего?

— Из-за устриц.

— Но Крамера-то вы вспомнили?

— Да, потому что у нас произошла ссора.

— А вы не читали про него в газетах?

— Нет. А что?

— Он мертв. — Рутер замолчал на мгновение. — Мне очень жаль, — сказал он наконец.

— Жаль?

— Да. Правда, мы поссорились, но это было так давно, и я очень нервничал. Из-за неприятностей с Лиз. И его смерти я уж никак не хотел. — Рутер замолчал, потом спросил: — Как он умер?

— Его застрелили.

— Случайно?

— Намеренно.

— О! — Рутер снова задумался. — Вы хотите сказать, что его убили?

— Совершенно верно.

— А кто?

— Этого мы не знаем. После того сентября вы встречались с Кеттерингом?

— Нет. Зачем? Мы познакомились с ним только на охоте.

— И вы не знаете, где его искать?

— Нет, разумеется. А что, он имел какое-то отношение к смерти Крамера?

— Нам стало известно, что Кеттеринг вмешался в вашу ссору, и у него чуть не произошла драка с Крамером. Это правда?

— Да. Но ведь это произошло так давно! Неужели вы считаете, что он затаил злобу на Крамера, и только теперь…

— Этого я не знаю. А вы не помните имена остальных двух?

— К сожалению, нет. У одного из них было очень странное имя, но я не помню его.

— Понятно. Когда вы уехали из гостиницы?

— По-моему, восьмого или девятого. В первую неделю сентября.

— А Крамер?

— Как будто в тот же день.

— Кеттеринг угрожал Крамеру?

— Нет. Он просто предложил ему выйти. Вот и все.

— А он был очень рассержен?

— Очень.

— Настолько, что мог убить Крамера?

— Не знаю.

— М-да.

— А почему вы думаете, что Кеттеринг убил Крамера?

— Мы не уверены в этом, мистер Рутер. Но у него был повод, и он исчез. Кроме того, есть и другая причина.

— Какая же?

— Кеттеринг — хороший охотник. Крамера застрелили из охотничьей винтовки.

— В городе сотни людей с охотничьими винтовками, — сказал Рутер. — И у меня есть охотничья винтовка.

— Какая, мистер Рутер?

Рутер улыбнулся. — Может быть, не надо было говорить?

— Какая у вас винтовка?

– "Марлин". Двадцать второго калибра, восьмизарядная.

Хейз кивнул.

— Крамера застрелили из дальнобойной винтовки. "Сэвидж", калибр 0.300.

— Вам показать мою винтовку, мистер Хейз?

— Нет, не надо.

— А вы не думаете, что я мог вам солгать? У меня может быть две винтовки.

— Да, конечно. Но если вы убили Крамера, то давно уже разобрали свой "Сэвидж" и закопали части в разных местах.

— Пожалуй, — задумчиво произнес Рутер. — Я не подумал об этом.

Хейз встал. — Если припомните имена остальных, позвоните мне. Вот моя карточка.

Рутер посмотрел на карточку, затем сказал:

— Вы знали о ссоре между мной и Крамером. Вы знали и о гостинице "Кукабонга". Вы знали имя Кеттеринга и мое. — Он улыбнулся. — Вы ведь были в "Кукабонге", верно?

— Да.

— И говорили с владельцем?

— Да.

— Тогда имена остальных двух вам уже известны?

— Да, мистер Рутер, — ответил Хейз. — Я знаю их имена.

— Тогда почему вы спрашиваете меня?

— Так полагается, — пожал плечами Хейз.

— Вы считаете, что я имел какое-то отношение к смерти Крамера?

— Вы действительно имели отношение?

— Нет.

Хейз улыбнулся. — Тогда вам не о чем беспокоиться. — Он повернулся и пошел к двери.

— Одну минуту, Хейз! — произнес Рутер. В его голосе было что-то новое, прозвучавшее как удар хлыста. Голос Рутера удивил Хейза. Он обернулся. Рутер встал из-за стола и подошел к нему.

— Что случилось, мистер Рутер?

— Я не люблю, когда из меня делают дурака, — ответил Рутер. Его темные глаза казались еще темнее. Губы были сжаты в тонкую линию.

— Кто же вас дурачит?

— Вы знали об остальных. Хотели подловить меня?

— С какой целью?

Атмосфера в кабинете резко изменилась, стала напряженной. На мгновение Хейз был сбит с толку, озадачен.

Беседа прошла хорошо, гладко. И все-таки сейчас обстановка изменилась. Он посмотрел на Рутера и увидел, как исказилось его лицо. На минуту ему показалось, что Рутер вот-вот схватит его за горло.

— Подловить меня, надеясь, что я скажу что-то неосторожное, — сказал Рутер.

— Я даже не думал об этом, — ответил Хейз. Бессознательно его руки сжались в кулаки. Он ждал, что Рутер ударит его, и хотел быть наготове.

— Вы хотели поймать меня на слове, — повторил Рутер.

— Ив мыслях не было. Знаете что, мистер Рутер? Вы забываете, что должен помнить каждый бизнесмен.

— Что именно?

— Не надо испытывать судьбу. Рутер уставился на Хейза пустыми глазами. Казалось, он никак не может решиться. И вдруг он улыбнулся.

— Извините меня, — сказал он. — Мне просто показалось… что вы играете со мной.

— Давайте забудем об этом, ладно? — сказал Хейз.

— Давайте, — согласился Рутер, протягивая руку. — И я и вы.

Глава 13

Джон Мэрфи походил на бенгальского улана. У него были седые усы, лицо с красными прожилками и лысина. Он напоминал отставного полковника, только что вернувшегося из дальнего уголка Британской империи. Но он не был отставным полковником. Он был маклером, ушедшим от дел. Главным его занятием была стрижка купонов в стенах просторного старого дома в Нью-Поскуите, пригородном районе. Нью-Поскуит не походил на Сэндз Спит. Более того, он был его полной противоположностью.

Старый дом Джона Мэрфи был расположен на шестнадцати акрах холмистой местности, поросшей густым лесом. Мэрфи не был мультимиллионером, но он с большой готовностью переселился бы в эскимосское иглу, чем в Сэндз Спит. В Нью-Поскуите были свои клубы гольфа, теннисные клубы и яхт-клубы. Джон Мэрфи состоял в каждом из них. Возможно, потому, что он ушел от дел, и ему нечем было занять время. Вполне возможно также, что он состоял в них потому, что был очень нервным человеком, который с трудом держал в руках свой джин и тоник, стараясь не расплескать.

Или он нервничал потому, что его допрашивал полицейский.

Сидя напротив, Стив Карелла заметил, как дрожат руки старика и подумал, что ему на охоте вряд ли удастся попасть в стену амбара. Карелла сидел, держа под столом открытый блокнот, стараясь вести записи незаметно от собеседника. Для многих это затрудняло откровенный разговор. Он не раз замечал, как люди, с которыми беседовали полицейские, буквально начинали заикаться при виде двигающегося карандаша. Джон Мэрфи был крайне нервным человеком, но Карелла не знал, всегда он такой или нервничает при виде полицейского.

— Вы живете здесь с семьей, мистер Мэрфи? — спросил Карелла.

— Да, — сказал Мэрфи. — Здесь живу. Да.

— Когда вы ушли на покой?

— Одиннадцать лет назад, — сказал Мэрфи. — Когда мне исполнилось пятьдесят лет. Сейчас мне шестьдесят один.

— И как вы проводите время?

— Играю в гольф. Ловлю рыбу. Охочусь. — Мэрфи пожал плечами. — У меня гоночный автомобиль. Соревновался в гонках в прошлом году. Я — отличный водитель.

— Что за автомобиль?

— Порше.

— Как прошла гонка?

— Я участвовал в двух. В одной был четвертым, в другой — вторым.

— Тогда вы действительно блестящий водитель.

— Я так и сказал. Налить еще?

— Нет, спасибо. Вы хороший охотник?

— Никуда не годный, — сказал Мэрфи. — У меня дрожат руки. Язва желудка. А все нервы. — Он вытянул перед собой трясущуюся руку. — Смотрите.

— Да, — согласился Карелла. — Мистер Мэрфи, вы не могли бы рассказать о поездке на охоту прошлой осенью? В Кукабонгу?

— Конечно, — ответил Мэрфи.

Он начал рассказ. Карелла задавал вопросы и записывал ответы. Мэрфи рассказал о ссоре из-за разговора про устриц и о последующем столкновении между Крамером и Кеттерингом. У него была великолепная память. Он запомнил имена всех охотников, как они были одеты, даже подражал их голосам. Его рассказ мало чем отличался от того, что рассказал ему Хейз, он увидел, что и Фрэнк Рутер говорил то же самое.

— Мистер Мэрфи, вы не встречались с Кеттерингом после того сентября?

— Нет. Ездили на охоту?

— Нет.

— Какие у вас ружья, мистер Мэрфи?

— У меня их три. Дробовик, малокалиберка и охотничья винтовка.

— А какая винтовка?

– "Сэвидж".

— И калибр?

— Триста.

— Можно посмотреть?

— Зачем?

— Мне хочется посмотреть на нее, — сказал Карелла. — Кроме того, я должен взять ее с собой.

— Почему?

— Передать в отдел баллистических испытаний.

— Чего это ради?

— Сая Крамера застрелили из "Сэвиджа" калибра 0.300.

— Вы считаете, что я застрелил Крамера?

— Я не говорил этого, мистер Мэрфи. И тем не менее, мне хочется, чтобы отдел баллистики дал заключение.

— А вы не можете просто понюхать ствол и определить, стреляли из нее недавно или нет?

Карелла улыбнулся.

— Нам хочется определить это поточнее, мистер Мэрфи. Будет проведено сравнение между пулей, убившей Крамера, и пулей, выстреленной из вашей винтовки.

— Ну ладно, — неохотно согласился Мэрфи.

— Я оставлю расписку, — сказал Карелла. — Вам вернут оружие в хорошем состоянии.

— Этого недостаточно, — огрызнулся Мэрфи. — Я передаю вам ее в идеальном состоянии.

— В таком же вы ее и получите, — сказал, улыбаясь, Карелла.

— Хорошо, — сказал Мэрфи, поднимаясь из кресла. — Она заперта у меня в пирамиде.

Карелла последовал за ним. Мэрфи достал винтовку и повернулся с ней к детективу.

— Отличная винтовка, — сказал он.

— Да, — согласился Карелла.

— Из нее можно убить слона, — продолжал Мэрфи, поворачивая дуло винтовки в сторону детектива.

— А-а… вы не могли бы направить дуло куда-нибудь еще? — попросил Карелла.

— Почему?

— Меня учили никогда не направлять на человека оружие, если только вы не собираетесь выстрелить в него.

В комнате воцарилась тишина. Мэрфи смотрел в лицо Кареллы. Палец лежал на спусковом крючке. Руки его дрожали.

— Мистер Мэрфи, — сказал Карелла снова. — Вас не затруднит?

— Уж не думаете ли вы, что я застрелю вас, мистер Карелла? — спросил Мэрфи. Улыбка исчезла с его лица.

— Нет, но…

— Даже если это и та винтовка, из которой убили Крамера, вы думаете, что я такой идиот, чтобы застрелить вас в собственном доме?

— Если вы не собираетесь убивать меня, — спокойно произнес Карелла, — тогда уберите в сторону дуло винтовки.

— Мистер Карелла, — на лице Мэрфи появилась улыбка, — а ведь я заставил вас понервничать! — Он замолчал, затем передал ее Карелле. — Винтовка не заряжена. И Крамера убили не из нее.

— Мне приятно слышать и то и другое, — ответил Карелла. — Вы не могли бы дать мне патроны для баллистических испытаний?

— Разумеется. — Мэрфи выдвинул ящик. — У меня есть заряженные обоймы. Это годится?

— Да.

— В соседней комнате стоит бильярд, — сказал Мэрфи. — Играете?

— Да.

— Сыграем?

— Нет, спасибо.

— И правильно. Я — плохой игрок. Руки, — объяснил он. — Все время дрожат.

И Стив Карелла отчетливо вспомнил дрожащий палец Мэрфи на спусковом крючке винтовки.

Коттон Хейз заметил, что за ним следят, только когда он вышел из дома Хоакима Миллера вечером этого дня. Обнаружив слежку, он сразу принял меры — но до этого момента ничего не подозревал.

Выйдя из рекламного агентства Фрэнка Рутера, он позвонил домой Миллеру. Жена Миллера сказала, что муж на работе — в компании Бэрд Электроник Индастриз. Тогда Хейз позвонил ему на работу. Поскольку Миллер был служащим большого концерна, а появление сотрудника полиции могло бросить тень даже на совершенно невинного человека, Хейз тактично предложил Миллеру встретиться у него дома. Тот с готовностью согласился.

Семья Миллеров жила в Маджесте, самом дальнем пригороде.

Хейз вышел из 87-го участка в 18.30. К дому Миллера он подъехал в 20.03. Он еще не знал, что за ним следили с того момента, когда он спустился по ступенькам 87-го участка. Дом, в котором находилась квартира Миллера, был расположен на уютной улице с рядами деревьев, вытянувшись вдоль тротуаров. Хейз сделал вывод, что Миллер выбрал этот район из-за его близости к заводу. А поскольку Миллер выбрал один из лучших районов, Хейз предположил, что тот хорошо зарабатывает.

Миллер сказал ему во время телефонного разговора, что живет в квартире 54. Хейз вошел в лифт, поднялся на пятый этаж и подошел к двери с номером 54. Дверь открыла миссис Миллер. Она оказалась привлекательной брюнеткой с большими синими глазами, но Хейз твердо следовал принципу никогда не влюбляться в замужних женщин.

— Вы детектив Хейз? — спросила она сразу.

— Да. — Хейз показал удостоверение.

— Что-нибудь случилось?

— Нет. Просто мы пытаемся найти человека, с которым ваш муж встречался однажды. Мы надеемся, что он поможет нам в этом.

— Значит, к Хоакиму это не имеет никакого отношения?

— Нет, не имеет, — ответил Хейз.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила она. У Хейза возникла мысль, что если бы его визит имел отношение к Хоакиму, миссис Миллер тут же захлопнула бы дверь и затем выпустила через нее пулеметную очередь.

Хоаким Миллер сидел перед телевизором.

— Это детектив Хейз, — сказала жена. Миллер встал и протянул руку. Он был худощавым мужчиной лет тридцати трех, с узким лицом и коротко остриженными волосами. У него были умные, приветливые глаза. Рукопожатие было уверенным и твердым.

— Рад познакомиться с вами, мистер Хейз, — сказал он. — Ну что, напали на след?

— Нет еще, — ответил Хейз.

— Они разыскивают человека по имени Кеттеринг, — объяснил Миллер своей жене. — Мистер Хейз сказал мне об этом по телефону.

Миссис Миллер кивнула. Ее глаза не отрывались от лица Хейза.

— Садитесь, мистер Хейз, — сказал Миллер. — Итак, что вы хотите узнать от меня?

— Все, что вы помните о Филе Кеттеринге и Сае Крамере, — ответил Хейз.

Миллер начал свой рассказ. Хейз делал заметки и думал, что работа полицейского заключается только в составлении документов в трех экземплярах. Миллер рассказывал то же самое, что уже рассказали Филдинг и Рутер, и то же, что рассказал Карелле Джон Мэрфи. Говоря по правде, это начинало надоедать. Хейзу хотелось, чтобы Миллер упомянул что-нибудь необычное, что-нибудь привлекающее особое внимание. Но Миллер ни в чем не отклонился от предыдущих версий.

— И с тех пор вы не видели Кеттеринга? — спросил Хейз.

— Нет.

— У вас есть ружье, мистер Миллер?

— Нет.

— У вас нет ружья? — переспросил озадаченный Хейз.

— Нет.

— А разве вы не ездили поохотиться?

— В тот раз я взял винтовку напрокат, мистер Хейз. Я ведь не настоящий охотник. Пег уехала к матери в Калифорнию. Мать Пег меня не любит. Она не хотела, чтобы Пег выходила замуж за меня, но мы все равно поженились.

— Она считала, что Хоаким — никудышный человек. Но он показал себя.

— Пег, пожалуйста, — сказал Миллер.

— Разве я не права? Он много зарабатывает, мистер Хейз. Принимая во внимание и землю, мы сумели положить в банк немало денег.

— Пегги, я тебя прошу…

— Какую землю вы имеете в виду? — спросил Хейз.

Миллер вздохнул.

— Я спекулирую земельными участками, — пояснил он. — Покупаю и продаю их. Повсюду строят дома, мистер Хейз. Это выгодное дело.

— И много вы зарабатываете на этом? — поинтересовался Хейз.

— Это наше личное дело, — ответил Миллер.

— Извините, — сказал Хейз, — я не хочу вмешиваться, но мне хотелось бы знать.

— У нас около тридцати тысяч, — заявила жена Миллера.

— Пег…

— А почему нужно скрывать это?

— Пегги, замолчи!

— Они лежат в банке, — сказала миссис Миллер. — Мы собираемся выстроить большой дом, когда…

— Замолчи, Пег! — оборвал жену Миллер.

Обиженная, миссис Миллер замолчала. Хейз откашлялся.

— Кем вы работаете на заводе Бэрда, мистер Миллер?

— Я — инженер, специалист по электронным системам.

— Да, я знаю. А в какой области?

Миллер улыбнулся.

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Почему?

— Эта информация секретна.

— Понятно. Итак, у вас нет винтовки?

— Нет.

— Какую винтовку вы брали напрокат, когда ездили на охоту?

— Малокалиберную, двадцать второго калибра.

— Вы не помните, какая винтовка была у Кеттеринга?

— Я слабо разбираюсь в оружии, — сказал Миллер извиняющимся тоном. — Но это была дальнобойная винтовка. Для охоты на крупного зверя.

– "Сэвидж"? — спросил Хейз.

— Точно, — ответил Миллер. — У Кеттеринга был "Сэвидж".

Выйдя на улицу, Хейз оглянулся. У окна квартиры стоял Миллер и наблюдал за ним. Заметив движение Хейза, Миллер тут же скрылся из виду. Хейз вздохнул и направился к машине. И в этот момент он заметил мужчину, быстро спрятавшегося за дерево. Хейз медленно подошел к машине, открыл дверцу, сел и включил двигатель. Мужчина не двигался. Хейз отъехал от тротуара. В зеркале было видно, как мужчина подбежал к своей машине. Это был "Шевроле", но в сумерках Хейз не сумел разглядеть номер.

Хейз ехал по улице, размышляя. Преследователь не подозревал, что Хейз заметил его. Полицейский не хотел, чтобы преследователь отстал. Правда, нельзя было исключить того, что за Хейзом вообще никто не следит. Надо проверить, подумал он.

Наконец, огни фар появились в зеркале. Хейз, ехавший до этого медленно, будто решая, какую дорогу выбрать, резко увеличил скорость и повернул налево. Автомобиль, преследовавший его, тоже повернул налево. Тогда Хейз повернул направо и увидел, что ехавший позади автомобиль повторил его маневр. Хейз сделал несколько поворотов и убедился, что за ним, вне всякого сомнения, следят. Хейз не мог понять, почему. Он также не мог понять, кто.

Хейз резко ускорился, опередив "Шевроле" на квартал, и подъехал к обочине. Затормозив, он быстро вышел из машины и нырнул в ближайший переулок. Осторожно выглянув, Хейз увидел, что "Шевроле" резко затормозил и остановился на почтительном расстоянии от его машины. Мужчина вышел из автомобиля и медленно пошел по улице, глядя вокруг.

Густая зелень деревьев закрывала свет уличных фонарей, и тротуар был почти в полной темноте. Хейз слышал приближающиеся шаги, но не мог рассмотреть лица преследователя. Мужчина решил, по-видимому, что Хейз вошел в один из подъездов. Он останавливался у каждого, все время приближаясь к Хейзу. Полицейский ждал.

Шаги приближались, вот они уже рядом, совсем… Хейз протянул руку и схватил мужчину за плечо. Тот инстинктивно повернулся, и это движение застало Хейза врасплох. Хейз был гораздо больше и сильнее среднего мужчины, и уж, конечно, намного сильнее своего преследователя. Но Хейз, схватив мужчину за плечо, сильно рванул его на себя. Тот резко повернулся, так что сила удара удвоилась.

Сжатый кулак попал Хейзу ниже пояса. Его пронзила невероятная боль. Хейз тут же отпустил плечо и рухнул на мостовую. Мужчина повернулся и бросился бежать. Хейз так и не разглядел его лица. Лежа на асфальте, в судорогах невыносимой боли, Хейз вспомнил глупую шутку, услышанную им много лет тому назад. Ему не хотелось думать о глупой шутке. Ему хотелось вскочить и побежать вдогонку, однако боль не отпускала его. Старый анекдот раз за разом прокручивался в голове, анекдот о пожилом мужчине, случайно услышавшем, как две женщины разговаривают о боли при родах.

"Я так страдала, — говорила одна. — Еще никто не испытывал такой боли, как я".

— Боль? Не смеши меня, — возразила вторая. — Когда я рожала Льюиса, боль была невыносимой. Никогда в мире еще не было подобной боли.

К ним подошел мужчина, поднял шляпу и сказал:

— Извините меня, леди, но вас никогда не пинали в мошонку?"

Анекдот совсем не казался Хейзом смешным. Корчась на асфальте, он слышал, как заревел двигатель уезжающего "Шевроле". Хейз сжал зубы и пополз к углу, надеясь разглядеть номер машины.

Было совсем темно, и автомобиль не соблюдал ограничения скорости в городе.

Хейз так и не увидел номера.

Прошло немного времени. Боль начала стихать.

Говоря по правде, Карелла не подозревал Мэрфи. На данном этапе он не знал, кого подозревать. Но стрелявший в Крамера был отличным стрелком. Всего одна пуля, и Крамер мертв. Стрелявший, судя по всему, подъехал к тротуару, остановился, поднял винтовку и выстрелил. Убийца обладал твердой рукой и метким глазом.

Карелла сомневался, что у Мэрфи такая уж твердая рука.

Поэтому он не удивился, когда получил справку из отдела баллистики.

В справке говорилось, что пуля, убившая Крамера, не могла быть выстрелена из винтовки Мэрфи.

Стив Карелла не удивился этому — но он все-таки был разочарован.

Глава 14

Алиса Лоссинг жила в Айсоле.

Еще накануне Коттон Хейз корчился на мостовой после удара незнакомца, однако вечером 12 июля, на другой день, он поехал к Алисе Лоссинг. Дом, в котором находилась квартира Алисы Лоссинг, стоял недалеко от обрыва, круто ниспадавшего к реке Дике.

Хейз подошел к двери квартиры 8Б и нажал на кнопку звонка.

— Кто там? — раздался голос девушки. Хейз на мгновение заколебался. Он вспомнил свои первые дни в 87-м полицейском участке. Тогда Хейз постучал в дверь человека, подозреваемого в убийстве, и громко произнес: — Откройте, полиция! — Изнутри раздались выстрелы, и полицейский по имени Стив Карелла чуть не попал под пули. Даже сейчас Хейз покраснел, вспомнив о своей глупости. Но Алиса Лоссинг не подозревалась в убийстве.

— Полиция, — ответил он.

— Одну минуту, — раздался голос. Хейз услышал приближающиеся шаги и почувствовал, что его рассматривают в глазок.

— Кто вы?

— Полиция, — повторил Хейз. — Я — детектив Хейз.

— У вас есть документы, удостоверяющие это?

— Да.

— Покажите.

Хейз показал удостоверение.

— А значок у вас есть? Хейз достал значок.

Девушка снова посмотрела на удостоверение. — Вы что-то не похожи на фотографию, — сказала она с сомнением.

— И все-таки это я. Если вам нужны доказательства, позвоните по телефону Фредерик 1-8024, попросите детектива Кареллу и узнайте, куда уехал детектив Коттон Хейз.

— Звучит убедительно, — согласилась Алиса. — Одну минуту.

Раздался звук отпираемых замков и отодвигаемых засовов. Судя по их количеству, Хейза впускали в Форт Нокс. Он подивился такой крайней осторожности, потом дверь распахнулась, и Хейз понял причину.

Алиса Лоссинг была самой красивой девушкой, которую Хейз видел за всю неделю. Если бы он был Алисой Лоссинг и жил в большом доме с десятками квартир, то обязательно прятался бы за стальной дверью.

— Заходите, — пригласила она. — Надеюсь, вы действительно из полиции.

— Почему?

— У меня есть пистолет, и я хорошо стреляю.

— А винтовки у вас нет? — по привычке спросил Хейз.

— Нет. Пистолет меня вполне устраивает.

— Лучшее оружие для женщины — это молоток, — заметил Хейз.

— Молоток? Да заходите же! Мы что, будем обсуждать проблемы вооружения на пороге?

Хейз вошел в квартиру. У Алисы Лоссинг были каштановые волосы и карие глаза. Высокая, не меньше ста семидесяти сантиметров, она двигалась с грацией королевы. Брюки и свитер не могли скрыть великолепную фигуру.

Когда они вошли в гостиную, девушка спросила: — А почему молоток?

— По нескольким причинам. Во-первых, женщины легко возбудимы. Увидев преступника, они могут промахнуться. Тогда в их руках окажется разряженный пистолет, а он не слишком хорош в качестве дубинки.

— Я не промахнусь, — ответила Алиса.

— Во-вторых, у преступника тоже может оказаться оружие. Вполне вероятно, что он стреляет лучше.

— Я метко стреляю, — повторила Алиса.

— В-третьих, если готовится изнасилование, преступнику нужно подойти вплотную. Молоток — отличное оружие ближнего боя. Если же это просто грабитель, лучше всего не мешать ему, а потом сообщить в полицию. Вы начнете размахивать пистолетом, и это может привести к нежелательным последствиям. А вот молоток — чисто оборонительное оружие.

— Это все ваши доводы?

— Да, — ответил Хейз.

— Очень слабо, — заметила Алиса. — В тумбочке около кровати я держу заряженный пистолет и застрелю любого, вошедшего в квартиру без разрешения. Поскольку я отличный стрелок, он будет, наверно, убит.

— Да, девушке не следует рисковать, — согласился Хейз. — Особенно такой красивой. Я рад, что мне разрешили войти.

— И что вам нужно? — спросила Алиса. — Как видите, я намеренно не обращаю внимания на комплимент.

— А почему?

— Вы слишком привлекательны, — улыбнулась Алиса. — Я могу потерять голову и ранить себя в ногу.

— Вот именно, — улыбнулся в ответ Хейз.

— Итак, чем могу помочь?

— Расскажите о Филе Кеттеринге, — сказал Хейз.

— Что с ним? Где он?

— Мы не знаем этого. Он исчез.

— Будто мне это неизвестно, — сказала Алиса.

— Когда вы встречались последний раз?

— В августе прошлого года.

— И с тех пор вы его не видели?

— Нет, — ответила Алиса. — Мне наплевать на него, но у Фила осталась моя вещь.

— Какая вещь?

— Кольцо.

— Как оно попало к нему?

— Я дала кольцо сама. Один раз вечером, когда мы выпили лишнего, решили обменяться кольцами. Он дал мне вот эту дешевку — девушка вытянула правую руку, — и получил в обмен дорогое вечернее кольцо. Он носил его на мизинце.

— Покажите еще раз, — попросил Хейз. Алиса снова протянула руку. Это была простая печатка, с выгравированными инициалами "Ф. К.".

— Я носила его к ювелиру, — сказала девушка. — Он оценил кольцо в пятьдесят долларов. Мое стоит пятьсот. Когда найдете Фила, передайте, пусть вернет мое кольцо.

— Вы хорошо знаете Кеттеринга?

— Не очень.

— Но вы дали ему дорогую вещь.

— Я уже сказала вам, мы выпили лишнего.

— Сколько времени длилось ваше знакомство?

— Месяца четыре. Я работаю в "Миледи". Вы слышали об этом журнале?

— Нет.

— Женщины Америки засыпают и просыпаются, держа его в руках, — сказала Алиса.

— Мне очень жаль.

— Не сомневаюсь. Мне казалось, что полицейские хорошо информированы. Один раз Фил привез в редакцию фотографии. Он пригласил меня поужинать с ним. Я согласилась. С тех пор мы встречались примерно раз в неделю.

— До того дня, когда он уехал на охоту?

— Он ездил на охоту? Я не знала.

— Вы говорили с ним об охоте?

— Иногда. Судя по его словам, он — хороший охотник.

— Что значит — хороший?

— Получил немало медалей за меткую стрельбу. Настоящий снайпер. По крайней мере, так он утверждал.

— А вы эти медали видели?

— Одну. Фил носил ее с собой в бумажнике. Это действительно была медаль за отличную стрельбу.

— Он не звонил вам после поездки на охоту?

— С конца августа о нем ни слуху, ни духу. Я послала ему несколько писем с просьбой вернуть кольцо. Ни одного ответа. Я звонила ему в студию, и даже однажды поехала туда. Заперто. Если бы я помнила его домашний адрес, я поехала бы к нему домой.

— Напрасно, — сказал Хейз. — Мы там были.

— Значит, он действительно исчез?

— Действительно.

— Жаль. Это дорогое кольцо.

— Мисс Лоссинг, он привлекательный мужчина?

— Фил? Не похож на кинозвезду, но выглядит очень мужественно.

— Он вспыльчив?

— Нет, не особенно.

— Может затаить на кого-нибудь злобу?

— Не думаю. Впрочем, я плохо его знаю. Мы встречались всего четыре месяца, по разу в неделю.

— Вы часто бывали у него дома?

— Один раз. Дешевый пригородный район. Я посмотрела и кинулась бежать.

— А здесь он часто бывал?

— Фил заезжал за мной. Раз в неделю. — Алиса Лоссинг внимательно посмотрела на Хейза. — А что вы подразумеваете?

— Ничего.

— Все равно. Так вот, ответ — нет.

— Нет — что?

— Что вы хотели спросить.

— Я не люблю спрашивать, — ответил Хейз. — Мне нужно доложить в участок о нашем разговоре. Вы танцуете?

— Танцую.

— Пойдем куда-нибудь вечером, а?

— Вы меня приглашаете?

Хейз улыбнулся. Алиса холодно посмотрела на него.

— Я люблю, когда меня приглашают, — сказала она.

— Я приглашаю.

— Вы нравитесь мне. Я согласна.

— Я могу поговорить с участком по телефону.

— И после звонка вы свободны?

— Строго говоря, я на работе все двадцать четыре часа. Но в общем, да.

— Вот телефон. Звоните. Я переоденусь.

Хейз позвонил Карелле. Когда Алиса была готова, они поехали в ресторан. Девушка считала Хейза очень привлекательным. Он находил ее очень красивой, и все время говорил ей об этом. Пока они танцевали, Хейз в нее влюбился.

Потом они пили кофе. Поздно вечером Хейз отвез Алису домой. Они сидели и слушали музыку. Губы девушки были красными и соблазнительными, поэтому Хейз поцеловал их. Свет в квартире был слишком ярким, и его выключили…

А потом…

Глава 15

Артур Браун устал разглядывать фотографии нагих танцовщиц с острова Бали. Ему надоели четыре деревянные стены будки, где он сидел. Но больше всего ему надоело слушать телефонную болтовню между Люси Менкен и остальным миром.

Браун мог рассказать, что бывает на ужине в семье Менкенов каждый день недели, у кого из детей Люси насморк и каков размер бюста — поистине сенсационный — самой Люси.

Короче говоря, Браун уже знал все о Люси Менкен, кроме самого главного — он не знал, кто ее шантажирует.

Когда раздался очередной телефонный звонок, Браун приготовился выслушать очередной обмен сплетнями. Рядом неустанно вращались катушки магнитофона.

— …Одну минуту, сейчас я узнаю.

Это была прислуга Менкенов. Браун знал ее голос наизусть.

— Алло?

— Миссис Менкен?

Браун слышал, как у миссис Менкен перехватило дыхание.

— Да? А кто это?

— Не имеет значения. Я уже сказал вам, что я друг Сая Крамера. Я знаю о ваших отношениях с ним, и уже сказал вам, что теперь кое-что должно измениться. Понятно?

— Да, но…

— Ведь вы не хотите, чтобы материал попал в газеты?

— Какой материал?

— Не валяйте дурака, миссис Менкен. Вы отлично знаете это.

— Ну хорошо.

— Я должен поговорить с вами. Сегодня вечером.

— Зачем? Дайте мне свой адрес, и я буду высылать вам деньги.

— Я дам вам адрес, и ко мне явится полицейский.

— Нет-нет, обещаю.

— И правильно сделаете. Материал находится у моего приятеля. Если вы позвоните в полицию или если я увижу полицейского вблизи места нашей встречи, все будет немедленно отослано в газеты.

— Хорошо.

— Вы хорошо знаете центр Айсолы, миссис Менкен?

— Да.

Браун взял карандаш и наклонился над блокнотом.

— На Филдовер-Стрит есть кафе. Во Французском квартале. Называется "У Гампи". Это рядом с Марстен-Сквером. Вот там и встретимся.

— Когда?

— В восемь.

— Хорошо, — покорно ответила Люси. — Как я узнаю вас?

— На мне будет коричневый костюм, и газета "Таймс" в руке. И смотрите, без полиции!

— Ладно, — сказала Люси.

— Не забудьте чековую книжку, — сказал мужчина и повесил трубку.

Люси Менкен тут же позвонила мужу и сказала, что приехала ее подруга по колледжу, Сильвия Кук, и они хотели поужинать вместе. У него нет возражений?

Чарльз Менкен был хорошим мужем и верил своей жене. Он ответил, что не имеет возражений. И что возьмет детей в клуб вечером.

Люси сказала, что любит его и положила трубку. Артур Браун немедленно позвонил в 87-й участок. Детектив, который отправился на встречу миссис Менкен с неизвестным мужчиной, не имел никакого отношения к делу Крамера. Обсуждая, кому идти арестовывать шантажиста, Карелла и Хейз приняли во внимание то обстоятельство, что двое суток тому назад за Хейзом была слежка. Нельзя было исключить возможности того, что преследователь и мужчина, назначивший встречу с Люси Менкен, — одно лицо. И если следили за Хейзом, можно ли поручиться, что не следили за остальными детективами 87-го участка? Поэтому был выбран детектив, который только что завершил расследование ограбления и не привлекался к делу Крамера.

Детектива звали Боб О’Брайен. Он был ирландцем до самого пупка. Некоторые утверждали, что Боб стал полицейским только потому, что ему хотелось ежегодно принимать участие в параде на день Святого Патрика. На самом деле, все было по-другому. О’Брайен стал полицейским случайно. Он написал заявления о поступлении на службу почтовым служащим, пожарником и полицейским, и успешно сдал все экзамены. По чистой случайности департамент полиции оказался первым среди пригласивших его на службу. Так О’Брайен стал полицейским.

Боб О’Брайен был ростом сто девяносто сантиметров и весил около ста килограммов. Он вырос в Хэйдз Хоул и овладел искусством уличной драки (которую не надо путать с боксом) еще до того, как у него сменились молочные зубы. В те дни, увидев полицейского, все мальчишки разбегались, так что О’Брайен занимался не соблюдением законов, а их нарушением. Теперь, к счастью для города, он следил за выполнением законов, используя свои кулаки, превосходное зрение и револьвер 38 калибра.

Боб О’Брайен убил семерых человек, выполняя обязанности полицейского.

Он не любил убивать людей, и никогда не прибегал к оружию, если только был другой выход. Но судьба распорядилась так, что Боб О’Брайен постоянно оказывался в безвыходном положении. Первого человека он убил, когда только поступил в полицию и все еще жил в Хэйдз Хоул. Он хорошо знал убитого. Дело было в середине августа, утром. О’Брайен собрался пойти на пляж с приятелями. Естественно, в заднем кармане брюк лежал его служебный револьвер. Все было тихо на улице, нагретой жаркими лучами летнего солнца. О’Брайен сидел на крыльце своего дома, поджидая друзей. И в этот момент из своей лавки выскочил мясник Эдди с топором в руке.

Эдди бежал за женщиной. На его лице была безумная гримаса человека, потерявшего всякий контакт с окружающим миром. О’Брайен сошел с крыльца, когда женщина пробежала мимо него. Он встал на пути Эдди. У него и в мыслях не было стрелять в мясника.

— Что случилось, Эдди? — О’Брайен спросил спокойно.

Эдди поднял над головой топор.

— Прочь с дороги! — завопил он.

Эдди бросился на О’Брайена и сбил его с ног. Затем Эдди схватил его за горло одной рукой, а вторая поднялась вверх. О’Брайен видел, как в утренних лучах солнца мелькнуло острое лезвие топора. У Эдди было лицо безумца. И вдруг топор начал опускаться к лицу О’Брайена! Инстинктивно полицейский вытащил револьвер и выстрелил. Топор упал на мостовую рядом с головой О’Брайена. Рядом на расплавленный асфальт рухнул Эдди — мертвый.

Ночью О’Брайен плакал как ребенок.

С тех пор смерть никогда не покидала его. И всякий раз, убив очередного преступника, О’Брайен плакал. Никто не видел его слез, потому что он плакал молча. И это было самым страшным.

Люси Менкен пришла на встречу в десять минут девятого. Она села за столик и оглянулась вокруг. Мужчины в коричневом костюме нигде не было.

В двадцать пять минут девятого в бар вошел мужчина. На нем был потертый, но опрятный коричневый костюм и в руке он держал газету "Таймс". Он оглянулся по сторонам, заметил миссис Менкен и сел за столик. Они обменялись несколькими словами.

О’Брайен встал и подошел к их столику. Небрежным жестом он схватил коричневый рукав и завернул руку за спину мужчины.

— Полиция, — спокойно заявил он. — Идем со мной.

Мужчина вскочил на ноги. Так же небрежно О’Брайен отпустил руку и ударил мужчину. Тот рухнул на пол.

Раздались крики.

— Идите домой, миссис Менкен, — сказал О’Брайен. — Вам больше не о чем беспокоиться.

Люси Менкен посмотрела на полицейского горьким, укоризненным взглядом.

— Вы погубили мою жизнь, — сказала она.

Мужчину в коричневом костюме звали Марио Торр. В камере для допросов он заявил: — Вы арестовали меня ни за что, ни про что. Я вообще не знаю, почему здесь оказался.

— Мы знаем, почему, — сказал Карелла.

— Да? Тогда скажите мне. Я — честный человек. Работаю. И вот захожу выпить пива, вижу красивую бабу, сажусь поговорить с ней, и тут же меня привозят в участок и начинают избивать резиновыми дубинками.

— Тебя хоть пальцем тронули, Торр? — спросил Хейз.

— Нет, но…

— Тогда заткнись и отвечай на вопросы! — несколько противоречиво рявкнул Мейер.

— Я отвечаю на вопросы. Между прочим, меня тронули, и даже не пальцем. Этот паршивый ирландский ублюдок, арестовавший меня.

— Ты оказал сопротивление, — сказал Карелла.

— Сопротивление, ты уж скажешь. Я пытался встать. Нечего было избивать меня.

— Что ты делал в баре? — спросил Мейер.

— Зашел выпить пива.

— И часто ты ходишь за пивом в бары гомосексуалистов? — спросил Карелла.

— Я представления не имею, что это за бар. Проходил мимо, и решил заглянуть.

— Ты звонил сегодня Люси Менкен?

— Нет.

— У нас запись всего разговора.

— Это кто-то другой, — ответил Торр.

— Где фотографии?

— Какие фотографии?

— Фотографии, угрожая опубликованием которых ты вымогал деньги у Люси Менкен.

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Ты следил за мной пару дней тому назад? — спросил Хейз.

— Я ни за кем никогда не следил.

— Ты следил за мной и ударил меня.

— Я? Не смеши.

— Где фотографии?

— Не знаю никаких фотографий.

— Ты был партнером Крамера?

— Я был его другом.

— Ты убил его, чтобы самому взяться за шантаж?

— Убил его? Боже мой, не пытайтесь повесить на меня еще и его убийство!

— А что на тебя повесить, Торр? У нас масса возможностей.

— К убийству Крамера я не имел никакого отношения. Клянусь богом.

— Не беспокойся, Торр, мы предъявим доказательства. Итак, что ты выбираешь? Шантаж или убийство?

— Я зашел выпить пива.

— У нас запись твоего голоса.

— А вы попробуйте предъявить ее суду.

— Где фотографии?

— Какие фотографии?

— Почему ты следил за мной? — спросил Хейз.

— Я не следил ни за кем.

— В магнитофонной записи говорится, что ты будешь одет в коричневый костюм и держать в руке "Таймс". А теперь вспомни, во что ты одет, и что держал в руке.

— Это не доказательство на судебном процессе.

— Кто платил Крамеру большие суммы денег?

— Представления не имею.

— На счету Крамера было сорок пять косых. Это половина всей суммы, Торр? Верно? А полная сумма — девяносто?

— Сорок пять тысяч? — спросил Торр. — Так вот…

— Что "вот"?

— Ничего.

— Люси Менкен платила больше пятисот в месяц?

— И это все? — Торр остановился, будто прикусив язык.

— Минуту, ребята, — произнес Хейз.

Остальные смотрели на него с удивлением.

— Одну минуту. — Хейзу вдруг все стало ясно. — Этот подонок даже не знает, сколько платила Люси Менкен! Готов поспорить, он не знает и того, за что она платила! Значит, тебе ничего неизвестно о фотографиях?

— Я ведь уже говорил. Представления не имею.

— Все ясно. Единственное, что тебе известно, это то, что Крамер вымогал деньги. Но ты не знал, у кого и сколько.

— Нет-нет — я ведь сказал…

— Ты выследил нас, когда мы ездили к Люси Менкен и затем позвонил ей, сказав, что будешь получать деньги вместо Крамера. Она была так испугана, что машинально пришла к выводу, что тебе все известно. Именно тогда она бросилась разыскивать фотографии. Крамера она знала и у них установилось что-то вроде деловых отношений. Но когда ты сказал, что собираешься изменить условия, она предприняла последнюю попытку.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Когда ты следил за мной, ты надеялся напасть на след остальных жертв Крамера.

— Ты сошел с ума.

— А вот послушай-ка, Торр. Ты знал, что у Крамера водятся деньжата, и решил перехватить его дело. Тебе надоело работать на стройке. Ты мечтал о жизни на широкую ногу. Крамер говорил, наверно, о ней. Зависть не давала тебе спать спокойно. Ты достал винтовку и машину, и затем…

— Нет!

— Ты убил его, — закончил Хейз.

— Клянусь…

— Да, ты убил его! — крикнул Карелла.

— Ради бога, я не убивал его, я…

— Конечно, убил! — заорал Мейер.

— Нет — нет, клянусь господом. Да, я следил за вами, почти за каждым из вас, да я ударил тебя однажды ночью, да, я пытался вымогать деньги у Менкен, но я не убивал Крамера. Клянусь Иисусом, не убивал.

— Ты пытался вымогать деньги у Люси Менкен? — спросил Хейз.

— Да, да!

— Ты ударил меня?

— Да.

— Ты арестован за вымогательство и нападение на полицейского, — закончил Хейз.

Торр был счастлив, что легко отделался.

Глава 16

Итак, у Люси Менкен и Эдварда Шлессера, хозяина фирмы по производству прохладительных напитков, не было оснований для беспокойства. То же относилось и к еще неизвестной жертве, у которой Крамер вымогал тысячу сто долларов в месяц. Принимая во внимание, что Крамер мертв, а вымогатель-неудачник Торр арестован, крупным жертвам тоже нечего бояться. Те (или тот), кто давал деньги Крамеру на автомобили, квартиру, гардероб и счет в банке, уже не были на крючке. Выгодное дело Крамера никто не унаследовал.

Все были счастливы. Все, кроме полицейских.

Крамер был мертв. Кто-то убил его. А полиция не знала, кто и почему.

В пригороде были проверены все почтовые отделения и все банки. Конечно, Крамер мог арендовать сейф под вымышленным именем. Но он был педантичным человеком и хранил счета за весь прошлый год. Очевидно, что к важным документам он относился не менее бережно. Но где они?

Его квартира была перерыта от пола до потолка. Четыре специалиста работали там два дня. Присутствие Нэнси О’Хара не содействовало успеху поисков. Она была красива, а полицейские — тоже люди. Тем не менее, обыск был предельно тщательным, и в результате ни документы, ни ключ к сейфу найти не удалось.

— Не знаю, что и думать, — произнес Карелла Хейзу. — Мы застряли.

Хейз задумался.

— Может, в автомобилях? — подумал он вслух.

— Что значит — в автомобилях?

— У него ведь было два автомобиля. Кадиллак и бьюик.

— Ты думаешь, он спрятал документы в багажнике или в салоне?

— А почему бы и нет?

— Непохоже на Крамера, — заметил Карелла. — Я считаю его пунктуальным, даже педантичным. Он не станет прятать важные документы под ковриком или в багажнике.

— У тебя есть другие идеи?

— Нет, — вздохнул Карелла, качая головой. — Поехали в гараж.

Центр техобслуживания "Джорджиз" в Айсоле находился в трех кварталах от дома Крамера. Здесь обслуживали его автомобили. Здесь они и стояли. Хозяин автоцентра, Джордж, был невысоким худощавым мужчиной с лицом, перемазанным машинным маслом.

— Документы, — были его первые слова.

Карелла и Хейз показали свои удостоверения.

— Теперь можем разговаривать, — сказал Джордж.

— Нам нужно осмотреть машины Крамера, — сказал Хейз.

— У вас есть ордер на обыск? — спросил Джордж.

— Нет.

— Принесите.

— Будем благоразумными, — сказал Карелла.

— Будем, — согласился Джордж. — Разве законно проводить обыск, не имея ордера?

— Технически, нет, — сказал Карелла. — Но это займет всего…

— А законно ехать со скоростью 50 километров в час там, где она ограничена 40 километрами?

— Технически незаконно, — признал Карелла.

— Значит, это превышение скорости?

— Наверно.

— Отлично. Меня остановил полицейский патруль за превышение скорости. Первый раз в жизни. Я осторожный водитель. Не имел ни единого замечания. Я ехал со скоростью пятьдесят километров в час. Строго говоря, это превышение скорости. Полицейский, остановивший меня, выписал штраф. Я просил его быть благоразумным. Он меня оштрафовал. Если вы хотите произвести обыск в автомобилях Крамера, привезите ордер. В противном случае, обыск является незаконным. Я так же благоразумен, как и ваш приятель из патруля.

— Штраф за превышение скорости, и вы уже ненавидите полицию? — спросил Карелла.

— Если хотите.

— Надеюсь, ваш центр не ограбят, — сказал Карелла. — Поехали за ордером, Коттон.

— До встречи, джентльмены, — улыбнулся вдогонку Джордж.

Его месть была сладкой. Расследование убийства задержалось на четыре часа.

В четыре пополудни, 15 июля, они вернулись с ордером на обыск. Джордж посмотрел на документ, кивнул и сказал: — Машины в гараже. Ключи в зажигании. Двери не заперты.

— Спасибо, — сказал Карелла. — Что бы мы делали без вашей помощи?

— Одна рука моет другую, — сказал Джордж. — Передайте это транспортной полиции.

— А вам известна ответственность за помехи следствию?

— Я знаю только одно — ордер на обыск, — пожал плечами Джордж. — Если вы так спешите, чего не начинаете?

— Сейчас начнем, — ответил Карелла.

Карелла и Хейз вошли в гараж. Кадиллак и бьюик стояли рядом. Белый кадиллак и черный бьюик. Бок о бок, они напоминали рекламу шотландского виски. Карелла занялся кадиллаком, Хейз взял на себя бьюик. Они тщательно осмотрели салоны машины. Сняли сиденья и заглянули под коврики. Прощупали крыши, полагая, что Крамер мог засунуть документы под ткань. Обыскали багажники. На это потребовалось сорок пять минут. Ничего.

— Ну что поделаешь, — вздохнул Карелла.

— Да, — разочарованно произнес Хейз.

— По крайней мере, я посидел в кадиллаке, — сказал Карелла. Он с восхищением посмотрел на белый кабриолет. — Ты только посмотри на него!

— Красавец, — согласился Хейз.

— А какая мощность, — продолжал Карелла. — Ты видел такой двигатель у какой-нибудь другой машины? Размеры как у миноносца. Только посмотри!

Он подошел к капоту и поднял его. Хейз встал рядом.

— Действительно, — согласился он. — А какой чистый!

— Да, Крамер был аккуратным парнем, — сказал Карелла.

Он протянул руку и начал опускать крышку, когда Хейз вдруг сказал:

— Одну минуту. А это что?

— Где?

— Коробочка у блока цилиндров.

Карелла снова поднял капот.

— А, это?

— В такой намагниченной коробочке хозяин держит запасной ключ. На случай, если захлопнешь дверцу, забыв ключ в зажигании.

— А-а, — разочарованно сказал Хейз.

— Вот смотри, — Карелла оторвал намагниченную коробку от блока. — Отодвигаешь крышку и прячешь ключ вот сюда. — Внезапно он замолчал.

— Коттон, — тихо произнес он наконец.

— Что?

— Это не ключ от машины.

Спрятанный в коробочке ключ имел характерную форму ключа к шкафчику для хранения вещей на железнодорожной станции. Поскольку в городе было две крупных станции и множество поменьше, а также багажные отделения на конечных остановках метро, проверка могла занять немало времени. Карелла решил вопрос по-другому. Он позвонил фирме, поставляющей шкафчики для хранения багажа, назвал номер и через пять минут узнал адрес. Прошло полчаса, и детективы стояли перед шкафчиком.

— А вдруг там пусто? — сказал Хейз.

— А вдруг крыша сейчас рухнет? — отозвался Карелла.

— Запросто, — ответил Хейз.

— Типун тебе на язык, — сказал Карелла и вставил ключ в замок.

Внутри лежал чемодан.

— Грязное белье, — сказал Хейз.

— Коттон, дружище, — прошептал Карелла, — брось шутки. Серьезно, не надо. Я очень нервный.

— Тогда бомба.

Карелла вытащил чемодан из шкафчика.

— Заперт?

— Нет.

— Да открывай же!

— Я пытаюсь, — сказал Карелла. — У меня руки дрожат.

Хейз терпеливо ждал, когда Карелла поднимет крышку. На дне чемодана лежало четыре конверта из плотной бумаги. В первом была дюжина ксерокопий письма Шлессера от адвоката мужчины, выпившего лимонад из бутылки с мышью.

— Доказательство А, — сказал Карелла.

— Ничего нового, — возразил Хейз. — Поехали дальше.

Во втором конверте хранились две страницы из бухгалтерского гроссбуха фирмы "Эдерле и Крэншоу, Инк". Обе страницы были подписаны бухгалтером по имени Антони Ноулз. Сравнив две страницы, полицейские сразу заметили, что вторая страница является исправленной копией первой, баланс на которой не сошелся. Он не сошелся на сумму в 30 тысяч 744 доллара 29 центов. А вот на второй странице все было в ажуре. Мистер Ноулз, бухгалтер, украл у фирмы "Эдерле и Крэншоу" более тридцати тысяч и затем подчистил цифры, чтобы скрыть недостачу. Каким-то таинственным способом Крамер сумел раздобыть и первоначальную и подчищенную страницы — и с их помощью вымогал деньги у Ноулза. Именно Ноулз платил тысячу сто каждый месяц.

— Нужно поехать и взять этого Ноулза.

— Обязательно, — согласился Хейз. — Это он мог ухлопать нашего друга Крамера.

Но оставалось еще два конверта.

В конверте номер три хранились шесть негативов и отпечатков фотографий Люси Менкен. Хейз и Карелла рассматривали их с интересом, выходящим за пределы профессионального.

— Да! — заметил Хейз.

— Весьма.

— У тебя семья, Стив, — напомнил Хейз.

— У нее тоже, — ухмыльнулся Карелла. — Мы с ней стоим друг друга.

— Ты думаешь, это она убила Крамера?

— Не знаю, — сказал Карелла. — Надеюсь, что в последнем конверте есть ответ на множество вопросов. — Он достал его из чемодана. — Да он пустой! — удивленно воскликнул Карелла.

— Что? Ты ведь даже не заглянул внутрь. Откуда…

— Он такой легкий, — сказал Карелла.

— Открывай же, Христа ради!

Карелла открыл конверт.

Внутри был лист плотной бумаги. И ничего больше. На нем едва виднелись три слова, отпечатанные на машинке. Эти три слова гласили:

Я ВАС ВИДЕЛ!

Глава 17

Дедуктивный метод не в состоянии решить все проблемы.

Прибавив два к двум, вы получаете четыре. Вычитаете из полученной суммы два, и у вас снова два. Возведя два в квадрат, получаете четыре, а после извлечения квадратного корня из четырех — у вас опять два. Ради чего стоило трудиться?

Бывает время, когда ваша личная математика ничего не значит.

Такое время наступило, к примеру, сразу после ареста Энтони Ноулза, который признался в хищении денег и подчистке бухгалтерских книг, но тут же предъявил бесспорное алиби на день убийства Крамера.

Бывает время, когда приходится возвращаться к исходной точке, и как ни прибавляешь факты друг к другу, получаешь тот же самый ответ. Ответ, не проясняющий ничего.

Так вот, когда наступает такое время, полагаешься на интуицию.

Коттон Хейз так и поступил.

Но он решил положиться на интуицию в свободное от службы время. Если он ошибся, пусть ошибка будет за его счет. Если он прав, у них будет достаточно времени для принятия мер. Но даже и в этом случае не удастся получить ответы на все вопросы.

Итак, утром в среду, 17 июля, Хейз сел в машину. Он не предупредил никого в участке. Он уже один раз свалял дурака — сразу после перевода в 87-й участок, и не хотел, чтобы это повторилось.

Хейз пересек реку Харб и поехал по Гринтри Хайуэй. Он миновал городок, в котором провел вечер со студенткой-антропологом. Это был памятный вечер. Скоро он въехал в штат Нью-Йорк и направился к Адирондакским горам и охотничьей гостинице "Кукабонга".

Джерри Филдинг сразу узнал его машину. Он спустился вниз и пожал руку Хейзу.

— Надеялся снова вас встретить, — сказал он. — Ну как, разыскали Кеттеринга?

— Нет, — ответил Хейз, отвечая на рукопожатие. — Нигде его нет.

— Это не в его пользу, верно?

— Совершенно верно, — сказал Хейз. — Вы хорошо знаете округу?

— Как свои пять пальцев.

— А вы могли бы сыграть роль гида?

— Собираетесь поохотиться немного? — поинтересовался Филдинг.

— Некоторым образом, — ответил Хейз.

Он открыл дверцу и взял маленькую сумку, лежавшую на сиденье.

— Что у вас там?

— Плавки, — сказал Хейз. — Давайте прогуляемся сначала вокруг озера, ладно?

— Неужели вам так жарко?

— Может быть, — сказал Хейз. — А может, мне холодно. Скоро узнаем.

Филдинг кивнул.

— Схожу за трубкой, — сказал он.

Они отыскали место примерно через час. Оно было недалеко от дороги и рядом с берегом озера. Пышная летняя трава почти полностью скрыла глубокие следы автомобильных покрышек. Хейз подошел к озеру и глянул в воду.

— Что там? — спросил Филдинг.

— Автомобиль, — ответил Хейз. Он уже снимал рубашку и брюки. Затем натянул плавки и подошел к самому краю.

— Здесь глубоко, — предостерег Филдинг.

— Следовало ожидать, — сказал Хейз и нырнул. Для июля вода была очень холодной. Вокруг него сомкнулся темный, молчаливый мир. Энергичными гребками он опускался ко дну озера. Автомобиль стоял на дне подобно корпусу потонувшего судна. Хейз схватил ручку дверцы и опустился на дно. Выпрямившись, он попытался заглянуть внутрь, но ничего не увидел. Было слишком темно. Хейз чувствовал, что у него кончается воздух. Оттолкнувшись от дна, он устремился к поверхности. Филдинг с любопытством посмотрел на него.

— Нашли что-нибудь?

Через минуту Хейз уже мог говорить.

— Что за автомобиль был у Филла Кеттеринга? — спросил он.

– "Плимут", по-моему, — сказал Филдинг.

— Там, на дне, стоит "Плимут", — заметил Хейз. — Я не смог заглянуть внутрь. Нам нужен подводный фонарь и лом, чтобы открыть дверцы, если они заперты. Вы хорошо плаваете, Филдинг?

— Как рыба.

— Отлично. — Хейз вышел из воды. — У вас сколько телефонов?

— Два. А что?

— Пока вы закажете снаряжение, я позвоню в город. Я должен точно опознать машину. Вы пока звоните, а я нырну и посмотрю на номер.

— Если на дне темно, как вы сумеете разглядеть номер? — спросил Филдинг.

— Отличный номер, — согласился Хейз. — Нужен фонарь.

Пока они звонили в Гриффинс, Хейзу пришло в голову, что им нужно куда больше, чем просто лом и подводный фонарь. Поэтому он попросил прислать снаряжение для ныряния, включая баллоны с кислородом. Снаряжение прибыло только после обеда. Они с Филдингом вернулись к берегу, натянули маски и акваланги и исчезли под водой.

Снова вокруг был мир тишины. Снова вода сомкнулась над ныряльщиками, отрезав их от звуков остального мира. В руке у Хейза был фонарь. Филдинг держал лом. Хейз все время думал: "Только бы это оказалась машина Кеттеринга, только бы это оказалась его машина…"

Если это действительно был автомобиль Кеттеринга, значит, интуиция не подвела Хейза. Он рассуждал просто: если предположить, что Кеттеринга убили здесь, рядом с "Кукабонгой", тогда понятно, почему не удалось найти его в городе. Он просто не вернулся из Адирондакских гор. Кто-то убил его и спрятал труп. Дальше все было вполне логично: Сай Крамер был свидетелем убийства, отсюда и записка "Я ВАС ВИДЕЛ!". А убийцей Кеттеринга был именно тот, кто платил Саю огромные деньги, чтобы сохранить все в тайне. Именно убийца имел все основания для того, чтобы убить вымогателя. Совершив первое убийство, почему не совершить второе, на этот раз Сая Крамера?

И тут Хейзу пришла в голову пугающая мысль. Если Кеттеринга убили здесь, рядом с "Кукабонгой", а его убийцей был человек, затем убивший Крамера, что помешает ему совершить и третье убийство?

Разве Джерри Филдинг не был в "Кукабонге" в день, когда погиб Фил Кеттеринг? И разве не Джерри Филдинг держал сейчас в руках лом? Разве оба они не находились на дне озера, в полной темноте?

Если автомобиль принадлежал Кеттерингу, если Кеттеринг был убит, разве не мог Джерри Филдинг — как и каждый из тех, кто проживал тогда в гостинице — быть убийцей?

У него мороз пробежал по коже. Впрочем, оставалось лишь одно — ждать. Хейз подплыл к багажнику. Филдинг плыл рядом, держа в руках лом. Хейз осветил номерной знак — "39Х-1412". Он несколько раз повторил его про себя, стараясь запомнить, затем махнул рукой, показывая Филдингу на дверцу. Тот не двигался с места. Он уже не был спокойным, тихим человеком, с которым Хейз беседовал на поверхности. Лом в его руках казался смертельным оружием. Хейз посветил фонарем внутри автомобиля. Там было пусто. Он понял, однако, что тело — если оно внутри — может лежать на полу, а следовательно, не будет видно из окна. Он снова дал знак Филдингу.

Филдинг не двигался с места. Казалось, он не понял Хейза. Филдинг стоял, не двигаясь, с ломом в руках. Хейз проплыл вокруг автомобиля, дергая за каждую дверцу. Все были заперты. Затем он вернулся к Филдингу и показал на дверцу водителя.

На этот раз Филдинг понял и кивнул. Совместными усилиями они всадили лом в щель между дверцей и рамой, уперлись и взломали дверцу. Хейз просунулся внутрь. Ему пришло в голову, что стоит Филдингу захлопнуть дверцу и припереть ее ломом снаружи, он, Хейз, умрет от удушья как только кончится кислород в баллонах. Филдинг стоял у дверцы, ожидая его.

Хейз осветил фонарем пол у передних сидении, потом у задних. Автомобиль был пуст.

Он выплыл из машины и знаком показал на дверцу багажника.

Они взломали багажник. Тот тоже был пуст. Если даже это был автомобиль Фила Кеттеринга, тела его там не было.

Хейз и Филдинг вернулись на поверхность. Хейз подумал, что был несправедлив к Филдингу. Может быть, извиниться? Вместо этого он пошел к гостинице и позвонил в Бюро регистрации автомобилей. Через десять минут, после ответного звонка Хейз узнал, что машина с регистрационным государственным номером 39Х-1412 действительно принадлежит человеку по имени Фил Кеттеринг, проживающему в Сэндз Спит.

Хейз поблагодарил и повесил трубку. Он не был скрытным человеком. К тому же, ему понадобится помощь Филдинга, и Хейз решил уладить все сразу.

— Не обижайтесь на меня, — сказал он.

— Вы полагаете, что это — моих рук дело? — спросил Филдинг.

— Не знаю. Машина Кеттеринга лежит на дне озера, и мы не можем найти Кеттеринга или его тело. Я думаю, что труп похоронен где-то в лесу, недалеко от озера, где утоплена машина. Мне кажется кто-то, проживавший в гостинице, убил Кеттеринга. Крамер оказался свидетелем убийства, начал вымогать деньги и подписал этим свой смертный приговор. Вот и все.

— А я был здесь, когда Кеттеринга убили — если его и правда убили. Верно?

— Верно.

— Такая уж у вас работа, — сказал Филдинг. — Я не обижаюсь.

— Отлично. Итак, где вы были тем утром, когда Кеттеринг уехал из гостиницы, сказав, что побродит по лесу?

— Я был здесь, пока не позавтракали все остальные, — а потом уехал в Гриффинс, — ответил Филдинг.

— Зачем?

— За продуктами.

— В Гриффинсе смогут подтвердить это?

— Я был там все утро, делая покупки. Я уверен, что меня запомнили. Если будут сомнения, можно проверить копию счета. Я напомню им дату, когда закупал продукты. Я всегда езжу в Гриффинс утром. Если они найдут копию счета, то смогут подтвердить, что я в этот день пробыл у них все утро. У меня просто не хватило бы времени убить Кеттеринга, загнать автомобиль в озеро и потом закопать труп.

— Тогда звоните, — сказал Хейз.

— Я наберу номер телефона, а вы поговорите с хозяином магазина. Его зовут Пит Кэнби. Просто расскажите ему обо всем.

— Когда уехал отсюда Фил Кеттеринг? — спросил Хейз.

— Утром в среду, — ответил Филдинг, — пятого сентября. Сейчас я позвоню Питу, а вы поговорите с ним.

Филдинг набрал номер, и Хейз расспросил хозяина магазина. Кэнби поднял копии счетов. Сомнений не было. Джерри Филдинг действительно провел все утро пятого сентября в Гриффисе. Хейз повесил трубку.

— Извините меня, — сказал он снова.

— Не стоит, — ответил Филдинг. Такая у вас работа. Ну что, пойдем искать могилу?

Поиски продолжались до темноты, но отыскать могилу им не удалось.

Хейз поехал обратно в город. У него зародилась другая идея, которая чуть не стоила ему жизни.

Убийцей Кеттеринга был один из трех. Это ясно.

Фрэнк Рутер, Хоаким Миллер или Джон Мэрфи.

Кто из них был убийцей, Хейз не знал. Теперь, когда Крамер мертв, а тело Кеттеринга похоронено где-то в Адирондакских горах, выяснить это вряд ли удастся, если только не пойти на риск. Хейз исходил из того, как реагировала Люси Менкен на угрозы вымогателя Торра. Марио Торр позвонил ей и угрожал разоблачением, не приведя никаких доказательств. Люси Менкен тут же поверила ему, исходя из того, что шантажом начал заниматься после смерти Крамера кто-то другой.

Хейз надеялся, что реакция убийцы будет аналогичной. Если так и случится, то Хейз отыщет убийцу. Если Хейз ошибся, можно искать другие пути. К сожалению, он допустил несколько ошибок в своих рассуждениях, и эти ошибки могли дорого обойтись Хейзу. Одна из них состояла в том, что он не рассказал о своем плане никому в полицейском участке.

Хейз вернулся в город около четырех утра. Он направился в отель "Паркер" в центре Айсолы, снял там номер под именем Дэвида Гормана. Из отеля он послал три идентичные телеграммы — одну Рутеру, одну — Миллеру и одну — Мэрфи.

Каждая из них гласила:

МНЕ ИЗВЕСТНО О КЕТТЕРИНГЕ. ГОТОВ ОБСУДИТЬ УСЛОВИЯ. ЖДУ ОТЕЛЕ "ПАРКЕР" КОМНАТА 1612 ПОЛДЕНЬ. ПРИЕЗЖАЙТЕ ОДИН. ДЭВИД ГОРМАН.

Телеграммы были отправлены в 4.13 утра. Чтобы быть к Хейзу справедливым, нужно добавить, что в 4.30 он все-таки позвонил в участок, надеясь, что Карелла может оказаться на дежурстве. Ему не повезло. Дежурил Мейер.

— Восемьдесят седьмой участок, — послышалось в трубке. — Детектив Мейер.

— Мейер, это Коттон, Стива нет?

— Нет, — ответил Мейер. — Он дома. Случилось что-нибудь?

— Он будет утром?

— В восемь утра, наверно. Передать что-нибудь?

— Скажи ему, чтобы сразу позвонил мне в отель "Паркер". Ладно?

— Обязательно, — ответил Мейер. — Как ее зовут?

— Я в номере 1612, — сухо заметил Хейз.

— Передам.

— Спасибо, — сказал Хейз и повесил трубку.

Оставалось только одно — ждать.

Хейз еще раз подумал о трех кандидатах. Ни один из них не был снайпером, но совсем не обязательно быть метким стрелком, чтобы попасть из охотничьей винтовки в человека, стоящего в трех метрах. Пожалуй, худшим стрелком был Мэрфи, зато он — отличный водитель, а человек, стрелявший в Крамера, сидел в автомобиле. Каждый из трех был в состоянии уплатить Крамеру крупные суммы денег. Рутер унаследовал состояние, которое, по его словам, он пустил по ветру, а мог отдать Крамеру. Миллер спекулировал участками земли и заработал тридцать тысяч. Может быть, он заработал куда больше? Мэрфи — отставной маклер, у него огромный дом, гоночный "Порше" и он состоит членом во всех клубах. И он мог легко заплатить Крамеру.

У всех были шансы.

Все ушли в лес тем утром, когда Кеттеринг уехал из Кукабонги.

Каждый из них мог убить Кеттеринга и Крамера.

Оставалось только одно — ждать.

Придет время, раздастся стук в дверь и Хейз откроет ее — убийце. Вопрос был в одном — когда? Он решил, что до двенадцати никто не придет. Хейз посмотрел на часы. Было 5.27 утра. Оставалось еще много времени. Хейз достал револьвер из кобуры и положил его на столик рядом с креслом. Затем сел в кресло и заснул.

Стук в дверь раздался раньше, чем он предполагал. Хейз встал, протер глаза и взглянул на часы. Всего половина десятого. Комната была залита солнечным светом.

— Кто там? — спросил он.

— Рассыльный, — послышался ответ.

Хейз подошел к двери и отпер ее, забыв револьвер на столике.

Перед ним стоял убийца. Все трое убийц.

Глава 18

В руках у каждого был пистолет.

— В комнату! — скомандовал Рутер.

— Быстрее! — произнес Мэрфи.

— Не пытайтесь кричать! — предупредил Миллер. На лице Хейза было выражение полного изумления. Он сделал шаг назад. Тройка двинулась в комнату быстро и тихо. Миллер запер дверь. Мэрфи подошел к окну и опустил шторы. Рутер заметил пустую кобуру под мышкой у Хейза.

— Где револьвер? — спросил он. Хейз кивнул в сторону столика.

— Возьми его, Джон, — сказал Миллер. Старик подошел к столику и взял револьвер. Подумав, он засунул оружие за пояс.

— Мы не думали, что это окажетесь вы, мистер Хейз, — сказал Рутер. — Мы считали, что здесь и правда окажется человек по имени Давид Горман. А кто еще зна…

Зазвонил телефон.

— Поднимите трубку, — сказал Рутер.

— Что мне говорить?

— Кто знает, что вы здесь? — спросил Миллер.

— Никто, — соврал Хейз.

— Тогда это кто-то из служащих отеля. Только говорите обычным голосом. Отвечайте на вопросы. И без глупостей.

Хейз поднял трубку. — Алло? — сказал он.

— Коттон? Это Стив, — послышался голос Кареллы.

— Да, это комната 1612, — ответил Хейз.

— Что?

— Это мистер Хейз, — повторил он.

На мгновение Карелла замолчал. Хейз чувствовал его недоумение. Затем Карелла снова заговорил:

— Теперь понятно. Это комната 1612, и я говорю с мистером Хейзом. А дальше?

— Да, я заказывал завтрак, — сказал Хейз. — Десять минут назад.

— Что? — озадаченно спросил Карелла. — Слушай, Коттон, — я…

— Если хотите, я повторю свой заказ, — сказал Хейз, — хотя не понимаю, почему… Ну хорошо, хорошо. Я заказывал кофе, апельсиновый сок и бутерброд. Да, это все.

— Это Коттон Хейз? — спросил Карелла, полностью сбитый с толку.

— Да.

— Тогда что…

Хейз прикрыл трубку ладонью.

— Они хотят принести завтрак, который я заказал, — сказал он. — Вы не возражаете?

— Возражаем, — сказал Рутер.

— Пусть несут, — сказал Мэрфи. — Еще подумают, что здесь происходит что-то неладное.

— Он прав, Фрэнк, — сказал Миллер.

— Ну хорошо, пусть несут. Только без фокусов!

Хейз убрал руку. — Алло? — сказал он.

— Коттон, — терпеливо заговорил Карелла. — Я только что приехал в участок. Пришлось заехать кое-куда. Мейер оставил на столе записку. Она гласит: "Позвони в отель "Паркер" и…

— Несите побыстрее, — сказал Хейз.

— Что?

— Несите побыстрее, говорю. Комната 1612. — Хейз повесил трубку.

— Что он сказал? — спросил Рутер.

— Сказал, что сейчас принесут.

— Когда?

Хейз быстро рассчитал в уме, сколько времени потребуется полицейскому автомобилю с ревущей сиреной, чтобы доехать до отеля.

— Минут пятнадцать, — сказал он, и тут же пожалел, что не сказал тридцать. Что, если Карелла не понял его?

— Я ждал только одного из вас, — сказал Хейз. Он понял, что пока не принесут "завтрак", он в безопасности. Но если "завтрак" задержится, согласятся ли эти трое ждать? Нужно поддерживать с ними разговор. Когда человек говорит, он не замечает течения времени.

— Нам следовало бы подумать об этом, — ответил Рутер. — Нас озадачила фраза "ПРИЕЗЖАЙТЕ ОДИН" в вашей телеграмме. Если вы знали о Кеттеринге, то не могли не знать, что нас было трое. Потом мы решили, что вы не хотите, чтобы с нами была полиция. Судя по всему, мы ошиблись. Верно?

— Да, — согласился Хейз.

— А что вы знаете о Кеттеринге?

— Я знаю, что его автомобиль — на дне озера в Кукабонге, а сам он закопан где-то в лесу. Что еще нужно?

— Вы не знаете самого главного, — сказал Миллер.

— Зачем вы убили его? — спросил Хейз.

— Это произошло слу… — начал Миллер, Рутер резко прервал его.

— Молчи, Хоаким! — произнес он.

— Какая разница? — пожал плечами Миллер. — Ты что забыл, с какой целью мы приехали сюда?

— Он прав, Фрэнк, — сказал Мэрфи. — Действительно, какая разница? — Старик выглядел забавно с пистолетом в руке и револьвером за поясом. Он походил на престарелого шерифа дикого, но уже усмиренного города на дальнем Западе.

— Зачем вы убили его? — повторил Хейз. Миллер взглянул на Рутера. Тот кивнул.

— Это произошло случайно, — сказал Миллер. — Его застрелили чисто случайно.

— Кто застрелил?

— Мы не знаем этого, — ответил Миллер. — Мы пошли на охоту втроем. В кустах мы заметили движение. Подумали, что там лисица, и выстрелили одновременно. Это оказался Кеттеринг. Мы услышали его предсмертный крик. Когда мы подбежали, он был мертв. Мы не знали, чья пуля убила его.

— Не моя, — уверенно произнес Мэрфи.

— Ведь ты в этом не уверен, Джон, — сказал Рутер.

— Абсолютно уверен. Я стрелял из "Сэвиджа" 0.300, а у вас были винтовки двадцать второго калибра. Если бы его убил я, моя пуля разнесла бы…

— Ты не уверен в этом, Джон, — повторил Рутер. — Да знаю я, черт побери! Кеттеринг был убит малокалиберной пулей.

— Почему же ты промолчал тогда?

— Я не знал, что сказать. Мы все были перепуганы. Ведь ты сам знаешь это.

— Так что же случилось? — спросил Хейз.

— Мы стояли в чаще леса рядом с трупом, — начал Миллер. Его лицо покрылось капельками пота. Перед мысленным взором Миллера вырисовывалась каждая мельчайшая подробность трагедии. Он с трудом выговаривал слова. — Стояла полная тишина. Ни звука. Замолкли птицы. Нам было трудно дышать. Ты помнишь, Фрэнк? Помнишь, как тихо стало в лесу после предсмертного вопля Кеттеринга?

— Да, — прошептал Рутер.

— Мы стояли вокруг трупа, все трое, в гуще молчаливого леса.

И внезапно Хейз оказался вместе с ними, склонившись над трупом только что застреленного человека, посреди оцепеневшего леса. И он понял, что все трое перенеслись в Адирондакские горы, что они снова переживают происшедшее.

— Мы не знали, что делать, — сказал Миллер.

— Я ведь хотел сообщить в полицию, — сказал Мэрфи.

— Зачем? — спросил Рутер. — Он был мертв! Черт побери, вы ведь знали, что он мертв.

— Но это был несчастный случай.

— Какое значение это имеет? Мало ли повешенных из-за несчастных случаев?

— Все равно, следовало заявить об этом.

— Нет, мы не могли на это пойти, — сказал Миллер. — А если бы нам не поверили? Если бы решили, что это преднамеренное убийство?

— Допустим, нам поверили бы, — сказал Рутер. — Но скандал разорил бы меня!

— А моя работа? — спросил Миллер.

— Наши фотографии появились бы в каждой газете. Даже если бы суд оправдал нас, все равно остались бы сомнения. Ведь один из нас убил человека! Как нам жить дальше?

— Мы выбрали правильный путь, — поддержал его Миллер. — Нас никто не видел. Никто не мог знать об этом.

— Но ведь это было не убийство…

— Он был мертв, черт возьми, мертв! Ты что, хочешь чтобы полицейские и репортеры преследовали нас всю жизнь? Какая это будет жизнь? Ад кромешный! Ты хочешь, чтобы все, чего мы добились, пошло прахом? Из-за идиотского несчастного случая? Если человек мертв, ему уже хуже не будет. Мы знали, что у него нет родственников — не считая сестры, которая его терпеть не может. Ты считаешь, что нам следовало погибнуть из-за трупа? Надеяться на снисходительность закона? Нет, мы поступили правильно. У нас не было выхода.

— Наверно, вы правы, — согласился Мэрфи. Судя по всему, спор в лесу закончился точно так же, следуя логике трех панически испуганных людей, столкнувшихся с проблемой, выход из которой, как им казалось, был только один.

— Мы закопали его, — сказал Миллер. — Затем заперли двери автомобиля, сняли его с ручного тормоза и закатили в озеро. Мы не знали, что за нами следят. Нам казалось, что в лесу никого больше нет.

— Вам следовало сообщить об этом, — сказал Хейз. — В худшем случае, вас обвинили бы в непреднамеренном убийстве и приговорили к тюремному заключению сроком не более пятнадцати лет, или штрафу в тысячу долларов, или к тому и другому. Скорее всего суд оправдал бы вас, признав это несчастным случаем.

— Мистер Хейз, у нас не было времени, чтобы проконсультироваться с юристом, — сказал Рутер. — Действовать нужно было немедленно, и мы действовали. Не знаю, как поступили бы вы.

— Я сообщил бы в полицию — ответил Хейз.

— Может быть. А может, не решились. Сейчас вам легко говорить о полиции. Вы не стояли с винтовкой в руке и трупом у ваших ног — как стояли мы. Легко принимать решения, сидя в кресле. Нам нужно было найти выход, и мы нашли его. Вам приходилось убивать, мистер Хейз?

— Нет, — ответил Хейз.

— Тогда не делайте скоропалительных заявлений. Мы поступили так, как сочли единственно возможным.

— Мы ведь думали, что это убийство, — сказал Миллер. — Разве вы этого не понимаете?

— Но я настаивал, что нужно явиться в полицию, — сказал Мэрфи. — Я говорил вам. Но нет! Трусы! Почему я послушался насмерть перепутанных людей!

— Ты замешан в это по уши, так что заткнись! — огрызнулся Миллер. — Оку да мы знали, что за нами следят?

— Крамер? — спросил Хейз.

— Да, — сказал Рутер. — Это ублюдок Крамер.

— Когда вы получили записку со словами "Я ВАС ВИДЕЛ"?

— В день приезда домой.

— И что было дальше?

— Он позвонил нам. Мы встретились в Айсоле в сентябре. Он заявил, что считает всех нас одинаково виновными в убийстве. Сказал, что видел как мы убили Кеттеринга, закопали его труп и закатили автомобиль в озеро. А поскольку он считает нас ответственными в равной степени, и закон придерживается такого же мнения, он рассчитывает получить от всех троих равную сумму денег. Он потребовал тридцать шесть тысяч долларов — по двенадцать тысяч с каждого.

— Это объясняет его покупки в сентябре. А дальше?

— В октябре он снова потребовал деньги, — сказал Рутер. — От каждого из нас по десять тысяч. Мы не могли заплатить сразу, и договорились на две выплаты, одну в октябре и вторую в январе. В октябре мы заплатили ему двадцать одну тысячу, и оставшиеся девять — в январе. Крамер поклялся, что это все.

— Как это мы не догадались! — воскликнул Хейз. — Ведь каждая сумма делится на три! А апрельский взнос? Откуда он взялся?

— Всю зиму он не звонил нам, и мы действительно поверили, что на этом дело кончилось, — сказал Мэрфи. — В апреле он напомнил о себе. Сказал, что ему нужно еще пятнадцать тысяч, и поклялся, что это его последнее требование. Мы заплатили пятнадцать тысяч.

— И это было последнее требование?

— Нет, — ответил Миллер. — В противном случае Крамер был бы жив. Он позвонил в начале июня. И потребовал пятнадцать тысяч. Тогда мы решили убить его.

— Он высасывал у нас последние соки! — крикнул Рутер. — Мое агентство только встало на ноги. А я переводил заработанные деньги на банковский счет Крамера!

— Если преднамеренное убийство может быть оправданно, — сказал Миллер, — это убийство было оправданным.

Хейз пропустил замечание мимо ушей. — Как вы организовали убийство? — спросил он.

— Где же этот завтрак? — заметил Рутер.

— Сейчас принесут. Так как вы убили Крамера?

— Мы следили за ним почти месяц, — сказал Мэрфи. — Разделились на смены. Разработали расписание. Мы узнали, что он делает каждый час и где бывает. Жизнь Крамера была перед нами как на ладони.

— Это вполне естественно, — сказал Рутер. — Ведь мы собирались отобрать ее у Крамера.

— А дальше? — спросил Хейз.

— Вечером двадцать шестого июня мы купили "Сэвидж" калибра 0.300.

— Почему именно "Сэвидж"?

— Во-первых, мы глупо надеялись, что выстрел изуродует ему лицо и Крамера не смогут опознать. Во-вторых, потому что у меня есть "Сэвидж", — сказал Мэрфи. — Мы считали, что если вы начнете проверять винтовки, вы вычеркните мою винтовку и вместе с ней меня из списка подозреваемых.

— Кто из вас стрелял в Крамера?

Все молчали.

— Вы действовали заодно, — сказал Хейз. — Это не имеет теперь значения.

— Скажем так, — произнес Рутер. — Это взял на себя лучший стрелок.

— Мэрфи сидел за рулем?

— Конечно, — сказал Мэрфи. — Я отличный водитель.

— А что делал третий?

— Он сидел у заднего окна с запасной винтовкой. Мы не собирались стрелять из двух винтовок. Только в случае осечки. Нам хотелось, чтобы это считали делом рук одного человека.

— Вам это почти удалось, — сказал Хейз.

— Нам это полностью удалось, — ответил Рутер.

— Может быть. Расследованием занимается много полицейских. Еще одно убийство не увеличит ваши шансы.

— Но и не уменьшит, верно? Предумышленное убийство — это предумышленное убийство. Все равно гореть на электрическом стуле.

— Где же, наконец, этот завтрак? — нетерпеливо спросил Миллер.

— Что вы сделали с винтовкой потом? — спросил Хейз. С момента его разговора с Кареллой прошло не меньше двадцати минут. Примирившись с тем, что Карелла может и не приехать, Хейз начал приглядываться к присутствующим.

— Именно так, как вы сказали, — ответил Рутер. — Разобрали на части и закопали в разных местах.

— Понятно, — сказал Хейз. Самым слабым звеном был, несомненно, Мэрфи. Он был старым человеком, плохо стрелял, и у него было два револьвера. Хейз впервые заметил, что на всех пистолетах, кроме его револьвера, были глушители.

— А пистолеты вы тоже купили? — спросил Хейз.

— Они из моей коллекции, — сказал Мэрфи. — Потом мы их тоже закопаем.

— Для невиновного человека, Мэрфи, — произнес Хейз, — вы уж точно действуете как дилетант.

— Вы только что сказали, что мы все заодно и одинаково виновны в убийстве Крамера, — укоризненно заметил Мэрфи. — Я — старый человек, мистер Хейз. Нехорошо обманывать старика.

— Вот это точно, — согласился Хейз. — Вы действительно очень стары.

— Что вы хотите сказать этим?

— Вы направили на меня пистолет, поставленный на предохранитель!

— Что? — Глаза Мэрфи на миг опустились, и этого оказалось достаточно. Хейз уже летел в воздухе, и его левая рука схватила правую кисть Мэрфи.

Хейз услышал приглушенный звук пистолетного выстрела, и от паркета полетели щепки. В следующее мгновение правый кулак детектива ударил старика в лицо и сбил его с ног. Хейз подхватил пистолет Мэрфи, повернулся и выстрелил. Выстрел был почти неслышным. События развивались стремительно и безжалостно, но в какой-то парадоксальной тишине. Пуля Хейза повала в Рутера. Оставался Миллер.

Миллер отступил к двери, поднимая пистолет.

— Брось пистолет, Миллер! — закричал Хейз. — Стреляю!

Миллер заколебался на мгновение, затем выронил пистолет. Хейз пинком забросил его под диван и тут же повернулся к Мэрфи. Старик был без сознания, и не мог воспользоваться револьвером Хейза.

Фрэнк Рутер, сидевший на полу и сжимающий плечо, из которого сочилась кровь, крикнул:

— Ты почему не стрелял, идиот? Почему не стрелял?

Миллер ответил, опустив голову:

— Ты же знаешь, Фрэнк, какой из меня стрелок. Ты же знаешь.

В этот момент дверь слетела с петель. В комнату ворвался Карелла, сжимая в руке револьвер. Он оглянулся и пожал плечами.

— Уже все? — спросил он.

— Включая стрельбу, — ответил Хейз.

— Это и есть наши птички?

— Точно.

— Убийство Крамера?

— И это тоже.

— Ты, наверно, мчался сюда как угорелый, Стив? — поинтересовался Хейз. — Подумать только, какая скорость!

— Когда мы говорили по телефону, я решил, что ты чокнулся, — объяснил Карелла. — Только через несколько минут до меня дошло. Сначала я решил, что ты здесь с девушкой, и не хотел мешать.

— Стив, у тебя семья. И такие мысли!

— К тому же, я тебе не понадобился, — заметил Карелла.

— Если бы ты явился на службу в восемь, как полагается, — сказал Хейз, — то застал бы самое интересное.

— Мне пришлось остановиться по дороге, — объяснил Карелла, — а потом я поехал в участок.

— И где же была остановка?

— У Люси Менкен.

— А зачем? — подозрительно спросил Хейз.

— Я передал ей негативы и отпечатки. Мне не хотелось, чтобы кто-то всю жизнь провел в страхе.

— Надеюсь, она проявила свою благодарность?

— О, да! Мы сделали пунш на костре из фотографий. Обстановка была очень интимной. Хейз поднял брови.

— Так у кого из нас неприличные мысли? — спросил Карелла.

Одним из правил Хейза было никогда не отвечать на обвинения, которые справедливы. Он подошел к телефону, поднял трубку и назвал номер 87-го участка.

Карелла в это время приковывал наручниками Миллера и Мэрфи.

Внезапно Хейза охватила усталость. Он зевнул.

— Смотри не засни, Коттон, — предостерег Карелла. — У нас масса работы.

Хейз снова зевнул, наблюдая, как Карелла подошел к окну и поднял штору. Яркий солнечный свет залил комнату.

— Восемьдесят седьмой участок, сержант Мэрчисон, — раздалось в трубке.

— Дэйв, это Коттон. Мы с Кареллой в отеле "Паркер" в Айсоле. Пришли нам "Скорую помощь" и…

Мэрчисон терпеливо слушал, делая пометки. С другой стороны улицы, из Гроувер-парка, доносились крики играющих детей. В такой день ему хотелось быть служащим в парке. Когда Хейз закончил, Мэрчисон повесил трубку и тут же поднял ее. Он собирался вызвать "Скорую помощь" и послать полицейских за арестованными в отель "Паркер", как вдруг на телефонном коммутаторе замигала лампочка.

Мэрчисон тяжело вздохнул.

Начался новый день.