Изоморфы

Глава 31

Присутствие Тинни в лаборатории всегда разрушало их со Стэном научную идиллию, как Саша привыкла ее для себя именовать. Что-то неуловимое испарялось, он привносил в атмосферу напряженность и раздражение, хотя последнее, скорее всего, испытывала она сама.

— Все, что ты должна сделать, — инструктировал ее Тинни, — это войти в ее разум, узнать детали готовящегося проекта, сроки, ключевые позиции и ближайшие планы.

— Тебе не противно заниматься промышленным шпионажем?

— Счета кому-то надо оплачивать, — холодно парировал Тинни, и ей нечего было на это возразить.

— Кому ты сливаешь информацию? — заинтересовалась она.

— У меня есть определенные каналы, — уклончиво ответил он и направился на выход, давая понять, что разговор окончен.

— Дашь мне знать, когда она вернется, — велел он на прощанье Стэну.

— Конечно, мсье Левье, — послушно отозвался Стэн.

Иногда Саша задавалась вопросом, существовал ли на свете человек, способный противостоять Тинни или, по крайней мере, не лебезить перед ним? Но, похоже, он настолько крепко держал власть в своих руках и так уверенно раскинул повсюду свои сети, что таковых не было.

— Я буду рядом, — шепнул ей Стэн, когда она улеглась на привычную уже койку.

— Мне противно, — прошептала Саша, перед тем, как начать задание. — Противно красть и обманывать по его указке.

— Подумай о том, что ты нанесешь ей меньший вред, чем любой другой реберф, — произнес Стэн, и в этом он был прав. Откажись она, Тинни задействует кого-то еще, пусть даже этот несчастный застрянет в теле девушки на месяца. Но Тинни не откажется от своей затеи, это наверняка, и получит необходимую информацию любым путем.

— Готова?

Саша кивнула, и Стэн вывел на монитор перед ней изображение. Француженка была уже не молода, но одевалась очень элегантно, в ее стиле чувствовался вкус и деньги. Саша впитала ее образ в себя, закрыла глаза и потянулась к ней. Сотни невидимых нитей будто вели ее в темноте. И она всегда приходила к цели, теперь всегда. Саша не надевала их, как одежду, по-прежнему нет — она входила в них, как человек входит в дом, и оставалась там хозяйкой до тех пор, пока не решала его покинуть. Тинни был прав в том, что захват был процессом сугубо индивидуальным, рефлексом, который каждый реберф описал бы по-своему. Для кого-то это было примеркой одежды, кто-то запрыгивал в носителей через макушку, как в ведро, а кто-то перетекал из руки в руку. Последнее ей удалось вытянуть из Тинни и звучало почти красиво. Подросток, в котором он сейчас расхаживал, всего лишь пожал ему руку, предельно упростив для Тинни задачу. Но все они не могли прыгать подряд несколько раз, а Саша могла, чем и пользовался ее дорогой отец.

Эмоции Сесиль захлестнули ее вихрем. Саша и не подозревала, что под столь холодным и сдержанным фасадом кипят такие страсти. Сесиль была влюблена в парня на добрый десяток лет моложе ее самой и мечтала о том, чтобы завести от него ребенка. Но их отношения были обречены, Сесиль сама это прекрасно знала, но ничего не могла с собой поделать. Тысячу раз раскаивалась, но проходил день-два, и она снова срывалась и набирала его номер, с молящими интонациями в голосе интересуясь, не заедет ли он вечером. Но сегодня это было невозможно, на кону была сделка всей ее жизни, многомиллионный контракт, тот самый случай, когда говорят: все или ничего.

— Ну, вот и отлично, — Тинни удовлетворенно захлопнул папку, куда записывал все сведения, которые ему выдала Саша по возвращении. — Ты снова забралась, куда не следует? — нахмурился он, видя ее понурое состояние.

— Ты получил, что хотел, — Саша вскинула на него горящий взгляд, — так оставь меня в покое.

— Отдыхай, — бросил он, подымаясь и даже не пытаясь с ней пререкаться.

— Ему на все плевать, он даже разозлиться не способен, — выругалась Саша, когда дверь за Тинни закрылась.

— Ты сильно близко принимаешь все к сердцу, — произнес Стэн, и Саша хмуро посмотрела на него. — Ну, что там? — вздохнул он.

Каждый раз именно Стэн выслушивал все эти печальные истории, что она притаскивала с собой из вылазок.

— Как ты со всем этим живешь, — покачал головой Стэн, выслушав ее рассказ.

— Не знаю, иногда мне кажется, что я больше не могу, не вынесу.

— Ты не задумывалась о том, что говорил Тинни? Возможно, он прав? У него все-таки опыта побольше, чем у многих, — заметил Стэн, очищая и раскладывая датчики.

— Насчет отгораживаться?

Стэн кивнул.

— Я не понимаю, как можно отгородиться от себя самой. Когда я в них — мы единое целое, понимаешь?

— Ты не подавляешь их, ты сосуществуешь, — догадка мелькнула в глазах лаборанта.

— И что? Разве это плохо? Они не умирают!

— Нет, это неплохо, — задумчиво покачал он головой, — это уникально.

Саша опустилась на газон у поваленной головы. Сегодня ей не хотелось ничьей компании, даже Миши, с которым они близко сдружились. Она вежливо отказалась от знакомства с афроамериканцем, пытавшимся с ней заговорить, и уткнулась в журнал, который прихватила с собой, делая вид, что увлеченно читает. На самом же деле ее разум витал далеко в прошлом, не заполненном работой, экспериментами или новыми познаниями из жизни реберфов. Рев мотоцикла с улицы вплелся в ее мысли, вызывая к жизни воспоминание о том, как они неслись с Тимом по дороге на его байке. Это был БМВ, с красивыми хищными формами, модели она так и не запомнила. Тим сказал как-то, что отдавал его раскачать (кажется, так) в сервис, чтобы там сняли ограничение с двухста километров в час. Ему нужно было триста. Когда Саша пораженно спросила, а что же будет, если на такой скорости он упадет, Тим только усмехнулся и ответил, что для этого-то и нужен костюм: тогда мясо, слезшее с костей, останется в одной упаковке. Сашу в тот момент передернуло от его слов. Теперь же она понимала, о чем он говорил. Жизнь человека скоротечна, и в любую секунду может оборваться, даже если он не гоняет на байке, а сидит в офисе и жует сэндвичи: холестерин убивает не хуже скорости. Нужно быть готовым, и радоваться тому, что есть. Не бояться летать, в страхе, что можно разбиться, а разбиваться, благодаря жизнь за то, что удалось пережить.

Ей не хватало его силы, его резкости, уверенности в себе. Его жестокости, под которой обнаруживалась ранимая нежность мальчишки, которого никогда не любили. Она сумела коснуться той части его души, которую не знал никто, или, по крайней мере, ей так казалось. У них могло бы что-то получиться… Если бы он был жив, конечно.

Саша с тоской посмотрела на обнимающиеся и целующиеся на газоне пары. Правда была в том, что даже если бы Миша был свободен, она сама не чувствовала себя таковой. Она не просто тяжело переживала утрату, а по-прежнему принадлежала Тиму, и не хотела никого больше.

— Как дела? — теперь на нее приветливо смотрел какой-то араб. Они почему-то устойчиво не давали прохода девушкам со славянской внешностью.

— Простите, но мы с вами не знакомы, — на чистейшем французском ответила Саша, и араб смущенно удалился.

Снова начинало холодать с заходом солнца, и Саша ощутила, что ноги ее закоченели, а желудок удивительно пуст и требует пополнения. И вздохнув, все-таки набрала Мишу.

— Привет, ты не голоден? — В трубке раздавались голоса, шум и крики, и Саша лишь надеялась, что он не на съемках, потому что ей сейчас совершенно не хотелось давиться едой в одиночестве.

— Хорошо, на углу Мони через полчаса, — с облегчением согласилась она и отключилась.

— Грустишь? — как бы между прочим поинтересовался Миша. Саша уже доела свой ле бюф, и теперь размешивала ложечкой кофейное сердечко на поверхности капучино.

— А что, так заметно? — вопросом на вопрос ответила она, все еще не расположенная откровенничать.

— Как дела в лаборатории?

— Как обычно, — отмахнулась она от вопроса.

— Тебя напрягает то, что он заставляет делать?

Саша изумленно воззрилась на Мишу.

— Да, я знаю, о многих его делах. И я ему должен — это ответ на твой вопрос, который ты мне когда-то задавала.

Саша молчала, все еще не придя в себя.

— Никто не станет играть честно, если есть возможность за считанные секунды заработать то, на что иначе потратил бы годы.

— Ты тоже так поступаешь? — очнулась она.

— Поступал, — Миша отвел взгляд в сторону. — И однажды перешел дорогу не тем людям. Только я не мог тогда рассчитывать ни на чью поддержку, мне не у кого было скрыться, и сменить носителя я не мог.

— Тогда-то тебе и понадобился Тинни?

— Верно, — Миша смотрел куда-то вдаль или вглубь себя, очевидно, перебирая в памяти события давно минувших дней.

— И теперь ты время от времени выполняешь для него поручения?

— За последнее время было только одно поручение, — усмехнулся он, а Саша невольно покраснела, догадавшись, о чем идет речь.

— Ты так мило смущаешься, каждый раз как я упоминаю об этом, — улыбнулся он.

А Саша в это время думала о том, насколько изменится жизнь Миши, если она откажется от своей роли в лаборатории. Возможно, уже завтра такую, как Сесиль, сотрут с лица земли озлобленные предательством партнеры, а вместе с ней и того, кто в ней застрял. Все было намного труднее, пока не появилась она.

— Так это правда, что у него есть средство многократно перемещаться? — взгляд Миши стал напряженным и взволнованным. Под маской легкой наигранности он прятал огромный, гложущий его изнутри, интерес.

— Я не могу разглашать то, что происходит в лаборатории, — уклонилась от ответа Саша.

— Да, конечно же, прости, — он так и не сумел скрыть разочарования в голосе. В этот момент Саша окончательно решила, что не станет смотреть сериал, в котором он играет.

— Наверное, мне уже пора, — Саша потянулась к сумочке и бросила купюру на стол, подымаясь.

— Пока, — Миша привстал и расцеловал ее в щеки во французской манере. Друзья, хорошие добрые друзья. Но сегодня ей хотелось, чтобы он не говорил о своих делах с Тинни, чтобы она могла, как раньше думать, что познакомилась с ним случайно вечером где-нибудь на набережной, и он не имеет никакого отношения к темному миру подлости и обмана.