Изобрети нежность

Дядя Костя

Оставив дверь в комнату открытой и плотно прижавшись ухом к наружной двери, Татьяна Владимировна глухим от волнения голосом опросила:

– Кто там?

– Я, Таня! Что вы закрылись, как в берлоге?

– О, господи! – воскликнула сияющая Татьяна Владимировна, обеими руками срывая засовы, которых, помимо английского замка и цепочки, было еще три.

От Кости веяло энергией и хорошей мартовской прохладой.

– Ну, вот он – я! – сообщил Костя, опуская у входа свой желтый, на молниях чемоданчик и сняв кепку. – Что вы, как в засаде?

Ростом Костя уже чуточку обогнал Татьяну Владимировну, а в остальном они были очень похожи, с одинаково большими серыми глазами и немного выдающимися скулами, что бывало особенно заметно, когда они улыбались. И нос у Кости с такой же горбинкой, как у Татьяны Владимировны, и такие же волнистые темно-русые волосы, которые он отпустил до плеч. Из-за этих волос, кстати говоря, и произошел у него основной конфликт со школой. Учителям не понравилась длинная прическа. А Косте не нравились школьные порядки, он давно собирался начать самостоятельную жизнь и ушел на завод.

Правда, там его кудри тоже никого не обрадовали. Выяснилось даже, что по технике безопасности с такими волосами нельзя подходить к механизмам. И теперь Костя во время работы подвязывал их ремешком, как делали это в старину русские мастера.

Татьяна Владимировна не дала брату разговориться по поводу ее осторожности, а, ухватив его за рукав, прямо в пальто затащила на кухню.

– Костя, запоминай! Топить два раза: с утра и на ночь. Не слишком жарко! Дрова Павлик покажет где. Ты слышишь?! – принялась она учить, движением указательного пальца подчеркивая каждое свое наставление. – И регулярно, как можно дольше гулять на воздухе! Понял?! Одеваться потеплей – и на улицу! Яйца будешь брать у Васильевны, вот тут, на Буерачной. У нее начали нестись куры, бери только свежие. Соленья покупай у Мелентьевых – тоже здесь, рядом!.. Вот у меня записано тут все! – Татьяна Владимировна схватила со стола два густо исписанных тетрадных листа с пунктами: от одного до семидесяти восьми.

Костя оглянулся через плечо и незаметно подмигнул Павлику. Причем это не имело никакого отношения к Татьяне Владимировне: ее указания Костя слушал внимательно. Скорее всего, он имел какую-то серьезную новость для Павлика. Может быть, даже тайну.

– Молоко Васильевна приносит по утрам сама, – продолжала наставлять Татьяна Владимировна. – Парное! Каждый день – литр. Платить ей будешь по субботам. Деньги в столе. Ты слышишь?! Тут все записано!

– А больше она не может приносить? – неожиданно прервал ее Костя.

– Чего?.. – растерялась Татьяна Владимировна.

– Ну, молока! Чего!

– Ты стал пить молоко?! – От изумления и радости Татьяна Владимировна даже руками всплеснула.

– А что, я хуже других?.. – проворчал Костя. И опять бросил многозначительный взгляд на Павлика.

– Костя, ты становишься ангелом! – похвалила Татьяна Владимировна. И спохватилась: – А почему ты так долго?!

– Да прогулялся… – неуверенно ответил Костя.

– Он гуляет! – воскликнула Татьяна Владимировна. И хотела добавить что-то еще по этому поводу. Костя вспомнил:

– А! Я ж тебе тут одну штуку привез… – И отмахнулся от бумажек. – Я это, Таня, все сам прочитаю. И все сделаю. Что я, ребенок, что ли?

Он вернулся в комнату и, распахнув чемоданчик, извлек из него сначала книги, толстый том Александра Дюма и весь потертый на углах, в солидном кожаном переплете том сочинений Брема на «С», потом вышитые цветными нитками варежки и шарфик.

– Это Павлику, а это тебе…

– Боже! Костя! Какая ты прелесть! – Татьяна Владимировна обняла его и, прежде чем тот успел вывернуться, чмокнула в щеку.

– Ну вот… – проворчал Костя, растирая кончиками пальцев поцелуй. – Помады хоть не осталось?

– Как не стыдно, Костя! Сестра целует его…

– Ну же, не невеста…

Возмутиться на этот счет Татьяна Владимировна уже не успела, потому что глянула на будильник, охнула и, приоткрыв баул, торопливо засунула в него Костин подарок.

Теперь сборы завершились в считанные секунды. Мать обняла Павлика.

– Костя…

– Я провожу тебя, – сказал тот и, подхватив баул, натянул на глаза кепку.

– Павлик… Ты тут подскажешь ему, что и как… Будь умницей… – Она хотела еще что-то сказать, но голос у нее пропал. И, не разжимая дрожащих губ, она тяжело сглотнула.

Павлик осторожно высвободился из ее объятий.

– Ты, мама, напиши нам тогда… Ну, как сыграешь… Ладно?

И Татьяна Владимировна не выдержала, расплакалась. Тогда Костя решительно взял ее под руку и, как слепую, повел к выходу.

– Ни о чем не беспокойся… Все, Таня, будет в полном ажуре…

– Закройся, Павлик!.. – плачущим голосом проговорила Татьяна Владимировна уже от двери. Но Павлик тоже невольно сглотнул комок и, оставаясь посреди комнаты, закрываться не пошел, так как английский замок защелкивался автоматически.