Из записной тетради (отрывки)

О предсказаниях. За последние два столетия на Западе было немало предсказаний о том, что Россия в конце концов подчинит себе весь мир. Некоторые были вполне утвердительны. Таково предсказание Наполеона: да, наверное, подчинит, а если еще не подчинила, то лишь потому, что на русском престоле пока не было энергичного воинственного царя. На острове Святой Елены император говорил графу Лас-Казу: «Разумеется, я в положении Александра Первого пришел бы в Кале по маршрутам, в точно определенное время, а там оказался бы хозяином и арбитром Европы». То же самое Наполеон говорил другим: не Англии, а России предстоит владычествовать в мире. «Когда увидят, что Европа захвачена северными варварами, люди скажут: «А ведь прав был Наполеон».

После него в девятнадцатом веке то же самое, но в более русофобской форме говорили многие в разных странах Европы. Однако сходные — хотя в смысле окончательного результата иногда противоположные — утверждения делались и задолго до Наполеона. Во французской литературе спор о деле Петра Великого начался раньше, чем в русской. Жан Жак Руссо, относившийся к делу отрицательно, предсказал, что преобразованная Петром Россия только сделает попытку захватить мир — она ринется на Европу. Но затем сама будет разгромлена и порабощена.

Чаще всего (впрочем, не всегда) эти пророчества связывались не только с размерами России, но и с «исконными свойствами русского народа», в частности с его «воинственностью» и с его «юношеской энергией». Одно из предсказание на первый взгляд кажется гениальным. Оно было сделано в 1847 году Тьером, его не так давно перепечатал «Монд»: «Европа состарилась, Европа ни к чему большому уже не способна, остались в мире только два молодых, энергичных, истинно великих народа: русские и американцы. Они рано или поздно вступят между собой в жестокую борьбу, об ужасах которой ничто не может дать и представления».

Как будто поразительно: кто мог сто лет тому назад говорить о русско-американской войне, да еще такой, да еще тогда, когда было трудно даже себе представить, где и как подобная война могла бы вестись?

Но позволительно подойти к вопросу и по-иному. Стоит себе на мгновение представить «конкретно» русского мужика, русского рабочего, рядового русского образованного человека: это они-то вечно думали и думают о завоевании мира! Это их-то гонит «юношеская энергия» на Кале, на Константинополь, на Соединенные Штаты! И тотчас «социологическое обоснование» пророчества начинает казаться идиотским. Такой же мысленный опыт, с такими же выводами может, наверное, проделать и американский писатель о своих соотечественниках.

А кроме того, люди, восторгающиеся подобными пророчествами, не замечают оптического обмана. Сходные предсказания делались не только о России и Америке, но и о других, уж никак не «молодых», но могущественных державах. Так, например, «историческими» и «наследственными» врагами Франции, будто бы всегда стремившейся к мировому господству, были последовательно Англия, Испания, империя Габсбургов, опять Англия, затем Россия и наконец Германия. Все это старательно обосновывалось философами, иногда знаменитыми. Бумага терпела, она, бедная, все терпит.