Изгой

Глава девятая

Ополченцы капитана Доремуса и воины-сенеки вместе шли по дороге на запад к форту Спрингфилд. Все рвались в бой с общим врагом – французами, хотя до решительных действий оставалось еще несколько месяцев. Сэр Филипп Ранд и Джефри ехали верхом вместе с бригадным генералом Уилсоном. Ренно отказался от лошади и шагал рядом с отцом. Он был молчалив и мрачен. Да, он согласился на предложение Ранда, но радости при этом не испытывал.

Адриана Бартель ехала в экипаже Милдред Уилсон вместе с Иной и Балинтой. Девочка прижимала к груди красивую куклу, которую привез ей Ренно, и без умолку болтала то на английском, то на родном языке сенеков. Ина с гордостью завернулась в шерстяное одеяло, подарок Ренно, а в руках держала большой железный котел, зеркало и ножницы.

Внешне Ренно совершенно не походил на мать и сестру, как, впрочем, и на коренастого вождя, которого называл своим отцом. Но Адриана сразу отметила сходство: все они держались с непоколебимым достоинством, все были натурами цельными. Даже эта бойкая, подвижная девочка отличалась от детей, которых доводилось встречать Адриане. Она то смеется и хлопает в ладоши, то рассуждает степенно, совсем как взрослая.

Но мысли Адрианы надолго не задержались на Ренно и его родственниках. Она еще не пришла в себя от осознания того, что едет в приграничный городок, о существовании которого узнала всего несколько дней тому назад; что жить она будет с семейством Уилсонов до тех пор, пока, по словам Милдред, «мы не увидим, что ждет вас в будущем».

Адриана попыталась протестовать, но Милдред не слушала ее возражений. Мать Джефри была хрупкой и женственной, однако стоило ей принять какое-нибудь решение, и она могла свернуть горы. Даже бригадный генерал в таких случаях безропотно подчинялся жене.

Адриана надеялась найти работу гувернантки или учительницы французского языка в Бостоне, но Милдред запретила ей даже думать об этом.

– Вот еще глупости! – воскликнула она. – Одному Богу известно, что станется с вами, оставь мы вас тут, в Бостоне. Вы едете с нами, и никаких разговоров!

Адриана была признательна Милдред за ее доброту. К тому же она обрадовалась, узнав, что неподалеку от форта Спрингфилд живут гугеноты-французы. Возможно, жизнь в диких лесах Северной Америки не будет столь ужасной, как она себе ее представляла. По крайней мере, у нее будет кров над головой, еда, будет, кому ее защитить и с кем пообщаться.

Сенеки хотели быстрее вернуться домой, и потому задержались в форте Спрингфилд всего на одну ночь. Как только они прибыли в форт, Балинта тут же побежала к Иде Элвин сообщить Уолтеру, что на следующий день они собираются в родное селение.

На рассвете Ренно попрощался с матерью и сестрой, и хотя женщины знали, что, возможно, видят его в последний раз, никто не проронил ни единой слезы. Внешне Ина была спокойна, как обычно, но выдала свои чувства, когда, прощаясь, коснулась плеча Ренно и быстро отвернулась.

Майор Ранд остановился в доме Уилсонов. Перед тем, как уйти, он еще раз переговорил с великим сахемом.

– Если кто и может добыть необходимые сведения, так это Ренно и я, – сказал он. – Мы вернемся не позднее чем через три месяца. Если нас не будет к тому времени, значит, мы погибли.

Перед уходом сенекам нужно было совершить еще одно важное дело. Эличи взял каминные щипцы, вынул из камина раскаленные головни, положил их в металлическое ведро и отнес в укромное место за сараями. Отец и брат сопровождали его. Все молчали. Эличи убедился, что никто их не видит, пожал Ренно руку у локтя и быстро вернулся к дому. Гонка остался с Ренно.

Великий сахем сам решил поставить клеймо на руку Ренно, причем сделать он это хотел один на один, чтобы никто из сенеков не знал, что у его старшего сына на руке клеймо изменника и предателя. Гонка щипцами взял раскаленную головешку.

Ренно вытянул вперед левую руку ладонью вверх. Гонка спокойно выжег два креста величиной примерно в три дюйма на ладони сына, которым так гордился.

Боль была невыносимой, но Ренно даже глазом не моргнул. Запахло паленой кожей, а он продолжал стоять, как стоял. Он с детства был приучен стойко переносить боль. Но на сердце у него лежал камень, хотя он и понимал, что клеймо позора необходимо. Сама его душа противилась такому жестокому испытанию, и он изо всех сил уговаривал себя, что это делается во благо всего народа сенеков.

Исполнив мрачный обряд, Гонка отбросил щипцы в сторону, как мерзкую жабу.

Ренно медленно опустил пульсирующую болью руку и повернулся к отцу.

На мгновение лицо Гонки исказилось от муки, но он тут же овладел собой. Правда, хрипота в голосе все же выдавала его.

– Сын мой, – сказал он, – когда ты был маленьким мальчиком, я надеялся, что ты станешь великим воином. Больше того, я надеялся, что ты станешь военным вождем. Ты уже старший воин. Скоро ты добьешься большего. Но теперь я знаю то, о чем раньше и думать, не смел. Настанет день, и ты наденешь мой богато оперенный головной убор. Ты станешь сахемом сенеков, великим сахемом всех ирокезов. Пусть же духи помогут тебе узнать все, что нужно, как можно быстрее, и тогда мы пойдем войной на наших врагов. И пусть маниту берегут и охраняют тебя, чтобы ты вернулся домой целым и невредимым.

Не дожидаясь ответа, великий сахем повернулся и быстро пошел прочь. Он не хотел, чтобы сын видел, как тяжело переживает самый могущественный из сенеков.

Ренно стоял неподвижно и смотрел вслед отцу, пока тот не исчез из виду. Снова он остался один. Снова его отделяет от близких сложное задание, да еще и ответственность за жизнь другого человека.

Он опрокинул ведро, наполнил его снегом и сунул руку внутрь. Стало еще больнее, но даже теперь, когда никто его не видел, Ренно и виду не подал. Постепенно он вообще перестал чувствовать руку.

Из дому до него донесся звон колокольчика, это означало время завтрака, и он медленно побрел туда. Он оставил ведро перед входом в столовую.

Есть Ренно совсем не хотел, но поел, чтобы не вызывать лишних вопросов. Действовал он только правой рукой, на какое-то время левая вышла из строя.

Адриана первой заметила неладное. Она вскочила со своего места и схватила Ренно за руку.

– Что с твоей рукой? – спросила она. Ренно ничего не ответил.

Бригадный генерал Уилсон и майор Ранд знали причину, но молчали.

Милдред Уилсон сочувствовала Ренно и тут же согласилась с Адрианой, что необходимо показаться врачу.

Ренно отрицательно покачал головой. Он доверял только хранителям веры и целителям сенеков.

– Может, и стоит повидать врача, – спокойно заметил сэр Филипп. – Как только рука заживет, мы с вами можем отправляться в путь.

Ренно понял, что майор прав, к тому же ему хотелось, чтобы женщины прекратили этот бестолковый шум. В землях сенеков женщина никогда не унизит воина тем, что будет волноваться по поводу незначительной раны. Он решил, что поход к доктору вряд ли повредит, но зато Адриана и Милдред оставят его в покое. И он с видимой неохотой согласился.

Боясь, что Ренно передумает, Адриана решила поехать с ним. Милдред согласилась, пора Адриане познакомиться с фортом Спрингфилд.

Вскоре после завтрака к парадному входу дома Уилсонов был подан один из экипажей. Ренно предпочел бы идти пешком, но рука сильно болела, на душе было скверно, и он решил не спорить.

Адриана пыталась по дороге разговорить его.

– Вы куда-то собираетесь с сэром Филиппом? – спросила она.

Ренно кивнул, но ничего не ответил.

Адриана уже усвоила, что, когда Ренно замыкается в себе, бесполезно его расспрашивать, поэтому она не настаивала. Странно, как естественно он держится здесь, и в то же время как он отдалился от нее. Всматриваясь в его бесстрастное лицо, Адриана с трудом могла поверить, что когда-то они были близки. В Лондоне она представляла его совсем другим. Теперь же, увидев его среди родственников и воинов-сенеков, она поняла, что Ренно принадлежит иному миру. Она навсегда останется благодарной ему, но у них не может быть совместного будущего, и она не сожалела об этом.

Когда они подъехали к городу, заморосил мелкий дождь. Они оставили экипаж на Хай-стрит. Ренно тут же отправился к врачу, дом которого стоял на главной улице.

Адриана пошла в другую сторону. Она с трудом шагала по раскисшей грязи и думала о том, что Милдред, несомненно, права. Она сказала Адриане, что ее гардероб не подходит для пограничного городка. Теперь и Адриана поняла, что по таким дорогам не очень-то разойдешься на высоких каблуках, гораздо удобнее высокие бесформенные башмаки из сыромятной кожи, которые носили здесь женщины. Ее шелковый плащ на шерстяной подкладке не спасал от дождя. Нужно будет купить толстый кожаный плащ. Конечно, он не такой женственный, но зато в нем тепло и сухо.

Первым делом она зашла в магазин повседневного спроса, купила ниток, отрез ткани и жестяную коробку зеленого чаю для Милдред. Выйдя из магазина, она, к своему удивлению, обнаружила, что городок совсем опустел. Никаких прохожих, а из экипажей – лишь открытая фермерская повозка с окороками. Это не Париж и не Лондон. Даже в Бостоне было больше народу.

Неожиданно Адриана решила зайти в магазинчик под вывеской «Изделия из кожи», она заметила его по дороге в город. У нее осталось не так много денег, но благодаря гостеприимству Уилсонов тратиться ей теперь особенно не на что. Можно вполне купить себе кожаный плащ да пару крепких удобных башмаков.

Владелец магазина тщательно снял мерки с Адрианы и пообещал, что плащ и башмаки будут готовы через несколько дней, и он сам привезет все в дом Уилсонов. Цена была смехотворной, причем владелец отказался брать что-либо вперед и сказал, что она сможет расплатиться, когда примерит товар и решит, что ей все подходит. Тут Адриана начала понимать, что в жизни на границе есть свои преимущества.

По дороге назад к экипажу она промерзла и, издали, заметив, что Ренно еще не вернулся, подумала, что неплохо бы выпить чашку горячего чаю. Она свернула в сторону и в небольшом переулке заметила таверну.

Заведение смотрелось довольно уныло, всего несколько столиков да шаткие некрашеные стулья, но в камине пылал жаркий огонь. Посетителей, кроме нее, не было, бармен долго и внимательно рассматривал Адриану, а потом все же пошел приготовить ей чай. Адриана грелась у огня. Она и не подозревала, что у этого заведения сомнительная репутация, потому что большей частью его навещали любившие выпить трапперы и другие обитатели лесов.

Когда ей принесли чай, в таверну зашел грузный молодой человек, но Адриана не обратила на него никакого внимания.

Джек Девис заказал горячего рому и подошел к огню.

– Вы недавно приехали, – заметил он.

Адриана сделала вид, что не слышит. Может быть, здесь принято так вот запросто заговаривать с незнакомцами, но она воспитана по-другому.

Девис внимательно осмотрел ее: ботинки на высоких каблуках, открытый шелковый плащ и платье с глубоким вырезом.

– Вы тут хорошо устроитесь, – сказал он. – С тех пор как Нетти взбрело в голову выйти замуж, никого из вашей профессии тут не осталось.

Адриана не поняла, о чем он говорит, но решила не уточнять. Невежи везде одинаковы, ей было неприятно само присутствие этого толстого парня, и она быстро допила свой чай.

– Ты ведь из этих веселых дамочек, да?

Адриана отодвинула стул и взяла свертки. Девис открыл перед ней дверь и с издевательской усмешкой низко поклонился.

Адриана вышла на улицу с гордо поднятой головой. Дождь усилился. Девис одним прыжком опередил ее и загородил дорогу. Он улыбался, но улыбка была очень неприятной.

Адриана остановилась.

– Ты, наверное, считаешь, что я для тебя слишком плох, – сказал мужчина.– И зря.

Он подошел ближе, Адриана не на шутку встревожилась и отступила назад. За ее спиной был небольшой проход, и она ринулась туда. Слишком поздно она заметила, что проход заканчивался тупиком.

Девис бежал за ней.

– Веди себя хорошо, – сказал он, – и я тебе заплачу. Иначе вообще ничего не получишь.

Мужчина становился опасным. Адриана пыталась убежать, но мужчина прыгнул вперед и прижал ее к стене бревенчатого дома. И тут же сунул руку за вырез платья.

Адриана была в ужасе. Она пыталась сопротивляться, но мужчина был сильный. Он стиснул ее грудь одной рукой, а второй толкнул прямо на грязную землю. Адриана ахнула, из последних сил набрала в грудь воздух и закричала.

Ренно казалось, что он уже целую вечность сидит в приемной доктора Марша. Он не обращал внимания на других пациентов, которые то и дело украдкой бросали на него взгляды. Он уже хотел уйти, но знал, что Адриана и Милдред не отстанут от него, и потому сидел и ждал своей очереди.

Наконец его пригласили в кабинет.

Доктор знал Ренно. Он решил не задавать лишних вопросов и не спрашивать, откуда у индейца такая рана. Он смазал руку мазью и наложил повязку.

Выйдя от доктора, Ренно почувствовал, что боль действительно уменьшилась. Видимо, помогло то странное липкое вещество, которым доктор смазал руку. Повязка его, правда, смущала. Он был рад, что поблизости нет индейцев, иначе ему было бы очень стыдно. Ренно медленно направился к экипажу.

Вдруг он услышал женский вопль и тут же сорвался с места. Женщина закричала снова. На этот раз намного тише, и Ренно помчался быстрее.

Когда он вбежал в узкий переулок, Девис уже подмял под себя Адриану. Она отбивалась изо всех сил, но тот успел задрать ей юбки.

Ренно прыгнул на обидчика, схватил его за волосы и сильно дернул на себя.

Джек Девис вскочил на ноги и развернулся. Увидев Ренно, он потянулся к пистолету.

Ренно понял, что нужно первым делом лишить врага оружия и быстро ударил Девиса по руке ногой. Все произошло так молниеносно, что Девис не успел даже нажать на курок. Пистолет вылетел из его руки и упал в грязь. Адриана поднялась на ноги и с ужасом смотрела на мужчин. Ренно вытащил нож. То же самое сделал и Девис. Они кружили, примериваясь друг к другу.

Потрясенная, избитая Адриана думала о том, что вся эта сцена похожа на дуэль в Лондоне. Но сейчас Ренно был в еще большей опасности. Здесь или убьет он, или убьют его, а у него больная рука.

Сам Ренно уже забыл о своей руке. Он думал только о схватке. Мужчина был выше его ростом, возможно сильнее, да еще таким грузным, что нужно было учитывать его вес, к тому же он был на удивление ловок, поэтому приходилось быть начеку. Любая ошибка может стоить ему жизни.

Ренно понял, что должен ударить первым. Возможно, это будет его единственная возможность. Что ж, иногда надо полагаться не столько на физическую силу, сколько на хитрость. Ренно занес руку с ножом над головой и прыгнул. Но в прыжке слегка отклонился, опустил руку на уровень пояса и со всей силой вонзил нож в живот врага.

Девис покачнулся, потом медленно опустился на землю. Ренно прыгнул на него и вторым ударом перерезал горло.

Джек Девис умер без единого звука. Ренно быстро снял с него скальп.

Адриана не выдержала. Она разрыдалась, закрыв лицо руками.

Ренно поднялся на ноги. И тут в переулке появились двое мужчин. Том Хиббард и Рене Готье приехали в город, чтобы купить гвоздей. Они услышали крики и прибежали к самому концу кровавой схватки.

Адриана была в истерике; не отдавая себе отчета, она заговорила по-французски, потом перешла на английский.

Том ткнул носком сапога мертвое тело и сказал:

– Ренно, сдается мне, ты оказал большую услугу форту Спрингфилд.

Ренно сплюнул прямо на тело, этим он выказал свое отношение к убитому. Адриана тихо плакала. Том решил взять все в свои руки.

– Рене, – предложил он, – пожалуйста, проводи даму в дом Уилсонов. А нам с тобой, Ренно, надо сообщить о случившемся констеблю. Если ты, конечно, не возражаешь. Тебе ничто не грозит.

Адриана немного пришла в себя и направилась к главной улице, где остался экипаж. Рене говорил с ней по-французски.

Когда они сели в экипаж, Адриана уже оправилась и спросила у Рене, кто он такой.

– Как и вы, – ответил он, – я и вся моя семья гугеноты. В окрестностях форта живет несколько французских семейств.

– Вас не страшат дикие местные нравы?

– Индейцы убили мою жену, – просто признался Рене.

– Боже мой, – ахнула Адриана. – Я не хотела причинить вам боль.

– Было очень больно вначале, – ответил Рене. – Но постепенно я привыкаю. Мои дети живут здесь в своей вере, никто им не мешает. Никто не будет их преследовать, никто не отберет их имущество, не посадит их в тюрьму. За все на свете приходится платить, даже за свободу.

Адриана не произнесла больше ни одного слова. Когда они приехали в дом Уилсонов, она поднялась к себе. Рене дождался на улице возвращения Тома с Ренно.

Адриана не спустилась вниз к ужину, но Милдред все поняла.

– Она столько пережила, бедняжка. Пусть отдохнет, потом будет легче.

Доктор Марш дал Ренно небольшой пузырек с настойкой опия, чтобы тот принимал ее, когда снова почувствует боль. Ренно вылил содержимое пузырька в стакан с водой и выпил залпом. Боль прошла, но он почувствовал сонливость и поднялся к себе в комнату.

Джефри сидел в гостиной и читал книгу об устройстве французской армии, которую привез из Лондона. Вдруг он услышал шаги, и в комнату вошла бледная Адриана.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Я… я все еще не могу поверить в то, что сегодня произошло. Форт Спрингфилд – это дикие джунгли, такого даже в трущобах Парижа и Лондона не случается!

– Ну, не такие уж джунгли.

Джефри отложил в сторону книгу и налил Адриане бокал вина. Она с благодарностью взяла бокал.

– Я первый раз слышу о том, чтобы на женщину напали прямо на улице, – сказал Джефри. – Джек Девис всегда вел себя по-скотски, особенно если напивался. Много у кого были с ним натянутые отношения. Можешь не сомневаться, жалеть его никто не будет. Он получил по заслугам.

– Мне его ничуть не жалко, – призналась Адриана. – Я и раньше попадала в неприятные ситуации, но, правда, такого со мной никогда не было.

– Я понимаю, что давать советы легче, чем следовать им, – сказал Джефри. – Но, поверь, лучше обо всем забыть.

– Я постараюсь, – ответила Адриана, потом надолго уставилась в бокал. – Но меня мучает другое.

Джефри молчал.

Адриана дважды начинала говорить и останавливалась.

– Не знаю, как тебе объяснить, Джефри. Вы с Ренно так помогли мне в Лондоне. Из-за меня вы стольким рисковали. Благодаря вам я попала в Новый Свет…

– Нет, ты сама произвела такое сильное впечатление на коммодора Маркема, что он готов был сделать для тебя все, что угодно.

– Сегодня Ренно спас меня от этого негодяя. Я буду благодарна ему до конца дней своих.– Она резко вздохнула.– Но он убил этого человека так спокойно, как убивают насекомое.

– Насколько я знаю, у него не было иного выбора, Адриана. Девис застрелил бы его, а когда Ренно выбил у него из рук пистолет, он вытащил нож.

– Я понимаю, что у него не было выбора. Дело в том… как он убил. Он был так спокоен, словно ничего при этом не испытывал. Словно каждый день хладнокровно убивает людей.

– Ты должна уже знать, что Ренно никогда не показывает своих истинных чувств. В этом смысле он настоящий сенека.

– Да, я знаю, – сказала Адриана, вздрогнув всем телом. – Но я на всю жизнь запомню этот кошмар. Как он срезал скальп с макушки этого человека и повесил кровавую полоску кожи себе на пояс!

– Если индеец убивает врага в бою, – пояснил Джефри, – он имеет право снять с него скальп.

– Он дикарь, – решительно заявила Адриана. Потом сглотнула и продолжала дрожащим голосом: – Я с самого начала знала, что Ренно не такой, как ты, или я, или другие цивилизованные люди. Когда я увидела его вместе с другими индейцами сенеками, то поняла, что разница между нами гораздо больше, чем я думала вначале. А сегодня! Ты всегда вел себя крайне тактично, но тебе ведь известно, что в Лондоне мы с Ренно были более чем друзьями. И вот теперь я все время думаю, что этот мужчина, с которым я была так близка, сначала хладнокровно убил другого человека, а потом срезал ему с головы кожу… – Адриана не могла больше говорить и снова разрыдалась.

Джефри понятия не имел, как ее успокоить. Он подошел к девушке и положил руку ей на плечо. Адриана взглянула на него, поднялась и склонила голову ему на грудь.

Джефри осторожно обнял ее, пытаясь утешить. Сейчас не время думать о будущем, но он ничего не мог с собой поделать.

Он всегда восхищался Адрианой, но она так быстро стала любовницей Ренно, что он сам не успел за ней даже поухаживать. Он просто запретил себе думать о ней, потому что не мог предать друга.

Теперь все переменилось. Джефри еще не спешил ухаживать за Адрианой на борту фрегата, потому что знал, что она находится в крайне тяжелом нервном напряжении, и не хотел просто воспользоваться ее беспомощностью. Сегодня случилось непредвиденное. Адриана совершенно не представляла жизни в Новом Свете, не понимала индейцев и их образа жизни, поэтому так остро и переживала поведение Ренно. Ее отношение к Ренно было несправедливым. Возможно, со временем, когда она лучше узнает индейцев, она поймет, почему он снял с Девиса скальп.

Адриана всегда казалась Джефри такой уверенной, такой находчивой, но в Америке неприемлемы те правила поведения, которые она всю свою жизнь считала нормой. Джефри испытывал огромное желание защищать Адриану, оберегать ее от страшной стороны жизни так же, как его отец всю жизнь оберегал мать.

Что ж, теперь можно не сдерживаться. Адриану ничто не связывает, он тоже свободен. Кроме того, она настоящая леди, женщина, которая с полным правом может войти в семью Уилсонов. Несмотря на прогрессивные взгляды его родителей, относительно классовой принадлежности, он все же отпрыск самого богатого и самого родовитого семейства в форте Спрингфилд. Его будущая жена должна быть готовой к обязанностям дамы высшего общества, а не простой фермерши из бревенчатого дома. Адриана, как никто другой, подходила на эту роль.

Постепенно девушка успокоилась и посмотрела на Джефри, словно только теперь заметила его.

– Спасибо, что ты проявил столько терпения, – поблагодарила она.

– Я готов сделать для тебя все что угодно. – Джефри очень хотелось поцеловать Адриану, что-то подсказывало ему, что девушка не будет противиться, но совесть не позволила ему. Адриана все еще не отошла от происшедшего, она доверяет ему, и он должен быть достойным этого доверия.

Адриана медленно села на стул и снова посмотрела на Джефри. Мысли ее все еще путались, но даже в таком состоянии она почувствовала тонкую перемену, происшедшую в их отношениях. Она вдруг поняла, что привыкла постоянно видеть Джефри. Он все время оказывался рядом, когда был нужен ей. Она понимала, что теперь ей придется заново пересмотреть представление о жизни, решить, что именно ей нужно, и, уже основываясь на этом, строить свое будущее. Приятно сознавать, что она может положиться на Джефри Уилсона. Пока этого достаточно.

Через три дня после того, как отец выжег клеймо на его руке, Ренно уже чувствовал себя как обычно. Он был готов к путешествию. Майор сэр Филипп Ранд впервые в жизни облачился в одежду из оленьей кожи; он, Ренно и бригадный генерал Уилсон встретились на прощание в кабинете генерала.

– Я не уверен, что одобряю ваш план, – признался Эндрю Уилсон.– Риск слишком велик.

– Другого способа получить нужную нам информацию для осады форта Луисберг я не вижу, – ответил майор. – Выбора у нас нет.

– Им может показаться странным, что вы дезертируете вместе.

– Вовсе нет, сэр. Мы провели несколько недель вместе на борту фрегата и подружились. Я уговорил Ренно, и он согласился помочь мне. Думаю, это выглядит достаточно правдоподобно.

Ренно кивнул:

– Гуроны и оттава поверят. Алгонкины глупы, их вообще легко обмануть.

– Меня волнуют французы, – вздохнул Эндрю Уилсон. – А как вы собираетесь сбежать, если вам вообще удастся вся операция?

Ренно улыбнулся и сказал:

– Не знаю, сэр. Все зависит от обстоятельств. Нам придется придумывать на ходу.

– Да поможет вам Бог, – напутствовал их генерал и пожал на прощание руки.

– Ждите нас к лету, если нас не будет, значит, мы попались, – сказал ему майор.

В тот же день они пустились в путь, не простившись ни с кем в форте Спрингфилд. Даже в доме Уилсонов они старались, как можно меньше говорить о предстоящем уходе.

Джефри было известно только, что его друг отправляется на трудное и опасное задание. Он не задавал вопросов, но был уверен, что Ренно успешно справится с любым поручением.

Ренно не хотел перед уходом видеться ни с Милдред, ни с Адрианой. Ему было трудно привыкнуть к тому, как эмоционально ведут себя белые женщины. Гораздо легче просто исчезнуть.

Они взяли с собой вяленой говядины и сушеной кукурузы, обычный запас еды при путешествии по лесам. Ранд прихватил одеяло, молодой сенека отказался от лишнего груза и взял только индейское оружие.

Первые два дня они шли по западному берегу реки Коннектикут на север, потом свернули в земли могауков. Теперь Ренно носил клеймо изгоя на руке и не мог встречаться с братьями ирокезами. Поэтому они обходили стороной все индейские селения.

Долгая зима близилась к концу, снег уже таял. Когда днем светило солнце, в воздухе уже пахло весной. Идти иногда было трудно, но Ренно не унывал.

– Когда снег сойдет, – сказал он, – не останется следов.

Филипп был потрясен умением белого индейца ориентироваться в лесу. Ренно не пользовался компасом, он шел по солнцу и звездам. Он ни разу не усомнился, в каком направлении надо идти, и всегда мог точно указать их местоположение. Он мог спокойно идти с утра до вечера и к вечеру оставался таким же бодрым, как и утром. Несколько раз он останавливался и прислушивался. Англичанин при этом не мог различить никаких звуков. Прислушиваясь, Ренно совершенно замирал, а один раз спрятался в кустах, да так, что даже Филипп не мог его разглядеть.

На третий день пути Ренно проделал лунку во льду на маленьком озере и с помощью виноградной лозы, к концу которой приделал большой шип с куста, выловил две рыбины. В ту ночь Ренно развел огонь, впервые за время путешествия.

Однажды утром Ренно остановился и внимательно слушал, приложив ухо к земле. Потом он забрался на большой дуб, сделал Филиппу знак молчать и помог ему тоже залезть на дерево. Они поднялись на высоту около двадцати футов и замерли там. Под деревом прошли четверо индейских воинов.

– Могауки, – сказал Ренно.

Филипп понемногу привыкал к лесу, но ему еще много чему предстояло научиться. На шестой день пути Ренно явно обрадовался и сообщил Филиппу, что они подходят к солончаку. Не доходя до него, Ренно остановился и показал Филиппу крупную самку оленя, которая лизала соль.

Филипп улыбнулся и поднял свой мушкет. Ренно сделал быстрый жест рукой, запрещая стрелять.

Улыбка сошла с лица майора, и он в некотором замешательстве опустил мушкет.

Ренно взял стрелу, натянул лук, аккуратно прицелился и одним выстрелом уложил важенку на месте.

– Огненная палка делает много шума, – сказал он. Ренно закинул оленя на плечи и пошел дальше таким же ровным шагом, как и прежде.

Остановился он только после захода солнца. Они зашли в лесную глушь. Ренно собрал хворост, разделал оленя и зажарил мясо. Пока мясо готовилось, он старательно закопал несъедобные куски.

– Не надо оставлять следов, – сказал он. – Враг может найти.

Они плотно поели вечером и утром, после чего Ренно раскидал костер и тщательно уничтожил все следы.

Он сложил куски жареного мяса, перевязав их ветками дикого винограда. Англичанин сообразил, что даже без костра они в ближайшее время будут есть свежее мясо.

Один раз они наткнулись на след медведя. Филипп подумал, было, что они выследят и убьют зверя, но Ренно рассудил иначе.

– Медведь мой брат, – сказал он.

Вечером, после ужина, Ренно рассказал спутнику о маленьком медвежонке, которого он спас когда-то, о том, как Ягон вырос, ушел в лес и жил самостоятельной жизнью. Рассказал и о том, как Ягон однажды спас ему жизнь.

Если бы сэр Филипп Ранд услышал эту историю в Лондоне, он бы посмеялся над рассказчиком, но в глуши североамериканского леса сразу поверил Ренно. С каждым шагом; приближавшим их к французской Канаде, он все больше уважал Ренно и восхищался им. Только теперь Филипп стал понимать, как англичане недооценивают индейцев. В характере индейцев есть нечто мистическое, таинственное, но чужаки редко видят это качество и не могут его оценить. У таких людей, как Ренно, свои устои.

День проходил за днем. Майор уже сбился со счета. Ренно сообщил ему, что они вступили на земли гуронов. Для майора так и осталось загадкой, чем отличается этот лес от того, по которому они только что шли, и который считался землей могауков. Ренно улыбнулся и пожал плечами.

Наконец они вышли к реке Святого Лаврентия, немного восточнее небольшого французского поселения торговцев пушниной под названием Монреаль. Они осторожно пробирались на восток к Квебеку. Однажды ночью Ренно заявил, что через два дня они будут на месте.

Действительно через два дня, как и говорил Ренно, они вышли к опушке и за деревьями увидели бастионы Цитадели. Крепость на горе Квебек была окружена высоким частоколом. Путешествие подошло к концу.

Они открыто вышли из лесу и спокойно направились к реке Святого Лаврентия, на другом берегу которой стоял Квебек. Возможно, караульные не заметили их, потому что все было тихо. Тогда Филипп поднял мушкет и выстрелил в воздух.

Цитадель мгновенно ожила. Через город, который находился у подножия форта, в сторону доков пробежали офицер и несколько солдат в белой с золотом форме французской пехоты. Они сели на баржу, которой управляли шестеро бородачей в гражданской одежде из оленьей кожи. Ледоход на реке делал это занятие довольно рискованным.

Филипп привязал полоску белой материи к дулу своего мушкета и поднял его высоко в воздух.

Офицер, молодой лейтенант, сошел на берег с пистолетом в руке, а солдаты навели на незнакомцев мушкеты.

– Меня зовут сэр Филипп Ранд, в прошлом боевой офицер Гренадерского гвардейского полка[27] Его Величества короля Великобритании, – сказал Филипп по-французски. – А это мой друг Ренно, в прошлом из племени сенеков. Мы пришли, чтобы предложить свои услуги вашему главнокомандующему.

Молодой француз был потрясен.

– Генерал де Мартен сейчас находится с коротким визитом в Квебеке, – ответил он, – и я не сомневаюсь, что он по достоинству оценит ваше предложение. А пока вы мои пленники. Будьте добры, сдайте оружие.

Ренно протянул томагавк, нож, лук и стрелы солдату. Без оружия он чувствовал себя словно голым.

Их с Филиппом посадили у противоположных бортов баржи, но они и не пытались переговариваться. Во время нападения на Квебек Ренно видел город лишь ночью, и пока их с Филиппом вели по извилистой дороге наверх в Цитадель, он с большим интересом рассматривал маленькие дома и еще более маленькие магазины. Он решил про себя, что Квебек значительно больше по размеру форта Спрингфилд, но меньше Бостона. Здесь было много индейцев. По боевой раскраске он узнал гуронов, оттава и алгонкинов; принадлежность к тому или иному племени нескольких индейцев он не мог определить точно, но решил, что скорее всего это были абнаки, жившие дальше на севере.

Жители Квебека почти не обратили внимания на незнакомцев. Мужчины были одеты в одежды из оленьих шкур, женщины в шерстяные платья; многие даже не отрывались от своих занятий, чтобы поглазеть на пленников. Несколько индейцев пристально рассматривали Ренно, но он делал вид, что не замечает их взглядов. Ему предстояло сложное дело, и без привычной боевой раскраски и без оружия он чувствовал себя не в своей тарелке.

Караульные в белой с золотым форме открыли массивные деревянные ворота. Филиппа куда-то увели. Сержант провел Ренно и сопровождавших его солдат к деревянному домику. В очаге горел огонь, по стенам стояли стол, стулья и кровать. Ренно оставили в домике, дверь снаружи закрыли на тяжелый засов.

Ренно сел, скрестив ноги, на пол у очага и попробовал собраться с мыслями.

Вскоре в домик вошел военный вождь гуронов. Он быстро приветствовал Ренно и спросил:

– Кто ты и почему ты здесь?

– Я Ренно, в прошлом из племени сенеков. – Ренно поднял вверх ладонь с клеймом.

Военный вождь внимательно осмотрел ладонь, но клеймо было настоящим.

– Почему племя сенеков заклеймило тебя как предателя?

– Я хотел помочь моему другу. Англичане прогнали его, а я остался его другом. Сенеки теперь дружат с англичанами, вот они и прогнали меня.

Гурон сверлил Ренно взглядом и продолжал задавать вопросы.

Ренно не знал, верит ему гурон или нет. Зато он точно знал, что если гурон ему не поверит, то воины будут пытать его, а потом убьют. Если маниту уготовили ему такую судьбу, он готов принять ее и проявить все мужество, на какое способен.

Неожиданно военный вождь повернулся и вышел из домика.

Наступила ночь; молодой воин принес Ренно еду – жареное мясо, миску с бобами, тыквой и кукурузой и кусок хлеба из кукурузной муки. Еда была очень похожа на ту, что обычно ели сенеки. Видимо, действительно когда-то сенеки и гуроны были братьями. Говорили они на одном языке, многие обычаи были похожи. Ренно верил, что разошлись они потому, что гуроны поклонялись злым маниту. Санива рассказывала ему эту историю еще в детстве, и он до сих пор больше всех на свете ненавидит гуронов.

Когда Ренно закончил есть, в хижину вошли несколько солдат. Они провели его через плац в двухэтажное здание, которое было частью Цитадели. Там его отвели в большую комнату на первом этаже, красиво обставленную и освещенную несколькими керосиновыми лампами. В огромном очаге горел огонь. За столом сидел офицер с холодным взглядом стальных глаз. На нем был золотой мундир французского полковника, припудренный парик ниспадал на плечи. Полковник молча указал Ренно на стул.

Ренно достаточно долго прожил в Англии и научился сидеть на стульях. Полковник показался ему знакомым, но он понятия не имел, где видел его прежде.

Неожиданно офицер заговорил с ним на его родном языке:

– Ренно из племени сенеков второй раз в Квебеке. У него сердце льва, мужество медведя. Ведь он знает, что, если говорит неправду, воины-гуроны будут пытать его сто ночей подряд.

– Я больше не сенека. – Ренно поднял вверх руку. – И я не лгу.

Полковник снял парик, под париком была выбритая голова и одна прядь на макушке на индейский манер.

Ренно узнал его! Ведь это его заклятый враг Золотой Орел; в последний раз ему удалось уйти от Ренно во время нападения на Квебек! Ренно потребовалось все мужество, вся сила воли, но он не дрогнул и продолжал спокойно сидеть на стуле.

Алан де Грамон знал, чего это стоило Ренно, и с любопытством смотрел на воина.

– Ты белый индеец. Я тоже белый индеец. Я всегда знал, что маниту сведут нас вместе.

– Маниту устроили нашу встречу, – спокойно ответил Ренно.

– Мне передали твой рассказ о том, почему у тебя появилось клеймо, и почему ты пришел сюда, – продолжал Алан. – Но кое-чего в нем не хватает. Для того чтобы старший воин сенеков ушел от своего народа, чтобы его выгнали с позором, должна быть еще причина.

Теперь Ренно вынужден пустить в ход свой последний козырь, и он знал, что этот человек быстрее кого бы то ни было, почует ложь.

– У нас с тобой много общего, – сказал Ренно, – поэтому ты поймешь. Я много сражался за племя сенеков. Я снял много скальпов. Но кое-кто из моих братьев возненавидел меня, потому что моя кожа светлее, чем у них.

«Возможно, – думал Алан, – что он говорит правду».

– Филипп мой друг. Мы вместе приплыли в Бостон на корабле. По дороге я узнал, что англичане больше не хотят, чтобы он командовал солдатами. Я решил помочь ему. Но мои враги в племени сенеков друзья англичан. Они смыли с меня боевую раскраску. Они выжгли на моей руке клеймо позора. И вот я здесь. Я буду сражаться на стороне французов против сенеков и против англичан.

Трудно было поверить, что индейский воин может так уверенно лгать, но Алан все же сомневался. Однако время поджимало. Он уже беседовал с сэром Филиппом, и генерал де Мартен ждал от него отчета. Черт бы побрал генерала за этот неожиданный приезд в Квебек из форта Луисберг! Не будь его здесь, Алан быстро решил бы все проблемы. Просто убил бы пленников, вот и все.

Он отпустил Ренно. Его отвели назад в домик. А полковник де Грамон снова надел парик и прошел по коридору в зал, где его ждал главнокомандующий.

Генерал де Мартен прихлебывал вино и раскладывал пасьянс. Он поднял взгляд от карт и пробурчал:

– Слишком уж вы долго.

– Сначала пленников допрашивали другие, сэр, потом уже я сам. К тому же я попросил адъютанта проверить последние выпуски английских военных газет. На все это требовалось время.

Генерал с нетерпением постукивал пальцами по столу.

– И что вы скажете?

– Майор Ранд, член известного английского семейства, до сих пор его послужной список был безупречен. Но его действительно списали из британской армии за растрату казенных средств. Он платил карточные долги. В его рассказе я не нашел ничего настораживающего. Возможно, вначале он не очень охотно будет рассказывать нам подробности организации британской армии или их планы относительно действий в Новом Свете, но ему нужно почувствовать гарантии. Я рекомендую воспользоваться его услугами. И думаю, что его следует приписать к штабу, а не в полевые полки.

Де Мартен проворчал:

– Я и сам так думал. Я заберу его с собой в Луисберг. Уезжаю я в следующий четверг. Сегодня вечером я хочу сам с ним побеседовать. Потрудитесь подготовить для него квартиру и соответствующую форму.

– Да, сэр. Какое звание?

– Его нынешнее. – Генерал снова застучал по столу. – А что насчет пришедшего с ним индейца?

– Ренно был старшим воином племени сенеков. Он прекрасно сражался против нас, когда английские колонисты и ирокезы неожиданно напали на Квебек. Обычно воин-сенека такого ранга не предает своих. Он сказал мне, что в племени у него нашлись враги. Им не нравилось, что у него светлая кожа. Это возможно, сэр. Но лично у меня есть свои соображения насчет этого индейца.

– Мне кажется, он бы тоже мог нам пригодиться.

– Бесспорно, сэр, если все, что он говорит, правда.

– Все очень просто. Белый индеец хорошо сражался против нас. Значит, он смелый, находчивый и умелый воин. Теперь он изгнан из племени, его заклеймили позором. Мы можем использовать такого человека в нашей предстоящей кампании, в ходе которой определится, кому будет принадлежать Северная Америка: Франции или Великобритании.

– Я знаю, сэр. – Грамон колебался.

– Тогда говорите начистоту, Грамон! – Генерал начинал нервничать. – Что вы думаете о Ренно?

– С вашего разрешения, сэр, я отвечу вам через сутки. Я хочу еще проверить Ренно.

На рассвете Ренно принесли завтрак. Солнце ненадолго выглянуло из-за низких туч, и в этот момент в его домик зашли трое гуронов, вооруженные до зубов. Они подняли левые руки в знак приветствия, потом знаками показали Ренно, чтобы он следовал за ними.

Они вышли из Цитадели, прошли раскинувшийся внизу городок, потом поднялись по берегу реки Святого Лаврентия. Постепенно все признаки цивилизации исчезли, теперь перед ними простирался бескрайний лес. Воины, а вместе с ними и Ренно перешли на легкий бег и углубились в лес.

Ренно не мог точно сказать, куда его ведут. Возможно, его будут пытать. Если так, он надеялся, что его поддержат духи Санивы и Ягона. Старший воин-сенека должен с достоинством выдержать пытки.

Скоро они выбежали на большую поляну, на которой, к удивлению Ренно, стояло несколько длинных домов, окруженных частоколом. Их, видимо, ждали. Когда они зашли за частокол, отовсюду стали стекаться воины-гуроны в полной боевой раскраске. Они прошли к площадке в центре селения. Воины сели в круг, в первом ряду – старшие, дальше – младшие.

Ренно оставили стоять в центре круга.

Появился военный вождь, который первым допрашивал его накануне; он приветствовал пленника. Ренно уже готовился к самому худшему.

– Возможно, то, что сказал нам Ренно, правда, – начал военный вождь. – Возможно, и нет. Проверить гуроны могут лишь одним способом. Согласен ли Ренно помериться силой с самым сильным гуроном? Если он солгал, он проиграет. Тогда он умрет.

У Ренно появилась надежда.

– Я буду драться с самым сильным гуроном, – громким голосом заявил он.

Воины зашевелились, все предвкушали увлекательное зрелище. Они знали, что этот чужак был старшим воином столь ненавистных, но и уважаемых ими сенеков.

Неожиданно воины поднялись на ноги, в воздухе раз­дался оглушительный боевой клич гуронов.

Внутрь круга прошел Золотой Орел. Одет он был лишь в набедренник.

Ренно поднял в знак приветствия руку, хотя ничего не понимал. Зачем предводителю гуронов мериться с ним силой? Вместо него в круг мог выйти любой из его старших воинов, а он почему-то сам решил пойти на такой риск.

Конечно, он был сильным и тренированным бойцом. Как минимум, на пятнадцать лет старше Ренно, Золотой Орел был крепким, широкоплечим мужчиной. Казалось, весь он состоял из мышц и жил, ни капли жира.

Соперники разошлись в стороны. Оба подняли руки высоко вверх, показывая всем, что никакого оружия у них при себе нет.

Ренно скинул мокасины. Хорошо, что рука уже зажила. Видимо, Золотой Орел был лучшим борцом среди гуронов и потому решил соревноваться с Ренно.

Но была и другая причина. Ренно видел, что противник смотрит на него с ненавистью. Он вдруг содрогнулся, осознав, что Золотой Орел намерен убить его. Наверное, ему трудно было решить, обманывает его Ренно или говорит правду. Если он убьет мнимого предателя, то решит тем самым все проблемы.

Ренно же следовало быть предельно осторожным. Если он убьет лидера гуронов, триста безжалостных воинов тут же разорвут его на куски. Положение, конечно, крайне невыгодное, но дороги назад нет. Гордость и внутреннее достоинство не позволят Ренно пойти на попятный. К тому же, отказавшись от схватки, он погибнет наверняка. А так ему предоставляется шанс выжить.

Никаких сигналов к началу схватки не было. Оба противника опустили руки и тут же ринулись навстречу друг другу. Земля под ногами была еще мерзлой.

При других обстоятельствах Ренно сделал бы обманный бросок, а потом в последнюю секунду увернулся бы. Но сейчас он не должен был избегать столкновения с врагом. Грамон тоже шел напролом.

Они столкнулись с глухим звуком и тут же повалились на землю. Оба пустили в ход и кулаки, и ноги. В подобном состязании не существовало никаких ограничений, запрещалось лишь кусать противника или хватать его за макушечную прядь.

Зрители молчали, большинство затаило дыхание. Сенека поразил всех своей готовностью помериться силой с их предводителем, он не увернулся в сторону от первого удара, и воины поняли, что поединок предстоит необычный.

Ренно нанес несколько сильнейших ударов кулаком по голове и телу противника, но в ответ на каждый свой удар получил минимум два таких же. Золотой Орел не случайно стал предводителем гуронов; он был таким крепким, выносливым и ловким воином, что мог бы сразиться с самим Гонкой. Ренно еще никогда не мерился силой с таким мощным врагом.

Грамон коленом ударил в пах Ренно, и молодой воин внутренне сжался от боли, но внешне он ничем этого не выказал. Он знал, что вслед за первым ударом последует удар в лицо, и уклонился в сторону. При этом сам нанес сокрушительный удар в лицо Грамону, у противника на скуле выступила кровь.

Грамон яростно бросился на Ренно и осыпал его ударами.

Вдруг молодой сенека понял, что допускает ошибку, которая может оказаться роковой. Необходимо было сменить тактику. Он позволил противнику втянуть себя в бой, победить в котором может только сильнейший. Грамон явно отдавал предпочтение такому способу ведению боя.

Но Ягон научил Ренно, что кроме силы существует и хитрость. Ренно быстро представил, как бы на его месте повел себя Ягон. Казалось, что в него вселился дух медведя, которого он считал своим братом, и это придало Ренно новых сил. Думал теперь он тоже как медведь.

Ренно сделал вид, что хочет со всей силой ударить противника ногой, но сознательно промахнулся, притворился, что потерял равновесие, и покатился по земле. Грамон тут же вскочил на ноги и бросился на врага.

Но Ренно уже не лежал на том месте. Он успел откатиться в сторону, а потом, сделав кувырок в воздухе, прыгнул на спину Грамону с такой силой, что у него самого перехватило дыхание, и придавил врага к земле.

Ренно не упустил свой шанс. Он прижал Грамона к земле коленом, заломил ему руки за спину, потом ухватил врага за голову и несколько раз сильно ударил его лбом о землю. Другой бы сразу же сдался, но Грамон продолжал сопротивляться.

Ренно заметил, что противник слабеет.

Он не был уверен, не хитрит ли Грамон. Очень осторожно и ловко он снял колено со спины Грамона, перевернул его на спину и тут же снова придавил коленом к земле.

Грамон еще не собирался сдаваться, он сопротивлялся изо всех сил, бил, как мог, ногами и руками.

Но преимущество теперь было на стороне Ренно. Он еще сохранил запас сил и наносил мощные удары в лицо противнику.

Грамон уже не мог защищаться и понял, что это конец. Он посмотрел в глаза врагу, в его взгляде были и ненависть, и боль.

От последнего удара он потерял сознание.

Ренно знал, что выиграл. Гуроны теперь вынуждены будут принять его в племя. Но он также знал, что белый индеец француз никогда не простит ему такого унижения. И будет постоянно за ним следить.

Ренно медленно поднялся на ноги и вздохнул. Он не обращал внимания на кровь, которая сочилась из ран на лице и теле. Как победитель, он имел право ногой попрать своего противника, но он решил не раздражать больше поверженного гурона. Он быстро поднял вверх обе руки в знак того, что одержал победу, потом повернулся и опустил руки.

Никто не приветствовал и не поздравлял его. Зрители тихо переговаривались друг с другом. Они и не представляли, что кто-то может одолеть их лидера. Старшие воины, хоть и неохотно, но высказали Ренно свои похвалы. Кое-кто из молодых воинов открыто восхищался им.

На Грамона вылили несколько ведер холодной воды, он пришел в себя и медленно поднялся на ноги. Губы у него были разбиты, один глаз почти не открывался, лицо все было в кровоподтеках и синяках, но держался он с достоинством. Ренно знал, что так же вел бы себя и Гонка, и он оценил мужество своего противника. Тот вел себя так, как подобает вождю великого племени.

– Ренно победил меня в честном бою, – сказал Золотой Орел. – Теперь он гурон.

Церемонии посвящения прошли быстро, все считали, что новый член племени должен знать свои обязанности. Макушечную прядь Ренно украсили пятью орлиными перьями; обычно он с гордостью носил перья ястреба. Потом нанесли на лицо и туловище боевую раскраску гуронов.

Внешне Ренно оставался спокойным, но внутренне содрогался от сознания того, что с ним делают.

Только Гонка и Эличи знают, что он не предатель, а сенека душой и телом. Если же он встретит в лесу кого бы то ни было из своих братьев по союзу ирокезов, они обязаны будут убить его и снять с него скальп. В глазах всего света, всех ирокезов, он стал предателем и заслуживает смерти.