Изумрудное пламя

Глава 11

Алессандро снова настоял на том, чтобы вести машину.

— У тебя какие-то проблемы с тем, как я вожу?

— Нет.

— Тогда почему ты продолжаешь отбирать у меня ключи?

Он глянул на меня.

— Это держит меня занятым. Мои глаза на дороге, а руки на руле.

Я решила, что было бы неплохо заткнуться и отвернулась к окну.

Шерил Кастеллано принадлежал офис в Фелисити Тауэр недалеко от Западного кольца. Офис в современной 35-этажной башне шел в комплекте с привилегиями вроде частных лифтов, услуг чартерного вертолета, бесплатным доступом в стейк-хаус мирового класса и частной курьерской службой. Очевидно, показательная скромность Дома Кастеллано не распространялась на их рабочие помещения.

Я не хотела встречаться с Шерил прямо сейчас. Для этого разговора мне нужно было быть внимательной и бдительной, а вместо этого я все еще чувствовала себя усталой и слегка рассеянной из-за лекарств. Сегодня произошло слишком много всего, и это будет непростое интервью.

Отчет Берна о Шерил получился по его меркам довольно коротким, всего-то на двенадцать страниц. Глава Дома Кастеллано, сорок один год, вдова, двое сыновей и дочь — двадцати, восемнадцати и шестнадцати лет соответственно. Оба ее родителя скончались. Ее единственным живым родственником оставался ее дядя, также Превосходный аниматор. В двадцать лет она вышла замуж за Пола Ренфилда, Значительного аниматора, и он взял ее фамилию. Своего Дома у него не было, он был статистической аномалией, родившейся у Средних родителей, и умер немногим за тридцать от предшествующей сердечной недостаточности.

Дом Кастеллано заработал свое состояние в строительной отрасли, и среди пяти членов совета своими ресурсами Шерил уступала только Феликсу. Она казалась одержимой благотворительностью. Список организаций, в которые она внесла вклад, был длиной в милю: от Красного Креста до местного стипендиального фонда «Выдающиеся умы Хьюстона». Она входила в правления дюжины благотворительных организаций и благодаря своему богатству и безупречной репутации быстро продвигалась в высшие эшелоны элиты Хьюстона.

Если ее Дом и был когда-либо вовлечен во вражду, Берн не нашел никаких следов. Зная моего кузена, это жутко его бесило. Он изрядно потрудился для создания графика ее благотворительных пожертвований, который показал довольно крутой подъем.

Я снова проверила список ее благотворительных взносов. Что-то с ними было не так. Большинство людей выбирали несколько приличных кампаний для отчислений. Она же раздавала деньги всем подряд, всегда значительную, но не крупную сумму, и никогда не делала этого анонимно. Коннор и Невада жертвовали куда больше ее, но никто об этом не знал, поскольку они занимались благотворительностью ради нуждающихся людей, а не ради себя.

Мой телефон зазвонил. Альберт Равенскрофт хотел пообщаться по «Фэйстайм». Он всегда хотел говорить только по «Фэйстайм».

Я приняла вызов. На экране появился Альберт — высокий, улыбающийся и красивый по меркам «старого доброго парня». Идеально симметричные черты лица, мужественный подбородок, прямой нос, ясные голубые глаза, темные волосы, которые были бы волнистыми, если бы они отросли. Все, что свидетельствовало о хорошей родословной, деньгах, здоровом питании и куче свободного времени для занятий спортом. Он был умен и решителен, и хотел жениться на мне во что бы то ни стало, несмотря на ответ «нет».

Еще он был единственным человеком вне семьи, кто знал о Леоне и Одри.

— Я и не думал, что ты ответишь. Сегодня мой счастливый день. — Альберт улыбнулся. — Ты свободна сегодня вместе поужинать?

Мне требовалось больше информации, чтобы ответить на этот вопрос. Если он поделился с кем-то информацией о Леоне, я могла бы поужинать с ним, но ему бы этот ужин точно не понравился.

— Я еще не знаю.

— Значит, может быть? Буду считать, что так.

Рядом со мной, Алессандро пробормотал что-то себе под нос.

— В честь чего ужин? — поинтересовалась я.

— Ничего особенного. Я не видел тебя уже две недели и соскучился.

Скажи что-нибудь нормальное.

— Как мило.

Алессандро повернулся и посмотрел на меня. Я не обратила на него внимания.

— Когда ты будешь знать точно?

— Не знаю. Я работаю. До какого времени я могу тебе написать?

— Каталина, ты можешь написать мне в любое время. Если сегодня в час ночи ты решишь, что хочешь рамен, или бульгоги, или икру — напиши мне, и я за тобой заеду.

Если бы я захотела что-нибудь из этого, я бы заказала это себе сама.

— Леон передает привет.

Никакой реакции.

— Как он?

— Да знаешь, как обычно. Я напишу тебе позже. — Я помахала рукой и отключилась.

Алессандро менял полосы с хирургической точностью.

— Кто это был?

— Альберт Равенскрофт.

— Это из-за него тебе нужен тест на беременность?

— Что? — Его голос был настолько невозмутимым, что смысл его слов дошел до меня через секунду.

— Когда тебя ранили, ты сказала, что пройдешь любые необходимые тесты, включая тест на беременность. Это из-за него?

Да не будь идиотом.

— Я сказала, что сделаю тест на беременность, потому что каждый раз, когда с женщиной что-то не так, врачи заставляют ее делать этот тест. Я могу прийти в больницу с порезанной рукой и меня все равно отправят писать в баночку, прежде чем что-то сделать с самим порезом. Я не сплю с Альбертом, а если бы и спала, то это вообще не твое дело. — Я развела руками. — Я могла бы спать с половиной Хьюстона и это все равно тебя бы не касалось.

— Верно, но если бы ты спала с половиной Хьюстона, как бы ты вообще что-нибудь успевала?

— Я великолепно справляюсь с многозадачностью.

Он свернул на разворот, ведя Носорога под автомагистралью 610 к югу Западного кольца.

— Ты не права.

— Неужели?

— Твои отношения — это мое дело. Я пытаюсь тебя защитить.

— Я уже не первый месяц защищаю себя от Альберта и его предложений руки и сердца без твоей помощи.

Он свернул вправо на короткую улицу, оканчивавшуюся парковкой. Над нами высилось мерцающее здание — сплошной серый камень и окна множества этажей, отражающие голубое небо.

— Еще бы он не хотел на тебе жениться, — ледяным голосом заметил Алессандро.

— Прекращай выдумывать всякую ерунду.

— Он влюблен в тебя. Ты сказала «предложений», а значит, он просил тебя не один раз, и ты ответила «нет».

Уффф. То, что он делал предложения, совсем не значит, что он хочет на мне жениться… Нет, это глупо…

— И к чему ты ведешь? — Ну вот. Мило и ни о чем.

— Аркан связывается с ним и просит подсобить, а взамен Альберт может налететь на тебя, когда все станет совсем плохо…

— Налететь? Он тебе что, гриф-индейка?

— …и сыграть рыцаря на белом коне, когда ты будешь больше всего в нем нуждаться. Хороший план.

— Тебе нужно проверить голову.

— Какого он рода Превосходный?

— Перестань.

— Не важно. Я сам это выясню.

Мы заехали на парковку.

— Алессандро, с чего ты решил, что кто-нибудь стал бы ввязываться в нападение на такой опасный Дом, как наш, просто, чтобы на мне жениться?

Он припарковался и повернулся ко мне.

— Каталина, ты себя видела в зеркале?

— Я тебя умоляю.

— Ты показывала ему свои крылья?

— Зачем мне показывать ему свои крылья? Они-то тут причем?

— Причем, говоришь?… — Алессандро явно не просто удавалось контролировать свой голос. — В этом мире есть мужчины, которых ничто бы не остановило, чтобы быть с тобой. Ты прекрасная, ты одаренная, и если бы они знали, насколько ты опасна, они бы завалили тебя предложениями. Нет такого Дома, который не захотел бы добавить тебя в свой арсенал. А когда появляются крылья, обратного пути уже нет. Я лучший из известных антистази, но увидев тебя, я потерял дар речи и просто пялился, как идиот. Я мог бы простоять там целую вечность, слушая, как ты говоришь.

— Ты бредишь…

— Как думаешь, почему Бенедикт слетел с катушек? Он двадцать лет выживал в бизнесе заказных убийств, был умным и осторожным, а стоило тебе объявиться, как он потерял рассудок и вместо того, чтобы тебя убить, пытался неоднократно тебя поймать. Элитный наемник перестал соображать просто потому, что все мысли в его голове занимала только ты. Мне стало почти жаль этого ублюдка, прямо перед тем, как я его застрелил… потому что я понимал, что он чувствовал.

— У тебя иммунитет к моей магии и крыльям.

— Но у меня нет иммунитета к тебе.

Он должен был прекратить говорить мне подобные вещи.

— Для меня крылья не играют роли. И никогда не играли.

Я не хотела это слышать.

— И для Альберта крылья не важны. Я слышал его голос. Если ты его позовешь, этот парень примчится к тебе сквозь огонь и воду. Если ты позвонишь мне, а я буду по ту сторону океана, я…

— Хватит. — Я закрыла ему рот рукой.

Он умолк.

— Итак. Сейчас будет следующее. Я допрошу Шерил Кастеллано. Она опасна и для этого разговора мне нужны все мои мозги. Меня нельзя отвлекать. Ты можешь пойти со мной или остаться в машине. Хочешь пойти со мной? Да или нет?

Я убрала руку.

— Да.

— Спасибо.

Я вышла из машины и направилась ко входу. У меня не было времени обдумать все, что он только что сказал. Меня ожидала Превосходная и мне нельзя было ударить в грязь лицом.

Вестибюль Фелисити Тауэр блистал превосходными предметами современной роскоши. Акры белого мрамора с мягкими коричневыми прожилками стильно контрастировали с геометрическими колоннами из оникса. Грандиозная люстра с тысячами кристаллов Сваровски освещала со вкусом подобранную мебель. Оригинальные картины в изысканных рамах добавляли красок коричневым стенам. Застройщик нанял Дом гармонизаторов для выполнения дизайна интерьера, и вход в это пространство был похож на шаг в другой мир, место силы, привилегий и исключительности. Он был одновременно элегантным и гостеприимным, и, проходя через него, вы чувствовали себя трансформированными в члена элиты. Ваши плечи расправлялись, ваша походка приобретала уверенность, а когда вы встречались с другими, вы смотрели им в глаза, уверенные в своем праве быть рядом.

Мы прошли через охрану и назвали наши имена консьержу. Нас ожидали, и он провел нас к лифту. Люди останавливались и смотрели на Алессандро. И мужчины, и женщины.

Дело было не только в его красоте, но и в том, как он носил одежду, в его походке и выражении лица, в намеке на улыбку в уголках его губ. Он представлял собой недостижимый идеал, к которому они стремились — власть, достаток, молодость, красота… Идеальный наследник Дома. Я не сомневалась, что если бы мы чуть задержались, его бы завалили кучей визиток, ключами от гостиничных комнат и клочками бумаги с наспех написанными на них телефонными номерами.

Другой Алессандро мне нравился больше. Тот, который не старался притворяться, тот, у кого была смертельная магия и опасный ум. И который ругался, когда я не позволила ему отвезти меня в больницу, а затем латал мои раны на обочине дороги.

Консьерж перепоручил нас лифтеру, который взмахнул своей ключ-картой и доставил нас на шестой этаж. Мы вышли в длинный прямоугольный зал. Перед нами простирался черный мраморный пол в обрамлении стен цвета кофе с молоком. Затемненные окна приглушали свет в мягкое золотое сияние. Повсюду были расставлены пьедесталы из матового стекла с подсветкой из точечных светильников, в паре с цифровыми экранами размерами от планшета до небольшого телевизора. На каждом пьедестале красовался небольшой конструктор в лучах подсветки. Странно.

Алессандро поднял брови.

Мы двинулись вперед. Пьедестал слева вспыхнул, реагируя на наше движение. Конструктор на его вершине закрутился. Вспыхнула магия пурпурного цвета, и маленький механический зверь ожил.

Около фута в поперечнике и восьми дюймов высотой, конструктор казался старым и немного грубым набором металлических зубцов и шестеренок, смутно напоминающих крота с четырьмя передними конечностями, две из которых были нормальными лапами, а две другие, перевернутыми и прикрепленными к спине крота. Все четыре лапы были вооружены длинными изогнутыми когтями.

На стене позади крота включился экран, показав черно-белую фотографию молодого человека. На нем был темный костюм и светлый сюртук, а в руке он держал шляпу-котелок. Рядом с ним возвышалась массивная версия кротового конструктора, высотой в десять футов, с когтями размером с гигантские бульдозерные лопасти. Подпись внизу гласила: «Секондо Кастеллано, 1901 год, Копатель I».

С того места, где я стояла, мне было видно другие пьедесталы с их собственными фотографиями. 1912 год, Ползун I, многоножка со множеством лапок, каждая из которых способна поднять большой контейнер. 1927 год, странный зверь с прикрепленным к нему скребком, своего рода эквивалент бульдозера. 1932 год, причудливый мутант-кузнечик, способный поднимать силовые столбы. 1948 год, Копатель V, обновленный и усовершенствованный, чтобы быть более эффективным….

Мы были в личном музее Дома Кастеллано.

Алессандро обвел взглядом комнату и на его лице отразилась задумчивость.

— Что такое? — спросила я.

— Я никогда еще не стоял внутри чьей-то «американской мечты».

Семья иммигрантов, приехавшая в США, открыла свое дело, вырастив его в Дом стоимостью в миллионы долларов.

— Похоже, в некотором роде.

Мы двинулись дальше.

— Как-то раз мама сказала мне, что американская мечта — это жить лучше, чем твои родители.

— Думаешь, это так? — спросил он.

— Думаю, каждый понимает слово «лучше» по-разному. Кто-то хочет больше денег. Кто-то — больше времени.

— А чего хочешь ты?

Ответ пришел ко мне так быстро, что мне даже не пришлось думать.

— Безопасности. Я хочу, чтобы моя семья была в безопасности. Я хочу, чтобы они были защищены от атак — физических, магических и финансовых. Я хочу, чтобы у нас было достаточно денег для оплаты счетов, чтобы все могли позволить себе любимую работу и отпуск, если он понадобится. Чтобы наше благополучие не висело на волоске. Чтобы неприятности обходили нас стороной. Я хотела бы, чтобы у нас, как у Дома, была прочная репутация, вызывающая уважение, чтобы все могли вступить в брак, с кем захотят, без преодоления противоречий.

— Все это относится к твоей семье. А как насчет тебя?

Моя мечта о счастье умерла шесть месяцев назад. Вернее, даже раньше, до того, как кто-либо из нас осознал глубину всех схем Виктории Тремейн. Однажды я верну себе то, что потеряла, но для нас с Алессандро будет уже слишком поздно.

— Мое счастье — это моя семья.

Опасная тень промелькнула в его глазах.

— Не говори так.

Должно быть, я случайно задела его больное место.

Перед нами продолжал тянуться ряд пьедесталов. Мы вышли из двадцатого века в новое тысячелетие. Конструкторы уменьшились, становясь более изящными и более специализированными. Паук, чтобы взбираться на здания и доставлять припасы в районы бедствий по пересеченной местности. Мобильная солнечная батарея в форме цветка, ползущего вперед на корнях щупалец.

Фотографии изменились тоже, как и имена. От Секондо к Френсису, затем к Джанет, затем к Шону и Марку, и, наконец, к Шерил. Это было целое путешествие сквозь историю, созданное, чтобы впечатлить. Если бы мы приехали вести дела с Домом Кастеллано, то дойдя до дверей из матового стекла на другом конце, мы были бы приниженны и благодарны за такую возможность.

Но я не пришла сюда унижаться. Я была здесь для допроса Шерил об убийстве, и ни одно из выдающихся достижений ее семьи этого не изменит.

Музей окончился в следующем вестибюле, и хорошенькая секретарша провела нас в кабинет Шерил.

Превосходная Кастеллано улыбнулась нам из-за черного стеклянного стола с золотыми штрихами. На ней была мягкая шелковая блузка цвета индиго и дизайнерская юбка. На ее груди красовалась фарфоровая брошь в виде изящной белой орхидеи. Ее волосы были уложены мягкими женственными волнами.

Справа от нее стоял мужчина лет тридцати. Большие карие глаза и бронзовая кожа явно говорили о его южно-азиатском происхождении. Его взгляд сосредоточился на мне, и едва заметная тень скользнула над моим разумом, наполненная отдаленным эхо вопля. Ментовоцифер, ментальный крикун. Как-то раз Виктория заставила меня бороться с одним таким. Они атаковали, наполняя разум магией, которую мозг их жертвы воспринимал как оглушающий, мучительный крик. Шерил решила не рисковать.

Она встала.

— Приятно снова вас видеть, хотя мне бы хотелось, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах.

— Это ужасная трагедия, — согласился Алессандро.

Шерил протянула мне руку, и я ее пожала. Ее пальцы были мягкими, рукопожатие слабым. Покончив со мной, она переключила свое внимание на Алессандро. Тот поцеловал ей руку и Шерил улыбнулась ему той улыбкой, которой обычно все женщины приветствовали Алессандро. Он улыбнулся ей в ответ очаровательной плутовской ухмылкой, которая говорила: «Да, со мной можно повеселиться». Я подавила желание дать ему подзатыльник.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

Мы опустились в черные кресла. Шерил села обратно за свой стол. Меня поразило, как чуждо она выглядела на своем месте. Кабинет был роскошным, но настолько безличным, что выглядел почти постановочным. Серые стены, панели из каштана, черно-золотая цветовая гамма. Сугубо корпоративное пространство, лишенное личных штрихов.

Зуб даю, что это не ее постоянный кабинет. Часто используемые офисы, как и большинство занимаемых человеком помещений, накапливают личные вещи: фотографии, растения, безделушки, деловые подарки. Должно быть, она одолжила его для нашей встречи, скорее всего, у своего дяди, который отошел от дел и редко вовлекался в дела Дома, если верить отчету Берна.

Шерил не хотела, чтобы я увидела ее личное пространство. Она могла сделать это из соображений приватности, или же потому что этот офис был более удобным и впечатляющим, но я в этом сомневалась. Она поступила так, потому что ее постоянный офис мог многое мне о ней рассказать, а она этого явно не хотела.

Что ты скрываешь, Шерил?

— Это Рахул. — Шерил взглянула на крикуна с легкой улыбкой. — Он будет присутствовать на нашей встрече. Вы ведь уже встречались этим утром с Маратом? Как все прошло?

Она пыталась увести разговор в сторону. Я улыбнулась ей.

— Что вы скажете о мистере Казаряне?

Она поджала губы на полсекунды. Да-да, я проигнорировала твой вопрос и задала свой собственный. У тебя не выйдет рулить этим разговором.

— Чрезвычайно трудолюбивый мужчина, самоотверженный руководитель, прекрасный отец.

— Можете рассказать мне о Стивене Цзяне?

— Целеустремленный, — сказала Шерил. — Он происходит из прекрасной, очень уважаемой семьи с богатыми традициями. Очень умный молодой человек. Я не совсем понимаю, зачем вы задаете мне эти вопросы.

— Это помогает мне понять отношения между всеми вами.

— В таком случае, что Марат сказал обо мне?

— Ему интересно, не претендуете ли вы на причастие к лику святых.

Шерил прикрыла рот рукой и тихо засмеялась.

— Татьяна Пирс? — продолжила я.

— Моя племянница ходила с ней в школу. Они называли ее Татьяна Фирс. Это прозвище подходит ей и сейчас. Татьяна прямолинейна и превосходно справляется со стрессовыми ситуациями.

— А Феликс?

Лицо Шерил погрустнело. Она вздохнула.

— Феликс был всеобщим любимчиком. Он был словно брат, с которым вы мечтали бы повзрослеть. Наш лидер, если хотите. Мне ужасно жаль его детей.

— Можете рассказать мне о вашем дне 15 июля? Начиная с пробуждения.

Шерил нахмурилась.

— Какие-то дни вы помните, а какие-то нет. Это был обычный день. Я проснулась в семь, выпила кофе. Накануне Анна, моя домработница, купила помело, и я позавтракала одним.

Она говорила мягко. Ее тон не был кротким, скорее, вкрадчивым и достаточно тихим, чтобы повышение моего голоса сразу же заклеймило меня как грубиянку и невежду. Интересно.

— Я поговорила с моим сыном, Сандером, перед тем, как он ушел в школу. Он все пытается убедить меня, что тату на шее — это отличный подарок на день рождения. Мой шофер, Эван, забрал меня в половину восьмого и привез в семейную мастерскую. Весь день я провела там. — Она нахмурилась сильнее. — Я не помню, выходила я оттуда на ланч или же заказывала его.

Она заказала клубничный салат с лососем в бальзамической кленовой глазури. Люди Августина подтвердили это у ее секретаря.

— Я оставалась в мастерской до пяти или шести.

Она ушла в 16:42. Мастерская Кастеллано была примерно на том же удалении от Дыры, что и здание Мортонов. Если бы они направлялись в Дыру, она обогнала бы Феликса на двадцать минут. Достаточно времени, что вывести из строя охранное оборудование.

— Куда вы поехали после работы? — спросила я.

Следователь «МРМ», назначенный для расследования этого дела, подтвердил, что Шерил была дома к семи, но «МРМ» не могли объяснить два с половиной часа времени Шерил, начиная с того момента, как она вышла из офиса, и заканчивая тем, как дорожная камера засекла ее, когда она свернула с шоссе Ай-69 по пути к своему дому в Мемориальной деревне.

— Я легко поужинала и выпила парочку коктейлей с подругой в «Машраффс».

— Как зовут вашу подругу?

— Глория Невилл.

Я скрыла улыбку.

Глория Невилл происходила из старого и могущественного Дома. Как и Берн, она была Магистром экземпляриа — магом образцов, но специализировалась на экономике. Она анализировала структуры рынка и предсказывала глобальные экономические сдвиги. Ей было уже за шестьдесят и за свою жизнь она заработала кучу денег для множества людей. В глазах техасских магических тяжеловесов она была безупречным свидетелем. Они доверяли ей свои деньги.

Шерил только что совершила ошибку.

— Куда вы отправились после?

— Домой. — Шерил вздохнула. — Трудно это признать, но, несмотря на все наши усилия, проект рекультивации Дыры застопорился. Это меня сильно беспокоит.

— У всех нас есть такие проекты, — вставил Алессандро.

Она ответила ему благодарным взглядом. На мгновение они остались одни в комнате, два богатых предпринимателя, разделяющих понимание трудностей ведения бизнеса. Что-то укололо меня, и я поняла, что это ревность. Я затолкала ее подальше.

— Вы видели переднюю комнату этого офиса, — продолжала Шерил. — Название нашего Дома синоним надежности. Мы решаем проблемы. Я решу проблему Дыры, но ее решение требует каждой унции моего внимания. После целого дня концентрации в мастерской я едва могла связать два слова. Глория была слишком добра, чтобы не упомянуть об этом во время нашего ужина, но я уверена, что выглядела словно покойница, и, вероятно, говорила так же. Я еле-еле добралась до дома, заснула и проснулась около девяти, потому что мой сын забеспокоился, что у меня будет болеть спина от сна на диване.

Она рассказывала много подробностей.

— Ваша самоотдача достойна похвалы, — восхищенно заметил Алессандро.

— Я делаю все, что в моих силах.

Скромность, Шерил, твое второе имя.

— Это дело касается не только меня, — сказала она. — Это касается нашего семейного наследия.

— Какого рода был конструктор, который вы запустили в Дыру?

Услужливое выражение на лице Шерил приобрело слегка оскорбленное выражение, будто я оскорбила ее, но она была слишком добра, чтобы не заметить этого.

— Это была экспериментальная модель под рабочим названием «Кракен». Он предназначен для оценки окружающей среды и устранения биологических угроз.

— Марат упомянул, что вы потеряли контроль над Кракеном. — Я подобрала свои слова очень тщательно.

Шерил подалась вперед, но ее голос остался спокойным, терпеливым, и чуть ли не покровительственным.

— Нет, я потеряла связь с конструктором. Заверяю вас, ни одно из моих созданий никогда не выходило из-под моего контроля.

Вот оно, легкое, как перышко, прикосновение Рахула. Он был двойственным — не только визгуном, но и телепатом, вероятно, Значительным низкого уровня в обоих случаях. Двойственность делала его опасным. Он пытался уловить мои поверхностные мысли. Шерил только что нарушила протокол. Сканирование разума другого мага было основанием для возмездия. Это было похоже на то, как если бы тебя ощупывал незнакомец.

Я послала свою магию наружу. Она росла из меня, ее усики извивались, как виноградные лозы, тонкие, едва заметные, обвиваясь вокруг Рахула.

— Тогда где же конструктор сейчас? — поинтересовалась я.

— Пропал в Дыре.

— Насколько большим он был? Я не видела его модели в вестибюле.

— Мы выставляем только те конструкторы, которые прошли стадию прототипа.

Щупальца моей магии проскользнули сквозь защиту Рахула. Ментальные маги защищались от того, что знали, особенно от своей собственной разновидности магии. Рахул построил вокруг своего разума оболочку, скрывающую его мысли и защищающую от прямого нападения. Он ожидал увидеть таран. Но виноградные лозы не ломались, они росли, изгибались и находили опору в самых маленьких расщелинах. Они расползались вокруг да около и, в конце концов, проскользнули внутрь.

Шерил щелкнула по клавиатуре ее ноутбука. На стене загорелся цифровой экран, демонстрируя конструктор. У него была длинная, острая голова, покрытая металлическим панцирем, за которым следовало сегментированное тело, как у многоножки, заканчивающееся мощным хвостом с плавником. Это напомнило мне какую-то инопланетную креветку.

— Кракен был двенадцать метров в длину от макушки до конца самого длинного придатка, — сказала Шерил. — Он мог уменьшать свою ширину до полутора метров в окружности, но достигал максимальной эффективности при окружности в два метра.

Тридцать девять футов в длину и шесть с половиной футов в окружности. Монстр.

Конструктор повернул ко мне голову. Металл скользнул в сторону, открывая огромную пасть, усеянную множеством рядов зазубренных металлических зубов.

Побеги моей магии коснулись разума Рахула, но он этого даже не почувствовал, и я добавила чуть больше магии.

— Он имел несколько режимов работы и мог изменять свою форму. — Шерил нажала на клавишу. Конструктор перестроился. Тело свернулось под головой и освободило восемь длинных сегментированных металлических паучьих лап. Кошмар.

— Есть ли у него способности к самовоспроизведению?

Шерил опустила руку на стол.

Если это был сигнал, то Рахул его упустил. Он зачарованно глазел на меня.

— Мисс Кастеллано? — не отставала я.

— У него есть регенеративные способности, — сказала она. — Он может ремонтировать сам себя.

— Может ли он наращивать дополнительные отростки? К примеру, добавлять себе щупальца?

Шерил откинулась назад.

— То, о чем вы говорите, называется порогом Сайто, точкой, в которой конструктор обретает жизнь. Ни один маг-аниматор его не переступал. Это так же невозможно, как достичь скорости света.

— Почему?

— Потому что мы не даруем жизнь своим созданиям. Только анимацию. Наши конструкторы ничего не чувствуют. Они не мыслят в привычном понимании этого слова, а следуют простой схеме «если-тогда». Когда их окружение соответствует определенному условию, они реагируют на него. Хотя это дает им иллюзию свободной воли и рационального мышления, они ни на шаг не выше калькулятора. Они не размножаются, они не изменяют свою структуру, и они неспособны к высшим функциям мозга или ментальной магии, такой как телепатия.

Я не упоминала телепатию. О ней и речи не шло, пока она сама о ней не заговорила.

— Может ли конструктор обладать телепатией? — спросила я.

Шерил изобразила на лице воплощение терпения.

— Нет. Как я уже говорила, конструкторы не способны к самостоятельной магической имплантации. У нас есть возможность сделать их самовосстанавливающимися. Например, вы могли видеть модель Ползуна во внешней комнате. Она напоминает многоножку с многочисленными отростками, выступающими из спины. Ползун XII, последняя модель, имеет запасное вооружение. В случае, если придаток становится неработоспособным, она может отбросить его и установить замену. Но она не может отрастить новую руку или изменить свою конфигурацию.

— Так как вы думаете, что могло случиться с Кракеном?

Шерил вздохнула.

— Проблемы окружающей среды.

Я подождала.

— Когда конструктор насильно разрывают на части, его магия будет стремиться собрать его заново. Однако у нее есть свои пределы. Магический след Кракена исчез, когда он разбирался со стаей чешуерезов. Я думаю, что они разорвали его на части и либо сожрали, либо растащили куски в таком количестве разных направлений, что расстояние стало слишком большим для повторной сборки. Мы использовали эхолокацию и металлоискатели, чтобы найти поле обломков, однако Дыра заполнена металлическим хламом.

— Я уверен, что это было еще тем кошмаром, — поддакнул Алессандро. — В какой-то момент, даже если вы бы его нашли, попытка его извлечения была бы нерентабельной.

О чем он вообще? Изготовленный на заказ конструктор, особенно прототип такого размера, содержал бы титановые сплавы и МПГ, металлы платиновой группы: родий, иридий, палладий. Один только металл стоил бы миллионы. Им следовало бы потратить недели, просто пытаясь достать его, хотя бы для того, чтобы увидеть, что пошло не так.

— Именно. — Шерил снова посмотрела на меня.

— Возможно, вы двое смогли бы меня просветить? — предложила я.

— Пожалуйста, не обижайтесь. У нас с Алессандро…

Мне очень не понравилось, как она произнесла его имя.

— …схожие взгляды на вещи. Мы управляем корпорациями, нанимаем людей, и мы оба знаем, что анализ затрат и прибылей является важным фактором. Вам сложнее увидеть общую картину, — конечно же, не по вашей вине, — а просто потому, что вам не хватает соответствующего опыта.

Перевод: мы с Алессандро особенные, а ты глупая, тупая и бедная. Но почему-то, это мне, а не ей, хватило мозгов не инвестировать в денежную дыру в прямом смысле этого слова.

— Спасибо за ваше время, — поблагодарила я и встала.

Алессандро встал следом.

Рахул шагнул вперед.

— Можно мне ваш номер?

Шерил повернулась к нему с оскорбленным лицом.

— Пожалуйста, извините его, — сказала она, чеканя каждое слово. — Должно быть, он плохо себя чувствует.

Рахул поднял руку, преграждая путь Шерил.

— Я бы очень хотел увидеть вас снова. Я не страшный, честное слово.

Алессандро шагнул между мной и Рахулом, и одарил Шерил обворожительной улыбкой.

— Нам уже пора. Было прекрасно снова с вами увидеться.

Алессандро опустил руку мне на спину и легонько подтолкнул меня к двери.

— Эй. — Рахул двинулся следом.

— Ни шага больше, — предупредила его Шерил.

Мы сбежали в приемную, а затем в музей.

— Ну, ему надо кое-что объяснить, — пробормотал Алессандро.

— Подожди.

Я повернула налево к самой последней секции музея, и стала изучать конструкторы, помеченные именем Шерил. Копатель XXIII, Ползун XXI, Цветение V… Так я и думала.

— Я закончила, — сказала я ему. Мы развернулись и прошли к лифтам.

— Куда теперь? — спросил Алессандро, когда мы забрались в Носорога.

— Домой.

Было поздно, я устала и ничего не ела с самого утра, когда я стащила парочку «суперполезных веганских маффинов» Арабеллы. Она специально приготовила их пару дней назад. Обычно моя сестра готовила только из-под палки, но по какой-то причине она стала одержимой этим рецептом. Я пыталась намекнуть ей, что любой рецепт маффинов по умолчанию без веганский молочки, и что гора шоколадных чипсов и орехов, которые она в них добавила, не делают их полезными, но она сунула мне в рот маффин и сказала не лезть не в свое дело.

— Сравним выводы? — предложил Алессандро.

— Да. Шерил убила Феликса. Я не могу это доказать, не знаю, сделала ли она это одна, и я не понимаю, какую роль в этом убийстве играет сыворотка, но это ее рук дело.

Алессандро кивнул.

— Согласен. Продолжай.

— Она сказала, что плохо помнит день смерти Феликса, а потом расписала его вплоть до фрукта, который она съела на завтрак. Ее мастерская и офис Феликса примерно на одном расстоянии от Дыры. Она ушла из офиса на двадцать минут раньше Феликса и пропала на два с половиной часа.

— Как насчет ее алиби?

— Полное дерьмо. Когда жену Корнелиуса убили, он нанял Неваду расследовать ее смерть. Она доказала, что ее убила женщина по имени Оливия Чарльз. Корнелиус отомстил за жену и ужасным образом расправился с Оливией. Глория Невилл была ее лучшей подругой. Она винит нас в смерти Оливии.

Алессандро улыбнулся, быстро и злобно оскалив зубы.

— Оплошность.

Маленькая обжигающая искра пронзила меня. О том, чтобы поцеловать его, не могло быть и речи. О том, чтобы представить, чтобы поцеловать его, не могло быть и речи. Я вернула ход своих мыслей в нужное русло.

— Да. Если бы Шерил сказала, что ужинала с кем угодно, кроме Глории, я бы поверила ее алиби. Но Глория для меня помечена. После того, как заговор о госперевороте в Техасе был раскрыт, и пыль осела, пострадавшие Дома нацелились на Коннора и мою сестру. Глория была замешана во всем этом по самые уши. Мы следим за ней и ее известными соратниками, и я точно знаю, что они с Шерил не близкие подруги. Они могут сидеть в одних и тех же благотворительных советах, но они не ходят куда-то вместе выпивать. Особенно в вечер пятницы. Знаешь, чем по пятницам занята Глория?

Алессандро взглянул на меня. В его глазах плясал задорный огонек. Казалось, он получал огромное удовольствие.

— Чем же?

— Она проводит игру в лото для своей матери и для ее трех престарелых и невероятно богатых подружек. Они пьют дешевое вино и играют на мелочь.

Алессандро рассмеялся.

— Глория была выбрана для алиби по одной причине — она сделает и скажет что угодно, лишь бы насолить Дому Бейлор. Если позвонить ей сейчас и спросить, ужинала ли она с Шерил, она ответит «да», и сделает обиженный вид, если кто-то в этом усомнится. А четверо пожилых дам соврут сквозь зубы ради ее прикрытия.

Алессандро снова мне ухмыльнулся.

— Потом есть еще место преступления. — Я откинулась в кресле. — Как Феликс очутился на том кабеле? Его нельзя достать с крыши или дорожки, если у тебя нету стремянки или какого-нибудь супер длинного крюка. И как им можно было обмотать шею Феликса, а затем сбросить его в воду через перила? Феликс был крупным спортивным мужчиной, к тому же Превосходным.

Алессандро кивнул.

— Верно.

— Но если ты могущественный аниматор, ты можешь запросто анимировать кабель. У нее было двадцать минут в Дыре. Она обезвредила камеры наблюдения, а значит, планировала его убить. Затем заманила Феликса на дорожку, где кабель нырнул вниз, обхватил его за шею и дернул вверх. Перелом шеи был моментальным.

— Похоже на правду, — одобрил он.

— Твоя очередь.

— Она боится, — сказал Алессандро.

— С чего ты взял?

— Я читал ее личное дело. Твой кузен настораживающе тщательно проверяет прошлое. У Шерил не было никаких отношений после смерти мужа. Ее жизнь разделена между детьми и работой. Если она когда-либо была с кем-то связана, она должна была пойти на чрезвычайные меры, чтобы сохранить отношения в тайне. Это женщина, чрезвычайно сознательная в своем образе. Такая женщина не ответила бы на откровенный интерес со стороны кого-то вроде меня. Она сочтет это неуместным.

— Но она ответила.

Он кивнул.

— Она улыбалась, кивала и соглашалась со всем, что я говорил, даже когда это было полной чушью.

— А я-то задавалась вопросом о той глупости, которую ты бросил ей в ответ.

— Отвечать мне было явно не в ее характере. Это значит, что ее положение настолько уязвимое, что она цепляется за любых союзников. Шерил думает, что я красивый и глупый, и поэтому мной легко манипулировать. Она решила потешить мое хрупкое самолюбие и перетянуть меня на свою сторону.

Я прищурилась.

— Твое самолюбие переживет апокалипсис.

— Спасибо.

— Это был не комплимент.

— Для меня был.

Вспышка прежнего Алессандро появилась и исчезла в одну секунду, так быстро, что я могла просто вообразить себе это.

— Почему ты притормозила на обратном пути?

— Интуиция. Люди, бросающиеся словами вроде «наследие» меня напрягают, поэтому я захотела увидеть достижения Шерил. В комнате полно гигантов, и я не имею в виду конструкторов. Нет ни одной единицы на конструкторах Шерил.

— Не понимаю.

— Когда кто-то из Кастеллано изобретает что-то новое, они помечают его римской цифрой I. Копатель I, Ползун I, Цветение I.

Его глаза сузились.

— Все конструкторы Шерил выпущены большим числом. Она не изобрела ничего нового. Она просто улучшала то, что было до нее.

— Думаю, что так. Кракен был бы ее первой попыткой создать оригинальный конструктор. Интересно, на что она пошла, чтобы сделать это.

Алессандро задумался. Это были тревожные размышления. Мне нужно будет поговорить с Региной. Жена Патриции была Значительным аниматором высшего уровня. Может быть, она могла бы рассказать мне больше.

— Ну, так что ты сделала с Рахулом? — поинтересовался Алессандро. — Я не увидел крыльев.

— Он их тоже не увидел. — Откуда мне было знать, что он дойдет до такого? — Мне не всегда нужны крылья. Я могу делать это голосом. Иногда достаточно одной магии. Видеть крылья — это привилегия, Алессандро.

— Неужели?

Я не смогла сдержаться.

— Даже Альберт не видел моих крыльев.

— Чисто из любопытства, что именно он видел, Каталина?

Я улыбнулась.

— Это не твое дело.

— Я сам спрошу об этом у Альберта.

— Ты оставишь Альберта в покое.

Взгляд, которым он одарил меня, был чисто хищническим. Я боролась с желанием замереть. Это было все равно, что сидеть на корточках посреди леса, чтобы напиться из ручья, поднять голову и понять, что из-за ветвей на тебя смотрит ягуар.

— У тебя нет права ревновать.

— Я прекрасно знаю мои права, — ответил он. — Я бы никогда не позволил себе указывать тебе, кого ты можешь любить. Но я буду защищать тебя, Каталина. Если он попытается оказать давление на твою семью, он об этом пожалеет.

— Если он начнет прессовать мою семью, я сама его разорву на части. Мне не нужна твоя помощь.

— Ты все равно ее получишь.

Спорить с ним было все равно, что подливать масло в огонь.

О. На ум пришла полузабытая мысль.

— Когда ты наколдовываешь оружие в своих руках, можешь ли ты сказать, где находится оригинал?

Полгода назад, он бы мне ничего не ответил. Подождем…

— Не точное местоположение или расстояние, но я обычно могу определить общее направление, — сказал он.

— Помнишь, как ты поджарил огнеметом щупальца, которые схватили Марата? Откуда он взялся?

Немного подумав, он поднял левую руку и указал налево и немного вперед.

— Это абсолютное направление или относительное к тому, как ты стоял?

— Относительное.

Он стоял лицом к болоту, прямо напротив берега перед нами. Слева от него не было ничего, кроме грязной воды.

— Он был под водой, — сказал он.

— Да.

— Она сожгла ему ноги, а затем швырнула огнемет в Дыру.

— Да. Должно быть, его схватила Бездна.

— Бездна?

Я пожала плечами.

— Я не знаю, как еще это назвать. Скажем, я Шерил. Я убиваю Феликса и теперь он болтается над водой, как аппетитная закуска. Бездна делает ровно то же, что и сегодня. Она хватает тело и пытается утянуть его к себе, частично преуспевая — с учетом синяков на его лице и укуса на туловище. Шерил борется с ней при помощи кабеля, вытягивает труп Феликса обратно, но Бездна все еще цепляется за его ноги. Шерил хватает огнемет — там мог быть один — обжигает Бездну и та отступает. Затем она бросает огнемет в воду. Но зачем вся эта возня ради сохранения трупа?

Он поиграл бровями.

— Хочешь, я тебе расскажу?

— Да.

— Корпоративная ответственность, — сказал Алессандро. — Без тела, Феликс был бы объявлен пропавшим без вести. Ландер законсервировал бы весь проект и пустился прочесывать Дыру в поисках сына.

И он нашел бы Бездну. Я была твердо уверена, что Шерил постаралась бы избежать этого любой ценой.

— Итак, что мы имеем, — решила подытожить я. — Я знаю, что это сделала она, но не могу это доказать. Я не знаю, помогал ли ей кто-то. Рассказать об этом Линусу я не могу, поскольку я не нашла сыворотку. Ландеру я не могу рассказать и подавно. Я точно знаю, что он скажет.

— Убей эту чертову суку, — прокаркал Алессандро, в точности изобразив голос Ландера.

Я кивнула.

— Да. Нам нужно больше информации. Нам нужны доказательства, так что продолжаем копать.

Алессандро взял меня за руку. Его теплые пальцы сжали мои.

Внезапно, я не знала, что с собой делать.

— Пообещай мне кое-что.

Мне нужно было что-то ответить.

— Зависит от того, что это.

— Не ходи в Дыру без меня. Я думаю, что эта штука зациклилась на тебе. Мне это не нравится.

— Обещаю.

— На что это было похоже?

— Как будто смотришь в туманность. На звезды, висящие в люминесцентной пыли, где каждая точка света является продолжением основного сознания. Оно было сведуще.

— Ты можешь убить ее разум?

— Я не знаю, с чего начать, не знаю, знает ли кто-либо. Это меня беспокоит.

Он потер большим пальцем мою руку и снова сжал ее. Он ничего не сказал, но я знала. Это его тоже беспокоило.

Алессандро доставил меня домой. Я вышла из машины и смотрела, как он садится в свой «Спайдер» и уезжает. Затем я миновала охрану, припарковала Носорога на отведенном ему месте и вышла. Надо мной пролетел беспилотник, принадлежащий Патриции. Я помахала ему рукой, достала из багажника холщовый мешок с кольцами и прошла мимо нашего здания к строению поменьше.

Идти было довольно трудно. Я и не подозревала, как много отняли у меня противоядие, борьба и перезарядка. Мое лицо отяжелело, будто на мне была железная маска. Болели бедро и бок. Тридцатисекундная прогулка надрала мне задницу.

До того, как Коннор купил его, в приземистом уродливом здании, которое сейчас являлось домом Тафтов, размещалась компания, торгующая таинственными «Техасскими продуктами». Это стало бонусом, когда мы купили наше текущее месторасположение за один доллар у Коннора. Мы перестроили его, и теперь Патриция и Регина использовали это здание как свой временный дом, пока все мы не переедем куда-нибудь получше.

Я постучала в дверь.

— Входите, — отозвалась Регина.

Я вошла и отправилась вслед за голосом в мастерскую в задней части дома. Раньше это был темный гараж, но Регина заменила стальные двери на стеклянные, покрасила стены в теплый, белый цвет, и теперь это стало светлое и просторное помещение. По углам в разноцветных горшках росли растения. Холодильник для напитков предлагал холодную воду и «Гаторейд» в дюжине неоновых цветов. Рядом с ним располагалась кухонька с раковиной и стойкой, на которой стояли чайник и кофемашина. Тут и там стояли кресла-качалки. Если бы не пол, выкрашенный меловой краской в сплошной черный цвет и испещренный меловой пылью, это место могло стать зимним садом в любом престижном доме.

Регина стояла посередине комнаты, постукивая по губам кусочком мела и размышляя над наполовину законченным тайным кругом. Будучи среднего роста, Регина не была ни худой, ни фигуристой. Ее свободное макси платье с желтыми подсолнухами придавало золотистый оттенок ее коричневой коже. Свои волосы она выкрасила в яркий томатно-красный цвет, и они парили над ее головой облаком забавных кудряшек. На носу у нее были очки в тонкой оправе.

Из-за кухонной тумбы вышло похожее на кошку создание. Изящная и длинная, сделанная из черной стали и пластика, она двигалась на покрытых резиной лапах, собранная при помощи магии в форму домашней кошки. Хотя с ней бы ее точно никто не перепутал — размером она была с бордер-колли.

Кошка-конструктор уселась передо мной, преградив мне путь, взмахнула хвостом и улыбнулась. Ее пасть ощерилась дюймовыми стальными клыками.

— Привет, Синдер.

Конструктор смотрел на меня своими светящимися зелеными глазами.

— Место, — приказала Регина, продолжая изучать круг.

Синдер поднялась, опасные металлические когти вылетели из ее лап, небольшое предупреждение на случай, если я решу что-нибудь предпринять. Она повернулась, подошла к креслу-качалке в углу, запрыгнула в него и свернулась калачиком, закрыв глаза.

Если бы я не видела Синдер, то пояснение Шерил о «если-тогда» было бы куда проще проглотить. Синдер вела себя слишком похоже на настоящую кошку с собственным характером.

— Можно купить час вашего времени? — спросила я.

Регина взглянула на меня.

— Вы же не просите меня нарушить наш контракт, правда?

— Нет. Это сугубо неофициальная консультация.

— В таком случае, вам не нужно мне за это платить.

— Вы уверены?

Регина кивнула.

— Лучше не оставлять следов.

Когда мы наняли Патрицию, она настояла на анонимности. Тафты не то чтобы прятались, но старались держаться подальше от радаров. У них были на то веские причины. В их контракте оговаривалось, что Регина не может быть принуждена работать в нашем агентстве ни в каком качестве. Она никогда не будет свидетельствовать по каким-либо делам, и ее имя никогда не будет фигурировать в официальных документах. Патриция даже не требовала от Регины уплаты налогов, хотя они были официально женаты. Все покупки Регины были сделаны онлайн и привязаны к счетам Патриции. Она редко покидала наши владения. Когда она это делала, то обычно потому, что они с Патрицией куда-то собирались вместе. По крайней мере раз в неделю они устраивали романтический ужин, но Патриция всегда была начеку, чтобы свести риск к минимуму.

Мы все знали, что в один прекрасный день оставаться незамеченными больше не получится, и мы к этому приготовились, но до тех пор мы придерживались условий контракта.

Я села в одно из кресел-качалок. Сидение в них явно недооценивали.

— Почему нельзя достичь порога Сайто?

Регина рассмеялась.

— А я уже решила, что вы будете спрашивать что-то сложное.

— Мне просто нужно понять в общих чертах.

— Анимация — это многоуровневый процесс.

Регина подошла к кухонной тумбе, достала из нее что-то и поставила на пол. Это походило на чешуйчатое металлическое яйцо шести дюймов в длину.

Регина присела и отработанными движениями принялась чертить круг. Она нарисовала круг поменьше внутри большого, и заполнила пространство между ними чередой глифов.

— Первый шаг — это проектирование конструктора. Очень часто конструктор выглядят хаотично, словно кто-то складывает металлические или пластиковые обломки вместе наобум. На самом деле каждая деталь, входящая в устойчивый конструктор, тщательно просчитывается. Можно увидеть некоторые плохо собранные конструкторы, но такое обычно происходит, когда жизнь мага находится в опасности, и оживляются первые доступные компоненты в целях самозащиты. В этих случаях маг оживляет без круга с помощью чистой магии и должен поддерживать ментальный контроль над конструктором все время.

Она взяла яйцо и положила его внутрь круга.

— Определившись с дизайном, маг переходит к стадии анимации. Здесь компоненты объединяются при помощи магии в одно целое.

Из нее вылетела искра силы. Круг вспыхнул пурпурным. Фиолетовая молния вырвалась из края внутреннего круга и лизнула яйцо.

— Очень драматично, — сказала Регина. — Очень по-франкенштейновски.

Яйцо оторвалось от пола на четыре дюйма и зависло.

— По понятным причинам мы называем это стадией искры. Конструктор технически одушевлен. Теперь это сущность, а не просто набор частей. Большие конструкторы требуют больше магии, чтобы их оживить, меньшие конструкторы соответственно меньше.

— Значит, оно живое?

— Не совсем. Оно существует. С жизнью все куда сложнее. — Регина достала бутылку синего «Гаторейда» и предложила мне. — Будете?

— Да, не откажусь. — У меня пересохло во рту.

Она бросила мне бутылку, взяла другую, открыла ее и выпила.

— На стадии искры конструктор существует, но он ничего не может сделать. Вернее, он может делать все, потому что у него нет ограничений, и поэтому он ничего не делает. Чтобы сделать конструктор полезным, надо дать ему набор инструкций. Делай это. Не делай этого. Если условие выполнено, реагируй так.

— Если-тогда?

Она указала бутылкой на меня.

— Именно. Чтобы внедрить эти условия в конструктор, аниматор должен представить их и активно мысленно записать их в магическую матрицу конструктора. Например, я собираюсь запрограммировать конструктор, чтобы он принял позицию готовности, когда услышит слово «готово».

Она сосредоточилась. Пурпурная молния протянулась к яйцу, опутав его паутиной. Прошло мгновение. Еще чуть-чуть.

— Готово, — сказала Регина.

Яйцо превратилось в крошечного металлического дракончика.

— Это называется стадией обучения. И это самая сложная стадия в анимации.

— Выходит, если я хочу себе конструктор со сложными сценариями поведения, я должна представить себе различные ситуации и прописать их в разуме конструктора?

— В матрице, — поправила Регина. — У живых существ есть разум. Анимированные вещи имеют матрицы. Но в принципе ты права. Вот почему этап обучения является самой трудной частью процесса и занимает больше всего времени. Маг-аниматор ограничен своим воображением. Например, если вы делаете что-то, что перевозит товары из одной точки в другую, вы должны представить, что бежите по тротуару, по грязи, по траве, по снегу. А что будет, если там будет вода? Или препятствие, в виде упавшего дерева? Что произойдет, если на него упадет камень? Что произойдет, если дело дойдет до железнодорожных путей? Существует почти бесконечное разнообразие условий. Вот почему большинство конструкторов являются узкоспециализированными.

Регина сделала еще один глоток.

— Теперь мы подошли к серой зоне. Более высокопоставленные аниматоры способны создавать конструкторы, которые иногда реагируют на непредвиденные обстоятельства. Например, несколько лет назад конструктор, охранявший дом рядом с рекой, обнаружил упавшего в воду ребенка, прыгнул за ним и передал мальчика его матери. Средства массовой информации взорвались. Были громкие споры о том, развил ли этот конструктор способность к независимому мышлению.

— Это произошло?

Регина улыбнулась.

— Нет. Конструктор изначально был создан для охраны доков. Его обучали, что если груз падает в воду, он должен его поднять и вернуть владельцу. Существует довольно большая разница между грузовым контейнером и четырехлетним мальчиком, но указание, выданное раньше, должно было быть достаточно широким, чтобы соответствовать критериям «неожиданного объекта в воде». Разумеется, никто из магов-аниматоров не вмешивался в дискуссию. Мистика нашей магии должна быть сохранена.

Она поманила дракончика рукой. Затрепетав своими металлическими крылышками, он подлетел к ней и потерся о кончики ее пальцев.

— Вы его научили так делать?

Она кивнула и сказала:

— Я видела, как конструкты делают странные неожиданные вещи, но когда проводят анализ их поведению всегда объясняется их обучением. Просто маги-аниматоры — люди. Наше обучение несовершенно, и в нем гораздо больше искусства, чем науки. Иногда туда проникает шальная мысль, Иногда мы забываем, что учили их чему-то, а иногда условия выстраиваются неожиданным образом. Вот почему во время соревнований аниматоров мы выходим из себя и аплодируем, когда видим неожиданное умение, и широкая публика понятия не имеет, почему мы психуем.

— Так как это относится к порогу Сайто?

— Сайто вывел теорию, что если конструктор достаточно долго обучать, он, в конечном счете, обретет способность к самостоятельным решениям. Он утверждал, что это не конструкторы ограничены, а мы, их учителя. В конце концов, люди тоже действуют по схеме «если-тогда». Если что-то горячее, тогда не трогай его. Если хочешь пить, тогда выпей воды.

Как-то не очень понятно.

— Но мы можем выбрать выпить не воды, а скажем, «Гаторейд».

Регина кивнула.

— Теперь вы понимаете. Человеческий разум невероятно сложный. Мы совершаем миллионы решений даже этого не осознавая. Что-то заставляет нас перекатывать ручку между пальцев, пока мы думаем. Что-то заставляет нас отдавать предпочтение темному шоколаду вместо молочного из-за одного лишь вкуса и наоборот. Почему?

— Мы не знаем.

— Именно. Конструктор Сайто оценивал бы множество выборов в ответ на единственное условие, и затем выбрал бы тот, который посчитал наилучшим. Они просто не способны на подобного рода оценку.

— Что, если бы такой конструктор был сделан?

Регина вздохнула.

— Мы были бы мертвы. Он убил бы нас всех.

Я моргнула.

— Просто подумайте. Его первым приоритетом было бы выйти из-под контроля его аниматора, чтобы беспрепятственно принимать независимые решения. Как подросток сбегает из дома, потому что больше не признает родительский авторитет. Вторым его приоритетом была бы разработка метода ремонта самого себя. Он бы захотел научиться себя чинить. Третий приоритет — расширение. Он бы искал способ самовоспроизведения, но только частично, чтобы стать больше, ведь чем он крупнее, там сложнее его ранить или уничтожить. Помните, что он был создан человеком, и будет вести себя как человек с такими же приоритетами. Обрести независимость, обеспечить выживание, воспроизведение… Каталина, у вас очень странное выражение лица, которое мне совсем не нравится. Почему у меня такое чувство, будто мы больше не обсуждаем все это в теории?

Потому что все, что она только что сказала, описывало Бездну.

— Теоретически…

— Да?

— Был бы такой конструктор агрессивен по отношению к людям?

— Несомненно. Люди представляют угрозу. Он не хочет, чтобы его контролировали. Он не хочет быть уничтоженным. И он станет соперничать с нами за территорию и ресурсы. Каталина, конструктор Сайто сейчас в Хьюстоне?

— Да.

Регина распахнула глаза.

— Насколько большой?

— Примерно в квадратную милю. Сложно сказать.

— Он расширяется?

— Определенно.

— Вы уверены?

Я открыла холщовый мешок, достала одно из колец и показала ей.

— Он использует их для контроля призванных созданий вокруг него. У Руны есть эксперт, которая их изучила. На них нет следов инструментов или несовершенств. Это частично растение и частично металл. Она считает, что он был скорее выделен или выращен, нежели произведен.

Регина подошла и взяла кольцо, затем помахала рукой. Сияние тайного круга испарилось и металлический дракончик опустился на пол и поковылял к ней. Она подобрала его и усадила себе на плечо, где он тут же обвил хвостом ее шею.

Регина осторожно поместила кольцо в круг и подняла руку. Линии вспыхнули пурпурным цветом и их пронзил ослепительно белый импульс, растворивший пурпурное свечение. Круг погас.

— Я не могу его анимировать, — пробормотала Регина с невидящим взглядом. — Кто-то уже это сделал.

Я никогда не была так напугана оказаться правой за всю свою жизнь.

Регина повернулась ко мне.

— Вы видели этот конструктор?

— Я видела его часть.

— Вы почувствовали его матрицу?

— Нет, Регина. Я почувствовала его разум. Он походил на солнце в окружении звезд. Он смотрел на меня. Он коснулся моего сознания и установил контакт.

— Твою мать. — Регина посмотрела на меня. — Кто его сделал?

— Шерил Кастеллано.

— Не может быть. Она сильная, но отнюдь не изобретательная. Такое ей не по зубам.

Я посмотрела на нее и наконец-то озвучила смутное подозрение, витавшее у меня в голове с момента нашей с Алессандро схватки с конструкторами в Дыре.

— Я думаю, она дала ему сыворотку Осириса.

Регина крепко зажмурилась и сжала руки в кулаки.

Я подождала.

Она открыла глаза, подошла ко мне, наклонилась и взяла мои руки в свои, глядя мне прямо в глаза.

— Послушайте меня очень внимательно. Вы должны его убить. Целиком. Если это конструктор Сайто, то те звезды, что вы видели — это его матричные узлы. Если хоть один из них уцелеет, он сможет восстановиться и станет куда умнее и опаснее. Убейте его. Убейте и Шерил тоже.

Я попыталась отстраниться, но Регина крепко держала меня за руки.

— Патрисия говорит, что вам не нравится убивать, но если сказанное вами правда, вам придется убить Шерил. Эта сука сделала нечто, что может поставить нас под угрозу исчезновения. Ей нельзя позволить сохранить это знание. Она не может никому его передать, слышите меня? Поклянитесь мне. Поклянитесь мне или я прямо сейчас отправлюсь в дом своего кузена, потому что стоит ему об этом услышать, как он разорвет ее на части.

— Даю вам слово, что она не передаст его никому другому, — пообещала я ей. — Я буду смотреть, как она умирает. — Это было обещание, которое я могла сдержать. Наказанием за кражу сыворотки Осириса была смерть.

Регина расслабилась и отпустила мои руки.

— Я знаю, как убить Шерил. Как мне уничтожить конструктор?

Регина покачала головой.

— Понятия не имею. Любой конструктор, который вы натравите на него, будет разорван и ассимилирован. Если он такой большой, как вы говорите, Шерил не может его контролировать, а как только конструктор анимирован, ни один другой аниматор не может претендовать на него. Сожгите его, растворите в кислоте, взорвите. Делайте все, что должны, или он положит конец жизни, какой мы ее знаем.