Избранные произведения в одном томе

Глава 1

Все цивилизации, существовавшие на этой планете, погибли. По крайней мере, дважды это случалось внезапно: примерно около 9000 года до нашей эры и еще раз восемь тысяч лет спустя. В мире, наполненном странностями, именно этот факт не давал Генри спать спокойно.

Мучаясь бессонницей, он лежал, думая о том, как мало у них осталось времени и о том, что жители Куракуа все-таки узнали об аномалии, существовавшей на их луне. Они были в полном неведении о двух предыдущих катастрофах, и воспоминания о них остались лишь в мифах. Но они знали об Оз. Арт нашел монету, которая не оставляла никаких сомнений. На монете полумесяц и виден крошечный квадрат в районе Западного Моря. Как раз там, где находится Оз.

Интересно, правильно ли предположение Линды, что в эпоху Нижних Храмов уже существовали оптические приборы. А может, у древних просто было хорошее зрение.

Что они об этом думали? Генри зарылся головой в подушку. Стоило куракуанцам посмотреть на свою луну в телескоп — и они увидели бы город в центре обширной равнины. Увидели бы длинные авеню на планете, где нет воздуха, здания и широкие площади. И мощную оборонительную стену.

Он перевернулся на другой бок. Наверняка Оз упоминается в куракуанских мифах и литературе. Но, чтобы их прочитать, надо собрать достаточно первоисточников. И овладеть языками.

Впрочем, на это уже нет времени.

Аномалия — это всего лишь скала, но такая причудливая, что создается полная иллюзия города. Это действительно загадка. А разгадку Оз могла подсказать только раса, жившая на этой планете. Эта раса создала сложную культуру и сложные философские системы, просуществовавшие десятки тысяч лет. Но их гений не распространялся на технику, оставшуюся на уровне нашего девятнадцатого века.

В дверь позвонили.

— Генри? — Голос в интерфоне звенел от возбуждения. — Ты спишь?

— Нет. — Он открыл дверь. — Вы проникли внутрь?

— Да.

Генри поправил простыню.

— Подожди пару минут. Я не думал, что это случится так быстро.

В коридоре стоял Фрэнк Карсон.

— У тебя там внизу хорошая команда. — В тусклом освещении он казался довольным. — Кажется, все уцелело.

— Здорово! Это просто чертовски здорово! — Генри включил настольную лампу. За окном с поверхности едва просачивался солнечный свет. — Вы уже все рассмотрели?

— Только краешком глаза. Мы ждали вас.

— Да. Спасибо. — Эта традиционная ложь позабавила Генри. Он знал, что все они сунули туда нос. А сейчас будут делать вид, что предоставляют ему право первооткрывателя.

Среди археологов Академии вряд ли можно найти человека более некрасивого, чем Генри Якоби. Как сказала когда-то Линда Томас, он всегда выглядел так, будто на него случайно уронили кучу металлолома. Все лицо как-то измято и взъерошено, а фигура совершенно искривлена. Общую картину дополняют волосы неопределенного цвета и вечно косящие глаза. Причиной косоглазия, возможно, было стремление исследовать сразу слишком много древних надписей. Все же это не мешало ему оставаться вполне светским и общительным человеком. Все любили его, женщины выходили за него замуж (у него набралось уже четыре бывшие жены) и люди, которые его знали, пошли бы за ним в огонь и воду.

Он был настоящим профессионалом. Как палеонтологи, которые могут из коленной кости собрать бронтозавра, так и Генри мог восстановить из горсти пепла целое общество.

Он прошел за Карсоном через пустую кают-компанию, потом они спустились по лестнице в операторскую. Жанет Аллегри, дежурившая за главным пультом, подняла вверх большой палец — все в порядке.

На экране кругового обзора плавно колыхались водоросли и плавали ядовитые рыбки. Дальше морское дно усеивали огни маркерных ламп. Солнечный свет почти не проникал в воду, и контуры Храма расплывались во мраке. Они вошли в шлюзовой отсек и надели костюмы Фликингера с реактивными моторами. Генри потирал руки, предвкушая удовольствие.

Карсон по-военному расправил плечи. Он был крупным мужчиной с квадратным подбородком и живыми, зорко смотревшими на мир глазами. Глядя на его выправку, никто не удивился бы, узнав, что он полковник в отставке армии Северо-Американского Союза.

— Это только начало, Генри. Я по-прежнему считаю, что нам надо оставаться здесь. Что они сделают, если мы откажемся уйти?

Генри вздохнул. Карсон плохо разбирался в политике.

— Академии здорово достанется, Фрэнк. А когда мы с тобой вернемся домой, то опять станем школьными учителями. Хорошо еще если обойдется без судебного разбирательства.

— Надо уметь рисковать, когда борешься за свои убеждения, Генри.

На самом деле он тоже задумывался об этом. Кроме Земли они знали еще три планеты, на которых возникли цивилизации. Одна из них — цивилизация Ноки, продолжала свое существование на Инакадемире. Жители Пиннэкла вымерли три четверти миллиона лет назад.

И Куракуа.

Куракуа была, конечно, золотой жилой. Пиннэкл слишком давно отошел в прошлое, а у Ноков возможности исследования были ограничены наличием местных жителей. Но все равно редко можно встретить студента-дипломника, который бы не нашел остатков древнего города, не раскрыл загадки массовой миграции, не обнаружил бы неизвестную ранее цивилизацию. Это был золотой век археологии. Генри Якоби сознавал важность спасения этого мира. Но он не собирался рисковать жизнью людей. Для этого он слишком стар.

— Мэгги знает, что мы пробились?

— Ей сейчас сообщают об этом. Бедной женщине не дают отдохнуть.

— Отдохнет, когда мы уберемся отсюда. — Мэгги — его ведущий филолог. Точнее, она расшифровывала коды и надписи, прочитать которые было просто невозможно. Лампочка на запястье левой руки замигала зеленым светом. Он включил энергетическое поле.

Карсон нажал кнопку выхода, замок повернулся, и дверь открылась. В шлюз хлынула вода.

Видимость снаружи плохая. Они находились слишком близко от берега. Лампы всегда покрыты слоем осадков, а в воде слишком много песка и редко удавалось увидеть целиком весь Храм.

Храм Ветров.

Злая шутка. Он затонул во время землетрясения, случившегося примерно во времена Томаса Джефферсона, когда здесь образовалась новая береговая линия. Храм был одновременно военным форпостом и святым местом — путешественники совершали туда паломничества задолго до того, как были заложены Ур и Ниневея.

Рыба метнулась перед ним и поплыла рядом. Слева в воде двигалось что-то большое. Карсон направил туда фонарь. Свет прорезал воду. Это всего лишь медуза. Совершенно безобидная. Она покрылась рябью, сменила окраску и не спеша поплыла дальше.

Фасад Храма украшала колоннада. Они опустились на каменный пол рядом с круглой колонной. Одной из десяти, которая еще сохранилась. Всего их когда-то насчитывалось двенадцать. Неплохо для здания, пережившего землетрясение.

— Фрэнк, — прозвучал в наушниках голос Линды. Она, похоже, была довольна. И не без причины. Именно она планировала эту часть раскопок — правильно все рассчитала, и теперь они работают с опережением графика. При данных обстоятельствах выигрыш во времени очень важен.

— Генри со мной, — сказал Карсон. — Мы идем к вам.

— Генри, — сказала она, — в пределах видимости путь вперед свободен.

— Прекрасно, Линда. Мои поздравления.

Двери Храма широко распахнуты. Они заплыли в неф. Линии цветных огней уводили в темноту. Генри всегда казалось, что свет ламп увеличивает размеры помещений.

— Голубые, — произнес Карсон.

— Вижу. — Они поплыли в глубь Храма, ориентируясь по голубым огонькам. От крыши Храма почти ничего не осталось. Серый свет, пробивавшийся с поверхности, казался маслянистым и тусклым по сравнению с веселыми огоньками маркерных ламп.

Генри чувствовал себя неважно. Плавание утомило его, но он неоднократно заявлял, что пользоваться реактивными моторами в зоне раскопок слишком опасно. Приходилось подчиняться собственным правилам.

Голубые огоньки резко повернули налево и нырнули в яму в полу.

По общему каналу связи он слышал голоса Линды, Арта Гиббса и еще чьи-то. Они смеялись, подбадривали его и поздравляли друг друга с находкой.

Он поплыл вниз через подводный лабиринт к туннелю. Карсон плыл следом и все время советовал не торопиться. Генри наконец потерял всякое терпение и попросил его помолчать. Он миновал последний поворот и увидел впереди огни.

Все расступились, давая шефу дорогу. Трифон Павлевич — рослый русский с огромной седой бородой — слегка поклонился. Карл Пикенс просиял, а Арт Гиббс с гордым видом плавал рядом с Линдой.

Рыжеволосая Линда Томас это не девушка, а настоящая динамо-машина. Она всегда знала, что делает, и в любой момент была готова поделиться всем, что имеет, с коллегами. И они любили ее за это. Сейчас Линда стояла у шахты и махала ему. Когда Генри подплыл к ней, она пожала ему руку, и их поля тускло засветились.

— Ладно, — оживленно сказал он. — Давайте посмотрим, что мы нашли.

Кто-то вложил ему в руку лампу.

Он опустил ее вниз в темноту, увидел барельефы и начал спускаться в отверстие. Помещение оказалось довольно большим. Стены покрыл резной орнамент. На подвесных полках лежали какие-то предметы. Сразу трудно определить, какие именно. Возможно, представители местного подводного мира, попавшие сюда до того, как доступ в комнату был закрыт. А может, предметы древней культуры.

Команда последовала за ним. Трифон предупредил всех, чтобы ничего не трогали.

— Надо нанести все на карту, пока предметы не сдвинуты.

— Мы знаем, Триф.

Цветные блики играли на настенных рисунках. Он смог разобрать изображения животных, но они были совсем не похожи на куракуанских зверей. Скульптуры мыслящих существ на этой планете встречались очень редко, и то лишь в храмах. Это наблюдение относилось ко всем эпохам. И было свойственно всем куракуанским культурам. Видимо, существовал запрет на запечатление своего образа в камне. Конечно же, существовали причины подобных запретов, но они их еще не знали.

Пол покрывал полуметровый слой ила.

За этой комнатой виднелись другие. В наушниках звучали счастливые голоса:

— Это стол.

— Это символы из серии Казумеля, правильно?

— Арт, посмотри-ка сюда.

— Наверно, там есть еще.

— Здесь. Вот здесь.

В комнате, расположенной с северной стороны, Линда высоко подняла вверх лампу, освещая барельеф с изображением трех куракуанцев. Трифон осторожно прикоснулся к лицу одной фигуры, провел пальцами по подбородку, по линии губ. Куракуанцы были теплокровными, двуногими, покрытыми мехом существами. В них есть что-то от рептилий. В общем, аллигаторы, но с лицами. Фигуры были в одежде. Рядом стояло четвероногое животное.

— Генри. — Она поманила его.

Фигуры просто великолепны. Они излучали мощь и достоинство.

— Это боги? — спросил он.

— Кто же еще? — ответил Трифон.

— Не совсем, — поправила Линда. — Вот это Тельмон — создательница. — Она указала на центральную фигуру. — Великая Мать. А это две ее ипостаси — Разум и Чувство.

— Великая Мать? — казалось, Генри удивлен. На закате цивилизации куракуанцы поклонялись богам-мужчинам.

— Матриархат у них не редкость, — ответила Линда.

Трифон делал фотоснимки, и Линда, позируя, встала рядом со статуей.

— Хотя бы для масштаба. Если нам когда-нибудь удастся более или менее хорошо изучить Нижний Храм, — продолжила она, — бьюсь об заклад, мы обнаружим, что там тоже был матриархат. Более того, вполне возможно, в той эпохе мы тоже найдем Тельмон.

По персональному каналу Якоби зазвучал голос Карсона.

— Генри, здесь есть нечто, что тебе стоит посмотреть.

Карсон ждал его в самой большой комнате. Он стоял рядом с барельефом и махал рукой. Генри подплыл поближе, и Карсон поднял лампу. Еще куракуанские фигуры, каждая в отдельной рамке.

— Их двенадцать, — сказал он многозначительно. — Как христианских апостолов.

— Мистическое число.

Генри медленно двинулся вдоль комнаты. Фигуры были изумительной работы. От одних откололись куски, другие пострадали от времени. И все же это были куракуанские боги во всем божественном величии. В руках боги держали вилы, копья и свитки. И в самом конце шеренги стояло устрашающее существо с лицом, наполовину прикрытым капюшоном.

— Смерть, — определила Линда.

«Всегда одно и то же, — подумал Генри. — Здесь, в Вавилоне и в Нью-Йорке. Все изображают ее одинаково».

— А что это? Вы знаете?

Линда сияла.

— Это история Талла — освободителя. Здесь, — она показала на первую картину, — Талл принимает чашу с вином от Тельмон. Это вино сделало его простым смертным. А тут он идет за плугом.

Куракуанская мифология не была специальностью Генри, но Талла он знал.

— Христос, — сказал он. — Озирис. Прометей.

— Да. Вот он посещает оружейную мастерскую. — Она скользила вдоль фризов, останавливаясь перед каждым. — И сцены битвы.

— Тут не все сходится, — сказал Карсон. — Миф возник позже этого периода, ведь так?

— Мы не совсем в этом уверены, Фрэнк, — ответила Линда. — Или, может быть, это место вовсе не такое древнее, как мы думаем. Но все это не так важно по сравнению с тем, что здесь есть полный набор сцен.

— Замечательно, — сказал Генри. — Пусть их повесят в Западном Крыле и поместят под ними наши имена.

Кто-то спросил, что на них изображено.

— Здесь, — начала Линда. — Все начинается здесь. Талл младенец, и он взирает сверху на мир.

— Это шар, — заметил Арт. — Они знали, что планета круглая.

— Эти знания несколько раз терялись и вновь возникали в истории. Так или иначе, Талл позавидовал людям, живущим в этом мире.

— Куракуанцам.

— Да.

— Почему?

— Почему — не ясно. Куракуанцы явно считали такое поведение бессмертного бога вполне нормальным, но никак его не объясняли. По крайней мере, в тех записях, которые нам удалось найти.

— Вот здесь он, предположительно, говорит о своей привязанности к миру смертных. Он просит у своей матери дара стать человеком. Посмотрите на его распростертые руки.

— А тут, — она была теперь за спиной Генри, — тут он учитель. А вот его настигают в битве. Рука поднята. Лицо свирепое. Его правая рука сломана. — Иначе в ней было бы оружие, — продолжала Линда. — Он находился в сложной ситуации. Боги сделали его смертным, но не лишили божественных свойств. Он ощущал страдания врагов. Провидел будущее. Знал, что в этой битве его ждет смерть и знал, как он умрет.

Напоминающее крокодила изображение бога-героя было не лишено благородства. На одном фризе он размышляет о смертности в присутствии одетой в черное Смерти.

— В конце концов, — продолжила Линда, — он просит, чтобы его снова сделали богом. Посмотрите на руки, сложенные в умоляющем жесте.

Генри кивнул.

— Видимо, ему это позволили?

— Тельмон предоставила ему самому принимать решение. «Я соглашусь с твоим решением. Но ты уже сделал выбор. Иди своим путем, и тебя будут любить, пока нога человека ступает по этой земле». Она, конечно, не говорила слов «человек» и «земля», а пользовалась куракуанскими эквивалентами. — Линда осветила последнее изображение. — Тут он уже принял решение и в последний раз взялся за оружие.

— После смерти мать поместила его среди звезд. — Она повернулась к Генри. — В этом смысл мифа. Смерть неизбежна. Даже боги умирают. Подобно скандинавским богиням. Добровольные объятия со смертью — для иных признак настоящей божественности.

Темная фигура в черных одеждах внушала смутное беспокойство.

— В ней есть что-то знакомое, — заметил Генри.

Карсон покачал головой.

— Мне она просто напоминает Черного Жнеца.

— Нет. — Он уже видел это раньше. Где же? — Это не куракуанец, так ведь?

Арт осветил фигуру.

— Что ты сказал?

— Это не житель Куракуа. Посмотри на него.

— Вроде нет, — согласилась Линда. — А какое это имеет значение?

— Может, и никакого, — сказал он. — Но присмотрись повнимательнее. Что это тебе напоминает?

У Карсона захватило дух.

— Статуя на Япете, — определил он. — Это один из Монументов.

Линда Томас. Письмо руководителю, доктору Филиппу Бертольду, Антиохский Университет.

Датируется 211 днем 28-го года Куракуанской Миссии.

Получено в Йеллоу Спрингс, Огайо, 28 мая 2202 года.

Глава 2

Хатч выключила мотор, фары и смотрела, как первая волна служащих разбегается под дождем в разные стороны. Большинство направилось на железнодорожный вокзал — поднятую над землей платформу, скрытую сейчас потоками страшного ливня. Некоторые забежали в магазин Тарпли, чтобы там переждать дождь, а некоторые — наиболее состоятельные — ринулись к машинам. Небо нависло прямо над стоянкой, и нижние слои облаков освещались огнями домов и фарами машин.

Свет в его комнате еще горел, но жалюзи были опущены. Это угловой офис на самом верхнем этаже приземистого стандартного здания — глыбы из стекла и бетона, в котором разместились адвокатские фирмы, страховые агентства, маклерские конторы. В этом здании, безусловно, нет ничего романтичного. Но возможность снова оказаться здесь, увидеть это место собственными глазами вызвала у нее бурный прилив чувств.

Люди столпились у главного входа. Они поднимали повыше воротники и сражались с непослушными зонтиками. Вспыхнули два или три энергетических поля. Начали отъезжать, подрагивая, машины. Свет фар расплывался в тумане, ритмично работали дворники.

Хатч сидела и ждала, когда погаснет свет, и на улице появится Келли Хартлетт. Она размышляла, что будет делать, когда наконец увидит его. И злилась на себя, что вообще сюда приехала. Давно пора все забыть, а вместо этого она сидит здесь, как влюбленная девчонка, и надеется, что увидев ее, он передумает. Как будто можно все вернуть. Но если она не попытается, ей придется и дальше терзаться бесконечными сомнениями.

В первый раз он признался ей в любви в этом самом офисе. В тот незабываемый вечер Хатч работала с ним как системотехник, и они не расставались до рассвета.

Кажется, с тех пор прошла целая вечность. Сейчас у нее перерыв между двумя полетами. Когда она возвращалась домой, все ей казалось таким возможным. Мы что-нибудь придумаем.

Вдали показался глайдтрейн — сверкающая нить огней во мраке. Несколько человек, торопливо идущих к платформе через стоянку, побежали. Поезд описал длинную плавную дугу, затормозил и прошелестел к станции.

Келли был финансовым аналитиком из маклерской фирмы Формана и Даера. Он любил свою работу, развлекался, играя с цифрами, и восхищался ее профессией. Мой звездный пилот. Он любил слушать ее рассказы о дальних мирах, заставил ее пообещать, что как-нибудь она возьмет его с собой.

— Хотя бы, — улыбнулся он, — на Луну.

У него были серые глаза, каштановые волосы и милые морщинки вокруг глаз, как у тех, кто часто смеется. И он любил ее.

Свет в его комнате погас.

Он жил в восьми кварталах отсюда. Келли был фанатом здорового образа жизни, и даже в такую погоду он ходил домой пешком.

Глайдтрейн отошел от платформы, прибавил скорость и уплыл в шторм.

Густой поток людей превратился в тонкий ручеек. Машинально она наблюдала за оставшимися. Некоторые решили отложить поездку, двое бежавших к платформе перешли на шаг.

И тут в двери показался он. Даже на таком расстоянии и при тусклом освещении она сразу же его узнала.

У нее перехватило дыхание.

Келли засунул руки в карманы мягкой коричневой куртки и быстрым шагом пересек стоянку. Хатч смотрела, как он идет по тротуару, обходя лужи и не сгибаясь под ветром.

Немного поколебавшись, она очень медленно нажала на педаль сцепления и включила мотор. Машина бесшумно двинулась и поравнялась с Келли. До последней минуты она не была уверена, свернуть или нет.

Потом он увидел ее. Окно в машине опущено, дождь заливал внутрь. Келли казался удивленным, обрадованным, потрясенным и немного сконфуженным. Вся гамма эмоций разом отразилась на лице.

— Хатч? Что ты здесь делаешь?

Она улыбнулась и обрадовалась, что приехала.

— Тебя подвезти?

Дверца машины открылась, но он стоял и смотрел.

— Я не знал, что ты вернулась.

— Я вернулась. Послушай, ты совсем промокнешь.

— Да. Спасибо. — Он обошел машину спереди и сел. От него пахло тем же лосьоном.

— Как поживаешь?

— Хорошо. А ты?

— Прекрасно. Ты хорошо выглядишь.

— Спасибо.

— Вообще-то ты всегда хорошо выглядишь.

Она снова улыбнулась, на этот раз теплее, перегнулась через сиденье и осторожно поцеловала его в щеку. Когда они познакомились, Келли показался ей довольно скучным. А профессия уж совсем скучная. Но он затронул самые глубины ее существа, и она знала — чем бы ни закончилась сегодняшняя встреча, она уже никогда не будет прежней. Его появление, когда-то такое обыденное, теперь стало появлением главного героя. Как и когда это случилось? Она не знала.

— Я хотела поздороваться с тобой. — Она сглотнула. — Еще раз увидеть тебя. — Как звали тех двоих — они еще спали, положив между собой меч, чтобы не поддаться искушению? Она чувствовала, что этот меч тут — тяжелый и смертоносный.

Он молчал, подыскивая слова.

— Здравствуй. — Дождь барабанил по крыше. — Я скучал без тебя.

Он нахмурился и чувствовал себя неуютно.

— Хатч, мне нужно тебе кое-что сказать.

С места в карьер, подумала она. Это его стиль.

— Ты женишься.

Его глаза широко раскрылись. Он усмехнулся. Это была та робкая, дружелюбная и лукавая усмешка, которая обворожила ее два года назад. Сегодня в этой усмешке чувствовалось облегчение. Худшее для него осталось позади.

— Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами.

— Мне сказали об этом через десять минут после приземления.

— Извини, я бы сказал тебе сам, но я не знал, что ты вернулась.

— Не важно. Кто она? — Хатч проехала через глубокую лужу на выезде и повернули на Харингтон-авеню.

— Ее зовут Тереза Пепериль. Она, как и ты, предпочитает, чтобы ее звали по фамилии. Все зовут ее «Пеп». Она учительница.

— Хорошенькая, конечно.

— Да, как и ты. Я обращаю внимание только на красивых женщин. — Он сказал это как комплимент, но он прозвучал неуклюже и причинил боль.

Хатч промолчала.

Он смотрел мимо, боясь заглянуть ей в глаза.

— Что я могу тебе сказать? Она живет в Южном Джерси и, насколько мне известно, собирается остаться здесь. — Он как будто оправдывался.

— Что ж, поздравляю.

— Спасибо.

Она повернула налево на Одиннадцатую улицу. Квартира Келли была совсем рядом, в доме, напоминавшем замок. С фасада вяло свисали вымпелы.

— Послушай, — сказала она, — почему бы нам не остановиться и не выпить где-нибудь? — Она чуть не добавила: «ради того, что было».

— Не могу, — сказал он. — Она вот-вот приедет. Мне надо убрать квартиру.

Хатч остановилась у дома. Выключила мотор. Ей захотелось все бросить и уехать и не искушать себя больше.

— Келли, — сказала она, — у нас с тобой еще есть время. — Она говорила так тихо, что не была уверена, что он слышит ее.

— Нет. — Он отвел глаза. Она ожидала гнева, горечи или печали. Но ничего подобного. Голос его звучал ровно. — У нас никогда его по-настоящему не было.

Она промолчала. Мимо прошел какой-то мужчина с собакой. Он с любопытством посмотрел на них, узнал Келли, смущенно поздоровался и пошел дальше.

— У нас все могло бы получиться, — сказала она. — Если бы мы по-настоящему захотели. — Затаив дыхание, она ждала ответа и вдруг поняла, что боится услышать «да».

— Хатч. — Он взял ее за руку. — Тебя все время нет. Ты занимаешься мной в промежутке между полетами. Что-то вроде мальчика по вызову.

— Я этого не хотела.

— Но получается именно так. Сколько раз мы говорили об этом? По ночам я смотрю в небо и знаю, что ты где-то там. Как ты, к черту, можешь осесть в Принстоне и торчать там всю жизнь? Воспитывать детей? Ходить на родительские собрания?

— Я могла бы. — Еще одна ложь? Она отвечала уже автоматически, не в состоянии остановиться.

Он покачал головой.

— Даже когда ты здесь, ты далеко. — Их глаза наконец встретились. Его взгляд был суровым, и ей там не было места. — Когда ты летишь?

Она сжала его руку, он не ответил на пожатие, и она отпустила его.

— На следующей неделе. Я должна эвакуировать экспедицию Академии с Куракуа.

— Все осталось по-прежнему, не так ли?

— Видимо, да.

— Да. — Он покачал головой. — Я видел твои глаза, когда ты начинала говорить о тех местах, Хатч. Я знаю, какой ты становишься, собираясь лететь. Знаешь, ты ведь обычно не можешь дождаться начала полета. Ты никогда не смогла бы остаться ради меня. — Голос его задрожал. — Хатч, я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду любить, только никогда больше об этом не скажу. Я все отдал бы ради тебя. Но ты недосягаема. Ты возненавидела бы меня, если бы осталась.

— Этого никогда бы не случилось.

— Нет, обязательно случилось. Мы оба знаем, что если я скажу — ладно, давай начнем все сначала, ты позвонишь этому как-его-там и скажешь, что не летишь на Куракуа, черт его знает, где оно находится, и сразу же пожалеешь о том, что сделала. В тот же миг. И еще я скажу тебе кое-что: когда я выйду из машины, ты помашешь мне на прощание и уедешь с облегчением. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Хатч, Пеп хорошая женщина. Она тебе понравилась бы. Будь счастлива за меня.

Она нехотя кивнула.

— Мне пора. Поцелуй меня по старой памяти.

Ей удалось улыбнуться и увидеть ответную улыбку.

— Считай, — сказала она, и губы их встретились.

Несколько минут спустя, выехав на Коноверскую скоростную трассу и направляясь на север, она решила, что он был не прав. По крайней мере, сейчас она испытывала только сожаление.

Ураганы — любимая погода Эмили. Ей нравилось сидеть у камина со стаканом кьянти, слушать завывание ветра над центральным куполом, смотреть, как гнутся деревья. Она любила ураганы, и пусть с каждым годом они становились все свирепее и страшнее и носились по острову, затопляя его.

Может, за это она их и любила. Они — часть сложного механизма, заставляющего уровень моря подниматься, а леса и пустыни отступать, и это вынудило медлительных политиканов после трехсот лет ничего-не-делания начать делать хоть что-то. Возможно, и слишком поздно. Но она слышала в реве шторма голос планеты.

Она поразила Ричарда Вальда во время их первой встречи. Это произошло в те времена, когда археология была еще связана с Землей. Они тогда сидели за столом друг против друга на семинаре по вопросам скульптуры. Потом он потерял интерес к скульптуре, зато увлекся Эмили и устремился вслед за ней по трем континентам и некоторым самым завалящим ресторанчикам Ближнего Востока.

После ее смерти он не женился вторично. Не потому, что не смог прийти в себя после потери и не потому, что не смог найти себе еще кого-то. Но те чувства, которые он испытывал к ней, никогда не повторялись. Не было и близко ничего похожего. Любовь к Эмили отодвинула на второй план даже его страстное увлечение старинными знаниями. Он не думал, что когда-нибудь еще встретит такую женщину.

Это ей принадлежала идея поселиться в штате Мэн, подальше от Нью-Йорка или округа Колумбия. Он написал там «Вавилонское лето» — книгу, которая сделала ему имя. Они провели там День Благодарения и наблюдали такую же бурю, когда пришло сообщение о том, что был преодолен барьер гиперпространства. (В то время ни Ричард, ни Эмили не понимали, что такого особенного в этом барьере и уж совсем не догадывались, насколько он изменит их профессию.) Это произошло всего за две недели до ее смерти. Она погибла, когда ехала навестить родителей перед праздником.

Дождь с шумом стучался в окна. Качались огромные ели во дворе и на другой стороне улицы у дома Джексонов. Больше не было сезона ураганов. Ураганы бушевали теперь во все времена года. Начиная с первого января этот был седьмым по счету. Его назвали Гвен.

Ричард просматривал свои заметки по Великим Монументам, намереваясь приступить к статье для Археологического Обозрения. Статья касалась всеобщего разочарования — ведь несмотря на двадцатилетние усилия, так и не удалось обнаружить Создателей Монументов. Он пытался доказать, что, несмотря на неудачу, эти исследования все-таки дали некоторые положительные результаты. «Несмотря на отсутствие прямого контакта они (Создатели Монументов), как и другие мифы, стали заметной духовной силой. Мы теперь знаем, что возможно создать развитую культуру, которая делает жизнь стоящей и даже благородной. Как еще объяснить мотивы создания Монументов столь всепокоряющей красоты?»

Может быть, это и к лучшему, что мы знаем их только по произведениям искусства. Художник всегда хуже созданного им шедевра. Что значат Пеоний, Сезанн и Маримото в сравнении с Никой, «Vai d’Arc» или «Красной луной»? Сведения, полученные из первых рук, вряд ли приведут к чему-либо, кроме разочарования. И все же — и все же, чего бы он ни отдал бы за то, чтобы сидеть здесь в такую ночь, когда ураган колотит в дверь и звучит пятая симфония Бетховена, и разговаривать с одним из этих существ? О чем ты думала на вершине того горного хребта? Хатч полагает, что знает. Но что действительно было у тебя в мыслях? Почему ты пришла туда? Знала ли ты о нас? Или ты просто путешествовала по галактике в поисках чудес?

Ты была одна?

Передний край урагана Гвен обрушивал двухсоткилометровые шквалы. Черный дождь хлестал по газону и тряс дом. Плотные серые облака, иногда разорванные бледными полосами, проплывали над крышами домов. Над аптекой Стаффорда ритмично хлопала и гремела металлическая вывеска. Она бы снова оторвалась, если бы не висела с подветренной стороны улицы, и по другую сторону не было ничего, кроме песчаных ям и воды.

Ричард еще раз наполнил стакан. Ему было хорошо сидеть с теплым бургундским у закрытого окна, выходящего на залив. Ветер подгонял его мысли. В плохую погоду можно быть более одиноким, чем на поверхности Япета, а он любил одиночество. Он не понимал причин этой любви, но она была сродни той страсти, которая наполняла его, когда он шагал по лабиринтам давно умерших цивилизаций. Или слушал рокот океана на берегах времени…

Никакой ритуал очищения в мире не мог сравниться с ураганом четвертой степени: Пенобскот-авеню вся блестела, уличные огни ярко сияли в сумерках, по улицам с грациозностью смерти плыли сломанные ветки.

Пусть это продолжается вечно.

Удовольствие не столь уж невинное. Сильные бури постепенно смывали Амити Айлэнд. Когда океан успокаивался, можно было проехать четверть мили и нырнуть в воду в том месте, где была когда-то дорога номер один.

В этот вечер его пригласили пообедать Планкеты. Они хотели оставить его у себя из-за бури. Но он не остался. Планкеты — интересные люди и умеют играть в бридж (еще одна страсть Ричарда). Но ему хотелось урагана, хотелось побыть наедине со стихией. Поблагодарив, он сказал, что работает над важным проектом.

Важный проект состоял в том, что Ричард собирался провести вечер с Диккенсом. Он уже прочитал больше половины «Холодного дома». Ему нравилась теплая человечность книг Диккенса, и он находил в них (что очень забавляло его коллег) некоторые параллели с Монументами. И тем, и другим, как ему казалось, были присущи сострадание и интеллект, которых так не хватало во враждебной Вселенной. И те, и другие, несомненно, оптимистичны. Как те, так и другие — продукты потерянного мира и пользуются отраженным светом для получения наиболее сильных эффектов.

Откуда у тебя такие мысли, Вальд?

Картон в «Истории двух городов», Сэм Уэллер в «Пиквике». У Диккенса истина всегда открывается под неожиданным углом.

Ричард Вальд несколько похудел с тех пор, как пять лет назад ходил с Хатч по горным хребтам. Он теперь больше следил за своим весом, регулярно бегал и меньше пил. В числе его увлечений остались женщины. И Монументы.

О значении Монументов вели бесконечные споры легионы теоретиков. Эксперты усложнили предмет сверх всякой меры. Ричарду же все казалось до боли простым — это памятники-послания, которые должны пройти через века. Написаны же они были на единственно правильном, универсальном языке. «Приветствую тебя и прощай, собрат Путешественник.» Или говоря словами арабского поэта Менахата: «Великая тьма слишком темна, а ночь слишком глубока». Мы никогда не встретимся, ты и я. Давай же помолчим… и поднимем стаканы.

Его лицо было длинным и худым, подбородок квадратным, а нос вылеплен в лучших аристократических традициях. Он напоминал характерного актера, играющего роли состоятельных дядюшек, президентов и бизнесменов-мошенников.

Дом качнулся от порыва ветра.

В окне соседнего дома на фоне зажженных в гостиной ламп виднелся силуэт Уолли Джексона. Уолли стоял, засунув руки за пояс. Он казался утомленным. Волны энергично атаковали берег. Они несли разрушение. Из-за частых штормов терялась земля. Люди просто сдавались и уезжали. Цены на недвижимость на Амити упали за последние три года на двадцать процентов. Никто не верил в будущее острова.

На другой стороне Пенобскот-авеню Мак-Хатчинсы и Бродстриты играли в пинокль. Игра стала традиционным занятием во время урагана. Когда начинались большие ураганы, Мак-Хатчинсы и Бродстриты садились за карты. Во время Франциски — урагана пятой степени, разразившегося в прошлом году, они остались здесь, а все остальные уехали.

— Вода поднялась немного выше, — заметил Мак-Хатчинс, не скрывая презрения к слабонервным соседям. — Но на самом деле ничего серьезного. Традиция, знаете ли, и все такое.

Со, временем Мак-Хатчинсы и Бродстриты будут смыты Атлантическим океаном вместе со своими картами.

Теория Дарвина работает.

Зазвенел аппарат связи.

Он прошелся по комнате в носках, наполнил стакан. Что-то сильно ударило по крыше.

На лотке аппарата лежало три странички. Первая вызвала у него интерес: послано с Куракуа.

От Генри.

Любопытно.

Он щелкнул переключателем лампы и уселся за стол.

Оз?

На следующей странице фотография. Идеализированный куракуанец и фигура в одежде. На третьей странице — увеличенное изображение последней фигуры.

Ричард поставил стакан и стал рассматривать фигуру. Это же Ледяное Существо!

Нет. Нет, это не оно.

Он убрал со стола и порылся в поисках увеличительного стекла. Откуда это? Храм Ветров. На Куракуа. Оз — сооружение на куракуанской луне — было аномалией, но оно не имело ничего общего с Великими Монументами. Разве что и тем, и другим не могли найти никаких объяснений. Не было даже никаких догадок.

И все же… Он нашел лупу и посмотрел на изображение. Слишком похожи для случайного совпадения. Это существо более мускулистое. С более широкими плечами. Полнее. Безусловно, мужского пола. И все же нельзя было не узнать черты лица, полускрытого в складках капюшона.

Но это же образ Смерти.

Он опустился в кресло.

Предположим сначала, что это совпадение. Однажды ему показали изображение снаружи индийского храма, которое было очень похоже на давно вымерших жителей Пиннэкла.

Но что-то посетило Куракуа. Мы знаем это, потому что существует Оз. И потому, что есть доказательства того, что местные жители даже и близко не подошли к уровню техники, необходимому, чтобы покинуть родной мир.

Почему персонификация Смерти?

От этого вопроса у него мурашки побежали по коже.

Он вывел на экран компьютерное изображение куракуанской луны. Она была бесплодной, без атмосферы, размер соответствовал половине земной Луны. Она находилась на расстоянии ста шестидесяти четырех световых лет. Путешествие туда заняло бы чуть меньше месяца. Хаотичный мирок, состоящий из кратеров, равнин и скальной пыли. Ничем особо не отличающийся от поверхности любой другой луны. За исключением того, что там стояло искусственно созданное сооружение. Он стал рассматривать северное полушарие, ту его сторону, которая постоянно обращена к планете. И нашел Оз.

Оз похожа на большой квадратный город. Тяжелый, серый и бессмысленный. Нельзя даже представить ничего менее похожего на творения Создателей Монументов.

Самый распространенный аргумент — никто, кроме них, не мог построить здесь этот город. Ричард всегда отметал это предположение как абсурдное. Неизвестно, кто еще мог оказаться там. Но открытие Талла наводило на некоторые мысли.

Он позвонил в Академию и разыскал комиссара. Эд Хорнер был старым другом. Ричард, Генри и он — это все, что осталось от старой гвардии, которая еще помнила допиннэклианскую, земную археологию. Они вместе пережили великую революцию в археологии, вместе много раз удивлялись руинам, возраст которых равнялся миллионам лет. Хорнер и Вальд — одни из первых, кто высадился на Пиннэкле. Они до сих пор встречаются время от времени и вместе обедают.

— Не думаю, что сегодня вечером ты займешься бегом, Ричард. — Эд намекал на ураган. Он был немного помоложе остальных — большой, жизнерадостный, добродушный. У него были густые черные волосы, карие, слишком широко расставленные глаза и густые брови, которые прыгали вверх и вниз, когда он волновался. Хорнер казался безобидным молчуном, которого можно легко отодвинуть в сторону. Но приятная улыбка была иногда последним, что помнили его враги.

— Не сегодня, — согласился Ричард. — Тут у нас весело.

Эд ухмыльнулся:

— Когда появишься в столице? Мэри хочет видеть тебя.

— Спасибо. Передай ей от меня привет. — Ричард поднял стакан, приветствуя старого друга. — Слушай, я получил сообщение от Генри.

— Он и нам прислал. Я еще не видел его. Что-нибудь о Черном Жнеце?

— Что-нибудь о Создателях Монументов, — съязвил Ричард. Эд почувствовал себя не в своей тарелке.

— У нас трудности, — сказал он. — Ты знаешь, что мы собираемся оставить Куракуа.

Ричард знал. Куракуа стоит первой в списке трансформирования. Она должна была стать Новой Землей. (Ни один из других миров не внушал надежд на возможность выживания поселенцев. Кроме Инакадемира, где жили Ноки. Но эта планета-сад уже стала домом для другой цивилизации.) Теперь большая группа политиков видела в Куракуа лабораторию — место для создания Утопии, мир, где можно все начать с начала.

— Когда?

— Через шесть недель. Или немногим раньше. Генри давно должен был покинуть ее. Но ты же знаешь его. Черт, Ричард, как только они начнут, нам крышка. Навсегда.

Ну, по крайней мере, на полвека. А может, и навсегда.

— Ты не должен допустить этого, Эд. Ситуация изменилась.

— Я не вижу, как. Всем наплевать на Создателей Монументов. Может, не совсем всем. Остаемся ты да я. К сожалению, налогоплательщики не на нашей стороне. И уж, конечно, не политики. Многих захватила идея трансформации. Отсрочек больше не будет.

— Ты разговаривал с Кейсуэем?

— Нет. И не собираюсь. Этот сукин сын не даст нам ни дня. Нет. — Глаза Хорнера сверкали. Ричард видел, в каком отчаянии его старый друг. — Слушай, ты знаешь, что я бы сделал это, будь хоть малейшая надежда на успех. Почему бы тебе не попытаться поговорить с ним?

— Мне?

— Да. Он думает, что ты большой спец в таких делах. Он читал твои книги. Всегда говорит о тебе с уважением. Даже спрашивал, почему большинство из нас не могут быть похожими на тебя. Он утверждает, что Вальд никогда бы не поставил свои интересы на первое место. Он считает тебя порядочным человеком. Само собой, в отличие от меня.

Ричард улыбнулся.

— Здесь я с ним согласен. — Снаружи завывал ветер. — Эд, ты можешь дать мне транспорт в Куракуа?

— Зачем?

— Потому что у нас нет времени. Я хочу посмотреть Храм. И Оз. Ты можешь это устроить?

— У нас есть еще один рейс. Мы должны забрать Генри с людьми.

— Когда?

— Когда ты будешь готов?

— Как только стихнет ураган. Спасибо, Эд.

Уголки губ Хорнера приподнялись.

— Я попрошу тебя кое-что сделать для меня.

— Скажи, что.

— На самом деле, две вещи. Я хочу, чтобы ты подумал о разговоре с Кейсуэем. И когда прилетишь на Куракуа, проследи за тем, чтобы Генри вовремя улетел. О’кей?

Глава 3

Звонок вырвал ее из теплого шелковистого сна. Она нащупала кнопку и включила переговорное устройство.

— Да?

— Хатч? — услышала она голос Ричарда. — Мне сказали, ты будешь пилотом в рейсе к Храму.

— Да, — ответила она сонно.

— Хорошо. Я лечу с тобой.

Она окончательно проснулась. Это приятный сюрприз. Ей не хотелось целый месяц болтаться одной в «Уинке».

— Приятно слышать, — сказала она. Но интересно, зачем ему это надо. Это ведь обычный эвакуационный рейс.

— В любом случае я запросил бы именно вас, — объяснял он.

— Я оценила это. — Хатч работала по контракту, она не служащая Академии. — Зачем вы летите?

— Хочу увидеть Оз, — ответил он.

Ричард закончил разговор по радио. Внизу прогулочное судно огибало остров Конституции, заворачивая в порт. Пассажиры столпились у борта. В руках они держали зонтики, так как все утро моросил мелкий дождь. Они жевали сэндвичи, и у всех были под рукой ветронепроницаемые куртки, в которых в на самом деле не было никакой необходимости. Толстый человек в широком сером свитере сидел на корме и кормил чаек.

Свежий ветерок пробегал по воде. Ричард смотрел вниз из воздушного такси. Ярко раскрашенные вымпелы развевались вдоль бимсов. Молодая пара на правом борту уделяла гораздо больше внимания друг другу, чем Монументу. На острове дети под присмотром беспокойной женщины с тростью несли красные и голубые шары. Флотилия лодок, обычно заполнявших реку, так и не появилась. Толстый человек смял один белый пакет и раскрыл другой. Он пребывал в полной гармонии с окружающим миром.

Ричард мог только позавидовать ему. Вот так бы кормить чаек и любоваться памятниками.

Такси свернуло на запад. Остров Конституции с административными зданиями находился теперь справа. Старый Капитолий почти утонул в поднимающемся тумане. Статуи Линкольна, Джефферсона, Рузвельта и Брокмана спокойно стояли вдоль набережной на постаментах. И Белый дом. Ничто в округе Колумбия не вызывало таких чувств, как вид окруженного дамбами бывшего дома исполнительной власти. Старая слава была жива, поднимаясь над бело-зеленым флагом Северо-Американского Союза. Это место — единственное в стране, где доминировали цвета старого национального флага.

Горели огни вдоль Арлингтонской набережной.

Воздушное такси описало широкую дугу и направилось в сторону Вирджинии. Ричард с неохотой подумал о предстоящем испытании. Он не любил конфронтации. Он привык к неторопливости, к людям, которые вежливо слушали и, если были не согласны, то знали, как ответить, не оставляя неприятного чувства. Норман Кейсуэй из Совета по делам космоса являлся одним из главных сторонников инициативы по открытию Второй Земли. И от него нельзя было ожидать подобной деликатности. Кейсуэй не принадлежал к числу тех, кто слишком церемонился в отношениях с людьми. Он был бойцом из подворотен, скандалистом, любившим навесить клеймо на оппонента. Ему особенно нравилось оскорблять людей ученого склада — некоторые коллеги Ричарда уже испытали это на себе.

Сам Ричард никогда раньше не встречался с Кейсуэем. Он видел его и слышал его шуточки по телевизору. Несколько недель назад Кейсуэй стер с лица земли несчастного Кинси Атворса — экономиста, язык которого отставал от мыслей. У Кейсуэя была привычка атаковать мотивы поступков противников и при помощи издевательств и насмешек приводить их в ярость. А затем спокойно отойти в сторону, пока оппонент брызжет слюной и сам себя уничтожает. Ему нравилось унижать людей.

— Он всегда хорошо отзывается о тебе, — сказал Эд. — Он читал твои книги.

Они пролетели над Потомак Айленд и Пентагоном и начали опускаться к Коли Инлет. Такси описало широкий круг и приземлилось в Кристалл Туинз.

Ремни Ричарда отстегнулись, и люк отъехал назад. Он вставил карточку в щель. Таксист поблагодарил и пожелал всего хорошего. Снаружи сразу окутал теплый, неподвижный воздух. Такси взмыло вверх гораздо быстрее, чем с пассажиром на борту. Оно быстро помчалось над отелями на юг, к Александрии.

Норман Кейсуэй жил с женой и дочерью в здании, которое любили называть Обсерваторией. Это было увитое зеленью строение на крыше небоскреба, в котором он занимал часть двух этажей. При входе Ричарда встретила приятная женщина средних лет.

— Доктор Вальд? Рады вас видеть. — Заученно-любезная улыбка. — Я Энн Кейсуэй.

— Очень приятно познакомиться. — Она не подала руки, и Ричард отметил странную зажатость, не соответствующую манере поведения. Ему показалось, что Энн Кейсуэй при обычных обстоятельствах ведет себя более раскованно.

— Муж ждет вас в кабинете.

— Благодарю вас. — Он прошел за ней в приемную, украшенную вышитыми драпировками. Там стояли карибские плетеные стулья и изогнутый деревянный столик. Все говорило о хорошем вкусе.

Длинные окна приемной выходили на Потомак, сводчатый потолок застеклен. Откровенная демонстрация богатства и успеха, видимо, рассчитанная на запугивание посетителя. Такая прямолинейная тактика у Ричарда вызвала улыбку. И все же он должен был признаться, что такая тактика подействовала и на него.

— Вам, вероятно, придется нелегко, — спокойно сказала она. — Норман надеялся, что сможет поговорить с кем-нибудь примерно вашего уровня. — В ее голосе прозвучало легкое сожаление, не лишенное удовлетворения. Сожаление, возможно, вызвано тем, что Ричард — неподходящая жертва, чтобы бросать его на растерзание ее супруга. А удовлетворение — потому что настал конец долгому спору с Академией о Куракуа, который мог продолжиться в суде и угрожал сокращением фондов. Приятно видеть врага у двери своего дома со шляпой в руках.

Черт бы ее побрал.

Она провела его через комнату совещаний, полную космических трофеев и памятных вещей, а также фотографий Кейсуэя рядом с известными лицами. Кейсуэй, подписывающий документы. Кейсуэй, разрезающий ленты. Награды и благодарности от общественных организаций и благотворительных фондов, а также от правительства были представлены в таком изобилии, что стен не хватило, и они лежали рядом целыми стопками. Главным предметом в комнате был старинный, покрытый пятнами стол. Ящики закрыты, но сверху стоял бюллетень новостей с фотографией в рамке. В бюллетене тридцатилетней давности было написано: «САМООТВЕРЖЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК СПАСАЕТ МАЛЬЧИКА, УПАВШЕГО ПОД ЛЕД». Герой, изображенный на фотографии, это юный Кейсуэй.

— Сюда, пожалуйста. — Она открыла дверь, и солнце просто ослепило Ричарда. Это совсем не ласковое майское солнце Вирджинии. И даже не солнце летнего дня в Нью-Мексико. Оно было неземным. Чистый белый солнечный свет. Она дала ему солнечные очки.

— Добро пожаловать, доктор Вальд. — Голос — красивый, отчетливый, уверенный — исходил откуда-то из этого сияния.

Песчаная дюна наполовину загораживала вход. Голограмма, конечно. Ричард прошел прямо через дюну (что совсем не было игрой) и вошел в пустыню. В комнате работал кондиционер. Повсюду до самого горизонта — песок.

В нескольких футах от него за столиком для кофе сидел Норман Кейсуэй. На столе бутылка бургундского и два бокала. Один наполовину пуст.

Он прекрасно одет: красный пиджак, галстук, отутюженные голубые брюки. Глаза скрыты темными очками. За ним среди пустынных песков возвышалась Скала Хольцмайера.

Кейсуэй наполнил стакан Ричарда.

— Надеюсь, вы не возражаете, что я начал без вас.

Они были на Пиннэкле. Скала Хольцмайера похожа на хорошо вымытую красную луковицу, растущую в песке. Ее высота почти тридцать метров, то есть восемь этажей. Оригинал состоял из отдельных каменных блоков, столь искусно соединенных, что швов практически не видно. Сооружению почти миллион лет. Арни Хольцмайер, который споткнулся о него почти двадцать два года назад, был самым некомпетентным специалистом, насколько знал Ричард. Если бы песок лежал чуть выше, Арни никогда не заметил бы скалу.

Цель строителей не поддается пониманию. Это кусок скалы с четырьмя внутренними комнатами, в которые невозможно попасть. Комнаты пусты, и в их расположении не наблюдается никакого геометрического порядка.

— Что вы почувствовали, когда попали на это место? — прервал его размышления голос Кейсуэя.

— Его возраст, — ответил Ричард после минутного размышления. — Я почувствовал его.

— Вы ничего не упомянули об этом. В своей книге.

— Я не думал, что это важно.

— Вы писали для широкой публики. О сооружении, которое, видимо, является уникальным для Пиннэкла. Никто не знает его назначения. И вообще никто ничего о нем не знает. О чем еще можно было писать, кроме ваших впечатлений?

Книга называлась «Полночь на Пиннэкле». В ней Ричард обращал внимание на блочную структуру, на отсутствие окраски наверху, что свидетельствовало о длительном перерыве во время строительства. Он изложил свои наблюдения о геометрии объекта и сделал выводы исходя из того факта, что оно стоит отдельно. Он провел геологические исследования почвы под сооружением и указал, что во время строительства, возможно, здесь была прерия. Он представил картинки, доказывающие, сколь долго строение было погребено под слоем песка. И описал действие ветра, которое открыло объект для Арни.

— Мне бы хотелось самому попасть туда когда-нибудь. — Кейсуэй встал и протянул руку для приветствия. — Рад видеть вас, доктор Вальд. Приятно, что вы нашли время заглянуть ко мне.

Ричард подумал о неадекватности голограмм. Нельзя вот так пить вино рядом со Скалой Хольцмайера. С другой стороны, когда несколько лет назад он стоял под страшным ветром, прижимаясь к шероховатому камню, его ограждало от жары поле Фликингера. Песок, сыплющийся на энергетическую оболочку, и ветер, сбивающий с ног. Как и Кейсуэй, он никогда по-настоящему там не был.

— Да. Мне необходимо было поговорить с вами. — Ричард держался естественно. Несмотря на годы, которые из любого человека делают циника, Ричард верил, что со всяким можно договориться. Он взял протянутую руку и тепло пожал.

Кейсуэй был маленьким приземистым человечком средних лет. Он напомнил Ричарду мастера по игре в шахматы, которого он когда-то знал — человека необычайно осмотрительного. Он тщательно соблюдал все правила вежливости и всячески показывал, что придерживается самых высоких моральных норм, и все понимали это. Кейсуэй говорил взволнованно, и Ричард понял, что имеет дело не просто с оппортунистом. Норман Кейсуэй считал себя благодетелем.

— Садитесь, пожалуйста. — Хозяин развернул свое кресло к нему. — Вы, как я понимаю, хотели бы обсудить проект «Надежда».

Прямо к делу. Ричард попробовал бургундское. — Оно немного резковато, мистер Кейсуэй.

— Друзья называют меня Норманом. Вы еще слишком добры, Ричард.

Ричард сложил руки на животе.

— Мне бы хотелось, чтобы все было по-другому.

— Конечно. Мне тоже. Вам надо знать, что у меня за спиной Хорнер. И он пытался нажать на политические рычаги.

— Эд только хотел как лучше. Может, ему не приходило в голову просто поговорить.

— Мне кажется, ему нужны другие советчики. — Кейсуэй посмотрел на пустыню. — Он прислушивается к вам?

— Иногда.

— Скажите ему, что если бы он захотел, чтобы я оказал ему услугу, я бы сделал это. Если бы он захотел связаться со мной непосредственно. И поговорил со мной.

— Судя по тому, что вы говорите, это не сыграло бы никакой роли.

Кейсуэй сжал губы.

— Никакой, — подтвердил он. — При существующих обстоятельствах. У меня нет другого выхода.

— Понимаю.

— Если это послужит вам хоть каким-то утешением, мне все это не нравится. Я хорошо понимаю археологическую ценность Куракуа. И я прекрасно сознаю, что мы теряем. Но у вас было двадцать восемь лет на изучение этого мира…

— Это большой срок для человеческой жизни, мистер Кейсуэй. Но он становится очень маленьким, если вы пытаетесь восстановить историю целой планеты.

— Безусловно. — Он улыбнулся настойчивости Ричарда — тот продолжал обращаться к нему официально. Но не обиделся. — Тем не менее существуют объективные обстоятельства. Мы не свободны в выборе времени. — Он отпил из стакана. — Пиннэкл, должно быть, просто замечательное место. Интересно, какими они были.

— В конце концов мы узнаем. Мы уже можем делать некоторые разумные предположения. Мы знаем, что они верили в жизнь после смерти. Знаем, что они ценили горные вершины и морские берега. Знаем, что им удалось прекратить войны. Нам даже кое-что известно об их музыке. К счастью, нам не надо беспокоиться по поводу захвата мира частной корпорацией.

— Понимаю. — Кейсуэй, казалось, очень сожалел. — Я завидую вам. И не знаю человека, у которого была бы более интересная работа. Я с удовольствием сделал бы для вас все, что могу.

— Это было бы выгодно нам обоим. — Ему так хотелось, чтобы они были где-нибудь в другом месте, подальше от этого блеска. Ему очень хотелось посмотреть Кейсуэю в глаза. Он снял очки, чтобы подчеркнуть важность момента. — Последние жители Куракуа вымерли приблизительно в середине семнадцатого века. Это была кучка людей, живших в вымирающих городах, разбросанных по всей планете. Они принадлежали к той живой ветви цивилизации, которая насчитывала всего три тысячи лет с начала своего существования. Мы не знаем, что с ними случилось. Они погибли за короткий отрезок времени. Никто не знает, почему. По стандартам нашей технологии они считались отсталыми. Это должно было помочь им выжить, потому что они держались своих истоков, и наши проблемы перед ними не вставали.

— Это случилось не вдруг, — заметил Кейсуэй. — Процесс растянулся на века.

— Нет. — Ричард перехватил инициативу. — Это предположения, выдвигаемые теми, кто считает, что все произошло именно так, потому что некоторые цивилизации не связаны между собой и не должны были погибнуть одновременно. Но все произошло так, будто кто-то выключил свет.

Кейсуэй обдумал его слова.

— Эпидемия.

— Возможно. Но чем бы это ни было, старый порядок разрушился и не смог восстановиться. Через две с половиной тысячи лет все вымерли.

— Гм. — Кейсуэй перекинул ногу за ногу и почесал колено. — Возможно, это фактор Тойнби. Их цивилизация исчерпала себя.

— Это не объяснение.

— Ричард, — сказал Кейсуэй, немного помолчав. — Мне не меньше других хотелось бы знать, что произошло на Куракуа. Но нам надо спешить. У нас нет времени на научные тонкости.

— Почему нам надо спешить?

Кейсуэй казался удивленным.

— Скажите, — спросил он, — каким вы видите наше будущее? Будущее человечества?

— Нам всегда удавалось выбраться. Я оптимист.

— Боюсь, у меня есть перед вами преимущество. Я читал ваши книги. Вы часто рассуждаете о будущем. Что, как мне кажется, немного странно для археолога. Нет-нет, не возражайте, пожалуйста. Я не такой оптимист, как вы. Возможно, скорее реалист. Мы сейчас обладаем практически неограниченной мощью. И у нас есть опыт двух предыдущих столетий. Что они дали нам? Мы с вами хорошо живем. Но огромное количество людей продолжает голодать. Вред, который был нанесен окружающей среде, практически непоправим. Численность населения приближается к пределу, за которым должен последовать коллапс. — Он, задумавшись, смотрел в бокал с вином. — Мы уменьшили угрозу войны, но только потому, что у Лиги есть оружие. Поляки все равно ненавидят русских, арабы ненавидят евреев, христиане ненавидят всех. Получается, что мы так ничему и не научились.

— И единственным решением является ваша утопия на Куракуа.

— Да. Мы отбираем небольшую группу. Забываем старые обиды. И начинаем все сначала. Но с теми знаниями, которые у нас есть. Таким образом, у нас может быть будущее. У Земли его, безусловно, нет.

Ричард пожал плечами.

— Эта мысль не нова, Норман. Но если даже успех гарантирован, зачем спешить? Почему бы не потратить время на то, чтобы изучить, что нам может дать Куракуа? А уж потом переселяться.

— Потому, что может быть слишком поздно.

— Чепуха.

— Не совсем. Послушайте. Первый шаг, который будет предпринят через несколько недель, — это растопить снежные вершины. С этого времени пройдет в лучшем случае полвека до тех пор, пока первый колонист ступит на Куракуа. Пятьдесят лет, Ричард. Полвека. Что, как вы думаете, может произойти за это время?

— Кто знает?

— Действительно, кто? Будут ли политические условия стабильными? Будут ли деньги? Будет ли еще существовать технология? — Кейсуэй покачал головой. — По прогнозам наших ученых, через тридцать лет произойдет второй коллапс. Время играет против нас. Сегодня нам повезло. Мы можем продолжить жизнь в новом мире. Но, если этого не сделать, очень может быть, что мы прекратим свое существование, как куракуанцы.

— Это голая схема. «Оставить старую вражду позади». Это невозможно, пока мы не найдем способа изменить человеческую природу. И ради этого заблуждения вы собираетесь пожертвовать нашими знаниями. — Черт бы побрал этого типа с его высокомерной улыбкой. — Если верить вашей теории, должны существовать другие миры. Почему бы не проявить терпение? Почему не подождать появления мира, который не надо было бы перестраивать?

— А вы можете гарантировать, что подходящее место жительства будет открыто в течение ближайших пятидесяти лет?

— Гарантировать? Конечно, нет. Но есть шанс.

— Может, у вас нет возражений против того, чтобы высадиться на Инакадемире? И выжить оттуда Ноков?

Ричард оторопел.

— Мне очень жаль, что вы столь решительны.

— А мне жаль, что вы так упрямы. Но вы правы. Я решителен. Я хочу убедиться, что у нас есть еще шанс. И вы должны понять, что это может стать единственным окном. Ждите, спасайте ваши куракуанские горшки, а кто-то найдет лучший способ потратить деньги. А как только это произойдет, игра проиграна.

— Это не игра. — Он стукнул бокалом по столу, и тот разбился. Осторожно положив ножку бокала, он пробормотал слова извинений.

Кейсуэй прикрыл пролитое вино носовым платком.

— Все нормально, — сказал он. — Вы говорили?..

Ричард снова ринулся вперед.

— Норман, появились совершенно потрясающие сведения о Храме Ветров.

Кейсуэй кивнул.

— Что же это за сведения?

— У нас есть доказательства, что между жителями Куракуа и Создателями Монументов существовала связь.

Его брови взлетели вверх:

— Что за доказательства?

Ричард показал ему копию барельефа с Таллом.

— Трудно в это поверить, — сказал Кейсуэй. Он протянул руку, и пустыня исчезла. Они сидели теперь в скромной, обитой деревом комнате. Комната была совершенно пустой, если не считать столика и двух стульев. — Не скажу, чтобы это играло большую роль. Причины для проволочек всегда находятся. — Глаза его сузились. — Деньги. Политические соображения. Ожидание лучших технологий в следующем году. Вы следили за дебатами, есть ли у нас моральное право разрушать внеземную экологию? Комитет общественных приличий почти уничтожил нас на основании того, что мы вмешиваемся в планы Бога по отношению к Куракуа. Какими бы они ни были. — Брови его сдвинулись. — Я понимаю, что вы хотите сказать. Я даже в какой-то мере согласен с вами. И могу сказать вам, что если бы у меня был выбор, я отправился бы в Нок, захватил его и оставил вам Храм.

Позднее, когда Ричард восстановил в памяти беседу, последнее замечание заставило его похолодеть, потому что это произнес человек, который стал ему почти симпатичен.

Глава 4

Земля и Луна остались позади.

Хатч сидела на капитанском мостике корабля «Джоанн Винкельман» и смотрела, как удаляются знакомые шары планет, превращаясь в яркие звезды. «Снова вперед, друзья». Воспоминания о Келли стали уже менее живыми и постепенно отступали в прошлое, как будто его существование что-то вроде эффекта Шредингера и зависит от ее присутствия. Может, он был и прав.

Ричард возился у себя — распаковывал вещи, устраивался. Она обрадовалась переменам, которые избавили ее от полета на Куракуа в полном одиночестве. В ее теперешнем состоянии необходимо чем-то отвлечься. А пассажир ей достался просто идеальный: она знала его достаточно хорошо, чтобы рассказать все, и он терпеть не мог, когда хнычут.

Перед отлетом они позавтракали, а потом Ричард углубился в свои записи. Он чем-то взволнован, и это еще одна причина, почему она с удовольствием взяла его на борт. Ричард всегда чем-то занят. Он не вышел на мостик после ленча, но в этом нет ничего необычного. Когда-нибудь он объявится. Может, когда проголодается, потому что он не любил есть в одиночестве. И все объяснит.

Хатч, конечно, знала о загадке Оз. Она рада, что Ричард хочет взглянуть на странное сооружение, и ей хотелось бы послушать, что он об этом думает.

Но и через семь часов он все еще не появился. Она сообщила по внутренней связи, что пришло время совершить скачок.

— Через десять минут, — сказала она и добавила: — До Куракуа приблизительно двадцать пять дней лета.

— Спасибо, Хатч. — В голосе прозвучало нескрываемое отвращение. Возможно, ему не терпелось поскорее прибыть на место. На второй день он обычно уже слонялся по кораблю, просил сыграть партию в шахматы и жаловался, что нельзя двигаться быстрее. Он простаивал на мостике, наблюдая, как мимо «Уинка», движущегося, по его мнению, со скоростью плоскодонки, проплывают туманности гиперпространства.

Он вошел и принес пакет булочек с корицей.

— Ну, и как у нас дела? — спросил он.

— Прекрасно. Пристегивайтесь.

Он сел, пристегнул ремни и предложил ей булочку.

— Приятно снова видеть тебя.

Окно кругового обзора открыто. Уютно мерцают звезды. Их мягкий свет заливает рубку. Внутренние огни выключены, лишь на пульте горит несколько индикаторов. Кажется, что просто вышел на террасу.

Несколько минут Ричард развлекал ее ничего не значащим разговором. Потом Хатч уловила момент и спросила об Оз.

— Она ведь построена вовсе не Создателями Монументов? Я хочу сказать, что она не похожа на остальные сооружения.

Он помрачнел.

— Еще несколько дней назад я тоже так думал, а теперь не уверен. — Он дал ей посмотреть сообщение Генри.

Сходство достаточно очевидно.

— Этим изображениям одиннадцать тысяч лет?

— Да. Что вы об этом думаете?

— Что это один из них. — Хатч засмеялась. — Они спустились, чтобы сфотографироваться там, чтоб мне провалиться.

Как обычно перед началом входа, Хатч проверила по предстартовому списку работу систем корабля.

— Я всегда думала, что это они, — сказала она. — Я имею в виду, что они построили Оз. А кто же еще?

Ричард выглядел разочарованным.

— Мы ведь не знаем точно, а, Хатч? Если говорить честно, я всегда предпочитал не думать об Оз. Она не вписывается ни в один нормальный сценарий.

Хатч еще раз посмотрела на изображение Смерти. Оно чем-то глубоко тронуло ее.

— Ладно, — сказал Ричард, — я уверен, что у людей Генри есть какие-нибудь идеи.

Засветилась янтарная лампа.

— Начинаем вход, — спокойно предупредила она. Стала чувствоваться перегрузка. — Десять секунд.

Ричард откинулся назад.

— Если это действительно они, то можно предположить, что по каким-то неизвестным причинам у них произошла деградация. — Он прикрыл глаза. — Надеюсь, что это не так.

Запылали огнем двигатели, и вдруг исчезли звезды. Это был единственный физический эффект, наблюдавшийся при скачке в гиперпространство. Нет даже намека на движение. Некоторые заявляли, что испытывают легкое головокружение, но Хатч считала такие симптомы результатом переутомления.

Это немного напоминало движение по туннелю. Когда туннель заканчивался, обычно это происходило в интервале от полминуты до получаса, вы оказывались в сером тумане.

Индикаторы пульта загорелись зеленым светом, и она выключила экран переднего обзора.

— Не хотелось бы думать, что в итоге они свихнулись.

— А это не слишком сильно сказано? — Она передала булочку. Потом налила себе свежезаваренный кофе и взяла чашку.

— Свихнулись? Вы перестанете думать, что это слишком резкое высказывание, когда увидите Оз.

Глава 5

У Куракуа только один спутник, примерно в два раза меньше, чем Луна, пепельно-серый, весь покрытый кратерами. На нем совсем нет атмосферы. В этот вечер он повис в небе ярко-желтым полумесяцем и дружелюбно светился, будто приглашал в гости. Но эта луна весьма необычна. Шесть лет назад пилот одного грузового транспорта заметил в северной части нечто напоминающее город.

— Ричард?

Он был полностью поглощен нарисованной от руки картой, которая лежала на коленях и на большей части приборной панели. Он махнул рукой, показывая, что все слышит.

— Дай Генри знать, что мы здесь, — сказал он. — И скорее к Оз.

Под красным солнцем Беллатрикс и затянутой облаками Куракуа челнок «Уинкельмана» — «Альфа» («Беты» не было) парил над лунным ландшафтом. Под ним мелькали то ярко освещенные, то покрытые тенью кратеры и ущелья. Шаттл пересек невысокую горную цепь и понесся над морем плоских гладких скал. Ричард, как обычно в такие моменты, сохранял полное спокойствие и, чуть наклонясь вперед в кресле с пристегнутыми ремнями, поглядывал в окно. Хатч было не по себе, что он настаивал сразу лететь сюда. Ей бы очень хотелось в первую очередь закончить приготовления к эвакуации, а уж потом ввязываться в другие приключения. Им надо принять груз. Кроме того, всегда есть дела, которые откладывают до последней минуты, и ей было бы спокойнее, если бы работы начались заранее. А вместо этого Ричард увлекся аномалией, со всеми вытекающими последствиями.

Его поведение вполне подтверждало такие опасения.

— До одиннадцатого, — сказал он, — у нас уйма времени. Пять дней.

Появился горный хребет, понесся им навстречу и исчез. На Море было огромное количество шрамов от метеоритных ударов. В справочнике, который она вывела на экран, говорилось, что это древнейшая поверхность на данной луне.

— Некоторым из этих кратеров, — пояснила она, — два миллиарда лет.

Ричард кивнул, он ее не слышал. Геология его не интересовала.

Мигнул сенсорный индикатор.

— На горизонте корабль. Шаттл Генри.

— Хорошо. — Его взгляд потеплел.

— Он в двадцати минутах лета позади нас. — Хатч включила ручное управление, отметила свое местоположение на навигационных дисплеях и развернула корабль.

— Приятно снова с ним встретиться. — Ричард улыбнулся. — Ему сейчас не очень-то легко. Считалось, что для исследования Куракуа у нас в запасе целая вечность. Никто и не думал, что нас оттуда попросят. Получается, что мы действовали слишком осторожно. Надо было перепахать ее всю. Ведь именно так поступил Шлиман.

Хатч дважды встречалась с Генри. Чудак небольшого роста, с вечно взъерошенными волосами. Она слушала его лекцию, когда углубляла свои знания по археологии. Ей тогда надо было заключить контракт с Академией. Два года спустя, когда они вместе летели на Луну на почтовом транспорте, он поразил ее тем, что помнил, кто она такая и даже не забыл ее имя. Присцилла.

Землю прорезали каньоны. Внизу промелькнули острые, как иглы, горные пики.

— Какие они были? — спросила она. — Куракуанцы?

— Они жили долго. Я имею в виду продолжительность жизни. — Он порылся в карманах куртки. — У меня тут рисунки. Должно быть, оставил в своей комнате. Или, — голос его зазвучал робко, — дома. — Он продолжал шарить в карманах. — Они похожи на волосатых крокодилов, но теплокровные.

— Да нет. Я хочу знать, что они собой представляли. Что они делали? Я знаю, что у них были мужчины и женщины и что они долго жили. А что еще?

— У них было много темных периодов. Не таких варварских, как на Земле, и не таких воинственных. Скорее застойных. Иногда целое тысячелетие ничего не происходило. Никакого развития ни в политике, ни в науке. Вообще никакого. Они славились необычайной забывчивостью. Нам, например, известно, что они трижды открывали, что Куракуа не является центром Вселенной.

— Почему? Откуда эти темные периоды?

— Кто знает? Может быть, нам тоже предстоит через них пройти. Мы не так уж много прожили. Что касается куракуанцев, они могли стать жертвами своего долгожительства. Не те люди приходили к власти и потом долго не умирали. — Он сделал безуспешную попытку убрать падающие на глаза волосы. — Подумайте об этом. Представьте, что вам пришлось бы иметь дело с Хартом в течение шестидесяти лет. (Адриан Харт — президент Опекунского Совета Академии. Он был суетлив и мстителен — микроменеджер при полном отсутствии собственных идей.)

Желтый индикатор начал мигать.

— Приближаемся, — сказала она.

Солнечный свет отражался от скал и скакал по равнине множеством солнечных зайчиков. Очень похоже на освещенный хайвэй — яркий и сияющий.

Ричард с интересом наклонился вперед.

Света становилось все больше. Это появилась стена. Она была молочно-белой на фоне серого лунного пейзажа и простиралась от низкой гряды холмов на юге до самого горизонта на севере. Хатч перевела двигатель на обратную тягу и выпустила серию коротких импульсов из маневровых двигателей. Они опустились ближе к поверхности.

Стена увеличивалась в размерах и вскоре заняла почти все небо. Она была огромной. Внешний вид стены, когда они подлетели поближе, напомнил Хатч рисунки Трои в старых учебниках. Она включила телескопы и вывела изображение на мониторы. Строение, казалось, не имело ни единого шва.

Если не считать пробитых отверстий. Выпали целые секции. Были места, где стена разрушена до основания. Рядом лежала щебенка.

— Смотри, — сказал Ричард. — Камни обожжены пламенем.

— Выглядит так, будто ее пытались разрушить.

— Действительно, очень похоже.

— Но какой же огонь может здесь гореть?

— Не знаю. — Он сложил на груди руки и склонил голову. — Я был не прав, что всегда игнорировал это место. Оно удивительное.

— Что же здесь произошло?

— Не знаю. — Он несколько минут сидел неподвижно, глядя в одну точку, и наконец произнес: — Фрост.

— Что?

— Я думаю о Роберте Фросте. Здесь есть нечто, что не любит стену… — Ричард откинулся назад, сложил вместе кончики пальцев и весь ушел в себя. — Великолепно, — выдохнул он. — Полная поэзии тайна. В действительности это просто каменная скульптура в безвоздушном пространстве. Почему ее построили здесь? И кто пытался ее разрушить?

Увиденное грузом легло на его плечи.

Единственное разумное объяснение — выпадение метеоритного дождя. Поблизости действительно имелись горные породы метеоритного происхождения. И множество кратеров. Но результаты выпадения почему-то напоминали злой умысел.

— Может, это только иллюзия, — произнес Ричард, который мог читать ее мысли. — Это единственное здесь архитектурное сооружение, и ему нечего противопоставить, кроме хаоса лунного пейзажа… И все же… — Он покачал головой. — Непонятно, как все это понимать.

Хатч знала, что сооружение построено одиннадцать — двенадцать тысяч лет назад.

— Оно относится к тому же периоду, что и серия Талла.

— Да, — согласился он. — Между ними может существовать связь.

Хатч стало жутковато. Она поймала себя на том, что ищет отпечатки огромных следов.

Стена высотой 41,63 метра. Правильный квадрат. Длина стороны — 8,32 километра.

— Длина стороны, — прочитала она появившуюся на экране надпись, — ровно в две тысячи раз больше ее высоты.

— У них была десятичная система счета.

— Сколько пальцев было у куракуанцев?

— Их с натяжкой можно назвать пальцами. Четыре.

— У Создателей Монументов было пять.

Шаттл развернулся носом к стене. Он парил теперь всего в нескольких метрах.

— Будем высаживаться?

— Нет. Не здесь.

Стена была древней уже во времена строительства египетских пирамид. Хатч плыла вдоль стены и ощущала всю эфемерность своего существования, чего с ней никогда раньше не случалось ни на Япете, ни на других древних планетах. Интересно, какая же между ними разница. Ее радовало то, что красота все-таки выживает. Но когда тебя переживет такое примитивное безумие…

— Это творение, — сказал Ричард, — очень сильно отличается от всего, что они оставили. Если, конечно, оно принадлежит им. Монументы такие легкие, изысканные, элегантные. Создавшая их раса умела радоваться жизни. А здесь нечто мрачное, даже зловещее. Иррациональное. Уродливое. Оно внушает страх. — Он резко откинулся в кресле, как будто испугался оборотня. — Давай поднимемся вверх, — попросил он.

Она, не возражая, медленно двинулась с места.

Ричард снова развернул карту.

— Что тут у нас по строительным материалам? Откуда они брали камень?

Она откопала технический отчет.

— Все местное. В нескольких местах обнаружены карьеры, но все как минимум в шести километрах отсюда.

— Они не хотели портить вид, перекапывая почву рядом с городом. Это, по крайней мере, согласуется с тем, что мы наблюдали в других местах.

— Понятно. Все равно они должны были модифицировать камень. По одной теории, они использовали нанотехнику. Вокруг полно полевого шпата и кварца. Явно отходы. Сама стена из обогащенного кальцита.

— Мрамор.

— Да. Но лучшего качества. Более стойкий. И сильнее отражающий свет.

— Они хотели, чтобы увидели с Куракуа.

— Несомненно. — Они приблизились к сожженной секции. — Генри считает, — сказал Ричард, — что повреждения относятся к 9000 году до нашей эры.

— Именно к тому периоду, когда она и была построена, — сказала Хатч.

— Что-то произошло сразу после постройки, а?

— Может, строители поссорились. Разругались из-за такого славного парка развлечений.

Ричард только развел руками.

— Эта гипотеза не хуже и не лучше других.

Она вернулась к экрану.

— В почве содержится большое количество триоксимелина. Формальдегида. Но только в ближайших окрестностях. Рядом с Оз.

— Мне это ни о чем не говорит. Я почти не знаю химию. Какие из этого следуют выводы?

— Эта штука, — она показала пальцем в сторону экрана, — не предлагает никаких теорий.

За стеной показался псевдогород: темные каньоны широких бульваров, просторные здания без окон и длинные аллеи. Город пустоты и призраков, город из скал и теней. Хатч инстинктивно захотелось света и движения.

— Невероятно, — едва смог выдохнуть Ричард.

Город был невероятно огромный. Она поднялась повыше и одновременно переключила обогреватель кабины на ручное управление, переведя регулятор на минимум. Город, как и стена, лежал в развалинах.

— Посмотри на улицы, — прошептал он.

Кварталы — идеальные квадраты. Километр за километром. До самой линии горизонта. Оз — место удивительной математической точности, даже в нынешнем его состоянии. Проспекты и улицы пересекаются под углом девяносто градусов. Она не увидела ни развилок, ни изгибов дорог, ни сливающихся тропинок. Дома подчинялись тем же строгим геометрическим законам.

— Не много же у них фантазии, — заметила Хатч.

Ричард тяжело дышал.

— Если и существует что-либо более чуждое духу Великих Монументов, чем это место, я его не представляю. — Нигде ни малейшего следа изобретательности. Ни намека на легкость. Это назвали Оз. Но назвали неправильно. Если Оз, настоящая Оз, — страна загадок и чудес, то этот город просто каменная глыба. До самого основания.

Хатч выключила экран визуального наблюдения, и вокруг снова была кабина. Измерительные приборы, клавиатура, индикаторы — все знакомо и уютно. В воздухе аромат кофе.

Оз не задумывалась как чье-то прибежище. Строения, издалека похожие на дома, общественные здания и башни — это просто куски цельного камня без намеков на двери и окна. Никакая оболочка никогда не защищала это искусственное творение. Люди из команды Генри не нашли никакой техники, никаких приборов и оборудования.

Они плыли вдоль длинных проспектов, над крышами мраморных глыб-домов. Одни дома — правильные кубы. Другие — параллелепипеды. Все высечены из гладкого отполированного камня, на поверхности которого нельзя обнаружить ни трещины, ни выступа. Они поражали лишь разнообразием размеров.

Хатч смотрела на паутину улиц. В своем первоначальном виде, еще до непонятного разрушения, поверхность камней была идеально ровной. Ни одной кривой линии среди параллелей и перпендикуляров. Ни один проспект не отклонялся вправо или влево. Никаких покатых крыш. Никаких декоративных украшений, ни одной дверной ручки.

Они летели вдоль улиц на предельно малой высоте. Над ними, мрачно и задумчиво, возвышались каменные блоки. Они пролетели перекресток. В первый раз Хатч поняла значение слова чуждый.

— Размеры блоков кратны некоторому числу, — сказала Хатч. Она привела цифры. Каждый блок можно было поделить на кубы с ребром 4,34 метра. Таким образом, различные кальцитовые формы, вытянувшиеся в линию вдоль площадей и проспектов, можно было воспринимать, как столько-то кубов, положенных в ширину, и столько-то кубов в высоту. Улицы и открытые пространства можно разделить таким же образом.

Зазвенел телефон внутренней связи.

— Доктор Вальд, вы здесь?

— Я здесь, Фрэнк. Привет, Генри.

Хатч включила видео. На экране появилось изображение только одного человека и вовсе не Генри Якоби. Фрэнку Карсону было около пятидесяти. Он слегка полноват, с приятным открытым лицом. Взглянув на них голубыми глазами, он оценил Хатч, не выказав никакой реакции, и заговорил с Ричардом.

— Генри здесь нет, сэр. У нас тут горячее время. Он не смог освободиться.

Ричард кивнул.

— Что-нибудь новенькое о Создателях Монументов? Новые изображения?

— Ничего.

Ричард, казалось, разочарован.

— У кого-нибудь есть идеи на этот счет?

— Нет, сэр. Мы надеялись, что вы сможете подсказать.

Ричард вывел расписание проекта «Надежда» на свой монитор. Где-то в пятницу они должны сдуть ледяные вершины.

— Надо полагать, Космик не внес никаких изменений?

— Вы о последнем сроке? Нет. — На лице Карсона появилось отвращение. — Они держат с нами связь, и мы каждый день получаем новые предупреждения и указания.

Хатч автоматически посмотрела на часы. Времени у них не много.

— Генри просил меня извиниться перед вами. Ему хотелось бы встретить вас здесь, но у нас слишком многое произошло. — Он говорил по-военному твердо. — Что вам хотелось бы увидеть?

— Как насчет центра, для начала? А там посмотрим.

— О’кей. Я полагаю, ваш пилот видит меня на своем локаторе?

Хатч кивнула.

— Тогда следуйте за мной.

Она ответила согласием, выключила передатчик и пристроилась сзади.

— Расскажите мне о Карсоне, — попросила она Ричарда.

— Он вам понравится. Бывший военный. Из тех талантливых любителей, которые уже стали традицией в археологии. Как и вы. — Говорил он шутливо, но она понимала, что он вполне серьезен. — Он ведет у Генри административные дела. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — А также выполняет обязанности пилота. Если бы под рукой у Генри не было Фрэнка, ему пришлось бы самому заниматься текущими вопросами. А так Фрэнк занимается ими, а Генри археологией.

— А сам Карсон не возражает?

— Фрэнку нравится такой расклад. Он слегка грубоват и иногда бывает чересчур усердным. Но с ним легко ладить, и он делает свое дело, не задевая ничьих амбиций. Он любит свою работу. Без него организация могла бы быть гораздо хуже.

Машина Карсона пошла на снижение.

— Деловая часть Оз, — сказала Хатч. Здания были здесь выше, чем на окраине у стены. Во всем остальном сохранялось то же убийственное сходство.

В центре находилась площадь с приземистыми башнями по углам (или их руинами). Каждая сторона площади ровно полкилометра. Пятая башня, самая низкая, возведена прямо в центре. Башни такие же квадратные, как и все в Оз.

Ричард привстал в кресле, стараясь получше рассмотреть окружающее.

— Пожалуйста, наклони немного машину в мою сторону.

Хатч подчинилась.

Две башни превратились в горы щебня. Третья, к юго-западу, обгорела. Она вся до основания была черной. Четвертая почти не пострадала.

— Там, — попросил Ричард, указывая на нее. — Попроси его приземлиться там.

Она передала сообщение, Карсон ответил согласием.

— Что мы ищем? — спросила она.

Он казался довольным.

— Много ли ты знаешь о симметрии данного места, Хатч?

— Совсем не много. Только то, что она существует. А что еще надо знать?

— Высвети на экране несколько квадратных километров.

— Пожалуйста. — Она вывела изображение со средней башней в центре.

— Хорошо. А теперь выбери цель. Где-нибудь.

— О’кей. — Она остановилась на участке прямоугольников, образовавших букву П. Они были примерно в двух километрах к северу.

— Проведи линию от группы прямо через центральную башню. И продолжи дальше.

На другой стороне экрана линия прошла через другую букву П. На том же расстоянии от центра.

— Это обратное изображение, — сказала она.

— Ты удивлена? — Ричард не смог скрыть улыбки.

— Да. — В записях, которые она изучила, об этом ничего не говорилось. — Может быть, в этом есть религиозный смысл. Вот только какой?

— Для меня никакого.

Шаттл Карсона почти приземлился.

Хатч повернула сканеры ближнего радиуса действия в сторону объекта.

— Центральная башня девять единиц в высоту, принимая за единицу стандартный куб со стороной 4,34 метра. Внешние башни имели десять единиц высоты. Как и все здесь, они сплошные. Нет никаких указаний на существование внутренних пустот. — Карсон приземлился, она тоже начала спуск. — Интересно. Казалось бы, центральная башня должна быть самой высокой, а не самой низкой. Они думают совсем не так, как мы.

Карсон припарковался у самого края крыши. Огни машины Хатч осветили куракуанский шаттл. Он обтекаемой формы и приспособлен для тяжелой атмосферы. Это значило, что снижалась возможность полезных нагрузок. Кроме того, он блестел гораздо ярче, чем «Альфа» — Академия начала окрашивать свои космические корабли, чтобы поддержать моральный дух команды в удаленных от Земли местах. Машина на крыше была яркая — голубое и желтое — цвета Академии. Возможно, еще одно решение Адриана Харта.

Она повернула шаттл так, чтобы выходной люк оказался в нужном положении, — так, чтобы у ее занятого начальника было как можно меньше шансов упасть. Карсон уже выбрался наружу и махал им. Она мигнула огнями и опустилась с легкостью опытного пилота.

Ричард отстегнул ремни и потянулся назад за костюмом Фликингера. Хатч влезла в свой, натянув его поверх летной формы. Воздушные баллоны были в порядке. Она активизировала энергетическое поле и помогла включить его Ричарду. Когда они приготовились, она начала декомпрессию кабины.

Военное прошлое Карсона давало о себе знать. На нем была отутюженная форма цвета хаки и бейсбольная шапочка с надписью «Кобра-2» и эмблемой в виде свернувшейся змеи и молнии. Его имя четко обозначено с левой стороны куртки. Он большой, широкоплечий, слегка располневший. В соответствии с модой он был чисто выбрит, начинающие седеть черные волосы коротко подстрижены. Поджидая их, он стоял, расставив ноги и заложив руки за спину.

Когда давление дошло до нулевой отметки, оба люка распахнулись. Ричарда никак не назовешь неуклюжим, но, похоже, «Альфа» проектировалась для спортсменов. При высадке надо забраться на короткое крыло и спуститься, держась за рукоятки на фюзеляже. Разница в притяжении могла смутить любого пассажира, а особенно такого, как Ричард — человека в возрасте и к тому же никогда не умевшего легко передвигаться.

Карсон подошел к крылу и стоял там, не делая ни малейшей попытки помочь. И с его стороны это было благоразумно: Ричард не любил, когда ему помогали. Но все-таки он стоял здесь на всякий случай. Хатч одобрила такое поведение.

Когда ее пассажир благополучно спустился, Хатч легко спрыгнула вслед за ним. Она закрепила шнур на левом запястье, а другой конец прикрепила к шаттлу. Лучше не полагаться на случай, если находишься на крыше здания при такой силе тяжести.

Ричард уже опустился на колено и рассматривал обугленный камень.

— Что здесь произошло? — спросил он у Карсона. — У кого-нибудь есть догадки?

— Никаких. Никому не удалось создать хоть мало-мальски разумную гипотезу.

— Может, взорвался корабль строителей, — высказала свое предположение Хатч.

Карсон нахмурился.

— Не похоже, чтобы такие разрушения произошли от одного взрыва.

Ричард поднялся и твердым шагом направился к краю крыши. Карсон поспешил за ним. Хатч держалась на шаг сзади.

— Жуткое место, — заметила она.

Карсон улыбнулся.

Ричард сделал то, что делают все люди, очутившись на значительной высоте. Он наклонился и посмотрел вниз. Падение на тротуар, даже с такой высоты, не опасно. Разве что упасть головой вниз. Но ногу вывихнуть можно, это уж точно.

— Будьте осторожны, — предупредил стоявший рядом Карсон.

— Здесь сейчас работает какая-нибудь группа? — спросил Ричард.

— Нет. На Оз никого нет вот уже несколько месяцев. Мы отозвали всех после того, как нам сообщили последний срок окончания исследования Храма.

— Здесь очень небольшое притяжение, — предостерегла Хатч.

Ричард смотрел на город.

— Вы находили какие-нибудь обломки? Хоть какой-нибудь след тех, кто был здесь?

Карсон покачал головой.

— Нет.

— Ну хоть что-то осталось? Отпечатки ног? Следы на земле?..

Два корабля стояли на фоне бесконечных кубов и параллелепипедов. Их фюзеляжи, крылья и гондолы имели обтекаемую форму. Прожектор «Альфы» освещал пространство мягким красным светом. Отблески огней из кабин кораблей падали на обожженный камень.

— Ничего нет, профессор. А жаль. — Карсон взглянул на Хатч, потом снова обратился к Ричарду: — Вы не хотите посмотреть на каменоломни, откуда брали камень?

— Спасибо, нет. Что здесь еще стоит посмотреть?

— Есть надпись.

— Надпись? — Ричард заинтересовался. — Почему вы сразу ничего не сказали? В Записках она не упоминается.

— Записки были составлены год назад. Нам было некогда заниматься дополнениями.

Ричард потер руки. Лицо его озарилось блаженной улыбкой, и он взмахнул рукой. Этот жест оказался слишком резким, и он отлетел к краю крыши. Оба — и Хатч, и Карсон — ухватились за него. Они весили так мало в слабом гравитационном поле Луны, примерно одну десятую обычного веса, что все полетели бы вниз, если бы Хатч не закрепила шнур. Ричард вскрикнул, они какое-то время балансировали, восстанавливая равновесие, но он ни на минуту не потерял самообладания.

— Спасибо, Фрэнк, — сказал он. Потом, отдышавшись, спросил: — Что там написано? Вы смогли прочитать?

— Ни слова, — ответил Карсон с виноватым видом. — Но вы увидите, что не зря потратили время, прилетев сюда.

Хатч решила, что Ричард прав. Ей и правда понравился Карсон. Он, не раздумывая, рисковал свернуть себе шею. Это произвело на нее впечатление.

Они полетели на запад на двух шаттлах.

Чем дальше от центра, тем здания становились все ниже. У стены на краю города (Хатч не могла назвать его иначе) здания высотой в одну единицу стали доминирующими.

Они пролетели над той частью города, где образовалась пропасть. Земля ушла на несколько метров вниз. Проспекты разрушены, каменные блоки валяются как попало.

— Внутри городских стен есть несколько воронок, — сказал Карсон по внутренней связи. — В основном они появились уже после строительства. Значит, строительство велось над ними. Их засыпали, но со временем земля осела. Есть еще несколько мест, где поверхность просто провалилась под тяжестью блоков.

— Метеориты иногда попадают в город. Вам удалось определить даты их падения?

— Нет. Мы не можем сказать точно. Знаем только, что кратеры внутри аномалии и вокруг нее значительно моложе, чем все остальные.

— Насколько?

— Большинство кратеров на Луне в основном образовались один-два миллиона лет назад. А этим самое большее пятьдесят тысяч лет. Те же, которые образовались в городе, безусловно, возникли после 9000 года до Рождества Христова. Мы не знаем, откуда взялись следы пожара, но пожар возникал дважды.

— Дважды?

— В 9000 году до нашей эры и еще раз в 1000 году до нашей эры.

Ричард нахмурился.

— Вот уж действительно головоломка, — сказал он, и в его голосе явно слышалось удовольствие.

— Есть еще кое-что, — продолжил Карсон, — хотя, возможно, это совпадение.

— О чем вы?

— Эти даты совпадают с широкомасштабными разрушениями на Куракуа. Тогда исчезали жители, рушились государства и тому подобное.

— Действительно, — согласился Ричард, припомнив разрывы в куракуанской истории, и погрузился в молчание.

Мрачный серый город проносился под ними. Впереди мелькали белые и красные навигационные огни корабля Карсона, подбадривая среди всей этой жути. Хатч снова связалась с Карсоном.

— Сколько вы уже провели здесь, Фрэнк?

— Шесть лет, — ответил он.

— Немалый срок.

— Наверно, да. — Лицо его оставалось бесстрастным. На нем играли отсветы индикаторов пульта управления.

— Откуда вы?

— Из Торонто. Я родился в Эдинбурге, но совсем его не помню.

— Вы возвращались на время? Хотя бы в отпуск?

— Нет, все некогда было.

Хатч знала, что это нетипично. Служащие Академии имели гарантированный ежегодный отпуск шесть недель плюс время полета. Карсон был фанатиком работы.

Ричард разглядывал кварталы.

— Интересно, — заметил он, — почему они все одинакового размера? Может, у них было неперестраиваемое оборудование, которое могло резать куски только одного размера? А потом они их сваривали вместе?

Хатч высветила один блок на экране.

— Нет, — сказал Карсон. — Не то. Большие блоки не состоят из маленьких. Они просто вырезаны в три или восемь раз больше. Ну вот, мы и прибыли. Посмотрите налево.

Над рядами низких зданий возвышалась башня. Но в ней имелось одно отличие: башня была круглой. Низкая, приземистая, высотой примерно в четыре этажа. Она одиноко стояла на площади.

Ее округлые формы просто изумительны. В этом скоплении параллельных линий, прямых углов и правильных пересечений эти плавные линии — просто чудо, шедевр изобретательности.

Они опустились. Ричард с трудом выдержал процедуру выхода из корабля, ожидая, пока давление упадет и люки откроются. Хатч предостерегающе положила ему руку на плечо, напоминая об осторожности.

Северная сторона башни обуглена.

Карсон открыл дверь грузового отсека и вытащил оттуда маленькую лестницу. Ричард успокоил своего пилота, выбрался наружу и спустился по ступенькам. Площадь покрывал толстый слой пыли.

Здесь, на поверхности, вне корабля, Хатч ощутила груз веков, пустые улицы и игрушечные дома, ненормальную геометрию и длинные тени, которые измерялись всей историей человечества.

Карсон точно знал, что ищет. Он подошел к башне, поставил лестницу, закрепил ее, попробовал на прочность, потом отступил в сторону и предложил Ричарду подняться.

— Осторожно, — предупредил он.

На пятиметровой высоте находились четыре строки выступающих символов. Ричард поднимался, пока символы не оказались на уровне глаз, и включил лампу.

Ни малейшего сходства с изысканными символами на Япете. Их можно назвать тяжелыми, прочными и тупыми. Скорее прямолинейными, а не наводящими на размышления. Мужская рука. Пока он рассматривал их, Карсон бросил «бомбу»:

— Это куракуанский язык.

Ричард чуть не упал с лестницы.

— Не понял? Насколько мне известно, куракуанцы никогда не путешествовали в космосе.

— Совершенно верно, доктор Вальд. Нам не многое известно об этих существах, но мы точно знаем, что у них не было соответствующей технологии.

Хатч отступила назад, чтобы лучше рассмотреть.

— Может быть, у них был другой тип технологии, и мы просто о нем не знаем?

— Например?

— Не знаю. Если б знала, сказала бы.

— Ладно, не важно, — нетерпеливо прервал ее Карсон. — Мы знаем о существовании цивилизации, народ которой произошел от лошадей. Они говорили именно на таком языке.

Ричард рассматривал символы под увеличительным стеклом.

— К какому времени они относятся?

— Девятое тысячелетие до нашей эры.

Та же эпоха. Взгляд Хатч скользил по слепым параллелепипедам и длинным пустым улицам. По телу пробежали мурашки.

— Люди, говорившие на этом языке, это те, кто выгравировал изображение Создателя Монументов в Храме?

— Да, — ответил Карсон. — Язык относится к линейному письму «С» по Казумелю. На нем разговаривали всего лишь четыре века.

Ричард, все еще стоя на лестнице, откинулся назад и стал рассматривать верхушку башни.

— Именно поэтому Генри так приналег на Храм?

Карсон кивнул.

— Представляете, что для него значило найти такую надпись и не суметь прочитать? — Он удрученно покачал головой. — Люди, говорящие на этом языке, населяли страну вокруг Храма Ветров. И они контролировали Храм. Мы надеялись найти камень Розетты. Или, если не удастся, собрать достаточное количество образцов письменности, чтобы расшифровать надпись.

Хатч не выдержала.

— Я совсем ничего не понимаю. Если куракуанцы никогда не прилетали сюда, как они могли оставить образцы своей письменности? Вы уверены, что дело обстоит именно так, как вы сказали?

— Несомненно, — ответил Карсон. — Сходство полное.

— Тогда вы хотите сказать…

— Я бы сказал, — вмешался Ричард, — что строители этого… уродства оставили послание жителям Куракуа. Чтобы они прочитали, когда прилетят сюда.

— И что же это за послание? — Хатч едва сдерживала нетерпение.

— Их приглашали вступить в межгалактический клуб, — предположил Карсон.

— Или давали объяснение по поводу Оз, — высказал свою мысль Ричард. — Кто знает?

Хатч посмотрела на Карсона.

— Фрэнк, сколько древних языков мы знаем?

— Несколько. Совсем не много. На самом деле почти ни одного.

— Ни одного. — Она попыталась сосредоточиться. — Я вот что не понимаю — если мы не знаем ни одного из этих языков, тогда какой нам толк от камня Розетты? Я хочу сказать, что мы не сможем прочитать надпись и на нем, ведь так?

— Это не имеет значения. Если у нас будет один и тот же текст на трех или более языках, мы сможем его расшифровать. При условии, что нам достанется достаточно длинный отрывок. — Ричард снова спустился на землю.

— Если вы все здесь посмотрели, — сказал Карсон, — то есть еще одна вещь, на которую вы не отказались бы взглянуть.

— О’кей.

— Надо подняться на вершину башни. — Они направились к шаттлам. — Можно полететь на моем.

Они забрались внутрь. Карсон оставил люк открытым. Потом надел шлем и привел в действие магниты. Машина стала подниматься к вершине башни.

— А с другой стороны Оз, — спросил Ричард, — есть такие же?

— Другая круглая башня? Есть.

— А другие надписи?

— Нет, других надписей нет.

— Интересно. — Ричард посмотрел вниз. — Эй, — воскликнул он, — а крыша-то не параллельна поверхности. — Он наклонился, чтобы лучше видеть. — Это первая наклонная поверхность из тех, что мы видели.

— Есть и еще, — заметил Карсон.

— Другая башня.

— Да. — В этот момент они как раз пролетали над крышей.

— Фрэнк. — Седые брови Ричарда Вальда сдвинулись. — Является ли местоположение другой башни зеркальным отражением этой?

— Нет.

Ричард, казалось, был доволен.

Хатч поняла.

— Она нарушает модель, — сказала она. — Прямая линия, проведенная между круглыми башнями, не проходит через центральную.

— Уникальное явление на Оз. Фрэнк, здесь есть еще что-нибудь подобное?

— Я, по крайней мере, ничего такого не знаю.

— Хорошо. Тогда нам надо сосредоточиться только на этих башнях. — Он раскачивался, стараясь сохранить самообладание. — Где находится центр города?

Карсон показал.

— А другая башня?

— К северу. — Он показал. — А что?

— Пока не знаю. Фрэнк, вы измеряли угол наклона крыши?

— Нет. И я не думаю, чтобы кто-нибудь занимался этим. Зачем?

— Я и сам пока не знаю. Но посмотри. Ее нижняя часть смотрит в сторону центра города. Если смотреть в направлении городской стены, наклон увеличивается.

— Не понимаю.

— Пока это только догадки. Имеем ли мы то же самое у другой башни с покатой крышей?

— Не понимаю, куда вы клоните.

— Вы говорили, что там крыша тоже покатая. Ее нижний край тоже повернут в центр Оз?

— Не помню. — По его тону было ясно, что он не понимал, зачем ему задают подобные вопросы. — Хотите опуститься на крышу и немного осмотреться?

— Нет. Я увидел достаточно, спасибо. Нам осталось справиться с последним заданием, потом мне хотелось бы вернуться вместе с вами в Храм.

— Ричард, — вмешалась оценившая обстановку Хатч. Она старалась говорить самым серьезным, не вызывающим сомнения голосом. — Не забывай, что мы здесь для того, чтобы забрать отсюда людей, а не увеличить их количество.

— Я знаю это, Хатч. Я помню об этом. — Он взял ее руку и пожал ее. Поля Фликингера сверкнули.

— Будь осторожен, — напомнила она.

— Что за последнее задание? — спросил Карсон.

— Нам нужно как можно точнее определить угол наклона. На двух круглых башнях. И еще мы должны убедиться, что самая низкая точка на каждой крыше направлена на центральную площадь. Он подмигнул Хатч. — Может, мы кое-что нашли.

Ричард Вальд своему двоюродному брату Дику.

Получено в Портмунде, Орегон, 24 июня.

Глава 6

Хатч с радостью возвращалась на борт «Уинкельмана» — довольно нескладного корабля модульной конструкции. Он состоял из основного корпуса и пристыкованных кольцевых отсеков. В данном полете таких отсеков было три. Приблизившись к «Уинку», Хатч включила прожекторы шаттла и осветила причальную платформу, датчики, грузовые контейнеры и антенны. «Уинк» казался таким знакомым и уютным — какое все-таки полезное сооружение этот корабль. Он медленно плыл на фоне черного звездного занавеса, в котором теперь чувствовалось нечто тревожное.

Пребывание в глубоком космосе обычно не оказывало на нее вообще никакого воздействия. Но многие астронавты, путешествующие между звездными мирами, испытывали другие ощущения. А этим вечером, ах, этим вечером… корабль такой милый… Конечно, ей хотелось побыть в компании. Сейчас пустота корабля немного угнетала. Впрочем, она с облегчением вернулась домой, теперь можно запереть все двери и расслабиться.

Эмблема Академии — свиток и лампа на фоне голубой земли Объединенного Мира — красочно светилась на кольце «А» около капитанского мостика.

Луна и планета плыли в черном беззвездном небе. Куракуа находилась на самом краю Пустоты — огромного разрыва в звездах, зиявшего между созвездиями Ориона и Стрельца. Пустота простиралась на шесть тысяч световых лет, и звезды с другой стороны разрыва казались всего лишь туманной дымкой. Хатч часто задумывалась, как влияет такое небо на развитие жизни — наполовину пустое, а наполовину звездное.

«Альфа» вошла в кольцо «Б» и причалила к стапелю. Огромные ворота удовлетворенно захлопнулись, оставляя черноту ночи позади. Она сняла костюм Фликингера и сложила за сиденьем. Через пять минут Хатч уже на капитанском мостике.

На комм-пульте мигала лампочка — пришло сообщение из Храма. Рабочее, без пометки срочно. Для Ричарда слишком рано. Время еще есть, можно посмотреть и позже. Она пошла в свою комнату, разделась и приняла душ. Так приятно постоять под струями воды.

Потом, еще не обсохнув, она заказала бифштекс в автоматической кухне. На стенах каюты фотографии старых друзей, ее собственные и Ричарда на Пиннэкле, «Альфы», парившей нос к носу с Великим Гексагональным Монументом около Арктура, а вот группа планетологов, некогда пригласивших ее на пикник на пляже Вефезды (и которые на своих плечах притащили ее, чтобы сфотографировать). Воздух был напоен ароматами цветущих растений — лимонного тимьяна, восковницы и жимолости.

В окне иллюминатора маячила дьявольская, таинственная Луна. Оз находилась с другой стороны Луны. Рассердившись на Оз и на себя, конечно, Хатч задернула шторы.

Несколько лет назад Ричард подарил ей прелестную платиновую вещицу, копию талисмана, привезенного с Куракуа. Это случилось еще в то время, когда не знали о существовании Оз. На одной стороне талисмана выгравированы крылатое существо и шестиугольная звезда, а на другой — грациозно изогнутая арка. По ободку шли таинственные символы. Существо и звезда, объяснил ей Ричард, символизировали любовь, а арка — процветание. И то, и другое будет сопутствовать тебе, пока ты носишь талисман.

Сейчас это успокаивало. Хатч перекрутила талисман вокруг шеи. Местное суеверие.

Она оделась и, услышав звон колокольчика — сигнал, что обед готов, прошла по коридору за бифштексом. Она взяла еще бутылку вина и принесла все на капитанский мостик.

Лампочка на комм-пульте продолжала мигать.

Хатч отрезала тонкий ломтик мяса, положила в рот и открыла бутылку. Это шабли. Потом нажала клавишу, и на экране появилась блондинка импозантного вида.

— «Уинкельман», — начала она, — меня зовут Аллегри. Я буду координировать эвакуацию. Необходимо забрать четырнадцать человек. Плюс доктор Вальд, который находится на пути сюда. Мы собираемся начать эвакуацию через сорок восемь часов.

— Я знаю, что это позже, чем было запланировано, но нам еще нужно закончить кое-какие работы. Для вашего сведения, Космик начнет операцию в пятницу в десять утра по нашему времени. То есть по времени Храма. В этом сообщении содержится информация для перевода времени. Мы хотим иметь в запасе двадцать четыре часа. Кроме того, нам еще нужно переправить на борт археологические находки, поэтому мы хотим начать работу как можно скорее. Пожалуйста, свяжитесь со мной, как только освободитесь.

Изображение на экране исчезло.

Хатч откинулась назад в кресле. Обычно люди, с которыми она встречалась в столь отдаленных местах, находили время поздороваться. Интересно, не провела ли Аллегри слишком много времени под водой.

Она вывела на главный дисплей Куракуа.

Солнечный свет пробивался сквозь слой облаков, освещая окрашенные в грязный цвет прерии, обширные зеленые леса, широкие пустыни и обдуваемые ветрами горные цепи. Океаны не видны. Всего их насчитывалось два. Океаны были мелкие и друг с другом не соединялись. В общем, это сухой и пустынный мир — недостаток, который Космик надеялся исправить во время первой фазы операции землеформирования, известной под названием «Проект Надежда».

Южный океан омывал расположенную на полюсе ледяную шапку. Средняя ширина водяного кольца примерно пятьсот километров. В северной части есть несколько узких, вытянутых морей. Самое длинное — Иаката — местное название, в переводе означавшее «Место отдыха богов». Оно уходило в глубь суши примерно на три тысячи километров. У его северной оконечности, прямо около берега, находился Храм Ветров.

Она где-то читала, что Куракуа, по некоторым прогнозам, находилось в начале ледникового периода. Правда это или нет, но обе ледяные шапки довольно крепкие. При их уничтожении возникнет гигантский всплеск воды. И, если эксперты правы, большую часть Куракуа на некоторое время захлестнет океанской волной.

В десять часов утра в пятницу по времени Храма. Когда это? Она вывела данные, которые прислала ей Аллегри.

Куракуанский день длился двадцать часов, тридцать две минуты и восемнадцать секунд. Все понимали психологическую важность использования привычных земных суток для измерения времени. Но, когда люди долго живут в новом для них мире, им всегда приходится подстраиваться под местные условия. На Куракуа часы шли до 10:16:09 утра и до такого же времени вечером. Потом они сразу перескакивали к полудню и полуночи. Следуя этому методу, сокращались периоды суток, отведенные как для сна, так и для бодрствования.

По случайному совпадению в Храме Ветров, как и на «Уинке», было воскресенье. Операция землеформирования начнется примерно через девяносто часов. Генри Якоби хотел закончить эвакуацию с запасом в один день. В их распоряжении два шаттла. В принципе никаких проблем.

И все же ее не покидало чувство тревоги. Не похоже, что главной целью Якоби было вовремя эвакуироваться. Она запрограммировала бортовой компьютер, чтобы снять «Уинк» с лунной орбиты и перейти на орбиту вокруг Куракуа. Потом ввела время окончания эвакуации в свой персональный хронометр и перевела часы корабля на время Храма.

Навигационный дисплей предупредил ее, что корабль покинет орбиту через тридцать шесть минут.

Хатч закончила обедать и опустила посуду в вакуумную трубу. Потом включила комедийный фильм и стала смотреть. Но, когда заработали ускорители и корабль отправился в путь, она уже спала.

Хатч проснулась от звонка. Ее вызывали на связь.

Тускло светили лампы. Она проспала семь часов.

На мониторе появился Ричард.

— Привет, — поздоровался он. — Как у нас дела?

— Нормально.

Ей показалось, что он встревожен. Так бывало, если он собирался сказать то, что, по его мнению, могло ей не понравиться.

— Послушай, Хатч, они попали в трудное положение. Под Храмом обнаружили несколько помещений. Самое интересное для нас находится очень глубоко, и сейчас они как раз пытаются туда войти. Нам надо использовать все оставшееся у нас время. Их шаттл может взять троих плюс пилота. Придумай такое расписание, чтобы мы могли забрать всех. Но оставь нам максимум времени.

Хатч не смогла скрыть, раздражения.

— Ричард, это безумие.

— Возможно. Но они, кажется, совсем близко. Они уже почти пробрались в Нижний Храм. Хатч, он датируется 9000 годом до нашей эры. Та же самая эпоха, что и постройка на Луне. Нам надо посмотреть на него. Мы не можем уехать и оставить его здесь на разрушение.

Хатч была не согласна.

— Я считаю, что наша главная цель — убраться отсюда, пока не поднялась вода.

— Мы так и сделаем, Хатч. Но перед тем попытаемся использовать каждый день.

— Черт бы вас побрал.

Ричард терпеливо улыбнулся.

— Хатч, мы будем осторожны, даю тебе слово. Но я прошу твоей помощи. О’кей?

Я должна быть благодарна хотя бы за то, что он не отказывается покинуть планету, бросив вызов Космику. Им руководила данная ему Богом вера в людей, — подумала она.

— Ладно, посмотрим, что можно сделать. Ричард, ты знаешь, кто здесь сейчас отвечает за операцию Космика?

— Мелани Траскот. Мне это имя ничего не говорит. Но Генри о ней невысокого мнения.

— В этом я не сомневаюсь. Где она сейчас?

— Минутку. — Он отвернулся и поговорил с кем-то. — У них на орбите есть станция. — В его глазах появилось подозрение. — Почему ты спрашиваешь?

— Из любопытства. Я буду у вас через несколько часов.

— Хатч, — попросил он, — не впутывайся в это, ладно?

— Я уже впуталась, Ричард.

Легкое, почти невидимое кольцо окружало Куракуа. Его можно было увидеть только, когда солнечный свет падал под определенным углом. Только тогда оно сияло прозрачной красивой радугой. Кольцо состояло в основном из льда и не было естественным. Этот лед доставлен с колец, плавно вращающихся вокруг газового гиганта Беллатрикса-5. Несколько прибывших туда буксиров Космика отбирали в кольцах ледяные астероиды и переводили их на траекторию движения в сторону Куракуа. Это были своеобразные огромные «снежки». У Куракуа они перехватывались другими буксирами, собирались в гурты, а затем помещались на орбиту. Они нужны для того, чтобы обеспечить дополнительные запасы воды для планеты. В час «ноль» Космик должен был растопить ледяные шапки на Куракуа, а также разрезать ледяные «снежки» на конфетти и направить вниз. По проведенным оценкам, дождь должен падать на планету шесть лет. Кроме того, сюда должны завезти земные формы жизни и, если все пойдет хорошо, то здесь возникнет новая биосфера. Через пять десятков лет первые переселенцы с Земли смогут заявить права на новый мир, который будет если не садом, то уж, по крайней мере, местом, где таковой можно будет насадить. Датчики «Уинка» насчитали более тысячи ледяных объектов на орбите. Кроме того, к планете приближалось еще около двух тысяч.

Хатч достаточно часто имела дело с бюрократами и прекрасно понимала, что пятидесятилетний срок это слишком оптимистичная оценка. Лет сто пройдет, прежде чем здесь кто-нибудь появится. Еще она помнила высказывание, приписываемое Кейсуэю: «Это побег от парникового эффекта на Земле к такому же на Куракуа».

«Уинк» вышел на орбиту.

Планета выглядела серой и не внушала особых надежд.

Кто бы поверил, что вторую Землю будет так трудно найти? Что все эти световые годы окажутся такими маленькими? На Пиннэкле слишком большая сила притяжения. Нок уже служил домом для разумной расы, от которой люди тщательно скрывали свое существование.

И еще один пригодный для жизни мир, о котором она слышала, вращался вокруг неустойчивой звезды. И это все.

Поиски продолжались. А пока в их распоряжении было только это холодное, неласковое место.

Станция Космик горела яркой звездой в южной части неба. Это уменьшенная копия IMAC — крупной околоземной космической станции — пара колес, вращающихся в противоположных направлениях, и сеть распорок. Колеса соединены воедино огромной ступицей.

Огни станции едва виднелись в околопланетном сиянии. К ней приближался какой-то небольшой корабль.

Она ввела в компьютер имя Мелани Траскот.

В сносках говорилось, что Траскот являлась членом многих профессиональных организаций. Она все еще сотрудничала в Международном Проекте Восстановления Лесов, Фонде Земли и в Межмировом Содружестве.

Однажды она заступилась за пожилого человека, на которого напала банда хулиганов в Ньюарке. Во время нападения получила ножевое ранение. Отобрала оружие у одного бандита и застрелила его.

Во время Денверского землетрясения 88-го года руководила эвакуацией из опасной зоны.

Да, уж — пай-девочкой ее не назовешь.

Хатч вывела на экран фотографию. Высокая женщина с пронизывающим взглядом. У нее темно-каштановые волосы, высокий лоб и прекрасный цвет лица. Ее все еще можно назвать привлекательной, но в чертах уже чувствуется жесткость. Привычка командовать. И все-таки она, похоже, знает, как можно неплохо провести время. Но самое важное то, что Хатч не заметила в ней ни тени уступчивости.

Она вздохнула и настроилась на канал связи со станцией. На экране появилась эмблема Космика: факел знаний внутри планетного кольца. Потом она увидела полного мужчину с бородой.

— Станция Космик, — произнес он. — Что вы хотите, «Уинкельман»?

Грубиян с большим животом. Рукава яркой зеленой рубашки по локоть закатаны. Он уставился на нее тяжелым взглядом, всем своим видом давая понять, что ему невыносимо скучно.

— Я подумала, вам следует знать, что я здесь. — Она говорила очень спокойно. — Если вокруг есть другие корабли, мне бы хотелось узнать расписание движения.

Он слушал с холодным презрением.

— Я прослежу за этим.

— У меня отмечено, что разрушение начнется в пятницу в десять часов по времени Храма. — Она специально употребила слово «разрушение», произнеся его вполне вежливым тоном. Она знала, что правильным термином было «хирургическое вмешательство», но ей хотелось позлить его. — Подтвердите, пожалуйста.

— Все верно, «Уинкельман». Все остается без изменений. — Он посмотрел в сторону и кивнул. — С вами хочет поговорить директор. Соединяю.

Хатч выдавила самую доброжелательную улыбку.

— Приятно было побеседовать.

Взгляд его стал еще холоднее. Это был человек легкомысленный, весьма далекий даже от редких погружений в глубины философских размышлений.

Вместо него на экране появилась Мелани Траскот. Она выглядела несколько старше, чем на фотографиях. Эта Траскот была далеко не такой собранной и величественной.

— Рада видеть вас, «Уинкельман». — Она мило улыбнулась, но улыбка снисходила откуда-то с огромной высоты. — Вы?..

— Присцилла Хаткинс. Капитан корабля.

— Рада познакомиться с вами, Присцилла. Вы не возражаете, если я запишу наш разговор?

Это делалось на случай судебного процесса.

— Нет, не возражаю.

— Спасибо. Мы вас ждали. Вам нужна помощь при эвакуации людей?

— Спасибо, нет. Их немного, и у нас есть два челнока.

— Очень хорошо. Вы, должно быть, в курсе, что на первой стадии проекта «Надежда» будут растоплены ледяные шапки. — Она пристально смотрела на Хатч. — А большая часть оборудования команды Академии все еще не погружена.

— Возможно. Я там еще не была.

— Да. — В ее голосе появились конфиденциальные нотки. Как будто они обсуждали между собой глупое поведение других. — Я говорила с доктором Якоби. Он знает, что район Храма будет полностью разрушен. — Она помолчала. — Иаката — открытое море, там нет никаких препятствий до самой ледяной шапки. Вся береговая линия изменится. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Понимаю. — Хатч хотела дать понять этой женщине, что у нее есть некоторые сомнения. — Но вам необходимо знать, что они там внизу близки к большому открытию. Существует вероятность, что я не смогу забрать их вовремя.

Взгляд Траскот моментально стал пустым.

— Присцилла, они всегда близки к великим открытиям. Всегда. Вы знаете, сколько времени они провели там?

— Почти тридцать лет.

— У них было достаточно времени.

— Это не совсем так. — Хатч старалась говорить мягко, чтобы избежать конфронтации. — Особенно когда вы пытаетесь раскопать целую планету. За плечами куракуанцев трехсотвековая история. Тут есть в чем покопаться.

— И тем не менее. — Траскот отмахнулась от спора. — Это не имеет значения. Важно то, что у меня нет права откладывать начало осуществления проекта. Академия дала согласие на эвакуацию. Мы заранее сообщили им о наших планах. Я, если хотите, предлагаю помощь. И жду от вас, что ваши люди будут своевременно отправлены.

— Доктор Траскот, у них в руках может быть ключ к Создателям Монументов.

Теперь директор уже была просто раздражена.

— Поймите, пожалуйста, — процедила она, — что я здесь не распоряжаюсь. — Она поймала взгляд Хатч и продолжила: — Делайте, что положено. И заберите их отсюда.

Мелани Траскот очень хотелось пройтись по настоящей земле под настоящим солнцем. Бросить эти тесные помещения, сверкающие стены, искусственную еду и уйти из этой станции в ночь. Ради Бога, она сочувствует всем и каждому, но где только Академия ухитряется находить людей, которые искренне считают, что весь мир должен почтительно отойти в сторонку и безмолвно созерцать, как они копаются в своих горшках и идолах?

Она смотрела на пустой экран. Когда Харви сообщил ей, что связался с пилотом корабля Академии, она как раз просматривала последние заявки и просьбы от людей, которые хотели попасть на Новую Землю: воинствующие исламисты, белые расисты, китайские националисты, черные сепаратисты, сторонники единого мира для всех, неоэллинисты. В широком ассортименте были представлены этнические группы, племена, угнетенные народы. Корпоративные интересы. Те, у кого есть идеи социальных экспериментов. Норман Кейсуэй, приславший этот материал, имел собственные планы. В отличие от него, она настроена менее оптимистично. Настоящее переселение оставалось делом далекого будущего. Когда это случится, ее уже давно не будет, так же как и Нормана и многих других, начинавших кампанию в пользу Проекта. Кто знает, чем все это кончится?

Интересно, помогут ли далекие звезды решить земные проблемы? Или эти проблемы будут просто перенесены и в другие миры?

— О чем задумалась, Мелани?

В двери стоял Харви Сил — начальник станции. Тот толстяк, с которым разговаривала Хатч. Траскот работала с ним с незапамятных времен. Он ей нравился. Она считала, что Харви способный администратор и хорошо разбирается в людях. И еще — самое главное качество, делавшее его самым ценным сотрудником. Он компетентный специалист и не побоится высказать собственное мнение.

Мелани откинулась в кресле.

— Мне неспокойно.

Харви присел на стол.

— С ними вам придется нелегко, и так будет до самого конца.

— Мне бы хотелось вам кое-что показать, Харви. — Она нашла сообщение двухнедельной давности.

На экране появилось приятное лицо Нормана Кейсуэя. Он сидел за столом. За спиной виднелся флаг организации.

— Мелани, — сказал он. — Недавно у меня был Ричард Вальд. Он прилагал все усилия, чтобы получить отсрочку по «Надежде». Вчера, насколько мне известно, он отправился на Куракуа. Не знаю, что у него на уме, но он может предпринять попытку поменять сроки эвакуации. Кажется, он вполне способен на такое. — Кейсуэй выглядел совершенно несчастным. — Надеюсь, что я не прав. Но не исключена возможность, что он объявит нам и всему миру, что остается в Храме. И бросит нам вызов.

— Он не сделает этого, — вырвалось у Харви.

— Если это случится, — продолжал голос на экране, — мы должны быть готовы ответить.

— Это не легкий вызов. Если такое заявление будет сделано, это кончится тем, что нам придется иметь дело с общественным мнением. Не начинайте операцию до тех пор, пока не убедитесь, что на Куракуа никого не осталось. Я знаю, что возникнут трудности с координацией работ, но я не хочу ничьей гибели. Если это все-таки произойдет, и Вальд объявит о своем намерении остаться там дольше установленного срока, вы скажете ему, что не уполномочены действовать по своему усмотрению, — ведь собственно говоря, так и есть. И еще скажете, — работы по «Проекту Надежда» будут идти по расписанию, и вы надеетесь, что он покинет Куракуа, согласно постановлению суда и условиям договора с Академией. Потом уведомите меня. Пожалуйста, подтвердите получение этой инструкции. И, между прочим, Мелани, я рад, что там оказались именно вы.

— Могло быть и хуже, — заметил Харви, опускаясь на стул. — Он мог приказать нажать на кнопку, несмотря ни на что.

— Не уверена, что не предпочла бы последнее. — Она провела здесь три года, и археологи все время применяли то одну тактику проволочек, то другую. — Это правильное решение, — признала она. — Опять эти сукины дети взялись за свое. — Она встала и подошла к экрану обзора. — Просто не верится, что все это происходит с нами.

Глава 7

Шаттл отделился от «Уинкельмана», лениво догоняя заходящее солнце. Слои облаков внизу, около планеты, окрашены в розовые и пурпурные тона. Ураганы захватили лишь узкую полосу земли к северу от экватора. Хатч переключила управление на автопилот и попыталась настроиться на волну Космика. Их передачи оказались шифрованными — еще один признак ухудшения отношений между ними и Академией.

Хатч свободно могла прослушивать канал общей связи команды археологов. Она слышала, как люди переговаривались между собой, руководили работой, просили помощь. Изредка слышались отчаянные реплики вроде: «А я говорю, мы останемся и закончим работу.»

Голос явно женский. Интересно, подумала Хатч, не передаются ли подобные замечания специально для команды Траскот, которые вполне могли слушать их канал. Неудивительно, что мадам Траскот немного нервничает.

Шаттл вошел в плотные слои атмосферы. Мимо проносились клочья облаков. Автопилот сбросил скорость. Шаттл летел над голубыми горами, спускаясь все ниже и ниже навстречу сгустившейся тьме. Вдруг широкий поток света прорезал тьму. За спиной поднималась луна — колдовской полумесяц, а там колдовская страна Оз.

Изредка она видела отблески. Возможно, вода или снег сверкали в звездном свете. Сканеры воспроизвели неровный мертвый ландшафт, однообразие которого изредка нарушали озера и кратеры вулканов.

Самые крупные древние руины находились в Кабале, который располагался у места слияния двух рек. Она перешла на ручное управление и спустилась ниже. Навигационные огни осветили полуразрушенные каменные стены. Больше ничего — ни пристани, ни лодок у берега, ни зданий. Никакого намека на дорогу через пустыню — дорогу, по которой жители могли бы добраться до соседнего города. Возможно, Кабал — последний куракуанский город.

Они еще жили там во времена плаваний Колумба. Остатки некогда процветавшей, хотя и изолированной, цивилизации. Интересно, что они чувствовали под конец, укрывшись в своих городах от наступающей пустыни. Знали ли они, что находятся на грани вымирания?

Она разыскала посреди руин свободную площадку и приземлилась. Опоры корабля тяжело опустились на поверхность, смяв высокую траву. Она включила рециркуляцию, намереваясь выйти из корабля и осмотреться. Но тут что-то юркнуло в траве там, куда не доставал свет прожекторов. Движение такое быстрое, что Хатч не смогла за ним уследить. Она включила дальний свет — ничего, только медленно поднималась примятая сухая трава.

Чертовщина какая-то.

Она отменила высадку и мгновенно поднялась в воздух, направляясь на юго-запад.

На равнине шел снег. Начали появляться растения, похожие на деревья. Ветки короткие и толстые, а вместо листьев — зеленые шипы и иглы. Плоская равнина сменилась нагромождением пологих холмов, покрытых гротескными растениями, перепутанными липкой багровой паутиной. Местный вариант деревьев, подумала она, но «дерево» вдруг зашевелилось.

Дальше к югу она пролетела над крепкими сучковатыми деревьями. Они были такими огромными, даже больше, чем калифорнийские мамонтовые деревья, и стояли далеко друг от друга.

Похолодало — она летела над снежной бурей. Сквозь облака виднелись горы — широкие скалистые вершины в снежных шапках. У Хатч были знакомые альпинисты. Для них эти горы вполне бы подошли.

Она поднялась выше и пересекла еще один штормовой фронт. Внизу появилось темное блестящее море. Оно лежало в тумане, и поверхность воды гладкая, как зеркало. Вокруг поднимались горные пики. Она у северной оконечности Иакаты. Там, где играют Боги.

Она включила связь с Храмом.

— Это Хаткинс с «Альфы». Кто-нибудь есть?

— Привет, «Альфа». — Она узнала голос Аллегри. — Приятно видеть тебя. Ты в шестидесяти километрах от Храма. Лети вдоль берега. — Пауза. — Переключаюсь на видео. — Хатч включила экран и увидела Аллегри. Таким голубым глазам и идеальным чертам лица нельзя не позавидовать. Но Хатч ее увлечение работой показалось несколько преувеличенным. Явно не тот человек, который с радостью вынесет любые испытания во имя археологии.

— Ты в пятнадцати минутах от нас. Если хочешь, я укажу дорогу.

— Не надо. Как тебя зовут?

— Жанет.

— Рада познакомиться с тобой, Жанет. Друзья зовут меня Хатч.

Аллегри кивнула.

— О’кей, Хатч.

— Что мне искать? У вас ангар на берегу?

— У нас плавучий пирс. Ищи три каменные башни в воде в ста метрах от берега. Пирс как раз к северу от них. Там будет один шаттл. Опускайся рядом, остальное мы сделаем сами. Сейчас как раз полночь. Хочешь позавтракать?

— Нет, спасибо.

— Чувствуй себя как дома. Увидимся, когда прилетишь. — Она протянула руку вверх за экран, и он погас.

Хатч медленно пролетала над покрытыми снегом пляжами с разбросанными валунами, над пенящимися бурунами и скалистыми прибрежными островками. И над горой Тенебро — там у подножия был некогда город, просуществовавший шесть тысяч лет. Теперь он почти полностью засыпан песками или затоплен. Минареты, хрустальные башни и плавучие сады — такие, как на картинах Вертилия. Одна висела на видном месте в большом зале Центра Приемов Академии. Она включила телескопы, но увидела лишь ряды рвов, оставшиеся после раскопок.

Хатч решила при первом удобном случае вернуться и рассмотреть все получше.

Через несколько минут появились три башни. Массивные, совсем не похожие на обычные колонны (какие она ожидала увидеть), а скорее черные каменные крепости, примерно на двадцать метров торчащие из воды. Над развалинами четвертой гуляли волны. Башни имели форму усеченного конуса. На их вершине могли бы свободно разместиться двадцать человек. Сильные порывы ветра сдували с башен снег.

Хатч включила внешние микрофоны и услышала ритмичный шум волн и отдаленное завывание ветра. Она приблизилась к ближайшей башне. Там что-то пронзительно вскрикнуло, подпрыгнуло и улетело прочь. Стены башни покрыты символами, пиктограммами и геометрическими рисунками. В основном — абстрактными, но попадались птицы, головоногие и еще какие-то твари. В нише, прямо над водой, она увидела рисунок пары идущих ног, видимо, это ноги рептилии. Вход где-то здесь. Прожекторы высветили две амбразуры и каменные стены. На вершине башни стояла куракуанская женщина с крыльями и оружием, возможно, мечом. У нее не хватало одной руки. Второй она прикрывала глаза. Хатч знала, что у куракуанцев не было крыльев и улыбнулась при мысли о летающем крокодиле. Неужели все цивилизации мечтали об ангелах?

На уровне воды стены гладко отполированы прибоем. Высокие волны катились к берегу, как стражи, один за другим выходящие из моря.

Плавучий пирс в форме буквы U находился поблизости. Он был достаточно просторным, чтобы принять несколько шаттлов. Шаттл Храма припаркован ближе к берегу. Огни «Альфы» скользнули по его желто-голубому корпусу.

Хатч спланировала вниз и опустилась на воду. Лунный свет падал на вершины гор. Она связалась с Храмом.

— Я на месте, — доложила она.

Шаттл качало.

— Добро пожаловать в Храм Ветров, Хатч. Фрэнк скоро прибудет.

Температура снаружи — минус тридцать по Цельсию. Она включила поле Фликингера, открыла люк и вылезла. Плавучий пирс покачивался на волнах прибоя, но прочно держался на якорях. Большой пирс, метра три в ширину, и оборудован обогревателями, чтобы не нарастала корка льда на поверхности. По периметру палубы шла ограда. Море штормило, от воды летели брызги, но поле Фликингера надежно защищало Хатч.

Огни «Альфы» бросали туманный свет на пирс и на оба шаттла. Башни превратились в темные тени. Волны с шумом бились о берег.

— Осторожно, не упадите. — Прозвучал в наушниках голос Карсона. Но его она не видела.

— Где вы?

— Посмотрите налево.

Под водой светились огни. Карсон сидел внутри прозрачной кабины подлодки. Кабина всплыла на поверхность рядом с носом «Альфы», потом показался длинный серый корпус. Над палубой клубились морские испарения. Судно подрулило, развернулось и встало у пирса. Колпак кабины открылся. Карсон немного помедлил, выжидая удобный момент между ударами двух волн, и грациозно — благодаря упорным тренировкам — шагнул на помост.

— Туристическая служба Храма, — произнес он тоном заправского гида. — Остановка в восьмитысячном году до нашей эры. Отель Генри, Нотические Башни, империя Иакатан и некоторые другие южные пункты. Чего желаете? — Мотор гудел, судно качалось на волнах.

— Отель — это хорошо.

Сдвинув дверцу в сторону, он открыл грузовой отсек за кабиной. Там рядами стояли бочкообразные контейнеры. Карсон взял контейнер, с удивительной легкостью поднял и поставил на пирс.

— У меня их шесть, — сказал он. — Можно погрузить их на «Альфу»?

Одним рейсом будет меньше.

— Конечно. — Она смотрела, как он идет за вторым контейнером. Каждый был размером не меньше самого Карсона. — Не разбейте чего-нибудь, — сказала она. Контейнеры были большими и неуклюжими, но легкими. Она стала убирать их с палубы внутрь грузового отсека шаттла.

— Тут в основном упаковочная пена, — пояснил Карсон, — и найденные во время раскопок предметы.

В теплом коконе энергетического поля ей так хорошо и уютно. А вокруг хлестал ветер, над водой слышались крики.

— Это чипвилы — куракуанская летучая живность, — сказал Карсон. — Неуклюжие твари огромных размеров, питаются падалью. Они каждое утро слетаются на пляж.

— Птицы?

— Не совсем. Они больше похожи на летучих мышей и любят петь.

— Кричат, как будто что-то потеряли.

— Этот звук они издают, когда потирают крылья друг о друга.

Окружающая ночь опьяняла. Так хорошо оказаться на открытом воздухе после всех этих недель на корабле.

— Как у вас идут дела, Фрэнк? Я имею в виду эвакуацию.

Он подошел к ней и облокотился о поручни.

— Мы делаем то, что должны делать. Хорошо бы шесть месяцев назад узнать, что нас отсюда выкинут. Мы бы все сделали иначе. Но перед отъездом нам говорили, что Академия победит. «Вам не о чем беспокоиться,» — сказали они нам на прощание.

— Жаль.

— Да. Жаль. — Причал подняло на волне. Гребень разбился, повернул к берегу, и волна обессилела в борьбе со встречным течением. — Я готов уехать домой. Но не так. — Он выглядел обескураженным. — Мы вложили столько труда. И почти все пропадет зря.

Что-то светящееся проплыло мимо, приблизилось к подводной лодке и нырнуло вглубь.

— Что вы теперь собираетесь делать? Куда поедете дальше?

— Мне предложили работу начальника отдела в Академии. Буду в штате.

— Поздравляю, — мягко произнесла она.

Он как будто смутился.

— Многие разочаровались во мне.

— Почему?

— Они считают, что я продался.

Хатч поняла. Только тот, кто не нашел себя в работе или не проявил надлежащих профессиональных качеств, мог пойти в администраторы.

— А как вы сами к этому относитесь?

— Мне кажется, надо делать то, что тебе хочется делать. Я для разнообразия не отказался бы от спокойной работы. Чистый кабинет с кондиционером. Встречи с новыми людьми. Смотрел бы фильмы по воскресеньям. — Он рассмеялся. — Я не так уж много хочу. После всех этих лет.

Интересно, есть ли у него семья и дом, в который можно вернуться.

— Вы правы, — ответила она.

Западная часть неба была совсем без звезд. Пустота. Она всматривалась в пустоту неба несколько мгновений.

Он проследил за ее взглядом.

— Ужасно, правда?

— Да. — Почему-то это зрелище более впечатляюще действует, если ты на поверхности планеты, а не в открытом космосе. Она заметила, что то же самое происходило с ней на Ноке и Пиннэкле, которые тоже находились на самом краю галактического рукава. Она могла видеть лишь легкий туман звездного свечения с другой стороны Пустоты.

— По куракуанским мифам, — сказал Карсон, — это Квонда — обитель блаженных, рай для тех, кто хорошо сражался. По ночам, когда стихает ветер, можно услышать их пение. Между прочим, Квонда значит «далекий смех».

Причал поднялся и снова опустился.

— Это была большая волна, — сказала Хатч. — Сколько лет Храму Ветров?

— Главный храм, который мы называем Верхним, построен примерно в тринадцатом… — Он помолчал. — Трудно пересчитывать даты. Примерно в двухсот пятидесятом году до нашей эры по нашему летосчислению. Они, — он кивнул в сторону башен, — не имеют отношения к Храму Ветров. Вы ведь это знали?

— Нет, не знала.

— Это Нотические Башни. Священная земля, между прочим. Они построены в восьмитысячном году до нашей эры. Здесь проводились культовые обряды, и башни поддерживали более или менее в порядке, как исторический памятник, насколько это было возможно все эти семь тысяч лет.

— А где же Храм Ветров?

Он посмотрел в воду.

— Хотите верьте, хотите нет, — сказал он, — но Храм Ветров в этой водице. — Он отнес последний ящик. — И нам пора. Где ваши сумки?

— У меня только одна. — Она забрала сумку с «Альфы».

— Это место — перекресток империй, — пояснил он. — Видимо, оно всегда сохраняло стратегическое значение. И мы знаем, что поселения здесь процветали почти до самого конца, пока весь вид не вымер. Под конец, — продолжал он, — куракуанцы уже не имели ни малейшего представления, почему построены Башни и что они значат.

— Это очень печально, — отозвалась Хатч. — Потерять свое наследие.

— Еще бы…

— А мы точно знаем, что куракуанцы вымерли?

— Да. По этому поводу несколько лет шли длительные дебаты. То, что они исчезли в столь короткий промежуток времени, казалось просто невероятным. Значит, они должны где-то быть. Осторожно. — Он твердо поставил ногу на палубу, как будто мог заставить лодку не качаться, и подал ей руку. — Всегда находилась хоть одна команда, которая искала выживших. К нам поступило столько ложных сигналов, что это уже становилось просто смешно. Куракуанцев видели то здесь, то там. Видели везде. Но ни одного живого экземпляра. — Он пожал плечами. — Их больше нет.

Они спустились в кабину и погрузились под воду. Внутри неярко горели лампы. Вокруг море.

— Башни здесь вовсе не самые старые сооружения. Это место считалось священным задолго до того, как их построили. В Нижнем Храме есть бывшая военная крепость с часовней, построенной на целое тысячелетие раньше. Мы сейчас ведем там раскопки. Вообще-то предмет, из-за которого Ричард Вальд прибыл сюда, найден в Нижнем Храме. А сколько там еще всего, к чему мы даже и близко не подобрались. Нам, например, известно, что там внизу есть старая электростанция.

— Вы шутите.

— Действительно похоже на шутку. Ей примерно девятнадцать тысяч лет. От нее, конечно, мало что осталось, и у нас нет хороших фотографий. Но думаю, что сомнений быть не может.

Вода была темной. Огни подлодки ножом рассекали кромешную тьму. Но вот появились желтые ряды огней.

— Они связывают Храм с нашей «Морской точкой», — объяснил Карсон. — С базой.

Он повернул к огням, и через несколько минут они прибыли в комплекс куполов и сфер. Все ярко освещено, но многие окна темные. База казалась покинутой.

Карсон подплыл под здание в форме раковины. Подводные двери открылись. Они поднялись и всплыли в ярко освещенной гавани.

Жанет Аллегри приготовила к их приходу горячий кофе. Хатч вышла из лодки. Карсон подал ей сумку. Хатч обратила внимание, что у стен стоят ряды контейнеров, похожих на те, которые они сегодня разгружали.

— Это груз? — спросила она.

— Только его часть, — ответила Жанет, передавая им кофе. — А теперь, если хочешь, я покажу твою комнату.

— С удовольствием. — Затем Хатч повернулась к Карсону. — Спасибо, что подвез, Фрэнк.

Карсон кивнул.

— Всегда к вашим услугам. — Потом многозначительно объявил: — Вам надо хорошенько выспаться.

Жанет и Хатч вышли через короткий коридорчик, поднялись вверх по лестнице и очутились в комнате, где вся мебель состояла из столов и стульев. Повсюду комнатные цветы. Неярко горит свет. Два больших окна выходят на море, а в искусственном камине тлеет огонек. На одном столе лежал наполовину разгаданный кроссворд.

— Это комната отдыха, — пояснила Жанет. — Если зайдешь сюда утром, мы познакомим тебя с остальными и накормим завтраком.

— Сейчас все работают?

— Да, — ответила Жанет. — С тех пор как нам приказали закругляться, мы работаем круглосуточно. Обычно мы никуда не торопились. Теперь другое дело.

— А что именно вы ищете?

— Линейное письмо «С» Казумеля, — ответила Жанет. — Мы хотим прочитать надпись. — Она смотрела на Хатч огромными голубыми глазами. — Под Нижним Храмом погребен старый военный пост. Народ, который служил там, пользовался этим видом письма.

— Фрэнк говорил об этом. Вы надеетесь найти Розеттский камень.

Из комнаты отдыха вело несколько дверей. Они вышли через одну и попали в длинную трубу. Стены прозрачные и оптический эффект, усиленный умело подобранным внешним освещением и светящимися рыбами, был потрясающим. Их «Морская точка» показалась ей прелестным местом, но только немножко давило замкнутое пространство.

— Может быть, Розеттский камень — это слишком, — сказала Жанет. — Возможно, нам хватило бы нескольких отрывков.

— Вы что-нибудь нашли?

— Кое-что. Мы нашли пару инструкций. Сейчас нам важнее всего добраться до нижних секций. Но там инженерные проблемы. Надо пробираться под Верхним Храмом, а он шатается, и в любой момент все может рухнуть. Поэтому работы продвигаются медленно. Да еще морское дно илистое. Мы не успеваем выкопать углубление, как оно тут же заполняется илом. — Было видно, что она устала. — Ответы на наши вопросы там, Хатч, но у нас не хватит времени отыскать их.

Они вошли под купол. Жанет открыла дверь, включила свет, и Хатч увидела очень милую небольшую комнату.

— Помещение для важных персон, — прокомментировала Жанет. — Завтрак у нас в семь. Если захочешь поспать, прекрасно. Потом можно связаться с дежурным.

— Спасибо.

— Если проголодаешься, можно перехватить чего-нибудь в комнате для отдыха. Я могу еще чем-нибудь помочь?

— Спасибо, все отлично.

— О’кей. Мое имя — это код для связи со мной по персональному каналу. Вызывай, не раздумывая, если что-нибудь понадобится. — Она задержалась в двери. — Мы рады, что ты прилетела, Хатч. Тут как в поезде. Мне кажется, всем нам не хватает новых людей.

Она улыбнулась.

— Спокойной ночи.

Хатч закрыла дверь и бросила сумку на диван. Одна стена полностью закрыта шторами. Она их раздвинула, и открылось море. Маленькая рыбка, испуганная резким движением, метнулась в сторону. Мимо медленно проплыла псевдочерепаха. Прозрачное существо с большими круглыми глазами уставилось в стекло, привлеченное ярким светом.

— Привет, — сказала Хатч, постучав по стеклу. Внешнее освещение можно регулировать. Она уменьшила яркость, но совсем выключать не стала.

Потом разобрала свои вещи, приняла душ и забралась в кровать с книжкой, но так устала, что читать не смогла.

В «Морской точке» не слишком тихо. Стонали и поскрипывали в темноте стены, что-то ударялось о корпус, включались и выключались электрические реле. Засыпая, Хатч подумала о том, что скоро весь этот комплекс сольется с руинами Храма Ветров.

Хатч проснулась в начале седьмого с чувством смутного беспокойства. Окна и море освещались яркими солнечными лучами.

Пора приниматься за работу. Она торопливо оделась и прошла в комнату отдыха. Несмотря на заверения Жанет, в комнате было пусто. Она не спеша позавтракала, затем связалась с дежурным. Дежурила все та же Жанет.

— Ты когда-нибудь спишь? — спросила Хатч.

— Доброе утро, Хатч. Я сплю очень много, просто я не часто бываю в своей комнате. А ты как спала?

— Прекрасно. Правда, хорошо. Что у вас есть для меня?

— Пока ничего. У тебя будет много дел, потому что наверх надо поднять много древностей, я уж не говорю о людях. Между прочим, Фрэнк будет помогать тебе на шаттле Храма. Но у нас еще не все в порядке с организацией. Так что утро у тебя, можно сказать, свободное. Мы сообщим, когда понадобишься.

Хорошо бы увидеть Нотические Башни в солнечном свете.

— Договорились, — ответила Хатч. Она хотела спросить, свободна ли подлодка, но решила, что не стоит надоедать занятым людям. Вместо этого она достала костюм Фликингера и нашла выходной бассейн. Потом проверила запас воздуха. Вполне достаточно. Она перекинула вокруг шеи шнур комм-устройства и включила поле. Затем скользнула в воду, открыла входные ворота и выплыла из-под свода.

Через тридцать минут она появилась на поверхности в полукилометре от плавучего пирса. Какое чудесное утро. Солнце сияло над серебристыми пиками гор, широкими белыми пляжами и голубым морем. У черных скал ревели буруны. Существа, вроде пеликанов, патрулировали поверхность моря, временами ныряя за добычей.

Башни. Они величаво и гордо поднимались над бушующим морем. Последний оплот. Днем они такие же черные, как и в ночи.

Хатч — хороший пловец. Спокойно и уверенно она поплыла к пирсу. Встречные волны относили ее назад, но не настолько, чтобы нельзя было продвигаться вперед. Она вошла в ритм. Пеликаны бегали, суетились и махали крыльями. Жаль только, что так холодно. Ей хотелось освободиться от энергетического поля. Плыть, если при этом совершенно не намокаешь, — нет, тут явно что-то не то.

Через несколько минут она забралась на настил и глубоко вдохнула воздух из оболочки и почувствовала приятный прилив бодрости.

Поле обволакивало ее, такое мягкое и теплое.

Море успокоилось. Она села на пирс.

Нижняя часть Башен была отполирована пляшущими волнами прибоя. Как и Храм, Башни еще недавно стояли на суше — священные вехи на перекрестке дорог, соединяющих империи. Место, где путешественники могли остановиться и воочию узреть величие богов. На ближайшей башне она заметила какое-то движение. Что-то с белым оперением виднелось на вершине.

Перед выходом Хатч изучила карту и знала, где искать старую дорогу. Дорога превратилась в узкую тропинку, уходящую к северу в горы.

Долина, где пересекались пути, охранялась богами, а также сторожевой заставой. Фактически за тысячи лет на этом месте один за другим было построено несколько форпостов. Все они лежат сейчас под Храмом. А Храм под толщей воды.

Интересно, как могла произойти встреча между сонными куракуанцами и межзвездными путешественниками?

Что-то привлекло ее внимание на пляже. Движение. Похоже на мужчину.

Он шел прямо к воде. За ним еще двое. Ей плохо было видно на фоне песка, и только когда существа проходили мимо скалы, она заметила, что они покрыты белым мехом, а головы плоские и рогатые. Вдали еще несколько существ остановились у края прибоя.

Глаза разглядеть не удалось, но у них большие уши, а один шел с палкой. Еще несколько спускались по тропинке, которая была когда-то северной дорогой. Среди них были дети.

Они шли по пляжу. Взрослые крепко держали за руки малышей. Четверо стояли на довольно большом расстоянии от остальных и смотрели на море. И вдруг, как по сигналу, младшие с гиканьем побежали по песку, перегоняя друг друга. Некоторые остановились, рассматривая что-то на песке, а остальные прыгнули в воду.

Позади нее покачивалась на волнах «Альфа» и, мягко уткнувшись носом в пирс, стоял шаттл Храма.

Существа на пляже, кажется, неплохо развлекались. Через некоторое время Хатч поняла, что слышит едва уловимый свист или скорее тихие переливы пения птицы. Да, похоже на птичьи трели — она подняла голову, но увидела только яркое небо да несколько снежинок.

Одно существо спокойно стояло у воды и внимательно смотрело на Хатч. Заметив это, Хатч не менее внимательно стала изучать существо у воды. Наконец, ей стало неловко. Существо подняло передние лапы. Неужели это жест приветствия?

Ее удивила столь странная сердечность. Так тепло обычно приветствуют старого знакомого. Хатч помахала в ответ.

Существо выловило у берега какую-то извивающуюся морскую тварь и отправило в рот. Потом оно опять посмотрело на Хатч. Видимо, существо пребывало в прекрасном настроении и, желая хоть как-то выразить радость, стало брызгаться и резвиться.

Хатч тоже слегка побрызгала водой, но решила этим и ограничиться. Подобный ленч ее несколько не устраивал.

Идиллический покой вдруг взорвался пронзительными воплями, и эхо ответило им в прибрежных скалах. Существа замерли на миг. Но потом опомнились и побежали. Они удирали туда, где горы, к тропинке, оберегая детей. Один упал. Хатч не могла толком разглядеть, что именно происходит, но упавший боролся с кем-то в воде у самого берега. Существо жалобно кричало, руки и ноги судорожно подергивались.

Хатч загородилась рукой от солнца. И вдруг почувствовала чье-то присутствие. Совсем рядом, у левого плеча.

Глаз.

Зеленый и ничего не выражающий. Глаз на стебле.

Сердце болезненно сжалось от страха. Она не могла ни дышать, ни двигаться. Хотелось броситься в море, спрятаться от этого внезапно возникшего «нечто».

Глаз смотрел на нее. Глаз цвета моря. В радужной оболочке не хватает сегмента, будто от пирога отрезали кусок. Пока Хатч пыталась взять себя в руки, недостающая часть радужной оболочки расширилась, а сама оболочка стала уже. Глаз мигнул и опять уставился на Хатч.

Рядом с первым глазом появился второй, на таком же стебле, но немного повыше. И еще один. И еще… Стебли покачивались, как ковыль на ветру.

В эти мгновения, показавшиеся ей вечностью, Хатч успела охватить лишь отдельные признаки этой твари. Четыре глаза. Широкая плоская голова насекомого. Мохнатая грудная клетка. Сегменты. Нечто серо-зеленое и в хитиновой оболочке. Жвала, щупальца и рот.

Нечто стояло на поверхности воды на тоненьких ножках. Шаттлы и пирс покачивались на волнах, но «нечто» стояло неподвижно. Как будто качка к нему не относится. Как будто оно вообще не имеет ничего общего с этим миром.

Хатч удалось справиться с паникой. Удивительно ровным голосом она сказала в микрофон:

— Это Хаткинс. Ответьте кто-нибудь.

— Что случилось, Хатч? — Это была Жанет.

— Жанет, — произнесла Хатч как можно спокойнее, как будто тварь могла услышать ее сквозь поле Фликингера. — Я столкнулась с большим насекомым.

— Очень большим?

— Очень. Три метра. — Она передохнула. — Богомол. Головоногое. Не знаю…

— Ты снаружи? — В голосе Жанет слышался легкий упрек.

— Да, — почти прошептала Хатч.

— Где ты? — голос Жанет звучал с профессиональным спокойствием, но Хатч поняла, что на самом деле она сердится.

— На плавучем пирсе.

— О’кей. Это не опасно. Но не двигайся, ладно? Ни единого движения. Я сейчас буду.

— Ты?

— А ты хочешь торчать там, пока я не найду кого-нибудь другого?

Изо рта насекомого текла слюна.

— Нет, — ответила Хатч.

Проклятая тварь, кажется, действительно опасна.

Хатч отчетливо слышала пронзительные крики, доносившиеся с берега. Она мертвой хваткой вцепилась в поручни и ни за что не отпустила бы их — ни при каких обстоятельствах. Тварь расслабилась, три глаза исчезли.

От поля Фликингера в такой ситуации толку мало. Оно вряд ли защитит от острых, как бритва, челюстей. Да, это поле ничем не лучше старинного скафандра.

— Если можно, поторопись, — сказала Хатч в микрофон и возненавидела себя за малодушие.

— Это совсем рядом. Я буду через минуту. Ты все правильно делаешь.

Если опасности нет, то почему нельзя двигаться?

Хатч прикинула расстояние до кабины «Альфы». Примерно пятнадцать метров. Люк она сможет открыть, подав команду голосом для системы дистанционного управления. Пожалуй, можно успеть добежать до корабля раньше, чем существо опомнится и догонит ее. Но, чтобы закрылся люк, потребуется не меньше пятнадцати секунд. Вот здесь тварь и наверстает упущенное.

Это чудище затрагивало глубинные первобытные чувства. Она перепугалась бы до смерти, окажись тварь размером в пару дюймов.

— «Альфа», открыть кабину.

Она услышала знакомый хлопок.

Три глаза повернулись на звук.

— Хатч. — Это снова была Жанет. Голос звучал ровно. — Ничего не предпринимай. Жди меня. Просто не двигайся. Ладно?

Существо уставилось на шаттл.

Крики с пляжа прекратились. Она не знала точно, когда это произошло, но не осмеливалась посмотреть в ту сторону. Она немного отдышалась и попробовала встать.

В глазах тварюги вспыхнул интерес.

Челюсти дрогнули. Щупальца развернулись.

Ей хотелось оглянуться. Но она не посмела.

Жанет, где же ты? Хатч мысленно проследила ее путь. Возможно, Жанет дежурила на станции. Это не больше минуты от подлодки. Остановка, чтобы прихватить бластер. Где они хранят нейробластеры? Прошлой ночью дорога от пирса до «Морской точки» заняла восемь или десять минут. Но Карсон не очень спешил. Подлодка, конечно, могла преодолеть это расстояние минут за пять или даже меньше. Скажем, минут семь на все вместе.

Дул ветер, пролетел пеликан.

А ведь много изображений можно получить, если смотреть на мир четырьмя глазами, да к тому же в разных направлениях? Что оно видит?

Почему она вышла без оружия? Она знала правила. Но на нее никогда не нападали. Нигде. Как глупо!

Один глаз приподнялся повыше и посмотрел на что-то за ней.

— Вот и я. — Голос Жанет. — Мы в отличной форме. — Она услышала шум подлодки.

Тварь находилась внутри подковы, от открытого моря ее отделял док.

Подводной лодке почти невозможно всплыть прямо перед ней. Впрочем, это уже не важно. Хатч ждала.

Вместо этого подлодка ударилась прямо о пирс. Глаза на стебле отвернулись от Хатч.

— О’кей. — Тон Жанет изменился, теперь он скорее был похож на команду. — Беги. В шаттл. Скорее.

Хатч побежала. В тот же миг Жанет выпрыгнула из кабины подлодки, размахивая гаечным ключом. Тварь повернулась к ней. Щупальца поднялись, челюсти открылись, глаза втянулись. Жанет — очаровательная, белокурая, такая домашняя Жанет — выскочила навстречу клубку щупалец и опустила гаечный ключ прямо на голову чудовища. Из черепа потекла густая зеленая жидкость, чудовище покачнулось. Они вместе полетели вниз и упали в воду.

Хатч глубоко вдохнула и бросилась на помощь. Вода бурлила. Они выплыли на поверхность. Жанет ухватилась за пирс и еще раз нанесла удар. Тварь развалилась на составные части, и останки поплыли прочь, покачиваясь на волнах.

Хатч опустилась на колени и поддержала Жанет, которая пыталась отдышаться. Когда ей это удалось, она первым делом осведомилась, как чувствует себя Хатч.

Хатч чувствовала себя очень униженной.

— Почему ты не взяла оружие? — спросила она.

— Я взяла. Первое, что попалось под руку.

Теперь наступила очередь Хатч сердиться.

— У вас что, нет бластеров?

Жанет усмехнулась. Она была вся в синяках и все еще тяжело дышала. Волосы свисали на лицо, а из ссадины сочилась кровь. Но Хатч она казалась просто прекрасной.

— Есть где-то. Но мне показалось, что нужна срочная помощь.

Хатч попыталась осмотреть ее, но Жанет уверяла, что с ней все в порядке. Вполне безобидные царапины.

— Спасибо, — сказала Хатч.

Жанет положила ей руку на плечо. Поля Фликингера сверкнули.

— Ты вышла из дома одна, — сказала она. — Никогда больше не делай этого, ладно?

— Неужели это действительно опасно? — спросила Хатч. — Я имею в виду то, что здесь произошло.

Сражение на берегу тоже закончилось. Несколько мохнатых существ наблюдали за морем со скалистого уступа, где они были в полной безопасности.

— Эти твари едят гуляющих по пляжу обезьян, — сказала Жанет. — Думаю, что эта тварь просто не знала, что делать с тобой.

Обитаемые миры — явление очень редкое. Может, потому, что планеты Джовиана тоже не часто встретишь. В Солнечной системе способность Юпитера отклонять кометы уменьшило вероятность их столкновений с Землей до четверти процента от той величины, которая была бы при отсутствии этого фактора. В результате жизнь на Земле стала возможной.

Куракуа — с функционирующей экосистемой, притяжением, близким к земному, огромными запасами воды и отсутствием населения — просто подарок для отчаявшейся земной расы. Попытка создать новую Землю именно здесь была неизбежной. Это можно назвать Вторым Шансом, возможностью все начать с начала, усвоив все горькие земные уроки и попытавшись не повторять былых ошибок. Планета должна стать домом для новой расы людей.

Идеалисты измыслили множество планов, как создать такие условия, чтобы дети Куракуа относились к этому — и другим мирам — с должным уважением. Нельзя экспортировать на Куракуа земной национализм и эксплуатацию человека человеком. На Куракуа не будет нищеты и невежества. Разные народы и разные религии должны гармонично сосуществовать. И там не должно быть питательной среды для идеологий, разделявших людей в былые времена.

Ян Хелм, как и многие другие, поверил бы в это, если бы не видел все собственными глазами.

Опыт с Куракуа мог получиться, но он будет весьма своеобразным. Обещанной утопии не будет. Это он знал. Потому что люди, принимавшие решения по Проекту, отнюдь не казались ему компетентными или цельными личностями.

Даже на первой стадии «Проект Надежда» осуществлялся политиками с огромным трудом. Защитники окружающей среды возмущались, что средства, столь необходимые на Земле, идут неизвестно на что. Христиане осуждали любое упоминание об уходе из этого мира, так как это не соответствует божественным предначертаниям и, следовательно, — тяжкий грех. Активисты из националистов и расистов требовали предоставить им исключительные права на новый мир. Моралисты возмущались уничтожением целых видов — неизбежным в процессе землеформирования. Высказывались серьезные сомнения, что политическая линия останется неизменной и необходимые средства будут поступать достаточно долго, для того чтобы существовал хоть какой-то шанс на успех всего мероприятия.

И все же Хелм вполне обоснованно считал, что альтернативы нет. Исчезновение лесов, загрязнение окружающей среды, урбанизация зашли так далеко, что возврата к прошлому не будет. Даже если все население Земли вдруг разом испарится, все равно должны пройти тысячелетия, прежде чем планета вернется в первоначальное состояние.

Но во всем этом были и свои плюсы: Хелм сделал на этом карьеру, и его специальность теперь стала очень прибыльной. Он инженер по формированию планет. Защитился Хелм в конце шестидесятых, тогда звездами занимались всерьез только астрономы. Тема его диссертации — Венера, где, по некоторым оценкам, существовала возможность создания среды, пригодной для жизни, но этот процесс скорее всего мог растянуться на многие века. (Марс, безусловно, исключался по причине слабой гравитации.)

Вторым кандидатом был Нок. Но он уже заселен. Хотя и существовало движение, выступающее за заселение и эксплуатацию планеты-сада, вторжение туда невозможно в обозримом будущем.

Это еще одна причина, по которой «Проект Надежда» должен был увенчаться успехом.

Почти сорок процентов куракуанской воды заморожено в районе полюсов. Первая фаза проекта направлена на растапливание этой воды. Тогда наполнятся океаны, по планете потекут новые реки и, при правильном руководстве процессом, начнется изменение климата.

Хелм частенько размышлял над тем, что вот некоторые, хоть и располагают большим ядерным арсеналом, чем имеющийся в его распоряжении, никогда им так и не воспользуются. Никто еще не наносил такого мощного удара, какой нанесет Ян Хелм: всего через три дня он приведет в действие свой ядерный арсенал и находящиеся на планете и орбите вокруг нее излучатели элементарных частиц. Даже Хардинг, находившийся на другом полюсе, не сможет с ним сравниться. И это действительно так, хотя у них системы примерно одинаковой мощности. Но ледяные плиты у южного полюса крайне неустойчивы, а на дне океана множество вулканов. Хелм полагал, что ему удастся использовать энергию вулканов в своих целях.

Снежные шапки надо растопить одновременно. Никто не знал точно, что может случиться с вращением планеты, при столь внезапном изменении веса только одного полюса.

Примерно в то самое время, когда Жанет Аллегри схватила гаечный ключ и бросилась спасать Присциллу, Хелм возвращался в свою штаб-квартиру после осмотра поля действия. Он был доволен приготовлениями и считал, что ледяные шапки успешно растают по его сигналу.

Хелм дрейфовал на флайере, огибая немногочисленные жилые постройки и посадочные площадки, из которых, собственно, и состояла «Южная Надежда». Куда ни глянь — везде простирались бескрайние снежные равнины. Безоблачное небо тяжело нависало над снежной гладью. Солнце клонилось к закату. Скоро вечер. Близился конец дня, длившегося целый месяц.

Он приземлился на свою площадку, выбрался из корабля и прошел сквозь воздушный шлюз в комнату операторов.

Там среди дисплеев и приборов связи в полном одиночестве сидел Марк Кейси и разговаривал с кем-то по радио. Он поднял руку, приветствуя шефа, и продолжил разговор.

Хелм уселся за стол и стал просматривать личную почту. Из ответов Кейси он понял, что у собеседника на другом конце линии какие-то проблемы.

Кейси высокий и худой, как щепка. Неглуп, характер твердый, нордический, жидкие волосы прилизаны, а для украшения — ухоженная бородка. Он отыскал глазами Хелма и молча пожаловался, что в этом мире много плохих специалистов.

— Еще одна поломка, — сказал он, закончив разговор. — Как слетали?

— Все о’кей. К началу операции все будет готово.

— Хорошо. Все идет по плану. — Кейси потер лоб над правой бровью. — Если они будут продолжать в том же духе, у нас могут возникнуть проблемы. Уже почти не осталось запасных деталей.

— Поставляют дерьмовую аппаратуру, — сказал Хелм. — А кто-то в Отделе доставки греет на этом руки.

Кейси пожал плечами.

— Там сорок пять градусов ниже нуля. Я вообще удивляюсь, что хоть что-то работает.

На стене у воздушного шлюза висела электронная карта южной ледяной шапки. Цветные лампочки отмечали места ядерных зарядов. Там, где их разместили внутри вулканов, горели красные лампочки, а если они были непосредственно под снегом — белые. Зеленые лампочки — это места, где еще работали команды. Зеленых лампочек было пять.

— Что-нибудь еще, Марк?

— Иенсен звонила прямо перед вашим приходом. У них тоже трудности с оборудованием, и она говорит, что они отстают от программы. Примерно на восемь часов. Среди полученных вами сообщений этого еще нет.

Хелму это совсем не понравилось. В его планы входило полностью установить оборудование и быть готовым за тридцать часов до срока. Это время может понадобиться для устранения неисправностей и еще останется достаточный срок для эвакуации команд. Иенсен руководила двадцать седьмой группой, ее задача — разместить ядерный заряд в толще льда на дальнем краю ледяной шапки. Восемь проклятых часов. Конечно, ничего страшного. Но если отставание будет увеличиваться, придется отвинтить ей голову.

Он продолжал просматривать почту. Одно сообщение довольно интересно:

Хелм несколько раз прочитал сообщение.

— Ты видел, Марк? «Вплоть до самого последнего момента»?

Кейси кивнул.

— Я уже послал подтверждение.

— Она же знает, что это и так предусмотрено. Черт возьми, в чем там дело?

— Понятия не имею. Я занимаюсь своей работой. Возможно, Академия.

— Что-то случилось. — Кейси прищурился. — Свяжись с ней, Марк.

Экран мигнул, и появилась Мелани Траскот. Она была в своей комнате и сидела на кушетке. На коленях у нее лежит записная книжка, по подушкам разбросаны бумаги.

— Ян, — сказала она, — чем могу помочь?

Хелму не нравились царственные манеры Траскот. Она любила порисоваться и пощеголять своим положением. Это видно по улыбке, командному тону, ведь она даже не удосуживалась посоветоваться с ним, прежде чем принять решение или послать распоряжение.

— Мы готовы прекратить действия в любой момент, — сказал он.

— Знаю. — Она захлопнула записную книжку.

— Что происходит? На вас оказывают давление?

— Корпорация озабочена тем, что кто-то из команды Якоби может отказаться от эвакуации в намеченные сроки. Они хотят иметь гарантии, что никто не погибнет.

Хелм вспылил.

— Это дьявольская шутка, Мелани. Возможно, они попытаются блефовать, но можешь мне поверить, ни один не захочет оставаться там, когда обрушится стена льда и воды.

— Это еще не все. — Траскот казалась озабоченной. — Я разговаривала с их пилотом. Она говорит, что там происходят очень интересные вещи и, видимо, они накануне важных открытий. Мы перехватили несколько их передач и, похоже, это действительно так.

— Тогда пошлите им предупреждение. Напомните, как много поставлено на карту. Но, ради Бога, не идите на уступки. Только начните, и они сядут нам на шею. Послушайте, Мелани, так не может продолжаться вечно. Климат здесь такой, что любое оборудование долго не выдержит, а ведь наше — отнюдь не высшего качества. Двухдневная задержка — и я не гарантирую, что все сработает в нужной последовательности. — Кейси удивленно поднял бровь, но Хелм полностью проигнорировал его недовольство.

— Ничего не могу поделать. — Траскот сменила позу и дала понять, что разговор закончен. — Мы будем придерживаться инструкций.

Когда ее изображение исчезло, Кейси ухмыльнулся.

— Оборудование, конечно, не из лучших, но оно пока не собирается разваливаться.

— Небольшое преувеличение не повредит. Знаете, в чем ее ошибка, Марк? Она не понимает разницы между тем, что руководство приказывает ей делать, и тем, что оно от нее хочет. Сейчас Кейсуэй просто прикрывает свою задницу. Но он хочет, чтобы работа была выполнена. Если мы не будем идти по расписанию, Траскот уже не будет так хорошо выглядеть в глазах начальства, и я тоже.

— И что же нам делать?

Хелм подошел к окну. Небо и ледяные наносы были одного цвета.

— Не знаю. Возможно, я заставлю ее быть хорошим руководителем.

Траскот знала, что Хелм прав. Сукин сын не стоил пороха, потраченного на то, чтобы отправить его в ад. Но он прав. Она и сама все это знала, и знала всегда. Они не уйдут добровольно. Их надо вытащить силой.

Проклятие!

Она нажала кнопку вызова Харви.

— Если у вас будет свободная минутка… — попросила она.

Глава 8

«Снежок» медленно вращался, сверкая в солнечном свете, и увеличивался на мониторе. Неровный, со сбитыми краями, он приближался, становился все больше и больше — рядом с ним буксир казался карликом. На одном крае «снежка» была большая выбоина. «Здоровый, сукин сын!» Автопилот перешел на траекторию сближения, разворачивая буксир над белой поверхностью планеты. Движение буксира стабилизировалось, включилась программа сканирования. Джейк Хоффер замедлил скорость снижения и выбрал точку контакта. Примерно по середине оси вращения. Вот сюда. Плоский кусок льда медленно надвигался.

Он посмотрел на цифры, светящиеся на дисплее. «Снежок» падал на плато, круто обрывающимся в бездонную пропасть. Над головой вращалась Куракуа. Всходила луна. И солнце спряталось за скалистым «горизонтом». Эта картина неминуемо приводила к легкому головокружению. Он прикрыл окна обзора в кабине, избавившись, таким образом, от окружающего ландшафта, и смотрел теперь только на мониторы. Мелькали цифры, за сто метров зажглись лампы готовности. Через несколько мгновений «Джэк Краус» с мягким ударом вошел в контакт со «снежком». Острия захватов надежно вонзились в лед.

Свет ламп стал янтарным.

Заработала программа перевода на орбиту. Сенсорные элементы вычислили распределение массы и момент вращения, а также оценили курс и скорость. Двигатели выдали первую серию импульсов.

Четыре часа спустя он уже двигался вместе со «снежком» по временной орбите вокруг Куракуа.

Через несколько недель они вместе с Мерри Купером — вторым пилотом, начнут основную часть операции: опустят куски льда, вращающиеся вокруг планеты, на поверхность. Они будут доставлять их так же, как и в этот раз — замедляя и подталкивая к цели. Когда глыба льда начнет падать, они разрежут ее пучком элементарных частиц на мелкие кусочки. Ему приятно сознавать, что этот огромный айсберг прольется дождем над иссушенной равниной.

Зазвенел зуммер связи.

— Джейк?

Он узнал скрипучий голос Харви Сила.

— У тебя, примерно, пять, Харви.

Джейк переключился на видео. Сил давал указания кому-то — на экране не видно.

Обычно на капитанском мостике царила тишина. Но сегодня слышны голоса техников и чувствуется активность. Джейк приблизил изображение.

Сил почесал в затылке.

— Джейк, ты зафиксировался на два-семнадцать?

— Два-девятнадцать.

— Ладно. Ты закончил?

— Да.

— О’кей. Приказываю тебе уронить его.

Хоффер наклонился вперед и увеличил громкость.

— Повтори.

— Я хочу, чтобы ты сбросил его в Южное море. В Иакату.

— Не может быть, Харви, там же люди из Академии.

— Знаю. Он должен упасть в тысяче шестистах километрах к югу от Храма. Ты можешь это сделать достаточно точно?

— Могу. — Хоффер был напуган. — Но не хочу.

Лицо Харви не дрогнуло.

— И все же сделай.

— Харви, они погибнут. Вы там что, все с ума посходили?

— Ради Бога, Хоффер, это всего лишь один маленький «снежок». От него не будет никакого вреда. А мы позаботимся о том, чтобы у них было достаточно времени для эвакуации.

— Ты хочешь, чтобы я сначала разрезал глыбу на куски?

— Нет. Не разрезай.

Джейк тяжело дышал.

— А если они не успеют уйти? Или не смогут? Ты, знаешь, сукин сын, что эта штука размером с гору? Ее нельзя просто так кинуть в океан.

— Они, мать твою, под водой. Ничего серьезного с ними не случится.

— Сомневаюсь.

— Тогда есть ли у тебя что-нибудь поменьше?

— Естественно, черт возьми. Почти все остальное.

— Ладно. Найди что-нибудь поменьше и запусти. Но не забудь, что за время падения он заметно уменьшится — ведь большая часть просто испарится.

— Черта с два! Основная масса этого ублюдка все-таки шлепнется в воду. Зачем мы все это затеяли?

Кажется, Сил не на шутку разозлился.

— Послушай, Джейк, эти люди задумали с нами в игры играть. В данный момент они, видимо, решили остаться там дольше положенного срока. Мы пошлем им сообщение. Пожалуйста, проследи за этим.

Хоффер кивнул.

— Да, понимаю. Когда?

— Сейчас. Сколько потребуется времени?

— Трудно сказать. Часов десять.

— Хорошо. Приступай. И еще, Джейк…

— Да?

— Устрой хорошую волну.

Храм Ветров лежал наполовину погребенный на дне океана — многоугольник с орудийными башнями, портиками и массивными колоннами. Стены сходились под странными углами и расходились в непонятных направлениях. Лестницы вели наверх в комнаты, которых давно не было. (Кстати, ступеньки — вполне подходящего размера для земных людей.) Таинственные символы покрывали все свободное пространство. Повсюду арки и балюстрады. Относительно целая крыша почти касалась морского дна, и поэтому все строение напоминало панцирь черепахи.

— Все сходится, — сказал Ричард, обращаясь к Хатч, когда они подплыли к месту. — Это архитектура, которая предполагает приземленную религию — осторожную и практичную, когда богов просят о дожде и благополучном браке. По сравнению с космическими устремлениями Нотических Башен тут запросы просты и ограничены домом и урожаем. Интересно было бы проследить их историю за этот период, начиная от Башен до Храма, и посмотреть, что же произошло.

Они заглушили реактивные двигатели и поплыли к главному входу.

— Архитектура здания выглядит так, как будто она планировалась соглашательским комитетом, — заметила Хатч. — Весьма эклектичный стиль.

— Оно строилось не сразу, — ответил Ричард. — Начинался Храм с одного строения — часовни на территории военного гарнизона. — Они задержались над огромной колоннадой перед главным входом. — Ее годами достраивали, что-то убирали; вкусы менялись. В результате вокруг центрального нефа возникла паутина комнат, коридоров, балконов и ответвлений. Большинство разрушены, хотя сам неф еще сохранился. Бог знает, как. Между прочим, здесь опасно. Крыша в любой момент может рухнуть. Карсон говорил мне, что они уже были готовы прекратить работы и вызвать инженеров, чтобы все здесь укрепить.

Хатч с сомнением посмотрела на каменные стены.

— Может, поэтому нас и торопят уйти отсюда, прежде чем кто-нибудь погибнет.

Ричард насмешливо посмотрел на нее.

— Я уверен, что ты здесь уже достаточно долго, чтобы не сказать им ничего подобного.

— С этим все в порядке, — ответила она. — Я постараюсь никому не помешать.

Крыши на колоннаде не было, и солнечный свет проникал между колоннами. Они остановились посмотреть на орнамент. Было плохо видно из-за толстого слоя ила и общего разрушения, но ей удалось рассмотреть нечто, похожее на восход солнца. И еще морского обитателя со щупальцами, а может, и дерево. Храм Ветров был раньше массивным и крепким. Его строили на века. Здание спроектировано в форме седла, и, останься он на суше, можно было бы сказать, что у Храма хорошие аэродинамические характеристики. Интересно, это специально задумано?

— Откуда у Храма такое название? — спросила Хатч. Она знала, что обычно использовались старые названия мест, когда это было возможно (и удобопроизносимо). Если же нет, то вступали в силу воображение и чувство юмора, в которых никогда не ощущалось недостатка.

— На самом деле, — отвечал Ричард, — на протяжении веков у него было много названий. «Живописный», «Придорожный», «Храм Южного Щита» по имени созвездия. И, возможно, другие, о которых мы не знаем. Храм Ветров одно из самых поздних. Его обнаружила Элоиза Хэпвел, ей принадлежит и выбор имени. В нем, между прочим, заключается намек на быстротечность жизни. Мерцающая свеча на ветру в ночи.

— Я уже где-то это слышала.

— Это образ, обычный для земных культур и для некоторых нокских. Символ является универсальным, Хатч. Поэтому церкви и храмы традиционно строились из камня, чтобы установить точку отсчета. Подразумевалось, что хотя бы они крепки и неизменны или крепка и неизменна вера в богов.

— Все это действует угнетающе, — заметила Хатч. — Их слишком занимали мысли о смерти, вам не кажется? — Мотивы смерти присущи всем известным культурам — земным и неземным.

— Все основные понятия, — сказал Ричард, — в результате оказываются универсальными. Поэтому не может быть настоящих пришельцев.

Она некоторое время молчала.

— Это было создано две тысячи лет назад? — Она имела в виду колоннаду.

— Примерно в этот период.

— Почему существовало два храма?

— Что ты имеешь в виду?

— Нотические башни. Ведь они тоже были местом поклонения? Они были частью одного комплекса?

— Мы так не думаем, Хатч. Но мы еще многого не знаем. — Он махнул рукой по направлению к темному входу. — Сюда, Хатч.

Она последовала за ним. Маркерные огоньки сияли в темной воде — красные и зеленые, янтарные и голубые. Они включили ручные фонари.

— Храмы и Башни служат одной религии?

— Да. В том смысле, что они оба признавали единого Бога.

— Здесь нет пантеона.

— Да. Но не забывайте, что мы не знаем, с чего начинали эти люди. Культуры, которые мы смогли исследовать, уже успели понять единство всего сущего. Никакой пантеон богов не устоит перед этим.

— Если я правильно поняла Фрэнка, где-то здесь существует электростанция.

— Правильно, именно где-то здесь. Но им не известно, где именно. Генри удалось обнаружить остатки генераторов и пультов управления. Вам, возможно, известно, что здесь на протяжении веков были важные перекрестки дорог. Одна дорога вела из внутренней части страны и сходилась с большой прибрежной дорогой прямо на том месте, где мы сейчас находимся.

— Да, — сказала она. — Я видела ее.

— Сначала здесь была только река, потом проложили дорогу. Судя по всему, это место находилось тогда гораздо ниже, чем сейчас. Как бы то ни было, река несла свои воды в море, и электростанция, видимо, была построена где-то на берегу. Но это было очень давно. Возможно, двадцать пять тысяч лет назад. А может, и больше. — Голос его слегка изменился. Она знала, как работает мышление Ричарда, знала, что он ощущает присутствие духов и прослеживает путь, которым они пришли. Что он видит, как тут раньше текла река и представляет город у моря, освещенный яркими электрическими огнями. Они остановились у ниши.

— Вот, — сказал он, — посмотри. — Он осветил стену электрическим фонарем.

Каменное лицо уставилось на нее. Оно было огромным. Длина от крокодильей макушки до подбородка равнялась росту Хатч. Оно смотрело куда-то за ее спиной, как будто следило взглядом за кем-то уходящим.

Глаза глубоко посажены под нависающими бровями. Широкие лицо и рот; череп приплюснутый, тоже широкий и гладкий. Подбородок покрыт торчащими волосами. В облике — печаль, раздумье и, возможно, сожаление.

— Оно хорошо вписывается сюда, — сказала Хатч. — И действует достаточно гнетуще.

— Хатч, это впечатление туриста.

— Вы знаете, кто это?

Он кивнул.

— Бог.

— Но не тот, что в Нижнем Храме.

— Не тот. Это мужской вариант. Этот появился тысячу лет спустя.

— Обычно богини…

— Что?

— …никогда не улыбаются. Это не присуще ни одной культуре. Зачем могущество, если нет радости?

Он положил руку ей на плечо.

— Ты действительно видишь мир по-своему.

Они опустились на самое дно и поплыли, ориентируясь на зеленые огни.

— Что случилось с индустриальным обществом? — спросила она. — С теми, кто построил электростанцию?

— У них кончился газ. В буквальном смысле. Истощились природные ресурсы горючего, а замены не нашли.

— И атомной энергии не открыли.

— Нет. Вероятно, они и не пытались. Может быть, лишь очень узкий путь ведет к атому: с одной стороны, двигатели нельзя запустить, а с другой стороны, необходимы гигантские сконцентрированные усилия. Возможно, в нужный момент необходима большая война. — Он задумался. — У жителей Нока это тоже не получилось.

Они все еще находились в центральном нефе. Крыша не пропускала света и, несмотря на маркерные огни, там было темно. Иногда их касались морские создания.

— Ужасно, — сказал Ричард, — потерять все это.

То здесь, то там они задерживались перед барельефами. Целые стены исписаны строками символов.

— Мы думаем, что это предания, — сказал он. — Хорошо, что с них сделаны голограммы. В конце концов мы сумеем разобраться. А вот то, что мы искали.

Прямо перед ними открывалась шахта. Зеленые огоньки ныряли вниз вместе с парой толстостенных труб.

— Это для откачивания песка, — сказал Ричард.

Он сделал шаг вперед. Вес увлек его вниз. Хатч немного подождала, потом последовала за ним.

— Мы опускаемся в Нижний Храм, — сообщил он. — Добро пожаловать в девятитысячный год до нашей эры.

Туннель проходил через серые скалы.

— Ричард, — спросила она, — ты правда веришь, что здесь можно найти Розеттский камень? Мне все это кажется рискованным предприятием.

— Не совсем. Как ты помнишь, это место — перекресток дорог. Вполне возможно, что они выгравировали на стене молитву, эпиграмму или трогательную историю на нескольких языках. Генри уверен, что они так и сделали. Вопрос лишь в том, сохранились ли эти надписи до наших дней и будет ли у нас достаточно времени, чтобы обнаружить их.

Хатч все еще не видела дна шахты.

— Каменная стена позади тебя, — продолжал Ричард, — часть внешнего палисада. Мы находимся за пределами крепости. — В стволе шахты открылся боковой туннель. Зеленые огни и трубы нырнули туда. — Как раз здесь находился уровень земли в эпоху военных действий. — Он поплыл в туннель. — Сейчас мы выкачиваем осадочные породы. Это постоянная борьба. Осадки заполняют место раскопок с той же скоростью, с какой их откачивают.

Хатч последовала за ним. За плывшим впереди Ричардом виднелись белые огни, и что-то двигалось.

— Джордж? — Ричард говорил теперь по общему каналу. — Это ты?

Огромная фигура зашевелилась за черным ящиком и взглянула вверх.

— Черт, — выругался он. — Я думал, ты в подсобной шахте. Как дела, Ричард?

Хатч услышала легкое жужжание двигателей и плеск воды.

— Хатч, — сказал Ричард, — это Джордж Хакет. Инженер проекта.

Хакет был примерно семи футов роста. Он занимался каким-то прибором, возможно, насосом, и поприветствовал ее, не отвлекаясь от дела. Трудно было рассмотреть его в мутном свете, но голос звучал дружелюбно.

— Где твой напарник? — спросил Ричард.

Хакет указал на трубы, уходившие в боковой коридор.

— На другом конце, — ответил он.

— Мы находимся прямо над часовней военной крепости, — сообщил Ричард Хатч. — Там пытаются освободить нижние помещения.

— Что в них? — поинтересовалась она.

— Пока не знаем, — ответил Джордж. — Мы ничего не знаем, кроме того, что они находятся в западной части крепости. Может, это казармы. Но вполне возможно, что и часовня.

— Я думала, вы уже раскопали, — сказала Хатч. — Там находилось панно с Таллом, так ведь?

— Мы исследовали часть помещений, — ответил Джордж. — Где-то есть другие. Не исключено, что именно здесь.

Они по колено утопали в иле вокруг переплетения электрических кабелей, стойки и груды камней. Там же сложены сумки для артефактов и кирки.

— Почему эта часовня настолько важна? Если не учитывать вероятность обнаружения образцов письма серии Казумеля?

Джордж разговаривал с кем-то по личному каналу. Как поняла Хатч, этот кто-то находился по ту сторону труб. Потом он, явно довольный разговором, повернулся к Хатч. Давление в трубах упало.

— Это был форпост передовой цивилизации, Хатч. Но мы ничего не знаем об этом народе. Мы не знаем, что для них было важным, что они думали о себе самих и что бы они подумали о нас. По-видимому, часовни и храмы — именно те места, где проявляются высшие ценности цивилизаций.

— Вы это серьезно? — удивилась Хатч.

— Не надо это понимать столь буквально. Но действительно, если хочешь узнать людей, почитай их мифологию. Как они отвечают на вечные вопросы? — Он внезапно смутился, поняв, что слишком увлекся и перешел на менторский тон. Ей показалось, что взгляд его задержался на ней, но, может быть, только показалось.

— Хатч, — сказал Ричард. — Генри впереди, в одной из комнат. Там, где были найдены серии Талла. Хочешь посмотреть?

— Наверно, придется пропустить. У меня не осталось времени.

— Ладно. Ты найдешь путь назад?

— Конечно. — Она видела, как Ричард поплыл по туннелю, разминувшись с Джорджем. Через минуту он скрылся за поворотом.

Хатч прислушалась к слабому шипению в снаряжении.

— Как дела? — спросила она.

Джордж улыбнулся.

— Неважно.

— Я думала, что найду всю команду здесь внизу. Где они?

— Фрэнк и Линда находятся вмести с Генри. Остальные на «Морской точке». Мы не сможем ничего сделать, пока не очистим все внизу. Потом мы снова будем искать образцы письменности Казумеля. Когда Мэгги — ты знаешь Мэгги?

— Нет.

— Мэгги Туфу наш экзофилолог. Мы отыскали здесь несколько сотен образцов линейного письма «С» Казумеля. Но почти все они очень короткие, всего несколько слов. Когда Мэгги решит, что мы набрали достаточно для расшифровки, мы начнем эвакуацию. — Голос его звучал устало.

— С тобой все в порядке?

— Все нормально. — Он взглянул вниз на трубы. Они были черно-голубые, гибкие, с серебристыми полосками, отражающими свет.

Кажется, он только и делал, что сидел перед прибором.

— Я контролирую данные с монитора Трифа, — пояснил он. — Триф поддерживает вакуум, а я сижу здесь и слежу, чтобы Храм не обрушился на него. Вот и все наши дела на данный момент. — Джордж повернулся к ней, и она первый раз посмотрела на него повнимательнее.

У Джорджа были хорошие глаза — темные, с искоркой. Она видела, что ему было приятно то, что она рядом. Он оказался моложе, чем ей показалось сначала. У него был открытый взгляд, а в манерах проскальзывало что-то детски наивное. Красивый, как и большинство молодых мужчин, но глаза и улыбка придают ему особое обаяние. Она решила, что на Джорджа стоит обратить внимание.

— Здесь очень опасно? — спросила она.

Проход был для него слишком тесным. Он переменил позу, пытаясь устроиться поудобнее.

— В нормальной обстановке мы бы поставили опоры, а сейчас гоним скорее. Нарушаются все существующие инструкции. Если что-нибудь сдвинется с места, могут погибнуть люди. — Он нахмурился. — И я буду за это отвечать.

— Ты?

— Да.

— Тогда останови раскопки.

— Все не так просто, Хатч. Возможно, я обязан сделать это. Но Генри будет просто в отчаянии.

Эдди Джулиану некогда было терять время.

— Сначала красные ярлыки, — скомандовал он.

Хатч посмотрела на лежавшие вокруг ящики. Большинство из них — пустые. Потом перевела взгляд на горы археологических находок: глиняные сосуды, инструменты, приспособления, куски камней с выгравированными рисунками. Некоторые ящики запечатаны. На них бирки — красные, желтые и голубые.

— О’кей, — согласилась она, хотя не имела представления, что ей делать с красными ярлыками.

Эдди бегал по складу со скоростью удирающего кролика. Он нырял за стенды, быстро давал кому-то указания по комму, перебегал от предмета к предмету, сверяя наличие по инвентарной книге.

Он на секунду остановился и посмотрел на Хатч.

— Вы ведь планировали помогать нам?

Хатч вздохнула.

— Скажите, что надо делать.

Он был худой и узкоплечий, с рыжими волосами и тонким голосом. И казался заезженным больше, чем все остальные. Хатч ни разу не видела его улыбающимся, не видела, чтобы он расслаблялся. Он относился к той категории несчастных людей, которым достается лишь оборотная сторона жизни. Эдди молод, а она не могла даже представить, чтобы он потратил хоть секунду на собственные развлечения.

— Подлодка ждет, — сказал он. — Кар около двери, можно увозить. Забирайте, Карсон встретит вас и разгрузит. И возвращайтесь. Вы нужны здесь.

— Хорошо.

— Вы действительно прилетели на «Уинке»?

— Да.

— Это хорошо. Я подозревал, что они там изменят мнение, и чтобы сэкономить несколько баксов, пришлют для эвакуации обычный почтовый транспорт.

Она смотрела на залежи артефактов.

— Это все?

— Есть еще три склада, и все забиты.

— О’кей, — сказала она. — Места у нас много, а вот времени — мало.

— Вы думаете, я этого не знаю? — Он угрюмо уставился на ржавую глыбу цилиндрической формы. — Вы знаете, что это?

— Нет.

— Это радиоприемник десятитысячелетней давности. — Он провел вокруг него рукой, но пальцами не прикоснулся.

— Вот корпус. А здесь динамик. Мы считаем, что сзади находились вакуумные лампы. А вот это — лицевая панель. — Он повернулся к ней, и взгляд усталых карих глаз стал суровым. — Этому цены нет. — Грудь его вздымалась, и он был очень похож на человека, которому постоянно приходится сталкиваться с тупостью окружающих. — В этих ящиках находки, подобные этой. Они хорошо упакованы. Пожалуйста, обращайтесь с ними осторожно.

Хатч не стала на него обижаться. Она подкатила кар к субмарине и передала его в руки Карсона и мускулистого аспиранта по имени Томми Лафери, узнала от Карсона, что Эдди — вылитая баскетбольная корзина, и вернулась.

— На лодке осталось место еще для двух рейсов, — сказала она.

— Сколько может увезти ваш шаттл?

— Примерно в два с половиной раза больше, чем ваша субмарина.

— И в наш поместится еще половина того. — Он приуныл. — Придется слетать несколько раз. Я надеялся, что в ваш шаттл поместится больше.

— Мне очень жаль.

Ее заинтересовали горы табличек, сложенных на столе. Они были заполнены символами, выведенными с художественным вкусом.

— Их прочитали? — спросила она.

— Нет, — ответил Эдди.

— Сколько им лет?

— Шесть тысяч. Когда-то они были талисманами на счастье. Их делали из смеси животного жира с глиной и обжигали. Как видите, изделия оказались стойкими.

Хатч хотелось попросить что-нибудь в качестве сувенира. Но правилами это запрещалось, а Эдди производил впечатление человека, серьезно относящегося к букве закона.

— А это? — Она указала на серую керамическую фигурку, изображающую двуногое сухопутное животное с бочкообразным туловищем. Животное напоминало Будду с клыками. У него были большие круглые глаза и плоские уши, прижатые к черепу, какие бывают у слонов. Туловище было в очень плохом состоянии.

Эдди сверкнул на нее глазами, разозленный тем, что она не понимала, как надо спешить. Но дело было в том, что Эдди любил поговорить о своих находках.

— Ему примерно восемь сотен лет. — Предмет тонкой работы. Он дал ей его подержать. Тяжелый. — Владелец, возможно, один из последних священников. — По лицу его пробежала тень. — Только подумайте. Храм или одна из его форм были здесь с незапамятных времен. Но к концу четырнадцатого века его закрыли. Заперли двери и погасили светильники. Вы можете себе представить, что это было для последних священников? — Где-то позади шумели вентиляторы. Эдди смотрел на фигурку. — Это не предмет культа. Он сам по себе что-то значил. Мы нашли несколько таких статуэток в одной из комнат. Эта была найдена около главного алтаря.

— Из свиты, сопровождавшей в последний путь умирающего Бога, — предположила Хатч.

Он кивнул, и в этот момент она поняла, что несмотря ни на что, Эдди Джулиан — неисправимый романтик.

Через два часа она уже была в воздухе и летела к «Уинку».

— Жанет, ты на связи? Это Хатч.

— Нет, Хатч. Жанет спит. Это Арт Гибс.

— Рада слышать вас, Арт.

— Чем могу помочь?

— Да так, ничего особенного. Я просто устала.

— Где вы?

— Лечу к своему кораблю, но догоню его не раньше, чем через несколько часов. — Она помолчала. — А чем вы занимались, Арт?

— Да в основном раскопками. Жаль, что не встретил вас сегодня. Я слышал, что вы сногсшибательны.

Хатч улыбнулась и переключилась на видео.

— Разрушу ваши иллюзии, — сказала она. — Но все равно приятно слышать.

С экрана на нее с довольной улыбкой смотрел Арт.

— Слухи не далеки от истины, — галантно произнес он. Арту Гибсу было за пятьдесят, от волос остался лишь венчик, окружавший большую лысину. Он спросил, была ли она раньше на Куракуа и что она сделала такого особенного, чтобы произвести столь сильное впечатление на доктора Вальда, и понравился ли ей Храм. Как и все остальные, он был потрясен перспективой эвакуации.

— Может быть, Храм выстоит, — предположила она. — Он все-таки под водой. И Нотические Башни выглядят довольно крепкими.

— Нет ни малейшего шанса. Через несколько часов после того, как они сшибут полярную шапку в океан, здесь поднимутся огромные волны…

Солнце скрылось, и она теперь скользила в темноте. Окно с левой стороны смотрело на Пустоту. Она смогла разглядеть орбитальную станцию Космика, похожую на яркую одинокую звезду.

— Другие, — продолжал Арт, — прилетят через несколько тысяч лет. Это будет для них, как мне кажется, интересной загадкой: обломки развитой цивилизации, находящиеся в технически отсталом мире.

— Арт, вы были в Оз?

— Да.

— Что вы об этом думаете?

— Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем, что это такое.

— Вам не кажется странным, что город сожгли в то же самое время, когда разрушили военный пост?

— Он был сожжен в ту же самую эпоху, — мягко поправил он. — Не забывайте, что форт прекратил существование в период разрушений планетарного масштаба.

— Это моя точка зрения. Разве не похоже, что между этими событиями есть связь?

— Я не понимаю, каким образом они могли быть связаны. — Он нахмурился. — Правда, не понимаю.

— Фрэнк Карсон упоминал о связи между событиями в Оз и крупномасштабными разрушениями на Куракуа.

— Что это могло быть? Связь существует только в самом общем смысле, Хатч. Были длительные разрывы в истории. Все, что мы знаем, это то, что тогда же были нанесены повреждения в Оз. Но они совсем не обязательно происходили в одно и то же время. Только в одну и ту же эпоху. Это разные вещи. И я думаю, что мы попадаем в ловушку, смешивая эти два понятия. — Он помолчал. — Вас интересуют разрывы в истории?

— Да.

— Тогда я расскажу вам кое-что. Это, конечно же, совпадение.

— Что именно?

— У нас есть поэма, которую удалось перевести. Подождите минутку, я найду ее.

Арт отошел от экрана.

— Вы когда-нибудь слышали о писцах?

— Нет.

— Они составляли основное население в этой местности во времена, начиная приблизительно 1400 годом до нашей эры и кончая гибелью Восточной Империи четырьмя сотнями лет спустя.

— Писцы?

— Их так называли, потому что они всегда вели записи. Подробные финансовые отчеты, инвентарные книги, медицинские карты, наиболее важные статистические данные. Они были очень развитыми. — Он ухмыльнулся. — В смысле бюрократии. Очень похожи на нас в этом отношении. У них, кажется, были даже страховые полисы. Их гибель, падение Восточной Империи и Второй Разрыв в истории произошли, видимо, около 1000 года до нашей эры.

— О’кей. — На мониторе Хатч появились десять строк текста.

— Судя по коммерческому происхождению оставшихся после них бумаг, писцы не были ни философами, ни людьми верующими. Во времена их государственности Храм был причислен к историческим памятникам. Но нам все-таки удалось найти книгу молитв в одном из их городов. Вальдипа. Недалеко отсюда. Следующая остановка на торговом пути, ведущем на запад. Стихотворение на вашем экране взято из этой книги.

Она дважды прочитала его.

— Что такое двигатели Бога?

Арт пожал плечами.

— Тогда в чем тут смысл?

— В Билате. Он был героем. Его имя символизировало начало эпохи писцов. Он захватил власть где-то около 1350 года до нашей эры. Хау-Кай, между прочим, — это место вроде нашего Иерусалима — священный город, символ всего самого лучшего, на что в этом мире могут надеяться верующие.

Хатч еще раз прочитала стихотворение.

— Через триста лет они окажутся у начала Второго Разрыва истории. — Она убрала с экрана стихотворение и снова переключилась на Арта. — Вы хотите сказать, что кто-то предсказал будущее?

— Нам удалось датировать книгу. Она одна из самых старых среди тех, что у нас имеются. Удалось прочесть не очень много. В основном молитвы.

— Кто делал переводы?

— Мэгги Туфу. Вы ее знаете? Между прочим, это она переработала временные ссылки. Термин «люди» в данном случае относится к разумным жителям планеты — живым и мертвым. А глагол «судить» относится как к судье, так и к палачу. — Арта это, видимо, забавляло и озадачивало. — И еще — предсказание касается также и денег.

— Пророчество — хитрая игра, — сказала Хатч. — В разных религиях часто предсказываются катастрофы. Достаточно иметь нужное число предсказаний — и кто-нибудь обязательно воспользуется ими в своих целях.

Арт кивнул.

— Мне тоже так кажется. Но у некоторых возникал вопрос, не является ли лунное сооружение знаком, что мир будет подвергаться периодическим разрушениям?

К 19:00 шаттл, принадлежавший Храму, был загружен и готов следовать за «Альфой». Карсон тщательно проверил, чтобы контейнеры не опрокинулись дорогой, и теперь смотрел вслед уплывающей подлодке. Эдди, сложив на груди руки, неподвижно сидел в воздушной капсуле и смотрел прямо перед собой.

Карсон завел двигатели, проинформировал дежурного об отправлении и поднялся вверх.

Солнце скрылось за пики гор, и холодный ветер гулял в подступающей тьме. Было время отлива, и широкая полоса песка слабо мерцала в угасающем свете. Волны бились о Башни. Карсону очень хотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда, например в округе Колумбия, и побродить под ярким солнцем безо всякого поля Фликингера.

Он все еще был рассержен. Когда он первый раз прибыл сюда шесть лет назад. Храм с его каменными стенами казался ему вечным. Он стоял бы здесь долго после того, как Карсон отойдет в лучший мир, и должен был остаться на том же месте еще тысячелетия. Для всех них он был символом неизменности. Символом того, ради чего стоит жить.

Он потянул на себя штурвал. Шаттл плыл сквозь облака.

Внизу Нотические башни уже утонули в сумерках.

Глава 9

Оба корабля оставили свой груз на борту «Уинкельмана» и возвращались назад в тот момент, когда одиннадцатитонный блок льда, зарегистрированный под номером 171 в инвентарной книге Космика, пересек экватор, направляясь к Южному полушарию. С негромким шипением он пересек залитую лунным светом тундру и сочные леса. Сверкающие осколки отлетали от него, освещая на мгновения окружающую местность.

Снег падал на ветровое стекло «Альфы». Хатч (которая ждала Карсона в «Уинке», а потом отправилась вслед за ним вниз) видела с высоты причаленные к плавучему пирсу подводную лодку и окруженный ореолом огней храмовый шаттл. Дверь грузового отсека шаттла была открыта. Карсон и Лафери грузили стоявшие на пирсе контейнеры на борт космического челнока.

Жанет Аллегри появилась на дисплее.

— Привет, Хатч, — сказала она. Волосы у нее были прижаты энергетическим полем. Она говорила с борта подлодки. — Кажется, мы начинаем немного отставать от Плана А. — Они собирались временно складировать контейнеры на плавучем пирсе и хотели совершить еще два рейса до прибытия шаттлов. Но, видимо, эти грузы не подготовлены.

— Была плохая погода?

— Шел дождь. Но дело не в нем, а в людях. Все ушли на поиски артефактов.

Где-то далеко на юге над морем ударила молния.

Хатч поняла. Генри пошел на риск потерять те предметы, которые у него уже были (они были, в конце концов, зафиксированы на голограммах), чтобы получить шанс найти то, что он так хотел найти.

— Иду на посадку, — передала Хатч.

Она мягко опустилась на море и подплыла к магнитным захватам, которые удерживали шаттл у пирса. Карсон загрузил последний контейнер, а трюм шаттла все еще был наполовину пуст.

Лафери застенчиво улыбался. Он как раз завозил кар в подводную лодку. Снег соскальзывал с энергетической оболочки.

— Я могу вам помочь? — спросила она.

Жанет вышла из подводной лодки.

— Очень вовремя, — весело сказала она. — Нам как раз не хватает рабочих рук.

Море было спокойно, горные вершины вдоль моря и Башни тонули во мраке. Карсон, у которого все было написано на лице, выглядел совершенно несчастным.

— Рад видеть вас, — сказал он, оживляясь. — Закатывайте рукава.

Через несколько секунд они погрузились на борт подлодки и на большой скорости направились к «Морской точке».

Если бы небо было более ясным, а они отправились на шесть минут позже, то смогли бы увидеть на северо-востоке плавно скользящий в тишине огненный шар. Они увидели бы, как он дугой пронесся над морем и скрылся за линией горизонта. И всякий стоявший в этот момент на пирсе заметил бы, как внезапно посветлела южная часть неба.

Хатч проспала большую часть пути назад с «Уинка» и поэтому была готова к работе. Она оказалась слишком хрупкой для погрузки контейнеров, поэтому пришлось спросить Эдди, чем она может помочь. И ее послали на склад, где она обнаружила Томми Лафери.

— Эдди попросил меня задействовать вас, — сказал он. Его черные волосы слишком взъерошены — что-то вроде моды, распространившейся среди студентов-выпускников в последнее время.

— Ладно, — сказала она. — Что мне надо делать?

Он показал рукой на заваленный находками стол. Там были клинописи, образцы каменной кладки и глиняных изделий.

— Почти все это только что прибыло от Мэгги. Все из Нижнего Храма. И практически бесценно. На всех предметах красные ярлыки. Скоро прибудет еще больше. Эти предметы должны быть отправлены в первую очередь следующим же шаттлом. Нам надо их упаковать.

— Покажи мне, как упаковывать.

Он вытащил кусок пластиковой пленки и накинул ее на два бочкообразных контейнера, стоящих на каре. Затем взял одну находку и повернул ее перед светом так, чтобы она могла видеть первые четыре цифры на красном ярлыке.

— Это номер по каталогу, — сказал он. — Отметь его в упаковочном списке. — Потом он завернул предмет в целлофан, закрепил его скотчем и положил в контейнер.

Это было просто, и она стала освобождать стол, пока Томми занимался другими делами. Когда она заполнила оба контейнера, он вернулся.

— Что еще?

— Надо их запечатать. — Он достал пистолет-распылитель, соединенный короткими шлангами с двумя емкостями, обозначенными буквами А и Б. Затем подкатил кар поближе и сунул дуло пистолета в один из контейнеров. — Отойди, — попросил он и нажал на спусковой крючок. Поток густой белой пены начал заполнять контейнер.

— Это Поли-6, расширяющийся быстротвердеющий пенополиуретан, — объяснил он. — Прекрасный материал для упаковки. Биологически чистый. И им легко пользоваться. Видишь? — сказал он, прервав поток.

— Ты не заполнил всю емкость, — заметила Хатч.

— Необходимо лишь пять процентов объема. — Он отвел пистолет в сторону и поставил его на предохранитель.

— Груз хрупкий. Эта штука не раздавит его при затвердевании?

— Нет. Поли-6 не создает давления. Когда он встречает сопротивление, он просто останавливается. — Он передал ей распылитель. — Оставь контейнеры на каре. Когда закончишь, позови меня, и мы погрузим их на подлодку.

Джордж Хакет, затаив дыхание, убрал последнюю окаменевшую от времени деревянную балку. Увидев, что ничего страшного не случилось, он довольно улыбнулся. Они находились в самой глубине Нижнего Храма. Позади Джорджа в стене была дыра, выходящая в комнату, на три четверти заполненную илом.

— Нужно будет подпереть потолок, Триф, — сказал он. — По обе стороны пролома.

— Хорошо. Не уходи. Опоры сейчас будут.

В ожидании опор Джордж подвинул лампу вперед. Помещение могло быть служебным помещением военной часовни, местом, в котором священники готовились к отправлению службы и где они, возможно, хранили свои проповеди и священные предметы.

— Ты что-нибудь видишь? — окликнул его Триф.

— Да. Там что-то было. Может, какой-то предмет мебели. — Справа от него, наполовину погруженный в ил, до него не дотянуться. Он был из металла. — Не пойму что, — ответил Джордж. — Может быть, умывальник. Или горка. Не могу точно сказать.

Триф приблизился с парой подпорок.

— Давай установим сначала эти, — предложил он.

— Минутку. — Джордж немного продвинулся вперед. Он ощущал тяжесть нависшего над ним Храма. — Мне кажется, это механизм.

— Здесь? Что за машина?

— Не знаю. Но видно корпус. Подожди. — Отверстие было слишком узким для него. Он подался назад, выгреб ил и упавшие камни и сделал еще одну попытку.

— Хватит, Джордж, — сказал Триф, — давай все сделаем как надо.

Он просунул плечи в проход и продвинулся вперед.

— Здесь металлическая рама. А на ней — а, черт, Триф, я не знаю, что это. — На левом предплечье у него была закреплена камера. — Мэгги, ты здесь? — спросил он по комму. — Ты видишь это?

— Мэгги сейчас будет, — ответила дежурившая Энди.

Джордж с усилием продвинулся еще немного вперед.

— Что там у тебя, Джордж? — Это была Мэгги. Он знал, что она пытается рассмотреть предмет на большом экране.

— Не знаю. — Теперь он уже был внутри и стоял около прибора. Металлические перегородки и пластины соединялись пружинами и штифтами. Все ужасно ржавое.

— Посвети слева, — попросила Мэгги. — Смотри, там лоток. А на нем маленькие предметы, как будто камешки. Посмотри, не прикреплены ли они, — попросила она.

Он взял один из камней, осторожно очистил его и поднес к камере. На нем было темное грязное пятно.

Мэгги несколько мгновений молчала. Потом мягко произнесла:

— Черт возьми, Джордж, мне кажется, ты нашел печатный станок!

— Отлично, — ответил Джордж.

— Да, конечно. — Голос ее звучал оживленно, и он услышал, как она хлопнула в ладоши. — Покажи мне раму.

Он показал.

— Поближе, — попросила она, — и потом добавила: — Там есть литеры.

— А язык? — спросила Энди. — Ты можешь определить?

— Пока нет. Но, может быть, нам удастся это сделать. — Он слышал, как она дышит. — Возможно, мы сорвали банк.

— Что ты имеешь в виду?

— В таком месте, как этот Храм, были необходимы таблички с молитвами на разных языках. Или что-то в этом роде. Если здесь может быть Розеттский камень, то это он. Джордж, тащи его сюда.

Генри дремал в комнате отдыха, когда его разбудил зуммер комма. Он сразу проснулся. Все это время Генри жил в предчувствии катастрофы. Он знал, что нарушает правила техники безопасности, рискует людьми, рискует своей карьерой. Хорошего мало, но он знал, что все это принадлежит истории. На осторожность не было времени.

— Что там, Энди?

— Космик на связи. Хочешь послушать? Или поговорить?

— Я занят, — ответил он. — Разговаривай сама. Если понадобится, скажи, что проконсультируешься со мной и потом ответишь. И еще, Энди…

— Да?

— Сделай так, чтобы они не беспокоились, ладно? — Он смахнул с себя остатки сна, встал и побрел вниз в операторскую.

Генри любил Куракуа. Любил горные кряжи, длинные извилистые реки, огромные безмолвные пространства и покинутые города. Древние стены и башни поднимались из чащи лесов. Они окаймляли равнины и гавани. Многие из наиболее поздних руин были в довольно хорошем состоянии. При прогулке по ним так и казалось, что фонтаны вот-вот забьют, а огни зажгутся, и авеню заполнят машины. Куракуа, как любил говорить Ричард, подходящее место на берегу времени.

Он провел здесь шестнадцать лет, дважды женился. Одну жену Генри нашел на вершине Эскийских Золотых Ступенек. Он возвращался на Землю лишь при крайней необходимости, чтобы сражаться за финансирование или принять вызов тех, кто оспаривал его приоритет. Он рабочая лошадка, археолог, занимающийся полевыми раскопками, профессионал, компетентный и жесткий, с ним хорошо работалось. Не такой блестящий, как Ричард, но надежный и методичный. Если можно сказать, что Ричард заинтересовался надписью в Оз, то в равной мере это относилось и к Генри. И не потому, что за символами крылись какие-то глубокие тайны, а потому, что он понимал, что от него ускользает главная истина, без которой нельзя понять этот предмет, столь им любимый.

Энди ждала его. При его появлении она включила связь.

— Это Храм. Вы можете говорить, Космик.

Экран засветился, на нем появилось изображение Харви Сила.

— Доктора Якоби, пожалуйста. Директор Траскот хочет поговорить с ним.

— Доктора Якоби сейчас нет. Директор Траскот может поговорить со мной, если хочет. Я с удовольствием передам ее сообщение. А если хотите, я попрошу доктора Якоби перезвонить вам.

— О, ради Бога. — На экране вместо Сила появилась Мелани Траскот. — У нас нет времени на бюрократическую чепуху, милая девушка. — Она помолчала, потом поискала глазами Якоби. — Генри, я знаю, что ты здесь. Пожалуйста, поговори со мной. Это срочно.

Генри вздохнул и встал перед экраном.

— Привет, Мелани, — устало произнес он. — Что там у тебя за проблемы?

— У нас произошел несчастный случай.

Генри грозно посмотрел на Энди — жест, предназначенный главным образом для Траскот.

— Что случилось? Вам нужна помощь?

— Нет. Но опасность, возможно, грозит вам.

— Что вы имеете в виду?

— Мы потеряли контроль над одним из «снежков». Эта глыба льда вращалась по орбите, а три минуты назад упала в море Иаката.

Он удержался от замечаний.

— Куда?

— Примерно в тысяче шестистах километрах южнее вас. Координаты места падения: семьдесят два запятая пять на юг и один пятнадцать запятая два на запад.

Энди принесла карту и пометила координаты.

Траскот пристально посмотрела на Генри.

— Сформировались цунами, — сказала она.

— Мелани, ты сволочь.

— Жаль, что ты так думаешь. Генри. Но не буду спорить. — Мелани действительно казалась виноватой. Она снова попыталась пристально посмотреть на него, но огня в глазах уже не было.

— Какая высота волны?

— Мы еще не измеряли.

— Дайте мне, пожалуйста, знать, когда измерите.

— Хорошо. И, Генри, я очень сожалею, что так получилось. Если мы можем чем-нибудь помочь…

— Да. Конечно. Вон из Храма. — Он прервал связь. — Надо эвакуировать людей из Храма. С какой скоростью распространяются волны?

Энди уже считывала информацию из базы данных.

Она продолжала читать дальше.

— Мы знаем глубину моря к югу от нас? — спросил Генри.

Энди покачала головой.

— Не думаю, чтобы были точные измерения. — Пальцы ее забегали по клавиатуре. — Самое большее, что я могу сказать, это то, что волна будет двигаться со скоростью примерно пятьсот или шестьсот километров в час. Но это всего лишь приблизительная оценка.

— Сукина дочь. — Генри тяжело дышал.

Хатч вела свой кар с шестью контейнерами к подлодке, когда услышала голос Генри по общему каналу связи.

— У нас чрезвычайное положение, — мягко произнес он.

Она завернула за угол и увидела, как из складского помещения выходит Эдди Джулиан. Он что-то царапал в световой записной книжке.

Генри вкратце обрисовал ситуацию. Хатч подумала, что тревога, возможно, была ложной — маневр, рассчитанный на изматывание нервов. Но Эдди смотрел на нее широко открытыми глазами.

— Мы пока не знаем скорость распространения волны, — продолжал Генри, — и не знаем, где она сейчас и какова ее сила. Но она может быть здесь через пару часов. Всем срочно покинуть Храм. Немедленно возвращаемся в «Морскую точку».

— Боже мой, — ужаснулся Эдди. — Мы же все это потеряем.

Ворвался голос Джорджа:

— Генри, нам удалось пробиться в какое-то помещение.

— Послушай, Джордж. Я хочу, чтобы через тридцать минут все были здесь. Пожалуйста, передай Энди подтверждение. Бросьте оборудование. Фрэнк, что с подлодкой?

Карсон был взбешен.

— Она загружена. Мы как раз готовились отправиться к пирсу.

— Забудь об этом. Томми с тобой?

— Да.

Эдди забрался в кар.

— Поехали, — сказал он Хатч.

— Томми. — Голос Генри звучал спокойно. — Возьми подлодку и отправляйся в открытое море. Отведи ее как можно дальше.

— А почему не оставить ее там, где она находится? — спросил Карсон.

— Потому что на глубине безопаснее. Мы не знаем, что здесь произойдет. Фрэнк, вам с Хатч надо найти волну. Я хочу знать, где она, насколько велика и как быстро движется.

Карсон подтвердил получение задания.

— И еще. Цунами трудно заметить. Высота волны небольшая, когда она идет над глубокой водой. Может, метр или два в высоту. Но длинная. Расстояние между гребнем и впадиной может составлять один-два километра.

Хатч и Эдди подъехали к причалу.

— Я не знаю, что в таких условиях является достаточно безопасным, — продолжал Генри. — Если у нас хватит времени, я постараюсь, чтобы все были на берегу, подальше от этой проклятой штуки.

— Тогда тебе понадобится подлодка, — заметил Карсон.

— Это слишком долго. Нам придется разгрузить ее и сделать несколько рейсов, чтобы вывезти всех. И понадобится еще три четверти часа, чтобы подняться куда-нибудь повыше. Нет, мы воспользуемся ранцевыми реактивными двигателями, если хватит времени. Тебе надо оценить ситуацию. Где волна? Насколько опасна? Когда будет здесь?

— Не забудь, — добавила Энди, — убрать оба шаттла с причала.

Эдди выпрыгнул из кара в тот момент, когда Карсон захлопывал грузовой люк.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Карсон прищурился.

— Собираюсь в путь.

— Но там еще осталось место. — Эдди попытался подсказать Хатч, как подогнать кар поближе к субмарине.

— Забудь об этом, Эд.

— Подлодке, — добавила Хатч, — все равно не избежать встречи с цунами. Балласт будет только мешать. Возможно, она и так перегружена.

Этот аргумент встревожил Томми.

— Может, стоит разгрузить хотя бы часть предметов?

— Послушайте, — сказал Эдди, — возможно, здесь все будет разрушено. Надо попытаться спасти, что только можно.

— С «Морской точкой» ничего не случится, — ответил Карсон и с беспокойством посмотрел на Хатч. — Нам пора.

Перед тем, как покинуть базу, Хатч воспользовалась дистанционным управлением, чтобы увести «Альфу» подальше от берега. Через пять минут они с Карсоном уже летели на шаттле Храма.

А внизу испуганный и одинокий Томми направлялся в открытое море.

Джордж, глубоко внизу под Нижним Храмом, тоже не спешил сдавать позиции.

— Генри, — умолял он, — нам нужен еще час.

Мэгги, которая тоже была где-то там, присоединилась к его просьбе.

— Генри, это очень важно. Мы не можем потерять такой шанс.

Они говорили по общему каналу. Хатч слушала рассеянно и не поняла, о чем именно идет речь.

— У нас нет этого часа, — отвечал Генри. — Не спорьте со мной. Мне надо слишком много успеть. Джордж, возвращайся немедленно.

Хатч смотрела на океан. Он выглядел достаточно мирно.

— Все это закручивание гаек, умышленное или нет, — обратилась она к Карсону, — может стоить ей карьеры.

— Кому?

— Траскот.

— Ты шутишь. Мы сейчас не пользуемся популярностью с политической точки зрения. Ей дадут медаль.

Сканеры бывают разными. Те, что были установлены в храмовом шаттле, предназначались для использования в археологии и могли обнаруживать подземные объекты и воспроизводить их детали на близком расстоянии. Хатч не хватало своих приборов, которые могли охватить более широкий район. — Мы взяли не тот шаттл, — сказала она.

— Слишком поздно. Надо обходиться тем, что имеем.

Все еще шел снег.

Хатч посмотрела на экраны.

— Волна, должно быть, высотой чуть больше метра. Я не уверена, что мы заметим ее.

Карсон нахмурился.

— А что, если опуститься пониже?

Она немного снизилась, но поддерживала скорость триста, пока Карсон не проворчал.

— Не мешало бы двигаться побыстрее.

— Так мы вообще не найдем ее. Надо смотреть очень внимательно. Здесь много волн.

Карсон покачал головой.

— Тогда мы в безвыходном положении. Считается, что цунами можно легко отличить. Ты уверена, что Генри знает, о чем говорит?

— Он твой начальник. Что ты думаешь по этому поводу?

Ричард помогал Жанет упаковывать продукты. Остальные члены отряда Академии прибывали группами по два или три человека. Генри ходил по комнате отдыха кругами, уставясь в пол, и руки за спину.

По комму прозвучал голос Карсона.

— Мы в ста километрах. Пока ничего не обнаружили.

Вошли Триф и Джордж. Значит, всего собралось тринадцать человек. Полная команда.

— Ладно, ребята, — обратился к ним Генри. — Теперь, когда мы собрались все вместе, думаю, надо сказать, что мы собираемся делать. Во-первых, я думаю, что с «Морской точкой» ничего страшного не случится. Но никогда нельзя быть полностью уверенным. Если у нас будет достаточно времени, мы эвакуируемся. Карл принес легкую веревку. Мы образуем цепочку и на реактивных двигателях добираемся до берега. Потом мы немедленно двигаемся в путь. На суше есть возвышенности, и туда легко можно подняться. И тогда через полчаса мы будем в безопасности.

— Что значит, — спросила Энди, — достаточно времени?

— Два часа, — ответил он. — Если у нас не будет двух часов, то придется остаться.

Арт Гибс слушал его стоя. Было видно, что он находится в нерешительности и нервничает.

— Может, поставить вопрос на голосование. Генри?

Взгляд Генри стал тяжелым.

— Нет, — сказал он. — Никаких голосований. Я никому не позволю погибнуть в угоду демократическим принципам.

— Может, никакой волны и нет, — сказал Карсон. — Может, это розыгрыш.

— Возможно, — согласилась Хатч.

В окружающем их мраке прозвучал голос Генри.

— Ну, что, Фрэнк, ничего?

Карсону было неудобно.

— Нет, Генри. Здесь все спокойно.

— Мне кажется, у вас неправильный подход, — сказал Генри. — Вы двигаетесь слишком медленно. Если волна уже близко, тогда не имеет значения, обнаружите вы ее или нет. Все равно она нас накроет. Нам только надо знать, достаточно ли она далеко, чтобы мы успели добраться до берега. Почему бы вам не перейти на самую большую скорость? Если вол на окажется далеко, мы начнем эвакуацию. Если нет, все равно ничего не потеряно.

— Нет, — ответила Хатч. — Мне не много известно о цунами, но я точно знаю, что они идут цугом. Если мы даже обнаружим эту волну, нет никакой уверенности в том, что нет других, гораздо ближе к вам. Мы ищем не просто волну. Мы ищем ближайшую.

Пролетев двести километров, они вошли в полосу шторма.

В беспокойном море играли лунные отблески. И куда ни глянь — плавают айсберги.

Они продолжали полет и следили за экранами и океаном. У них возникло ощущение, что и у Генри уже появилась надежда, что это ложная тревога.

В свете навигационных огней они заметили огромный черный плавник, поднявшийся из воды.

— Кит? — спросила Хатч.

— На Куракуа нет китов. — Карсон посмотрел вниз. — Должно быть, рыба. Но я не очень хорошо знаком с местной фауной. — Потом, не меняя тона, он произнес: — Волна.

Она была длинная и прямая и тянулась ровной линией до самого горизонта. И совсем не высокая. Может, метра два. Ничего угрожающего. Просто рябь, как за прошедшим кораблем.

— Ты уверен? — спросила она.

— Да. Это она.

— Генри, это Хатч. Мы нашли ее.

— Где?

— В четырехстах километрах. Ее скорость пятьсот пятьдесят.

— О’кей, — ответил он. — Мы остаемся.

— Да. На первый взгляд она не кажется такой уж страшной.

Томми Лафери плыл в подлодке не всплывая. Он слышал, как шаттл пролетел над ним и удалился на юг.

— Томми, — это был голос Энди.

— Говори, Энди.

— Ты все слышал?

— Конечно.

— Когда волна будет близко, погружайся под воду. Тогда тебе будет легко оказаться ниже области турбулентности.

— Я так и сделаю, — ответил Томми. — Всего хорошего.

— И тебе тоже. Мне кажется, все будет хорошо.

Томми согласился. Он видел фотографии, переданные с шаттла, и теперь эта история казалась ему ненужной паникой. Его сканеры искали волну. Если она увеличится настолько, что станет опасной, у него есть уйма времени, чтобы уйти вниз. По правде говоря, он был благодарен судьбе за то, что проведет несколько часов в штормовом море, наблюдая, как падает снег, и слушая, как шумит океан. Храм уже действовал на него гнетуще, вызывая клаустрофобию и мрачное настроение. Томми никогда бы не признался, но он был почти рад тому, что Космик выгоняет их оттуда. Он провел здесь только один семестр и предполагал остаться на второй. Пребывание в Храме казалось бесконечным. Как хорошо вернуться в мир, где много женщин и света, где остались старые друзья и хорошие рестораны. Разорвать контракт и уехать раньше срока — это не сулило ничего хорошего в смысле карьеры. А теперь он мог вернуться в округ Колумбия и, имея такой опыт полевых работ, найти преподавательскую должность. А в далекие путешествия пусть отправляются другие.

Так как субмарина ненамного выступала над водой, сенсоры имели достаточно большой радиус обзора только, когда судно поднималось на гребне волны. Но это происходило достаточно часто, так что он мог вовремя получить необходимую информацию.

Он плыл вперед, смотрел на море и мечтал о лучших днях. Через некоторое время он услышал шум возвращающегося шаттла, а еще через несколько минут сенсоры его подлодки дали необычный сигнал, сообщая о чем-то, находящемся на уровне моря. Расстояние двадцать два километра. Оно очень быстро сокращалось.

— Энди.

— Говори, Томми.

— Я вижу ее. Приблизительная скорость пятьсот километров. Выглядит как очень длинная волна.

— Спасибо, Том. Уходи под воду.

— Я в сорока километрах от вас. Погружаюсь. — Но он все еще оставался на поверхности. Волна казалась не опасной. Ему приходилось видеть и побольше на берегах Калифорнии. Он сделал маневр, направив нос лодки прямо против волны, и медленно двинулся вперед.

Голубая линия на экране продолжала расти.

Вверху беззвучно сверкали молнии.

Он включил фары, но вокруг ничего не было видно, кроме дождя. Вдруг лодку резко развернуло и подбросило вверх. Какую-то долю секунды он думал, что вот-вот перевернется. Но лодка лишь покачнулась, приняла правильное положение и снова поплыла по гладкой поверхности.

— Спокойно, — сказал он, переведя дыхание.

— Посмотри-ка на эту чертову штуку, — процедил Карсон.

Волна беззвучно и красиво бежала в ночи. В свете огней шаттла она казалась черной, чистой и элегантной.

— Волна замедлила скорость, — заметила Хатч. — Уже меньше четырехсот километров. — Но при этом она стала увеличиваться; у нее все еще сплошной передний фронт, без гребня, но она начинала разворачиваться. Она росла.

— Здесь мелко, Хатч. — Оба следили за данными на экранах. — Они всегда теряют скорость, приближаясь к берегу. Благодарение Богу за небольшое одолжение.

— Фрэнк, на какой глубине расположена «Морская точка»?

— При сильном приливе, как сейчас, глубина тринадцать метров. Должно хватить.

Карсон сообщил данные Энди. Она казалась напуганной.

Шаттл несся впереди волны, прямо над поверхностью, чтобы легче было проводить измерения.

— Я сейчас кое о чем подумала, — сказала Хатч.

— О чем же?

— Об обезьянах. Приходят ли они по ночам на пляж?

— Им придется самим позаботиться о себе, Хатч. Но, как правило, нет, не приходят. Некоторые спускаются иногда после наступления темноты. Просто смотрят на море. Когда мы изучали их несколько лет назад, эта особенность показалась исследователям очень интересной.

На экранах мониторов появились Башни.

Волна позади них казалась легким шепотом, едва различимым в рокоте прибоя.

Они пролетели над Башнями. Прилива не было. Хатч вспомнила, что так и должны себя вести большие волны — вода откатывается от берега, а потом обрушивается лавиной.

Волна поднималась, и вот она подошла к прибрежному мелководью. Она была монолитной: казалось, все море — темное, сверкающее и мраморно-гладкое — несется к древним Башням и темному скалистому берегу.

Радио и лазерно-оптическая связь транслировалась на «Морскую точку» с помощью коммуникационной аппаратуры, установленной на бакене, который спокойно покачивался на поверхности над куполом, находящимся в глубине. Сейчас передавались телеснимки приближающейся волны, сделанные с шаттла. Изображения выводились на одиннадцать мониторов в пяти разных точках. Но всеобщее внимание привлекал тот, что находился в главном погрузочном порту. Это была довольно большая комната с большим бассейном. Именно через это помещение отправлялось в море тяжелое оборудование. В сложившейся обстановке комната имела определенные преимущества, потому что здесь отсутствовало оборудование, шкафы и вообще то, что могло при падении ранить людей. Кроме того, вокруг бассейна идет ограждение, к которому можно привязаться. Долго обсуждался вопрос, не лучше ли сидеть на стульях, повернувшись спиной к стене, обращенной к набегающей волне. Но сознание того, что может возникнуть необходимость быстро покинуть помещение, победила все другие доводы.

Они герметически закупорили бассейн, закрыв выходящие в море ворота, предварительно убедившись, что самый слабый из них (таковой, к величайшему ее раздражению, считалась Мэгги Туфу) сможет открыть их вручную.

Но через некоторое время общая атмосфера стала почти как на пикнике. Снимки наступающей волны вызывали уверенность, что разрушения будут столь незначительными, что их никто уже не мог воспринимать всерьез. Большинство мужчин делали вид, что устали от всего. По бассейну эхом разносился негромкий женский смех.

Но Ричард понимал, что усталость и смех на самом-то деле показные. Сам он, внутренне напряженный и слегка обеспокоенный, расхаживал по комнате, обмениваясь натянутыми шутками. А при случае старался изобразить уверенность, которой у него на самом деле не было.

— Видели мы и похуже на Амити Айлэнд, — говорил он Линде Томас. Это неправда, но обоим становилось легче.

За несколько минут до подхода волны с ними связалась подлодка.

— У меня все в порядке, — сообщил Томми. Он не устоял перед соблазном и рассказал, как прокатился на гребне волны. Если субмарина выдержала такое, то серьезной опасности нет.

Чем ближе подходила волна, тем чаще хотелось посмотреть на экран. Изображение окрашено в обычные голубые тона, которые можно наблюдать ночью. Звуковое сопровождение они не могли услышать, и от этого общая картина была не такой яркой, как с шаттла. Может, оно и к лучшему.

Все стали потихоньку занимать свои места у ограды, пристегивались к ней ремнями или привязываясь веревками. Они активизировали энергетические поля, и вскоре почти все уже находились внутри оболочки. Ричард видел, как волна поднималась к небу. Кто-то, кажется, Энди, заметил, что уровень воды у Башен упал.

Волна пробегала последний километр. На ее гребне показалась белая пена.

Они почувствовали ее приближение по напряжению в переборках. Все привязались, опустились на колени и уцепились за ограду. Потом комнату тряхнуло, свет замигал и погас, тьма наполнилась страшным грохотом. Вода выплеснулась из бассейна, экраны мониторов погасли.

Кто-то взвизгнул, отовсюду доносились испуганные возгласы. Вот и второй удар — тяжелый, мощный, будто ударили огромным молотом.

Ричарда швырнуло вперед. Ремни врезались в ребра. Рядом вскрикнула Линда. Триф почему-то отвязался и упал в воду.

Но никто не был серьезно ранен. Удары следовали с убывающей силой еще несколько минут. Потом зажегся свет. Все были потрясены силой ударов и в то же время чувствовали облегчение, потому что остались живы. Потом все рассмеялись. Смех был немного нервный и неуверенный. Генри отпустил поручни, в которые вцепился мертвой хваткой, и поднял вверх большой палец.

— Леди и джентльмены, — сказал он. — Примите мои поздравления.

Глава 10

В течение часа три волны ударили в стены Храма. Первая унесла заднюю стену, снесла крышу и разрушила колоннаду. Вторая, самая мощная, снесла две Нотические Башни и завалила Нижний Храм. А третья унесла один из куполов «Морской точки» и отшвырнула его на два километра в сторону берега. С ней вместе унесло несколько жилых комнат и просмотровый топографический центр. Возможно, самое худшее заключалось в том (учитывая, что Храм и Башни все равно доживали последние дни), что лавины песка и камней завалили все шахты и туннели, ведущие к месту раскопок. Военная часовня была похоронена под обломками.

Но все были целы. Несколько человек получили контузии и синяки, кто-то слегка испугался. И все же все были живы. Карл Пикенс сказал, что они поступили бы правильно, если бы вняли предупреждению и прекратили работы. Так думал не только он.

Хатч, слушавшая его из шаттла, полностью согласилась. Они вместе с Карсоном как раз возвращались — очередной раз обследовали местность. Все море покрыто льдом, но не заметно никаких признаков приближения цунами. Настроение Карсона все время менялось. Он то пребывал в состоянии мрачной сосредоточенности, то приходил в ярость. Голос Генри в динамике звучал устало и бесцветно. Казалось, его больше ничего не трогало.

Плавучего пирса, конечно, больше не существовало. Присцилла Хаткинс пролетела над остатками Башен.

Поступило сообщение от Мелани Траскот.

Арт Гибс и Джордж Хакет встретили их на подводной лодке. Весь следующий час они посвятили разгрузке. Без пирса эта задача оказалась намного сложнее. В самом разгаре работ один ящик упал в море, и они смотрели, как он медленно опускается вниз, исчезая в глубине. В принципе его, конечно, можно отыскать, но у них совершенно не было времени. В результате дела продвигались медленно и неуклюже.

Джордж исподтишка наблюдал за Хатч, а она забавлялась его смущением. Среди приунывшей команды только Генри удавалось сохранить чувство юмора.

— Делайте, что можете, и забудьте об остальном, — сказал он ей. — Какой толк получить язву из-за проблем, которые вы не можете решить.

Но бывали моменты, когда и он казался расстроенным, и в конце концов сознался, что вообще-то ему хотелось видеть более счастливый исход их предприятия.

— Мы всегда будем думать о том, что было там, внизу, — сказал он. — Эти люди жили там тысячи лет. И жаль вот так похоронить их.

Хатч молчала.

— Мы заявим протест, — сказал Арт. — И на этом дело закончится. Вот и все. На большее ни у кого здесь не хватит мужества.

— А что ты предлагаешь? — спросил Джордж.

Арт посмотрел на молодого гиганта.

— Не знаю, — задумчиво произнес он. — Но на месте Генри я придумал бы что-нибудь.

— Не надо ввязываться в такие дела лично, — сказал Карсон. — Это проблемы руководства.

— Думаю, нам надо найти хорошего адвоката и завести дело на этих сволочей, — продолжил Арт. — Они проявили небрежность. По меньшей мере. Не знаю, как другие, а я повредил спину. — Он скривился, делая вид, что умирает от боли.

— Ни к чему хорошему это не приведет, — сказал Карсон. Основная часть работы лежала на них с Джорджем. Они связали вместе шаттл и подлодку, но все равно была большая качка, и суда ударялись друг о друга. Джордж был в подлодке, он передавал ящики Карсону. Это была игра в «поймал — не поймал», и Хатч искренне удивилась, что они уронили всего один ящик.

— Почему? — спросила она. — Пусть мир узнает, какие методы используют Кейсуэй и Траскот.

— Ничего не выйдет, — ответил ей Карсон. — Они просто свалят всю вину на какого-нибудь летчика из низших чинов и бросят его на растерзание. А наверху никто не пострадает.

— Но нас взяли за горло, — заметила Хатч.

— Да, — ответил Джордж, передавая вниз один из ящиков. — И мы знаем, кто именно.

— Должны существовать способы, как к ним подобраться, — сказал Арт. Роль мстителя ему совсем не шла. Он был застенчивым и нерешительным — ничего общего с энергичными парнями, столь часто встречавшимися в таких далеких уголках космоса. Казалось, что в один прекрасный день он сел на автобус в центре Чикаго и приехал прямо в Храм.

Хатч подумала о том бандите, которого разоружила и убила Траскот в Ньюарке. Такая не станет сидеть сложа руки и терпеливо ждать.

В основном, если не считать снесенного купола, серьезных повреждений не было. Хатч знала, что кое-где открылись небольшие течи. Один небольшой модуль затопило — тот, в котором были комнаты Энди и Линды. И она видела, как двое углубляли фарватер около гавани подлодки.

Она начала подозревать, что падение «снежка» явилось следствием ее разговора с Траскот. Трудновато найти другое объяснение.

А, чтоб их всех…

По общему каналу раздался голос Генри.

— Джордж? Ты нужен нам здесь.

Джордж подтвердил прием сообщения.

— Видимо, вам, ребята, придется закончить тут без меня.

Хатч похолодела.

— Уж не собираются ли снова начать раскопки?

— Возможно.

— Уже поздно, — заметила она.

Арт посмотрел на часы.

— Сорок три часа и все.

Они снова загрузили подлодку и вернулись на поверхность. На этот раз они отошли немного дальше от берега в поисках места, где волнение было поменьше. Хатч вызвала «Альфу» с вершины горы и подвела ее к подлодке.

Наблюдать за тем, как Эдди передает груз Арту, было очень смешно. Оба не отличались ни силой, ни сноровкой, поэтому они то и дело цыкали друг на друга, тыкали пальцами, доказывая, что лучше было бы сделать вот так. Хатч установила в трюме шаттла тефлоновый палубный мостик с «Уинка», чтобы облегчить им жизнь. Надо было просто опустить контейнер в люк и подтолкнуть его в нужную сторону. Получалось хорошо, и Хатч осталась очень довольна собой.

Они закончили разгрузку и возвращались на «Морскую точку», когда снова услышали голос Генри.

— Вам сообщили, — сказал он, — что сократили сроки эвакуации? Я чувствую, что отсюда надо убираться.

— Но почти все знают, что мы нашли в Нижнем Храме предмет, который оказался ротационным печатным прессом. В нем использовались разборные металлические шрифты, и печатные формы сохранились. Мэгги удалось идентифицировать несколько букв, принадлежавших к Письму «С» Казумеля еще до того, как ударила волна. К сожалению, пресс все еще в Нижнем Храме. Будет трудно достать его за оставшееся время. Но если мы его получим, то у нас будет целая страница текста «С». Мне не надо вам объяснять, что это значит.

— Мы делаем все возможное, чтобы добраться до него. Но одновременно надо начинать эвакуировать людей.

— Минутку, Генри. — Голос женский и явно расстроенный. Хатч вопросительно посмотрела на Арта.

— Сэнди Гонзалес, — сказал Арт. — Она провела для нас большую часть работ в Оз.

— В чем дело, Сэнди? — спросил Генри.

— Проводить раскопки в таких условиях слишком опасно. Давай прекратим и вернемся назад.

— Ты не будешь принимать в них участие, Сэнди.

Неправильный ответ, подумала Хатч. Она ожидала, что Генри будет умнее. Видимо, мало спал в последнее время.

— Дело не в том, что я хочу спасти собственную шкуру, Генри, — выпалила Сэнди. — Я хочу сказать, хватит — значит, хватит. Отзови всех, прежде чем кто-нибудь погибнет.

— О’кей. — Голос Генри продолжал говорить спокойно. — Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Заговорила другая женщина. Голос знакомый, но Хатч никак не могла вспомнить, чей именно.

— А я не хочу провести остаток жизни, терзаясь вопросом, какого черта построили этот город на Луне и понимая, что разгадка была совсем рядом, а я так ничего и не сделала.

— Линда Томас, — сказал Арт. — Она очень хороша и очень молода. Мне бы ее годы.

Потом, один за другим, стали высказываться остальные. Последним был Фрэнк Карсон. Он говорил из шаттла. Хатч удивилась, услышав, что он за то, чтобы избежать потерь и вернуться. Но команда безнадежно разделилась. А некоторые оспаривали и то и другое. Карл Пикенс хотел остаться, потому что ему не нравилось, когда его заставляют бежать, и в то же время считал, что Храм стал слишком ненадежным, чтобы возвращаться в него.

— Я бы не хотел туда опускаться. И думаю, что мы никому не можем это позволить. Даже если и найдутся сумасшедшие добровольцы.

В ответ раздался недовольный ропот.

Жанет, которая уже проголосовала за то, чтобы остаться, сказала:

— Кажется, слова «безопасность прежде всего» никогда не были нашим лозунгом.

— Ричард? — спросил Генри. — Что ты думаешь?

Интересно, видят ли они сейчас друг друга, подумала Хатч.

— Вопрос не по адресу, — сказал Ричард весьма вежливо и монотонно. — Я поддержу любые твои решения — или твоих людей.

Нет, черт возьми! — думала Хатч. Скажи ему, что надо уходить. Все эти телефонные переговоры не оставляют нам права на ошибку.

А ее они не спросили.

— О’кей, — сказал Генри, — пока будем играть на слух. Джордж, у тебя мало шансов. — Хатч это совсем не понравилось. Практически, никакого решения принято не было, а им сейчас нужен сильный лидер. — Мы пока начнем отправлять отсюда людей. Если в часовне дела пойдут плохо, то прекратим работы, и еще останется уйма времени. — Он тяжело дышал. — Эдди, как дела с нашими находками?

Голос Эдди прозвучал холодно.

— Большую часть мы потеряем. Может быть, лучше сконцентрировать усилия и спасти то, что имеем, чем распыляться…

Что удастся спасти зависело только от числа полетов на двух шаттлах, а они и так летали без перерыва. Поэтому Хатч было не совсем понятно, как еще можно «сконцентрировать усилия». Даже если Генри все-таки что-то и понял, то решил промолчать.

— Мы спасем все. Что сможем, — спокойно ответил он. — Хатч, мы начинаем также перевозить и людей. Сколько человек поместятся, кроме вас?

— Четверо на «Альфе». И трех пассажиров можно разместить на шаттле Храма.

Всего их было шестнадцать, включая Ричарда и Хатч.

— Когда вы летите?

— Примерно через два часа. Как только загрузимся.

— Хорошо. Возьмите с собой Мэгги. И Фила. — Они филологи. Им все равно, где работать — на «Уинкельмане» или в море. — И еще Карла и Жанет. Я подумаю, кого еще.

— Я возражаю, — заявил Пикенс. — Я не говорил, что не буду помогать. Я просто сказал, что это безумие. Но это вовсе не значит, что я хочу увильнуть.

Жанет тоже возражала, и на этом совещание закончилось.

Когда они вернулись в гавань подлодки, Ричард уже ждал их. Он казался встревоженным и отвел Хатч в сторону.

— У нас могут возникнуть проблемы, — сказал он.

— Я все знаю. Эти люди собираются стать самоубийцами. Я-то думала, что вы фанатик.

— Хатч, это не просто погоня за очередной древностью. Генри и его люди вложили столько труда, исследуя это место. А теперь, когда они почти у цели, у них уводят добычу из-под носа. Хотите знать правду?

— Конечно.

— Генри прав. Им надо остаться и забрать печатный станок. Иначе это будет предательством.

Она молчала.

Он мягко улыбнулся.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня. Ты знакома с Дэвидом Эмори?

Она слышала о нем. И даже встречалась один раз на свадьбе. Довольно чопорный африканец с оксфордским акцентом. Специальность Эмори имела какое-то отношение к внеземным религиям. Он написал много книг.

— Да, — ответила она, — я его знаю.

— Он сейчас на Ноке. Не могла бы ты послать ему сообщение?

— Конечно.

— О разрывах в истории. Мне бы хотелось знать, случайны ли они, или же существует определенная закономерность. Может, тут действуют какие-то планетарные или социальные механизмы. Возможно, что-то биологического характера. Или нечто, что активизируется с определенным периодом. — Он прикусил губу, смакуя столь интересную проблему. — Мне надо знать, сталкивался ли он с подобными фактами на Ноке.

— А почему вы сами не хотите спросить? На «Морской точке» есть межзвездная линия связи.

— Тогда об этом узнают другие. А мне пока хочется, чтобы это осталось между нами.

— Ладно. Я свяжусь с ним с «Уинка».

— Спасибо. И попросите его ответить как можно скорее.

Она перешла на шепот.

— А теперь я хочу спросить вас кое о чем.

— Разумеется.

— Мелани Траскот.

— А что такое?

— Что будет с ней, когда все это закончится?

Ему стало неудобно.

— Она получит повышение. — Он отвел взгляд. — Я знаю, что ты чувствуешь, Хатч. Но мы подадим жалобу. На Космике составят отчет, пошлют нам копию, принесут извинения, и на этом дело закончится. — Он пожал плечами. — Разве что, если кто-нибудь погибнет…

Жанет Аллегри было приятно, что Генри не отказался от мысли вернуться в Нижний Храм, но ее раздражала мысль, что она оказалась в числе тех, кого он хотел эвакуировать в первую очередь.

И все же Жанет не жаловалась. Она вернулась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Три года назад она привезла немного, но за это время ей удалось собрать небольшую коллекцию древних предметов. Это, конечно, незаконно. Считалось, что все должно поступить в Академию. Но у Академии было уже столько, что можно заполнить целый склад. Все остальные тоже взяли один-два сувенира. Это уже почти стало традицией.

Один из самых любимых сувениров — солнечный медальон. На нем — диск восходящего солнца и надпись: «Живи для света». Он нравился ей, потому что все это звучало так по-человечески. Еще у нее была урна с надписями позднего Мезатического периода, которые никто не мог прочитать. И монетка с изображением куракуанца с одной стороны и веткой растения колин — с другой. Спустя годы эти сувениры станут олицетворением самых дорогих воспоминаний. Будут напоминать ей о двух потерянных мирах — Куракуа и ее юности.

Она аккуратно завернула находки в одежду, вынула из шкафа три сумки и положила их туда.

Простыни пусть остаются. И полотенца тоже.

Она сняла со стен фотографии в рамках. Фотографии брата, Джоэля, семейные снимки в гостиной на Рождество, друзей из команды Храма на пляже, фрагмент Зеты (который нашла Жанет и который стал первым предметом, позволившим Мэгги проникнуть в тайны языков Казумеля). Она провела здесь большую часть своей взрослой жизни. Стала профессионалом. Пережила несколько романтических историй. Ей было больно, что скоро эти места затопит грязь и вода.

Она понесла вещи в коридор и столкнулась с Ричардом.

Он удивленно посмотрел, и Жанет поняла, что мысли его бродили где-то далеко.

— Вам помочь? — спросил он, быстро придя в себя.

С момента его появления у нее не было возможности поговорить с ним. У него была репутация, от которой можно шмякнуться в обморок, и она немного его побаивалась.

— Спасибо, да. Пожалуйста.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— С вами все в порядке?

— Да, да, все нормально. Почему вы спрашиваете?

— Вы так побледнели. — Он посмотрел на ее сумки. — Ничего страшного. На Куракуа свет клином не сошелся.

Они пронесли сумки через комнату отдыха, потом спустились вниз и, наконец, пришли в гавань. Потом Жанет вспомнит, что они разговаривали, но только вот о чем? Вероятно, ничего не значащие фразы, которыми обычно обмениваются малознакомые люди. Но она всегда будет помнить, что он показался ей добрым.

Мэгги Туфу — одна из лучших экзофилологов Академии — была о себе высокого мнения, и, возможно, не зря. Мэгги завоевала себе репутацию на Нике, где успешно расшифровывала современные и древние языки. В отличие от большинства выдающихся полевых исследователей, она оказалась еще и способным педагогом. Она стала легендой Пенсильванского университета.

В жизни ей во всем сопутствовал успех, за исключением двух вещей: замужества и полной неспособности справиться с некоторыми надписями на Пиннэкле.

Теперь у нее есть перспектива столкнуться и с третьей неудачей. Мэгги первая в команде Якоби поняла, как важно расшифровать линейное письмо «С». Как и Ричард, она считала, что это могло навести на след Создателей Монументов и открыть тайну Оз. Мэгги верила, тайна действительно есть. Подавляющее большинство ее коллег разделяли мнение Фрэнка Карсона, что лунный памятник — просто творение чуждой культуры и, следовательно, не о чем тут и говорить.

Поэтому, когда пришло ошеломляющее известие о том, что Академия покидает Куракуа и что ее археологические сокровища приносятся в жертву планам создания нового обитаемого мира, она забросила остальные проекты ради изучения линейного письма «С».

Они восстановили примерно пятьсот образцов надписей, которые удалось собрать в крупных населенных центрах. Надписи, как правило, состояли из нескольких групп символов. Дополнительные же сведения о надписях ограничивались фактами (или предположениями), что образцы взяты из правительственного учреждения или библиотеки, или же это надпись на статуе животного.

Самые большие надежды возлагались на Нижний Храм. У Мэгги было несколько табличек различной степени сохранности с надписями на той или иной разновидности письма Казумеля. На этих табличках, возможно, записаны легенды, так как текст сопровождался пиктограммами грозовых бурь, моря, военной доблести и луны. Ей удавалось что-то взять отсюда, что-то оттуда. Она восстановила основной алфавит и несколько альтернативных и начала составлять словарь. Но ей очень нужны еще образцы надписей.

Печатный станок мог стать ключом к разгадке. С ним она получила бы две или даже три тысячи текстовых символов. Великолепная находка. Если бы ей только удалось добраться до него!

В то утро она никак не могла оторваться от таблички, найденной почти два года назад во время раскопок на суше, в нескольких сотнях километров отсюда. Она сканировала табличку и поставила на ней номер, но не отправила в Академию вместе с остальными находками, что она обычно делала раз в год.

Табличка была прямоугольной, шириной с ладонь, и около двадцати сантиметров в длину. На ней изображен куракуанский герой Малинар в детстве с блюдом в руках. Он кормит свирепое животное, похожее на медведя, с клыками и огромными глазами. Ребенок смотрел, как оно ест. Она знала миф: животное — это Хоргон — демон, обладавший способностью видеть все. Хоргон — классический образец местной мифологии, существо, сбившееся с пути праведного, что-то вроде Сатаны. От него нельзя скрыться. Оно непобедимо. Но оно всегда щадило детей, потому что этот ребенок бесстрашно приблизился к нему с блюдом, полным еды, чтобы отвлечь внимание от своей сестры. Хоргон вознаградил смелость Малинара и после этого никогда не нападал на детей. Вверху таблички была идеограмма, изображавшая смелость — три стрелы внутри круга. И на ней — шесть строк текста. Она полагала, что определила несколько понятий: глаголы «видеть» и «предлагать» и существительные «Малинар» и «Хоргон».

Кроме того, текст подтверждал ее догадки о синтаксисе.

Она не послала табличку на Землю, потому что нашла группу символов, обозначавших «Хоргон» еще в одной надписи — в надписи Оз.

Когда Карл проходил через операторскую с багажом, Энди занималась тем, что отключала ту электронику, которая уже не понадобится. Внизу он увидел Арта Гибса и Сэнди Гонзалес, которые возились с землечерпалкой. Другое оборудование — насосы, генераторы, реактивные сани, уже внесли внутрь, и теперь они находились в складском помещении. Все вели себя так, как будто «Морскую точку» просто собирались законсервировать, как будто кто-то мог вернуться туда и воспользоваться имуществом, оставленным их экспедицией.

При обычных обстоятельствах Академия не оставила бы свое оборудование — землечерпалки, подводную лодку и саму «Морскую точку». Но решение об эвакуации приняли внезапно — с Генри никто не посоветовался. В результате — времени осталось слишком мало, и команде Храма (а также их руководству на Втором Этаже в округе Колумбия) пришлось выбирать: вывозить оборудование или спасать археологические находки, ценность которых трудно определить. Конечно, решили спасать находки. Карл находился на дежурстве, когда Генри получил приказ со Второго Этажа оставить личные вещи в «Морской точке», чтобы освободить место на шаттле. Генри обладал достаточным опытом, чтобы не вступать в пререкания. Он просто забыл выполнить распоряжение.

Карл вошел в гавань, где обычно стояла подлодка. Там было пусто. Он прошел по проходу у края бассейна и бросил свои сумки рядом с сумками Жанет.

— Я готов, — сказал он. Кругом все было завалено контейнерами Эдди. Их набралось больше сотни.

— Нам действительно необходимо тащить все это на корабль?

— Это еще не все, — устало улыбнулась Жанет. — Карл, что ты собираешься делать, когда вернешься домой?

— У меня есть место в Институте Археологии. — Он постарался, чтобы это прозвучало небрежно. Но они оба знали, что место довольно престижное.

— Поздравляю. — Она поцеловала его. — А я не имею представления, что буду делать. — Почти месяц назад им прислали список вакансий. Несколько человек из команды оставались в Академии, остальным Академия постаралась оказать поддержку. Большинство должны были, как и Карл, вернуться к преподавательской деятельности. — Я хочу остаться полевым исследователем, — сказала она. — Но очереди на Пиннэкл и Нок очень длинные.

— Насколько мне известно, все забито на два года, — ответил Карл. Аллегри была чертовски хорошим археологом. У нее огромный опыт. И все же, вероятно. Академия не примет это во внимание и предложит ей преподавательскую работу на младших курсах. — Может быть, они сделают исключение для тех, кто здесь работал. — Показались огни подлодки. — Попроси Генри замолвить за тебя словечко.

Вода начинала пениться.

— Мне жаль, что так получилось, — сказала она. — Генри заслуживает лучшего.

— Для него это еще, возможно, не конец, — заметил Карл. — Он хочет Линейное письмо «С». Я далеко не уверен, что ему не удастся заполучить его.

Глава 11

— Мне жаль, что мы нашли эту штуку, Хатч. — Джордж Хакет устал, но ему удавалось выглядеть бодрым. — Если бы все зависело от меня, то я бы все прекратил. Мне хочется домой.

— Сколько времени вы провели здесь?

— Четыре года.

— Это много.

— Почти вечность. — Кроме них, в комнате отдыха никого не было. Они с удовольствием пили кофе и ели тосты. Волны бились в окна. — Я думаю, что никогда больше не отправлюсь в дальние путешествия.

Хатч приятно было проводить с ним время. Ей нравился блеск его глаз и его мягкость. Оживали старые чувства. Но она подавила их и соблюдала дистанцию, ожидая, что он сделает первый шаг. И тогда, если, конечно, это вообще случится, она должна поставить его на место и ждать, пока они не вернутся домой. Все остальное непрофессионально. По многолетнему опыту она знала, что невозможно сохранить все в тайне на борту корабля.

— Почему бы и нет, Джордж? — спросила она равнодушно. — Ведь ваша карьера зависит от полевых исследований, разве не так?

Он покачал головой.

— Я не археолог. Я инженер. А сюда попал почти случайно и был рад возможности попутешествовать. — Он засмеялся.

— Ну что ж, — ответила она, — вы действительно попутешествовали.

— Да. Это правда. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Знаешь, Хатч, — сказал он, — ты прелестна. Стоило совершить это путешествие только ради встречи с тобой.

Она засияла.

— Очень мило.

— Я правда так думаю.

Она видела, что это действительно так.

— Что ты будешь делать, когда вернешься домой? — спросила она.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Мне хочется найти место, где много зеленых парков и где вечно царит лето. И где много женщин, похожих на тебя. — Он протянул руку и погладил ее по щеке.

Эдди Джулиан продолжал работать — он упаковывал контейнеры.

— Мы все поднимем наверх, — сказал он. — Так или иначе, мы все спасем. — Он торопил Хатч. — Вот эти должны пойти в первую очередь. Прямо сейчас. Забудьте о той ерунде, что находится сейчас в гавани. Вдруг Траскот решит сбросить на нас еще одну бомбу. — Он уставился в потолок, как бы желая рассмотреть ее на космической станции. — Да, — сказал он, — грузите вот эти. — Он показал на ряд контейнеров с красными метками. — А я примусь за остальные. — Он кивнул головой. — Именно так.

Хатч беспокоилась за него.

— Около двери, — сказал он, когда они зашли в его мастерскую. По рассеянности Эдди не заметил ее озабоченности. Он указал на три контейнера. — Это оружие. С заставы на нижнем уровне. — Он пошел за первой партией, дав Хатч знак привезти кар. — Что бы ни случилось, мы не должны потерять его. Оно бесценно. — При обычных обстоятельствах она заворчала бы или вообще отказалась подчиняться. Но ей стало жаль Эдди, и она делала для него все, что могла. — Там есть еще один с красной биркой, — сказал он.

Но контейнер не был запечатан. Она заглянула в него.

— Его надо бы заполнить «Поли-6», — сказала она.

— Позаботься об этом. — Он стрелой понесся к душевой.

Она взяла в руки пистолет-распылитель, вставила его внутрь контейнера и нажала на спусковой крючок. Над завернутыми в пластик артефактами поднялась струя белой пены, и комнату заполнил едкий запах. Она следила за поднимавшейся пеной и потом выключила струю. «Поли-6» начал вздуваться. Она подняла пистолет и прицелилась, представив, что целится в Мелани Траскот. В этот момент появился Эдди и нетерпеливо глянул на нее. Она направила дуло прямого на него и слегка нажала на спусковой крючок.

— Пиф-паф.

— Пиф-паф.

Но Эдди не захотел принять участие в игре. Он взял контейнер и поставил его на кар.

А у Хатч появилась идея.

— Эдди, сколько у нас этой чепухи?

— «Поли-6»? Полно. Почему ты спрашиваешь?

— А как он действует?

— Я не знаю химии, — ответил он. — Там используются две емкости. — Это было и так ясно. На них значились метки «А» и «Б». — Это отдельные компоненты. Эта штука не вспенится, пока их не смешать. Это как раз делает пистолет. Когда их смешивают, пенополиуретан расширяется и затвердевает. Эта штука используется уже многие века. Она просто идеальна для упаковки древностей при перевозке.

— А у тебя есть лишний распылитель?

— Конечно. — Он нахмурился. — А зачем тебе?

Она прикидывала размер грузового отсека на «Альфе».

— Слушай, нам придется немного сократить размер груза в следующем рейсе.

— Что? — Голос его прозвучал обиженно. — А почему?

— Потому что я хочу прихватить с собой пару бочонков «Поли-6».

Эдди испугался.

— Но у нас нет места.

— Найдем.

— Но, ради всего святого, зачем?

— Он пригодится мне, чтобы поприветствовать Мелани Траскот.

Час спустя «Альфа» держала курс на орбиту, с Хатч, Жанет, Мэгги, Карлом и Филом Маркотти — лучшим аналитиком Мэгги. Там были также двадцать девять контейнеров с археологическими находками и два бочонка с компонентами «Поли-6».

Мэгги Туфу оказалась моложе, чем предполагала Хатч. Она столько слышала о ней, что весьма удивилась, обнаружив, что Мэгги нет и тридцати. Она очень высокая, гораздо выше всех мужчин на борту. С роскошными блестящими черными волосами, стянутыми в пучок. Возможно, для того, чтобы выглядеть старше. Глаза ее также черные, а лицо азиатского типа. Если бы ей еще удалось расслабиться и время от времени улыбаться, она была бы просто прелестна.

Мэгги старалась держаться особняком. Хатч увидела в этом не высокомерие, а скорее увлеченность своим делом. Мэгги считала людей и, возможно, все остальное, не связанное с математикой и филологией, довольно скучным.

Ее коллега, Фил Маркотти, — добродушный и упитанный экстраверт лет сорока — любил свою работу и был на стороне тех, кто предпочел бы остаться и получить то, что все называли «Печатным станком Джорджа». Он доверительно сказал Хатч, что будь на то его воля, то ничто, кроме армии, не могло бы сдвинуть с места команду Академии. Странно, этот счастливый, добродушный человек — один из самых воинственных сторонников Генри.

Мэгги устроилась на сиденье справа от Хатч. Во время подъема она воспользовалась дополнительным компьютером и сидела, уткнувшись в ряды чисел и символов.

— В каком-то смысле нам повезло, — сказала она, обращаясь к Хатч. — У нас нет нужного количества образцов Линейного письма «С». Впрочем, у нас вообще никогда ничего не бывает в нужном количестве. Язык слишком старый. Но в большинстве случаев у нас есть иллюстрации. И у нас есть начало словаря.

— Правда? — заинтересовалась Хатч. — Можно посмотреть?

— Конечно. Вот это — на экране появился ряд символов — «солнце». Это буквы, а не идеограммы. А вот это — появилась следующая группа — значит «луна». Она улыбнулась, но не Хатч, а дисплею. — А вот это значит «мотыга».

— Мотыга, — повторила Хатч. — Как вы догадались?

— Эта группа, как мне кажется, используется, чтобы проиллюстрировать надпись о сборе урожая.

Карл казался унылым. Взгляд его блуждал где-то далеко, и Хатч показалось, что он думает о будущем.

Жанет уснула через несколько минут после вылета. Она все еще спала, когда шаттл ткнулся носом в палубу «Уинка».

Хатч установила скорость вращения кольца Б, чтобы создать центробежное ускорение в одну десятую «g». Они разгрузили археологические находки, вес которых сейчас равен одной десятой от обычного земного, и перенесли их через двойную дверь в главный грузовой трюм. Здесь Хатч сняла обувь, чтобы не поцарапать тефлоновый пол. Помещение грузового трюма просторное, с высокими потолками — можно в баскетбол играть. Они разместили контейнеры в дальнем конце, там, где сложили груз, доставленный предыдущими рейсами.

Главный грузовой трюм «Уинка» предназначался для тяжелого оборудования, применяемого при раскопках, там можно хранить большие запасы продуктов и разместить все, что команда Академии сочла бы необходимым доставить на Землю. Помещение разделено на четыре секции с отдельными выходами.

Когда они закончили, Хатч провела небольшую экскурсию. Она сводила своих пассажиров на палубу кольца А, показала им комнаты, помещение для отдыха и реабилитационное отделение, продемонстрировала, как действует автоматическая кухня и пообедала вместе с ними. Они выпили за свой новый дом, и лица их понемногу прояснились.

После обеда она отвела Жанет в сторону.

— Тебе не хочется отплатить кое-кому? — спросила она.

Жанет с любопытством посмотрела.

— О чем ты говоришь? — Потом она улыбнулась. — Ты имеешь в виду Траскот?

— Да, я говорю о Траскот.

Жанет кивнула.

— Я вся внимание.

— Это рискованно.

— Скажи, что ты придумала. Мне бы очень хотелось, чтобы она получила свое.

— Думаю, что мы сможем это устроить.

Она снова вернулась в кольцо Б. Локальное гравитационное поле корабля, равное примерно половине земного, стабилизировалось. Двери в грузовом трюме выходили на палубу. Во всех четырех секциях они разных размеров. Она выбрала дверь секции номер два — самую большую. И в самом деле, дверь достаточно широкая, чтобы прошел объект, в два раза большего диаметра, чем шаттл.

Хатч внимательно осмотрела дверь и, только убедившись, что она вполне подходит для решения предстоящей задачи, пояснила свою мысль. Поначалу настроенная весьма скептически, Жанет слушала ее со все возрастающим интересом. А когда Хатч закончила, она уже широко улыбалась.

— Не хотела бы я, чтобы ты имела на меня зуб, — сказала она.

— Если нас застукают, обе будем сидеть на Массачусетс-авеню с железными банками для сбора милостыни.

— А они смогут нас застукать?

— Все может быть. Слушай, я у тебя в долгу. И мне не хотелось бы, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. Если не хочешь, можешь не принимать в этом участия.

— Но одной тебе не удастся ничего сделать.

— Это правда.

— Я не могу упустить такой шанс. Единственное, о чем я действительно сожалею, так это о том, что нельзя потом похвастаться.

Хатч повеселела.

— Нам не составит труда послать Мелани Траскот весточку из преисподней.

— Мы действительно можем сделать это?

— Давай посмотрим.

Хатч выключила поле, и они пошли к шаттлу и достали два бочонка с «Поли-6». Потом они перетащили их в секцию номер два и поставили посреди палубы, как раз напротив загрузочных дверей. Потом Хатч пошла за соединительными шлангами и распылителем.

Теперь, когда Жанет дала согласие, она уже не колебалась и не испытывала сомнений. Хорошо иметь такого союзника, — подумала Хатч.

— Нам необходимо что-нибудь, с чего начать, — сказала Жанет.

У Хатч был наготове отличный ответ.

— Сиди спокойно, — ответила она. Затем сходила в кольцо А, в реабилитационное отделение и принесла тампон из медицинской аптечки.

Жанет весело улыбнулась.

— То, что надо, — заметила она и подсоединила шланг к бочонкам и к распылителю.

Хатч положила тампон вниз и отошла на шаг. Взгляд ее был прикован к распылителю.

— Хочешь удостоиться такой чести?

— С удовольствием. — Жанет нацелила пистолет на медицинский тампон. — Выполняем назначения доктора, — объявила она без зазрения совести и нажала на спусковой крючок.

Появилась белая пена, покрыла тампон и палубу вокруг. Тампон откатился.

— Пожалуй, это займет немного времени, — заметила она.

— Вряд ли, стоит только начать.

Выросший шар быстро потерял округлость и превратился в белый неровный сгусток шипящей пены.

Он расширился в результате процессов, происходивших при смешивании полимерного вещества из одного бочонка с водоактивированным изоцианитом из другого. После затвердевания «Поли-6» мог выдерживать большие температурные перепады.

Они двигались вокруг шара, периодически прекращая работу, чтобы смесь затвердела.

Шар становился все больше и больше, продолжая расти даже тогда, когда они не поливали его свежей пеной.

Вот он уже размером с небольшую машину. Потом размером с гараж. Они продолжали работу.

Теперь шар стал таким большим, что они не доставали до верха. Пришлось принести контейнер и залезть на него. Изделие получалось кривобоким и приплюснутым. С одного края оно как бы распухло.

— Похоже на мертвого кита, — сказала Жанет.

Хатч выстрелила в очередной раз.

— Дитя полимерного распылителя, — засмеялась она.

— Но это же просто чудовище!

Наконец раздалось шипение, и струя иссякла. Их лица сияли от гордости.

— Просто великолепно, — сказала Жанет, весело откидывая в сторону пистолет.

— Мне бы не хотелось иметь с ним дело.

— Я тоже об этом подумала.

— Никогда не стоит играть с огнем, — мягко сказала Хатч. Они пожали друг другу руки. — Хорошо. Вторая фаза. Оставайся здесь. Я иду на капитанский мостик.

Сверху над ними проплывала Куракуа. В солнечном свете она казалась туманной. Луны не было видно.

Мелани Траскот и ее станция находились в крайней точке орбиты. Хатч разыскивала оба буксира Космика. Она пока обнаружила только один. Другой, возможно, затерялся среди «снежков», где его будет нелегко отыскать. Впрочем, это не важно. Даже если бы он находился вблизи космической станции, все произойдет слишком быстро.

У Траскот не было средств для самостоятельного передвижения. Ни одного корабля не стояло на причале.

Хатч ввела орбитальные координаты станции Космик в навигационный пульт управления, затем сканировала «торпеду» — это слово так и вертелось на языке — оценивая ее массу, и сделала запрос вычислить вектор перехвата. На экране появились цифры. Ну что ж, немного уточнить траекторию, и торпеда будет преследовать станцию семь витков по орбите и ударит по ней на восьмом витке. Через двадцать один час.

Она села, чтобы обдумать возможные последствия. Еще можно остановиться. После того как шар будет запущен, она уже не сможет ничего изменить. Иначе провалится все шоу. Какие могут быть последствия? Судебный процесс? Кому-то станет плохо с сердцем?

Волна снова предстала перед ее мысленным взором — черная и холодная. И последняя Башня. И еще Карл и Жанет, которые тащат свои сумки, как беженцы.

Она включила внутреннюю связь.

— Леди и джентльмены, через три минуты мы произведем небольшую коррекцию орбиты. Прошу пристегнуть ремни. Подтвердите, пожалуйста, получение сообщения.

— Говорит Карл. Все нормально.

Она ввела в компьютер параметры новой орбиты.

— Подождите немного. — Это был Маркотти.

— Фил, осталось три минуты, независимо от того, готовы вы или нет. — Она проверила запас энергии.

— Это Мэгги. Готова.

Теперь Хатч связалась по личному комму с Жанет.

— Все в порядке?

— Да. С какой скоростью он будет лететь, когда столкнется с ними?

— Семь тысяч относительно станции. Столкновение произойдет семнадцать минут девятого по времени Храма, завтра вечером.

— Семь тысяч — это довольно много. Возможно, даже брызги пены причинят им заметный вред.

— У них что-то погнется, что-то слетит. Но они заметят опасность и покинут станцию, а может, закроются в ней наглухо. С ними ничего не случится.

— О’кей. Что делаем дальше?

— Меняем курс. — Она включила остальные каналы связи. — Фил?

— Почти готов, — ответил он.

— Отлично. Пристегнись.

Через несколько секунд она снова услышала его голос.

— Все нормально, — сказал он. — Я готов.

Она включила внутреннюю громкую связь.

— Осталась одна минута. — Она ввела команду «Исполнение» и наблюдала, как бегут секунды.

— Куда мы направляемся? — спросила Мэгги.

— Никуда, — ответила Хатч смущенно. — Это просто обычный маневр. — Она никогда не умела толком соврать.

Включились двигатели, и «Уинкельман» перешел на более высокую орбиту, одновременно изменив угол наклона на несколько градусов. Покончив с этой операцией, Хатч объявила отбой. Потом переключилась на связь с Жанет.

— Все нормально?

— Пока да. Он слегка откатился, но все еще напротив двери.

— На твоей палубе «g» снижается до ноля.

— О’кей. Начинаю опускать давление.

Вращение кольца Б замедлилось и остановилось.

Хатч наблюдала по мониторам. Торпеда поднималась.

— Отличный вид, — сказала Хатч. Она уже знала, что нарушит их договор хранить молчание. Она расскажет Ричарду. Все это слишком здорово, чтобы остаться тайной. Он рассердится, но, в конце концов, все превратится в шутку. И спустя многие годы это будет вспоминаться как яркое пятно среди всеобщего отчаяния. Если Академия потерпела поражение, она должна пойти на дно с поднятыми флагами.

— Он все еще около двери. Я собираюсь открыть ее.

— Давай.

— Двери открываются.

— Хатч? — чей-то голос. Карл.

— Да, Карл?

— Можно мне получить доступ к монитору обзора?

— Да. Отсек 3-А. — Это был запасной мостик. — Но подожди пару минут, ладно? Мы проводим запланированную профилактику.

— Двери открыты, — сказала Жанет. Другие не слышали ее.

— Хорошо, — ответил Карл.

— Я скажу когда, — сказала Хатч, обращаясь к Жанет. — Осложнений нет?

— Кажется, нет.

— Хорошо. Начнем.

Из-за того, что вращения колец имитировали гравитацию, палубы располагались под прямым углом к оси корабля. Двери багажного отделения открывались, таким образом, на внешний край корабля. Торпеда должна выйти со стороны звездного неба. Находясь внутри багажного трюма, она была готова отправиться в путь. Оставалось только убрать корабль.

Хатч подготовила двигатели, чтобы повернуть «Уинк» влево. Раздался легкий толчок, потом еще один.

— Маневр закончен, — сообщила она Жанет.

— Все идет хорошо. Торпеда начала опускаться. — На мониторе видно, как она движется по палубе.

— Препятствий нет?

— Нет. Все достаточно хорошо. Через тридцать секунд она выйдет наружу.

— Смотри, не улети вместе с ней.

— Хатч, — ответила ей Жанет. — Кажется, у нас только что родился ребенок.

Спуск в Нижний Храм забит илом и камнями. Джордж Хакет — специалист по подводным археологическим работам — исследовал территорию и наложил вето на предложение выкопать параллельную шахту.

— Да, — заявил он. — Это будет более безопасно, но займет слишком много времени.

Поэтому они подперли все, как могли, и стали пробираться через камни. Они благополучно добрались до бокового туннеля, но он тоже сильно пострадал. Когда Жанет связалась с ними с борта «Уинка», дежурил Ричард Вальд.

— У меня есть кое-что для Генри, — сказала она.

— Он в Храме. Хотите, чтобы я соединил вас?

— Да, спасибо. И вы тоже послушайте.

Директор экспедиции появился на экране — мрачная фигура с излучателем элементарных частиц в руках. Здесь обнаружилась еще одна неприятная сторона всей этой спешки, сильно испугавшая Ричарда: профессиональный уровень новоявленного добровольного помощника. Отправка Карла на «Уинк» с первой группой была ошибкой. Насколько знал Ричард, Карл — хороший специалист по проходке туннелей.

Зазвучал знакомый голос Генри.

— Что случилось, Жанет?

— Прибыли «Полевые Отчеты». Вы их случайно уже не видели?

— Нет. По правде говоря, я был несколько занят. — В голосе звучало раздражение.

— О’кей. А сейчас вам очень хочется взглянуть на внеочередной планетарный обзор с Нока. Секция четыре дельта.

Журнал «Полевые Отчеты» ежемесячно издавался Академией. В его дополнительный выпуск включались новые сведения о текущих экспедициях и будущие проекты. Ричард нашел его в базе данных и вывел на экран.

— Жанет, пожалуйста, ближе к делу.

— Они обнаружили четыре каменных куба. На орбите.

Ричард нашел сообщение. О, господи.

— Здесь все связано, — вырвалось у него. — Это просто замечательно. Инакадемир, или Нок, сам являлся луной, вращающийся вокруг окруженного кольцами газового гиганта Шола. Орбиты кубов находились в той же плоскости, что и орбиты колец, а также орбиты других небесных тел, вращающихся вокруг центральной звезды. Все они были одинакового размера со стороной примерно равной 2,147 километра. И жители Нока, как и куракуанцы, никогда не выходили в космос. Что, черт возьми, происходит?

— Что вы думаете об этом, Ричард? — спросил Генри. Звук его голоса заставил Ричарда очнуться.

О чем же он думал? Опять прямые углы. Он думал о них.

Позже Мэгги рассказала ему о Хоргоне.

— Может быть, — сказал он, — мы обойдемся и без расшифровки надписи.

— Каким образом? — Мэгги говорила с одного из терминалов на мостике «Уинка».

— Все эти квадраты и прямоугольники. И еще две круглые башни.

— С покатыми крышами.

— Да. По-моему, Оз — указатель направления.

— Мы тоже об этом думали.

— Насколько вы уверены, что слово «Хоргон» есть в надписи?

— Мы достаточно уверены в этом, Ричард. Я думаю, что могу сообщить тебе больше. Но я не могу сейчас это доказать.

— Круглые башни уникальны. Их крыши не плоские, в отличие ото всех остальных в Оз. Они наклонены в сторону, противоположную центру города. Устремляются к звездам. Чем они еще могут быть, как не указателями, обозначающими линии прицела? Проведи прямые вдоль крыш — от самой низкой точки до самой высокой, — которые, к слову сказать, пройдут через математический центр Оз, и продолжи их в космос. Под углом наклона крыши.

— Ты думаешь, что там может быть звезда, как-то связанная с «Хоргоном»?

— Да, например, Звезда Собаки.

— Да, но если это так, я об этом ничего не знаю. И не могу назвать никого, кто мог бы знать.

— Об этом мог знать Дэйв Эмори.

— Возможно. — Она все еще пребывала в недоумении. — Если все так просто, то зачем было строить все остальное? Почему бы не ограничиться одними башнями?

— Мне кажется, — заметил Ричард, — они хотели, чтобы башни не слишком привлекали внимание.

— Но ты думаешь, за этим стоит большее…

— О, да. Гораздо большее. — В этом нет никаких сомнений. К сожалению.

Ричард Вальд своему двоюродному брату Дику.

Получено в Портленде, штат Орегон, 30 июня.

Глава 12

Хатч приняла на борт шаттла Энди, Трифа, Арта и очередную порцию археологических находок. А Карсон вез Линду Томас и Томми Лафери. Для Карсона этот рейс был последним. После возвращения на Куракуа Генри собирался использовать его при проходке туннеля. Эдди при этом чуть не разбил паралич, но сейчас нет ничего важнее печатного станка.

На «Уинке» теперь много помощников. Хатч смогла разгрузиться очень быстро, но выигранное время было потеряно из-за того, что ей пришлось заменить сгоревший пульт управления топливными насосами. Хороший инженер мог бы решить проблему минут за двадцать, но для Хатч — это настоящее сражение. Пилоту во время полетов редко приходится заниматься вопросами технического обслуживания и ремонтом, да она никогда и не была в этом сильна.

Покончив с ремонтом, она тут же отправилась вниз на «Альфе». Но лучшее временное окно для перелета было упущено, и полет затянулся. К тому моменту, когда она планировала над Храмом, торпеда находилась уже на завершающей стадии полета к станции Космик.

Погрузка без плавучего пирса настолько трудна и опасна, что им пришлось найти подходящую гавань. Эдди обнаружил скалистый риф, который защищал от прибоя. Правда, этот риф был далеко от «Морской точки». Тут достаточно глубоко для подлодки, а течения относительно спокойные.

Хатч следила за изображением космической станции, передаваемым с телескопов «Уника», и слушала переговоры по радио. В них не было ничего необычного. Ни срочных вызовов буксиров, ни перемен в рабочих программах и никакого волнения. Они ничего не видели.

Внизу ее ждал на подлодке Эдди. Ему никто не помогал, потому что все были заняты раскопками туннеля или находились на «Уинке». Несколько дюжин контейнеров стояли на рифе, и Хатч подозревала, что все это сделал Эдди в одиночку. Она мигнула ему навигационными огнями. Бедный дурачок. Впопыхах все забыли о нем.

Как же получилось, что люди Траскот все еще не заметили торпеду? Ответ простой: они не ведут наблюдение. Хатч не зарегистрировала действие радаров ближнего радиуса. Они игнорировали инструкции. А… Черт! Если торпеда подлетит незаметно, то от станции ничего не останется.

С «Уинка» вышла на связь Жанет. Она спрашивала, все ли в порядке.

— Да. Произвожу посадку в гавань Эдди. — Они намеренно старались не говорить о том, что их действительно беспокоило, по открытому каналу. Они хотели изобрести свой код, но отбросили эту идею, как слишком опасную.

Взгляды их встретились, и волнение Жанет, казалось, достигло высшей точки.

— У нас все спокойно, — сказала она. Значит, не обнаружила никакой активности.

Через три минуты «Альфа» совершила посадку. Как раз в этот момент Жанет, действуя по намеченному плану, связала Хатч со станцией Космик.

На экране появилось нахмуренное лицо Харви Сила.

— Что у вас, «Уинкельман»?

— Это Хаткинс. Извините, что побеспокоила, но у вас могут возникнуть проблемы.

Он наклонил голову так, чтобы смотреть на нее сквозь полуприкрытые веки.

— Какие проблемы?

— Вы сканируете ближнюю область?

— Разумеется. — Взгляд его устремился куда-то вверх. Потом последовали манипуляции на пульте управления. Затем переговоры с кем-то.

— Кажется, один из ваших «снежков» потерялся. Проверьте в северо-восточном направлении, примерно на расстоянии двух тысяч пятисот километров.

— Не отключайтесь, «Уинкельман». — Сил вздохнул. Хатч доставило огромное удовольствие наблюдать, как у него меняется выражение лица — легкое сомнение — уверенность и, наконец, страх.

— Странно, что вы не ведете наблюдение, — ее голос звучал вполне наивно. — Это нарушение инструкций.

— Сукин сын. — Голос стал выше на октаву. — Откуда он, черт возьми, взялся?

Хатч пожала плечами. Но Сил на нее больше не смотрел. Он протянул руку за экран.

— Черт возьми, Луиза. — Постучал по клавишам и ткнул куда-то указательным пальцем. — Вот. Вон там. — Он взглянул на Хатч. — Спасибо, леди… — Экран погас.

— Сообщите мне, — сказала Хатч погасшему экрану, — если вам понадобится помощь.

Прошло не больше минуты, из своей каюты в операторскую прибыла Траскот. Все еще звучал сигнал тревоги, и по каналам связи разносились голоса.

— Вы не ошиблись? — Она рассматривала объект на двенадцати экранах.

Харви Сил вытер губы тыльной стороной ладони.

— Да нет. Вот он, летит прямо на нас и довольно точно. Чертова бомба.

— Откуда он взялся?

Сил беспомощно развел руками.

— Кто-то искривил траекторию.

— Сколько у нас времени?

— Семнадцать минут.

— Куда он попадет?

— Он летит сверху. Под углом восемь градусов. Похоже, что врежется прямо в инженерную. — Этот отсек в ступице. — Но есть шанс, что ударит и по ободу. Но большой разницы не будет. Эта штука пройдет сквозь нас, как нож сквозь масло.

— В какую часть обода грозит попадание?

— В голубую.

Кто-то выключил сигнал тревоги.

— Уберите оттуда всех. Харви, подготовьте эвакуацию. Джефф, подайте SOS «Уинкельману». Попросите их поторопиться. — Она связалась с инженерной. — Уил?

Небольшая пауза.

— Я здесь, Мелани. Что случилось?

— Сейчас произойдет столкновение. Очень сильное. Задрай все двери и уходи оттуда.

— Столкновение? С чем?

— «Снежок» отклонился. Не оставляйте там никого.

Она услышала, как он выругался.

— Сию минуту. Только закрою тут все.

— Чтобы через пять минут был здесь. Тебе помочь?

— Нет. — Опять ругательства. — Послушайте, какого он размера? Станция может лишиться всех систем жизнеобеспечения и энергии.

— Мы не шутим, — прорычал Сил.

Три члена экипажа вошли в операционный центр, заняли места за запасным пультом и включились. ГБР — группа быстрого реагирования. Их задача заключалось в том, чтобы поддерживать связь и координировать эвакуацию в непредвиденных случаях.

Джефф Кристофер — вахтенный офицер — смотрел с экрана.

— По-моему, вес «снежка» тысяча триста тонн.

— Нам повезло, — сказал Сил. — Он небольшой.

— Перехожу на связь по седьмому. — Он постучал по наушникам, послушал и кивнул. — Мелани, — сказал он. — «Уинкельман» отвечает, что у них на борту нет пилота. Никто не умеет управлять этой штукой.

Траскот уставилась пустым взглядом в темноту.

Сил выдохнул и опустился на стул.

— У нас нет возможности эвакуировать всех.

— Я знаю. Кто находится поблизости?

— Никого так близко, чтобы помочь.

— О’кей. — Она включила общий канал. — Говорит Траскот, — голос ее звучал ровно. — На нас летит «снежок». Столкновение произойдет через тринадцать минут. Покиньте станцию.

— У нас есть два персональных флайера и шаттл, — сказал Сил. — Мы можем взять трех пассажиров и пилота в каждый флайер. На одного человека больше, чем положено, но это возможно. Еще двенадцать могут разместиться в шаттле.

— Нет, четырнадцать.

— Черт возьми, Мелани, четырнадцать там не поместятся.

— Подберите людей невысокого роста. Сделайте, как я говорю. Сколько у нас остается?

— Четверо, — ответил Сил. — Вы, я и еще двое.

Она подумала, что его надо бы отправить, но ничего не сказала.

В тяжелом воздухе операторской звучали голоса.

— На палубе А меры безопасности приняты.

— Тэрри, у нас ничего нет от Дэйва. Проверь его местонахождение.

— Нет, Гарольд. Не поднимайся. Ты должен быть на борту с Джулиан и Клаусом. Да, я говорю серьезно. Теперь иди.

— Слушай, ну должен же он где-нибудь быть.

Девять минут.

— Найди двух добровольцев. Джефф, закрывай все и уходи. Ты нам больше не нужен. — Не успел Кристофер ответить, как она добавила: — Но сначала прихвати мне несколько подушек.

— Сколько?

— Сколько сможешь унести. Только быстро.

Сил мучился с проблемой добровольцев.

— А почему бы вашим людям не остаться? Я имею в виду старших по званию.

Она посмотрела на него и почувствовала прилив теплых чувств.

— Они напуганы так же, как и все остальные. Я никому не могу приказать остаться. Харви, мы можем погибнуть здесь. Мне бы хотелось сделать это в приятной компании. — Она смотрела, как техники медленно и неохотно идут к выходу. Они знали, что всем места не хватит, и посматривали на нее. В их взглядах читалось замешательство. И страх. Двое подошли к ней. Макс Сайзмор — он с необычной фамильярностью потрепал ее по плечу. И Тира Кордэй, которая пробормотала «спасибо» и ушла.

Сил говорил с Яном Хелмом из Антарктической группы. Он старался обеспечить быстрое спасение людей, которые эвакуируются на флайерах. У них лишь восьмичасовой запас воздуха. Даниэль Лима, руководившая материально-техническим обеспечением, склонилась над своим коммом, отдавая распоряжения, но взгляд темных глаз не отрывался от Траскот. Лицо застыло. Молодая худенькая брюнетка, яркая, с амбициями, хороший работник — она ведь только начала жить, и ей стало страшно. Даниэль выключила комм и все еще смотрела на директора.

— Я остаюсь, — сказала она и быстро отвернулась.

Траскот смотрела ей в спину.

— Спасибо, — ответила она. Но Даниэль, казалось, не слышала.

Голубая секция располагалась через семьдесят градусов по кольцу в сторону, противоположную вращению. Это означало, что возможно, они в безопасности, насколько вообще можно говорить о безопасности. В любом случае — они вне траектории движения объекта. Черт возьми, возможно, у них есть реальный шанс.

Даниэль сказала в микрофон:

— Хорошо, Ганс. Возвращайтесь как можно быстрее. — Она улыбнулась Траскот. — Стэлворт остается.

Траскот пыталась все предусмотреть, сделать все возможное, чтобы дать им шанс.

— Перезвоните ему. Скажите, чтобы он по пути задержался у складов и прихватил с собой четыре генератора поля Фликингера.

Она окинула взглядом команду быстрого реагирования. Марион Эдвардс, который работал в Космике только на нее. Чак Уайт — молодой карьерист, который надеялся когда-нибудь стать начальником (и, вероятно, станет). И Пенни Кинова — наивная, спокойная и начитанная. Пенни слишком много читала, и ей отчаянно не хватало напористости. Но она прекрасный координатор. Эдвардс вынимал из аппаратуры базовый кристалл.

— Я прослежу за тем, чтобы он был в целости и сохранности, — смущенно объяснил он. Правда, было непонятно, зачем ему понадобилось вынимать кристалл лично. Да, независимо от того, как все обернется, отношения между членами этой команды теперь уже никогда не будут прежними.

В кристалле содержались все записи их переговоров и бортовые журналы. Нельзя потерять их даже в том случае, если все погибнут. Первый вопрос Нормана Кейсуэя после катастрофы — записи сохранились? Успокоившись на этот счет, он захочет знать, кто повинен в катастрофе. Ее гибели будет мало. Они еще погубят ее репутацию.

— О’кей, — сказал Харви. — Группа быстрого реагирования на выход! Вы трое отправляетесь на оставшемся флайере. Идите.

Пенни и Даниэль переглянулись. Этот последний обмен взглядами означал многое. Они подруги. И этой дружбе тоже мог прийти конец, если они останутся в живых.

Сил отдавал последние распоряжения по выключению станции. Траскот наблюдала за ним. Он мог бы быть хорошим начальником, но слишком честен, чтобы выжить в высших эшелонах. Он хорошо начал, но тут же нажил множество врагов, и на этом его карьера закончилась. Дальнейшего продвижения не будет, независимо от того, что произойдет дальше. И, как бы хорошо он ни работал, ему не дадут подняться на следующую ступеньку.

Эдвардс закончил свою работу.

— Все второстепенные системы выключены, — сообщил он. — Люки задраены, мы сделали все, что могли для безопасности станции.

Чак Уайт старался сделать вид, что думает — не остаться ли и ему.

— Если я вам нужен…

Интересно, подумала Траскот, что он будет делать, если я приму предложение.

— Уходите. Вас ждут. И спасибо за все.

— Шесть минут, — объявил Сил.

На экранах видно, как «снежок» — неровный, кривобокий и зловещий — становится все больше и больше.

Появились Кристофер и еще двое. Они принесли гору подушек и свалили их на палубу.

— Отлично, — сказала Траскот. — Спасибо. — Она помахала им на прощание. Теперь они остались одни.

В расположении теней и характерных деталей поверхности, казалось, не произошло никаких изменений.

— Он не вращается, — сказал Сил.

Она кивнула.

— Мы поразмыслим над эти потом, Харви.

— Все вращается. — Сил задумался. — Может быть, он делает это очень медленно.

Вошел Ганс Стэлворт с костюмами Фликингера. Он был высокого роста, держался напряженно и официально. Его специальность — электроника, и, похоже, он чувствовал неловкость в присутствии Траскот. Она всегда считала его человеком поверхностным и весьма удивилась, когда он предложил остаться.

— Привет, — сказал Ганс, вложив в эти слова как можно больше тепла.

Сил пожал ему руку.

— Хорошо, что ты здесь, Ганс.

Тот положил костюмы на палубу. Никому не пришлось напоминать, что их необходимо надеть. Траскот расстегнула пояс.

— Найдите что-нибудь, чтобы привязаться. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь летал тут вокруг нас.

— Жаль, что у нас нет хороших дефлекторов, — сказала Даниэль.

Сил рассмеялся.

— Это все равно что опустить шторы. Посмотрите на этого гада.

«Снежок» уже заполнил весь экран.

— Харви, надо убрать давление на станции. На всей.

Сил кивнул.

— Интересно, — сказал Стэлворт, — не лучше ли нам находиться снаружи.

— Нет. — Траскот пристегнула генератор и включила поле. — Давайте лучше примем меры безопасности.

Даниэль и Стэлворт, помогали друг другу — они не привыкли к костюмам Фликингера. Сил лениво просунул голову в ремни и опустил их за плечи.

— Другой шаттл уже в пути, — сказал он.

— Буксир?

— Через три часа будет здесь. У них останется уйма времени, чтобы подобрать выживших. — Он проверил, правильно ли надеты у других костюмы Фликингера и вполне одобрил результаты. — Включите системы жизнеобеспечения, — скомандовал он и показал, как это делается. — Если вас бросит куда-нибудь и вы потеряете сознание, костюмы все равно останутся на вас. — Пальцы его забегали по клавишам управления. — Начинаем декомпрессию.

Стэлворт смотрел в окно обзора, прикрыв глаза рукой.

— Я вижу его, — сказал он.

Траскот проследила за его взглядом, но ничего не увидела.

— Подтверждаю первоначальную траекторию. Он сначала ударит по Голубой секции, а потом врежется прямо в ступицу.

Даниэль села за пульт связи.

— Оба флайера отбыли. Шаттл готов к старту.

— Там все?

— У них двадцать два человека. Всего нас двадцать шесть. — Никого не забыли.

— Вероятно, им не удастся отлететь на достаточное расстояние, — сказала Даниэль. — Мы здесь, наверно, в большей безопасности.

— Две минуты, — объявил Сил.

— Как шаттл?

Даниэль взглянула на пульт.

— Еще не отбыл.

— Что их задерживает?

По дополнительному каналу связи раздался голос вахтенного офицера.

— Мы думали, что прибудет кто-то еще. Джинджер говорит, что у них есть еще одно свободное место.

— Теперь это не имеет значения, — сказала Траскот. — Скажите, чтобы они отправлялись. — Она посмотрела на Сила. — Все закройте. Выключите все системы. Но освещение пусть останется.

Электроника выключилась по всему кольцу. Компьютеры перешли в ждущий режим, экраны погасли. Автоматика приготовления пищи на нуле. Отключились обогреватели.

— Шаттл ушел, — сказала Даниэль.

И вот появилась звезда. Траскот смотрела, как она становится все ярче и приобретает форму. Она видела ее края и трещины. Кратеров не было. Поверхность была неправильной, угловатой. Она подумала, что это больше похоже на дубинку.

Она не вращалась.

— Хорошо, — сказала она. — Всем сесть. Основной удар передастся через палубу. Распластайтесь. Подложите под себя подушки. Привяжитесь к чему-нибудь надежному.

Они видели, как шар приближается.

Сорок секунд.

«Снежок» плыл в небе. В ярком солнечном свете он выглядел очень красиво. Он постепенно перемещался поперек окна обзора из-за вращения обода станции и наконец исчез в левом нижнем углу.

К Траскот вернулось самообладание и убежденность — результат жизненного опыта: все будет хорошо, если сохранять спокойствие и делать то, что нужно. Она надеялась, что выглядит достаточно уверенной в себе. Сейчас все нуждались именно в этом. В этом и в божьей помощи.

— Повернитесь спиной к направлению удара, — скомандовала она и показала, что надо сделать.

— Им бы надо эти штуки с привязными ремнями. — Это сказал Стэлворт. Голос его звучал спокойно.

И тут-то произошло столкновение.

Станцию тряхнуло.

Кто-то вскрикнул. Их прижало к подушкам.

Но сильного удара не последовало. Не завыли клаксоны и не распоролась стальная обшивка. Несколько диагностических сообщений о минимальных повреждениях. И все.

— Что произошло? — удивилась Даниэль. Она все еще сидела, крепко держась за кресло.

Ей ответил Сил.

— Черт меня раздери, если я знаю.

— Всем оставаться на местах. — Траскот на всякий случай перестраховывалась.

В ее наушниках прозвучал голос с одного из кораблей:

— Где же эта чертова штука?

Траскот, совершенно ошеломленная, тоже была весьма удивлена звуком удара.

Чпок.

Глава 13

— На космической станции проблемы. — Именно так Жанет предупредила людей на «Уинкс» и в Храме о приближении торпеды. Она передавала по радио текущие доклады о положении дел, а также ретранслировала бурные переговоры, которые орбитальная станция, наземные станции и буксиры вели между собой открытым текстом. Она отослала телескопические изображения предмета, приближающегося к орбитальной станции. Генри и Сэнди Гонзалес, которые находились в операторской «Морской точки». Станция с ее вращающимися двойными колесами выглядела вполне спокойно. Ситуация довольно напряженная, и только очень чуткое ухо уловило бы нотки удовлетворения в голосе Жанет.

Работы приостановились. Все зачарованно следили за движением «снежка».

— Мы не можем оценить массу. Но он очень быстро приближается.

— Так этим выродкам и надо, — сказал Генри.

Карсон добавил:

— Они не очень-то компетентны, а? Будут сбиты своим же собственным камнем.

Сэнди стояла рядом с Генри.

— Может быть, у нас теперь появится время, — сказала она.

— Все покинули станцию?

— Не знаю.

— Наверно, нет. Они все еще ведут переговоры со станцией.

Несмотря на враждебное отношение к землеформирователям, никто не желал им смерти.

— Неужели столкновение действительно произойдет? — спросил у Жанет Генри.

— Да, — ответила она. — Безусловно.

Потом Генри подумал, что «Уинк» должен прийти на помощь.

— Где Хатч?

— С вами. Она на поверхности.

Ему показалось, — впрочем, он тут же отмахнулся от этой мысли, — что реакция Жанет какая-то не такая. Не то чтобы она довольна. И нельзя сказать, что страшно. Впечатление такое, как будто она считает, что все идет как надо.

— Ладно. Свяжитесь там с кем-нибудь. Объясните нашу ситуацию и скажите, что мы готовы помочь всеми средствами. Если понадобится, я разыщу Хатч и пришлю ее наверх.

Жанет колебалась.

— Хорошо, но я сомневаюсь, что они захотят от нас помощи.

— Во всяком случае, предложите.

Она глубоко вздохнула.

— Я займусь этим.

Он тут же связался с Хатч.

— Чем могу помочь? — спросила та невинным тоном.

— Будьте наготове. Возможно, возникнет необходимость в спасательных работах. — Затем он обратился к проходчикам туннеля.

— Он быстро приближается. Осталось несколько секунд.

Генри смотрел, как шар пролетает последние несколько километров. Сверкающая белая пуля. Он врезался в космическую станцию, и все исчезло в фонтане белой пыли.

— Есть. Контакт, — сказал он.

Сэнди перевела дыхание.

Потом картина немного прояснилась. Взволнованные голоса интересовались подробностями. Невероятно, но орбитальная станция уцелела. Она покачнулась, но продолжала так же вращаться.

Через десять минут вышла на связь Жанет.

— Они благодарят нас, но им ничего не надо. Все идет нормально.

Джордж и Карсон пробивали пучками частиц туннель под морским дном. Они находились прямо под внешней стеной военной часовни, пытаясь найти самый удобный путь к печатному станку. Джордж страшный консерватор, и даже настойчивость Генри не могла толкнуть его на ненужный риск. В результате они устанавливали необходимые опоры и продвигались вперед, соблюдая все меры безопасности.

— Мне хочется попасть вниз так же, как и всем остальным, — объяснял он Генри. — Но здравый смысл прежде всего.

Джордж, примерно знал, в каком месте находится печатный станок. Он работал с пучком частиц и очень устал. Скоро им надо будет вернуться. Джорджу нужен отдых, а Карсон сменит Генри за монитором. Раскопки продолжат Сэнди и Ричард, а Генри займется насосами. На самом деле он уже видел свет в конце туннеля.

И еще кое-что. Отблеск на слое ила. Карсон поднял предмет. Кусок гладкого камня — плоский, примерно восемь сантиметров в диаметре.

— На нем что-то написано, — сказал он. Он протер камень и стал рассматривать его в свете лампы. — На другой стороне тоже что-то есть. Какое-то изображение. Возможно, копье.

Он подержал его перед камерой, чтобы передать изображение в «Морскую точку».

— О, черт. — Генри разволновался. — Посмотри. Это же Линейное письмо «С».

— Вот это да! — сказал Джордж. — Он перевернул табличку и прищурился: — А это что?

Изображение на обратной стороне напоминало длинный, сужающийся к концу стержень.

— Хм, похоже на фаллический символ, — сказала Сэнди.

С корабля раздался голос Мэгги.

— Интересно, что некоторые вещи совершенно универсальны.

— Никогда не видел таких идиотских украшений на стенах Храма, — заметил Карсон. — Может, здесь не Храм, а публичный дом? Кстати, а у куракуанцев были публичные дома?

— Да, — ответила Сэнди. — И у жителей Нока тоже. Наверное, это присуще всем взрослым самцам, независимо от вида.

Ну, что же, во всяком случае у них появился еще один образец Линейного письма «С». И там могут быть еще. Пока Ричард и Сэнди прокладывали туннель, Карсон с Джорджем занялись поисками. Джордж не очень верил в успех, но Карсон был неутомим. За час им удалось найти несколько бесценных табличек и ряд предметов, о назначении которых невозможно было догадаться.

Эротический характер пяти табличек, включая и первую, не вызывал сомнений. На других — изображения древовидных растений и моря. А на одной даже парусное судно. И на каждой по несколько строчек текста. Надписи почти совсем стерлись, их невозможно разобрать. Хотя, может, и удастся отреставрировать. Джордж по очереди выставлял таблички перед камерой.

Он уже наполовину закончил свое занятие, когда по связи прозвучал голос Мэгги.

— Они великолепны, Генри.

— Да, — согласился тот. — Они очень хороши.

— Мы можем вернуться к последней? — спросила Мэгги. На ней был изображен фаллос и венок из каких-то растений. Вокруг ряд символов.

— Мы знаем некоторые, — сказала она. — Чудесно. — Никто даже не пошутил.

Джордж показал им еще одну.

— Прекрасно, — выдохнула Мэгги.

И еще.

— Давайте посмотрим еще раз последнюю, — попросила Мэгги. Еще одна сексуальная тема, на этот раз вполне откровенная: простое совокупление. — Нам не плохо видно текст. Покажи с обеих сторон, Джордж. И освети получше.

Над влюбленной парой написано всего одно слово.

— А что это такое? — спросил Карсон.

— Возможно, украшение, — предположила Мэгги. — На данный момент это не имеет значения. — Потом она снова заговорила. — Генри, ты видишь? Надпись вверху?

Слово, написанное вверху таблички, было из надписи в Оз.

— Черт возьми! — Генри был страшно взволнован. — Ричард, ты все еще там?

— Я сейчас немного занят. — Он работал с излучателем частиц.

— Джордж, покажи это доктору Вальду.

— Не может быть никаких сомнений. — Мэгги вся кипела от возбуждения. — Хотя они не совсем идентичны. В надписи на Оз больше букв и форма букв другая. Но это чистая стилистика. У меня будет больше уверенности, после того как мы почистим ее. Шесть символов идеально совпадают. Если это не одно и то же слово, то хотя бы корень один.

— Вы правы, — сказал Ричард. — Она прелестна.

— Я думаю, — сказала Сэнди, — что это здание не является частью часовни. Возможно. Фрэнк прав насчет публичного дома. Хотя секс вполне мог быть и частью религиозных ритуалов.

— О’кей, — сказал Ричард, рассматривая табличку. — Что значит это слово?

— Совокупление, — ответила Мэгги. — Или экстаз.

— Что же мы имеем? — вслух размышлял Генри. — «Эта дорога ведет в публичный дом»?

Ричард покачал головой.

— В ней не обязательно должен быть подтекст, связанный непосредственно с сексом.

— Я согласна, — заявила Сэнди. — Слово могло обозначать любовь. Или исполнение желаний. Или освобождение.

— Или, — предположил Джордж, — летящие в ночи корабли.

Траскот подняла глаза.

— Войдите.

Вошел Сил. В глазах сверкает ярость, губы сжаты.

Траскот слегка откатилась в кресле от стола и повернулась к Силу.

— Что у нас там?

— Это не «снежок».

— Мы уже знаем.

— Мы обнаружили осколки. Это полимер.

Она кивнула.

— Его изготовили искусственно.

— По-видимому, это единственное разумное объяснение. А так как здесь нет никого, кроме людей из Академии…

Траскот рассмеялась. Не сдержанно, как всегда, а весело, от души. Он изумленно смотрел на нее.

— Ну же, Сил, — упрекнула она его. — Где твое чувство юмора?

Он покраснел.

— Я не вижу в этом ничего смешного, Мелани. Из-за них у нас было множество проблем. Могли погибнуть люди.

— Да. — Она отвела взгляд. — Нам отплатили той же монетой, согласись.

Несмотря на все усилия, им никак не удавалось проложить туннель. С грязью бороться было труднее, чем с камнем. Сколько они ни откачивали, все тут же снова затягивало илом. Карсон по персональному каналу признался Ричарду, что это бесполезно.

До взрывов оставалось восемь часов.

Слишком мало.

На базе все тихо. Эдди покинул ее. Формально его отослали на «Уинк», потому что ему больше нечего было делать, а на самом деле, потому что он все время приставал к Генри, настаивая на том, чтобы тот сдался и послал Карсона помогать им перевозить артефакты. Хатч снова в рейсе. Через час она должна причалить к кораблю. А к ее возвращению все должны ждать в бухте с вещами, готовые к отправке. В любом случае.

Ричард сидел в центральной операторской. На экране расплывчатые огни, медленно двигающиеся тени, стены туннеля. По комму то и дело доносилось ворчание, разные эпитеты и проклятия.

В комнате сыро и холодно. По правилам он не должен спать, но условия изменились: дежурный больше не занимается координацией действий большого числа людей. Можно иногда и вздремнуть.

Поддавшись внезапному порыву, он связался с мостиком «Уинка», где разбудил Томми Лафери.

— Можно мне поговорить с Мэгги, — попросил он.

— Она как раз здесь.

Он так и думал. Они отослали с «Альфой» новые таблички — всего тринадцать — и она, конечно, ждала их прибытия.

— Доброе утро, Ричард, — сказала она. — Когда вы доберетесь до него?

— Ты имеешь в виду печатный станок?

— А что же еще? Сроки поджимают.

— Об этом я и хотел поговорить с тобой. Возможно, у нас ничего не получится.

— Генри совсем так не думает.

— Генри оптимист. Он хочет этого, Мэгги.

— Я тоже.

— У тебя уже есть достаточно образцов. И скоро прибудут еще. Ты видела новую серию. Что, если нам придется улететь только с тем, что имеем? Этого достаточно?

— Может быть. — Она выглядела очень усталой. — Для анализа нужно время. Пока ничего не могу сказать. — В ее темных глазах светилась тревога. — С печатным станком было бы гораздо легче.

— Если это действительно он.

— Это действительно он.

Ричард, не отрываясь, смотрел на нее.

— Ты можешь оценить шансы? — Она удивленно посмотрела на него. — Какова вероятность, что ты сможешь расшифровать надпись, пользуясь только теми образцами, которые уже есть?

— Ты сегодня что-то слишком настойчив.

— Извини. Утром это может стать вопросом жизни и смерти.

В уголках ее глаз и у висков залегли тени.

— Ричард, привези эту штуку, чем бы она ни была. Ладно? Если ты действительно хочешь помочь, вытащи ее оттуда и привези мне.

— Становится опасно. Мы почти у цели.

Ричард весь взмок.

— Отзывай всех, Генри. Уходим.

— Она вернется только через два часа. Какой толк стоять и ждать ее на этой скале? У нас есть еще время. Давай используем его с толком. Не теряй надежды.

Хатч планировала в утреннем небе на своем корабле и чувствовала себя скверно. По линиям связи проносилось жужжание излучателей и перестук вакуумных насосов. Сквозь шум прорывались голоса.

«Он должен был находиться здесь».

«Но его здесь нет. Его нет».

«И стены тоже нет. Вся проклятущая комната куда-то провалилась. Или поднялась».

«Почему вы не сканировали ее?»

«Мы сканировали. Два дня назад она еще была здесь.»

«Мы думали, что сможем увидеть ее. Это была толстая доска. Мы видели эту чертову доску».

«Может, мы прошли мимо? Это возможно?»

«Нет».

Потом слова Генри. Они как ужалили ее и привели в ярость: «Давайте сканеры сюда. Посмотрите еще. Постараемся обнаружить, где же она».

Она включила персональный канал Ричарда.

— Вы опаздываете.

— Знаю. Дай нам несколько минут. Мы поищем, куда делась эта чертова штука.

— Ричард, вода в заливе скоро поднимется.

— Хатч, ты должна понять. Это не мое предложение. Люди сами знают, чем рискуют. Все это слишком важно, чтобы просто развернуться и уйти. Ну, пожалуйста. Ты справишься.

— Ты стал таким же сумасшедшим, как и они, — отрезала Хатч. И прервала связь, ничего не ответив. Потом связалась с Карсоном, который ждал всех в бухте на своем шаттле.

— Фрэнк, ты можешь контролировать ситуацию?

— Не очень.

— Генри собирается всех их просто убить.

— Нет. Он этого не сделает. Что бы ни случилось, он вернется вовремя. Можешь положиться на него.

— О’кей, я узнаю, где мы.

— Ты уверен, Джордж?

— Да. Да, не может быть никаких сомнений.

— Хорошо, давайте продвигаться. Да где же этот проклятый прожектор?

— Хатч, — сказал Карсон, — лишний час здесь может стоить многих лет исследований дома. Будь терпеливой.

— Еще час?

— По моим подсчетам. Но у нас времени более чем достаточно, чтобы выбраться отсюда.

— Хатч. — Голос Джорджа. — У тебя на борту есть лебедка?

— Да. И я умею с ней обращаться.

— Хорошо. Планы такие. Мы вытащим печатный станок и поднимем его в Верхний Храм. У нас есть все необходимое для этого. Спусти веревку. Как только пресс покажется из шахты, мы его привяжем, а ты подтянешь вверх. Остальные поднимутся на борт буквально через несколько минут.

Она отрицательно покачала головой.

— Это безумие, Джордж. Вы даже еще не нашли станок.

— Мы этим занимаемся.

Снова заговорил Ричард.

— Все хорошо, — сказал он, успокаивая ее. — Мы справимся. У нас будет печатный станок.

Внизу появилась линия берега. День был сверкающий и холодный, наполненный айсбергами, горными пиками и скалистыми островами. Длинные плотные волны лизали занесенные снегом пляжи. Обезьяны расхаживали по берегу и играли у самой воды.

Вот появилась бухта. Хатч пошла на снижение. Золотисто-голубой храмовый шаттл ослепительно сверкал на солнце. Он стоял на уступе и ждал людей.

Хатч неловко приземлилась. Как будто ее спешка могла что-то изменить. На скале стоял Карсон. То ли из вежливости, то ли по рассеянности он ничего не сказал о техничности посадки.

Пучок частиц создавал жутковатое бело-голубое свечение. Вода булькала и шипела. Джордж работал вслепую. Он пробивался сквозь самый опасный участок — завалы камней и песок.

При раскопках использовалась следующая стратегия. Находили участок, который казался достаточно надежным (если таковой находился), делили его на несколько отдельных кусков и атаковали каждый по отдельности. Сначала делали небольшое углубление, потом, если все проходило гладко, увеличивали его. Затем ставили опоры и двигались дальше.

— Проблема в том, — говорил он Генри, — что туннель придется расширять для того, чтобы вытащить печатный пресс.

Джордж был доволен собой. В полевых условиях обычно инженеры как бы причисляются к более низким социальным слоям, чем археологи. Он не мог пожаловаться на плохое отношение. Команда Храма всегда была единым сплоченным коллективом. Но его менее серьезно воспринимали как профессионала. Ему отводилась вспомогательная роль и в результате он чувствовал себя не очень нужным. Во время праздников никогда не поднимали бокалы в его честь.

Но на этот раз открытие сделал он. «Печатный станок Джорджа». И именно он возглавил штурм Нижнего Храма. Приятное чувство. И удачное завершение его деятельности здесь. Конечно, было страшновато. Но он, как и все молодые люди, чувствовал себя бессмертным и не верил, что на Космике могут нажать на кнопку, пока внизу люди.

И вообще, великолепное время. Его совершенно очаровала Хатч, покорили ее блестящие глаза и легкая, как тень, улыбка. Когда она рядом, сил становится больше, и сейчас Хатч видит, как он работает. Как же тут не стремиться к намеченной цели? И в самые страшные моменты, когда возникало отчетливое понимание степени риска и одолевали приступы клаустрофобии, он отмахивался от них, представляя, какая награда ждет победителя.

Прозвучал голос Мэгги.

— У нас есть предварительная расшифровка таблички «секс». — Она говорила о той группе символов, которые были одновременно в табличке и в надписи на Оз.

— Мы не думаем, что это один из сексуальных терминов.

— Так что же это? — спросил Ричард.

— Мы провели поиск различных частей такой же последовательности символов по всем надписям. И получили корень. Это предположительно «продолжительность». Возможно, «бесконечность».

— Вы правы, — сказала Сэнди. — Это вполне подходит к сексу.

— У термина могут быть и дополнительные оттенки. Связь с солнечным светом, например. С мирно плывущими кораблями. Я бы скорее перевела это как «удача», а не «удовольствие».

— Ты уверена? — Вопрос, кажется, задал Триф.

— Разумеется, нет, — вспылила она. — Но это вполне возможно.

— Итак, — сказал Ричард, — у нас есть «удача» и мифическое животное. Какая между ними связь?

Впереди Джордж выключил излучатель и стал ждать, когда очистится вода.

— Кажется, готово, — сказал он. — У нас есть туннель.

Генри и Сэнди поплыли вперед ставить опоры. Джордж постучал по потолку. С него посыпались ил и гравий.

— У меня нет гарантий, — сказал он.

Генри пожал плечами и поплыл дальше.

— Джордж, — крикнул он, обернувшись назад, — сделай все возможное, чтобы расширить туннель.

— Не могу, пока вы там.

— Делай, как я говорю, — настаивал Генри. — Это приказ.

«Твой приказ не дорого будет стоить, если ты погибнешь». Что если Джордж начнет работу, а потолок упадет?

Он не должен был разрешать Генри даже приближаться туда, пока лично не убедился, что это безопасно. Но события разворачивались слишком быстро.

Он послушно включил излучатель и стал осторожно расширять туннель.

Стена частично обрушилась. Генри пробирался между обломками плит и кусками сгнивших бревен, освещая путь неяркой лампой.

— Где-то здесь, впереди, — сказал он в микрофон. Печатный станок должен быть достаточно близко, чтобы его могли зарегистрировать сенсоры. Но они не реагировали.

Генри двинулся к стене.

Он доплыл до препятствия и прислонился к нему головой. Вот и все, подумал он. Теперь он испытывал отвращение к этому стиснутому камнями, залитому грязью и окутанному мраком месту. Ричард плыл за ним, высоко подняв фонарь.

— Вон там, — сказал он. — Посмотри, справа проход.

Генри видел, что проход действительно есть. Но он также знал, что они страшно опаздывают и что на нем лежит ответственность за людей, которых он должен отправить отсюда. Пока он колебался, Ричард рванулся туда. Фонарь двигался вперед в кромешной тьме.

— Кажется, я его вижу, — спокойно сказал он.

Рука Сэнди вцепилась ему в плечо.

— Надо подождать Джорджа, — сказала она.

— Браво, Ричард, — в исступлении воскликнула Мэгги.

Генри поплыл на свет, обогнул угол и потом немного вниз в маленькое помещение, которое он запомнил в свой первый визит.

— Мы нашли его, — сказал Ричард. Он опустился на колени в двух метрах от Генри, в мутном свете виднелись его расплывчатые очертания.

Корпус станка наполовину засыпан песком. Они копошились вокруг, пытаясь откопать его руками. Вот нашли прямоугольную раму для печатной формы. Под россыпью камней валялся редуктор.

— Это опорная плита пресса, — сказала Мэгги.

Вторую раму заклинило под отрезной плитой.

Сканер Сэнди обнаружил что-то на дне. Она раскопала предмет — то ли выдвижной ящик с перегородками, то ли наборная касса.

Генри рассматривал рамы.

— Здесь есть набранные шрифты, — определил он.

— Хорошо! — Мэгги торопила. — Хватит. Пора уходить. Забирайте его отсюда.

Корпус застрял прочно.

Он был большой, почти два метра в длину и примерно метр в ширину. Сэнди и Ричард попытались освободить его, используя рычаги — они не решились пускать в ход излучатель.

Станок не поддавался.

— Так ничего не получится, — сказала Сэнди. — Даже если мы его вытащим, он слишком большой и не пройдет через туннель. — Она посветила фонарем. — Давайте возьмем только рамы.

— Почему рамы?

Мэгги ответила слегка охрипшим голосом.

— Потому что там набранные шрифты.

Вмешалась Хатч.

— Наверху скоро станет слишком сыро. Если вы собираетесь уходить, то момент самый подходящий.

Генри приподнял рамы, прикинув их вес.

— Все равно надо будет несколько расширить проход, — сказал он.

— А может, просто сделать хорошие голограммы? — предложил Джордж.

— Бесполезно, — ответила Мэгги. — Нам нужны рамы. И нужен шрифт. Придется поработать над их реставрацией, если мы хотим когда-нибудь прочитать надписи.

Генри поворачивал фонарь, чтобы получше осветить комнату.

— Здесь где-то должны быть лотки со шрифтами.

— Забудь про это. — Ричард приналег на рамы. — Сэнди права. Давай заберем то, что нашли.

— Если здесь есть еще шрифты, то неплохо бы захватить их, — вмешалась Мэгги. — Шрифты в рамах, видимо, наполовину разрушены.

— Черт побери, Мэгги, — взорвалась Хатч. — Хочешь шрифты, иди туда и возьми сама.

На общем канале установилось молчание.

— Ладно, давайте попробуем, — сказал Генри. — Разрезайте. У нас нет времени. — Засветился пучок.

Джордж работал с удовольствием. Он распилил станок на куски и вытащил оттуда рамы.

— Сэнди, — обратился к ней Генри, — поднимайся наверх шахты, будь готова к подъему, когда мы выберемся из туннеля. Ричард, тебе неплохо бы подняться и помочь Хатч. Здесь тебе больше делать нечего.

— Вам понадобится помощь, — ответил Ричард. — Я подожду.

Генри кивнул.

— Ладно. — Он посмотрел на время. — Мы должны справиться.

— Быстрее, — попросила Мэгги. Генри почему-то вспомнился случай, который произошел много лет назад, — футбольный мяч покатился по льду на озере, и старшие мальчишки отправили его за мячом. — Скорее бросай его сюда, пока ты не провалился, — кричали они.

Волны бились о Башню. На горизонте виднелась пара айсбергов. Вершины прибрежных гор сверкали в солнечных лучах.

Хатч в ярости, почти плача, выдвинула лебедку, прицепила к тросу кольцевой груз весом десять фунтов и нажала на кнопку. Кольцо шлепнулось в море. За ним тянулся пятнадцатиметровый трос. Шаттлы стояли бок о бок в воде. Карсон был на крыле «Альфы» и слегка покачивался вместе с волнами.

— Это безумие, — говорил он. — Не могу поверить, что все это происходит в реальности.

День был великолепный — ясный и сверкающий золотом. До конца света оставался час.

Четыре куракуанских летающих существа, выстроившись в шеренгу, летели на север.

— Может быть, — предложил он, — нам надо поговорить с Космиком.

Хатч бессмысленно уставилась на трос.

Там, внутри военной часовни, Джордж, Ричард и Генри закончили работу и, наконец, направились вверх по туннелю.

Траскот стояла позади Харви Сила, скрестив на груди руки. Лицо ее потемнело от злости.

— Есть новости? — спросила она.

— Нет. — Харви прижал поплотнее наушники. — Они все еще на поверхности.

— Вы можете сказать, что происходит?

— Они в туннеле. Их пилот, забыл, как ее имя, очень расстроена. Она пытается что-то сделать. А вообще мне не известно, что у них там происходит. Возможно даже, что все так и спланировано заранее, наверняка хотят довести нас до белого каления.

— Харви, ты становишься параноиком. Ты спрашивал, какая у них ситуация?

Он покачал головой:

— Нет.

— Почему?

— Потому что думал, что они осмелеют, если увидят, что мы волнуемся.

Траскот чувствовала, что с каждой минутой все больше стареет.

— Харви, свяжитесь с ними.

— Теперь в этом нет необходимости. Пришел вызов с шаттла «Уинка». — Он включил видеоканал.

— Говорите, «Альфа».

На него смотрела женщина-пилот.

— У нас непредвиденные обстоятельства, Космик. Пожалуйста, мне необходимо поговорить с доктором Траскот.

Директор сделала шаг вперед.

— Я здесь. Какие у вас проблемы?

— Наши люди все еще в туннеле. Они не смогут выбраться оттуда к последнему сроку.

— Почему же? — Слова Траскот обжигали как ледяные осколки.

— Они старались закончить вовремя. Мне очень жаль. Но я там не распоряжаюсь. Можно ли отсрочить начало?

Траскот выдержала паузу.

— На сколько?

— На час, — ответила Хатч. Она была в отчаянии. — Всего на один час.

— Вы представляете, сколько трудностей доставляете нам? Сколько все это будет стоить?

— Пожалуйста, — умоляла Хатч. Глаза у нее были красные и заплаканные. — Если вы начнете, то убьете их.

Траскот изобразила презрение.

— Один час, — сказала она наконец. — И не больше.

Хатч с быстро кивнула.

— Спасибо.

Когда разговор закончился. Сил сказал спокойно:

— Это была ошибка.

— Мы обсудим это позже. Отошлите приказ. Скажите всем, чтобы пока не начинали. Пусть подождут час.

Зажглась первая белая лампа. Ядерный заряд в точке «Дельта» приведен в состояние готовности.

Ян Хелм сидел на правом сиденье своего шаттла. Небо чистое. Под ним расстилалась белая ледяная равнина Южного полюса от кряжей Корандо Бордер до Гавани Дилмана, где они два года назад раскинули первый базовый лагерь. Он помнил, как стоял среди величавой тишины и замерзал даже в поле Фликингера, потому что блок отопления барахлил. Его согревала скорее торжественность момента, сознание того, что однажды он уничтожит этот ледяной континент, разрушит его горы и предгорья, наполнит долины и русла туманом и дождем. С великолепной постепенностью он превратит эту пустыню в исходный материал для последующего восстановления. Никто ему, конечно, по-настоящему не верил. Вся слава достанется Кейсуэю и Траскот. Они это заслужили, и он им не завидовал. С него хватит и того, что план принадлежит ему. И право нажать на кнопку.

— Ян. — На пульте мигнула зеленая лампочка. — Сил на линии. Хочет поговорить с тобой.

Голубое и белое сверкание ледяной шапки и океана слепило его. Хелм посмотрел на своего пилота.

— Джейн, — сказал он, — у нас есть выключатель?

Она нахмурилась.

— Просто вытащите кабель из разъема.

Он рванул кабель.

— Дайте всем знать, что нас беспокоит возможность получения ложных инструкций. Установите кодовое слово. Никто без него не сможет принять сообщение.

— Какое кодовое слово?

Он немного подумал.

— Верность. — Джейн казалась встревоженной. — Я сам введу его в аппаратуру.

— Траскот это не очень понравится.

— Я спасаю ее от нее самой, — ответил он.

Мигнули еще еще две лампы. Одна на «Маленькой Киске» вблизи полюса, другая — на «Слэш Бэзиле» внутри вулкана.

— В конце концов она скажет мне спасибо.

Глава 14

Рамы теперь самое важное. Если им удастся спасти их, и текст окажется относительно неповрежденным, то у них будет все, о чем можно только мечтать. Поэтому Ричард, несмотря на катастрофическую нехватку времени, действовал осторожно. Они с Генри, не торопясь, извлекли артефакты с места их захоронения и поплыли по туннелю. Джордж плыл впереди, устраняя препятствия и при необходимости расширяя проход.

Без четырех минут десять они были у вертикальной шахты.

Генри посветил фонарем вверх.

— Ты что, собираешься торчать здесь до самого часа ноль? Если мы все еще будем в шахте, когда произойдет землетрясение, рамы могут повредиться.

Ричард не мог не восхищаться целеустремленностью Генри. Землетрясение в шахте повредит не только рамам. С другой стороны, он понимал, что рамы вряд ли будут в большей безопасности, если они будут дергаться.

— Давай продолжим, — сказал он.

Трос уходил вверх в темноту. Джордж передал конец Генри, и они обвязали первый артефакт.

— Мелани, у нас проблемы.

Она знала, что проблемы обязательно будут. Они неизбежно возникали при выполнении операций такого масштаба.

— Что такое, Харви?

У него был совершенно несчастный вид.

— Хелм не отвечает.

Оставалось две минуты.

— Забудь о нем. Свяжись непосредственно с контрольными постами.

— Я пытался. Связь заблокирована. Нужно кодовое слово.

— Хатч. — Это был голос Траскот.

— Я слушаю, Космик.

Лицо директора покраснело от злости.

— Я не могу связаться с нашими станциями. Взрывы пройдут по расписанию.

— Но у нас внизу остались люди, — запротестовала Хатч.

— Мне очень жаль. Мы окажем им возможную помощь. Держите с нами связь.

Десять часов.

Небо на юге посветлело. Как будто над горизонтом взошло второе солнце. Хатч взглянула вдаль.

— Ричард.

— Да.

— Они начали. Мне отсюда видно.

— Хорошо. Не волнуйся. Мы идем. У нас есть время.

Море было спокойным.

— Готово, — сказал Джордж. Он был в самом верху шахты.

— Все в порядке? — спросил Генри у Ричарда.

— Да. Начинаем.

Джордж ухватился за веревку. Они подтянули раму в шахту и стали поднимать ее. Генри плыл рядом и направлял.

Ричард остался со второй рамой. Он смахнул с нее ил и почувствовал под пальцами ряды букв. Это же просто сокровище.

Но он был один в туннеле, и тяжесть моря давила. Узкий каменный проход вызывал чувство клаустрофобии. Прямо перед глазами проплыла маленькая рыбка.

Трос вернулся. Он быстро обмотал его вокруг второй рамы, сделав петлю.

Наверху Джордж вытащил из шахты первую раму. Они некоторое время сражались с ней, по стенам забегали тени. Потом рама исчезла. Джордж обернулся назад.

— Можно начинать, — сказал он.

— Давай, — ответил Ричард. — Тяни.

В этот момент вода колыхнулась. В общем-то легкое дрожание, но стайка рыб, наблюдавших за их действиями, метнулась в сторону.

— Поднимаю, — послышался голос Джорджа. Ричард подтолкнул раму в шахту. Она опустилась на полметра вниз, потом стала подниматься. Он включил связь с Хатч.

— Надеюсь, ты не сидишь на поверхности?

— Конечно, сижу. Иначе как вы поднимитесь на борт?

— Возможно, это не очень хорошо. — Он плыл вверх вслед за рамой. — Пошли ударные волны. Будь начеку.

— Хорошо.

Ричард добавил какие-то банальные фразы, которые ее ничуть не успокоили.

На «Уинке» Жанет Аллегри поднялась на капитанский мостик, подошла к Мэгги Туфу и, не произнеся ни единого слова, одним ударом сбила ее с ног.

Мелани Траскот с бессильной яростью смотрела, как зажигаются белые лампы. За несколько секунд до взрывов она заметила, что одно устройство, в «Точке Тета», не сработало. Подвел предохранитель. Десятидолларовая штучка.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Сил.

Сволочь этот Хелм. Похоже, кто-то из людей Академии погибнет. Еще хуже будет, если они взорвут одну ледяную шапку, а другую нет. Тогда возникнут колебания, и, возможно, даже полная переориентация оси планеты. В этом случае Куракуа будет нестабильной в течение нескольких веков.

— Скажите Хардингу отменить отсрочку. Действуйте по плану.

Сил кивнул.

— Когда появится Хелм, свяжите меня с ним. Я хочу с ним поговорить.

Проект не предусматривал одновременные взрывы на всех установках. Строение ледяных разломов, геометрия лежащей внизу земли (там, где она была), присутствие вулканов, распределение массы — эти и другие факторы определяли последовательность и время отдельных взрывов. Достаточно сказать, что все пятьдесят восемь установок, расположенных на юге (за исключением одной) взрывались с интервалом в четыре минуты одиннадцать секунд. Мощность взрывов — от двух до тридцати пяти мегатонн.

На снежной шапке испарилось приблизительно восемь процентов общей массы. Образования, просуществовавшие десятки тысяч лет, просто сдуло. Огромные ледяные поверхности, как, например, в Калаге, раскололись и поползли в море. Миллионы тонн воды, выброшенной взрывами, низвергались обратно или превращались в пар. Поднимались волны высотой с гору и в дикой ярости отправлялись в длинное путешествие через море.

На третьей минуте после первого взрыва произошло извержение вулкана, похороненного глубоко под снегом и льдом. По иронии судьбы, он не принадлежал к тем вулканам, которые были нашпигованы бомбами. Но именно он оказался первым. Остальные извергались согласно плану.

Пошел горячий дождь.

Ударные волны распространялись со скоростью пять — семь километров в секунду, вызывая землетрясения.

Хатч стояла в трюме, пока трос поднимался вверх. Ее корабль плавал на волнах рядом с шаттлом Храма. Карсон на всякий случай оставался в кабине. Толчок, который несколько минут назад почувствовал в туннеле Ричард, на поверхности почти не был заметен. Так, небольшой ветерок и рябь на море. Но за ним пришла вторая, более сильная волна. Хатч толкнуло вперед.

«Альфу» заполнили голоса из Храма.

— Эта уже была сильная.

— Все в порядке?

— Черт, кажется, какая-то часть потеряна.

— Оставь, Ричард.

— Да это займет всего минуту.

— Хатч, принимай посылку. — Это был Генри. — Затаскивай внутрь.

Она потащила трос, и первая рама появилась на поверхности. Ужасно ржавый ящик. «Надеюсь, он стоит того, чтобы рисковать вашими жизнями».

Она подняла его на борт. С ящика лила вода. Она отвязала его и снова бросила канат в море.

— О’кей, Ричард, уходим. — Это был Джордж. — Она у меня.

Море забурлило. Вода пенилась и кипела.

С левого борта появилась Сэнди. Она легко подплыла к шаттлу, и Хатч втащила ее внутрь.

— О, господи, — выдохнула Сэнди. — Мы это сделали.

— Еще нет. Где остальные?

— Сейчас будут. Через пару минут.

— Ладно. Слушай, нас тут сейчас будет многовато. Чтобы все устроить поскорее, перейди в другой шаттл.

— Как скажешь, — ответила Сэнди.

Карсон кинул трос.

— Фрэнк, — сказала Хатч, — я подберу остальных. — Она помолчала. — По-моему, тебе неплохо бы подняться повыше. — Она с тревогой вгляделась в неспокойную даль. — Следи за волнами.

Почти все подводные лампы погасли. Только красные маркерные лампочки храбро горели в темных нишах разрушенного Храма.

Они перенесли вторую раму в чистые воды того, что раньше было нефом. Там их ждал трос, спущенный с шаттла. Волосы лезли Ричарду в глаза, он страшно устал. Он почувствовал, как море тащит его. Отливное течение.

Странно, что оно так сильно чувствуется на дне.

— Нет, Хатч, — сказал ей Генри. — Пока ничего.

— О’кей. Меня пугает то, что я вижу крышу Храма.

— Что? Она же в пяти метрах под водой. При отливе.

— Да? Но я вижу ее. — Она переключилась на другой канал. — Ребята, давайте же, шевелитесь. Приближается следующая волна.

— Когда? — голос Генри.

— Наверно, через пару минут.

Послышался голос Ричарда.

— Мы постараемся побыстрее. — Он уже совершенно выбился из сил.

— Хаткинс? — Эта была Траскот. — Что там происходит внизу?

— Я сейчас занята. — Из Космика передавалось изображение, но она не вывела его на дисплей.

— Я отдала приказ двум нашим буксирам помочь вам. Но они в четырех часах пути.

В менее напряженный момент Хатч уловила бы беспокойство в голосе Траскот. Но не сейчас.

— Кажется, вы немного опоздаете. Спасибо. — Она прервала связь и снова посмотрела в телескоп. Море все еще спокойно.

— Хатч? — это снова был Карсон. — Я вижу ее.

Она похолодела.

— Где?

— До нее двадцать пять километров. Идет со скоростью, э-э, пять пятьдесят. У вас три минуты.

— Ребята, вы слышали?

— Да… — голос Джорджа.

— Забудьте о раме. Поднимайтесь. — Она направила телескопы к горизонту. Пока ничего. — Фрэнк, она большая? Можешь сказать?

— Нет. Похожа на предыдущую. Маленькая. Если специально не искать, то и не заметишь.

— Ладно. — Она увидела, что из-под воды появилась каменная стена. — Вода все еще продолжает опускаться.

Джордж подтянул несколько метров свободно болтающегося троса. Остальные держали раму. Два раза вокруг. Теперь сделать петлю поперек. Снова связать. Только не выпустите ее теперь. Когда он закончил, Генри взмахнул рукой.

— Теперь пошли.

— Можешь поднимать ее на борт, Хатч. — Джордж отпустил канат и стал подниматься на поверхность.

Течение потащило Ричарда по дну. Сверху в залитой солнцем воде виднелся шаттл. Он был темным и находился так близко.

Генри тоже слегка относило.

— Голову кверху, — скомандовал он. — Чертово течение. — Голос его охрип.

— Держись за трос, Генри, — крикнул Джордж. — Я тебя вытащу.

Хатч обезумела.

— Давайте же!

Ричард ухватился рукой за трос. Он все еще находился на самом дне, и руки его ослабели.

— Джордж, — крикнула Хатч. — Возвращайся. Мы поднимем его на шаттл. Ричард, ты где?

— Здесь, с рамой.

— На канате?

— Да.

— О’кей. У нас нет больше времени. Держись за канат. Понял? Не отпускай, что бы ни случилось.

На раме болтался свободный конец троса. Джордж обмотал его вокруг пояса и завязал узел. Потом, в полном изнеможении, прекратил борьбу.

— Вот он. — Это снова был голос Хатч. Ричард не понял, кого она имела в виду. Он подумал, что она всегда рядом, когда нужна. У него было странное чувство — чувство оторванности.

— Спокойно, Генри, — сказал Джордж. — Мы тебя держим.

— Черт, — выругалась Хатч. — Она прямо над нами. — Сквозь шум голосов он расслышал шорох, как будто дуновение ветра.

— Ричард, ты здесь?

— Здесь.

— Ты можешь привязаться к канату?

— Я уже привязан.

— Хорошо. Еще тридцать секунд и начинаем.

— Не упусти рамы, Хатч, — попросил он.

Голос Джорджа:

— Поднимай его. — Видимо, речь шла о Генри.

Потом голос Карсона:

— Уходи отсюда, Хатч.

— Хорошо. Он поднялся. Держись, Ричард.

Трос дернулся, и море посветлело. Он поднялся на метр вверх, принял горизонтальное положение и стал устраиваться поудобнее. В этот момент последовал второй рывок, на этот раз гораздо более сильный.

Вода неслась с огромной силой.

Волна была не похожа на все остальные. Это была гора воды, огромный жидкий бегемот, надвигающийся на нее со стороны открытого моря. Зеленый, покрытый пятнами, дышащий. Он был живым и появился в виде гребня в пяти километрах от нее, потом исчез и появился снова. Хатч ждала до последнего момента.

После этого не должно было остаться ни одной Башни.

Джордж втащил, наконец. Генри на борт корабля.

— Уходи, — уговаривал он ее. Карсон тоже настаивал.

— Тысяча сто метров в высоту. Ты что, не собираешься подниматься, Хатч?

Последняя из Нотических Башен ждала атаки. Море ушло, обнажив покрытое илом дно. Существо, напоминающее ангела, безмятежно сидело на остроконечной башне.

Разрушенный Храм сверкал в солнечных лучах. И никаких обезьян не видно.

Из трюма послышался голос Генри. Он хотел знать, какую помощь они оказали Ричарду. Немного поздно думать об этом. Хатч была теперь в десяти метрах от поверхности. Она внимательно следила за канатом, надеясь увидеть какие-либо признаки, что Ричард еще там.

Сначала появилась рама. Ричард висел под ней. Успокоившись, она начала поднимать груз.

— Будет немного больно, — предупредила она его. И увеличила ток в магнитах.

Он вскрикнул. Но она все еще слышала его дыхание.

Шаттл поднялся в воздух и полетел прочь от моря, уходя от водяной стены. Это нельзя назвать волной, как, например, цунами. Весь океан мчался на берег, наперегонки сам с собою. Он горой подпирал небо, заслонив солнце. Яркий свет солнечного дня обратился сплошной мглой. Белая вода пенилась на вершине гребня.

Ураганный ветер обрушился на корабль, ударил, как молоток, и прижал к поверхности.

Слишком медленно. Она двигалась слишком осторожно, стараясь не повредить Ричарду, но в надвигающейся тени монстра инстинкты взяли верх, она включила реактивные двигатели на четверть скорости — самое большее, на что она осмелилась. Шаттл рванул вперед, поднялся выше, и перед ней открылась древняя речная долина, готовая принять ее. Водяные брызги накрыли корабль. В ушах страшный грохот. Джордж старался держаться стойко, но едва сдерживал крик.

Неожиданно хвост корабля отбросило в сторону, и она чуть не потеряла управление. «Альфа» все время рыскала по курсу. Стабилизаторы не справлялись.

Потом они наконец вырвались. Корабль качался. Они смотрели вниз на гребень. Хатч несколько мгновений не обращала внимания на полдюжины мигающих ламп на приборной доске.

— Ричард, — крикнула она, — с тобой все в порядке?

Ответа не было.

— Ричард?

В ответ слышался лишь невнятный шум несущей радиоволны.

— Здравствуй, Ричард. Привет с Нока. — Дэвид Эмори расправляет плечи. Он очень живой человек с живыми глазами и быстрыми, как у птицы, движениями. Кожа очень темная, но волосы начали немного седеть. На нем коричневая рубашка с открытым воротом, короткими рукавами и большими карманами в стиле, ставшем популярным благодаря лихому искателю приключений Джэку Хэнкоку.

Дэвид сидит на небольшом валуне, глядя на речную долину. За ним на реке видны белые и красные паруса. Вдоль берегов расположились доки и паромные станции. Сельская местность разрезана на квадраты полей. Вполне земной пейзаж. И, если бы не огромная, окруженная кольцами, планета, которая подвешена в небе, как китайский фонарик, можно подумать, что находишься в штате Висконсин.

Это и есть Инакадемир. Нок. Единственный известный мир, если не считать Землю, где в настоящее время развивается разумная цивилизация.

Цвета пурпурно-красные. Они напоминают яркие и мрачные сумерки.

Он ждет, давая время своему корреспонденту рассмотреть пейзаж. Затем начинает говорить: «Я слышал о ваших проблемах на Куракуа и не могу сказать, чтобы они меня очень удивили. Коротко о здешней ситуации. Местные жители развязали глобальную войну, и нам очень повезет, если они не взорвут нас всех. Бомбы падают день и ночь. Первая мировая война, только без бензина.

Отвечаю на ваш вопрос. У нас действительно есть то, что вы называете разрывами в истории. Примерно четырехсотый год нашей эры. Религиозные предпосылки, грешный мир, мстительное божество. Содом и Гоморра в масштабе всей планеты. По священным текстам, все произошло за одну ночь. Мы относимся к этому не слишком серьезно, но у нас нет объяснений повсеместным разрушениям. Билл Рид считает, что мог появиться какой-то вирус, вызвавший зло. Истина, возможно, является более приземленной: войны в сочетании с чумой и голодом.

Вы спрашиваете о возрасте этой цивилизации. По общему мнению — возраст шесть тысяч лет, примерно, как и нашей. Как и у нас, здесь есть легенда об Атлантиде. Это место называется у них Ориконом. Только оно действительно существовало, Ричард. Не знаю точно его возраст, но оно относится к очень раннему периоду.

Он сделал жест в сторону реки. «Может быть, вам интересно будет посмотреть на Орикон. Смотрите, пока они не разнесли все вокруг. Привет».

Дэвид Эмори, Ответное сообщение СКТ 144799/16

(Получено на «Уинкельмане» 16 июня 2202 года)

Полет домой длился двадцать семь дней и одиннадцать часов. В результате «Уинкельман» отклонился от графика примерно на два дня, что вполне вписывалось в допустимые отклонения от расписания, принятые при гиперпространственных путешествиях.

Во время полета на «Уинкельмане» царил траур. Те, кто настаивал на продолжении поисков в Храмах, поняли, что радость победы — теперь стало возможно расшифровать Линейное письмо «С» — разбавлена заметной порцией горечи и чувства вины. Это особенно было заметно по Генри, пребывавшему в мрачном настроении. Он появлялся на людях, но все видели, что огонь в его глазах погас.

Реакция других в основном выразилась в том, что они с головой ушли в исследование находок и данных, приступив к многолетнему процессу анализа и интерпретации. Для Хатч это убежище было недоступно.

Почти никто не понял, какие отношения связывали Вальда с его давним пилотом. Они считали его смерть только своей потерей и выражали соболезнования лишь членам команды Храма. Капитану корабля предоставили заниматься навигацией.

Момент, когда у Хатч могло возникнуть чувство к Джорджу, ушел. Джордж держался на должном расстоянии и ждал от нее поощряющего сигнала. Но время было не подходящим даже для туманных обещаний на будущее. Возможно, в основе этого лежала ее потребность в трауре или тяжесть, которая давила на нее все это время. Или, может быть, даже боязнь того, что Джордж может связать с ее именем произошедшую катастрофу. Каковы бы ни были причины, она была с ним вежливо равнодушна и обнаружила, что это оказалось вполне уместно. Когда они, наконец, причалили к «Колесу», то устроили поминальный обед в Рэдиссон Лунж. Все произнесли несколько слов и пролили должную порцию слез. Бифштексы очень удались.

Утром первые партии отправились на шаттлах в Атланту, Берлин и Лондон.

Глава 15

Хатч стояла над пропастью и смотрела на звезды и мерцающие кольца Шолы. Сам газовый гигант висел низко в небе за ней.

Окружающее пробуждало чувство тревоги. Совсем иное ощущение, чем когда выходишь на корпус летящего в открытом космосе корабля. При этой мысли она улыбнулась и опустилась на колени, чтобы рассмотреть поближе кромку обрыва.

Странная поверхность, безупречно гладкая, без всяких неровностей, совсем как точно обработанное ребро драгоценного камня.

Это место действительно чуждо человеческому разуму, оно не служит никаким целям и не затрагивает никаких струн души — ни эстетических, ни практических. Но здесь, как и в Оз, есть свое эхо. Позади простиралась отполированная каменная равнина, гладкая, как поверхность пруда. Ее идеальную гладкость лишь слегка портили несколько кратеров и трещин. Границей равнины была вовсе не линия горизонта. Наоборот, на довольно близком расстоянии гладкая поверхность просто исчезала, и человек инстинктивно понимал, что за этим резким краем стена падает вертикально вниз в бесконечность. Со всех сторон Хатч окружало небо, оно было везде, под каким углом ни взгляни — полное огня, света, усеянное полумесяцами. Перед ней был огромный часовой механизм, в котором, следуя своим ритмам, мерно мигали сферы планет и звезды.

Эта картина угнетала. Была зловещей. Отпугивающей. Она сама не знала почему.

Четыре таких объекта вращались вокруг огромной планеты, которую жители Нока называли Спутником. Они все были одинакового размера и некогда находились на равных расстояниях друг от друга. Два из них сильно обуглены.

Обуглены. Опять как в Оз.

Для чего они находятся здесь?

На них не было никаких таинственных символов, подобных тем, что она видела на круглой башне. И все же в их спартанской геометрии было послание, возможно, даже громкий выкрик.

Хатч сняла видеошлем компьютерной системы виртуальной реальности, и тут же включился свет. Она положила шлем на столик рядом с собой и посмотрела на арлингтонское небо.

Deja vu.

В юбилей публикации знаменитого исследования Ричарда Вальда под названием «Память и миф» его родственники и друзья устроили вечер, посвященный его памяти. Он состоялся на вершине холма в Арлингтоне, в том месте, откуда было видно здание Академии. Там был поставлен небольшой павильон. Это было незадолго до Дня Благодарения. Стоял ненастный день — серый, дождливый и такой холодный, что не грела никакая одежда.

Хатч получила приглашение и вначале хотела отказаться. Она не обманывалась показной торжественностью мероприятия, так как слишком хорошо знала, что у всех на уме. Все произошло так недавно и еще слишком болезненно. Может быть, в следующем году она и смогла бы спокойно беседовать о нем, удобно устроившись в кресле. Но сейчас перед глазами все еще стояла беспомощно болтающаяся под шаттлом фигура.

И все же в назначенный день она была здесь. На ней был подаренный им талисман. Спонсоры соорудили на вершине холма небольшую трибуну и установили под елями стол, заваленный сувенирами, археологическими находками и фотографиями. Были там и книги Ричарда, таблички с Пиннэкла, арбалеты с Куракуа и изображения Монументов. В центре — печать Академии, обрамленная цветами ее флага.

И, разумеется, еда в огромных количествах. Все раскланивались со старыми знакомыми и оживленно беседовали. Хатч стояла в сторонке. Она чувствовала себя не в своей тарелке. В полдень высокий мужчина, похожий на Ричарда в молодости, забрался на трибуну и подождал, пока не смолкнет шум.

— Здравствуйте, — обратился он к публике. — Я со многими уже знаком, хотя и не со всеми. Меня зовут Дик Вальд. Я — двоюродный брат Ричарда Вальда. Он бы остался доволен, увидев, как много людей пришли сегодня. И ему было бы приятно, если я вам выражу благодарность. — Он помолчал, глядя поверх толпы. — Ричард часто говорил, что был счастлив в жизни и ему всегда везло с друзьями. О нем обычно ходило много «смертельных» анекдотов. Сегодня здесь так много археологов, что вам тоже придется смириться с их шутками. Вы знаете, как они это делают. Вроде того, что все его дружки умерли по меньшей мере восемьсот лет назад, а говорить он умеет только на мертвых языках. Что ж, смерть входит в круг интересов археолога, но больно, когда она приходит к самому археологу. — Он сделал паузу. Деревья затрепетали под порывом ветра. — Я хотел бы попросить Билла Уинфилда сказать несколько слов. Билл учил Ричарда сумерийскому языку 101.

Присутствующие по очереди вставали и что-нибудь говорили о нем. Благодарили за то, что он поддержал их в начале карьеры и за то, что помогал деньгами, советом или добрым словом. И за то, что был для них примером. Некоторые цитировали любимые страницы из его книг или мысли, которые он высказывал в кругу друзей осенними вечерами на Амити Айленд:

«Разница между историей и археологией такая же, как между выступлениями политиков и разговорами за кофе. Первая — это теория, анализ, порой даже спектакль. Вторая — частица жизни.

Существует археология разума, когда мы откапываем старые раны и обиды, погружаемся в них, держим у сердца. И в результате они отравляют нас, как тот дух, который хранился в могиле тысячи лет. И тогда я задумываюсь, не переоценивается ли значение истории.

Я всегда чувствовал родство с могильщиками из «Гамлета». Они были первыми археологами.

История не имеет ничего общего с действительностью. Это всего лишь точка зрения, попытка упорядочить события, на самом деле, довольно хаотичные».

Вот его наблюдения, взятые из очерка о Пиннэкле. Хатч всегда хотелось, чтобы он сам воспринимал их всерьез: «У Вселенной есть чувство юмора. Два года назад один джентльмен из Чикаго ехал на собственную свадьбу, и в его машину врезался метеор. Жених понял намек и покинул город. Если археологи проводят раскопки при неблагоприятных условиях, им тоже надо научиться понимать намеки».

Когда высказались все, кто хотел. Дик Вальд спросил, нет ли еще желающих. Хатч обычно инстинктивно избегала выступлений на публике. Но она не могла поступить так сегодня. Не совсем еще понимая, что будет говорить, Хатч поднялась на трибуну и повернулась лицом к публике. Ее здесь многие знали и раздались легкие аплодисменты.

Она искала нужные слова.

— Я просто хотела сказать, — начала она, — что с ним всегда хорошо работалось. — Она сделала паузу. Небо было высоким, чистым и голубым. — Он умер за то, во что верил. И мне кажется, он умер так, как хотел. — Она с отчаянием обвела взглядом окружающих. Ей так хотелось божественного вмешательства. В голове все перемешалось. Она инстинктивно ухватилась за талисман. — Любовь и процветание, — сказала она. — Вот что он подарил мне. Надпись в переводе с куракуанского языка означает, что любовь и процветание пребудут со мной, пока у меня этот талисман. И они на самом деле были со мной, пока был жив Ричард.

Потом она подошла поздороваться с Диком. Он сказал, что Ричард часто вспоминал о ней. При более близком знакомстве его сходство с Ричардом просто поражало. Особенности его речи — то, как он тянул «а» на манер бостонцев. Если закрыть глаза, могло показаться, что она разговаривает с Ричардом.

С Академией сейчас не слишком считаются. На торжестве появился Генри. Этот поступок требовал от него достаточной смелости — ведь многие, в том числе и Хатч, обвиняли его в смерти Ричарда. За эти месяцы он заметно постарел. Лицо стало серым, а походка нетвердой.

— Как вы? — спросила Хатч, протягивая руку.

Он пожал ее, но пожатие вышло слабым.

— Хорошо, — ответил он. — Приятно снова видеть вас, Хатч. — Взгляд его блуждал от нее к трибуне, уже опустевшей. — Я очень хотел, чтобы все сложилось иначе.

Последовало неловкое молчание. Хатч знала, что Генри объявили выговор. Об этом все знали. Он заявил об отставке, и перед ним открывалась перспектива стать центральной фигурой в правовом диспуте по вопросу, распространяется ли судебная юрисдикция за пределы Солнечной системы.

— Кстати, я так и не поблагодарил вас за все.

— Я была рада помочь, — ответила она.

— Мне бы хотелось, чтобы все вышло иначе. — Он прекратил разговор и поспешил удалиться.

— Мне тоже, — тихо промолвила она.

Хатч положила ноги на подушку, отхлебнула кофе и взглянула на каменистую равнину. На этот раз она была далеко от края, и Шола находилась справа. Хотя газовый гигант доминировал в небе, свет от него был слабым. Звезд вверху не было. Она смотрела прямо в Пустоту. Если постараться и смотреть достаточно долго, то можно увидеть другую сторону — далекое мерцание Руки Стрельца.

Кофе был вкусным.

(Приложение)

ГОЛОГРАММА

Пометка: Лично Ричарду Вальду.

Дэвид Эмори в своем полевом офисе.

— Ричард, — говорит он. — Забавно, вы спрашивали об этом всего несколько дней назад. Мы нашли Орикон! Мне кажется, вам интересно будет узнать о наших открытиях, но просьба никому не сообщать об этом до тех пор, пока мы все не опубликуем.

Мы уже знаем, что под современным городом находятся древние руины, но они были недоступны для непосредственного исследования. Или, если быть более точным, я знал. Но, так как у нас не оказалось ни одного предмета для точной датировки, мы не могли ничего доказать.

— Сканеры показывали наличие металлических сооружений, окружающих руины. Существовала гипотеза, что это оборонительная стена. — Он сел на стул и сложил руки на груди, очень довольный тем, как развертываются события. — Эта планета подвержена огромным приливам из-за близости к Спутнику. Теперь здесь установлены морские дамбы, чтобы удержать наступление океана. Но они появились недавно.

Орикон находился на скоплении островов, которые теперь превратились в холмы. При отливе пространство между островами превращалось в болото. Вопрос: каким образом их обитатели перебирались из одной части города в другую. Это, надо сказать, довольно непростая задача. Не забывайте, мы говорим об островах, разбросанных по площади тысяча двести квадратных километров. Более того, как им удалось обеспечить доступ к океану, если необходимо было преодолевать местность, которая была то морем, то топью?

Решение: у них были монорельсы. Это — гористая страна и мы забрались за доказательствами на горные вершины. Вчера мы нашли их — кусок бетона, прикрепленный к отвесной стене. Теперь у нас есть и другие доказательства. Очевидно, их цивилизация процветала в период примерно между 18000 и 16000 годом до нашей эры. Таким образом, получается, что она в три раза старше, чем мы предполагали.

Орикон жив, Ричард!

Генри снял видеошлем. Солнечные лучи согревали комнату. Хатч посмотрела в окно и увидела там «Утренний Бассейн», музей Ивера, «Эльта Парк» и вдали — памятник Вашингтону.

— Очень хорошо, что вы принесли мне это, — сказал он. — Можно мне сделать копию?

— Конечно. — Она ждала, что он оценит важность сообщения.

— Итак. — Он сложил на груди руки и удобно откинулся в кресле. — Как у вас дела?

— Хорошо, — ответила она.

— Что-то не так? — спросил он. — Вы держитесь напряженно.

— Генри, вы, кажется, совсем не удивились.

Выражение его изборожденного морщинами лица не изменилось.

— А почему вас это удивляет, Хатч?

— Существует второе историческое прерывание на Ноке. По два на обеих планетах! Здесь есть определенная тенденция.

Генри изучающе смотрел на нее поверх широкого стола. У него был большой кабинет, заполненный реликвиями, напоминавшими о его карьере.

— Вы считаете, что Орикон пострадал в одном из таких событий?

— Конечно. А как иначе объяснить исчезновение цивилизации, которая могла строить монорельсы?

— Хатч, речь идет о неподтвержденных фактах. Мы хорошо осведомлены о делах на Ноке. Вам бы следовало знать, что у Эмори вообще есть склонность к необоснованным умозаключениям. Но, конечно, в данном случае мы действительно столкнулись с любопытным совпадением. Он ведь говорит, что последние находки относятся к 16000 году до нашей эры. — Генри выжидающе посмотрел на нее.

Она не поняла, к чему он клонит.

— События на Куракуа, — подсказал он, — были разделены периодом в восемь тысяч лет.

— …А на Ноке периодом в шестнадцать тысяч лет. В два раза больше. Но о чем это говорит?

Он пожал плечами.

— Кратное восьми, но какое это имеет значение? — Он выглядел старым. Движения замедленные, и чувствовалось, что они требуют от него значительных усилий.

— Кратное восьми? А мы не знаем, происходили ли на Ноке какие-нибудь события около 8000 года до нашей эры?

— Возможно, что не происходили. Современный цикл цивилизации начался на три тысячи лет позже. — Он внимательно изучал поверхность стола. — Я понимаю причины одного совпадения. Но только одного.

— Какое же второе?

— Сходство между Оз и кубическими лунами.

— Итак, что мы будем теперь делать?

— Я ухожу на пенсию, — ответил он. — И надеюсь, что у меня будет на что жить, после завершения всех дел с юристами.

— Генри, вы не можете просто так выйти из игры…

— Вот это уж, позвольте… Я-то как раз и могу. — Он покраснел и перегнулся к ней через стол. — Вы хоть понимаете, что все это значит для меня? Меня вышибают под барабанный бой и обвиняют в смерти друга. — Подбородок его задрожал. — И, спаси меня Бог, может, они и правы.

— Но вы нужны нам.

— И мне вы нужны. Мы с вами выбрались из ада. Там я принял решение, с которым мне придется прожить весь остаток жизни. Теперь вы разговариваете со мной в обвинительном тоне. А где вы были сами, когда мы пытались найти решения некоторых вопросов? Что вы сами-то сделали, кроме того, что висели на этом проклятом проводе и создавали панику? Вы что, на самом деле думали, что мы не знаем, что происходит? Мы нырнули туда, прекрасно понимая, что делаем, Хатч. Мы все.

«И ты не заставил их повернуть назад», — подумала она, но промолчала. Он пристально посмотрел на нее, но затем силы, казалось, покинули его, и он откинулся в кресле.

— Мне очень жаль, что вы так думаете, — сказала она. — Я выполняла свой долг.

— Я тоже.

Они смотрели друг на друга. Между ними лежала пропасть. Наконец, Хатч сказала:

— Вы принимаете участие в этом деле. Я правильно поняла вас?

— Участие принимаете вы. Если найдете что-нибудь, я буду в Чикаго.

Гнев Генри расстроил ее. Неужели все остальные думали так же? Господи, неужели, Ричард, умирая, разочаровался в ней? Сердце сжалось.

В ту ночь она не могла вернуться домой.

Прошлась по давно знакомым местам и, в конце концов, оказалась в Силвер Дансер — любимом местечке летчиков, где, возможно, никогда не бывали археологи. Выпила несколько рюмок рома с кокой, которые, впрочем, никак не подействовали. Около полуночи ей подвернулся скромный молодой техник с добрыми глазами, и она ушла вместе с ним.

Он провел с ней незабываемую ночь.

Хатч хотела все бросить. Но не не смогла. И вот прохладным ясным вечером спустя неделю после разговора с Генри она встретилась с Фрэнком Карсоном, чтобы пообедать с ним в итальянском ресторанчике на арлингтонском побережье.

— Я бы на вашем месте не придавал этому значения, — сказал он. — Генри сейчас не в лучшем настроении, ему столько пришлось испытать. Он, между прочим, говорил мне о вашем разговоре.

Карсон был неплохим парнем. Он пытался разговаривать с ней по-отцовски, но это еще можно простить. Она почти смирилась с таким тоном.

— Он ненавидит меня, — ответила она.

Он попросил объяснить почему. Когда она кончила говорить, он попытался переубедить ее.

— Я делал то же самое, — сказал он. — Я тоже был на связи с Генри и все время подгонял их. Нет ничего зазорного в том, что ты настаивала, чтобы они покинули место раскопок. На твоем месте Генри сделал бы то же самое. Он и на меня дуется.

Только что зашло солнце. Они пили кьянти и смотрели, как пассажиры сходят с корабля, прибывшего из Александрии.

— Что ты думаешь, — спросила она его, — о прерываниях в исторических циклах?

Он, не задумавшись, ответил:

— Не думаю, чтобы что-то было точно установлено. И, если все же что-то такое и случилось на Ноке восемнадцать или двадцать тысяч лет назад, мне все равно кажется, что это не имеет большого значения.

— А как насчет «двигателей Бога»?

— Извини?

— «И явится он — шагающий по заре. Попирающий ногами солнце. Судящий души людские. Он будет шагать по крышам. И запустит двигатели Бога». Это из куракуанской книги молитв. Арт предположил, что это, возможно, было предсказанием второго прерывания на Куракуа. И по времени совпадает.

— Предсказания всегда были, — сказал он.

Им принесли обед — фрикасе по-флорентийски и спагетти на двоих.

— Ну, как, теперь тебе получше? — спросил Карсон после того, как они приступили к еде.

— Кажется, да, — ответила она.

— Ну, вот и хорошо. А у меня для тебя новость. Мы узнали историю Хоргона.

Она с довольным видом подняла голову от тарелки — очень вкусно.

— Прекрасно. И что у вас есть?

— Ну, это довольно интересно. Ты знаешь, что Хоргон — это мифическое чудовище. Одни когти и зубы. Огненные глаза в панцире и о двух ногах. Правда, со встроенным огнеметом. — Он сделал паузу. — И он мог видеть на триста шестьдесят градусов.

Хатч чуть не подавилась.

— Глаз Хоргона, — прошептала она.

— Да, — продолжил с придыханием очень довольный собой Карсон, — и мы подумали так же. Это чудище обычно упоминается наряду с Малинаром — героем-ребенком и Уриком, чем-то вроде куракуанского Геркулеса. Малинар спас свою сестру от чудовища, отвлекая его внимание блюдом с едой. Чудовище пожалело ребенка и отпустило его. И сестру тоже отпустило. О Малинаре есть целый цикл мифов, но о Хоргоне мы знаем всего одну историю.

— Урик, возможно, самый известный герой куракуанских мифов. Но самое важное то, что его, безусловно, должны были знать куракуанцы эпохи Линейного письма «С».

— И нам есть, за что зацепиться, — сказала Хатч.

— Да. — Он подцепил кусочек мяса и попробовал. — Вкусно, — одобрил он. — Так или иначе, Урик жил в начале этой цивилизации, в мире колдовства и темных чар, в мире, где преступившего закон неотвратимо настигало божественное возмездие. В данном сценарии только один Бог — мужское божество, капризное, вспыльчивое и нерасположенное шутить. Монотеистические системы, между прочим, были в те времена обычным явлением на Куракуа. Существуют свидетельства существования и политеистических религий, но за последующие тысячелетия легенды наверняка не раз переписывались в соответствии с изменяющимися взглядами. Интересно отметить, что прослеживается еще одна общая тенденция.

— Какая?

— Монотеистические религиозные системы обычно нетерпимы. — Фрэнк тепло улыбнулся, и голос зазвучал мягче. — На самом деле это прекрасно, — сказал он. — Ужинать в компании самой прелестной женщины Арлингтона.

Хатч перегнулась через стол и благодарно пожала ему руку.

Фрэнк вернулся к разговору:

— Хоргон многим доставлял неприятности. Он терроризировал сельских жителей и в общем-то превращал их жизнь в ад. Тогда они позвали Урика.

— Понятно.

— Его можно было убить только единственным способом — вонзить меч в сердце.

— Прямолинейное решение, — заметила Хатч.

— Это старая история, — сказал он, — Гермес и Аргос.

— Извини?

— Греческий миф. Охотничья история. Вы охотитесь на смертельно опасное чудовище. В кустах от него не спрячешься, но и лицом к лицу встречаться нельзя. Значит, надо что-то придумать.

— В сказаниях об Урике герои — целое поколение — пытаются убить чудовище. Они придумывали множество хитростей: ослепить солнечным лучом, отраженным от полированного щита; подкрасться, притворившись Хоргоном женского пола. Даже усыпить волшебным тромбоном.

Хатч улыбнулась:

— Волшебным тромбоном?

— Ну, не совсем тромбоном. Но, безусловно, это был мифический инструмент типа трубы. И всегда что-то получалось не так. Герой выпускал из рук инструмент, чтобы покрепче схватиться за меч, Хоргон тем временем просыпался и получал неплохой обед. Такой же способ использовал, между прочим, и Гермес. Впрочем, у него получилось.

Один раз попыталась женщина. Звали ее Хаска. Она прихватила целую армию пажей, и те поливали ее водой. Хоргон приготовил из пажей отличный обед, но Хаске повезло: она спаслась и была единственной, кому это удалось, за исключением Урика.

Ну, Урик ввязался в эту историю, потому что он любил Лисандру, а ее похитили демоны. Местный мудрец сказал, что ее спасет только глаз Хоргона.

— Бинго!

— Да. Видимо, тот, кто вырезал надпись, был хорошо знаком с куракуанской мифологией. Источники расходятся в вопросе о количестве глаз чудовища. Так или иначе, друг Урика Калипон отправился вместе с ним, и они решили отвлечь внимание Хоргона, предложив ему лакомое блюдо.

— Корову?

— У Хоргона была однообразная диета: он питался исключительно людьми.

— О!

— Во всяком случае, герой считал именно так. Калипон выразил согласие стать добровольцем. Он первым нападет на Хоргона. Предполагалось, что Урик спрячется, пока Калипона не сожрут, а сожрав Калипона, животное насытится и не станет трогать героя.

Хатч покачала головой.

— Довольно странное поведение для куракуанца. Они ведь не были склонны к самоубийствам?

— Хатч, вы говорите так, будто у куракуанцев всего одна культура. У них, как и у нас, превеликое множество кодексов поведения. Некоторые воспринимали самоубийство как разумное деяние. Но мы почти ничего не знаем о том периоде, когда возникли сказания об Урике. По этой же причине нам не многое известно о цивилизации, построившей Храм Ветров. Поэтому я не могу точно ответить на ваш вопрос. Калипон и сам был героем. Но, принеся себя в жертву, он обрел бессмертие. Потом целый народ носил его имя.

Она удивленно подняла брови.

— Еще один герой.

— Да. И самоотверженный. Так бывает везде. На Ноке существует несколько вариантов мифа. Как и у нас. Например, Патрокл.

— А почему другой, как его, — Урик не догадался принести себя в жертву? В конце концов, они спасали его подружку.

— Ну, знаешь ли, не очень-то прилично спасать леди, бросая ее любимого в пасть тигру. Нет. В этом мифе Калипону досталась роль жертвы. И он добровольно сыграл эту роль. В этом-то вся соль истории. Каждый должен внести свой вклад в борьбу со злом.

— Ну и как, это сработало?

— О, да. Калипон погиб. Урик прикончил Хоргона и получил один его глаз. А потом священная морская птица «ныряльщик» помогла ему получить и Лисандру. В память о своем избавлении Лисандра повесила золотую цепочку с глазом на шею и никогда ее не снимала. Известно также, что на изображениях ей сопутствует птица-ныряльщик. — Итак, вопрос: чем же все это закончилось?

— Чем же?

— А вот чем. — Карсон наполнил стакан. Отблески электрических свечей играли в вине.

— Он освободил ее, и они счастливо прожили всю жизнь, — предположила она.

— Нет. — Он покачал головой. — Конец не такой. И он никогда таким не бывает. По крайней мере, у эпических героев. Должно быть окончательное утверждение мифа, признание богами и людьми значимости героических поступков. И должно быть возвышение. В данном случае возвышение произошло следующим образом. Пока герой отсутствовал, на его дом напали разбойники. Лисандра погибла, защищая их сына. Урик догоняет разбойников и убивает их, но и его смертельно ранят в стычке. Тут-то у богов появляется возможность воздать ему божественные почести. В награду Урик (о Калипоне ничего неизвестно) становится божественным воином из когорты бессмертных, которых призывают к битве в самые тяжелые минуты. Эти воины увековечены тем, что их поместили на небо.

— Интересно, — признала Хатч. — «Ищите нас по свету глаза Хоргона.» Таким образом. Создатели Монументов дают нам понять, откуда они прибыли?

— Возможно.

— Если это так, то это значит, глаз Хоргона — звезда. Может, звезда, на которой они живут.

— И я тоже об этом подумал, — признался Карсон.

Хатч съела немного спагетти.

— Может, для начала определить созвездие.

— Видимо, да.

— Но как? Нам известны созвездия вокруг Куракуа?

— Ни одного из той эпохи.

Она вздохнула.

— Все равно мы в море, и берега не видно. Как мы найдем созвездие, которое похоже на куракуанца с копьем? А потом надо еще сузить круг поисков до одной звезды.

— Думаю, что искать надо не Урика. Глаз Хоргона связывался не с ним, а с Лисандрой. Это она носила глаз.

— Все равно, — сказала Хатч. — Значит, должно существовать созвездие Лисандры?

— Урик и Лисандра любили друг друга. В мифах любовники такого уровня не разлучаются и в потустороннем мире. Эти двое всегда вместе — во всех мифах, а значит, их и на небе надо искать вместе.

— Все равно это безнадежно. — Хатч всплеснула руками. — Вы когда-нибудь пытались составлять рисунки из звезд? Как мы ее узнаем?

— Хороший вопрос. Если у тебя есть идеи, буду рад послушать.

— Нет у меня никаких идей.

— Может быть, все не так уж безнадежно. У нас есть козырная карта — глаз Хоргона был красным.

Глава 16

Профессор Эмеритус Эрик Кофтон из Джорджтауна, осматривая куракуанскую экспозицию в музее Ивера, заметил круг зодиака, вырезанный на поверхности столика. Он быстро понял, что совершил открытие, но не понял, насколько важное. Академия выдала ему свидетельство.

Изображения были абстрактными, и по ним невозможно определить, как выглядело созвездие в действительности. Но под фигурами были надписи.

— Не знаю, поможет ли это нам, — сказал Карсон, разворачивая репродукцию. — Стол из тех же мест, что и культура письма Казумеля. К сожалению, ему всего несколько сотен лет. Может быть, это тот же самый зодиак, а может, и нет. Но посмотрите сюда. — Он указал на куракуанца с копьем, щитом и в шлеме. — Называется «Воин».

— Вы думаете, это Урик?

Во взгляде Карсона светилась надежда.

— Мы должны оставаться объективными. Но оно дополняется женским созвездием.

— А женское созвездие — его часть или оно все-таки отдельно?

— Отдельно. У нас нет английского эквивалента этого названия, но в переводе это будет звучать примерно как «Прекрасная дева, непорочная мать».

Хатч улыбнулась.

— Это Лисандра. Я ее ни с кем не спутаю.

Он заглянул в записную книжку.

— Созвездия названы по профессиям или по виду деятельности. Вот «Дровосек». «Рыбак» с сетью. «Соронгилия».

— Что?

— Древо Жизни. Символ бессмертия. А вот «Топор». И даже «Всадник».

— Неплохо бы посмотреть на рисунки созвездий.

— Да, это может нам помочь. — Они находились в кабинете Карсона на пятом этаже. Там же было множество предметов, напоминавших о его службе в армии и о занятиях археологией. Она насчитала три модели боевых самолетов и одну — шаттла Храма. Стены увешаны наградами и фотографиями. Молодой Карсон в серой форме летчика военно-воздушных сил, у его ног черный лабрадор-ретривер. А вот он уже постарше рядом с ослепительно красивой брюнеткой.

— Кто это? — спросила Хатч.

— Просто друг. — Лицо его слегка омрачилось. — Бывший друг.

Испугавшись, что сказала что-то не то, Хатч тут же перевела разговор на другую тему.

— А еще какие есть созвездия?

— «Ведро», «Щит», пара животных…

— А глаза Хоргона нет?

— Нет. Есть еще то, что мы считаем весами.

— Очень интересно. Но, насколько я понимаю, мы не слишком продвинулись вперед.

Вместо ответа он протянул видеошлем. Хатч надела шлем, и перед ней открылось звездное небо.

— Панорама с Оз, — прокомментировал он, — так она выглядела в 9000 году до нашей эры. — Звезды только на половине небосвода напоминали мерцающие костры военного лагеря. А дальше простиралось черное сердце Пустоты. Слева и справа появились два реперных креста. — Ими обозначены башни, Хатч. Ты стоишь в самом центре города. С этой позиции каждое перекрестие сначала направили прямо на соответствующую круглую башню, а потом его сместили вверх на угол, равный углу наклона крыши.

Небо повернулось, и один репер указал направление на красную звезду.

— Это репер, соответствующий башне с надписью, — сказал Карсон. — Звезда называется Орхинда. Орхидея. Красный гигант, расстояние от Куракуа всего лишь девять световых лет. Правда, он фиолетовый, а не красный. Впрочем, это не важно.

Если их предположения правильны, то когда первый реперный крест нацелен на глаз Хоргона, искомое солнце должно находиться во втором перекрестии. Она взглянула на второй крест. Там было лишь тусклое свечение.

— Я точно не помню цифровую маркировку. Мы никогда не бывали в том районе. Эта звезда относится к классу G. Шестьдесят световых лет от Куракуа и сто пятнадцать от нас.

— Так это она и есть? — Хатч ожидала вспышки радости, но Карсон ответил очень сдержанно. Все не так-то просто.

— Вполне возможно, — сказал он. — Существует семнадцать красных звезд, которые появляются в перекрестии первого или второго репера. При этом в шестнадцати случаях появляется звезда или в другом перекрестии, или очень близко. Проблема в том, что мы не можем не учитывать то, что башням уже более тысячи лет. На них воздействовали землетрясения, в них попадали метеоры да, наверно, и еще многое другое. Поэтому мы вынуждены рассматривать все звезды в пределах четырех угловых градусов от репера.

— Откуда эта цифра?

— Получили методом Монте-Карло.

— И сколько же в результате претендентов?

— Около восьмидесяти.

Хатч вздохнула.

— Необходимо вернуться и сделать более точную геодезическую привязку в Оз. И еще установить, насколько могла сдвинуться почва.

— И сколько потребуется времени?

— Годы. Сейчас в Академии никто и слушать не хочет ни о Куракуа, ни об Оз. Я не думаю, что предложение об отправке восьмидесяти экспедиций будет встречено с большим энтузиазмом. Особенно если учесть то, что мы не знаем, является ли оценка допустимой ошибки достаточно консервативной. — Он казался немного обескураженным. — Но, так или иначе, мы продвинулись вперед.

Хатч смотрела на фотографию с черным Лабрадором.

— Ее звали Заноза, — сказал он.

— Странное имя для собаки.

— Так назвала ее моя племянница. — Он тоже посмотрел на фотографию. — Что-нибудь не так?

— Животные, — задумчиво произнесла она.

— Прости?

— Ты сказал, там были животные. А как насчет ныряльщика?

— Не понимаю.

— Ныряльщик. Морская птица, которая ассоциировалась с Лисандрой.

— Черт! Я об этом и не подумал.

Небо снова сдвинулось.

— У него длинный клюв, — напомнила она.

— Ты думаешь, это поможет?

— Это главная характерная черта ныряльщика. Я помню. Клюв похож на палицу Геркулеса или ручку ковша. Там должен быть ряд звезд. Три или больше. Может быть, даже ярких, если повезет.

— Это уж слишком оптимистично. Мне кажется, что звезд будет две. Может, даже одна. Ты знаешь, что за штука все эти созвездия.

— Нет, — не согласилась она. — Не пойдет. Прямую линию можно провести через любые две звезды. Если у нас не набирается трех, то это пустая потеря времени.

— О’кей, — сказал он. — Что мы теряем? Глаз Хоргона, ныряльщик и дева должны находиться по соседству. Мы отберем все красные звезды поблизости от реперов и поищем клюв.

Поиски такого рода вряд ли могли привести их к блестящему и неожиданному результату. Они проработали всю вторую половину дня, помечая звезды, которые могли оказаться всевидящим Оком. Ольфинакс, на границе с Пустотой еще на сорок световых лет дальше. Туликар со спутником. Кампата Прайм в центре Куракуанской Плеяды. Они включили в список Анапаку, Хасан и Альфу Кью и еще три звезды, у которых вообще нет названий, а только номера по каталогу. У всех были звездные цепочки, которые наблюдатель с хорошим воображением вполне мог принять за клюв.

— А откуда нам известно, что он не кривой?

— Не поняла, — удивилась Хатч.

— Клюв. Почему мы решили, что он обязательно должен быть прямым? Может, он как у пеликана.

— Нет, — сказала Хатч. — Я видела его на рисунке. Он прямой.

Все это было слишком неопределенно. Допуски при определении направления часто приводили к попаданию нескольких звезд в допустимый интервал: один претендент на глаз Хоргона приводил к двум, трем, а в одном случае даже к шести целям в другом перекрестии.

Поиск клюва оказался бесплодным. В итоге пришли к фундаментальной истине: везде на небе, куда ни глянь, звезды выстраиваются в ряд по три или четыре. Всего оказалось более пятидесяти претендентов, и пришлось начать процедуру исключения. Из списка исключили все звезды, которые не принадлежали к классу G или М и которым меньше трех миллиардов лет. (Немного произвольно, — заметил Карсон. — Но ведь и Рим не сразу строился.) Они пренебрегли также системами из нескольких звезд, которые казались слишком неустойчивыми для развития жизни. Потом вычеркнули уже исследованные звезды.

К концу дня осталось тринадцать.

— Неплохо поработали, — сказала Хатч.

— Слишком многое у нас построено на догадках. Хорошо было в старое время, — можно было просто заказать разведочный полет. До реального результата еще далеко. Нам надо четко выделить ее. А уж потом нам предстоит убедить Эда Хорнера.

Хатч совсем отчаялась.

— Давай закончим на сегодня, — предложил Карсон. — Уже поздно.

Вечер был дождливым и серым. Хатч размышляла: а интересно, что решал Карсон. Может, он надумал сдаться и надеется, что она сама поймет бесплодность дальнейших поисков, и то, что они рискуют карьерой ради идеи, которую почти все в Академии считают смешной и нелепой. Тут ей пришло в голову, что она-то как раз ничего не теряет. Она пилот, и тут нет никакого профессионального риска. Что бы ни случилось, над ней смеяться не будут. Рисковал Карсон. Это его коллеги снисходительно улыбались, это ему вынесут приговор.

Они вместе отправились в Джорджтаун поужинать, что было ошибкой, потому что оба действовали друг на друга угнетающе. В конце концов Хатч с облегчением вернулась домой. Она надела видеошлем и сидела в нем, пока не уснула.

Около двух ночи она внезапно проснулась с мыслью, что существует еще один тест. Он просто очевиден.

Карсону придется сходить к комиссару, пустить в ход кое-какие связи. Но это должно сработать.

Александр Колдфилд вошел в кабинет, взглянул сквозь тонированные стекла окон на широкие просторы Московского моря и опустился в кресло. Слева шумно пыхтела кофеварка. Массивные мачты и похожие на пауков тарелки антенн станции Тиндл Эррэй покрывали лунную поверхность.

Колдфилд любил места пустынные и неприветливые. Он вырос в Бронксе, но при первой же возможности сбежал в Северную Дакоту. Он обнаружил склонность к каминам и бесплодным долинам, хорошему вину и снежным сугробам. Его лозунгом стало одиночество. Привязанность Колдфилда к какому-либо месту росла прямо пропорционально его неудобству для близких и недоступности для гостей.

Он государственный служащий и работал в самых отдаленных точках, разбросанных от Манитобы до Нью-Брансуика. Пиком его карьеры стал момент, когда в тридцать два года его назначили смотрителем и техником на метеорологическую станцию, причем в штате числился только он. Станция находилась на необитаемом острове Кауи в двух тысячах миль к западу от Гавайских островов. Он надеялся, что останется там навсегда. Возможно, так бы и случилось, не подвернись назначение на Луну.

На Тиндд Эррэй, расположенной в районе кратера Циолковского, понадобился техник-оператор. Командировка сроком на год, и при желании он мог взять с собой семью. Разумеется, никакой семьи у Колдфилда не было. И поначалу это могло стать препятствием. Какого-то чиновника заинтересовало состояние его психики. Но Колдфилд в этом смысле покрепче любого другого, что и сумел убедительно доказать. Аналитики согласились.

Назначение было тем более привлекательным, что кратер Циолковского находился на обратной стороне Луны. Оттуда никогда не увидишь Землю.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Колдфилд просто мизантроп. На самом деле он вовсе не такой. Напротив, он даже любил людей и считал, что ему повезло с друзьями. Колдфилд обычно пользовался расположенными в разных местах на Земле ретрансляционными линиями, чтобы поговорить со старыми приятелями. Конечно, он сложная натура — неуверенный в себе, избегающий незнакомых компаний и испытывающий глубокое отвращение к толпе. При этом он искренне любил уединенные места и питал сильную склонность к медитации (от последнего он бы наотрез отказался).

Первоначально предполагалось, что на Тиндл Эррэй будет сто одиннадцать поворачивающихся на триста шестьдесят градусов антенн, каждая — шестнадцать метров в диаметре. Они должны были занимать площадь сорок километров в диаметре. Каждая антенна размещалась на отдельном рельсовом пути длиной от восьми до шестидесяти метров. Проект удалось выполнить лишь на две трети, потому что у правительства кончились деньги. Никто серьезно не верил в то, что работы когда-нибудь полностью закончатся. Но на станции прибавилось десятки тысяч движущихся частей, которые необходимо поддерживать в рабочем состоянии в экстремальных условиях. Нельзя сказать, что там постоянно находилась работа, но ремонт приходилось проводить достаточно часто, что могло оправдать присутствие Колдфилда.

От него требовалось немногое. Когда что-то ломалось, системы диагностики определяли место повреждения и, как правило, единственное, что ему оставалось сделать — это добраться до нужного блока и заменить микросхему или кристалл.

Его даже стали привлекать к другим работам на Тиндле. Работники Смитсоновского центра иногда просили его помочь вводить данные в компьютер или прогонять программы в ручном режиме. Хотя операторы никогда не говорили об этом, Колдфилд понимал, что они хотели расширить его контакты с людьми. Он первым прибыл на Эррэй, и за ним постоянно наблюдали.

Вечер он провел за чтением биографии Эвелин Листер, которая в свое время пользовалась огромной популярностью. Теперь же считали, что она одна из тех, кто виновен в катастрофе, погубившей Старые Соединенные Штаты. В биографии Листер не заслуживала сострадания, и Колдфилд наслаждался нападками автора. Он был принципиальным противником властей. Даже если те давно уже перешли в мир иной.

С Эррэя велось наблюдение за OQ-172 — квазаром, расположенным на расстоянии десяти миллионов световых лет. Колдфилд серьезно относился к своей работе и изучал основы астрономии. Но все равно он не понимал особой роли квазаров и не многое мог почерпнуть из получаемых данных. Все же он знал — все это как-то связано с рождением Вселенной. Он вырос в семье скептиков, но на обратной стороне Луны сверхъестественное казалось вполне возможным.

Короткий звонок комма заставил его вздрогнуть. Он отвернулся от окна и схватил трубку.

— Колдфилд.

Экран мигнул и появилось лицо Майкла Сурины.

— Привет, Алекс! Как поживаешь? — Сурина был координатором проекта. У него была привычка звонить раз в день. Такая забота об одиноком обитателе Биг-Эррэй трогала и согревала.

— Прекрасно, — ответил Колдфилд.

— Никаких проблем?

На номере 17 надо заменить муфту, и в одной из ванных комнат починить водопровод. (Всего их было три.). Но это не проблемы.

— Нет, Майк. Все спокойно.

— О’кей. Мы сменили программу, поэтому не удивляйся, когда все начнется.

— А что происходит?

— Мы хотим послушать новый объект. Точнее, серию новых объектов.

— Когда?

— Мы собираемся прикрыть работу с квазаром часов через шесть. В 19:22. Потом окончательно установим график. На всю операцию уйдет несколько дней.

— Несколько дней! Это же уйма денег.

— И тем не менее мы этим займемся. Деньги здесь роли не играют.

— А что мы скажем Мак-Хейлу, Абрамсу и остальным? Они уже полтора года ждут своего времени.

— Мы сами позаботимся об этом. Тебе не придется объясняться с ними.

— Уж я-то точно не буду. — Сурина был молод, но для быстрого продвижения наверх он, возможно, слишком сильно раздражал окружающих. Сейчас он сидел, глядя на Колдфилда, и всем своим видом говорил, что он все понимает, «но, Алекс, ты ведь сам знаешь, как трудно иметь дело с бюрократами». «Это не наше дело, если они на чем-то настаивают», — читалось в глазах. Само собой, если бы он звонил по общему каналу связи, то не выдал бы своих чувств.

— Так нельзя проводить операции, Майкл, — сказал Колдфилд.

Сурина пожал плечами.

— Кто-то в Академии нажимает на кнопки и кто-то кому-то что-то должен.

Да, конечно. Сурина мог говорить, что ему заблагорассудится, но Абрамс и компания взвоют.

— А что за объекты?

— Ближнего радиуса. Соседние звезды. Вам придется провести поиск направленных радиосигналов.

Это необычно. На Тиндле, насколько ему известно, никогда не исследовалось ничего, что находилось бы ближе центра галактики.

— А зачем? — спросил он. — Что мы ищем?

— МЗЧ.

— Не понял?

— МЗЧ. Маленьких зеленых человечков.

В день рождения ей позвонил Карсон.

— Это Бета Пасифика, — сказал он.

— Это твой долг перед собой.

С балкона своей квартиры на тридцать четвертом этаже Генри Якоби смотрел на захватывающую панораму Чикаго и раскинувшееся внизу озеро. Городской глайдтрейн скользил в море огней.

— Я так не думаю, — ответил он, не оборачиваясь.

Карсон думал, что знает Генри. Поэтому и пришел к нему в полной уверенности, что, ознакомившись с фактами и возможностями, Генри смягчится, отбросит ненужные амбиции и решится возглавить миссию, которая может стать «эпохальной».

— Нет, — произнес Якоби в полной тишине. — На этот раз вам придется обойтись без меня.

— Почему, Генри?

— Боже мой, Карсон, разве ты не знаешь, что происходит в Академии? Внесите мое имя в ваш список, и миссии нет. — Он повернулся к Фрэнку и отошел от перил. — Я ценю то, что ты пришел ко мне. И видит Бог, я ценю это предложение. Но сейчас не могу. В институте для меня есть хорошая работа. Я буду делать, что хочу, и нагрузка небольшая.

От озера веяло прохладой. Карсон наполнил стакан. Там плавали кубики льда.

— Хороший скотч, — заметил он.

Генри тяжело опустился в кресло.

— Это не то, что ты думаешь. Я мог бы смириться с отказом, но я действительно хочу, чтобы у вас все получилось. Хотя бы это придаст случившемуся в Храме какой-то смысл. — Глаза его потемнели. — Ты уже набрал экипаж?

— Да, — ответил Карсон. — И хочу, чтобы его возглавил именно ты.

— Нет. — Он расправил свитер. — Это твоя миссия. Сколько человек ты берешь с собой?

— Пятеро, считая меня.

— И Эд уже одобрил?

— Да.

— Хорошо. Ему нужно что-нибудь эффектное, иначе он тоже окажется здесь и будет читать лекции в соседнем зале. — Брюзгливое выражение исчезло, и он улыбнулся. — Счастливо, Фрэнк. И покажи им, где раки зимуют.

— Я надеялась, что вы сделаете запрос на меня.

— Как ты могла подумать, что мы бы не сделали этого, Хатч?

— У меня не было полной уверенности, что вы возьмете именно меня. — Она улыбнулась. — Спасибо.

Бета Пасифика находилась на расстоянии двухсот пятидесяти световых лет от Земли. Тоже на границе с Пустотой. Пятьдесят пять световых лет от Куракуа.

— Какой именно получен радиосигнал? — спросила она. Они вели себя довольно скрытно, фактически заставив ее дать клятву, что она будет молчать о предстоящей экспедиции.

— Один и тот же набор постоянно повторяющихся сигналов. Иногда каждые несколько секунд. Ни одно длинное сообщение полностью не повторяется, но более короткие куски похожи на вариации одного и того же сообщения. Они исходят от одного и того же передатчика.

— Одного и того же передатчика?

— Да. Пока мы можем только сказать, что тот, кто передает сообщение, никогда не получает ответа.

— Странно. Может, мы его просто не слышим?

— Может быть. Эд считает, что это всего лишь радиобуй. Между прочим, передачи, возможно, ведутся вовсе не с поверхности планеты.

— Почему вы так думаете?

— Объект находится в нескольких астрономических единицах от звезды, и его орбита лежит в полярной плоскости. В полярной плоскости, Хатч.

Они обнялись.

— Он кем-то установлен там, — сказала Хатч, тесно прижавшись к нему.

Зазвенел входной колокольчик, экран засветился, и Мэгги увидела Фрэнка Карсона. Он, конечно, знал, что находится перед камерой, но не мог скрыть нетерпения. Это все тот же Карсон, который любил, чтобы все шло по расписанию, и не выносил отсрочек. На нем желтый шерстяной пуловер и темно-синие брюки с манжетами. Она давно решила, что он хороший снабженец, — вникает во все детали, заботится о своевременном прибытии оборудования и продовольственных запасов. Но такого рода талант казался ей воплощением абсолютной серости. Карсон невыносимо туп. Он всегда действовал из лучших побуждений и даже был незаменим. И все же с ним невыносимо. Она нажала на кнопку, открыв замок входной двери.

— Открыто, Фрэнк, — сказала Мэгги, отодвинулась от записей и выключила монитор. Она потеряла счет времени. Убирать уже слишком поздно, а комната не просто пыльная — в ней все вверх дном. Ее это мало трогало. Мэгги понятия не имела, почему Карсон решил прийти. Его визит не носил личного характера, и он никак не связан с надписью в Оз. Она уже решила эту проблему. Что же тогда?

Возможно, они запланировали некое формальное выражение благодарности. Если так, она с удовольствием его примет. А Карсона, вероятно, послали, чтобы все устроить и попытаться заполучить ее в нужном месте, не выдавая себя.

Мэгги все еще не могла прийти в себя после того, как расшифровала строки, содержащие упоминание о Хоргоне. (Она никому не призналась, что нашла решение в текстах, уже имевшихся в банке данных, и что материал, добытый Генри и Ричардом в последнюю минуту, хотя и помог ей, но не был столь уж необходим. Это делало ее последнее достижение не столь блестящим, и возникло чувство обиды, хотя она сама не понимала — почему.) Вернувшись, она сразу начала работу над своими тетрадями, а теперь раздумывала, что делать дальше. Академия придерживалась политики строгой очередности работ, проводимых в поле и дома. У нее были предложения из Оксфорда, Гарварда и Института Перспективных исследований.

Дверь открылась, и вошел Карсон.

— Привет, Мэгги, — сказал он.

— Привет, Фрэнк. Рада тебя видеть.

Беседа у них никогда не ладилась, и она сразу же почувствовала напряженность. Карсон был мастером импровизации, а она совсем не умела вести светскую беседу.

— Извини, что побеспокоил тебя дома.

— Все нормально. — У нее возникло странное чувство столкновения двух чуждых миров. Как будто Карсон находился от нее на расстоянии многих световых лет. Она указала Фрэнку на стул и села напротив. — Что тебе предложить, Фрэнк?

— Спасибо, ничего.

— Ты уверен?

— Да, — ответил он. — У тебя хорошая квартира.

— Спасибо. — Она действительно гордилась своей квартирой. Со вкусом подобранная мебель, полки вдоль стен, с техническими текстами и романами, идеограммами и поэзией «Нотических Башен» в оригинале.

— Округ Колумбия изменился, пока нас не было. — Какое-то время он говорил на общие темы — о непривычной для этого времени года жаре, о том, что, возможно, скоро пойдет дождь, о вспышке коры — болезни, вызываемой африканским вирусом, которая могла привести к страшной форме рахита.

Мэгги вздыхала и ждала. При первой же возможности она спросила, что же происходит, что в переводе значило: зачем ты пришел?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Мэгги, — сказал он, — мы снова собираемся лететь.

Она удивилась.

— Кто? — спросила она. — И куда?

— Надпись указывает на Бета Пасифику. Она находится там же, у края галактического рукава.

Мэгги не верилось, что они ищут кандидата. По крайней мере, не так быстро. Ей казалось, что на это уйдут годы.

— Почему бы не послать сначала разведывательный корабль?

— Потому что мы думаем, что они все еще там. — Он сделал эффектную паузу. — Мэгги, мы поймали радиопередачи. — Глаза его стали большими и круглыми. Зрачки расширились.

Мэгги Туфу никогда не выражала открыто свои чувства, особенно перед Фрэнком Карсоном. Но тут она потрясла кулаком в воздухе:

— Здорово! Меня приглашают?

Эд Хорнер поднял глаза на входящего в кабинет Фрэнка Карсона.

— Рад видеть тебя, Фрэнк, — сказал он. — Все готово?

Карсон кивнул.

— Да. Все готово.

— Очень хорошо. — Эд встал и подошел к Карсону, как бы желая подвести итог. — Так как есть радиосигнал, мы хотим кое-что проверить. Но подчеркиваю, ваша задача — установить, есть ли там что-либо такое, что потребует настоящей экспедиции. Если они действительно существуют, подробности нам не нужны. Вы понимаете? Я хочу, чтобы вы сделали вывод и вернулись с рекомендациями. Если они там, не забывайте, что мы о них ничего не знаем. Не вступайте в контакт. Не позволяйте им увидеть вас. Туда и обратно…

— Мы так и сделаем, — уверил его Карсон.

— Получилось так, что время отлета сдвинули. У вас есть лишь сорок восемь часов.

Карсон открыл рот, собравшись протестовать.

— Сообщите об этом вашим людям, — продолжал комиссар. — Я понимаю, что вам придется поторопиться, но на нас нажимают. В высоких кругах задают разные вопросы, и я не уверен, как долго мы продержимся.

Карсон решил помолчать.

— Спасибо, — сказал он наконец.

— Ни о чем не беспокойтесь, — сказал ему Хорнер, протягивая руку. — И возвращайтесь.

Уже в сумерках Хатч и Карсон покинули Атланта-Лонч. На борту шаттла было много пассажиров, в основном состоятельных туристов, которые завтра окажутся уже на Эстрате. Индустрия межзвездного туризма быстро развивалась. Те, у кого хватало денег, чтобы заплатить за удовольствие, могли проплыть мимо нейтронной звезды, понаблюдать вблизи смертельный танец Дельты Аквила со спутником, посмотреть Великий Смерч на Бета Каринис-4 или пролететь над дымящимися мраморными плоскогорьями Лессер Калан — Холодной звезды. А закончить путешествие обедом в тени Скалы Хольцмайера на Пиннэкле.

В основном путешествовали пожилые пары — хорошо одетые и взволнованные видом Земли и Луны из космоса. Еще было несколько детей, техники из персонала станции и еще двое, как оказалось, физики-теоретики, работающие над созданием искусственной гравитации.

Один физик-теоретик — высокий негр с седой бородой и острыми, как нож, чертами лица, — любил потрепаться. Его коллега — молчаливый японец — смотрел на Хатч выразительным взглядом. Чернокожего звали Лаконда, он напоминал Хатч ее старого учителя алгебры в средней школе.

Она заметила, что всегда считала, что создать искусственную гравитацию невозможно. Лаконда закатил целую речь о частицах высоких энергий, чьи траектории направляются магнитными полями, и о локальных перегибах пространства. Хатч поняла не все, но достаточно, чтобы спросить, нельзя ли использовать их метод, если его все-таки разработают, также для создания антигравитации?

Лаконда улыбнулся, довольный понятливостью своей ученицы.

— Да, — ответил он. — Это следующий шаг. И самое главное — то, что энергии для этого потребуется очень мало.

— Дешевая антигравитация? — Карсон удивленно поднял брови. — Тут задумаешься, до чего же мы так дойдем.

Лицо физика светилось от удовольствия.

— Будущее приближается очень быстро, — сказал он, поглядывая, как отреагирует на его заявление Хатч, — и мы должны быть готовы к нему. — Эта фраза получилась у него особенно гладкой.

Когда они приблизились к Колесу, Хатч все еще обдумывала все возможности антигравитации. Не таинственного лабораторного дитяти сверхпроводимости, а настоящей недорогой системы, которая сведет на нет массу и сопротивление. Проблемы энергетики всегда висели тяжким грузом.

— Можно будет, — говорила она Карсону, — подвинуть диван легким движением руки. Можно плыть над Нью-Йорком без самолета. Мы не будем больше привязаны к поверхности земли, и сила людей станет безграничной. — Она задумалась. — Это будет совсем новая жизнь.

— Научная фантастика, — ответил Карсон. — Этого никогда не случится.

Японец оторвался от своего компьютера, оглянулся, чтобы убедиться, что Лаконда не слышит его, и тихо произнес.

— Ваш друг прав, леди. То, о чем мы говорим, не прочнее глиняного сосуда. Правительство выделило некоторые субсидии, но ничего не получится, и Лаконда это знает.

Хатч было приятно снова увидеть «Уинкельман». Она большими шагами прошла по переходному тоннелю, вошла в главные двери, находившиеся в верхней части корабля, прошла через капитанский мостик (техник занимался тестированием навигационной системы), бросила свои сумки на палубе и начала осмотр корабля. Времени достаточно и можно сразу пройти в каюту, но она с удовольствием прогулялась по кораблю: среди знакомых стен всегда испытываешь приятное чувство надежности и комфорта.

На рабочем столе стояла фотография Келли двухлетней давности. Он сфотографировался вскоре после их знакомства. На нем большая зеленая шляпа для гольфа, которая ей когда-то так нравилась. Да и сейчас еще нравится. Она взяла фотографию и положила ее лицом вниз в правый верхний ящик стола. Давно это было…

По кораблю ходили люди из обслуживающего персонала. Хатч спустилась в кольцо С, чтобы проверить запасы. В инвентарном списке было указано, что запасы еды и воды предусмотрены на шестерых на восемь месяцев. Хатч лично все проверила и расписалась.

Через два часа она встретилась с Карсоном в Южной Веге. Ему, так же как и ей, не терпелось отправиться в путь.

— Я сойду с ума, если все отменят, — сказал он.

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

Они сели за столик в углу и потягивали прохладительные напитки.

— Все происходит так быстро, — говорил Карсон. — Нам надо продумать, как организовать экспедицию, чего мы от нее хотим, с какими трудностями можем столкнуться. Например, что мы будет делать, если действительно встретимся с суперцивилизацией?

— Мы как можно быстрее смотаемся оттуда, вернемся назад и доложим. Хорнер, кажется, выразился достаточно ясно.

— Но мы можем доложить и не возвращаясь. Разве команда исследователей посылается в такую даль просто для того, чтобы поднять тревогу?

— Я думаю, он не хочет второй катастрофы.

— Но как избежать риска? Смотри, если мы вернемся и скажем, что кого-то нашли и эти кто-то совершали межзвездные полеты уже двадцать тысяч лет назад, как же кто-нибудь сможет приблизиться к ним без риска? Нет. Он на самом деле хочет иметь проверенные данные. Но он не может сказать об этом прямо. Ему остается только надеяться, что мы достаточно сообразительны и сами все поймем. Если они там, мы привезем с собой достаточно данных, имея которые, можно будет организовать следующую экспедицию. Но что такое «достаточно»?

Земля мягко светилась в лучах солнца.

— Это тот самый разговор, о котором ты мне говорил?

— Надо хоть немного уметь читать между строк, Хатч. Он не хочет, чтобы мы потеряли корабль или дали им знать о нашем существовании. — Карсон никогда еще не выглядел так хорошо — похудел, энергия бьет ключом, и улыбается, как большой ребенок. — Но Хорнеру надо больше чем «ехать — не ехать».

Ну что ж, подумала она. В любом случае можно хорошо провести время. И, наконец, это было путешествие, в которое всегда мечтал отправиться Ричард.

Жанет Аллегри и Джордж Хакет прибыли вскоре после 07:15. Они вошли вместе, рука об руку. Жанет выглядела свежей и бодрой, вполне готовой отправиться в путь. На ней бело-голубой костюм парашютиста с эмблемой куракуанской миссии. Светлые волосы подстрижены коротко, на военный манер. Она шла, как всегда, порывистым шагом. Хатч удивилась, почувствовав укол ревности.

Джордж спокойно шел рядом. В такт шагам на плече покачивалась сумка из искусственной кожи. Вид у них такой, будто вышли в парк прогуляться.

Хатч встретила их у двери. Оба не были в округе Колумбия со времени возвращения из Храма, и она с ними не встречалась. Они обнялись и поздоровались.

— Ты ведь говорил, что больше не будешь участвовать в полевых экспедициях, — напомнила она Джорджу. — Так быстро успел устать от домашней жизни?

Он улыбнулся.

— Нет. Это Фрэнк попросил меня лететь, и вот я здесь. — Он немного помолчал. — И еще я знал, что здесь будешь ты.

Хатч уловила в глазах Жанет удивленное выражение.

— Спасибо, — сказала Хатч, просветлев. Приятно было сознавать, что она еще что-то значит.

Хатч повела их на «Уинк», показала, где можно сложить сумки, и выдала эмблемы экспедиции с четырехмачтовым кораблем восемнадцатого века — корабль мчался сквозь облака, а над ним сверкала яркая звезда. Сверху надпись «Бета Пасифика» и внизу — «Вперед».

Устроившись, они прошлись по кораблю, разговаривая о том, чем занимались все это время и о предстоящей миссии. Хатч объяснила, как им удалось найти Бета Пасифику и вывела диаграмму сигнала на монитор.

— Трудно найти повторения, — сказала Жанет.

— Они есть, — ответила Хатч.

Джордж некоторое время разглядывал диаграмму.

— Кто еще знает об этом? — спросил он.

— Мы особенно не распространялись, — сказала Хатч. — Вряд ли кто-нибудь, кроме комиссара.

— И он позволил нам отправиться на поиски?

— Мне кажется, он считает, что если мы нашли ее, то она наша.

— Скорее, — вмешалась Жанет, — он понимает, что это рискованное предприятие и хочет иметь результаты прежде, чем говорить об этом кому-либо. Ему не хочется снова выглядеть дураком.

Прибыл багаж. Они спустились вниз, чтобы принять его, и понесли в свои комнаты. Тут в двери появился Карсон.

— Привет, Джордж, — сказал он. Они пожали друг другу руки. — Мэгги еще нет? Нам нужна Мэгги.

— Мы ее не видели, — ответила Хатч. — В чем дело?

Было видно, что он обеспокоен.

— Результаты с Тиндл Эррэй в рабочем порядке послали начальству.

Хатч пожала плечами.

— В этом нет ничего удивительного.

— Да. Но, по-видимому, их действительно кто-то прочитал. Похоже, они сделали соответствующие выводы. Люди Хорнера считают, что наверху уже почти готовы отдать распоряжение, что доступ на Бету Пасифика нужно закрыть до особого распоряжения. Если это случится, то у Хорнера не будет выбора, и экспедицию придется отменить.

— Как ты об этом узнал? — спросила Жанет.

— От личного секретаря комиссара. — Он посмотрел на часы, потом на пустой переходной тоннель. — Он хочет, чтобы мы срочно летели.

Хатч стала размышлять вслух.

— Они не смогут связаться с нами в гиперпространстве. Сколько у нас осталось времени?

— Не знаю. Мы должны быть готовы к тому, что это может произойти в любой момент.

— Корабль готов к старту. Потребуется несколько минут для предстартовой проверки. Остается только получить «добро» в Центре управления полетами.

— Попытайся связаться с Мэгги, — попросил Карсон.

Жанет указала на монитор.

— В этом уже нет надобности, — сказала она.

Мэгги Туфу с сумкой стояла у входа.

Хатч связалась с Центром управления полетами. Пока она принимала информацию, Мэгги поднялась на корабль. В присутствии строгой и красивой Мэгги все немного оробели. Она поздоровалась, окинула взглядом комнату и на мгновение застыла, встретившись глазами с Жанет. Хатч она как будто не заметила.

Центр управления предоставил Хатч право выбора.

— Если сможете взлететь в 08:10, у нас нет возражений. — У них оставалось пятнадцать минут. — Потом до 16:30 все будет занято. — Это было вряд ли лучше, чем первый срок.

— Мы будем готовы, — ответила она. — Внесите нас в журнал.

Мэгги повернулась к Хатч.

— А мой багаж уже прибыл?

В багажном желобе не наблюдалось никакого движения.

— Нет.

— Возможно, придется лететь без него, — сказал Карсон.

— Ты шутишь, — выражение лица Мэгги изменилось, но стало не мрачным, как ожидала Хатч, а скорее озорным. — Мне будет немного не хватать нарядов. — Она показала свою сумку.

— На борту много рабочих комбинезонов, — сказала Хатч. — Разных размеров.

Мэгги не стала возражать, только расстроенно посмотрела на сумку.

— Я не думала, что будет такая спешка. Разве у нас нет еще нескольких часов?

— Экспедицию пытаются отменить, — объяснил Карсон.

— Хаткинс, — сказала Мэгги, — вы можете сказать, когда прибудет мой багаж?

По крайней мере, не раньше Рождества, дорогая, — подумала Хатч. — Он все еще в сортировщике, — мрачно ответила она. Плохо. Придется обойтись без него.

Мэгги искала сочувствия.

— Нельзя ли все-таки подождать?

— Это будет первый контакт в обнаженном виде, — улыбнулась Жанет.

— Багаж ожидает своей очереди, — сказала Хатч. — Мы никак не можем ускорить процедуру.

Карсон чувствовал себя неловко.

— Сколько надо ждать? — спросил он Хатч.

— Примерно полчаса.

— Придется обойтись без него, — решил Карсон.

На пульте управления зажглись лампочки.

— Предстартовая проверка закончена, — сказала Хатч. — Нам дали разрешение на старт.

Мэгги глубоко вздохнула.

— Стартуем, — сказала она, повернувшись к Жанет. — У нас примерно одинаковый размер. Может, ты чуть-чуть полнее. Но если немного убрать, то будет хорошо. Верно?

Глава 17

Они летели в другую сторону от солнца. Спаренные двигатели Хейзелтайна были полностью заряжены, и она могла в любой момент войти в гиперпространство. Но в инструкциях, во избежание воздействия обратного потока, был установлен нижний предел скорости. По плану она должна совершить скачок через двадцать часов.

Карсон сидел на мостике рядом с Хатч. Его обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад, что они летят, с другой — боялся, что их могут отозвать. Помимо всего прочего, его одолевали сомнения, как все-таки лучше выполнить их задание.

— Трудно составить точный план, — объяснил он. — А я терпеть не могу действовать вслепую.

— Это-то как раз и делает нашу экспедицию интересной, — ответила Хатч. Атмосфера сгущалась. Они часто поглядывали на пульт связи. — Может, стоит принять кое-какие меры, а то вдруг миссию отменят?

— А как это можно сделать?

— У нас вполне могут случиться поломки на линии связи. — Она посмотрела на время.

— Через несколько минут мы должны отправить отчет. Я внесу некоторые искажения. Это будет официальным подтверждением наличия неисправностей. После этого мы не будем отвечать ни на какие запросы. А когда мы попадем в гиперпространство, они уже не смогут с нами связаться.

Вот прибудем на Бету Пасифику, тогда и починим связь — или не починим…

— Давай так и сделаем, — решил Фрэнк.

— О’кей. А теперь у меня вопрос к тебе. Если у нас будут положительные результаты, поможет ли это снять Генри с крючка?

Карсон так не думал.

— Это не повредит. Но Академия загнана в угол. Если они не будут выступать против него, значит, его фактически простили. Академия не может себе этого позволить. Нет. Может быть, история его оправдает. Но Академия — никогда. И средства массовой информации тоже… — Он посмотрел на Хатч, и во взгляде была боль. — Возможно, они правы. Ответственность лежит на нем.

Фрэнк замолчал, достал записную книжку. Через некоторое время он начал писать, Хатч заметила, что Фрэнк Карсон изменился за это время. Как и Генри, он выглядел постаревшим, стал более задумчивым и менее жизнерадостным. Несмотря на бравые заявления о расширении задач экспедиции, она чувствовала, что он ведет себя более осторожно, чем, допустим, в такой же ситуации несколько месяцев назад.

Она мельком взглянула на заголовок в его записной книжке и улыбнулась, прочитав: «Карсон на Бета Пасифике». Это звучало как «Наполеон в Египте», «Шлиман в Трое» или «Костикэн на Пиннэкле». «Надеюсь, у тебя тоже получится, Фрэнк».

Хатч занялась докладом о ходе полета. Она вывела его на экран и внесла искажения во вторую половину. Ошибки быть не могло: на «Уинке» неисправна связь. Закончив работу, она нажала кнопку «Передача».

Ответ пришел почти немедленно.

Так, — подумала Хатч. — Начали.

Через несколько часов, когда Хатч уже заканчивала последние приготовления к переходу в гиперпространство, опять зазвенел зуммер связи. Хатч решила было, что это очередное требование проверить состояние связи, но содержание послания было совершенно другим.

Она убрала надпись с экрана и перешла на внутреннюю связь.

— Мы совершим скачок через одиннадцать минут. Всем пристегнуться. Пожалуйста, ответьте на мостик.

Она показала сообщение Карсону.

— Мы его не получали, — заявил он.

И все же им обоим стало легче, когда звезды исчезли, и корабль погрузился в туманность.

Этим вечером после ужина Карсон провел короткое совещание. Первый вопрос: что известно о Бета Пасифике? Он признал, что известно немного.

— Ни один исследовательский корабль не посещал ее и даже не пролетал поблизости. Это звезда класса G, примерно на три миллиона лет старше Солнца. Расположена на границе с Пустотой.

— Значит, мы даже не имеем представления, что нас ждет, — заметила Жанет.

— Да, — ответил ей Карсон.

Мэгги сложила вместе ладони.

— Этот сигнал, — сказала она, — начал свой путь примерно в начале двадцатого века. Попытались выяснить, является ли источник сигнала все еще активным? Вы консультировались с другими станциями?

Карсон кивнул.

— Мы запрашивали Нок и «Эшли Ти» — ближайший к звезде разведывательный корабль. Но они ничего не слышали. Возможно, потому что их приемники не достаточно чувствительны. Сигнал, который поймал Тиндл, был очень слабый, почти шепот.

— Триста лет — не так уж много, — сказал Джордж, — для тех, кто построил Оз одиннадцать тысяч лет назад.

— Итак, какие же у нас планы? — спросила Жанет. — Что мы будем делать, когда доберемся туда?

Вид у Карсона был очень сосредоточенный.

— Мы возьмем курс на сигнал. Выход в обычное пространство надо сделать как можно ближе к его источнику. Точнее сформулировать наши планы трудно. Если они окажутся там, у нас есть указания не вступать в контакт и не обнаруживать себя. Но мы хотим знать, кто там находится и привезти как можно больше информации. Кстати; поэтому мы не будем вести никаких передач, пока находимся в системе Бета Пасифика.

Они сидели за круглым столом. Мэгги слушала очень внимательно.

— Позвольте мне на секунду выступить в роли адвоката дьявола. Мы говорим о цивилизации, которая развивалась двадцать тысяч лет. А может, и гораздо больше. Неужели вы действительно верите, что мы сможем проникнуть туда, все разнюхать и незаметно улизнуть?

— Мы не знаем, развивались ли они двадцать тысяч лет, — заметила Жанет. — Их развитие могло остановиться. Могла даже наступить деградация.

Карсон согласился.

— Можно предположить разные варианты. Давайте действовать очень осторожно. И будем импровизировать.

Мэгги рассердилась.

— Какое дело развитой цивилизации до того, интересуемся мы ими или нет? Не слишком ли мы важничаем? Мне кажется, надо войти через парадную дверь с поднятым флагом, а не ходить вокруг да около. Иначе нас просто не будут уважать.

— Может быть, ты и права, но это прямое нарушение инструкций. Мы не собираемся действовать подобным образом.

Официально Хатч не являлась членом экспедиции и поэтому не имела права голоса. Но она несла ответственность за сохранность корабля.

— Я думаю, — сказала она, — что мы должны серьезно отнестись к возможности враждебного приема.

— Они не опасны, — настаивала Мэгги.

Жанет оторвалась от чая.

— Почему?

— Потому что развиты, а значит, рациональны. Неспровоцированная агрессивность иррациональна. А если они не так уж развиты, то нас не слишком обеспокоит их враждебность. — Она говорила тоном уставшего инструктора.

Джордж молча слушал. Наконец, он спросил, что думает по этому поводу Академия.

— Кого ожидает найти Хорнер? Действительно ли есть шанс, что это Создатели Монументов?

— Эд знает не больше нас, — ответил ему Карсон.

— Я могу дать точный ответ, — заявила Мэгги. — Если кто-то и обитает на Бета Пасифике, то только не Создатели Монументов.

Уверенный тон Мэгги удивил Хатч и привел ее в раздражение.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Возможно, это та же раса, — стала объяснять Мэгги. — Но Создателей Монументов больше нет, как нет древних греков. Я имею в виду то, что больше никто не создает Памятники. И не создавал вот уже несколько тысяч лет. Но Монументы демонстрируют, что некогда существовала устойчивая цивилизация. Кто-нибудь хочет пофилософствовать, — что происходит с культурой, возраст которой двадцать тысяч лет? Становится ли она высокоразвитой? Или умирающей? А может, развитие идет не по стандартному пути?

— Возьмем Китай, — сказала Жанет. — Или Египет. Или Индию. Опыт показывает, что долговечность не всегда хороша.

Хатч отвела в сторону Карсона.

— Давайте на секунду рассмотрим самый плохой вариант. Что, если по прибытии нас сразу атакуют?

— Почему ты задаешь такой вопрос?

— Сначала ответь.

— Мы сразу улетим.

— Хорошо. Но чтобы планировать дальше, ты должен знать, что после того, как мы совершим скачок в пространство Бета Пасифики, нам потребуется четырнадцать часов для перезарядки двигателей. Мы не сможем сразу улететь оттуда, с чем бы мы там ни встретились.

Он кивнул.

— Ладно. Будем надеяться, что ничего плохого не произойдет.

Хатч не забыла о неизменной готовности Мэгги жертвовать своими товарищами. Ей не нравились внутренние распри, да и профессиональный долг требовал не показывать своих чувств. Но она твердо решила не спорить с Мэгги Туфу, но и не доверять этой женщине в критических ситуациях.

Из четырех пассажиров только Мэгги оставалась для нее чужой. Хатч не общалась с ней ни в Храме, ни на обратном пути, когда они возвращались с Куракуа.

Мэгги держалась вежливо, но она всегда относилась иронично ко всему, что не имело прямого отношения к ее профессиональной деятельности.

Но, несмотря на ее присутствие, в этой группе чувствовалась сплоченность. Никто не оставался в стороне. Никто не проводил слишком много времени в своей комнате, удалившись от остальных. И никто не замыкался в себе. Даже Мэгги через несколько дней стала менее высокомерной и снизошла до разговоров на общие темы, хотя было очевидно, что ей это не слишком интересно. Выяснилось, что она неплохо играет в покер. Карсон даже сделал вывод, что она интересуется военными делами. Джордж сказал, что Мэгги стала гораздо общительнее, чем на Куракуа. Хатч подумала, что возможно их всех сплотила неизвестность.

Каждый вечер после ужина они собирались вместе и разговаривали. Как ни странно, именно здесь их больше занимали земные проблемы. Выдвигались планы, как бороться с голодом и сократить население, остановить войны, покончить с национальной рознью. Также обсуждалось, как относиться к сексуальным отношениям подростков и как усовершенствовать школы. Впрочем, все соглашались, что в их планах чувствуется фашистский душок. В межзвездном полете почему-то испарилась терпимость к земному беспорядку.

Они обсуждали, может ли социальная структура выжить и просуществовать без изменений десятки тысяч лет. Жанет доказывала, что такая стабильность неизбежно приводит к «почти абсолютной несвободе. Там, должен быть, настоящий ад».

И разумеется, они говорили о Создателях Монументов и о разрывах в истории. И, наконец, перешли к вопросам личной жизни. Хатч узнала, что женщина с фотографии Карсона сбежала с продавцом ценных бумаг, что Мэгги страшно боится смерти, что Жанет почему-то не нравится положительным мужчинам.

— Не знаю, почему, — призналась Жанет, а Хатч подумала, что это действительно так. Большинство мужчин, которых она знала, опасались бы Жанет Аллегри. Им всегда было бы не по себе в ее присутствии.

Она решила, что Джордж захотел отличиться, чтобы девушка, которая несколько лет назад ушла от него, пожалела о своем выборе.

А Хатч? Она точно не знала, выболтала ли она что-нибудь о себе. Она старалась не упоминать Келли и не говорила о Ричарде. Но Жанет много лет спустя сказала Хатч, что она впервые поняла ее, когда Хатч рассказала о своем страхе и унижении, когда Жанет вступила в схватку с чудищем.

— Я дала слово, что никогда не буду стоять в стороне, — процитировала Жанет и добавила: — Мне это понравилось.

Что касается миссии, то главный вопрос — если это действительно Создатели Монументов, то помнят ли они о путешествии в Солнечную систему? Помнят ли то великое время?

— Оз, — говорил Джордж, когда ему задавали вопрос о пришельцах. — Я хочу знать, зачем они построили Оз.

Вечерние встречи быстро превратились в ритуал. Сдержанность в отношениях была отброшена, и они почувствовали себя раскованно. Все шутили, смеялись, каждый старался как-то развлечь остальных. Показывали фокусы, читали монологи, пели. Мэгги, поначалу неохотно разделявшая их развлечения, обнаружила способность подражать голосам и манерам всех присутствующих. Она пародировала военную выправку Карсона и говор Джорджа. Она подметила манеру Хатч откидывать голову и немного чувственные позы Жанет.

Они поставили танец (мужчины при галстуках, леди в юбках) и начали репетировать импровизированную комедию «Великие раскопки», в которой археологи-неудачники во время таинственных раскопок пытаются обмануть и уложить друг друга в постель.

Хатч нравились веселье и игры. Они всегда на пользу в тесном коллективе звездного корабля, где так высоко ценится дружба. Каждый вечер они засиживались до утра, и Хатч чувствовала, как крепнут их отношения.

К концу третьей недели Мэгги отвела ее в сторону.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказала она. — Мне очень жаль, что так получилось с Ричардом.

— Спасибо, — ответила ей удивленная Хатч.

— Я не знала, что вы были так близки, иначе я сказала бы это раньше. Думаю, что я вела себя глупо.

— Все нормально. — На Хатч накатила волна жалости. Она сама не знала, почему.

Мэгги казалась растерянной.

— Я знаю, многие думают, что с Генри обошлись несправедливо, и считают, что во всем виновата я. — Ее темные глаза смотрели прямо в глаза Хатч. — И я думаю, что они правы. — Голос ее дрогнул. — Я очень сожалею обо всем, — снова повторила она. — Мы делали то, что надо было делать. И Ричард знал это. Поэтому он и оказался там. Но как бы мне хотелось, чтобы все сложилось иначе.

Хатч кивнула. Мэгги помолчала, и они обнялись. Щека Мэгги была теплой и мокрой.

Хатч следовала своим принципам и осторожно вела себя с Джорджем. Она радовалась, что он участвует в экспедиции, и в то же время понимала, что его присутствие ставит ее в трудное положение. Долгими вечерами он не сводил с нее глаз, но стоило ей посмотреть на него, как он отводил их в сторону. Их лица светлели, когда они разговаривали друг с другом, и оба оживлялись, когда она обращалась к нему с вопросом.

Ей хотелось откровенно поговорить с Джорджем, как-то объяснить свою сдержанность. Она вовсе не собиралась ему отказывать. Но она не могла ничего сказать ему до тех пор, пока он не сделает первый шаг.

А когда это наконец случилось, она упустила шанс.

У них уже стало традицией заканчивать вечернюю встречу полуночным Тостом и отмечать наступление нового дня на календаре, который Карсон нарисовал и повесил на переборке в коридоре. На двадцать шестой вечер Джордж показался ей особенно беззащитным. Он сидел напротив, всем своим видом показывая беззаботность, но она заметила смущение и взволнованность.

Когда все разошлись, Джордж подошел к ней.

— Хатч, — серьезно произнес он, — давай прогуляемся.

Сердце у нее забилось.

— Да, конечно.

Они спустились в нижнее помещение. Конфигурацию корабля изменили специально для этой экспедиции. Колец было по-прежнему три, только размером поменьше. Огромные грузовые отсеки убрали. Стало меньше жилых комнат. Конечно, свободное место для размещения предполагаемых археологических находок все еще оставалось, но у Хатч уже не возникало ощущения, что она входит в самолетный ангар. Этот «Уинк» уже не являл собой столь превосходную мишень для сканеров.

— Хатч, — произнес он почти робко, — ты самая прелестная женщина из всех мною виденных в жизни.

— Спасибо, — ответила она.

— Когда мы вернемся, мне бы хотелось провести с тобой вечер. Только с тобой.

«Да». — Мы так и сделаем.

Он был совсем близко. Они почти касались друг друга, дыхание его было теплым и прерывистым. Она увлекла его к окну обзора. Снаружи мимо них медленно проплывал туман гиперпространства. Казалось, они находятся в старом доме на краю вересковой пустоши.

— Как он похож на тебя, — сказал Джордж, глядя на туман. — В нем ничего не видно, его не поймать, и он все время движется.

Она засмеялась. Он тоже засмеялся. И она сама сделала первый шаг — она склонилась к нему — чуть-чуть, совсем незаметно. Импульс передался ему, и Хатч почувствовала, как его тело само приняло решение.

— Хатч…

Джордж потянулся к ней и погладил волосы. Губы его совсем близко.

Хатч почувствовала, как в ней забурлила кровь. Она коснулась его кончиками пальцев. Бедра почти соприкасались. Руки обвились вокруг плеч, а щекой она почувствовала его щеку. Хатч приподнялась на цыпочки и, чуть приоткрыв рот, ждала.

Напряжение росло. Ее дыхание, биение сердца растворялось в нем. Грудь, прикрытая лишь тонкой униформой, касалась его тела. Он наклонился и поймал ее губы, нежно и требовательно. Она ответила. Сердце его стучало, как молот. Она совсем задохнулась. Когда он, наконец, оторвался, Хатч мягко, но настойчиво обняла его и опять притянула к себе.

Сознание на мгновение вернулось к ней, она заколебалась, потом прижалась к нему, стала частью его. Она его звала. Ей приходилось подниматься на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ, но ей это нравилось. Пальцы ласкали ее грудь, потом их движение замедлилось и, наконец, замерло.

Во время полетов ей приходилось натыкаться ночью на людей, приютившихся в разных закутках. Она не хотела ничего подобного.

— Пойдем со мной, — сказала она.

Он бесшумно шел вслед за ней.

— Только сегодня, — предупредила она.

Он положил руку ей на плечо, погладил шею. И вдруг остановился.

— Хатч, — сказал он, — ты действительно этого хочешь?

Да, дурачок.

Она привела его на палубу для шаттлов. «Альфа» стояла в своем ангаре — темная, тихая, надежная. Окна кабины ярко сияли в окружающем полумраке. (Часть стабилизатора, погнутую цунами, заменили.)

Джордж легко поднял ее и понес по палубе. Потом слегка замешкался у двери в грузовой отсек шаттла. Он нажал на ручку, но дверь не открылась.

Хатч сделала это за него: надо сначала убрать блокировку.

Он скользнул вместе с ней внутрь, нашел одеяло и расстелил его.

— Ты не ответила на мой вопрос, — сказал он, наклонившись к ней. — Я спрашиваю, потому что не хочу все испортить. Я люблю тебя, Хатч.

Она поцеловала его в щеку.

— Думай, что говоришь. Я ведь могу это потом припомнить.

— Навсегда с тобой, — ответил он. Ответ такой ненатуральный, что Хатч чуть не рассмеялась. Но он твердо добавил: — Я действительно так думаю, Хатч.

Что ожидало их на Бета Пасифике? Может быть, их пригласят присоединиться к Межгалактической Лиге? Или они узнают историю и получат подробную карту Млечного Пути со всеми его цивилизациями, достопримечательностями и местами для отдыха? Карсон сидел, удобно развалившись в кресле и положив ноги на стол.

— Как ты думаешь, что носители такой культуры имеют в виду под осуществлением желаний? — спросил он. — Чего они хотят от жизни?

— Того же, что хотим мы, — ответила Жанет.

Джордж отпил глоток вина.

— И что же это? — спросил он.

— Власть, — сказала она, — и любовь.

— Мы не можем этого знать, — сказал Карсон. — Потому-то их разум нам чужд.

На коленях у Хатч лежала раскрытая книга.

— Но мы же понимаем мифы чуждых нам цивилизаций, по крайней мере тех, с которыми до сих пор сталкивались. Это говорит о том, что нами движут одни и те же силы. — Она опять подумала о следах в горах Япета. — Мне кажется, что они живут, как и мы, ради достижений. Чтобы что-то созидать и чтобы другие узнали об их творениях. В этом и состоит весь смысл Монументов.

Защитные экраны на окнах обзора открыты, свет падает на клубящийся вокруг туман. Всегда такое чувство, будто там, вне пределов видимости, что-то есть. Хатч вспомнила старую историю, как пилоты, выходившие наружу во время полета в гиперпространстве, слышали голоса.

Джордж соблюдал их договор и держался на расстоянии. Ей было приятно, что он понимает необходимость вести себя осторожно и воздерживался от проявлений собственнических чувств. Они больше не встречались. Оба обладали достаточным опытом, чтобы знать, какой вред наносит небольшой команде разделение на пары во время продолжительных экспедиций. Поэтому они проявляли друг к другу такое же дружелюбие, как и к другим членам экипажа. Но Хатч это давалась нелегко.

В отличие от ее личной жизни, «Уинк» без приключений прокладывал свой путь меж звезд. Он никогда не трясся и не дрожал, никогда не прибавлял скорость. Его системы работали безотказно.

Хатч любила участвовать в компьютерных постановках. Она изображала циничных антигероинь в любовных сценах. Таких, как Марго Колби в «Голубом свете» и Ильза в «Касабланке». Джордж очаровал ее в роли Антуана в первой пьесе, а Карсон был особенно хорош в роли Рика во второй. (Она открыла в Карсоне совершенно неожиданные стороны характера. И по-настоящему страдала, когда Джордж (Антуан) оставил ее и ускакал, чтобы найти смерть у стен Москвы.)

У Карсона обнаружилась склонность к масштабным историческим зрелищам, проходившим на открытом воздухе. Он был великолепен, только немного толстоват, в роли Антония в «Актиуме» — верхом на боевом коне, в сверкающем под ярким солнцем шлеме. И все единодушно признавали, что Мэгги блестяще удалась роль Клеопатры.

Когда наступала очередь Мэгги, она всегда выбирала державшие зрителя в постоянном напряжении триллеры Мак-Ивара Томпсона. В них она выступала в роли девицы, на которую постоянно обрушиваются всякие несчастья. (Хатч удивляло, что наиболее интеллектуальный член экспедиции больше всего любит кошмары.) И Мэгги действительно была в них хороша: она пронзительно кричала в пьесе «Теперь рассвет», когда за ней гнались члены кровожадной религиозной секты; убегала в парке развлечений от клоуна-маньяка Наполеона в «Смехе в ночи» и отбивалась от брата Тадеуша — монаха-убийцы в «Это принадлежит Цезарю», пока ее будущий избавитель, повидавший свет авантюрист Джек Хэнкок (Джордж) пытался прийти в себя после сильного удара по голове и отбивался от пары орлов на круглой башне.

Жанет любила играть роли женщин, ступивших на неправедный путь. Она с таким удовольствием изображала злодейство леди Макбет, что сама себе ужаснулась, сидя рядом с Хатч. (Наблюдение за тем, как знакомые люди играют классические роли, помогало им лучше понять человеческую природу, особенно если принять во внимание, что все они были изначально хорошими людьми. Видимо, все зависит от баланса энергии и страстей в человеческом характере.) Жанет сыграла интриганку Мэри Паркер в пьесе «Дороги в Рим» и Катерину в «Ровалинде».

— У тебя есть вкус к власти, — заметил Карсон, наблюдая, как она захватывает контроль над сталелитейным консорциумом и строит планы убийства своего мужа, который не желал принимать участие в ее интригах.

— Да. — Лицо ее сияло. — Ты чертовски прав.

Однажды вечером, когда они смотрели «Это принадлежит Цезарю», Хатч открыла новое и в себе. Там была сцена безудержной страсти в каменном бассейне заброшенного монастыря. Сердце у Хатч кольнуло, когда она увидела Джорджа — своего Джорджа — барахтающегося в воде вместе с Мэгги. Конечно, это был не сам Джордж и не сама Мэгги. И даже не их тела. В программу были заложены всего лишь их внешность, одежда и индивидуальные черты характера. Все остальное делал компьютер. И тем не менее Хатч все равно почувствовала, как в ней поднимается горячая волна ревности. Она не удержалась и искоса взглянула на Мэгги. Та с удовольствием отдавалась развлечению, как и глупо ухмыляющийся Джордж.

Бета Пасифика была меньше, чем Солнце, и немного холоднее. Радиоисточник находился в пятнадцати астрономических единицах от звезды.

— Нам необходимо появиться в пятидесяти тысячах километров от цели, — сказала Хатч, когда все ждали сигнала системы навигации о начале скачка.

— Мы ведь не врежемся в нее? — спросила Жанет.

— Шансов немного, — усмехнулась Хатч. — Пятьдесят тысяч километров — расстояние не малое. Вероятность не больше, чем одновременная поломка обоих двигателей Хейзелтайна.

— Это не очень успокаивает, — продолжала Жанет. — Ты считаешь, что там станция. А что, если сигналы идут с планеты?

— Вероятность очень мала, — сказал Карсон. — Во всяком случае, детекторы массы зарегистрируют любую значительную гравитацию и отменят скачок. Так? — Он посмотрел на Хатч.

— Да, — подтвердила она.

Карсон принес карту звездного неба.

— Вот мы и снова в знакомых местах, — сказал он. Это действительно так — Пиннэкл, Куракуа, Нок и система Бета Пасифики — все расположены вдоль края плеча созвездия Ориона.

— Развлечения закончились, — сказала Жанет, когда через несколько часов поступил сигнал подготовиться к скачку. — Пора приступать к работе.

— Сколько еще осталось? — Карсон смотрел на плывущий туман. Он откинулся в кресле и изо всех сил старался выглядеть спокойным и бесстрастным, но волновался почти до исступления.

Все лампочки на индикаторе скачка засветились ярким янтарным светом.

— Скачок начнется через три минуты. — Хатч начала увеличивать мощность ядерного реактора. — Скачок должен быть плавным. Но все равно лучше пристегнуться.

Лампы систем горели теперь зеленым светом. Мощность, подаваемая на двигатели, стала увеличиваться. Датчики реальной массы на нуле.

Мэгги, находившаяся вместе с Джорджем и Жанет в кабине для пассажиров, выдохнула.

— Господи, пусть они будут там.

Загорелась красная лампочка. В дальнем отсеке склада был плохо закрыт люк. Хатч открыла его и снова закрыла. Лампочка загорелась зеленым светом.

Жанет сказала, вздохнув:

— Будет страшным разочарованием, если анализ не верен, и Бета Пасифика окажется обычной радиозвездой. Такие ошибки случались и раньше.

— Две минуты, — предупредила Хатч. Реплики остальных утонули в общем шуме. Был слышен только голос Джорджа. Но на самом деле никто Не мог сказать ничего нового. Все разговаривали, чтобы создать видимость безопасности, вызвать ощущение обыденности в процедуре, через которую они уже неоднократно проходили, и все же сейчас ситуация другая.

Они плыли вперед.

— Одна минута.

Огни потускнели.

Ожила навигационная система, предназначенная для работы в реальном пространстве. Ядерный реактор пришел в состояние готовности. Включились внешние сенсоры. Вступила в действие защита.

Кто-то пожелал ей удачи.

Управление перешло к системе управления в реальном пространстве.

И, наконец, после легкого толчка они скользнули в темноту. Глубоко внизу рассыпались цветы звезд, и она почувствовала легкий приступ тошноты. Это обычное явление при переходе. Они плыли под открытым небом.

— Я всегда с радостью выбираюсь оттуда, — сказал Карсон, ослабляя ремни.

— Возможно, мы еще не выбрались, — ответила ему Хатч. Она нажала одну из клавиш навигационной системы. Впереди угрожающе близко лежал огромный черный диск.

— Прошу всех не расстегивать ремни.

Интенсивность реакции ядерного синтеза дошла до критической точки. Хатч замедлила ее.

— Что случилось? — От Мэгги не укрылся напряженный тон Хатч.

Хатч вывела им изображение.

— Поговорим позже. Я включаю торможение.

— Что это? — спросил Джордж.

— Точно не знаю. — Она включила полный ток в магнитах. Это похоже на планету. — Тут что-то не так. Детекторы массы показывают ноль. — Она измерила еще раз, но ничего не изменилось. — Не представляю, что это. Держитесь.

Карсон смотрел в переднее смотровое стекло.

— Сукин сын…

— Торможу, — тихо сказала Хатч, — начала. — Она включила обратный ход, но не мягко, как она это обычно делала, а резко.

— Это просто участок неба без звезд, — сказала Жанет. — Как Пустота. Может, это и есть Пустота.

— Если это так, то она находится не там, где ей положено.

Предмет совершенно не отражал света.

— Хатч? — Голос Мэгги был непривычно высоким. — Мы что, можем столкнуться с этим объектом?

— Он становится больше, — заметил Джордж.

— Он не может там находиться. — Пальцы Хатч забегали по клавишам. — Тесты показывают, что с аппаратурой все в порядке.

— Это не сфера, — сказал Карсон. Лицо стало жестким, и приятный в обращении археолог превратился в старого полковника с военной выправкой. Как ни странно, это успокаивало.

— Что же это может быть?

Карсон косился на изображение.

— Похоже на мяч для игры в регби или американский футбол, — сказал он.

Из пассажирской кабины доносились тревожные голоса.

— Оставайтесь на месте, — сказала Хатч. — Я собираюсь сделать крутой разворот на левый борт. — Она набрала новую серию команд. Возможно, перегрузка двигателей будет слишком велика. Она нажала на кнопку. И опять корабль наткнулся на невидимую паутину.

Глаза застилала пелена, и из-за сильного рева двигателей было трудно говорить.

— Столкновение неизбежно, — сказала она. Слова повисли в раскаленном воздухе.

Карсон выдержал паузу, чтобы успокоить дыхание, потом спросил ровным голосом.

— Сколько осталось времени?

Хатч чувствовала внутренний холод и пустоту.

— Семь минут. Потом конец.

Объект заполнил все небо. Трое в кабине, полностью доверяя Хатч, старались держаться бодро и не мешать ей. Она даже слышала, как они шутили. Хатч включила связь с ними.

— Вы видите, что происходит, — сказала она таким тоном, будто описывала красивый вид. — У нас проблема.

— Насколько серьезная? — спросила Жанет. — Действительно ли все так плохо, как кажется?

Хатч колебалась.

— Да, — ответила она. — Думаю, что да.

Она снизила нагрузку на двигатели и отменила команду о перемене курса.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Карсон.

Они снова были в состоянии свободного падения.

— Незачем мучить всех.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Мэгги. — Мы ведь не собираемся сдаваться вот так просто?

Хатч ничего не ответила. Она не знала, что сказать.

— А как насчет скачка назад? — предложил Джордж.

— Не могу.

— Попытайся.

— Это бесполезно.

— Попытайся. Что мы теряем?

Черный шар увеличивался в размерах.

— Плохо, — произнес Карсон. В кабине для пассажиров кто-то смеялся. Жанет.

— Я попробую еще раз, когда подлетим поближе, — сказала Хатч. — Надо дать двигателям отдышаться. Но не ждите ничего особенного.

Мэгги захныкала.

Карсон слегка сдавленным от напряжения голосом спросил:

— Какая скорость будет в момент столкновения?

Хатч очень хотелось увернуться от ответа. Бросить что-нибудь вроде «достаточно большая». Но они заслуживали лучшего.

— Почти пятьдесят тысяч.

Что же это за проклятая штуковина? Она решила, что в конце концов они не погибнут. Например, произойдет скользящий удар. Или еще что-нибудь несущественное.

— Черт побери, Хатч, — сказал Джордж, — мы должны что-нибудь сделать.

— Скажи, что, — ответила Хатч с холодным спокойствием.

Выхода не было. Предмет был большим и темным, он давил. Что-то немыслимое: диск без света.

— Нет лун, — сказал Карсон.

— Что?

— Там нет лун.

— Какая разница, — сказал кто-то. Хатч не поняла, кто.

Четыре минуты.

Корабль охватила жуткая тишина, все погрузились в собственные мысли. Жанет подавлена и испугана, но ей удавалось сохранять подобие улыбки. Мэгги оказалась крепче, чем ожидала Хатч. Она поймала взгляд Хатч, вытерла слезы и кивнула, как бы желая сказать: «Это не твоя вина». Джордж ушел в себя, и Хатч была рада, что не стала тогда ждать. А Карсон — выражение его лица было как у человека, который наблюдает за какой-то проделкой и воспринимает происходящее вполне философски.

— Не повезло, — сказал он. И после долгой паузы: — Бывает.

— Нет ли сигналов, исходящих из этой штуки? — спросила Жанет.

— Пытаемся поймать.

— Какого размера этот «объект»? — спросила Мэгги.

Хатч сверилась с показаниями.

— Четыре тысячи триста километров в диаметре. Половина диаметра Луны.

Предмет закрыл собой звезды.

Хатч увидела всплеск сигнала на экране.

— От него идут сигналы, — сказала она.

— Те же, что ловили на Тиндле? — спросила Мэгги, слегка задохнувшись.

— Думаю, что да. Частота совпадает: пятнадцать-десять. Компьютер устанавливает идентичность.

— У нас отличные навигационные приборы, — сказал Карсон. — Попали прямо в яблочко. — Все засмеялись. В тот момент Хатч любила их всех.

— Прием закончен. Получен полный набор диаграмм. Это те же сигналы.

— Что теперь?

— Можно попытаться совершить скачок. На счет «десять». — Она подготовила команду и тряхнула головой — уровень зарядки Хейзелтайнов был всего шесть процентов от минимально необходимого. — О’кей. — Она нажала на кнопку «Пуск».

Моторы взвыли.

И завибрировали.

И снова взвыли.

Она выключила их.

— Ничего не поделаешь.

Они начали различать отдельные детали на диске. Грани. Пустота превратилась в поверхность — черно-голубую, отполированную, как пластик или океан.

— Знаете, что самое сумасшедшее во всей этой истории? — спросил Карсон. — Приборы все еще не показывают наличие гравитации. Что же это такое? У такого большого предмета должно быть гравитационное поле.

— Приборы не реагируют, — сказал Джордж.

Осталась минута. Хатч перестала смотреть на часы. Из кабины до нее донесся звук отщелкнутого замка.

— Оставайтесь пристегнутыми.

— Зачем? О чем тревожиться? — это Жанет.

— Делайте, как я говорю. Так положено вести себя на приличном корабле. — Она провела по губам тыльной стороной ладони. Внутренний голос опытного пилота кричал: дай обратный ход. Но она только закрыла окно обзора, чтобы не видеть страшную картину внизу.

Хатч закрыла глаза.

— Черт, — выругалась она, не в состоянии остановить слезы. Странно, но она чувствовала себя почему-то в полной безопасности на своем капитанском мостике, как будто долгое падение остановилось. Она с удовольствием ощущала мягкую кожу кресла, наслаждалась зеленым светом лампочек приборов и жужжанием электронных систем «Уинка».

— Хатч? — голос Карсона был спокоен.

— Да?

— Ты великолепная женщина.

Она слабо улыбнулась.

Глава 18

Хатч прислушивалась к знакомым звукам капитанского мостика. До нее доносилось напряженное дыхание Карсона, шепот из пассажирской кабины — возможно, там молились, о чем-то просили Бога, вспоминали то, что не успели сделать.

Она чувствовала беспомощность, страх и унижение, и все же ей не хотелось, чтобы всему пришел конец. Господи, как же ей не хотелось, чтобы все кончилось…

Она крепко зажмурила глаза. Мир сжался и больше не было ничего, кроме биения сердца и мягкого изгиба ручки кресла. Да еще цифр, которые продолжал отсчитывать внутренний голос…

Три. Два…

Как будто огромная кувалда ударила по корпусу корабля.

Корабль тряхнуло. Раздались сигналы тревоги. Электростатическое потрескивание в переборках изменилось. Так случалось, когда корабль сталкивался с кризисными перегрузками. Карсон кричал что-то невнятное.

Она все еще жива.

У них были поломки. Загорелась электроника навигационной системы, от нее шел черный дым. На многочисленных пультах светились лампочки аварийной сигнализации. Два монитора погасли. По линии связи она слышала синтезированные компьютерные голоса. Системы, расположенные в недрах корабля, давали сообщения о поломках и отключались.

Но забвение не пришло.

Она посмотрела на приборы и не поверила своим глазам. Они находились на высоте ста сорока километров. И поднимались.

Поднимались!

Она выключила воющие сирены и посмотрела на пульт управления. Ядерный реактор работал нестабильно. Она выключила его и переключилась на запасной источник энергии.

Потом перевела дыхание.

— Что случилось? — спросил Карсон неуверенным голосом.

— Черт меня раздери, если я что-нибудь понимаю. Все в порядке?

Все были ошеломлены, но ничего страшного с ними не произошло.

— Все закончилось? — спросила Жанет.

Кто-то начал смеяться.

В пассажирской кабине воспрянули духом.

— Кажется, мы пролетели сквозь нее, — сказала Хатч. — Не знаю, каким образом…

— Черт, — сказала Мэгги. — Ты была великолепна.

Руки у Хатч дрожали.

— Что ты сделала?

— Провалиться мне, если я сама знаю.

Она потушила огонь в аппаратуре и послала сигнал бедствия. Карсон подошел к ней и похлопал по спине.

— Не думаю, чтобы мне еще раз захотелось это повторить, — сказал он.

Они пролетели еще триста километров.

— Хатч, — обратился к ней Джордж, — такой красивой работы я в жизни не видел.

Теперь все смеялись. Она присоединилась к ним и, хотя в смехе чувствовались истерические нотки, ей было все равно. И всем остальным тоже.

Поверхность удалялась от них. Она слегка светилась. Возможно, это было внутреннее свечение. Или отражался свет звезд.

— Может, — Мэгги сразу смеялась и кричала, — это был просто дым.

Небо в иллюминаторах вращалось.

— Мы кувыркаемся, — сказала Хатч. — Ничего. С этим мы справимся.

— У нас все в порядке? — спросил Джордж. Голос его дрожал.

— Да. Все нормально. — Хатч по контрольному списку проверяла состояние техники. Через секунду после столкновения произошло импульсное увеличение мощности ядерного реактора, отчего произошел бросок электрического напряжения в сети. На корабле существовали специальные системы защиты, но они могли не очень эффективно сработать. Кто знает, что там сгорело? Ей придется пойти и проверить на месте, что именно повреждено. — Мы в хорошей форме, — сказала она. — Есть некоторые проблемы на энергетических установках, но с ними можно справиться. — Положение у них было не из лучших, но причин для тревоги она не видела. Запасной источник энергии состоял из сети солнечных батарей и аккумуляторов энергии. Некоторые батареи тоже вышли из строя. «Хорошего мало». — Мы сможем поддерживать необходимые для жизни условия. И вращение. Но не сможем включить основные источники энергии и перезарядить двигатели Хейзелтайна. Итак, придется дрейфовать среди звезд. — Навигационные приборы показывали, что система поддержания высоты не работала. Давление воды резко упало, но к данному моменту стабилизировалось. Значит, в баке течь. Система регистрации хейзелтайновского потока выдавала на приборах прямую линию. Если бы даже у нее хватило мощности перейти в гиперпространство, она не смогла бы контролировать место выхода из него. Но могло быть и хуже, — подумала она. — Нам еще повезло. — Руки у нее дрожали.

Теперь они были достаточно далеко от неизвестного объекта, и он опять принял яйцевидную форму.

— Может, он состоит из воды? — спросила Мэгги.

— Даже в этом случае мы бы разбились, — ответил ей Карсон. — Разве что его толщина была всего лишь несколько сантиметров.

— Эй, — в голосе Жанет сквозило удивление. — Почему я все время пытаюсь упасть со стула?

— Потому что мы кувыркаемся, — ответила Хатч. — У нас сместился центр тяжести.

Карсона занимало яйцо.

— Оно тонкое. Толщиной в микроны. По крайней мере, так должно быть.

— Нельзя ли нам принять нормальное положение? — Мэгги выглядела совершенно несчастной. — Меня начинает тошнить.

— Пытаюсь.

Система диагностики четвертого корректировочного двигателя показывала повреждение. Она его отключила и задействовала обходную схему включения.

— Не падайте духом, — обратилась к ним Хатч. — Скоро у нас появится возможность немного двигаться.

— У нас хватит энергии? — спросил Карсон.

— Хватит. Нам придется пробыть тут некоторое время и хотелось бы провести его в нормальной обстановке… — Она набрала нужные команды и почувствовала толчок ракетных двигателей. Корабль среагировал.

Последовательность импульсов была длинной и сложной, но звездный танец замедлился, изменил направление, потом еще раз — и, наконец, почти остановился. Почти. Легкое продольное движение сохранилось.

— Это все, что я могу сделать, — сказала Хатч. — Теперь можно встать, но осторожно. Небольшое покачивание осталось.

— Ты не хочешь попробовать еще раз? — спросил Джордж.

— Нет. Слишком большая утечка. И так проживем.

— Что будем делать дальше? — спросила Жанет.

— Взглянем на поломки в ядерном реакторе, — ответила ей Хатч.

Карсон пожал ей руку.

— Спасибо.

— Это не моя заслуга. Нам повезло.

— Конечно. И все равно спасибо.

Все столпились на капитанском мостике. Веселье утихло.

— Мы сможем восстановить энергоснабжение? — спросила Жанет.

— Работает программа диагностики, — ответила ей Хатч. — Но сразу могу сказать, что ремонт ядерного реактора — не пустяки. Мы должны исходить из того, что не сможем его починить. А это значит, что мы застряли здесь. — Сказав это, она почувствовала облегчение.

— Тогда нам нужна помощь. — Мэгги глубоко вздохнула. — Кто-то должен прилететь сюда и забрать нас. Мне кажется, первое, что надо сделать, это послать сигнал бедствия.

— Это уже сделано.

Мэгги появилась на мостике. Она шла, покачиваясь и стараясь удержать равновесие.

— Никто не сможет пить, — сказала она. — Пол так и ходит под ногами.

— Откуда должны прибыть спасатели? — спросил Джордж. — С Нока?

— Возможно. — Хатч просматривала расписание полетов. — Ничего другого в этом районе нет. Разве что вы захотите лететь с «Космиком». У них есть корабль на Куракуа.

— Мы станем посмешищем, — сказала Жанет. — Отправились за артефактами и врезались прямо в один из них.

— На Ноке находится «Валькири». Он только что прибыл, если верить расписанию. Обычно они остаются там примерно четыре дня. Сигнал идет туда два дня. Поэтому они еще должны быть там, когда получат наш сигнал SOS.

— Это означает, — сказала Мэгги, — что экспедиция провалилась. Теперь всем захочется сюда, и нас выживут, кредит получат другие. — Она в отчаянии посмотрела на Хатч. — У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Нет, Мэгги. Нам остается только ждать, чтобы нас спасли.

— Сколько это займет времени? — спросила Жанет. — Я имею в виду добраться сюда с Нока.

— Почтовые корабли быстрые. Если они вылетят сразу после получения сигнала, то будут здесь через одиннадцать дней.

— Можно потерпеть, — сказал Джордж. — Может быть, нам тем временем удастся понять, с чем мы на самом деле столкнулись.

Настоящие проблемы возникли у них пять часов спустя.

Хатч все еще пыталась перепрограммировать уцелевшую на пульте управления электронику, когда вошла Жанет. Она дула на руки.

— Что-то холодает.

Да, действительно, холодно. Приборы на пульте показывали 103 градуса по Цельсию. При такой температуре можно кипятить воду. Хатч запустила тест и получила положительный ответ. Никаких проблем. Она покачала головой, встала и подошла к трубопроводу системы вентиляции.

— Из него идет холодный воздух.

— Конечно, не совсем холодно, — сказала Жанет. — Но и не комнатная температура.

— Надо спуститься вниз и посмотреть. Возможно, сбой в компьютерной программе. Но ничего нельзя сказать определенно, находясь здесь.

Они взяли с собой Джорджа, которого нашли в комнате отдыха, и пошли в кольцо С, где находились системы жизнеобеспечения. Они прошли половину дуги окружности по длинному коридору, идущему вдоль внешней стороны кольца С, взяли необходимые инструменты и вошли в машинное отделение. Между перегородками хранились емкости, ящики, коробки. Металл был холодным.

— Надо было прихватить свитера, — сказала Жанет. — Давайте побыстрее.

Из-за качки идти было трудно. Как только они начинали двигаться по направлению к оси корабля, их клонило влево, и они падали. Наконец, они добрели до ядерного реактора, состоящего из ряда каплеобразных емкостей, окруженных тороидальными обмотками. Единственными источниками света были желтая индикаторная лампа и огоньки на контрольной панели.

— Ты уверена, что не стоит пытаться починить? — спросил Джордж.

— Да, — ответила она. Ремонтировать ядерные реакторы разрешалось только на предприятии. Обслуживающий персонал не имел права ничего трогать. На этот счет у Хатч были четкие инструкции: переключиться на дублирующие системы, уменьшить насколько возможно потребление энергии и отправляться домой. Самой короткой дорогой. Конечно, при данных обстоятельствах, когда Хейзелтайны истощены, они не могли улететь. В таком случае надо просить о помощи.

Они осмотрели ряд резервуаров и барабанов, в которых размещалась система вентиляции. Ничто не говорило о серьезных повреждениях. Хатч вывела диаграмму потока воздуха на контрольный терминал.

Четыре последовательно действующих рециркулятора поддерживали нужную смесь углекислоты, азота и кислорода. Рециркуляторы представляли собой большие цилиндры, из которых воздух откачивался в три огромных резервуара высокого давления. Там он хранился и расходовался по мере необходимости. Прежде чем поступить в вентиляционную систему, воздух проходил через систему, состоящую из четырех конвекторов, где он подогревался (или охлаждался) до нужной температуры. Все четыре конвектора не работали.

Они отодвинули крышку люка и увидели обгоревшие внутренности.

— Мы заменим их. Не так ли? — спросил Джордж. В голосе его звучала надежда.

— Мы сможем заменить только один.

— У тебя есть только один запасной? — скептически произнесла Жанет.

— Один, — ответила Хатч. — Такие вещи не выходят из строя. Считается, что подобных поломок быть не может.

— Правильно, — согласилась Жанет.

— Это сильно изменит ситуацию? — поинтересовался Джордж.

— Не знаю. Надо проверить. Но, по крайней мере, мы будем замерзать не так быстро.

— Я скажу вам, что это по-моему. — Мэгги, закутанная в одеяло, показала пальцем на яйцевидный объект. Он был увеличен на экране в комнате отдыха. Объект очень напоминал едва видимую в безлунную ночь паутину. В сети тонких линий ощущалась хрупкая красота. — Это — совершенный Памятник, и если мы не в родном доме Создателей Монументов, то по крайней мере, идем по их следу.

Карсон натянул на себя свитер и прикрыл ноги покрывалом.

— Все согласны, что мы пролетели сквозь нее?

— Видимо, да, — ответила Мэгги. — Подождите… — лицо ее прояснилось. — Возможно, за бортом есть доказательства.

Их взгляды встретились.

— Следы, оставленные на корпусе корабля.

— Возможно.

Карсон взглянул на вентиляционную трубу, из которой поступал воздух, подошел к ней и подставил руку.

— Стало холоднее, — заметил он.

Дверь за их спиной открылась. Вошла Жанет, а за ней Хатч и Джордж. Все в куртках, и все казались обескураженными.

— Обстановочка так себе, а? — подвел итог Карсон.

Хатч рассказала, что им удалось сделать. Заработал новый конвектор.

— Будет потеплее, — пообещала она.

— А что если отклонить поток воздуха? — спросила Мэгги. — Направить его прямо сюда?

Джордж покачал головой.

— Ничего не получится. Воздух сначала проходит через все четыре конвектора и только потом поступает в отдельные трубы.

— Тогда надо отключить остальные помещения, — предложил Карсон. — Мне кажется, что меньший объем воздуха будет охлаждаться медленнее, так как уменьшится площадь внешних стен, через которые идет утечка тепла.

Хатч кивнула.

— Мы тоже так думали. Но надо решить, какие помещения отключить. Все, что переохладится, будет потеряно. В кольце В, например, находится база данных, а в кольце С — запасы воды и пищи.

— Насколько понизится температура? — спросила Мэгги.

Хатч глубоко вздохнула.

— Будет холодно, — сказала она, потрепав по плечу Карсона, одетого в теплую шерстяную куртку. — Может, придется надеть что-нибудь потеплее. Подождите немного, я еще раз попробую включить системы. Может быть, удастся привести в действие вспомогательные. — Она направилась к двери.

— Пока ты не ушла, — сказал Карсон. — У меня есть вопрос на совершенно другую тему. Мы удаляемся от этого объекта. Нет ли у нас возможности развернуться и полететь обратно? Тогда мы сможем рассмотреть его поближе.

— Неплохая мысль, — заметила Жанет. — Нам было бы чем заняться, пока ждем помощи. А когда все закончится, мы не будем выглядеть как последние идиоты.

Хатч покачала головой.

— У нас нет энергии даже на то, чтобы просто остановиться. Нет, «Уинк» в настоящее время может только двигаться вперед. Мне очень жаль… — Она замолчала.

Яйцеобразный предмет продолжал плавать на огромном, занимавшим всю стену экране. Джордж нахмурился, склонил голову набок и стал разглядывать объект. Снова нахмурился.

— Вы не возражаете, если я уменьшу его? — Никто не возражал, и он потихоньку, в пошаговом режиме, уменьшил изображение. Некоторое время он двигал его вперед и назад. Потом внезапно повернулся к Мэгги: — Знаешь, что я думаю? Это чаша. Посмотри — это большая изогнутая чаша размером с планету. — Он сложил ладони, чтобы пояснить свою мысль. — Если смотреть под определенным углом, то чаша становится похожей на «дыню» для игры в американский футбол. Понимаете?

— Да, — ответил Карсон. — Так что же это?

Мэгги поплотнее закуталась в одеяло.

— Мы знаем, что «оно» испускает радиосигналы. Оно, несомненно, имеет форму большого блюда. Возможно, это ретрансляционная станция. Да, определенно, это радиобакен.

— Зачем понадобился такой большой бакен? — спросила Жанет.

— Может быть, они не разработали связь через гиперпространство? — предположил Карсон. — Неужели такое может быть? Как они могли путешествовать в гиперпространстве и не придумать связь через гиперпространство?

— Думаю, что в принципе это возможно, — ответила Мэгги. — Но тем не менее здесь нет никакого смысла. Зачем тем, кто может путешествовать в гиперпространстве, понадобилось посылать обычные радиосообщения, которые будут получены через десятилетия или века? — Ее нос замерз. Она потерла его. — Знаешь, — сказала она, — это место становится довольно любопытным.

На мостике Хатч ожидали плохие новости. Единственный конвектор сможет поддерживать температуру примерно — 36 градусов Цельсия. Это нельзя было назвать идеальным, но жить можно. Трудность заключалась в том, что аппаратура, поддерживавшая работу конвектора, начинала выходить из строя при температуре минус двадцать градусов. Таким образом, очень может быть, что конвектор остановится. Если это случится, то на корабле станет совсем холодно.

Когда это произойдет?

Она не могла измерить скорость потери тепла. Цифра составляла примерно один градус в час. При такой скорости можно было ожидать завтра понижения до нуля. В результате похолодания их ожидали и другие неприятности — откажут системы подачи воздуха, перестанет работать автоматическая кухня, откажет система энергоснабжения, и они окажутся запертыми в холодном, темном корпусе.

У нее было шесть костюмов Фликингера, но запас воздуха в них лишь на двадцать четыре часа. Как только энергия кончится, у них не будет возможности перезарядить дыхательные аппараты.

Господи. Она сидела, тупо глядя на приборы.

Надо было что-нибудь придумать. Но в голову ничего не приходило. У нее появилось ощущение вины. Сомнительно, что ее могут привлечь к ответу. Но она отвечала за безопасность пассажиров. Несмотря ни на что. А в данный момент у нее не было уверенности в благополучном исходе.

Когда Хатч поняла, что откладывать дальше нельзя, она встала из-за пульта, глубоко вздохнула и пошла в каюту.

Когда она вошла туда, Карсон занимался своими записями. Остальные беседовали. При ее появлении разговор мгновенно смолк.

— О’кей, — сказала она. — Давай посмотрим, что мы имеем. — Хатч обрисовала ситуацию, стараясь казаться спокойной. Она говорила так, как будто это незначительные затруднения, так — пустяки. Но вывод следовал один: они замерзнут прежде, чем прибудет помощь. Карсон слушал ее, не выпуская из рук ручку, будто собирался записывать. Жанет оставалась бесстрастной, голубые глаза опущены. Джордж и Мэгги обменивались многозначительными взглядами.

Когда она кончила говорить, нависла тишина. Мэгги постукивала указательным пальцем по губам. Хатч чувствовала, что ей не верят.

— Что будем делать? — спросил Джордж.

Жанет подняла глаза.

— Мы можем развести костер и поддерживать его?

— Нам нечего жечь, — ответила Хатч. Даже одежда была противопожарной.

Джордж обвел взглядом помещение, как будто ожидал обнаружить кучу бревен.

— Должно же где-нибудь быть какое-нибудь горючее.

— Если и есть, то я о нем ничего не знаю.

— А помощь прибудет не раньше, чем через одиннадцать дней?

— В лучшем случае. — Все посмотрели на календарь. Их могли спасти не раньше, чем четвертого апреля.

— К этому времени у нас будет довольно холодно, — заметила Мэгги.

Карсон опять что-то писал. Не отрывая взгляда от записей, он спросил:

— А что, если покинуть корабль и пересесть в шаттл? Мы сможем полететь куда-нибудь?

— Нет, — ответила Хатч. — Запас воздуха в шаттле только на неделю. В биозоне есть планета, в атмосфере которой имеется кислород, но у нас не хватит времени добраться до нее.

— А у вас есть какие-нибудь предложения? — спросила Мэгги.

— Я соображаю лучше по утрам. Но и сейчас могу сказать, что мысли есть. Может быть, мы сможем приспособить микроволновые печи, которые используются для приготовления пищи, и у нас станет теплее. Это не так уж трудно. Конечно, мы не будем задыхаться от жары, но все-таки это кое-что. Но проблема в том, что замерзнет остальная часть корабля.

— Что это значит?

— Во-первых, остановятся регенераторы. И тогда перестанет поступать воздух. — Она посмотрела на них. — Послушайте, мы все устали. Я совершенно уверена, что мы сможем что-нибудь придумать, но сначала надо поспать.

— Да, — согласился Карсон. — Давайте отдохнем. Утро вечера мудренее.

Ночью Хатч свернулась калачиком под тремя одеялами. Она то ворочалась с боку на бок, то неподвижно лежала, устремив взгляд в темноту. Где же еще можно раздобыть тепло? Самым важным было заставить конвектор продолжать работать. Но как это сделать?

Она так и не заснула до самого утра и чувствовала себя совершенно разбитой. Однако хватит мучить себя. Она накинула на плечи одеяло, прихватила свежую одежду (она легла спать, не раздеваясь) и прошлепала по холодному полу в ванную. У них все еще была горячая вода. Утром надо будет первым делом перенести запас воды из кольца С.

Она закрыла за собой дверь и открыла краны. Когда в ванной стало достаточно тепло, она скинула одеяло, разделась и встала под душ. По телу разлилось приятное тепло. Она намыливалась, все время думая о том, где можно найти контейнеры. Черт, это просто какой-то кошмар.

Джордж варил кофе в большой каюте. На нем был теплый халат.

— Как у нас дела? — спросил он, протягивая ей чашку. Его обычный оптимизм испарился, и она чувствовала, что он тоже провел бессонную ночь.

Хатч взяла чашку. Кофе был отличный и казалось, что все шло как всегда.

— Кажется, неплохо, — ответила она. Нос и уши у нее замерзли.

Кажется, он был рад компании.

— Все это ужасно, — заметил он.

— Да.

Поколебавшись, он спросил:

— Ты что-нибудь придумала?

— Пока нет.

Где-то в глубине корабля хлопнул люк.

Глаза их встретились.

— Кто там бродит?

Она взглянула на приборную доску.

— Нижняя палуба. Складские помещения.

— Может, еще кто-то не может уснуть.

Хатч открыла канал связи.

— Хэлло-о?

Ответа не последовало.

— Привидения, — сказал Джордж.

— Наверно, сбой в компьютерной программе.

— Хатч, ты хорошо знаешь корабль. Каковы наши шансы? — В голосе его слышалось плохо скрытое волнение.

Она помолчала, глядя на него. Несмотря на большой рост, Джордж напоминал ей взрослого ребенка. Он был по-мальчишески привлекателен, полон энтузиазма и щадил ее чувства в ситуации, которая, по его мнению, была нелегкой в первую очередь для нее. И он изо всех сил старался показать, что ничего не боится. Однако именно присутствие Джорджа заставляло ее больше всего переживать.

— Мы найдем выход, — пообещала она.

— Мне надо еще кое-что сказать тебе.

Хатч совсем не хотелось выслушивать очередные новости.

— Что же?

— Я был на капитанском мостике. Надеюсь, ты не имеешь ничего против?

— Нет, — ответила она. — Почему я должна быть против?

Он кивнул.

— В эфире нет никакого радиошума, кроме того, что идет от звезды. И сигналов, на которые мы прилетели.

— Совсем никаких?

— Никаких. Никакого электромагнитного излучения. — Из-за недавних событий все забыли о причине, которая привела их на Бета Пасифику, а именно об искусственных радиосигналах.

— Но мы все еще принимаем сигналы с «футбольной дыни»?

— Да. Эти сигналы поступают. Но это все. Хатч, я не думаю, что там кто-то есть. — Он отвел взгляд. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Давай.

— Нам всем хочется узнать, что там. Я имею в виду «дыню». Мы не можем повернуть корабль, но, может быть, полететь туда на шаттле?

— Нет, — ответила она спокойно. — Мы можем полететь туда, но не сможем вернуться. — Она допила кофе.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— А имеет ли значение, вернемся мы оттуда или нет?

Вопрос заставил Хатч вздрогнуть.

— Да, — ответила она, — имеет.

Послышались чьи-то шаги.

«Это имеет значение».

В дверях появилась Жанет, она дрожала от холода.

— Холодно-то как, — сказала она. — Хатч, нужно что-нибудь придумать.

Хатч все еще думала о шаттле.

— Наверно, ты прав, — сказала она. Им некуда было лететь. Но это не значило, что нельзя использовать «Альфу».

Хатч разбудила Мэгги.

— Собирайся.

Та только поплотнее закуталась в одеяла и не открыла глаз.

— Собираться? Куда?

— На шаттл. Там есть система отопления. И все, что нам надо.

Хатч поспешила в свою комнату, взяла одежду, полотенце, зубную щетку, расческу — все, что могла унести в руках. Потом она вернется за остальным. Теперь, в предвкушении близкого тепла, холод на корабле ощущался особенно остро. Зубы у нее стучали, когда она вошла в ангар, где стоял шаттл. Тут же появился Карсон.

С помощью дистанционного управления она открыла люк, и они вошли внутрь. Сиденье пилота было жестким и холодным. Она включила отопление и стала ждать. Появился Джордж с сумкой.

— Отличная идея! — крикнул он.

Он бросил сумку на заднее сиденье. Зашумели вентиляторы, и тепло начало поступать в кабину.

— Ура! — закричал Джордж.

Потом появились остальные. Все торопливо вошли в шаттл.

— Закрой люк, — сказала Жанет, пытаясь найти место. — Сохраняй тепло.

— Почему мы не сделали этого прошлой ночью? — раздался ворчливый голос Мэгги с заднего сиденья. — Или просто не догадались?

Жанет дула на руки.

— Хорошо-то как! Я не уйду отсюда, пока не прибудет помощь.

— Багажное отделение нагреется через несколько минут, — сказала Хатч. — Мы можем устроиться там.

Они отнесли в грузовой отсек одежду и сумки, а потом все собрались в кабине и закрыли двери. Хатч разлила кофе.

Первый раз после выхода из гиперпространства она чувствовала себя нормально. Она не была уверена, что они в безопасности, у нее просто не нашлось времени все до конца продумать. Но, по крайней мере, сейчас жизнь прекрасна. Трюм серый и тесный. Уединиться негде. И все-таки им он казался лучшим местом в мире.

— Какова ситуация? — спросил Карсон. — Мы пользуемся энергией с «Уинка», так ведь? Источник не очень надежный.

Она кивнула.

— Энергии нам должно хватить. При необходимости можно переключиться на внутренний источник. Мы будем использовать энергию только для отопления и освещения. Батареи шаттла рассчитаны на гораздо большие нагрузки. Я думаю, что только на внутренних источниках энергии мы сможем продержаться полгода и даже больше. Но мы вовсе не собираемся оставаться здесь так долго, — торопливо добавила она.

— А как насчет воздуха? — спросила Жанет. — Сколько у нас воздуха?

— В расчете на пятерых? — Воздух был потенциальной проблемой. — Если принимать во внимание только резервуар шаттла, то хватит на неделю. Но мы берем воздух с «Уинка». И будем пользоваться им, пока сможем. Когда там все замерзнет, перейдем на локальную систему. Все будет хорошо. Но нам еще многое надо сделать, прежде чем снаружи станет слишком холодно.

— Еда, — вспомнила Жанет.

Хатч кивнула.

— Этим займешься ты, ладно? Будем рассчитывать на то, что помощь прибудет не скоро.

— А куда мы поместим запасы еды? — спросил Джордж. — Места здесь не много. Почему бы не оставить еду снаружи? Она там и не испортится.

— Я не очень в этом уверена, — ответила Хатч. — Мы знаем, что снаружи будет холодно, но не знаем — насколько. Лучше перенести запасы сюда, где мы можем контролировать температуру. Я ничего не хочу оставлять на волю случая.

— Ладно, — согласился Карсон. — Что еще?

— Вода. Позаботься о ней, Фрэнк. — Она объяснила ему, где найти контейнеры, потом повернулась к Мэгги. — В багажном отделении три секции. В самой дальней ванная. Мы расширим ее, а оставшиеся две секции приспособим под жилые помещения. Посмотри, как их лучше обставить. И если сможешь обеспечить нас полотенцами, мылом, тарелками, то это будет замечательно. — Она обвела взглядом кабину. — Я скоро вернусь.

— Ты куда? — спросил ее Карсон.

— На мостик. Мы должны подключиться к системе связи корабля. Здесь мы не будем знать, что происходит.

— Нам еще понадобятся костюмы Фликингера, — заметил Карсон.

— Правильно. У нас их шесть. Я принесу их сюда. Вам, ребята, придется потратить несколько минут и составить список нужных вещей. Постарайтесь ничего не забыть. — Она открыла люк и выбралась наружу. Воздух уже не казался ей таким холодным.

Сделав несколько шагов, она почувствовала запах гари.

— У нас что-то горит, — сказала она по связи. Все встревожились и вышли из шаттла.

Запах шел от одного из трубопроводов. Они проследили его до автоматической кухни и через несколько минут прибыли на место аварии. Один блок перегрелся, и задымилась электропроводка. Они попытались выключить блок, но выключатель не работал, и им пришлось просто его отсоединить.

Температура теперь около нуля, а на них легкие куртки. Все вернулись на «Альфу», здорово продрогнув.

— Я пойду с тобой на мостик, — сказал Карсон. — Мне кажется, что больше нельзя выходить поодиночке.

Хатч тоже считала это разумным, но ничего не успела ответить, потому что услышала слова Жанет.

— Все еще темно, — сказала та, взглянув на часы, и показала на окно.

Было уже около семи утра по гринвичскому времени — времени корабля. В эти минуты компьютерная система, имитирующая земной цикл дня и ночи, должна была постепенно включать освещение, изображая наступление рассвета.

Первым делом Хатч убедилась, что система связи «Уинкельмана» в полном порядке. На всякий случай она протестировала аппаратуру корабля. У нее мелькнула мысль, сколько сможет продержаться электроника после того, как все на корабле замерзнет. Тогда «Уинк» окажется в полной изоляции от внешнего мира. Если это случится, ей придется вывести «Альфу» четвертого апреля в полдень и надеяться, что рядом появится «Валькири». Но это слишком рискованно: если спасатели не прибудут, нет никакой гарантии, что они смогут опять подключиться к системе воздушного снабжения корабля. Кроме того, нет и полной уверенности, что ворота ангара, где находился шаттл, вообще откроются.

Она ввела в компьютер запрос:

Вопрос: При какой температуре и в какие сроки, учитывая скорость потери тепла на корабле, ворота ангара, где находится шаттл, станут неуправляемыми?

Ответ: При 284 градусах. 03.19.03.

— Ого, — сказала Жанет. — Девятнадцатого? Да это же было на прошлой неделе?

— Думаю, что на этот компьютер не стоит обращать внимание, — ответила Хатч.

Утро на корабле наступило лишь в 10:10. Оно засветилось неожиданно, сияющее и яркое, каким бывает полдень на море. В это время все находились в разных частях корабля, собирая все, что казалось необходимым. В ответ на внезапную иллюминацию раздались циничные замечания.

Они устроились с теми удобствами, которые могли себе позволить. Стулья и столы прихватили из кают-компании, нашли три дивана и поставили их в своих новых каютах. Они даже повесили у себя несколько гравюр. Мэгги даже поставила на столе фигурку дельфина, сделанную из стекла, а Жанет попыталась спасти растения. К сожалению, она опоздала.

Из предосторожности Хатч отключила все второстепенные системы. Кольца больше не вращались, и искусственной гравитации уже не было. Все теперь надо было закреплять. Пить приходилось через соломинку. А уж процедура принятия душа стала захватывающим приключением.

В понедельник, 28-го числа, на четвертый день после столкновения они получили ответ с Нока. Хатч прочитала его, потом передала остальным.

— Боже мой, — ахнула Жанет, — это же две недели! Что же случилось с «Валькири»?

Хатч тяжело опустилась на кресло.

— Возможно, они отменили полет. Иногда так делают, если в нем нет особой необходимости. А может, его нужно ремонтировать. Кто знает? И какая нам разница?

Глава 19

— Нам придется столкнуться и с другими трудностями.

Температура на корабле упала до -30 градусов по Цельсию. Электроника начала отказывать. Водопроводные трубы давно замерзли. Хатч, озабоченная тем, что люки могут примерзнуть и перекрыть доступ в другие части корабля, держала их открытыми.

Жанет нашла малогабаритную автоматическую кухню в кольце С и перенесла ее на «Альфу». Кухня могла готовить бутерброды, кофе и закуски. Они также доставили на «Альфу» холодильник.

На следующий день получения неутешительных известий с Нока, перестала функционировать система освещения «Уинкельмана». Хатч считала, что освещение можно восстановить, но пока нет смысла заниматься этим. Они разместились в теплом и светлом коконе внутри темного чрева корабля.

Всех беспокоила система подачи воздуха. Они все еще получали воздух из резервуаров корабля, а также потребляли его энергию. Но отказ системы освещения показал, что их ожидает в ближайшем будущем. Теперь в любой момент могла отказать система энергоснабжения рециркуляторов. Эти или многие другие причины могли остановить подачу кислорода. Тогда им придется переключиться на внутренние резервуары шаттла, и у них останется всего неделя. Плюс двадцать четыре часа в полях Фликингера. «Эшли Ти», в лучшем случае, прибудет через тринадцать дней. Это значит, что, если воздух с корабля перестанет поступать в течение ближайших пяти дней, они погибнут.

На панели управления светились зеленые лампочки. Это говорило о том, что воздух с «Уинка» все еще поступает на шаттл. Как только подача воздуха прекратится, лампы погаснут и прозвучит сигнал тревоги.

Она смотрела в темноту. Свет из шаттла падал на палубу.

— Не очень-то весело, а? — нарушил долгое молчание Джордж.

Она покачала головой.

— Не очень.

— Все будет хорошо. — Он положил руку ей на плечо. — Я понимаю, как тяжело, когда остается только сидеть и ждать.

Через несколько минут остановился последний конвектор.

«Футбольную дыню» теперь почти не видно. Она превратилась в размытое пятно в ночной темноте, пустое место среди звезд. Колодец в море городских огней. Его радиосигналы плясали на мониторе. Карсон пристально следил за сигналами. Второй экран выдавал телеметрию. Карсон рассеянно ел кукурузные хлопья, размоченные в молоке, держа чашку на коленях. Рядом дремала Мэгги.

Хатч играла с Джорджем в шахматы, поставив доску на контейнер с водой. Жанет читала книгу, изредка наблюдая за игрой. (Она должна была играть с победителем.) Джордж жевал шоколадное печенье. Они в общем-то приспособились к отсутствию удобств и чувствовали себя в шаттле почти как дома.

Физические упражнения, конечно, были возможны только вне шаттла, в ангаре. В костюмах Фликингера они все еще могли ходить по кораблю. Но, когда прекратится подача воздуха с корабля, эта возможность исчезнет, так как для перезарядки дыхательных аппаратов придется использовать воздух из запасов, имеющихся на шаттле.

Они не обсуждали опасность создавшейся ситуации, но и в разговорах на посторонние темы все старались говорить тихо, как в церкви. Они старательно поддерживали друг в друге уверенность, что спасение близко.

Продолжались разговоры и о «футбольной дыне». Было установлено, что сигналы шли из центральной части объекта.

— Это явно антенна, — говорил Джордж, размахивая в воздухе ладьей. — А радиопередачи предназначены для кого-то из этой системы. — Он поставил ладью на доску, защитив стоявшую рядом со слоном на ферзевом фланге пешку, которой грозила опасность. Игра только началась, но положение складывалось не в его пользу. Впрочем, как всегда. — Интересно, кто принимает эти передачи?

— Кто-то должен принимать, — ответила Жанет. — И кто-то должен время от времени прилетать сюда, чтобы поддерживать работу станции.

— Возможно, станция не нуждается в обслуживании, — сказала Хатч. Она поставила слона рядом с линией пешек. Жертва. Джордж не понял, зачем.

— Не стоит недооценивать неизвестные нам технологии, — добавила Хатч.

Карсон взял чашку из-под хлопьев и наклонил ее под тем же углом, что и «футбольная дыня».

— Хатч, — сказал он, — ты не заметила всплеска сигнала, когда мы пересекли объект? Он отреагировал на наше присутствие?

— Не знаю. Я не записывала сигналы. Тогда я не знала, что это надо сделать.

Жанет вежливо улыбнулась Джорджу и покачала головой.

— Сдавайся, — сказала она.

— Почему он такой большой? — продолжала раздумывать Хатч.

— Может, это не просто ретранслятор, — предположил Джордж.

— А что же еще?

— Например, телескоп. Что-то вроде «Тиндла». Но побольше.

— Намного больше, — заметил Карсон. — С таким телескопом можно заметить, как зажигают спичку на той стороне Пустоты.

— Твой ход, — улыбнулась Хатч.

Джордж отодвинулся от доски, пожал плечами и положил короля.

— Если бы это был телескоп, — сказала Жанет, — то он должен был быть твердым, вы согласны? С какой скоростью мы шли? Пятьдесят тысяч? От нас бы ничего не осталось.

— Все зависит от конструкции, — ответил Карсон.

Жанет расставила фигуры и повернула доску так, что черные оказались перед Хатч.

— Есть кое-что еще, — добавила она. — Представим, что у вас есть чаша такой величины. Как вы ее повернете?

— Что?

— Если это телескоп, то как его развернуть? Мне кажется, что при любой попытке он выйдет из строя.

— Возможно, его не надо поворачивать, — сказал Джордж. — Может, он предназначен для того, чтобы наблюдать за тем, что не очень быстро движется? Или почти неподвижно.

— Я вообще не понимаю, как он там не разваливается, — вмешалась Мэгги.

— А я думал, ты спишь. — Голос Карсона звучал почти по-отечески. — Если это телескоп и если он постоянно на что-то нацелен, то на что? — Он очистил экран и задал вопрос компьютеру.

Мэгги встала и потянулась.

Жанет, которая была для Хатч достойным противником, начала игру, как всегда, с «с4». Английское начало. Интересно, подумала Хатч, почему такая агрессивная и бесстрашная женщина всегда выбирает такое взвешенное, методичное и осторожное начало?

— Ни на что, — продолжал Карсон. — В поле его зрения нет ничего.

— Он здесь уже давно, — сказала Мэгги. — Вернись в десятитысячный год до нашей эры и посмотри.

Джордж взял книгу, которую читала Жанет. Исторический роман времен распада Соединенных Штатов. Он полистал книгу.

Карсон получил ответ и улыбнулся.

— Малое Магелланово облако. Это интересно.

— Почему? — спросил Джордж.

— Это ближайший объект за пределами данной галактики, — ответила Хатч.

— С трудом верится, — сказала Жанет, — что такой монстр построили только для того, чтобы наблюдать за одним астрономическим объектом. Мне кажется, это уж слишком.

Джордж нахмурился.

— Мне казалось, что ближайшая галактика — это туманность Андромеды.

— Туманность Андромеды — ближайшая большая галактика, — объяснила Хатч. — Она находится на расстоянии двух миллионов световых лет отсюда. А расстояние до Магеллановых облаков — их два — в десять раз меньше.

Мэгги потерла глаза.

— Меня больше интересует, что находится по эту сторону. Ты говорила, что в биозоне есть кислородсодержащий мир. Какой он?

— У нас о нем мало информации, — сказала Хатч. — Температура почти как на Земле. Там есть океаны с водой. Есть жизнь. Но никаких радиосообщений. Это почти все, что нам известно.

Жанет открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут свет в комнате потускнел. Хотя лампы еще продолжали светиться.

Хатч заглянула в кабину. Кислородная лампа все еще горела мягким зеленым светом.

— Все в порядке, — сказала она.

Через несколько минут лампы снова загорелись на полную мощность.

Этой ночью они спали неспокойно. Все вертелись с боку на бок, без конца ходили в туалет и читали до поздней ночи. У них имелось три дивана, на которых можно удобно устроиться. При этом сразу возникла уйма проблем. Сначала мужчины настаивали на том, что они будут спать прямо на палубе. Хатч по привычке отказалась спать на диване и заявила, что будет проводить ночи в кресле пилота. Жанет и Мэгги отказались от всяких преимуществ. Все кончилось тем, что было составлено расписание. Каждый мог спать на диване три ночи из пяти, а две проводить в кабине пилота.

Несмотря на то, что запасы пищи ограничены, наблюдалась тенденция к перееданию. Они теперь не отходили далеко от шаттла и редко выходили на прогулки. Длинные темные коридоры корабля производили слишком гнетущее впечатление.

Хатч узнала, что Жанет была активисткой движения за мир во время Арабских войн, что она регулярно участвовала в пикетах около Всемирного Совета и дважды сидела в тюрьмах Нью-Йорка и Багдада.

— В Нью-Йорке мы побелили камеры, — рассказала она, — и полицейские разозлились. Но у нас установилась хорошая связь с прессой. И каждое утро репортеры были на месте. В конце концов им пришлось что-то предпринять. Когда показывали, как нас запирают, это не очень-то хорошо смотрелось. В те времена люди начинали возмущаться гораздо быстрее.

Хатч понимала, что Фрэнк Карсон, несмотря на напускную браваду и имеющиеся заслуги, не слишком уверен в себе. Он нуждался в одобрении со стороны окружающих и не очень хорошо чувствовал себя в роли руководителя миссии. Она видела, что ему полегчало, когда кризисная ситуация возникла на корабле, который входил в ее сферу ответственности. Возможно, именно поэтому он испытывал к ней особое чувство симпатии, ему казалось, что ее преследуют неудачи. Хатч с трудом скрывала раздражение. Она полагалась на свой собственный опыт и ни на кого не надеялась. Более того, она не особенно нуждалась в чьем-то сочувствии.

Джордж становился ей все ближе. Временами, когда он шутил по поводу отсутствия всякой личной жизни или издевался над обетами безбрачия (зато голова хорошо работает), Хатч видела страсть в его глазах, и в ней тоже вспыхивало ответное чувство. Ей нравилось быть с ним вместе, жаль только, что они оставались наедине лишь во время совместных прогулок. И эти-то прогулки и показывали окружающим, что между ними что-то есть.

Мэгги не скрывала свое мнение об интеллектуальных возможностях мужчин.

— Все хорошо, пока рядом нет женщины, — рассуждала она. — Но как только она оказывается рядом, их коэффициент интеллектуальности падает на тридцать процентов. — Она говорила, слегка поддразнивая, но все понимали, что эти слова вызваны незаживающей раной, и не обижались.

31 марта, в четверг, в 11:06 по Гринвичу, как раз через неделю после столкновения, зазвучал сигнал тревоги. Хатч расстегнула ремень безопасности, но Карсон остановил ее.

— Не волнуйся, я посмотрю. — Он поплыл к пульту управления.

Все молчали. Было слышно, как он возится у пульта. И еще был слышен шум электроники.

— Упало давление воздуха, — сказал он. — К нам поступает совсем немного.

— Давайте посмотрим, — предложила Хатч.

В трубопроводе, связывающем «Альфу» с насосами «Уинка», обнаружилась трещина. Струя пара фонтаном вырывалась наружу, превращаясь в мелкие кристаллы.

— А я думал, что ангар шаттла хорошо теплоизолирован, — сказал Карсон.

— Относительно, — ответила Хатч. — Не предполагалось, что это место будет находиться под постоянным воздействием холода. — Палуба и оборудование покрылись слоем инея. Когда она водила фонарем, в луче кружились мелкие белые снежинки. Хатч внимательно проверила трубу. — У нас есть запчасти. Мы это починим.

Температура опустилась до -77 градусов по Цельсию.

В эту ночь они играли в бридж. Игра продолжалась дольше обычного, а потом все равно никому не хотелось спать.

Пришла очередь Хатч спать на диване. На нем удобнее, чем в пилотском кресле наверху, но все равно надо привязываться, чтобы не улететь.

— Когда-нибудь, — сказал Джордж, — мы будем сидеть в «Могамбо» и вспоминать все это. — Он только не объяснил, что такое «Могамбо».

— Будем надеяться, — ответила Хатч. Свет был выключен.

— Подожди, — сказал он. — Наступит время, когда все отдашь за то, чтобы вновь вернуться сюда и пережить эту ночь.

Это замечание удивило ее. Не похоже на Джорджа.

— Не думаю, — сказала она. Ей казалось, что он хотел сказать больше, но специально предоставил ей возможность додумать недосказанное. Третьей была Мэгги. Хатч все-таки живой человек. Ей хотелось сжаться в комочек под одеялом. Черт.

— Спокойной ночи, Джордж, — сказала она и прошептала так, чтобы никто не слышал, — может быть.

На следующее утро, когда она только встала, снова возникла неисправность в воздухопроводе. Карсон ждал ее в кабине пилота.

Они пошли в ангар, освещая дорогу фонариками, и снова разобрали трубопровод, намереваясь заменить треснувшую секцию. Во время ремонта Хатч почувствовала тревогу.

— Что-то еще сломалось, — сказала она.

— Что?

Она с минуту помолчала, затем сказала:

— Отключилась электроэнергия.

Привычного шума на корабле не слышно.

— Эй, — послышался с шаттла голос Джорджа. — Здесь загорелись красные лампы.

— Иду, — ответила ему Хатч. Затем сказала Карсону: — Хватит возиться с трубопроводом. Придется переключиться на внутреннее воздухоснабжение.

— Слишком быстро, — заметил Карсон.

— Знаю, — ответила Хатч.

— Так, — сказала Мэгги. — Судя по всему, восьмого апреля у нас закончится запас воздуха. Плюс-минус несколько часов. Если экономить дыхание, можно дожить до девятого. Помощь прибудет еще через два дня.

В лучшем случае.

Корабельная связь переключилась на резервный источник. Кроме этого, больше ничего на корабле не работало.

— Резервуары «Уинка» заполнены воздухом, — сказал Джордж.

Хатч кивнула.

— При неработающих насосах от них никакого толку.

Джордж, наконец, понял, что им грозит реальная опасность. Он побледнел.

— Мы можем вращать их вручную?

Она отрицательно покачала головой.

— Вот что я вам скажу, — вмешалась Жанет. — Если уж нам суждено погибнуть, то я не хочу, чтобы это случилось здесь. Почему бы нам не покинуть этот мавзолей?

— Мы можем это сделать, — сказала Хатч, — но если прибудет помощь, то найти «Уинк» будет гораздо легче, чем шаттл.

Ей тоже было не по себе.

Джордж посмотрел Хатч в глаза.

— Должен же быть какой-то выход.

— А как насчет Космика? — спросила Мэгги. — До Куракуа отсюда ближе, чем до Нока.

Хатч подтянула колени к подбородку.

— Я послала им просьбу о помощи через десять минут после того, как мы получили ответ с Нока. Они должны были получить и наши первые сигналы SOS. Наверное, они видели также ответ с Нока. При наилучшем раскладе, если они приняли наш SOS, если у них был в этот момент свободный корабль и они бы немедленно отправились на помощь, узнав ответ с Нока, то они должны появиться здесь раньше, чем «Эшли Ти». Но ненамного. Время полета восемь дней. Еще, самое меньшее, один день на то, чтобы найти нас.

— К тому времени нас уже не будет в живых, — сказал Джордж.

Мэгги чертила загадочные символы в световом блокноте.

— Я не собираюсь предлагать никаких радикальных мер, — сказала она, четко произнося каждое слово, как будто читала готовый текст. — Но у нас есть сорок дней на пятерых.

В глазах Карсона появился живой интерес.

— Я вам ничего не советую, — сказала она. — Но тут есть над чем подумать.

«Четверо могли бы продержаться десять дней. Это шанс». — Мелькнуло в голове Хатч.

Мэгги, видимо, поняла ход ее мыслей.

— Очень жаль, но на этот раз нам очень не повезло, — сказала она.

— У нас есть еще одна возможность, — сказал Карсон. — Создатели Монументов. Мы знаем их адрес. Может, мы не у тех просим помощи.

Антенны не работали. Хатч и Карсон вышли из корабля на внешнюю обшивку и обнаружили то, что и ожидали: антенны срезаны при столкновении. Они произвели самый необходимый ремонт и установили систему наведения, снятую с капитанского мостика. Затем они принесли туда переносной передатчик, батареи и подключили их. Сигнал был записан заранее. Это был простой SOS. Он шел по нескольким каналам на частотах, расположенных близко от частоты, на которой передавались радиосигналы с «дыни». Если где-то неподалеку в этой системе есть пришельцы, то они, возможно, и не смогут прочесть сигнал, но поймут, что он искусственного происхождения, и у них появится любопытство. И тогда они, может быть, поспешат сюда. Это были последние, отчаянные меры, и никто на них особенно не надеялся. Но ничего другого им не оставалось.

Они смотрели на то же сумасшедшее небо, которое можно увидеть вдоль всего края Ориона, — слева звездный ковер, справа — черная бездонная река. По ту сторону реки едва виднелось свечение другого берега.

— Готова?

Голос Карсона отвлек ее от размышлений. Она включила передатчик.

Карсон кивнул.

— О’кей. Я его слышу. — Вверху над ними на нижнем крае кольца А пятно от света, падавшего из открытого люка ангара.

Она положила инструменты в сумку. Карсон выпрямился и посмотрел на окружающие корабль звезды. Его силуэт на фоне звездного неба должен был смотреться героически. На нем белый пуловер с вышитым парусом на нагрудном кармане и комбинезон, и казалось, он просто вышел погулять.

Все это время ей не давала покоя простая арифметика Мэгги. «Четверо могли бы выжить».

Вечером Хатч сидела за главным пультом управления и смотрела на светящиеся лампы системы связи. Расстроенная и напуганная, Хатч совсем потеряла присутствие духа и заметила, что она в кабине не одна только когда почувствовала запах кофе.

Мэгги.

— С тобой все в порядке? — Мэгги говорила намеренно спокойным тоном.

— Ничего, уже лучше.

— Мне тоже. — Мэгги хотела что-то сказать. Хатч знала, что она выбирает удобный момент.

Они смотрели в темноту ангара.

— Создатели Монументов знают теперь о нас, если они вообще существуют. — Мэгги поднесла чашку к губам.

— Ты права.

— Знаешь, это ведь первый действующий артефакт из тех, что нам удалось найти, — продолжала Мэгги. — Он единственный.

— Знаю.

— Это историческая экспедиция. — Мэгги отпила еще глоток. Видно было, что она нервничает. — Люди долго еще будут читать о нас.

Хатч подумала, что она будет выглядеть не очень привлекательно. Видимо, она займет свое место рядом с капитанами «Титаника» и «Регала».

— Ты когда-нибудь попадала в такую экстремальную ситуацию? — спросила Мэгги.

— В такую нет.

— Я тоже. — Она помолчала. — Мне кажется, на этот раз нам не выбраться.

Хатч ничего не ответила.

Мэгги отвела взгляд.

— Я понимаю, что тебе хуже, чем всем остальным.

— Другим тоже нелегко.

— Да. — Ее лицо было трудно разглядеть в темноте. — Слушай, я знаю, что ты винишь себя.

— Со мной все в порядке. — Голос у Хатч дрогнул. К глазам подступили слезы. Ей хотелось, чтобы Мэгги ушла.

— Ничьей вины тут нет.

Мэгги погладила ее по щеке, и Хатч не выдержала.

— Я чувствую себя такой беспомощной, — призналась она.

— Я знаю, — ответила Мэгги.

Довольно странно начинать сейчас вести дневник. Я никогда этого не делала, и у меня никогда не возникало такого желания. Да и жить мне, возможно, осталось всего несколько дней. И все-таки я вижу, как Мэгги каждый вечер записывает что-то в свою записную книжку, а потом становится гораздо спокойнее. Одному Богу известно, как я напугана, и мне надо кому-нибудь рассказать об этом.

Я чувствую, что надо что-то делать. Возможно, написать завещание. Я никогда не занималась им. Но я не могу заставить себя начать. Не теперь. Это значило бы, что я смирилась с самым страшным.

А может быть, стоит записать последние слова на магнитофон. Есть люди, с которыми я должна попрощаться. Момент как раз подходящий, но и к этому я еще не готова.

В последние дни я много думала о своей жизни и должна признать, что немногого достигла. Я хорошо работала и была счастлива. Может быть, большего и не стоит желать. Но сегодня вечером я думала о том, что не успела сделать или даже не пыталась, из боязни, что у меня не получится. О том, что прошло мимо меня. Слава Богу, что у меня была возможность помочь Хатч запустить ее «снежок» из пены. Надеюсь, что об этом узнают. Мне хотелось бы, чтобы, упоминая мое имя, вспомнили именно об этом.

(О существовании других записей «Дневника» ничего не известно.)

Кому-то придется остаться за бортом.

В эту ночь один из диванов достался Хатч, но ей не спалось. Если надо пойти на этот шаг, то… что делаешь, делай скорее… И хотя сердце ее сжималось и по щекам текли слезы, а страх буквально парализовывал ее, она хорошо знала старую традицию: капитан должен спасать пассажиров, и если надо, ценой собственной жизни.

Без нее у них будет шанс.

Каждая минута ее дыхания уменьшала этот шанс.

Посреди ночи она обнаружила, что сидит в кресле пилота. Она не помнила, как оказалась здесь. В ангаре мрак и тишина. Слабый свет из кабины падал на стойку стапеля. В лучах света кружились снежинки.

Замерзала атмосфера корабля.

Сделай это сейчас. И покончи с этим. Уйди достойно.

На «Альфе» два резервуара с воздухом. Один был полон, другой опустел на одну восьмую.

Может быть, стоит подождать до утра, когда голова будет посвежее. Может быть, тогда кто-нибудь сумеет отговорить ее от этого шага. Может быть, найдутся другие добровольцы.

Она отмела эти мысли.

Сделай это.

Нажми на спусковой крючок палсера, и все будет кончено очень быстро.

Она встала и открыла дверцу, находившуюся за задним сиденьем. В полутьме блеснули два палсера. У них были оранжевые стволы и белые дула. Они были не слишком тяжелыми даже для женщины роста Хатч. Эти палсеры в основном использовали в качестве инструментов, но конструкция позволяла им служить еще и оружием.

Она наугад взяла один, зарядила, дождавшись, чтобы загорелась маленькая зеленая лампочка, и положила себе на колени. Ярко окрашенный металл и темная рукоять. Она подняла палсер просто, чтобы потренироваться, прижала дуло к левой части груди. Указательным пальцем она нащупала спусковой крючок. И снова подступили слезы.

Сделай это.

Снежинки расплылись перед глазами. Будь осторожна. Если ошибешься, можешь пробить дыру в шаттле. Тогда все остальные тоже погибнут.

Она вдруг осознала, что так и получится. Оружие слишком мощное. Придется выйти из корабля, чтобы сделать все как надо.

Где же ты, Джордж?

Она опустила палсер.

Вечером они до темноты обсуждали все возможности. Теперь они понимали, что у четверых есть шанс выжить. А у пятерых этого шанса нет наверняка. Хатч почти все время молчала. Карсон высокоморально заявил, что не хочет спасаться ценой жизни других. Никто не возразил ему, но она знала, о чем они действительно думали. На что надеялись.

Может, им повезет. Может, на сигналы SOS ответят Создатели Монументов. Может, они будут много спать и сократят потребление кислорода. Если кто-то и затаил обиду против Хатч, то внешне это никак не проявилось. Но она видела тяжесть в их глазах, чувствовала напряжение в голосе.

Жанет предложила лотерею. Написать все имена на кусочках бумаги, положить их в коробку, а потом вытащить одну.

Они виновато смотрели друг на друга. Хатч встретилась глазами с Джорджем, и в его взгляде она прочитала: «Не беспокойся, до этого не дойдет».

И Мэгги: Если мы собираемся поступить именно так, то надо делать это быстрее. Это окно может быстро захлопнуться, и тогда придется жертвовать собой двоим.

В конце концов они отложили дискуссию до утра.

Но Хатч не вынесла бы этого трибунала. Она рывком встала с кресла, взяла костюм Фликингера, загерметизировала грузовой отсек, откачала воздух из кабины и открыла люк.

Снежинки летали у нее перед глазами. На самом деле снежинки не настоящие. Просто замерзший кислород. Температура продолжала падать и гораздо быстрее, чем ожидалось.

Хатч вышла из шаттла, крепко прижимая к себе палсер. Палуба скрипнула под тяжелыми магнитными ботинками. Несколько снежинок упало на металлическую поверхность. Было так легко представить, что она снова дома, под низким тяжелым небом, а вокруг теряющиеся в темноте белые заснеженные просторы.

С помощью пульта дистанционного управления она закрыла кабину. Внутри мигнули огни, просигналив о поступлении тепла и воздуха.

Прощайте.

Она пересекла ангар. Лучше всего отойти за контейнер, куда-нибудь подальше, чтобы не валяться на виду у всех. Ей даже удалось улыбнуться.

Шкафы с оборудованием, опоры над ее головой, пульты управления — все закружилось и исчезло в темноте. Она включила фонарик на запястье и направила его вниз. Воображение перенесло ее в леса Пенсильвании, где она играла двадцать лет назад.

Черное небо, гнутся на ветру деревья — тяжелые, мокрые и тихие.

Она медленно пошла по ангару и остановилась за складскими контейнерами. Здесь.

Просто нажать курок.

Главное — не повредить костюм Фликингера и резервуар с воздухом. Целиться лучше всего в голову, а не в грудь. Возможно, надо выключить энергетическое поле. Оно не остановит луч палсера, но может отклонить его.

Снежинки кружились в луче фонарика.

Она вскинула оружие.

Нажать на кнопку предохранителя и на спусковой крючок.

Снег.

Снег!

Ее осенило. Да! Она протянула перед собой руки, снежинки падали вниз, кружась и танцуя. Некоторые опускались на ее ладони. Они, разумеется, не таяли, а оставались белыми и мягкими на розовой коже.

Да!

Через несколько часов Хатч и Джордж вышли наружу и открыли двери ангара шаттла. (Когда они касались друг друга, их энергетические поля сверкали.) Так как все люки и двери «Уинка» были уже открыты, то последнее тепло быстро улетучивалось в пространство.

Это был замечательный день. Хатч любила всех. Когда они возвращались назад к «Альфе», она сделала пируэт, за что получила выговор от Карсона: просьба быть осторожнее, нулевое притяжение, магнитные ботинки и прочее.

Джордж заметил следы ее утреннего похода, которые, казалось, вели в никуда. Он нахмурился и мрачно посмотрел на нее, но ничего не спросил.

Позже Хатч говорила о том, что сделала много глупостей во время полета на Бета Пасифику, но никогда никому не рассказывала, что выходила из шаттла. Внутренне она никогда не была уверена в том, что действительно могла нажать на спусковой крючок.

Через три дня, когда в резервуаре, находившемся по правому борту шаттла, больше не оставалось воздуха, Хатч переключилась на левый резервуар. Все, кроме Мэгги (они соблюдали правило, по которому кто-то всегда должен был оставаться в шаттле), прихватив с собой все имеющиеся емкости, отправились в секцию, где находилась система жизнеобеспечения «Уинка». В руках у них были ведра, банки и пластиковые пакеты.

Хатч выбрала средний резервуар — самый маленький из трех по размеру и подошла к его фронтальной части, где был расположен вентиль, соединявший резервуар с рециркулятором.

— Отойдите назад, — попросила она. — В нем повышенное давление. — Она вынула из сумки с инструментами палсер и прицелилась в соединительный патрубок, поближе к резервуару. С чувством глубокого удовлетворения она нажала на спусковой крючок. Луч вспыхнул желтым светом и прошел сквозь металл. Вырвалась струя белого тумана, образовавшего размытое облачко.

— Нормально? — спросил Карсон.

— Будем надеяться. — Хатч обогнула резервуар с другой стороны и снова нажала на спусковой крючок.

Джордж был рядом.

— Подожди немного, — сказал он. — Если мы не сбросим давление, эта штука может взорваться и поранить лицо.

Она кивнула.

— Все будет в порядке.

Джордж потянулся к палсеру, но она отвела его руку.

— Позволь мне сделать это, — попросил он. — А сама постой у двери.

— Оставь это. Отойди назад, Джордж. — Она нажала на спуск.

Пучок прошел сквозь пластик. Он стал пузыриться и вскипать. Хатч невозмутимо наблюдала за процессом. Должно получиться.

Она перефокусировала палсер и снова нажала на спуск. Резервуар зашипел, и в нем появилась длинная щель. Хатч расширила ее, кто-то направил туда фонарик.

Внутри лежали горы снега. Замерзший воздух. Снег был голубоватым и искристо поблескивал.

Они наполнили емкости, вернулись в ангар и отнесли их в «Альфу». Снег вывалили в пустой правый резервуар. Когда его было уже достаточно, резервуар закрыли. Несколько контейнеров оставили снаружи на палубе.

А потом они устроили вечеринку.

Когда вечеринка закончилась, Джордж с Хатч решили, что все спят, и ушли в кабину и остались там вместе второй раз.

Конечно, все знали.

Глава 20

На пятнадцатый день после столкновения на помощь к ним пришла Мелани Траскот. Она прибыла на «Екатерине Перс» — сверкающего новизной корабле — и послала за ними шаттл.

Это был транспортный шаттл нового типа «Триммер», предназначавшийся для перевозки тяжелого оборудования. Он был слишком большим для того, чтобы войти в ангар «Уинка», поэтому пилот подвел его к главным воротам, и между двумя кораблями протянули трос. Никто не пожалел, что приходится улетать. При выходе Мэгги пошутила, что им теперь не придется зависеть от местных обитателей космоса.

Немолодой и, видимо, повидавший виды пилот шаттла был одет в ярко-зеленый комбинезон (цвет Космика). Он ждал их у люка, ведущего в грузовой отсек, пожал каждому руку и приветливо улыбнулся.

— Рад познакомиться. Все в порядке, ребята? — У него был едва заметный акцент среднего Запада. — Джейк Дикенсон. Скажите, если что-нибудь понадобится. Кофе наверху.

Когда все сели и пристегнулись, он спросил их имена и записал в свой световой блокнот.

— Лететь недалеко, — сказал он и, засунув блокнот под мышку, удалился в кабину. Когда они отчалили от «Уинкельмана», Хатч попыталась найти «Перс» в звездном небе, но ей это не удалось.

Через полчаса они перешли на корабль, где их ждал Харви Сил. Белая рубашка с открытым воротом была ему явно мала размера на два. И он вовсе не такой высоченный, как показалось Хатч, когда она увидела его на мониторе. Но очень толстый и приземистый, Харви чем-то напоминает бегемота как внешне, так и внутренне, а говорит громко и властно. Он даже не старался скрыть отвращение, что ему пришлось выручать таких неумелых путешественников.

Харви Сил небрежно поздоровался с Карсоном и Жанет, — с ними он был знаком раньше, нахмурился при виде Хатч, как будто припоминал, — где мог видеть ее, но так и не вспомнил. На остальных же просто не обратил внимания.

— Пройдите, пожалуйста, со мной, — проворчал он и повел их за собой.

«Перс» везла на Землю около ста человек — участниов «Проекта Надежда» и оборудование. Корабль по размерам напоминал маленький город, и «Уинкельман» по сравнению с ним казался совсем малюсеньким. Каюты и комнаты отдыха до отказа набиты людьми.

— Вам повезло, — сказал Сил. — Обычно у нас нет в наличии кораблей. — По его тону было ясно, что они такого счастья ничем не заслужили.

— Кругом столько несправедливости, — ответила Хатч, нахмурившись.

Они прошли вслед за ним в приемную, убранство которой блистало роскошью по сравнению со спартанской обстановкой кораблей Академии. Переборки обшиты мореным орехом. Вокруг портреты немолодых чопорных мужчин и женщин. Между двумя флагами корпорации водружена эмблема Космика. По другую сторону широкого стола для совещаний в стене резная дверь. Сил указал на стулья.

— Подождите здесь. Сначала с вами поговорит директор, потом мы вас расселим.

Он повернулся на каблуках и вышел.

— Не уверена, — сказала Жанет, — что мне не хочется вернуться на «Уинк».

Через несколько минут открылась резная дверь, и в комнату вошла Мелани Траскот, облаченная в форму Космика без всяких украшений. Она взглянула на Карсона, вежливо улыбнулась и протянула руку.

— Рада снова встретиться с вами, Фрэнк.

Лицо Карсона осталось непроницаемым, но Хатч видела, что он весьма удивлен.

— Мы благодарны вам за помощь, Мелани.

Взгляд ее скользнул по лицам остальных.

— Я знаю, что вам пришлось нелегко и рада, что мы смогли помочь. — Она подошла к Жанет. — Мы знакомы?

— Доктор Жанет Аллегри. Не думаю. Я была в команде Храма.

— Добро пожаловать на «Перс», доктор Аллегри. — В голосе ее промелькнула легкая насмешка. Такое формальное представление ее забавляло.

Следующей была Мэгги.

— Я вас где-то встречала. Вы Мэгги…

— Туфу.

— Вы криптолог.

— Экзофилолог.

— Это одно и то же. — Траскот прищурилась. — Это из-за вас они оставались там слишком долго.

Хатч показалось, что все перестали дышать. Но фраза прозвучала как всем известный факт, безо всякого оттенка осуждения.

— Да, — ответила Мэгги. — Возможно, это правда.

Траскот села, но не во главе стола, — это место, которое они безо всякой задней мысли оставили свободным.

— Не всегда все складывается, как нам хотелось бы, — заметила она. Потом, посмотрев на Хатч, сказала: — А вы пилот.

— Да.

— Вас я тоже знаю. Кажется, Хаткинс?

— Да. У вас хорошая память, доктор Траскот.

— Моя работа во многом связана с политикой. — Она посмотрела Хатч в глаза. — Что случилось с вашим кораблем? С «Уинком»?

— Мы вышли из скачка не в том месте. — Она взглянула на Карсона. «Ты хочешь сказать ей больше?»

— Что вы имеете в виду?

Карсон пришел ей на помощь.

— Там есть объект, масса которого не регистрируется, — пояснил он. — Мы вышли из скачка прямо перед ним.

Траскот кивнула.

— Это, видимо, один из телескопов.

— Один? — переспросила Хатч.

— О да. Мы полагаем, что их восемь, хотя до сих пор обнаружили всего лишь пять. Они расположены по цепочке.

Хатч не смогла бы удивиться больше, даже если бы услышала, что они столкнулись со стаей диких гусей. Ей не могло даже прийти в голову, что объект совсем не уникален.

— А где находятся остальные? — спросила Хатч.

Освещение отчасти скрывало, а отчасти смягчало черты лица Траскот. Должно быть, в молодости она была очень хороша.

— Все они на одной орбите. — Вошел стюард с подносом, полным сэндвичей, вина и фруктовых напитков. — Замечательное инженерное решение. Мы, конечно, на это еще не способны. Вы согласитесь со мной, Фрэнк?

— Да, — ответил Карсон. — Вы видели его на близком расстоянии?

— Нет. Нашей главной задачей были вы.

— И мы благодарим вас за это. Они, видимо, очень тонкие. — Карсон не смог скрыть любопытства. — Интересно, как они поддерживают свою форму?

Она с интересом посмотрела на него.

— Скажите, Фрэнк, откуда вы узнали, что здесь имеется нечто подобное?

— Случайно, — ответил он. — У нас рядовой разведывательный полет.

Взгляд Траскот стал пустым. Конечно.

— Как знаете. Хотите посмотреть на объект, с которым вы столкнулись?

— Да, очень.

— Я скажу капитану. «Перс» уже готовился к скачку, когда мы получили сигнал бедствия. В наши намерения входило оказать вам помощь и продолжить свой путь на Землю. Но такие сильные повреждения, как у вас, нельзя починить на месте. — Она снова переключила свое внимание на Хатч. — Вы согласны со мной?

— Да, — ответила Хатч.

Траскот заговорщически улыбнулась ей.

— Когда должен прибыть корабль Академии?

— Дня через три.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не можем ждать. Я согласна осмотреть артефакт, а потом мы отправимся домой. О, вам это не нравится?

«И оставить Создателей Монументов другим? Черт, так оно, видно, и будет.»

— Нам надо поговорить, — сказал Карсон.

— С удовольствием вас послушаю.

— Фрэнк… — многозначительно произнесла Хатч. Если на Бета Пасифике можно сделать открытия технического характера, им не хотелось, чтобы на это претендовал Космик.

Было видно, что Карсон колеблется. В комнате какое-то время стояла полная тишина. Потом он сказал:

— У нас есть основания предполагать, что в этой системе на одной из планет есть руины. И нам бы очень хотелось высадиться неподалеку. — Хатч улыбнулась про себя. Он это только что придумал.

— Каково происхождение руин?

— Мы еще точно не знаем, Мелани. Они относительно примитивны.

— Ну, конечно.

— Не найдется ли у вас времени, чтобы высадить нас там, — продолжал Карсон, — оставив необходимое количество припасов и секцию для жилья? Там мы и подождем «Эшли Ти».

Она покачала головой.

— Я не позволю вам рисковать жизнью. — Она внимательно наблюдала за Хатч. Видимо, хотела посмотреть на ее реакцию.

Карсон откинулся назад и попытался говорить естественным тоном.

— Позвольте вас уверить, что мы ничем не рискуем. «Эшли Ти» будет здесь через несколько дней. Самое большее. Так что можете высадить нас и улететь через двадцать четыре часа. И с нами ничего не случится.

Траскот смягчилась.

— Задержки дорого стоят. Я не представляю, как нам выкроить лишний день. Да и пассажиры мои торопятся домой. — Траскот опустила глаза. — У меня нет ни желания, ни права оставлять вас.

Тогда решила попытать счастья Хатч.

— Доктор Траскот, — сказала она. — Там, возможно, нас ждет важное открытие. У вас есть возможность внести в него свой вклад.

Мелани с любопытством посмотрела на Хатч.

— Неужели?

— Как в прежние времена. Вы ведь об этом еще не забыли?

Было видно, что Траскот удивлена. Она посмотрела на Хатч долгим взглядом.

— Нет, дорогая, я не забыла. — Она поднялась, подошла к двери и открыла ее. — Сначала я хочу посмотреть, что собой представляет этот телескоп. Потом, может быть, продолжим наш разговор. Посмотрим. А сейчас угощайтесь, пожалуйста. — Она закрыла за собой дверь.

Хатч скинула одежду, приняла душ и рухнула в кровать, не давая себе труда одеться. Как хорошо снова ощутить силу притяжения. Через несколько минут она уже спала.

И продолжала спать спустя несколько часов, когда в дверь постучали.

— Минуточку, — сказала она. Ее одежда все еще не распакована. Она схватила брюки, натянула блузку и открыла дверь. Перед ней стояла Мелани Траскот.

— Здравствуйте, — сказала Хатч.

— Здравствуйте, мисс Хаткинс. — Траскот говорила ровным голосом. — Надеюсь, вы хорошо устроились?

— Да, спасибо. — Хатч отступила в сторону. — Заходите, пожалуйста. — Она воспользовалась дистанционным управлением, чтобы убрать кровать из комнаты и включить настольную лампу. Все равно комната выглядела далеко не безупречно. Но директор, казалось, ничего не замечала.

Траскот улыбнулась и села.

— Я разговаривала с доктором Карсоном. Вы оказались в трудной ситуации.

— Да, — ответила Хатч. — Нам повезло, что мы выпутались.

Волосы у Траскот гладко зачесаны назад, а брови искусно подведены. Она говорила и двигалась с грациозной неторопливостью.

— Вам повезло. Тут не может быть сомнений. Но вы прекрасно проявили себя.

Хатч считала, что справилась очень плохо. Идея перейти в шаттл и перенести снег довольно удачна, но в остальном она действовала далеко не блестяще.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Траскот пожала плечами.

— С вами я бы полетела куда угодно. — Она вела себя так по-свойски, как соседка, которая зашла поболтать. — Я пришла к вам, потому что мне кажется, что нам неплохо бы поговорить.

— Да? О чем?

— Говорите прямо, — тон ее резко изменился. — Это вы запустили «снежок» из пены?

Она скорее утверждала, чем спрашивала. Прямота вопроса застала Хатч врасплох.

— Снежок? — Глаза их встретились. Как ни странно, в глазах Траскот не было враждебности. В обычных обстоятельствах Хатч без колебаний призналась бы и приняла вызов. Но ее удерживала ответственность перед Академией. Кроме того, Траскот внушала симпатии, хотя по ее тону было ясно, что она считала поступок Хатч проявлением невоспитанности. И даже грубости. И, возможно, безответственности.

— Да, это правда, — призналась Хатч, — но я буду все отрицать при свидетелях. Как вы догадались?

Снова улыбка.

— Это очевидно. Никто, кроме вас, не имел возможности это сделать. И еще я хорошо разбираюсь в людях.

Хатч пожала плечами.

— Вы это заслужили. Вы играли с мячиком потяжелее.

— Знаю. — Траскот казалась вполне довольной. — Думаю, вы с удовольствием узнаете, что серьезных повреждений не было. Вы заставили меня пережить несколько неприятных минут. И поставили в глупое положение. Но в конце концов мои люди видели, что я осталась, хотя у меня было достаточно поводов, чтобы сбежать. Думаю, что они сравнивали меня с некоторыми другими руководящими работниками и, наверно, в их глазах я выглядела неплохо. В общем, я хотела поговорить с вами лично и сказать, что не испытываю по отношению к вам никаких враждебных чувств.

Хатч подумала о Ричарде, цепляющемся за веревку, пока его не накрыла волна.

— Вам легко прощать, — сказала она.

Траскот кивнула.

— Я понимаю. И очень сожалею. Но вы знали, что волна приближается. Какого черта вы не вытащили его оттуда?

— Вы думаете, что я бы не сделала этого, если бы могла?

Хатч сердито взглянула на нее, но Траскот спокойно сказала:

— За монитором в шкафчике есть бренди. Вы выпьете со мной?

Хатч колебалась.

— Если вы откажетесь, я пойму. И мне будет очень жаль. — Она достала бутылку и налила в два стакана. — Если вам от этого станет легче, то я скажу вам, что в Корпорации думают так же, как вы. Они обвиняют меня в смерти Вальда. Я должна буду предстать перед судом общественности.

Хатч не очень любила бренди.

— Я не могу твердо сказать, чья здесь вина, — ответила она, взяв стакан. — В данном случае это вряд ли имеет какое-нибудь значение.

Траскот помрачнела.

— Этого никто не хотел.

— Конечно. — Она не удержалась от колкости. — Все мы хотим как лучше.

Директор кивнула и предложила:

— За Ричарда Вальда.

Они выпили и Траскот налила еще.

— Так что же сейчас происходит? Между вами и Космиком?

— Суд по обвинению в нанесении ущерба. Они объявят меня виновной, если я не буду защищаться.

— А вы сможете остановить это?

— Я могу принести публичные извинения. Взять на себя вину. Я не имею ничего против. Это произошло во время моего дежурства, и я не могу снять с себя ответственности. Я говорила вам, что у меня была директива проследить за тем, чтобы не было жертв?

— Нет… — Хатч почувствовала новый прилив негодования.

— Это правда. Я считала, что организовала все очень хорошо, но я совершила грубую ошибку.

— Какую?

— Это не важно.

— Что с вами теперь будет?

— Я уйду в отставку, исчезну из виду месяцев на шесть, а потом начну новую карьеру. Со мной все будет хорошо. У меня есть друзья.

Хатч долго молчала. Наконец, сказала:

— Его смерть для нас большая потеря.

— Я понимаю. Я читала его книги. — Она вздохнула. — Хатч, у меня вы всегда найдете работу, если захотите.

Они выпили за это. Выпили за «Перс» и за «Альфу».

Потом развеселившаяся Траскот предложила тост за Нормана Кейсуэя.

— Благослови его Бог, — сказала она. — Без него мы не попали бы сюда. И вы бы все еще ждали «Эшли Ти».

— Что вы хотите сказать?

— На «Перс» прибыли люди, которые будут работать на второй стадии «Проекта Надежда». Мне также доставили директиву вернуться с отчетом. Кейсуэй заранее не прислал никакого уведомления. Он приказал капитану корабля вручить его мне. Это оскорбление. Но в результате им пришлось задержаться на несколько дней, пока я заканчивала дела. Если бы этого не случилось, «Перс» был бы уже далеко, когда вы послали сигнал SOS. Там не оставалось другого корабля.

Хатч осушила стакан, налила еще себе и Траскот.

— Выпьем еще, — сказала она. Хатч не очень хорошо переносила алкоголь. Язык у нее развязывался быстро. Она понимала, что не стоит произносить этот тост, но не удержалась.

— За кого? — спросила Траскот.

— Ни за кого, Мелани. Вы не возражаете, если я назову вас Мелани? Хорошо? Ни за кого, Мелани, а за что. Я предлагаю выпить за «снежок» из пены.

Хатч подняла стакан.

Аристократическое лицо Траскот помрачнело. Взгляд ее стал тяжелым, но быстро прояснился.

— Черт с ним, — согласилась она. — Почему бы и нет?

Он и правда похож на чашу. При приближении команда Карсона собралась на наблюдательном мостике, где имелся большой дисплей и связь с центральной операторской корабля. К ним присоединился Харви Сил, сказав, что ему поручено оказывать им помощь.

— Не стесняйтесь, просите все, что вам требуется, — сказал он, явно не проявляя никакого энтузиазма.

«Перс» подлетал с открытой стороны чаши. Объект становился все больше и вскоре превратился в перевернутый мир — мир, в котором ландшафт опускался вниз, а горизонт поднимался вверх. Они плавно подлетели к самому краю, и вид снова изменился: поверхность стала плоской черно-голубой равниной, которой не видно конца. Горизонт поднялся, и небо стало черным. Они пролетели под огромной аркой — частью сети, связывавшей и укреплявшей отдельные точки лицевой стороны объекта.

— Это только один из телескопов, — сказал Сил. — Он все еще передает сигналы.

— Вы не пытались их расшифровать? — спросил Карсон.

— Мы не можем сделать это. Но можем сказать, что сигналы направлены на Малое Магелланово Облако.

С ними находился молодой член экипажа в наушниках. Он назвал им точные данные объекта — диаметр, радиус кривизны, угол наклона.

— И еще он тонкий, — добавил он. — Очень тонкий.

— Насколько? — спросил Карсон.

— По краям обода приборы показывают толщину менее шести миллиметров.

— Достаточно, чтобы распороть нас по швам, — заметила Хатч. — Как же мы пролетели сквозь него?

— В самом центре находится антенна, — сказал оператор. — Похоже, сигналы поступают именно оттуда. — Он прислушался к сигналам в наушниках и кивнул. — Операторы сообщают, что он вертится вокруг своей оси. Они говорят, что период обращения составляет семнадцать дней, одиннадцать часов и двадцать минут.

— Как отдельные части удерживаются вместе? — спросила Хатч. — Он кажется таким хрупким.

— Это не металл и не пластик. Нам поступили любопытные данные состава: калий, натрий, кальций. Высокая концентрация кальция в центре конструкции.

— Вам еще не поступало изображение? — спросил Сил. — Я имею в виду центральную часть.

— Сейчас будет. — Оператор взглянул на экраны.

Переборка, расположенная напротив окна, изменила цвет, стала темной. На ней появилась гроздь черных шаров, группа блюдцеобразных антенн, несколько куполов.

— Источник сигналов, — пояснил оператор.

Карсон взглянул на Сила.

— Нам бы хотелось получше рассмотреть все это, — сказал он.

— Мы подлетим поближе.

— Нельзя ли определить возраст этой штуки? — спросила Хатч.

— Если бы у нас были образцы… — ответила Жанет.

— Я не уверен, что нам надо это делать. — Карсон не знал, что же «надо делать». — Может, соскрести немного? Мы можем определить что-нибудь таким образом?

Жанет задумалась.

— Возможно.

— В центре он даже тоньше, чем по краям, — сказал оператор. — Сканеры показывают, что толщина в этой области менее двух миллиметров. Там есть решетка из более плотного материала. Но сам объект сверхтонкий.

Никто, не заметил Траскот, пока она не заговорила.

— Теперь мы понимаем, почему выжил «Уинк», — сказала она.

Она пришла в сопровождении стройного человека в форме, которого она представила как капитана Мориса. У него были водянистые глаза и черные, коротко, на военный манер, подстриженные волосы. Они представились, и он церемонно пожал всем руки.

Они приближались к кластеру антенн.

— Исторический момент, — сказала Траскот. — Мы видим перед собой первый образец чуда техники пришельцев. Попытаемся сделать анализы и посмотрим, можем ли мы точно определить, что перед нами. Как, Фрэнк, есть у вас эксперт, который сможет ответить на наши вопросы?

Карсон посмотрел на своих коллег. В их взглядах не было уверенности.

— Нам слегка не хватает экспертов, — признался он.

«Перс» скользил над однообразной черно-голубой равниной. Огни играли на поверхности, отбрасывая желтые блики. Казалось, будто корабль двигается над полированным мраморным полом.

— Откуда он получает энергию? — спросила Жанет. — Солнечная?

— Возможно, — ответил Джордж.

Траскот посмотрела на Карсона.

— Вы хотите взять пробы?

— Да, — ответила Мэгги.

Карсон кивнул.

— Постарайтесь ничего не повредить.

Капитан выказал раздражение.

— Мы позаботимся об этом, — холодно сказал он. Он поговорил по комму, выслушал ответ и очень удивился. — Мелани, мы не можем найти место, где произошло столкновение.

— Вы его искали? — спросил Карсон.

Морис кивнул.

— Мы проследили ваш курс в качестве упражнения для младших офицеров. В том районе не обнаружено отверстия, достаточно большого, чтобы мог пройти корабль. И вообще ничего подобного.

— Ваши младшие офицеры провалили экзамен, — предположил Карсон.

Морис снисходительно улыбнулся.

— Мои офицеры в порядке. И мы проверили данные. Ошибки нет. — Он глянул на Хатч. — Насколько я понимаю, вы не меняли курса?..

— Совершенно верно, — ответила она. — Но у нас были повреждения. Мне пришлось принять меры против кувыркания, и, возможно, когда я закончила, двигатели прекратили работу не одновременно. Это могло изменить курс.

Морис покачал головой.

— В области столкновения есть дыра. Но не такая, сквозь которую мог бы пройти шаттл, не говоря уж о «Уинке».

— Странно, — заметила Траскот.

— Это все, что мы имеем, — сказал капитан.

— Почему бы нам не взглянуть на дыру, — предложила Хатч, — на ту, которая была обнаружена?

Область столкновения была как будто перепахана и вырвана наружу. Они проплыли над ней в костюмах Фликингера и видели сквозь прорванное отверстие звезды, находящиеся по другую сторону объекта.

— Отверстие меньше семи метров в диаметре в самой широкой части, — сказала дежурный офицер, молодая женщина по фамилии Крейтон.

— Да, мы действительно не могли пролететь здесь, — сказала Хатч. — Должно быть другое место.

— Нет. — Это говорил Морис с капитанского мостика. — Другой дыры нет. Мы проверили везде.

— Должна быть, — настаивал Карсон.

Огни плясали по поврежденной поверхности объекта.

— Странно. — Джордж держал руку над дырой. Он просунул ее в дыру и вытащил, потом сделал то же самое еще раз. — Здесь нет сквозного отверстия.

Жанет, которая занималась мембраноподобным материалом, из которого была сделана «Чаша», направила в дыру луч фонаря.

— Он прав, — подтвердила она. — Там какие-то нити или тонкая ткань…

— Волокна, — сказала Мэгги.

Глава 21

Бета Пасифика-3 проплывала в иллюминаторах и на мониторах «Екатерины Перс». Это была планета типа Земли с океаном, занимающим почти всю ее поверхность, и большими белыми облаками. На ней имелся единственный массив суши в форме узкого крючка и шириной от силы двести километров. Крючок пересекали многочисленные каналы, иногда его части отделены друг от друга океаном. Так что, фактически, это цепь островов. Береговая линия очень неровная — тысячи гаваней и полуостровов. Острова протянулись буквально через всю планету, сходя на нет в районе ледяных шапок. На юге крючок загибался назад почти до экватора.

На планете были пояса лесов, пустынь и джунглей, как правило, простиравшихся от одного берега океана до другого. В равнинных областях экватора преобладали растения с высокими толстыми стеблями. В обоих полушариях мели снежные метели, а в районе, граничащем с горными цепями на юге, шли дожди.

Вокруг планеты вращалось четыре луны — покрытые кратерами куски скал без атмосферы, размером от пятнадцатикилометровых валунов до гигантов, на треть превышающих по размеру Луну.

После открытий, сделанных на «Чаше», Траскот оказалось нетрудно убедить своих пассажиров, что им посчастливилось стать участниками, круиза века и что они теперь не могут не сделать остановку на Бета Пасифике-3. Чтобы заручиться их поддержкой, она открыла спецхранилище и обеспечила их роскошными блюдами и бесплатными спиртными напитками. Капитан Морис и Харви Сил были против, но пассажиры чувствовали себя очень счастливыми. А большего ей и не надо.

Над западной частью континента сгустились сумерки. «Перс» приближался к планете со стороны солнца и был преисполнен радужных надежд. Энтузиазм достиг высшей точки среди членов Академии, хотя они и сами не смогли бы сказать, чем именно он вызван. В этом смысле Хатч ничем не отличалась от других. Тем не менее она пыталась изобразить из себя твердолобую пессимистку, которая все же не смогла устоять перед столь захватывающей перспективой.

Пассажиры старались держаться поближе к ним. Став свидетелями сотворения истории, в чем убедила их Траскот, они хотели потом иметь возможность всем рассказывать, что они очутились в самой гуще событий. Естественно, Карсон и Жанет вынуждены были проводить семинары и всем раздавать автографы.

Пока «Перс» устремлялся навстречу судьбе, члены команды не выходили из комнаты обзора, где на экране плыла Бета Пасифика-3. На других мониторах можно было увидеть изображения лун, «Чаши», схематическую карту планетной системы, сравнительные данные между Бета Пасификой и Землей и колонки телеметрии с датчиков.

Телескопы день и ночь были нацелены на приближающийся мир. Признаков разумной деятельности все еще не видно, впрочем, так же как инженерных сооружений или признаков искусственного изменения окружающей среды. Но существовала возможность (это была точка зрения Мэгги), что развитое общество научилось жить, не нарушая естественного порядка вещей. Итак, они наблюдали за проплывающим по экрану континентом и надеялись увидеть огни.

Но уютные желтые огни так и не появились в сгущающейся тьме. Все поглотила тьма.

Все разочарованно вздохнули.

— Жаль, — сказал Джордж.

Карсон кивнул.

— Кажется, никого нет дома.

Хатч спокойно смотрела на экран, но думала в этот момент о Ричарде, который должен был сейчас находиться здесь несмотря ни на что.

— Рано делать выводы, — сказала она.

Капитан Морис, сидевший за пультом управления на капитанском мостике, посмотрел в камеру — прямо им в глаза — и включил связь.

— Электромагнитное излучение все еще отсутствует, — сказал он. — Если там и есть кто-то, то они не вырабатывают энергии.

Он снисходительно улыбнулся, довольный (как подозревала Хатч) всеобщим разочарованием. Ух, подленькая душонка, из тех несчастных, которые радуются, когда другим что-то не удается. Прошлым вечером Хатч сидела с ним рядом за столом во время ужина. По его мнению, высокоразвитые цивилизации могли существовать на Млечном пути. Но здесь? В этом самом месте? В это трудно поверить.

Появились данные состава нижних слоев атмосферы: 74 процента азота, 25 процентов кислорода, около процента аргона, крошечная доля двуокиси углерода и небольшие примеси неона, гелия, метана, криптона, водорода, ксенона и закиси азота. Очень похоже на земную атмосферу.

Появились сэндвичи. Они появлялись постоянно и поддерживали праздничную атмосферу на корабле. Непрерывный поток кофе, сыров, печенья, фруктовых соков и пива. Хатч ела больше, чем она обычно позволяла себе, и ни за что не хотела дать место разочарованию. Стоило отпраздновать уже одно то, что они здесь. Если они не получат «привета» от Создателей Монументов, все равно они уже многого достигли.

— Что ты об этом думаешь? — спросила она Карсона.

Он ободряюще улыбнулся.

— Если их здесь нет, то они могли оставить следы своего пребывания.

— Мне бы хотелось что-нибудь найти, — сказала Траскот, которая стояла рядом с Мэгги Туфу и глядела в темноту. — Правда, хотелось бы.

— Вы и так сделали больше, чем могли, — сказала Хатч. — И мы вам благодарны за это.

— Вы не оставили мне никакого выбора, — ответила Траскот. — Появился шанс побывать на «Санта Марии». Мне не хотелось бы рассказывать своим внукам, что у меня была возможность стоять рядом с Колумбом, а я ее упустила.

Жанет, которая не спала всю ночь в ожидании, присела на кресло в углу и уснула. В каком-то смысле это означало крушение надежд.

На мониторах появились характеристики планеты:

— Смотрите, — Карсон показал на одну из лун. Ту, что была обозначена как Три-Б.

В этот же момент они услышали голос капитана: «Директор, на Три-Б наблюдается аномалия».

— Мы ее видим, — ответила Траскот. Три-Б являлся самым большим спутником. Он весь испещрен кратерами, покрыт потоками застывшей лавы. В северном полушарии, в западной части широкой равнины они что-то заметили. Метку. Прыщик. Веснушку.

— Что это? — спросил Карсон. — Можно получить картинку получше?

Изображение увеличилось. И стало четче.

— Мы пока не знаем, — сказал капитан. — Оно такого же цвета, что и окружающие скалы.

— Похоже на площадь, — сказала Жанет, проснувшись.

Морис был крайне возбужден. Забавно было наблюдать за ним в таком состоянии.

— Она действительно симметричная, — сказал он.

— Похоже на Оз, — заметила Хатч.

— Длина стороны приблизительно двести километров, — продолжал капитан. — Большая.

— Она права, — сказал Карсон. — Это та же проклятая штуковина, что и на Куракуа.

Мэгги торжествующе потрясла кулаком.

— Только больше, гораздо больше.

Траскот посмотрела на Карсона.

— Вы хотите посмотреть поближе?

Карсон взглянул по очереди на каждого.

— Нет, — ответил он. — Мы знаем, что это такое.

Траскот кивнула.

— Очевидно, это Оз, не так ли? Но у меня почему-то такое чувство, что вы от меня что-то скрываете. Какая здесь связь с Куракуа?

Карсон пожал плечами.

— Здесь нет никакого секрета, — начал он.

После того как континент уплыл в ночную тьму, команда Академии еще раз изучила отснятые изображения. Они искали места, рядом с которыми могли быть построены города: бухты, места слияния рек, горные перевалы. И дороги. И вообще хоть какие-нибудь признаки обитания.

Джордж рассматривал полоску земли, находившуюся примерно на тридцатом градусе северной широты, где ширина континента уменьшалась всего до полукилометра, если не меньше. Роскошные леса с деревьями, покрытыми красной и желтой листвой, спускались по обе стороны холмов до самого океана. На земле такое место быстро стало бы частной собственностью крупных дельцов. Хорошее место, чтобы провести уик-энд с Хатч. Вдруг увиденное изображение заставило его отвлечься от своих мыслей, сильнее забилось сердце. Он заметил среди деревьев острый угол. Тень. Может, стена.

Или место, где некогда стояла стена.

Больше он не нашел ничего определенного и уже собирался показать снимок Хатч, когда Жанет спокойно произнесла:

— Кажется, у меня кое-что есть.

Это напоминало рябь на реке, маленькие точки, но они были расположены в правильном порядке.

— Думаю, что это опоры моста, — сказала Жанет, голос ее дрожал от волнения. — Ах, сукины дети! — Она широко раскинула руки. — Леди и джентльмены, это мост.

Ну, скажем, не совсем мост, а то, что от него осталось. Но это не имело значения. Раздались радостные возгласы. Столпившиеся вокруг пассажиры подались вперед, проливая кофе, толкая друг друга и подзывая знакомых подойти поближе. Все пожимали друг другу руки, Хатч обняли, крепко поцеловали и снова обняли. Но она не возражала. Черт возьми, ей было все равно.

— Мои поздравления, — сказала Траскот.

— Сколько времени вы можете нам дать? — спросил Карсон.

— Фрэнк, — сказала она терпеливо, — я уже и так отстала от расписания. Мы же договорились.

— Но мы что-то нашли.

— Да, нашли. У Академии будет место «для новых археологических исследований». — Она глубоко вздохнула. — Мне очень жаль. Я знаю, как много это для вас значит. Но нам надо лететь. Я рада, что мы отклонились не зря, но собираюсь отдать приказ к отлету. Морис бушует. И у него есть причины для недовольства. Вам придется вернуться сюда с вашими коллегами.

Хатч могла себе представить, во что это выльется. Кому-нибудь придет в голову мысль, что этот мир был родиной развитой цивилизации. Слишком многое окажется поставленным на карту и, естественно, у Академии заберут эту миссию. Шаг в этом направлении уже был сделан, когда они покидали Землю. Карсон с друзьями, возможно, когда-нибудь вернутся сюда, но не скоро, и они будут всего лишь рядовыми участниками большой операции.

Черт.

Траскот ушла, а они понуро сидели в комнате, обмениваясь сочувственными замечаниями. Эмоционального подъема, который они испытали всего полчаса назад, как не бывало. Хатч вытерпела еще пятнадцать минут, потом поднялась, собираясь выйти. Но не успела она уйти, как на экране монитора связи появилось изображение Харви Сила.

— Доктор Карсон, — сказал он, — поднимитесь, пожалуйста, на мостик. И возьмите с собой ваших коллег.

— На орбите обнаружен объект.

Мелани Траскот, за которой следовал капитан, вела пятерых пассажиров к главному навигационному дисплею. На нем картина звездного неба с цепочкой планет внизу. Одна звезда светилась необыкновенно ярко.

— Вот этот, — сказала Мелани.

Хатч почувствовала, что оживает.

— Что это за объект?

Ей ответил капитан.

— Мы не знаем. Он светится как звезда пятой величины. Но это не естественный спутник, у него слишком большой для этого диапазона КО.

— КО — это коэффициент отражения, — сказала Траскот. — Спутник действительно большой. Больше, чем наша станция на Куракуа.

Хатч и Карсон молча пожали друг другу руки.

— Джон, — обратилась Траскот к капитану. — Мы готовы в случае чего быстро ретироваться?

— Да, директор. — Он едва заметно кивнул одному из членов экипажа, и тот сразу же что-то сказал в микрофон. Хатч подозревала, что он отдавал распоряжение пассажирам пристегнуть ремни.

— Есть какие-нибудь указания на то, что у них на борту есть источники энергии? — спросила Хатч.

— Нет. — Морис наклонился над пультом. — Ничего. — Он сурово поглядел на Траскот. — Мелани, корабль набит людьми. Я считаю, что мы должны покинуть это место.

Мостик по понятиям Хатч был огромен. Там дежурили четыре офицера, не считая капитана. Молодая женщина, сидевшая за навигационным пультом показала на дисплей.

— Внизу на поверхности планеты огни, — сказала она. — Малой мощности. Очень малой. Возможно, не электрические.

— Отражения? — спросила Траскот.

— Возможно, — ответила та.

Траскот повернулась к Карсону.

— Вам повезло, Фрэнк. Что бы вам хотелось осмотреть прежде всего?

Хатч еще никогда не видела Карсона таким счастливым.

— Орбитальную станцию, — ответил он.

— Очень хорошо. Думаю, мы сейчас делаем историю.

Они двигались к белой звезде. На экранах телескопов появились очень знакомые очертания: два колеса — как на околоземной станции или на орбитальной станции Космика на Куракуа. Конструкторское исполнение было менее утилитарным. Сочетания плавных линий и резких изгибов придавали станции элегантность и даже оттенок щегольства. Похоже, здесь вполне могут встретиться витые лестницы и потайные комнаты. В станции было нечто от готической архитектуры. Орбитальная станция в духе Эдгара По.

Повсюду окна. Но ни одно не светится.

Хатч пришла в восторг. Она смотрела, как станция подплывает все ближе, и по спине пробежал холодок — приятный и тревожный.

— Электромагнитное излучение отсутствует, — сказал один дежурный. — Она кувыркается. — Через несколько минут он добавил: — Колеса не вращаются.

«Жаль, — подумала Хатч. — Мы опять опоздали».

Она достаточно хорошо знала Карсона, чтобы понять, как он разочарован. Все — и безмолвные чаши телескопов, и тьма на планете, разрушенный мост и мертвая станция — означало одно: Создатели Монументов ушли.

— Мы поднимемся на борт? — спросила Траскот.

Карсон кивнул.

— Да.

Лицо капитана стало суровым.

— Я вам не советую, директор.

«Что-то здесь не так. И это нечто больше, чем просто таинственность. Таинственность заложена в самой конструкции станции, она такой и задумана, а темные окна лишь усиливали впечатление. Но не только это — что-то еще не так».

— Я все понимаю Джон. Но мы не можем просто так бросить этот объект и улететь. — Лицо Траскот горело от волнения. — И я ни за что не упущу такой шанс. — Она посмотрела на Карсона. — Думаю, вы хотите посетить станцию?

Хатч видела, что Карсон недоволен. Опыт долгих лет исследований показывал, сколько случайных повреждений могут нанести артефактам непрофессионалы. Он предпочел бы взять на станцию только членов Академии. Но у него хватило благоразумия, чтобы промолчать.

— Конечно, — ответил он.

— Кого вы возьмете из своей команды?

— Я думаю, — сказал Карсон, — всех.

— Очень хорошо. Это вполне осуществимо. — Она повернулась к Силу.

— А вы, Харви?

— Если вы пойдете.

Она повернулась к капитану.

— Семь человек отправляются в шаттле, капитан.

Хатч вернулась в свою комнату, чтобы переодеться. Беспокойство не оставляло ее. Есть там что-то такое, чего быть не должно. Или, наоборот, чего-то не хватало. У нее возникло неясное ощущение, на уровне подсознания, и это ощущение невозможно точно определить.

Хатч включила свой монитор. Орбитальная станция теперь хорошо видна в свете солнечных лучей. Двойные колеса когда-то вращались в разных направлениях. Теперь же все сооружение просто медленно поворачивалось.

Что можно сказать о создателях станции судя по ее внешнему виду? Ричард обязательно задал бы такой вопрос. О чем нам говорит такой дизайн? На корпусе видны символы — черные, заостренные штрихи и сужающиеся петли. Две группы символов, — подумала она. Два слова. Что они значат?

Вот появились более мелкие детали: антенны, соединительные переходы, люки и гондолы обслуживания (по крайней мере, ей показалось, что каплеобразные выпуклости, расположенные на равном расстоянии друг от друга по верхнему и нижнему краю обода, могут использоваться именно с этой целью), а также погрузочные палубы и другое оборудование, назначение которого можно установить только при более тщательном исследовании.

За объектом плыл длинный кабель.

И люки были открыты!

Она села, обхватив колени руками, и смотрела на станцию тяжелым взглядом, стараясь представить, какой она была раньше, когда функционировала и вокруг плавали экзотические корабли. А антенны получали сигналы «Великого Массива».

Как давно это было?

Хатч поднялась и прошлепала в ванную — включила воду в душе, отрегулировала температуру и встала под струи. Прохладная вода освежала и бодрила.

Гравитация генерировалась на всех кораблях одинаково: вращением жилых отсеков, и неважно, находились ли они внутри корпуса корабля, как на «Перс», или внутри кольцевых модулей, как на «Уинкельмане». В результате струи воды слегка отклонялись в направлении, противоположном вращению. Это незаметно для глаза, зато давление заставляло воду водоворотами стекать по пальцам ног в сточную трубу сбоку ванны. Хатч всегда нравилось это ощущение. Это один из множества эффектов, вызываемых искусственным гравитационным полем. У нее будто вырастали крылья и появлялось чувство освобождения от земных оков.

Вот и сегодня, когда Хатч закрыла глаза и наслаждалась прохладными струями, стекающими по ее телу, она подумала, что и космическая станция пришельцев создана, чтобы вращаться. И создавать те же эффекты.

Вот это и неправильно!

Хатч быстро вымылась, вытерлась, натянула рабочую униформу «Уинка» и поспешила в комнату обзора. Карсон все еще там. Мэгги тоже. Остальные ушли, наверно, чтобы подготовиться к высадке.

— Все в порядке? — спросил Карсон, когда она влетела в комнату.

— Почему ее построили так, чтобы она вращалась? — требовательно спросила она.

— Кого?

— Я о космической станции, черт побери.

Озадаченная таким вопросом, Мэгги широко открыла глаза.

— Почему она так похожа на нашу станцию, Фрэнк? Создателям Монументов должна быть известна антигравитация. Поэтому мы всегда считали, что они знают, как создавать и искусственную гравитацию. Зачем же им тогда строить вращающиеся колеса?

— Может быть, мы ошибались, — сказала Мэгги. — Или мы все еще не нашли Создателей Монументов, или…

Фрэнк закончил за нее.

— …эта штука была построена до того, как Создатели Монументов появились на Япете.

— Это значит, — сказала Мэгги, — что она существует уже более двадцати тысяч лет. Я считаю, что это невозможно.

Карсон не хотел усложнять и без того сложный вопрос.

— Может, это их ранний Монумент. Поэтому они и сохранили его в таком виде.

— Еще один Монумент? — Хатч ни на минуту не поверила. Она включила связь с капитанским мостиком. Капитана не было, но она могла поговорить с дежурным офицером. — Не могли бы вы мне помочь?

— Я вас слушаю. — Откликнулась пожилая серьезная женщина.

— Космическая станция, — сказала Хатч, — скажите, насколько устойчива ее орбита? Как вы думаете, сколько времени она уже здесь находится?

Дежурная смутилась.

— Мы пилоты, мисс Хаткинс. На такие вопросы мог бы ответить физик. Мне бы хотелось вам помочь, но у нас нет эксперта.

— Сделайте, что можете, — доверительно попросила Хатч.

Дежурная приятно улыбнулась.

— Мы попытаемся.

Джон Ф. Морис мужчина с узкими плечами и узким кругозором. Он достиг самого высокого положения, на какое только мог надеяться, потому что проявлял неизменную преданность компании — старался не обижать нужных людей и вникал во все детали. И он терпимо относился к чужим причудам. Но сейчас Джон Ф. Морис почувствовал, что его карьера в опасности. Его силой и одновременно слабостью было то, что он хорошо видел обратную сторону событий. Он знал, что Мелани Траскот попала в трудную ситуацию и что слишком много себе позволяет. То, что у нее есть на то полное право (конечно, в разумных пределах), и то, что он обязан ей подчиняться, вряд ли могло ему помочь, если решат, что собственностью компании плохо распоряжаются и вообще все делают не так. Именно поэтому капитан оставался в стороне, сохраняя холодную сдержанность, когда они направлялись к Бета Пасифике-3. Он не решился оказывать сопротивление Мелани Траскот, потому что хорошо знал — споря с вышестоящими, рискуешь карьерой, даже если у этих вышестоящих в данный момент неприятности. Люди ее уровня умели снова подниматься наверх. Но он не слишком хороший актер, и его недовольство нетрудно заметить.

Он чувствовал, что его заставляют рисковать, и ненавидел всех. Эта ненависть распространялась и на людей из Академии, которых он вытащил из беды. А особенно он не выносил Карсона. Подумаешь, всезнайка.

Убедившись, что шаттл будет вовремя подготовлен к отправке на станцию, капитан отправился на поиски Траскот. Он нашел ее в гостиной, увлеченную разговором с Харви Силом. Когда он вошел, она подняла голову, отметила его мрачный вид и улыбнулась.

— Я чувствую определенную обеспокоенность таким развитием событий, — сказал он.

— О! — Взгляд Траскот стал колючим. — Что же вас беспокоит?

— Многое. — Голос его дрогнул. Ему не хотелось противоречить начальству даже если в его служебный долг входило дать устный совет. Но, начав, он уже придерживался твердого курса. — Во-первых, отправлять членов экипажа на обследование объекта неизвестного происхождения является нарушением правил. Тем не менее вы игнорируете это. Если что-то случится, у нас не будет возможности контролировать ситуацию, потому что мы недостаточно оснащены. Средства медицинской помощи крайне ограничены. У нас только один шаттл. Если с вами что-нибудь случится, мы не сможем прийти на помощь. По крайней мере, это будет непросто сделать. И займет много времени. Кроме того, я согласился подтвердить вашу выдумку о неполадках в системе технического обслуживания, но это нас не спасет, когда придется отвечать на вопросы. Если у нас возникнут проблемы, которые приведут к значительным потерям в оборудовании или повреждению корабля, или, не дай Бог, потере людей, думаю, что Корпорация с нами не будет церемониться. — Он сделал паузу, чтобы дать им возможность оценить серьезность обстановки. — Существуют и другие потенциальные проблемы. То, что артефакт, например, не имеет цены. Если мы нанесем ему повреждения, не призовут ли нас к ответу?

Траскот высокомерно кивнула — это всегда приводило оппонентов в бешенство, всем своим видом она демонстрировала, что уже успела подумать над всеми подобными вопросами.

— И что вы предлагаете, Джон?

— Это просто. Взять курс на Землю. Сообщить о находке. Пусть этим занимаются люди, имеющие специальную подготовку и соответствующее оборудование. — Он распрямил плечи.

— Возможно, вы правы, — признала Мелани Траскот. — Но я не могу устоять. Джон, неужели в вас нет ни капли любопытства? Неужели вам не хочется узнать, что там такое? И что находится на поверхности планеты?

— Нет, если это противоречит моим служебным обязанностям.

— Понимаю. Но здесь наши мнения расходятся. Продолжайте, пожалуйста, подготовку к высадке.

Он кивнул.

— Как прикажете. Шаттл готов.

— Спасибо. И еще, Джон…

Он обернулся, уже стоя в дверях.

— Запишите ваши замечания в судовой журнал.

— Благодарю вас, директор.

Он шел по тихим коридорам «Екатерины Перс» к мостику. Теперь он знал, что, если что-нибудь случится, она сделает для него все возможное. Но это не поможет: они пойдут на дно вместе.

Дежурный офицер связалась с Карсоном.

— Ответ на ваш запрос, сэр.

Фрэнк как раз направлялся вместе с Мэгги к шаттлу.

— Говорите.

— Телескопические тесты аномалии на Три-Б действительно выявили следы пожара. Сгорело больше тридцати процентов объекта.

Карсон наблюдал за тем, как люди из его команды один за другим заходят в шаттл. Джордж казался счастливым и взволнованным. Мэгги была так напряжена, что от нее, казалось, отскакивают электрические искры. Он привязался к Мэгги во время этой экспедиции и понял, что она гораздо человечнее, чем можно было предположить. И не такая уж отстраненная, как хотела казаться. Сегодня, на пороге исторического открытия, она ожидала, что ее будут фотографировать, и немного принарядилась.

Жанет была в своем репертуаре — она невозмутимо и спокойно беседовала с Хатч. И все же держалась немного прямее, глаза горели ярче, и он почувствовал, что ей не терпится начать работу.

А вот и сама Хатч. Он научился определять ее настроение. Сегодня она была рассеянной, озабоченной и погруженной в свои мысли. Он понимал, что цель путешествия для нее более личная, чем профессиональная. Археологи открыли свою чашу Грааля, а может, даже и нечто большее. Но Присцилла Хаткинс не привыкла останавливаться на полдороги.

— Безопасность прежде всего, когда прибудем на место, — сказал Карсон. — Будьте осторожны и постарайтесь ничего не повредить. — Они должны были разделиться на три группы: он и Жанет, Джордж и Мэгги, и Хатч с Траскот и Силом. — Я предпочел бы не брать с собой доктора Траскот и ее верного бульдога, но так как шаттл принадлежит им, мы ничего не можем поделать. Хатч, я хочу, чтобы ты присматривала за ними. Постарайся не допустить, чтобы с ними что-нибудь случилось, следи, чтобы не заблудились.

Мы будем поддерживать связь друг с другом каждые десять минут. Постарайтесь не отвлекаться на мелкие детали. Нам нужно провести общий обзор и начертить план станции. Как только мы справимся с этим, мы составим план действий и попытаемся работать систематически.

— Сколько у нас есть времени? — спросила Мэгги.

— Четыре часа. Это разумный для нашей безопасности срок. Мы на всякий случай погрузим на шаттл пару дополнительных костюмов Фликингера и резервуары с воздухом. Просто на всякий случай. Хатч?

— Останется ли кто-нибудь на шаттле во время операции?

— Джейк — наш пилот. Он и останется. Мы проникнем внутрь через открытый люк. Их несколько. Хозяева забыли закрыть двери.

Вошел Сил.

— Мы будем готовы через несколько минут, — сказал он.

Джордж изучал свой световой блокнот.

— На станции, по крайней мере, шесть воздушных шлюзов, — сказал он. — Или похожих на шлюзы отверстий. Внешние люки на трех открыты. — Он окинул взглядом присутствующих, ожидая объяснений.

— Они покидали станцию в спешке, — предположила Жанет.

— Не знаю, — сказал Сил.

— Я думаю, — сказала Мэгги, — что на обнаруженном нами артефакте не окажется ничего ценного. Последними здесь побывали грабители. Этим и можно объяснить, почему никто не позаботился закрыть двери. — Она прижала палец к губам. — Интересно, почему нет других станций? Построенных позже? Здесь должны быть более совершенные станции.

— Кто знает? — сказал Карсон. — Может, они сошли с орбиты. — Он посмотрел на каждого по очереди. — О’кей, что еще? Мы ничего не забыли?

Хатч подняла глаза.

— Палсеры?

— В каждой группе будет один, — сказал Карсон.

— Зачем они нам? — спросила Мэгги.

— Чтобы открывать запертые двери.

Но чувствовалось, что Мэгги все равно не по себе.

— Что с тобой? — спросила Жанет. — Это вполне разумно.

— Не знаю, — ответила та. — Это место какое-то страшное, и я не уверена, что нам стоит разгуливать с оружием. Вдруг у кого-то сдадут нервы.

— По крайней мере, — сказал Карсон, — они пригодятся нам, чтобы открыть внутренние двери воздушных шлюзов.

Прибыла Траскот.

— Извините, что запоздала, — сказала она. — Наши специалисты делали структурный анализ материала станции.

— И к какому они пришли выводу? — поинтересовался Карсон.

Траскот предоставила слово Силу.

— Примитивно, — сказал он. — Им далеко до нашей технологии. И, между прочим, у нас есть ответ на вопрос Хаткинс относительно орбиты. Насколько мы можем судить, она стабильна. Эта штука могла пробыть здесь долгое время. Возможно, тысячелетия.

— И еще, — добавила Траскот. — Мы обнаружили новые руины. Их огромное количество.

11 апреля 2203 года.

Глава 22

Сквозь широкие овальные окна члены десантной команды смотрели на длинные переходы и большие, залитые солнцем и покрытые коврами комнаты, заполненные огромными стульями и резными столами.

— Они умели жить, — сказала Хатч, обращаясь к Траскот. Они болтали, как школьные подруги. Все были немного более разговорчивы, чем обычно, за исключением, может быть, Сила, который сидел, настороженно поглядывая в окно.

Их пилот, Джейк Дикенсон, сильно волновался и все время давал советы.

— Не будьте так уверены, что там нет энергетической активности, — предупреждал он. — Будьте осторожны, когда вздумаете к чему-нибудь прикоснуться. Не забывайте, что эта штука может оказаться ловушкой. Мы не знаем, при каких обстоятельствах ее покинули.

Они облетали вокруг станции, и воздух в шаттле становился все тяжелее. Станция была цвета красного кирпича и напоминала заброшенную фабрику с беспорядочным нагромождением распорок и балок. И никакой попытки навести внешний глянец: на корпусе корабля множество выступающих гондол, антенн и реек. Там были также перила, слуховые окна, гребни и кронштейны, которые явно играли декоративную роль.

— Причалы для шаттлов по левому борту, — сказал Джейк.

Они увидели через окна два стапеля. На одном из них стоял маленький аппарат с тупыми крыльями.

Они пролетели над антеннами. Сил показал пальцем вниз.

— Вот что я имел в виду, когда говорил о примитивной технологии. Посмотрите. Это же конические антенны. Такие антенны на световые годы отстают от биосистемной аппаратуры, которую они выращивают на «Чашах». Возможно, назначение этой станции ограничено лишь радиосвязью. Но и для этого технологический уровень оставляет желать лучшего. Посмотрите на антенны.

— А что не так? — спросил Карсон.

— Безбожно длинные. У нас в двадцатом веке уже делали лучшие. И огромные солнечные панели. Они неэффективны. Все это сделали не те люди, которые сконструировали телескоп.

Хатч поделилась своими собственными мыслями о том, что конструкция станции говорила о более примитивной технологии, чем та, которую они нашли на Япете.

— А сколько лет было той статуе? — спросил Сил.

— Двадцать тысяч.

— Что вы хотите сказать? Что эта станция старше ее? — Он покосился на окно. — Не верю.

— Почему же? — спросил Карсон. — Вы сами говорили, что она старая.

— Но не настолько же, — возразил Сил.

Хатч тоже не верилось. Но она устала думать об этом. Им надо подождать, пока не накопится побольше информации.

Шаттл пролетел мимо ряда пустых окон. Завороженная зрелищем, Хатч взглянула на Джорджа.

— О чем ты думаешь? — спросила она его.

Мысли его, казалось, блуждали где-то далеко.

— Как мне повезло, — сказал он, — я сразу получил назначение работать с Генри. Большинство ребят из моей группы до изнеможения вкалывают над проектами по мелиорации в Перу или Северной Африке. А мне довелось увидеть Храм. Я был там в тот момент, когда были сделаны главные открытия. Теперь я здесь…

Послышался голос Джейка.

— Приближаемся к входу.

Траскот обвела всех взглядом.

— Пойдемте, — сказала она.

Они выбрали наугад люк. Красная обшивка корабля медленно двигалась на экране обзора, Хатч как раз начала проверять свое оснащение, когда послышалось прерывистое дыхание Джейка.

— Что случилось? — спросил Сил.

— Внутренняя дверь воздушного шлюза, — сказал он. — Она тоже открыта.

— Она не загерметизирована, — сказала Мэгги. Станция была открыта для вакуума.

— Мы можем взглянуть на изображение? — спросил Сил. — Это совершенно непонятно. Шлюзы всегда конструируются так, чтобы невозможно было открыть обе двери сразу. Потому что в этом случае вас сразу ждет гибель. И, может быть, всех, кто там есть.

— Кто-то, видимо, пренебрег всеми правилами техники безопасности, — сказала Хатч. Она взглянула на Карсона. — Интересно, открыты ли двери в других люках.

Шаттл вплотную подошел к станции. Специально для этого полета на него установили метровые экстенсоры, оснащенные магнитными захватами. Джейк выдвинул их. Убедившись, что они оба вошли в контакт с корпусом станции, он включил ток. На шаттле раздался резкий, неприятный звук.

— Приступаем, — сказал он.

Тем временем пассажиры шаттла надевали костюмы Фликингера, магнитные ботинки и проверяли дыхательные аппараты. Когда все приготовились, он провел декомпрессию в кабине и в грузовом отсеке. Сил открыл дверь в задней части кабины и провел их в грузовой отсек, где раздал всем портативные сканеры, и взял два палсера.

Легким привычным движением он пристегнул один сбоку у пояса, а другой протянул Карсону. Карсон взял палсер, с видом знатока проверил и тоже пристегнул.

Сил вытащил около тридцати метров троса.

— Мы протянем трос до люка станции. Хорошенько пристегнитесь, когда будете выходить. Здесь все вращается, так что, если кого-нибудь отбросит в сторону, мы не ручаемся, что сможем вернуть его назад. — Сил обвел всех взглядом, желая убедиться, что они включили энергетические поля.

— Директор, — сказал он, — эта честь принадлежит вам.

Траскот наклонилась к Карсону.

— Фрэнк…

Карсон, в свою очередь, повернулся к Мэгги.

— Это она нас сюда привела, — сказал он.

Мэгги благодарно кивнула.

— Спасибо, — сказала она и открыла дверь. На расстоянии вытянутой руки виднелась поверхность покинутой станции, вся в выбоинах и царапинах. Мэгги протянула руку и прикоснулась. Первый контакт.

— Если хочешь, — обратилась к Карсону Хатч, — я натяну трос.

Карсон кивнул, и она, оттолкнувшись, проплыла через дверь.

— Осторожно, — прошептал Сил.

Хатч по инерции доплыла до корпуса станции. Затем поставила обе ноги на металлическую обшивку и оглянулась, ища люк.

Наверху. Около десяти метров.

Сил пристегнул трос к магнитной защелке, которая была закреплена на корпусе шаттла. Потом передал другой конец троса с защелкой Хатч. Она пристегнула трос к поясу и направилась к люку. Окружающая картина резко изменилась. Палуба грузового трюма, которая раньше была «внизу», теперь повернулась на девяносто градусов. Желудок у нее свело, она закрыла глаза, чтобы отогнать неприятные ощущения. Необходимо сконцентрировать все внимание на заброшенной станции. Удержать равновесие. Заставить себя поверить, что она неподвижна. Забыть о шаттле, который располагался теперь вертикально по отношению к ней. Небо кружилось у нее перед глазами, но она сосредоточилась на люке.

Воздушный шлюз достаточно большой, чтобы там мог поместиться небольшой грузовик. Внутренняя дверь действительно открыта, но за ней видна лишь металлическая поверхность палубы. Она закрепила магнитную защелку и махнула рукой Мэгги, которая тут же выплыла из шаттла.

Хатч предупредила ее, чтобы та старалась смотреть только на корпус станции. Мэгги кивнула и привязалась к тросу. Но уже сразу после старта у нее возникли проблемы, и Хатч пришлось помогать ей. После того как обе добрались до воздушного шлюза, Хатч помогла ей войти внутрь, где окружающий вид был более спокойным.

— С тобой все в порядке? — спросила она Мэгги.

Мэгги, свернувшись в комок, слабым голосом успокоила свою спасительницу.

— Надеюсь, это самая трудная часть, — сказала Хатч.

— Я тоже надеюсь, — слабым голосом пробормотала Мэгги.

Потом прибыли остальные. Солнце светило ярко, и все воспользовались солнечными фильтрами. Потом быстро забрались в шлюз, инстинктивно желая загородиться от открытого пространства.

Им очень хотелось посмотреть, что внутри. Мэгги быстро пришла в себя и по праву вошла первой в пустую комнату с высокими потолками. Вдоль мрачных оранжевых стен стояли жестяные контейнеры. Один из них заполнен мусором, прижимаемым к стенке центробежной силой, возникающей при вращении станции. Там были инструменты, ботинок огромного размера, листы пластика и еще какого-то материала, который когда-то вполне мог служить одеждой.

— Может, они оставили шлюз открытым, — сказал Джордж, — чтобы сохранить то, что находится внутри. Если они действительно хотели сохранить станцию как памятник, то лучшего способа не придумать. Просто заполнить ее вакуумом, и все останется в полной сохранности.

Жанет с любопытством глядела на ботинок.

— Они были большие, правда?

Палуба устлана коврами. На другом конце комнаты несколько коридоров, в которых даже Джордж почувствовал бы себя карликом. С одной стороны коридоров линия окон, с другой — закрытые двери. Двери очень большого размера, приблизительно два на четыре метра.

Когда Хатч, покинувшая шлюз последней, присоединилась к остальным, все уже занимались осмотром оборудования. Джордж считал, что опознал некоторые приборы: вот это, безусловно, зарядное устройство. Мэгги приступила к изучению символов. Карсон выбрал один из коридоров и двинулся вперед.

Ни одна дверь не открывалась, а они, конечно, не собирались ломать их без особой необходимости. Внешняя стена почти вся состояла из окон, так что им были хорошо видны солнце и шаттл. Одно окно разбито, — напротив они обнаружили в полу дыру два сантиметра диаметром.

— Метеорит, — сказал Джордж.

Они продвигались вперед, неловко стуча магнитными ботинками. Говорили мало и старались держаться вместе, как дети на экскурсии. Хатч заметила, что переборка подрагивает.

— Что-то работает, — сказала она.

Это напоминало медленную пульсацию.

— Электрогенератор? — спросила Траскот.

Джордж покачал головой:

— Не думаю.

Теперь они двигались еще более осторожно. Солнце скрылось, переместившись на противоположную сторону станции. В коридорах стало темно.

Сил включил фонарь.

Удары, как биение сердца, становились все сильнее, громче.

Планета поднялась, заполняя проходы отраженным светом. Ее океаны, покрытые низкими облаками, выглядели яркими и холодными.

Впереди, едва видимое из-за кривизны коридора, что-то двигалось.

Поднималось. И падало.

Дверь. Скручена и держится только на нижней петле. Все смотрели, как из-за вибрации дверь иногда ударяет по стене, медленно отходит вниз и опять отскакивает вверх от удара о палубу.

Они заглянули через дверной проем в другую, меньшую комнату. Предмет, поверхность которого находилась на уровне их глаз, оказался квадратным столом, за которым стояли восемь огромных стульев, — такие вполне подошли бы Гаргантюа. Стулья мягкие (когда-то, теперь все затвердело как камень). Хатч вошла и почувствовала себя четырехлетней девочкой. Она встала на цыпочки и посветила фонарем на стол. Он был пуст.

Джордж имел лучший угол обзора. Он обнаружил выдвижные ящики и попытался открыть один. Но ящик не поддавался.

— Ну, не знаю, — проворчал он.

Мебель закреплена на месте.

— Похоже, здесь был конференц-зал, — сказала Жанет.

Вдоль стен стояли шкафы. Их дверцы не открывались. Но, что более важно, они сплошь покрыты символами. Мэгги устремилась к ним, как бабочка на свет.

— Если это Создатели Монументов, — сказала она через некоторое время, — то символы не похожи ни на одни из тех, что встречались ранее. — Она снимала все закрепленной на голове телекамерой, которая передавала изображение в шаттл. — Господи, как мне это нравится, — добавила она.

В другом конце комнаты — еще одна дверь, а за ней второе такое же помещение.

Хатч отключилась от общего канала связи и ушла в свои мысли. Она смотрела на меняющиеся тени в свете фонарика и вспоминала одинокий горный хребет на Япете и цепочку следов одинокого существа. Кто эти люди? Что здесь происходило, когда они собирались в этой комнате? О чем они говорили? Что для них было важным?

Спустя некоторое время нашли еще несколько открытых дверей, заглянули в лабораторию и в зону жизнеобеспечения станции. Там была кухня. И помещение с бассейнами и длинной емкостью, видимо, для сбора воды. Емкость такой же высоты, как и стол, который они видели в первой комнате. Видимо, это было когда-то душевой.

Все снова осветилось солнцем. Прошло сорок минут с того момента, как солнце исчезло, — и вот оно снова вернулось. Примерно в это же время обнаружили лестничную площадку, где коридор раздваивался.

— О’кей, — сказал Карсон, — похоже, пришло время разделиться. Будьте осторожны. — Он посмотрел на Мэгги. — Куда бы тебе хотелось пойти?

— Я останусь здесь, внизу, — ответила она.

Карсон направился вверх.

— Встретимся через час, — сказал он, — или раньше, если обнаружим что-то интересное. — Траскот и Сил пошли за ним, и план, по которому Хатч должна была присматривать за ними, рухнул. Карсон улыбнулся и махнул ей, чтобы она не беспокоилась. Хатч обрадовалась, что избавилась от обременительной обязанности, и присоединилась к Джорджу и Мэгги.

Они продолжали осматривать нижний уровень и почти сразу нашли комнату с дисплеями и пультами управления, наполовину скрытыми за высокими спинками стульев.

— Компьютеры, — выдохнула Мэгги.

На стенах висели фотографии. Выцветшие, но, возможно, еще что-то можно на них разобрать.

Мэгги пыталась взглянуть на клавиатуру, но пульт слишком высоко. Она просто сияла от удовольствия.

— Ты думаешь, они уже не смогут работать? — поинтересовалась она.

— Нет. Ими же не пользовались несколько тысяч лет, — ответила Хатч. — Если, конечно, они действительно столько простояли.

— Ладно, даже если они и не действуют, на клавиатуре есть буквы и цифры. Одно это уже бесценно.

Потом оживился Джордж. Он нашел фотографию того аппарата, который они видели в ангаре для шаттлов. Он летел, а позади была видна станция.

— Дни славы, — заметил он.

На второй фотографии — Бета Пасифика-3, бело-голубая и так похожая на Землю.

Мэгги очень хотелось взглянуть на пульты управления. Она подошла к стулу и сняла один магнитный ботинок, чтобы проплыть вверх к приборам. Но в этот момент ее внимание привлекло что-то, находившееся на стуле. Она обернулась на пол-оборота и закричала. Если бы к этому времени ей удалось снять оба башмака, то она, возможно, улетела бы. Но другая нога не пускала, и Мэгги накренилась под острым углом. Затем она рванулась в сторону и рухнула на пол.

Стул был занят!

В канал связи ворвался голос Карсона.

— Что там у вас происходит? Хатч?

Мэгги не отрывала взгляда от предмета на стуле, лицо ее побелело.

— У нас тут труп, — ответила ему Хатч.

— Иду, — ответил Карсон.

На стуле сидел светящийся мумифицированный предмет.

— И там тоже, — сказал Джордж, стараясь говорить спокойным голосом. Он указал на следующий стул.

Их было двое.

Ошарашенная Мэгги смотрела на труп. Хатч подошла к ней.

— С тобой все в порядке?

— Да, — ответила она. — Меня это так поразило. Я просто не ожидала.

Его глаза закрыты. Кожа высохла, как пергамент. Коричневый череп узкий и длинный. Длинные руки с большими кистями, на которых сохранились когти. Черно-серые остатки одежды прикрывали его от пояса до пола.

— Здесь какое-то время был воздух, — сказал Джордж. — Иначе тела бы не разложились.

— Я так не думаю, — сказала Мэгги. — В организме много химических соединений. Они все равно вызовут разрушения, независимо от того, находится тело в вакууме или нет. Просто потребуется более длительное время.

Он был пристегнут к стулу.

Пристегнут, а воздушные шлюзы открыты!

На лице сохранился отпечаток агонии.

Что здесь произошло?

Мэгги осторожно прикоснулась к его колену.

Хатч стояла перед ним и уже знала, кто это. Она его узнала.

К ним присоединились Карсон и остальные.

Они осторожно осматривали комнату.

— Так — это они? — спросила Траскот. — Существа с Япета?

— Да, — ответил Карсон. Обернувшись, он спросил: — Кто-нибудь не согласен?

Никто не возражал.

— Печально, — сказала Мэгги. — Хотелось бы встретиться по-другому.

Силу хватило роста, чтобы увидеть их рабочие станции.

— Я думаю, здесь компьютерный центр, — сказал он.

Джордж вернулся к фотографиям на стене. Почти на всех изображения превратились в расплывчатые пятна, и ничего нельзя было рассмотреть. Но на одной ему удалось различить строения. Потом он нашел фотографию с морским пейзажем.

— Похоже на Мэн, — сказал Сил, глядя ему через плечо.

Хатч не могла оторвать взгляд от мертвецов.

Пристегнуты.

Были ли они убиты? Вряд ли. Пристегнутые ремни вряд ли могли удержать человека, который захотел бы вырваться. Скорее, они находились там, когда кто-то открыл воздушные шлюзы и выпустил из корабля воздух.

Станция была мавзолеем.

Они нашли еще трупы на верхнем уровне, в местах, которые, видимо, служили жилыми помещениями. Они насчитали тридцать шесть человек и остановились. Их было, несомненно, больше. Все без исключения были пристегнуты. Вывод напрашивался с самого начала, и от него становилось страшно: это было массовое самоубийство. Они не хотели, чтобы их разбросало по станции или высосало наружу в результате декомпрессии. Поэтому они приняли все меры предосторожности, привязались и открыли двери.

— Но почему? — спросила Траскот. Карсон знал, что директор, человек жесткий и неуступчивый. Но увиденное потрясло и ее.

Мэгги тоже казалась испуганной.

— Может, самоубийство было свойственно их культуре. А может, они сделали что-то не так на этой станции и избрали такой выход.

После сделанных открытий все бесцельно слонялись по кораблю. Придерживаясь советов Карсона в отношении личной безопасности, а может, и по другим причинам, никто не ходил поодиночке.

Мэгги и Сил не отходили далеко от операторской. Они бродили среди компьютеров и взяли несколько компьютерных блоков, надеясь обнаружить в них банки данных, если они еще сохранились.

Джордж вместе с Хатч разыскивали фотографии и, наконец, нашли их в жилых комнатах. Изображения почти совершенно выцвели, но им удалось различить отдельные фигуры в длинных платьях и мантиях. И еще строения: экзотические здания, которые напомнили Карсону церкви.

Два снимка могли быть сняты на стартовых комплексах — круг напоминал чашу радиоантенны, и было еще что-то, похожее на радиолокационную станцию. И групповая фотография.

— Здесь не может быть никаких сомнений, — сказал Джордж. — Они позируют.

Карсон засмеялся.

— Что тут смешного? — спросил Джордж.

— Сам не знаю. — Он не сразу осознал всю абсурдность происходившего: эти устрашающие существа собираются все вместе, чтобы позировать на общем снимке.

На другой фотографии двое стояли перед тем, что могло бы быть машиной, и махали рукой.

Карсон был тронут.

— Как ты думаешь, когда это было? — спросил он.

Джордж посмотрел на снимок.

— Давно.

Но станция не наводила на мысли о грузе веков, как это было в Храме Ветров. За операторскими столами могли сидеть еще вчера. Вещи слегка покрылись пылью, но станция залита солнечным светом.

Трудно поверить, что еще недавно в длинных коридорах не раздавалось эхо шагов. Но этому можно найти простое объяснение: элементы не выработали своего ресурса.

Джордж нашел фотографию с четырьмя лунами, вытянувшимися по прямой линии.

— Эффектное зрелище, — сказал он.

— Возможно, для нас оно значит больше, — ответил Карсон. — По нему нам, может быть, удастся узнать возраст этого места.

Мэгги разыскала центральный процессор. Он был не поврежден.

— Может быть, заработает, — сказала она.

Сил сложил на груди руки.

— Никаких шансов, — объявил он.

Ну, это они еще посмотрят. Случались вещи и более невероятные. Она вытащит процессор, если сообразит, как это можно сделать, и пошлет его в Академию. Возможно, им и повезет.

Через три часа со времени начала операции они перегруппировались и отправились назад в шаттл. Мэгги несла центральный процессор, и еще они прихватили фотографию четырех лун и пару компьютерных блоков.

Хатч была занята своими мыслями. Она смотрела на меняющееся освещение, и пока они шли по длинным коридорам, почти все время молчала.

— Что случилось? — спросил Карсон.

— Почему они убили себя?

— Не знаю.

— Ты можешь представить, как это могло произойти?

— Возможно, они здесь застряли. Допустим, на планете все пошло кувырком.

— Но у них на борту шаттл.

— Может, он был сломан.

— Значит, они оказались в ситуации, когда одновременно отказали внешние системы жизнеобеспечения и бортовой шаттл. Тебе это кажется правдоподобным?

— Нет.

— Мне тоже.

Глава 23

Шаттл скользил в полуденной тишине над холмистой равниной. Окна наполовину раскрыты, и свежий воздух гуляет по кораблю. Запахи прерии и моря пробуждали воспоминания о Земле. Странно, Карсон провел столько лет на Куракуа, на южном побережье и ни разу не почувствовал запаха соленого воздуха. Кроме того, это был первый раз, когда он летел на шаттле, не изолировавшись от внешней среды.

Первый раз с открытым окном.

Внизу временами возникали признаки существовавшей когда-то жизни: обвалившиеся стены, разбитые дамбы, разрушенные доки. Они летели низко над землей на высоте сто пятьдесят. В небе полно птиц.

Они вылетели к реке — широкой, мутной, с песчаными берегами, где у воды рос гигантский кустарник. На солнышке грелись существа, похожие на улиток.

И снова развалины: каменные постройки в воде, отполированные приливом; грузовик в лесу, бесцветный от старости. Значит, раньше тут шла дорога.

— Здесь уже давно никто не живет, — сказал Джордж.

— Хотите опуститься пониже и посмотреть? — спросил их Джейк, пилот шаттла.

— Нет, — отказался Карсон. Хатч видела, что именно этого ему и хочется, но Траскот дала им всего тридцать шесть часов. — Отметьте это место, чтобы его можно было потом найти.

Внизу мелькала прерия. Они слушали, как свистит вокруг воздух, смотрели, как гнется под ветром золотистая трава.

— Что-то виднеется впереди, — сказала Мэгги.

Груда искореженного ржавого металла. Карсон подумал, что когда-то это могло быть средством передвижения или машиной. Трудно определить с воздуха.

Они миновали реку и теперь летели над пустыней. Время от времени там виднелись стены и резервуары для воды, утонувшие в дюнах, как брошенные корабли.

И снова прерия. Полоса суши становилась более узкой и скалистой, и по обе стороны теперь виден океан. Повсюду разбросаны камни.

Вот появилась еще одна река. Они полетели вдоль нее на юг, к лесу. Сушу окаймляли горы, река иногда уходила под землю и опять появлялась среди живописных долин.

Карсон рассматривал карту на дисплее.

— Мне кажется, — произнес он, — что города расположены в неподходящих местах.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Хатч.

— Посмотри вот на этот. — Он постучал по экрану. — Развалины находятся на равнине в нескольких километрах от океана и в пятнадцати — от слияния рек. Они должны находиться здесь, у места слияния.

— Может, когда-то так оно и было, — сказала Мэгги. — Но реки меняют русло. Фактически, если мы сможем выяснить, когда город находился в месте слияния, то сможем датировать и все остальное.

— Они, как и люди, любили жить у воды, — сказала Хатч.

Карсон кивнул.

— Или сильно зависели от водного транспорта. — Он покачал головой. — Не очень рационально для цивилизации, открывшей антигравитацию несколько тысяч лет назад. Что случилось? Может, потом о ней забыли?

— Почему бы нам не опуститься вниз и не посмотреть? — предложила Жанет.

Впереди появился залив, в который впадала река.

— Вон там, — сказал Карсон. — Похоже на город. И естественная гавань. Там и приземлимся.

Лес стал не таким аккуратным. Сквозь листву проглядывали насыпи, башни и стены. Можно было представить, где проходили улицы и дороги.

Неужели весь континент такой же? Одни руины.

Джейк поправил наушники.

— Поступило сообщение, что прибыл «Эшли Ти». Встреча назначена через сорок часов.

— Замечательно! — воскликнула Мэгги. Вероятно, у них будет теперь возможность остаться и спокойно исследовать этот мир Создателей Монументов.

Джейк поздравил их, но Хатч видела, что он недоволен. Когда она спросила о причинах, Джейк ответил, что теперь ему уже не хочется улетать.

Залитый солнцем залив окружен лесом. На берегу росли огромные деревья с широкими листьями. Шаттл пролетел немного над морем и повернул назад. Узкий остров, заросший зеленой травой, разделял вход в гавань на два канала, перегороженных обвалившимся мостом.

Хатч видела в воде площади с разрушенными верхушками домов, массивные бетонные фундаменты (как ей показалось) и горы щебня.

— Там внизу были высокие здания, — заметила Жанет. — Может быть, нечто подобное нашим небоскребам.

— Их много и в лесу, — сказал Джордж.

— У кого-нибудь есть предложения, где приземлиться? — спросил Карсон.

— Не надо садиться близко от береговой линии, — посоветовала Хатч. — Если здесь есть хищники, то они, вероятнее всего, живут именно там.

Они нашли просеку в полукилометре от залива. Джейк снизился, и они приземлились среди влажной листвы в густых, ярко-зеленых зарослях.

Хатч услышала звук открывшегося люка.

— Подождите немного, — попросил Карсон. — Нам надо переговорить, прежде чем мы отправимся дальше.

Хорошо, подумала Хатч. По опыту куракуанской миссии она знала, что эти люди не очень хорошо понимали потенциальные опасности нового мира. Старые страхи заразиться внеземным вирусом давно уже не принимались во внимание — микроорганизмы обычно не атаковали существа из чуждых биосистем. Но это не значило, что они не привлекут хищников. Хатч уже знала это на собственном опыте.

Карсон заговорил неподражаемым командным тоном бывшего военного.

— Нам в действительности ничего неизвестно об этих местах, поэтому будем держаться вместе. Пусть каждый возьмет с собой палсер. Но прошу вас, если возникнет необходимость стрелять, сначала убедитесь, что сектор ведения огня пуст.

Здесь им не нужны защитные поля, но на них будут крепкие ботинки и плотная одежда, чтобы защитить от колючек, ядовитых растений, укусов насекомых и других сюрпризов, которые мог преподнести им лес.

— Куда пойдем? — спросила Мэгги, застегивая куртку.

Карсон осмотрелся.

— На севере есть множество руин. Давайте сначала отправимся туда. — Он обратился к Джейку. — К закату вернемся.

— Хорошо, — ответил пилот.

— Оставайтесь внутри шаттла, хорошо? Постараемся придерживаться правил безопасности.

— Конечно, — согласился тот. — Я не собираюсь никуда выходить.

Воздух свеж и прохладен, пахнет мятой. Они стояли в нижней части трапа и с удовольствием осматривали окрестности. Ветви кустов шевелил легкий бриз с океана, жужжали насекомые, над головой порхали птицы. Для Хатч это было похоже на Пенсильванию, какой она изображалась в старых книгах.

Трава высокая, почти по колено. Они сошли на землю, проверили оружие и выбрали просвет в деревьях. Карсон шел впереди, Джордж замыкал шествие. Они пересекли просеку и углубились в лес.

Им сразу пришлось идти в гору. Растительность довольно густая. Они пробирались между деревьями и колючками кустарника, иногда устраняя препятствия палсерами.

Взобравшись на склон, они остановились передохнуть. Высокий кустарник загораживал вид. Жанет оглянулась назад — туда, откуда они пришли.

— Мне кажется, это курган, — сказала она. — Здесь что-то захоронено. — Она попыталась использовать сканер, но была слишком близко, чтобы что-то разглядеть. — Что-то есть, — повторила она. — Часть строения. Оно уходит глубоко вниз.

Джордж вынул световой блокнот и начал составлять карту.

Команда начала спуск по другой стороне холма, за нагромождением толстых стен. Стены доходили до верхушек деревьев. Местами они разрушены, а кое-где даже сравнялись с землей.

— Это не продукт высокоразвитой цивилизации, — сказал Джордж. — Они-использовали пластик и еще что-то, точно не могу сказать что, но в основном здесь просто бетон и металл. Это уровень космической станции, но он не имеет ничего общего с телескопом.

— Тут что-то не сходится, — сказала Жанет. — Самые последние достижения цивилизации должны находиться на поверхности планеты, а старые города должны быть похоронены под землей.

Животные кричали и прыгали в листве. Жужжали насекомые, сквозь верхушки деревьев просачивался зеленый свет. Лес состоял в основном из сучковатых деревьев твердых пород с кроной наверху. Стволы голые, а сами деревья довольно высокие — с пятиэтажный дом, и создавалось впечатление просторного собора.

Они перешли вброд ручей, прошли вдоль покосившейся каменной стены и стали подниматься на следующий курган. Там было много цветущего кустарника.

— Шипы, — предупредила Мэгги. — Всюду одни и те же методы защиты.

Сходство форм жизни в разных мирах явилось одним из важнейших открытий, сделанных после преодоления барьера гиперпространства. Конечно, встречались и экзотические экземпляры. Но если раньше и существовали сомнения, то теперь всем было ясно, что природа выбирает самые простые решения. Крылья, шипы и плавники можно было обнаружить везде, где существовала жизнь.

Они шли наугад, не имея определенной цели и не выбирая заранее направление. Заглянули в бетонный цилиндр, который мог когда-то служить складом или шахтой элеватора. Потом постояли перед комплексом пластиковых балок, которые были слишком тонкими, чтобы служить опорой чему-либо.

— Скульптура, — предположила Мэгги.

Карсон спросил Жанет, не может ли она определить возраст города.

— Если ли бы у нас был «Уинк»… — ответила она.

— Ладно. Хорошо. — Он думал о том, что можно будет послать «Эшли Ти» на поиски «Уинка» и забрать с него все необходимое.

Когда прошло около часа, Карсон связался с Джейком. В шаттле все спокойно.

— Здесь тоже, — сказал он.

— Рад слышать. Вы ушли не очень далеко. — Видимо, Джейку было интересно. — Что там у вас?

— Сокровища, — пошутил Карсон.

Джейк выключил связь. Он еще никогда не был на неисследованных планетах и испытывал легкий испуг. Но все же он был рад, что оказался здесь.

Большую часть жизни Джейк проработал пилотом на шаттлах Космика. Работа считалась престижной и хорошо оплачивалась. Правда, эта работа оказалась не такой интересной, как он думал, но в конце концов любая работа начинает казаться скучной. Он летал от кораблей к наземным станциям и обратно. И так повторялось изо дня в день — он перевозил людей, чьи интересы ограничивались работой, людей, которые никогда не смотрят в окна шаттла. Эти же оказались совсем другими.

Они ему нравились. Джейк с удовольствием следил, как они обследовали космическую станцию, хотя и соблюдал при этом свои собственные интересы. Он любил изображать твердолобого циника. И еще: он знал о Создателях Монументов, знал, что они тоже совершали межзвездные путешествия. А теперь он очутился в одном из их городов.

Густая зеленая листва на краю опушки залита ярким полуденным солнцем. Он откинулся назад и сложил руки за головой. Вдруг он что-то увидел. Мерцание света в деревьях.

Похоже на отражение от какого-то предмета.

Он высунулся из люка и несколько минут смотрел туда. Что-то белое. Может, кусок мрамора. Лицо овевал теплый ветерок с залива.

Они остановились у кристально чистого ручейка и смотрели на резвящихся в воде рыб. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь кроны деревьев, придавал лесу оттенок нереальности и невинности. В лесу встречались звериные тропы, узкие и не всегда проходимые. Иногда они оказывались в тупике или перед слишком крутым спуском или густыми колючими зарослями и тогда приходилось возвращаться. Карсон нес два палсера — свой и Мэгги.

Ручей протекал под конической аркой серо-голубого цвета. Арка была старой и частично разрушенной. На камне выгравированы символы, но разобрать их невозможно. Мэгги пыталась прочесть кончиками пальцев то, что не могла прочесть глазами.

Она углубилась в это занятие и не услышала неожиданно раздавшихся щелчков, напоминавших звук кастаньет. Но остальные услышали и посмотрели в сторону густых зарослей шиповника. Они успели увидеть маленькое, напоминающее краба существо, которое тут же спряталось.

За аркой они обнаружили статую местного жителя. Статуя опрокинута и полузасыпана землей, но они не пожалели времени и откопали ее. В вертикальном положении статуя оказалась бы в два раза выше Джорджа. Ее отмыли водой из ручья и поразились таланту скульптора: по каменным чертам легко читался характер изображенного. Благородство. И ум.

Они провели измерения и отметили место на карте. Джорджа явно больше интересовало то, чего они не могли увидеть. То, что лежало в земле, поросшей лесом. Он вслух поинтересовался, скоро ли можно будет организовать полноценную экспедицию.

Ответить на этот вопрос было непросто. Если бы все зависело от комиссара, они очутились бы здесь уже через несколько месяцев. Но все не так просто. Эту планету, кроме всего прочего, можно немедленно заселять. И здесь есть возможность получить технологическое выгоды. Хатч подумала, что сюда долгие годы будут иметь доступ только военные Северо-Американского Союза.

Джейк вылез на крыло шаттла, спрыгнул на траву и стал вглядываться в деревья. Он все еще видел это.

На просеке местами рос цветущий кустарник, и молочно-белые роскошные цветы ритмично покачивал ветерок с залива. Цветы, освещаемые солнцем, казались яркими и влажными. Знакомство Джейка с лесом ограничивалось полоской деревьев в пригороде его родного Канзас-Сити, где он играл ребенком. Там, как бы далеко ты не зашел, все равно с одной стороны виднелся Ролуэй Роуд, с другой — Пайк.

Он понимал, что несмотря на мирный вид, лес представлял угрозу. Но у него палсер, и он знает, что это оружие может пробить дыру во всем, что попытается к нему приблизиться.

В этот день небо такое яркое и голубое, что глаза слепит. С залива набегают белые облачка. Над головой кружатся и кричат морские птицы.

Джейк дотронулся до ствола палсера, чтобы придать себе уверенности, и пошел через просеку.

Деревья здесь, как в сказке. Точно такие же, с гримасами и ухмылками, рисуют в детских книжках. Они казались очень старыми. Некоторые росли прямо на кургане, опутывая его корнями, будто скрывали похороненные там тайны. Город давно мертв.

— Сотни лет, — сказала Мэгги.

Кустарник стал реже, деревья стояли дальше друг от друга. Лес заливал солнечный свет.

Они вышли на гребень холма и ахнули.

Склон уходил вниз в заросший лесом овраг, дальше начинался подъем на следующую гряду. Впереди, из склона холма, из высокого густого кустарника выходила стена и высоко парила над оврагом — широкая и мощная, как плотина. Как вал. Стена протянулась поперек долины, а потом с высоты пятиэтажного дома резко обрывалась вниз. Хатч видела металлические балки и арматуру. Остатки лестницы поднимались к вершине. Когда-то от главной стены перпендикулярно отходили другие стены, но от них сохранились лишь перемычки. Каменистый верх стены порос кустарником.

— Давайте передохнем, — предложил Карсон. — Место вполне подходящее для обеда. — Они достали бутерброды, сок и удобно расположились.

Все оживленно делились впечатлениями — обсуждали, как выглядела долина, когда там стоял город, и что с ним могло случиться. Потом пришли к выводу, что все, ими пережитое, стоило того, чтобы оказаться на этом холме.

Карсон связался с шаттлом.

— Джейк?

— Я здесь.

— У нас все спокойно.

— Здесь тоже.

— Хорошо. — Карсон помолчал. — Джейк, это великолепное место.

— Да. Я так и знал, что вам понравится. Оно и с воздуха хорошо смотрелось. Вы вернетесь на закате, как договаривались?

Карсону хотелось бы заночевать на планете, но это означало, что они используют Траскот в своих целях. К тому же это было бы просто глупо. Теперь, когда «Эшли Ти» поблизости, Карсон был уверен, что Траскот согласится дождаться встречи с ним. Значит, у них будет достаточно времени для исследований. Нет никакой необходимости оказывать давление.

— Да, — ответил он. — Мы будем на закате.

— Понял.

Карсон выключил связь и повернулся к Хатч.

— Как долго «Эшли Ти» сможет оставаться здесь?

— Трудно сказать. Их экипаж состоит из двух человек. Иногда они проводят в путешествии почти по году. Все зависит от того, сколько у них осталось запасов воды и еды.

— Я уверен, что мы сможем выпросить кое-что у Мелани, — сказал Карсон. (От Хатч не укрылась промелькнувшая у него фамильярность обращения.) — Я скажу вам, чего мне хочется, — продолжил он. — Мне хочется быть здесь, когда прибудет миссия из Академии, сказать им привет и пожать руки. Господи, вот так и создаются легенды. Ладно, что-нибудь придумаем.

Джейк увидел в листве что-то белое.

Он остановился на краю опушки, вынул палсер из кобуры и снял с предохранителя. Шаттл спокойно ждал Джейка посреди поляны, стоя к нему носом. Зеленый и белый цвета шаттла сливались с зеленью леса. По этому случаю надо сделать несколько фотографий. Шаттл Джейка!

На корпусе написано «Перс» и изображена старинная ракета «Афина» в кольце звезд. Корабль назвали в честь героини начала космического века. Она предпочла остаться на борту потерпевшего аварию корабля, чтобы не отбирать у своих товарищей и без того небольшие запасы воздуха. «Сейчас добровольцев больше нет, — подумал Джейк. — Жизнь стала другой».

Он сунул голову в листву. Это был мрамор. Теперь он видел отчетливо. При свете дня мрамор казался чистым и холодным. Но вокруг рос густой кустарник, и он не мог туда пробраться. Тогда Джейк использовал палсер, чтобы проложить себе дорогу.

Он постарался не задеть лучом палсера конструкцию, но запутался в кустарнике и чуть не поранил себя самого. Это его напугало.

Постройка напоминала стол.

Может быть, алтарь.

Он был установлен под параболической крышей. По краю шла цепочка символов. Алтарь выглядел старым.

Черт. Надо было взять с собой фотоаппарат. Придется вернуться за ним.

Он включил канал связи.

— Фрэнк?

— Слушаю. — Карсон ел.

— Здесь что-то похожее на алтарь, — сказал Джейк.

— Где? — Голос Карсона стал напряженным.

— К югу от просеки. — Он рассказал обо всем, что видел.

— Черт возьми, ты должен был оставаться в шаттле.

— Я и остаюсь рядом с шаттлом. Мне его отсюда видно.

— Слушай, Джейк, мы посмотрим, когда вернемся. Ладно? А ты пока вернись в кабину и оставайся там.

Джейк выключил связь.

— Добро пожаловать, — пробормотал он.

Алтарь явно не предназначался для существ человеческого роста. Когда Джейк встал перед ним, то край стола оказался выше уровня глаз. Работа выполнена мастерски: камень вырезан точно и аккуратно, по краю идет фаска.

Джейк страшно гордился собой. Он принял бравый вид, подбоченился и потрогал символы.

— Интересно, что здесь написано?

Он пошел к опушке. Возможно, он сделал открытие. Прямо перед ним, невдалеке, на фоне ярко-голубого неба поблескивал шаттл.

Покачивалась на ветру трава.

Тут Джейку показалось, что что-то движется по ботинку правой ноги. Он инстинктивно дернулся, и вдруг ощутил страшную боль. Он вскрикнул и упал. Что-то вонзилось ему в ребра и впилось в лицо. Последнее, что он почувствовал, это запах травы.

Стена появлялась справа — такая широкая, что по ней могли идти в ряд восемь человек, а когда стена выходила из зарослей на просеку, то становилась похожа на дорогу. У склона холма стена доходила Хатч до плеча. Но посреди просеки — разрушена, слева — полностью или частично обвалилась. Или ее никогда не существовало. Трудно точно определить, но сооружение обрывалось как большая ступенька примерно до уровня колен и дальше уходило в склон холма.

Они осмотрели эту железобетонную конструкцию. Хатч влезла на самый верх стены и стала пробираться сквозь листву. Полог леса резко опускался вниз.

Лестница немного дальше вдоль стены.

— Она идет до самого низа, — сказала Хатч. Но это не совсем так: внизу отсутствовал один пролет, а потом лестница снова появлялась ниже и не кончалась на уровне земли, а уходила в нее. Сколько еще пролетов лежало под землей? Она попросила сканер. — Под землей, по крайней мере, еще семь этажей, — задумчиво сказала она. — А может, гораздо больше. — Им понадобится аэросъемка, чтобы получить более точные изображения.

Хатч вернулась на просеку.

— Потом, — сказал Карсон, глядя на часы. — Потом рассмотрим получше.

Залитые солнцем кроны над головой закрывали небо, похоже, они здесь были всегда.

Они неторопливо миновали долину и обнаружили сферический купол. Жанет сканировала его и объявила, что на самом деле это шар и он, возможно, служил резервуаром.

— Когда-то он был окрашен, — сказала она. — Бог его знает в какой цвет.

Карсон посмотрел на солнце.

— Пора возвращаться.

Джордж включил канал связи и вызвал шаттл. И через минуту встревоженно сказал:

— Шаттл не выходит на связь.

Карсон включил свой аппарат.

— Джейк, ответь, пожалуйста.

Они переглянулись.

— Джейк! — Джордж включил статусный режим. Лампа замигала желтым светом. — Сигнала нет. Он отключился.

Хатч попыталась напрямую связаться с шаттлом.

— Все равно ничего, — сказала она.

— Черт бы его побрал! — пробормотал Карсон, раздраженный тем, что пилот проигнорировал его инструкции. Он с сожалением вспоминал свою службу в армии. Вот чего сейчас не хватало. Тогда можно было не сомневаться, что люди выполнят то, что им приказано. — О’кей. Попытаемся связаться через несколько минут. — В палитре дневных красок прибавилось красного.

Они сфотографировались все вместе у купола. Потом пошли назад по своим следам.

— Технические проблемы, — предположил Джордж, но всем стало не по себе.

Жанет шла обычной энергичной походкой. Она единственная среди всех была уверена, что на шаттле все в порядке. Ее так переполняла радость сделанных открытий, что она не хотела ничего слушать о неприятностях, которые могли испортить впечатление. Она привыкла участвовать в важных исследованиях (крупных открытий в их время было так много), и все-таки она знала, что когда придет время вспоминать о своих археологических успехах, этот момент будет самым главным. Первой побывать в только что открытом городе у залива. Необыкновенное чувство!

Через пятнадцать минут они вернулись в долину, где находилась стена, и стали подниматься на холм. Они шли цепочкой, которую замыкала Жанет. Она размышляла о том, что не доживет, чтобы дождаться того момента, когда это место выдаст все свои тайны. Вдруг краем глаза она заметила движение в примятой траве. Жанет присмотрелась, но ничего не обнаружила и забыла об этом.

Мысли ее вернулись к подземным развалинам…

Почти одновременно с криком Хатч: «Берегись!» — горячая острая игла вонзилась Жанет в колено. Она закричала от боли и упала. «Что-то» ползало по ее ботинку и царапало его. Ей показалось, что это паук. Она перевернулась и попыталась сбросить его. Нечто было цвета травы и больше напоминало краба. К ней бежала Мэгги. Вспыхивали палсеры. Вокруг нее шло сражение. Потом весь мир заполнила боль.

У Карсона оказалась хорошая реакция. Не успела Жанет крикнуть, как он уже заметил и убил одного из атакующих — крабоподобное существо, по виду не очень отличающееся от тех, что они видели днем. Но вокруг них уже был кромешный ад.

Жанет лежала на земле. Над ней наклонилась Мэгги и колотила камнем по траве.

Левое колено Карсона разрывалось от боли. Он упал на ствол дерева и сполз вниз.

Хатч с палсером в руках опустилась рядом с ним на колено.

Крабы.

Он слышал крики и просьбы о помощи.

Мэгги протянула назад руку и крикнула: «Палсер!» — Хатч сунула ей в руку оружие. Членистоногое вцепилось в ботинок Жанет. Карсон видел, как оно, подобно пиле, бешено раскачивается вперед и назад. На траву текла кровь. Мэгги ткнула дуло в панцирь и нажала на крючок. Тварь пронзительно закричала.

— Уходите из травы! — кричал Джордж. — Они в густой траве!

На панцире появилось черное пятно и задымилось. Короткие ножки высунулись из-под панциря и бешено царапали ботинок Жанет, потом тварь забилась в судороге, дернулась последний раз и замерла. Мэгги стряхнула ее.

Хатч заметила еще одну тварь. Она расположилась на их пути, уставившись на них выпученными глазами. Тонкая искривленная клешня подобно ножницам ритмично рассекала воздух. Хатч обдала ее палящим белым светом палсера. Ноги и глаза твари почернели и съежились, и она свалилась на бок. Трава вокруг загорелась. Хатч, решив не полагаться на случай, полила лучом палсера все вокруг, сжигая деревья, камни, кусты — все, что оказалось поблизости.

Она подумала, что они могут быть ядовитыми.

— Вон еще, — крикнул Джордж. — Впереди.

Хатч шагнула вперед и увидела, как несколько крабов переходят тропинку. Но еще больше их шло в траве по ее краям.

— Может, стоит вернуться? — спросила она.

— Нет, — ответил Карсон. — Возможно, это и есть цель их маневра.

— Маневра? — взволнованно переспросил Джордж. — Ты думаешь, что они хотят окружить нас?

Членистоногие кишащей кучей бросились вперед, наступая боком. Это было одновременно смешно и отвратительно. Их панцири напомнили Хатч старинные шлемы. Что-то похожее на скальпель блестело в расположенном на панцире около ротового отверстия органе. Клешни при приближении людей щелкали, и скальпели высовывались.

Хатч и Мэгги сожгли их. Крабы шипели, бешено перебирая в воздухе чешуйчатыми лапками, потом чернели и умирали.

Внезапно атака прекратилась, и в лесу стало тихо. Остался лишь запах горелого мяса и жженых листьев. Мэгги помогла Жанет подняться и положила ее руку на свое плечо. Джордж поднял Карсона.

— Пошли, — сказал он.

Хатч освещала фонарем тропинку, по которой они шли. Никакого движения.

Хромая, они стали подниматься на холм. А когда почувствовали себя в относительной безопасности, то остановились. Хатч достала медицинскую аптечку и раздала всем средства, снимающие боль. Потом она разрезала ботинок Жанет. Рана была прямо над коленной чашечкой. Она была рваной, оттуда лила кровь, и начала появляться опухоль.

— Ее придется зашивать, — сказала Хатч. — Скажи спасибо ботинку. — Она дала Жанет обезболивающее, обработала рану антисептиком и покрыла ее пластексовой пеной. — Ну как?

— Спасибо. Болит.

— Еще бы. Старайся не задевать. — Она повернулась к Карсону. — Твоя очередь.

— Надеюсь, они не бешеные, — сказал он. На этот раз Хатч пришлось потрудиться побольше: часть ботинка попала в рану. Пока она его вырезала, Карсон сидел мертвенно-бледный и пытался поддерживать светскую беседу.

— Все будет хорошо, — ободрила его Хатч.

Карсон кивнул.

— Спасибо.

Когда она обработала рану, Мэгги протянула ей левую руку.

— И я тоже, — сказала она.

Хатч с ужасом увидела, что у Мэгги не хватает мизинца на правой руке.

— Как это произошло?

— Точно не знаю, — ответила Мэгги. — Кажется, в тот момент, когда я пыталась оторвать его от Жанет.

Она как могла закрыла рану. Проклятые твари. Если бы вернуться и найти палец, то хирурги на корабле могли бы его прирастить. Но возвращение сейчас было невозможно.

— Закончили? — нервно спросил Джордж. — Думаю, что они все еще рядом. — Хатч слышала, как скребутся о камень маленькие ноги и щелкают клешни. Но теперь крабы, кажется, остались сзади.

Ни Карсон, ни Жанет не могли идти без посторонней помощи.

— Надо сделать носилки, — сказала Хатч, оглядываясь в поисках подходящих палок.

Джордж нахмурился.

— У нас нет времени на их сооружение. — Он нашел пару сухих веток и сделал из них подобие костылей. — Лучшее, что могу предложить, — объявил он, раздавая их. — Пошли. — Он послал Мэгги помогать Жанет, сам же подставил плечо Карсону. — Хатч, ты пойдешь сзади, — предупредил он ее. — Будь осторожна.

Они двинулись в путь.

Шли медленно. Фрэнка не назовешь легким, а Джордж был слишком высоким. Ему приходилось пригибаться, чтобы поддерживать Фрэнка. Хатч понимала, что они не смогут проделать так весь путь до шаттла. Надо действовать по-другому. Может быть, им удастся встретить открытое место и вызвать Джейка. Шаттл опустится между деревьями и заберет их. Если, конечно, им удастся подать ему сигнал…

Джордж выстрелил. Послышался знакомый писк.

— Проклятых тварей почти невозможно разглядеть, — сказал Джордж. — Этот был впереди нас.

Где, к чертовой матери, Джейк? Хатч снова попыталась вызвать его. Но ответа не было. Это молчание наводило теперь на страшные мысли.

Хатч в отчаянии посмотрела на деревья. Они не могли служить Защитой, потому что до веток не дотянуться.

— Так ничего не получится, — сказал в конце концов Карсон, освобождаясь от Джорджа. Он присел и сказал: — Если бы тебе не надо было заботиться обо мне, ты мог бы нести Жанет, и тогда вы двигались бы гораздо быстрее. Дайте мне палсер и возвращайтесь за мной завтра.

— Будьте уверены, я выдержу, ребята, — сказал Джордж. — Идите вперед. — Он покачал головой. — Тебе нельзя оставаться.

За ними тянулся кровавый след. Хатч временами сменяла Мэгги, и они снова шли вперед. Иногда Мэгги стреляла. И, судя по всему, попадала.

— Получи, маленький ублюдок, — приговаривала она. Или: — Прямо между глаз, сукин сын.

Она целиком использовала второй палсер. У них осталось три.

Хатч, поколебавшись, отдала Мэгги свое оружие.

— Что будем делать дальше? — спросил Карсон.

— Нам необходимо покинуть поверхность земли, — сказала Жанет. — Например, найти дерево.

— Такое, чтобы можно было на него взобраться, — согласилась Мэгги. Потом спросила: — А как насчет стены?

— Да, — одобрил Джордж. — Это может нас спасти. На самом верху, видимо, будет безопасно. Если только твари не умеют лазить по вертикальной поверхности. — Он посмотрел на Хатч. — Мы можем связаться с «Перс»?

— Не на прямую. Кто-то должен включить ретранслятор шаттла.

— Впрочем, это не важно, — сказал Карсон. — Они не смогут нам помочь. Их шаттл здесь.

Через повязку сочилась кровь. Хатч добавила еще пены.

Они остановились на небольшой полянке, чтобы привести себя в порядок. Вдруг Джордж поднял руку.

— Внимание, — сказал он. — Они здесь.

Хатч с трудом подавила в себе желание все бросить и бежать.

— Где? — спросила она.

Они лезли из травы со всех сторон, и их было огромное количество. Существа двигались вперед почти военным строем. Хатч, Мэгги и Джордж окружили Жанет и Карсона и открыли огонь. Белые лучи поливали наступающие орды. Членистоногие умирали. Их косило целыми рядами, но идущие сзади не останавливались. Все было устлано обожженными панцирями, загорелись трава и деревья. Безоружные Карсон и Жанет жались внутри круга, стараясь не мешать. В воздухе стоял запах паленого мяса. Хатч не видела собственных ног в таком дыму.

Джордж сражался хладнокровно и расчетливо. Хатч стояла рядом с ним плечом к плечу. Она поняла, что совсем не знает его. Джордж азартно улыбался. От мягкости не осталось и следа.

Крабы атаковали агрессивно и целеустремленно. Хатч видела, что они маневрируют, совершают вылазки и что вся атака умело организована. Их глаза захватывали цель и следили за ней. Ни один краб на пляжах ее юности не осознавал так явно ее присутствия.

Палсер Мэгги терял мощность.

Плохи дела.

К ним стал подкрадываться страх, что отсюда не выбраться. Это ощущение пробудило в Хатч противоречивые чувства. Они поднимались в ней, как волны в озере. Она была одновременно спокойной, напуганной и отрешенной. Хатч, как и Джордж, испытывала удовольствие от битвы и с удовлетворением нажимала на спусковой крючок. Но теперь она начала размышлять о том, каким образом может прийти конец и что она станет делать. Она решила, что не позволит ни себе, ни другим сдаться живыми. Боковым зрением она нашла Карсона и Жанет, Карсон был поглощен сражением, но Жанет поймала ее взгляд и кивнула. Когда придет конец, если это случится, сделай то, что надо сделать.

Гора мертвых дымящихся панцирей продолжала расти. Хатч показалось, что она заметила, что твари с меньшим напором стараются пробить брешь в растущем барьере, но их толкали вперед задние. Она постепенно расширила сектор огня и стала атаковать задние ряды. Гора дымящегося мяса теперь служила им защитой.

Она уменьшила мощность огня.

Черный дым ел глаза. Она убила еще двоих и пожалела того, который в дикой панике удрал прочь и врезался в дерево.

— Надо убегать, пока они не перестроились, — сказал Джордж.

— Я за, — ответила Хатч. — Как мы это сделаем?

— Кусты. — Он показал в сторону от тропинки. Ему приходилось кричать, чтобы его услышали в стоящем вокруг шуме. Большинство тварей находилось на тропе впереди и позади них. — Проделай дыру в кустах, — попросил он ее.

Хатч кивнула.

— Все слышали? — крикнул Джордж.

Хатч повернулась к Жанет и Фрэнку.

— Вы сможете идти сами, пока не выберемся отсюда?

Карсон посмотрел на Жанет.

— Я смогу прыгать, — сказала она. — Пошли.

Хатч не стала терять времени. Она направила дуло палсера на кусты, на которые показывал Джордж, и прожгла в них дыру. Несколько крабов поползли туда. Она убила одного из них, пока Джордж сдерживал тылы. Кустарник был густым, и она испугалась, что они в нем застрянут. Защищая рукой глаза от веток, она старалась облегчить путь для Жанет. Пару раз ей приходилось останавливаться, чтобы отбить атаки.

Но, слава Богу, они снова двигались.

Через несколько минут они вышли на травянистый склон холма.

— Где Джордж? — спросила Мэгги, оглянувшись.

Хатч включила связь.

— Джордж, ты где?

— Со мной все в порядке, — ответил ей Джордж. — Я сейчас подойду.

— Что ты делаешь?

— Хатч, — сказал он. Джордж никогда раньше не говорил с ней так. — Идите. Пробирайтесь к стене. Там встретимся.

— Нет, — крикнула она. — Никакой игры в геройство. Ты нужен нам здесь.

— Я приду туда, черт возьми! Фрэнк, поговори с ней. — Он прервал связь.

— Джордж прав, — сказал Карсон.

— Я вернусь назад к нему.

— Если ты это сделаешь, мы все погибнем. Чем скорее мы выберемся на высокое место, тем скорее он присоединится к нам. Это его единственный шанс. А теперь вперед.

Под ногами хрустела сожженная трава и останки крабов. Джордж двигался за Мэгги, но крабы приближались слишком быстро. Он повернулся и выстрелил. Спешить не следует, ведь он не может идти быстрее.

Атака замедлилась. Несколько тварей ринулось вперед, но остальные, казалось, понимали, где граница действия огня и держались за ней. Он пошел дальше сквозь кусты.

Крабы преследовали. Он слышал их слева и справа.

Джордж подавил желание бросить все и бежать и стал прислушиваться к шуму впереди. То, что он теперь слышал, только звук шагов бегущих по лесу людей, подбодрило его.

Какими бы смутными ни были представления крабов о палсерах, они поняли, что это такое, и старались избегать их. Они не нападали на него, по крайней мере, не набрасывались скопом. У них уже был опыт. Надо воспользоваться этим, чтобы выиграть время.

Он не осмеливался двигаться слишком быстро. Он не хотел догонять товарищей, пока они не заберутся на стену и не окажутся в безопасности. Поэтому он время от времени останавливался и, когда существа приближались — иногда поодиночке, иногда по несколько в ряд псевдовоенным строем, — он поворачивался и отгонял их назад.

Неистовый голос Хатч действовал ему на нерву. Он слышал Хатч по связи и одновременно этот же голос доносил ветер. Они все еще были слишком близко. Черт…

Засада могла подстерегать его всюду. Но пока не было неожиданного натиска, нападения с флангов. Никаких сюрпризов. Крабы просто преследовали его. И это хорошо. Если мишенью служит он, значит, они не преследуют остальных. Враги двигались быстро, но он быстрее. Если ему не нужно нести кого-нибудь…

Джордж нырнул в густую траву, слишком высокую, чтобы он мог видеть нападающих. Но он видел шевеление стеблей и шел, пока не добрался до каменистой площадки. Здесь хорошо видно. Теперь крабы превратились в хорошую мишень.

Пусть Хатч вместе с остальными уйдет как можно дальше.

— Где стена? — спросил Карсон.

Они добрались до вершины склона. Вероятно, осталось немного.

— Минут через десять дойдем, — ответила Хатч. Потом обратилась к Жанет. — У тебя все нормально?

Жанет и Карсон хромали изо всех сил, поддерживаемые Хатч и Мэгги.

— Да, все нормально.

Хатч предпочла бы остаться с Джорджем, но на руках у нее раненые товарищи. И еще, она не хотела отвлекать на себя его внимание. Но она с трудом сдерживала слезы.

Карсон сохранял спокойствие. Лоб его был прохладным, глаза ясными. Когда Хатч попыталась заговорить с ним, он только попросил не останавливаться.

— Я успеваю за вами, — сказал он.

Они шли назад по собственным следам, через проделанные ранее отверстия в чаще, и каждую минуту ждали, что вот-вот листва слева расступится, и они увидят стену. Они должны быть совсем близко.

Жанет вдруг молча упала. Хатч подхватила ее и мягко опустила на траву.

— Привал, — сказала она. — Отдохнем минуту.

Карсон не стал садиться. Он, хромая, подошел к дереву и прислонился к нему.

Жанет побледнела, ее лихорадило. На лице выступил капли пота. Хатч включила связь.

— Джордж?

— Я здесь, Хатч.

— Пожалуйста, приходи. Ты нам нужен.

Джордж выключил связь. И тут он совершил ошибку, которая стоила ему жизни. Ему удалось выиграть время, теперь он мог оторваться от нападающих и через несколько минут присоединиться к друзьям. Но покрытая панцирями армия позади него была слишком уж соблазнительной мишенью. Он вернулся к тактике, которая принесла ему успех. Желая уменьшить армию преследователей, он повернулся к ним и провел лучом палсера по их рядам. Луч палсера теперь был красным, но пока его хватало.

Они разбежались, не сделав новой попытки атаковать его. Уползая, они сгорали и умирали. Он преследовал их методично и целеустремленно, убивая все, что двигалось. Вспыхивал луч палсера, и писк членистоногих заполнял сумерки.

Но когда он повернулся назад, земля перед ним двигалась. Он поводил лучом палсера по новой мишени. Но это не остановило их, и ему пришлось убивать их поодиночке.

Крабы стали планомерно наступать, двигаясь боком. Скальпели высоко подняты. Сзади все горело. Пути к отступлению не было.

Высоко на вершине темного холма он рассмотрел свет фонариков своих товарищей.

Ему показалось, что они далеко.

Джордж нырнул в просвет в кустах. Но там его уже ждали.

Глава 24

Они увидели внизу, в темноте, пламя.

— С ним все будет в порядке, — сказал Карсон.

Хатч колебалась, оглядываясь назад. Весь мир для нее сжался до этого мерцающего огня. Ей хотелось еще раз переговорить с ним, успокоиться. Но она помнила гневные слова Генри: «Где вы были, когда мы пытались найти решение некоторых вопросов? Что вы сами-то сделали, кроме того, что висели на этом проклятом проводе и создавали панику?»

Совершенно несчастная, она снова отправилась в путь, поддерживая Жанет. Теперь все кругом выглядело по-другому. Луч ее фонаря скользнул по расщепленному молнией дереву.

— Я помню его, — сказала Мэгги. — Мы близко…

Через несколько минут ночь прорезал крик. Он несся над деревьями, вибрировал в воздухе и перешел в несколько коротких криков. Хатч громко позвала его и повернула назад.

Но Жанет предупредила ее движение.

— Нет! Ты ничем не поможешь ему. — Она схватила ее и держала. — Боже мой, ты не сможешь ему помочь, Хатч…

Жанет была намного сильнее, но она смогла бы удержать ее всего несколько секунд, не больше, если бы на помощь не подоспел Карсон. Они упали на землю.

— Ты ничего не сможешь сделать, — сказал он.

Она закричала.

— Ты пропадешь зря. — Это сказала Мэгги, глядя на нее сверху вниз.

— Тебе легко говорить, — сказала Хатч, ненавидя ее в этот момент. — Когда другие умирают, ты в это время всегда в безопасности!

И тут она заплакала.

В свете фонаря стена казалась яркой и безопасной.

Поскорее подняться наверх. Глаза Хатч застилают слезы, и она вот-вот разрыдается.

— Держись, — проговорила Жанет. — Ты нам нужна.

Часть стены, похожая на автомобильную дорогу, появилась из склона холма справа. Посреди просеки стена поднималась вертикально почти на два метра вверх. Немного при обычных обстоятельствах. Но сегодня все иначе.

Трудно карабкаться на стену с одной здоровой ногой. Но Карсону, которого внизу поддерживала Мэгги, а сверху тащила Хатч, это удалось, правда, стоило потери очередной порции крови. Возможно, ему придал сил шум шевелящейся травы. После того как он оказался наверху, поднять Жанет уже не составило труда.

Хатч быстро осмотрела стену, чтобы удостовериться, что их не ждут никакие сюрпризы. Убедившись, что все в порядке, она села на стену и вытащила медицинскую аптечку.

— Давайте, я еще раз всех осмотрю, — сказала она ровным голосом.

Жанет была на грани шока. Хатч уложила ее, подняв ей ноги кверху и положив их на холмик земли. Потом сняла с себя куртку и накрыла ею Жанет. Карсон был в лучшей форме. После того как она сделала, что могла для этих двоих, она осмотрела изувеченную руку Мэгги.

— Как ты себя чувствуешь?

— Буду жить.

— Прости, — сказала Хатч, — за то, что я там сказала. Я так на самом деле не думаю.

— Я знаю.

Она сменила повязку. Но слезы все еще текли у нее по щекам. Мэгги пришлось закончить перевязку самой. Потом, прихрамывая, подошел Карсон и сел рядом.

Хатч смотрела в темноту. Пожар затих. Становилось прохладно. Между деревьями плыл месяц.

— Его нет, — сказала она.

Карсон обнял ее, но не стал ничего говорить.

— Я не… — Она замолчала, собралась с силами и подождала, пока сможет говорить. — Я не хочу оставлять его там.

— Мы заберем его, — пообещал Карсон.

Жанет выглядела плохо. Надо бы ее укутать получше. Мэгги тоже отдала свою куртку. Хатч набрала веток и разожгла костер. Подул ветер, температура продолжала падать. Карсон побледнел, и Хатч испугалась, что и он впадет в шоковое состояние.

— Скоро станет совсем холодно, — сказала она. — Мы же не хотим провести здесь всю ночь.

Карсон смотрел на огонь.

— Мне кажется, у нас нет выбора, — устало сказал он.

— Можно добраться до шаттла.

— Как мы это сделаем? Я не смогу дойти. Жанет тоже не сможет.

— Я не хочу сказать, что пойдут все. Я имею в виду себя.

— И что ты будешь делать, когда доберешься?

— Прилечу сюда.

Кроны деревьев переплелись, закрывая небо.

— А дальше что? Ты не сможешь посадить его здесь.

— Смогу, не сомневайся, если свалим одно-два дерева.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Это наш единственный шанс, — добавила она.

— Подожди, когда рассветет.

— Мы можем не дождаться дня. Жанет совсем плохо.

Он посмотрел на Мэгги.

— Что ты думаешь?

Глаза Мэгги были полны усталости и страха.

— Я думаю, ей самой решать, — сказала она.

«Она не забыла, что я сказала ей». Хатч почувствовала ужасную усталость от всего, свалившегося на нее.

Лучше всего отправиться сразу. Но перед уходом она должна еще кое-что сделать.

Нужно подыскать подходящее дерево. Ей казалось, что одного будет достаточно. Пройдя по стене, она нашла подходящее дерево неподалеку, за разрушенной лестницей. Оно было достаточно близко, и до него можно было достать палсером, а отверстие должно получиться достаточно большое, чтобы шаттл смог пролететь сквозь него. Насчет последнего, конечно, еще бабушка надвое сказала, но она надеялась, что сумеет. А если нет, потом что-нибудь можно будет придумать.

Потом она выбрала место для привала и помогла перебраться туда Жанет и Карсону. Даже простое общение немного их подбодрило. Потом она развела новый костер. Теперь они были высоко над долиной, совсем рядом с вершинами деревьев. Ветви и листья казались красными в свете пламени.

Когда Хатч приготовилась уходить, Мэгги подошла к краю, посмотрела на намеченное ими дерево и взглянула вниз. Высота пятиэтажного дома.

— Вы знаете, что надо делать? — спросила Хатч.

— Да. Мы будем ждать твоего возвращения.

У них осталось всего два действующих палсера. Но палсер Мэгги уже горел красным светом. Последний оставался у Хатч. Она протянула его Мэгги.

Та покачала головой.

— Возьми его с собой. Он тебе может пригодиться.

— Он пригодится вам, чтобы свалить дерево. Все равно я не собираюсь тратить его на этих маленьких мерзавцев. — Жанет тяжело дышала. — Надо идти. — Взгляды их встретились, и они некоторое время смотрели друг на друга. — Когда мы выберемся отсюда, — сказала Хатч, — мне хочется угостить тебя обедом.

Мэгги улыбнулась. Улыбка получилась невеселой.

— Да, — сказала она. — Мне бы тоже этого хотелось.

— Будь осторожна, — попросил ее Карсон.

Хатч закрепила фонарь на запястье и направилась по стене в обратную сторону. Вскоре она исчезла в темноте.

Пахло морем, и лес заполняло стрекотание насекомых. В мозгу звучали последние крики Джорджа, и ей было очень страшно.

Она могла представить последние моменты его жизни, но не позволила себе этого, заставив воображение замереть. После перенесенного шока это было не так уж трудно. Она постаралась сконцентрироваться только на том, что надо для дела, и забыть на время свои страхи и свое горе.

Хатч торопливо прошла вдоль стены, земля теперь снова была близко. Кустарник впереди загораживал вид на просеку.

И тут она услышала их. Прямо впереди.

Внизу на лесной подстилке было тихо.

Покачивались на ветру кусты. Хатч подняла фонарь, посветила им по верхнему краю стены. Там все было чисто. Она прошла заросли кустарника и вышла на просеку.

Они были внизу.

Она посветила на них.

Крабы подтаскивали листья и грязь под стену. Холодок пробежал у нее по спине.

Хатч подняла камень и бросила в них. Невероятно, но она промахнулась. И работа мгновенно приостановилась, а глаза-стебельки уставились на нее. Некоторые двинулись в низкорослый кустарник, который рос по обе стороны стены. Другие стали быстро отступать — Джордж легко бы распознал этот маневр.

Она вышла на связь.

— Мэгги.

— Я слушаю.

— Они здесь, в конце стены. Строят горку, чтобы подняться.

Она услышала, как у Мэгги перехватило дыхание. Слышала, как Мэгги предупредила Карсона.

— Может быть, мы попытаемся сойти вниз по лестнице? — спросила Мэгги.

— Нет, — сказала Хатч. Им это все равно не удастся сделать. — У вас еще есть время. Будьте готовы к отправке, когда я вернусь.

— Ладно. Хатч?

— Да?

— Я с нетерпением жду твоего обеда.

— Я тоже.

Она вышла из кустов и посмотрела вниз. Это был полезный для здоровья прыжок, метров на пять вниз. Но зато она увидела только одного краба.

Хатч присела, повернулась и повисла, держась руками за стену. Внизу началось какое-то движение. Она оттолкнулась от стены и прыгнула. Падение длилось немилосердно долго. Она старалась держать фонарик подальше от тела, чтобы он не разбился или не поранил ее. Хатч чувствовала дуновение ветра, ощущала запах деревьев и видела перед собой отфильтрованный листвой лунный свет.

Она ударилась сильнее, чем ожидала, вскочила на ноги и, не теряя времени на поиски крабов, побежала.

Тропа, которую они проложили, когда шли сюда, была правее и выше по холму. Но Хатч подумала, что пока лучше держаться от тропы подальше, и решила идти параллельно, а потом вернуться на старую тропу, когда окажется на безопасном расстоянии. Она решила учесть военные способности этих тварей.

Звуков погони не слышно.

— У меня чисто, Мэгги, — сказала она по связи. — Иду к цели.

Она не побежала сломя голову. Что-то случилось с Джейком. Помни об этом. Но время поджимало. Хатч спешила и продиралась сквозь заросли и кустарник.

Продвигаясь вперед, она обогнула холм, ожидая, что найдет тропу.

Но не нашла. Она пришла на вершину гряды, не представляя, где находится. Черт.

Она ее потеряла. Прошла мимо.

Не паникуй. Попыталась связаться со стеной. Пауза. Надо прийти в себя.

— Мэгги?

— Я здесь. Как у тебя дела?

— Все еще иду. У меня все в порядке.

— Будь осторожна.

— Хорошо. Как идут дела с деревом?

— Медленно. Оно слишком далеко.

— Продолжай. Я буду поддерживать с тобой связь.

Пять минут Хатч пробиралась через чернеющий в ночи кустарник. Так. Они шли этим путем. Но отыскивать следы трудно, и ее надежды добежать бегом до шаттла испарились. Она поняла, как мало внимания обращала на дорогу, когда шла сюда. Они не потрудились сделать никаких отметок. Никто не ожидал, что могут возникнуть проблемы с возвращением назад. В самом худшем случае ожидалось, что им придется вернуться домой по сигналу Джейка.

Несколько раз она сворачивала не туда. Каждый раз приходилось возвращаться и снова искать дорогу. Один раз она вышла из леса и обнаружила перед собой залитую лунным светом водную гладь. Разрушенный мост, который они видели с воздуха, лежал, как спящий динозавр.

Дерево не падало.

Мэгги полностью срезала ствол, однако оно лишь наклонилось в сторону и застряло, поддерживаемое сплетенными вверху кронами. Листья и сломанные ветки ливнем посыпались на нее. Некоторые упали вниз на самое дно.

Тем не менее лиственный шатер наверху оставался нерушимым.

— Что дальше? — спросила она Карсона. Заряд в палсере иссяк. Она отстегнула его от пояса. Осталось только оружие Хатч.

Карсон окинул взглядом деревья.

— Взгляни туда, — сказал он. — Повали вон то. — Оно было примерно такой же толщины, только находилось на четыре метра дальше. На пределе радиуса действия палсера. — Срежь его и тогда, возможно, упадут оба.

Она посмотрела на него с несчастным видом.

— У нас нет другого шанса, Мэгги.

Она подползла к самому краю и выставила вперед оружие. Она нажала на спусковой крючок.

Хатч не имела представления, где находится. Не видно звезд, по которым можно сориентироваться. И на земле никаких меток. Ничего. Она не могла найти никаких оставленных ими следов, ни холма, ни дерева, которые бы она запомнила.

Она определила пеленг на радиопередатчик Мэгги, посылавший непрерывный сигнал. Таким образом она определила направление на стену и приблизительно оценила, где находится шаттл. Он был где-то здесь. Но где? Она боялась, что прошла мимо, что он уже находится позади.

— Осторожно.

Ствол падал прямо на них. Этого не должно было случиться. Мэгги делала срез под таким углом, чтобы он упал в другую сторону. Но ствол под страшный треск обламывающихся веток медленно опускался прямо на них. Она отползла от края стены. Вниз летели ветки и листья. Ствол ударился о стену, и она содрогнулась. Центральная часть кроны, как огромная, покрытая листьями сеть, обрушилась на Мэгги и сбила ее с ног. Трещали ветви. Ствол перекатывался вдоль стены, пока не соскользнул с нее, и начал долгое медленное падение в бездну. Мэгги с ужасом поняла, что следует за ним.

Ее безудержно тащило к краю стены. Она попыталась освободиться, зацепиться за что-нибудь. Но зацепиться было не за что.

Вокруг не было ничего, кроме больших плоских листьев и страшного треска. Она слышала, как ее звал Карсон. И тут она поняла, что никогда ничего не узнает об Оз. И не узнает, почему куракуанцы отождествляли Создателей Монументов со смертью.

Теперь это не важно.

Крона замедлила падение, балансируя высоко над поверхностью земли и дав ей возможность последний раз взглянуть на щепку луны. К счастью, было слишком темно, и она не видела высоты, с которой падала.

Прости, Хатч.

— Хатч. — В голосе слышалось страшное волнение.

— Говори, Фрэнк.

— Мэгги погибла.

Слова повисли в ночном воздухе. Глаза закрылись сами собой. Она как раз отошла от берега озера и пробиралась между цветущими растениями и огромными папоротниками. Она окончательно заблудилась.

— Хатч? Ты меня слышишь?

— Да, — ответила она. — Как? Что случилось? — Это казалось невероятным. Мэгги была такая замечательная, такая умная…

Карсон рассказал ей. Он говорил об этом с глубокой грустью.

— Я нашел ее палсер, — сказал он. — Она его уронила.

— Ты уверен, что она погибла?

— Хатч, она упала со стены. — Он помолчал. — Ты еще не добралась до шаттла?

— Нет, Фрэнк. Господи, помоги мне. Я не знаю, где нахожусь.

— О’кей. — Голос Карсона звучал спокойно. — Делай, что сможешь. У нас теперь есть просвет. Ты сможешь пройти сквозь него, когда прилетишь.

Вокруг нее темнота.

— Заканчиваю связь, — тихо сказала она.

Жанет спала, когда произошла катастрофа. Карсон посмотрел на нее. Она совсем не изменилась, и пульс был ровным. Он сел около нее, сраженный горем. Ресницы ее дрогнули, она взяла его за руку. Он улыбнулся.

— Все хорошо, — ответил он на невысказанный вопрос.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

— Не сейчас. Может быть, попозже. — Она снова уснула.

Карсон обхватил руками голову.

Траскот слушала, как ее пассажиры обсуждают будущие назначения, которые получат по возвращении домой, и Харви, раздраженно нахмурившись, спросил, не может ли он поговорить с ней наедине.

— Мы не можем связаться с приземлившейся командой, — сообщил он.

Причин для беспокойства не было. Наверно, связь подвела.

— И давно?

— Они должны выйти на связь сорок минут назад.

Она помолчала, задумавшись.

— Рановато нажимать на все кнопки. Что ты думаешь? Оборудование подвело?

— Не похоже. Тогда они знали бы об этом. И в шаттле есть несколько возможных способов связи. Морис волнуется…

— Когда, в последний раз они связывались с нами?..

— Когда приземлились. Карсон и команда Академии пошли куда-то посмотреть на развалины. Джейка оставили с шаттлом.

— Когда они должны были вернуться?

— До заката. Там уже час, как темно.

Она наклонилась вперед.

— Какие у нас есть возможности?

Он посмотрел на нее.

— Я надеялся, что ты что-нибудь придумаешь.

Хатч снова вышла к берегу, перед ней был разрушенный мост. Здесь она, по крайней мере, могла определить нужное направление. В лесу у нее не было указателей. Не было способа найти нужное направление. Она могла пройти в десяти метрах от шаттла и не заметить его.

Запад. Он должен быть на западе.

Она снова пошла, стараясь не терять из виду берег.

До этого все казалось незнакомым. Теперь же ей казалось, что она знает тут все. Она двинулась дальше, уже ни на что не надеясь. Членистоногие, которых она так боялась в начале пути, отошли на задний план. Где же шаттл?

В полной тишине раздался голос Карсона.

— Есть какие-нибудь успехи, Хатч?

— Нет, — ответила она. — Я где-то близко…

— О’кей. Мне кажется, что уже поздно. Я слышу, как они приближаются.

Она не знала, что сказать.

— Я хочу спуститься вместе с Жанет вниз по лестнице.

Лестница. Ничего не выйдет. Она даже не выдержит их веса.

— Не делай этого, Фрэнк, — попросила она.

— Я готов рассмотреть другие предложения. У нас есть десять минут, и это в лучшем случае.

Она тяжело дышала. Повсюду нескончаемый лес. Вокруг стволы, кустарник, корни, высокая трава, камни и камыш.

— Фрэнк?

— Да?

— Скажи мне что-нибудь. Громко.

— Что ты имеешь в виду?

— Поговори со мной.

— Привет.

— Громче.

— Привет!

— Кричи же, черт тебя побери!

— ПРИВЕТ!

Это может сработать. Джейка не могли атаковать, пока что-то не пробралось в шаттл или он не вышел погулять. В обоих случаях люк должен был остаться открытым. И скорее всего в кабине пилота.

— Фрэнк, переключись на канал шаттла и кричи как можно громче.

Она прервала связь и прислушалась.

Ничего.

Но он был где-то впереди от нее. Должен был быть там.

Фрэнк Карсон понимал, что, как только они покинут стену, от них ничего не останется. Даже если удастся проделать этот немыслимый путь вниз по лестнице, у них все равно нет никаких шансов. Хатч не сможет тогда забрать их на шаттл.

Поэтому он продолжал кричать в переговорное устройство. Иногда он звал ее по имени. Иногда говорил: «Шаттл, раз, два, три». Иногда: «Чтоб ты провалилась, где же ты, черт возьми?»

Он разместился в десяти метрах перед Жанет. Палсер еще действовал, и они могли принять битву. Впереди он слышал звук клешней, скребущих по камню.

— Что происходит? — Это был голос Жанет. Она даже не пыталась пошевелиться.

Карсон объяснил в нескольких словах, как мог.

— И нет никакого выхода? — спросила она.

— Нет.

— Где Мэгги?

У него не было способа смягчить удар.

— Ее больше нет, — сказал он и объяснил, как это произошло.

Он слышал ее дыхание.

— Маленькие мерзавцы, — сказала она. — У нас есть еще один палсер?

— Нет.

Она с трудом поднялась. Кровь полилась из раны на колене. Она покопалась в ветках и нашла себе подходящую.

Карсон снова начал говорить с шаттлом.

— НАМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНА ПОМОЩЬ, ХАТЧ.

Жанет встала прямо под отверстием, проделанным в кроне деревьев.

— Если они придут первыми, — сказала она, — я последую за Мэгги.

Когда Хатч услышала эти слова, она переходила через ручей. Они прозвучали как отдаленный шепот, принесенный ветром.

Они звучали как сука.

Она бросилась бежать.

Карсон понимал свирепость зверя, который увидел перед собой обед. Но здесь было еще нечто другое. Обед доставался им слишком дорогой ценой. Он удивлялся их целеустремленности. Как будто они воспринимали людей как угрозу. Возможно ли, что они помнили прежних обитателей города и как-то связывали их с людьми?

Как бы то ни было, ему понравилось, что, увидев его, они приостановились в нерешительности. И ему также повезло, что членистоногие двигались по этой искромсанной поверхности не быстрее, чем он. Карсон видел, как они приближаются, взбираясь на куски разрушенного бетона, и беспомощно сваливаются в трещины и расселины. Один упал вниз со стены.

Он стоял рядом с лестницей. Часть поручней сохранилась. Он услышал, как прошелестели крылья, и на них села большая темно-зеленая птица. Поручни задрожали. Птица с интересом посмотрела на крабов. Голова ее задвигалась прямо как у земных птиц. Она была величиной с орла. Наклонившись вперед, птица сделала несколько угрожающих движений и вдруг нырнула прямо в гущу крабов. Она схватила одного вытянутыми когтистыми лапами, держа так, чтобы он не причинил ей вреда скальпелем. Членистоногое завопило, а птица закудахтала и унесла его в темноту.

— Где твои родственники? — спросила Жанет.

Через несколько секунд они услышали резкий треск внизу.

Последняя надежда уйти вниз по лестнице исчезла. Жанет взглянула на него.

— Ты уверен, что нам следует предоставить им возможность разрезать нас на куски?

Карсон ничего не ответил.

— Мы можем отсидеться на ней. Там они нас не достанут.

— Эта проклятая штука может развалиться. Давай еще немного подождем Хатч.

Они ждали. И в конце концов крабы пришли.

Карсон стоял, широко расставив ноги. Боль в левом колене отошла на задний план.

Они заполнили все пространство перед ним — черная орда, остановить которую не было надежды. Тем не менее они замедлили движение, заколебались, зная, что их ждет. Когда первая фаланга была в метре от него, он направил на них оружие. Они остановились.

Он смотрел на них.

Но прошло мгновение, и они, как по сигналу подняв вверх скальпели, пошли вперед.

На палсере замигала сигнальная лампочка. Он нажал на спусковой крючок и поливал их лучом, зная, что у него нет времени убивать их поодиночке. «Убей как можно больше», — думал он, надеясь, что это заставит их отступить. Крабы визжали, чернели и сталкивались друг с другом, как крошечные машинки.

Они откатились назад, и тут оружие смолкло.

Жанет придвинулась ближе к краю стены.

— О’кей, — сказала она.

— Эй! — раздался голос Хатч.

— Говори.

— Мне нужно больше шума. Я вас слышу. Шаттл где-то здесь.

Карсон проворчал.

— Ты немного опоздала, Хатч.

— Говори со мной, — в ярости крикнула она. — Давай, Карсон!

Он проревел ее имя звездам.

— Слишком поздно, — кричал он. — Слишком поздно, черт возьми!

— Вот так хорошо, — одобрила Хатч. — Так и продолжай.

Карсон стоял на месте, надеясь испугать крабов. Он последовал примеру Жанет и нашел ветку, оборвал мелкие побеги и прикинул, как она приходится по руке. Удовлетворившись, он присоединился к Жанет. Они стояли плечом к плечу.

Карсон считал себя человеком светским — не упускал случая переспать с женщиной — ему это нравилось. Он не считал себя слишком сентиментальным. Иногда попадались женщины, которые хотели бы остаться с ним. С двумя или тремя он мог бы связать свою жизнь, сложись все иначе. Но никогда в жизни Карсон не испытывал такую бурю эмоций и столь сильную любовь к другому человеческому существу, как в эти минуты полной безнадежности на вершине стены этого города у залива.

Луч фонарика Хатч высветил темный силуэт шаттла, засверкавшего серебристым светом на виду всего мира. Его холодный металлический корпус слабо поблескивал, и она с восторгом подумала, сколько скрыто в нем мощи, которую она никогда не ценила. Фонарь пилотской кабины открыт, оттуда доносились громкие ругательства Карсона.

— Уймись, Фрэнк, — сказала она, — я нашла его.

— Отлично. Теперь пошевеливай задом.

Ей пришло в голову, что если Джейк находится внутри корабля, то в нем может быть кто-то еще. Но ей некогда было разбираться с деталями. Она бегом пересекла просеку, прыгнула на трап и с облегчением увидела, что, по крайней мере, кабина пуста.

— Лечу, — передала она по связи. — Продолжай посылать мне сигналы, зажги фонарик и не забывай, где вы должны стоять.

Она завела моторы, закрыла фонарь кабины и захлопнула дверь в грузовой отсек. Предстартовый проверочный лист. Господи, как трудно отступать от старых привычек. Но у нее не было времени на проверку готовности.

— Нет, — ответил Карсон. — Все договоренности отменяются. Крабы прижимают нас к самому концу стены. Ты еще далеко?

Она поднялась в воздух. Через пару минут я буду над вами. Она настроила пеленгаторы на голос Карсона, резко развернулась и выбрала курс. Загорелась сигнальная лампочка: трап не поднят. Пусть так и остается. Шаттл летел над морем серебристой листвы. Теперь надо искать дыру.

Она пошарила рукой сзади в ящике с запасным оборудованием, нашла палсер и положила его на сиденье рядом с собой.

Карсон и Жанет отбивались палками. Карсон колотил наступающих тварей, пока не треснула палка. Жанет смела огромное их количество вниз на землю. Но это, по всей видимости, было бесполезно. Они уже обменялись последними вопросительными взглядами и посматривали со стены вниз. Но тут сверху показались огни.

Шаттл с ревом опустился через освобожденное в кроне деревьев отверстие. Он был шире, чем посадочная площадка, и опускался со спущенным трапом и включенными фарами.

— Я вас вижу, — сказала Хатч. — Вы можете оторваться от них?

Одна из тварей ударила Карсона в здоровое колено. Но он вовремя увидел, как краб подбирается к нему, и откатился в сторону, не дав скальпелю проникнуть глубоко.

— Нет, — ответила ей Жанет.

Черный корпус шаттла в нимбе огней опускался прямо на них.

— Выше голову, — сказала Хатч.

Стена буквально кишела мерзкими существами. «Интересно, — подумал Карсон, — как они думают — сколько нас?» В этот страшный момент погоня всех этих крабов всего лишь за двумя людьми поразила Карсона своей абсурдностью. Он расхохотался.

— Залезайте на палубу, — сказала Хатч. — Забирайтесь по трапу.

Они отступили еще, и членистоногое ужалило Карсона в правое бедро. Жанет ударила его палкой. Ослепляющая боль.

Трап повис прямо у него над головой.

Хатч подала штурвал вперед. Поверхность стены была узкой, как лента. Живы. Поле битвы внизу исчезло из виду, закрытое корпусом корабля. У шаттла, конечно, были средства, позволяющие обозревать пространство снизу около шасси, но Хатч не воспользовалась ими. Это будет только отвлекать. Вместо этого она сконцентрировалась на посадочной площадке. Выдерживать уровень. Держаться центра.

Оставалось надеяться, что Жанет с Фрэнком смогут отойти в сторону.

— Так, ниже, — сказала она себе, потом нажала на защелку фонаря кабины и подняла его.

Почти села.

Карсон закричал. Она отключилась от его канала. Нельзя отвлекаться. Не сейчас.

Она опять посмотрела на стену. Держись середины.

— Я здесь, Жанет, — прошептала она.

Она рывком опустилась ниже, снова поднялась. Крабы спасались бегством. Сделай все правильно. Второго шанса не будет.

Шасси встало на стену.

«Контакт».

Она отстегнулась, дождалась зеленого света на пульте, схватила палсер и прыгнула на крыло.

— Давайте!

Жанет уже ухватилась за поручни трапа. Глаза дико сверкали. Хатч было не до нежностей. Она схватила Жанет под руку, рванула вверх и толкнула в сторону кабины. Потом вернулась за Карсоном.

Карсона не видно. Зато хорошо видны крабы. Стена кишела ими от края до края. Потом она услышала его и увидела руку, пытающуюся ухватиться за левое крыло с другой стороны шаттла.

— Иду, — крикнула она и двинулась кратчайшим путем — через обтекатель, а не через кабину. Когда она прибежала, руки уже не было. Карсон лежал на стене, с самого краю, и пытался отогнать назад щелкающую и колющую орду.

Он позвал ее.

Крыло висело над бездной.

— Прыгай сюда, Фрэнк, — крикнула она. Затем легла на живот и зацепилась ногой за люк, чтобы иметь хоть какую-нибудь опору. — Давай же…

Он посмотрел на нее. Одна из тварей вцепилась ему в ногу и резала ее. Он молча прыгнул, ухватившись за крыло обеими руками. Она попыталась схватить его за брюки, чтобы подтащить вверх, но под руками были только рубашка, ребра. Ухватиться было не за что.

Руки его судорожно хватались за гладкий металл. Хатч наполовину сползла с крыла. Жанет…

И Жанет была здесь. Она была выше Хатч, длиннее. Она подползла сбоку, перегнулась и втащила его. Втащила их обоих.

Глава 25

Тело Мэгги нашли около полудня по местному времени. И обнаружили остатки экипировки и одежды Джейка. Но от Джорджа не осталось ничего, только пятна обгоревшей земли. Членистоногие, если таковые здесь еще оставались, держались подальше от хорошо вооруженного отряда.

Миссию возглавлял Харви Сил. Рядом как проводник шла Хатч, но ей все время требовалось успокоительное.

По возвращении на «Перс» тело Мэгги поместили в холодильник, назначили поминальную службу и послали официальные извещения в Космик и Академию. Насколько известно Карсону, это первый случай, когда кто-то был убит во время полевой экспедиции местными формами жизни.

Капитан Морис руководил приготовлениями к поминальной службе со смешанным чувством ярости и удовлетворения от того, что хотя он и не смог доказать свою правоту вышестоящим, но все-таки оказался прав. Тем не менее Корпорация могла признать его ответственным за случившееся. До этого у него никогда не было потерь среди экипажа или пассажиров, а на этот раз — трое. Но хуже всего то, что миссия была незаконной.

— Надеюсь, вы понимаете, — сказал он Траскот, — во что вы нас втянули.

Она понимала. Она считала, что профессионалы знают, что делают, и доверяла им. Это ее обычная ошибка, но она не умела вести себя по-другому. Нельзя не доверять людям, которые находятся на месте событий. Но, если иногда что-то идет не так, вина на тебе.

— Мне жаль, что из-за меня у вас проблемы, Джон, — сказала она.

Он не уловил иронии.

— Вы немного опоздали. Теперь надо решать, что делать.

Они находились в капитанском конференц-зале. Траскот следила на командном пульте за спасательной экспедицией, наблюдала, как перевозили тело. И не особенно церемонилась с Морисом, замкнувшимся в себе. И как только такие люди попадают на руководящие должности?

— Я вас предупреждала, — сказала она, — что если возникнут проблемы, то я прослежу, чтобы ответственность лежала не на вас. И я это сделаю.

— Я знаю, что вы попытаетесь. — В горле у Мориса пересохло. Ему не свойственно противоречить тем, кто мог разрушить его карьеру. — Тем не менее, — сказал он с чувством собственной правоты, — трое людей погибло.

— Я понимаю это.

— Я капитан. И я думаю, что теперь мое имя будут связывать с этой катастрофой до конца моей службы. От этого никуда не денешься.

Ужасно противно слушать, как ноет взрослый мужчина.

— Я бы сказала, что неофициальная вина скорее будет лежать на докторе Карсоне. Если таковая будет.

Морис с облегчением услышал эти слова. Но он был слишком умен, чтобы показать свое удовлетворение. Вместо этого он сидел, печально глядя в угол, как бы раздумывая над неисповедимыми несчастьями, которые могут случиться даже с самыми одаренными.

Траскот подумала, что как только она выйдет, он закажет кофе и булочки с корицей. Она знала, что от волнения у него всегда возникало чувство голода.

— По возвращении домой вам потребуется восстановительная хирургия. Пока постарайтесь не двигаться как можно дольше. — Врач с корабля — добродушная опытная бабуля с манерами всезнающей сиделки — раздражала Карсона. Он никогда не любил слишком бодрых людей. — Вы оба не сможете передвигаться двенадцать часов, — сказала она ему и Жанет. — Потом я прошу вас оставаться в постели еще несколько дней. Я скажу, когда можно будет встать.

Жанет сидела, выпрямив спину, и обследовала левую ногу.

— Когда же мы сможем встать? — спросила она.

— У вас нет признаков инфекции или осложнений, но о таких вещах мы мало что знаем. Членистоногие впрыснули вам неизвестно зачем какое-то протеиновое соединение. Может, будет немного тошнить и все.

— Яд? — спросил Карсон.

— Возможно. Но вы не принадлежите к местной форме жизни. Так что вы счастливо отделались. И все же мне хотелось бы понаблюдать за вами до утра. Если ничего не случится, вы сможете вернуться в каюты. — Она посмотрела световой блокнотик. — К вам посетитель. Можно его пустить?

— Кто это? — спросил Карсон.

— Я. — В дверях стоял Харви Сил. — У меня для вас кое-что есть.

Врач ушла, пока Харви осведомлялся об их здоровье.

— Отлично, — ответил Карсон. По правде говоря, он не спал с тех пор, как их доставили на борт корабля. — Что там у вас?

— Данные по сизигии.

— По чему?

— Расположение лун. Помните? Вы хотели знать, сколько времени прошло с тех пор, как четыре луны выстроились в ряд?

С тех пор произошло столько событий, что Карсон совершенно забыл о фотографии.

— Ах, да, — сказал он. Теперь все это казалось таким незначительным.

— Она произошла довольно давно. Мы определили цифру как 4743 год до нашей эры по земному календарю.

Он попытался осмыслить цифры, но у него ничего не получилось.

— Это не то, что мы искали.

— Почему?

— Потому что это случилось слишком недавно. Нам известно, что они совершали межзвездные путешествия в двадцать первом тысячелетии до нашей эры. Космическая станция довольно примитивна. Значит, она была создана раньше. Могло ли это произойти еще раньше, более двадцати трех тысяч лет назад?

Сил заглянул в блокнот.

— Одна из лун вращается под большим углом, чем другие. Это значит, что они вряд ли когда-нибудь еще выстраивались в ряд. Во всяком случае, если принять во внимание 4743, это случилось более ста тысяч лет назад.

— Не может быть.

Сил пожал плечами.

— Скажите, что мы еще можем для вас сделать. — Он улыбнулся Жанет и вышел из комнаты.

— Мне кажется, это была неудачная попытка, — сказал Карсон. — Орбитальная станция могла находиться здесь долгое время, но не сто тысяч лет.

— Возможно, фотографии были фальшивыми.

— Наверно. — Он прикрыл глаза. Комнату заполнил солнечный свет. Стало тепло и хотелось спать. Его беспокоило нечто, связанное со станцией с того момента, как началась вся эта история с крабами. Ему надо было подумать, вернуться назад и найти это. — Жанет, — сказал он, — подумай немного о развалинах.

— О’кей.

— Нам не удалось хорошенько рассмотреть город у залива. Но, как ты думаешь, мог ли такой город быть создан людьми, принадлежащими к высокоразвитой цивилизации межзвездных путешественников?

— Ты имеешь в виду цемент и сталь?

— Да. А также имеющиеся доказательства интенсивного передвижения по воде. Мне показалось, их разрушенный мост напоминает мосты, которые строим мы.

— Но мы путешествуем в космосе.

— Только начинаем. А они занимались этим на протяжении тысячелетий. И продолжали строить кирпичные стены. В этом есть какой-нибудь смысл?

— Может быть, — сказала она. — Что ты, собственно, хочешь сказать?

— Не знаю. — Душно, думалось с трудом. — Возможно ли, чтобы сначала была межзвездная цивилизация? А потом города и космическая станция?

Жанет кивнула.

— Все говорит об этом. Мы все время рассматриваем непрерывный прогресс, но они, возможно, скатились в темные века. Или просто пошли вниз по наклонной. — Она взбила подушку и закончила с воодушевлением: — Пока это все, что мы имеем, Фрэнк. Мне очень интересно, что обнаружится при раскопках.

— Да, — сказал Карсон. Но это сделают другие. Уж я-то как пить дать туда не вернусь.

Ноги его находились под действием анестезии, и он чувствовал только приятную теплоту.

Пока Жанет спала, Карсон углубился в свои мысли. Того чувства полного спокойствия, которое должны были вызывать транквилизаторы, так и не пришло. Они лишь вызвали ощущение оторванности. Взгляда со стороны.

Он снова и снова вспоминал свои действия. Несерьезно отнесся к возможности нападения. Не рассмотрел другие опасности, кроме нападения одинокого хищника. Не смог обеспечить необходимый уровень безопасности.

В комнате темнело. Он видел, как одна за другой появляются на небе луны — холодные, белые и живые. Может, все в этой системе было живым: солнце, планеты, непонятные объекты на солнечной орбите. Даже континенты. Луны выровнялись, выстроились в шеренгу, как членистоногие.

Сизигия.

Он весь покрылся потом и не мог уснуть.

Рядом с ним мирно спала Жанет.

Сизигия.

Это случилось в 4743 году до нашей эры. А эра Монументов закончилась, насколько ему было известно, около 21000 года до нашей эры.

Он взял световой блокнот и начал писать. Предположим, что люди, которые жили в городе у залива, построили космическую станцию. Предположим также, что станция скоро прекратила существование, потому что была примитивной и устарела. Но ведь вокруг нет других, более, совершенных станций. Значит, город и цивилизация прекратили активную деятельность. Означает ли это, что они не пережили орбитальную станцию?

Промежуток времени между последней сизигией и (предполагаемым) концом Века Монументов равнялся приблизительно шестнадцати тысячам лет.

Разрывы в истории:

И снова получались разности, кратные восьми тысячам лет.

Он долго рассматривал цифры. И думал о космической станции. «Почему ее обитатели привязались к креслам и открыли люки?»

Карсон помнил старую историю о космонавте двадцатого века, который застрял на орбите, когда перестал существовать Советский Союз. Он крутился вокруг Земли, и в один прекрасный день страна, которая его послала, просто исчезла. Может, эти люди тоже застряли. Что-то случилось на планете. То, что лишило их всякой надежды вернуться. И в горе, и отчаянии они ушли в ночь.

Может быть, разрывы в истории не были растянутым во времени явлением. Может, они возникали внезапно, как катастрофы. Впрочем, это казалось просто смешным. Но что из этого следовало? Какие еще доказательства у них имеются? Как все это можно связать с Оз?

Оз всегда оставалась главной загадкой. «Надо разгадать Оз, — подумал он, — и тогда все станет ясно».

В комнате тикали часы.

Что бы это ни было, оно происходило каждые восемь тысяч лет. Произошло ли что-нибудь на Бета Пасифике в 13000 году до нашей эры? И на Ноке около 8000 года до нашей эры? «Да, — подумал он, — Генри не одобрил бы такую непоследовательную логику. Но в этом что-то было».

Какого рода механизмы могли вызвать такой эффект?

В конце концов Карсон заснул, но спал плохо. Проснулся он уже днем. Хатч и Жанет разговаривали, и по тому, как они затихли при его пробуждении, ему показалось, что говорили о нем.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила Хатч.

— Хорошо.

Жанет высунула из-под простыни левую ногу и согнула ее.

— Оживает, — сказала она.

Карсон чувствовал себя лучше, но вставать ему еще не хотелось.

— Хатч говорит, — сказала Жанет, — что сегодня вечером будет поминальная служба.

Он кивнул, и к сердцу снова подступила боль. Он знал, что Хатч возвращалась на планету, и спросил ее о поездке. Она рассказала коротко, в нескольких словах. Мэгги погибла при падении. Ни один хищник к ней не приблизился. Слава Богу.

— Все, видимо, произошло очень быстро, — добавила она. — Всеми делами заправлял Сил. Он хочет, чтобы мы как можно скорее улетели. И обвиняет нас в смерти Джейка. Он не говорил прямо, но это и так очевидно. — Хатч внезапно замолчала, и стало понятно, что она пожалела о своих словах.

Карсон переменил тему.

— Посмотри, это тебе должно быть интересно. — Он пошарил рукой около кровати, нашел световой блокнот и протянул ей.

Брови Хатч поползли вверх. Потом она подержала блокнот перед Жанет, чтобы та тоже смогла посмотреть.

— Снова фактор в восемь тысяч лет. Я бы сказала, что совпадения происходят слишком часто.

Карсон согласился с ней.

— У меня нет на этот счет буквально никакого объяснения. Может быть, есть нечто в схеме разумных существ, что ломается каждые восемь тысяч лет? Как в теории Тойнби о циклах цивилизаций? Есть ли в этом какой-нибудь смысл?

— Не думаю, — сказала Жанет.

Хатч все еще разглядывала блокнот.

— На всех трех планетах, — заметила она, — имеются странные артефакты. Они, очевидно, имеют нечто общее и связывают все события между собой. Что-то должно было происходить. И мы держим это за хвост.

— Хвост, — сказала Жанет. — Это космический Хоргон, который временами появляется и все сметает напрочь. — Она лежала, оперевшись на три подушки, и постукивала пальцами по тумбочке, стоявшей у кровати.

— Могу я попросить тебя, — обратилась она к Хатч, — нарисовать диаграмму?

— Конечно. — Хатч взяла дистанционное управление и отодвинула стену. За ней появился дисплей. — Что нам надо?

— Давай посмотрим, как расположены относительно друг друга Бета Пасифика, Куракуа и Нок.

Хатч вывела на дисплей карту. Бета Пасифика располагалась на самой границе с Пустотой. Куракуа — дальше от границы, на расстоянии пятидесяти пяти световых лет по направлению к Земле. Нок лежал ниже по плечу, на расстоянии ста световых лет от Бета Пасифики.

— Ладно, — сказала Жанет. — Прибавь даты исторических разрывов.

Карсон понял, чего искала Жанет: связь между датами и расстоянием. Но он не увидел ничего определенного. Если их догадки верны, то самое раннее событие произошло на Бета Пасифике-3 около 21000 года до нашей эры. Но в том, что происходило позже, не наблюдалось никакой закономерности. Второе событие произошло на Ноке спустя пять тысяч лет, а третье на Куракуа — через семь тысяч лет. Полный хаос.

Для полноты картины Хатч указала на экране положение Земли. Она отстояла далеко от остальных планет. Все разглядывали схему. Карсону показалось, что здесь чего-то не хватает.

Жанет уже покинула палату к тому моменту, когда Карсон с посторонней помощью оделся и готовился к возвращению в свою каюту. Ему дали коляску с мотором, и он как раз опробовал ее (ворча при этом), когда ему передали, что с ним хочет встретиться капитан.

Сопровождающий привез его в маленькую смотровую комнату. Там стояло два стула, стол для осмотра пациентов, раковина и шкаф.

— Он сейчас подойдет, — сказал сопровождающий и удалился.

Чувство антипатии к Морису, которое Карсон испытывал и раньше, вспыхнуло с новой силой. Морис заставил себя ждать — показывал, что время Карсона меньше ценится, чем капитана. Его это всегда раздражало, и он подумал, а стоит ли вообще все это терпеть и уже собрался было покинуть помещение, как вошел капитан и тоном папы римского попросил его «чувствовать себя свободно». Затем, с видом человека, которого ждут более важные дела, капитан бросил фуражку на стол и пододвинул к себе стул.

— Итак, Карсон, — сказал он, — кажется, на этот раз мы действительно по уши в дерьме.

— Видимо, так и есть, капитан. — Давление у Карсона начало подниматься.

Глаза у Мориса были белесыми, как воск.

— Я хотел сказать, что сожалею о гибели ваших коллег.

— Я благодарю вас. Я сожалею о том, что случилось с Джейком.

Капитан кивнул.

— Нам будет его не хватать. — Он смотрел прямо перед собой, нельзя было точно определить — куда. У Карсона создалось впечатление, что он хочет создать видимость скорби. Вам должно быть известно, что я был против этого с самого начала. Если бы поступили, как я считал нужным, ничего этого бы не произошло.

Тебе не стоит быть таким слабаком, — подумал Карсон, но промолчал.

— Скажите, вы обнаружили там что-нибудь важное?

Вопрос удивил Карсона.

— Да, — ответил он. — Думаю, что да.

— Слава Богу, что это так, доктор. Если учесть, что погибло три человека, то хорошо хоть, что не зря. — Он сделал легкое ударение на слове «доктор», как будто в подчеркивании звания был какой-то смысл.

— Не зря, — Карсон почувствовал себя старым. — Но это не значит, что цена была справедливой.

— Я понимаю. — Морис слегка вздохнул. — Я хочу, чтобы вы знали, что потеря члена экипажа и двоих пассажиров — это серьезно. Надо составить отчет, дать объяснения. И несмотря на то, что команда корабля не виновата, этот случай тем не менее плохо отразится на моей карьере. Ваше присутствие сказалось весьма неблагоприятно.

— Мне очень жаль, что мы доставили вам неприятности.

— Несомненно. К сожалению, благоразумие приходит, когда уже слишком поздно. Впрочем, теперь это неважно. Сегодня вечером в 19:00 на палубе, где находится шаттл, состоится поминальная служба.

Карсон улыбнулся.

— Конечно. — Он переменил позу, из-за беспомощности чувствуя себя слегка неудобно в присутствии этого человека. — Вы хотите сказать что-нибудь еще?

— Нет. — Морис снова встретился с ним взглядом. — Я сожалею, что все это случилось с вами, доктор.

Не могло быть сомнений в том, что команда любила Джейка Дикенсона.

На стенах висели огромные фотографии Дика, Джорджа и Мэгги. Джейк сидел в кабине шаттла. Джордж сфотографировался на скалистом берегу. Он был с непокрытой головой и выглядел задумчивым. На фотографии Мэгги только ее лицо: напряженный взгляд, темные волосы упали на плечи.

На церемонию собралось около девяноста человек. Члены экипажа — в форме и с черными повязками. На пассажирах — яркая разноцветная одежда, модная в то время.

К счастью, все продолжалось не слишком долго. Друзья Джейка и его сослуживцы сказали несколько слов о хорошем времени, когда он был с ними, о его доброте, и о добрых делах, то есть о том, о чем обычно не говорится при жизни. Кто-то вспомнил о встречах с Мэгги и Джорджем.

Карсону было приятно, что никто его не обвинял. Все по-разному выразили одну мысль: «Мы все к этому причастны».

Главное место в процедуре занимал капитан в строгом голубом мундире. Он сказал, что это первый случай, когда погибли люди с «Екатерины Перс». Ему будет не хватать Джейка и, хотя у него не было случая познакомиться с погибшими членами команды Академии, он не сомневается в том, что они были прекрасными людьми и сожалеет об их гибели. Тут он сделал паузу и обвел взглядом стену, останавливаясь на каждой фотографии, и, наконец, на остром носе шаттла.

— Мы можем найти утешение, — сказал он, — в том, что они погибли, расширяя пределы человеческого знания. — Он опустил глаза. — Они понимали, что идут на риск, но ни секунды не колебались. — Карсону все время казалось, что он репетирует речь в свою защиту перед комиссией, которая, конечно, будет расследовать этот несчастный случай. — И не может быть большей похвалы Джейку, Мэгги и Джорджу. — Он посмотрел на Карсона и призвал Всемогущего Бога обратить внимание на их собрание. Карсон подумал, что его друзья заслуживали лучшего прощания, и эта полная банальностей, бессвязная чушь их недостойна. Но Морис продолжал говорить.

Когда он замолчал, вперед выехал на коляске Карсон.

Он достал подготовленные заранее записи и заглянул в них. Записи показались сухими и пустыми, под стать банальным речам капитана. Мелани Траскот, молча стоявшая справа, ободряюще улыбнулась.

Он убрал блокнот в карман.

— Я не знал Джейка так же давно и хорошо, как вы. Но он погиб вместе с моими людьми, пытаясь помочь им. — Карсон перевел взгляд на Хатч. — Когда мы кого-нибудь теряем, причина их гибели никогда не может быть адекватной. Но они знали, и важно, чтобы это знали и вы, что мы потеряли их не во время тривиальной развлекательной экскурсии. То, что стоит за всем этим, имеет огромное значение. Джейк, Джордж и Мэгги навсегда останутся частью этого дела. Как и мы все. — Он помолчал и обвел взглядом собрание. — Я сожалею. Мы заплатили за это нашей кровью. Мне хотелось бы, чтобы все было иначе.

Люди не расходились. Связанные общей потерей, они побрели в гостиную, где свет был ярче, чем обычно, и горели три свечи. Все стояли, собравшись маленькими группами.

Первый раз Хатч видела смерть на корабле. Она давно обратила внимание, что на межзвездных кораблях, несущих свой хрупкий груз из людей и приборов, всегда возникали дружные, хотя и временные, коллективы. Люди были ближе друг другу, они объединялись против враждебной Вселенной. Антагонизм, который мог привести к печальным последствиям на широкой жизненной поверхности планеты, разбивался вдребезги на наблюдательном мостике или на палубе шаттла. Но в результате и несчастье чувствовалось сильнее. Среди звезд нельзя оставаться чужими друг другу.

Большинство столиков были заняты. Хатч ходила между столиками, переговаривалась с людьми или просто слушала. В этот вечер ей было больно. Иногда она уходила в середине беседы и искала место, где могла бы побыть одна. Никто не обижался.

В комнату вошла Траскот и наполнила стакан.

— «Эшли Ти» рядом с нами, — сообщила она Карсону. — Они готовы забрать вас, как только вы будете готовы. Но если хотите, оставайтесь с нами. Вам может потребоваться медицинская помощь, а на вашем корабле с этим не очень.

— Спасибо, — поблагодарил ее Карсон. — Мне очень жаль, что мы причинили вам столько неприятностей.

— Ничего, жить будем, — ответила она и даже улыбнулась. — Фрэнк, Джон разговаривал с вами?

— Ни о чем существенном. Я знаю, что он расстроен.

— Он не хотел ничего плохого. Но он действительно расстроен. Он потерял людей и беспокоится за свою репутацию. Сейчас у него не лучшие времена.

— Я понимаю. Но если сравнить его потери с потерями других, мне трудно испытывать к нему симпатию. — Хотя бы потому, что у Траскот будет гораздо больше проблем, чем у него. — Что вы будете теперь делать? — спросил он у нее.

— Не знаю. Может быть, напишу книгу. Сейчас создается комиссия, которая будет изучать, нельзя ли применить технику землеформирования на самой Земле. Мне было бы интересно поработать с ними.

Карсон скривился.

— Разве можете вы что-нибудь сделать, не поднимая цунами и не вызывая землетрясения?

Лицо ее осветилось улыбкой.

— Да, можем. В принципе мы можем сделать очень многое. Но проблема заключается в том, что люди, которые имеют возможность что-то сделать, зачастую не хотят ничего менять. Власть чаще приводит не к коррупции, а к консерватизму. К желанию сохранить status quo. — Она пожала плечами. — Кейсуэй считает, что необходимо направить небольшую группу хорошо образованных и хорошо подготовленных людей на планету вроде Куракуа и начать все с начала. По его мнению, это единственно возможное решение. Я согласна с ним в том смысле, что на родной мир надежд мало. Но я не думаю, что человеческая природа изменится только потому, что мы пошлем туда контингент дипломированных специалистов.

— Вы не верите, что эксперимент с Куракуа удастся?

— Не верю. — Она отпила глоток. — Я вовсе не прирожденная пессимистка. По крайней мере, я себя таковой не считаю. Но тем не менее нет: я думаю, что человек по природе своей эгоистичен. Куракуа должна стать новой Землей. И я полагаю, она таковой станет. Но образование имеет значение лишь на коротком историческом отрезке времени. Дурака можно научить всему, а он все равно останется дураком.

Карсон подался вперед.

— Вы считаете нас такими плохими?

— Homo jerkus (человек глупый), — ответила она. — Просто почитайте нашу историю. — Она посмотрела на часы. — Послушайте, мне пора идти. Когда будут писать о нас, проследите, чтобы мое имя написали правильно. Между прочим, у меня есть для вас несколько сообщений. — Она выудила из кармана три конверта и протянула ему. Потом повернулась и пошла к выходу.

Это были стандартные конверты из коммуникационного центра «Перс». Два сообщения поступило от Эда Хорнера. В первом говорилось:

Второе пришло через два дня после первого. Оно давало Карсону право использовать «Эшли Ти» по своему усмотрению. В пределах разумного.

К нему подошла Хатч. Он показал сообщения.

— Что ты думаешь? — спросил он.

— О том, что нам теперь делать?

— Да.

— Ограничиться разведкой с воздуха и лететь домой.

Карсон согласился. У него не осталось сил на мир Создателей Монументов.

— Расскажи мне, что ты знаешь об «Эшли Ти».

Хатч села.

— Его экипаж состоит из двух пилотов. Их специальность — широкомасштабная дальняя разведка. Они занимаются поисками миров, подобных Земле, и проводят некоторые общие исследования из космоса. Работа на поверхности не их специальность.

— У них есть шаттл?

— Да, — ответила она. — Но зачем тебе шаттл, если мы не собираемся на поверхность?

— Хатч, там, внизу, целые города. Нам захочется полетать над ними. Разведать все, что сможем.

— Ладно. «Эшли Ти» корабль класса «Рэйнджер ЕР». Он небольшой, и шаттл у них маленький. Шаттл, между прочим, не предназначен для полетов в атмосфере. Это летающая этажерка.

— Не очень хорош для полетов в атмосфере, ты сказала? Но можно все-таки будет на нем опускаться в атмосферу? Ты сможешь это делать?

— Смогу. Он неуклюжий и медленный. Но, думаю, я сумею.

Хатч никогда еще так хорошо не выглядела. Пламя свечи играло в ее темных глазах и отражалось в сережках с черным ониксом. Он почувствовал глубину — измерение, которого раньше не замечал в ней, и вспомнил их первую встречу среди монолитов Оз. Тогда Хатч показалась ему слегка легкомысленной.

К ним присоединилась Жанет. Должно быть, она слишком много выпила и казалась сломленной.

Хатч посмотрела на третий конверт.

— А что в нем?

— Это с Нока. — Он открыл конверт.

— Ну, — улыбнулась Жанет, — сколько помощников сразу. Правда, немного поздновато. Но придется поблагодарить за попытку.

Карсон засмеялся.

— Дэвид понял, что мы что-то нашли. Он заинтересовался.

Хатч уверила всех, что с ней все в порядке и долго еще не уходила из гостиной после того, как отбыли Карсон и Жанет. Ей была невыносима сама мысль оставаться одной в эту ночь.

Алкоголь не действовал. Время от времени кто-нибудь проходил мимо, садился рядом, пытался начать разговор. Но она не могла поддерживать беседу. Не могла отделаться от мысли, что Джордж может войти в комнату. Что он все еще на другом конце линии связи.

Она заставила себя думать о другом. О гипотезе Карсона, что космическая станция относительно новая. Что были темные века.

Она расчистила угол стола и достала световой блокнот.

Восьмитысячелетние циклы.

Она нарисовала сверху линию. Здесь находится Пустота. Тут Бета Пасифика-3. На краю плеча. Край света. А Куракуа? Дальше от края. Пятьдесят пять световых лет по направлению к Земле. Она нарисовала Нок, он в девяносто восьми световых годах от Куракуа и ста пятнадцати от Бета Пасифики.

Она записала даты, когда происходили события: 21000 и 5000 годы до нашей эры на Бета Пасифике; 9000 и 1000 на Куракуа; 16000 год до нашей эры и 400 год нашей эры на Ноке. Округлим последнюю цифру до нуля. Дополним до восьмитысячелетнего цикла. Предположим, что были еще события на Бета Пасифике в 13000 году до нашей эры, на Ноке в 8000 году до нашей эры и на Куракуа, когда? В 17000 году до нашей эры.

Она долго смотрела на результаты своей работы. Потом посмотрела в окно на планету Создателей Монументов.

Они что-то знали. Они построили Оз, кубические луны и еще одну Оз, здесь, большего размера.

Зачем?

Заглянув снова в блокнот, она вдруг поняла. И это было так очевидно, что она поразилась, как они сразу не догадались.

Хатч вернулась к себе в каюту, вывела на дисплей карту и проверила цифры. Все совпадало.

Глава 26

Звонок пробудил Карсона от тяжелого сна.

В дверь влетела возбужденная Хатч.

— Кажется, я поняла, — объявила она, размахивая блокнотом.

— Что поняла?

Она упала на стул.

— Если мы полетим в нужное место и сделаем там Оз, то все узнаем.

— Сделать Оз? Ты это серьезно? Мы не можем сделать Оз. — Интересно, сколько она выпила ночью. — Ты сегодня спала? — спросил он обвиняющим тоном.

— Забудь о сне, — ответила она. — У меня все получилось с цифрами.

Карсон поставил кофе.

— Успокойся. Какие цифры? И что ты имеешь в виду под нужным местом?

Хатч взяла пульт дистанционного управления, и на экране появилась карта звездного неба. Она провела линию на границе с Пустотой и параллельные линии через Бета Пасифику, Куракуа и Нок.

— Нам было известно о существовании восьмитысячелетнего цикла. И больше мы не видели никаких закономерностей. А эти закономерности были у нас под носом. Мы думаем, что знаем о двух событиях на Ноке и двух на Куракуа. А также у нас, возможно, есть свидетельство, по крайней, мере одного события, произошедшего здесь.

— Ну и что? — спросил Карсон. — Что из этого следует?

— Если считать, что восьмитысячелетний цикл действительно существует, и мы знаем, что событие произошло около пяти тысяч лет до нашей эры, то предыдущее событие должно было произойти около 13000 лет до нашей эры, так? И в 21000 году до нашей эры. — Она написала даты на экране.

— Если придерживаться восьмитысячелетнего цикла и отойти по времени назад, тогда очередное событие должно было произойти на Куракуа примерно в 17000 году до нашей эры. Так? — спросила она.

— Давай дальше.

— Ладно. Мы точно знаем о втором и третьем событиях на Куракуа. В обоих случаях они произошли с опозданием в четыре тысячи лет. О чем это говорит?

— Черт его знает.

— Фрэнк, то же самое происходит на Ноке.

— Каким образом?

Она заполнила последнюю колонку.

— Теперь, — заметил Карсон, — прослеживается закономерность в тысячелетний период. Но я не вижу в ней смысла.

— Это волна, Фрэнк. Чем бы это ни было, оно приходит из Пустоты. И проходит путь длиной один световой год за семьдесят четыре года. Первая волна, о которой мы знаем, — волна А — пришла сюда, на Бета Пасифику, около 21000 года до нашей эры.

— Разрази меня гром, — выругался Карсон.

— Через четыре тысячелетия она настигла Куракуа. Потом, спустя тысячелетие, появилась на Ноке.

Карсон задумался. Все это казалось простой фантазией. Но в цифрах была определенная закономерность.

— Что же это такое?

— Ступающий по росе, или что-то в этом роде.

— Что?

Она прищурила глаза.

— Помнишь куракуанскую молитву?

Она вывела ее на экран.

— Чем бы это ни было, — сказала Хатч, — оно так или иначе связано с сооружениями Оз.

В комнате было прохладно.

— Может быть, это талисманы? — спросил Карсон. Мысль о том, что развитая раса прибегала к сверхъестественным силам, внушала беспокойство.

— Или мишени, — продолжила Хатч. — А может, ритуальные жертвы? Или символические приношения богам. — Она повернулась лицом к Карсону. — Смотри, если я права, то волна, которая ударила по Ноку в четырехсотом году нашей эры, должна была пройти с тех пор еще тридцать пять световых лет. — Она нарисовала еще одну параллельную линию, чтобы пометить ее местонахождение. — Вдоль этой линии находится звездная система. Думаю, стоит полететь туда и взглянуть, что там происходит.

Было совсем рано, когда Карсон позвонил Траскот.

— Не можете ли вы оказать мне услугу? — спросил он. — Одолжите нам кое-какое оборудование.

Она была у себя.

— Что вам нужно, Фрэнк?

— Мощный излучатель элементарных частиц. Самый большой из тех, которые у вас имеются. Они ведь есть у вас на борту?

— Да, у нас их несколько. — Она, казалось, была озадачена. — Вы ведь не собираетесь проводить раскопки?

— Нет, — ответил Карсон. — Я не хочу делать ничего подобного. Более того, мы вообще собираемся покинуть систему.

Она удивилась.

— Я могу вам его дать. Что еще?

— Жилой блок. Что-нибудь достаточно большое, чтобы можно было использовать как командный пост.

— О’кей, — согласилась она. — Только вам придется за него расписаться.

— Спасибо, Мелани. Я ваш должник.

— Ладно. А теперь скажите, в чем дело?

Карсон не видел причин для секретности.

— Разумеется, — сказал он. — Как насчет того, чтобы позавтракать вместе?

«Эшли Ти» состоял из четырех цилиндров, вращающихся вокруг центральной оси. На нем было огромное количество чувствительных датчиков и систем связи. Хатч успела заранее связаться с экипажем.

— У них на борту знаменитость, — с улыбкой сказала она.

Знаменитость — это пилот корабля — почти легендарная Анджела Морган.

Анджела оказалась элегантной высокой женщиной с седеющими волосами и серыми глазами. Хатч не была с ней знакома, но много о ней слышала. Анджела — одна из летчиц, выполнявших первые межзвездные полеты. Она участвовала в улучшении техники перехода в гиперпространство и введении ряда мер безопасности, которые потом вошли в свод правил, действующих при осуществлении межзвездных перелетов.

Ее партнером был Терри Драфтс — африканский физик, по возрасту чуть не вдвое моложе ее, — вдумчивый, склонный к самоанализу человек с тихим голосом. Он не скрывал, что летать вместе с Анджелой — все равно что получить билет, в котором местом назначения значились великие открытия.

— Если у вас действительно что-то есть, Карсон, — сказала Анджела, — мы с удовольствием вам поможем. Так ведь, Терри? Но мне не хотелось бы даром терять время.

На всех кораблях поддерживалось время, совпадающее с гринвичским меридианом, и у пассажиров обычно не возникало никаких проблем с адаптацией. На космических кораблях всех флотов наступило позднее утро, когда Анджела показывала своим новым пассажирам их комнаты.

Она позавтракала вместе с ними. И они рассказали Анджеле о своих приключениях на Бета Пасифике. В конце беседы она прямо спросила, уверены ли они, что этот мир — родина Создателей Монументов. (Да, уверены.) Как погибли члены команды? (Они не стали вдаваться в подробности, но сказали достаточно, чтобы она поверила в них и не потеряла к ним уважения.)

— Теперь я понимаю, почему мне приказали предоставить корабль в ваше распоряжение, — сказала она. — Мы можем остаться здесь. Можем доставить вас в Точку Зебра. А можем вернуться на Землю. Как пожелаете. — Точка Зебра — промежуточная база для разведывательных кораблей.

— Анджела, — сказал Карсон, — нам бы очень хотелось сначала посмотреть на одну из лун этой системы, а уж потом отправиться в более серьезное путешествие.

Анджела направила корабельные телескопы на город у залива. Он выглядел безмятежным: белые руины, вкрапленные в мягкую зелень холмов, густой лес, выплескивающийся в море. Разрушенный мост, ведущий в никуда.

Они провели два дня на Артефакте, похожем на Оз, и снова изумлялись его перпендикулярности. Драфтс назвал его Меккой прямых углов. Но, в отличие от куракуанской луны, здесь не было исключений. Не было круглых башен.

Но местная Оз также была разрушена — вся сожжена и покрыта кратерами.

— Я видела ту, другую, — сказала Анджела. — Зачем им надо было строить подобные вещи?

— Это мы и надеемся узнать, — ответил Карсон.

В тот же вечер, 18 апреля 2203 года, примерно в 11:00 они сошли с лунной орбиты.

Через два дня Карсон в торжественной обстановке убрал в хранилище свою коляску. А Жанет предложила очередную идею. Сначала она рассказала о ней Хатч.

— Я все думаю, — сказала она, — об одной фразе из куракуанской молитвы…

— Двигатели Бога?

— Да. Двигатели Бога…

— Так что же?

— Возможно, мы не так уж далеки от этого. Если существовала волна А — та, которая настигла Бета Пасифику в 21000 году до нашей эры, и если она продолжала распространяться, то могла достичь Земли.

Хатч кивнула.

— До того, как на ней стала развиваться цивилизация, да? Когда ее еще никто не мог зарегистрировать?

— Не совсем так. Она должна была пройти через Солнечную систему примерно в 5000 году до нашей эры.

Хатч ждала. Эта дата ни о чем ей не говорила.

Жанет пожала плечами.

— По последним оценкам в это время произошла история с Содомом и Гоморрой.

Глава 27

— Не могу поверить, — сказал Драфтс, нахмурившись. — Неужели мы действительно занимаемся этим?

— Занимаемся чем? — спросила Анджела, оторвавшись от книги.

— Охотимся за драконом, — ответила Хатч. Все ее мысли были заняты только им.

— В нашем путешествии есть смысл, — сказала Анджела. — Я не верю ни одному слову из того, что было сказано, но мне часто, приходилось ошибаться. — От нее исходила необычайная жизненная энергия. Хатч не составляло особого труда представить, как она летит в жерло вулкана.

— Что касается меня, — сказал Драфтс, который чувствовал свою правоту и был очень возбужден, — то я не могу представить, что это такое. Неужели орда разрушительных наномашин врывается в нашу галактику откуда-то из Пустоты каждые восемь тысяч лет? — Он положил карты на стол лицевой стороной вниз. — Или же космические флотилии, полные психопатов?

— Может быть, — ответила ему Жанет, — они прилетают и не из Пустоты, а откуда-то из центра галактики. — Она постаралась не выдать удовлетворения по поводу выпавших ей карт. — Я открываюсь, — сказала она и бросила на стол монетку. — Но летят они именно с той стороны.

Драфтс взглянул на Карсона.

— Объект 4418 уже исследовали. Если бы там происходило что-то необычное, мы бы знали об этом.

— А может, и нет, — сказала Анджела. — Если дракон действительно существует, то его нелегко обнаружить, если не искать специально.

— Так, — сказал Драфтс, продолжая обращаться к Карсону. — Мне не хочется никого обижать, но у меня такое впечатление, что этот дракон не сможет выдержать света дня.

— Ах, Терри, неужели ты не понимаешь, — вздохнула Анджела, и этот вздох можно было услышать в ангаре для шаттлов, — ты, конечно, прав, но ведь самые большие открытия совершают люди, которые думают не как все.

Карсон благодарно улыбнулся.

Драфтс пожал плечами.

— О’кей.

Хатч сложила карты и наблюдала за тем, как Жанет отпугивает остальных игроков от банка. Карсон собрал карты и начал их тасовать.

— Создатель Монументов в образе Смерти, — сказал он. — Может, они создали нечто такое, что потом перестало им подчиняться?

Хатч попыталась переменить тему разговора.

— Почему бы нам не подождать с выводами? Давайте сначала доберемся туда. Сейчас мы лишь можем строить догадки.

Анджела сидела, подобрав под себя ноги. Она читала «Матаму» — японскую трагедию, написанную сто лет назад.

— Если существует волна, — сказала она, не отрываясь от книги, — то она должна быть довольно длинной, порядка двух световых лет. Только тогда мы сможем ее зарегистрировать. Какое явление может иметь столь огромные размеры?

— Если оно существует, — сказала Жанет, — то простирается от Куракуа до Нока. Это сто световых лет. Как минимум. — Она посмотрела на Карсона. — Подобный эффект никто не в состоянии создать искусственно.

— Я не считаю, что имеющиеся факты что-то доказывают, — сказал Драфтс. — Подумайте сами: эти люди, кто бы они ни были, обожали оставлять свои автографы во всех местах, которые посетили. Им нравились монументы. Постройки на Оз и кубические луны их ранние произведения. Они вставали на ноги. Там и в помине нет никакого скрытого смысла — просто тренировка.

— Продолжай, Терри, — подбодрил его Карсон.

— Почему бы и нет? А почему там обязательно должен быть глубокий смысл? Может, они выражают то же, что и другие памятники — представление о высоком искусстве. А восьмитысячелетний цикл вовсе не является установленным фактом. Это наполовину догадки, и я держу пари, что и вторая половина скорее желаемые, а не действительные события.

Карсон и Жанет посмотрели на Хатч. «Черт, — подумала она. — Я вовсе не давала никаких гарантий». Но она почувствовала, что ее вынуждают защищать свою гипотезу.

— Даты выводила не я, — сказала она. — Это сделали Генри Якоби, Дэвид Эмори и операторы с «Перс». Я только расставила их по местам. Если эти цифры — простое совпадение, значит, это совпадение. Но вовсе не то, что мне хотелось бы. Я не очень-то хочу встречаться с драконом.

Все рассмеялись, и обстановка разрядилась.

Если бы неведомая космическая рука задумала передвинуть красный гигант LC04418 в центр Солнечной системы, то Меркурий и Венера утонули бы под его оболочкой, а Земле пришлось бы плыть через верхние слои его атмосферы. Поверхность звезды медленно кипела при температуре 2200 градусов Кельвина. Звезда была старой, гораздо старше, чем Солнце. Исходивший от нее кроваво-красный свет лился на окружавшее ее семейство миров.

По краям системы вращались планеты земного типа, отделенные от солнца четырьмя газовыми гигантами. Разведывательная команда, которая посетила эту систему десять лет назад, сделала вывод, что когда-то здесь, возможно, были другие планеты, расположенные ближе к центральному светилу. Но планеты были поглощены, когда солнце стало расширяться. Считалось, что LC04418 приближается к концу фазы расширения и в течение ближайших нескольких миллионов лет станет уменьшаться.

Карсон рассматривал снимки звезды на экране. Ровная, спокойная поверхность — ни выбросов протуберанцев, ни солнечных пятен. Она достигла конечной фазы существования, и теперь ее ожидала скорая, по космическим масштабам, смерть.

Несмотря на это, она все еще будет находиться здесь и будет выглядеть почти так же еще долго после того, как человечество встретится с предназначенной ему судьбой. Или эволюционирует во что-нибудь еще.

Полет проходил печально. От праздничного настроения и энтузиазма на «Уинкельмане» не осталось и следа. Экипаж и пассажиры большую часть времени проводили вместе. Никто не пытался намеренно уединиться. Но все-таки часто возникали долгие паузы в разговоре, смущенные взгляды и недоговоренности. И, возможно, не совсем случайно вечером накануне их прибытия на LC04418 зашел разговор о том, как бы усовершенствовать процедуру похорон, чтобы помочь будущим археологам.

Во второй половине дня седьмого мая они совершили скачок в реальное пространство к югу от плоскости планетарных орбит.

В те моменты, когда Карсон был честен с собой, он в душе признавал, что не ожидает ничего найти. Честно говоря, он не верил в волну. Концепция, конечно, интригующая, но ему этот феномен явно не внушал доверия. Итак, он стоял на мостике «Эшли», разглядывал раскинувшиеся вокруг огромные просторы и думал (кстати, не впервые за это время), зачем его сюда занесло.

Трое оставшихся в живых члена команды обнаружили, что не могут больше держать свои чувства в секрете друг от друга, и Карсон совсем не удивился, когда Хатч, как бы поняв его настроение, сказала:

— Иногда надо просто использовать шанс и довериться судьбе.

Они начали с поиска объектов искусственного происхождения. Результаты были отрицательными, что вовсе не означало, что такие объекты отсутствуют. Просто они могли находиться на большом расстоянии или были небольшого размера, или же скрывались за телами естественного происхождения.

И хотя они понимали, что на самом деле охотятся за привидениями, тем не менее испытывали разочарование.

Анджела пересмотрела записи предыдущей экспедиции к 4418.

— Самая обыкновенная система, — сказала она Хатч. — Ничего особенного. Что будем делать дальше?

Красный гигант почти целиком занимал экраны.

— Вертикали и перпендикуляры, — ответила Хатч. — Надо построить прямые углы.

Карсон подыскивал подходящую строительную площадку. Он подробно объяснил, чего хотел, и Анджела подготовила для него топографические карты местности, сделанные по результатам предыдущей разведки. Решили использовать луну огромных размеров, вращающуюся вокруг второй планеты — 4418-IID. Дельту.

Драфтс вывел снимки на дисплей. В тусклых лучах солнца Дельта выглядела экзотическим мирком, поблескивающим как серебро и золото при свечах. Облака плыли над оранжевыми снежными равнинами и азотными морями, над метановыми болотами и изогнутыми горными цепями. Все попадало в тень огромных колец, опоясавших планету.

Приборы показывали, что атмосфера Луны состоит из водорода, метана, азота и значительных примесей этана, цианида водорода и этилена. Расстояние до центральной планеты было 650000 километров. Период обращения — 13 дней. Диаметр — 5300 километров. Температура на поверхности на экваторе — минус 165 градусов Цельсия. Притяжение на поверхности — 0,37 от земного. Орбитальный период — 11,4 дня. Возраст примерно 4,7 миллиона лет в пределах допустимой ошибки десять процентов. Система находилась в двенадцати астрономических единицах от солнца.

Они обнаружили ледяной вулкан, поднимающийся в Южном полушарии. Над одним из океанов шел снег, а по береговой линии хлестал страшный ливень.

— С двухсотпроцентной уверенностью можно сказать, что там сильные бури, — сказала Анджела. — Внизу много этилового спирта и температура подходящая. — Она улыбнулась. — Я бы не удивилась, обнаружив еще и бензиновые озера.

Карсон нашел то, что искал, на юге, примерно в 20 градусах от экватора — широкую равнину и горное плато.

— Вот здесь. — Он постучал по экрану. — Здесь и начнем.

Драфтс с помощью Хатч снял с корабля три внешние камеры. В результате «Эшли Ти» несколько ослеп, но ничего страшного. Они соорудили на скорую руку подставку для лазера и треножники для камер.

— Скажи мне, как будет осуществляться связь, — попросил Карсон. Начался третий день их полета, и они как раз огибали газовый гигант. К завтраку они должны выйти на орбиту вокруг Дельты.

Хатч разложила треножник (который впоследствии должен быть привинчен ко льду), установила одну камеру и подсоединила сенсорные элементы.

— Мы установим камеры на поверхности луны вокруг мишени и запустим два спутника связи. Как только что-то окажется в поле зрения камер, они передадут изображение на спутники, а те пошлют гиперсветовой сигнал тревоги в Точку Зебра. Спутники имеют округлую форму. Никаких прямых углов.

— На что среагируют камеры?

— На внезапное и резкое увеличение электрической активности или на сильное изменение температуры. Каждая камера имеет свою систему сенсоров и работает независимо. Если даже что-то и случится, мы все равно сможем получить снимки.

— А что делать с обычными бурями? Вдруг камеры сработают на них?

— Анджела говорит, что молнии здесь бывают редко и привела убедительные доводы, что сенсоры вряд ли среагируют на обычные природные явления. Если это все-таки произойдет, — она пожала плечами, — что ж, кому-то придется зря прибыть туда.

— Кому-то придется прибыть? — Система тревоги не совсем такая, как представлял Карсон. — А нельзя ли принять сигнал с Зебры, что они хотят получить снимки.

— Они не получат никаких снимков. Фотографии запоминаются на спутниках. У них лишь зазвучит сигнал тревоги.

— Почему бы не послать снимки?

— Это невозможно. Для связи в гиперпространстве требуется слишком много энергии. Мы просто не в состоянии сгенерировать достаточное количество, чтобы передавать сложные изображения. Если, конечно, мы не планируем находиться рядом и использовать ядерный реактор «Эшли Ти». Поэтому мы воспользуемся другой возможностью: будем посылать сигнал.

Прекрасно, подумал Карсон. Каждый раз во время электрической бури им придется отправлять туда корабль.

— Не могу сказать, чтобы я был в восторге от подобной перспективы, — проворчал он. — Будет ли аппаратура в безопасности, если произойдет какое-нибудь событие?

— Трудно сказать. Мы ведь не знаем, какого рода событие произойдет. Камеры будут находиться вблизи от цели, на расстоянии нескольких сот метров, чтобы могли сработать сенсорные элементы ближнего радиуса действия. Если мы поместим их дальше и перейдем на сенсоры дальнего радиуса, тогда они начнут реагировать на случайные помехи, и мы действительно начнем получать сигналы ложной тревоги.

— Ладно, хорошо.

— И еще. Если то, чего мы ждем, сопровождается повышенной электрической активностью в атмосфере, то передачи исказятся, и на спутниках не будет снимков.

— Тогда сделай передачу снимков с задержкой по времени.

— Я уже это сделала. Мы будем записывать все, что происходит, на поверхности. Избыточное резервирование на всех уровнях. Так что, если хоть что-нибудь останется от аппаратуры, у нас будет запись. — Она гордилась проделанной работой и ожидала, что Карсон ее похвалит. Но он все еще казался озабоченным. — Я постаралась как можно лучше защитить оборудование, — продолжала она.

— О’кей, — ответил он. — Хорошо.

— Через пару лет придется прислать кого-нибудь заменить аппаратуру. Она не предназначена для таких целей и дольше этого срока не продержится.

— Знаю, — ответил он. Оба понимали, что еще один полет вряд ли состоится.

Они нашли площадку для мишени на широкой, покрытой снегом равнине между горной цепью и болотами, затянутыми азотной и углеводородной тиной. Ландшафт, где раскинулись привлекшие внимание Карсона плато, был в общем-то плоским и напоминал покрытый снегом американский Запад в свете высокого и тусклого красного солнца.

Они остановились на четырех холмах с плоскими вершинами, которые находились в нужной области примерно в шестидесяти километрах от ее центра. Холмы были почти квадратными. (Это и послужило причиной, по которой их выбрали.) Самый маленький занимал площадь около шести квадратных километров, самый большой — около ста. Карсон много бы дал за то, чтобы холмы были расположены по углам квадратной площадки, но природа ничего не подала им на блюдечке ни в этом, ни в других мирах системы. Это лучшее, что им удалось найти.

Они собирались отполировать поверхности холмов и превратить их в идеальные параллелепипеды. Три из них нуждались в минимальной обработке. Над четвертым — самым большим — придется потрудиться.

— Они не очень-то будут похожи на Оз, — заметил Терри.

— Не сомневайся, будут, — ответила ему Жанет. — Когда мы закончим работу, тут останутся только прямые линии. Никаких кривых. Как кубические луны.

— А вы думаете, все дело в прямых линиях?

— Да, — ответила она. Прямые углы. Все вертится вокруг прямых углов. — Знаете что? Может быть, они всегда создавали то, чего не существует в природе. Мы собирались добавить еще поперечные разрезы, сделать кубы более причудливыми. Возможно, это и не нужно.

Карсону было не по себе оттого, что ни у кого на корабле нет опыта обращения с большим палсером.

— Так в конце концов можно и в себя попасть, — сказал он.

Они установили опору для излучателя пучка элементарных частиц в грузовом отсеке шаттла. Жанет искоса посмотрела на него и улыбнулась Хатч.

— Если эта штука вывалится, — сказала она, — спектаклю конец.

Хатч попыталась представить, как будет происходить операция. Им иногда придется класть шаттл на бок, чтобы получить нужный угол прицела.

— Надеюсь, никто не выпадет, — сказала она.

Они погрузили на борт жилые модули и заполнили несколько запасных резервуаров воздухом. Если что-то случится, пополнить запасы на поверхности этой луны будет невозможно. Поэтому Карсон, который теперь твердо решил обеспечить полную безопасность, прихватил с собой запас воздуха на месяц.

— Зачем так много? — спросил Драфтс.

— Шаттл может сломаться, и мы там застрянем, — ответил Карсон.

Хатч не нравился шаттл. Он напоминал коробку, имел не слишком хорошие аэродинамические характеристики и не предназначался для полетов в атмосфере. Им придется потрястись. Да и летал он медленно. Хотя она и говорила Карсону, что справится с шаттлом, она не была в этом уверена.

— Как это ни прискорбно, — сказала она, — но это просто коробка из-под обуви с крыльями. Лучше будет, если ты попросишь Анджелу сесть за руль. Она к нему привыкла, и лучше ее никто не справится.

— Может, это не так уж и трудно…

— Ты собираешься рисковать жизнью?

— Нет уж, спасибо, — сказал Карсон, улыбнувшись в знак согласия.

Он взял Хатч с собой на мостик. Анджела сидела за дисплеями и изучала зону для строительства.

— Нам бы хотелось, чтобы вы пилотировали шаттл, — начал он без обиняков. — Хатч говорит, что им трудно управлять, а вы хорошо умеете это делать.

Анджела некоторое время молча смотрела на него.

— А как вы считаете? — спросила она Хатч. На Анджеле была светло-коричневая форменная куртка с эмблемой «Эшли» — парусом на фоне звезд — с левой стороны.

— Мысль, по-моему, неплохая. Я согласна.

— Тогда и я не возражаю. — Хатч показалось, что она чего-то не договаривает. — Конечно, места на шаттле немного. И четверым будет тесновато в наземной станции.

Тут вмешалась Жанет.

— Я совсем не в восторге от строительных работ. Если вы не возражаете, я останусь здесь присматривать за хозяйством.

Утром шаттл отчалил от корабля и начал спуск. Благодаря Анджеле, спуск был гладким и плавным. Они легко вошли в верхние слои атмосферы.

Небольшое взаимодействие между потоком шаттла и локальными магнитными полями создавало необходимую подъемную силу. Но по мере возрастания атмосферного давления качка усилилась. Порывы ветра тяжело ударяли по обшивке шаттла, окна заливали потоки дождя. Сидевший сзади Карсон, опутанный ремнями безопасности, громко жаловался.

— Все нормально, — успокаивала его Анджела. — На транспорте такого типа всегда приходится иметь дело со встречным ветром. Не волнуйтесь. Шаттл очень крепкий.

Навстречу им поднимались горные цепи, снежные дюны и кофейного цвета море. «Здесь еще не ступала нога человека, — подумала Хатч. — Никогда».

Через час они уже приближались к намеченной площадке со стороны затянутой тиной реки. Внизу пестрели снежные наносы, валуны и овраги. Лучи красного солнца смешивались со светом, отбрасываемым окруженным кольцами водянисто-коричневым гигантом, парившим на горизонте подобно китайскому фонарику. Свет был мрачноватым, холодным и угрожающим. Не слишком подходящее место для строительства загородного дома.

Анджела повернула на юг.

— Еще десять минут, — объявила она.

Внизу раскинулась равнина. Снова подул ветер, и поверхность скрылась в снежной пурге. Небо красное, но не такое, как на заре. Скорее это напоминало облака, озаренные светом лесного пожара.

Появились первые плато.

— Они сели, — сказал Драфтс.

Он рассматривал поступающие на корабль изображения. Жанет слегка волновалась во время спуска шаттла и облегченно вздохнула, когда они очутились на поверхности.

— Похоже на штормы, которые бывают на западе, — сказала она. Оранжево-серые облака плыли над горчичного цвета туманом. — Возможно, один из тех, что имеют двухсотпроцентную вероятность.

— Жанет, — Драфтс повернулся к ней лицом. — Можно тебя спросить?

— Конечно.

— Чем ты занимаешься в свободное время, когда тебе не приходится гоняться за космическими волнами?

Экраны справа от нее темные. Это сканеры дальнего радиуса действия, все еще искавшие что-нибудь необычное в системе. В этот список не входили солнце, планеты и луны, кометы и скалы, а также всякий космический мусор. Они зарегистрировали бы нечто неординарное, совершенно отличающееся от обычных явлений и находящееся внутри системы, вплоть до самой ее границы.

Дурацкое задание. Иначе его не назовешь.

— Я уже не знаю, — ответила она. — Правда, не знаю.

Глава 28

Буран мешал увидеть поверхность. Только плоские холмы возвышались, как корабли, плывущие по морю цвета ржавчины. Те четыре холма, на которых они остановили выбор, находились на западном краю равнины — там, где начинались предгорья.

Хатч казалось, что на Карсона оказали влияние башни по углам центральной площади в Оз, возведенной на куракуанской луне. Когда она сказала ему об этом, он сначала удивился, но потом согласился, что, возможно, она и права.

— Мне хочется соорудить то же самое здесь, — сказал он. — Сделать квадрат при помощи квадратов. Мы не сможем выполнить все в точности, но будет похоже.

Самый большой из четырех холмов примыкал к горе. Над ним придется потрудиться, и поэтому они выбрали вершину этого холма для своей базы. Анджела провела корабль сквозь бушующий ветер и осторожно посадила в оранжевом снегу. На Хатч это произвело впечатление.

Плато было огромным. Им понадобилось бы часов десять, чтобы обойти его по периметру. Мела метель, и они не могли оценить реальные размеры плато, но понимали, что взялись за трудное дело.

— Сегодня выходить не будем, — сказал Карсон. — Утром начнем.

Анджела показала на восток, где уже алела полоска зари.

— Сейчас и есть утро. Но вы правы. Давайте подождем, пока не успокоится буря. Так будет разумнее. — Она натянуто улыбнулась.

Жанет поднялась на мостик, и Драфтс отложил папку с технической документацией.

— Ничего не случилось?

— Все спокойно. Думаю, они спят.

— У нас есть прогнозы погоды?

— Прогнозы плохие. Думаю, здесь они всегда такие. Впрочем, я не уверен. Мои метеорологические знания не слишком обширны.

Светились экраны, выдавая информацию о потреблении энергии, результат сканирования в ближней и дальней областях, высоту, положение корабля на орбите. Уровень горючего. Состояние систем жизнеобеспечения на корабле и на шаттле.

Жанет радовало, как все складывается. Драфтс, несмотря на недоверчивое отношение к проекту, компанейский парень с оригинальным чувством юмора. Она на комфортабельном корабле, где так легко и хорошо. Наземные же работы представлялись ей нудными и тяжелыми, да она и не видела в них особого смысла.

Она собиралась поболтать с Драфтсом, но он вдруг насторожился, и в тот же момент зазвучал сигнал тревоги.

— В дальнем радиусе, — сказал он.

Засветились два дисплея. Они представили оптическое и сенсорное изображение туманного объекта, находящегося на расстоянии двенадцати астрономических единиц.

Драфтс нахмурился.

— Странно.

«Диаметр — 23000 километров».

— Объект неправильной формы, — заметила Жанет.

— Кажется, еще одна планета. — Он проверил записи предыдущих исследований. — Ее не должно здесь быть. — Он изучил показания сенсоров. — Мы не можем проникнуть глубоко, — сказал он. — Она похожа на облако. Водород и пыль. Есть примеси железа, угля, формальдегида и силикатов.

— Значит, облако. — Жанет не понимала, почему он так озадачен.

— Анджела знает о таких вещах больше, но я не думаю, что облака бывают такими маленькими. Они обычно намного больше.

— А что у него внутри?

— Не знаю. Мы не можем туда проникнуть.

Он попытался увеличить изображение. Все равно на экране оставалось пятно.

Ветер прекратился, будто его выключили. На вершине холма стало очень тихо, внизу виднелась оранжевая равнина. Анджела освободила шаттл от снежных сугробов. Они вышли наружу и принялись сооружать временное жилище.

За два часа они собрали временную герметичную станцию типа RK/107 (топ-модель), которая состояла из трех стоявших рядом, но совершенно изолированных серебристо-черных куполов. Мокрый и липкий снег мешал двигаться. Они так устали, что, дотащившись до построенной станции, буквально рухнули в кресла. Тем временем началась следующая буря. Они смотрели на огненные облака, проносившиеся над головами. На этот раз шел дождь. Густые, как сироп, капли тяжело ударяли по окнам, прилипали на них и затем стекали вниз, как амебы. Сверкали молнии.

Анджела сидела у окна.

— И это называется редким грозовым штормом!

— Между прочим, — спросил Карсон, — если атмосфера действительно бензиновая, то почему вспышки молний не взорвут все вокруг?

— Здесь нет кислорода, — ответила она. — Если бы он входил в состав атмосферы, тогда мы смогли бы увидеть потрясающее зрелище.

Станция была произведением искусства. У каждого собственные апартаменты с ванной, кухней, операторской и конференц-залом. Во всех окнах стекла из поляроида, внутри — удобная мебель, музыка, обширные банки данных и приличная еда.

— Может, даже слишком шикарно, — сказала Анджела, которая, как и все остальные, привыкла к более скромной обстановке.

Она казалась задумчивой. Когда Хатч спросила, что ее беспокоит, она ответила не сразу.

— Я сама еще не разобралась. Мне скоро уходить в отставку. На самом деле меня уже не хотели посылать и в этот полет. Думаю, что это моя лебединая песня. — Ее серые глаза мягко засветились. — Это самая интересная из всех моих миссий. — Она снова задумалась. — Да. Я никогда не видела ничего подобного. Надеюсь, мы найдем что-нибудь, чтобы я смогла красиво уйти.

— Даже если это будет дракон?

— Разумеется. Особенно если мы найдем дракона.

— Оно пройдет далеко от нас.

Жанет лениво просматривала отчеты о предыдущих миссиях «Эшли». Корабль использовался для того, чтобы исследовать звезды, в основном среднего возраста, стабильные — типа G — первые кандидаты на возможность обнаружения пригодных для обитания миров и других цивилизаций. До сих пор их поиски не увенчались сколько-нибудь заметными успехами.

На вспомогательном экране справа от нее было облако. Почти ничего не изменилось. Правда, из-за увеличения изображения очертания его стали более четкими, чему способствовало также, хотя и в меньшей степени, сокращение расстояния между облаком и кораблем.

— Смотри, — Драфтс впился взглядом в экран. — Кажется, появилось еще одно.

— Что еще одно?

— Еще одно облако.

Жанет опустилась в кресло рядом с ним.

— Где?

— На предельном расстоянии. — Драфтс ткнул пальцем в экран. — Облако находится по другую сторону солнца и удаляется от нас. Оно рядом с границей системы, но за ее пределами.

— А нельзя получить изображение получше?

— Оно слишком далеко. — Он порылся в банке данных. — Но его тоже нет в картах. — Он повернулся к Жанет. — Ни одного из этих объектов не было здесь, когда проводилось первое исследование.

— Или их не заметили.

— Вряд ли. Лучше сообщить об этом Анджеле.

Они как раз выходили наружу и, переговариваясь между собой, уже сделали первые шаги по снегу, когда раздался голос Драфтса.

— У нас тут пара аномалий, — сообщил он.

Они продолжали идти дальше, с трудом вытаскивая ноги из снега. А Карсон начал подумывать над тем, чтобы сделать специальные ботинки для хождения по снегу.

— Что за аномалии? — спросил он.

— Кажется, облака. Их два.

— Облака? Здесь? — удивилась Анджела, взглянув в кристально чистое голубое небо. Она, как и Карсон, подумала, что речь идет об атмосферном явлении.

— Одно находится в двенадцати астрономических единицах от нас и приближается. Второе — по другую сторону от солнца и движется в противоположном направлении. У меня нет пока полной уверенности, но, кажется, они не на орбите.

— Ты говоришь, облака?

— Да. Облака.

— Это невозможно, — ответила Анджела.

— Мы пошлем вам изображения.

— Хорошо. — Она повернула назад. — Вы не возражаете, Фрэнк?

— Нет. Возвращайтесь и посмотрите. Встретимся в шаттле.

Прожектор пучка частиц общего назначения ATL1600 применялся для строительства шахт в полярных ледяных шапках Куракуа. Он был прост в управлении, надежен и работал с большой эффективностью. Даже установленный на шаттле, где мощность энергетической станции была ограничена, он разрезал узким сфокусированным пучком холмы, как масло.

На Куракуа прожекторы получали энергию по линии связи с ядерного реактора, установленного на орбитальной станции. Здесь же истощение источника энергии шаттла будет значительным, и они не смогут работать на полную мощность. Кроме того, им придется сократить рабочий день до семи часов, что замедлит темп проведения работ. Но времени у них достаточно.

Настоящие трудности возникали с местом размещения прожектора. Прибор был предназначен для установки на борту специально оборудованного КЭТа. Карсону придется работать из грузового отсека висящего в воздухе шаттла. Имевшиеся в распоряжении Хатч крепежные приспособления, которые должны были удержать инструмент и оператора, чтобы они не упали вниз, были не очень прочны. Было, правда, одно упрощающее задачу обстоятельство: установка весом в полтонны с учетом местной силы тяжести весила не более четырехсот фунтов.

Подошла Анджела. Она была очень взволнована.

— Не знаю, имеет ли это какое-либо отношение к тому, что вы ищете, но мы имеем пару очень странных тварей. — Она описала то, что появилось на экранах корабля. — Терри считает, что это облака.

— А вы нет?

— Нет. Облака бы рассеялись из-за гравитационных полей. Объекты похожи на облака, но не могут ими быть. Они должны быть твердыми телами. Неровные края при ближайшем рассмотрении могут оказаться иллюзией.

— А может быть, это водородные облака? — спросила Хатч.

— Нет.

— Я думала, что здесь много водородных облаков.

— Да. Но они не того размера. Эти слишком маленькие. Я даже не могу представить, каким образом могли сформироваться такие объекты. — Анджела довольно улыбнулась. — Мы начнем вести за ними наблюдение. — Она помогла им закрепить ATL1600, потом прошла в кабину и заняла место пилота. — Готовы?

Все были готовы.

— О’кей. Тогда поднимаемся. Меня только беспокоит, что вы оба с прожектором в придачу будете находиться по одну сторону шаттла. Не меняйте неожиданно своего месторасположения, а если я попрошу вас прекратить работу, делайте это немедленно и отходите на другую сторону. Все понятно?

А если эта штука разорвет крепления и начнет падать, не пытайтесь остановить ее. Она, конечно, весит не так уж много, но и вы тоже. Я не хочу, чтобы кто-нибудь погиб.

Она пожелала им удачи и закрыла кабину. Хатч села, устроившись поудобнее.

Они полетят с открытой дверью, так как часть устройства находилась снаружи шаттла. Все застегнули привязные ремни.

Анджела завела двигатели, и они стали подниматься. Шаттл облетел вокруг куполов, повернул на восток и плавно заскользил над плато. Погода ясная, с севера дует легкий ветерок.

— Вероятно, плато изрезано метановыми ледниками, — сказала Анджела. — Интересно узнать, не наступают ли периодически на этой луне ледниковые периоды.

Она продолжала рассуждать в том же духе, а Карсон и Хатч тряслись сзади. Шаттл кружил над равниной. Они смотрели в окно на бескрайние снежные поля. Сверху было видно, как край плато падает вниз метров на двести. Карсон решил начать с самого простого — приобрести навыки работы с оборудованием.

Хатч размышляла, летала ли Анджела когда-нибудь раньше с открытой дверью багажного отделения. Вряд ли. Но она хорошо знала свой шаттл. Он тащился медленно, и его кренило направо, но ей удавалось выравнивать его.

Холм с южной стороны был наиболее подходящим из четырех. Он уже представлял собой почти правильный четырехугольник. Только одна сторона частично обвалилась и заметно нарушала симметрию. Надо будет ее выпрямить. И тогда останется только подровнять углы.

Черный зеркальный корпус прожектора напоминал ствол ружья. Пульт управления располагался в ярко-желтом обтекаемом футляре. Предусматривалось два варианта управления — ручное и автоматическое. Перенастройка программы автоматического управления отняла бы слишком много времени, поэтому они решили использовать ручное.

— В случае чего, — предупредил Карсон, — быстро возвращайся на место.

На прожекторе имелась пара рукояток, прицел и спусковой механизм. Но прожектор был слишком неудобным в управлении, поэтому им пришлось установить дистанционное управление на спусковой механизм. Они решили, что Карсон будет прицеливаться, а Хатч, по его команде, нажимать на кнопку.

— Приближаемся к цели, — предупредила их Анджела. — Давайте сделаем пару кругов и точно решим, что будем делать.

Жанет с удивлением обнаружила, что участником первой миссии на LC04418 был ее знакомый Харли Коста. Когда они познакомились, он направлялся к Канопусу. Харли — деловой человек невысокого роста. Он быстро тараторил и не выносил людей, не разделявших его страсти к астрономии. Жанет подолгу разговаривала с ним о его специальности, задавала правильные вопросы, и вскоре они стали друзьями.

Харли почти не употреблял простых предложений. Бурлящей в нем энергии было тесно в рамках обычного синтаксиса — для этого у него слишком воинствующее мышление. Он не опровергал, а растаптывал мнение оппонента, с ликованием изливал возражения и делал окончательные выводы, ставя все на свои места. Харли никогда не выражал просто мнение. Он предпочитал изрекать истины. Жанет работала с ним примерно год, но так и не поняла, что же он за человек.

И сейчас, читая отчет о посещении LC04418, она будто слышала его голос. Харли и здесь нашел интересующие его объекты. Впрочем, он находил их повсюду. Харли заметил вулканическую и сейсмическую активность там, где ее и быть-то не могло. А также обнаружил аномальное магнитное поле вокруг одного газового гиганта. Он произвел ряд измерений солнца и в качестве развлечения высчитал дату, когда произойдет коллапс.

Они проводили общее исследование планет и летели дальше. Закон Боде указывал, где искать нужные планеты, и поэтому они не всегда подробно исследовали систему и иногда пропускали другие объекты, иногда даже размером с планету.

Были ли здесь в то время эти два облака?

— Внимание. Пуск.

Хатч нажала на кнопку, и из сопла вырвался рубиновый луч. Карсон почувствовал, как волосы встают дыбом. Луч прорезал небо и вонзился в лед.

— Хорошо, — сказала Хатч. Потом обратилась к Анджеле: — Возьмите немного влево. О’кей. Так держать. — Карсон стоял на коленях и наводил прожектор. Он направлял пучок вниз на скалу. Заклубилось облако пара. Во все стороны летели обломки льда, снег и камни. Но облако росло и начало закрывать цель.

Карсон выключил прожектор.

— Видимо, придется потратить больше времени, чем мы рассчитывали, — сказал он.

Зазвенел зуммер связи. Сигнал с «Эшли».

— Да, мы слушаем, — отозвалась Анджела. Это был Терри.

— У нас для вас дополнительная информация.

— Слушаю.

— Ни один из объектов не находится на солнечной орбите. Они летят сквозь систему. Эти объекты не из этой системы.

— Ты уверен? — Несколько иронично поинтересовалась Анджела.

— Да, уверен. У меня для вас есть еще кое-что: они летят параллельным курсом. И движутся почти с одинаковой скоростью.

Карсон улыбнулся Хатч. Его улыбка стала еще шире, когда он услышал частое дыхание Анджелы, будто она стояла перед мчащимся поездом.

В разговор вмешалась Хатч.

— Скорость, — спросила она. — С какой скоростью они летят?

— Дальний со скоростью две тысячи восемьсот и замедляется. Другой — три тысячи двести и ускоряется.

— Скорость волны, — с надеждой произнесла Хатч. — Они движутся приблизительно со скоростью волны.

Карсон постарался обуздать воображение.

— А ты что думаешь, Жанет?

— То же, что и вы.

Возможно, это оно. Слова единственного здесь профессионального археолога ободрили Карсона. Старый полковник отбросил сдержанность, глаза заблестели.

— Терри, — сказал он, — как близко они к нам подойдут?

— К нам? Один уже пролетел мимо, — ответил он. — Другой пролетит на расстоянии тридцати миллионов. Плюс-минус допуск.

— Так какого он размера?

— Двадцать три тысячи километров в ширину. Иногда.

— Иногда? — спросила Хатч. — Что же это за объект?

— Мы не знаем. Облака не сферические. У нас есть много разных измерений. Может, некоторые и не правильные. Трудно сказать.

Пар стелился по стене.

— Похоже, что дракон и правда здесь, — сказала Хатч.

— Преждевременный вывод, — заметил Карсон. Но глаза выдавали его нетерпение.

— Я до сих пор уверен, что это облако, — сказал Драфтс.

— Проверь еще разок, — ласково попросила Анджела.

Через тридцать минут они вернулись в лагерь и просмотрели поступающие изображения. Самый дальний объект казался туманной звездой, пятном за стеной дождя. А другой объект грозовое облако — облако зловещего яркого света. Совсем как буря на закате дня.

— Так, — произнесла Анджела, будто это слово подытоживало все необъяснимое. — Что бы это ни было, важно уже то, что оно есть. Важно, что здесь вообще что-то есть. Вторжение постороннего объекта в Солнечную систему само по себе редкость. Мне просто не верится, что это случайно произошло как раз в том момент, когда мы оказались здесь. А раз есть два объекта, то держу пари, что будут и другие. И много.

— Это напоминает волну, — настаивала Хатч.

— Я этого не говорила.

— И тем не менее напоминает.

— К сожалению, — произнесла Жанет, — если это то, что мы ищем, мы не сможем хорошенько рассмотреть.

— Почему? — спросил Карсон.

— Тридцать миллионов — расстояние не близкое.

— Не стоит беспокоиться, — сказала Хатч. — Если Анджела права, скоро появится еще один. Я думаю, что пора прекращать строить Оз и вести наблюдение.

На «Эшли» Жанет и Драфтс по очереди дежурили за мониторами.

Драфтс проявлял интерес не только к своей науке. У него присутствовало чувство юмора, и он умел слушать. С ним вполне можно поговорить на интересующие темы. Жанет решила, что если бы ей пришлось по долгу службы лететь с кем-нибудь вдвоем целый год в какой-нибудь жестяной коробке, то с Драфтсом у нее бы не возникло проблем. Он расспросил Жанет о сборнике японской поэзии, который она читала, и заставил написать трехстишие. Через несколько минут Жанет прочла следующее:

— Замечательно, — похвалил Драфтс.

— Теперь твоя очередь.

— У меня так хорошо не получится.

— Не получится, если не попытаться.

Он вздохнул и взял в руки блокнот. Жанет смотрела, как он мучится. Драфтс напряженно улыбался, потел и, наконец, прочитал:

— Мне нравится, — сказала она.

Драфтс посмотрел на нее своими темными глазами.

— Я знаю, что мое стихотворение не сравнится с твоим, — сказал он. — Но это правда.

Угол получился почти идеальным: 90 градусов. Беда в том, что лед хрупкий и крошится. Но результат вполне удовлетворительный. Карсон произнес, что это победа, выключил питание ATL1600 и обменялся рукопожатием с Анджелой.

— На сегодня хватит. Полетели.

Анджела подтвердила получение команды и увеличила скорость.

Они любовались сверху проделанной работой. Не так уж плохо для начинающих.

Анджела провела вечер за изучением данных, поступивших с «Эшли». Что-то бормоча, она прокручивала файлы и выводила на экран одно изображение за другим.

— Что-то не так? — спросила ее Хатч.

— Эти «объекты», — сказала Анджела. — Они не поддаются разумному объяснению. И я опасаюсь, вдруг мы эти упустим, а новые так и не появятся.

— Вроде что-то в этом есть? — спросила Хатч.

— Хм, что-то… Это не то слово. Это огромное открытие. Чем бы ни оказались облака. Они нарушают все законы физики. То, что приближается к нам, пролетит мимо солнца и наверняка полетит дальше. Я имею в виду, что они действительно «путешествуют». Она немного помолчала. — И все-таки я не понимаю, почему они не распадаются.

— Так что вы предлагаете, Анджела?

— Я думаю, надо бы попытаться рассмотреть эту штуку получше, когда она пролетит мимо.

— А у нас хватит времени?

— Попробуем перехватить его. У нас слишком мало времени, чтобы разогнаться и лететь со скоростью объекта. Но можно рассмотреть объект поближе, и, возможно, тогда сенсоры сработают лучше. — Она посмотрела на Карсона. — Что вы на это скажете?

— А мы не можем догнать его позже, если возникнет необходимость?

Она подумала.

— Хейзелтайны слишком не точны. У нас хорошо получилось на Бета Пасифике, но это исключение. Обычно мы намечаем звездную систему и выныриваем где-нибудь поблизости. Если потерять из виду объект, движущийся таким образом, то с ним можно больше никогда не встретиться.

— Мне кажется, нам не стоит сейчас его преследовать, — заметил Карсон.

Анджела нахмурилась.

— Не вижу никаких проблем. Терри хороший пилот. Он будет держаться на безопасном расстоянии.

— Нет, — решил Карсон.

— Фрэнк, — продолжила Анджела, — как раз, наоборот, — мы рискуем, если не полетим.

Он задумчиво помолчал и включил связь с кораблем.

— Давайте обсудим, — предложил он.

На дисплее появилась Жанет.

— Как дела у Группы по Улучшению Окружающей Среды? — спросила она.

— Неплохо, — ответил Карсон. — Где Терри?

— Здесь. — Экран разделился на две части.

— Как выдумаете, не стоит ли нам перехватить объект? Чтобы получше рассмотреть?

Терри взглянул на приборы и присвистнул.

— Придется стартовать немедленно. По моим расчетам, мы сблизимся с ним через два с половиной дня.

— Вы можете нас подождать?

— Фрэнк, прогулка и так уже на грани срыва.

— А ты как считаешь, стоит это делать?

Драфтс посмотрел на Жанет.

— Ваше мнение?

— Конечно.

Видимо, Драфтс колебался.

— Не знаю, — выдавил он наконец.

— Терри, — умоляла его Анджела, — у нас может не быть другого шанса.

Хатч взглянула на нее. Анджеле очень этого хотелось, и энтузиазм затуманивал рассудок.

— Тогда мы останемся без корабля, — заметила Хатч. — Я тоже не уверена, что это хорошая идея.

— Он нам не нужен, — ответила Анджела.

Жанет пожала плечами.

— Если вы сомневаетесь из-за меня, то не стоит.

— Я не понимаю, — сказала Анджела, — что мы теряем.

Карсон хотел лететь. Это очевидно. Но потери, понесенные экспедицией, оказывали давление. Хатч видела, как врожденные инстинкты Карсона борются с вновь приобретенной осторожностью. И они победили.

— У кого-нибудь есть возражения?

Драфтс искоса взглянул на свою напарницу.

— Если так хочет Анджела и у Жанет нет никаких проблем, я согласен.

— Отлично. — Перед ними снова был полковник Карсон. — Летим.

Они обсудили последние технические детали. Драфтс ввел в навигационную систему полетное задание. Придется воспользоваться костюмами Фликингера, чтобы легче перенести воздействие перегрузки.

Через тридцать минут после принятия решения, «Эшли Ти» сошел с орбиты, перешел в режим ускорения, и всех членов экипажа прижало к спинкам кресел.

— Все в порядке? — спросил Драфтс.

— Нормально, — ответила Жанет, еле переводя дыхание.

— Погоня продлится шестьдесят два часа.

Дельта — оранжевый ледяной мирок, быстро уменьшилась на экранах до размера глобуса, а потом превратилась в светящуюся точку. Через некоторое время остался лишь газовый гигант. Но и он вскоре превратился в яркую звезду.

Глава 29

Работы на меньшем холме шли так успешно, что все надеялись завершить их к концу дня.

Они резали и выравнивали, пока не получили три гладкие стены под прямым углом. Потом приступили к следующей задаче — стали выпрямлять четвертую стену с большой вмятиной. Карсон очень сожалел, что у него нет возможности заполнить скол и приходится срезать части стены по обе стороны. Но ничего, он все равно справится.

Они хорошо научились обращаться с ATL1600 и теперь получали огромное удовольствие от работы. Если получалось, они располагались на поверхности. Но чаще приходилось подниматься в воздух и вести работы, зависнув над холмом. Анджела говорила, что они нарушают все правила техники безопасности, но потом все равно поднимала их в воздух и по сигналу наклоняла шаттл. А в грузовом отсеке Карсон, опутанный ремнями безопасности, нацеливал вертикально вниз ATL1600.

— Ты в полной безопасности, — уверяла его Хатч.

Через час они поменялись. Хатч нравилось наводить эту большую пушку. Они научились так настраивать сенсорные элементы, что было видно сквозь поток пара. Теперь работа шла быстрее. К тому моменту, когда они сделали перерыв на обед, значительная часть задней стены превратилась в щебень. Зато теперь у них есть прямоугольник!

Ограничивающим фактором при перехвате объекта был не корабль, а неспособность экипажа долго выдерживать такие перегрузки. В результате они смогли прибыть к месту встречи с ноющими суставами, а ведь у них в запасе будет всего несколько секунд, и объект промчится мимо, оставив их далеко позади. Чтобы уменьшить воздействие перегрузки, Драфтс запрограммировал частые перерывы в ускорении, так, чтобы все могли встать и размяться. Не слишком, конечно, удобно, но ничего, жить можно.

Хатч инстинктивно не доверяла поспешным решениям и сомневалась в необходимости этого путешествия. Анджела вполне разумно считала, что будет еще один объект, тогда они смогут приблизиться к нему в удобный момент. Хатч обиделась, что Жанет поддержала не ее. Вместо этого она поддалась массовому энтузиазму. Опять принимались скоропалительные решения, и никто не думал о последствиях. Интересно, они хоть чему-нибудь научились на Бета Пасифике?

Она получила некоторое удовлетворение от того, что Жанет сейчас пригвождена к креслу ускорением. Так ей и надо.

Они осмотрели проделанную на южном холме работу. С воздуха холм казался оранжевым детским кубиком.

— Хорошо бы изменить его цвет, — сказал Карсон. — У конструкций на Оз большая отражательная способность.

— Ты думаешь, это имеет значение? — спросила Хатч.

— Не знаю. Может быть.

Хатч пришло в голову, что какой-нибудь другой экспедиции будет так же трудно объяснить присутствие этого окрашенного в тыквенный цвет кубика, как им было трудно понять Оз.

Следующим на очереди был восточный холм. Он в три раза больше того, над которым они только что потрудились, не такой правильной формы и сильно изрезан. Но еще хуже то, что холм оказался ломким. Поверхность съеживалась под лучом, и вываливались огромные куски. Они поэкспериментировали с интенсивностью и углом прицела и пришли к выводу, что при стрельбе с воздуха получается лучше всего.

— Как и везде, — сказал Карсон, пока они отрезали и сглаживали, — нужен деликатный подход. Легкое прикосновение.

Держать связь с «Эшли» становилось все труднее. За двадцать четыре часа корабль пролетел около пятнадцати миллионов километров. При таком расстоянии лазерному лучу требовалось почти две минуты, чтобы пройти путь туда и обратно. Разговоры превратились в медленную и мучительную процедуру. Обе группы почувствовали оторванность друг от друга.

Во время ночной фазы наземная команда спала. Но все трое поднялись рано, полные энтузиазма продолжить работу. Они плотно позавтракали и отправились на восточное плато.

Они надеялись закончить стену и вырезать угол. Хатч нравилось делать углы. Это вносило некоторое разнообразие в монотонность работы.

Работы велись с воздуха, и Анджела находилась в кабине одна. Там она следила за снимками объекта, поступающими с «Эшли» — крошечное пурпурное облако, совершенно противоречащее здравому смыслу.

Иногда Анджела возвращалась к реальности и вспоминала, где она находится. Ей приходилось заставлять себя сосредотачиваться на работе и людях в багажном отделении. Но, Боже мой, какое же это было прекрасное время!

Анджелу беспокоило лишь то, что она не на «Эшли».

Драфтс то приходил в возбуждение, то сникал. Сенсоры продолжали сообщать только данные о поверхности.

— У меня возникает искушение, — сказал он Анджеле, — плюнуть на все и поставить «Эшли» прямо на его пути. Пусть врежется в нас, а мы посмотрим, что случится. — Она встревожилась, хотя и не верила, что он говорит всерьез. Тем не менее нажала кнопку «Передача» и велела отбросить подобные мысли, пригрозив, что испортит ему карьеру, если еще раз услышит нечто подобное. Но он ответил задолго до того, как услышал ее угрозы: — Конечно, я этого не сделаю. Не думаю, что зондирование что-то даст, но я попытаюсь.

Позже, когда они опустились на землю, Карсон пошел в кабину пообедать. Хатч осталась в грузовом отсеке, потому что троим в кабине тесновато. Карсон жевал бутерброд, а Анджела занималась планированием завтрашних полетов. Вдруг он спросил с набитым ртом:

— Что это?

Он смотрел на верхний дисплей.

У объекта появились «пальцы».

И в этот момент, несмотря на всю свою эрудицию и убежденность, что Вселенная абсолютно рациональна и познаваема, Анджела смутилась.

— Не знаю, — сердито сказала она, как будто Карсон в чем-то виноват.

Выступающие части. Даже не пальцы, а скорее отростки. Выпуклости, как у амебы.

— Семь, — сказала Анджела. — Я насчитала семь.

— Один раздваивается, — заметил Карсон.

Отростки становились все длиннее и уже. Хатч подумала, что они похожи на пальцы мага в «Ученике волшебника».

— У нас есть замеры? — спросил Карсон.

Анджела взглянула на пульт.

— Самый большой вырост двадцать тысяч километров в длину плюс-минус шесть процентов. У нас еще нет данных о скорости расширения.

— Это инверсионные следы, — сказала Хатч.

Конечно. Это они. Анджела почувствовала облегчение и удивилась собственной глупости. Как будто она не знала, что все в конце концов окажется прозаически просто.

— Да, — согласилась она.

Инверсионные следы стали менее четкими. Они отрывались от облака, наплывали друг на друга, снова сливались. Иллюзия рассеялась. Это вполне могла быть комета со множеством хвостов или взорвавшийся космический корабль.

Должен был произойти очень мощный взрыв, чтобы выбросить столько вещества.

— Мне кажется, она разваливается, — сказала Анджела.

Прозвучал зуммер связи, и на экране появился Драфтс.

— Взгляните на облако, — попросил он.

Карсон махнул рукой.

— Мы видим. — Драфтс, конечно, никак не отреагировал. Ему придется подождать ответа несколько минут.

Анджелу захватил вихрь эмоций.

— Замечательно, — вскрикнула она. Ничто еще не приводило Анджелу в такое состояние. Не в силах сдерживаться, она вскинула руку и выкрикнула:

— Здорово! — Но что же все это такое?

Нет, пока разгадать невозможно.

Длинные туманные кометы продолжали откатываться от объекта.

— Что, черт побери, происходит? — спросил Драфтс.

Процесс продолжался, хотя и очень медленно. Переговоры между кораблем и шаттлом протекали более интенсивно. Драфтс считал, что объект разрушается, аннигилирует, что он, собственно, и должен был сделать гораздо раньше в мощных потоках гравитационных полей.

— Но почему именно сейчас? — хотела знать Анджела. — Почему не вчера? Почему не на прошлой неделе? Вроде в локальных гравитационных полях не произошло никаких значительных изменений.

— Ведь первое облако прошло сквозь систему, — прибавила Хатч. — С какой стати этому взрываться?

— Я не думаю, что оно действительно взорвалось, — сказала Анджела, не отрываясь от экрана. — Плохо видно, но мне кажется, что оторвалась всего лишь часть верхнего слоя.

— Чем это вызвано?

— Не знаю, — ответила она. — Похоже, что эта штука не подчиняется физическим законам.

Она просмотрела запись еще раз в ускоренном темпе. Объект раскрывался медленно и грациозно — он напоминал поворачивающийся к солнцу цветок с кроваво-красными лепестками.

Наземная команда продолжала трудиться над сооружением кубов. С помощью ATL1600 они придавали ледяной поверхности нужную форму и получали удовольствие от растущего мастерства. Наблюдение за поведением дракона не прекращалось.

Когда дневная работа подходила к концу, Анджела попросила Карсона взглянуть на экраны. Но Карсон был занят делом.

— Мы сейчас не можем подойти, — сообщил он. — Что там?

Объект мог быть кометой, у которой взорвалась головная часть.

— Он поворачивается, — сказала Анджела. — Провалиться мне на месте, но он меняет курс! Вот в чем причина его недавней активности. Он выбрасывал материю в пространство.

— Но ведь это невозможно, — удивилась Хатч. — Я хочу сказать, что объекты естественного происхождения не могут поворачивать?

— Не могут без посторонней помощи. — Поверхность луны за окнами шаттла казалась пустой, холодной и чуждой. Пропитанная рубиновым светом, она была непредсказуема.

— Куда он направляется? — спросил Карсон.

— Не знаю. Мы не сможем этого сказать, пока он не закончит свой маневр. Но он поворачивает внутрь по отношению к траектории движения «Эшли». Фактически в нашу сторону. — Она постаралась убрать мелодраматические нотки, но трудно было не прокричать эти слова.

— Вы уверены? — Это был голос Хатч.

— Я уверена, что он разворачивается примерно в нашем направлении.

Долгое время все молчали.

На одном из экранов появилось лицо Хатч. Хорошо. Сейчас они должны видеть друг друга.

— Сукин сын, — сказала Хатч. — Возможно, что эта штука знает, что мы здесь?

— Черт возьми, — раздался голос Карсона, — что же это за штука?

— Это тот вопрос, — сказала Анджела, — который мы все время задаем, не так ли?

— Надо сообщить на «Эшли», — предложила Хатч.

— Я пытаюсь связаться с ними.

Они молча смотрели друг на друга.

— Может, нам стоит подумать о том, чтобы убраться отсюда, — сказала Хатч.

Карсон положил ей руку на плечо, но ничего не сказал.

Анджеле пришла в голову та же мысль. Но не стоило принимать скоропалительные решения. Небесные тела не охотятся за людьми.

— Не знаю, сознаете ли вы, — сказала она, — но мы нашли прародителя всех здешних аномалий. Наши имена войдут в книги по истории.

— Таким образом, мы все равно останемся живыми, — сказала Хатч.

— Анджела. — Это был Драфтс. Он казался смущенным. — Я не знаю, куда он направляется, но, черт, уж точно не туда, куда мы. Он сворачивает, и я не могу быстро затормозить, чтобы подстроиться к его новому курсу. Нам придется сделать круг и начать все сначала. Это уже превращается в марафон. Теперь, чтобы встретиться с ним, нам понадобится несколько дополнительных дней. Я не могу ничего точно сказать, пока все не определится. — Он покачал головой. — Такого не бывает. Я снова свяжусь с вами, как только мы выясним, что происходит.

Анджела думала над его ответом.

— Здесь что-то не так, — сказала она. — У них и до этого было времени в обрез, для перехвата объекта. А теперь он считает, что может потерять пару дней и все равно догонит его?

— Возможно, он об этом еще не подумал, — сказал Карсон.

— Да. Но он может знать что-то, чего мы еще не знаем.

— Если это было бы так, он бы сказал.

— Разумеется. Но он считает, что мы имеем одинаковую информацию.

— Спросите у него.

— Может быть, в этом нет необходимости. — Анджела еще раз взглянула на телеметрию и запустила свои программы. Между тем она заметила, что энергия в блоках на исходе. — Все, ребята, — объявила она. — Собирайтесь. Отправляемся домой.

По дороге назад все молчали, но когда они вошли под купол, Анджела сказала о том, что было известно Драфтсу.

— Объект сбавляет скорость. Он тормозит.

— Вот почему он разделился на части, — догадалась Хатч.

— Да, видимо, так. Несмотря на внешнюю расплывчатость, он, видимо, достаточно плотно упакован, учитывая, на что он способен. Но такой маневр слишком резок даже для того механизма, который скрепляет все это вместе.

Карсон задал вопрос, который был в голове у всех.

— Этот объект естественного происхождения?

— Конечно, — ответила Анджела. Но в ней говорил здравый смысл, а не знание.

— Каким образом он меняет направление? — поинтересовалась Хатч. — И что у него за механизм торможения?

— Возможно, где-то существует другой объект, оказывающий на него воздействие, — ответила ей Анджела. — Может быть, он является сверхплотным.

— Вы думаете, в этом причина происходящего? — спросил Карсон. Он снял куртку и готовил кофе.

— Нет, — ответила она. — Тогда должны были присутствовать и другие эффекты, например, отклонения орбит. Такого не наблюдалось. — Нет, — повторила она. — У меня нет никаких объяснений. Но это не значит, что мы должны предполагать недоброжелательные действия.

— Кто сказал недоброжелательные? — спросила Хатч.

Они обменялись взглядами. Анджела оставила вопрос без ответа.

— Он на что-то реагирует. По крайней мере, должен реагировать. Возможно, на магнитные поля. Может быть, существуют какие-нибудь солнечные выбросы. Трудно сказать, сидя здесь. — Она пожала плечами. — Надо подождать и посмотреть.

— Анджела, — обратилась к ней Хатч, — это похоже на облако? Я имею в виду химический состав.

— Да, — ответила та. — Его состав напоминает состав больших облаков, из которых потом конденсируются звезды: частицы железа, углерода, силикаты. Водород. Формальдегид. А внутри, вероятно, большой кусок железа или камня.

Хатч попробовала кофе. Он был приправлен корицей.

— В почве вокруг Оз, — вспомнила она, — было много формальдегида.

— Я этого не знала, — сказала Анджела. — Это действительно так?

— Да.

Она взглянула на солнце, которое все еще стояло высоко на юго-востоке.

— Как же он тормозит? — опять спросила Хатч.

Анджела думала об этом.

— Один способ мы уже видели: выбросить часть материи в пространство. Как ракета. Вторым способом может быть манипулирование гравитационными полями.

— Это возможно? — спросил Карсон.

— Для нас — нет. Но если антигравитация сама по себе возможна (а имеются доказательства, что так и есть), то да, это можно сделать. — Анджела некоторое время помолчала. — Послушайте, давайте посмотрим на вещи реально. Даже сам факт существования этой штуковины подразумевает возможность манипуляции гравитационными полями, приливными силами и всеми другими чертовыми силами, которые приходят мне в голову. Такое впечатление, что объект находится в размерном вакууме и почти ничто извне не оказывает на него влияния.

— Почти?

— Да. Почти. Смотрите, есть два облака. Предположим, оба вошли в систему с одинаковой скоростью. Они должны были развалиться, но не развалились. То, которое удаляется от солнца, движется медленнее, чем первое. Так и должно быть, потому что его удерживает солнечное притяжение, в то время как наш малыш летит по направлению к солнцу, и силы притяжения ускоряют его. Таким образом, какие-то эффекты есть. Но не просите меня объяснить все это.

Анджела замолчала, глядя на объект и на показания приборов. Хвост кометы, который (в согласии с законами физики) находился впереди объекта, стал трудно различимым, после того как его голова повернулась в их сторону. В конце концов его последние следы исчезли в красном облаке. Через некоторое время Анджела обернулась и сказала:

— Он летит сюда.

Все изучали изображение. Ждали, что хвост появится по другую сторону. Но он не появился.

Их глаза встретились.

— Направление полета стабильно, — сказала Анджела.

Хатч побледнела.

— Когда?

Карсон сказал:

— Этого не может быть. Нас преследует облако?

— Если оно будет продолжать сокращать скорость в таком же темпе, то это произойдет в понедельник. Около 01:00.

— Надо бы сообщить Терри, — решил Карсон. — Пусть возвращаются и заберут нас.

Хатч покачала головой.

— Я думаю, не получится. Они с большой скоростью удаляются от нас. Думаю, что они смогут развернуться лишь в воскресенье в полдень.

Пора спать. Анджела увидела, что Хатч сидит за дисплеем с задумчивым и, пожалуй, даже меланхоличным видом. Анджела присела рядом.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Не может же оно на самом деле охотиться за нами.

— Я знаю, — сказала Хатч. — Это иллюзия.

На экране светились строки стихотворения.

— Что это? — спросила Анджела.

— Блокнот Мэгги. — Она взглянула на Анджелу, но быстро отвела глаза. — Я поняла, что в этой женщине было много такого, о чем я не подозревала.

Анджела внимательно посмотрела на нее, но ничего не сказала.

Хатч вывела на экран файл.

— Это из «Урика на закате».

Молитвы и песни, прославляющие деяния куракуанского героя. При всей их эпичности чувствовались очень личные нотки.

— С Уриком, — комментировала Мэгги в приложении, — надо было находиться рядом, а не на расстоянии, как с земными героями.

Она продолжила: «Скажи мне, что нравится человеку, и я скажу, кто он».

И, наконец, молитва, очень подходящая к ситуации:

Они посмотрели на восточную часть неба. Облако прилетит оттуда. И появится над морем кофейного цвета. Если бы солнце опустилось, чего, конечно, не случится в ближайшие несколько дней, они смогли бы сейчас увидеть его.

— Вероятно, оно станет видимым в ближайшие двенадцать часов, — сказала Анджела.

Как там было в рубай?

Снежные равнины были огромными и печальными.

Хатч было грустно.

— Что будем делать? — спросила она.

— Как насчет того, чтобы убраться отсюда? — спросил Карсон. — Сесть в шаттл и улететь. Совсем улететь с Дельты?

Анджела подумала.

— Не думаю, что это будет удачный вариант. Наш шаттл предназначен для того, чтобы перелетать с корабля на корабль. Он не приспособлен для полетов в гравитационных колодцах. У него недостаточно мощности. Реально мы не сможем улететь и, кроме того, я не думаю, что стоит играть в салки с этим монстром. Нет. Слушайте, он сейчас движется медленно. Я предлагаю остаться здесь. Полететь на другую сторону луны и спрятаться.

— Я согласна, — одобрила Хатч. Она деполяризировала окна, и комнату залил красный дневной свет. — Мы знаем, что кое-кто выжил на Куракуа и на Ноке. Они убивают не всех. Давайте заляжем на дно.

— Послушайте, — сказал Карсон, — неужели оно действительно собирается нанести удар прямо по нам?

— Да, — сказала Анджела. — Думаю, что сомневаться не приходится. Объект придет под углом тридцать градусов к горизонту и опустится прямо на наш кофейный столик. К сожалению, он очень точен. Если бы он повернул немного раньше или немного позже, ему не удалось бы так точно попасть в нас. Я хочу сказать, в холмы.

У Карсона перехватило дыхание. «Он точен».

— Ладно, — согласился он. — Давайте спрячемся по ту сторону планеты. Пусть луна смягчит удар. Мы улетим потом. Если сможем. — Карсон помрачнел. — Итак, мы знаем теперь, что такое Оз. Она должна была привлечь чертову штуковину. Просто не верится. Эти сукины дети умышленно устраивали бомбардировки цивилизаций на Ноке и на Куракуа. Психи какие-то.

— Поговорим об этом попозже, — решила Анджела. — Нам надо заняться делами.

— Правильно, — сказал Карсон. — Давайте начнем с перенастройки камер, чтобы получить приличные изображения.

— Можно еще кое-что попробовать, — предложила Хатч. — Может быть, наши кубики сработали слишком хорошо. Мы можем взорвать их. Вытащить наживку из воды.

Анджела покачала головой.

— Думаю, что теперь это не играет роли. Слишком поздно. Штуковина прилетит за обедом независимо от наших дальнейших действий.

Самая внешняя луна системы вращалась по орбите вокруг газового гиганта на расстоянии восемнадцати миллионов километров. Это был просто кусок скалы бочкообразной формы площадью не больше Вашингтона. Обычный булыжник, поцарапанный и избитый. Человек, ведущий наблюдения с северного полушария этой луны, сейчас смог бы увидеть страшное, кроваво-красное небо, по которому текла огромная огненная река. У реки не было берегов, не было границ. Она прокладывала дорогу сквозь звезды, и даже солнце меркло в ее сверкании.

Глава 30

Они смотрели, как поднимается дракон — массивный облачный вал, непрерывно увеличивающийся в размерах и заражающий все вокруг. Его щупальца и выросты тянулись к ним с восточного края горизонта.

Камеры вели съемку в оптическом, инфракрасном и рентгеновском диапазонах. Работали сенсоры ближнего радиуса. Это было произведение искусства, но Хатч с сожалением думала, что оно долго не продержится после того, как начнется самое интересное.

Они выбрали три точки, каждая на расстоянии полукилометра от мишени. Две точки находились на возвышенности. Камеры установили в самодельные корпуса и привинтили ко льду. Одна камера должна наблюдать за приближением дракона, остальные — снимать зону мишени.

Закончив установку, они проверили аппаратуру, подключили источники питания и протестировали работу камер из кабины шаттла. Потом все направились под купола на обед. Ели индейку. «Здоровая еда, — подумала Хатч. — Поддерживает моральный дух».

Они распили пару бутылок шабри и обменивались шутками о погоде.

Аппетит у всех был неважный. В мире, который потерял связь с реальностью, трудно увлечься поеданием сэндвичей с индейкой. Теперь все казалось возможным.

Давно, когда Хатч было всего девять лет, она пошла с отцом посмотреть иллюзиониста Майкла Пэриша. В тот вечер было много плавающих шкафов и распиливаемых пополам людей. И еще черный ящик, из которого появлялись голуби, кролики и платки нескончаемой чередой. Присцилла Хаткинс пыталась понять методы фокусника, но он ее изумлял снова и снова. И, хотя она знала, что все это фокусы, что волшебство не настоящее, тем не менее она потеряла связь с физическим миром и в какой-то момент невозможное стало возможным.

Теперь она чувствовала то же самое.

После обеда она вышла наружу и села на снег. Ей хотелось окунуться во враждебный мир, как будто он мог раскрыть ей спрятанные секреты и отдать ей частичку себя — ту часть очарования, которая поможет им снова наладить взаимопонимание. Казалось, что этот мир был кем-то создан специально для Хатч и ее товарищей и ждал миллионы похожих друг на друга лет только ради этого момента.

Через некоторое время остальные присоединились к ней. Они шли по своим делам, но, проходя мимо нее, приостанавливались, чтобы посмотреть на яркое сияние на востоке.

С «Эшли» продолжали поступать данные по дракону, который быстро приближался и становился реальностью. Драфтс запаниковал и стал терять профессиональный взгляд на вещи. Он настаивал на том, чтобы они улетели с поверхности на шаттле. Жанет, которая, вероятно, слишком хорошо знала Хатч и Карсона, ободряюще сказала им, что она уверена, что все будет хорошо.

Через некоторое время они поднялись и пошли к шаттлу, увязая в снегу. Они сняли с шаттла ATL1600 и занесли его под купол. Конечно, это его не спасет, когда с неба обрушится огонь.

Потом они стали собираться.

— Я думаю, не стоит ждать завтрашнего дня, — сказала Анджела. — Мне было бы спокойнее, если бы мы улетели сегодня вечером.

— Условия здесь лучше, — сказал Карсон. — Нет никаких причин, чтобы лишний день корчиться в шаттле. — Он вошел внутрь и вернулся с бутылкой шабри. В качестве доказательства.

Итак, они находились под дамокловым мечом и спорили о том, где будет безопаснее в момент столкновения — в воздухе или на поверхности. И не паранойя ли это — считать, что за ними охотится космический объект. («Не за нами», — говорил каждый из них в той или иной форме. «Он заметил холмы и целится именно в них».) Изменит ли объект курс и погонится ли за ними, если они начнут убегать от него? За ними, послав к черту холмы. Через некоторое время, несмотря на напряжение, глаза у Хатч стали слипаться. Никто в эту ночь не спал в кровати. Все уснули в гостиной, растянувшись на стульях.

Хатч казалось, что она просыпалась каждые десять минут. И она решила, что, если ей придется снова испытать что-нибудь подобное (а ей придется, но это уже другая история), она, видит Бог, при первом же намеке на необычные обстоятельства немедленно покинет опасное место.

Примерно около пяти утра она почувствовала запах кофе. Анджела держала в руках чашку.

— Привет, — сказала Хатч.

Дракон висел в небе злобным расплывчатым пятном.

— Я буду счастлива, — сказала Анджела, — когда мы уберемся отсюда.

Вокруг солнца сияло гало, над равниной висел густой туман. На юго-западе сквозь облака просвечивал полумесяц.

Когда Анджела и Хатч вышли с сумками наружу, на земле лежал свежий снег. В воздухе кружились редкие снежинки.

— Становится грустно, — сказала Анджела, — когда подумаешь, что назревает такое событие космического масштаба, а нам приходится прятаться по другую сторону планеты.

Хатч забралась в шаттл.

— Я полагаю, что можно остаться, если вы настаиваете, — сказала она.

— Нет, я не это имела в виду. — Анджела передала свои вещи, заняла место у пульта управления и проверила аппаратуру по предстартовому списку. — Но мне хотелось бы иметь корабль, чтобы мы могли расположиться неподалеку и посмотреть на пожар. — Хатч включила прибор связи и поймала телесигнал с «Эшли». Дракон мерцал в небе. Изображение ухудшилось, потому что корабль был на большом расстоянии от них и продолжал удаляться.

Анджела подумала, что тело дракона, следующее за головой, должно быть, больше миллиона километров в длину. Но разум все равно воспринимал его как облако. Зловещая грозовая туча, утробно ворчащая, колышущаяся и сверкающая. И все же всего лишь туча. Она попыталась представить такую же над Храмом Ветров. Что могла сделать с этой гарпией технически неразвитая раса? Потом она подумала о Создателях Монументов. Зачем они наслали ее на несчастных людей? И оставили свою надпись как насмешку. Прощайте и удачи вам. Ищите нас по свету глаза Хоргона.

И тут она поняла.

Экран связи мигнул.

— Слушаю, — сказала Анджела.

Появилось лицо Дэвида Эмори.

— Привет, наземная станция, — сказал он. — Что происходит? Вам нужна помощь?

Хатч охватили чувства радости и облегчения.

— Дэвид, привет. Где ты? — Но он не реагировал. Она смотрела и ждала, считая секунды, пока ее сигнал летел к нему. И надежды ее умерли. Он был слишком далеко.

В люке появился Карсон.

— Я вижу, кавалерия прибыла, — сказал он. — Где они?

Дэвид широко улыбнулся.

— Хатч, рад тебя видеть. Я нахожусь на «Кэри Напе». Что это за штука? Что здесь творится?

Хатч коротко рассказала.

— Мы прибудем к вам как можно скорее.

— Оставайтесь подальше отсюда, — ответила Хатч. — И не приближайтесь, пока не осядет пыль.

Поздним утром они поднялись в воздух.

Все наблюдали за драконом: Эмори с «Напа», Жанет и Драфтс с «Эшли» и группа Карсона из шаттла.

Изображения поступали теперь с «Напа». Они были гораздо лучше предыдущих. Дельта на них напоминала детский мячик, плывущий перед стеной черного облака.

Казалось, еще немного и они будут проглочены.

Над тучей волнами поднимались огромные фонтаны газа и пара; чуть реже, как будто в другом временном режиме, происходили взрывы. Отделявшиеся от нее огненные цветы уплывали прочь.

— Она распадается, — решила Анджела. — Теперь она движется медленно и, по моим оценкам, уже сбросила семьдесят процентов своей массы. Сюда она доберется, но потом не сможет двигаться дальше.

Они оставили позади равнину и холмы и летели теперь над купающимся в переменчивом свете азотным болотом. Карсон сидел в кресле с правой стороны. Время от времени он восклицал:

— О Боже, не могу в это поверить. — Неудивительно, что они все были верующими.

Встречный ветер тряс корабль. Хатч сомневалась, что они смогут остаться в воздухе. Она рассматривала поступающие с «Напа» снимки.

— Газовый гигант разрушает его, — сказала она, напрягая голос (из-за ветра было плохо слышно). — Если нам повезет, то от него ничего не останется, когда он подлетит ближе.

— Забудь об этом, — сказала Анджела и глубоко вздохнула. — Это китайская загадка. Вы не заметили ничего странного?

Карсон изучал дисплей.

— Не заметил ли я чего-нибудь странного? — Он подавил смех.

Она проигнорировала его реакцию.

— Нет землетрясений.

— Не понимаю.

Но Хатч поняла.

— Объект в пятнадцати часах пути от нас. Есть ли на этой луне тектонические плиты?

— Да.

Она посмотрела на Карсона.

— Небесное тело, которое находится так близко, должно вызывать землетрясения, воздействуя на местные тектонические структуры. Правильно?

— Совершенно верно. — Анджела нажимала на кнопки клавиатуры, запрашивая новые данные. — По крайней мере, должны быть огромные приливные волны. — Болото сменилось грязного цвета морем. На берег накатывали тяжелые, медленные волны. В нескольких метрах выше по берегу скалы были обесцвечены. — Это просто из-за высокого прилива, — сказала она. — Здесь нет ничего необычного.

— Так в чем же суть? — спросил Карсон.

— А суть в том, что океаны, даже такие, как этот, в таких случаях выплескиваются из берегов. Полетели дальше. — Она открыла канал связи с «Напом» и попросила у Дэвида данные о положении лун. Ожидая ответа, она вывела файл, где была полная информация о газовом гиганте и окружавших его лунах. Она нашла данные по орбитам, рассчитала скорость движения лун и вычислила их позиции.

Когда пришли данные с корабля, она сравнила их со своими расчетами.

Тау, бесформенная скала, находившаяся у самой границы системы, отклонилась от своей орбиты. Но всего лишь на четыреста километров. Пренебрежимо мало. Ро находилась на двести километров впереди. Остальное совпадало в пределах допустимых ошибок.

Солнце опять поднималось вверх по мере того, как шаттл нагонял его. Они летели теперь над газолиновым болотом. Небо за ними горело.

— Оно не твердое, — сказала Хатч.

— Верно, — уверенно ответила Анджела. — Это просто пылевое облако. Должно им быть. У него может быть твердое ядро, но оно должно быть небольшим.

— Но скала, — сказала Хатч, — даже большая, не может удерживать вокруг себя такое количество вещества.

— Это правда, Хатч. Открой секрет клея и получишь Нобелевскую премию.

Объект на экранах напоминал пришельца из старых легенд. Посланник Всемогущего. Интересно, подумал Карсон, каким было небо в Египте во время первой Пасхи? Каким был отчет о погоде в Содоме? Что было видно со стен Иерихона? Что-то заложенное глубоко в недрах его инстинктов говорило о приближении сверхъестественного. Преследуемый явно недоброжелательной космической аномалией и наблюдая ее с близкого расстояния, Карсон становился религиозным.

Он не пытался отогнать эту идею. Он, скорее, агрессивно развлекался ею, размышляя, к чему она может привести. Существуют ли в действительности космические силы? Если они столкнулись с ними, то те явно проявляли странный интерес к более примитивным расам. Дурацкий бог, заставляющий разрушать прямые углы. Создание, причиняющее серьезные неприятности тем, кто нарушил божественный завет строить только округлые объекты.

В поисках корреляций он просмотрел материалы по романтическому и религиозному искусству на Ноке и Куракуа, оставшиеся в записях Мэгги. И кое-что нашел. Там было облако-демон, угрожающе похожее на то, которое было теперь в небе. И еще темный бог с красными глазами и длинными лапами, возникающий из бури.

В пропитанном газолином небе сверкали молнии. Потоки этилового дождя заливали смотровое окно и били по крыльям шаттла. Анджела могла бы подняться повыше, за верхние слои атмосферы, но турбулентность была слишком сильной и продолжала увеличиваться. Она была не уверена, что в нужный момент сможет без осложнений вернуться назад.

Это одновременно пугало и приводило в восторг. Шаттл крутило и бросало из стороны в сторону. В те моменты, когда не надо было сражаться с управлением, она мечтала о славе. Ее имя всегда будет ассоциироваться с этим явлением. Возможно, оно даже будет носить ее имя — Морган. Ей нравилось, как это звучало, перекатывалось на языке. Она видела, как будущие школьники говорят на семинаре: «Существует несколько категорий Морганов».

А может, все будет не так.

Карсон представил выплывающую из Пустоты волну драконовых облаков с фронтом длиной, возможно, в тысячи световых лет. Неудержимый, дьявольский поток, который с точностью часового механизма опустошает целые миры. Они накачиваются в систему в ритме ударов космического сердца. И не одна волна. Три. Может, тысяча волн с гребнями, отстоящими друг от друга на 108 световых лет.

С какой целью?

Это происходит везде? Вдоль всего плеча? На другой стороне Галактики?

— Большой телескоп, — сказал он.

Хатч посмотрела на него.

— Что?

— Я подумал о телескопе на Бета Пасифике. Он был нацелен на Магеллановы облака.

— Ты понял почему?

— Возможно. Создатели Монументов знали о драконах. Тебе не кажется, что они хотели знать, есть ли где-нибудь более безопасные места? За пределами этой галактики?

Хатч почувствовала, как у нее забилось сердце.

— Хороший вопрос, — ответила она.

«Нап» приближался со стороны солнца. Карсон разговаривал по радио с Дэвидом Эмори. Он не обращал внимания на временные задержки, разговор отвлекал его от частых вспышек страха, возникавших от полета в разбушевавшемся небе. Эмори расспрашивал обо всем: о состоянии города у гавани, о том, что они видели на космической станции, как они нашли дракона. Он выразил свое сочувствие по поводу потери товарищей. Он работал с Мэгги и восхищался ею.

— С Джорджем я не был знаком, — сказал он.

К этому времени Карсон поменялся местами с Хатч. Анджела спросила из кабины, почему Эмори задает так много вопросов.

— Наверно, думает, что мы не выживем, — догадалась она. — Он не хочет, чтобы оставались какие-то тайны. Поэтому и задает вопросы сейчас.

Они оставили дракона позади, а вместе с ним и солнце, и летели по ночной стороне луны. Но на горизонте виднелось жуткое красное свечение. Внизу летела назад Земля, мягкая и поблескивающая от снега.

— Мы будем лететь еще с час, — сказала Анджела. — А потом поищем какую-нибудь равнину. Надо, чтобы она была как можно более плоской, тогда на нас ничто не упадет.

По изображениям, поступающим с «Напа», было видно, что аномалия стала такой разреженной, такой раздувшейся и разорванной, что трудно уже сказать, где она находится. Казалось, она рассыпалась по всей системе, и ее обломки плавали среди лун и колец.

В зоне мишени, за которой вели наблюдение камеры, небо заполнил огненный свет.

Шаттл миновал область ледников и теперь скользил над плоской равниной, не имевшей никаких особенностей рельефа, за исключением нескольких холмов на горизонте. Они обогнули почти половину лунного шара.

— Идеальное место, — сказал Карсон — Давайте приземлимся здесь.

«Эшли» достиг предельной точки удаления. В течение микросекунды, какого-то мгновения, он оставался полностью неподвижным по отношению к Дельте. Затем сменил направление движения и отправился в обратный путь. Внутри корабля эта доля секунды прошла бы незамеченной (двигатели продолжали работу с той же мощностью), если бы не замигала зеленая лампочка.

— Сближаемся, — сказал Драфтс. Он знал, что Жанет видела сигнал, она ждала его. Но надо было что-то сказать. Сделать отметку. Они отправились, наконец, в обратный путь.

Анджела отказалась от попытки поднять шаттл в воздух.

— Обстановка ухудшается, — сообщила она. Измерительные приборы зашкаливают. Эта штука испускает ураган низкочастотного излучения в инфракрасном, микроволновом и радиодиапазонах. Но нам повезло: она могла с таким же успехом испускать рентгеновские лучи, и мы бы поджарились.

Небо над ними почти спокойно, только на горизонте виднеется зловещее зарево.

До столкновения два часа. Может, чуть больше или меньше. Разве скажешь точнее с таким объектом?

Передачи из района холмов безнадежно искажены. Анджела отключила их прием. Она выключила также все несущественные системы и сделала странную вещь: выключила свет в кабине, как будто хотела замаскировать шаттл.

Разговоры стали отрывочными. Они говорили о чем угодно, — о том, как странно выглядит небо, и о том, что они больше ни за что не покинут стены своих домов. И успокаивали друг друга.

Пережил ли подобное давно вымерший Пиннэкл?

— Должно быть, это часть естественного порядка вещей, — сказал Карсон. — Каждые восемь тысяч лет они прилетают и все погибает. Почему?

— Возникает такое впечатление, — сказала Анджела, — что Вселенной поступают приказы атаковать города. Неужели это возможно?

Хатч сидела, погруженная во тьму, и ей хотелось молиться. Как там говорил Ричард? Есть что-то такое, что не любит стену. «Может быть, — предположила она, — это часть программы охраны жизни».

Карсон нахмурился.

— Ее уничтожением?

— Ограничением развития доминирующих рас. Возможно, это уравнивающий эффект. Может быть, Вселенной не нравятся такие места, как Нью-Йорк.

Они увидели, как на западе сверкнула молния. «Идет сюда».

— Давление воздуха быстро падает, — сказала Анджела. Почва под ними задрожала. Не сильно, просто слегка заколыхалась. — Может, лучше подняться вверх?

— Нет. — Карсон откинулся назад в кресле и попытался расслабиться. — Здесь безопаснее.

«Эшли» увеличивал скорость. Но что бы ни случилось на Дельте, это произойдет гораздо раньше, чем они прибудут на место действия. Жанет тратила много времени, пытаясь поговорить с Эмори, но сигналы тонули в электромагнитном поле дракона. На ее экранах Дельта слилась с неизвестным объектом. Драфтс нервничал, и его волнение возрастало все больше и больше по мере приближения назначенного часа. Потеря связи плохо отражалась на нем, и то, что он сидел, пристегнутый к креслу, тоже не приносило особого облегчения.

Жанет старалась не падать духом. Хатч и Анджела Морган вместе! Если существовал хоть какой-то способ спастись, она знала, что та или другая найдут его.

Над ними плыли облака — обожженные, разорванные. Мощные грозовые разряды прорезали ночь, вокруг завывал ветер. Снег и лед стучали в обшивку шаттла.

Равнина дрожала. Гасли один за другим экраны мониторов.

Карсон маячил в проеме двери грузового отсека между двумя женщинами.

— Мы все делаем правильно, — уверял он их.

— Как никогда, — вторила ему Хатч.

— Да уж, — издевательски весело произнесла Анджела. — Сидим тут и ждем, когда за нами спустится Господь Бог.

— Все будет хорошо, — не сдавался Карсон.

Не было ничего такого, что дало бы возможность определить, что контакт уже произошел. У дракона не было определенных границ. Обрывки облака в десятки тысяч километров длиной вошли в атмосферу Дельты несколько часов назад. Но Карсон и женщины знали, что луна уже находится в объятиях свирепого гостя.

Воздух сгустился от золы и снега, падающего на равнину и собирающегося в черные сугробы.

— Может быть, — сказала Анджела, — и на самом деле никакого ядра нет.

— Будем надеяться, что нет, — ответил Карсон. И он уже собирался оптимистично заметить, что, может быть, будет не страшнее, чем при сильном шторме, когда сверху, над их головами сверкнул белый свет. Огненный шар с ревом пронесся по небу и врезался в заснеженную равнину.

Он упал далеко, но все пригнулись.

— Что это было?

— Метеор?

— Не знаю…

— Черт, — выругалась Хатч.

Карсон перевел дух.

— Анджела, как ты считаешь, это долго будет продолжаться?

— Трудно сказать. Самое страшное должно закончиться за день-два. Он все еще летит с большой скоростью. И не располагается вдоль орбиты Дельты, поэтому мы должны выйти из его полосы довольно быстро. — В темноте слышалось ее дыхание. — Думаю, что погода будет еще паршивее, чем обычно.

— Мне страшно, — сказала Хатч.

Карсону тоже. Но он знал, что нельзя поддаваться страху. Кто-то должен оставаться сильным.

— С нами ничего не случится, — сказал он. Ему хотелось посмотреть на снимки, которые делали оставленные камеры. Что там сейчас происходит?

Голова дракона растворилась. Волны и фонтаны становились все шире, распадались и улетали прочь, они терлись друг о друга, как большие кошки, и из них извергались куски камня и льда.

На Дельте метановые моря выплеснулись на равнины. Смерч ревел по всей планете. И повсюду настала полночь.

С неба падали обломки камней и куски льда, огненными всполохами освещая-всеобщий хаос. Большинство обломков были небольшого размера, слишком маленькие, чтобы проникнуть даже сквозь относительно тонкую атмосферу. Другие же покрыли шрамами снежные поля или взорвались в болотах или морях.

Начались извержения вулканов.

А на равнине Хатч, Анджела и Карсон притаились в своем шаттле и ждали. Ждали раскалывающего планету удара, когда ядро дракона столкнется с поверхностью планеты. Так должно быть, как искренне верила Анджела, несмотря на то, что уверяла всех в обратном.

Но этого так и не произошло.

Порывы ветра стучали, как огромные молоты, равнина содрогалась, лил черный дождь со снегом и густым пеплом.

Ночь грохотала и сверкала.

Постепенно у них возникло ощущение, что худшее позади, что ураган стихает. Они выживут, надо только переждать шторм. И все стали более разговорчивыми. Установилась празднично нервозная атмосфера. Все вокруг грохотало, сверкало и взрывалось во тьме, но они все еще здесь. И они молча поздравляли себя с удачей. И однажды даже воспряли духом, когда им показалось, что сквозь шумы статического электричества в приемниках слышен голос Жанет.

Навигационные огни шаттла находились внизу по обе стороны обтекателя, за кабиной на фюзеляже и под крыльями. Анджела периодически сметала снег и сажу с ветрового стекла и включала огни. Вокруг них намело целые горы.

— Предлагаю пари, Фрэнк, — сказала Хатч.

— Какое?

— Что когда мы начнем читать историю Создателей Монументов, то обнаружим, что большинство улетело.

— Что ты хочешь сказать?

— Они покинули галактику. Возможно, улетели на Магеллановы облака. Туда, где такого не бывает.

— Может быть. Думаю, что они развлекались, приземляясь на головы тех, кого считали примитивами. Мне кажется, они вели себя не очень прилично.

— Думаю, что ты ошибаешься.

— Почему?

Она взяла Карсона за руку.

— Оз была приманкой, — сказала она.

Он нагнулся к ней поближе.

— Ну-ка, повтори.

— Фрэнк, все это приманки: кубические луны, сооружения Оз на Бета Пасифике. Они должны были отвлечь эти штуки.

— Если и так, — ответил Карсон, — то это явно не сработало.

— Они сделали все, что могли. Но ты прав. В результате все-таки не получилось. Создатели Монументов не смогли уберечь даже самих себя.

Он сел на палубу.

— Ты думаешь, по ним ударила одна из таких штук?

— Думаю, что она ударила по ним дважды. Возможно, межзвездную цивилизацию крепко прижали. И разрушили. Может быть, они убежали. Не знаю. Может, им удалось спастись, и они улетели на Малое Магелланово облако. Они бежали, потому что не могли отклонить их и не смогли защититься.

— А космическая станция? — спросил он. — Как по-твоему, что там произошло?

— Это были выжившие. Они снова создали цивилизацию. Но на этот раз не пошли так далеко. Они не совершали межзвездных полетов. Может, это был уже другой тип цивилизации. Возможно, они слишком много потеряли. Эти были всего лишь у истоков космической эры, когда пришла новая волна. — Теперь она была даже рада, что они сидят в темноте. — Подумай, Фрэнк, какой уровень техники они имели в пик своего развития. И сколько времени у них было на то, чтобы встретить опасность достойно. Возможно, тысячи лет. Они знали о существовании этих объектов и пытались помочь другим, когда могли. Но ты прав — им это не удалось.

— Наносы становятся слишком высокими, — сказала Анджела. — Думаю, неплохо было бы передислоцироваться, если мы не хотим, чтобы нас засыпало.

— Давай, — согласился Карсон.

Они поднялись в воздух. Включенные навигационные огни освещали черный снег. Ветер качал судно, сдувая наносы.

Молния прорезала ночь. Они рассчитали время прихода звука, учли поправку на местное атмосферное давление. Молния ударила в двенадцати километрах. Они снова осторожно опустились.

Раздали кофе.

— Получается, — сказал Карсон, — что туземцы могли это пережить. Гибли только урбанизированные цивилизации. — Он посмотрел на Хатч тяжелым взглядом. — Я думаю, ты права насчет Оз. Когда ты об этом догадалась?

— Несколько часов назад. Я все время думала, как же Оз похожа на город. Кого они пытались обмануть? — Она поцеловала Карсона в щеку. — Интересно, знали ли они, что это за объекты? Откуда они прилетают?

— А я думаю, — сказала Анджела, — не здесь ли лежат истоки религии? — Все засмеялись.

Снова молния. Уже ближе.

— Может, нам стоит обратить внимание на бурю, — заметила Хатч.

Анджела кивнула.

— Похоже, что она идет к нам, как вы считаете?

Сверкнула еще одна молния и осветила кабину.

— Кажется, нас заметили, — сказала Хатч.

— Эй, — обратилась к ней Анджела. — Не давай волю фантазии.

— Там всего лишь молния, — прошептал Карсон.

Анджела на всякий случай включила моторы.

— Как далеко видят сенсоры? — спросила Хатч.

— Помехи. Если нам придется лететь, то полетим вслепую.

Длинная прозрачная молния пронеслась между небом и землей, на мгновение осветила холмы и равнину и исчезла. Потом над ними прокатились громовые раскаты.

— Гроза идет сюда, — прошептала Анджела.

— Мне кажется, не стоит подниматься в такой ветер, если в этом нет необходимости, — сказал Карсон. Он хотел что-то добавить, но тут появился второй огненный шар. Шар скользил по небу, а они смотрели, как он движется в темноте справа налево, как остановился и начал увеличивать яркость свечения.

— Сукин сын, — взвизгнула Анджела. — Он поворачивается к нам. — В ту же секунду она рванула рычаг, и шаттл взмыл в небо. Завывал ветер. Шар горел в ночи, как бело-голубая звезда, превращающаяся в суперновую.

— Пристегнитесь, — крикнула Хатч, скользнув под лямки костюма Фликингера и включая энергетическое поле. Карсон искал, за что бы зацепиться.

Хатч пристегнула Анджелу к креслу и закрыла дверь грузового отсека, где находился Карсон. Потом пристегнулась сама.

— Фрэнк?

— Со мной все в порядке, — сказал он. — Убираемся отсюда.

Анджела увеличила ток в магнитах, шаттл рванул вперед и вверх. Внизу под ними мелькнул свет. Они услышали раздавшийся следом гром, почувствовали ударную волну и, вовремя придя в себя, увидели белый, поднимающийся к небу гейзер.

Хатч посмотрела на Анджелу.

— Странный метеор.

Та кивнула.

— Да.

Ветер налетал на них, швырял по небу.

Анджела попыталась снова сесть на землю, но тут рядом с ними снова ударила молния, и кругом стало светло. Электроника отказала, и корабль беспомощно накренился. Кабина наполнилась дымом.

Анджела включила устройство пожаротушения, более или менее выровняла шаттл и стала подниматься.

— Наверху безопаснее, — крикнула она.

— Нет, — ответил Карсон. — Вниз. Опускайся вниз.

— Фрэнк, мы должны иметь возможность маневра. Внизу мы как сидящие утки.

— Делай, как я говорю, Анджела. Посади шаттл.

— Ты сошла с ума, — сказала Хатч.

Анджела в смятении спросила.

— Почему?

По ним ударила еще одна молния.

— Делай, а не рассуждай, — настаивал Карсон. — И как можно быстрее.

Хатч видела его на экране монитора. Он подтаскивал поближе друг к другу резервуары с воздухом, которые они прихватили с собой.

Анджела подала штурвал вперед.

— Мы попытаемся взлететь выше их, — протестовала она.

— Как это ты взлетишь выше метеора? — спросил Карсон.

Лампы на пульте погасли, потом опять загорелись. Что-то взорвалось позади них, и шаттл наполнился грохотом. Они начали падать.

— Нас подбили, — закричала Хатч.

Анджела сделала вираж влево и ударила кулаком по пульту управления.

— Левые задние стабилизаторы вышли из строя, — сказала она. В этом бедламе выходящего из кабины воздуха, на ревущем ветру, когда кругом хлестал дождь и валились с неба камни и лед, она произнесла, сохраняя полное спокойствие:

— Похоже, придется действовать по-твоему. Мы направляемся вниз, это уж, черт возьми, точно.

Все небо заполнили молнии.

— Пятьдесят метров, — сказала Анджела.

Шаттл тяжело плюхнулся на равнину, подняв вокруг себя кучи снега и сажи. Позади них очередной метеор пересекал небо. Они увидели, как он остановился и начал разгораться.

— Всем наружу, — закричал Карсон.

Анджела начала было спорить, но Хатч протянула руку и быстро нажала на кнопку открытия люка.

— Все правильно, — сказала она.

Они схватили резервуары и вытащили их наружу, как только открылся люк. Хатч свалилась в снег, поднялась и снова пошла.

Карсон шел за ней.

— Беги, — крикнул он. У него было три резервуара, он потерял один, но не стал возвращаться.

Огненный шар приближался со стороны холмов, расположенных севернее.

Они побежали. Снег был хрупким и проваливался под ногами. Хатч снова упала. Черт.

Не потеряй резервуары!

— Ты уверена, что он знает, что делает? — спросила Анджела.

— Да, — ответила Хатч. — Думаю, что да. Бежим.

Женщины кинулись бежать, стараясь подальше удалиться от шаттла. Карсон был рядом.

За метеором шел огненный след. Отлетали и падали вниз куски камня.

— Ложись! — крикнул Карсон. Они бросились в снег.

Огненный шар взревел и взорвал шаттл. Прямое попадание.

Земля под ногами осела, заснеженный пейзаж осветила вспышка, и над ними закружился ураган из снега и земли. Камни и мусор застучали по энергетическому полю Хатч.

Когда все утихло, Карсон включил фонарик. Они увидели только кратер на том месте, где находился шаттл.

Анджела дрожала. Она посмотрела на небо, потом снова на фонарь.

— Ради Бога, — попросила она, — выключи его.

Карсон не возражал.

— Как хочешь, — сказал он. — Но думаю, теперь все будет хорошо.

Она попыталась зарыться в снег, спрятаться от облаков.

— Они гонялись вовсе не за нами, — сказал Карсон.

— Как ты можешь это доказать? — спросила Анджела.

Снова молния.

— Прямые углы, — пояснил он. — Оно гонялось за шаттлом. За твоей летающей коробкой.

Через несколько часов электричество стекло с небес. Они спокойно сидели, ожидая, когда утихнет буря.

— Думаю, что теперь понимаю, почему куракуанцы использовали изображение Создателя Монументов как образ Смерти, — сказал Фрэнк.

— Почему? — спросила Анджела.

— Убить посланца. Возможно, Создатели Монументов не удосужились приземлиться, представиться и объяснить куракуанцам, в чем проблемы. — Он улыбнулся. — Ты знаешь, Ричард был прав. На самом деле чужаков нет. Все они в конце концов оказываются очень человечными.

— Как Джордж, — сказала Хатч.

Карсон подтянул к груди колени и обхватил их руками.

— Да, — сказал он. Потом посмотрел на Анджелу и объяснил: — Они не могли остановить проклятую штуку, поэтому строили приманки, чтобы ей было что атаковать.

— Да, мне кое-что пришло в голову, — сказала Анджела. — Этот «объект», — она указала на небо, — был частью волны, которая поразила Бета Пасифику около 5000 года до нашей эры, Куракуа около 1000 года до нашей эры и Нок в 400 году нашей эры. Примерно так, да?

— Правильно, — ответил Карсон.

— А сейчас она движется в направлении Земли. — В глазах ее скользило беспокойство.

Карсон пожал плечами.

— Нам придется иметь с ней дело не раньше, чем через девять тысяч лет.

— Знаешь, — сказала Хатч, — Жанет упоминала о том, что нам уже, возможно, приходилось иметь дело с такими объектами. Она считает, что волна А имеет отношение к Содому.

Анджела прищурила глаза.

— Содом? Возможно. — Она посмотрела на Карсона и натянуто улыбнулась. — Но я не уверена, что у нас впереди так много времени. Волна Б уже ушла отсюда.

Хатч подвинулась поближе к своим товарищам. Волна Б — та, что нанесла удар по Бета Пасифике в 13000 году до нашей эры и по Куракуа четыре тысячи лет тому назад, — должна находиться относительно близко от Земли.

— Примерно в тысяче лет, — сказала она.

— Ну, — продолжал Карсон, — может, и так. Девять тысяч или одна, все равно я считаю, что у нас много времени.

По лицу Анджелы пробежала тень.

— Мне кажется, это близко к тому, о чем говорили Создатели Монументов.

Пролог

— Они ушли туда, — показала Шерри.

Стоял спокойный и очень тихий полдень. Солнце катилось по безоблачному небу. Конечно, солнце светило не ярко: этому препятствовало пылевое облако Киверас, в котором вот уже три тысячи лет плавала эта система. Рэнделл Найтингейл окинул взглядом деревья, реку и равнину, расстилающуюся за спиной, и подумал, как редки теплые солнечные дни в этом экваториальном месте.

В его сознании снова прозвучали пронзительные крики. И стаккато стрельбы из «овода».

Куки, его пилот, проверял оружие. Татиа покачала головой при мысли о том, что Капи хватило глупости выйти на прогулку. Рыжеволосая, молодая и спокойная. Ее обычно приятное лицо посуровело.

Энди наблюдала за стеной деревьев так, будто смотрела на крадущегося тигра.

— Капанелли и двое его коллег вышли прогуляться сразу как рассвело, — снова пояснила Шерри. — И углубились в лес, несмотря на запрет удаляться из посадочного модуля за пределы видимости. И не вернулись.

— Но, может быть, ты слышала, что случилось? — поинтересовался Найтингейл. Трое членов группы были в легких скафандрах — костюмах с защитным полем — и общались посредством общей системы связи.

Она как будто смутилась.

— Я уходила в санузел. Тесс позвала меня, когда оно началось. — Тесс звали Искусственный интеллект. — Когда я вышла, было уже поздно. Никаких звуков. — Ее губы дрожали, она была на грани истерики. В записи Тесс крики длились несколько дольше. Больше никаких данных у них не было.

Найтингейл попытался вызвать пропавших по рации, но слышал лишь треск помех.

— Что ж, — сказал он. — Пошли.

— Все? — спросила Энди, коренастая блондинка, умная и скорая на саркастические замечания. Этакий сорванец. Сейчас вид у нее был весьма деловитый.

— Рассредоточиться! — приказал он.

Они разошлись в разные стороны по чахлой траве, переглядываясь, словно в поисках взаимной поддержки, затем направились к деревьям.

— Там, — указала Шерри. — Они ушли туда.

Найтингейл повел их дальше. Они двигались осторожно, собравшись тесной группой, с оружием наготове. Но это были исследователи, а не военные. Он знал, что никто из них еще ни разу не пытался палить из «овода» в суматохе. Видя, как его люди нервничают, он подумал, что источник этого страха, вероятно, не они сами, а местная первозданная природа.

Облако закрыло солнце, и температура сразу упала на несколько градусов. Деревья, высокие и мясистые, упирались кронами в небо, где сплетение ветвей создавало своего рода балдахин из лиан, виноградных лоз и листьев пикообразной формы. Повсюду виднелись похожие на кактусы растения. Землю покрывала опавшая листва. Наверху летала, шелестела крыльями, щебетала, каркала и орала невидимая армия каких-то существ. Несомненно, как это бывает всегда, большинство животных выискивают себе убежище в лиственном шатре, а не на земле.

Защитное поле костюма ослабляло запахи, однако на помощь Рэнделлу даже в этой необычной местности пришло воображение, и ему чудился аромат сосен и мяты своей родной Джорджии. Бини Колдфилд, капитан корабля и пилот третьего посадочного модуля, сообщила по рации, что приближается и сразу же присоединится к поискам.

Он с легким раздражением подтвердил прием сообщения.

Капанелли привел его в замешательство, наплевав на установленные правила и ринувшись в зону с весьма ограниченной видимостью. Ведь это могло всех их убить, точно каких-нибудь дилетантов. И, возможно, уже убило Капанелли.

Найтингейл обшаривал взглядом землю, пытаясь обнаружить следы или хоть какие-нибудь приметы того, что группа Капи уже прошла здесь. Но не увидел ничего. Наконец он повернулся к остальным.

— Среди нас, случайно, нет человека, хорошо знающего лес?

Они переглянулись.

— Куда они могли пойти? — спросил Рэнделл у Шерри.

— Никуда конкретно. Полагаю, вперед. По тропе.

Найтингейл вздохнул. «Выходит, вперед…»

Что-то промчалось по дереву. Сначала ему показалось, что существо очень напоминает белку, но затем он приметил лишнюю пару лапок. Это был их первый день на Малейве-3.

Две птицы покружили над ними и уселись на ветку. Кардиналы… только клюв длинный и турецкий крест на голове. И сами очень пестрой расцветки.

— Постой-ка, — сказала Шерри.

— В чем дело? — требовательно осведомился Найтингейл.

Она подняла руку, призывая к тишине.

— За нами что-то есть.

Все как один резко повернулись, и в руках появилось оружие. Позади упало сгнившее дерево. Найтингейл отпрянул во что-то с колючками.

Куки и Татиа вернулись и осмотрелись.

— Там ничего нет, — доложили они.

Группа снова двинулась вперед.

Идти было трудно: приходилось постоянно пробираться сквозь кусты, протискиваться через ежевичные заросли. Найтингейл указал на пару сломанных стволов — знак того, что здесь уже проходило нечто.

Затем они вышли на поляну и увидели их.

Все трое лежали без движения. Оболочки силовых полей были наполнены кровью. На лицах застыло выражение ужаса и нестерпимой муки.

Шерри появилась за спиной Найтингейла, судорожно вздохнула и кинулась вперед.

Он перехватил ее и держал до тех пор, пока она немного не успокоилась. Остальные внимательно осматривали деревья, выискивая напавшего.

— Что бы ни случилось, — заметила Татиа, — это произошло не здесь.

Шерри высвободилась, осторожно подобралась к трупам и в упала рядом с ними на колени. Найтингейл смотрел, как она что-то шепчет. Шерри села на корточки и уставилась на деревья. Спина у нее вздрагивала.

Он приблизился к ней, положил руку ей на плечо и стоял, не говоря ни слова, глядя на эту бойню.

К нему подошла Энди. Долгое время она была близкой подругой Элла Уайта. Она всхлипнула и тихо зарыдала.

Татиа осталась на краю поляны. Сперва она рассмотрела трупы, затем сосредоточенно и внимательно изучила круг деревьев.

С третьего посадочного модуля раздался голос прислушивающейся ко всему Бини:

— Что случилось, Рэнди?

Вытекшая кровь осталась внутри поля Фликингера, поэтому очень трудно было определить характер повреждений. Но каждый из трех убитых имел такое выражение лица, будто его беспрерывно кололи, били, давили. «Раны с виду маленькие, — подумал он. — Значит, и нападавший — тоже невелик. Нападавшие. Безусловно их было несколько».

Должно быть, он произнес все это вслух.

— Маленькие? — осведомилась Бини. — Насколько маленькие?

— Наверное, с крысу. Может, чуть крупнее.

Кто бы это ни был, они умудрились вырвать несколько кусков плоти, хотя не сумели никого съесть, поскольку не смогли извлечь добычу из защитного поля.

Поляна напоминала поле боя. Некоторые деревья выглядели опаленными. Волокнистая масса на мясистой и мягкой растительности выгорела, а стволы сочились вязкой зеленой жидкостью. Несколько верхних ветвей почернели.

— Они стреляли вверх, — сказал Найтингейл.

Все невольно собрались в кружок, таким образом защищая спины, и смотрели на лиственный шатер.

— Плотоядные белки? — спросила Энди.

Несколько пней обуглились. Одно из деревьев рухнуло. Но трупов или других останков крупных хищников не было видно.

— Похоже, тот, кто это сделал, не оставил следов.

— Что ж, — произнесла Бини. — Мы только что высадились. Будем через несколько минут. Вам следует начать отступление. Немедленно.

— Нельзя оставлять трупы. А сил тащить их нам не хватит, — заявил Куки, единственный мужчина нормального роста. Найтингейл был чуть выше Энди, самой маленькой из женщин.

— Хорошо. Подождите нас. Мы будем двигаться по возможности быстро.

Еще две птицы уселись на ветку. Неприятного вида кардиналы.

— С тобой все в порядке, Энди? — поинтересовался Найтингейл, обнимая ее.

— Лучше бы меня.

— Знаю. Мне очень жаль. Он был хорошим парнем.

— Они все были хорошими парнями.

Татиа прислушалась.

— Вон там! — сказала она.

Найтингейл посмотрел, но не увидел ничего, кроме деревьев.

Защитное поле имело свойство приглушать звук. Он отключил его, чтобы прислушаться. И похолодел: в той стороне что-то бродило.

Инстинкт подсказывал Найтингейлу, что надо вывести группу из леса. Однако он не мог все бросить. «Овод» удобно сидел в руке. Рэнделл взглянул на него, ощущая, что обладает могуществом. «Овод» способен свалить носорога или слона.

Он протиснулся вперед мимо Татиа. Куки шепотом велел ему оставаться на месте, однако он чувствовал, что положение вожака почему-то обязывает его вести остальных. Быть всегда впереди.

В лиственном шатре что-то быстро зашевелилось и громко закричало. С земли через плотный кустарник за ним наблюдала пара глаз.

Подбежал Куки.

— Рэнди, по-моему, это ящерица. Погоди-ка…

— Что? — не расслышала Татиа.

На поляне показалась голова огромной рептилии с гребешком на макушке; следом волочилось толстое испачканное в грязи тело. Короткие ножки, мигающие глазки, разинутая пасть. Рептилия наблюдала за Найтингейлом и Куки.

— Крокодил, — сказал Куки.

— Крокодил? — переспросила Бини.

— Что-то этого типа, — подтвердил Найтингейл. — Но он больше похож на небольшого дракона.

— Это он убил Капи?

— Не думаю. — Слишком велик. И все равно — эта тварь способна сбить с ног и покалечить. А Капи и остальные, похоже, получили множество колотых ран.

Хвост существа медленно поднялся и упал. Рэнделл занервничал: «А что если это — вызов?»

Он снова активировал защитное поле.

— Что ты думаешь по этому поводу, Куки?

— Полагаю, не следует делать ничего, что могло бы его спровоцировать. Не следует стрелять, пока он не нападет. И лучше бы не смотреть ему прямо в глаза.

Его сердце отчаянно колотилось.

Дракон зафыркал, открыл челюсти и продемонстрировал длинную пасть с острыми, как бритва, зубами. И забил лапой по земле.

— Если он сделает к нам еще шаг, — произнес Найтингейл, — убей его.

Дракон перевел взгляд. Он смотрел куда-то поверх чужаков, на верхние ветви деревьев, открывая и закрывая челюсти. Высунулся змеевидный язык. Затем дракон задом отполз обратно.

Отполз обратно.

Найтингейл проводил его взглядом.

— Что случилось? — осведомился Куки.

— Клянусь, что-то испугало его, — ответил Найтингейл.

— Шутишь?

— Отнюдь нет.

В лиственном шатре охотилась друг за другом парочка больших мохнатых пауков. Один перескочил с ветки на ветку, ухватился за нее и повис; ветка заметно пригнулась к земле. Больше наверху ничего не наблюдалось. Не считая кардиналов.

Бини была высокой, почти одного роста с Куки. Черты ее вечно угрюмого лица были тяжелыми, нескладными, в голосе звенела сталь, а раскованностью и изяществом движений Бини напоминала футбольного полузащитника. Хотя могла бы казаться привлекательной, если бы хоть изредка расслаблялась. Или улыбалась.

Она прибыла со всей своей командой — двумя мужчинами и женщиной. Все держали наготове оружие. И сразу же Бини приняла на себя руководство, будто Найтингейла больше не существовало. По правде говоря, он обрадовался, передав ей полномочия и ответственность. Все это было скорее ее сферой деятельности, нежели его.

Она велела Татиа и Энди занять оборону, а всем остальным — изготовить канаты из веток и лиан. Когда канаты были готовы, Бини положила их на землю, поместила поверх них трупы и приступила к весьма непростой задаче — перетаскиванию тел.

Все приказы она отдавала резким тоном.

Люди двинулись в путь все вместе, плотной группой. Это была не прогулка и не праздный осмотр местности.

Деревья мешали им идти рядом друг с другом. Найтингейла поставили в арьергарде, позади Куки, которому поручили труп Капи, и Рэнделлу было очень трудно не смотреть на мертвеца. На лице убитого застыла ужасная предсмертная маска.

Бини несла лазерный резак и с мрачной сноровкой вырубала подлесок. Найтингейл как самый маленький из мужчин или, вероятно, из-за своего положения руководителя проекта, собирался, выбиваясь из сил, тащить один из канатов. Когда он предложил свою помощь, Бини ответила ему по личному каналу связи, что он будет полезнее в роли наблюдателя.

Поэтому он следил за мелкими обитателями леса, за вездесущими пауками и кардиналами и дюжиной других животных. Мимо буквально прокатилось какое-то бочкообразное существо, очевидно, даже не заметившее спасательной партии. Вероятно, это было весьма занятное животное, но сейчас проводить исследования на этой планете не хотелось. По крайней мере Найтингейлу. Он знал, что Бини будет настаивать на запрете выходов на поверхность до тех пор, пока об инциденте не доложат Академии. И еще он знал, как отреагирует Академия. Действительно, выбора у них никакого.

Возвращение домой.

Справа на ветку уселись еще с полдюжины большеногих кардиналов. Что-то в их поведении заставило Рэнделла похолодеть от страха.

У них были огромные клювы.

Неужели дракон испугался кардиналов?

Группа шла дальше, а кардиналы поворачивали головы ей вслед. В лесу вокруг стояла гробовая тишина.

Деревья были усыпаны ими.

Стоило людям уйти вперед, как птицы, оставшиеся позади, взлетели, плавно скользнули под лиственным шатром и опустились на верхние ветки.

— Это кардиналы, — тихо сказал он Бини.

— Что?

— Виноваты кардиналы. Посмотри на них.

— На эту мелочь? — Бини едва удалось сдержать насмешку.

Найтингейл подергал ветку, с которой за ними наблюдали четыре… нет… пять птиц. Он заметил, как под той, что сидела в середке, ветка прогнулась очень низко, больше чем на ее рост, поскольку та была очень маленьким существом, и птица свалилась с насеста.

Это стало словно бы сигналом. Сразу с дюжины деревьев на них спикировали кардиналы. Слева пронзительно закричала Татиа и тотчас же выстрелила. Птицы напоминали алые ракеты и налетали со всех сторон. Затрещали «оводы», и птицы вспыхнули. Кактус тоже вспыхнул и неистово заполыхал. Воздух наполнился перьями и огнем. Один из людей, шедший с Бини, Хал Гилберт, упал.

«Овод» — оружие избирательного действия. Из него необходимо целиться. А значит, «овод» не годится для отражения атак подобного рода. Однако другого оружия у Найтингейла не было. Не снимая пальца с пускового крючка, он поворачивался в разные стороны.

Лазер Бини — совсем другое дело. Он увидел в воздухе вспышку, и у него на глазах целые полчища кардиналов дико закружились и посыпались вниз. Сгорите же в пламени, сукины дети!

Кактусы загорались, как только в них попадали из «овода».

Затем что-то вонзилось Найтингейлу в спину. Вскрикнув, он упал на колени, думая, что его зацепило выстрелом или лучом. Но когда он дотянулся до спины, его пальцы задели пернатую тварь, которая неистово пыталась освободиться. Он стиснул ее и выронил комочек плоти.

Рана оказалась в очень неудобном месте, рядом с лопаткой. Найтингейл попробовал достать до нее и упал на спину, испытав некоторое облегчение от соприкосновения с землей. Он еще пару раз выстрелил, но что-то снова ударило его. На этот раз — в шею.

В глазах у него потемнело, дыхание замедлилось, а земля куда-то исчезла.

Над ним склонилась Татиа. Она улыбнулась, поняв, что он пришел в себя.

Они находились на посадочном модуле. Найтингейл лежал на койке.

— Чем все закончилось?

— Рада видеть, что вы снова с нами, босс. Вот, выпейте. — Она протянула ему кружку. Яблочный сидр, теплый и сладкий. Однако и спина, и шея словно оцепенели. — Пришлось дать вам обезболивающее.

Он попытался посмотреть мимо нее, но увидел только Куки.

— Все целы?

— Все люди Бини. — Она сжала его руку. — А сама Бини — нет. Не вернулась Шерри. И Энди. — Ее голос сорвался.

— Чертовых тварей там оказалась целая туча, — сообщил Куки. — Счастье, что хоть кто-то вырвался оттуда.

— Ужасно, — с содроганием проговорила Татиа. — Они действовали согласованно. Атаковали — и тотчас отлетали. Ударят — и отлетят. Они накатывались на нас волнами и к тому же со всех сторон.

Куки торжественно кивнул.

Найтингейл попытался встать, но анестезия не позволила.

— Осторожно. — Татиа уложила его на место. — Вас клюнули два раза. Вам повезло.

Он вовсе не понимал, в чем ему повезло. И, Господи, Бини мертва! Не может быть? И остальные. Насколько он понял — погибли шестеро.

Это была катастрофа.

Он попробовал яблочного сидра, и напиток мягко скользнул ему в горло.

— Уилл сказал, что с вами всё в порядке.

Уиллом звали Уилбура Кини, который прибыл с Бини. Среди его дипломов был и диплом доктора медицины, из-за чего в общем-то его и взяли в эту экспедицию.

— Они весь обратный путь шли замыкающими, сдерживая нападение, — пояснила Татиа.

— Трупы все еще там?

— Мы ждем темноты, — ответила она. — Тогда сможем забрать их.

— Уилл сказал, что у них яд, — произнес Куки. — Слава богу, мы были в скафандрах. Но этот яд все же оказал слабое воздействие. Парализовал. Привел нервную систему в состояние шока.

Найтингейл спал. А когда снова проснулся, они уже готовились уходить.

— Кто на «Тесс»? — спросил он, имея в виду посадочный модуль Капи. Пилот и все пассажиры этого модуля погибли. Но им не хотелось бросать Тесс здесь.

— Никого, — отозвался Куки. — Но это не проблема. На обратном пути я передам, чтобы ее доставили сюда. Искусственный интеллект.

В кабине было ничего не видно, лишь от пульта управления исходил мягкий свет. Татиа молча сидела в противоположном конце помещения, вглядываясь в темноту.

Найтингейл смотрел, как снаружи, в сгущающейся ночи, мигают огоньки.

— Отлично, ребята, — сказал Куки. — Похоже, теперь наша очередь.

Из-за произошедшего Куки, выживший член экипажа, теперь стал капитаном.

Бедра и плечи Рэнделла охватывали ремни безопасности, удерживавшие его в лежачем положении. Но он порадовался, что это так, поскольку, когда они выходили, ударил внезапный порыв ветра, качнувший космический корабль.

— Держись, — приободрил его Куки.

Найтингейл не совсем понимал, что происходит, но действия пилота подсказывали, что тот использует ручное управление. Посадочный модуль выровнялся и стал подниматься к звездам.

Все молчали. Найтингейл смотрел на освещенную панель управления. Татиа сидела, откинув голову и закрыв глаза. Реальность происходящего задевала за живое. Отсутствие Энди было весьма ощутимо, осязаемо.

— Тесс, — передал Куки оставшемуся внизу посадочному модулю. — Код один-один. Голосовое опознание.

Найтингейл слышал шорох ветра по крыльям. Татиа слегка повернулась, открыла глаза и посмотрела на него.

— Как вы, босс?

— Превосходно.

— Как думаете, еще одну команду не выслали?

Найтингейл машинально пожал плечами и почувствовал, как заныла онемевшая шея.

— Должны. Ведь это пригодная для обитания планета, слава богу. Когда-нибудь здесь будет поселение.

Однако, разумеется, будет и некоторая отрицательная политическая реакция. Ему, ответственному за экспедицию, еще предстоит расплачиваться за вверенных ему людей, черт побери!

— Извините, — прервал его размышления Куки. — Рэнди, ответа с «Тесс» нет.

— Скверно. Скажите, нам придется возвращаться на посадочный модуль?

— Давайте-ка посмотрим, сможем ли мы определить, что случилось.

Загорелись дисплеи, и Найтингейл увидел видеозапись. Лес при дневном свете. Вид с посадочного модуля. Стая кардиналов пролетела мимо экрана и исчезла. Люди выходили из леса. Одному требовалась медицинская помощь, другого несли. Туча птиц набрасывалась и клевала их со всех сторон.

Найтингейл увидел Рэмми, одного из людей Бини, — окровавленный, он закрывал ладонью левый глаз. Потом упал на одно колено и выстрелил. Бини остановилась над ним, закрывая его собственным телом.

Он увидел себя. Его нес на руках Хал. На экране появился Куки, размахивающий веткой.

Лазер Бини косил все вокруг, его ослепительно белый луч сиял даже при дневном свете. Птицы валились на землю всякий раз, когда луч попадал в них.

— Вот, — произнес Куки. Луч лазера задел «Тесс», подпалив обшивку, двинулся вверх и скользнул по коммуникационному отсеку. Тот взорвался, разлетевшись фонтаном искр.

Куки остановил запись.

— Как погибла Бини? — спросил Найтингейл. — Она здесь со всеми до конца записи.

— Встала снаружи у воздушного шлюза и прикрывала его, пока остальные не забрались. — Куки покачал головой. — Надо бы вернуться и продолжить исследования.

Нет. Найтингейлу больше не хотелось иметь ничего общего с этой планетой. И в сложившихся обстоятельствах они спокойно могли ничего не продолжать.

— Вперед, к посадочному модулю, — сказал Куки, ошибочно принимая молчание Найтингейла за нерешительность.

— Брось, Куки.

— Так нельзя.

— Это слишком опасно Мы же не хотим потерять еще кого-нибудь.

Глава 1

Приближающееся столкновение газового гиганта с планетой, которое вот-вот произойдет где-то в бескрайнем космосе, очень сильно напоминает привычное нам вечное столкновение между религией и здравым смыслом. Одна раздувается от чувства собственного величия, другой же надежен и прочен. Одна стремится поглотить все вокруг себя, другой — просто обеспечивает точку опоры. Одна — грубый разрушитель, являющийся из тьмы ночи, другой — теплый, хорошо освещенный дом, осаждаемый толпой святых. Грегори Макаллистер. Держи денежки наготове

Они все же вернулись к Малейве-3 — чтобы наблюдать за гибелью этой планеты. Событие не было неожиданностью для исследователей, поскольку Джереми Бенчуотер Морган, вспыльчивый и сварливый астрофизик, который, по словам его коллег, так и родился стариком, объявил о нависшей угрозе почти двадцать лет тому назад. Морган и по сей день остается объектом различного рода мрачных слухов: одного ребенка он-де пристрастил к транквилизаторам, другого довел до самоубийства; первую жену быстренько свел в могилу; не раз разрушал карьеры менее талантливых людей, хотя ничего от этого не выиграл; постоянно ставил себе в заслугу чужой труд. Сколько во всем этом правды, никто в действительности не знал. Тем не менее архивные записи говорили о том, что Морган ненавидел и боялся своих коллег, по-видимому, из-за психического расстройства своего шурина, который предпринял по меньшей мере две попытки его убить. Когда наконец он скончался от инфаркта, его бывший друг и давнишний оппонент, Гюнтер Бикман, сообщил в частной беседе, что Морган бил свою вторую жену смертным боем. В соответствии с распоряжениями покойного, обошлось без установки памятника. Поговаривали, что он напоследок отомстил семье и прочим родственникам, отказав им в праве занимать оставшийся после него дом.

Поскольку Морган занимался расчетами траекторий и предсказал столкновение, Академия присвоила его имя далекой мерзкой планете, которая вторглась в систему Малейвы. Хотя этот жест вполне соответствовал традиции, многим казалось, что руководители Академии получили от этого очень мало радости.

Размер планеты Морган приближался к размеру Юпитера. Масса в 296 раз больше земной. Диаметр в районе экватора — 131 600 км, на полюсах — примерно на пять процентов меньше. Сжатие у полюсов — результат быстрого осевого вращения, с оборотом за девять с небольшим часов. Планета имела твердое ядро, в дюжину раз массивнее Земли. Состояла в основном из водорода и гелия.

Ось вращения располагалась под девяносто градусов к направлению движения. Перемещался пришелец под углом в сорок пять градусов к плоскости орбит планет системы Малейвы. Атмосфера серо-голубая, по-видимому, спокойная и безмятежная; у планеты Моргана не было ни колец, ни спутников.

— Известно ли, откуда она взялась? — спросил Марсель.

Гюнтер Бикман, толстый бородач небольшого роста, сидел рядом с ним на капитанском мостике. Он кивнул, указал на пушистое пятнышко на вспомогательном дисплее, увеличил его и пояснил:

— Полагаю, отсюда. Это область облака Чиппеуа, и если наши предположения соответствуют истине, планета Морган путешествовала полмиллиарда лет.

Приблизительно через три недели, в субботу, 9 декабря, в 17:56 по Гринвичу, вторгшееся небесное тело столкнется с Малейвой-3.

Малейвой звали несовершеннолетнюю дочь сенатора, избранного председателем Комитета по научным фондам два десятилетия назад, когда были проведены первоначальные исследования. В системе существовало одиннадцать планет, но только несчастная третья наряду с порядковым номером получила название: ее сразу же нарекли «Обреченной». Согласно зловещей природе вещей и закону вселенского свинства, очень немногие планеты годятся на роль приюта для жизни. А вот эта, уже три тысячи лет скованная льдом, претендовала на то, чтобы в один прекрасный день стать новым прекрасным аванпостом человеческой расы.

— Нынешнее столкновение — это только начало катаклизма, — произнес Бикман. — Невозможно точно предсказать, что случится потом, неразбериха от появления Моргана в этой системе и его последствия будут длиться несколько тысячелетий. — Он откинулся в кресле, заложил руки за голову, и его лицо приняло самодовольное выражение. — М-да, занятное будет шоу. Стоит посмотреть.

Бикман — планетолог, дважды удостоенный Нобелевской премии, и вечный холостяк, а также бывший чемпион штата Нью-Йорк по шахматам — был руководителем проекта «Морган». Он относился к близящемуся Событию как к обычному столкновению, а вот Марселя поражали масштабы происходящего. Безусловно, это будет нечто большее, чем просто столкновение. Обреченная провалится в облачную поверхность Моргана, как мелкая монетка, случайно оброненная в лужу.

— Почему же у нее ни одной луны? — спросил он Бикмана.

Бикман уже задавался этим вопросом.

— Вероятно, все из-за той же катастрофы, что направила ее сюда. То, что извергло ее из родной системы, лишило планету всех дополнений и излишеств. Видимо, что-то подобное мы сможет наблюдать и здесь в ближайшие несколько веков.

— Что именно?

— Морган задержится в этих краях. Во всяком случае, на некоторое время. У него будет весьма нестабильная орбита. — Он понажимал на клавиши, и появилось схематическое изображение планетарной системы Малейвы. Один газовый гигант располагался так близко к солнцу, что практически скользил через корону. Остальные планеты были примерно как в Солнечной системе: поближе к светилу — земного типа, подальше — газовые гиганты. Был даже пояс астероидов, где планета не смогла сформироваться из-за близости подобной Юпитеру планеты. — Здесь будет полный разброд и шатания, — сказал он задумчиво. — Некоторые из этих планет сорвутся со своих орбит и займут новые, временные и, вероятно, нестабильные. Одну-две наверняка засосет солнце. Другие выбросит из системы.

— Значит, рекомендуете не вкладываться здесь в недвижимость, — заметил Марсель.

— И не подумайте, — согласился Бикман.

Марсель Клерво был капитаном «Венди Джай», доставившего сюда исследовательскую команду проекта «Морган», желающую тщательно изучить столкновение, зафиксировать его ход и последствия и возвратиться, чтобы написать официальные отчеты о всплесках энергии, гравитационных волнах и бог знает о чем еще. На корабле прибыло сорок пять человек: физики, специалисты по космологии, планетологи, климатологи и десятки экспертов в других отраслях науки. Все — своего рода элита, ведущие специалисты в своих областях.

— Сколько же пройдет времени? Прежде чем все снова придет в норму?

— О черт! Да не знаю я, Марсель. Существует так много вариантов. Может, все это так и не стабилизируется. В смысле того, о чем ты думаешь.

Рукав звезд пересекал небо, расширяясь в Северо-Американскую туманность. Обширные пылевые облака освещал далекий Денеб, белый сверхгигант в шестьдесят тысяч раз ярче Солнца. В этих облаках формировалось сейчас много звезд, которые вспыхнут спустя миллион лет или около того.

Марсель посмотрел вниз на Обреченную.

На этом месте могла быть и Земля.

Они находились на освещенной стороне и летели над южным полушарием. Снеговые шапки покрывали континенты, спускаясь от полюсов и не доходя до экватора двести или триста километров. Океан был полон дрейфующими льдинами.

Холодный климат господствовал здесь на протяжении последних трех тысяч лет, с тех пор как Малейва и ее планетная семья начали продвижение через Киверас, одно из здешних пылевых облаков. Система еще не вышла из облака — этого оставалось ждать восемь столетий. Даже будь на Обреченной цивилизация, она бы не уцелела.

Климатологи считали, что ниже пятнадцати градусов южной широты и выше пятнадцати градусов северной снег не таял уже тридцать столетий. Впрочем, это не такой уж и ужасный срок: Земля тоже бывала скована льдами примерно столь же долго.

Крупные наземные животные выжили. Целыми стадами они бродили по равнинам и лесам экваториальной области, которая в настоящее время представляла собой зеленую полосу, пересекающую два континента. Местами она бывала обрезана ледниками. Вдоль этой экваториальной полосы обитало множество различных существ.

Бикман встал, глубоко вздохнул, допил кофе, похлопал Марселя по плечу и лучезарно улыбнулся.

— Будь готов ко всему, — сказал он, направляясь к двери. — Полагаю, колдовской час наступил.

Когда он вышел, Марсель усмехнулся: глава передового отряда ученых, прилетевших на «Венди», не сумел скрыть искренний энтузиазм. По пути сюда его парни снова и снова прогоняли компьютерную модель протекания События, обсуждали его важность для утверждения таких-то или таких-то воззрений в теории энергообмена, или хронометраж его этапов, или параметры гравитационной волны. Они спорили о том, что, вероятно, наконец получат данные о внутренней структуре газовых гигантов и вообще о подобных столкновениях. Они надеялись найти новый, лучший подход к решению давнишних головоломок вроде наклона оси вращения Урана или необъяснимо огромного содержания железа на таких планетах, как Эразм в системе Веги и родной Меркурий. И самое важное: это будет уникальная возможность непосредственно увидеть нутро планеты земного типа. Для наблюдения за этим у них имелись специальные устройства, потому что выбросы энергии во время финального катаклизма ослепят все прочие средства наблюдения.

«Она начнет распадаться вот в этот момент, — говорил кто-нибудь из них, снова и снова тыча в график времени, — и ядро покажется здесь. Боже мой, вы можете хотя бы вообразить, на что это будет похоже?»

Расхожая мудрость гласила: хорошим исследователем может быть только тот, кто в душе остался сущим ребенком. Марсель знал: вокруг него специалисты. А вели себя как дети, вышедшие на улицу поглазеть на снег. И тем не менее они пытались замаскировать этот факт, притворяясь, будто это первая и важнейшая экспедиция по сбору фактов, не имеющая цели кого-нибудь обмишурить. Они отправились сюда для удовлетворения собственного интереса, ради самого реального вознаграждения — свершения дела всей своей жизни. Они научились прорывать структуру пространства, описали внешние рубежи Вселенной, разрешив большинство загадок, связанных со временем, и теперь собрались усесться поудобнее и насладиться величайшей в истории человечества катастрофой.

Марселя радовало, что он с ними. Такое назначение запоминается на всю жизнь.

Космический корабль «Венди Джай» был старейшим действующим судном флота Академии. Его киль был заложен на верфи почти полвека назад, а внутреннее убранство мало-помалу стало столь причудливым, что казалось — его создавали в другую эпоху.

За Морганом пассажиры наблюдали через множество телескопов и сенсоров, батареями громоздящихся на корпусе корабля и на запущенном специально для этого спутнике. Всеми доступными им средствами исследователи пристально следили за голубовато-серой туманной поверхностью газового океана, глубины которого были скрыты навеки. Гигантские молнии расчерчивали диск планеты. Случайные метеоры проносились по небу, оставляя светящийся след, и исчезали в облаках.

Ученые проводили исследования магнитного поля Моргана, напряженностью в две трети поля Юпитера, и изучали любые его всплески.

Настроение сохранялось праздничным; физики с планетологами прогуливались по коридорам, заходили в каюты друг к другу, подолгу торчали в центре управления, заглядывали на капитанский мостик и выпивали в свободное от работы время. Спустившись в проекторную «Венди», Марсель наткнулся на полдюжины ученых, собравшихся у экрана. При виде его все разом выпили за его здоровье.

Приятно, когда за твое здоровье поднимают одну рюмку сливочного ликера за другой. Неплохо для парнишки, долгие годы сопротивлявшегося учебе и учебникам. Когда Марселю было четырнадцать, одна из учительниц отвела его в сторону и предложила помощь в учебе. «Сможешь быстро всех догнать», — пообещала она.

Завершив программу наблюдений за планетой Морган, исследователи обратили взоры на Малейву-3 и занялись рассылкой зондов и размещением спутников. «Для того, — пояснил Чианг Хармон, — чтобы утыкать жертву датчиками и слушать ее сердцебиение в течение всех ее последних дней». Команде хотелось собрать все, какие возможно, физические данные. Установить плотность Малейвы-3 и записать колебания ее альбедо. Наблюдать за движением приливов и отливов. Изучить ее глубины и состав ядра, анализировать атмосферную смесь и регистрировать давление воздуха. Составить карты всех ураганов и торнадо и измерить возрастающую силу землетрясений, которые в конце концов разнесут планету на кусочки.

На завтраке, во время их первого полного дня на орбите около Обреченной, Бикман объявил всем присутствующим в столовой лично и остальным по системе оповещения, что соотношение водорода и гелия составляет 80.6 к 14.1, в полном соответствии с предсказанием Моргана. Итак, теперь они знали почти наверняка, откуда родом эта планета.

Все зааплодировали, а кто-то намеренно заплетающимся языком предложил поднять за это еще один тост. Гам сменился смехом, и Бикман выпил яблочного сока. Фактически они были даже слишком трезвые.

Когда-то Марсель Клерво собирался устроиться менеджером, но вышло так, что остаток жизни ему предстояло потратить, пилотируя сверхсветовые корабли Академии. Прежде он работал на «Космик, Инк.», доставляя на шаттлах персонал и провиант на Куракуа, которую «Космик» преобразовывал в пригодную для жизни людей планету. Но ему не нравились люди, управляющие этой организацией, деспотичные и совершенно некомпетентные. Получив образование, он совершил очень быструю карьеру, чем привел в замешательство своих работодателей, после чего уволился. Потом он на некоторое время устроился инструктором в «Перелет», понял, что есть шанс сработаться с Академией, и наконец был принят туда.

Марсель был парижанином, хотя родился на Пиннакле. Он был вторым ребенком, появившимся на свет на внесолнечной планете. Первую, девочку, тоже родившуюся на Пиннакле, осыпали всевозможными благами, в число которых вошло и бесплатное обучение.

— Пусть это будет тебе уроком, — заявил отец, обожавший поучать Марселя. — Никто не помнит лучшего друга Колумба. Всегда делай самую лучшую работу.

У них это считалось дежурной шуткой, однако Марсель видел в этом замечании сперва скрытую мудрость, а затем — призыв добиваться успеха любой ценой. Либо выкладывайся, либо не дергайся. Не очень поэтично, но это напоминало ему, что нельзя упускать ни шанса. Отца огорчала бесцельность его юности. Когда он скончался, Марсель все еще витал в облаках, и отец безоговорочно записал своего блудного отпрыска в безнадежные неудачники. Но успел отправить Марселя в маленький лионский коллеж для непослушных. Там Марсель впервые прочел Вольтера.

Возможно, на него повлияла внезапная смерть отца, или Вольтер, или учитель математики, который (по каким-то непонятным причинам) неизменно верил в Марселя, или Валери Гишар, которая решительно заявила, что не намерена связываться с человеком без будущего. Что бы ни стало причиной, Марсель решил завоевать мир.

Нельзя сказать, что он добился своего, но капитаном сверхсветового корабля стал. Он опоздал пленить Валери, но теперь был уверен, что никакая женщина не бросит его по такой же причине.

Космические корабли тем не менее оказались не столь романтическими, как он ожидал. Жизнь Марселя, даже связанная с Академией, заключалась в перевозках пассажиров и груза с планеты на планету, причем с монотонной регулярностью. А ведь Марсель думал пилотировать разведывательные суда, которые выходили за пределы освоенных пространств, достигали неведомых уголков Вселенной — вот как «Тальяферро», который двадцать один год назад ушел в рейс и обнаружил планету Морган. Вот это была жизнь, к которой он стремился всей душой. Но те корабли были компактны, а их пилоты рано или поздно становились частью самой исследовательской команды: астрофизики, ксенобиологи, климатологи… люди, которые не становились обузой во время экспедиции. Марсель умел управлять кораблем и запросто починить кофеварку. Он был опытным техником, одним из немногих пилотов, которые прямо в полете могли произвести сложный ремонт. Такая квалификация ценилась высоко, и это стало одной из многих причин, почему Академия с удовольствием назначала его в рейсы для транспортировки большого количества пассажиров.

Марсель обнаружил, что ведет необычайно бедную событиями жизнь.

Но затем случилась планета Морган.

Поскольку столкновение предстояло лобовое, своего рода космическое крушение поезда, Малейва-3 пока не ощущала гравитационного воздействия приближающегося гиганта. В ее небесах пока всё было спокойно.

— Там ничего особенно не изменится, — предсказывал Бикман, — вплоть до последних сорока часов. Примерно. А вот тогда… — Он в предвкушении потер руки. — Кэти, туши фонари.

Они находились над ночной стороной. Под ними замысловатыми виньетками проплывали обрывки облаков, подсвеченные звездами. Слабо проступали очертания океанов и покрытая снегом суша.

«Венди Джай» двигался по низкой орбите на восток. Наступило самое раннее утро, но многие исследователи уже встали и толпились возле экранов. Они перекусывали и галлонами пили кофе прямо у мониторов, наблюдая за мерцающим небом: корабль приближался к терминатору.

Команда Марселя состояла из двух человек: Мира Амелия была техником, а Келли Колье — вторым пилотом. Келли пришла на мостик, и он отправился спать. Однако сон не шел — на корабле царила атмосфера взволнованного ожидания. Оставшись один, он все-таки задремал. Через несколько часов проснулся, несколько раз присел и какое-то время делал повороты из стороны в сторону, прогоняя сон. Затем решил принять душ и одеться. У него появилось своего рода нездоровое предвкушение предстоящих событий. Это его раздражало, поскольку он всегда считал себя выше зевак, глазеющих на несчастные случаи.

Марсель пытался убедить себя, что это всего лишь научное любопытство. Но нет, тут крылось нечто большее. Нечто, растворенное в крови, реагирующее на то, что целая планета, населенная живыми существами, должна погибнуть в глобальной катастрофе.

Он повернулся к монитору и уловил фрагмент передачи, транслируемой из центра управления. Экран заполнила бескрайняя дуга океана. У одного края облачного покрова несомненно обреталась снежная буря.

Под ними проплывали горы со снежными шапками, которые в отдалении сливались с бесконечной белой равниной.

Невозможно увидеть пылевое облако Киверас. Даже на сверхсветовом корабле нужны детекторы, которые бы сообщали, что здесь нечто есть. И все же его влияние оказалось существенно важным. Убери пыль, и Малейва-3 станет тропической планетой.

Они пролетели над треугольным материком, самым крупным на планете. На северном и западном берегах вздымались широкие горные кряжи, и еще несколько цепочек вершин образовывали прерывистый центральный хребет. Суша тянулась примерно от десяти градусов северной широты почти до южного полюса. Южные границы континента, разумеется, были не видны невооруженным глазом, поскольку были скрыты щитом антарктического льда. Абель Киндер, один из климатологов, сказал Марселю, что даже до всеобщего похолодания там, возможно, существовал ледяной мост, соединяющийся со снежной шапкой.

Марсель обнаружил Бикмана на капитанском мостике, в его излюбленном кресле: тот болтал с Келли, прихлебывая кофе. Они наблюдали за панорамой внизу: последние из гор исчезали с экранов. Стадо животных неспешно двигалось через равнину.

— Кто они? — спросил Марсель.

Бикман пожал плечами.

— Какие-то вроде как мохнатые, — ответил он. — Местный эквивалент северных оленей. Только мех белый. Послушай, ты не мог бы принести мне кое-что из архива, и я скажу тебе точно

В этом не было необходимости. Марсель просто хотел поболтать. Он знал, что животные на Обреченной совершенно удивительные, и наиболее распространенные виды имеют множество разновидностей. Все они обладали обычными органами, мозгом, кровеносной системой и тенденцией к симметрии, судя по множеству найденных на планете экзоскелетов. Крепкие кости с обоих боков. Большинство растений используют хлорофилл.

Насекомые на Обреченной были сущим бедствием для всех существ размером больше немецкой овчарки.

Подробное исследование местной фауны проведено не было, поскольку, как всем известно, девятнадцатилетней давности экспедиция Найтингейла в первый же день была атакована местной фауной. С тех пор никто не спускался на эту планету, и исследования производились из обсерваторий, со спутников.

— Славный мирок, — произнес Бикман. — Довольно перспективный для твоих бывших боссов.

Он имел в виду «Космик, Инк.», чей Отдел планетарного строительства отбирал планеты и делал их землеподобными, чтобы использовать в качестве аванпостов человечества.

— Слишком холодно, — заметил Марсель. — Тут настоящий холодильник.

— Вообще-то ближе к экватору не так уж плохо. И потом, это лишь временно. Еще несколько веков, и пыли здесь не будет, все вернется к норме.

— Вряд ли мои бывшие боссы заглядывали так далеко.

Бикман снова пожал плечами.

— Подходящих и доступных планет не так уж много, Марсель. По правде говоря, я полагаю, что Обреченная — довольно симпатичное место и напрашивается на то, чтобы прибрать его к рукам.

Равнины перешли в лес, а после — в очередные вершины. Затем корабль снова полетел над морем.

Чианг Хармон с контрольного экрана объявил, что последний из обычных исследовательских зондов выпущен. Где-то сзади Марсель услышал смех. И кто-то изрек:

— Глориамунди 1.

— Что происходит? — осведомился Бикман.

— Дают названия континентам, — ответил Чианг.

Марсель был озадачен.

— А зачем? Кого это волнует? Здесь ведь скоро ничего не будет.

— Возможно, именно поэтому, — сказала Келли, темнокожая и очень привлекательная. В ней было что-то от школьницы. Она была единственным человеком, с удовольствием читающим поэзию, которого знал Марсель. — Когда планета погибнет, останется карта. Стало быть, нам следует нанести на нее хоть какие-то названия.

Марсель с Бикманом прошли в центр управления, чтобы вести наблюдение. Половина команды уже была там: выкрикивали предположения и громко спорили. Чианг наносил на виртуальную карту один за другим не только континенты, но и океаны и морские острова, горные кряжи и реки, обособленные районы и снежные равнины.

Треугольный материк, над которым они только что пролетели, стал Транзиторией. Другие уже были названы: Конец Времени, Земная Слава, Северный и Южный Темпус.

Огромный северный океан окрестили Кораджио. Прочие стали Нирваной, Мажестиком и Арканом. Водный пролив, отделяющий Транзиторию от двух Темпусов (которые соединялись узкой полоской суши), стал Туманным морем.

Они продолжали давать названия. Так возникли далеко-далеко выдающийся из Северо-Западной Транзитории мыс Прощания и расположенная рядом бухта Дурных Вестей, так появилась Смотровая Скала, Черный берег и Траурные горы.

Пока они заполняли карту, интерес к этому занятию куда-то испарился. Они еще не закончили, а Марсель заметил перемену настроения. Ощущение поначалу было едва заметным, его легко было принять за плод воображения. Однако исследователи мало-помалу становились более хмурыми, смешки почти затихли, и, похоже, все стали более сплоченной командой.

Обычно Марсель чувствовал себя не очень уютно с исследователями из Академии. Они обычно были с головой погружены в собственные проблемы и теряли интерес к собеседнику, если он не готов был обсуждать, допустим, особенности ускоренного протекания времени при повышенной гравитации. Это было не преднамеренно, и в общем ученые старались держаться дружелюбно. Но очень мало кто из них умел скрывать свои чувства. Даже женщины порой выглядели так, словно мыслями были где-то далеко.

Поэтому по вечерам он чаще всего рано уходил в свою каюту или прогуливался по корабельной библиотеке. Но первый полный день на орбите оказался насыщенным событиями. Исследователи были в восторге, и Марселю не хотелось ничего пропустить. Поэтому он дожидался, чтобы последние из ученых сложили свои тарелки и стаканы в коллектор и ушли. И тогда уселся изучать карту Чианга.

Можно было решить, что Малейва-3 населена людьми. Порт Сомнений расположили на самом краю Глориамунди. Канал Нерешительности пронзал Темпусы.

Потом он никак не мог заснуть. Спустя некоторое время он вернулся на капитанский мостик. Со всеми текущими задачами искусственный интеллект корабля справлялся успешно, а Марсель устал рассматривать бесконечные глетчеры и океаны внизу, поэтому взялся за политический триллер, который начал читать накануне вечером. Он слышал, как по коридорам ходили люди. Это было необычно в такой час, но Марсель отнес суету на счет волнений этого дня.

Он успел почитать с полчаса, когда тихо звякнул комм.

«Марсель?» — прозвучал голос Бикмана.

— Слушаю вас, Гюнтер.

— Я снова у панели управления. Если у вас найдется минутка, то тут на экране кое-что есть. Уверен, что вам хотелось бы взглянуть на это.

У мониторов собралось человек десять. Перед собравшимися замерла картина: лес, тонущий в глубоком снегу, и среди деревьев что-то, очень смахивающее на стены. Но разобрать, что это, было трудно.

— А вот и сюрприз, — сказал Бикман.

Марсель сощурился, вглядываясь в экран, словно от этого изображение могло стать более четким.

— Что это? — спросил он.

— …здание, — ответила подошедшая Амелия. — Там внизу кто-то есть.

— Возможно, это всего лишь игра света. Иллюзия.

Все пристально всматривались в монитор.

— По-моему, оно искусственное, — проговорил Бикман.

Глава 2

«Внеземная археология» звучит гламурно, особенно потому, что ее осквернителям могил удалось откопать транзисторные радиоприемники, которыми пользовались существа, умершие четверть миллиона лет назад. Все это порождает ауру тайны и романтики. Но если нам когда-нибудь посчастливится обогнать радиоволны, то мы сможем «изловить» их телепередачи и, несомненно, раскроем, что они, как и мы сами, были популяцией болванов. Такая грустная возможность, увы, подтачивает обаяние изучения древности. Грегори Макаллистер. Раздумья босоногого журналиста

Присцилла Хатчинс, облаченная в костюм Фликингера, затаив дыхание разглядывала интерьер реконструированного храма. Свет позднего полудня проникал сквозь цветные витражи в поперечных нефах, проходил вдоль верхних галерей, через центральную башню. Каменный помост занимал место, где, вероятно, полагалось быть алтарю.

Каменную крышу поддерживали восемь массивных колонн. По всему нефу для верующих были продуманно расставлены скамьи, слишком высокие для Хатч, чтобы усесться удобно, — деревянные, без спинок. Храм явно предназначался для созданий, которые не использовали для сидения ягодицы. Верующие, по-видимому, пользовались этими скамьями так: балансировали на них грудкой, цеплялись за края измененными мандибулами.

Хатч изучала изображение над алтарем. Шесть придатков, отдаленное сходство с насекомым. Однако глаза принадлежали скорее моллюску. Каменные лучи, явно представляющие лучи света, отражались от его верхних конечностей.

Это, по мнению экспертов, было изображение Всемогущей. Творца этой планеты. Богини.

Фигура была женской, хотя как пришли к этому заключению — ускользало от понимания Хатч. У Богини было рыло, клыки и усики-антенны, назначение которых исследователям все еще было непонятно. Каждый из четырех верхних придатков оканчивался шестью загнутыми пальцами. Нижняя пара представляла собой своего рода ноги, обутые в сандалии.

Голый череп украшала шапочка, прикрывающая пару ушных отверстий. На Богине была блуза, подпоясанная кушаком, и брюки, напоминающие бриджи для верховой езды. Средние конечности были сморщены.

— Рудименты? — поинтересовалась Хатч.

— Возможно, — ответил Марк Черновски, отпивая глоток холодного пива. Он долго пробовал его на вкус, затем легонько хлопнул себя указательным пальцем по губам. — В дальнейшем ходе эволюции они несомненно лишились бы их.

Несмотря на странные черты и любопытную анатомию, Всемогущая сохраняла привычное великолепие, которое всегда усматривается в небожителях. Представители каждого из четырех разумных видов, с которыми встречались люди, изображали своих почитаемых божеств такими, как и они сами. На Пиннакле, где довольно долгое время не знали, как выглядят аборигены, затруднялись определить, каким должен быть облик здешней доминирующей расы. Но при этом легко проникались величием божественной мощи.

Хатч невольно отметила, что мрачные черты и настроения почему-то воплощаются в основном в камне, причем эта традиция не зависит от культуры. Даже когда образы оказываются совершенно чуждыми.

Они приблизились к алтарю. На нем было вырезано еще несколько фигур, среди прочих — животные. Тем не менее, Хатч заметила, что это существа явно мифические, такие не смогли бы появиться на земноподобной планете. У одних крылья вовсе не годились для того, чтобы поднимать хозяина в воздух. У других головы не гармонировали с туловищами. Но все изображения были исполнены так, что становилось ясно: здесь кроется некий культовый смысл. Один слабо походил на черепаху, и Черновски пояснил, что это — символ священной мудрости. Змея наверняка представляла божественное присутствие на всей планете.

— Как понять эти образы? — спросила она. — Плайнфилд сказал, что мы еще не сумели прочесть ни одного манускрипта.

Черновски снова наполнил кружку и взглянул на Хатч — не передумала ли она? — предложил ей немного пива, а потом, когда она отказалась, вежливо улыбнулся и произнес:

— Мы можем очень многое установить из контекста, в который эти образы традиционно помещались. Хотя безусловно остаются вопросы и сомнения. Действительно ли черепаха олицетворяет божество мудрости? Или это всего лишь религиозная символика? Или, в действительности, это просто фрагменты культуры, дошедшей из предыдущей эры, и никто никогда не воспринимал их всерьез ни в каком ином качестве?

— Ты хочешь сказать, здесь просто-напросто музей?

Черновски рассмеялся и ответил:

— Возможно.

Храм реконструировали в нескольких километрах от места первоначальной постройки, чтобы сохранить и сами руины. «Некоторые изображения очень сильно пострадали. Особенно крылатые существа», — подумала она.

— Да. — Марк заметил, куда она смотрит. — Способность летать добавляет определенное щегольство, не так ли? — Он поглядел на существо, очень похожее на орла, вырезанное в черном камне: крылья раскрыты, когти выпущены. — Вот любопытная штука. Насколько нам известно, на этой планете никогда не водились ни орлы, ни кто-либо, даже отдаленно похожий на них.

Хатч с минуту рассматривала изображение.

— Он часто появляется на плече Всемогущей, — продолжал Черновски, — и очень тесно связан с ней. Наверное, как голубь — с христианским божеством.

Было уже поздно, и они вернулись в глубину нефа. Хатч бросила последний взгляд на храм. Впервые она видела его во всей полноте.

— Изумительно! — воскликнула она.

«Ровер» ожидал их снаружи. Хатч посмотрела на него и подняла взор на храм, неотразимый в своей суровой простоте.

— Он был построен несколько сотен тысячелетий тому назад, Марк, — сказала она. — С тех пор многое могло измениться. Может быть, раньше, здесь водились орлы. Откуда тебе знать?

Они забрались внутрь машины и направились обратно в штаб-квартиру с их точки зрения бесполезной космической экспедиции. Штаб, находившийся к западу от собственно руин, напоминал скорее нагромождение бежевых панелей.

— Возможно, — признался он. — Хотя у нас есть очень приличные видеосъемки окаменелостей. Но это не имеет значения. Лучше согласиться с Платоном: существуют определенные формы, которым природа отдает предпочтение, и при этом они не встречаются у живых существ.

С этими словами он встал и потянулся.

— А что, по-твоему, случилось с местными? — спросила Хатч. — От чего они погибли?

Доминирующая раса на Пиннакле исчезла значительно раньше. Почти три четверти миллиона лет назад.

Черновски покачал головой. Он был высокий и угловатый, седой, с темными глазами. Полжизни он провел на этой планете и уже распорядился похоронить его здесь, когда придет его смертный час. Он старался всегда иметь шанс побеседовать с гостями, и потому появлялся перед ними первым.

— Кто знает? — произнес он. — Вероятно, они состарились. Расы тоже старятся, точно как люди. Нам известно, что здешнее население решительнейшим образом шло навстречу своей гибели.

— Откуда вам это известно?

— Мы умеем определять даты. В последние годы городов становилось все меньше.

— Поразительно, — заметила она.

Черновски улыбнулся, принимая этот комплимент как должное.

Хатч посмотрела из окна на груду камней, оставшихся от первоначального храма.

— Как много из этого экстраполировано? Из того, что мы только что видели?

Автомобиль остановился, и они вышли.

— Нам известно очень много о том, на что походил этот храм. Мы не в курсе всех подробностей, но наши данные довольно достоверны. Что касается скульптурной группы, мы обнаружили — и здесь, и в других местах — достаточно обломков, чтобы на основании полученных данных построить модель. Подозреваю, что если бы местные смогли вернуться, они чувствовали бы себя в нашей симуляции совершенно как дома.

Археологические раскопки на Пиннакле проводились почти тридцать лет назад. В настоящее время более двух тысяч исследователей и подручного персонала уже рассеялись по нескольким дюжинам мест.

Пиннакль, конечно, по-прежнему оставался обитаемой планетой, однако это представляло минимальный интерес для экзобиологов. Его разнообразных обитателей уже занесли в каталог, построили и тщательнейше проанализировали их электронные модели, и теперь оставалось лишь пополнять коллекции. Больше никаких сюрпризов, равно как и научных открытий, не ожидалось.

Однако очарование и восхищение, вызванные первым столкновением с аборигенами, еще не поблекло. Строители храмов обитали на всех пяти материках; руины их городов обнаруживали повсюду, кроме самых далеких ледяных шапок. Но их предали забвению. Они были самой древней, причем с большим отрывом, цивилизацией, известной людям. И несмотря на хвастливые речи Черновски, люди не знали ни одного названия, относящегося к местным племенам. Даже имени их главного божества.

Хатч поблагодарила Марка за поездку и вернулась к «роверу». Она постояла несколько секунд, уже будучи наполовину в машине, пристально глядя на круг древних камней и соображая, какая же часть увиденного в храме была подлинной, а сколько там плодов воображения дизайнеров Черновски.

Костюм с защитным полем сидел на ней, как вечернее платье, только лицо прикрывал жесткий овальный щит, позволявший ей говорить и дышать без труда. Еще он оберегал от резких перепадов температуры и высокой радиации, к тому же сохранял атмосферное давление, обеспечивая возможность работать в вакууме. Надев подобный костюм, скорее чувствуешь, что одет в просторные майку и шорты из мягкой ткани. Мощность извлекалась за счет электрослабого взаимодействия, и костюм мог бесконечно подпитывать сам себя.

Когда здесь возвели храм, климат был намного мягче, а на окрестных землях процветало земледелие. Позднее город и храм были разграблены и сожжены, однако затем храм восстановили — и несколько раз отстраивали заново после штурмов этого бастиона. В конце концов, по мнению специалистов, он стал центром империи.

А потом начал медленно, но верно рассыпаться в песок.

Загудел комм.

— Хатч? Мы готовы к вылету.

Это была Тони Хамнер, одна из ее пассажиров. В данный момент Тони руководила погрузочной командой.

Двое из людей Черновски поднимались из ямы по выщербленным каменным ступеням.

— За мной, — велела Хатч.

Через несколько минут она находилась перед посадочным модулем. Рядом стоял еще один «ровер», и с него сгружали ящики, содержавшие артефакты и почти уникальные фрагменты храма, залитые перед упаковкой защитной пеной.

— Мы прихватили кое-какую керамику, — сообщила Тони. — И даже одну статую.

— Статую? Чью?

Та рассмеялась.

— Над этим не задумывались. Однако она в хорошем состоянии.

Подошли еще двое грузчиков. Один смотрел на эмблемы корабля.

— Чаши, — произнес он. — Вы верите в это? До сих пор?

— Джон — новенький, — пояснила Тони. — Это — обожженная глина, — сказала она. — Сделаешь все правильно, и она станет вечной.

Тони была гибкой, оливково-смуглой и беззаботно-веселой. Четыре года назад Хатч забрала ее из Солнечной системы, вместе с мужем. Ходили слухи, что она бывает чуть-чуть чересчур бесшабашно-веселой. Он поверил слухам и засобирался домой; Тони ясно дала ему понять, что категорически намерена остаться. Ей, специалисту по энергетическим потокам, выпала возможность показать, на что она способна! Работа на Пиннакле, где она почти бесконтрольно оснащала оборудованием и усовершенствовала свои системы, была для нее верхом мечтаний.

А затем Тони решила, что ее супруг — никчемная личность.

Ящики были тяжелые, и очень важно было правильно разместить груз, равномерно распределив тяжесть. Хатч показала, куда их ставить, а потом поднялась в каюту. Трое пассажиров уже находились здесь.

Одного из них — Тома Сколари, специалиста по автоматической обработке данных — она знала очень давно. Сколари представил ей Эмбри Дезджардзян, врача, чья вахта здесь подошла к концу, и Рэнди Найтингейла (они были шапочно знакомы). Найтингейл оказался пассажиром, вписанным в ее декларацию в последний момент. «Полет домой, — пояснила она, — займет тридцать один день». Как будто они сами этого не знали.

Она села, включила комм и сообщила начальнику транспортной службы, что готова к вылету.

Ее голос во время связи перемежался с треском.

— Вас понял, — отозвался он. — Приятно, что вы здесь, Хатч. Вы не хотели бы вскоре вернуться сюда?

— Следующие два моих рейса будут на Нок.

Нок был единственной планетой, где обнаружили все еще существующую цивилизацию. Его обитатели лишь недавно начали использовать электричество. Но при этом постоянно вели разрушительные войны. Они были очень задиристы и драчливы, склонны к репрессиям и нетерпимо относились к новаторству. Себя они считали единственными во Вселенной (и не переменились в этом мнении); даже их научный мир отказывался верить в то, что другие планеты могут быть обитаемы. Весьма забавно, поскольку среди этих гордецов ходили люди, одетые в легкие, практически невидимые скафандры.

Хатч размышляла, почему цивилизация на Пиннакле, погибшая сотни тысяч лет назад, вызывает гораздо больший интерес, нежели ноки.

Тони в последний раз взглянула на артефакты, чтобы удостовериться, что они в целости и сохранности. Затем попрощалась с грузчиками и заняла свое кресло.

Хатч начала оперировать спайком и, когда началась подача энергии, перечислила пассажирам все процедуры, имеющие отношение к безопасности. Спайковая технология позволяла ей менять вес посадочного модуля в релятивистски слабом (планетарном) гравитационном поле, снижая его до двух процентов от действительной величины. Она велела пассажирам оставаться на местах до особого распоряжения и не пытаться отстегнуть страховочные ремни, пока те не расстегнутся сами, а также не делать резких движений, если загорится красная лампочка, и тому подобное.

— Отлично, — сказала она. — А теперь — поехали.

Ремни, обхватив плечи пассажиров, накрепко приторочили тех к креслам. Хатч развернула маневровые двигатели соплами под углом вниз и врубила их. Судно начало подниматься. Хатч потянула штурвал на себя, и посадочный модуль мягко воспарил.

Она переключилась на искусственный интеллект, сообщив пассажирам, что они, если хотят, могут деактивировать скафандры, и отключила свой.

Место раскопок уже стало неразличимым, слившись с коричневыми песками.

«Харольд Уайлдсайд» был исключительно роскошным кораблем. Хатч заметила несколько крупных изменений, происшедших за те двадцать с лишним лет, что она пилотировала сверхсветовые корабли Академии, самым значительным из которых стало дальнейшее улучшение искусственной гравитации. Кроме того, люди Академии путешествовали теперь действительно со всеми удобствами. Возможно, не в роскоши, однако доброе старое время, когда все было из рук вон скверным, осталось в далеком прошлом.

Дополнительные денежные вливания в космические исследования дали значительные результаты — открытие Омега-облаков, этих в высшей степени занятных и смертоносных объектов, что неизменно вылетали из центра Галактики каждые восемь тысяч лет и, казалось, были запрограммированы на уничтожение технологических цивилизаций. Разумеется, истинными объектами этих нападений были прямые линии и правильные углы структур достаточно больших, чтобы заметить их из космоса. Иными словами, формы, которых не создает природа. За прошедшие после их открытия десятилетия архитектурный стиль изменился кардинальнейшим образом. Теперь повсюду основой дизайна стала кривая. Мосты, здания, космопорты — все, к чему теперь прикладывал руку архитектор, конструировалось с изгибами, дугами и арками. Когда Омега-облака наконец появятся вблизи Земли — а их визит состоится примерно через тысячу лет, — для них найдется очень немного такого, на что они могли бы среагировать.

Эти удивительные объекты вызвали продолжительные дебаты: что это — природные образования, эволюционировавший вид, который Галактика, вероятно, использует для защиты себя от жизни, наделенной сознанием? Или это порождение какого-то дьявольского разума, наделенного невероятными инженерными способностями? Никто этого не знал, однако мнение, что Вселенная, возможно, начнет избавляться от человеческой расы, вызвало некоторое переосмысление понятий основных вероучений.

Храм в пустыне был круглым, в его архитектуре не было ни единого прямого угла. Хатч гадала, не означает ли это, что проблема облаков весьма древняя.

Посадочный модуль приземлился в ангаре «Уайлдсайда». Хатч подождала, чтобы на панели управления загорелся зеленый индикатор. Когда это произошло, открыла воздушный шлюз.

— Добро пожаловать на борт, — сказала она. — Каюты — на верхней палубе. Ищите там дверцу со своим именем. Кухня — в задней части корабля. Если желаете, до отлета можете переодеться, принять душ и все такое прочее. Время еще есть. Как минимум час корабль никуда не двинется.

У Эмбри Дезджардзян были длинные темные волосы и точеные черты, словно вытесанные из камня. Нечто в ее взгляде легко выдавало в ней хирурга. Она провела на Пиннакле три года — и не просто в качестве медицинского персонала.

— Я довольна этим назначением, — объяснила она Хатч. — Здесь не чувствовалось уныния.

Том Сколари, среднего роста, рыжеволосый и смешливый, сообщил Хатч, что летит домой из-за серьезной болезни отца. Его мать стала уже неспособной о себе позаботиться, и поэтому дома обязательно должен кто-то постоянно находиться.

— Вот и хорошо, — продолжил он, делая унылое лицо. — А то на Пиннакле слишком мало женщин.

Знакомясь с Найтингейлом, он тряс его руку, говоря:

— Неужели вы тот самый Найтингейл, который когда-то был в экспедиции на Обреченной?

Найтингейл признался, что это именно так, заметив, что все же куда приятнее читать о путешествиях, сидючи дома.

Пока «Уайлдсайд» дожидался определенной точки орбиты, чтобы иметь нужный вектор полета, Хатч проводила предполетную проверку, беседуя со старым приятелем на «Небесном ястребе», космической станции возле Пиннакля, и читая поступающую информацию. Там было много интересного: на пути к Малейве находился принадлежащий «Трансгалактику» туристический корабль «Вечерняя звезда» с полутора тысячью желающих посмотреть великое столкновение на борту. Помимо всего прочего Событие будет транслироваться в прямом эфире во «Всеобщих новостях», хотя передача достигнет Земли спустя несколько дней. Сепаратисты Вайоминга снова устроили перестрелку, новый виток насилия случился в Иерусалиме.

«Звезда» была самым большим из постоянно курсирующих туристических судов. Пару лет назад маленький корабль доставил пассажиров к черной дыре в Точке Голема. Никто не предполагал, что доведется посмотреть так много интересного. Полет рассматривали как курьез, ибо мало чего можно увидеть в черной дыре. Однако в офисе, где продавались билеты, вдруг образовалась стопка неудовлетворенных заявок, и внезапно загадочные просторы дальнего космоса обернулись крупным бизнесом. Так родилась новая индустрия.

Сюжет о Малейве напомнил ей об отношении Найтингейла к этой системе. Девятнадцать лет назад во время памятной провальной экспедиции он лишился и будущего, и репутации. Теперь Малейва снова появилась в новостях, и Хатч задумалась, не с этим ли связано его внезапное решение отправиться домой.

Билл запросил разрешение запустить основные двигатели.

— Самое время, — сообщил он. Бортовой искусственный интеллект на всех сверхсветовых кораблях Академии прозвали Уильямом Р. Долбри, или попросту Билл, — не в честь создателя ИИ, а по имени первого капитана корабля, который добрался домой при помощи этой бортовой системы. У Долбри случилась остановка сердца, когда он самонадеянно совершал перелет на восемьдесят световых лет на роскошной яхте с четырьмя перепуганными пассажирами.

Изображение Билла (которое не было портретом Долбри) показывало человека, достойного быть назначенным президентом или председателем. Гладко выбритое лицо, очень серьезный взгляд и аккуратно подстриженная седая борода. Дизайнеры постарались соблюсти меру и не создать ему слишком величественную внешность, поскольку не нужно было, чтобы капитан шел на поводу у своих представлений о себе. Иллюзии могут взять в плен кого угодно, а искусственный интеллект по-прежнему уступал человеку в способности принимать решения в реальных жизненных обстоятельствах.

— Поехали, — сказала она.

«Уайлдсайд» нес сейчас важный груз керамики и глиняных табличек с надписями. У них было одиннадцать грузовых отсеков, и если кораблю недоставало пассажиров, то груз с лихвой компенсировал это.

Хатч знала, что дубликаты чаш и кубков позднее отправятся в магазин сувениров при Академии. Ей очень хотелось бы иметь оригинал. Но эти предметы стоили чрезвычайно дорого — как титан такой же массы или даже дороже.

Увы.

— Ладно, ребята, — передала она по связи, — через три минуты мы начнем набирать скорость. Прошу удостовериться, что вы закреплены как следует. И еще раз проверьте все, когда застегнетесь.

Обратный рейс к Земле был долгим, но Хатч такое не внове. Она обнаружила, что большинство пассажиров неизменно находит способ разделиться на группы по интересам. На корабле имелось великое множество развлечений, и путешествия непременно превращались в каникулы. Она знала случаи, когда люди, совершившие вместе подобный перелет, устраивали встречу ровно через год, чтобы отметить совершенное путешествие. На ее памяти бывало так, что пассажиры влюблялись, браки распадались, делались научные открытия и бушевала почти безостановочная оргия.

Марсель был приятно удивлен.

— Я так понял, что там нет ничего разумного. Неужели они настолько лопухнулись?

Они возвратились на капитанский мостик вместе с толпой техников и аналитиков. Бикман глубоко вздохнул.

— Вам известно, как проводятся исследования, — проговорил он. — И примите во внимание: та исследовательская команда работала очень быстро.

— Ладно, — кивнул Марсель и усмехнулся. Он еще раз насладится сознанием того, что участвует в этом, когда будет наблюдать за реакцией высшего руководства во время выпуска новостей. Я же говорю, мы мельком пробежались по Обреченной. — Дайте знать, когда будете готовы передать рапорт, Гунни.

Бикман удалился вниз и через двадцать минут уже был на связи.

— Мы дали маху и со старыми записями, Марсель, — сказал он. — Взгляните-ка на это.

На его дисплее появилось снежное поле. Снятое со спутника, оно казалось довольно заурядным: скучный ландшафт из бугристых возвышений и случайные вкрапления леса. Бесплодный пейзаж бесплодной планеты.

— Ну и что?

— Вот, — показал один из исследователей, светловолосый молодой человек по имени то ли Арвин, то ли Эрвин…

Тень.

Здание. На этот раз — вне всяких сомнений.

— Где это? — спросил он.

— В Северной Транзитории. В нескольких километрах южнее океана.

Остроконечная верхушка. Шпиль. Башня.

Для Бикмана дали увеличение. Похоже, башня была выстроена из каменных блоков. Он увидел осколки стекла в окнах.

— Какой же она высоты?

— Примерно в три этажа. Возможно, еще несколько скрыты под снегом.

Он пристально разглядывал строение. Башня и снег. Место выглядело холодным, одиноким, заброшенным.

— Не хотел бы я в ней жить, — заметил Арвин.

Марсель согласился с ним. Башня выглядела древней, а снежный покров вокруг — нетронутым.

— Не думаю, что в окнах осталось хотя бы одно стекло, — проговорил кто-то еще.

Появилась карта с отмеченной на ней находкой. Это был южный берег океана, названного ими Кораджио. Неподалеку от бухты Дурных Вестей.

«Весьма подходящее название», — подумал он.

— А что под снегом?

Бикман кивнул кому-то, стоящему справа от экрана. Появилась схема. Дома. Улицы. Вероятно, парки. Проспект или, возможно, бывшее русло реки, вьющееся посередине изображения. Русло реки? Возможно, поскольку его перечеркивали две прямые линии, очень смахивающие на мосты.

— Большой город, — заметил кто-то.

Бикман кивнул.

— Здесь могло бы жить примерно двадцать тысяч. Однако он маленький — в том смысле, что дороги и здания узкие. По нашим прикидкам, ширина улиц всего метра два. Тесновато по любым меркам. А здесь еще что-то. — Он взял указку и ткнул в толстую линию, которая словно бы окружала схему. — Стена?

— Фортификационные сооружения, — уточнил Марсель.

— Полагаю, да. А такого рода строения означают дотехнологический период. — Он смотрел как-то неуверенно. — Хотелось бы, чтобы у нас был соответствующий специалист.

Башня, казалось, была соединена со стеной.

— Над снегом ничего больше не видно?

— Нет. Все остальное под ним.

Бикман решил, что это стена, которую они обнаружили вчера, всего лишь каприз природы, возможно, иллюзия. Но это…

— Итак, уже пять свидетельств, — произнес Марсель. Пять свидетельств деятельности разума. — Гюнтер, на этой планете есть еще какие-нибудь строения?

— Пока только стена. Нам следует наблюдать внимательнее. Убежден: что-нибудь да найдется. — Он рассеянно потянул себя за бороду. — Марсель, надо послать туда группу. Разузнать, кто они есть. Или были.

— Нельзя, — ответил Марсель.

Руководитель проекта встретился с ним взглядом. Бикман понизил голос, чтобы их спор не показался ссорой.

— Это особые обстоятельства. Я подпишу разрешение нарушить любые инструкции или официальные процедуры, снимая с вас ответственность. Но мы должны отправиться туда и все тщательно исследовать.

— Я бы с радостью помог, Гунни, — промолвил Марсель. — Но я говорю — нельзя. У нас нет посадочного модуля.

У Бикмана буквально отвалилась челюсть.

— Не верю! — вскричал он. — У вас их целых три в отсеке для шаттлов.

— То шаттлы. С корабля на корабль — пожалуйста. Но они не летают в атмосфере.

— Вы уверены? — Бикман заметно встревожился. — Но мы же сумеем сделать хоть что-нибудь?

— Не знаю, — отозвался Марсель. — Разве что сообщить о находке. И пусть тогда голова болит у Гомес.

— Как же это мы не взяли посадочный модуль?

— Мы не брали с собой бесполезных грузов. Посадочные модули очень тяжелые. Нам и в голову не приходило, что они понадобятся в этой миссии.

Бикман хмыкнул.

— Чье это решение? Ну да ладно, неважно. Полагаю, все мы кое-что знаем о подготовке.

— В любом случае, у вас нет ни одного квалифицированного специалиста, чтобы проводить здесь исследования, — сказал Марсель.

— Квалифицированного? — переспросил Бикман. У него сделался вид человека, угодившего на планету, заселенную идиотами. — Это для чего же? Чтобы осмотреть старое здание? Поискать на стене надписи и сделать несколько снимков? Может быть, отыскать парочку горшков. Какого же рода квалификация для этого нужна?

Марсель усмехнулся.

— Чтобы не перебил все горшки.

— Отлично, поставьте в известность Академию. Попросите их, чтобы выслали еще один корабль, если хотят. Но им придется поторопиться.

— Они поторопятся. — Марсель понимал, что просто нет времени выслать с Земли вторую экспедицию. Им придется кого-то перенаправить сюда.

Глава 3

Меня удивляет, что человеческая раса до сих пор не искоренила в себе смелость и доблесть. Эти качества традиционно приводят к ранней кончине. То есть они не способствуют передаче генов потомкам. Тогда как люди, склонные гнуться под принуждением, производят на свет следующее поколение. Грегори Макаллистер. Воспоминания. Стезей добродетели

Хатч была не в восторге от перспективы провести несколько следующих недель взаперти на «Венди» с Рэнделлом Найтингейлом. Он обедал вместе с остальными пассажирами и время от времени забредал в комнату отдыха. Однако сказать ему было, в общем, нечего, и вид у него вечно был такой, что становилось ясно: ему не по себе. Рэнделл был щуплым, худым, седым и всего на пару сантиметров выше миниатюрной Хатч.

Обстановка этого рейса не слишком благоприятствовала человеку, прослывшему анахоретом. Рейс между Куракуа и Землей обычно перевозил свыше двадцати пассажиров. В таких обстоятельствах Найтингейл мог бы без труда уйти в свою каюту, и никто бы этого не заметил. Но их было всего четверо. Пятеро, считая пилота. И поэтому он ощущал давление обстоятельств и честно старался участвовать в жизни корабля.

Однако эти его старания создавали атмосферу нерешительности и настороженности. Стоило ему появиться, как смех замирал и все с трудом находили тему для беседы.

Биосистеме Пиннакля было свыше шести миллиардов лет, и она, бесспорно, была старейшей из известных систем. Найтингейл провел там почти десять лет, реконструируя ее историю. По слухам, основная часть теоретической работы уже была сделана, и Хатч понимала, почему Найтингейл собрался домой. Но, тем не менее, казалось, что он преднамеренно избрал именно это время.

Стараясь удовлетворить любопытство, она выискивала возможность поговорить с ним наедине. Когда наконец такой шанс выпал, она между делом поинтересовалась, не заболел ли кто-нибудь из его близких.

— Нет, — ответил он. — Все чувствуют себя превосходно.

Но больше ничего не сказал. Даже не узнал, зачем она спрашивает.

Хатч улыбнулась и заявила, что ей интересно, почему его имя появилось в ее декларации о пассажирах неожиданно. Она узнала о том, что он летит, за несколько часов до отлета.

Пожав плечами, он ответил:

— Я принял это решение в самую последнюю минуту.

— Что ж, прекрасно, я рада каждому.

После этого разговора, если его вообще можно было назвать разговором, она отправилась на капитанский мостик и стала изучать материалы об экспедиции Найтингейла.

Впервые систему Малейвы исследовал двадцать один год назад корабль «Джеймс П. Тальяферро». Результаты экспедиции взволновали научное сообщество по двум причинам: Малейва-3 оказалась имеющей жизнь планетой и вот-вот должна была столкнуться с залетевшим в эту систему газовым гигантом. Собрали экспедицию под руководством Найтингейла, которая отправилась туда под фанфары и с широким обсуждением в прессе.

Другие люди, по-видимому, более квалифицированные, тоже рвались возглавить экспедицию. Академия заявила, что Найтингейла выбрали потому, что он был энергичным и при этом чрезвычайно здравомыслящим человеком. У него не было опыта в изучении биосистем, принципы организации которых не известны, но такого опыта не было ни у одного из кандидатов. И пусть он был моложе некоторых из тех, кого Академия предпочла бы увидеть в роли кандидата — но вышло так, что Рэнделл женился на дочери члена комиссии.

Однако экспедиция провалилась, и ответственность за это легла на Найтингейла.

То, что произошло с ним на Малейве-3, несомненно могло случиться с любым. Однако когда Хатч прочитала некоторые нападки на его здравомыслие и умение осуществлять руководство, тонко завуалированные намеки на его трусость, она поняла, почему Найтингейл решил не лезть на вершину горы, а выпал из поля зрения.

Невозможно привыкнуть к серым туманам гиперпространства, где сверхсветовые корабли дрейфовали вперед словно бы небрежно, но быстро. Путешественники, глядевшие в телескопические камеры, чувствовали себя так, будто продвигаются сквозь плотный смог со скоростью несколько километров в час.

«Уайлдсайд» спокойно скользил в тумане, и Хатч без труда представила себе, что находится, например, в Ньюфаундленде, летит над Атлантикой, и вот-вот раздастся звук ревуна. Она настроила замаскированные под иллюминаторы экраны, предназначенные для того, чтобы пассажиры любовались красотой горных пейзажей, видами городов или еще чем-нибудь в этом роде. Сидя в комнате отдыха, она смотрела на Лондон словно бы из кабины самолета. День был ясный, утро раннее, а погода — тихая. Падал снег.

Шел шестой день полета.

— А что там на самом деле? — спросил Сколари, подсевший к ней за ланчем.

— Ничего, — ответила она.

Он наклонил голову.

— Должно же быть что-нибудь.

— Ничего. Кроме тумана.

— А откуда тут туман?

— Водород и гелий. И еще несколько газов. Это в нашей вселенной есть неупорядоченности, а эта — холодная, торжественная.

— Как же так получилось? — осведомился он.

Хатч пожала плечами.

— Ничто крупное здесь не способно сформироваться. Это как-то связано со значением гравитационной постоянной. Физики утверждают, что настоящий вопрос заключается в том, откуда у нас планеты и звезды?

— А здесь есть отличие в силе гравитации?

Оба принялись за десерт. Хатч взяла ананас и банан с ломтиками сыра на тоненьких кусочках ржаного хлеба. Она пожевала, некоторое время обдумывала вкус, потом кивнула.

— Здесь значение гравитационной постоянный намного ниже, чем в нашей вселенной. Поэтому ничто не формируется. Хочешь взглянуть, на что это похоже?

— Разумеется!

Хатч приказала Биллу вывести изображение на экран передней телескопической камеры.

Лондон исчез, сменившись туманом.

Сколари наблюдал за этим несколько минут, потом покачал головой.

— Как будто я вышел прогуляться и иду быстро, а туман вокруг расступается.

— Если вообще идешь.

— Хатч, — проговорил он. — Догадываюсь, что сенсоры здесь не работают.

— Совершенно верно.

— Поэтому на самом деле ты не знаешь, есть там что-нибудь или нет. Впереди.

— Столкнуться с чем-нибудь невозможно в принципе, — заверила она. — Крупные объекты здесь не формируются.

— А как же другие корабли?

Она поняла, что на самом деле его это не беспокоит. Казалось, Сколари вообще ни о чем не тревожился. Но путешествие через гиперпространство зачаровало и озадачило бы любого. Особенно из-за ощущения медлительности. И из-за обманчивых теней в тумане. Их создавали прожекторы корабля, всего-навсего.

— Согласно теории, — сказала она, отвечая на этот вопрос в тысячный раз, — наш маршрут уникален. Мы создаем своего рода складку, посредством которой протыкаем пространство: она исчезает, когда мы выходим из нее. Поэтому столкновение с другим кораблем или даже встреча с ним исключены.

Вошел Найтингейл, заказал что-то в автобаре и подсел к ним.

— Интересный вид, — заметил он.

— Можно сменить.

— Нет, прошу вас. — Он смотрел зачарованно. — Это прекрасно!

Она взглянула на Сколари, который вгрызся в яблоко.

— Люблю все необычное, — произнес он.

Однако беседа сразу же угасла.

— Вы планируете вернуться на Пиннакль, Рэнди? — наконец спросила Хатч. — Или думаете принять другое назначение?

— Я в отставке, — ответил он таким тоном, что они сразу поверили.

И поздравили.

— Куплю домик в Шотландии, у моря, — продолжал он.

— В Шотландии? — удивилась Хатч. — Что же вы будете там делать?

— Там еще кое-где сохранилось пустынное взморье, — пояснил он. — А мне нравится уединение.

— И как вы будете проводить время? — не отставала Хатч.

Он налил себе кофе.

— Полагаю, в первый год я не буду делать ни-че-го.

Сколари кивнул.

— Наверное, это приятно. — Потом он заметил, что Найтингейла могли бы взять преподавателем в Техасском университете, и добавил, что очень неплохо было бы спустя столько лет снова встретиться с друзьями. — Рэнди, а вам не хочется написать мемуары? Ей-ей, это была бомба!

Несомненно, Сколари знал, что Найтингейл своего рода знаменитость, но, вероятно, не знал всех подробностей.

— Нет. — Найтингейл напрягся. — Не думаю, что достаточно много людей сочтут историю моей жизни вполне увлекательной.

Опыт подсказывал Хатч, что она и ее пассажиры привяжутся друг к другу. Иначе между ними уже возникла бы глубокая антипатия. Маленькие группы в длительных полетах всегда следовали одному из известных поведенческих шаблонов. Несколько лет тому назад некий социолог, находящийся на борту корабля, изучил определенный феномен и присвоил ему свое имя. Эффект Кабла. Как и следовало ожидать, группа разделилась на две части: с Найтингейлом, с одной стороны, и с кем-то еще — с другой.

До сих пор во время путешествия все мало развлекались и много говорили. Пассажиры почти забыли про игры и виртуальную реальность, посредством чего обычно коротали время, и вместо этого очень много беседовали.

Уже прозвучало несколько доверительных признаний — верный признак того, что пассажиры сблизились, хотя обычно на это уходили недели. На третий вечер Эмбри сообщила, что всерьез подумывает бросить медицину. Невыносимо, когда люди постоянно жалуются тебе на самочувствие.

— Мир полон ипохондриков, — поясняла она. — По-моему, большинство людей именно таковы, не будь я доктор.

— Моя мать страдала ипохондрией, — сказала Тони.

— И моя. Так что мне следовало бы дважды подумать, прежде чем поступать в медицинское училище.

— А почему ты поступила? — спросила Хатч.

— Отец был врачом. И бабушка. От меня этого в некотором роде ожидали.

— А чем ты займешься, оставив медицину?

— Можно бросить практику и заняться исследованиями, — заметил Сколари.

— Нет. По правде говоря, меня это вовсе не интересует. Мне это скучно.

Тони Хамнер вопреки первоначальному впечатлению Хатч, потянуло на романтику.

— Я отправилась на Пиннакль, потому что там все иначе. Я хочу путешествовать.

— Ты уже сделала это, — заявила Эмбри.

— И мне это понравилось. Блуждать по местам, построенным какими-то негуманоидами… Сотни тысяч лет назад. Это — археология.

— Так зачем ты едешь домой? — поинтересовался Сколари.

— Мой тур закончился.

— Ты могла бы его продлить, — проговорила Хатч. — Люди, которые хотят остаться, просто делают доплату.

— Знаю. Я уже продлила путешествие на целый год. И готова заняться еще чем-нибудь.

— Гм… — промычала Эмбри. — У меня подобные же мысли.

Тони рассмеялась.

— Тогда тебе тоже стоит полистать проспекты.

Сколари кивнул.

— А что, на Пиннакле у тебя никого не осталось?

Она задумалась.

— Там не было ни одного интересного мужчины. Огромное количество молодых парней — да. И все из тех, кто женат на своей работе. Женщины более или менее разбираются, какова истинная цена развлечений.

Она ни разу не упомянула о своем бывшем.

Только Найтингейл не шел на откровенность. И вот они сидели и глядели на вечный туман, и вдруг Рэнделл разговорился. Да, ему жаль, что его жизнь не настолько интересна, чтобы людям захотелось прочитать о ней. Он произнес это с таким убеждением, что Хатч подумала: «Уж не верит ли он в это на самом деле?»

Сколари подошел к иллюминатору, посмотрел на окружающую мглу и спросил:

— У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения по поводу общего устройства этого места? Оно большое?

— Насколько я понимаю, — ответила Хатч, — понятие размера неприменимо к…

Билл подал визуальный сигнал. Это означало, что пришло сообщение.

— …данной ситуации, — закончила она фразу. — Билл, ну!

— Хатч, — проговорил тот, — сообщение из Академии.

— Выведи его на экран, Билл.

Эмбри подошла, как раз когда туман рассеялся и появилось сообщение:

Она совершила ошибку. Ей следовало принять эту передачу лично. Она покосилась на Найтингейла, но не смогла прочитать на его лице ровным счетом ничего.

— Ого, — воскликнул Сколари. — И большой это крюк?

— Полет в один конец займет примерно пять суток, Том.

Они услышали, как зазвенела тарелка Найтингейла.

— Не сказать, что я этим как-то огорчен, — заметил он.

Черт! У нее и в самом деле нет выбора. Она получила приказ. И не может оспорить его хотя бы потому, что доставка туда ее ответного сообщения займет несколько дней. Она достаточно много поработала, чтобы понимать: руины на планете, считающейся необитаемой, — очень важная находка. И все это поручили ей. Будь Хатч одна, она бы несказанно обрадовалась.

— Придется лететь, — наконец произнесла она. — Жаль, что это доставляет неудобства. Раньше в подобных случаях Академия компенсировала пассажирам потраченное время.

Найтингейл закрыл глаза, и Хатч услышала, как он выдохнул:

— Полагаю, нам выделят другой корабль.

— Вряд ли в этом много смысла — разве что какой-нибудь окажется поблизости. Если им придется высылать корабль с базы, то он прибудет почти через пять недель. К тому времени там все уже завершится, а мы точно будем лететь обратно.

— Прямо напрашиваются на то, чтобы предъявить им иск, — настаивал Найтингейл.

Это была пустая угроза. Вероятность изменения маршрута и возможные неудобства оговаривались в контракте каждого капитана корабля.

— Поступайте как считаете нужным, — спокойно отозвалась она. — Я считаю, что в худшем случае мы задержимся примерно на три недели.

Найтингейл с огромным облегчением положил нож и вилку.

— Потрясающе, — проронил он и вышел из комнаты.

Эмбри тоже не обрадовало происходящее.

— Это нелепо, — бросила она.

— Увы, — Хатч постаралась улыбнуться. — Такие вещи случаются.

Сколари, закатив глаза, откинулся в кресле.

— Хатч, это жестоко — поступать так со мной. Я заранее заказал номер в Швейцарских Альпах. Хочу провести там время с друзьями.

— Том, — сказала она страшно смущаясь. — Извини, но, мне кажется, тебе придется пересмотреть свои планы.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

В это мгновение Хатч постаралась взять себя в руки.

— Послушай, вы оба достаточно долго работали на Академию. И вам известно, что значит открытие такого рода. И еще вы знаете, что мне не предоставили возможности выбора. Пожалуйста, жалуйтесь туда, где это нормально воспримут. Пишите, а я с радостью отошлю вашу жалобу.

Тони вздохнула.

— Я, в общем-то, не предполагала, что мы весело проведем время. Так что преспокойно могу это пережить.

В течение часа Хатч пересчитала их полетную траекторию и взяла курс на Малейву.

В тот день она сторонилась пассажиров, желая сохранить благоприятный психологический климат. Хотя дружеский настрой первых нескольких дней и не вернулся, но отрицать, что гнев и негодование быстро рассеялись, тоже было нельзя. К утру все более или менее смирились с новым положением дел. Эмбри признала, что возможность наблюдать планетарное столкновение наверняка важнее любых неудобств. Что касается Сколари, он, видимо, наконец, начал осознавать, что значит быть единственным молодым представителем мужского пола в обществе двух привлекательных пассажирок.

Хатч сочла, что пришло время сделать следующий шаг.

На следующее утро все, кроме Найтингейла, собрались в комнате отдыха. Тони и Эмбри играли в шахматы, Сколари с Хатч обсуждали этические проблемы, а Билл оказывал им в этом посильную помощь. В данный момент обсуждалось, следует ли воспринимать положительно наличие верований, поскольку те даруют индивидам большее психологическое спокойствие. Заметив, что шахматная партия закончилась, Хатч привлекла к себе внимание присутствующих.

— Обычно, — сообщила она пассажирам, — на такие исследования отправляют как можно больше людей, среди которых обязательно есть профессиональные археологи. У кого-нибудь есть археологическое образование?

Ни у кого не было.

— Когда мы доберемся до Обреченной, — продолжала Хатч, — я отправлюсь на поверхность. Просто осмотреться, увидеть все, что можно, а то и собрать кое-какие артефакты. Если кому-нибудь хочется со мной, могу взять нескольких добровольцев. Работа предстоит достаточно простая.

Она сладко потянулась. Пассажиры переглянулись, затем посмотрели на потолок и стены.

Эмбри отрицательно покачала головой.

— Благодарю покорно. Я предпочту наблюдать отсюда. Хатч, в конце прошлого века здесь пропала целая группа. Насколько я припоминаю, их съели. — Она подняла ферзя и внимательно посмотрела на него. — Прошу извинить. Но я действительно помню об этом. К тому же меня мало интересует археология. Если там есть что-то, на что Академии хотелось бы взглянуть, так у них было на это двадцать лет. Но нет — в самую последнюю минуту им взбрело в голову отправить туда нас, чтобы мы сделали их работу. Весьма типично.

— Извини, Хатч, — произнес Сколари, — но я разделяю это мнение. Бюрократы сами ничего не могут, вот и ожидают от нас, что мы ринемся в «горячую точку» и с энтузиазмом займемся исследованиями. — Он посмотрел куда-то мимо Хатч, не желая встречаться с ней взглядом. — Глупость какая!

— Ладно, — сказала она. — Я все понимаю. И, пожалуй, согласна с тобой.

— А чем мы будем делать снимки? — спросила Тони. — У тебя есть сканер?

В грузовом отсеке Хатч нашлась упаковка со сканером. «Ну, хоть с этим проблем не будет».

Тони откинулась в кресле. Она осторожно наблюдала за Хатч, однако выражение ее лица ничего не говорило. Наконец, она улыбнулась.

— Я с тобой, — проговорила она.

Хатч предвидела такое развитие событий и уже наметила другого добровольца, хотя имела веские причины оставить его на борту.

— Я никого не принуждаю, Тони.

— Неважно. Мои внуки когда-нибудь спросят меня об этом. И я не хочу быть вынужденной им ответить, что осталась здесь и наблюдала за происходящим из гостиной.

Этой фразой она заработала колючий взгляд Эмбри.

По привычке Найтингейл удалился к себе очень рано. Он понимал, что в его отсутствие остальные чувствуют себя более непринужденно, и сожалел об этом. Однако, по правде говоря, даже короткая беседа утомляла его. Он дни напролет работал над книгой, которую в один прекрасный день, надеялся он, сочтут его главным произведением: «Куракуа и Земля: эволюция разума». Книга рассказывала о величайшей иронии, что люди, открыв силы, создающие в определенных известных ситуациях разум на планете, пока плохо осознали их действие по отношению к самим себе.

Он с удовольствием проводил вечера со своими великими предшественниками Харко и Ди Альвой, вместо того чтобы слушать в комнате отдыха болтовню, переходящую в базар.

Люди, с которыми он путешествовал, определенно не были яркими личностями, а время — драгоценно. За ушедшие годы он в полной мере оценил тот грустный факт, что никто не живет вечно.

Однако по вечерам сильное волнение мешало Рэнделлу думать о чем-нибудь, кроме Обреченной. Малейва-3. Планета без будущего. Вам не хочется написать мемуары? «Почему Сколари спросил об этом? Смеялся ли он надо мной?» — Этот вопрос Найтингейл задавал себе все чаще. Ведь Событие приближалось — и воскрешало воспоминания. Неужели вы тот самый Найтингейл, который угробил шестерых?

Ему захотелось выпить. Однако из горького опыта Найтингейл знал, что стоит себе это позволить — и он надерется.

Вскоре все кончится. Под ногами опять будет твердая почва, и он уединится в доме, который купил для него агент по недвижимости. Дом на мысе, вдали от шоссе; к нему вела частная дорога. Ни гостей. Ни соседей. Не надо отвечать ни на чьи вопросы.

Будь он сообразительнее, он бы убрался с Пиннакля много лет назад, прежде чем опять упереться в это носом. Но он пустил все на самотек, решив, что, поскольку он больше не имеет отношения к Малейве, люди позабудут о нем. Позабудут, что он когда-то был там.

Неужели вы тот самый Найтингейл, который так напортачил во время первой экспедиции, что мы никогда туда не вернемся?

У него не было близких друзей, и он точно знал почему. В результате — полное одиночество. Никого, с кем бы он мог поделиться своим самым значительным профессиональным успехом. И теперь в холодном, равнодушном окружении он обнаружил, что напряженно размышляет о своей жизни. Это и в самом деле было путешествие, в которое по своей воле он не отправился бы никогда. Ни в коем случае.

С недавних пор, когда о Малейве-3 вовсю заговорили в новостях, а интерес общественности ко всему происходящему на этой обреченной планете постепенно усиливался, его положение стремительно становилось все более зыбким. Он даже подумывал сменить имя, когда доберется домой. Но решил не тратить время на массу бюрократических проволочек. Пожалуй, достаточно просто держаться подальше от адресных справочников. Он уже совершил одну ошибку, сообщив людям, с которыми летел, что собирается осесть в Шотландии.

Он зашифруется. Любые причитающиеся ему деньги, любые официальные переводы, любой человек, который по той или иной причине попытается добраться до него, будут поступать или обращаться в промежуточное место. А он будет сам решать, отвечать или нет. Никто не будет знать, где он. И если он будет осторожен, никто близ Банффа, где он предполагал поселиться, никогда не узнает, кто он на самом деле.

Не вы ли тот самый Найтингейл, что потерял мужество и пал духом?

В тот ужасный день эти твари добрались и до него. Защитный костюм с полем Фликингера обеспечивал ограниченную безопасность и не сумел защитить от нападения, но зато не дал маленьким сволочам отравить его. Тем не менее клювы пробили мягкую плоть. Его шея, хотя физически и осталась в порядке, никогда не будет излечена окончательно. А от нескольких шрамов на теле он так и не смог избавиться, доктора оказались бессильны.

Любой на его месте поступил бы так же.

Что ж, может быть, и не любой. Однако он не испугался… а если и испугался, то не больше остальных. И не сбежал. И никого не бросил. Он действовал хладнокровно.

Роскошный лайнер «Вечерняя звезда» перевозил полторы тысячи пассажиров, которые надеялись стать свидетелями столкновения. Среди них был всемирно известный Грегори Макаллистер, издатель, журналист, человековед. Макаллистер был самодовольным, однако в меру. В охотничьи экспедиции он брал собственное оружие. Всегда обращал внимание на своих коллег и вел себя так, будто они были на равных. Был безукоризненно вежлив с целыми толпами заурядных людишек: официантами, врачами, капитанами кораблей. Время от времени выдавал шутки касательно глупой деревенщины, однако все понимали, что это лишь шутки.

Он был огромной политической силой, открыл и вывел на литературную сцену дюжину самых блестящих умов. В Чикагском высшем свете, политическом и литературном «мозговом центре», он был чем-то типа директора. Помимо всего прочего он входил в совет директоров Балтиморского института лексикографии, был почетным издателем «Премьера» и влиятельным членом нескольких благотворительных обществ, хотя настойчиво продолжал во всеуслышание клеймить бедняков как ленивых и бестолковых. Он играл немаловажную роль в среде адвокатов, которых школьный комитет Брэнтли привлек для участия в деле «Генезиса». Ему нравилось считать себя единственным в мире практикующим уничтожителем лекарей-шарлатанов, обманщиков, жуликов, репетиторов и священнослужителей.

Он весьма неохотно согласился лететь на «Вечерней звезде». Не то чтобы его не интересовала перспектива посмотреть на разрушение целой планеты. Просто вся эта суета казалась Макаллистеру чуточку плебейской. Действием людей, которым не хватало ряда непреходящих ценностей. Он воспринимал это как нечто вроде появления на общественном пляже. Или похода на футбольный матч.

Однако он согласился, наконец сознавшись в том, что ему это любопытно и он ценит возможность потом говорить, что был свидетелем особого момента в истории. Кроме того, это позволяло ему продемонстрировать свою солидарность с простыми людьми. Даже если эти «простые люди» стремились лишь преумножить свою недвижимость возле Кейп-Кода и на берегу Гудзона.

В конце концов, небольшая планетная катастрофа могла оказаться забавной и даже послужить материалом для нескольких популистских статеек о мимолетности жизни и бренности материального благосостояния. Из всех, кто был достаточно «в теме», чтобы написать об этих событиях, никто, насколько было ему известно, не отправился к месту события.

На его решение лететь повлиял и список пассажиров, пестревший именами политиков и промышленных магнатов.

Хотя Макаллистер не признался бы в этом, его изумила комфортабельность гигантского корабля. Впрочем, каюта оказалась теснее, чем он бы предпочел. Тем не менее она была удобной, а умеренность убранства говорила об отличном вкусе больше, чем сверкающая полировкой показная роскошь, которую обычно обнаруживаешь на борту крупного сверхсветового корабля.

Он наслаждался, прогуливаясь по лабиринту гостиных, баров и холлов. Несколько закутков были переделаны в виртуальные веранды, из которых, когда придет пора, пассажиры смогут наблюдать за Событием.

Хотя Макаллистер первоначально планировал провести бoльшую часть времени за работой, он вместо этого часто заглядывал в закрытый дворик бистро под названием «Навигатор», расположенного на верхней палубе по правому борту корабля. По вечерам здесь толпились видные деятели, их поклонники, различные второсортные фигуры, их советники, журналисты, главы исполнительной власти и даже писатели. Все проявляли волнение, общаясь с ним, и набивались ему в друзья. В первый вечер его пригласили отужинать за столик к капитану. Но он еще не вполне освоился — и отклонил предложение.

У Макаллистера были враги, которые не расстроятся, останься он навсегда где-нибудь в системе Малейвы, у обреченной планеты, но он понимал, что мир в целом воспринимает его как странствующего рыцаря, этакого Дон Кихота, бичующего некомпетентность, борющегося с фиглярством и шутовством и, как правило, идущего в первых рядах тех, кто пытается сохранить планету, руководствуясь здравым смыслом.

За ним закрепилась слава блестящего аналитика и, что более важно, он считался образцом честности и прямоты. Он не принимал сторону ни прогрессистов, ни консерваторов. Его невозможно было ни купить, ни одурачить.

Женщины сами предлагали ему себя. Некоторым он уступал, хотя и с некоторой опаской, с убежденностью, что вот-вот откуда ни возьмись внезапно появится разъяренный супруг. Он питал горячую привязанность к противоположному полу, хотя убежденно считал, проведя годы среди безвольных мужчин, что женщины — кухонно-постельная принадлежность. На кухне и в постели они были счастливее. Он полагал, что в один прекрасный день каждый признает эту простую истину, и тогда все станут жить намного лучше.

В середине путешествия он услышал, что на Обреченной обнаружены искусственные сооружения, и прокомментировал это в дневнике, который вел на протяжении всей жизни: «О Малейве-3 и предстоящем столкновении мы знаем вот уже двадцать с лишним лет, — писал он, — и внезапно, когда до него остались считанные недели, выясняется, что эта несчастная планета имела свою историю. Теперь, конечно, кое-кто постарается прищучить тех разгильдяев, которые просмотрели эту незначительную подробность. Разумеется, будет объявлено, что это роковая ошибка пилота «Тальяферро», который давно благополучно скончался. Затем отыщут, что именно это была за ошибка, проверят данные спутника и свалят все на какую-нибудь мелкую сошку. Получится шоу, достойное просмотра.

Теперь уже нет времени изучать местную культуру, от которой почти ничего не осталось. Все живое на этой планете будет уничтожено, и не останется никого, кто мог бы поведать больше, чем рассказали несколько метров каменной стены, до середины засыпанной снегом.

В конце концов подобное ждет и всех нас».

Глава 4

В критический момент важнейшей экспедиции, когда его люди больше всего нуждались в нем, Рэнделл Найтингейл сам был при смерти, сраженный. Его спасла Сабина Колдфилд: эта достойная женщина вытащила его в безопасное место, рискуя собственной жизнью. Теперь же все, похоже, шокированы тем, что миссия провалилась и больше не было попыток изучить москитов и болотные травы Малейвы-3. Говорят, это слишком дорого, подразумевая деньги. Это действительно стоит очень дорого. Цена — такие люди, как Колдфилд, которая стоит дюжины Найтингейлов. Грегори Макаллистер. Воспоминания. Стезей добродетели

Теперь Марсель уже не верил, что обитатели Обреченной умерли давно. Или вообще умерли.

— Думаю, вы, скорее всего, правы, — сказала Келли. Подперев подбородок ладонью, она пристально смотрела на дисплей. Они с утра изучали видеозапись.

По завершении предыдущей экспедиции Марсель был готов ручаться за Келли Колье как за высококвалифицированного члена его экипажа. Эта двадцативосьмилетняя женщина, хоть и чересчур молодая для подобной ответственности, была всей душой предана делу, и он больше не видел смысла отодвигать ее на второй план. Особенно в условиях внезапно возросшего интереса к межзвездным рейсам. Заметно вдруг возросшему количеству сверхсветовых звездолетов, коммерческих транспортных судов и частных яхт, а также кораблям правительства и различных корпораций требовались капитаны и старшие офицеры. Не говоря уже о недавнем расширении штата Патруля, который набирал персонал в связи с прошлогодней гибелью «Мэриголд» и «Ранкосаса» вместе с экипажами. Первый просто-напросто развалился во время подготовки к прыжку в гиперпространство; команда пересела в спасательные гондолы, но, пока они ожидали нерасторопный Патруль, запасы воздуха истощились. У «Ранкосаса» вышла из строя силовая установка, и он лег в дрейф. Связь прервалась, а когда на Земле прочухались, уже поздно было что-либо предпринимать.

Люди, улетающие на новые планеты, сделанные пригодными для обитания, где земли хватало на всех, хотели иметь гарантии безопасности. Поэтому значимость Патруля значительно возрастала. И трудно было предугадать, как далеко зайдет такой отчаянный пилот, как Колье.

Келли изучала подножие одного из горных массивов Центральной Транзитории.

— По-моему, тут все ясно как день, — произнесла она. — Это — дорога. Или это использовали как дорогу.

Марсель подумал, что она выдает желательное за действительное.

— Там все заросло. — Он сел рядом с ней. — Трудно определить. Это может быть старое русло реки.

— Да ты посмотри. Оно поднимается на холм. — Келли прищурилась, вглядываясь в экран. — Но я бы сказала, что с тех пор, как ею пользовались, прошло много времени.

За пять дней, пролетевших с обнаружения первой постройки, они насмотрелись разбросанных повсеместно доказательств обитаемости. Более того, на трех континентах обнаружились руины городов. Эти города были заброшены давным-давно, разрушены глетчерами и погребены под ними. А еще создавалось впечатление, что они были доиндустриальными. Дальнейших объяснений приходилось ждать до тех пор, пока не явится Хатчинс, чтобы собрать команду и отправиться вниз, для более детального осмотра достопримечательностей. Однако на поверхности не оказалось никаких строений или структур, о которых можно было бы сказать, что они господствуют над окрестностями, а снег был не настолько глубок, чтобы скрывать крупные инженерные сооружения. Не удалось обнаружить ни мостов, ни дамб, ни небоскребов, в общем, никаких крупных объектов. Кое-где — руины, выступающие из снега. Плоская крыша, столб, бык от моста.

На острове, названном ими Мёрзлый, они обнаружили круг из камней. В середине бесплодного поля близ бухты Дурных Вестей чернела телега. Совсем рядом с тем местом, где потерпела неудачу экспедиция Найтингейла. Еще они нашли на мысе Огорчений в Темпусе предмет, который мог быть плугом.

Но дорога…

Она тянулась примерно на тридцать километров и, как они заметили, шла от начала речной долины через всю местность вдоль берега небольшого озера, а потом поднималась к подножию одной из гор. (Келли оказалась права: это не могло быть русло.) Дорога быстро исчезала в лесной чащобе, а затем снова выныривала из гущи деревьев рядом с океаном.

Она бежала вдоль основания одной из самых высоких гор, которая вздымалась над лесом почти на семь тысяч метров. Ее северный склон представлял собой ровный спуск от окутанной облаками вершины. Когда яркий рассвет озарил каменную стену, они обнаружили примесь кобальта и окрестили гору Синей.

— Полно достопримечательностей, — заметил Марсель.

Келли пожала плечами.

— Может быть. Мне бы хотелось спуститься и все осмотреть.

— Высадку мы сможем сделать только после прибытия «Уайлдсайда».

Келли сложила руки, и он увидел, что она хочет о чем-то спросить. Но вместо этого она сказала:

— Очень хорошо, что у нас будет археолог широкого профиля.

— Хатч? — Марсель позволил себе улыбнуться. — Она не археолог. Более того, она наша коллега.

— Пилот?

— Ага. Полагаю, больше у них никого не нашлось. Однако она успела кое-где побывать.

Келли кивнула, осторожно посмотрев на него.

— Как ты считаешь, она разрешит мне отправиться с ней?

— Вполне вероятно, если попросишь. Наверное, она будет рада любой помощи. Настоящий вопрос заключается в том, позволю ли я тебе эту высадку?

Келли была привлекательной, высокой девушкой, с темными манящими глазами, гладкой черной кожей и мягкими волосами, ниспадающими до плеч. Марсель знал, что с мужчинами она легко умела управляться, даже не пытаясь пустить в ход свое обаяние. Лишь на самый крайний случай, как она пояснила как-то Марселю. Но сейчас это вышло совершенно естественно. Ее веки трепетали, и она умудрялась смотреть на него снизу вверх даже тогда, когда он сидел.

— Марсель, было передано, что мы обязаны оказывать любую помощь.

— Не думаю, что они имели в виду экипаж корабля.

Келли задержала на нем взгляд.

— Мне очень хочется туда. А ты здесь вполне без меня управишься.

Марсель задумался.

— В посадочный модуль наверняка набьются ученые, — проговорил он. — Нам придется уступить им пальму первенства.

— Хорошо, — кивнула она. — Это разумно. Но если найдется местечко…

Марсель почувствовал неловкость. Он знал Хатч довольно плохо, но достаточно, чтобы доверять ее благоразумию. Эксперты не знали точно, когда Обреченная начнет разваливаться. Помимо всего прочего, там, внизу, водились опасные звери. Однако Келли была взрослой женщиной, и у него не было причин отказывать ей.

— На всякий случай я свяжусь с ней — что она скажет?

Когда Марсель сел в соседнее кресло, Бикман был погружен в размышления. Он хмурился, его взгляд был обращен куда-то внутрь, бровь подрагивала. Затем он внезапно очнулся и неуверенно посмотрел на капитана.

— Марсель, хочу вас кое о чем спросить.

— Хорошо, — отозвался тот. Оба сидели напротив панели управления.

— Если внизу и в самом деле что-то или кто-то сумел построить дом или проложить дорогу, не стоит ли подумать о спасательной операции?

Марсель уже начинал задумываться об этом, однако не знал, как практически подойти к проблеме. Каким образом спасти чужаков?

— На «Уайлдсайде» только один посадочный модуль, — ответил он. — Вот так. Как вы думаете, скольких мы сможем увезти на нем? И куда их потом денем? И как, по-вашему, они отреагируют на то, что прикатит целая орава удальцов и попытается их куда-то увезти?

— Если там разумные существа, наш нравственный долг, пожалуй, попробовать спасти хоть кого-нибудь. Что думаешь?

— У вас опыт общения с внеземными формами жизни? — осведомился Марсель.

Бикман покачал головой.

— Признаться, нет.

— Они могут оказаться людоедами.

— Это невозможно. Мы говорим о чем-то или о ком-то, кто прокладывает дороги. — Бикман явно чувствовал себя крайне неловко. — Мне известно, что посадочный модуль небольшой, и у нас он только один. Но мы могли бы взять с собой нескольких аборигенов. Это вполне соответствует тому, чего хочет от нас Академия. — Он был в сером жилете, плотно облегавшем тело, словно было холодно. — Сколько же и самом деле мы можем их взять? Посредством посадочного модуля «Уайлдсайда».

Марсель запросил Билла. На экране замерцали цифры. Одиннадцать пассажиров плюс пилот.

— Такое возможно. Но давайте не будем загадывать, — проговорил он.

Бикман кивнул.

— Пожалуй.

— Забрав нескольких аборигенов, — продолжал Марсель, — мы окажем им медвежью услугу. Мы спасем их, чтобы они увидели, как гибнет их планета. — Он покачал головой. — И еще, это может быть опасно. Как знать, как они отреагируют, когда мы подойдем и скажем: «Привет!» Быстро наладить общение не удастся. Кстати, еще надо, чтобы они могли сохранять свой генофонд.

Бикман с трудом поднялся из кресла и подошел к встроенному в стену экрану, который показывал скопления кучевых облаков и холодные голубые моря внизу.

— Вероятно, нам удастся помочь им с сохранением генофонда. Дадим им, так сказать, второй шанс.

С этими словами он пристально вгляделся в Обреченную.

— Нас об этом не просили, — возразил Марсель. — Академия знает о нашей находке. Если они хотят, чтобы мы провели спасательную операцию, пусть так прямо и скажут.

За последующие два дня были сделаны новые открытия: возле реки в Северном Темпусе обнаружили разрушенное здание, которое могло быть складом, в лесу скрывался деревянный частокол, а близ Порта Сомнений в лед вмерзла брошенная лодка. Лежащая на боку, она достигала примерно двенадцати метров в длину и имела мачты. Судя по ее устройству и пропорциям, здешние моряки были заметно ниже людей.

— Смахивает на галеру, — заметила Мира. — Сзади даже есть каюта.

Чианг Хармон согласился.

— Для нас она мала, но — вот же она. Каков возраст льда?

— По-видимому, он здесь с самого начала обледенения. — Она явно имела в виду вхождение системы в облако Киверас. Порт Сомнений, по их прикидкам, три тысячи лет тому назад покрылся крепким льдом, который с тех пор ни разу не таял. Располагался он на дальних северных широтах на восточном берегу Глориамунди.

— К какому еще заключению можно прийти касательно этой лодки? — осведомился Бикман.

— Нос напоминает морского змея, — сказал Чианг. — В ней есть что-то от судов викингов.

— Слу-ушайте, — встрепенулась Мира. — Вот этого я и не заметила! Однако вы правы. У них есть искусство.

С ее точки зрения, этот факт был очень важен. Работая на корабле Академии, она усвоила, что цивилизацию характеризует ее искусство. Попросту говоря, поэтому цивилизация и существует. Кто-то работает в ожидании той поры, когда можно будет наслаждаться самыми утонченными удовольствиями. Мира по секрету поведала как-то Марселю, что люди Бикмана за редкими исключениями «совершенно ограниченные» и настолько жадны до суетных мелочей, что большинство из них так и не научилось наслаждаться. Себя она считала сибариткой в высшем смысле слова.

Мира была одной из самых зрелых людей на борту. По ее собственным словам, она с трудом одолела средний возраст и вышла на другой стороне. Тем не менее она была гибкой, как тростинка, привлекательной и педантичной. Одной из тех счастливиц, над которыми, похоже, оказались не властны пролетевшие годы.

— У них было искусство, — поправил Бикман.

— Если бы мы смогли рассмотреть ее, — произнес Чианг, — возможно, нам удалось бы выяснить, на кого они походили. Нет, правда, нам нужно взглянуть на все это поближе.

Мира кивнула.

— В следующий раз, отправляясь в экспедицию, надо не забывать удостовериться, что на борту есть посадочный модуль.

Она сказала это так, словно сама что-то напортачила, и посмотрела прямо на Бикмана.

Пет Речевски, математик из Осло, пожаловался, что не может понять, из-за чего вся эта суматоха.

— Внизу нет ничего, кроме развалин, — заявил он. — И совершенно ясно, что они очень примитивны. Поэтому мы ничему не научимся от них. — Речевски был маленького роста, остроносый и мускулистый. В его темных глазах редко проскальзывала улыбка. — Лучше бы не тратить на это времени, — продолжал он. — Не отвлекаться всей командой от дела. И еще неплохо бы всем напомнить, зачем мы отправились сюда.