ИВЦ: жаркое лето 81-го

Вечер того же дня

Альбина встретила Виталия так, словно ничего не произошло. После дождя выдался чудесный вечер. Небо очистилось полностью и все вокруг отмытое дождем сверкало чистотой и дышало свежестью. После торопливого ужина Альбина потащила всех на прогулку. Маршрут вечерних прогулок часто включал посещение известного в городе магазина «Колбасы» на улице Петровского и булочной. Пакет тонко нарезанной колбасы высшего сорта «Сервелат» и несколько городских булок шли на изготовление бутербродов, которые съедались на лавочке в парке или дома после прогулки. Лавки были мокрые после дождя или занятые, поэтому бутерброды большей частью дожили до чаепития после прогулки.

Дети со свежего воздуха быстро заснули. Альбина и Виталий тоже легли в постель раньше обычного. Альбина была ласковой и активной более обыкновенного, что даже смутило Виталия. Он боялся, что их отношения трансформируются в модель «любовь-ссора», детально описанную Стендалем и упомянутую Львом Толстым.

Когда умиротворенная Альбина приготовилась заснуть на плече Виталия, он произнес:

– Малышка, ты давно читала «Трактат о любви» Стендаля?

– Не помню! А в чем дело?

– Меня пугают наши бурные примирения после ссор без видимой причины. Так не долго привыкнуть искать повод для ссоры ради следующего за ней сладкого примирения.

– Тебе не хочется мириться?

– Напротив, мне не хочется ссориться!

– Так не ссорься!

– Ты думаешь это просто?

– Опять я виновата!

– Может, виноват я, но убей бог, не знаю, в чем состоит моя вина и как ее избежать.

– Поменьше возражай, больше соглашайся. У тебя и в отношениях с Брилем те же проблемы – твой характер.

– Ну не могу я посыпать голову пеплом просто так, когда кому-то этого хочется. И не сравнивай себя с Брилем. У нас с ним конфликт интересов, которого, вообще говоря, не должно было быть. Ему хочется, чтобы все было сделано без всяких усилий с его стороны и чтобы я был в дерьме. Парадокс, но теперь он готов завалить дело только для того, чтобы меня замарать. До меня таким способом он избавился от четырех замов.

– У вас что-то произошло?

– Не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, но ты мое плохое настроение истолковываешь в другой плоскости, принимаешь на свой счет, поэтом приходится признаваться. Он занялся очковтирательством. В декабре директор написал письмо замминистра по поводу ошибки в пятилетнем плане, я тебе говорил об этом. Бриль в Москву не поехал и меня не пустил, чтобы решить вопрос. А за первый квартал отписал полное выполнение. Теперь я в дураках и директор тоже. Директору на это плевать, а мне нужно сделать за два года план четырех лет. У нас есть кое-какой задел. Один год мы бы наверстали, но не два. Я не кудесник и мои люди тоже. Он же сам тормозил начало работ по переходу на ЕС. Мы потеряли вчистую больше чем полгода. И теперь не помогает. У нас забирают машинное время, он соглашается и мне не дает разрешения на выход к Деду.

– А как же ваш директор?

– Бондаренко подчиняется Сергеичеву и не будет за нас бодаться, если Бриль ставит согласующую подпись под графиком распределения машинного времени ЕС-1033.

– Ой, я так волнуюсь!

– Оставь все это! Меня больше беспокоят наши отношения. Эти скандалы на ровном месте…

– Для тебя на ровном, ты толстокожий…

– Это не так уж плохо для мужчины. Спи, завтра нам на работу.

Он поцеловал Альбину в висок, глаза, потом в губы… Заснули они не скоро.