Изоморфы

Глава 23

Несмотря на то, что в эту ночь Саша лежала рядом с Тимом на его матрасе, и он уже спал после очередной порции обезболивающего, вымотанный и слабый от ранения и потери крови, она не предавалась девичьим мечтаниям, глядя в потолок, и не рисовала их радужного будущего где-нибудь в забытом богом райском уголке. Саша вопреки усталости беспрестанно думала о Дюпре, вспоминала каждую мелочь, которую могла вытащить из своей памяти после двух их кратких встреч. Ей нужен был якорь для сна, ей необходимо было, чтобы там оказался француз. Быть может, тогда этот сон станет проводником к Летиции. В голове то и дело всплывали мысли о его несуразном поступке, о сером здании на Маяковке, где должны были держать Дюпре, кирпичи и решетки, люди в форме, клетка, необратимость…

— Антуан, с тобой все в порядке? — Одри подскочила на ноги в своей камере в панике. Она услышала задушенный хрип из камеры Дюпре. — Антуан, что случилось? — еще секунда и ее руки в отчаянии замолотили по решеткам, не в силах преодолеть их и соединиться с тем, кому принадлежало ее сердце.

— Что за черт, — прохрипел он и, попятившись назад, уперся спиной в стену камеры.

Тело казалось слишком большим и несуразным, руки — огромными и длинными, ими так сложно было управлять, а ноги и голова, и этот необъятный нос — чудо, что поблизости не наблюдалось зеркал.

— Антуан! — женщина в соседней камере уже просто разрывалась.

— Замолчи! — изумление сменилось злостью и осознанием того, что ее вопли в любую секунду смогут привести к ним охранников.

— С тобой все в порядке? — казалось, это все, что ее волновало. — Прости, я просто переживаю о тебе.

— Какого… — и вдруг он замолчал, снова глядя на самого себя. — Ты кто?

— Антуан? — соседка приблизилась и застыла где-то совсем рядом с границей камеры. — Что случилось?

— Кто ты? — уже решительнее раздалось в ответ.

— Одри, Летиция, — растерянно донеслось из полумрака.

— Черт, — протянул голос, — ну и дела.

— Кто ты такой? — теперь Летиция насторожилась. — Что ты наделал? — С ней снова грозила случиться истерика. — Как ты посмел? Только не Антуан! Ты же убьешь его, — она всхлипнула и рухнула на пол своей камеры. — Только не это…

— Прекрати эти крики, — раздался знакомый и одновременно совершенно чужой голос. — Ничего я ему не сделаю, кажется.

— Что значит, не сделаешь? Ты уже сделал. Тебе мало было тел? Зачем?!

Новый Дюпре пытался привыкнуть к самому себе и взъерошил пятерней свою шевелюру.

— Кто ты такой? — стонала из-за стенки Летиция.

— Саша, — отозвался голос, и Дюпре неуверенно приблизился к решетке.

— Какой еще Саша?

— Какая, — француз опустился на пол, понимая, что разговор не будет коротким, оперся спиной о стену, разделявшую их со вторым изоморфом. — Так ты — Летиция, — улыбнулся Дюпре.

— Да, а ты — труп, — тихо, но уверенно проговорила она.

— Подожди со своими выводами, — попыталась остановить ее Саша. — Мне нужна твоя помощь.

— Только если ты хочешь умереть, — отозвалась Летиция, — после того, что ты сделала.

— Я ничего еще не сделала, — едва не прорычала Саша, а Летиция в ответ снова ударила обеими ладонями по прутьям:

— Хватит играть словами, мы обе прекрасно знаем, что случится с носителем. Ты уничтожила человека, который мне дорог!

— Нет, он будет снова собой, как только я проснусь, — возразила Саша.

— Как только ты что? Ты бредишь!

— Нет, я не брежу, я просто почти ничего не знаю. Я — новичок.

— О нет, — Летиция вновь глухо забилась, — я не верю, не верю, что все закончилось вот так глупо, бессмысленно, только не так.

— Перестань истерить, — не выдержала Саша, — одно я знаю почти наверняка: что с твоим драгоценным Дюпре ничего не случится. И я здесь не для того, чтобы его убивать.

— Даже если ты не знаешь об этом, его это не спасет.

— Да послушай же ты! Поговори со мной — и я покину его, тут же.

— Чего ты хочешь? — настроение Летиции изменилось, в голосе ощущалась обреченность, но, тем не менее, она готова была говорить.

Летиция решила для себя, что предпочтет провести последние часы жизни Антуана с ним, а не с реберфом, разрушившим ее жизнь, чужим и безжалостным. Она готова дать ему все, что он захочет, лишь бы их с Антуаном хотя бы напоследок оставили в покое, если иного им не дано.

— Как вы перемещаетесь? Как это делается?

— О боже, случайность, глупая, жестокая, — бились мысли в голове Одри. Это, видно, наказание ей за всю ту ложь и боль, что она принесла. Иначе как объяснить такое дурацкое совпадение, отнявшее у нее любимого.

— Новичок, — пробормотала она, словно сама себя пытаясь успокоить. — Это инстинкт, нет никаких инструкций! — Выпалила она, срываясь.

— Инстинкт, — Саша потерла высокий лоб. — Но все же, опиши словами.

— Для того чтобы переместиться, нужно накопить резерв сил и, сконцентрировавшись на человеке… нет, не могу, это бред какой-то, — выдохнула Летиция, — ты можешь описать словами, как надеть жакет или платье?

— Ты надеваешь их, будто одежду?

— Тесную, новую, неудобную одежду, да. Я не могу сказать точнее. Впрочем, — добавила она, — ты должна это знать, поскольку ты сейчас в Антуане, — последние слова женщина едва не выплюнула.

Для того чтобы совершить очередной прыжок практически следом после предыдущего, надо было обладать невероятным запасом сил, либо все это грозило закончиться плачевно для отчаявшегося на необдуманную попытку. Выпрыгнуть из текущего тела и не занять новое для реберфа означало гибель, небытие. Мнения об этом состоянии расходились, но еще никто не возвращался оттуда, чтобы поведать, как все обстоит на самом деле. Летиция нарочно умолчала об этой маленькой детали, потому что жаждала угробить это проклятое существо. И если она отправит его в вечность, тем лучше.

— А каким образом получаются призраки? — словно читая ее мысли, спросила Саша.

— Это все домыслы.

— Мне кажется, или ты просто не хочешь мне говорить всю правду? Летиция, — устало вздохнул голос, — ну как тебе объяснить, что мне нужна твоя помощь?

— Я и помогаю, — прошипела реберф.

— Чего расшумелись, мать вашу? — в дверях коридора появился один из охранников, хмурый немолодой дядька со злым лицом. — Вас утихомирить?

— Не надо, извините, это больше не повторится, — залебезила перед ним Летиция, а Саше захотелось сплюнуть от ее тона. Впрочем, что она понимала и знала об этом месте, — одернула себя девушка, — ведь это не она, а изоморфы провели здесь уже около недели.

— Они вас бьют? — невольно вырвалось у Саши, и готовый уже исчезнуть в проеме охранник, как ужаленный побежал по коридору к ее камере.

— Да что ж ты за дура такая, — придушенно выругалась Летиция и тихо заскулила. Судя по ее поведению, дела тут и, правда обстояли не очень, и то, с каким проворством охранник откупоривал камеру Дюпре, тоже не предвещало ничего хорошего. Когда дверь раскрылась, и он рванул внутрь, Саша окончательно поняла, что у нее есть только один правильный вариант. Времени воображать коллекцию модной одежды особо не было, поэтому она вытолкнула свое сознание из француза, вознамерившись оккупировать охранника. Но как только она покинула тело Дюпре, Саша потеряла контроль над происходящим, и вынырнула из своего сна, как это и бывало обычно при пробуждении, в своем собственном теле, содрогнувшись в руках Тима.

— Опять кошмар? — его глаза настороженно смотрели на девушку, но не из-за того, что она его внезапно разбудила, а скорее из-за того, что беспокоился о ней. Впервые за долгое время Тим, казалось, испытывал что-то отличное от ненависти.

— Да, — выдохнула Саша, выпутывая из простыней руку и проводя по взмокшему лбу.

— Что на этот раз?

— Так, ничего, мертвые, — проговорила Саша, прикрывая глаза и пытаясь не думать о том, что на самом деле случилось в тюрьме, чем пришлось заплатить настоящему Дюпре, и самое важное — насколько сильный вред наносит она людям своими пусть и краткосрочными визитами.

— Если бы меня беспокоили все, кого я…

— Не надо, — попросила Саша, испуганно взглянув на Тима, и, кажется, причинила ему этой фразой боль. Он поднялся в постели, встал, затем набросил халат и пошел на кухню. Саша готова была себя стукнуть за то, что все портит, но уже было поздно. Дернуло ее проявить нетерпимость к его откровенности, будто не по ее же просьбе он уничтожил несколько человек в последний раз.

Саша тихо вошла следом на кухню и молча посмотрела в широкоплечую спину Тима, стоявшего над чайником.

— Почему ты не купишь себе электрический? — спросила она, глядя на огоньки газа под слегка закопченным белым пузаном с носом.

— У меня вообще нет чайника, — ответил Тим, поворачиваясь, — и мне он не нужен. Это — местный, — кивнул он в сторону шипящего артефакта.

— А, — только и смогла произнести Саша, получившая нежданное подтверждение своей старой догадке — квартиру Тим снимал. Здесь, пожалуй, ничего ему не принадлежало, за исключением гантель и груши. Всегда готов сняться с места, ни к чему не привязанный.

— Ты думала, это мой дом? — проницательно спросил Тим и тут же неприятно усмехнулся.

— А что у тебя есть, — Саша подарила ему долгий взгляд, — твоего?

— Машина, байк внизу, — ответил Тим и выкрутил ручку на плите.

— У тебя есть байк?

— А что, по мне не видно? — он снова откровенно насмехался над ней. Саша выдвинула табуретку и села на нее, поджав босые ноги. Тим молча заварил чай и, не спрашивая, поставил на стол две чашки.

В эту минуту Саше показалось, что какими бы навыками она ни обладала, чем бы ни пыталась поразить Тима, этого никогда не произойдет. Все равно останется та его часть, которая для всех остальных и самой Саши в том числе, останется закрытой.

— Покатаешь? — вместо обвинений или ответных колкостей, отозвалась она.

Тим качнул головой, не то в знак одобрения ее дерзости, не то сомневаясь, и уголок его губ приподнялся в легкой ухмылке.

— Возможно.

— Но не раньше, чем заживет, — спохватилась Саша, отвлекаясь от его груди, проглядывающей в разрезе халата, и вспоминая о роли медсестры.

— Прекрати это, — прервал ее Тим, — все уже зажило.

— Но…

— Никаких «но», это моя жизнь и ты в ней — гость.

Последние его слова больно ранили, и Саша лишь опустила голову и закусила губу, исподлобья наблюдая, как он разливает чай по чашкам. Хотелось кричать «зачем ты так со мной? Неужели на самом деле я для тебя ничего не значу? Ты ведь отменил плату, и я осталась». Похоже, Тиму все это было глубоко безразлично, и то, что она приняла за искренность, было всего лишь еще одной его игрой.

— Думаю завтра поехать в город, — произнес он, разрывая пагубный круг ее мыслей. — Тебе чего-нибудь привезти?

— Одежды? — неуверенно попросила Саша, вспоминая о своих вещах, мирно лежащих в маленькой уютной квартирке. — Пару футболок? — Саша посмотрела на одну из футболок Тима, в которой сидела, — та доставала ей до середины бедра.

— Ясно, нижнее белье, носки, джинсы? — он оценивающе пробежался по ее фигуре, а Саше вновь захотелось провалиться сквозь пол.

— Хотя, знаешь, тебе не обязательно одеваться при мне.

Конечно, он не мог не сказать этой своей последней фразы, не насладиться напоследок ее унижением напополам со смущением, в этом был весь Тим.

— Не хочешь — не привози, — почти зло бросила она.

— Да, пожалуй, пара наручников тебе пригодилась бы больше, — задумчиво произнес он, проходя взглядом по ее телу, а затем по столу.

Это было уже слишком. Саша вскочила, с грохотом перевернув табуретку, и скрылась в комнате, а Тим, прищурившись, спокойно, маленькими глотками, пил чай и вспоминал, как взял ее впервые на этой кухне, дрожащее нагое тело, пальцы, вцепившиеся в стол.