Избранные произведения. Том III

Глава 1

Полковник Остин, долго служивший в Индии, подал в отставку и возвратился в Англию. Сделать это он был вынужден по нескольким причинам.

Во-первых, в одной из стычек с индусами его сильно ранили и, по совету врачей, ему нужно было покинуть военную службу и провести год или полтора на юге Европы. Во-вторых, у него умерла жена, после которой у него остались два сына, довольно уже взрослых мальчика: Гарри 16-ти и Гаральд 15-ти лет, воспитанием которых необходимо было заняться, и, в-третьих, ему досталось после одного умершего родственника порядочное наследство, для получения которого его личное присутствие было необходимо.

На воспитание мальчиков в Индии почти не обращали внимания, и они вышли хотя сильными и здоровыми, но почти безграмотными и грубыми, как их индийские сверстники, с которыми они провели все детство, так что отец положительно стыдился показывать их порядочным людям. Полковник все время был занят службою и не имел времени заняться воспитанием мальчиков, а мать юношей, индианка, сама не обладала таким образованием, чтобы заменить в этом случае мужа. Притом полковник и его семья жили в Индии в такой местности, где не было ни хорошей школы, ни учителей.

По приезде на родину полковник с ужасом увидел, как его сыновья резко отличаются от своих европейских сверстников из порядочных семейств, и решил немедленно заняться образованием детей. Но как приступить к этому? Оба мальчика уже перешли тот возраст, в котором дети обыкновенно поступают в младшие классы школы, а в старшие классы они не могли поступить за отсутствием у них необходимых знаний. В виду этого полковник решил найти им наставника, который облагородил бы их нравственно и настолько развил бы умственно, чтобы они могли со временем поступить прямо в высшее учебное заведение.

Вскоре он нашел подходящее лицо и объявил об этом сыновьям. Последним очень не понравилась бесполезная, по их мнению, «затея» отца.

— Ведь это просто гадость, Гарри! — говорил Гаральд, сбивая хлыстом головки цветов в саду. — Ну, какие мы с тобой школьники? И что за блажь пришла в голову отцу засадить нас за школьную ерунду? Ведь мы умеем читать и писать и ладно!

— Ох, уж не говори лучше! — отвечал Гарри, старавшийся пригнуть к земле молодую яблоню и кончивший тем, что сломал несчастное деревцо.

— Знаешь, что, Гарри, давай сделаем так, чтобы этому противному старику, которого отец откопал нам в учителя, житья у нас не было и он вскоре сбежал бы от нас, — продолжал Гаральд, взобравшийся уже на плетень и почему-то воображавший, что учитель непременно должен быть стариком.

— Отлично, Джерри! — согласился Гарри, который покончив с яблоней, принялся изо всех сил раскачивать тополь, не поддававшийся однако его усилиям.

В это время вдали показались полковник и какой-то незнакомец.

Воображаемый старик-учитель оказался красивым молодым человеком, лет 24-х, с изящными манерами и умным лицом.

Мальчики даже не обернулись, когда к ним подошли отец и незнакомец.

Гаральд сидел на плетне и, болтая ногами, колотил по нему хлыстом, а Гарри изо всех сил раскачивал столбы изгороди, на которой сидел брат.

Когда отец позвал их, оба мальчика сделали вид, что не слышат, и продолжали свое занятие.

— Вы видите, мистер Стюарт, — сказал полковник, — как они невоспитаны. Вам очень нелегко будет сойтись с ними.

— Вижу, вижу, полковник, — ответил молодой человек, — но не нахожу этого и думаю — мы все-таки сойдемся… Здравствуйте, друзья мои! — приветливо обратился он к мальчикам, подходя к ним поближе и вежливо приподнимая шляпу.

Оба мальчика молча покосились на учителя. Вдруг Гаральд, все время сидевший на изгороди, перекинул ноги на противоположную сторону, спрыгнул с плетня и пустился бежать в поле. Гарри моментально последовал примеру брата. Полковник и учитель остались одни.

— Вот вам и ответ на вашу вежливость! — со вздохом сказал полковник. Нет, мистер Стюарт, едва ли вы сойдетесь с ними. Вы видите, что я нисколько не преувеличивал, рассказав вам о полнейшей невоспитанности моих сыновей.

— Что они грубоваты и незнакомы с простыми правилами вежливости — это, к сожалению, верно, — проговорил молодой человек. — Но это все-таки не лишает меня надежды сблизиться с ними и сделать из них порядочных людей.

— Дай Бог! — снова вздохнул полковник.

— Лица обоих мальчиков, — продолжал Стюарт, — мне нравятся, насколько я успел разглядеть их с первого взгляда. Значит, нравственно ваши сыновья не испорчены, а это — самое главное. Здоровье у них хорошее, но они родились и выросли в теплом климате. По-моему, им необходимо пожить немного в холодной стране с хорошим смолистым воздухом. Знаете что, полковник? Я давно собирался посетить Норвегию, но у меня не было средств осуществить мое желание. Позвольте мне поехать с вашими мальчиками в эту страну. Они там привыкнут к суровому климату, — это еще больше закалит их здоровье. Во время путешествия я буду знакомить их с историей и со всем, что окажется нужным, и понемногу подготовлю для серьезных занятий. Может быть, мне удастся даже внушить им любовь к труду. Раз мы достигнем этого, — все будет хорошо, будьте покойны.

— Отлично, дорогой друг! — вскричал полковник, пожимая руку своему собеседнику. — Это как раз входит в мои планы. Вы знаете, что я должен провести год и даже больше в южной Европе. Я думаю поселиться где-нибудь около Средиземного моря. Поезжайте вы на это время в Норвегию и постарайтесь сделать из моих сыновей, что будет возможным. Я вполне надеюсь на вас и очень рад, что моя дружба с вашим покойным отцом будет продолжаться и с вами… Я дам вам необходимые средства на путевые издержки. Пожалуйста, не жалейте дорогою денег, но вместе с тем не позволяйте моим сыновьям тратить их зря. Вообще не балуйте их, пусть они, по возможности, привыкают к труду и поменьше пользуются услугами других.

— О, будьте покойны, полковник: ничего лишнего я им не позволю, но и нуждаться они ни в чем не будут. Но предупреждаю вас: им придется там, вероятно, часто голодать и терпеть другие лишения.

— Тем лучше, дорогой друг, тем лучше! Они скорее возмужают и закалятся в борьбе с жизнью и окружающими условиями. Вообще ваша мысль великолепна. Вечером мы поговорим подробно обо всем, а теперь позвольте мне пойти немного отдохнуть: мои раны дают о себе знать.

Крепко пожав руку будущему наставнику своих детей, полковник простился с ним и направился в дом, а молодой человек задумчиво стал ходить по дорожкам сада.

Вечером полковник долго толковал со Стюартом о предполагаемом путешествии в Норвегию. Проводив его, старик приказал позвать к себе мальчиков, которых раньше нигде не могли найти, и объявил им о предстоявшей им поездке на север в обществе их наставника. При этом он сделал им строгий выговор за их невежливое обращение с учителем и приказал стараться изменить свой характер.

Таким строгим тоном отец никогда еще не говорил со своими сыновьями, и это произвело на них сильное впечатление. Выйдя от отца, они принялись обсуждать все слышанное ими от него.

— Как будто я не знаю, что нужно снимать шляпу, когда с кем-нибудь здороваешься, — говорил Гаральд. — Я не хотел этого сделать — вот и все.

— И вышло очень глупо! — заметил Гарри, на которого иногда находили такие минуты, когда он противоречил даже брату.

— А ты разве сделал лучше? — насмешливо спросил Гаральд.

— Это я по твоему примеру, — отвечал Гарри.

— Ну, значит, и ты такой же осел, как я.

Этот аргумент показался таким убедительным Гарри, что он сразу перешел на более миролюбивый тон и переменил разговор.

— Что ты думаешь, Гаральд, о нашей поездке в эту… как бишь ее?.. Ах, да!.. Норвегию? — спросил он брата.

— Да совсем ничего не думаю, — равнодушно ответил тот.

— А где она находится по-твоему?

— А черт ее знает!

— А тебе хочется туда ехать?

— Отчего же не ехать? Это все-таки лучше, чем киснуть над греческой и латинской ерундой, которой стращал нас отец, когда задумал нанять учителя.

— А учитель-то, кажется, славный малый?

— Ничего, так себе… франтоват только — вот что нехорошо.

— Его зовут Джон Стюарт, — продолжал после некоторого молчания Гарри. Знаешь что, Джерри? Давай звать его Стью. Отец говорил, что он шотландец — это имя как раз подойдет к нему[258]… Эй, мистер Стью! Ха-ха-ха! Ловко я выдумал, а?

— Ха-ха-ха! — расхохотался и брат. — Отлично, Гарри! Ты всегда был ловок на выдумки. Недаром тебя в Индии часто тузили за это.

— А мне все-таки хотелось бы знать, где эта Корве… или как ее там?.. Норвегия, что ли? — сказал Гарри. — Погоди! Вон идет наш повар, давай спросим у него.

— Эй, Роберт! — обратился он к проходившему мимо субъекту в белом колпаке — Не знаешь ли ты, где Норвегия?

— Нор-ве-ги-я? — протянул повар. — Право не знаю… не слыхал что-то… Наверное, где-нибудь около Индии. Там все такие чудные названия.

— Около Индии? — повторил Гаральд, покачав головой. — Не может быть. Мы сами только что оттуда, но я никогда не слыхал, чтобы там была такая страна.

— Ну, я уж, право, не знаю, господа! — отвечал сконфуженный повар. — Вот спросите у учителя: он наверное знает, недаром учителем состоит. А мое дело кухня. Простите, спешу, боюсь — каплун пережарится.

Так мальчикам в этот день и не удалось узнать, где находится страна, в которую они собрались ехать.

На другой день к ним приехал их наставник. Мальчики были в саду и вели жаркий спор о месте, где должна находиться Норвегия. Вопрос этот их так занимал, что они в это утро, против обыкновения, не сломали ни одного дерева и ничего не попортили в саду.

— Здравствуйте, мои молодые друзья! — вдруг раздался позади них приветливый голос.

Мальчики поспешно обернулись и увидали шедшего к ним учителя. На этот раз они оба точно по команде сняли шляпы и поклонились.

Учитель улыбнулся и пожал им обоим руки.

— А где ваш отец? — спросил он.

— Кажется, в кабинете, — сказал Гаральд, вертя в руках шляпу.

— Наденьте вашу шляпу и сходите к отцу узнать, могу ли я его видеть, продолжил Стюарт, тон которого был немного повелителен.

Гаральд с некоторым удивлением взглянул на учителя и, прочитав на его лице подтверждение приказания, повиновался и пошел в дом.

— А вы, молодой друг, — сказал Стюарт тем же тоном Гарри — проводите меня в дом, я еще не совсем хорошо освоился с расположением комнат.

Гарри тоже не без удивления посмотрел на наставника, но, тем не менее, повиновался и пошел к дому.

Стюарт снова улыбнулся и последовал за мальчиком.

За обедом полковник и учитель говорили о каком-то общем знакомом. Оба мальчика вслушались в разговор.

— Ведь у него, кажется, двое сыновей, — говорил полковник. — Я слышал, что они уже почти взрослые.

— По летам — да, — отвечал Стюарт, — а по всему остальному они — настоящие дети.

— Да что вы! Ведь старшему уж чуть ли не двадцать лет.

— Это ничего не значит. Есть люди, которые всю жизнь остаются детьми. Возмужалость зависит не от лет, а от степени развития человека. А вы посмотрите на его сыновей: ведь стыдно глядеть на них. С ними ни о чем говорить нельзя, их ничего не интересует кроме драк и разных проделок, свойственных только дикарям да деревенским мальчишкам. Представьте: когда я вчера сообщил им, что собираюсь в Норвегию, то даже старший не посовестился спросить, где находится Норвегия. Как вам это нравится?

— Ужасно! — сказал полковник, взглянув мельком на своих сыновей.

Оба мальчика чувствовали, как они краснеют, и им казалось, что учитель рассказывал именно о них, а не о каких-то других мальчиках.

Учитель, как бы ничего не замечая, продолжал:

— Они очень удивились, когда узнали, что Норвегия одно из самых северных государств, и что главный город этого государства — Христиания.

«Наконец-то я вспомнил, где эта проклятая Норвегия, — подумал Гаральд, это такая длинная полоса земли около Северного моря, и под нею торчит маленькая Дания. Эге! Значит, я все-таки ученее того большого болвана, о котором говорит учитель».

— Многие думают, — продолжал Стюарт, — что путешествие по Норвегии вовсе не интересно, но это неправда. Там здоровый климат, много очень красивых мест и такое множество всяких зверей, что можно целые дни охотиться.

— А там есть реки? Можно ловить в них рыбу? — спросил Гаральд.

— Конечно, есть, мой друг, — отвечал Стюарт — и даже очень много — и рек, и озер.

— Ишь ты! — радостно вскричал мальчик, взглянув на брата.

— Попросите папу подарить вам по ружью и несколько удочек, — продолжал наставник. — Мы там будем охотиться и ловить рыбу не ради одной забавы, но и для пищи. Мы можем попасть в такие места, где нет людей и не у кого купить съестных припасов, и должны будем сами доставать себе пропитание.

Оба мальчика так заинтересовались предполагаемым путешествием, что засыпали учителя разными вопросами.

— Да когда же мы отправимся? — каждый день спрашивали они то отца, то учителя.

— Скоро, скоро, потерпите немного! — говорил отец.

— Учитесь пока стрелять и вообще обращаться с огнестрельным и холодным оружием. Это вам необходимо, — советовал Стюарт.

Мальчики с удовольствием последовали его совету. Отец подарил им по хорошему легкому ружью с полным прибором, и в несколько дней они порядочно выучились владеть им под руководством учителя и самого полковника. Кроме того, последний подарил им по паре пистолетов и по охотничьему ножу.

Довольные этими подарками, мальчики не расставались с ними и ходили вооруженные с головы до ног. Даже ложась спать, они клали под подушку пистолеты, а в головах ставили ружья.

Наконец сборы окончились, мальчики простились надолго с отцом и отправились со своим наставником в путь. Хотя они еще и не поняли, нравится ли им учитель или нет, но уже чувствовали, что начинают сильно привязываться к нему, не решаясь только из ложной гордости высказывать этого вслух.

Глава 2

Они направились сначала в Лондон, а потом в Грэвзенд. Главная достопримечательность этого города — обилие раков. Каждый встречный нес кулек, наполненный раками, в каждой лавке непременно торговали раками. Отовсюду только и слышалось: раки, раки! Казалось, весь город состоял из одних раков, и даже воздух был пропитан ими. Раков подавали ко всему: и утром к завтраку, и днем к обеду и вечером к ужину, так что нашим путешественникам всюду стали мерещиться одни раки, и они очень обрадовались, когда, наконец, попали на шхуну, и «рачий город», как прозвали его мальчики, стал мало-помалу исчезать из виду.

Через день, когда путешественники были уже далеко от берега, оба мальчика заболели морской болезнью. Мучаясь этим неприятным недугом, они уже начали раскаиваться в своей решимости путешествовать и смотрели на Стюарта как на своего врага. Последний, однако, не обращал ни малейшего внимания на их оханье и дерзости. На третий день им стало лучше, они успокоились и даже попросили прощения у своего наставника, терпеливо переносившего все их выходки во время болезни и не переставшего ухаживать за мальчиками.

Прошло еще два дня. Мальчики окончательно оправились, и им стало уже надоедать это однообразное и крайне медленное, по их мнению, плавание по Северному морю.

— Мы, кажется, никогда не доедем! — жаловался Гарри.

— Это верно, мы ползем как черепаха! — сказал Гаральд. — Эй, вы, послушайте-ка! — обратился он к капитану, — нельзя ли нам плыть поскорее?

Капитан обернулся и, засунув руки в карманы по обычаю моряков, прищурился и сказал с напускной строгостью:

— Меня зовут вовсе не «Эй, вы!» Кто это вас обучал такому обращению со старшими?

— Извините, капитан! — сконфуженно пробормотал мальчик. — Но нам, право, так надоело глядеть на это море: все вода и вода…

— Вам надоело глядеть на море! — вскричал моряк. — Да я тридцать лет смотрю на него и все еще не насмотрюсь! Скучать на море! Да разве это возможно? Оглянитесь-ка кругом! Можно ли досыта насмотреться? Вглядитесь в воду, — ведь она живая, ведь каждая капля ее содержит в себе целый мир! Посмотрите вверх: видали ли всех этих птиц? Глядите, как они весело реют в воздухе, смотрите на их отражение в воде. Вон поднимается ястреб-рыболов. Скоро он стрелою бросится вниз и схватит зазевывавшуюся рыбку, неосторожно выплывшую на поверхность. Скучать на море! Да знаете ли вы, молодой человек, что вода — начало всего существующего, что она дала жизнь всему живому на земле? Изучайте природу, мой друг, и начинайте изучение ее с воды — и, верьте мне, вы не будете никогда скучать. Вот идет ваш наставник. Спросите его и он подтвердит его слова. Мистер Стюарт, — обратился капитан к подходившему учителю, — ваш воспитанник жалуется, что мы слишком тихо плывем. Не запрячь ли уж вам морского змея, как вы думаете, а? — прибавил он с улыбкой, ясно говорившей, что он был знаком с наставником мальчиков и уже посвящен последним в тайну относительно их воспитания.

— А разве действительно существует такой змей? — с любопытством спросил Гаральд.

— Говорят, существует, хотя я лично не видел его, — отвечал капитан. — Но я вам могу указать человека, видевшего этого змея.

— Вы говорите об этом Омсене, капитан, — сказал подошедший молодой человек, которому на вид казалось не более двадцати лет.

— Именно, — ответил моряк. — Вот эти молодые люди желают поймать на удочку морского зверя, я и советую им обратиться к Омсену, который видал уже змея и может научить и, как это сделать, — прибавил он с улыбкою.

— Да разве это можно, капитан, когда в нем около шестисот футов длины?! вскричал незнакомец.

— Для детей все возможно, мой друг! — засмеялся моряк.

— Неправда, мы не говорили этого, он все врет! — засмеялся с обычной своей грубостью Гаральд.

— Болтает как сорока! — поддержал брата и Гарри.

Капитан молча пожал плечами и отошел от мальчиков, а Стюарт строго посмотрел на них. Они поняли свою грубость и сконфуженно потупились.

— Оле Омсен расскажет вам об этом змее, — продолжал молодой человек.

Этот молодой человек будет встречаться в нашем рассказе; необходимо рассказать о нем несколько слов. Звали его Винцентом. Он был родом швед и направлялся теперь на родину. Среднего роста, сильный и мускулистый, Винцент представлял собою олицетворение силы, красоты и здоровья.

— Кто этот Оле Омсен? — спросил Гарри.

— Это тот самый норвежец, о котором вам говорил капитан. Он много путешествовал и теперь служит здесь матросом.

— А он говорит по-английски?

— Немного говорит. Я сейчас позову его, — проговорил Винцент и пошел разыскивать норвежца.

— Какой славный молодой человек! — произнес Стюарт по уходе Винцента.

— Совсем еще мальчишка, — сказал Гарри, не любивший, когда при нем хорошо отзывались о ком-либо из молодых людей. — Он немного старше меня, — прибавил он, сделав презрительную мину.

— Да, ему не будет еще и двадцати лет. Но он гораздо развитее и вежливее вас, — заметил Стюарт.

— У вас все развитее и вежливее меня! — огрызнулся Гарри.

«Неужели я в самом деле так груб и невоспитан?» — все-таки мелькнуло у него в голове.

В это время подошли Винцент и норвежец.

Последний был высокого роста, белокурый, с большими серыми глазами и открытым лицом. На вид ему казалось лет сорок.

— Вот Оле, — сказал Винцент, представляя матроса.

— Оле! Какое чудное имя! — не утерпел не заметить Гарри.

— Полное его имя — Олаф, а Оле — сокращенное, — пояснил Стюарт. — Это имя дорого для каждого норвежца, потому так звали одного из великих королей. Я когда-нибудь вам расскажу об этом короле. Расскажите, пожалуйста, что знаете о морском змее, — обратился он к норвежцу, — нас очень интересует.

— Раз я был на одном судне, совершавшем рейсы между Африкой и Европой, начал норвежец. — Мы шли на всех парусах к Атлантическому океану. Я был свободен от службы и лежал на палубе, покуривая трубочку и калякая с товарищами. Вдруг по слышались крики: «Морской змей! Морской змей!» Я вскакиваю и бегу к борту корабля; там уже столпились все наши; смотрю через борт и вижу на поверхности воды какое-то страшное чудовище неимоверной длины. Чешуя его так и сверкает на солнце.

— А какая его величина? — спросил Стюарт.

— Да футов около шестисот, не меньше. Голова у него змеиная, плавает он с каким-то особенным треском и издает сильный мускусный запах. Подойти же поближе мы не решились: мне думается, что достаточно было бы одного взмаха его страшного хвоста — и наше судно взлетело бы на воздух.

— Глупости! Я этому не верю! — вскричал Гарри.

— Это просто сказки! — прибавил и Гаральд.

— Зачем говорить так о том, чего вы не знаете? — заметил Стюарт. — Всего меньше исследовано море, а мало ли в нем чудес! Может быть, наступит время — и мы будем иметь в музее чучело морского змея, как имеем скелеты мамонта и других земных чудовищ, теперь уже исчезнувших. Морской змей тоже, вероятно, одна из исчезающих форм.

Слова эти заставили задуматься даже мальчиков.

Между тем наступило полное затишье, и шхуна неподвижно стояла на одном месте. Экипаж воспользовался этой остановкой и принялся за рыбную ловлю. Мальчики присоединились к матросам и помогали или, вернее, мешали им вытаскивать сети, ловить прыгавшую на дне лодок рыбу и перетаскивать ее на шхуну.

День прошел весело. К вечеру подул свежий попутный ветерок, и шхуна пошла на всех парусах. К утру, когда рассеялся туман, вдали показался Христиания, и ясно обрисовались берега Норвегии. Стюарт позвал обоих мальчиков на палубу. Шхуна шла быстро, очертания берега делались все яснее и яснее. Вскоре стали уже заметны холмы, покрытые лесами.

— Что это за земля виднеется там? — спросил Гарри.

— Это Норвегия, а вот и Христиания, — отвечал наставник.

— Значит, мы уже прошли Северное море и теперь плывем по этому… как его?.. — сказал Гаральд.

— Северное море осталось за нами, и мы теперь проходим Скагеррак, продолжал Стюарт.

— Скагеррак! — вскричал Гаральд. — Какое смешное название! Постойте… около этого Скагеррака я видел на карте еще одно более чудное название… как его?..

— Да, припомните, как называется другой пролив, которым можно пройти в Балтийское море? — спросил Стюарт.

— Сейчас, сейчас, мистер Стюарт, подождите… Кар… Кит…

— Каттегат! — подсказал Гарри.

— Совершенно верно, Гарри, вы лучше знаете географию, — сказал учитель.

— А мы войдем в этот пролив? — продолжал Гаральд.

— Нет, мой друг. Каттегат останется у нас внизу, с правой стороны.

В этой беседе мальчики и не заметили, как шхуна подошла так близко к городу, что можно было видеть дома и сады.

Вскоре путников и их багаж пересадили в лодку и высадили на берег. Гавань была запружена судами всех наций. Точно лес, всюду виднелись мачты голландских, норвежских, французских, итальянских, русских, американских и других кораблей. На пристани стоял настоящий гул от смешанных криков и говора на всевозможных языках.

Выйдя на берег, наши путешественники совершенно бы растерялись в этой толпе, если бы не встретили своего знакомого Винцента, которому они очень обрадовались.

— Вы куда? — спросил он.

— Нам это безразлично, — ответил Стюарт. — Сначала нужно бы разыскать какую-нибудь гостиницу. Там мы оставим свои вещи, закусим и отправимся осматривать город.

— Ну, на это вам не много понадобится времени. А потом?

— Потом я желал бы пробраться вглубь страны. Мне знакома Норвегия только по книгам и рассказам. Говорят, много хороших мест есть между Христианией и Бергеном.

— Да, это правда. Я тоже еду в Берген. Хотите ехать вместе? Я знаю эти места и, может быть, буду вам полезен дорогою.

— Благодарю вас, вы очень любезны. С удовольствием принимаю ваше предложение. Но на чем мы поедем?

— А вы не видали здешних экипажей?

— Нет еще.

— Смотрите, вот вам образец, — и Винцент указал на проезжавшую мимо таратайку.

Это был какой-то странный экипаж с высокой спинкой, запряженный одной лошадью. В нем сидел, вернее — полулежал, растянувшись во всю длину, пассажир. Сзади, на запятках, стоял кучер и управлял оттуда лошадью через голову пассажира.

— Какие чудные тележки! — вскричал Гаральд. — Как же мы влезем в такой экипаж?

— Каждый из нас сядет в отдельную таратайку. Они приспособлены только для одного пассажира, — заметил, улыбаясь, Винцент.

— Вот это отлично! — воскликнул Гарри. — Джерри, — обратился он к брату, мы можем сами править.

— Это мы увидим! — произнес Стюарт. — А теперь пойдемте в гостиницу.

По дороге они наняли четыре таратайки к завтрашнему утру и, придя в гостиницу, плотно закусили, напились чаю и отправились осматривать город.

На другой день, рано утром, путешественники уселись в эти оригинальные экипажи и отправились в путь.

Дорогою Гаральд вздумал разговориться со своим кучером, который был одних лет с ним и так смешно коверкал известный ему небольшой запас английских слов, что Гаральд не утерпел и стал его дразнить. Кучер обиделся остановил лошадь, соскочил на землю и проговорил, наскоро подбирая английские слова и немилосердно их коверкая:

— Я не хотеть ехай… смеяться меня… Ходить вон! — и он с угрожающим видом подошел к своему пассажиру, хохотавшему до упаду при виде жестов норвежца.

— Ах ты, дурак этакий! — вскричал наконец Гаральд, видя, что его возница действительно не желает ехать дальше. — Так вот тебе за это! — прибавил он, дав порядочную затрещину своему кучеру.

— О-о!.. — закричал окончательно выведенный из себя норвежец, и стащив седока с таратайки, принялся тузить его.

Услышав крики, ехавший впереди Стюарт оглянулся, приказал остановиться и вышел из экипажа.

Когда он подошел к месту драки, то она приняла уже такой вид: сильный норвежец повалил Гаральда и, сидя на нем, колотил его обоими кулаками.

— Ну, довольно, довольно! — проговорил Стюарт, оттаскивая норвежца от своего ученика. — Теперь можно надеяться, что он поумнеет и будет вежливее. Это славный урок для него. Право, мне стыдно за вас, Гаральд! — прибавил он, помогая мальчику подняться на ноги и отряхивая с его платья пыль.

Норвежец добродушно засмеялся, взял вожжи и снова забрался на свое место на запятки.

— Погоди, я тебе это припомню, норвежская собака! — прошептал Гаральд, усаживаясь в таратайку.

— Не советую вам нападать больше на него, — сказал Стюарт, — ведь вы видите, что он гораздо сильнее вас, и в другой раз вам еще хуже достанется.

Не обошелся без приключения и Гарри. Пока здесь разыгрывалась эта сцена, немного дальше происходила другая.

Упросив своего кучера пересесть на свое место, Гарри встал на запятки и взял вожжи. Молодая горячая лошадь, почувствовав, что вожжи находятся в неумелых руках, стала понемногу прибавлять шагу. Лошадь Винцента едва поспевала за нею.

Вдруг лошадь Гарри, вырвав сильным движением головы вожжи из рук неопытного кучера, закусила удила и понеслась изо всех сил. Тележка стала подпрыгивать на каждой неровности дороги.

Гарри судорожно ухватился обеими руками за задок тележки и стоял ни жив, ни мертв. Кучер его хотел поймать вожжи, но они соскочили с таратайки и волочились по земле, так что он никак не мог достать их.

Но вот лошадь свернула с дороги немного в сторону, и тележка принялась прыгать по кочкам. Через несколько мгновений дощечка, на которой стоял Гарри, выскользнула у него из-под ног, руки его разжались, выпустили задок тележки, и мальчик свалился на землю. При падении он ударился головою о что-то твердое и потерял сознание.

Глава 3

Когда Гарри очнулся, то заметил, что лежит в какой-то большой комнате, с потолка которой свисали какие-то щепки. Только внимательно присмотревшись, он заметил, что эти щепки — сушеная рыба.

Мальчик закрыл глаза и стал припоминать, что с ним случилось. Мало-помалу память к нему начала возвращаться, и он ясно вспомнил все, только не мог понять, где находится.

«Где это я! — подумал он, снова открывая глаза и обводя ими комнату. Куда девались мистер Стюарт и Гаральд? Неужели они покинули меня здесь одного?»

Ему больно было смотреть долго на свет, и он опять закрыл глаза. Вдруг Гарри, услыхал, как отворилась дверь и кто-то вошел в комнату. Он еще раз открыл глаза и заметил нагнувшееся к нему доброе лицо своего наставника.

— А я думал, вы покинули меня, мистер Стюарт, — сказал он слабым голосом.

— Напрасно вы так думали, Гарри, — отвечал Стюарт. — Ну, как вы теперь себя чувствуете?

— Ничего, так себе. Только вот очень болит голова.

— Ну, еще бы после такого падения! Вы помните, что с вами случилось?

— Помню. Лошадь понесла, я выпустил вожжи и грохнулся с этой проклятой таратайки. Но где я теперь?

— В одной рыбацкой хижине близ Христиании. Мы не успели далеко отъехать от этого города, когда случилось с вами несчастье.

— А Гаральд и Винцент?

— Гаральд, разумеется, здесь, а Винцент не мог ждать вашего выздоровления и уехал один в Берген.

— Да разве я так давно болен?

— Уже две недели.

— Вот как! А мне казалось, что это все случилось вчера.

Мальчик был очень утомлен этим разговором и заметно ослабел. Стюарт увидел это и ласково сказал ему:

— Засните, Гарри. Вы еще очень слабы, довольно разговаривать.

Мальчик улыбнулся и закрыл глаза, а Стюарт тихонько отошел от него.

Прошло несколько дней. Здоровье Гарри заметно поправлялось; он вставал с постели и начал выходить на воздух. Однажды он сидел в саду в обществе брата и учителя. Последний рассказывал своим воспитанникам, что знал о Норвегии.

— Мистер Стюарт, помните, вы хотели нам рассказать что-то об Олафе? сказал Гаральд.

— Помню, помню!.. Если хотите, я сейчас вам расскажу его историю, ответил Стюарт.

— Пожалуйста! — воскликнули оба мальчика.

Нужно сказать, что за время болезни Гарри нравственное исправление сыновей полковника Остина сильно подвинулось вперед. Они уже почти перестали употреблять простонародные выражения и сделались менее грубы. Да и умственный горизонт их, вследствие постоянных бесед с наставником, начал несколько расширяться. Рассказы последнего им так нравились, что они готовы были целыми днями слушать его. Они и не подозревали, что эти рассказы почти те же школьные занятия, и очень удивились бы, если бы кто-нибудь им сказал, что с самого момента поступления к ним Стюарта в качестве их наставника они уже учатся. Мальчики серьезно воображали, что учиться значит сидеть за книгами и долбить скучные и непонятные слова.

Между тем, Стюарт, познакомившись с умственным развитием своих учеников, выбрал для занятий с ними сначала устную беседу. Этим он хотел заинтересовать их, заставить полюбить занятия. Он был твердо убежден, что добьется своей цели и принудит мальчиков просить его дать им книги.

Конечно, пока до этого было еще далеко, но Стюарт видел, что начало уже сделано, и искренно радовался, глядя на поворот к лучшему в характере и уме своих воспитанников.

— Ну, слушайте, — продолжал молодой наставник. — Олаф родился в 969 году на каком-то маленьком островке, название которого неизвестно. На этот остров мать Олафа принуждена была бежать, спасаясь от преследований убийц своего мужа. Олаф еще ребенком был украден морскими разбойниками и продан в рабство. Впоследствии он как-то попал в Россию. Там его увидал Владимир и принял к себе на службу. Владимир любил людей мужественной наружности, а Олаф был силен, высок ростом и очень красив.

— А кто был этот Владимир? — спросил Гаральд.

— Это был русский князь. Он, подобно Константину Великому, принял христианство и крестил свой народ. Ну, слушайте дальше. Олаф был язычником; ему вскоре надоело служить у Владимира, и он уехал от него. После долгих скитаний он попал на остров Борнхольм, где сначала и поселился.

— А где находится этот остров? — перебил Гарри.

— На Балтийском море, южнее Швеции.

— Что же там делал Олаф? — спросил Гаральд.

— Он был морским разбойником. Всевозможные разбои были почти всюду в большом ходу.

— Значит, тогда было очень весело жить! — вскричал Гаральд.

— Это вы сказали необдуманно, Гаральд, — заметил Стюарт. — Разве можно было весело жить в то время, когда каждую минуту вы рисковали лишиться всего вашего имущества, свободы и даже жизни? Подумайте.

— Да… вы правы, мистер Стюарт, — проговорил сконфуженный тоном мальчик, — я действительно не подумал об этом.

— То-то и есть, мой друг. Но я продолжаю. Однажды Олаф попал в Дублин. Ирландией в то время правила одна принцесса. Народ требовал, чтобы она выбрала себе кого-нибудь в мужья, и вот в Дублин съехалось множество богатых и знатных рыцарей. Все они собрались во дворце принцессы, где назначен был смотр. Между ними находился какой-то иностранец благородной и воинственной наружности, но в простой, грубой одежде. Он привлек внимание принцессы. Она спросила, как его имя и кто он. Он отвечал, что его зовут Олафом и что он норвежец.

— Хорошо, что он не наряжался: воину это не идет, — заметил Гаральд.

— Принцесса была того же мнения. Олаф ей сразу понравился, и она избрала его своим супругом. Вскоре слава Олафа достигла норвежского короля Гакона. Это был очень дурной человек, и народ прозвал его злым; так он и был известен под именем Гакона Злого. Гакону было досадно, что его подданный сделался тоже королем. Он отправился в Ирландию одного хитрого человека, который втерся в доверие к Олафу и под видом дружбы уговорил его поехать в Норвегию. Олаф прибыл туда как раз в то время, когда многие начальники составили заговор против злого короля. Гакон вынужден был бежать, а Олаф, которого король хотел лишить жизни, был выбран на место Гакона королем Норвегии.

— Вот как! — вскричал Гарри. — А каков он был королем?

— Он был хорошим военачальником и правителем, и хотя крестился, но не мог проникнуться духом христианства: тогдашние нравы были слишком грубы для этого. Крестившись, он, по примеру русского князя Владимира, задумал крестить и свой народ, но приступил к этому не так, как следует. Вместо того, чтобы действовать кротостью, как учит Евангелие, он стал принуждать норвежцев огнем и мечом и всевозможными пытками принимать крещение. Многие внешние приняли христианство, но в душе остались прежними язычниками. Если бы Олаф попробовал обращать их ласкою и кротостью, то, наверное, скорее достиг бы своей цели. Кротость всегда сильнее насилия.

— Это правда, — сказал Гарри. — Если бы вы, мистер Стюарт, постоянно бранили меня и наказывали, то я едва ли стал бы вас слушаться. Может быть, внешне я и слушался бы, но зато в душе я проклинал бы вас так же, как теперь люблю и уважаю.

Мальчик со слезами на глазах протянул руку своему воспитателю, который дружески пожал ее.

— Мне очень нравится история Олафа, — проговорил Гаральд. — Неужели, мистер Стюарт, вся история так интересна? Я думал, что это очень скучная вещь.

— Это зависит от того, как ее передают, отвечал молодой наставник. Историю можно передавать так, что она никогда не наскучит, и чем более вы думаете узнавать ее, тем еще больше вам захочется знать.

В таких беседах проходило все время до полного выздоровления Гарри, и мальчики проникались все большим и большим уважением к своему наставнику.

Глава 4

Когда Гарри окончательно поправился, наши путешественники, поблагодарив радушных хозяев за гостеприимство, отправились далее. На этот раз пошли пешком, намереваясь таким образом дойти до самого Бергена.

Этот способ путешествия они нашли еще приятнее, так как могли не спешить и заходить дорогою, куда вздумается. Они часто останавливались в разных деревушках, на хуторах и мызах. Везде их принимали хорошо, угощали всем, что имелось лучшего.

Стюарт и дорогою рассказывал своим воспитанникам различные эпизоды из истории, посвящал их понемногу в естественные науки и с удовольствием замечал, что интерес, с которым слушают его мальчики, не ослабевает.

Гарри и Гаральд все время ожидали встречи с волком или с каким-нибудь другим животным, на котором можно было бы попробовать ружья.

И вот однажды послышался какой-то шум. Гарри поспешно взвел курок и закричал брату:

— Джерри, приготовься, сейчас будут волки. Слышишь, как они воют?

Гаральд последовал примеру брата, и оба мальчика в лихорадочном ожидании пошли навстречу все усиливавшемуся шуму.

Стюарт прислушался, понял, в чем было дело, и с улыбкою сказал своим спутникам:

— Эти волки не могут сдвинуться с места. Пойдемте мы сами поскорее к ним.

Мальчики с удивлением посмотрели на своего наставника и, заинтересованные его словами, прибавили шагу.

По мере того, как они продвигались вперед, шум все усиливался и вскоре превратился в какой-то гул.

Заинтересованные мальчики с сильно бьющимися сердцами пробрались сквозь высокий и густой кустарник и остановились, пораженные величественной картиной.

Громадный водопад низвергался с такой высоты, что вокруг на значительное расстояние стоял гул и туман от брызг.

Грандиозное явление природы заставило всех путников онеметь от восторга. Они не могли оторвать глаз от воды, низвергавшейся с громадной высоты и игравшей на солнце всеми цветами радуги. Они смотрели до тех пор, пока глазам не сделалось больно.

— Ах, как это хорошо! — опомнившись, первый закричал Гарри.

— Вот так волки! — воскликнул в свою очередь Гаральд. — Какое великолепие! Право, трудно оторвать глаза от такого чуда, не правда ли, мистер Стюарт?

— Да, Джерри, вы правы! — отвечал наставник, продолжая любоваться интересным зрелищем.

Они уселись неподалеку от водопада и долго не переставали наблюдать величественный вид шумного падения воды.

— А что, в Норвегии есть еще такие водопады? — спросил Гарри.

— Да, здесь их много, как и вообще в горных странах. Но это, кажется, один из самых больших, — отвечал Стюарт.

Путники незаметно досидели до сумерек и собрались продолжать путь.

Днем им не стоило особенного труда отыскивать дорогу, если и приходилось удаляться от нее в сторону; вечером же было трудно.

Хотя сумерки в северных странах, в противоположность южным, гораздо продолжительнее и ночи бывают часто очень светлые, тем не менее в лесу делалось все темнее и темнее, и наши путники, побродив некоторое время по лесу, поняли, что они заблудились: дороги нигде нет было, кругом — один бесконечный лес.

— Кажется, мы заблудились, — сказал наконец Стюарт.

— Эка важность! — воскликнул Гаральд. — Мы здесь переночуем и отлично выспимся под этими соснами. Кстати, я голоден и чувствую порядочную усталость.

— А волки? — сказал Гарри.

— А у нас есть ружья, — заметил Гаральд.

— А ты просидишь целую ночь со своим ружьем в ожидании волков?

— Мы можем по очереди…

— Оставьте этот спор, — перебил Стюарт, — против волков есть более действенное средство, нежели ваши ружья.

— Какое же? — спросили оба мальчика.

— Костер. Мы разведем большой огонь и будем поддерживать его до утра. Это будет нетрудно — ночи здесь короткие. А вот беда, что мы будем есть?

— Можно сварить суп, — заметил Гаральд, у меня есть в мешке крупа, а у Гарри — бульон.

— А горшок и вода? Разве можно без них сварить суп?

— Ах, да! Я и не подумал об этом.

— То-то и есть. Лучше вот что: вы соберите здесь побольше хворосту и сухих сучьев, а мы с Гарри пойдем, поищем какой-нибудь дичи, — распорядился Стюарт.

Наставник и Гарри ушли, а Гаральд принялся собирать хворост и сучья. Материала этого было везде в изобилии, и он вскоре набрал его громадное количество.

Во время этой работы он услышал два выстрела и понял, что Стюарт и Гарри напали на добычу.

В ожидании их возвращения Гаральд развел огромный костер, пламя которого высоко поднималось вверх и служило Стюарту и Гарри указанием, где находился Гаральд.

Когда они подошли к костру, то он страшно пылал, и целый столб черного дыма высоко поднимался вверх. Гаральду, очевидно, очень понравилось, что костер принимал все более гигантские размеры, потому что он не переставал подбрасывать в него сучья и хворост. Не останови его вовремя подошедший наставник, он, наверное, сжег бы находившийся поблизости от костра лес.

— Довольно! Довольно, Гаральд! — закричал Стюарт. — Ведь вы так сожжете весь лес! Смотрите, ближайшие деревья уже начинают тлеть.

— Ну, что за важность! — воскликнул мальчик, любуясь костром, — разве этот лес составляет чью-нибудь собственность?

— Этого я не знаю, — серьезно заметил Стюарт. — Но если бы он и не принадлежал никому, зачем же безо всякой надобности губить то, что создал Бог?

— Простите, мистер Стюарт! Я несколько увлекся, — сконфуженно пробормотал мальчик.

— То-то, мой милый друг. Пожалуйста, обдумывайте в другой раз свои поступки. Ну, теперь вот что: Гарри убил какую-то птицу — ощипайте ее вместе с ним, пока я буду снимать шкуру с этого зверька, которого удалось подстрелить мне, — проговорил молодой наставник, сбрасывая на землю зайца.

Когда ужин поспел, наши путешественники плотно закусили и, потужив о неимении воды, выпили несколько глотков водки, нашедшейся у Стюарта, а потом улеглись спать.

Ночь прошла благополучно. Когда они проснулись, то все почувствовали сильную жажду, но воды нигде не было. От водопада же они были, очевидно, далеко, потому что даже не было слышно его шума.

Мучимые сильной жаждой, наши путники забрали свои вещи и пошли дальше, руководствуясь в направлении солнцем.

Так прошли они несколько часов и добрались до опушки леса. Солнце стало сильно жечь, и жажда у всех сделалась прямо нестерпима. Вдруг Гаральд остановился и весело воскликнул:

— Глядите! Глядите! Здесь земля гораздо рыхлее, и вот следы какого-то животного!

— Пойдете по этим следам, — сказал Стюарт, — они, вероятно, ведут к воде.

Повеселев, все прибавили шагу и направились по следам, которые делались все виднее и виднее. Наконец путники с восторгом увидали невдалеке светлую ленту небольшого ручья.

— Ура! — закричали оба мальчика и стремглав бросились к прозрачной, как кристалл, воде.

Припав пылающим лицом к холодной воде, они начали пить с такой жадностью, что Стюарту пришлось силою оттащить их от ручья из боязни, чтобы они не застудили желудок и не заболели.

Освежившись холодной водой, путники расположились отдохнуть на берегу ручья. Местечко было прелестное, и они с наслаждением любовались им.

Скоро они почувствовали голод. Гаральд опять вызвался развести огонь, а Стюарт и Гарри отправились отыскивать дичь.

Через час они возвратились к ярко пылавшему костру с двумя дикими утками. Вскоре утки были ощипаны и изжарены. Путешественники оказали такую честь обеим птицам, что от тех остались только косточки. Обед был запит водою с несколькими каплями вина, которое нашлось у запасливого Стюарта. Затем снова отправились в путь.

Так прошло несколько дней. Разнообразие путешествия состояло только в смене одной местности другою.

Добравшись до Винье, путешественники наняли телегу до подошвы фьельда[259]. Порядочно утомленные, они очень были рады отдохнуть перед восхождением на гору, а взойти на нее им очень хотелось, особенно когда они узнали, что там есть жилища и даже имеются почтовая дорога и станции для отдыха.

Дорога из Винье отличалась множеством красивых видов, и путники все время любовались ими.

По приезде на одну из станций они отпустили телегу и наняли верховых лошадей.

По мере того, как они поднимались вверх, воздух становился все холоднее и холоднее. Вскоре показался снег, которым круглый год бывают покрыты все эти места.

К вечеру путники добрались до мызы, приютившейся под громадной скалою, для защиты от холода и ветра.

— Вот где хорошо-то! — воскликнул Гаральд, входя в теплую комнату мызы. Право, по-моему, нет ничего лучше путешествий. Когда я вырасту, то непременно буду всю жизнь путешествовать подобно Колумбу или Гулливеру. Может быть, и я открою что-нибудь вроде Америки или лилипутов.

— Однако у вас очень спутанные понятия относительно правды и вымысла, засмеялся Стюарт.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Стюарт? — спросил мальчик.

— А то, что открытие Америки Колумбом — факт, а Гулливер и его лилипуты сказка.

— Вот как! А я ведь серьезно думал, что есть такие страны, где живут карлики и великаны, — сказал разочарованным тоном мальчик.

— Нет, мой друг. Правда, есть такие страны, где люди отличаются высоким ростом, как, например, патагонцы. И, наоборот, лопари, живущие здесь, на самом севере Норвегии, очень малы. Но все-таки разница между теми и другими не такая, как пишут в сказках.

— Значит, мне много придется учиться, чтобы уметь отличать вымысел от правды, — искренне вздохнул мальчик.

— Да, Гаральд, я радуюсь, что у вас уже рождается желание учиться. Была бы охота, а там все будет хорошо.

Хозяин мызы, осанистый, важного вида старик, принял путешественников очень радушно. Все они искренно жалели, что не знали норвежского языка и не могли вести беседы со стариком и его семейством.

Мальчикам очень нравилось, что семейство старика удивлялось многим их вещам. Казалось, они отроду не видывали усовершенствованных английских удочек и садков для рыбы. Особенно их приводила в восторг карманная зрительная труба Гарри, в которую ясно можно было видеть самые отдаленные предметы, невидимые простыми глазами.

Глава 5

На ночь старик уступил им свою кровать. Как они ни старались объяснить ему, что вовсе не желают стеснять его, но, видя, что он готов обидеться, вынуждены были согласиться на его вежливость.

Хозяева отдали в их распоряжение всю переднюю комнату, а сами перешли в заднее отделение мызы.

Только наши путешественники устроились поудобнее около огня и принялись варить себе на ужин суп, в дверь кто-то постучался.

Один из мальчиков бросился отпирать, и на его вопрос, кто там, он, к величайшему удивлению, услыхал вместо непонятного норвежского наречия свой родной язык.

— Прохожий. Пустите пожалуйста. Я очень озяб и страшно устал, — проговорил кто-то за дверью на чистейшем английском языке.

Мальчик отпер дверь.

— Здравствуйте! — проговорил незнакомец, входя в комнату, средних лет высокого роста, в дорожном костюме, с типичным лицом и манерами чистокровного янки. — А! У вас уже и суп кипит, это отлично, — я сильно проголодался, продолжал незнакомец веселым тоном, сбрасывая с себя охотничью сумку и плащ, предварительно поставив в угол ружье.

Бесцеремонность незнакомца удивила даже Стюарта. Он встал и подошел к нему.

— Цезарь Пинк, — продолжал незнакомец, рекомендуясь Стюарту. — А как ваши имена, благородные лорды?

Стюарт назвал себя и представил незнакомцу обоих мальчиков.

— Так я и знал, что вы англичане! — воскликнул незнакомец, крепко пожимая руки нашим путникам. — Куда только ни заберутся эти любопытные сыны Альбиона! Ну, да это в моем духе, я американец и тоже люблю таскаться по свету, — в этом отношении мы вполне походим друг на друга. Да здравствуют две великие нации, говорящие на одном языке, хотя разных взглядов и убеждений! А впрочем, черт с ними, с этими взглядами! Давайте лучше ужинать, иначе суп перекипит.

Незнакомец положительно понравился нашим путешественникам, и они в несколько минут с ним так подружились, как будто были знакомы уже несколько лет.

На утро поднялись очень рано. Первым встал американец и сейчас же растолкал своих новых друзей.

После завтрака наши путешественники взяли лошадей и во главе с Цезарем Пинком, уже несколько знакомым с этими местами, отправились на фьельд.

Дорога была очень неудобная и крутая. Путешественники, особенно Гаральд, то и дело проваливались в снегу; часто они принуждены были спешиваться и взбираться на гору пешком, ведя под уздцы лошадей.

Через несколько часов они, сильно измучившись, добрались до одной долины, где нашлась избушка, в которой все и остановились обедать.

— И это здесь называется дорогою! Да ведь это черт знает что! — жаловался Гаральд, потирая ушибленные ноги и озябшие руки.

— Да, это не то, что у вас в Лондоне, в Гайд-Парке, мой юный друг, говорил американец, запихивая в рот громадный кусок свинины. — Хотя вы и англичанин, а все-таки мне сдается, что вам не взобраться на гору.

— Это почему?! — горячился Гарри, который был счастливее брата и ни разу не провалился нигде в снегу. — Ведь ходят же другие на фьельд, пройдем и мы.

Цезарь Пинк громко расхохотался.

— Те, те, те, мой юный петушок! Это вы говорите так потому, что не видали еще настоящей дурной дороги на фьельд.

— А разве та, по которой мы лезли сюда, по-вашему, хорошая дорога? спросил с заметным раздражением Гаральд.

— Порядочная! — хладнокровно проговорил американец, раскуривая трубку. Доказательством этому служит то, что даже вы взобрались по ней сюда и доставляете мне удовольствие беседовать с вами.

— Но, мистер Пинк, неужели дальше будет еще хуже? — спросил Гарри.

— Несравненно хуже, мой юный друг. Нам придется все время идти по колени, а то и прямо по пояс в снегу и ежеминутно рисковать куда-нибудь провалиться в пропасть.

— Но ведь это ужасно! — вскричал Гаральд.

Американец молча пожал плечами.

— А нет ли на фьельд другой дороги? — спросил Стюарт.

— Есть. И я удивляюсь, почему вы выбрали именно этот путь, — сказал Пинк.

— Мы заблудились в лесу, поэтому и попали сюда.

— Ага! В таком случае, вам нужно возвратиться в Киевенну — оттуда дорога на фьельд гораздо лучше. А здесь, повторяю, можно пройти только с опасностью для жизни.

— А зачем же вы сами хотите идти здесь? — спросил Гаральд.

— Я? Очень просто, мой милый петушок. Мне нравятся опасности, и я явился сюда вовсе не затем, чтобы ходить по паркету.

— В таком случае, нам действительно лучше последовать вашему совету, задумчиво проговорил Стюарт.

— Но почему вы нам раньше не сказали об этом? — вскричал Гаральд.

— А потому, мой дружок, что молодые все очень самолюбивы. Чтобы заставить их поверить чему-нибудь, лучше всего дать им возможность самим испытать это. Вот почему я и умолчал раньше об этом.

— А вы не поедете с нами? — спросил Гарри, очень полюбивший веселого американца.

— Нет, мой друг. Я предпочитаю эту дорогу.

— А если вы погибнете?

— Ну вот еще! Я не раз преодолевал и большие трудности. Если же погибну, то обо мне плакать будет некому, будьте покойны.

Стюарт решил последовать совету американца и они расстались. Пинк отправился вперед, а наши путешественники повернули назад по дороге в Киевенну.

Они взяли провожатого и ехали почти всю ночь. Только на рассвете показалась, наконец, мыза Киевенна построенная на берегу реки и украшенная оленьими рогами.

Страшно измученные подъехали они к мызе. Около мызы они увидели какого-то старика-норвежца, чистившего нож.

Старик приветливо пригласил путников войти в дом, и они с удовольствием приняли это приглашение.

В громадной кухне горел сильный огонь, вокруг которого сидело несколько человек, занятых починкою сетей, лыж, чисткою ружей и пр. По знаку старика, гостям освободили место около огня, и они с наслаждением уселись тут.

Старика звали Христианом. Судя по общему уважению, он был хозяином мызы и главою семьи.

Вскоре началась оригинальная беседа англичан с норвежцами, ни слова не понимавшими друг у друга. Только Христиан, знавший немного по-немецки, и Стюарт, понимавший этот язык, кое-как толковали между собою.

Тем не менее было очень весело. Мальчики расспрашивали обо всем по-английски, а им объясняли по-норвежски, сопровождая слова всевозможными пантомимами, вызывавшими у всех дружный смех.

Целый день наши путешественники пробыли у гостеприимных норвежцев. Мальчики успели уже подружиться с внуками Христиана: учились у них ходить на лыжах, катались с горы на санках, причем Гаральд, которому эта забава особенно понравилась, ухитрился попасть в одну ложбину, к счастью неглубокую. Его оттуда вытащили, и он отделался только испугом да легкими ушибами.

— Как здесь хорошо и весело! Право, тут можно без скуки долго прожить, говорил даже более серьезный Гарри, укладываясь спать на ночь.

— Ты прав, Гарри. Я нигде так весело не проводил времени, как здесь, соглашался и Гаральд, растирая какою-то мазью, услужливо данною ему женой Христиана, синяк на боку, полученный им от падения с салазок.

На следующий день, утром, Стюарт и его воспитанники распрощались с радушными хозяевами и отправились на фьельд. Один из внуков старого норвежца, по имени тоже Христиан, вызвался служить им проводником.

Стюарт и его спутники очень были довольны этим и с радостью приняли предложение норвежца.

— Да, да! — кричали мальчики. — Едем с нами, Христиан, — нам будет гораздо веселее.

Все были верхом и ехали довольно тихо. Вдруг Гаральд закричал:

— Смотрите, смотрите! Целое стадо оленей! Я сейчас выстрелю.

И он начал снимать ружье с плеча, но Христиан подъехал к нему, удержал его за руку и начал что-то объяснять ему.

— Да пусти же меня! — кричал мальчик, стараясь освободить свою руку, за которую его крепко держал норвежец. — Мистер Стюарт, — обратился он к учителю, — не знаете ли вы, что он бормочет? Почему он не дает мне стрелять?

— Он говорит, что эти олени принадлежат им, — сказал Стюарт, внимательно вслушиваясь в слова норвежца.

— А-а! Он так бы и сказал, а то бормочет. Бог знает что.

— Да ведь он вам это и говорит, только на своем языке, — засмеялся Стюарт.

— Ах, да! — покраснел мальчик. — Я и не догадался.

Проехали еще несколько верст. Вдруг немного в стороне показалось новое стадо оленей, но уже не такое смелое, как первое. Животные испуганно подняли головы и стали обнюхивать воздух. Мальчики приподняли ружья и прицелились. Но на этот раз их остановил уже Стюарт.

— Погодите, не стреляйте! — сказал он.

— Почему же нам не стрелять? — спросил Гарри. — Разве и эти олени принадлежат кому-нибудь?

— Нет, это, кажется, дикие. Но с какой целью вы будете убивать их?

— Да просто так… поохотиться, — заметил Гаральд. — Раз эти олени не составляют ничьей собственности, то мы смело можем убить из них парочку, не нанеся никому ущерба.

— Нет, Гаральд, — серьезно заметил наставник, — я не могу этого допустить. Это будет напрасное убийство. Что вам сделали несчастные животные? Пищей они нам не могут служить, потому что у нас достаточно запасов, а убивать их так, из одного удовольствия, — подлость. Подумайте, друзья мои, что вы хотите делать.

— Вы правы, мистер Стюарт, — сказал Гарри, — это было бы безрассудно с нашей стороны.

— То-то и есть, мой друг, — проговорил Стюарт. — А вы, Гаральд, согласны с этим? — обратился он к младшему воспитаннику.

— Да, мистер Стюарт, и я нахожу, что вы правы… вы всегда, впрочем правы, — отвечал мальчик.

Несколько минут ехали молча. Христиан шел впереди всех на своих лыжах, и так быстро, что за ним едва поспевали лошади. Мальчики соблазнились примером норвежца и захотели сами идти на лыжах. У них было по паре лыж, привязанных сзади седла. Лыжи быстро были отвязаны. Юные путешественники надели это незаменимое приспособление северных стран на ноги и весело отправились дальше, а лошадей их взял за поводья Стюарт, не пожелавший идти пешком.

Однако мальчики как ни старались, но стали отставать от привычного к такого рода путешествиям норвежца и попросили его убавить шагу. Тот улыбнулся и пошел тише.

— Что это такое? — вскричал вдруг Гарри, заметив на снегу многочисленные следы каких-то крошечных животных.

— Это следы песцовки, — ответил Христиан.

— Что такое? Что он говорит? — переспросил Гарри.

— Он говорит, что это следы песцовки, — сказал Стюарт. — Немногие знают этого интересного зверька. Это род пестрой мыши. Она известна также под именем «пеструшки» за ее белую с черными пятнами шкуру. Она очень смела, и любит идти напрямик и часто переплывает даже реки.

— Вот как! — вскричал Гарри. — Но каким же образом?

— Самые старшие и сильные из них бросаются в воду и делают из себя подобие живого моста, по которому и переплывают все остальные.

— Вот удивительные зверьки! — воскликнул Гаральд. — Значит, они умные?

— Да. Но всего удивительнее, что то же самое проделывают и вест-индские муравьи. Я не раз читал об этом.

— Муравьи! — с удивлением вскричал Гарри. — Такие крошечные насекомые! Да разве это возможно?

— Вы забываете, Гарри, что муравей — одно из самых умных насекомых, притом вест-индские муравьи гораздо крупнее наших.

— Вот чудеса-то! — воскликнул Гарри.

— Песцовка падает с неба, — вдруг проговорил Христиан.

— Что еще бормочет этот норвежец? — спросил Гаральд.

— Он говорит, что песцовка падает с неба, — перевел, улыбаясь, Стюарт, начиная уже понимать норвежский язык и немного говорить на нем.

— Вот вздор-то! — Это и я знаю что неправда, — продолжал мальчик. — А вы верите этому, мистер Стюарт?

— Конечно, нет. Но разве мало среди неразвитых людей в ходу еще больших нелепостей! Но погодите, дайте мне спросить, откуда у них появилось это поверье. Почему вы думаете, что песцовка падает с неба? — обратился Стюарт к норвежцу.

— Отец видел, — ответил последний таким уверенным голосом, что молодой учитель не решился разубеждать его.

Он только перевел его ответ мальчикам с некоторыми своими комментариями, вследствие которых оба его воспитанника залились громким хохотом. Примеру их последовал и Христиан, хотя — и не понимал причины смеха своих спутников, что еще больше смешило их.

В таких разговорах они понемногу подвигались вперед. Сделалось очень холодно. И эта дорога не могла называться хорошей, хотя и была лучше той, по которой отправился Цезарь Пинк. В некоторых местах и здесь приходилось тонуть в снегу, а в других — переправляться вброд через быстрые ручьи и речки.

Красивых видов совсем не понадобилось. Картина была так однообразна, что мало-помалу навела на наших путешественников полное уныние, чему, впрочем, немало способствовали холод и усталость.

Наконец они добрались до ночлега. Все повеселели, а Гарри даже сострил при виде лачуги, в которой путники должны были провести ночь.

— Э! Да это настоящий дворец! — сказал он, когда Христиан указал, где можно остановиться.

«Дворец» оказался действительно достойным своего названия. Представьте себе бесформенную груду громадных камней, грубо сложенных и готовых, казалось, каждую минуту развалиться под напором ветра. В этих камнях было проделано три отверстия: два в стенах, причем одно, побольше, изображало, вероятно вход, хотя пробраться в него можно было только на четвереньках. Другое, поменьше, окно, а цель третьего отверстия, сверху, объяснил Гарри.

— Эта дыра, — заметил он — предназначена, вероятно, для выхода дыма и должна изображать собою печную трубу, если бы путникам пришла в голову блажь развести в этом дворце огонь.

Как бы то ни было, но за неимением лучшего помещения пришлось удовольствоваться этой лачугой.

Расседлали лошадей и пустили их разыскивать себе подножный корм, а сами путники пролезли в «дверь». Места для четверых было очень мало, но, потеснившись, можно было бы кое-как устроиться, если бы удалось развести огонь. Хотя вокруг росло много багуна и исландского мха, но сырой хворост долго не хотел разгораться.

Громадные клубы дыма наполняли всю лачугу, и, чтобы не задохнуться, путники принуждены были то и дело выбегать на воздух.

Наконец кое-как удалось развести сильный огонь, и только тогда дым пошел прямо в верхнее отверстие. Все уселись на четвереньках вокруг очага.

— Теперь недостает только хорошего ужина — заметил Гарри, когда начал несколько согреваться.

— За этим дело не станет, — сказал Стюарт, — сейчас займемся стряпней.

Он достал котелок, Христиан сходил наполнил его водою и поставил на огонь. Когда вода закипела, в котелок положили мясных консервов. Вскоре суп был готов.

Поужинали довольно весело, потом они бросили в огонь побольше горючего материала и улеглись спать, завернувшись в одеяла.

Под утро огонь, однако, погас, и наши путники так сильно озябли, что даже проснулись.

— Гм! — говорил Гарри, потирая окоченевшие ноги и руки. — Нельзя сказать, чтобы в этом дворце было слишком тепло.

— Черт знает, какой холод! — ворчал Гаральд. — И угораздило же нас забраться сюда! Я положительно не могу шевельнуть ни одним пальцем.

— Сейчас мы вас расшевелим! — заметил Стюарт, раздувая огонь, чуть тлевший в очаге.

Через час, когда все путники сидели за завтраком и в лачуге сделалось гораздо теплее, Гаральд перестал жаловаться.

— Право, здесь очень недурно, — говорил он, прихлебывая душистый кофе со сливками, которые нашлись у предусмотрительного Стюарта.

— А кто недавно говорил совсем не то? — спросил со смехом последний.

— Ах, мистер Стюарт, охота вам вспоминать о каждой глупости, которую я сделал! — возразил мальчик.

— Так вы старайтесь не делать их, тогда мне не придется вспоминать о них.

Мальчик покраснел и замолчал. Стюарт с удовольствием видел, какая теперь разница между этим мальчиком и тем грубым дикарем, которого он нашел в доме полковника Остина, когда в первый раз увидал его. Особенно его радовал Гарри, который сделался положительно неузнаваемым. Гаральд еще нет-нет да и выкинет какую-нибудь штуку, похожую на прежнее, а Гарри ничего подобного уже себе не позволял.

После завтрака оседлали лошадей, навьючили на них свои вещи и поехали дальше. Путешественникам пришлось спуститься к озеру. Воздух стал гораздо теплее. Снега уже не было, неудобств никаких не чувствовалось, все путники были веселы и в самом хорошем расположении духа доехали до реки Гардангер, на берегу которой было большое селение, где они и остановились.

Разместившись в теплой и чистенькой хижинке, они с удовольствием там пообедали, потом напились вечером чаю и с еще большим удовольствием улеглись спать на теплых и мягких постелях.

— Ах, как это хорошо! — сказал Гарри, с наслаждением потягиваясь на постели.

— Да это будет получше сырого пола в нашем вчерашнем дворце, — проговорил Гаральд. — Впрочем, ты находил, что и там было хорошо.

— Человек должен привыкать ко всякому положению — философски заметил Гарри полусонным голосом и сейчас же заснул.

Примеру его последовал и брат.

Глава 6

На другой день они распрощались с Христианом, сдали ему лошадей и отправились дальше пешком прямо к озеру. На берегу озера они нашли лодку и двух гребцов и уселись в нее.

Озеро было спокойно и гладко как зеркало, но когда они добрались до фьорда, поднялся небольшой ветерок, вода стала колыхаться, волны заходили все выше и выше, лодка начала подпрыгивать и нырять, то поднимаясь, то опускаясь. Мальчикам сначала очень это понравилось, но вскоре и они поняли, что это не забава и может окончиться очень скверно.

Ветер делался все сильнее и сильнее, волны фьорда[260] поднимались выше и выше, лодку бросало во все стороны, как щепку. Мальчики принуждены были ухватиться обеими руками за края лодки, чтобы не быть выброшенными в воду.

Вдруг одна волна с такой силой ударила в лодку, что перевернула ее вверх дном, и все пассажиры очутились в воде.

До берега было недалеко, и виднелась какая-то деревня. Гарри ухватился за лодку, а Гаральд беспомощно барахтался в воде и наверное, утонул бы, если бы к нему не поспешили на помощь Стюарт и оба гребца.

Оказалось, что ни один из мальчиков не умеет плавать.

— Держитесь хорошенько, Гарри! — крикнул ему Стюарт, помогая одному из гребцов перевернуть лодку дном вниз. После громадных усилий ему удалось это сделать. Все схватились за края лодки и в таком положении пробыли до тех пор, пока с берега не поспешили к ним на помощь на большом баркасе.

Приключение это окончилось только невольным купаньем и потерею всех вещей, которые были в лодке.

Когда платье было высушено и все успокоились, Стюарт сказал своим воспитанникам.

— Удивляюсь, как это вы оба не умеете плавать. Неужели живя в Индии, где так много больших рек и где каждый индус плавает, как рыба, вы не могли выучиться этому нетрудному искусству?

— Мы не особенно любили воду и полагали, что это вовсе нам не нужно, отвечал Гаральд.

— Однако, видите, вы едва было не утонули из-за этого. Никакое знание не бывает лишним — запомните это хорошенько. А теперь я вас буду учить плавать, и пока вы не выучитесь, мы не тронемся отсюда с места.

— А если мы не в состоянии будем выучиться плавать, значит на всю жизнь останемся здесь? — продолжал Гаральд.

— Искусство это так просто, что вы в несколько дней будете отлично владеть им, — сказал Стюарт.

— Мне очень жаль наших вещей, особенно ружей. Что теперь мы будем делать без них? — спросил Гарри, печально смотря на озеро.

— Вещей, конечно, жаль. Но, к счастью, деньги у меня уцелели, и мы приобретаем в Бергене все, чего лишились, — ответил Стюарт.

Со следующего дня он стал учить мальчиков плаванию, и в несколько дней достиг того, что они стали плавать и нырять не хуже его самого.

Однажды купаясь с мальчиками в фьорде, Стюарт доплыл до того места, где опрокинулась их лодка и нырнул. Вскоре он вынырнул с мешком в руках. К радости мальчиков, это был мешок Гаральда, в котором было много общих вещей. Часть вещей, правда, была испорчена водой, но большинство оказалось годными.

Когда мальчики выучились достаточно хорошо, по мнению Стюарта, плавать, все снова отправились в путь.

Они наняли большую парусную лодку и намеревались плыть водою до самого Бергена.

Через несколько дней они счастливо добрались до этого города.

С пристани они взяли экипаж, в котором и направились в город. Экипаж был очень неудобен, дорога невозможная, лошади плохие, так что они еле дотащились до города. Дорогою, прыгая по рытвинам и ухабам и все время бранясь, Гаральд, больно прикусил себе язык и замолчал.

— В этой дикой стране, вероятно, все устроено с целью доставить как можно больше неприятностей и неудобств для путешественников, — с сердцем сказал он, выходя из экипажа по приезде в город. — И здесь, наверное, нет ни одного человека, который понимал бы по-английски, — прибавил мальчик, презрительно смотря на кучера.

— Вы рискуете ошибаться, сэр, и очутиться в очень смешном положении, если будете так поспешно высказывать свое мнение. А что касается высказанных вами нападок на наши дорожные неудобства, то лица, которые боятся их, напрасно не сидят дома, — с достоинством сказал кучер на довольно чистом английском языке.

— Что, Гаральд, попались? — заметил со смехом Стюарт смущенному мальчику. — Вот вам первый урок держания языка за зубами. Вы видите, что норвежцы не менее англичан любят родину и умеют сохранять свое достоинство.

Когда наши путешественники сидели в гостинице за обедом, Гарри заметил:

— Не мешает иногда померзнуть и поголодать, чтобы вспомнить об этом, сидя в хорошей комнате за сытным обедом.

— Ого, Гарри, да вы еще и философ! — воскликнул, смеясь, Стюарт.

— Философ! Что за птица? — спросил Гаральд.

— Это — человек, извлекающий хорошее из всякого положения и примиряющийся со всеми обстоятельствами. Ну, мои друзья, теперь мы пообедали. Отдохнем немного, да и отправимся осматривать город.

— С удовольствием, мистер Стюарт! — отозвался Гарри. — Я только что хотел вас просить об этом.

Часа через три, отдохнув и напившись чаю, наши путешественники отправились осматривать город.

Берген, один из главных торговых городов Норвегии, лежит на западной стороне Скандинавского полуострова. В нем находится собор и древний замок Бергенгауз, бывший во время Кальмарской унии резиденцией норвежских королей. Город известен, главным образом, громадным вывозом соленой рыбы и особенно сельдей.

Когда наши путешественники вышли из гостиницы, городская жизнь была в полном разгаре: улицы наполнены народом, одетым в самые разнообразные пестрые костюмы, дома большей частью деревянные, окрашены всевозможными цветами, везде замечалось полное оживление.

— Право, здесь очень недурно! — заметил Гарри, любуясь оживленной городской жизнью.

— Да, гораздо лучше, чем в том дворце, где мы недавно ночевали, — сказал Гаральд, который никак не мог забыть лачугу и продолжал в насмешку называть ее дворцом.

— Пойдемте к пристани, — там еще веселее, — предложил Стюарт.

Когда они подходили туда. Стюарт вдруг услыхал позади себя знакомый голос. Он поспешно обернулся и, заметив Винцента, протянул ему руку.

— Ну, как поживаете? — спросил последний, пожимая руки бывших своих спутников. — Давно вы здесь?

— Нет, только сегодня попали сюда. А вы давно?

— О, я тут уже около месяца. Ну, как ваще здоровье, мистер Гарри? обратился Винцент к мальчику. — Оправились вы после вашего падения из экипажа?

— Благодарю вас, давно оправился, — отвечал Гарри.

— А вы, мистер Гаральд? Не было ли у вас приключений после вашего ратоборства с кучером?

— О, у него еще было несколько приключений после того. Неделю тому назад он чуть было не утонул, а когда мы ехали сюда, он едва не откусил и не проглотил собственный язык, — сказал Стюарт. — Вообще этому юноше везет на приключения. Где с другими ничего не бывает, он все-таки ухитрится наткнуться на какое-нибудь приключение. Я уверен, что и здесь так не обойдется, — смеясь, добавил он.

— Но, мистер Стюарт, что же может случиться здесь? — проговорил смущенный мальчик.

— Не знаю, но чувствую, что какую-нибудь штуку вы выкинете и здесь.

Пристань была наполнена судами государств всего мира.

— Смотрите, какой нескладный корабль! — сказал Гаральд, указав на одно парусное судно.

— Вам оно не нравится! А я напротив, очень люблю эти тяжелые яхты: они переносят меня в прежние времена, когда не было теперешних легких судов и пароходов, управлять которыми гораздо легче, чем старинными парусными кораблями, — заметил Стюарт.

— Яхты! Это вы называете яхтами? Да я думаю, вот эта нескладиха построена еще во времена Олафа, — прибавил мальчик, указав на одно особенно неуклюжее судно.

— Очень может быть, что оно построено по тому типу, который был принят в те времена, но нужно сознаться, что построено все-таки прочно и в крепости смело поспорит с современными железными пароходами. Эти яхты идут с дальнего севера, с финмаркской рыбной ловли. Им часто угрожает опасность быть затертыми льдом, поэтому они и строятся особенно прочно.

— А чем грузят вон те суда? — спросил Гарри, указав на несколько громадных барок.

— Лесом и рыбой, составляющими главный предмет здешнего вывоза.

— А это что? — спросил мальчик, указывая на какой-то замок, видневшийся на другой стороне пристани.

— Это замок Бергенгауз, или, как его называют здесь, дворец Олафа.

— Опять Олаф! — вскричал Гаральд.

— Да, мой друг. Здесь мы на каждом шагу будем встречаться с этим дорогим для норвежцев именем, с которым у них связано, кажется, все выдающееся.

— Говорят, этот замок построен на развалинах прежнего каким-то Вокендорфом, именем которого он теперь и зовется, — сказал Винцент.

— А кто был это Вокендорф? — спросил любознательный Гарри.

— Не знаю, — отвечал Винцент. — Я слышал, как некоторые называли его строителем этого замка, но больше, к сожалению, ничего не знаю! Может быть, вам кое-что известно? — обратился он к Стюарту.

— Европейские историки вообще почему-то мало занимаются Норвегией, хотя и в ней немало интересного, — отозвался последний. — Я знаю, что один Вокендорф, живший во времена нашей королевы Елизаветы, уничтожил Ганзейский союз, то есть союз немецких купцов, обиравших жителей Бергена.

— Вероятно, это именно тот самый Вокендорф, который построил этот замок, вставил свое замечание Гарри.

— Очень может быть. Его имя до сих пор произносится с уважением и благодарностью среде бергенцев.

Побродив еще несколько времени по городу, наши путешественники возвратились сильно усталые в гостиницу. Наскоро поужинав, они улеглись спать и сейчас же заснули как убитые.

Среди самой глухой ночи они вдруг услыхали какой-то шум и крики. Первым проснулся Стюарт. Он быстро соскочил с постели и подошел к окну.

— Ого! — вскричал он, подняв темную штору.

Вся комната внезапно осветилась каким-то красноватым светом.

— Что это такое? — спросил, проснувшись, Гарри.

— Пожар, и, кажется, довольно сильный! — сказал Стюарт, смотря в окно. Вставайте скорее. Гарри, будите брата и одевайтесь. Мы можем быть там полезны. Я знаком с некоторыми пожарными приемами.

Через несколько минут они были уже на улице.

Отовсюду бежал народ и ехали пожарные трубы. Жильцы всех смежных домов, полуодетые, вытаскивали свои пожитки. Крики и суматоха были страшные. Порядка, как и всегда в подобных случаях, не было никакого.

Мальчики раз видели пожар в Лондоне, но там дома каменные, и он скоро был потушен. Представить же себе пожар в городе, где, подобно Бергену, большинство домов деревянные, они никак не могли. Это страшное зрелище их и ужасало, и восхищало.

Горело сразу несколько домов. Пламя гудело, трещало и свистело. Громадные столбы черного дыма вились над каждым горевшим зданием. Напрасно старались направлять в пламя сильные струи воды: оно только трещало, но не уменьшалось, и дым шел все сильнее и сильнее.

Вся левая сторона улицы, противоположная той, на которой помещалась гостиница, где остановились наши путешественники, была объята пламенем. Огонь быстро перекидывало с одного здания на другое.

— Огонь, вероятно, доберется до реки и только там остановится, — заметил один из зрителей.

Слова эти были сказаны на английском языке. Стюарт и мальчики только хотели обернуться в сторону, откуда послышались слова, произнесенные на их родном языке, как вдруг внимание их было отвлечено в другую сторону. Послышался крик, и какая-то женщина бросилась к одному дому, который еще не был охвачен пламенем, но уже загорался.

— Там, очевидно, ребенок! — продолжал тот же голос по-английски.

Все бросились к этому дому, но, выломав дверь, невольно отступили назад: целое облако густого черного дыма вырвалось из-за двери.

— Там ребенок! Его нужно спасти! — закричал Гарри, бросаясь в дверь.

— Вы с ума сошли, мой милый! — сказал сзади мальчика какой-то незнакомец и сильно схватил его за плечи, стараясь оттащить от двери.

— Пустите же меня! Ради Бога пустите! — вырвался Гарри. — Ведь ребенок там задохнется!

— Вы сами погибнете и ничего не сделаете! — продолжал незнакомец, удерживая мальчика. — Сейчас принесут лестницу — тогда с Богом.

Но стоявший рядом Стюарт не стал дожидаться лестницы. Узнав от плачущей женщины, в которой комнате ребенок, он быстро полез на дом по водосточной трубе. Поощряемый одобрительными криками толпы, молодой учитель живо добрался до окна, выбил его сильным ударом, вскочил на подоконник и исчез в комнате.

Сердца у всех замерли. Прошла минута напряженного ожидания. Но вот в окне показался Стюарт с ребенком в руках. Раздались шумные восклицания восторга. К окну была приставлена лестница, и молодой спаситель благополучно спустился с своей ношей на землю.

Ребенок, оказавшийся двухлетним мальчиком, почти задохнулся от дыма и был без сознания. Стюарт хотел передать ребенка матери, но она уже лежала без чувств.

— Мистер Стюарт, дайте мне его, — сказал Гарри, — а вы займитесь его матерью.

— Возьмите, Гарри и несите его в нашу гостиницу! — приказал Стюарт, передавая мальчику ребенка.

После ухода Гарри он обернулся к лежавшей в обмороке женщине и заметил около нее на коленях незнакомца, говорившего по-английски.

Последний приподнялся и, протягивая Стюарту руку, проговорил взволнованным голосом:

— Вы благородный и храбрый человек. Узнаю в вас англичанина. Я — доктор Грантли, и моя дружба…

— Обо всем этом мы поговорим потом, доктор, а теперь помогите мне перенести эту бедную женщину в гостиницу, где я остановился, — перебил Стюарт, сказав свое имя и наскоро пожав протянутую ему руку.

Глава 7

Через несколько минут женщина была перенесена в гостиницу и приведена в чувство. Сынок ее, уже раньше пришедший в себя, сидел на кровати и протягивал к матери ручонки. Счастливая мать схватила его на руки и покрыла поцелуями. Потом она подошла к Стюарту и крепко поцеловала его руку, прежде чем смущенный молодой человек успел ее отдернуть.

Оставив женщину с ее ребенком в гостинице, Стюарт, доктор Грантли и оба мальчика вновь отправились на пожар, где и пробыли весь остаток ночи, принося посильную пользу.

К утру пожар затих. Сгорело несколько десятков домов, и почти все имущество погорельцев погибло в пламени. Такова участь всех городов со скученными деревянными постройками!

Через несколько дней после описанных событий Стюарт отправился с мальчиками за город.

Когда они вошли в лес, послышался какой-то странный звук — точно терли железо о камень.

— Должно быть, дровосек топор точит, — сказал Гарри.

Стюарт прислушался, потом, улыбнувшись, проговорил:

— Идите, господа, тише, иначе мы спугнем ее!

— Кого? Разве это не человек? — спросил с удивлением Гаральд.

— Нет. Идемте, и вы увидите, кто это.

Они тихо пошли по направлению странных звуков.

Подойдя ближе, Стюарт приказал мальчикам прилечь в кустах и смотреть оттуда.

За кустами была небольшая поляна, по которой гордо расхаживала красивая большая птица, очень похожая на индейского петуха. Голова и шея у птицы были пестрые, грудь черная с зеленовато-бронзовым отливом и мохнатые ноги. Над ее блестящими и ясными глазами болтались два красных мясистых лоскутка.

Точно рассерженный индейский петух, красивая птица закинула назад голову и выпятила грудь, причем перья на груди и шее стояли дыбом.

— Вот так птичка! — прошептал Гаральд. — Мистер Стюарт, можно ее застрелить.

— Стреляйте! Недурно попробовать мясо этой птицы: оно очень вкусно. Только цельтесь вернее — она очень хитра и увертлива.

Не успел Стюарт проговорить последние слова, как раздался выстрел Гаральда. Птица присела, потом громко вскрикнув, поднялась вверх и быстро улетела, делая зигзаги в воздухе. Выстрелы Стюарта и Гарри тоже пропали бесцельно.

— Чисто! И следа не осталось. Проклятая птица! — проворчал с досадою Гаральд.

— Я вас предупреждал, Гаральд, что эта птица очень увертлива, — заметил Стюарт.

— А что это за птица? — спросил Гарри.

— Это глухарь, одна из самых красивых птиц в этой стране, — отвечал наставник.

Охотники проходили несколько часов по лесу, настреляли кое-какой мелкой дичи и собирались было уже идти домой, как вдруг Гаральд, поглядывая на деревья, вскричал:

— Сколько гнезд! Я сейчас полезу за яйцами. Это будет отличная добавка к нашей дичи.

— Не стоит, Гаральд, у нас довольно дичи. Пойдемте лучше домой, — сказал Стюарт.

— Да вы идите с Гарри, я вас догоню.

— Ну, как хотите. Мы пойдем потихоньку.

Стюарт и Гарри отправились к городу, а Гаральд полез на дерево, на котором было большое гнездо. Запустив в него руку, мальчик не нашел там ни одного яйца. Очевидно, это гнездо было уже давно покинуто.

Спускаясь с дерева, он услыхал внизу шум. Он взглянул туда и увидел какого-то косматого неуклюжего зверя, который, хрипя и сопя, обнюхивал ружье, оставленное мальчиком внизу под деревом.

«Уж не медведь ли это?» — подумал мальчик, сидя на суку.

Он еще не видывал медведей, и если бы был поопытнее, то посидел бы на дереве несколько минут, пока медведь не уйдет, но ему захотелось подразнить зверя. Он сорвал ветку, бросил ее в медведя и закричал:

— Эй, ты, косматый! Держи!

Медведь удивленно поднял кверху глаза и, заметив Гаральда, посмотрел несколько мгновений на него, очевидно, что-то соображая. Потом он вильнул хвостом и поплелся потихоньку от дерева.

Тем бы, вероятно, все и кончилось. Но мальчик, соскочив с дерева, схватил ружье и выстрелил зверю вдогонку.

Ружье было заряжено дробью. Очевидно, несколько дробинок попало в медведя. Конечно, они не причинили ему никакого вреда, зато страшно его рассердили.

Медведь сердито зарычал, поднялся на задние лапы и направился к мальчику. Только теперь последний понял опасность своего положения. Ружье его было разряжено, а заряжать его вновь не было времени.

Мальчик быстро спрятался за толстое дерево. Медведь тоже подошел к этому дереву. Мальчик перешел на другую сторону дерева, медведь — за ним. Таким образом они начали кружиться вокруг дерева.

У Гаральда душа ушла в пятки от страха. Он чувствовал, что эта пляска вокруг дерева не может долго продолжаться, что медведь вот-вот его схватит и задушит.

Он вдруг бросил в медведя ружье. Зверь на мгновение остановился. Гаральд поспешил воспользоваться этим: добежав до следующего дерева, он быстро забрался на него.

Сидя на дереве, мальчик перевел дух и взглянул на своего врага. Медведь с любопытством разглядывал ружье, поворачивая его во все стороны. Потом, свирепо рыча, принялся яростно грызть его ствол.

— Грызи, грызи, косолапый черт! А я все-таки ушел от тебя! — кричал ему Гаральд со своего дерева.

Услыхав эти слова, медведь оставил ружье и снова поднялся на задние лапы. Осматриваясь по сторонам, он заметил своего врага и свирепо зарычал.

— Что, косматый урод, взял? Видит око, да зуб неймет! — продолжал мальчик. — Рычи, рычи! Теперь уж меня не достанешь — высоко!

Но, к удивлению и ужасу мальчика, медведь подошел к его дереву и довольно ловко стал взбираться на него.

«Вот так штука! — подумал Гаральд, — да он лазит лучше меня. Что мне теперь делать?»

Он быстро полез выше, а за ним, рыча и сердясь, поднимался и медведь.

Деревья были так часты, что мальчик с одного дерева перебирался на другое. Медведь тоже следовал за ним.

Началось гонка по деревьям. Вскоре Гаральд очутился на вершине такого дерева, с которого уже некуда было перебраться, вблизи не оказалось ни одного подходящего дерева.

Оставалось одно из двух: сдаться медведю или, быстро спустившись на землю, стараться спастись бегством. Он выбрал последнее, воображая, что медведь его не догонит. Но не тут-то было! Как он не старался быстро бежать, неуклюжий зверь следовал за ним по пятам.

«Что теперь мне делать?» — с ужасом думал мальчик, чувствуя, что его силы слабеют и он не в состоянии выдержать такого бега.

Пробегая мимо одного дерева, он задел головою за сук, вследствие чего с него слетела шляпа. Медведь остановился, схватил шляпу и изорвал ее на клочки.

Гаральд воспользовался этим и снова забрался на дерево. Переведя немного дух, он заметил, что медведь уже покончил с его шляпой и собирается лезть за ним самим на дерево. Тогда он сорвал себя куртку и бросил ее своему врагу. Куртку постигла та же участь, что и шляпу. За курткой последовал жилет, потом панталоны. Все это в несколько минут было разорвано в клочья, и медведь все-таки полез на дерево.

Мальчик остался в одном белье и с ужасом уже думал, что с ним будет, если он бросит медведю и белье, как вдруг услышал внизу знакомый голос, сильно его обрадовавший.

— Гаральд!

— Я здесь!

— Где?

— Да наверху.

— Где наверху?

— На дереве.

— Что же вы там делаете?

— Да у меня здесь медведь.

— Что?!

— Медведь, говорю, здесь!

— Слезай же вниз!

— Не могу.

— Почему же?

— Он меня не пускает. Ради Бога, освободите меня!

Голос снизу вдруг умолк, и Гаральд снова с ужасом подумал, что теперь ему от медведя уж не уйти.

Между тем внизу у Стюарта и Гарри происходило совещание. Они не расслышали всех слов Гаральда и никак не могли понять его поведения — оно казалось им в высшей степени странным. Они готовы были думать, зная легкомысленный характер младшего сына полковника Остина, что мальчик задумал пошутить и насмехается над ними.

— Не понимаю, почему он не хочет слезть с дерева? — недоумевал Стюарт.

— Просто дурачится, ведь вы знаете его манеру, — говорил Гарри. Пойдемте, мистер Стюарт, в город, Гаральд нас догонит. Напрасно мы воротились.

— Нет, Гарри, я чувствую, что здесь что-то неладно… Шалости его все-таки не так странны, притом они в последнее время повторяются все реже и реже.

— Уверяю вас… — начал было Гарри, но взглянув на дерево, с которого слышался голос брата, заметил сидящего там медведя и с ужасом указал на него Стюарту.

— Ага! Теперь я понимаю все! — проговорил последний, тоже заметив зверя.

Оказалось, что медведь еще раньше разглядел двух людей под деревом и, вероятно, сообразил, что это подкрепление его врагу и что теперь силы его в борьбе с новыми врагами будут неравны. В силу этих соображений хитрый зверь начал потихоньку спускаться с дерева — с очевидной целью удрать незамеченным. Но, видя, что он уже открыт и ему не удастся улизнуть, он остановился на дереве, невысоко от земли, и стал выжидать, что будет.

— Теперь я понимаю все, — сказал Стюарт, обернулся к Гарри и шепнул ему.

— У вас ружье заряжено дробью. Пугните одним выстрелом этого косолапого негодяя. У меня же один ствол заряжен пулей, а другой, к сожалению, тоже дробью, и я поберегу свои выстрелы для более серьезного дела. Стреляйте!

Гарри выстрелил. Раздался страшный рев — и медведь свалился с дерева. Однако, будучи даже не ранен, а только оглушен выстрелом, он сейчас же встал на дыбы, приняв угрожающую позу, направился на новых врагов.

Но здесь поджидал его Стюарт. Позволив зверю сделать несколько шагов, он выстрелил в него почти в упор. Пуля, очевидно попала прямо в сердце, и медведь в предсмертных судорогах упал навзничь на землю.

Удостоверившись, что зверь уже безвреден, Стюарт подошел к дереву, чтобы позвать сидевшего там Гаральда. Но мальчик и сам уже спускался с дерева.

Вид мальчика, бывшего в одном белье, сильно удивил Стюарта и Гарри.

— Где же ваше платье? — поспешно спросил его Стюарт.

— Спросите об этом у медведя, — отвечал Гаральд, снова получивший возможность шутить, когда миновала опасность.

— Нет, в самом деле, Гаральд, что вы сделали со своим платьем?

— Медведь изорвал его в клочки.

— И не тронул вас? Странно!

— Он бы и тронул, а я ему не поддался.

— Я вас не понимаю. Перестаньте, ради Бога, шутить и расскажите все толком.

Гаральд принял, наконец, серьезный вид и рассказал все свое приключение с медведем.

— Мы с этим косолапым приятелем облазили все деревья в этом лесу. Если когда-нибудь господам ученым понадобиться, то я могу сообщить, сколько на каждом дереве суков, — прибавил он с таким важно-комическим видом, что его слушатели, несмотря на весь трагизм положения, от которого только что избавился рассказчик, не могли не расхохотаться.

— Ну, а где же твое ружье, Гаральд? — спросил Гарри.

— Я им запустил в медведя, когда мы с ним танцевали вокруг дерева. А так как мы потом принялись лазить по деревьям и излазили их такую массу, что я потерял им счет, то, право, не знаю, под каким из них осталось мое ружье.

— Так пойдемте его искать! — предложил Стюарт.

— А мой косолапый приятель? Разве мы его бросим здесь? — спросил Гаральд.

— Нет, он пока полежит здесь: на обратном пути мы захватим и его с собою.

Ружье Гаральда оказалось, конечно, недалеко, и его скоро нашли.

— Как же мы возьмем медведя, ведь нам его не донести? — спросил Гарри, когда они возвратились к трупу зверя.

— Мы сделаем носилки и уложим на них зверя. Двое из нас понесут носилки, а третий возьмет ружья, — сказал Стюарт.

Они срезали два толстых прямых сука, переплели их мелкими сучками и устроили таким образом род носилок.

— Позвольте мне нести ружья, — сказал Гаральд. — Вы пойдете вперед, а я буду замыкать шествие вроде… Мистер Стюарт, как назывались в Риме люди, которые…

— Триумфаторами, — со смехом перебил Стюарт.

— Вот именно! Значит, я буду изображать в некотором роде триумфатора.

— В таком костюме-то?!

— Ах, да! — пробормотал Гаральд, смущенно оглядывая свое дезабилье.

— Вот что, Гаральд, — сказал Стюарт, — наденьте мое верхнее пальто, а я пойду в одном сюртуке. Правда, оно вам будет немного длинно и широко, но все-таки так будет приличнее.

Убитого медведя и настрелянную дичь положили на носилки, за которые и взялись Стюарт и Гарри, а Гаральд забрал ружья, и шествие тронулось.

Когда они проходили городом, то все встречные с удивлением оглядывали эту странную группу. Особенное любопытство возбуждал Гаральд, в широком и длинном пальто, с непокрытой взлохмаченной головой и с тремя ружьями на плечах, важно шагавший за носилками.

Глава 8

— Что вы скажете, друзья мои, если я предложу вам сегодня отправиться на целый день к морю? — спросил Стюарт у своих воспитанников, сидя с ними за утренним чаем на третий день после описанного приключения с медведем.

— Ах, как это хорошо! — вскричал Гаральд, постоянно раньше брата отзывавшийся на всякого рода удовольствия.

— А вы, Гарри, согласны? — продолжал Стюарт, смотря на более серьезное лицо своего любимца.

Характер старшего сына полковника Остина за время путешествия до того изменился к лучшему, что Стюарт от души полюбил умного, скромного и самоотверженного мальчика и считал его скорее своим другом, нежели воспитанником и учеником.

— Я тоже с удовольствием пошел бы на берег моря. Там наверное много найдется интересного и поучительного, — отвечал Гарри.

— Ну и отлично. Значит, идем. Собирайте свои рыболовные принадлежности.

Мальчики взяли ружья и удочки, захватили и мешки со съестными припасами на случай, если зайдут далеко и проголодаются.

— Может быть, нам удастся найти гнезда буревестников. Это очень интересные птицы, — сказал дорогою Стюарт.

— А где они вьют гнезда? — спросил Гарри.

— В скалах. Об этой птице рассказывают много разных диковинок. Матросы утверждают, будто буревестники вовсе не вьют гнезд, а носят яйца под крыльями, где и выводятся птенцы.

— Вот вздор какой! — вскричал Гаральд. — Впрочем все матросы идиоты, прибавил он со свойственной ему быстротою в определениях.

— Вы напрасно так говорите Гаральд, — заметил Стюарт, — я видал среди матросов очень умных людей.

— А я только дураков. Значит, мы в расчете, — отрезал мальчик.

Стюарт пожал плечами и, обратившись к Гарри, спросил его:

— Вы видали буревестников?

— Нет, мистер Стюарт, не приходилось.

— Но вон летят два буревестника, смотрите!

— Да ведь это качурки.

— Буревестник и качурка — одно и то же. У этой птицы много названий.

— А что, это хищная птица? — спросил Гарри, немного помолчав.

— Нет. Но она часто предсказывает бурю, поэтому матросы считают ее зловещей.

В это время наши путешественники подошли к одной скале, и Гаральд заглянул со скалы вниз.

— Видите вы что-нибудь? — спросил Стюарт.

— Вижу какие-то норки, должно быть, это гнезда. Я мог вы достать их, если бы можно выло спуститься вон на ту скалу. Жаль, что мы не догадались взять с собою веревок.

— У нас есть три ремня от наших мешков. Можно связать их, и получится довольно длинная веревка, — сказал Гарри.

— В самом деле это отличная мысль! — воскликнул Гаральд. — Давайте свяжем ремни, а потом вы меня спустите.

— Это рискованно, Гаральд, не стоит! — заметил Стюарт, заглядывая в бездну скалы.

— Ну вот еще! — вскричал пылкий мальчик.

— Ну, как хотите, Гаральд, я вас предупредил.

Но Гаральд продолжал настаивать. Они связали ремни, и у них получился один ремень длиною метра в три.

— Смотрите же, Гаральд, не выпускайте ремня, иначе вы полетите в бездну. Слышите, как там бурлит и клокочет вода, — предупредил Стюарт.

— Будьте покойны! — отвечал мальчик и начал спускаться.

Стюарт лег на землю, крепко держа один конец ремня, другой же конец Гаральд взял в зубы, чтобы оставить свободными руки. Спуститься на нижнюю скалу было не особенно трудно, но когда мальчик стал на нее ногами, то оказалось что ремень короток, он не только не мог держать его в зубах, но едва доставал до него даже рукою.

— Здесь очень много гнезд! — закричал он. — Птицы так и кружатся вокруг меня. Но я все-таки не могу достать. Какая досада!

— В таком случае взбирайтесь обратно! — крикнул ему Стюарт, спуская насколько возможно ремень.

Гаральд поймал рукой ремень, взял его в зубы и полез наверх.

— Вот и здесь есть гнездо! — вскричал он и засунул в норку руку.

Но ту же минуту мальчик страшно вскрикнул и, схватив инстинктивно правою рукою ремень, закрыл левою глаза и повис над бездной.

— Что с вами, Гаральд? — крикнул Стюарт.

Но ответа не было, мальчик продолжал висеть в прежнем положении.

— Ради бога, Гаральд, взбирайтесь скорее! Ремень не выдержит вашей тяжести! — продолжал кричать Стюарт, чувствовавший, что и ему силы начинают изменять.

Но мальчик по-прежнему молчал, не изменяя положения.

— Гаральд, вы слышите что я вам говорю? Честное слово, или я принужден буду выпустить из рук ремень, или он оборвется. Перестаньте дурачиться! закричал еще раз Стюарт, напрягая все силы, чтобы не выпустить ремень, и с ужасом наблюдая, как он растягивается и трещит. — Гарри, посмотрите, что случилось с вашим братом, мне неудобно, — обратился он к своему старшему воспитаннику.

Но последний, не дожидаясь этих слов, уже спускался на нижнюю скалу, где был брат. Смелый мальчик ежеминутно рисковал сорваться с отвесной скалы и слететь в пропасть. Стюард с замиранием сердца следил за ним.

С громадными усилиями мальчику удалось спуститься и стать на нижней скале. Утвердившись на ней, он, схватил за ноги брата и поставил его рядом с собой как раз в тот момент, когда один из узлов ремня готов был развязаться.

— Что с тобой, Гаральд? — поспешно спросил он у брата.

— Когда я засунул руку в гнездо, — сказал последний, — там сидела большая птица, которая брызнула мне чем-то в глаза. Сделалось так больно, что я принужден был закрыть их рукой и не мог сделать больше ни одного движения.

— Что же такое попало тебе в глаза?

— Не знаю, какая-то теплая, чрезвычайно жгучая жидкость.

— А как теперь они?

— Лучше, но еще очень болят, и открыть их я не могу.

— Попробуй, однако.

— Хорошо, попытаюсь.

И Гаральд сначала попробовал открыть один глаз потом другой. К удивлению и радости мальчика, оба глаза оказались неповрежденными, и он видел ими по-прежнему, хотя и чувствовал еще легкую боль.

— А ведь я вижу, Гарри! — радостно воскликнул он.

— Ну вот и отлично! Теперь нам нужно взбираться наверх, а то мистер Стюарт Бог знает что подумает.

— Я боюсь, Гарри. Ну, как опять эта проклятая птица…

— Да ведь я думаю, ты не полезешь опять в ее гнездо?

— Ни за что!

— Ну, так она тебе ничего и не сделает.

Между тем Стюарт снова связал как можно крепче ремень, с нетерпением ждал сигнала. Он видел, как Гарри благополучно спустился и освободил брата, и недоумевал, что они там делают.

Наконец послышался ожидаемый сигнал, и Стюарт спустил вниз ремень, с помощью которого мальчики и взобрались наверх.

Когда Стюарту рассказали, в чем было дело, он заметил:

— Я сам виноват во всем этом. Мне следовало предупредить вас, Гаральд, относительно этой птицы. Слава Богу, что все кончилось благополучно, могло быть гораздо хуже.

— Что же мне попало в глаза? — спросил Гаральд.

— Теперь я вспомнил, что где-то читал, будто буревестник выбрасывает из ноздрей какую-то ядовитую жидкость, и совершенно забыл сказать вам об этом.

— Тем лучше, мистер Стюарт. Мы смогли зато сделать одно важное открытие, проговорил Гаральд.

— Какое открытие? — удивленно спросил Стюарт.

— Мы узнали, что Гарри отлично умеет лазить по скалам и спасать обреченных на погибель, — добавил мальчик.

— Гаральд, вы положительно неисправимы! — воскликнул молодой учитель. Как вы можете шутить, когда только что избавились от страшной опасности.

— Неужели, мистер Стюарт, поэтому было бы приличнее плакать? Однако после всех этих подвигов не мешает позавтракать. Я сильно проголодался.

Все трое уселись на вершине скалы и принялись за завтрак.

Чудный вид был отсюда. Впереди, как на ладони, — море, кругом скалы и утесы, над которыми по всем направлениям шныряли большие и маленькие птицы.

— Что это за птица, которая вон летит над нами? — спросил Гарри.

Стюарт поднял глаза и внимательно оглядел делавшую большие круги птицу.

— Скопа. Она, вероятно, ищет себе пищу, — отвечал Стюарт.

— А чем она питается?

— Чем попало: и рыбой, и мелкой морской птицей. Говорят даже, будто она часто забирается на орла, с целью отнять у него добычу.

— Славная птичка! — заметил Гаральд. — А кто это хохочет, слышите?

— Это чайка-хохотунья. Крик ее действительно иногда очень похож на смех.

— А вот и кенгуру! — Смотрите, смотрите, как она высматривает что-то в море!

— Это вовсе не кенгуру, мой друг, — заметил Стюарт.

— Кенгуру — это животные, а не птицы и водятся только в жарком поясе, а это просто нырок.

— Что же он там делает?

— Наверное, высматривает добычу. Вот сейчас увидим.

Нырок сидел над водою и пристально смотрел на нее. Вдруг он, видимо, чего-то испугался, отодвинулся к своей норе и уселся около нее.

— Кажется, он чего-то боится. Смотрите, с какою тревогою он оглядывается, точно ждет нападения, — заметил Гарри.

— И он прав, — сказал Стюарт, — нападение сейчас произойдет. Видите вон того ворона? Он, вероятно, хочет напасть на нырка. Мы сейчас будем зрителями интересной драмы. Вы за кого: за нырка или за ворона?

— За нырка, за нырка! — вскричали оба.

— И я тоже за него, потому что он будет защищать свое гнездо, своих птенцов, а ворон будет действовать как разбойник. Пожелаем же победы нырку.

Тем временем схватка между обеими птицами уже началась. Ворон бросился на нырка и хотел схватить его за шею, но последний, быстро вывернувшись, сам схватил его под горло и начал колотить по груди ногами. Ворон пронзительно кричал и употреблял все усилия, чтобы вырваться, но не мог.

Бойцы поднялись вверх, и битва продолжалась в воздухе. Долго обе птицы кувыркались и терзали друг друга над водою. Наконец они упали в воду.

— Вот тебе и раз! — вскричал Гаральд. — Кто же кого победил?

— Погодите, — заметил Стюарт, — битва еще не кончилась.

И действительно, вскоре обе птицы появились на поверхности моря, но промокший ворон, видимо, уже изнемогал. Нырок, очевидно, это понял — стиснув еще сильнее шею своего врага, он снова погрузился вместе с ним в воду.

На этот раз обе птицы оставались в воде гораздо дольше.

— Они, должно быть, обе захлебнулись! — проговорил Гарри, внимательно следивший за интересной борьбой.

— Не думаю, — заметил Стюарт, — нырок может долго пробыть под водою, а вот для ворона это купанье опасно.

Но вот одна птица показалась на поверхности воды. Это был нырок. Тяжело дыша, он поднялся в воздух и опустился на скалу около своего гнезда. Затем, несколько раз встряхнувшись, победитель не спеша направился к своему гнезду. Через минуту всплыл наверх и труп ворона.

— Ура! — закричал Гаральд, хлопая в ладоши. — Да здравствует нырок!

Но вот из гнезда вышла еще птица, похожая на нырка, только поменьше ростом, и, прокаркав что-то, удалилась снова в гнездо.

— Это супруга победителя, — сказал Стюарт. — Она явилась поздравить его с победой, затем снова удалилась к деткам.

— А ворон может победить нырка? — спросил Гарри.

— И даже очень легко, — ответил наставник, — стоит ему схватить нырка за горло и тот погиб.

— Какие интересные животные эти птицы! — продолжал задумчиво Гарри.

— Все животные интересны, если наблюдать за ними. Нужно только уметь наблюдать, а любопытного в природе очень много, — заметил Стюарт.

Побродив по берегу моря и набрав особенно редких раковин, наши путешественники вернулись в город.

Глава 9

Через несколько дней наши путешественники распрощались с Бергеном и отправились на пароходе в Христианию. К их вещам прибавилась медвежья шкура, и мальчики гордились ею.

Хотя пароход был норвежский, но капитан, долго живший в Англии и хорошо говоривший по-английски, завел на нем и английские порядки: все было чисто и чинно, т. е. очень скучно, по мнению Гаральда. Завтракали, обедали и ужинали в строго определенное время, сидели каждый на своем месте.

Осталось только одно развлечение — любоваться берегом и морем.

Но вот, к радости мальчиков, им встретился кит. Животное это очень заинтересовало их.

— Дальше к северу китов будет попадаться много, — заметил капитан.

— Вы, капитан, сами никогда не ловили китов? — спросил Гаральд.

— Нет, но видел как их ловят.

— Вероятно, это очень весело?

— Так же весело, как смотреть, например, как бьют на бойне животных.

Мальчик немного смутился и, отойдя от капитана, стал следить за движениями кита до тех пор, пока последний не пропал из виду.

— Вам, молодой человек, кажется, очень хочется знать, как ловят китов? сказал кто-то сзади Гаральда на чистейшем английском языке.

Мальчик живо обернулся и заметил человека лет пятидесяти, по манерам и языку походившего на чистокровного англичанина.

— А вы разве видали, как их ловят? — спросил Гаральд.

— Не только видал, но и сам участвовал в ловле. Хотите, я вам расскажу?

— Пожалуйста!

— Ну так вот, садитесь здесь и слушайте, — прибавил незнакомец, указывая на место около себя.

Гаральд позвал брата, и оба мальчика уселись около незнакомца.

— Моя фамилия Лонг, — сказал незнакомец, — и я несколько лет занимался ловлей китов. Однажды мы отправились к Шпицбергену за китами на специальном судне. Нужно вам сказать, что на китоловном судне устроено так, что лодки по первому сигналу моментально спускаются на воду. В одно раннее утро знак этот был подан, и две лодки со всеми необходимыми принадлежностями были спущены на воду. Я поместился в одной из них, и мы направились к киту, который находился довольно далеко. Это животное видит хорошо, но слышит плохо, потому к нему нужно подойти так, чтобы он не заметил. Нам удалось так близко подплыть к нему, что мы почти руками могли достать его. Я первый бросил в него гарпун. Гарпун воткнулся ему в спину, и животное завертелось с такой силою, что мы опасались, как бы не опрокинулась наша лодка. Кит нырнул вместе с гарпуном, унося его с собой на несколько сажен в глубину. Гарпун был привязан к канату, намотанному на вал посередине лодки. Кит плавал под водою так быстро, что края лодки, о которые терся разматывающийся канат, нужно все время поливать водой, чтобы они не загорелись. Кит обыкновенно старается забраться как можно глубже и остается под водой иногда целых полчаса.

— А что же делают, если кит размотает весь канат? — спросил Гарри.

— Тогда привязывают к нему новый. Так случилось и у нас. Но не успели мы надвязать канат, как кит сильно дернул, лодка наша опрокинулась, и мы все очутились в воде. Нас взяли на запасную лодку, потом поймали нашу, и кит все-таки от нас не ушел. Он очень долго был под водой, но, наконец, вынырнул и был живехонек, как будто ничего не случилось. Мы сейчас же всадили в него еще несколько гарпунов, и он снова нырнул, но на этот раз не надолго. Вскоре он вынырнул, пометался в разные стороны, потом присмирел, перевернулся на бок и сдался.

— То есть издох? — спросил Гаральд.

— Нет еще, но на столько обессилел, что с ним можно было делать что угодно.

— Потом что же делают с китом?

— Потом извлекают из него жир и ус.

Поговорив еще несколько времени со словоохотливым земляком, мальчики отправились в каюту заниматься до завтрака со своим воспитателем.

Но вот пароход прибыл в Христианию.

Стоял август — самое лучшее время года в Норвегии — и в Христиании было тепло.

Вдали путники увидали множество гаг. Мальчики заинтересовались этой птицей, пух которой так дорого ценится.

Гага очень кроткая птица. Нередко две гаги живут в одном гнезде, несут там яйца и мирно сидят на них. Гнезда свои они выстилают мягким пухом, который выщипывают у себя на груди. Окрестные жители еженедельно собирают этот пух из гнезд, и птица потом снова принуждена бывает ощипываться.

Гагу все очень любят и она так смирна, что ее можно брать руками. Интересно смотреть, как гага учит своих птенцов плавать. Вскоре по вылуплении из яиц она ведет их на берег. Птенцы карабкаются к ней на спину, и она отплывает с ними немного от берега, потом вдруг ныряет, оставив их всех на поверхности воды. Детеныши сначала погружаются в воду, затем выскакивают и волей-неволей плывут сами.

Гага величиною с дикого гуся, цвет самцов белый с черным, бурая грудь и светло-зеленая голова, а цвет самки красновато-бурый с черными пятнами.

После осмотра Христиании путешественники отправились в Гаммерфест, один из самых северных городов на земном шаре.

Здесь они встретили приземистых маленьких людей, рост которых и толщина были почти одинаковые.

Заметив их, Гаральд не мог не расхохотаться.

— Смотрите, смотрите, какие смешные карлики! — вскричал он.

— Что это за люди? — спросил Гарри.

— Это лопари, — отвечал Стюарт. — Они обитают в Лапландии, самой северной части Европы.

— Неужели они все такие уродцы? — продолжал Гаральд.

— Да, они все приблизительно такого роста. Это самые низкорослые обитатели земного шара.

— Но ведь они очень смешны, не правда ли?

— Нам они кажутся смешными, а мы — им. Это дело вкуса.

— А зачем они здесь?

— Вероятно, приехали по торговым делам. Это очень странный народ, но страстно любящий свою родину. Они живут как совершенные дикари, постоянно перекочевывая с места на место. Если им дать образование, то они все-таки при первом удобном случае уйдут на родину. Я читал об одном лопаре, получившем хорошее классическое образование и назначенном в пасторы. Ему дали даже приход в Норвегии. Но он впал в общий порок лопарей, т. е. начал пить. Его, конечно, отставили, он возвратился к своему народу и начал по-прежнему кочевать с ним.

— Странный народ! Но эти лопари мне не нравятся. Смотрите, какие у них злые лица, — сказал Гарри.

Пароход, на котором наши путешественники прибыли в Гаммерфест, после однодневной стоянки собирался идти еще севернее, и Стюарт задумал плыть до конца его рейса.

Незадолго до отхода парохода Стюарт вдруг оступился дорогою и сильно вывихнул ногу. Ходить он не мог, и они принуждены были остаться в Гаммерфесте до выздоровления Стюарта.

Хирурга на пароходе не было, ногу Стюарта лечили домашними средствами, и он поправлялся довольно медленно. Мальчики принуждены совершать прогулки по городу и окрестностям только вдвоем.

Однажды они возвращались с охоты и встретили на улице нескольких лопарей. Один из них был особенно мал ростом и безобразен. Гаральду непременно хотелось пошутить над ним.

— Здравствуйте, сэр! — сказал он, подходя к лопарю, и, низко присев, сделал ему рожу.

Лопарь обиделся и погрозил ему кулаком, мальчик сделал то же. Лопарь весь побагровел от злости и бросился на Гаральда со сжатыми кулаками, но последний, отступив назад, прицелился в него из ружья. Лопарь вскрикнул и бросился бежать, сопровождаемый своими товарищами.

Зрители, присутствующие при этой сцене, хохотали до слез.

— Смотрите, господа, — заметил один из зрителей, — лопари народ злопамятный, они вам припомнят это, если вы когда-нибудь встретитесь с ними.

Но мальчики не настолько еще освоились с норвежским языком, чтобы сразу понимать его, поэтому они не обратили внимания на это предостережение, весело возвратились домой и со смехом рассказали Стюарту о своей встрече с лопарями.

Но Стюарт неодобрительно покачал головою, хотя и ничего не сказал им.

На другой день мальчики отправились на берег моря с ружьями и удочками.

Около часа они бродили по морскому берегу, но ничего интересного не нашли. Вдруг они наткнулись на лодку, которая была привязана к большому камню.

— Гарри, давай покатаемся на этой лодке, — предложил Гаральд.

— Неловко, Джерри. А если хозяин придет и не найдет ее?

— Да мы недолго будем кататься. Смотри, как спокойно море. Мы отлично прокатимся около берега.

— Ну, хорошо. Только с уговором: далеко от берега не отъезжать.

— Конечно. Садись!

Мальчики уложили в лодку ружья, удочки и сумки, затем отвязали ее и, оттолкнувшись от берега, прыгнули в нее сами.

Но оказалось, что грести ни тот ни другой не умел. После нескольких неумелых взмахов веслами мальчики почувствовали сильную усталость, и вся прелесть прогулки по морю у них исчезла.

— Знаешь что, Гарри, — сказал Гаральд, — а ведь мы скверно сделали, что взяли без спроса чужую лодку. Не воротиться ли нам назад?

— Я то же думаю, Джерри, тем более, что в лодке есть разные припасы. Смотри — вот хлеб, сыр, бутылка водки, две бараньи шкуры и сети. Вероятно, хозяин лодки собрался на рыбную ловлю.

— Ну, что ж, давай повернем назад! — проговорил Гаральд.

При этих словах мальчик глубоко погрузил в воду весло и так сильно повернул его на уключине, что оно переломилось пополам: одна половина весла осталась в руке у гребца, а другая упала в воду, и ее сейчас же отнесло течением.

— Ах, Гаральд, какой ты неосторожный! — закричал Гарри. — Что мы теперь будем делать с одним веслом?

— Ничего! Обойдемся и с одним.

Однако, как он ни старался действовать веслом, лодка не шла к берегу: она или вертелась на одном месте, или делала такие удивительные зигзаги на воде, что один раз едва не опрокинулась. В это время начался отлив, и лодку стало относить от берега.

— Гаральд, да ведь нас относит от берега, — закричал Гарри. — Греби же сильнее!

— Ты видишь — гребу. Да что же сделаешь, если проклятая лодка не слушается!

— Так пусти меня. Ты совсем не умеешь грести.

Мальчики поменялись местами, но результат оказался тот же: лодку продолжало относить от берега.

После многих бесполезных усилий Гарри положил весло в лодку и сидел сложа руки.

— Вот так ловко! — воскликнул Гаральд. — Что же нам теперь делать, Гарри?

— Мы удаляемся от берега очень тихо. Может быть, нас заметит кто-нибудь и придет к нам на помощь, — отвечал Гарри, печально смотря на медленно отдаляющийся от них берег.

— Ну, на это трудно рассчитывать! Скоро стемнеет, и если нас снесет в открытое море да поднимется ветер, — мы погибли.

Гарри ничего не ответил. Наступило молчание. Между тем, лодку относило все дальше и дальше. Начинало темнеть.

— Что теперь подумает о нас мистер Стюарт? — произнес наконец Гарри.

— Ах, да! Я и забыл о нем, — весело воскликнул Гаральд. — Он, наверное, пошлет нас искать.

— Да, но где? Почем он знает, куда мы направились?

— Да, ты прав. Вот, если бы он был совершенно здоров, то сам отправился бы на поиски.

— В том-то и дело.

Снова наступило молчание. Темнота увеличилась, берега уже не было видно.

— Знаешь что, Гарри, — заговорил младший брат, — мне хочется есть.

— И я не прочь бы закусить, Джерри, — отвечал старший. — Да ведь у нас ничего нет.

— А сыр и хлеб, которые лежат в лодке? Ведь хозяин все равно не может ими воспользоваться.

— Ах, да! Ну давай поедим.

Гаральд достал припасы, и мальчики поужинали, причем, чтобы согреться, они выпили несколько глотков водки. Водка была отвратительная, но такая крепкая, что сразу бросилась им в голову. Они почти без сознания уселись на дно лодки и, кое-как укрывшись бараньими шкурами, крепко заснули.

Между тем, Стюарт, не дождавшись своих воспитанников к вечернему чаю, подумал, что они задержались где-нибудь на охоте и явятся к ужину. Но наступил и прошел час ужина, а мальчиков не было.

Стюарт начал беспокоиться и разослал в разные стороны разыскивать пропавших. Однако посланные один за другим возвратились с известием, что мальчиков нигде нет.

Ночь прошла для Стюарта в страшной тревоге. Он то и дело просыпался, прислушиваясь, не возвратились ли его воспитанники.

Утром, чуть забрезжит свет, он встал с постели, хотя и не мог еще ступить на большую ногу, и решил лично отправиться на поиски.

Но, пройдя несколько шагов, он оступился на нетвердо стоявшую ногу и почти без чувств упал неподалеку от дома. Его подняли и вновь уложили в постель.

Когда он опомнился, то, несмотря на сильную боль в разбереженной ноге, сейчас же распорядился послать на поиски большое число самых опытных людей, хорошо знакомых с окрестностями и морем, но о пропавших все-таки не было ни слуху, ни духу. Только к вечеру явился один рыбак и заявил, что у него пропала лодка, в которой он приготовился ехать на рыбную ловлю. По всей вероятности, мальчики отправились в этой лодке в открытое море и, чего доброго погибли, потому что ночью была буря.

Эта весть так подействовала на благородное и впечатлительное сердце молодого наставника, что он серьезно захворал и несколько дней был в беспамятстве.

Глава 10

Солнце было уже высоко, когда Гарри и Гаральд проснулись.

Несколько времени они не могли прийти в себя, но мало-помалу вид неба и воды напомнил им все.

Лодку, слегка покачивая, несло к незнакомому берегу, на котором в отдалении виднелся снег.

— Вот тебе и раз! — воскликнул Гаральд. — Куда это мы с тобой попали, Гарри?

— Не знаю, — ответил тот.

— Что же нам теперь делать?

— Лодку несет к берегу, выйдем на него и увидим.

Мальчики вышли на берег и втащили туда же лодку, чтобы ее не отнесло. Потом они опрокинули ее, вырыли под нею яму и таким образом устроили себе защиту от дождя и ветра.

— Вот у нас и помещение не хуже того дворца, в котором, помнишь, мы провели ночь, — заметил Гаральд, вытерая вспотевшее от работы лицо. — Здесь мы смело можем дождаться, пока пришлют за нами.

— Если только пришлют, — с печальной улыбкой сказал старший брат.

— Конечно, пришлют. Неужели ты думаешь, что мистер Стюард не будет нас разыскивать?

— О, я нисколько не сомневаюсь, что он примет все меры к нашему розыску. Но ты забываешь, что никто не знает, где нас искать — вода не оставляет следов.

— Найдут! Хватятся лодки — ну, и догадаются, что мы отправились в ней.

— Хорошо, если так.

— Вот увидишь. Однако, Гарри, мне хочется есть и пить.

— Да и я не прочь позавтракать. Дичи здесь много, а у нас есть ружья, но вот беда — что мы будем пить?

— Да, это правда, Гарри, где мы достанем воды? В лодке вон есть бочонок, но он пустой.

Гарри задумчиво смотрел на видневшиеся невдалеке снег. Вдруг лицо его просияло, и он сказал:

— Скажи слава Богу, Гаральд, я нашел воду.

— Где же она?

— А вон там! — и Гарри указал на снег.

— Да ведь это снег!

— А разве из него нельзя сделать воду? Мы наберем полный бочонок снегу и поставим его около огня.

— Ага! Понимаю! Да здравствует великий изобретатель Гарри Остин! закричал Гаральд, подбрасывая вверх шляпу.

— Будет дурачиться, Гаральд, — сказал с неудовольствием более серьезный, Гарри. — Бери ружья, а я захвачу бочонок, и пойдем. До снега не больше мили, а дичь гораздо ближе.

Они отправились — один с двумя ружьями, а другой с бочонком. Предполагаемая миля оказалось, однако, с добрых две. Но мальчики этим не смутились и бодро зашагали вперед.

Часа через два они возвратились с двумя убитыми зайками, парой каких-то птиц и целым бочонком снегу.

— Приготовь дичь, Гарри, — сказал Гаральд, — а я пойду ломать сухие сучья. Это по моей части, недаром я упражнялся с покойным косолапым приятелем в лазании по деревьям. И он отправился за хворостом и сухими сучьями. Гарри занялся приготовлением к жарению убитых птиц и зайца.

Вскоре был разведен громадный костер, и жаркое быстро изжарилось. Молодые путешественники уничтожили половину зайца и одну птицу, остальное же отложили к обеду.

Днем они обследовали место, куда их загнала судьба, а вечером ловили рыбу. Лов был довольно удачный — они поймали несколько крупных рыб, парой из них полакомились, а остальных спрятали про запас.

Костра на ночь они не разводили и улеглись спать под лодкой, укрывшись овчинами. Но выспаться им не удалось: среди ночи они были разбужены каким-то гулом. Море страшно гудело, а со стороны леса доносился сильный вой.

— Как ты думаешь, Гарри, что это за вой? — спросил Гаральд, невольно прижимаясь к брату.

— Это, вероятно, волки, — отвечал тот. — У тебя чем заряжено ружье?

— Один ствол пулей, а другой дробью. А что?

— Да так, нужно держать ружья под руками на всякий случай.

— Ты думаешь, волки придут сюда?

— Почем знать! Во всяком случае, спать нам уже больше нельзя.

— А ведь это скверно, Гарри!

— Что именно?

— Да если волки придут сюда.

— Не думаю, чтобы они сделали это. Слышишь, какая буря? Они не осмелятся подойти близко к берегу. Мне думается, что они и воют-то с испугу.

— Хорошо, что мы на берегу, Гарри. Ведь если бы мы были в лесу, нам не миновать бы их зубов.

— Это верно, Джерри.

Однако в эту же ночь мальчики убедились, что и на берегу небезопасно: гроза и буря были так сильны, что под утро лодку сорвало и унесло в море. Мальчики остались под открытым небом.

После этого порыва ветер стал утихать, дождь начал уменьшатся, и к восходу солнца сделалось тихо, и небо очистилось.

Промокшие насквозь, несчастные путешественники дрожали, как в сильнейшей лихорадке, лежа в своей яме под мокрыми овчинами.

Когда небо очистилось и показались первые лучи солнца, Гарри встал и вышел из ямы, чтобы посмотреть, какие потери понесли они в эту бурю. Налицо оказались только ружья, а сумки с порохом, пулями, патронами и прочими вещами исчезли.

Гарри нахмурился и подошел к брату, который лежал неподвижно и, по-видимому крепко спал.

«Он может еще спать в таком положении! Вот счастливый характер!» — подумал старший сын полковника Остина.

— Джерри, вставай! — крикнул он брату.

Но тот не шевелился.

— Господи! Что это с ним? — испуганно вскрикнул Гарри, наклоняясь над братом. — Неужели его убило грозой?

— Джерри, Джерри! — тряс он брата. — Да проснись же!

Наконец Гаральд зашевелился и открыл глаза.

— Слава Богу! — вскричал Гарри. — А уж я подумал, что ты умер. Что такое было с тобой?

— Сам не знаю! — отвечал Гаральд. — Помню только, что, когда унесло нашу лодку, меня что-то ударило, и я потерял сознание.

— А подняться можешь?

— Кажется, могу.

И мальчик быстро встал на ноги.

— Тебе не больно? — продолжал старший брат.

— Голова немного болит, — отвечал младший. — Ого, да у меня вот здесь здоровенная шишка! — прибавил он, ощупывая затылок.

— Значит, тебя ударило чем-то по затылку?

— Вероятно. Но однако, что же мы теперь будем делать, Гарри? Я весь мокрый и сильно озяб.

— Давай разведем костер и высушим платье, а потом увидим.

Мальчикам с громадным трудом удалось разжечь мокрый хворост, но они все-таки добились своего: костер наконец разгорелся. Когда огонь был достаточно велик, они сняли с себя мокрое платье и стали просушивать его. Хотя оно кое-где и обгорело, но все-таки высохло.

Одевшись в высушенное платье, они отправились на берег. Лодки не было и следа, а сумка с их вещами нашлась.

— Теперь нам поневоле придется идти вглубь страны. Здесь опасно оставаться: еще одна такая буря — и мы останемся ни с чем, — сказал Гарри.

— А если нас мистер Стюарт будет искать именно здесь? — возразил Гаральд.

— Если он будет здесь, то пройдет за нами и дальше.

— Но каким образом он узнает, куда мы пошли?

— Очень просто: по знакам, которые мы здесь оставим.

— А дальше?

— Дальше мы тоже везде будем оставлять знаки по дороге и на каждом месте, где остановимся.

— Ура, Гарри! Ты просто гений. Я чувствую, что мы с тобой выпутаемся из всех бед.

— Дай Бог, Джерри. Однако нам нужно немного подкрепиться в путь. У нас, кажется, есть рыба?

— Да, если только и ее не унесла буря.

— Этого не могло быть, Джерри! Ведь она в нашей яме.

Рыба действительно оказалась цела. Ее сейчас же зажарили и быстро съели проголодавшиеся мальчики.

После завтрака они собрали все вещи и отправились в лес, оставив около своей ямы воткнутую палку с вырезанными на ней инициалами своих имен и пальцем, указывающим дальнейший путь мальчиков.

На опушке леса они оставили такой же знак, а когда вошли в лес, Гаральд остановился и спросил брата:

— А какие мы оставим здесь знаки? Ведь за деревьями не будет видно наших палок.

— Здесь мы будем почаще вырезать на самых видных местах деревьев крестообразные знаки, — отвечал тот.

— Отлично, Гарри! Ты ни перед чем не останавливаешься. Право, мне скоро будет стыдно за мое невежество. Я ни за что не придумал бы ничего подобного.

Гарри улыбнулся и молча продолжал путь, делая по временам нарезки на особенно выдающихся деревьях.

Так они шли до вечера. Лес был редкий, но, казалось, ему конца не будет. Перед закатом солнца мальчики остановились и стали выбирать место для ночевки.

— На земле нам нельзя будет спать, — сказал Гарри.

— Почему? — с живостью спросил Гаральд.

— А волки? Как только наступит ночь, они на нас нападут со всех сторон.

— Да, ты прав, Гарри. Как же нам быть?

— Нужно выбрать удобное дерево да на нем и провести ночь. Волки, кажется, не могут лазить по деревьям.

— Отлично, Гарри, так и сделаем. Давай искать подходящее дерево, а потом под ним поужинаем.

Мальчики долго блуждали по лесу, отыскивая необходимое для их цели дерево. Наконец им удалось найти толстую сосну, на которой они и решились провести наступающую ночь.

Около найденного пристанища на ночь они развели костер и, усевшись под деревом, принялись потрошить зайца, которого им удалось застрелить дорогою.

— Знаешь что, Джерри? — сказал Гарри, когда они сидели за ужином.

— Что такое, Гарри?

— Зайцев в лесу много. Мы будем на них охотиться, и когда у нас соберется достаточное количество шкурок мы сошьем себе из этих шкурок теплые курточки мехом кверху, как делают лопари. У меня есть в сумке толстая игла и крепкие нитки.

— Это хорошо, Гарри! А то становится уже холодно, особенно по вечерам.

После ужина они втащили все свои вещи на дерево, потом устроились и сами на нем. Сильно утомленные за день, оба мальчика, несмотря на неудобное положение на дереве, скоро заснули. Ночью, сквозь сон, они услышали вой волков, собравшихся вокруг дерева. Только под утро хищники разбрелись в разные стороны. Тем не менее мальчики долго не решались покинуть свое убежище, и только когда окончательно убедились, что вблизи нет ни одного волка, спустились на землю.

Целый следующий день они охотились на зайцев, и к вечеру у них собралось такое количество заячьих шкурок, что по расчету Гарри, их должно было хватить на две курточки. Но шкурки были сырые, и их следовало сначала высушить.

Мальчики долго не знали, как приступить к этому, Гарри пришло в голову повесить в виде опыта одну шкурку над костром. На этот опыт кончился тем, что мех на шкурке обгорел, а сама она так съежилась и высохла, что ее пришлось бросить.

После этого неудачного опыта он придумал другое средство для просушки шкурок. Утром, как только взошло солнце, он вывесил под его лучами все шкурки. К вечеру они наполовину были готовы. На другой день опыт повторили, и шкурки окончательно высохли. Получилось несколько легких гремучих мехов, из которых умный мальчик и смастерил, как умел, две не особенно складных курточки. На это пошло еще два дня.

На шестой день своего пребывания под гостеприимным деревом, проводя в течение этого времени день под ним, а ночь на нем, мальчики тронулись дальше. Предварительно они вырезали на дереве знак, а под знаком свои имена.

Молодые путешественники шли довольно скоро, надеясь к вечеру выбраться из леса, который стал им уже надоедать. Они рассчитывали за лесом встретить какое-нибудь жилье, хотя и не знали, обитаемы эти места или нет.

Провизии, т. е. жареной зайчатины, у них было много: сильный недостаток ощущался только в воде. Правда, кругом было много снега, но у мальчиков не было уже с собой бочонка, и они не могли превращать снег в воду. После двух плотных закусок они стали чувствовать сильную жажду.

— Гарри, я очень хочу пить! — жалобно проговорил младший брат, еле передвигая ноги.

— Я тоже, Джерри. Потерпи немного, может быть, нам попадется какой-нибудь ручей.

— А если поесть снегу?

— Опасно, Джерри. Мы разгорячены ходьбою и можем сильно простудиться. Подумай только, что с нами будет, если мы тут заболеем.

Гаральд замолчал и они оба продолжали шагать дальше.

Между тем солнце стало склоняться к западу, и лес начал редеть. Наконец, взобравшись на один пригорок, они увидели на противоположной стороне небольшой ручей, серебристой лентой извивавшийся между редкими деревьями.

— Гарри, Гарри! Вот и вода! Ура! — с восторгом закричал Гаральд.

Мальчик бросился к ручью и припал пылающим лицом к холодной воде.

— Осторожнее, Джерри, не пей сразу слишком много! — крикнул ему старший брат.

Сам он развязал свой мешок, достал оттуда оловянный стаканчик и, черпая им воду, стал пить ее медленными глотками. Напившись, он почти насильно оттащил брата от ручья.

Оба мальчика уселись на пригорке и принялись обсуждать свое положение.

— Нам придется провести эту ночь здесь, Джерри. Лучшего места мы не найдем, — начал старший брат.

— И по-моему так, Гарри, — сказал младший. — Только вот волки…

— Я уже подумал об этом, Джерри. Мы разведем огонь до рассвета. Теперь не зима, и волки не так голодны. К рассвету они, наверное, уйдут за добычей. Давай собирать хворост, нам его понадобится очень много.

Вскоре было разложено четыре громадных костра, в середине которых поместились наши путешественники. Им сделалось так тепло, что они даже сняли свои заячьи куртки.

Поужинав и напившись воды, мальчики улеглись и начали беседовать о своей дальнейшей судьбе.

Между тем сделалось темно. Вой волков становился слышнее и слышнее. Вскоре несметное количество этих хищников окружило пригорок со всех сторон, и если бы не костры, нашим путникам несдобровать бы. Но мальчики уже привыкли к этому зрелищу, и оно не особенно их тревожило. Видя, что глаза брата слипаются, Гарри сказал ему:

— Спи, Джерри, а посижу половину ночи. Потом разбужу тебя и улягусь сам.

Гаральд не стал дожидаться вторичного приглашения. Положив под голову свой мешок, он растянулся на овчине и тотчас же захрапел.

Гарри очень устал, и ему тоже страшно хотелось спать, но он крепился, хорошо сознавая, что если и он заснет, то они оба погибли.

Чтобы не заснуть против воли, он то и дело подкладывал хворост то в один костер, то в другой. После томительно долгих шести часов он, наконец, не выдержал и разбудил брата.

— А что, разве мы уже приехали, мистер Стюарт? — быстро спросил тот, протирая спросонья глаза.

— Приехали! Приехали! Вставай! — засмеялся Гарри.

— Ах, это ты, Гарри! — проговорил окончательно очнувшись мальчик. — А ведь мне показалось… то есть я видел во сне, что мы едем на пароходе и меня будит мистер Стюарт… А ты все сидишь, бедняжка? Ложись скорее, Гарри.

— Да, Джерри, я не могу больше сидеть, лягу. Но, ради Бога, не засни опять и ты.

— Будь спокоен! Я отлично выспался. Спи, а я займусь с этими серыми приятелями.

— Только не стреляй, пожалуйста — у нас зарядов очень мало.

— Нет, нет, будь покоен. Я с ними буду забавляться другим способом.

Гарри очень хотелось видеть, чем именно будет «забавляться» с волками его брат, но он так устал, что едва успев опустить голову, сейчас же заснул.

Между тем Гаральд осмотрел все костры, подбросил в них хвороста и стал дразнить волков, алчные глаза которых так и светились в темноте. Мальчик давал им разные обидные, по его мнению, прозвища и бросал в них обгорелыми еловыми шишками.

Так прошло часа два. Костры начали гореть тише, горючего материала под руками оставалось немного, а утро еще не наступило, и волки сделались еще назойливее.

В четырехугольнике, занимаемом мальчиками, росло несколько довольно чахлых елок. Гаральд обрезал у них все сучья потолще и побросал их в огонь. Когда сучья достаточно разгорелись мальчик, схватил один из них запустил им прямо в морду назойливому волку. Тот завизжал и шарахнулся в сторону, а за ним и вся стая.

Повторив несколько раз этот опыт, мальчик наконец добился того, что волки мало-помалу оставили их в покое и разбрелись в разные стороны за более легкой добычей.

Тем временем костры почти погасли, и на востоке показалась ясная полоска предвестника наступающего дня.

Глава 11

Солнце было уже высоко, когда проснулся Гарри. Почувствовав запах жареного мяса, мальчик открыл глаза и заметил брата, сидящего на корточках перед костром и жарившего мясо.

— Джерри, что ты там делаешь? — спросил он у брата.

— Видишь — жарю зайца.

— А где же ты его взял?

— Несколько штук пришло пить к ручью, одного я и сцапал.

— Молодец! Почему же ты меня до сих пор не разбудил?

— Зачем? Ты так хорошо спал, что мне не хотелось тебя тревожить.

— Спасибо. А что ты сделал с волками?

— Я их часа три потчевал горящими головнями и шишками. Вероятно, им это не понравилось, и они ушли.

— Ха-ха-ха… Отлично!

Когда мясо поспело, молодые скитальцы плотно позавтракали, всласть напились и тронулись дальше, оставив на пригорке знак своего пребывания.

Они шли целый день, останавливаясь только для отдыха и еды. Воздух делался суровее, и все места, которыми проходили мальчики, были уже покрыты сплошным снегом.

К вечеру наши путники так измучились, что еле тащили ноги.

— Я не могу дальше идти, Гарри! — простонал Гаральд, падая на снег.

— Но, Джерри, не здесь же нам ночевать!

— Право, не могу. У меня вон и сапоги совсем почти развалились.

— Мои тоже не лучше, Джерри… Ради Бога, пройдем еще немного. Может быть, и встретим что-нибудь, где можно было бы укрыться на ночь.

Гаральд с усилием поднялся, и они молча прошли еще несколько сот шагов. Вдруг впереди послышались звуки, похожие на лай собаки.

— Гарри, слышишь? — встрепенулся младший брат.

— Слышу, Джерри.

— Кажется, это собака лает?

— Нет, Джерри, это, вероятно, волки.

— Да разве волки лают?

— Говорят, некоторые лают.

— А вон, смотри, и дым.

— Где?.. Да, ты прав. Пойдем скорее туда.

Гаральд был действительно прав. Вскоре наши путники увидали юрту, из крыши которой валил густой дым. Около юрты ходили люди и собаки, заливавшиеся громким лаем.

Люди были очень странные: все крошечного роста, одетые в смешные костюмы мехом наружу.

— Гарри, это ведь лопари! — вскричал Гаральд.

— Да, Джерри, вижу. Они все-таки лучше волков, и мы найдем у них убежище хоть на одну ночь.

В это время к ним подошла молодая женщина-лопарка и что-то сказала на своем языке, но Гаральд ответил, как мог, по-норвежски, что не понимает. Тогда она заговорила по-норвежски и пригласила их в юрту.

Но к ним подошел мужчина и, что-то сердито прокричав, показал мальчикам рукою на дорогу.

— Однако этот дикарь не особенно любезен! — пробормотал Гаральд, не зная, что ему делать.

Между тем женщина, не слушая мужчины, взяла обоих мальчиков за руки и потащила в юрту. Лопарь пошел за ними, громко крича что-то.

Приведя путешественников в юрту, женщина усадила их на пол и поставила перед ними кружку с оленьим молоком и деревянную тарелку с каким-то мясом. Лопарь ударил женщину и принялся отнимать у мальчиков поданное им кушанье. Тогда и Гаральд не вытерпел — вскочив на ноги, он дал такую затрещину лопарю, что тот кубарем выкатился из юрты. После этого мальчиков никто не беспокоил и они, поужинав, улеглись спать.

Ночью, сквозь сон, они долго слышали крики и брань. На рассвете они почувствовали, что их кто-то толкает под бока. Оба мальчика проснулись и с удивлением увидали перед собою плоскую физиономию того самого лопаря, в которого Гаральд прицеливался из ружья. Лопарь страшно горячился и кричал. Немного поодаль стоял другой лопарь с обоими ружьями мальчиков. Этот лопарь был вдвое моложе первого и оказался его сыном.

Старик выхватил из рук молодого лопаря одно из ружей и, прицелившись в Гаральда злобно проговорил на ломаном норвежском языке.

— Ты хотеть стрелять фини?.. Фини не забыть это! Ти и твой голодать у фини!

Проговорив эти слова, он громко крикнул. В избу вбежали человек шесть лопарей, повалили обеих пленников на пол и, усевшись на них, принялись их связывать по рукам и ногам.

После этой операции пленников бросили в угол и, казалось, забыли о них.

— А ведь дело-то скверно, Гарри! — прошептал Гаральд, лежа в грязном углу вместе с братом.

— Да, Джерри, и даже очень скверно. И что всего хуже: нас, кажется, хотят морить голодом. Ну, я предпочел бы быть разорванным волками, нежели умирать с голода у этих дикарей.

Но, очевидно, в планы лопарей не входило заморить голодом мальчиков.

Поздно вечером к ним вошла какая-то старуха и принесла с собой мяса и молока. Так как у мальчиков руки были связаны, то она нарвала мясо небольшими кусками и своими, не особенно опрятными, руками совала им его прямо в рот. После этого она напоила их оленьим молоком и молча ушла.

Мальчики пробовали заговорить со старухой, но она не издала ни одного звука.

Хотя мальчиков накормили и напоили, но далеко не досыта. Аппетит их только был раздражен, и они долго не могли заснуть.

— Что же это, Гарри, неужели нам всегда будут давать такие порции? проговорил Гаральд.

— Скажи и за это спасибо, Джерри. Ведь тот лопарь угрожал совсем заморить нас голодом.

— Да по мне лучше уж умереть с голода, нежели только дразнить желудок.

Потолковав еще и поворочавшись довольно долго, мальчики все-таки заснули.

Под утро они почувствовали, что кто-то их будит, и открыли глаза. Перед ними стояла прежняя молодая лопарка с деревянною тарелкою, на которой лежало мелко нарезанное оленье мясо.

Мальчики очень обрадовались ей, быстро уплели мясо и, поблагодарив добрую женщину, тихо спросили ее, всегда ли им будут давать крошечные порции.

— Да, вас будут кормить только раз в день. Они хотят ослабить вас, чтобы вы не убежали. Он хотел совсем ничего не давать, но другие на это не согласились.

— Кто это он? — спросил Гаральд.

— Мой дядя. Когда он был в городе, вы чем-то обидели его, кроме того, помните, вы здесь вчера побили его. В наказание за это он и хотел заставить вас умереть голодной смертью.

— Почему же другие не согласились уморить нас?

— Они хотят заставить вас работать.

— Как же мы можем работать, когда у нас связаны руки и ноги?

— Когда вы поослабнете, вас развяжут. Но вы не бойтесь, я буду давать вам есть потихоньку.

— Спасибо. Но почему они с тобою так дурно обходятся? Ты такая добрая.

— Я — христианка.

— А разве другие…

— Они все еще язычники и очень не любят христиан. Меня крестили миссионеры, и с тех пор меня тут все ненавидят. Вы делайте вид, что не замечаете меня. Если меня будут бить, не заступайтесь, иначе будет хуже и вам и мне. Прощайте. Боюсь, кто-нибудь придет и застанет меня здесь.

Она поспешно вышла, и мальчики принялись обсуждать все услышанное от доброй женщины.

Так прошло несколько дней. Пленников действительно кормили только раз в день и понемногу, но добрая женщина продолжала им потихоньку приносить еду и питье, так что особенного голода и жажды они не чувствовали, но от неподвижности и дурного воздуха в юрте все-таки значительно ослабели.

Однажды утром все поднялись раньше обыкновенного. Началась какая-то суетня: люди кричали, собаки лаяли, вообще случилось, по-видимому, что-то необыкновенное.

Пленники сильно заинтересовались этим шумом. Но вот им дали позавтракать, хотя очень мало. Потом им развязали ноги, привязали каждого из них к противоположным концам длинной веревки и вывели на воздух. Середину веревки держал в руках один из лопарей, и пленники очутились как собаки на своре.

— Точно мы собаки! — не утерпел не заметить Гаральд. — Эти маленькие идиоты в самом деле воображают, что мы такие силачи… Впрочем, если бы у меня не были связаны руки, я показал бы им…

— Оставь, Джерри! — перебил Гарри расходившегося брата. — Хуже будет. Вспомни слова той женщины…

— Ладно, ладно! Когда-нибудь и на нашей улице будет праздник… Я им покажу тогда! — проворчал Гаральд.

Между тем, лопари, поставив пленников в стороне, принялись за разборку юрты.

Пока мужчины разбирали хвойник, из которого была выстроена юрта, женщины укладывали посуду, оленьи кожи и другие принадлежности своего немудреного хозяйства. Все это складывалось в сани, запряженные несколькими парами оленей.

Наконец, когда все было готово, хозяин подошел к лопарю, державшему пленников на веревке и что-то сказал ему. Тот молча кивнул головой. После этого все тронулись в путь.

Шли почти целый день. Есть и пить дорогою пленникам вовсе не давали. Когда последние знаками просили напиться, лопари только смеялись над ними и строили им рожи.

Обозленный Гаральд, желая передразнить своих мучителей, тоже состроил им на одном привале, где лопари останавливались на отдых, такую рожу, что они сейчас же побили его палками.

Но вот прибыли на место и начали строить новую юрту. Постройка этого несложного жилища была окончена в несколько часов.

После этого женщины, разобравшись со своим скарбом, занялись приготовлением ужина, которым угостили и пленников.

На новом месте лопари стали приучать мальчиков к делу. Они были у них пастухами, перегоняли с места на место стадо оленей, доили их, собирали хворост для очага и т. п.

Кормили их по-прежнему очень скудно, и если бы не добрая лопарка, они действительно очень обессилели бы.

Между тем наступала зима, снег шел ежедневно, морозы усиливались, и мальчики сильно страдали от холода: у них не было ни сносной обуви, ни зимнего платья.

Глава 12

Возвратимся теперь в Гаммерфест.

Наконец, нога Стюарта зажила настолько, что он мог лично отправиться разыскивать своих воспитанников.

Сопровождать его вызвались Винцент и Лонг.

За время болезни Стюарт собрал сведения относительно места, куда пристала лодка, на которой поехали его воспитанники. Поэтому он и отправился прямо к этому месту. Добравшись до палки с вырезанным пальцем, указывавшим дальнейший путь мальчиков, Стюарт воскликнул:

— Узнаю Гарри! Умный мальчик!

Через два дня Стюарт и его спутники добрались, по оставленным мальчиками знакам, до пригорка, на котором те ночевали, атакованные волками.

Еще через день они дошли до места, где стояла юрта лопарей, в которой мальчики сделались пленниками.

Здесь уже не было знаков, оставленных мальчиками раньше на всем пути, и спутники Стюарта стали ему советовать вернуться назад.

Стюарт остановился и задумался. Что теперь предпринять? Куда идти?

— Это была юрта лопарей, а ваших воспитанников, очевидно, здесь не было, заметил Лонг.

Но Стюарт быстро наклонился и поднял маленький лоскуток бумаги, оказавшимся разорванным листом молитвенника на английском языке. Он вспомнил, что у Гарри был карманный молитвенник, и с уверенностью сказал:

— Мальчики были здесь. Я пойду по следам лопарей. Я уверен, что мои воспитанники у них.

— Каким же образом вы пойдете по их следам, когда они во многих местах теперь занесены снегом? — возразил Винцент.

— Притом нам не дадут покоя волки, теперь их с каждым днем будет все больше и больше. Право, лучше возвратиться в Гаммерфест. Переждите там зиму, а потом отправляйтесь с Богом. Если ваши воспитанники действительно у лопарей, то вы легче разыщете их весною, — добавил Лонг.

— Нет, — решительным тоном сказал Стюарт. — Я пойду дальше.

— Ну, счастливого пути, мистер Стюарт, — проговорил Лонг. — По-моему, это безрассудно, и я вернусь.

— Я тоже, — промолвил Винцент. — От души желаю вам, мистер Стюарт, разыскать ваших воспитанников, хотя не очень надеюсь на это.

И они расстались. Лонг и Винцент повернули назад, а Стюарт, оставшись один, глубоко задумался.

С ним было много всяких запасов, он имел хорошую одежду и английскую двустволку, не считая охотничьего ножа и пары пистолетов.

«Неужели, — думалось ему, — там, где прошли два мальчика почти без всяких запасов в плохой одежде, не может идти хорошо вооруженный сильный, взрослый мужчина? Так, но куда направиться?»

Долго соображал Стюарт и наконец решил, что лопари должны были отправиться к югу. С ним был небольшой компас, висевший на часовой цепочке в виде брелока. Руководствуясь этим инструментом, он целых два дня шел по выбранному направлению, проводя ночи на деревьях. На исходе третьего дня Стюарт сильно обрадовался, увидев издали какой-то шалаш, из крыши которого шел дым.

«Это уж не те ли самые лопари?» — подумал он, подходя к шалашу.

Но каково же было его удивление, когда он услыхал из шалаша громкий голос, говоривший на английском языке. Стюарт отворил подобие двери и вошел в шалаш. Он увидал высокого субъекта, одетого в волчью шкуру, мехом наружу. Субъект сидел на каком-то самодельном стуле и потрошил зайца, громко разговаривая сам с собою.

Странный вид этого человека сначала смутил было Стюарта, но, взглянув в его лицо, он сразу узнал своего знакомца Пинка и громко расхохотался.

Американец быстро поднял голову.

— А-а! — весело закричал он. — Мистер Стюарт! Как это вы сюда попали? Где же ваши молодцы?

Стюарт коротко рассказал ему все.

— Вот оно что! — произнес Пинк, выслушав рассказ. — Ну, мой милейший, теперь вам их трудно найти. Придется подождать до весны.

— Но, мистер Пинк, я не могу спокойно ждать. Бог знает, в каком они положении у этих дикарей.

— Понимаю ваше нетерпение, но что же делать, мой друг, нужно покоряться обстоятельствам. Верьте мне: теперь ваши розыски ни к чему не поведут. Не нынче — завтра начнутся снега, бури… Вы и шагу не сделаете, как погибнете честное слово американца.

— Но как же мне быть, мистер Пинк?

— Говорю — обождать зиму. Оставайтесь здесь у меня, и мы с вами отлично проскучаем зиму. Если ваших молодцов еще не съели волки и они действительно находятся у лопарей, то беспокоиться вам нечего: эти дикари хотя и не особенно гостеприимны, но ваши воспитанники будут у них целы, уверяю вас. Потерпите, другого исхода нет. А весною и я к вашим услугам, и не будь я Цезарь Пинк, если не помогу вам разыскать моих молодых приятелей.

Побежденный этими доводами американца, Стюарт вынужден был согласиться на его предложение.

— А как вы сюда попали? — спросил он, усаживаясь около Пинка.

— Да захотелось узнать, какова лапландская зима. Я зимовал во многих местах земного шара, не приходилось только здесь.

— А вы здесь один?

— А то с кем же? Конечно, один. Правда, у меня тут оказалось много приятелей, но они навещают меня пока только по ночам.

— Кто же это? — с недоумением спросил Стюарт.

— Волки! — со смехом отвечал Пинк. — Их здесь пропасть, и они меня приводят в восторг своими концертами, которые неутомимо разыгрываются ими в течение целой ночи. Вокальные способности у них удивительные.

— Веселые концерты, нечего сказать! — заметил с улыбкой Стюарт.

— Дело вкуса, кто что любит, — сказал американец, пожимая плечами.

Между тем снег действительно начался и шел всю ночь, так что к утру все окрестности были покрыты толстым снеговым покровом.

Шалаш Пинка был выстроен очень прочно, и в нем оказалось удобно и тепло.

Топлива и всевозможных съестных припасов у Пинка было много, а воду он добывал из снега.

На другой день американец показал гостю свои ловушки, капканы и западни, которые он расставлял для поимки мелких животных с целью сбережения пороха и дроби. В каждой ловушке оказалось какое-нибудь животное: заяц, белка, куница или горностай.

При этом Пинк пояснил, что он запасается на зиму. Хотя у него достаточно запасов, но зима может затянуться, и иметь лишний запас заячьего мяса не мешает. Что же касается белок, куниц и горностаев, то, хотя мясо их и несъедобно, зато шкурки довольно ценны, особенно куньи и горностаевые. Их можно продать в одном из ближайших норвежских городов.

Глядя на все это, Стюарт, однако, немало дивился, как может человек добровольно выбрать такую жизнь.

Через несколько дней снег стал идти целыми сутками и вскоре порядочно завалил шалаш.

По ночам вокруг шалаша собирались громадные стаи волков и выли напролет всю ночь. Лишь с наступлением утра вой прекращался, и волки уходили. Как они ни старались разрывать снег, добраться до шалаша все-таки не могли, да и холод не особенно проникал в него. А так как съестных запасов у них было вдоволь, то пребывание Стюарта в шалаше Пинка можно было назвать довольно сносным.

Так прошло несколько зимних месяцев.

Глава 13

Приближение зимы доставило наблюдательности Гарри и Гаральда некоторую пищу: они с любопытством смотрели на приготовление лопарей к зимним холодам.

Зимою олени перестают доиться, и лопари начали заготовлять молоко в замороженном виде на всю зиму. Операция эта очень проста. Лопари наливали молоко в плошки и выставляли их на мороз. Когда молоко замерзало и превращалось в лепешки, они складывали эти лепешки в кучу, как круги сыра. Процедура эта продолжалась до тех пор, пока олени не перестали давать молока.

Кроме того, лопари ставили ловушки, западни и сети для зверей, животных и птиц. Волки, куницы, горностаи, белки, тетерева и куропатки попадались целыми сотнями. С волков и других животных сдирались шкуры, а птицы замораживались. Мальчики никак не могли понять, для чего лопари все это делают. Но вскоре они узнали, в чем дело.

Однажды, когда набралось громадное количество шкур и мороженной дичи, лопари запрягли по паре оленей и несколько саней, нагруженными этими предметами, и на целую неделю куда-то исчезли.

— Они, должно быть, отправились продавать шкуры и дичь, — сказал Гарри брату.

— Вероятно, — согласился последний.

Предложение это вполне подтвердилось, когда лопари возвратились назад. В юртах появились разные предметы, которых раньше не было, а главное — водка, до которой все лопари страстные охотники.

Целую неделю среди лопарей шло повальное пьянство, и мальчики могли бы смело убежать, если бы знали куда и были бы вместе.

Последнее требует пояснения. Дело в том, что лопари, зная за собою этот порок, накануне начала оргий разлучили мальчиков, так что те находились в разных местах и видали друг друга только издали. Ночевали они также в отдельных юртах, и когда при нечаянной встрече заговаривали друг с другом, лопари их били за это и сейчас же разводили в разные стороны.

Однажды рано утром, когда Гарри был в юрте, собираясь отправиться пасти оленей, к нему вошла покровительствовавшая мальчикам молодая лопарка. Осмотревшись кругом, она сунула мальчику сушеного мяса и шепнула:

— Прощай! Я ухожу.

— Надолго? — спросил Гарри.

— Дня на четыре.

— А куда?

— В одну из ближайших шведских деревень.

— Зачем?

— Продавать дичь.

— Возьми нас с собою.

— Нельзя: со мной пойдет один из моих братьев.

— А далеко отсюда до деревни? В какой она стороне?

— Два дня ходьбы, на закате солнца.

Послышался голос, звавший лопарку, и она ушла.

Гарри целый день был сам не свой. Ему страстно хотелось избавиться наконец от ненавистного плена. Переговорить с братом было крайне необходимо Но как? За ними строго следили, особенно когда заподозрили в сношениях с крещенной лопаркой, и не подпускали близко друг к другу. Водка у лопарей вышла уже вся, поэтому надзор за пленниками был очень строгий.

Гарри хотел написать брату, но у него не было ни бумаги, ни карандаша. У него имелся только карманный молитвенник. Он вырвал листок и написал на нем несколько слов углем, но лопари заметили это, вырвали листок, порядочно отколотили мальчика и оставили его на целый день без пищи.

Наконец Гарри придумал, как связаться с братом. Он стал писать палкою на снегу, выбирая самые видные места: «Деревня близко. Нужно бежать». На другой день он с радостью заметил в одном месте семь слов, написанных тоже на снегу: «Буду ждать каждую ночь. Я на долине».

Лопари думали, что ночью ни один из пленников не решится бежать из боязни быть растерзанным волками, поэтому по ночам надзор был слабее. Между тем, Гарри, прочитав ответ брата, задумал бежать в первую же ночь.

Как только все заснули, он потихоньку вышел из своей юрты и пустился бежать к долине, находившейся в полумиле от его юрты. Дорогою он встретил несколько волков и с быстротою вихря проскользнул мимо изумленных этою дерзостью хищников. Однако последние скоро опомнились и понеслись вслед за смельчаком, но он был уже далеко и, когда волки догнали его, входил в юрту, где спал брат с несколькими лопарями и собаками-волкодавами.

Гарри вошел как можно тише. Посредине горел костер, вокруг которого спало несколько человек, накрывшись с головой шкурами, и около десятка собак.

При свете костра Гарри узнал брата, лежавшего немного поодаль. Когда мальчик стал пробираться к брату, одна из собак подняла голову и заворчала. Гарри остановился и затаил дыхание. Через минуту она успокоились, и Гарри ползком пробрался к брату. Видя, что тот не спит, он шепнул ему:

— Ползи за мною, но, ради Бога, тише.

Оба брата осторожно поползли на четвереньках, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь. Когда они доползли до задов юрты, где можно было поговорить, Гаральд спросил брата:

— О какой деревне ты сообщил мне?

— На запад, в двух днях ходьбы отсюда, есть одна шведская деревня, до которой нам необходимо добраться во что бы то ни стало.

И Гарри рассказал брату о своем свидании с лопаркой, которая ушла в эту деревню продавать дичь.

— Так пойдем скорее! — нетерпеливо сказал Гаральд.

— Теперь? Ночью-то? — возразил Гарри. Ты с ума сошел. Мы не успеем сделать и двух шагов, как нас растерзают волки. Я только чудом добрался сюда-то.

— Так как же быть? Ведь днем нам не удастся уйти незамеченными.

— Я это хорошо знаю и повторяю, что сейчас уйти тоже нельзя. Мы постараемся улизнуть перед рассветом незадолго до того, как лопари встанут. К этому времени волки разбредутся за добычей, и путь свободен. Понимаешь? А теперь сиди тише и старайся не заснуть.

Мальчики так и сделали. С рассветом они осторожно выбрались из юрты и осмотрелись. Волков уже не было. Тогда они бросились бежать и через час были уже в сосновом лесу.

Здесь они остановились перевести дух и обдумать дальнейший путь. Оба брата обнялись и радостно поздравляли друг друга с свободой.

— Давно мы с тобой не пользовались свободой, Гарри! — вскричал Гаральд, вдыхая всеми легкими чистый морозный воздух.

— Да, Джерри, и нужно стараться не лишиться ее снова, — отвечал старший брат.

— Ну, уж теперь у нас ее не отнимут.

— Почем знать, Джерри! Мне что-то не нравиться… Мы еще так близко от лопарей.

— Так пойдем скорее дальше.

— Да, нужно идти. Ты захватил что-нибудь из съестного?

— Да, у меня есть в карманах немного мяса и две хлебные лепешки.

— У меня тоже. Ну, идем… Погоди!.. Ты ничего не слышишь?

— Нет… Впрочем… Да, я слышу какой-то треск. Что бы это такое было?

— Гляди, Джерри, гляди! — прошептал старший брат, указывая на одну группу деревьев, из-за которых выходил какой-то громадный бурый зверь.

— Да это медведь, Гарри! — испуганно проговорил младший брат.

— Они теперь голодны. Давай, Джерри, взлезем скорее на дерево, пока он нас не заметил.

Мальчики поспешно забрались на ближайшее дерево и затаили дыхание.

Вскоре подошел и медведь. Понюхав воздух, он улегся как раз под тем деревом, где сидели мальчики, и принялся, посапывая сосать лапу.

— А ведь дело-то скверно! — шепнул Гаральд брату. — Этот косолапый надолго, кажется, улегся здесь.

— Да, дело плохо! — отвечал Гарри. — И что всего хуже, как бы не нагрянули сюда лопари. Если мы скоро не уйдем отсюда, они нас снова захватят.

— А как они узнают, что мы ушли именно в эту сторону?

— Во-первых, по нашим следам, а во-вторых, они догадаются, что мы пошли в ту сторону, где находится деревня.

Мальчики сидели уже более часа на дереве, как вдруг послышались крики и лай собак. Они выглянули из-за ветвей дерева и, к своему ужасу, увидали несколько лопарей, двое из которых были вооружены их ружьями, а остальные палками и рогатинами. Лопарей сопровождали около десятка громадных собак. Лопари прежде всего нашли на медведя и в несколько приемов убили его, потом закричали мальчикам, чтобы те слезли с дерева.

Последние поняли, что другого исхода нет, и, скрепя сердце, спустились на землю. Их сейчас же связали, дав каждому предварительно несколько ударов палкой. После этого сделали носилки, положили на них убитого медведя и отправились назад, с торжеством ведя на веревке пленников.

Грустно шли мальчики, которым так недолго пришлось насладиться своей свободой. У Гаральда были на глазах слезы. И даже более терпеливый и сдержанный Гарри шел, понурив голову и глубоко задумавшись.

По приходе домой обоих пленников сейчас же рассадили по разным юртам и долго держали взаперти, не выпуская наружу.

Зима была уже на исходе, и пленники начали рассчитывать, что их снова заставят пасти оленей, но лопари, боясь, что они убегут, не поручали им этого.

Мальчики теперь работали в шалаше или около него и были всегда на виду. Когда лопарям приходилось куда-нибудь уходить, они водили пленников с собой на привязи, придя же на место, вбивали в землю кол, привязывали к нему мальчиков и приставляли к ним собаку-волкодава.

Так прошла зима. Чувствовалось уже приближение весны и лопари начали подумывать о перекочевке на север.

Однажды старый лопарь, главный враг обоих мальчиков, вернувшись после недолгой отлучки, стал рассказывать, что неподалеку от них он наткнулся на жилье ингленгоменов (так лопари называют иностранцев), и что поэтому нужно скорее перекочевать в другое место, пока ингленгомены не пронюхали, что здесь есть пленники.

Мальчики, особенно Гарри, уже порядочно понимали лопарский язык, хотя и делали вид, что не знают ни слова. Поэтому лопари не стеснялись говорить обо всем при пленниках.

Гарри, случайно присутствующий при рассказе старика о жилище англичан, отлично понял его слова, и сердце мальчика затрепетало от какой-то смутной надежды. Он нашел случай сообщить об этом брату, который тоже очень обрадовался приятной новости.

Между тем лопари начали деятельно готовиться к перекочевке и ждали только, когда вскроется ближайшая река и очистятся дороги от глубокого снега. Но вдруг случилось одно незначительное, по-видимому, событие, переполошившее, однако, весь лопарский табор. Дело в том, что однажды утром старый лопарь хватился своей племянницы-христианки, которая вдруг куда-то исчезла. Искали ее всюду, но нигде не нашли: она как в воду канула.

Толков и предположений была масса, но никто верного ничего сказать не мог, и все решили, что она где-нибудь погибла. На этом предложении и успокоились.

Для объяснения исчезновения молодой лопарки мы должны еще раз заглянуть в шалаш Пинка.

Глава 14

Когда окончились холода, Стюарт и Пинк отворили дверь шалаша и расчистили снег. Солнце стало светить ярче, дни сделались гораздо длиннее, волки были не так жадны, и Стюарт с американцем стали собираться на поиски мальчиков.

Однажды вечером они сидели перед очагом, на котором варился суп. На следующий день они рассчитывали отправиться в путь и, в ожидании обеда, обсуждали предстоящее путешествие.

— Смотрите, вон идет лопарь! — вскричал Пинк, взглянув в отверстие, заменявшее окно. — Вот, кстати-то, у него мы и спросим… Ба! Да это, кажется, женщина? Стюарт, посмотрите.

Но Стюарт уже выбежал навстречу приближавшейся женщине.

Заметив его, лопарка быстро заговорила что-то по-лопарски, но, видя, что ее не понимают, начала говорить по-норвежски.

— Ты англичанин, господин? — спросила она.

— Да.

— Значит, это ты. Слава Богу!

— Но в чем дело? — спросил Стюарт, с недоумением глядя на лопарку.

— Ох, господин… я устала… целый день шла… ничего не ела, — бормотала лопарка, действительно едва держась на ногах.

— Так иди скорее сюда, отдохни и поешь! — быстро сказал Стюарт, вводя ее в шалаш.

Ей дали мяса и супу. Лопарка с жадностью набросилась на еду.

Утолив голод, она заговорила:

— Я пришла просить взять от нас двух англичан. Они живут у нас всю зиму и сами не могут уйти — их не пускают.

— А как их зовут? — быстро спросил Стюарт.

— Не помню… у нас нет таких имен.

— Они молоды?

— Совсем молодые. Подожди… имя одного я помню: его зовут Гарри, а другой ему брат.

— Это они! Слава тебе, Господи! — вскричал Стюарт. — А как они к вам попали? — продолжал он.

— Они сами пришли к нам перед зимой, и мы их взяли. Теперь они хотят уйти, а дядя их не пускает.

— Почему он их не пускает?

— Один из них обидел чем-то дядю, когда тот был в городе. Вот он за это и мстит им: заставляет много работать, плохо кормит и часто бьет.

Стюарт содрогнулся. Его воспитанников бьют какие-то лопари! Так-то он заменяет им отца? Хорошо он держит слово, данное полковнику: оберегать его сыновей и следить за ними! Положим, он не виноват в их своевольном уходе и во всех последствиях этого ухода, но все-таки его можно считать до некоторой степени виновным в том, что он давал слишком много воли неопытным мальчикам, зная их своевольный характер.

Все эти мысли пробежали у него в голове, когда он выслушал рассказ лопарки. Кровь закипела в его жилах, и он не мог удержаться, чтобы не вскричать:

— А! Негодяи! Они отплатят мне за это, только бы удалось освободить мальчиков!

— Да, проучить этих дикарей немного следует! — заметил в свою очередь и Пинк, тоже возмущенный сообщением лопарки.

Последняя хотя и не поняла слов Стюарта и Пинка, сказанных ими по-английски, но по тону их голосов догадалась, что они сильно разозлились на ее соотечественников, поэтому, сложив на груди руки, она сказала умоляющим голосом:

— Только не убивай, ради Бога, дядю!.. Христос не велел никого убивать.

— Вот ты как говоришь! — с удивлением воскликнул Стюарт. — Разве ты христианка?

— О, да! Меня крестили добрые миссионеры.

— Ну, хорошо, я обещаю тебе не делать никакого зла твоему дяде, если он добровольно отдаст мне пленников.

— Отдаст, отдаст!.. Он испугается и отпустит их. Не убивай уж и других…

— Хорошо, хорошо! Клянусь тебе, я никому не сделаю зла, — проговорил Стюарт, окончательно смягченный умоляющим тоном и глубоко христианскими чувствами этой дикарки.

Не расспрашивая ее, он понял, что она, вероятно, помогала его воспитанникам и по возможности облегчала их участь. Принял в соображение и подвиг, предпринятый ею, чтобы сообщить им о мальчиках, и дал себе слово действительно не делать зла лопарям.

— Ну, это вы, Стюарт, напрасно обещали ей не трогать ее родичей негодяев все-таки следовало бы проучить, — недовольным тоном заметил Пинк по-английски.

— Нет, Пинк, не напрасно. Надо же ей показать, что мы тоже недаром называемся христианами, — сказал Стюарт.

— Ну, как хотите… Это дело ваше. А я было радовался случаю немного размяться. Если бы вы знали, как я давно не боксировал! — жалобно проговорил американец.

— А вот пойдем завтра выручать мальчиков, может быть, по дороге наткнемся на какого-нибудь разбойника, вы с ним и побоксируете, — утешил его Стюарт.

— Какие тут разбойники! Здесь не то, что в наших американских степях… Там одни индейцы чего стоят!

— Ну, зверь попадется…

— Вот это еще может быть, да и то какой-нибудь волчишка или чахлый медведь, о которых и рук-то марать не захочется. А вот, бывало, в Индии… Э, да что толковать об этом! Вы никогда не охотились за дикими зверями, и вам не понять всей прелести борьбы один на один с тигром или львом.

Пинк при воспоминании об этом даже облизнулся и, махнув рукою, замолчал. Стюарт пожал плечами и обратился к лопарке:

— Далеко отсюда до вас? — спросил он.

— День нужно идти.

— А много народу у вас?

— Четверо больших, шесть подростков да четыре женщины.

— Ого! — воскликнул по-норвежски Пинк. — А нас только двое. Значит, без драки все-таки не обойдется: едва ли они добровольно отдадут нам пленников, весело прибавил он, потирая руки и выпрямляясь во весь свой гигантский рост.

— Нет, нет, господин! Они как только увидят одного тебя, то сейчас же все разбегутся! — испуганно закричала лопарка, со страхом глядя на атлетическую фигуру американца.

— А-а! — разочарованно протянул последний. — Значит, они не из храбрых, эти твои самоеды-то?

— Мы не самоеды, а финны! — обиженно возразила лопарка.

— Все равно, такая же дрянь.

Пинк плюнул и с досадою отвернулся.

— Эта лопарка устала, — после некоторого молчания сказал он по-английски Стюарту. — Предложить ее лечь спать, а потом, когда она уснет, я сообщу вам об одной штуке, которая только что пришла мне в голову.

Усталая лопарка не заставила себя долго уговаривать, и едва успела улечься на разостланную ей на полу волчью шкуру, как сейчас же крепко заснула.

— Ну, теперь ее и пушками не разбудишь! — засмеялся Пинк. — Видите, в чем дело, — обратился он к Стюарту, — так как вы не согласны хорошенько поколотить этих негодяев, то надеюсь, не откажете в удовольствии немного попугать их, не причиняя им никакого вреда.

— Согласен, — засмеялся Стюарт, — но каким образом?

— У меня есть цельная шкура довольно большого медведя, которого я ухлопал осенью перед вашим приходом. Мы завтра возьмем ее с собою. Не доходя немного до лопарей, я наряжусь медведем и слегка попугаю их. Согласны, а?

Стюарт громко расхохотался, представляя себе громадную фигуру американца, наряженную медведем и переполох лопарей.

— Согласен, согласен! — сказал он сквозь смех. — А если они будут стрелять в вас?

— Как? Эти лопари-то? Да им в двух шагах в стог сена не попасть! презрительно заметил Пинк и стал разыскивать медвежью шкуру.

Шкура вскоре нашлась. Пинк примерил ее — необходимо только было проделать отверстие для глаз и устроить кое-какие приспособления. На это ушло несколько часов. Пинк снова примерил ее и остался очень доволен ею.

Покончив с этим, оба друга улеглись спать.

Под утро Стюарт и лопарка были разбужены каким-то свирепым ворчаньем и вознею в шалаше.

Стюарт первый открыл глаза и громко расхохотался, заметив наряженного медведем Пинка, который свирепо рыча, расхаживал по шалашу. Не то было с бедной лопаркой. Едва она успела взглянуть на мнимого медведя, как испуганно выскочила наружу с громким криком:

— Медведь! Медведь!

Стюарту с трудом удалось догнать и успокоить испуганную лопарку. Он объяснил ей маскарад Пинка, и она решилась вернуться в шалаш, со страхом, однако, поглядывая на мнимого медведя.

После этой сцены был приготовлен завтрак. Плотно закусив, Пинк со Стюартом закрыли шалаш, в котором оставались вещи американца, и в сопровождении лопарки и отправились в путь.

На дороге им пришлось раз переночевать в лесу. Ночи сделались так коротки, что, просидев несколько часов на деревьях, путники с рассветом снова пустились в дорогу.

Вскоре они подошли к небольшому лесу, за которым виднелось стадо оленей, принадлежавшее, по словам лопарки, ее семье. Путники остановились, и Пинк стал наряжаться медведем.

— Вы оставайтесь пока здесь, а я отправлюсь на разведку, — сказал Пинк, окончивши маскарад и направляясь к стаду.

— В случае надобности позовите меня, — крикнул ему вслед Стюарт.

При стаде находилось двое лопарей, Гарри и несколько собак.

Увидев громадного медведя, опиравшегося на длинное ружье, оба лопаря с громкими криками недоумения и испуга побросали свои палки и бросились бежать по направлению к юртам; вслед за ними с визгом и лаем побежали и собаки.

Гарри остался один, окруженный дрожавшими всем телом оленями, и решительно не знал, что ему делать. Гордость не позволяла ему бежать, а защищаться он не мог, потому что у него не было никакого оружия, кроме простой палки.

Но вдруг медведь вывел его из этого затруднительного положения.

— Эй, Гарри, пойдите сюда! — закричал медведь на чистом английском языке.

Удивленный мальчик начал оглядываться по сторонам. Он давно ни от кого не слыхал английского языка, кроме брата, с которым уже несколько дней не видался, и очень обрадовался, услыхав звуки родного языка, но никак не мог догадаться, кто его зовет.

— Что вы мне ничего не отвечаете, черт возьми! — продолжал веселым тоном медведь, подходя к мальчику и протягивая ему лапу.

Но Гарри испуганно попятился от него и недоумевающе смотрел на странного зверя, который говорил человеческим языком и вдобавок по-английски.

— Ха-ха-ха! — закатился медведь. — Вы не узнаете меня?

— А Цезаря Пинка помните? — продолжал медведь.

— О, да, хорошо помню!

— Ну, так он перед вами!

И мнимый медведь все рассказал обрадованному мальчику и прибавил:

— Теперь идите вон в тот лес, там ждут мистер Стюарт и ваша знакомая лопарка. Подождите там меня, я пойду выручать вашего брата. Кстати, где он?

— Не знаю, я уже несколько дней его не видал.

— Ну, я найду его. До свидания!

Во время этого разговора в четверти мили стояла группа лопарей и с величайшим удивлением смотрела на эту странную беседу их пленника со страшным зверем.

Но, увидев, что медведь направляется в их сторону, лопари с воплями ужаса бросились бежать куда глаза глядят, разбросав по дороге все свое немудреное оружие, в том числе и ружья, отнятые у пленников. Свирепо рыча и размахивая своим длинным ружьем и подобранными по дороге ружьями мальчиков, мнимый медведь быстро шагал за улепетывавшими во весь дух лопарями. Все они были на лыжах, и Пинк понял, что ему не догнать их, да и надобности не было: они уже и так были достаточно перепуганы. Он умерил шаги и, подойдя к одной юрте, вошел в нее. Там он нашел Гаральда, который, очевидно, опять что-то напроказив, был связан и печально сидел в углу.

Произошла почти такая же сцена, как с Гарри, с тою только разницей, что Гаральд, узнав, с кем имеет дело, бросился к мнимому медведю на шею и крепко расцеловал его.

Вскоре все соединились и весело направились в шалаш Пинка, куда и попали на другой день утром без особенных приключений.

Глава 15

Через несколько дней вся компания собралась покинуть Лапландию. Они брали с собой лопарку, не пожелавшую возвращаться к родным.

Вскоре путешественники благополучно добрались до Гаммерфеста. Для всех было большим праздником вымыться и переодеться в чистое платье. Только одна лопарка, когда ее заставили сделать то же, нашла, что это лишнее, и едва не захворала с горя, расставаясь со своими лохмотьями.

В Гаммерфесте Стюарт и его воспитанники пробыли два дня, употребив их на отдых и приведение себя в приличный вид. Срок их возвращения в Англию уже прошел, и полковник начал, вероятно, беспокоиться о своих сыновьях.

Распрощавшись с Пинком, оставшимся на некоторое время в Норвегии, и взяв с него слово навестить их, наши путешественники отправились наконец в Англию, захватив с собою и лопарку, уже преображенную и одетую в приличный костюм. Описывать обратный путь не стоит: он был без особенных приключений. В Христиании путешественники сели на пароход, отходивший в Англию, и через неделю прибыли в Лондон, а оттуда прямо проехали в имение полковника Остина, находившееся от столицы в нескольких часах езды по железной дороге.

Сам полковник уже более месяца как возвратился из своей поездки и каждый день с нетерпением ждал возвращения сыновей и их воспитателя.

В одно прекрасное утро полковник сидел с сигаретой в зубах на балконе своего дома и рассеяно просматривал «Таймс». Вдруг раздался стук подъехавшего экипажа. Полковник выглянул через решетку балкона и заметил трех высоких молодых людей, выходивших из экипажа. Одеты они были все одинаково, но один из них казался старше и лицо его было обрамлено небольшою бородою, а остальные двое выглядели еще совсем юношами.

Последние, выскочив из экипажа, поспешно открыли дверцу прежде, чем кто-либо из прислуги успел это сделать, и почтительно пропустили впереди себя по лестнице молодого человека с бородой, который, ласково улыбнувшись, поблагодарил их наклоном головы и быстро поднялся по лестнице. За ним следовали и его спутники.

Полковник был поражен. Неужели это его грубые и неотесанные сыновья? Не успел он еще прийти в себя, как молодые люди уже подходили к нему.

Полковник встал и, протягивая обе руки молодому человеку с бородой, вскричал взволнованным голосом:

— Стюарт! Это вы?

— Я, полковник, здравствуйте! — весело отвечал тот.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой друг! — приветствовал его старик. А это… неужели Гарри и Гаральд? — спросил он, с удивлением оглядывая с головы до ног молодых людей, скромно стоявших позади своего воспитателя.

— Это мы, дорогой отец. Позволь и нам обнять тебя, — проговорил Гарри, делая шаг к отцу.

Полковник раскрыл объятия — оба юноши бросились в них и замерли на груди отца.

После обеда, когда полковник и Стюарт сидели вдвоем на балконе, первый сказал последнему:

— Не понимаю, дорогой Стюарт, каким чудом вы могли так преобразить моих сыновей?

— Я вам говорил перед вашим отъездом, полковник, что из них можно будет кое-что сделать, и вот, видите, мои слова оправдались.

— Спасибо, спасибо, дорогой друг! Я никогда не забуду вам этой громадной услуги, — говорил взволнованным голосом счастливый отец, крепко пожимая руку своему собеседнику.

За ужином сидели все вместе и юноши рассказывали отцу все свои приключения, не скрыв от него ни одной из своих ошибок.

Беседа затянулась далеко за полночь, и только перед рассветом все разошлись по своим комнатам.

Повесть моя окончена, дорогие читатели. Мне остается только добавить, что Гарри и Гаральд через год после возвращения домой были приняты студентами в Оксфордский университет, Стюарт сделался управляющим имениями полковника Остина, оставшись по-прежнему лучшим другом последнего из его сыновей, а лопарка поступила работницей на скотный двор полковника, и вскоре едва ли бы кто узнал в полной, опрятно одетой молодой женщине прежнюю грязную дикарку. Что же касается Цезаря Пинка, то он временами навещает семью полковника и до упаду всех смешит рассказами о своих многочисленных приключениях.