Из дневников Босоногого мага

Глава четырнадцатая. Сладко-синяя

"я ʙᴄᴇᴦдᴀ быᴧ ᴄᴛᴩᴀнныʍ, нᴀд᧐ ʍн᧐й чᴀᴄᴛ᧐ ᴨ᧐дɯучиʙᴀᴧи. я нᴇ зᴀᴛᴇʍ жиʙу, чᴛ᧐бы ʙᴄᴇʍ нᴩᴀʙиᴛьᴄя, чᴛ᧐бы ʍᴇня ʙᴄᴇ ᴧюбиᴧи. ʍнᴇ хʙᴀᴛиᴛ и ᧐дн᧐ᴦ᧐ чᴇᴧ᧐ʙᴇᴋᴀᴨ᧐ᴧуᴋᴩ᧐ʙᴋи϶ᴧьɸᴀ…"

из днᴇʙниᴋ᧐ʙ б᧐ᴄ᧐н᧐ᴦ᧐ᴦ᧐ ʍᴀᴦᴀ

В землях Империи время обозначалось иначе. Здесь было четыре сезона. Зимний сезон с его холодными дождями и штормами на море сменялся коротким весенним, в котором город и прибрежные скалы заполоняли перелетные птицы — ласточки, а затем наступало лето.

Лето Ма’Айю нравилось. Город замедлился, стал неспешным под действием солнцепека. Хоть прогревало солнце не так старательно, как у него на родине, но с него хватит и того, что у Ма’Айя перестали мерзнуть ноги, и он мог себе позволить ходить босиком даже по ночам. Именно в это лучшее, по мнению Ма’Айя время в городе стали убивать людей.

Неизвестный убийца потрошил людей, раскидывая внутренности по округе, оставляя на стенах огромные надписи кровью жертвы на неизвестном языке. Учёных мужей в городе было достаточно, чтобы вскоре достоянию общественности стало известно две вещи. Первое, что надпись сделана на эльфийском языке, и второе — то, что та надпись была именем собственным — Ашран Квинламин.

Как только это стало известно его друзьям, они устроили ему форменный допрос и выдвинули запрет на общение с Ашран с её играми в службу решения дел. За’Ар прямо так и сказала. Он пытался возразить и пригрозил, что уйдёт из дома. Даже кинулся собирать вещи. Это было его ошибкой. Ста’Арх с Кураном его быстро скрутили и запихнули в каморку Шивы под лестницей, пока не одумается. У него не было и шанса против этих двоих. Силой не вышел, боевыми навыками не обладал, а ведь он считал их друзьями. Еду приносила сестра с глазами, полных сочувствия, под наблюдением некогда его лучших друзей, так что он даже не пытался сопротивляться. Что говорить? Они заодно, если даже Шива уступила свое убежище.

Сначала он хотел их просто извести, не давая спать по ночам. В первую же ночь Шива приказала Курану его связать и вставила в рот кляп для надежности. Ужасная ночка была у него. Прошло пять дней. Больше он не шумел особо. В его голову пришла новая идея. Он решил уболтать Ста’Арха его отпустить. Ещё с детства ему всегда с легкостью удавалось уговорить здоровяка на разные глупости. Хотя тогда это были вовсе не глупости, но это не важно. Важно то, что Ста’Арх был исключительно добр и всегда поддавался. А сейчас и удачный момент, ведь все ушли на работу. Для начала нужно было привлечь его внимание. Ма’Ай принялся колотить в запертую дверь, крича:

— Ста’Арх! Иди сюда! Надо поговорить.

Колотить ему пришлось не долго. Он услышал, как в замочную скважину вставляется ключ, и дверь отворилась. К его удивлению за дверью стоял минотавр. Ма’Ай замер. Драться с минотавром в его планы не входило. Да и бессмысленно. Он ещё помнил его появление. Из-за минотавра высунулась Тирна:

— Ма’Ай, — обратилась она, собираясь с мыслями. — Мирорх думает, что тебя надо отпустить.

Её познания языка гораздо улучшились за прошедшее время. Мирорх что-то сказал на своём повернувшись к девушке. Странное дело, их речь он научился понимать, но говорить не был способен.

— Мирорх говорит, он против того, чтобы кого-то держать взаперти. Лучше смерть.

Смерть, конечно, его не прельщала, но Ма’Ай понял, это Мирорх принял решение его освободить. Тирна была крайне послушной и боязливой, чтобы что-то возразить его друзьям, а вот минотавр обладал своеволием.

— А где Ста’Арх? — поинтересовался Ма’Ай, опасаясь, что его освобождение вызовет недовольство, которое падёт на головы его неожиданных спасителей.

— Он ушёл, — пояснила Тирна. — Мы и открыли.

Он поразмыслил, потерев подбородок, дурная привычка, которой он заразился от Ашран:

— Мирорх, а ты способен выломать эту дверь изнутри?

Тот ответил. Тирна перевела:

— Легко!

Вот так, своим упорством его друзья добились того, что он переселился жить в лабораторию к эльфийке. К его сожалению, дом из места, в котором тебя ждут, превратился в место, в которое не хочется возвращаться. Ашран сказала, что его друзья обманули и Холгуна, которого послала за ним, сказав, что Ма’Ай отправился домой в Белое королевство.

Ма’ай по обыкновению спал на диване в кабинете лаборатори, когда к ним влетел Холгун:

— Ашран! — вскричал он. — Ты тут? Надо поговорить.

— Иду… — послышался сонный голос эльфийки со второго яруса.

Сам Холгун был бодр и свеж, хорошо выбрит, при полном параде, в одеждах службы решения дел. Он, видимо, хотел сесть, когда натолкнулся на Ма’Айя, отчего последнему пришлось быстро подскочить, освобождая место.

— Доброе утро, — произнес Ма’Ай, но тот не удосужился ответом.

Его взгляд был прикован к груди парня. Ма’Ай спал в шароварах по колено, как привык. Было хорошо, тепло. Всю ночь его согревал огонь, горевший в камине. В свое время Ашран залечила раны, но на его груди осталось ожерелье из узора шрамированых рун, его это не беспокоило, но под столь пристальным взглядом Холгуна захотелось прикрыться.

— Ма’Ай, приготовь нам чаю, — выручила его Ашран, зажигая магические фонари.

Она спустилась в халате, собрав волосы в растрёпанную гульку. Просить дважды его не пришлось, хоть ему и хотелось послушать причину явления Холгуна, он стрелой метнулся за чайником, по пути хватая рубашку. К своей радости он обнаружил, что не так уж и много пропустил за время своего отсутствия. Он налил чай, взял себе кружку и сел на кресло чуть поодаль от них.

— Знаю, мы уже об этом говорили, но ситуация выходит изпод контроля. Сегодня вырезали семью эльвиров. Они не очень значительные и были пустые, но всё же. Ты сама понимаешь, как для тебя опасно привлечение магического совета. Получается, убийца случайно выбирает дома по принципу считалочки эники-беники?

— Правда, ума не приложу, — озадачено ответила Ашран, автоматически хлебнув чаю. — Я абсолютно точно не была знакома с людьми или эльвирами, которых ты перечислил.

— Возможно, кто-то пытается привлечь твое внимание?

— Точно не скажу, но сомневаюсь, что остался кто-то из живых кто знал обо мне. Только вы.

Они замолчали. Внезапно Холгун выглянул из-за Ашран и посмотрел в упор на Ма’айя:

— А ты рассказывал своим друзьям об Ашран? — спросил он.

— Говорил, — ответил Ма’Ай, смысла скрывать не было.

Холгун многозначительно посмотрел на эльфийку.

— И как многим ты о нас рассказал?

— Никому более… — ему стало чутка обидно из-за подозрений павших на него. Из-за этого голос стал резче, когда он дополнил: — Я уверен в своих друзьях. Точно знаю, что они никому не говорили. Да и кому мы можем рассказать? У нас и знакомых здесь толком нет.

— Кроме эльвира являющегося членом самой влиятельной семьи города?

Видимо, он имел в виду Лакорна, догадался Ма’Ай.

— Да я видел его один раз, когда мы только попали в город, — возразил Ма’Ай, не зная, как оправдать себя.

— Холгун, ну ты зря его обвиняешь, — попробовала заступиться за Ма’Айя эльфийка, но тот ее прервал:

— Ты чего их жалеешь? Ты же знаешь, если доверять людям, то лишь членам своей семьи. Вот пожалела этого мальца Мори и чем дело закончилось?

— Ма’ай здесь абсолютно ни при чем. Надо найти убийцу.

Внезапно Ма’Айя как осенило.

— Послушайте, ведь когда я вас увидел впервые, вы вернули человека к жизни. Почему бы не вернуть одного из убитых и не спросить, кто его убил?

— Есть небольшая проблема, — сказала Ашран. — Проводником заклинания был Мори. Мы уже пробовали. У них не получается, а я не могу. Это довольно сложно. Надо балансировать между мирами, при том иметь особую степень чувствительности к сопереживанию. А просить помощи в этом деле малознакомого мага опасно. Тут ты уже понимаешь, некромантия.

— Я ведь не пробовал, — неожиданно даже для себя заявил Ма’Ай.

Сидящие на диване ошарашено уставились на него, видимо, тоже не веря в такое предложение.

— Это смешно! — наконец заявил Холгун. — Ты даже магический фонарь зажечь не можешь. Ну-к, скажи Ашран, каких успехов он добился за это время? Вот, держи!

Холгун кинул ему квадратный бутыль с деревянной пробкой сверху, что Ма’Ай вчера оставил на полу около дивана. Внутри находились бабочки-межзмирья. Их синие крылышки с серебристыми прожилками были безжизненно сложены, а тельца небольшой кучкой валялись на дне стеклянного нутра.

— Давай, попробуй, накорми их, пусть полетают. С этим справится любой поступающий даже в самую захудалую школу магии, — подначивал Холгун.

Как рассказывала Ашран, бабочки питались магией и обитали в пространстве между мирами в огромных количествах. Чтобы заставить их летать, хватило бы и крупицы магии, но у Ма’Айя не получалось заставить дрогнуть крылышко хоть одной. Бабочки были самыми безобидными обитателями межмирья. Вреда они не причиняли, лишь тянулись к магам, что, нарушая закон, шастали в запрещенное пространство. Иногда их было столь много, что маги, не планируя, возвращались, окруженные ими. Вещи, принесенные из межмирья, отрицательно сказывались на мире Айёла, разрушая его. Например, квебритовые клинки изготавливали при должном умении, добавляя в сплав квебрит, добытый в межмирье. Ашран отставила кружку чая на столик, заявила:

— Дело не в том, что он может зажечь, а чего нет. Проблема в том, что я не могу научить человека говорить на языке, которого сама не знаю, — она встала, взяла бутыль из рук Ма’айя и откупорила пробку. Тут же крылышки бабочек засеребрились, засветились, синий цвет потемнел. Их крылья стали похожи на ночное звездное небо. Вот одна из них подскочила на тоненьких ножках, расправила крылышки, хлопнула ими и вылетела из горлышка. За ней последовала еще одна, и еще. Они кружили вокруг Ашран небольшой стайкой, осыпая исчезающим искрящимся серебром с их крыльев. Она отвлеклась от созерцания радостного полета бабочек и произнесла, глядя на Холгуна:

— А что собственно мы теряем? Одевайся, Ма’Ай, посетим холодные камеры службы решения дел!

"Одеваться надо было теплее" — запоздало подумал Ма’Ай.

Здесь, в каменных глубинах службы решения дел, царил леденящий холод. К тому же он обнаружил некое странное магическое свойство этих помещений. Он сделал несколько глубоких выдохов, наблюдая, как воздух из его рта превращается в белый дымок.

— Это дыхание жизни? — тихо поинтересовался он у эльфийки, показав свое открытие, чем вызвал ее улыбку.

Она посмотрела на него так, как смотрят на детей, когда они делают нечто забавное.

— Это не магия, мальчишка! — вмешался Румпель, для своего возраста имевший на удивление отличный слух. — Ты дышишь — образуется пар.

Они вошли в комнату, напоминающую пещеру с выдолбленными каменными постаментами, на которых лежали тела. Люди были обнажены, и ничто не скрывало ужасных ран, нанесенных неизвестным убийцей, и их животы, заштопанные кривым, не срастающимся швом. Он не был силен в математике, и ему пришлось воспользоваться детским способом загибания пальцев при счете тел. Девять, — насчитал он.

— Это первая жертва — Сильва Трум, — пояснил Холгун. — Булочница на центральном рынке.

Пока остальные готовились к заклинанию, Ма’Ай с ужасом осознал то, о чем он не подумал, предлагая свою помощь. Ему нужно будет прикоснуться к мертвому. Он никогда этого не делал и верил, что никогда не осквернит себя таким поступком. Оскверненному мертвым человеку нет места среди живых. Да, За’Ар прикасалась, но они оправдывали это тем, что это был не совсем человек. Стоя в изголовье, глядя на серое лицо, некогда симпатичной девушки, он чувствовал, как у него дрожат руки. И вовсе не от мороза в помещении.

— А вы проверяли тело собаками? — спросил он.

Все непонимающе уставились на него, видимо, решив, что тот задает очередной глупый вопрос.

— О, Боги! — воскликнул Румпель, хватаясь за лоб. — В Белом королевстве верят, что мертвых захватывают демоны, а собаки выгоняют их из тела.

«Общеизвестный факт, о котором знает и ребенок» — подумал Ма’Ай.

— Ашран, он не просто неуч, а сплошная деревенщина! Странно, что он не думает, что нас захватили демоны. Ведь мы имели дело с мертвыми, — продолжал возмущаться Румпель.

— По началу я так и думал, — признался Ма’Ай.

У Румпеля от возмущения закончились слова. Он ничего не ответил, а запыхтел.

— Ма’Ай, ты можешь не бояться. Моя магия достаточно сильна, чтобы защитить тебя от любого демона. Ты же мне веришь? — спросила Ашран.

— Верю, — ответил Ма’Ай, глядя в золотистые глаза.

Он действительно верил. К тому же, если он никому не расскажет, никто ведь не узнает. Он кивнул. Когда всё было готово, Ашран сказала, обращаясь к нему:

— Тебе нужно стать проводником. Надо следовать по тропе заклинания, что будут читать Румпель с Холгуном. Закрой глаза, как делаешь на медитации. Найди Сильву Трум на тропе и приведи сюда.

«Понятно, что ничего не понятно» — подумал Ма’Ай.

Выдохнув дыхание жизни, он положил ладонь на лоб мертвой девушки. Ничего не произошло. Никто не напал на него. Он лишь почувствовал ледяную кожу под рукой. Ма’Ай положил вторую руку поверх первой и закрыл глаза. Мужчины начали читать заклинание.

Ма’ай же старался погрузиться в себя, откинув все мысли, как его учила Ашран. И он услышал. Хотя трудно сказать, что услышал. Ушами он слышал голоса мужчин, читающих заклинание как мантру. Но к описанию этого неслышимого гула лучше всего подходило именно слышать. Нечто похожее на шум бурного потока воды, когда знаешь, что за холмом находится река, но еще не видишь ее. Надо отметить, это было приятно. Все внутри него трепетало. Неслышимый звук дополнился цветом, или точнее цветами, всеми сразу. И как показалось Ма’Айю, этот поток накрыл его с головой. Все смешалось. Неслышимый звук превратился в цвет. Цвет превращался в непонятные ему знаки, что кружили его. Он не смог бы объяснить, как понял, что этот сладко-синий поток, где синий является вкусом, цветом и звуком одновременно и принадлежит знаку, похожему на букву «А» с шариком на вершине, является тропой, проведенной заклинанием. Он видел в звуке цвет. В цвете буквы и знаки. В знаках, превращающихся в слова, чувствовал вкус. И тут что-то прикоснулось к нему. Резко. Остро. Чужая боль.

Девушка до этого лежащая без дыхания жизни, сделала глубокий громкий вдох. Вскочила, принимая сидячее положение, будто только проснувшись ото сна.

— Помогите! — перепугано закричала она. — Кто-нибудь помогите!

Из еще недавно стеклянных глаз потекли слезы. Пришедшие в себя Холгун и Румпель, пытались удержать девушку, чем заставили ее еще более отчаянно сопротивляться и звать на помощь. Успокоить ее попыталась Ашран.

— Тише, — обратилась она к девушке. — Мы пытаемся тебе помочь.

Это были слова с вложенной в них магией покоя, и на секунду показалось, она подействовала. Та, перестала кричать, и вполне осознано спросила:

— Кто ты? — затем в голос вернулся страх: — Где я?! Где моя мама? Я хочу к маме. Прошу, отпустите меня к маме.

Девушка не прекращала горько рыдать. И тут все кончилось. Также резко, как и началось. Она бездвижно замерла и упала на постамент. Ее глаза медленно затягивала стеклянная поволока. Ма’ай шумно выдохнул, только сейчас осознав, насколько он парализован страхом.

— Что скажешь, Ма’Ай, продолжим? — спросила Ашран.

Было неудобно от того, что остальные видели, как он перепуган, но всё же у него получилось, хоть от девушки ничего и не удалось узнать. Он кивнул.

— На этот раз выберем мужчину. — недовольно пробурчал Холгун, переходя к следующему постаменту. — Семейная пара Лор и Лина. Они были сыроделами. Только свяжи его, Ашран.

Глядя на то, как Ашран оплетает связывающим заклинанием тело мужчины, Ма’Ай кое о чем подумал. Он безоговорочно верил в эльфийку, что в случае чего она спасет его от демонов в мертвых телах, но Ашран видимо не особо верила в то, что у него получится вернуть к жизни первую девушку. Признаться, было немного обидно.

Ма’ай посмотрел на тело мужчины. Его голова была круглой и полностью лысой, как серый шар. Он положил руки на лоб и закрыл глаза, отдаваясь потоку. В этот раз все прошло гораздо быстрее.

Мужчина судорожно вздохнул и открыл глаза. Он не пытался встать. Осознанным взглядом обвел стоявших вокруг и спокойно спросил:

— Кто вы?

— Это не важно, — ответила ему Ашран. — Тебя ранили. У нас мало времени. Нам нужно знать, кто на тебя напал?

— С моей женой все в порядке? — спросил он с легкой долей беспокойства в голосе.

— Да, с ней все хорошо, — не моргнув глазом соврала Ашран, хотя тело его жены лежало на постаменте рядом.

Ответ Ашран принес облегчение мужчине.

— Это был тот человек, — сказал он. — Я видел его в таверне «Сказки русалки» называется, недалеко от гавани…

Он замолчал будто вспоминая:

— О, Боги! У него нож…. — его лицо скривилось от страха и ужаса.

— Тихо, — сказала Ашран, погладив мужчину по щеке, и наклоняясь ближе. — Его здесь нет.

— Где моя жена? — повторил он, на его глаза навернулись слезы.

— Прошу тебя, Лор, скажи что-то еще. Ты знаешь его имя?

— Нет, — заплакал он. Он всё вспомнил и, кажется, понял, но всё же постарался собрано ответить на вопрос: — Но я знаю, кто знает — Мори. Мори, часто обедал с ним в «Сказках русалки».

— Кто такой Мори? — спросила Ашран и ее голос предательски дрогнул на имени.

— Я не знаю. Его знает хозяин таверны. Я вожу туда сыр. Однажды он нас представил. Я запомнил потому, что он показался мне странным. Я просто обращал внимание, когда видел его там…. — произнес он на последнем выдохе.

— Значит, Мори… — протянул Холгун и сердито посмотрел на Ашран. — Я тебе всегда говорил, не связывайся с людьми не из семьи.

— Может это просто случайное совпадение? — как-то уж слишком робко предложила эльфийка.

— Не хуже меня знаешь, случайных совпадений не бывает. — отмел он. — Ты сохранила его тело?

— Да, в некрополе, — ответила она.

— В таком случае мы разговаривали не с тем трупом. — вставил Румпель.

Некрополь находился в глубине лаборатории Ашран, скрытый за серой кирпичной стеной в темном коридоре, ведущем к камерам с подопытными существами. Здесь не было леденящего холода, тела хранились в ящиках напоминающих встроенные комоды.

— Лаборатория является частью древней эльфийской постройки, — пояснила Ма’Айю Ашран. — Мы исследовали некромантию, для изучения которой нужны мертвые тела. Некрополь подходит для их хранения. В этом помещение останавливает само время для всего, что находится здесь, для живого или не живого.

— Если ты подумаешь, то поймешь, сколько времени тут проводил Мори, учитывая, как молодо он выглядел, — хмуро добавил Румпель.

Тело Мори отличалось от тел в холодной камере ведения дел, отметил Ма’Ай. Оно было бледным, без серо-синего оттенка, а лоб лишь прохладным. Он заметил глубокие колотые раны, зияющие ровными краями вверху живота. Мори ударил себя ножом не один раз. Он успел нанести себе три ранения, прежде, жизнь покинула его.

— А сколько ему лет? — поинтересовался Ма’Ай.

— Сорок. Мы с ним одного возраста. — ответил Холгун.

В этот раз, когда они начали читать заклинание, Ма’Ай сначала оказался в белой пустоте. Ему пришлось напрячься в поисках звука потока, пробираясь сквозь липкую тишину. Когда к Ма’Айю прикоснулась боль, эта боль напоминала не чужую боль, а его собственную. Боль отозвалась в шрамированных рунах. Вместе с тем, как он отдернул руки, хватаясь за свою шею, тело Мори сделало глубокий вдох.

— Ашран! Ашран! — вскричал покойный, едва узрев эльфийку. Секунда и он понял, где находится. — Я умер?!

— Ты сам себя убил, Мори, — пояснила она.

— Да, — согласился он. — Ты жива? Я думал, что тоже убил тебя.

— Не важно, — ответила Ашран. — Нам нужно тебя спросить о некоторых вещах. Ты же понимаешь?

Было видно, что он понимал и догадался кое о чем ещё.

— Кем вы заменили меня? — спросил Мори. — Я же знаю, что Румпель и Холгун не смогут.

Он завертел головой в поисках ответа и нашел:

— Проклятый Ма’Ай! Конечно.

— Скажи, с кем ты обедал в «Сказках русалки»? — продолжала допрашивать Ашран.

— Ты вернула меня к жизни только, чтобы узнать с кем я обедал?

— Мори, просто скажи, кто это, — попросила она.

— Один неудачник… — ответил Мори и закрыл глаза.

— Да раздери меня тысяча демонов! — вскричал Холгун. — Он ничего не сказал.

— Он дышит, — полушепотом заметила Ашран.

Холгун сердито нахмурился, присматриваясь. Прикоснулся к шеи Мори и констатировал:

— У него есть пульс.

Они подождали. Мори не открывал глаз, но и не покидал тело. Он будто спал или был без сознания.

Они поместили его в одну из камер, предназначенных для подопытных существ. Ашран, как и остальные, считала крайне опасным то, что мертвый оказался номинально живым. Ма’Ай ни о чем таком не думал. Все казалось ему загадочным и интересным. Если бы раньше ему кто-нибудь сказал, что в будущем он станет частью "ночного квартета", то сам ни за чтобы не поверил. Столкнувшись с магией впервые так близко в своей жизни, Ма’Ай с ошеломлением осознал — она его не пугала, а наоборот притягивала.

Когда Мори пришел в себя спустя несколько дней. Он выглядел крайне слабым, почти не мог шевелиться. Если он и был жив, то эта жизнь едва теплилась в его теле. Отвечать на вопросы он мог, поэтому Ашран решила с ним поговорить. Ма’ай попросился пойти с ней. Мори лежал на сооруженной для него кровати под светом магического фонаря, одна рука безвольно свисала вниз.

— Сколько времени прошло? — поинтересовался Мори.

— Почти полгода. — ответила Ашран.

— Ашран, я хочу умереть. Жить с незаживающими ранами… так больно. Почему я не могу умереть? — жалобно произнес он.

— Похоже, ты застрял.

— Вопрос времени от чего я сойду с ума быстрее, — простонал Мори. — От боли или от своей недееспособности.

Ма’Айю несмотря на то, что Мори в прошлом хотел его убить, было жаль его. Ашран же, к его удивлению, не проявляла ни капли сочувствия, как если бы он был для нее одним из подопытных.

— Я тут подумал, — произнес Мори. — Хочу увидеться с родителями. Ты мне позволишь?

— Нет, — сказала, как отрезала. — У меня к тебе все тот же вопрос. С кем ты обедал в «Сказках русалки»? Кто он?

— Обычный парень, — грустно сказал Мори. — Мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить. Друзей у меня никогда не было.

— О чем вы с ним говорили?

— О любви… О неразделенной любви, — Мори криво улыбнулся. — Ты же знаешь, я всю жизнь люблю тебя. С первого дня как увидел. Но к моему несчастью я всего лишь человек, а не эльф, да?

— Кто он? — игнорируя его признание, спросила Ашран.

— Линар Ву его имя. Его отец корабельщик Ву. — нехотя ответил он.