Избранник духа Тантры (том 1)

НА ПОРОГЕ ПЕРЕМЕН

По темной безлюдной улице, глубоко дыша, чтобы разогнать остатки наркотического воздействия после очередной дозы конопли, шел Саша. Он свернул на ул. Южную и сел на лавочку, которая состояла из двух с половиной, пока еще не вырванных, досок. Саша окинул взором пятиэтажный дом, в котором жил, и ему стало тоскливо от того, что одна и та же картина представала перед ним каждый день, уже на протяжении десяти лет. Он взглянул на четвертый этаж, в окне горел свет. — Значит, мать еще не спит, — подумал он. Ему не хотелось прожить свою жизнь как его бедная мать, истрепанная мыслями о добывании денег на хлеб насущный. Но все шло к этому неизбежному моменту превращения. Превращения в обычного, степенного, серого и замкнутого человека.

Хоть он и продолжал говорить каждый раз «нет» госпоже Безнадежности, но все же ее темно-синие крылья своими могучими взмахами каждый день поднимали большие клубы невидимой пыли, которая обволакивала людей, залепляя им глаза. Эта бестия никогда не спешила, ведь числу порабощенных ею существ не было счета, и через некоторое время, уже отвечать «да» или «нет» было мало смысла, так как человек и без ответа оказывался в ее сетях, сотканных из тумана. Она была младшей сестрой Иллюзии, и поэтому, со своей стороны, максимально навязывала мысли об отсутствии выхода из этого странного, до краев переполненного странными существами, мира.

Саша был на той грани, безвольно перейдя которую, ответ «да» или «нет» нес в себе одинаковый отрицательный характер.

Моргнув глазами несколько раз, он убедился, что действие легкого наркотика уже прошло и, встав с лавки, пошел неспешной походкой к подъезду. Поднявшись на свой этаж, он открыл ключом дверь и, зайдя на кухню, посмотрел на уставшую мать, которая улыбнулась своему шестнадцатилетнему сыну. Она и не подозревала что он был начинающим наркоманом и тешила себя иллюзиями, что ее сын хороший и со всякими плохими парнями не водится. Открыв кастрюлю с едой, он наложил тройную порцию, взял полбулки хлеба и стал все это жадно поедать, чавкая и смеясь над своими ощущениями. После курения травы возникало большое чувство голода, и еда казалась удивительно вкусной. Мама все думала, что сын растет и поэтому так много кушает ее иньского супчика, от которого вырасти здоровым было практически невозможно.

Пока Саша отходил от такого большого количества съеденной пищи, пребывая в мечтаниях о том, как он ночью будет мастурбировать, представляя обнаженных женщин, мать, выбрав удобный момент, к нему ближе подсела и начала разговор:

Ты знаешь, сына, я сегодня встретила очень хороших и интересных людей!

И что? — довольно грубо, перебивая мать на полуслове, вставил свой вопрос закомплексованный невежда.

А то, что они будут у нас жить! — все таким же спокойным голосом, но уже воскликнув, донесла смысл разговора мать.

Да? Ну, хорошо! — делая одолжение, беспечно ответил он так, как будто от него что-то в этой ситуации могло зависеть. — А кто они и чем занимаются?

Ну, ты знаешь, сыночка, это очень хорошие люди, они тихие, спокойные, веруют в Бога, и даже могут помогать другим. Вот мне, например, они помогли.

Хм, интересно, а где они сейчас? — спросил он, заранее представляя, как они будут вешать ему лапшу на уши, рассказывая о какой-то там душе и невидимой силе, а он в свою очередь будет им на уши вешать веточки конопли, предлагая искурить трубку мира, набитую волшебной трынь-травой. Где-то внутри себя он знал, что все ЭТО есть, но он не верил, что ОНО может коснуться именно его.

У них много друзей, и они сейчас у кого-то в гостях, ложись спать, сынок, думаю, завтра ты с ними увидишься.

А как это, жить? И в какой комнате? — Только сейчас понимая, что кто-то скоро будет жить с ним в одной квартире, спросил он.

Как, как! — передразнила его мать. — Снимать будут, и за это денежку платить! Ты же знаешь какое у нас сейчас положение! Я им выделила зал, и уже его прибрала!

Да?! Интересно, — сказал он и пошел ленивой походкой, шоркая дырявыми тапками, по направлению к сдаваемой комнате.

Зайдя в зал, он ощутил какую-то неведомую Силу. Испугавшись такого эффекта, на миг он подумал, что действие конопли еще не прекратилось. Тряхнув головой, он сам себе сказал, что показалось, и успокоившись, стал дальше изучать. И тут опять!

Комната показалась незнакомой, что-то в ней было не так! Она отличалась, она точно отличалась от той комнаты, которую Саша видел раньше!!! Она ему показалась в полтора раза больше, чем была, и воздух здесь стал плотнее. Ему стало противно от того, что он что-то чувствует. И это чувство мало походило на испытываемое при курении травы. Взволнованный Саша потер глаза.

Что с тобой?! — спросила откуда-то сзади мать.

Та, — махнул он рукой, — соринка в глаз попала, да и спать уже хочу.

Около дивана он увидел несколько средних багажных сумок, они стояли точно на том месте, где пять лет назад он облокотил ту самую иконку, совершая молитву, давая себе обещание что если когда-нибудь Бог ему пошлет шанс все изменить, он обязательно сделает все, чтобы не упустить его. Но сейчас он ничего этого не помнил. Парню, обросшему толстым слоем невежества, при виде сумок в голову пришла только одна мысль — покопаться в них, но мать, стоящая над душой, не давала этого сделать.

Утром, встав с анти-йогической кровати, которая под его весом растягивалась в пружинах до пола, он поплелся в ванную. Собирая пакет с книгами и тетрадками, он заметил, что дверь в зал была закрыта, оттуда исходил приятный и незнакомый ему аромат. Появилось непонятное и непривычное волнение, оно как будто говорило Саше, что все, что происходит там — за дверью, касается и относится лично к нему.

Одев свои ботинки, которые мать купила ему в «секонд-хенде», он засобирался в Бурсу (так между собой ученики называли свое училище) с мыслями, что надо покурить травы по дороге, чтобы учеба казалась веселее, и глупые лица учеников и замученных учителей не так много вносили серости в его внутренний мир.

После, как он считал, бессмысленной учебы в проклятой Бурсе, куда его послала учиться мать, не дав окончить в веселой дневной школе 10 и 11 класс, он пошел домой. Его нервировала мысль о том, что он учится там с кучей тупоумных невежд. Ведь он учился в средней школе на «хорошо» и мог бы дальше учиться, но мать была настроена категорично и утверждала, что когда он окончит училище, то будет работать, и они наконец-то заживут как все нормальные люди — в достатке. Внутренний голос ему подсказывал, что быть просто рабочим — не его призвание. Это он знал точно, но не оттого, что испытывал презрение к рабочему классу и считал себя выше других. Глядя на свою измученную мать, которая, со своей стороны, была права, он был готов зарабатывать деньги на самых тяжелых и всевозможных работах, лишь бы не испытывать то состояние неполноценности, когда окружающие тебя и за человека не считают. Когда он нехотя забирал документы из школы, учителя были шокированы, что способный ученик идет учиться в ПТУ на штукатура. Преподаватели пытались вызывать мать в школу, но та знала, зачем ее «приглашают», и умышленно туда не шла.

Где-то внутри он был очень против всего того, что происходило с ним в последнее время. Он не так планировал свою жизнь. Не так представлял ее себе! Он был не согласен с теми страшными рамками, в которые вбивала его сама жизнь. Какая-то зловещая сила вторгалась к нему во внутренний мир и переворачивала все вверх дном, слащаво улыбаясь, она глядела на реакцию юноши.

«Где? Где все то, о чем я мечтал??? Где вся красота жизни, которую я так хотел обрести? Почему я ничего не могу поделать с собой и со всем тем, что окружает меня? Почему мы все молчим, грустно смотря на ускользающее время? Почему мы оправдываем себя, что наши детские невоплощенные мечты неосуществимы, и теперь являются ни чем иным, как иллюзией и просто детской фантазией!?!», — с болью в груди, почти каждый день думал Саша, возвращаясь с нелюбимой учебы.

В своей жизни он преподносил себя миру в разных образах. Он мог быть ярким и зажигательным мальчуганом, который за друга мог ввязаться в драку. Но мог быть и замкнутым, мечтательным и романтичным. Хоть он был и общительным парнем, у которого было много друзей, но ходить и возвращаться с учебы он любил один. И специально для этого, когда было такое настроение, он выбирал более извилистые маршруты, чтоб никто из знакомых не попадался ему по дороге. Ему было неприятно то, что с возрастом все становились грубыми, выдавая это за крутость. Хоть он все это и понимал, но все та же «какая-то сила» заставляла его поступать так, как и все. И от понимания этого факта боль отчаяния входила в него, подгрызая оставшиеся надежды и мечты. За последние годы надвигающиеся события своими мощными и бесчувственными «гусеницами» оставляли ноющие следы в душе все того же мечтательного школьника. Отсутствие в семье отца, побитая жизнью несчастная мать, перевод из средней школы в ПТУ и вечернюю школу, постоянно пустой холодильник, надменные, осуждающие взгляды друзей из полноценных и зажиточных семей и, наконец, поломанный телевизор, который в рабочем состоянии служил ему объектом для отвода плохого настроения, — все это дошло до какой-то крайней отметки и критической массы неприятностей, после чего должно, именно должно было стать или еще хуже или совсем хорошо…