Глава семнадцатая, в которой проходят полевые испытания и высочайше выдаётся амнистия

— Мы все умрём.


— Ух ты, как весело! Мам, а можно я через ров ещё раз прыгну? Можно, ну можно?


— Мета, тпру, дай я хоть в себя приду…


— Весело-весело-весело!


— Ты издеваешься?!


— Ага.


— И почему я не удивлена…


— Мы все умрём.


— Уы-ы-ы…


— Так, Ари, в кабине не блевать, на, держи ведро. Как чувствовала!


— Ну ма-ам…


— Мы все умрём.


— Элли, фу!


— Ну ладно, не все, и может, не сегодня, но…


— А-а-а! Можно, я её придушу?!


— Ари, фу! Так, Мета, солнышко, давай прыгай через ров обратно и потихоньку иди к дяде Лестару. Потихоньку!


— Ур-ра!


Бу-убух!


— Вы смерти моей хотите, да?! Ы-ы-ы…


— Держи ведро.


— Мы все умрём.


— Цыц! Мета, это, по-твоему, потихоньку?


— Ну-у, мам, это же ску-учно…


— Зато ворота и мостовая уцелеют. Тормози. Потом ещё побегаем.


— Ла-адно.


— Мы все умрём!


— Полностью согласна.


— Обе — цыц! Дурдом на выезде, блин. Мета, стоп, приехали.


Я высунулась из люка, заморгала, привыкая к солнечному свету после полумрака боевой рубки. Расправив крылья, малость неуклюже спланировала на мостовую, к дожидающемуся Лестару.


— И как прошло? — нетерпеливо спросил мастер.


— Они меня хотели прикончить! — сообщила Арахна, выпадая из люка. — Это з-заговор. Ик! Ой…


Она читерски превратилась в кленовый лист и пропорхала весь десяток метров до земли. Ну да, в кабине её укачало, а откалывать такие номера — нет.


— У листа и нервов-то нет.


— Я в курсе. Но нервы решают не всё.


— …Эта ваша Металуна и особенно — эта ваша мелкая отравительница! — лист сгорел в зеленом сполохе и продолжил обличать.


— И вовсе неправда, — возмутилась возвышающаяся над нами моя бронированная «доча», топнув ножкой. Нас подкинуло. — Мы ничего такого не заговаривали! Просто у тети Ари нервы слабые!


— Чиво-о-о?! — Арахна аж зависла от такой подставы. — Ах ты ж засра… ах да. Зараза ты мелка… тьху! Здоровущая ты зараза! Да ты ещё моих нервов не видела, они у меня лунфрамовые, между прочим!


— Тогда почему ты расклеилась после пары пустяковых прыжочков? — голос размеренно спускающейся по верёвочной лесенке Элли был всё так же меланхолично-спокоен.


— Пустяковых?! — У Арахны аж глаз задёргался. — Да нас швыряло, как картошку в бочке! И кто-то всё время вопил «Мы все умрём!» над ухом!


— Это правда.


— Ага!!!


— Да. — Девочка спрыгнула на землю и отряхнула свой балахон. — Мы все умрём. Рано или поздно.


— Тьфу! — Арахна расправила крылья. — Ну вас всех. Я обиделась!


И сердито жужжа, улетела во дворец.


— Ну и зачем ты так? — спросила я, пытаясь сохранять серьёзный тон. Лестар прикрывал лицо рукой и как-то странно покашливал.


— Она забавная, — всё так же меланхолично сообщила Элли, выуживая откуда-то книгу. — И на самом деле не сердится. Ну, почти.


— Правда? Здорово, я не хотела, чтобы Ари расстраивалась, она хорошая! — обрадовалась наша железная детка и подпрыгнула. Мы уже привычно подлетели.


— Правда. — Элли размеренно перелистнула страницы. — Пойду, проверю, как дела в лаборатории.


— «Трактатор о создаторе лучизаторов», доктор Фуфелшмирц, — исправно перевела очередные закорючки с обложки проржавшаяся шиза.


Элли побрела во дворец, уткнувшись в «Трактатор» и вяло махнув рукой нам с Металуной.


— Ох, напридумает она… изобретаторов, — пробормотала я озабоченно.


— Не думаю, — Лестар мягко улыбнулся. — Сколь бы странную маску Элли ни носила, ей свойственно и редкое здравомыслие. Просто ей нравится…


— Эпатировать окружающих? — хмыкнула я. — Ну да, я заметила. Да, так вот, по испытаниям. С управлением стало гораздо лучше, Мета уверенно прыгает на заданное расстояние и в нужную точку, но вот амортизация в кабине плохо держит рывки. Ари вон укачало, да и мне было некомфортно. Надо улучшить этот момент. И… что там насчёт новых двигателей?


— Учтём, переделаем… — Лестар почиркал в чертежах и задумчиво посмотрел на Металуну.


Та отвлеклась на пролетавшую мимо розовую бабочку, с восторгом глядя, как она порхает над её стальным носом.


— С движками труднее. Мы не успеем сделать и доставить новые, так что про полёты пока речь не идёт. Ну, не рассчитывали мы, что броню придётся усиливать из-за менвитских пушек. Так что даже с прослойками из паукорнового шёлка пока что только прыжки. Отсюда, кстати, и проблемы с мягкостью посадки, придётся подрегулировать тягу. Ещё бы что-то сделать с зарядными пружинами… Завода теперь хватает только на десять часов хода.


— Завода? А, ну так это же просто, — Мета пожала плечами и села. Бабочка сидела у неё на носу, лениво шевеля крылышками. — Вы ночами зачем-то спите, а мне ску-у-учно… и я про это думала. И придумала. Вот если взять ещё пружины, вставить их… — она выдвинула из лапы палец и начала водить по ногам. — …сюда и сюда, и взять тяги, и тута соединить, и сделать, чтоб одна нога, поднимаясь или опускаясь, заряжала другую, то…


Лестар схватился за чертежи, я, улыбаясь, отодвинулась, не мешая им упоенно что-то корябать на бумаге и на земле, азартно обсуждая идею. Бабочка обиделась, что ею не любуются, и гордо улетела.


— Устами младенца… — сыграла в глубокомыслие шиза. — Можешь гордиться, девочка — умница.


— А то я не знаю, — я покачала головой.


Всего три дня назад мы собрали эту гору металла, я залезла в неё — символично же, Луна запускает Металуну, никому другому такую честь не доверили — и всех колбасило и таращило, а вдруг не выйдет, вдруг она не оживёт. Мы с громыханием сделали шаг, другой… а потом вдруг как ударило. И вокруг меня как будто проснулось… живое, любопытное, веселое, как жеребёнок. Который осмотрелся и сказал:


— Мама Луна? Ты где?


И куда мне было деваться…


— Это гениально! — провозгласил Лестар. — И позволит действовать без перезарядки много дней! Блестяще! Благо всё нужное для доработок у нас имеется. Луна, извините, мне надо бежать… Мета, идём скорее!


— Вы так медленно ходите, у-у-у… — Мета аккуратно подхватила механика и водрузила его себе на голову. Тот охнул и схватился за рог. — Мам, мы пошли со-вер-шен-ство-вать-ся!


— Страшила — это заразно…


— И не говори. Идите, а я пойду к Элли. Пора запускать следующую часть плана. Вечером увидимся, малышка.


— Малышка, — фыркнул Глас Свыше, пока я рысила к дворцу. — Правда, хорошо, что ей не надо менять пелёнки, а?


— Да уж. Но ведь мы так и задумывали, и всё сработало, — я зацокала по лестнице в подвал.


Элли там оборудовала лабораторию, хотя этой логики я никогда не понимала. И вентиляция хуже, и если рванёт — на голову обрушатся постройки сверху. Куда логичнее было бы оборудовать такие места на верхушках башен — минимум ущерба, случись что. Коснулась связника на груди. Да, я тоже без дела не сидела и понаделала кой-чего по мелочам помимо основных работ.


«Ари, ты уже оклемалась?»


«Более-менее. Обедаю. А что?»


«Из-за этой кутерьмы не успела сказать. Я наконец договорилась с Ильсором. Попасть в его сны было нелегко, но контакт мы наладили».


«О, наконец-то! — я почти увидела хищную улыбку на лице подруги. — Значит, теперь мой выход. А то я уже застоялась слегка. Когда и куда?»


«Сегодня вечером, закат солнца, старый дом Урфина. Но будь осторожна, Ари, пожалуйста, может случиться всякое».


«А то я не знаю. Не учи бабушку кашлять и не парься, всё будет чики-пики. Тётя Ари гарантирует».


«Ладно, ни пуха…».


«К Дискорду. Щас вот дожру, и вылетаю».


«Хорошо. Отбой».


Отключив амулет, я толкнула дверь и оказалась в царстве реторт, склянок, перегонных кубов и…


— Кхе, кхе!


…неземных ароматов. С ближайшего стола сползал текучим покрывалом ядовито-зелёный туман, сбегающий из массивной колбы. Пришлось наколдунить маску-фильтр.


Сквозь туман пробивались два голоса — тягучий и слегка гнусавый Элли и другой, хрипло-скрипучий.


— Будет наведённая эндотермическая реакция в самой посудине. Расплавится.


— И хвост с ним, там жаропрочное стекло! Не учи меня алхимичить, малявка, я зелья варила, когда ты ещё дрыгалась сперматозоидом! А тебя вообще не спрашивали, жижа колбаночная! Где эта лягучая, нах, склянка с маковой вонью? И давай мыльный раствор!


— Думаешь, ослабит катализ?


— Если вааще в осадок не выпадет… Во-о-о, попёрло, попёрло! Тащи змеевик! Ща будит этой слизи крекинг с возгонкой, чтоб мне полосы распрямило! Очистим, и можно будет закупоривать экстракт. Чистый, шо слеза, эта долбанутая Бастинда сроду такой чистой не была, с-сука… Ай, клепать! Оно плеваться мне тут будет, сусло недобродившее! А ну, пшла в трубу, пока не коагулировали!


Я остановилась. Джин Джем хмуро воззрилась на меня поверх вонючей трубки. Дымила она, как три паровоза, что тоже не улучшало атмосферу. Однако зебра, в отличие от Элли, защитную маску надеть и не подумала. И немудрено — переплюнуть её табачок даже самым ядрёным химикатам было не под силу.


— А, наше дорогое высочество, кобылять, изволили снизойти… Ну, тады, значить, докладаю. Во имя моей амнистии и с некоторой подмогой от этой мелкой стервозы наш главный компонент нейтрализован и проходит четвёртую очистку с вопосля… восполе… Тьфу, клепать его в круп, короче, слив защитан. Вон в ту самую банку с-под ваших безвременно почивших, нах, маковых цветочков, шоб не возбухало до времени. Цветочки вот жалко. Какие из них отравы и привороты получались - прелесть... эх. Шо ж вы так усе тую экологию не любите…


Зебра хрипло откашлялась. Элли сосредоточенно следила за капающей в банку Бастиндой.


— В обчем, так, высочество. По капле экстракту на… — она на миг призадумалась. — Ну, нехай будет на двадцать литров, шоб с гарантией, и усё будет шоколадно. Запиши себе, што ль, а то мало ли… дела царские там память отшибуть, али ещё чего. А виновата опять старая Джин будет, а как же. Кха-кхем, от же ж дрянь… Махорку, и ту толком не вырастют, неумехи…


Она смачно сплюнула в ведро и туда же выколотила трубку, после чего хмуро прищурилась на меня.


— Ну чё, больше я тебе не нужна, теперь сызнова в полосатую деревяшку со страшенным сколиозом? Лучше уж сразу прибей, высочество, мороки меньше. За искусство и помереть можно… пущай и непризнанное.


— Смотря что считать искусством, — я бы вздохнула, да атмосфера не располагала, равно как и к дискуссиям. А деревяшка... ну, это уже совсем другая история.


Опять же в глазах лишившейся увлекательного занятия зебрушенции начинало разгораться нехорошее пламя безумия. Ну вот и что с ней делать? Если уж зебра даже не говорит стихами, это… это… катастрофа, словом. Это у них традиция, впитанная с молоком матери. Как нам сложно было бы говорить стихами постоянно, так им сложно было бы не рифмовать.


— И на то есть свои причины.


— Да, но сейчас не время.


Я повела рогом и открыла портал.


— Слово принцессы нерушимо. Ступай же в новый мир. Как договаривались.


— Ай, ну вот прям всем спасибам спасибо, уважили бабку, всё честь по чести… — хмыкнула зебра. — Поклонилась бы в пояс, ваш-лун-честнейшество, да радикулит, ей-Селестия, мешает. Ну, сталбыть, это самое, не хворать вам и не кашлять, значить, и всё такое. И шоб нам больше не встречаться к обоюдной пользе. Покедова, мелочь, не кури — оно для здоровья шибко вредно, и расти большая!


Она с неожиданным проворством выволокла из-под стола здоровенный лантух с пожитками, собранный загодя, натужно крякнув, взвалила его на спину и нырнула в портал. Элли невозмутимо перекрыла вентиль на змеевике.


— Я и не собиралась. Курить. Мы все и так умрём.


— Какой, однако, избирательный радикулит, — пробормотала шиза. — Она там точно никого не отравит?


— Пусть попробует. Там вся жизнь кремнийорганическая.

Загрузка...