Никогда не забуду…

Дома Славка сразу лег на диван. Лицом к стене. Он не удивился, что его не зовут обедать. Не удивился, что баба Вера — печальная и растерянная. Не удивился тяжелому молчанию в доме. Все так и должно было быть в этот черный день.

Сначала Славка ни о чем не думал. Он очень долго лежал, сцепив зубы, а в голове, как замкнутая в кольцо кинолента, крутилось воспоминание: белая дорога, Любка, мичман, баллон, Тим, последние слова Тима. И снова: дорога… баллон… Тим… И опять.

«Ты за мной не ходи, пожалуйста. Ты… хуже, чем враг…»

Но почему?!

«Тим, почему? Я же тебя не бросил, не обманул… Ну, пусть я виноват, но я же не хотел… А ты сразу — как насмерть!»

И вдруг появилась ясная мысль. Такая простая и легкая, что Славка сразу сел. Он даже улыбнулся и кулаком себя стукнул по лбу.

Тим просто не понял, вот в чем дело! Он увидел у Славки вину, которой не было! Их поссорила какая-то ошибка… Эту ошибку надо выяснить и убрать. Уничтожить! Надо не валяться здесь, не впадать в тоску, а поговорить с Тимом. Обо всем спросить и про все объяснить самому. Тим поймет. Это же Тим…

Ну а если не поймет?

Ладно… Тогда Славка скажет: «Тим, я дурак был с этим своим капитанством. Я просто потерял голову. Не прогоняй меня, Тим, прости».

И Тим простит. Не может он поставить на Славке крест. Они одной крови — Славка и Тим…

Славка вскочил. Если бегом — он увидит Тима через пятнадцать минут!

Он качнулся к двери, и в эту секунду вошла мама.

У мамы были сжаты губы. Она коротко глянула на Славку, обвела глазами комнату и сухо спросила:

— Где твой портфель?

— Что? — растерянно сказал Славка.

— Меня интересует, где твой портфель. Почему ты принес учебники, связанные веревкой?

Она смотрела мимо Славки. Лицо у нее было напряженным и холодным.

«Все уже знает, — со страхом подумал Славка. — Любка разнюхала адрес и притащила портфель». Стало ясно, что несчастья не кончились.

— Ну, что ты молчишь?

А что было говорить? Самое глупое дело — давать ответы, которые известны заранее.

Мама посмотрела на Славку слегка удивленно:

— Ты объяснишь наконец?

— Он остался у военных, — пробормотал Славка.

— У каких военных? Что ты там делал?

— Ну… что ты меня мучаешь? — вырвалось у Славки. — Ты же сама знаешь! Любка же рассказала!

— Любка? — удивилась мама. — Я не знаю никакой Любки. В чем дело?

Значит, Любки не было? Как по-идиотски он влип!

— Вячеслав! — сказала мама. — Я хочу немедленно знать, что произошло. Имей в виду, что мы договаривались: никогда не врать.

Врать он и не мог. Промолчать — другое дело. Но молчать уже было нельзя. Славка, глядя в пол, прошептал:

— Я отнес военным… одну штуку. Газовый баллон.

— Зачем? Что за баллон?

— Мы с Тимом его на свалке нашли…

— Ну и что?

— Мы его у ребят отобрали…

— Ну и что, я спрашиваю!

— Ну и… отнес.

— За-чем?

Тянуть было бессмысленно. Славка был измотан, он не мог сопротивляться. Он поднял глаза и проговорил:

— Я думал, что это снаряд.

Он не увидел на мамином лице ни страха, ни гнева. Мама, кажется, даже обрадовалась. Все так же сухо, но со скрытым облегчением она сказала:

— Очень хорошо. Иди поешь, а потом поможешь уложить чемоданы. Мы уедем сегодня.

— Мамочка… — шепотом сказал Славка. — Мама, ты со мной что хочешь… Только не это…

Потом крикнул:

— Не надо!

Он вцепился в маму. Сам того не сознавая, он кричал слова, которые кричат дети, оказавшись в тисках жестокости и боли. Да он и был сейчас маленьким мальчиком, изнемогавшим от боли и отчаяния:

— Мамочка, не надо! Мама, я больше не буду, ну прости, мама!

Но она оторвала от себя Славкины руки:

— Прекрати истерику!

Славка упал на диван. Но он тут же вскочил! Надо было драться за себя и за Город!

— Ты не имеешь права! — крикнул он. — Ты обещала! Ты слово давала!

— Ты тоже давал слово. И нарушил.

— Но у меня не было выхода!

— Не кричи. У меня тоже нет выхода. Ты меня сам вынуждаешь на это.

— Я не поеду, — сказал Славка. Он вдруг почти успокоился. В самом деле: не поедет, и все! — Я руками и ногами, зубами цепляться буду. Не поеду.

— Поедешь, — сказала мама. — Ты не будешь цепляться ни зубами, ни когтями. И не будешь устраивать скандалы. Пожалей Веру Анатольевну. Сейчас ты пообедаешь, и начнем укладываться. Поезд уходит в половине десятого вечера.

— Ну и пусть уходит!.. Все равно ты не достанешь билеты.

— О билетах я позаботилась.

— Когда?

— Не твое дело.

«Но ведь Любки не было…» — подумал Славка. Любки не было, и о баллоне он рассказал сам. Сейчас. Значит…

— Значит, все это неправда, — сказал Славка и переглотнул.

— Что неправда?

— Все… Все твое вранье, — с отчаянной грубостью, но тихо сказал Славка, глядя ей прямо в лицо. — Ты все врешь. Ты едешь из-за Него.

Ни разу в жизни он так не говорил с мамой.

Ее щеки побелели.

На столике лежала пустая авоська, с которой Славка обычно бегал на рынок и в магазин. Этой авоськой, вытянутой в тяжелый жгут, мама хлестнула его по лицу. И еще, еще! В кожу впились твердые узелки.

Славка не увернулся и не защитился. Он только прикрыл глаза, но не от страха, а машинально. Он расстегнул пряжку и выдернул из петель флотский ремень.

— Возьми, — сказал он. — Пряжкой можно пробить до кости. Не бойся, шрамы придают мальчикам мужественный вид.

Мама бросила сетку и выскочила в другую комнату. Славка увидел, как она плачет у окна. Но он не пошел за ней. У него горели от ударов щеки.

Славка медленно продернул ремень в петли.

— Славик, прости меня, — сказала, не оборачиваясь, мама.

— Я не поеду, — ответил он.

— Славик…

— Не по-е-ду.

Он сел, положил на колени руки и стал смотреть на окно, как на киноэкран. В окне качались узорчатые листья винограда. От вечернего солнца на них был оранжевый налет.

Никуда он не поедет. Смешно даже думать. Он еще и с Тимом не помирился…

А на той неделе — отрядный сбор, выпуск новой стенгазеты. На базе — общее собрание экипажей. Потом экскурсия на крейсер «Суворов». Неужели Славка в это время будет уже в ненавистном слякотном Усть-Каменске?

Мама вернулась в комнату и села рядом. Пальцами провела по Славкиной макушке.

— Ты едешь из-за Него, — опять сказал Славка.

— Да… Если хочешь правду, то из-за него тоже.

— Он гад, — решительно сказал Славка.

Мама не рассердилась.

— Он несчастный человек, — тихо объяснила она. — Ты не знаешь, сколько ему пришлось пережить.

— Я его ненавижу.

— Я понимаю… Он виноват перед нами. Но я перед ним, видимо, тоже виновата.

— В чем?!

— Не кричи. Ты не поймешь.

— А я? — спросил Славка. — Я-то в чем виноват? Меня вы за что мучаете?

— Ты, наверное, не виноват… Ты, видимо, и сегодня поступил правильно, я тебе верю. Но я извелась от страха за тебя. И сегодня я поняла, что этот страх не пустой.

— Да как раз пустой! Как этот баллон! Ведь снаряда-то не было!

— Но он мог и быть…

— И поэтому ты заранее взяла билеты, — с жесткой насмешкой сказал Славка. Мама встала.

— Хорошо, издевайся надо мной, — сказала она. — Я виновата. Я тебя ударила… Еще я виновата, что люблю человека, которого ты не терпишь. Я не могу без него и не могу без тебя. Скажи, что мне делать?

Славка не знал. Он понял, что не устоит перед натиском несчастий. И подумал, что, наверно, сам виноват: он слишком боялся. Страх притягивает несчастья, как магнит. Если чего-то очень боишься, это обязательно случается. Давным-давно Славка отчаянно боялся, что мама увидит краденый «Справочник вахтенного офицера», — и мама увидела. Он боялся наткнуться на снаряд — и наткнулся. Правда, снаряд оказался не настоящим, но беды он принес настоящие. Из-за него случилось то, чего Славка боялся больше всего. Две самые страшные вещи: он поссорился с Тимом и уезжает из Города.

Значит, такая судьба? Такой несчастный день, от которого не убежишь?

Мама сказала:

— Ты, пожалуйста, не думай, что все будет по-старому. Мы разменяем с ним квартиру и будем жить с тобой вдвоем. Ты пойдешь в новую школу…

Славка тихо и совершенно честно сказал:

— Знаешь, о чем я жалею? Что я не нашел настоящего снаряда и не уронил его на камни. Мама резко встала.

— Спасибо! И ты хочешь, чтобы после этого мы остались здесь?

— Ничего я уже не хочу, — с безразличием сказал Славка.

На него наваливалось тяжелое утомление. Как тогда, перед ружьем. Все сделалось пустым и ненужным.

Он машинально помогал маме укладывать чемоданы. Что-то отвечал заплаканной бабе Вере; кажется, обещал написать письмо.

Баба Вера сказала маме:

— Славушке-то зачем ехать? Он, смотри, как прижился.

— Вы думаете, Славик захочет меня оставить? — спросила мама. Славка взял со стола тяжелую синюю книгу — «Международный свод сигналов». И тогда все опять взорвалось в Славке! Уехать, не помирившись с Тимом?

— Я схожу к Тиму…

Мама встревоженно выпрямилась над чемоданом:

— Не надо, я тебя прошу…

— Но я должен попрощаться! Неужели даже этого нельзя?

— Ты ему напишешь… Славик! Он приедет к тебе в гости! Или ты к нему на будущий год! А сейчас не ходи, я так боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Всякой случайности. Всего теперь боюсь. Смотри, уже темнеет…

— Мне надо ему книгу отдать!

— Он зайдет и возьмет у Веры Анатольевны…

— Ну хорошо, — зло сказал Славка. — А позвонить я могу? Будка-то не заминирована.

— Сходи позвони… Мы сходим вместе.

Вот как! Даже и поговорить с Тимом он не может один на один.

Ну ладно же!

Славка рванул из тетради листок, взял авторучку и открыл «Свод».

«NC», — написал он сначала.

Даже если Тим обижен насмерть, даже если он решил навсегда забыть про Славку, после этого сигнала он все равно прочитает флагограмму до конца.

«Тим, я не хочу, но меня увозят! Тим, пожалуйста, приходи хоть на минуту! Пожалуйста, Тим! Меня увозят сегодня вечером! Поездом! Насильно…»

«Насильно… Насильственно» — PXI.

«Сегодня вечером» — FTC.

«Меня» — SCI…

«Поездом» — RLK…

«Вагон № 7… 21 час 30 минут…»

«Тим, ты придешь? Тим, в «Своде» нет таких слов: обида, прощение, дружба… Но ты же поймешь. Поймешь, Тимсель?»

В будке горела тусклая лампочка. Славка вошел, а мама осталась у открытой двери.


Славка набрал номер.

— Валентина? Позови Тима!

Он услышал:

— Тима нет, он ушел.

Этого еще не хватало!

— Куда?

— Он ушел с мамой к знакомым. Из Африки прилетел один человек, он привез от папы письмо и посылку. Представляешь, какая неожиданность? Но Тим сначала не хотел идти… Слава, может быть, ты объяснишь, что с ним случилось?

— А что?

— Он сегодня печальный, как целое кладбище. Ходит и молчит. Мама просто в панике.

Значит, Тим тоже?… Значит, ему не все равно!

— Валентина! У знакомых есть телефон?

— Есть, но к сожалению, я не знаю номера.

— А как зовут этого знакомого?

— Дядя Толя…

— Полностью! Фамилия, имя, отчество!

— Анатолий Иванович Васильев. Слава, а что…

Славка нажал на рычаг и набрал 09.

— Справочное слушает…

— Дайте, пожалуйста, телефон Васильева, Анатолия Ивановича!

— Адрес?

— Адрес… Я не знаю…

— Без адреса не можем, — И отвратительно заныли короткие гудки.

Славка опять закрутил диск.

— Валентина? Какой адрес у дяди Толи?

— Слава, я, честное слово, не имею понятия. Там новый микрорайон, без улицы. Как идти туда, я знаю, но адреса никогда не слышала…

— Прими флагограмму!

— Одну минуту, Слава… Я готова.

— Новембэр — Чарли, — сказал Славка.

— Всего две буквы? — удивилась Валентина.

— Сначала две… Дальше: Фокстрот — Тангоу — Чарли… — Славка оглянулся на маму. Он не хотел маме ни обиды, ни огорчений, но все-таки сейчас это была его маленькая месть: «Пожалуйста, разбирай, если поймешь». Он услышал в трубке, как защелкала машинка. — Сьерра — Чарли — Джулиэт… Пап а — Эксрей — Индия… Роумио — Лима — Кило…

«Тим, приходи немедленно…»

— Дэльта — Новэмбер — Гольф…

«Приходи немедленно…» А как Тим придет, если ничего не знает?

— Валентина, когда он вернется?

— Мама обещала, что они придут около десяти.

Ну, вот и все. Тим не успеет даже на вокзал. Не будет у Славки последней короткой радости, последнего утешения. Он уедет и не узнает, простил его Тим или нет. Несчастья сегодня бьют по Славке без промаха, до конца.

— Слава! Ты почему молчишь? Ты кончил передачу?

— Да… Нет, подожди. Валька, передай ему просто так… Слышишь? Скажи, что я его никогда не забуду…

Загрузка...