Изгнанники Нирваны

IX

Цвет небосвода сделался оливковым, облака пожелтели, гигантское красное солнце превратилось в белого карлика, а степь сменилась неглубоким болотом. По счастью, не слишком топким, но весьма вонючим.

— Надо было нарисовать Узор на морском берегу, — заворчала Флора. — Тогда бы твой приятель отвез нас на своей знаменитой лодке.

Раздались ехидные смешки. Придав лицу глубокомысленное выражение, Фауст величественно изрек:

— Я пользуюсь силами Межтеневых Бурь, но не повелеваю ими. А вот догадайся кто-нибудь изготовить Карту для того места, мы были бы избавлены от столь утомительного путешествия.

Амбериты с кислым видом отмолчались, и только Льювилла бодро заявила, что конная прогулка в хорошей компании доставляет ей удовольствие. А Фиона заметила: дескать, Козырь отцовского Лабиринта мог нарисовать лишь Мерлин, однако дорогой разгильдяй-племянничек, по обыкновению, предпочитает заниматься более приятными делами. На этом перепалка прекратилась, и дальше они ехали молча.

… Тропа петляет по шафрановому полю, вдалеке пасутся полосатые жирафы-переростки. Внезапно появляются звери, похожие на поджарых пещерных медведей. Задрав хвосты, жирафы скачут прочь, хищникам удается повалить одного или двух полосатиков, и они устраивают грызню над остывающей добычей…

… Ночное небо, густые тучи, сверкание молний, раскаты грома, проливной дождь. Громко хлопают чьи-то крылья, шуршит невидимый во тьме лес, в котором кто-то устрашающе рычит. Изредка доносятся предсмертные визги неведомых созданий…

… Прекращается дождь, в облаках появляются разрывы, но грунтовая дорога размякла и покрыта глубокими ямами, полными грязной воды. Тусклое светило нависает над близким горизонтом, из травы опасливо выглядывают лохматые низкорослые гуманоиды, одетые в звериные шкуры. Самый отважный гортанно вопит, размахивая каменным топором…

… Лучи двух зеленых солнц причудливо отражаются в пластинах слюды в окнах деревенских лачужек. При виде громадных коней и вооруженных всадников крестьяне падают ниц, бормоча невнятные фразы. Какая-то женщина в длинной цветастой юбке долго бежит за кавалькадой, протягивая спеленутого младенца — то ли хочет принести в жертву, то ли просит для него благословения…

… Морозно. Мокрые после недавнего ливня одежды мгновенно превращаются в ледяные панцири. Кони с трудом бредут через глубокие снега. Копыта цокают по льду неглубокого водоема. Из-подо льда злобно таращится, выпучив множество глаз, кошмарная тварь…

… Горящий поселок. На окраине завалился набок неуклюжий танк. Пулеметными очередями с минарета скошены густые цепи наступающей пехоты. Из-за леса летят свистящие снаряды, мечеть окутана дымом разрывов, но пулемет продолжает трещать…

… С возвышенности открывается вид на город античной застройки. Стадион заполнен азартно вопящей толпой. По полю гоняют мяч пешие гладиаторы, вооруженные короткими мечами. Настигнув вражеского нападающего, игрок в кожаной тунике пронзает противника клинком и, отобрав мяч, устремляется к чужим воротам. На него бросаются два защитника, однако не могут или не осмеливаются догнать, и удачливый атлет выходит один на один с вратарем. В последний момент голкипер набрасывает на форварда сетку и бьет трезубцем, но уже поздно — мяч все равно влетает в пустые ворота. Зрители неистово визжат, опуская большие пальцы…

… Целый лес кристаллических скал. Словно из почвы, покрытой крошками толченого хрусталя, тянутся к небу корявые стеклянные пальцы. Когда путешественники выезжают из этих мертвых зарослей, взорам предстает разрушенный город — среди руин кое-где торчат поржавевшие каркасы небоскребов…

… Всадники едут вдоль берега реки. Мимо рухнувшего в реку моста. Из-под слоя мазута, покрывшего воду, за людьми с любопытством следят зубастые жабы бычьих габаритов. Откуда-то издалека плывут звуки джаза…

… Пустыня, колючие кустарники, белеют скелеты шестиногих существ. Барханы кажутся безжизненными. Ветер свищет в глазницах черепов, обглоданных крепкими зубами. В воздухе на мгновение повисает мираж — городские башни над крепостной стеной…

— Устал я, — признался Корвин. — Мы находимся слишком близко к моему Лабиринту, Отражения плохо слушаются.

Он почему-то вспомнил, с какой легкостью достиг этого места в прошлый раз, когда нарисовал свой Узор на границе владений Амбера и Хаоса. Тогда здесь была голая равнина и никаких обитаемых Отражений. Теперь же новый Источник Мощи окружил себя призрачными реальностями и населил их куклами, которые немедленно занялись взаимным истреблением.

— Фау, мы с тобой недавно вспоминали местечко, где ткали плохие ковры и гнали дерьмовую бормотуху, — сказал Корвин. — Из-за чего там воевали?

— Из-за чего вообще бывают войны… Причин не так уж много, и все они давно известны. Власть, деньги, человеческая глупость. Иногда солдаты надеются ценою собственных жизней обеспечить безопасность для своих близких. Обычно побеждают те, кто сильнее верит в правоту своей стороны. — Спасаясь от самума, Фауст тщательно закрыл лицо башлыком, — Тебе бы там понравилось. Ты же любишь воевать.

— Я много воевал, но не слишком уважаю это занятие, — возразил амберит. — Ты был совсем крохой, когда появился в Амбере, и не можешь помнить, что в тот год мы выдержали самую страшную войну. Чтобы защитить метрополию, отец вывел войска из самых дальних Теней, бросил на произвол судьбы союзников, и все равно мы чуть не проиграли.

— Так обычно и бывает, когда бросаешь союзников, — мстительно заметил нирванский герцог. — Враг получил возможность бить вас по частям, чем Суэйвилл и воспользовался.

— Откуда ты об этом знаешь? — мрачно поинтересовался Бенедикт. — Наверное, наслушался сплетен, слоняясь по Отражениям.

Воспоминания о той неудачной кампании оказались болезненными для старших принцев. Однако Фауст не собирался щадить их чувства и ударил, как обычно, в лоб:

— Союзником, которого вы бросили на произвол судьбы, была Нирвана. Если бы Оберон не вернул с полдороги войско Эрика, ваш брат соединился бы с моим отцом возле Эльсинора, и Суэйвилл оказался бы в кольце. В таком случае старому королю Хаоса пришлось бы бросить Лунных Всадников на деблокирование сынка, а не на Авалон, который не успел полностью подготовиться к обороне

«И тогда Нирвана стала бы сильнейшим из Великих Королевств», — мысленно закончил Фауст. Остальные ошеломленно молчали, задумавшись над возможным поворотом исторических событий. Наконец Бенедикт неохотно признал:

— Может, ты и прав.

Натянув поводья, он притормозил своего коня и отстал. Корвин, неожиданно открывший неизвестную прежде страницу жизни колдуна-варвара, странно посмотрел на друга. Потом спросил:

— Вы с братом будете мстить Даре или удовлетворитесь трупом Юрта?

— Ринальдо опасен, — сказал Фауст. — Причем для тебя он опаснее, чем для нашей семьи.

— С его убийством могут возникнуть осложнения. Парню симпатизирует Виола.

Фауст меланхолично ответил:

— Королеве придется выбирать, что для нее важнее — вернуть зрение или заботиться о вашем племяннике.

— Она слепа от рождения, — напомнил Корвин — И не знает, что такое видеть.

— Все слепцы мечтают о зрении, — равнодушно сказал нирванец.

— Ты циничен.

— Спасибо за комплимент.

Он поблагодарил так искренне, что амберит заподозрил изощренную издевку.

Возле Лабиринта стояли две палатки, вокруг которых бродил очень удивленный Мерлин. Приветствовав прибывших из Амбера, он недоуменно доложил, что вся его команда куда-то соскочила, хотя он, Мерлин, велел ждать здесь.

— Сначала Люк объявился в Хаосе, где ему совершенно нечего делать, — возмущался молодой король. — Потом исчез без предупреждения в самый разгар вечеринки. И двойник его куда-то подевался, и Далт, и Найда…

— Насколько я понял, в Джидраше случилась потасовка, и твоего дружка слегка помяли, — дипломатично сообщил Корвин. — Его двойник тоже пострадал, но сохранил дееспособность.

— Тогда понятно. — Мерлин успокоился. — Наверняка Найда поспешила к нему на выручку.

Пока отец с сыном беседовали, подтянулись остальные родственники. Дядюшки и тетушки немного анемично поздравляли Мерлина с коронацией, а Рэндом сказал прочувственно:

— Прими соболезнования, коллега. На редкость бездарная нам с тобой досталась должность.

— Я это уже понял. — Мерлин вздохнул. Оттеснив родню, Корвин поинтересовался:

— Как скоро обнаружили мое исчезновение?

— Тревогу подняли, когда призрак исчез из камеры. В это время ты был уже возле Земли, а потом сразу козырнулся в Амбер.

— Значит, моего двойника там больше нет… Ты не знаешь, помнят ли призраки свои прошлые инкарнации?

— Без понятия. Но твой двойник частенько заглядывал в Амбер. Обновлял букеты серебряных роз, валялся на твоем диване…

Мерлин без перехода поинтересовался состоянием Лабиринта и перспективами его ремонта. Заодно передал со слов Люка и Джулии подробности того, как и зачем была организована диверсия против Главного Узора.

— Как я и говорила, у Хаоса нет агрессивных планов, — победоносно заявила Лью. — По крайней мере, против Амбера.

— Если прав Мандор, нас ожидает долгий период мира, — подтвердил Мерлин.

Он озвучил гипотезу старшего брата насчет тайного соглашения между верховными Источниками Мощи: возвести на троны Великих Королевств нерешительных миролюбивых монархов, которые не станут развязывать большую бойню. Рэндом обиделся, но остальные согласились, что Догадка выглядит правдоподобно. Становилось понятно, почему Главный Узор не раздавил Люка — возможно, Лабиринт не возражал против небольшого повреждения, дабы вывести из игры Дворкина с его планами глобальной перестройки Мироздания.

— Потише о тайнах такого масштаба, — спохватился вдруг тугодум Жерар. — Среди нас посторонний

Виноватые взгляды, скользнув по Фаусту, убежали прочь. Усмехнувшись, герцог добродушно признался:

— Не беспокойтесь, я был в курсе. Мой старший брат подслушивай тот разговор Мерлина с Мандором.

Только сейчас король Хаоса заметил присутствие нирванца и, подойдя поближе к герцогу, спросил:

— Как твой брат?

— Нормально. Ушел от погони.

— Рад за него. Передай, что я приказал прекратить его преследовать. И еще передай, что я благодарен за те услуги, которые он мне оказал.

— Ну, допустим, последнюю и самую важную услугу мы с ним оказали вместе.

Стоявшие поблизости амбериты догадались, что под «последней услугой» старина Фау подразумевает ликвидацию Юрта. Раздались смешки — принцы и принцессы оценили остроумие герцога.

— Этот варвар так мил и восхитительно дерзок, — пропела Флора — Надо будет одолжить его у Льювиллы.

— Стань в очередь, крошка, — фыркнула Фи.

В отличие от амберитов, Мерлин не понял намека и был очень удивлен, узнав о смерти Юрта. Нахмурившись, он озабоченно поинтересовался судьбой Деспила. Услышав, что другой сын Дары и Суэйвилла не слишком пострадал, Мерлин заметно успокоился.

— Может, перестанем философствовать и займемся делом? — предложил Рэндом. — Мерль, каким образом ты намерен провести нас в Межтенье?

Повиснув на уровне пояса перед толпой путешественников, Колесный Призрак с детской непосредственностью обратился к Корвину:

— Привет, дедуля.

Серебристо-черный сначала опешил, а потом, растаяв от умиления, снял перчатку и голой рукой погладил золотисто-янтарное кольцо.

— Ты хвастал, будто выяснил дорогу, — сказал Мерлин

— Конечно, папа… — Призрак поднялся выше человеческого роста и развернул свое колесо. — Хочешь переправить туда всю эту ораву?

— Слабо?

— До чего же у нас семейка недоделанная, — забрюзжал межтеневой компьютер. — За любым пустяшным делом отправляемся всем табором.

Мерлин потребовал прекратить демагогию. Призрак послушно заткнулся, но сообщил, что сам он в Межтенье идти отказывается — только откроет проход, а потом, когда Семья закончит свои дела, выпустит всех обратно.

— Если получится, — ехидно добавил он.

Кольцевая форма Корвинова внука изогнулась вертикальным полукругом, образовав дугу, пройдя сквозь которую компания очутилась в непонятной местности. Равнина напоминала гигантскую шахматную доску, разрисованную черно-белыми квадратами. Далеко-далеко геометрически правильными рядами стояли десятки громадных прямоугольников — вроде поставленных на попа больших костяшек домино.

— Это и есть Межтенье? — недоверчиво спросил Рэндом. Колесный Призрак ответил немного обиженно:

— Не сомневайся, дядюшка. Оно самое. Щелкнув затвором винтовки, мрачный, как смерть, Бенедикт осведомился:

— Фиона, Мерлин, вы сможете нарисовать Карты для этого места?

— Не смогут, — уверенно заявил Призрак. — Тут действуют другие законы. Ну, до встречи, я устал держать тоннель. Папа, позови меня, когда захочешь вернуться.

— Как тебя вызвать — голосом? Призрак хихикнул:

— Лучше через Козырь.

Дуга, служившая входом в этот странный мир, исчезла, и при этом по шахматной равнине пробежала мелкая зыбь, словно это была не твердь, а поверхность воды или тонкая натянутая ткань. Дюжина Повелителей Теней растерянно топталась, не зная, в какую сторону направиться.

— Может, ты все-таки отдашь меня Мерлину? — сказало что-то в кармане Корвина.

— О, простите, миледи, я чуть не забыл, — фыркнул принц, — Сынок. Фауст приволок из Кашеры твой шпагат.

Устроившись на запястье Мерлина, вновь обретшая дар речи Фракир принялась возмущаться:

— Ты бросил меня.

— Извини, так получилось, — сказал король Хаоса, которому стало неудобно перед родственниками.

— Меня все бросают, — продолжала жаловаться веревка. — Я всем мешаю. Ты постеснялся меня, когда занимался черт знает чем с женой приятеля, а потом рванул в Хаос и не пожелал вспомнить обо мне. Даже этот синий с золотом поспешил от меня отделаться. Он собирался на какое-то явно интересное дело, но меня с собой не взял, а перекинул в Амбер.

— Стану я таскать с собой шпиона, — засмеялся Фауст. — Хаосу вовсе не обязательно знать, чем я занимаюсь.

— Это правильно, — согласился Рэндом. — Из этого парня получился бы неплохой шпион.

— И любовник, — подхватила Флора.

— Он говорил о Фракир, — огрызнулась Льювилла.

— Нет, все-таки о Фау, — заметил Рэндом. — Фракир я не стал бы называть парнем.

Внезапно часть поля неподалеку от них вздыбилась, превратившись в скалы и ущелья. Шахматные клетки снова покрылись рябью микроскопических колебаний.

— Хорошо, что мы догадались спешиться, — сказал Джулиан. — От таких природных явлений лошади наверняка устроили бы панику.

— Я сама готова устроить панику, — призналась Фиона, — Мне здесь не нравится.

— Слишком контрастно, — присоединилась к ее мнению Льювилла — Не к добру

Цвет декораций действительно раздражал. Белое солнце тускло светило с черного неба, кое-где из белых квадратов почвы вырастали черные кусты и деревья, а на черных квадратах растительность была белого цвета. Еще сильнее действовала на нервы статичность пейзажа — на всем обозримом пространстве двигались только сами путешественники Даже воздух не шевелился, да и солнце упрямо висело в самом зените: предметы не отбрасывали теней.

Пока спутники делились опасениями и догадками, Фауст зондировал Межтенье магией Амулета. Теперь он понял, где они находятся и, главное, как сюда попасть без помощи Колесного Призрака. Все оказалось гораздо проще и одновременно остроумнее, чем казалось.

— Чего мы ждем? — весело осведомился нирванец, закончив свои исследования. — Мерлин, с какой стороны тут чаще встречаются призраки?

— С какой угодно. — Из глотки Мерлина вырвался нервный смешок. — Обычно они сами меня находили.

Нестройная колонна поплелась по клетчатому полю. В середине шли женщины, впереди — Бенедикт и Джулиан с Блейзом, вооруженные винтовками, которые вызывали острую зависть Фауста. Компания двигалась по направлению к рядам «домино», поскольку иных объектов, достойных внимания, поблизости не имелось.

По дороге Мерлин рассказал о первом посещении Меж-тенья — как встретил кучу Лабиринтовых и Логрусовых призраков, как против своей воли принял участие в разборках Единорога со Змеей и как попал в картинную галерею, составленную из козырных дверей в реальные Отражения. Когда он сообщил о картине, через которую похитил Камень Правосудия, и о ремонте дефектного Лабиринта, в шоке были все, включая нирванца.

— Чего только не узнаешь, — сказал вполголоса Фауст.

Неожиданно ему явилось видение. Герцог увидел Мефа, скорчившегося внутри тесного каменного сооружения, причем старший брат тоже проговорил с удивлением «Чего только не узнаешь, подслушивая женскую перепалку…»

— Тебе не стыдно чего-то не знать, — надменно изрекла Фиона — А мы, оказывается, вообще не разобрались в устройстве своей Вселенной.

Сильнее всех рассказ племянника подействовал на Рэндома, который бурно негодовал: дескать, Мерлин обязан был сразу сообщить о случившемся. Молодой король Хаоса с виноватым видом оправдывался и объяснял старшему коллеге, что обстоятельства не позволили: сначала он собирался потихоньку положить Самоцвет на место, но тут сцепились Великие Силы, затем в разрушенном дворце появился Дворкин и заменил Камнем выбитый глаз Корал, а потом было еще много других событий, начисто стертых из памяти путешествием по Межтенью.

— Ты снова проявил преступное легкомыслие! — орал Рэндом, не желавший ничего слушать. — Всех оболтусов вашего поколения следует выпороть и сослать в резервацию, пока не повзрослеете.

— Успокойся, ничего страшного не случилось, — заступился за сына Корвин, — Камень возвращен в Амбер, к тому же похищен он был по приказу самого Лабиринта. Значит, так и должно было случиться, и не нам обсуждать приказы вышестоящей инстанции.

Рэндом не собирался менять гнев на милость, но очередную его тираду бесцеремонно прервала Фракир, предупредившая:

— Урок на будущее, — флегматично ответил Бенедикт, — Никогда не ходите через Лабиринт с огнестрельным оружием. А не то мы рискуем нарваться на двойника-автоматчика.

С облегчением погладив свой так и не пригодившийся спайкард, Мерлин добавил:

— Теперь можно спокойно двигаться дальше. В ближайшие два-три часа они не соберут новую армию, способную задержать нас.

Вблизи «домино» оказались шеренги гигантских плит с портретами знакомых личностей. Первыми стояли в ряд восемь Мартинов, пять Мерлинов, два Далта, четыре Ясры и множество незнакомых Фаусту лиц. Шеренги с портретами Бранда, Фионы, Блейза и прочих принцев старшего поколения тянулись далеко в обе стороны, а где-то впереди, возле горизонта, должны были находиться бесчисленные изображения Бенедикта, Оберона и Дворкина.

— Это наши файлы, — почтительно выдохнула Фиона. — Всякий раз, когда мы проходим Лабиринт, здесь появляется новый обелиск.

— А потом, по мере надобности, Лабиринт лепит призраков с этих оттисков, — подхватил Корвин.

Из новой информации Фауст сделал логичный вывод: в другой части Межтенья должна быть такая же картинная галерея, хранящая копии, созданные Спиральной Пирамидой. Небогатая там коллекция: дед, родители и три сына.

Пока подавленные всплеском эмоций старшие амбериты хранили почтительное молчание, Мерлин деловито прозондировал спайкардом собственный портрет. Затем негромко обратился к отцу, и державшийся поблизости ни-рванец расслышал:

— Папа, кажется, я смогу вызывать призраков. С кого начнем?

— Попробуй для начала Дейдру, — быстро ответил Корвин.

Остальные не успели возмутиться или выразить протест, а заклинания, порожденные Чешуйкой Первого Существа, уже разбудили монолит, на котором была нарисована гордо вскинувшая голову маленькая изящная женщина в черном платье. По торцам супер-Козыря забегали ветвящиеся потоки пламени, изображение Дейдры наполнилось голубым сиянием неона, раздался низкий прерывистый вой.

Сам момент появления призрачной принцессы Фауст пропустил. Дейдра внезапно появилась на аллее между двумя рядами обелисков, причем портрет у нее за спиной продолжал шуметь и разбрасывать молнии. Корвин первым бросился к сестре, за ним устремились остальные, и Дейдра тоже побежала навстречу родне.

Нирванец скромно держался в задних рядах, но с помощью Амулета наблюдал трогательную сцену встречи погрязших в кровосмешении любовников. Повиснув на шее Корвина, Дейдра судорожно выкрикивала приветствия братьям и сестрам, но при этом жалобно всхлипывала. Прислушавшись, герцог разобрал ее сетования:

— В прошлый раз твой сын собирался оживить меня, но Лабиринт не позволил.

— Попробуем снова, — с непреклонной решимостью провозгласил Корвин, протягивая ей припасенный термос с амберской кровью. — Пей скорее.

Едва она поднесла сосуд к губам, налетел шквал ионизированного ветра. Свернувшись тугим завихрением, воздушный поток старался сбить Дейдру с ног и уволочь на клетчатую равнину. Мерлин поспешно наполнил пространство силовыми пучками спайкарда, которые погасили напор стихии. Дейдра, мертвой хваткой вцепившись в термос, большими глотками втягивала теплую соленую жидкость. Из краешка ее рта текли на подбородок и платье тонкие красные струйки. Фауст даже залюбовался — принцесса сделалась похожа на настоящую вампирессу. Увы, это было лишь внешнее сходство. Не более.

Разгневанные Источники Мощи продолжали сопротивляться. Под ногами Дейдры завертелись огоньки, которые медленно двинулись вверх, охватывая искрящимся конусом ее ступни и лодыжки. Мерлин крикнул:

— Допивай! Я не могу их удержать!

Дейдра сделала слишком большой глоток и разразилась приступом кашля, забрызгав окружающих каплями крови. Словно обрадовавшись, огненный конус резко нарастил высоту, добравшись до колен призрака. Не теряя времени, Фауст полоснул по этому раструбу клинком Рубильника. Разряд, похожий на электрический, отбросил нирванца на несколько шагов, но отобрал немалую долю энергии у Лабиринтовой воронки, которая заметно усохла по высоте и яркости.

Сообразив, что надо делать, Корвин и Бенедикт тоже воткнули свои мечи в сноп кружащихся искр, а тем временем Дейдра, благополучно прокашлявшись, допила содержимое термоса. Конический вихрь немедленно угас, и снова наступили тишина и спокойствие мертвого штиля.

— Получилось, — слабым голосом сказала Дейдра. — Я чувствую себя почти нормальным человеком.

Кое-как встав на трясущиеся ноги, нирванец машинально отряхнул плащ и полюбопытствовал:

— В чем это выражается?

— Фау, ты вовремя придумал этот фокус с мечом, — сказала Дейдра. — Я обязательно тебя отблагодарю.

— Недавайтаких обещаний при посторонних… — Герцог осклабился. — Кто-нибудь настучит Льювилле или Корвину, и они станут ревновать… Но ты не сказала, чем отличаются ощущения человека и Лабиринтова призрака.

— Появилась уверенность в освобождении воли, и пропало знание того, что я обязана выполнять повеления Узора… — Она задумалась. — Есть и другие отличия, но мне трудно сформулировать. Удовлетворим твою любознательность чуть позже, когда я разберусь в себе.

— Она неисправима, — притворно разгневалась Льювил-ла. — Не успела вылупиться, а уже рвется кого-то удовлетворить.

— К сожалению, речь шла только о любознательности, — вздохнул Фауст.

Рэндом раздраженно повелел прекратить заниматься ерундой и двигаться дальше.

— Нам нужен призрак отца, причем самый свежий, — напомнил его величество. — Желательно тот, который был записан, когда старик ремонтировал Главный Узор.

Поливая водой из фляги, Корвин помог вызволенной сестренке умыться, после чего вся компания, весело пикируясь, направилась сквозь шеренги Козырей-истуканов к расположенным вдали суперкартам Оберона. Легкий успех первой попытки вселил в них уверенность, что дальше будет столь же просто.

Они шли между исполинских портретов, и постепенно Повелителей Теней охватило чувство собственной ничтожности. Плиты Лабиринтовых файлов простирались далеко во все стороны, нависая над путешественниками, подобно небоскребам в железобетонных джунглях мегаполиса. Рельефные изображения амберитов следили за незваными пришельцами с безмолвным осуждением. Чем дальше во владения обелисков уходила группа путешественников, тем более свирепыми и угрожающими становились лица застывших призраков.

Миновав каменные (хотя никто не мог с уверенностью утверждать, камень это или другой материал) копии Корвина, Эрика и Финндо, процессия внезапно замедлила шаг. Фауст понимал нерешительность амберитов — ему тоже было не по себе. На разум давило предчувствие ожидающей всех опасности. Потоптавшись в промежутке между рядами Финндо и Озриков, Бенедикт сказал, кусая тонкие губы, — Предлагаю все-таки двигаться. Иначе вообще не стоило лезть в этот капкан.

Преодолевая внутреннее сопротивление, прошли еще два ряда истуканов и оказались перед бесконечной шеренгой Оберонов. Старшие принцы затеяли спор, в какую сторону направиться, чтобы найти последний по времени файл. Пока они выясняли этот вопрос, рядом раздался зычный голос прежнего короля:

— Бен, зачем ты привел сюда эту шваль?

Оберон стоял в нескольких шагах, озирая толпу потомков с сильным подозрением во взгляде. Вид у него был суровый, в таком состоянии старик мог запросто подписать указ о лишении наследства или высылке в гарнизон на границе с Хаосом. Или просто поколотить любым попавшим под руку придметом.

— Ты не узнаешь своих детей? — сказал Бенедикт, приближаясь к отцу. — Ты должен знать нас, не зря же тебя послали навстречу.

— Я — самодержец Порядка, а не мальчишка на побегушках! — заорал призрак, но тут же добавил, противореча предыдущим словам: — Приказано передать вам, чтобы немедленно убрались отсюда. Иначе будет очень плохо. Поняли? Все вон!

— Не сердись, папа, мы пришли забрать тебя из этого места, — защебетала Флора.

Казалось, король-призрак обозлился еще сильнее. Устрашающе взмахнув кулаком, он шагнул вперед, прорычав:

— У меня не может быть такой оравы ублюдков! Я узнаю только Бена.

Из его дальнейших криков стало ясно, что копия записана во времена, когда Корвин был еще совсем малюткой. Однако затем Оберон разглядел в толпе Фауста и забыл все прочие обиды. Глаза амберского владыки расширились, а рука потянулась к мечу.

— И этот здесь! — взревел призрак. — Самозванец, вздумавший отхватить бесполезное Отражение на окраине Реальностей!

Фауст мгновенно сообразил, что семейное сходство сыграло злую шутку: Оберон принял его за отца и, видимо, вознамерился отомстить царю Нирваны за какие-то очень старые обиды.

Не дожидаясь апогея конфликта, герцог обратился к помощи всех своих магических побрякушек. Амулеты послушно выплеснули целое стадо заклинаний, которые окутали Лабиринтов призрак и отправили обратно в обелиск супер-Козыря.

— Как ты это сделал? — запинаясь, спросила потрясенная Льювилла. — И зачем?

— Я думал, вам нужен другой призрак, постарше, — оправдывался нирванец. — Могу вернуть его, если хотите.

— Пожалуй, не стоит, — поддержал друга Корвин. — Но скажи — откуда у тебя такое кольцо? Похожий амулет был у Мерлина.

— Давным-давно я снял этот перстень с пальца отца.

— Такими штучками не швыряются, — напряглась Фиона. — Как ты его добыл?

— Подозреваете, что я замешан в отцеубийстве? — Фауст грустно улыбнулся. — Не бойтесь, мой папочка еще жив. Я бы даже сказал — уже жив.

Рэндом, скептически слушавший их диалог, вдруг осведомился, обращаясь к племяннику:

— Кстати, парень, ты забыл рассказать, где раздобыл свой спайкард. И почему дал ему такое странное имя — Карта-Шпион?

Вопрос поставил Мерлина в затруднительное положение. Подумав, он неуверенно произнес:

— Даже не знаю… Название родилось непроизвольно, словно перстень сам сообщил, как его зовут.

Он коротко рассказал, как нашел перстень в разгромленных покоях Бранда. Мерлин не стал уточнять, что обладает двумя спайкардами и уж тем более что побаивается их.

— Мощные игрушки, — сказал Мерлин. — С их помощью опытный маг способен управлять любыми силами.

Корвин посоветовал сыну поосторожнее пользоваться столь могущественным предметом, а незаметно подкравшийся новый призрак Оберона добавил:

— Рад вас всех видеть, но вам придется уйти. Здешний хозяин начал сердиться. Он не слишком любит инициативу снизу.

— Где ее любят?! — в один голос ответила добрая половина Семьи.

Дети бросились обнимать отца, пусть и не совсем настоящего, а Фауст от греха подальше надвинул капюшон, чтобы король не узнал его. Амбериты учинили призраку экзамен, желая определить его возраст. Оберон ответил, что был записан в момент, когда ремонтировал Узор, предварительно отослав детей на штурм Хаоса.

«Кажется, им нужен именно этот призрак», — подумал нирванец, пытаясь решить, как следует вести себя в такой обстановке. Он ломал голову над этой проблемой с того самого момента, когда услышал от Корвина о возможности оживлять двойников Межтенья. Вчера в Артаньяне они долго спорили всей семьей, и в конце концов отец посоветовал не вмешиваться — все равно невозможно предсказать, какое решение окажется правильным. Фауст невольно ухмыльнулся, представив себе, сколько осложнений возникнет у амберитов в случае возвращения короля. Кому должны по праву принадлежать трон и корона — Рэндому или Оберону? Как перераспределить доходы с королевской собственности?

«Пусть сами мучаются в поисках выхода!» — решил герцог и прислушался к беседе. Оберон как раз вспоминал о том, как восстанавливал Узор.

— Технически это совсем нетрудно, — говорил призрак. — Если, конечно, ты прошел разумом через Исходный Узор внутри Камня Правосудия. Самоцвет полностью подчиняет тебя и ведет по маршруту. От тебя требуется лишь держать линию чертежа в фокусе внутреннего зрения. Делаешь шаг — и за спиной восстанавливается изгиб Кривой или полотнище Вуали… — Оберон сделал паузу, приводя в порядок мысли, после чего продолжил импровизированный инструктаж: — Самое страшное ждет в конце пути. Когда я приблизился к центру, там уже караулил знак Логруса. Какое-то время мы с Камнем могли его сдерживать, но потом пришлось отвлечься, чтобы безошибочно изобразить Последний Изгиб. В этот момент Логрус навалился на меня и высосал всю энергию.

— Ты не мог защитить себя? — с болью спросил Рэндом.

— Я не имел права. Энергия покидала меня, и даже Камень не мог компенсировать потерю. А я отдавал последние силы, чтобы восстановить последние ярды Узора. Завершив работу, я успел увидеть, как рядом замерцал сам Лабиринт. Он размолотил Логруса, и от этого разразилась буря, которая понеслась сквозь Отражения, восстанавливая господство Порядка.

Сразу несколько амберитов собрались задать вопросы, но Мерлин опередил всех, возбужденно повысив голос:

— Дед, объясни, что ты имел в виду, когда сказал, что рядом появился Лабиринт. Это был сам Узор, его знак или обитатель Лабиринта?

— Разумеется, обитатель. — Оберон кивнул. — Дворкин называл его Душой Лабиринта. Это существо пребывает одновременно во множестве Узоров, которые действуют на данный отрезок времени.

— А как же повреждения Узора? — спросила Фиона.

— Полагаю, что там, где Узор поврежден, обитатель чувствует себя не слишком комфортно. Потому и стремится отремонтировать Лабиринты один за другим.

Голос короля был заглушен диким воем, раздавшимся из-за колоннады монолитных истуканов. Спустя мгновение в промежутках между супер-Картами замелькали цветные пятна, а затем и сам Единорог затрусил по аллее. Вернее даже не «сам затрусил», а «сама затрусила», скорректировал свою мысль Фауст. Насколько он понимал, это существо должно было хотя бы изредка принадлежать к женскому полу — как бы иначе он-она-оно могло родить Оберона?

Разгневанная парнокопытная прародительница пронзительно закричала:

— Поменьше болтай, сынок! Им не обязательно знать слишком много! — Затем, повернув раздутые от гнева ноздри к живым, Единорог рявкнула: — Вы слишком много себе позволяете! Отныне ни один призрак оживлен не будет!

При этих ее словах призрак Оберона исчез, рассыпавшись грудой тающих на глазах Лабиринтовых деталек. Не удостоив его даже прощального напутствия, Единорог завела нудную нотацию, растолковывая потомкам, как нехорошо нарушать глобальное равновесие. Сильнее всего досталось Мерлину, которому было, по ее словам, оказано доверие, а он, скотина, не задумываясь о последствиях, принялся своевольничать.

Полукровка из Руинаада сдуру вздумал оправдываться, за что получил дополнительную выволочку. А потом Единорог заметила Фауста и рассвирепела еще больше.

Слабовато знавшие древнюю историю амбериты не могли взять в толк, с чего вдруг Фауст столь яростно доказывает свою преданность их Семье и Лабиринту. Песня нирванского гостя затянулась. Хотя средний Сын Вампира не обладал красноречием Мефа, он долго и убедительно пудрил мозги: дескать, в условиях, когда поврежден Главный Узор, необходимо объединить все силы, противостоящие Хаосу и Логрусу.

— Согласись, что даже полноправным Повелителям Теней не помешает помощь колдунов из далеких Отражений, — убеждал нирванец. — Тем более тех колдунов, которые имеют основания ненавидеть Хаос.

В свою очередь Единорог, топая передними копытами, надвигалась на герцога и злобно рычала:

— Говоришь, колдуны из всеми забытого захолустья? Ври кому-нибудь другому, птенчик! Меня-то не проведешь, я вашу породу насквозь вижу! И насчет ненависти к Хаосу не обманешь. Правильнее сказать, что вы ненавидите Хаос сильнее, чем Амбер.

Она подошла вплотную, нацелив обломанный у острия конический рог в подбрюшье нирванского наследника. Фауст торопливо отгородился многослойным щитом Амулетов. Мощь, порожденная Чешуйкой, существом более высокого порядка, немного отрезвила Единорога, которая отпрянула, сбивая искры с тлеющей гривы. Пользуясь передышкой, герцог продолжил:

— Не говори ерунды. У нас нет ненависти к Амберу. Иначе бы я не стал помогать твоим внукам вернуть Камень Правосудия.

— Вы можете рассчитывать на снисхождение, если сумеете нанести равное, а то и большее повреждение Логрусу, — уже спокойнее буркнула Единорог.

— Именно этого я добиваюсь. И ты знаешь, что без помощи моей семьи вам не обойтись.

— Вот что меня и раздражает. Напрасно надеешься, что сможешь нарушить равновесие.

— Пойми, животное, мы стремимся сделать равновесие незыблемым.

— Это невозможно. Как только устанавливается баланс, сразу появляется неожиданное возмущение.

— Неужели есть сила, более могущественная, чем ты и Змея?

Обидевшись, Единорог не удостоила его ответом, а лишь повторила, что вся компания должна немедленно покинуть Межтенье. Сверкающий рог очертил головокружительный зигзаг, растворив тоннель, в дальнем конце которого на фоне сочной голубизны неба покачивалось янтарное Колесо. Увидев Единорога, Призрак восхищенно воскликнул:

— Ого, бабуля моего дедули!

Фыркнув на сорванца, прародительница снова зарычала, стараясь придать своему голосу свирепость:

— А ну, вон отсюда! И чтоб ноги вашей здесь не было, пока не позову!

Амбериты чинно двинулись по межтеневому тоннелю, вежливо прощаясь с Единорогом. Та благосклонно кивала, провожая потомков. Лишь Фауст нарушил церемонию, осведомившись:

— Я так и не понял, ты не будешь против, если я освобожу Корал от глаза Змеи?

— Если честно вернешь Камень амберской Семье, то никаких проблем. И счастливого пути… — Вдруг копытное без предупреждения перешло на валаши: — Катись!

— Секундочку, — уперся нирванец. — Дорогая моя, ты должна понимать, что нам предстоит разыграть сложную партию, которая будет включать элементы блефа, неоднократную смену мастей, висты, уходы в пас, игру на ставках и на нервах… Чтобы восстановить Главный Узор, нам придется сначала повредить Логрус.

— Твои проблемы, — равнодушно бросила Единорог. — Взялся — выполняй.

Фауст сказал, подмигнув:

— Но между разрушением Логруса и ремонтом Лабиринта я должен выполнить еще одно важное действие. В самой Нирване и, возможно, нескольких соседних Отражениях…

Рогатая башка наконец смекнула, куда он клонит, и разволновалась. Несколько раз лягнув задними копытами неподвижный воздух тоннеля, Единорог растерянно заявила:

— Это не мне решать. Не только мне… Ты узнаешь ответ… Возможно, придется отказаться от услуг твоей родни. Вы слишком много требуете.

— Решайте поскорее, — холодно сказал герцог. — Еще немного — и Камень станет неотъемлемой частью принцессы Корал… Кстати, ты не в курсе, какого хрена твой сынок затеял эту имплантацию?

Он все-таки сумел достать Единорога своими вопросами. Шерсть копытной твари встала дыбом. Амберская прародительница тряхнула гривой, нацелила ему в грудь заостренное копыто и завопила:

— Я этого не знаю! И вообще никто не знает! И тебе подавно не следует знать! Все вон!

Уткнувшийся в Межтенье конец тоннеля начал быстро сворачиваться, выпихнув всех пришлых в Амбер. Самые хлипкие не устояли на ногах. Флора поднялась, оправляя костюм, и простонала, восхищенно глядя на нирванца:

— Как он держался! Как он разговаривал с Единорогом! Нет, точно, я сейчас ему отдамся!

Успокоив поцелуем разъяренную Льювиллу, герцог сказал:

— Тебе не показалось, что ваша рогатая лошадка была немного под кайфом? Заторможенная какая-то, вялая. Сама не понимала, чего хочет…

— Нам трудно судить о поступках и желаниях Олицетворений Мощи, — уклончиво сказала Лью. — И тебе не советую.

— Нет, в самом деле. — Увлекшись очередной загадкой, Фауст пропустил мимо ушей ее предостережение. — Мы ведь совершенно не представляем себе, как проводят свое время эти существа. Может, пьют горькую, или ширяются, или устраивают оргии. И еще — ужасно интересно, смертны ли подобные твари? Во всяком случае, они заведомо не всемогущи.

Фиона, которая с некоторых пор внимательно следила за ним, укоризненно произнесла:

— Сказано же — не богохульствуй. И вообще, мы называем такие вопросы «проклятыми».

«Мы называем их точно так же», — подумал Фауст.

Вернувшись в родное Отражение, амбериты воспряли духом. Два короля — дядя и племянник — обсуждали сценарий грандиозного сабантуя по случаю коронации Мерлина и возвращения Дейдры. На торжественное мероприятие предполагалось пригласить членов обеих королевских фамилий, избранную знать Амбера и Хаоса, близких друзей. Заодно мыслилось устроить примирение Великих Королевств.

Фаусту эта перспектива пришлась не по душе — если уж собираться, то не двумя, а тремя августейшими семьями! И герцог попробовал нарушить замечательный план:

— Корвин, Дейдра, чуть не забыл вас обрадовать. Мой братишка Меф, спасаясь от выводка Огненных Ангелов, забрел в местечко, именуемое Авалон. Будете смеяться, но там правит девчонка, очень похожая на вас обоих

— Гиневра?! — вскричала Дейдра. — Она жива?

— Похоже на то. По словам Мефа, королеву Авалона зовут именно так.

Корвин с каменным лицом взял герцога за грудки и долго смотрел ему в глаза. Трудно сказать, чего он добился, поскольку телепатией не владел даже в мизерной степени. В конце концов он сказал, задыхаясь:

— Если это не глупая шутка, я поверю, что ты — добрый волшебник.

— Не верь глупостям, — быстро ответил Фауст. — Добрых волшебников не бывает. Но мои слова не были глупой шуткой. Мои слова не были даже умной шуткой. Я вообще шучу несколько иначе.

Вцепившись в него с другой стороны, Дейдра требовательно спросила:

— И где же этот Авалон?

— Без понятия… — Герцог осторожно освободил свой плащ из рук Корвина. — Дорогу туда знает только Мефисто.

— И где же сейчас твой брат? — настаивала Дейдра.

— Где мой брат? — Фауст засмеялся. — Спроси чего-нибудь полегче.

Он снова не солгал: вопрос о местонахождении Мефистофеля всегда относился к разряду риторических. Вместе с тем Брат Дьявола не сказал и всей правды, поскольку догадывался, где сейчас находится и чем занимается неугомонный Меф.