Изверг

ЭД МАКБЭЙН

Изверг

Перевод И. ТОПОЛЬ

Город в этой истории - воображаемый. Люди и обстоятельства вымышленные. Только действия полиции соответствуют принятой следственной практике.

ГЛАВА I

Большой город - как женщина, и это хорошо, если тебе нравятся женщины.

Ты узнаешь её, когда она качает головой в рыже-багровых локонах опадающих листьев осеннего Риверхида и парка Гровера. Узнаешь зрелую выпуклость груди там, где блестит река Дике, сверкая лентой белесого шелка. Пупок города-женщины прячется от тебя на причалах Беттауна, и ты прекрасно знаешь её крутые бедра - Кэлмс-Пойнт и Мажесту. Большой город - как женщина, и это твоя женщина, которая осенью пользуется духами из дыма сжигаемых листьев и углекислого газа, смешанного с ароматами улиц, машин и людей.

Ты видишь её свежей после глубокого сна, чистой, умытой. Глядишь на её пустые улицы, чувствуешь мерное дуновение ветра в бетонных каньонах Айолы, видишь, как она пробуждается, дышит, живет.

Видишь город-женщину занятую работой, видишь её принаряженной для развлечений, видишь её ускользающую и гибкую, как леопард в ночи; её платье сверкает драгоценной пылью портовых огней.

Знаешь её дерзкую, недоступную, любящую и ненавидящую, ласковую и злую. Знаешь все её настроения и все её лица.

Большой город богат, разнообразен, но иногда несчастен я грязен; иногда он корчится от боли, иногда сладко вздыхает в экстазе - как женщина.

Город - как женщина, и это хорошо, если ты живешь этой женщиной. Ты счастливец.

Катерина Элли сидела на жесткой деревянной скамье в служебном помещении следственного отделения. Солнечный свет погожего дня, пахнущего осенью, матовый, как старая испанская монета, вливался внутрь сквозь высокие зарешеченные окна, оставляя кружевную тень на её лице.

Ее лицо вовсе нельзя было назвать красивым. Нос был слишком длинным, а над водянисто-карими глазами нависали брови, просто просившие пинцета. Губы тонкие, бескровные, а острый подбородок теперь тем более не смотрелся, ибо кто-то подбил ей правый глаз и наставил синяк на всю челюсть.

- Он налетел так неожиданно, - сказала она. - Я даже не знаю, шел ли он всю дорогу за мной или вдруг случайно выскочил из боковой улицы. Это трудно сказать.

Детектив третьего класса Хэвиленд взглянул на женщину с высоты своего роста в сто девяносто сантиметров. У Хэвиленда было тело борца и лицо херувима Боттичелли. Говорил он глубоким, отчетливым голосом не потому, что мисс Элли была глуховата, а просто потому, что это доставляло ему удовольствие.

- Вы слышали шаги? - спросил он.

- Я не помню.

- Постарайтесь вспомнить, мисс Элли.

- Я стараюсь.

- Ну ладно, на улице света не было?

- Да.

Хэл Уиллис взглянул на женщину, потом на Хэвиленда. Уиллис необычно низок для детектива, едва достигал нижнего предела уставной нормы - сто шестьдесят сантиметров. Его рост и телосложение заставляли удивляться тому исключительному успеху, с которым он выполнял служебные обязанности. Хитрые, смеющиеся глаза вызывали ошибочное впечатление веселого гнома. Даже когда Уиллис злился, он все равно улыбался. В эту минуту он, правда, не слишком радовался. Честно говоря, ему было скучно. Эту историю в разных вариациях он уже слышал множество раз до этого. Точнее, двенадцать раз.

- Мисс Элли, когда этот тип вас ударил? - спросил он.

- Когда забрал мою сумку.

- Не до того?

- Нет.

- И сколько раз он вас ударил?

- Два.

- Он вам что-нибудь сказал?

- Да... - Лицо мисс искривилось от боли, когда она об этом вспомнила. - Заявил, что это предупреждение, чтобы я не кричала, когда он уйдет.

- Что ты скажешь, Родж? - спросил Уиллис. Хэви-ленд вздохнул и то ли пожал плечами, то ли кивнул. Уиллис задумчиво помолчал. Потом спросил:

- Он вам представился?

- Да, - ответила мисс Элли. Слезы потекли из её бесцветных глаз. Понимаю, это звучит глупо. Разумеется, вы мне не поверите, но это правда. Я же не нарисовала это себе. Никогда, никогда в жизни у меня не было фонаря под глазом.

Хэвиленд вздохнул. Уиллис сразу взял разговор на себя.

- Ну, успокойтесь, мисс Элли, - ласково сказал он. - Мы верим каждому вашему слову. Вы не первая пришли к нам с такой жалобой. Мы пытаемся сопоставить факты, которые вы нам изложили, с тем, которые у нас уже есть. - Порывшись в нагрудном кармане пиджака, он подал Элли носовой платок. Утрите глаза!

- Спасибо, - всхлипнула мисс Элли и высморкалась. Хэвиленд, удивленный и растерянный, подмигнул своему галантному коллеге.

Уиллис выдал свою самую обольстительную улыбку, как у продавца торгового дома "Эй Энд Пи". Мисс Элли занялась делом: высморкалась и утерла глаза. Сразу почувствовала себя так, словно покупала полкило лука, а не сидела на допросе при расследовании дела о разбое.

- Когда он вам представился? - любезно спросил Уиллис.

- Когда ударил меня. Вначале... знаю, что звучит это глупо...

Уиллис ободряюще улыбнулся.

Мисс Элли подняла голову, ответила робкой девичьей улыбкой, и Хэвиленд в душе спросил себя, не влюбились ли эти двое друг в друга.

- В связи с этим грабителем ничто не звучит глупо, - заверил её Уиллис. - Так что спокойно говорите.

- Ударил меня и припугнул, - сказала мисс Элли, - а потом... потом низко поклонился. - Она взглянула на детектива, словно ожидая ужаса и удивления. Однако встретилась только с прямыми неумолимыми взглядами. Глубоко поклонился, - повторила она, словно была разочарована, что они отреагировали не так, как она ожидала.

- Ну и... - подбодрил её Уиллис.

- А потом сказал: "Клиффорд благодарит вас, мадам". . - Сходится, заметил Уиллис.

- Гм, - уклончиво протянул Хэвиленд.

- Клиффорд благодарит вас, - повторила мисс Элли.

- А потом исчез.

- - Но вы запомнили, как он выглядел? - спросил Хэвиленд.

- Да.

- Ну и как он выглядел?

- Ну... - Мисс Элли умолкла и задумалась. - Выглядел как любой другой.

Хэвиленд и Уиллис обменялись кислыми взглядами.

- Вы не могли бы выразиться точнее? - ободряюще улыбнулся Уиллис. Какие у него были волосы: темные, светлые или рыжие?

- На голове у него была шляпа.

- А глаза?

- Он был в темных очках.

- Его слепили яркие ночные огни, - саркастически заметил Хэвиленд, или же он страдает какой-то глазной болезнью.

- Возможно, - сказал Уиллис. - Он был выбрит? Не было бороды или усов?

- Да, - ответила мисс Элли.

- Так что именно "да"? - переспросил Хэвиленд.

- Ну, у того парня, что напал на меня...

- Я хотел знать, что из этого к нему подходит?

- А... Он был выбрит.

- Нос большой или маленький?

- Ну... думаю, средний.

- Какие у него были губы, узкие или полные?

- Средние.

- Роста большого или маленького?

- Скорее среднего.

- Толстый или худой?

- Тоже средний, - снова ответила она.

Уиллис почему-то уже не улыбался. Мисс Элли заметила это и тоже перестала улыбаться.

- К сожалению, таким уж он был, - обиженно сказала она. - Ничем не могу помочь, но у него не было ни большого багрового шрама на лице, ни родимого пятна на носу, ничего подобного. Я не виновата, что он весь такой невзрачный и незаметный. И я не виновата, что он украл у меня сумочку. У меня в ней были все деньги.

- Ну, - снова начал Хэвиленд, - мы сделаем все возможное, чтобы он получил по заслугам. Мисс Элли, у нас есть ваше имя и адрес, и если что узнаем, дадим вам знать. Думаете, вы его узнаете, если увидите ещё раз?

- Разумеется, - заявила мисс Элли. - Он украл у меня все-все деньги. У меня в сумке была уйма денег. Уилли закусил губу:

- Сколько точно их было?

- Девять долларов и семьдесят два цента, - ответила мисс Элли.

- Не в деньгах счастье, - пошутил Хэвиленд, что с ним бывало нередко.

- Что-что? - переспросила мисс Элли.

- Мы вам сообщим, - сказал Хэвиленд, подхватил её под локоть и проводил к перегородке, отделявшей помещение от коридора. Когда вернулся к столу, Уиллис что-то чертил на листке.

- Снова голые женщины?

- Что?

- Ну, ты прямо сексуальный маньяк.

- Знаю. Но в моем возрасте я могу себе это позволить. Что ты думаешь о мисс Элли?

- Она все выдумала.

- Ну ты даешь, Родж.

- Думаю, она читала в газетах о нашем Клиффорде. И ещё я думаю, что она старая дева, которая живет в двухкомнатной квартире, каждый вечер заглядывает под кровать и не находит там ничего, кроме пыли. И ещё я думаю, что вчера она с неё свалилась вниз головой, набила себе фонарь и решила, что наделает из этого шума. - Хэвиленд вздохнул. - И, кроме того, я думаю, что из вас двоих вышла бы чудная парочка. Почему бы тебе не попросить её руки?

- - Во вторник ты особенно остроумен, - засмеялся Уил-дис, - Значит, ты не веришь, что на неё кто-то напал?

- - Эти темные очки - просто гениальная выдумка! Господи, и чего только люди не придумают!

- Может быть, у него все же были очки, - заступился Уиллис за мисс Элли.

- Разумеется, и бермуды тоже, - фыркнул Хэвиленд. - Ты только представь себе, он сразу выдал: "Клиффорд благодарит вас, мадам!" Ха-ха! Все это она вычитала из газет. Ведь в городе нет человека, который не читал бы о грабителе Клиффорде, об ударе в челюсть и глубоком поклоне.

- Думаю, она говорила правду, - твердил Уиллис.

- Тогда тебе печатать протокол, - ответил Хэвиленд. - И, между прочим, этот Клиффорд начинает уже действовать мне на нервы.

Уиллис удивленно взглянул на Хэвиленда.

- Ну, что ты уставился? - не выдержал Хэвиленд.

- Когда ты последний раз печатал протокол?

- А кто это хочет знать?

- Я, - ответил Уиллис.

- Когда это ты стал комиссаром полиции?

- Мне не нравится, что ты сачкуешь, - заметил Уиллис. Не вставая с кресла с колесиками, он придвинулся к столику с машинкой, открыл ящик и достал из него три бланка рапорта о происшествии.

- Каждый сачкует, как может, - сказал Хэвиленд. - Что, Карелла, по-твоему, не сачкует?

- Он, разумеется, сачкует, ведь он же в свадебном путешествии, напомнил Уиллис.

- Ну и что? Нашел отговорку! Ручаюсь, что эта Элли с приветом! Тогда и рапорт писать не нужно. А если тебе хочется постучать на машинке, давай.

- У тебя хватит сил ещё раз заглянуть в чертову картотеку?

- В какой раздел? - рассмеялся Хэвиленд. - Грабитель, которого зовут Клиффорд, носит темные очки и бермуды.

Возможно, мы кое о чем забыли, - заметил Уиллис. - Разумеется, я не хочу тебя затруднять, ведь до неё отсюда не меньше полутора метров.

- Картотеку я всю уже на память выучил, - ответил Хэвиленд. - Такой жук, как Клиффорд, не забывается. Но в картотеке ничего нет. Ничего. А то, что нам рассказала мисс Элли, ничего нового нам не добавляет.

Возможно, ты прав, - сказл Уиллис.

- Нет, - отрезал Хэвиленд, покачав головой. - И знаешь, почему? Потому что все произошло не на улице, как она утверждала.

- Нет? А где?

- У неё в голове, дружище, - расхохотался Хэвиленд. - Все это произошло в голове мисс Элли.

ГЛАВА II

Плечо теперь уже не болело.

Это было смешно. Когда вас ранят в плечо, вам кажется, что все это долго будет болеть. Но не болит. Вовсе нет.

Будь дело только в нем, Берт Клинг уже вернулся бы на работу - он был патрульным в 87 отделении. Но в комиссариате шефом его был капитан Фрик, и капитан Фрик сказал:

- Отдохни ещё неделю, Берт. Неважно, выпишут тебя из больницы или нет. Получишь ещё неделю отпуска.

И вот Берт Клинг отдыхал ещё неделю, и ему это совсем не доставляло удовольствия. Упомянутая неделя начиналась понедельником, теперь был вторник, на улице стоял прекрасный ясный осенний день, которым он всегда был рад. Но сейчас он ужасно скучал... Вначале в больнице было неплохо. Его навестили коллеги из полиции, заглянул к нему и кое-кто из детективов: он сразу стал популярной личностью в полицейском участке, и все только потому, что его ранили. Но потом популярность его прошла, посещения стали реже, и он только пролеживал бока на больничном матрасе и привыкал к нудному процессу выздоровления. Его излюбленным занятием стало зачеркивание дней в календаре. Он с радостью любезничал с сестричками, но развлечение это наскучило, когда он осознал ситуацию - пока ты пациент, ты обречен на роль зрителя. Так что он только перечеркивал день за днем и тешил себя мыслью о возвращении на службу, чего ждал и не мог дождаться.

А потом Фрик сказал:

- Отдохни ещё неделю, Берт.

Он хотел ответить: "Послушайте, капитан, я уже не нуждаюсь в отдыхе. Я здоров, как бык, честно. Мне и две пули нипочем".

Но поскольку Клинг служил с Фриком и знал, что он упрямый старый осел, то держал язык за зубами. Все время держал язык за зубами. И от этого даже устал. И вообще ему казалось бы приятнее, если бы его ещё раз ранили.

Он осознавал абсурдность своей тоски по работе, на которой он схлопотал пулю в правое плечо. И не то, чтобы его ранили при исполнении служебных обязанностей. Нет, его ранили вне службы, когда он выходил из бара, и этого не случилось бы, не перепутай его с кем-то другим.

Пуля была предназначена репортеру по кличке Грубиян, который за кем-то следил и слишком много выспрашивал у одного из членов банды подростков. Тот потом подговорил всех своих приятелей и коллег, чтобы те занялись Грубияном.

Клингу не повезло потому, что он выходил из того самого бара, в котором накануне Грубиян расспрашивал юношу. Банда набросилась на Клинга, чтобы исполнить приговор, и Клинг выхватил из заднего кармана служебный пистолет.

Так вот обычный человек стал героем.

У Клинга дергало плечо. Но все равно не болело. Так чего ему здесь торчать, если он вполне может ходить на службу?

Он встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Девушкам приходилось туго, так ветер трепал их юбки. Клинг наблюдал. Ему нравились девушки. Ему нравились высокие девушки. Будь он на дежурстве, он смог бы на них полюбоваться. Он всегда с удовольствием любовался ими. Ему было двадцать четыре года, он прошел корейскую войну, и все ещё вспоминал женщин, которых встречал там, но ничто не могло сравниться с удовольствием, которое он испытывал, разглядывая девушек в Америке.

Он видел женщин, тонувших в болотах, с запекшимися лицами, в их глазах он видел отражение напалмовых пожаров, они теряли разум, заслышав рев бомбардировщиков. Видел изможденные тела, прикрытые лохмотьями из мешковины. Видел кормящих матерей, чьи груди должны были быть зрелыми, налитыми, полными молока, но вместо этого потрескались и высохли, как перезревшие плоды, что упорно держатся на сухой ветке.

Видел женщин, молодых и старых, которые дрались из-крошки еды, и перед его глазами все стояли их молящие и пустые глаза.

А теперь он разглядывает девушек. Любуется стройны-ногами, пышными бюстами, крутыми бедрами, и чув-вует себя прекрасно.

Может, это у него пунктик, но ему кажется, что в пре-асных белых зубах, загорелых лицах и выгоревших на 1нце волосах есть нечто возвышающее. Может, вся соль па в том, что он никогда не сравнивал это с тем, что он рмкдел в Корее.

Кто-то постучал в дверь. Его это удивило. Отвернув-щись от окна, он спросил:

- Кто там?

- Я, - ответил голос. - Питер.

- Кто? - переспросил он.

- Питер. Питер Белл.

"Кто это Питер Белл?" - удивился он. Пожал плечами и подошел к туалетному столику. Открыл верхний ящик и до-s Стал свой пистолет тридцать восьмого калибра, который лежал возле шкатулки с запонками. Прижав пистолет к бедру, подошел к дверям и чуть приоткрыл их. Достаточно однажды схлопотать пулю, и начнешь сторониться, осторожничать, открывая двери, даже если гость и представился. ч: - Берт? - снова раздался голос. - Это я, Питер Белл. Открой.

- Мне кажется, я вас не знаю, - уклончиво сказал Берт.

Внимательно вглядываясь в сумрак коридора, он все ещё не мог избавиться от ожидания выстрелов, которые разнесут двери в щепки.

- Ты меня не узнаешь? Эй, парень, ведь это я, Питер. Ты меня не помнишь? Ну, мы же были корешами. В Ри-: верхиде. Это я, Питер Белл. Клинг ещё немного приоткрыл двери. Мужчине, стоявшему в коридоре, было лет двадцать семь, не больше. Он был высок и мускулист. На нем была коричневая кожаная куртка и кепка яхтсмена. В полутьме черты лица были плохо различимы, но что-то в них было знакомое, и Берт почувствовал себя глуповато, вспомнив, что у него в руке пистолет. Он распахнул дверь настежь.

- Входи.

Питер Белл вошел в комнату. Теперь и он заметил пистолет и вытаращил глаза.

- Эй, - воскликнул он, - эй, с ума сошел, Берт, что это значит?

Клинг смущенно взглянул на пистолет, а когда узнал стоявшего посреди комнаты человека, почувствовал себя крайне неудобно.

- Ну, я как раз его чистил, - сказал он.

- Теперь ты меня узнал? - спросил Белл, и у Клинга возникло неприятное ощущение, что Белл понял его обман.

- Да, - ответил он. - Как дела, Питер?

- Да так-сяк, жить можно. - Он протянул руку. Клинг её пожал, в то же время внимательно вглядываясь в его лицо. Питера Белла можно было назвать привлекательным человеком, не будь у него такого большого горбатого носа. Но если бы Клинг не узнал ни одну другую черту его лица, он не смог бы ошибиться с этим массивным горбатым отростком, торчавшим между хитрыми карими глазами. Теперь он вспомнил, что Питер Белл был исключительно приятным парнем, только вот нос у него непрерывно рос. Последний раз они виделись лет пятнадцать назад, потом Белл переехал в другую часть Риверхида. Значит, такой носище он отрастил за эти годы. Клинг вдруг осознал, что упрямо таращится на него, и почувствовал себя совсем неудобно, когда Белл сказал:

- Что ты так уставился на мой клюв? Ничего себе, да? Это не нос, а прямо хобот!

Воспользовавшись неожиданной переменой темы, Клинг убрал пистолет обратно в ящик туалетного столика.

- Думаю, ты гадаешь, зачем я здесь? - продолжал Белл.

Честно говоря, Клинг именно этим и занимался. Он обернулся, закрыв ящик.

- Ну нет. Старые друзья часто... - он умолк, не желая лгать дальше. Питера Белла другом он не считал. Они не виделись пятнадцать лет, но и в детстве, и в юности они как-то не сблизились.

- Я прочел в газетах, что тебя ранили, - заявил Белл. - Ужасно люблю читать. Каждый день покупаю полдюжины - лезет. Что ты на это скажешь? Ручаюсь, ты и не знаешь, что в нашем городе выходит столько газет. Я всегда их читаю от первой до последней страницы. Ничего не упускаю.

Клинг усмехнулся, не зная, что и сказать. - Ну, вот видишь, продолжал Белл, - это был просто шок для меня и Молли, когда мы прочли, что тебя ра-.аили. И после этого я вдруг встречаю твою матушку на Форрест-авеню. Она говорит, они оба, она и твой папаша, просто сами не в себе, но этого следовало ожидать. м,, - Но ведь это всего лишь рана в плечо, - заметил Клинг.

- Только царапина, и все? - осклабился Белл. - Ну, л и решил заехать к тебе, парень.

- Говоришь, Форрест-авеню? Ты что, вернулся в старые места?

- Что? Да нет. Я же таксист. У меня свое такси, лицензия и тому подобное. Обычно я мотаюсь по Айоле, но вызывают меня и в Риверхид, вот я и попал аж на Форрест-авеню и случайно увидел твою мамашу. Вот так.

Клинг снова взглянул на Белла и понял, что на нем не кепка яхтсмена, а форменная фуражка, которую тот носит на работе.

- Я прочитал в газетах, когда героя-полицейского должны выпустить из больницы, - продолжал болтать Белл. - Они привели и твой адрес, и все. Ты ведь со своими стариками не живешь?

- Нет, - сказал Клинг. - Когда я вернулся из Кореи...

- Ну, там я не был, - перебил его Белл. - Прорвана барабанная перепонка. Ну разве не смешно? Но я так думаю, что настоящая причина, почему меня не взяли, - это мой румпель. - Он коснулся носа. - В газетах писали о том, что начальник дал тебе ещё неделю отпуска. - Белл засмеялся. Зубы у него были очень белые и ровные. На подбородке у него была очаровательная ямочка.

"Но нос все портит," - подумал Клинг.

- Как ты себя чувствуешь в роли звезды? Скоро начнешь выступать в той телепередаче, где отвечают на вопросы про Шекспира.

- Ну... - нерешительно протянул Клинг. У него появилось желание, чтобы Питер Белл ушел. Этого визита он не хотел и уже был сыт им по горло.

- Ну, - продолжал Белл, - я, конечно, должен был к тебе заглянуть.

И после этого в комнате повисла напряженная тишина. Клинг выдавил из себя:

- Выпьем по рюмочке? Или угостить чем-нибудь?

- К рюмке я никогда не прикасаюсь, - заявил Белл. Опять тишина. Белл потер свой нос.

- Я скажу тебе, зачем я пришел, - наконец сообщил он.

- Ну, так зачем? - подбодрил его Клинг.

- Если честно сказать, я сам колеблюсь, но Молли думает... - Белл помолчал. - Знаешь, я женат.

- Я не знал.

- Да. Ее зовут Молли... Фантастическая женщина. У неё двое детей и ждет третьего.

- Это замечательно, - признал Клинг, и у него появилось неприятное предчувствие.

- Ну, пора мне переходить к делу, да? У Молли есть сестра, лакомый кусочек. Зовут её Дженни. Ей семнадцать. С того времени, как умерла мать Молли, живет с нами. Почти два года. Вот. - Белл запнулся.

- Понимаю, - поддакнул Клинг, недоумевая, что ему за дело до семейных проблем Белла.

- Девочка - прелесть. Слушай, я тебе откровенно говорю, кадр-люкс. Она выглядит точно как Молли в её годы, а Молли это тебе не какая-нибудь, даже сейчас, когда она в положении и все такое.

- Не понимаю, Питер.

- Ну, девочка гуляет.

- Гуляет?

- Ну, так считает Молли. - Белл сразу почувствовал себя не в своей тарелке. - Знаешь, не то чтобы Молли заметила, что она встречается с каким-то соседским парнем или что-то в таком роде. Но она видит, что девка гуляет, и боится, что та попала в дурную компанию. Понимаешь, что я имею в виду? Все бы ничего, не будь Дженни такая хорошенькая. Знаешь, Берт, я скажу тебе прямо. Хоть она и моя родственница, но, по-моему, она уже больше знает о жизни, чем все окрестные старухи вместе взятые. Поверь мне, а уж девка-то люкс!

- О'кей, - кивнул Клинг.

- Дженни нам ничего не говорит. Мы на неё жмем, но она ни гу-гу. У Молли возникла идея нанять частного детектива, который бы выяснил, куда она ходит и так далее. Но с наших заработков, Берт, мы такого позволить не можем. И, кроме того, мы думаем, она ничего плохого не делает.

- Ты хочешь, чтобы я за ней проследил? - неожиданно дошло до Клинга.

- Нет, нет, ничего подобного. Господи, да как бы я мог просить такое, да ещё через пятнадцать лет? Нет, Берт, нет!

- А что тогда?

- Мы хотим, чтобы ты с ней поговорил. И только. Молли будет просто счастлива. Понимаешь, Берт, когда женщина ждет ребенка, у неё бывают странные желания. То соленые огурчики, то мороженое, то ещё что. И с этим также. Вот застряла у неё в голове мысль, что Дженни может стать правонарушительницей или ещё хуже.

- Я должен с ней поговорить? - потрясение воскликнул Берт. - Ведь я её даже не знаю. И что это даст, если...

- Ты полицейский. Молли уважает закон и порядок. Если я приведу полицейского, она будет счастлива.

- Черт побери, я ведь мелкая сошка.

- Это неважно. Молли увидит униформу и будет счастлива. И, кроме того, ты ведь можешь Дженни помочь. Кто знает? Если она связалась с какими-то хулиганами...

- Нет, Питер, я не могу. Мне очень жаль, но...

- У тебя впереди целая неделя, - настаивал Белл, - и тебе нечего делать. Слушай, Берт, я читал газеты. Разве я просил бы тебя жертвовать своим свободным временем, если бы знал, что ты целые дни патрулируешь по улицам? Берт, помоги.

- Не в том дело. Но я просто не знаю, что мне сказать этой девушке. Ты не обижайся, но...

- Прошу тебя, Берт. Ну окажи мне любезность. По старой дружбе. Прошу тебя.

Нет, - ответил Клинг.

- Кроме того, вполне возможно, что девушка связалась с какой-то бандой. И что потом? Разве не должна полиция предупредить преступление, уничтожить его ещё в зародыше? Ты меня разочаровал, Берт.

- Очень жаль.

- Ну, ладно, ты ведь не обязан, - сказал Белл. Встал, очевидно, собираясь уходить. - Но если ты надумаешь, я оставлю тебе адрес. - Он достал из кармана бумажник и поискал листок бумаги.

- Только на случай, если ты передумаешь, - подчеркнул Белл. - Смотри, - в кармане кожаной куртки он нашел огрызок карандаша и начал чиркать на клочке бумаги. - Это на Де Витт-стрит, большой дом посередине. Ни с чем не спутаешь. Если передумаешь, загляни завтра вечером. Я задержу Дженни дома часов до девяти. Ладно?

- Вряд ли я передумаю, - защищался Клинг.

- Ну а вдруг, - настаивал Белл. - Я был бы тебе очень благодарен, Берт. Значит, завтра вечером. Это среда. Ладно? Адрес здесь. - Он подал Берту бумажку. - А тут внизу я написал и номер телефона, на случай, если ты заблудишься. Будь добр, положи его в бумажник.

Клинг взял листок и, поскольку Белл внимательно следил за ним, вложил его в нагрудный карман.

- Думаю, ты придешь, - сказал Белл. Потом пошел к дверям. - Как бы то ни было, спасибо, что ты меня хотя бы выслушал. - Очень здорово, что мы встретились, Берт.

- Взаимно, - ответил Клинг.

- Ну, до свидания. - Белл закрыл за собой двери.

В комнате сразу стало очень тихо.

Клинг подошел к окну. Видел, как Белл вышел из дома. Следил, как он садится в лимонно-желтое такси, которое резко отвалило от тротуара и исчезло вдали. Потом уже был виден только пожарный гидрант, у которого только что стояла его машина.

ГЛАВА III

О субботней ночи сложено немало песен.

Во всех этих песнях обсасывается мысль, что субботняя ночь - это ночь одиночества. Этот миф стал частью современной американской культуры, и его знает каждый. Спросите любого в возрасте от шести до шестидесяти: "Какая ночь в неделе самая одинокая?", - и он вам ответит: "Субботняя".

Ночь вторника никого не беспокоит. Печать о ней не пишет, никто её не превозносит и песен о ней никто не складывает. Но для многих что ночь субботы, что вторника - все едино. Трудно разделить их по степени одиночества. Кто более одинок, мужчина на безлюдном острове в субботнюю ночь, или женщина, исполняющая танец с факелами в самом большом и шумном клубе ночью во вторник? Одиночество не обращает внимания на календарь. Суббота, вторник, пятница, четверг - все они одинаково серы.

Ночью во вторник двенадцатого сентября на одной из самых безлюдных улиц города стоял черный седан марки "Меркурий", и двое мужчин на переднем сиденье предавались самому нудному занятию на свете.

В Лос-Анджелесе это называется "подпирать забор". В городе, где работали эти двое, их занятие было известно под шифром "прятки". "Прятки" требуют исключительной устойчивости против сна, особую выносливость к одиночеству и изрядную долю терпения.

Из двух мужчин, сидевших в седане марки "Меркурий", детектив второго класса Мейер был более терпелив. На самом деле он был самым терпеливым полицейским 87 округа, если не всего города. Отец Мейера считал себя непревзойденным шутником. Звали его Макс. Когда Мейер родился, отец Макс дал ему имя Мейер Мейер.

Ребенок, которого звали Мейер Мейер, вызывал такой смех, что все за животы хватались. Вы должны быть весьма терпеливы, если родились евреем. И сверхчеловечески терпеливы, если обожравшийся папаша повесит на вас такой подарочек, как имя Мейер Мейер. И Мейер научился быть терпеливым. Но сосредоточиться и хранить терпение всю жизнь требует чрезмерных психических усилий, а как говорится, ничто не дается даром. У Мейера Мейера голова была как колено, хотя ему было всего тридцать семь лет. Детектив третьего класса Темпл уснул. Мейер всегда мог заранее сказать, когда Темпл отключится. Тот был могучим типом, и Мейер считал, что крупным людям нужно больше спать.

- Эй! - позвал Мейер.

У Темпла мохнатые брови поползли на лоб.

- Что случилось?

- Ничего. Что ты думаешь об этом бандите, Клиффорде?

- Думаю, пуля по нему плачет, - коротко бросил Темпл. Обернувшись, он встретился с пронзительным взглядом спокойных бесцветных глаз Мейера.

- Я тоже так думаю, - улыбнулся Мейер. - Ну как, соснул чуток?

- Да, и уже ни в одном глазу. - Темпл почесал в паху. - Черт, от этого зуда третий день жизни нет. С ума сойти можно. Нельзя же чесаться при народе.

- Какие-нибудь паразиты? - заинтересовался Мейер.

- Наверно. Я уже совсем ошалел. - Он помолчал. - Жена ко мне уже не подходит. Боится подцепить эту гадость.

- А может, это ты подцепил от нее, - заметил Мейер. Темпл зевнул.

- Об этом я и не подумал. Может, ты и прав. - Молчание снова.

- Будь я грабителем, - начал Мейер, понимая, что единственный способ удержать Темпла на ногах, это разговаривать с ним, - я бы не выбрал имя вроде Клиффорда.

- Клиффорд - это звучит как-то по-голубому, - согласился Темпл.

- Стив - подошло бы грабителю гораздо больше, - рассудил Мейер.

- Слышал бы тебя Карелла.

- Но Клиффорд... Не знаю, не знаю. Думаешь, его все-таки так и зовут?

- Возможно. Зачем выдумывать такое имя, не будь оно настоящим?

- В этом вся суть, - сказал Мейер.

- Так или иначе, по-моему, он ненормальный, - заявил Темпл. - Зачем бы ему иначе кланяться своим жертвам и ещё благодарить их? Он чокнутый.

- А ты знаешь анекдот о газетном заголовке? - неожиданно спросил Мейер, который любил хорошую шутку.

- Нет. Какой?

- Заголовок, который появился в газете, когда маньяк бежал из психушки, пробежал три мили и неподалеку оттуда изнасиловал девушку.

- Нет. А что за заголовок?

И Мейер выдал с ораторским пафосом и соответствующей жестикуляцией: "Свихнулся, сбежал да ещё и кайф словил!"

- Ну и шуточки у тебя, - сказал Темпл. - Иногда я думаю, тебе просто удовольствие доставляет повторять всякие глупости.

- Разумеется, я их обожаю.

- Ну, псих он или нет, до сих пор ограбил тринадцать женщин. Тебе Уиллис говорил о той женщине, что приходила сегодня днем?

Мейер взглянул на часы.

- Вчера днем, - поправил он. - Да, говорил. Может быть, тринадцать окажется для Клиффорда несчастливым числом, как ты думаешь?

- Возможно. Терпеть не могу грабителей. Житья от них нет. - Он почесался. - Предпочитаю злодеев-джентльменов.

- Например?

- Да хоть убийц. Убийцы, по-моему, выше классом, чем грабители.

- Дай Клиффорду время, - заметил Мейер. - У него пока только разминка.

Они оба умолкли. Мейер задумался и наконец сказал:

- Я слежу за этой историей по газетам. Нечто подобное произошло и в другом округе. Кажется, в тридцать третьем.

- Ну да?

- Там резвится какой-то парень, который ворует кошек.

- Ну да, - удивился Темпл. - Обычных кошек?

- Ага, - поддакивал Мейер, внимательно глядя на Темпла. - Понимаешь, домашних тварей. На прошлой неделе насчитали восемнадцать случаев. Здорово, правда?

- Ну, я тебе скажу... - протянул Темпл.

- Я за этим делом слежу, - сказал Мейер. - Потом расскажу тебе, чем все кончилось. - Он наблюдал за Тем-плом и его моргавшими синими глазами. Мейер был очень терпелив. Рассказывая Темплу о кражах кошек, он знал, что делает. Он все ещё испытующе глядел на Темпла, когда заметил, как тот вдруг привстал на сиденье.

- Что там? - спросил он.

- Тс-с-с! - зашипел на него Темпл.

Оба прислушались. Из отдаленного темного конца улицы доносилось равномерное цоканье высоких каблуков по тротуару. Вокруг стояла тишина, как в огромном соборе, закрытом на ночь. Тишину нарушал один только громкий стук деревянных каблучков. Они сидели неподвижно, ждали, были настороже.

Женщина прошла мимо машины, не оборачиваясь. Шагала она быстро, высоко подняв голову. Высокая блондинка, которой было чуть больше тридцати. Вот она уже миновала машину, и стук каблучков затих.

И тут они услышали равномерный ритм других шагов. Звучали они совершенно иначе. Это было уже не легкое цоканье женских шажков, а тяжелые и весомые шаги мужчины.

- Клиффорд? - спросил Темпл.

- Может быть.

Они ждали. Шаги приближались. Приближавшегося человека они видели в боковом зеркале. Потом Темпл и Мейер одновременно вышли из машины, каждый на свою сторону.

Парень остановился, страх появился в его глазах.

- Что... что это значит? Ограбление?

Мейер моментально обежал вокруг машины и встал за ним. Темпл тем временем преградил ему путь.

- Вас зовут Клиффорд? - спросил Темпл.

- Что?

- Клиффорд?

- Нет, - ответил мужчина и выразительно покачал головой. - Вы не на того напали. Послушайте, я...

- Полиция, - коротко бросил Темпл и сверкнул значком.

- По... по... полиция? А что я сделал?

- Куда вы идете? - спросил Мейер.

- Домой. Я прямо из кино.

- Уже поздновато для кино, вам не кажется?

- Что? Ах, да, мы зашли в бар.

- Где вы живете?

- Там, в конце улицы, - показал перепуганный и сбитый с толку парень.

- Как вас зовут?

- Френки. - Он помолчал. - Можете спросить кого хотите.

- Френки, а как дальше?

- Орольйо. С "и кратким".

- Что вы задумали, преследуя эту женщину? - выпалил Мейер.

- Что? Какую женщину? Вы с ума сошли!

- Вы преследовали женщину, - подтвердил Темпл. - Зачем?

- Я? - парень прижал руки к груди. - Чтобы я! Послушай, дружище, вы меня с кем-то спутали. Я не тот, кто вам нужен.

- Впереди вас шла блондинка, - настаивал Темпл, - а вы шли за ней. Если вы не преследовали ее...

- Блондинка? О пресвятая Дева! - вздохнул Орольйо.

- Да, блондинка, - продолжал Темпл, повышая голос. - И что вы на это скажете, мистер Орольйо?

- В синем костюме? - спросил Орольйо. - Блондинка в синем костюме? Вы её имеете в виду?

- Да, её, - кивнул Темпл.

- О пресвятая Дева, - возопил Орольйо.

- Ну, так что вы на это скажете? - не унимался Темпл.

- Ведь это моя жена!

- Что?

- Моя жена. Моя жена Кончетта, - теперь Орольйо был в восторге. - Моя жена Кончетта. Она не блондинка. Она только красится.

- Послушайте...

- Клянусь. Мы вместе пошли в кино, а потом зашли выпить пива. В баре начался скандал, она взяла и ушла. Она всегда так делает, стерва.

- Точно? - спросил его Мейер.

- Клянусь волосами моей тетки Кристины. Взорвется, потом ни с того ни с сего вскочит - и понеслась. Ну, я дам ей минут пять, и иду следом. И это все, честное слово. Иисусе, зачем бы мне преследовать какую-то блондинку?

Темпл взглянул на Мейера.

- Вы можете пойти со мной, - заявил Орольйо и решительно двинул вперед. - Я вас познакомлю. Это моя жена! Чего вы, собственно, от меня хотите? Это моя жена.

- Ручаюсь, вы правы, - решительно сказал Мейер и отвернулся к Темплу. - Джордж, вернись в машину, - сказал он. - Я ему верю.

Орольйо вздохнул.

- Боже, ну это же надо! - с облегчением сказал он. - Значит, меня чуть не обвинили в приставании к собственной жене. Вот дерьмо!

- Дерьмо могло быть и покруче, - заметил Мейер.

- Ну да? Как это?

- Это могла быть и не ваша жена.

Он стоял в глубокой тени, и ночь скрывала его своим плащом. Он слышал собственное учащенное дыхание, несмолкающий шум города и даже храп спящих людей. В некоторых домах ещё горели огни, одинокие стражники, они пронзали тьму своими желтыми лучами. Он стоял во тьме, которая была его другом, они стояли с ней плечом к плечу. В темноте светились только его глаза бдительные и ждущие.

Он увидел её, как только она перешла улицу. Она была в туфлях на резиновой подошве, на низких каблуках, и хотя шла она тихо, он её сразу заметил. Прижавшись к за - копченной кирпичной стене, он ждал, наблюдая, как беззаботно она несет сумочку.

Женщина была похожа на спортсменку. Этакий пивной бочонок на коротких толстых ногах. Он предпочитал тех, которые выглядят более женственно. У этой не было высоких каблуков, и шагала она вприпрыжку, видно, относилась к тем спортивным типам, что проходят по десять километров перед каждым завтраком.

Итак, она приближалась подпрыгивающей походкой, дергаясь как паяц на веревочке. И чесалась. Чесалась, как большая обезьяна, которую заели вши. Возможно, она возвращалась домой с игры в бинго или партии в покер, может, она только что кого-нибудь убила, и тогда подпрыгивавшая сумка просто набита шуршащими банкнотами.

Он вытянул руку. Обхватив вокруг шеи, притянул к себе раньше чем она могла закричать, и затащил в темную подворотню. Потом повернул её к себе, отпустил её горло, схватил огромной лапой за свитер, сжав его в горсти, и огрел её спиной о кирпичную стену.

- Заткни рот, - зашипел он на нее. Голос у него был тихим, но глубоким. Заглянул ей в лицо. Злые зеленые глаза, слегка прищурившись, глядели на него. У неё был толстый нос и грубая кожа.

- Что вам надо? - хрипло спросила она.

- Сумку, - рявкнул он. - Быстро.

- Почему на вас очки?

- Давай сюда сумку.

Он потянулся за сумкой, женщина отдернула её. Тогда он крепче ухватился за свитер, на миг оттянул от стены и снова впечатал её.

- Сумку!

- Нет!

Ладонью он сильно ударил её по губам. Голова её отлетела назад, она затрясла ею, пытаясь прийти в себя.

- Послушай, - сказал он, - как следует меня послушай. Я не хочу тебе зла. Это только для острастки. А теперь давай мне сумку и, когда я уйду, чтобы ни звука, слышишь? Ни звука!

Женщина тыльной стороной ладони медленно утерла рот. В темноте заметила кровь и прошипела:

- Не смей прикасаться ко мне, ты, бандитская рожа!

Она замахнулась и ударила его не задумываясь. Он вдруг ощутил удар по лицу, потом ещё и еще. Она так и молотила его мясистыми руками.

- Ах ты мерзкая вошь, - зарычал он, схватил её за руку и толкнул на стенку. Ударил её дважды, чувствуя, как его ободранные костяшки врезаются в её тупую, мерзкую морду. Ударившись спиной о стену, она застонала и рухнула на тротуар к его ногам.

Тяжело дыша, он стоял над ней. Оглянулся через плечо, осмотрел улицу, потом приподнял очки, чтобы лучше видеть. Никого не было. Быстро нагнулся и вырвал у неё сумку.

Женщина не пошевелилась.

Снова взглянул на нее. Что за дура ему попалась? Он же не хотел заходить так далеко. Снова нагнулся и приложил ухо к её груди. Та была твердой, как у мужчины; дыхание нормальное. Успокоившись, он встал, по лицу пролетела слабая усмешка.

Он ещё постоял над ней, потом поклонился, руку, в которой держал сумку, галантно приложил к груди и сказал:

- Клиффорд благодарит вас, мадам. И исчез в ночи.

ГЛАВА IV

Полицейские 87 округа могут договориться о чем угодно, но только не о том, сколько платить осведомителям. Или, как говорила одна старуха, целуясь с коровой: - "Это дело вкуса", потому что осведомитель одного топтуна для другого - просто никчемный бездельник.

Общепризнанно было, что надежнее всех - Дэнни Джимп, но и самые верные его приверженцы понимали, что некоторые их коллеги добивались лучших результатов, используя как стукача кого-то другого. Невозможно было отрицать, что все они зависели от информации, добытой в контактах с уголовным миром. Речь шла только о том, кто что предпочитает.

Хэл Уиллис предпочитал типа по прозвищу Пузан Дон-нер. С его бесценной и хорошо оплаченной помощью он расщелкнул немало твердых орешков, и теперь уже не было сомнений, что вежливый, кланяющийся грабитель Клиффорд становился одним из них.

Только одно в Доннере могло отвратить от идеи задействовать его в операции - это его безумная любовь к турецким баням. Уиллис и так был худ, и ему, как и его коллегам, совсем не улыбалось сбрасывать кило-два каждый раз, когда нужно было что-то узнать от Доннера.

Доннер, напротив, был не просто толст. Он был чудовищно пузат. А пузан - это определение человека более чем толстого. Доннер был могучим. Исполинским. Величественным.

И вот он сидел, прикрыв срам полотенцем, и когда дышал паром, окружавшим его и Уиллиса, толстые слои жира тряслись по всему телу. Кожа у него была нездорово бледной, и Уиллис подозревал, что он наркоман, но ни за что на свете не дал бы арестовать такого роскошного осведомителя.

Доннер сидел, как белый Будда, и дышал паром. Уиллис наблюдал за ним и потел.

- Клиффорд, да? - спросил Доннер. Голос у него был глухой, замогильный, словно возвещавший о приходе смерти.

- Клиффорд, - подтвердил Уиллис. Чувствовал, как под его коротко остриженными волосами выступал пот, как он стекает ему на шею, на лопатки и дальше по позвоночнику. Ему было жарко. Во рту пересохло. Он наблюдал за Денвером, который оседал как огромное вянущее растение, и проклинал в душе всех толстяков.

- Клиффорд. Разумеется, ты о нем читал. Этим полны все газеты.

- Я вообще не читаю газеты, - признался Доннер. - Только юмор.

- Тогда о деле. Речь идет о грабителе. Вначале он бьет жертву, потом её грабит, потом низко кланяется и говорит: "Клиффорд благодарит вас, мадам".

- Он интересуется только девками?

- Пока да, - согласился Доннер.

- Я его не знаю, - сказал Доннер, качая головой, разбрызгивая пот на стены, отделанные кафелем. - Клиффорд... Это имя мне ничего не говорит. Расскажите мне о нем подробнее.

- Носит темные очки. Во всяком случае, был в них последние два раза.

- Фильтры? Этот кореш и ночью их не снимает?

- Ну и?

- Клиффорд, кореш, курвы... Одни "К". А как насчет кокаина?

- Неизвестно.

- "К", понимаете? - продолжал Доннер. - Клиффорд, курвы... и т.д.

- Ага, начинаю понимать.

Доннер пожал плечами. Казалось, что в парильне стало ещё жарче. Этот проклятый пар, что валил неизвестно откуда, заполнял комнату густой влажной завесой горячего тумана. Уиллис тяжело вздохнул.

- Клиффорд, - повторил Доннер. - Это кличка?

- Понятия не имею.

- Знаете, я встречал множество бандитов, но ни у одного не было на лбу написано, что он Клиффорд. Что, если это какой-то любитель, которому главное - потискать девок? Или что-то еще? Подождите, Клифорд... Может, он крадет просто от голода?

- Он ограбил уже четырнадцать женщин, - заметил Уиллис. - Давно бы мог удовлетворить любой голод.

- Изнасилований не было?

- Нет.

- Значит, его интересует только дело. Он не садист?

- Неизвестно.

- Большой улов?

- Самый крупный - пятьдесят долларов. Остальные - совершенно ничтожные суммы.

- Вшивота. - Доннер наморщил лоб.

- А ты что, знаешь грабителей, работающих по-крупному?

- Те, что работают в вашем районе, наберут максимум на жвачку. Но в свое время я знавал серьезных мужиков. - Доннер улегся на мраморную скамью и поправил полотенце на бедрах. Уиллис потной рукой попытался утереть пот со лба.

- Слушай, а ты когда-нибудь выходишь наружу? - полюбопытствовал Уиллис.

- Что вы имеете в виду?

- Ну, туда, где нормальный воздух.

- Ну, разумеется, этим летом я им досыта надышался. Какое было лето!

Уиллис вспомнил рекордную жару, от которой чуть не замерла вся жизнь в городе.

- Верно, верно, - сказал он. - Ну так что, Пузан, у тебя есть что-нибудь для меня?

- Да, пожалуй, ничего. Или он новичок, или держится в стороне.

- Много новых лиц в городе?

- Знаете, дружище, какие-то новые лица есть всегда, - ответил Доннер, - но ни об одном из этих парней я бы не сказал, что они способны на такое. Честно говоря, немногих грабителей я знаю. Это уже только для сопляков. Думаете, Клиффорд тоже из таких?

- Судя по словам его жертв - нет.

- Значит, он постарше?

- Между двадцатью и тридцатью.

- Трудный возраст, - заметил Доннер. - Уже не пацан, но ещё не мужчина.

- Ну, бьет он по-мужски, - заметил Уиллис. - Вчерашнюю пришлось отвезти в больницу.

- Знаете что, - сказал Доннер, - я кое-где прогуляюсь. Буду держать ушки на макушке и, если что, звякну вам. Идет?

- Когда?

- Скоро.

- И как долго будет тянуться это твое "скоро"?

- Что вам так приспичило? - спросил Доннер и почесал нос указательным пальцем. - Вам нужен тот самый или другой сойдет?

- Настоящий подошел бы больше, - ответил Уиллис.

- Ладно. Тогда я поищу... Сегодня что?

- Среда.

- Среда, - повторил Доннер и потом почему-то добавил: - Среда чудесный день. Попытаюсь связаться с вами ещё этой ночью.

- Если позвонишь, буду ждать, иначе уйду домой в четыре.

- Звякну, - пообещал Доинер.

- О'кей, - сказал Уиллис. Встал, подтянул полотенце на бедрах и направился к выходу.

- Эй, вы ничего не забыли? - крикнул ему вслед Доннер.

Уиллис обернулся:

- Я пришел сюда только с этим полотенцем.

- Но, дружище, я сюда хожу каждый день, - сказал Доннер, - и мне это недешево обходится.

- О цене поговорим потом, когда что-то узнаешь, - отрезал Уиллис. Пока что я не получил ничего, кроме пара.

Берт Клинг задумался, что он тут, собственно, делает. Спустившись по лестнице от станции надземки, он тут же нашел основные ориентиры. Это не были его родные места, но все же мальчишкой он шатался неподалеку отсюда, и, к своему удивлению, заметил, что в груди у него потеплело.

Взглянув вперед и пробежав взглядом по улице, он увидел плавный изгиб путей, по которым со скрипом и снопами искр проносились трамваи, что сворачивали на Кэннон-роуд и дальше на север. Видел и мерцавшие огни чертова колеса на фоне темневшего неба - каждый апрель и сентябрь тут проходили гуляния или открывался Луна-парк.

Мальчишкой он часто ходил в Луна-парк и эту часть Риверхида знал почти так же хорошо, как свой родной квартал. И там, и здесь звучала какая-то особая речь - только итальянцев, ирландцев, евреев и негров. Похоже, что в Риверхиде разожгли огонь под кипящим котлом национальностей и забыли его погасить.

В этой части города никогда не было волнений на расовой или религиозной почве, и Клинг весьма сомневался, что подобное тут вообще возможно. Вспомнил о расовых столкновениях 1935 года в районе Даймондбэк, когда люди в Риверхиде начали бояться, что беспорядки захватят и их район. Было удивительно и невероятно, что пока белые и черные в Даймондбэке перегрызали друг другу горло, белые и черные в Риверхиде молились, чтобы эта чума не распространилась на их дома.

Тогда он был ещё маленьким мальчиком, но навсегда запомнил отцовские слова: "Берт, если ты окажешься замешанным в это свинство, то не сможешь сесть как минимум неделю. Так тебя выдеру, что, дай Бог, если сможешь ходить".

Зараза тем не менее не распространилась.

Теперь он шел вверх по авеню и упивался видом знакомых мест.

Молочные - "латтичини", мясные лавки, где продавали кошер, торговля лаками и красками, большой торговый дом "Эй Энд Пи", пекарня и кондитерская "Сэма"на углу. Сколько же мороженого съедено им в этой кондитерской! Он хотел было заглянуть на минутку поздороваться с Сэмом, но за пультом стоял незнакомый низкорослый тип головой как колено, совсем не похожий на Сэма. С тоской осознал, что со времен его безвозвратного детства многое изменилось.

При этой мысли он вдруг протрезвел и Бог весть в который раз удивился, почему он возвращается в Риверхид, направляясь по Де Витт-стрит к дому Питера Белла. Поговорить с юной девицей? Что он может сказать семнадцатилетней телке? Держи ноги вместе, детка?!

Он пожал широкими плечами. Высокого роста, стройный, он в этот вечер был в темно-синем костюме, а его русые волосы на фоне темной ткани казались ещё светлее. Дойдя до Де Витт-стрит, он свернул на юг и достал из бумажника адрес, который дал ему Питер.

На верхнем конце улицы увидел желтую кирпичную стену, ограждавшую территорию средней школы. По обе стороны стояли жилые дома, в основном деревянные, только кое-где кирпичные постройки нарушали их однообразие. Старые деревья росли вплотную к бордюрам по обе стороны улицы, и их кроны склонились друг к другу, образуя осенними листьями сияющий соборный свод. Тишина и спокойствие царили на Де Витт-стрит. Он видел кучи листьев, скопившиеся на канализационной решетке, видел мужчину, державшего в одной руке грабли, который, заложив другую за спину, с важным видом наблюдал за крохотным костром опавших листьев, горевшим у его ног. Приятно пахло дымом. Он глубоко вздохнул. Здесь был совсем иной воздух, чем на заполненных толпой улицах 87 округа, с переполненными домами и закопченными зданиями, протягивавшими свои грязные бетонные пальцы к грязному небу. Тут были деревья вроде тех, из Гро-вер-парка, что врезался в 87 округ на юге. Но тут человек мог быть уверен, что за их толстыми стволами не прячется враг. В этом вся разница.

В густеющих сумерках вдруг зажглись электрические фонари. Берт Клинг шагал, прислушиваясь к звуку собственных шагов, и - что самое удивительное - был рад, что он здесь.

Нашел нужный дом. Это было внушительное здание на середине улицы, точно такое, как описал Белл. Дом был высоким, на две семьи, кирпич с деревом, деревянные балки выкрашены белым. Бетонная подъездная дорожка поднималась к белому гаражу у дома. К входным дверям вело несколько ступеней. Клинг снова проверил адрес, поднялся на крыльцо и позвонил. Немного подождал, пока за дверью не загудело, и когда повернул ручку, нажав её вниз, почувствовал слабый щелчок. Войдя в маленькую прихожую, увидел, как открылись противоположные двери и, улыбаясь, в прихожую вошел Питер Белл.

- Берт, ты пришел! Господи, я и не знаю, как тебя благодарить.

Клинг кивнул и улыбнулся. Белл схватил его за руку.

- Проходи, проходи! - Потом зашептал: - Дженни ещё дома. Я представлю тебя как своего приятеля, что работает в полиции, а потом Молли и я исчезнем, ладно?

- Ладно, - ответил Клинг.

Белл ввел его в распахнутые двери. В доме ещё чувствовался запах кухни, приятный аромат, который ещё усиливал ностальгию, охватившую Клинга. Дом был теплым, безопасным и уютным по сравнению с тем, что творилось вокруг.

Белл приоткрыл дверь и позвал:

- Молли!

Клинг заметил, что интерьер решен был на манер железнодорожного вагона, комнаты следовали одна за другой, так что попасть в последнюю можно было, только пройдя все предыдущие. Первые двери вели в маленькую гостиную, вся обстановка которой состояла из дивана и двух кресел, которые явно рекламировались в каком-нибудь дешевом мебельном магазине как "идеальный гарнитур для современного жилища". Над диваном висело зеркало. Над одним из кресел - подрамник в дешевой рамке. Непременный телевизор стоял в углу, а другой угол занимало окно с калорифером под ним.

- Садись, Берт, - сказал Белл. - Молли! - позвал он снова.

- Идем, идем, - донеслось с другого конца дома. Клинг предположил, что там кухня.

- Готовит, - объяснил Белл. - Сейчас придет. Садись, Берт.

Клинг сел в кресло. Белл суетился возле него, стараясь быть любезным хозяином.

- Что тебе предложить? Сигареты? Что ты хочешь?

- Последний раз, когда мне захотелось пива, - заметил Клинг, - меня чуть не подстрелили.

- Но тут никто не собирается в тебя стрелять. Давай хлебнем пивка. У меня хорошее, холодное.

- Нет, спасибо, что-то не хочется, - вежливо отказался Клинг.

В комнату вошла Молли Белл, вытирая руки полотенцем.

- Ты, разумеется, Берт, - сказала она. - Питер мне о тебе много рассказывал.

Еще раз вытерев правую руку, она подошла к Клингу, который встал, и протянула ему руку. Клинг сердечно пожал её. Когда Белл описывал её, он сказал: "Молли не какая-то там старая кляча, - даже сейчас, когда она в положении и все такое".

Клинг старался быть снисходительным, но, по правде говоря, он вряд ли смог бы назвать Молли Белл привлекательной. Возможно, когда-то она и была симпатичной, но те времена уже безвозвратно прошли.

Даже если забыть о большом выпуклом животе будущей матери, все равно перед ним стояла только заурядная замотанная блондинка с выцветшими голубыми глазами. Глаза у неё были усталыми, от их уголков разбегались лучики морщинок. Матовые беспорядочные неухоженные волосы спадали на лицо. Клинг был несколько потрясен, отчасти потому, что Белл описывал её совсем иначе, но ещё и потому, что вдруг понял, что Молли не больше двадцати четырех или двадцати пяти лет.

- Мне очень приятно, миссис Белл, - сказал он.

- Ах, называй меня Молли, пожалуйста.

В голосе у Молли было что-то очень приятное, и ему даже показалось, что дела не так уж и плохи, просто ему осточертел Белл, и созданный им образ жены вызвал естественное разочарование.

И тут он подумал: что если и Дженни не такой уж лакомый кусочек? Теперь он засомневался.

- Я принесу тебе пива, Берт, - сказал Белл.

- Нет, к сожалению, я...

- Да ладно, не стесняйся, - бросил Белл и, не обращая внимания на его возражения, направился в кухню. Когда он ушел, Молли спросила:

- Я очень рада, что ты пришел, Берт. Думаю, если ты с ней поговоришь, это поможет.

- Ну, я постараюсь, - ответил Клинг. - Где она?

- В своей комнате. - Молли показала в другой конец дома. - И двери закрыты. - Покачала головой. - Это меня заботит. Очень странно она себя ведет. И мне было семнадцать, Берт, но я себя так не вела. У нашей девочки какие-то проблемы.

Клинг уклончиво кивнул.

Молли сидела, сложив руки на коленях и пло,тно сжав ноги.

- Когда мне было семнадцать, я любила погулять в компании, - задумчиво вспоминала она. - Можешь спросить Питера. Но Дженни... не знаю. У нашей девочки какие-то секреты. Одни секреты, Берт. - Она опять покачала головой. - Я стараюсь быть ей сестрой и одновременно матерью, но она со мой ничем не делится. Как будто между нами пропасть, которой никогда не было, и я этого не понимаю. Иногда я думаю... думаю, она меня ненавидит. Но почему бы ей ненавидеть меня? Я никогда не сделала ей ничего плохого. - Молли умолкла и тяжело вздохнула.

- Ну, - дипломатично ответил Клинг, - ты же знаешь, какова молодежь.

- Да, знаю, - сказала Молли. - Не так давно это было, чтобы я все забыла. Мне всего двадцать четыре, Берт. Я знаю, что выгляжу старше, но у меня двое детей, - а это не шутка, - и скоро появится ещё один. Мне нелегко. И я ещё пытаюсь образумить Дженни. А этого слишком много для меня одной. Но мне тоже было семнадцать, и это было совсем недавно, я все ещё помню. Дженни какая-то странная. Ее что-то мучает, Берт. Я столько начиталась о молодежи, что попадает в разные банды и тому подобное. Я боюсь, Что, если она связалась с дурной компанией, с молодежью, которая толкает её на дурные вещи. Думаю, именно в этом её проблемы. Возможно, тебе удастся это выяснить.

- Ну, разумеется, я попытаюсь.

- Для меня это очень важно. Я просила Питера нанять частного детектива, но он сказал, что мы не можем себе это позволить. Он прав. Нам едва хватает на жизнь. - Она опять вздохнула. - Но я очень беспокоюсь за Дженни. Ели бы я только могла узнать, что с ней, почему она так изменилась. Она такой не была, Берт. Так стало только... ну, думаю, с год. Она как-то сразу превратилась в девушку, и между нами возникла пропасть.

Белл вернулся в комнату с бутылкой и бокалами.

- Ты выпьешь, милая? - спросил он Молли.

- Нет. Мне нужно быть осторожной. - Она повернулась к Клингу. - Доктор мне сказал, что я слишком набрала вес.

Белл налил пиво. Подал бокал Клингу.

- В бутылке ещё осталось, - сказал он. - Я оставлю её на столике.

- Спасибо. - Клинг поднял бокал. - За здоровье малыша!

- Благодарю, - улыбнулась Молли.

- Знаешь, кажется, мне стоит только об этом подумать, и Молли уже готова, - подхватил Белл. - Просто фантастика.

- Ну, Питер... - со смущенной улыбкой остановила его Молли.

- Достаточно нам разок покрепче обняться, - и она в положении. Она отнесла пробу моей спермы в больницу, и ей сказали, что её бы хватило обрюхатить всю женскую половину Китая. Как тебе это нравится?

- Ну, знаешь, - растерялся Клинг.

- Нет, ты просто невыносим, - для виду пожаловалась Молли. - Но потом вынашивать-то их мне.

- Она тебе уже рассказала про Дженни?

- Да, - ответил Клинг.

- Сейчас я её позову. - Он взглянул на часы. - Мне нужно выгнать машину и отвезти Молли в кино. Потом ты сможешь поговорить с Дженни наедине... пока не придет наша няня.

- Ты часто работаешь по ночам? - спросил Клинг, только чтобы поддержать разговор.

- Раза три-четыре в неделю. Смотря сколько у меня получается днем. Это мое собственное такси, так что я сам себе хозяин.

- Понимаю, - сказал Клинг. Отхлебнул пива. Оно было отнюдь не таким холодным, как обещал Белл. Клинг начал наперед сомневаться во всей исходившей от Белла информации и ждал встречи с Дженни с известным скептицизмом.

- Я её позову, - сказал Белл.

Клинг кивнул. Молли замерла на краешке дивана. Белл вышел из комнаты и исчез в глубине квартиры. Клинг услышал, как он стучит в запертую дверь и повторяет: "Дженни! Дженни!"

Что-то пробурчали в ответ, что - Клинг не разобрал. Тогда Белл сказал: - Тут пришел мой друг, я хотел бы вас познакомить. Он отличный парень. Ты придешь, правда?

Снова что-то буркнули, а потом Клинг услышал, как щелкнул замок, двери открылись, и молодой девичий голос спросил: - Кто там еще?

- Мой приятель, - сказал Белл. - Пойдем, Дженни.

Клинг услышал приближающиеся шаги. Сосредоточился на своем бокале с пивом. Когда он, наконец, поднял голову, в дверях стоял Белл, а рядом с ним - девушка, и Клинг больше уже не сомневался в его правдивости.

Девушка была чуть выше Молли. У нее, как и у сестры, были русые волосы, только гладко причесанные, и это были самые светлые волосы, которые когда-либо видел Клинг. Почти золотые, как зрелая пшеница, и он сразу понял, что никакая краска здесь ни при чем. Волосы были такими же натуральными, как и лицо, очерченное правильным овалом, с мило вздернутым носиком и большими голубыми глазами. А вот брови были темными, словно природа что-то перепутала. Сочетание их с голубыми глазами и золотистыми волосами было необычайно красиво. Полные губы накрашены светлой помадой, и на них ни следа улыбки.

На ней была прямая черная юбка и синий свитер с подвернутыми до локтя рукавами. Она была девушкой стройной, но с удивительно красивыми бедрами и крепкой пышной грудью, растягивавшей свитер. И ноги у неё тоже были хороши. Колени круглые, икры плавно округлые, и даже простые шлепанцы, в которых она стояла, не убавляли их красоты.

Это была женщина, и красивая женщина. Питер Белл не солгал. Его родственница была лакомым кусочком, просто люкс.

- Дженни, это Берт Клинг. Берт, позволь тебе представить - сестра Молли Дженни Пэйдж. Клинг встал:

- Мне очень приятно.

- Привет, - ответила Дженни, не отходя от Белла.

- Берт служит в полиции, - продолжал Белл. - Наверно, ты о нем читала. Его ранили в баре в центре города.

- Перед баром, - поправил его Клинг.

- Ну, ладно, - согласился Белл. - Золотце, Молли и мне уже нужно идти, а тут как раз зашел Берт, так что я подумал, что ты не будешь против побыть с ним немного, пока не придет наша няня. Не возражаешь?

- А вы куда? - спросила Дженни.

- Мне уже пора ехать, и заодно я отвезу Молли в кино.

- Ага, - протянула Дженни, подозрительно взглянув на Клинга.

- Ну так как? - не унимался Белл.

- Разумеется, - фыркнула Дженни.

- Я переоденусь и причешусь, - сказала Молли.

Клинг присмотрелся к ней, когда она встала. Теперь он заметил сходство между ней и Дженни, и теперь поверил, что Молли когда-то могла быть очень хорошенькой. Но замужество, материнство, работа и заботы сделали свое дело. Теперь она уже не слишком походила на свою младшую сестру, если когда-то и было так. Выйдя из гостиной, она скрылась за дверью, где, как полагал Клинг, была ванная.

- Прекрасный вечер, - растерянно произнес Клинг.

- Вы так думаете? - спросила Дженни.

- Да.

- Молли! Пошевеливайся! - крикнул Белл.

- Уже иду! - донеслось в ответ из ванной.

- Очень приятная погода. Для осени, разумеетя, - сообщил Клинг.

Дженни молчала.

Вскоре Молли вышла из вацной, причесанная, свеженакрашенная. Набросив жакет, она сказала:

- Если пойдешь гулять, Дженни, допоздна не задерживайся.

- Не волнуйся, - ответила Дженни.

- Тогда до свидания. Приятно было познакомиться, Берт. Зайдете к нам ещё когда-нибудь, правда?

- Да, разумеется.

Белл остановился у двери.

- Оставляю её на тебя, Берт, - сказал он. - Пока.

Они с Молли вышли, закрыв за собой дверь. В доме наступила гробовая тишина. Слышно было, как отъехала машина. Скорее всего, такси Белла.

- Чья это была идея? - спросила Дженни.

- Не понимаю, - деланно удивился Клинг.

- Пригласить вас сюда. Ее?

- Нет. Питер - мой старый приятель.

- Да?

- Да.

- Сколько вам лет? - поинтересовалась Дженни.

- Двадцать четыре, - ответил Клинг.

- Они что, хотят нас сосватать, что ли ?

- Что-что?

- Ну, Молли. Что она задумала?

- Не понимаю, на что вы намекаете.

Дженни заглянула ему в лицо. Глаза у неё были голубые-голубые. Он с удовольствием разглядывал её, пораженный её красотой.

- Вы не так глупы, как прикидываетесь, правда?

- Я не прикидываюсь.

- Я спрашиваю, что за планы строит Молли насчет нас с вами.

Клинг улыбнулся. - - Ну, я так не думаю.

- Я бы тоже ей не советовала.

- Кажется, вы не слишком любите свою сестру. Дженни как будто перешла к обороне.

- Я ничего против неё не имею, но...

- Но?

- Никаких но. Моя сестра прелесть.

- Тогда почему же вы на неё сердитесь?

- Я же знаю, что Питер сам не додумался бы позвать фараона, это, должно быть, её идея.

- Я здесь как друг, а не как полицейский.

- Ну да, разумеется, - посмеивалась Дженни. - Вы лучше допивайте пиво. Я уйду, как только явится няня.

- На свидание?

- А вам-то что?

- Мне?

- Это не ваше дело.

- Спасибо, что вы указали мне мое место.

- Этого я не хотела, - отрезала Дженни.

- Вы выглядите гораздо старше своих семнадцати лет. Дженни на миг прикусила губку.

- И чувствую тоже. Гораздо, гораздо старше, мистер Клинг.

- Берт, - поправил он её. - Что с вами, Дженни? Пока я здесь, вы ни разу не улыбнулись.

- Не из-за чего.

- У вас проблемы в школе?

- Нет.

- С приятелем? Она запнулась.

- Нет.

- А-а-а! - дошло до Клинга. - Когда человеку семнадцать, обычно это приятель. г - Нет у меня никакого приятеля.

- Нет? Почему? Он не отвечает взаимностью?

- Перестаньте! - оборвала его Дженни. - Это не ваше дело. Вы не имеете права меня допрашивать.

- Простите, - ответил Клинг. - Я хотел вам помочь. У вас действительно никаких проблем?

- Нет.

- Я имею в виду, с законом.

- Нет. А если бы и были, я не вздумала бы бежать с ними к фараону.

- Я вам друг, помните это.

- Друг, как же.

- Вы очень красивая девушка, Дженни.

- Я уже это слышала.

- Красивая девушка может попасть в плохую компанию. Красивая девушка...

- ...как розы цвет... - пропела Дженни. - Нет у меня никакой плохой компании. Только хорошая. Я нормальная здоровая девушка. Оставьте меня в покое.

- Часто ходите на свидания?

- Достаточно.

- Кто-то постоянный?

- Нет.

- Кто-то, кто может стать постоянным?

- Нет. А вы ходите на свидания?

- Почему бы и нет?

- Кто-то постоянный?

- Нет.

- Кто-то, кто может стать постоянным?

- Нет.

- Нет? Почему? Я думала, что герой полицейский должен пользоваться огромным успехом.

- Я застенчивый, - объяснил Клинг. , - Вот в это я верю. Мы знакомы не более десяти минут, и уже обсуждаем мою интимную жизнь. О чем вы спросите меня теперь? О размере бюстгальтера?

Клинг машинально взглянул на её свитер.

- Я вам помогу, - сказала Дженни. - Третий размер, глубокий, маленький объем.

- Я так и думал, - сказал Клинг.

- Точно. Я и забыла, что вы фараон. А у них верный взгляд. Вы инспектор?

- Я простой патрульный, - сознался Клинг.

- Такой красавчик - и простой патрульный?

- Что же, черт возьми, вас мучает? - спросил вдруг Клинг, повысив голос.

- Ничего. А вас?

- Я никогда не встречал девушку вроде вас. У вас хорошая семья, вы так шикарно выглядите, что любая девушка позавидует, но вы грустны...

- Я - Краса Риверхида, вы не знали? Все местные парни от меня без ума...

- А настроение у вас такое, словно вам шестьдесят, и вы живете в трущобах. Что же вас, черт возьми, мучает?

- Ничего. Разумеется, мне не нравится, когда является фараон и выспрашивает у меня все, что вздумается.

- Вашим показалось, что вы нуждаетесь в помощи, - озабоченно начал Клинг. - Почему - не понимаю. Вы могли бы войти в клетку с тиграми, и они бы вас и пальцем не тронули. Вы как неограненный алмаз.

- Спасибо. Клинг встал.

- Поосторожнее со своей красотой, детка. Что от неё останется, когда тебе будет лет тридцать пять! - Он шагнул к выходу.

- Берт! - позвала она.

Он обернулся. Она уставилась в пол.

- Простите, - сказала она. - Обычно я не такая противная.

- Ну, тогда что?

- Ничего. К сожалению, я должна справиться сама. Это все. - Она через силу улыбнулась. - Все будет в порядке.

- О'кей, - сказал он. - Не сдавайтесь, выше голову. У каждого есть проблемы. Особенно, когда тебе семнадцать.

- Знаю, - сказала она, все ещё улыбаясь.

- Послушайте, я мог бы пригласить вас поесть мороженого или куда-нибудь еще. Чтобы вы немного отвлеклись.

- Нет, спасибо, - отказалась она и взглянула на часы. - У меня свидание.

- Ну, тогда все в порядке. Хорошо погулять, Дженни. - Он взглянул на неё в упор. - Вы очень красивы. Будьте только повеселее.

- Знаю, - ответила она.

- Если вам понадобится помощь, или если вы почувствуете, что я могу вам помочь, позвоните мне в восемьдесят седьмое отделение. - Он улыбнулся. - Я там работаю.

- Ладно, спасибо.

- Может быть, я вас провожу?

- Нет. Я должна дождаться няни. Клинг щелкнул пальцами:

- Ага... - и снова умолк. - Если хотите, я подожду с вами...

- Лучше не надо. Но все равно спасибо.

- О'кей, - сказал Клинг. Взглянул на неё ещё раз. Лицо её стало озабоченным, весьма озабоченным. Знал, что нужно сказать что-то еще, но не знал, что.

- Ну ладно, не вешайте нос, - напомнил он ей.

- Не буду. Спасибо.

- Не за что, - ответил Клинг. Открыл двери и вышел на крыльцо.

Дженни Пейдж закрыла за ним.

ГЛАВА V

Уиллис не любил сверхурочную работу. Мало кто любит оставаться после работы, разумеется, если за это не платят. Уиллис, как детектив третьего разряда, получал в год 5230 долларов. Ему не платили даже ни за реально отработанное время, ни за количество расследованных случаев. Его постоянным окладом были 5230 долларов, и столько он получал всегда, сколько бы часов ни отработал.

Он был в отвратительном настроении, когда Пузан Доннер позвонил ему в среду ночью. Толкался в отделе, снимал трубку при каждом телефонном звонке и вообще мешал всем, кто пришел на дежурство. Вначале слушал | Мейера, который рассказывал Темплу о каком-то случае в 33 участке, где появился некий тип, крадущий кошек. Это ему было неинтересно. Нетерпеливо поглядывая на стоящие часы, он ждал. Домой он ушел в девять, убежденный, что Пузан Доннер этим вечером уже не позвонит.

Когда на следующий день утром в семь сорок пять он пришел на службу, дежурный сержант подал ему записку - сообщение о том, что Доннер звонил ему предыдущей ночью в одиннадцать пятнадцать. Доннер просил срочно ему позвонить. Номер был записан тут же. Уиллис миновал пульт дежурного, свернул направо, где прямоугольная таблица с указующим перстом показывала путь в следственный отдел, поднялся по железной лестнице, свернул туда, где зарешеченное окно пропускало бледные неровные лучи утреннего света в приемную размером полтора на полтора, и потом одолел шестнадцать ступенек на второй этаж. В конце коридора повернулся спиной к дверям, на которых было написано "КАМЕРЫ". Прошел вдоль скамеек, мужского туалета и административного отдела и, наконец, через стеклянные двери вошел в следственный отдел. Кивком приветствовал Хэвиленда и Симпсона, которые пили кофе, направился к своему столу и притянул телефон. Стояло хмурое серое утро, и белые шары светильников заливали помещение неярким светом. Набрав номер, он стал ждать, поглядывая в сторону кабинета Барнса. Двери были распахнуты настежь, что означало - лейтенант ещё не пришел. Барнс обычно закрывал двери, как только входил в кабинет.

- У тебя что-то новенькое, Хэл? - спросил Хэвиленд.

- Да, - ответил Уиллис. В трубке он услышал:

- Алло?

Голос был заспанный, но Уиллис узнал голос Доннера.

- Пузан, это Уиллис. Ты мне звонил?

- Что? - переспросил Доннер.

- Говорит детектив Уиллис из восемьдесят седьмого отделения.

- А, привет. Господи, который час?

- Около восьми.

- Вы вообще когда-нибудь спите?

- Что у тебя для меня есть?

- Вы знаете типа, которого называют "капитан Рэн-дольф"?

- В мою клиентуру он не входит. Кто это?

- Недавно перебрался из Чикаго, но голову даю на отрез, что здесь у него тоже есть грехи. Он грабитель.

- Вы уверены?

- Разумеется. Хотите с ним встретиться?

- Посмотрим.

- Сегодня вечером я собираюсь немного поиграть в кости. Будет и Рэндольф. Можете с'ним встретиться.

- Где?

- Я вас возьму с собой, - сказал Доннер. Потом помолчал. - Вы же знаете, турецкие бани нынче дороги.

- Вначале нужно выяснить, о ком идет речь, - сказал Уиллис. Возможно, эта встреча окажется ни к чему. Вы уверены, что он будет играть в кости?

- Как в самом себе.

- Я тебе позвоню попозже. Будешь на месте?

- До одиннадцати. Потом пойду в бассейн.

Уиллис взглянул на имя, которое он записал на клочке бумаги.

- Капитан Рэндольф. Так его зовут?

- Рэндольф-то да. Но насчет капитана я не уверен.

- Но ты уверен, что ограбления - его рук дело?

- Абсолютно, - подтвердил Доннер.

- Ладно, я тебе позвоню.

Уиллис положил трубку, немного подумал, потом набрал номер отдела идентификации. Мисколо, один из служащих административного отдела, вошел в канцелярию и спросил:

- Эй, Хэл, кофе будешь?

- Ага, - кивнул Уиллис и начал объяснять по телефону, что ему нужно.

Отдел идентификации и картотека находились в Главном комиссариате в центре города на Хай-стрит. Работали они двадцать четыре часа в сутки, и единственной их задачей был сбор, подбор и классификация всей информации и описаний преступников. Там была, например, картотека отпечатков пальцев, картотека рецидивистов, списки особ, находящихся в розыске, списки освобожденных условно, картотека отбывших сроки, списки известных азартных игроков, насильников, известных грабителей и сводка по всем картотекам вместе. Фотоархив содержал свыше восьмидесяти тысяч фотографий преступников. А поскольку всех, кого обвиняют в преступлениях, или тех, чье преступление доказано, обязательно фотографируют, картотеки постепенно рас-ширилясь и непрерывно модернизировались. Поскольку отдел идентификации полу-чал и обрабатывал двести шестьдесят тысяч комплектов отпечатков пальцев в год и поскольку он удовлетворял запросы по двумстам пятидесяти тысячам уголовных дел из комиссариатов всей страны, пожелание Уиллиса удовлетворить было нетрудно.

Через час ему уже принесли целый конверт бумаг. Первой фотокопией, которую Уиллис выловил из конверта, была учетная карточка Рэндольфа с отпечатками пальцев. Уиллис торопливо просмотрел её. На этой стадии расследования отпечатки ещё были ни к чему. Тогда он достал из конверта следующий материал - фотокопию оборотной стороны учетной карточки.

ОТДЕЛ ИДЕНТИФИКАЦИИ

Имя Сэнфорд Ричард Рэндольф

Код М 381 904

Кличка Капитан Рэндольф

Адрес Хантер Лэйн, 29, Кэлмс

Пойнт.

Дата рождения 12 января 1918

Место рождения Чикаго, штат Иллинойс

Рост 176 см

Вес 81 кг

Волосы Темные

Глаза Голубые

Цвет кожи Белый

Шрамы и татуировки Шрам от ножа за левым ухом, до

2 см длиной; татуировка на правом бицепсе "Мать" в контуре сердца; татуировка на правом запястье - якорь; на левом запястье - эмблема морской пехоты и надпись: "Семпер Фиделио; шрам от пули на левой ноге.

Аресты Арестован детективом 2 разряда Питером ди Лаббио.

Номер округа 37-1046-1949

Дата ареста 15.9.1949

Место ареста Саут-стрит, 74, Айола.

Обвинение Нападение с умыслом совершить преступление.

Краткие сведения Рэндольф напал на 53-летнего о проступке мужчину, избил его и потребовал бумажник. Детектив ди Лаббио шел мимо и арестовал грабителя в тот момент, когда он прижал жертву к стене.

Предыдущие задержания Не было.

Осужден 16 сентября 1949

Приговор Ограбление 2 степени, 242.

Наказание Один год заключения на Бэйли

Айленд.

Уиллис просмотрел и прочие бумаги из конверта. Там была и справка о том, что второго мая 1950 г. Рэндольфа через восемь месяцев выпустили из Бэйли Айленда под честное слово за хорошее поведение. Чиновнику, который его оформлял, заявил, что хотел бы вернуться в Чикаго, где родился и куда собирался вернуться, демобилизовавшись с флота. Ему оформили документы, и 5 июня он отправился в Чикаго. Там была справка из чикагской полиции, куда переслали дело и материалы на Рэндольфа. Он вроде бы никак не нарушил своего честного слова.

Уиллис начал копаться в материалах и обнаружил копию личного дела Рэндольфа времен службы на флоте. Его призвали 8 декабря, через день после нападения на Перл-Харбор. Тогда ему было двадцать три, почти двадцать четыре. Дослужился до капрала, участвовал в десантах на Иводзиме и Окинаве и лично уничтожил пятьдесят четыре японских солдата. 17 июня 1945 года при наступлении шестой дивизии морской пехоты на город Мезадо был ранен в ногу. Его отправили в госпиталь в Перл-Харбор. Когда выздоровел, перевели в Сан-Франциско, где демобилизовался с почестями.

А через четыре года напал на пятидесятитрехлетнего мужчину, чтобы забрать у него бумажник. И теперь, если верить Доннеру, он снова в городе и грабит людей. Уиллис взглянул на часы, потом набрал номер Доннера.

- Алло? - отозвался тот.

- Насчет игры в кости, - сказал Уиллис. - Я буду.

В кости каждый раз играли в новом месте. В этот вечер, в четверг, - в складе недалеко от приморской автострады. Уиллис в соответствии с духом события надел спортивную рубашку с рисунком из лошадиных голов и спортивный пиджак. Встретившись с Доннером, едва его узнал. Желеобразная трясущаяся гора белого мяса, дышавшая паром в турецких банях, каким-то образом приобрела форму и даже солидность, когда втиснулась в темно-синий костюм.

Доннер всегда выглядел внушительно, но теперь казался гигантским, как сказочный великан, производил величественное впечатление и держал себя почти по-королевски. Они с Уиллисом обменялись рукопожатием, во время которого из ладони Уиллиса в ладонь Доннера перекочевала десятка. Потом направились к складу, где их ждали кости и капитан Рэндольф.

Тип у бокового входа узнал Доннера, но молчал, пока Доннер не представил ему Хэла Уиллиса как "Вилли Хар-рела, моего старого друга". Потом впустил их в склад, где внутри все было погружено во тьму. Только в одном углу горела лампочка. Остальное пространство было заполнено чем-то похожим на холодильники и стеллажи.

- Охрана договорилась с полицейским патрулем, - объяснил Доннер. - Так что нас тут беспокоить не будут.

Они шли через склад, каблуки звонко цокали по бетонному полу.

- Рэндольф - вон тот, в зеленом пиджаке, - показал Доннер. - Вас познакомить или вы сами?

- Лучше уж сам, - сказал Уиллис. - Если произойдет прокол, не хотелось бы засветить тебя. Ты слишком ценен.

- Но это уже случилось, - заметил Доннер. - Ведь я вас провел сюда, не так ли?

- Ну да, но я бы мог быть таким хитрым жлобом, что одурачил и тебя, а?

- Ну, вы даете, - удивился Доннер. А потом шепотом, чтобы его комплимент не так походил на лесть, добавил: - Вам палец в рот не клади.

Если Уиллис его и услышал, то не подал виду. Они направились в освещенный угол, где был расстелен брезент. Доннер присоединился к игрокам. Уиллис подался к группе стоявших напротив и протиснулся к Рэндольфу. Кон держал низкий парень в котелке.

- На что поставил?

Рэндольф взглянул на Уиллиса сверху вниз. Он был высок, с каштановыми волосами и синими глазами. Шрам от ножа на виске придавал довольно приятному лицу суровый вид.

- На шестерку, - ответил он.

- Рискованно играет?

- Не очень, - ответил Рэндольф.

Тип в котелке собрал кости и метнул ещё раз.

- Дай Бог шестерку, - взмолился кто-то в группе.

- Не лезь под руку, - рявкнул другой. Уиллис просчитал по головам. Вместе с ним и Денвером игравших было семеро.

- Шестерка, - объявил тип в котелке, забрал с брезента большинство банкнот, оставив на нем двадцать пять долларов. Потом снова собрал кости и сказал:

- Ставлю двадцать пять.

- Ставлю столько же, - сказал здоровенный парень сиплым голосом, бросив на брезент две десятки и одну пятерку. Тип в котелке метнул снова.

- На семерку, - сказал он.

Уиллис наблюдал за ним. Кости подпрыгнули и остановились.

- Четыре, - сказал котелок.

- Два к одному, на четыре, - сказал Уиллис и вытащил десятку. Тип напротив сказал: ял - Принимаю, - и дал ему пятерку. Котелок бросил снова.

- Рисково играешь, - шепнул Рэндольф Уиллису.

- Ты же сказал, не особенно.

- Но с каждым коном он все опаснее, смотри! Котелок выбросил шесть, потом пять. Тип напротив спросил Уиллиса:

- Ставим еще?

Идет, - ответил Уиллис. Подал ему десятку, тип по-"рыл её пятеркой. Котелок метнул кости. Теперь вышла его четверка. Уиллис отдал тридцать долларов типу напротив. Котелок оставил на брезенте пятьдесят.

Зайду на половину, - сказал Сиплый.

- Я добавлю, - сказал Уиллис. Оба они бросили на брезент деньги.

- Ненормальные, - констатировал Рэндольф.

Я пришел сюда играть, - объяснил Уиллис. - А если бы у меня дрожали поджилки, сидел бы дома.

Котелок выбросил семь с первого раза.

- Дьявол, - взорвался Сиплый.

- Сотня моя, - ухмыляясь, заявил Котелок.

- Твоя так твоя, - ответил Уиллис. Доннер, стоявший лапротив, взглянул на него с сомнением. У Сиплого брови полезли на лоб. - Лихой игрок попался, - заметил Котелок.

- А что здесь, кружок кройки и шитья или игра в кос - та? - сказал Уиллис. - Играй! Шесть к пяти, не восемь, - продолжал Уиллис. Остальные молчали. - Нет, восемь к пяти. - Шесть к пяти была верная ставка.

- Идет, - ответил Сиплый, подавая пятерку Уиллису.

- Кидай! - требовал Уиллис. Котелок метнул.

- Две шестерки, - объявил Рэндольф. Покосился на Уиллиса. - Ты выиграл восемь.

- Та же ставка? - спросил Сиплый.

- Та же.

- Твоя очередь, - подал пятерку Рэндольф.

- Я уж думал, с этим парнем лучше не связываться, - сказал Уиллис и усмехнулся Рэндольфу.

- И волк в овечью шкуру влезет, - ответил Рэндоьф.

Котелок выбросил свою восьмерку... Сиплый забрал свои деньги у Уиллиса и Рэндрльфа. Парень с кривым носом на другой стороне круга вздохнул.

- Ставлю двести, - объявил Котелок.

- Пошел по крупному, да? - отозвался Кривой Нос.

- Если боишься погореть, иди домой и вытри нос, - посоветовал ему Рэндольф.

- Кто ставит двести? - переспросил Котелок.

- Ставлю пятьдесят, - выдохнул Кривой Нос.

- Осталось сотня и полсотни, - сказал Котелок. - Кто еще?

- Вот кто. - Уиллис бросил на брезент сотенную.

- Я дам оставшиеся пятьдесят, - сказал Рэндольф и придвинул деньги к сотне Уиллиса. - Кидай же!

- Тоже мне, важные игроки, - сказал мужчина с одутловатым лицом, стоявший возле Уиллиса. - Одно жулье.

Котелок метнул. Кости покатились по брезенту. Одна остановилась. На ней была двойка. Другая уткнулась в неё и замерла пятеркой кверху.

- Семь, - усмехнулся Котелок.

- Везет же, - пробормотал Кривой Нос.

- Ставлю, - вмешался Сиплый. - Ставлю четыреста долларов.

- Ну дела, - возмутился Кривой Нос, - хочешь нас разорить?

Уиллис оглядел публику. У Кривого Носа при себе был револьвер.

Его контуры четко проступали сквозь пиджак. И если он не ошибался, Котелок и Сиплый тоже были при оружии.

- Захожу на половину, - заявил Уиллис.

- Кто-нибудь ещё добавит две сотни? - взывал Котелок.

- Не дави на нервы, - сказал Рэндрльф. - Ставлю. - И бросил на брезент две сотни.

- Кидай, - потребовал Уиллис. - Да потряси как следует!

- Фокус-покус-чирвирокус, - захохотал Котелок и выбросил одиннадцать. - Ну, ребята, сегодня мне везет. Ставлю все! - заявил он. - Кто смелый?

- Полегче, приятель, - отозвался Уиллис.

- Ставлю восемь сотен, - настаивал Котелок.

- Покажи кости, - негромко сказал Уиллис.

- Что?

- Говорю, я хотел бы посмотреть кости, - повторил Уиллис. - Уж больно ловко они крутятся, не иначе с секретом.

- Секрет - в ловкой руке, приятель, - сказал Котелок. - Так ты ставишь против меня или нет?

- Нет, пока не увижу кости.

- Значит, ты не играешь, - сухо констатировал Котелок. - Кто ставит?

- Покажи нам кости, - сказал Рэндольф. Уиллис взглянул на него. Бывший моряк на последнем кону залетел на две сотни. Уиллис намекнул, что в костях что-то нечисто, и Рэндольфу тоже сразу захотелось на них взглянуть.

- Кости в порядке, - твердил Котелок. Сиплый как-то странно взглянул на Уиллиса.

- Кости в порядке, - вмешался он. - Мы тут играем честно.

- Я утверждаю, что катятся они как-то странно, - настаивал Уиллис. Докажите, что я не прав. > - Не нравится игра, убирайся, - выступил Кривой Нос.

- Я в эту игру вложил полтысячи, - фыркнул Уиллис. - Так что кости, считай, уже мои. Так я их увижу или нет?

- Ты привел сюда этого типа, Пузан? - спросил Сиплый.

- Да, - сознался Доннер. Он начал потеть.

- Где ты его раскопал?

- Мы встретились в баре, - вмешался Уиллис, сознательно исключая Доннера из игры. - Я сказал ему, что хочу поразвлечься. Но костей с фокусами я не ожидал.

- Тебе же говорят, что кости в порядке.

- Тоща дайте мне на них взглянуть.

- Будешь на них смотреть, когда до тебя дойдет очередь, - отрезал Котелок. - Пока кости мечу я.

- Никто не будет метать, пока я не увижу кости, - настаивал Уиллис.

- Богом клянусь, ты нарываешься, - заметил Сиплый.

- А ты попробуй, - мягко ответил Уиллис. Сиплый смерил его взглядом, видимо, пытаясь понять, вооружен ли он. Решив, что нет, заорал во все горло:

- Убирайся отсюда, салага вонючая, пока я тебя не вздрючил.

- А ну, попробуй, ты, куча дерьма, - заорал в ответ Уиллис.

Сиплый с яростью уставился на Уиллиса, а потом совершил ту же ошибку, что и бесчисленное множество его предшественников. Дело в том, что по внешности Уиллиса невозможно было догадаться, на что он способен. По нему не было видно, что он мастер дзю-до и что ему достаточно щелкнуть пальцами, чтобы сломать вам хребет. Сиплый, разумеется, решил, что перед ним задиристый слабак, и ринулся вперед, готовый оставить от него одно мокрое место.

Учитывая эту ошибку, он был, мягко говоря, несколько удивлен дальнейшим ходом событий.

Уиллис не смотрел Сиплому ни в лицо, ни на руки. Следил только за ногами, чтобы атаковать, когда правая нога Сиплого будет в воздухе. Резко упал на правое колено и схватил Сиплого за левую лодыжку.

- Эй, какого черта... - рявкнул Сиплый, но это было все, что он смог сказать. Уиллис рванул лодыжку к себе и вверх. В тот же миг правой рукой ударил Сиплого в живот. Сиплый видел, как его противник падает на колено, чувствовал, как стальной хваткой сжимает его лодыжку, и вообще его потряс сильный удар в живот, но он не знал, что мастер демонстрирует на нем "бросок за стопу". Он только почувствовал, что рухнул назад и так приложился на бетонный пол, что дух перехватило. Встряхнув головой, взревел и вскочил на ноги.

Уиллис стоял лицом к нему и улыбался.

- Ничего, засранец, - сказал Сиплый, - ничего, я тебе, дерьмо вонючее, сейчас задам, - и снова кинулся на него.

Уиллис и глазом не повел. Стоял, спокойно выпрямившись, улыбался, ждал и сразу атаковал.

Схватив Сиплого за левую руку в локте, подхватил её правой. Моментально выкрутил Сиплому левую руку вверх, а свою левую просунул ему под мышку. Крутнулся вправо, перебросил руку Сиплого через плечо и рванул её вниз коротким движением локтя. И тут же Уиллис резко наклонился вперед, так что Сиплый потерял равновесие. Уиллис сделал короткий рывок, предусмотрительно освободив локоть Сиплого, чтобы не сломать ему руку, и тот уже делал сальто вперед, иллюстрируя "бросок через плечо", и снова впечатался в бетон.

Сиплый снова потряс головой, весь не в себе. Попробовал встать, потом снова сел и все ещё тряс головой. На той стороне круга рука Кривого Носа вдруг скользнула за пазуху.

- Ну-ка не дергайся! - крикнул кто-то. Уиллис обернулся. Рэндольф сжимал в руке револьвер сорок пятого калибра, держа на мушке остальных.

- Спасибо, - сказал Уиллис.

- Забери наши восемь сотен, - приказал Рэндольф. - Не люблю жуликов.

- Эй, это мои деньги, - закричал Котелок.

- Были наши, - уточнил Рэндольф. Уиллис взял деньги и положил их в карман.

- Пошли, - сказал Рэндольф. Они зашагали к боковым дверям; Рэндольф не спускал взгляд и свою сорокопятку с кучки игроков. Здоровенный тип, пропустивший их внутрь, казался растерянным, но ничего не сказал. Большинство людей тоже ничего бы не сказали, оказав - шись с глазу на глаз с револьвером сорок пятого калибра.

Потом Рэндольф и Уиллис пустились вниз по улице. Рэн-дольф суиул револьвер в карман и на углу остановил такси.

- Нет желания выпить кофе? - спросил Рэндольф.

- Почему бы и нет, - согласился Уиллис. Рэндольф протянул пятерню:

Я Капитан Рэндольф.

Уиллис её пожал.

- А я Уилли Харрис.

- Где ты научился дзю-до?

- На флоте, - сказал Уиллис.

- Похоже. Я тоже служил на флоте.

- Ты меня не разыгрываешь? - сыграл удивление Уиллис.

- В шестой дивизии морской пехоты, - гордо заявил Рэндольф.

- А я был в третьей, - похвалился Уиллис.

- Высаживался на Иво?

- Да, - подтвердил Уиллис.

- Я был и на Иво, и на Окинаве. Когда мы добрались до Иводзимы, нашу часть прикомандировали к пятой дивизии.

- Там было чертовски жарко, - заметил Уиллис.

- Это ты мне говоришь? Но все равно на войне было здорово... Хотя я на Окинаве получил по ногам.

- А мне повезло, - сказал Уиллис. Поискал вокруг дерево - постучать, а потом постучал себе по лбу.

- Думаешь, мы уже оторвались от этих засранцев? - спросил Рэндольф.

- Пожалуй.

- Станьте где-нибудь здесь, - сказал Рэндольф таксисту. Шофер свернул к тротуару, Рэндольф рассчитался с ним и добавил на чай. Они стояли на тротуаре, Рэндольф оглядывал улицу.

- Вон там что-то есть, где можно выпить кофе, - сказал он, показав пальцем.

Уиллис извлек из кармана восемьсот долларов.

- Половина твоя, - сказал он и протянул деньги Рэн-дольфу.

- Мне тоже показалось, что кости у них уж больно верткие, - сказал Рэндольф, принимая деньги.

- Да, - сухо ответил Уиллис. Открыв двери маленького кафе, они направились к столику в углу. Заказали кофе французскими рогаликами. Пока их не обслужили, сиде-и молча.

- Хороший кофе, - похвалил Рэндольф.

- Да, - кивнул Уиллис.

- Ты местный?

- Да. А ты?

- Я родом из Чикаго, - сказал Рэндольф. - Сюда я приехал, когда меня демобилизовали. Уже четыре года, как я бросил тут якорь.

- Когда тебя демобилизовали?

- В сорок пятом. В пятидесятом я вернулся назад в Чикаго. . - Что ты делал до сорок девятого?

- Ну, какое-то время я сидел, - сказал Рэндольф и подозрительно посмотрел на Уиллиса. ; - А кто не сидел? - пожал тот плечами. - Что тебе

- Ну, я напал на одного старого хрена.

- А почему ты вернулся назад?

- А тебя за что замели? - вопросом на вопрос ответил Рэндольф.

- Ни за что, - уклонился Уиллис.

- Ну ладно, кончай жаться.

- Тебе что, полегчает, если узнаешь?

- Мне интересно, - объяснил Рэндольф.

- Изнасилование, - выдавил Уиллис.

- Ну, даешь, - Рэндольф вытаращил глаза.

- Ну, это было не так, как говорится. Я гулял с этой :, и уж она напрашивалась, как никто... И вот как-раз ночью...

- Понимаю, конечно.

- Точно?

- Разумеется. А ты что думаешь, нужен мне был тот старый хрен, а? Мне нужны были деньги, и все.

- Чем ты теперь живешь? - полюбопытствовал Уиллис.

Работаю.

Кем?

Кем?

Рэндольф замялся.

- Шофером на грузовике.

- Ну да?

- Да.

- И у кого ты работаешь?

- Ну, как раз сейчас я не работаю шофером.

- А чем тогда ты сейчас занимаешься?

Есть кое-какая работенка, дающая текущий доход. - Рэндольф помолчал.

- Ты подыскиваешь дело?

- Возможно.

- Ну, два мужика всегда могут договориться.

- О чем?

- Догадайся, - заметил Рэндольф.

- Кончай разговоры. Если есть предложение, говори прямо.

- Я тут трясу народ понемногу, - сознался Рэндольф.

- Старых козлов?

- Старых или молодых, какая разница?

- Ну, больших денег так не добудешь.

- Если в подходящем месте...

- Не знаю, - засомневался Уиллис. - Не нравится мне эта идея - трусить стариков, - он помолчал, - и женщин.

- А кто говорит о женщинах? Я держусь от них подальше. С бабами одни неприятности.

- Думаешь? - спросил Уиллис.

- Да ясно же. Господи, да ты-то уж должен это знать. Сразу пришьют тебе не только ограбление, но и попытку изнасилования. Даже если ты к бабе, и не прикоснешься.

- В самом деле? - Уиллис был несколько разочарован.

- Разумеется. Я держусь от них подальше, как от бешеных собак. И, кроме того, женщины не носят при себе больших денег.

- Ага, - протянул Уиллис.

- Так что ты скажешь? Ты знаешь дзю-до, я тоже. Мы с тобой могли бы обобрать весь город.

- Не знаю, - ответил Уиллис, уже убежденный, что Рэндольф - не тот, кто ему нужен, но хотевший услышать побольше, чтобы арестовать его за кражи. - Расскажи мне, как ты это делаешь.

На одном конце города беседовали эти двое, на другом - лицом в луже крови лежала девушка.

Подножье большого, но крутого каменного откоса заросло кустами.За кустами текла река, а вдали над ней висел мост, ведущий в соседний штат.

Девушка лежала скорчившись. Чулки у неё порвались, когда она катилась по откосу, платье скомкано и задрано, так что обнажились бедра и ягодицы. У неё были красивые стройные ноги, но одна как-то странно вывернута, и вообще там, в кустах, она выглядела непривлекательно. Лицо её кровоточило. Кровь стекала с разбитого лица на листья травы и капала вниз, где её жадно впитывала иссохшая осенняя земля. В одну её руку, закрывавшую пышную грудь, впились сухие и колкие ветки кустов. Другая безвольно свисала в сторону, ладонь раскрыта.

На земле, неподалеку от струйки крови, примерно в метре от её раскрытой ладони, лежали темные очки. Одно стекло их было разбито. Волосы у девушки были русые, но в том месте, где чем-то твердым её несколько раз ударили по голове, светлый золотой цвет смешался с алым цветом крови.

Девушка уже не дышала. Лежала вниз лицом в крови у подножья небольшого откоса, и кровь её стекала на землю. Никогда уже не будет она дышать.

Девушку звали Дженни Пейдж.

ГЛАВА VI

Лейтенант Барнс изучал копию донесения.

КОМУ Управление полиции, лейт. Питер Барнс, 87 участок.

ДАТА 15 сентября.

ОТ Главного судебного эксперта.

ПО ВОПРОСУ Смерть Дженни Риты Пейдж.

ПОЖАЛУЙСТА, ЗАПОЛНИТЕ НИЖЕПРИВЕДЕННЫЕ ГРАФЫ В СВЯЗИ С ВЫШЕУПОМЯНУТЫМ ПРОИСШЕСТВИЕМ. ТЕЛО НАЙДЕНО 14 сентября. МЕСТО Возле моста Гамильтона, Айола. ВСКРЫТИЕ ПРОИЗВЕДЕНО Предварительное ПРОИЗВЕЛ Доктор медицины Бертрам Нельсон, ассистент судебного эксперта, больница Сент-Джоан. ДАТА 14 сентября. МЕСТО Окружная больница. ПРИЧИНА СМЕРТИ Вероятно, сильное сотрясение мозга

(прим.: только предварительная оценка, до заключения по вскрытию). РЕЗУЛЬТАТ ХИМ. АНАЛИЗА Еще не сделан. ТЕЛО ОПОЗНАНО Миссис Молли Белл. АДРЕС Де Витт-стрит 412, Риверхид. СТЕПЕНЬ РОДСТВА Сестра.

ТЕЛО ВЫДАНО - - (ИМЯ, АДРЕС) ЕСЛИ НЕ ВЫДАНО Тело в морге. Производится

ГДЕ НАХОДИТСЯ полное вскрытие. Миссис Белл получит тело после проведения всех исследований. Полный отчет о результатах экспертизы будет представлен.

РАЗРЕШЕНО ПОГРЕБЕНИЕ -

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ -

Доктор медицины Артур У. Баркли. Отдел главного медэксперта.

В переводе на нормальный язык это означало, что кого-то прикончили. Тело отвезли в морг, и там какой-то ненормальный тип заботливо изучил разбитое лицо и проломленный череп и пришел к выводу, что смерть вызвана, "вероятно, сильным сотрясением мозга". Барнс понимал, почему на его столе ещё нет полного донесения, но и то, что он изучил, его потрясло. Нельзя ожидать, кисло подумал он, что кто-то будет толкаться вокруг места преступления среди ночи. Тело перевезли в морг, вероятно, только рано утром, и прежде всего пытались выяснить, нет ли в желудке яда. Разумеется, его там не было.

Никто не начинает работать до десяти, и никто не задерживается после пяти. Ужасная страна. Каждый думает только о себе и работает только от и до.

Разумеется, кроме того типа, что убил девушку. Ему переработка не помешала, вовсе нет.

"Семнадцать лет, - подумал Барнс. - Господи, ведь и моему сыну семнадцать". Он подошел к дверям кабинета. Был он низенький, крепко сложенный, с головой, как валун каменоломни. Его маленькие голубые глазки, которые непрерывно бегали вверх-вниз, всегда были настороже. Ему не нравилось, когда убивали людей. Ему не нравилось, когда молодым девушкам разбивали головы. Распахнул дверь.

- Хэл! - позвал он. - Зайди ко мне! Начал расхаживать по кабинету. Уиллис вошел и молча остановился, заложив руки за спину.

- На очках что-нибудь нашли? - спросил Барнс, продолжая прохаживаться.

- Нет, лейтенант. На уцелевшем стекле виден был отпечаток пальца, но маловероятно, что нам удастся что-то выяснить по одному отпечатку.

- А что с тем типом, которого вы задержали вчера ночью?

- Рэндольф? Он зол, как черт, что все до капли разболтал. Видно, боится, что в суде ему это не пойдет на пользу. Все время орет, чтобы ему вызвали адвоката.

- Я имел в виду тот отпечаток пальца.

- Нет, это не его отпечаток.

- Думаете, той девушки.

- Нет, лейтенант. Это мы уже выяснили.

- Значит, Рэндольф не наш человек.

- Нет, лейтенант.

- Я и не рассчитывал, что это он. Девушку, очевидно, убили в то время, когда он был с вами.

- Да, лейтенант.

- Чертовски жаль, - сказал Барнс. - Чертовски жаль. - Снова начал расхаживать по кабинету. - Чем занимался северный комиссариат?

- Они заняты делом. Хватают всех сексуальных извра-щенцев.

- Можете им помочь. Просмотрите наши картотеки, и пусть ребята берутся за работу, ладно? - Он помолчал. - Думаете, это сделал наш грабитель?

- Очки говорят за это, лейтенант.

- Значит, Клиффорд наконец сорвался, мерзавец!

- Возможно, лейтенант.

- Меня зовут Пит, - сказал Барнс. - К чему эта официальность?

- Ну, лейтенант, в общем, у меня есть идея.

- В связи с этим случаем?

- Да. Если это сделал наш грабитель, лейтенант.

- Пит! - рявкнул Барнс.

- Итак, Пит, этот сукин сын терроризирует город. Читал сегодня утром газеты? "Семнадцатилетняя красотка с лицом, превращенным в фарш!" На нашем участке, Пит. О'кей, у нас поганый участок. Он весь прогнил и смердит, и некоторые люди думают, что так было всегда. Но меня это угнетает, Пит. Господи, мне от этого просто не по себе.

- Этот участок не так уж и плох, - задумчиво возразил ему Барнс.

- Ах, Пит, - вздохнул Уиллис.

- Ну ладно, пусть он прогнил и смердит. Мы делаем все, что можем. Черт возьми, а что от него ждать? Райские кущи с ангелами?

- Нет. Но мы должны их охранять, Пит.

- А мы что, этого не делаем? Триста шестьдесят пять | дней в году, и так каждый год. Газеты интересуются только громкими скандалами. Этот проклятый грабитель...

- Значит, мы должны его взять. У северного комиссариата такие проблемы все время висят на шее. Еще один труп. Все мы видим только трупы. Думаешь, очередной труп на них как-то подействует?

- Они неплохо работают, - заметил Барнс.

- Знаю, знаю, - нетерпеливо ответил Уиллис. - Но, думаю, моя идея им поможет.

- О'кей, - сказал Барнс, - я слушаю.

В пятницу пополудни в гостиной стояла печальная тишина. Молли Белл уже выплакала все слезы и теперь сидела молча. Ее муж замер напротив, а Берт Клинг растерянно стоял в дверях, гадая, зачем он, собственно, пришел.

Он отчетливо помнил Дженни, как она окликнула его, когда он уходил в среду вечером. Невероятная красавица, которую грызли опасения и заботы, омрачавшие ей жизнь. А теперь она была мертва. Странно, но он чувствовал себя в ответе за это.

- Она тебе что-нибудь сказала? - спросил Белл.

- Не слишком много, - ответил Клинг. - Казалось, её что-то мучает... Она казалась... весьма циничной и искушенной для своего возраста. Не знаю. - Он покачал головой.

- Что-то с ней было не в порядке, - сказала Молли. Голос у неё был очень тихий, едва слышный. Теребила носовой платок, который уже высох, потому что не стало | слез, чтобы его намочить.

- Полиция полагает, что это дело того самого грабителя, милая, ласково произнес Белл.

- Да, - ответила Молли, - я знаю, что они думают.

- Милая, я знаю, как тебе тяжело...

- Но что она делала в Айоле? Кто завел её на тот пустырь у моста Гамильтона? Она пошла туда одна, Питер?

- Думаю, да, - ответил Белл.

- Зачем ей нужно было идти туда? Зачем семнадцатилетней девушке забираться в такую глушь?

- Не знаю, милая, - сказал Белл. - Дорогуша, прошу тебя, успокойся. Полиция его найдет. Полиция...

- Найдет? Кого? - взорвалась Молли. - Грабителя? Но разве они найдут того, кто заманил её туда? Питер, ведь это на другом конце города. Зачем ей забираться в такую даль?

Белл снова покачал головой.

- Не знаю, милая. К сожалению, не знаю.

- Мы его найдем, Молли, - вмешался Клинг. - И северный комиссариат, и детективы из нашего участка будут заниматься этим делом. Не волнуйся.

- А если вы его найдете, - сказала Молли, - это что, вернет мне сестру?

Клинг наблюдал за ней: женщина, в двадцать четыре года ставшая старухой, сидела, обвиснув на стуле, печалясь об одной жизни и нося под сердцем другую. Они долго молчали. Наконец Клинг сказал, что ему уже пора, а Молли любезно предложила ему чашку кофе. Он с благодарностью отказался, потом они с Баллом пожали руки, и он ушел. Хрупкие, ломкие лучи предзакатного солнца заливали улицы Риверхида.

В конце улицы появилась ватага школьников. Клинг шагал, наблюдая за ними: детвора с чисто вымытыми лицами, долговязые подростки и хорошенькие девчушки обгоняли друг друга, толкались, перекрикивались, о чем-то сговариваясь.

Не так давно таким же подростком была и Дженни Пейдж. Он шагал неторопливо, ощущая острый вкус свежего воздуха и желая, чтобы скорее пришла зима. Это казалось странным, потому что он любил осень, вопреки тому, что она была порой умирания: лето спокойно уходит на отдых, умирают цветы, умирают дни и умирают...

Умирают девушки.

Он отогнал эту мысль. На углу против школы стояла тележка продавца сосисок. Продавец был в белом фартуке, с ослепительной улыбкой из-под усов. Нырнул вилкой в бак, полный сосисок, из которого валил пар, потом зачерпнул из другого бака капусту и отложил вилку. Потом взял закругленную палочку, зачерпнул из стакана горчицу, размазал её по сосиске и завершенный шедевр вручил девчушке, которой было лет четырнадцать, не больше. Та заплатила, и когда откусила сосиску, лицо её засветилось чистой радостью. Клинг засмотрелся на нее, но потом пошел дальше.

На дорогу выбежал пес и, подпрыгивая, помчался за мячом, который скатился с тротуара. Машина резко затормозила, завизжала резина, шофер покрутил головой, но, заметив счастливого пса, невольно улыбнулся.

На дорогу падали листья - оранжевые, красные, красно-бурые, рыжие и золотистые, как солнечные зайчики, покрывая тротуар шуршащим ковром. Он шагал, чувствуя, как они хрустят под ногами, вдыхал острый свежий запах и думал: "Это нелепо, ведь впереди у неё была целая жизнь".

Когда он вышел на перекресток, подул холодный ветер. Направился к станции, ветер пронизывал его ветровку и пробирал до мозга костей. Голоса детей, спешивших из школы, были все слабее и в конце Де Витт-стрит исчезли в свисте нового порыва ветра.

Задумался, не пойдет ли дождь.

Вокруг ревел ветер, трубя о городе, полном тайн и страхов, об ужасе смерти, и ему сразу стало ещё холоднее; ему вдруг захотелось отвернуть воротник, чтобы почувствовать приятное тепло, потому что озноб неожиданно пополз по его спине и повис на шее, как холодная дохлая рыба.

Приближаясь к станции и поднимаясь по ступеням, он все ещё размышлял о Дженни Пейдж.

ГЛАВА VII

Девушка сидела, заложив ногу за ногу.

Сидела напротив Уиллиса и Барнса у лейтенанта в кабинете, на втором этаже 87 участка. Ноги у неё были хороши. Юбка едва прикрывала колени, и Уиллис не мог не заметить, насколько они хороши. Длинные, стройные, с округлыми икрами, которые сужались к тонким щиколоткам, изящество которых ещё оттенялось черными лодочками на высоких каблуках.

Волосы у девушки были огненно-рыжими, и это было хорошо. Рыжие волосы заметнее. Еще у неё было милое личико с маленьким ирландским носиком и зеленые глаза. Молча, серьезно она слушала мужчин, и по её лицу и глазам было ясно, что это интеллигентная девушка. Время от времени она глубоко вздыхала, причем отличный покрой её туалета не мог скрыть вздымавшуюся грудь.

Девушка зарабатывала в год 5555 долларов. В сумочке у неё был револьвер тридцать восьмого калибра.

Девушка была детективом второго класса. Звали её Эйлин Барк, и она была такой же чистокровной ирландкой, как и её нос.

- Вы можете отказаться, если хотите, мисс Барк, - сказал Барнс.

- Выглядит это занятно, - ответила Эйлин.

- Хэл... Уиллис все время неподалеку, понимаете? Но это совсем не гарантирует, что сумеет вовремя прийти вам на помощь, если что-то случится.

- Понимаю, лейтенант, - сказала Эйлин.

- Клиффорд никакой не джентльмен, - вмешался Уиллис. - Он избивает свои жертвы, и даже убивает. По крайней мере, мы так считаем. Это будет совсем не шутка.

- Мы не думаем, что он вооружен, но в последнем случае воспользовался не только кулаками. Понимаете, мисс Барк...

- Понимаете, - пояснил и Уиллис, - мы не хотим, чтобы вы думали, что мы пытаемся навязать вам нашу идею. Если вы откажетесь, мы поймем.

- Интересно, вы стараетесь убедить меня взяться или отказаться? спросила Эйлин.

- Мы безусловно хотим, чтобы вы все решили сами. Отправляя вас на улицу как приманку, мы думаем...

- С револьвером в сумочке я не безоружна...

- Так или иначе, мы считали необходимым ввести вас в курс дела до того, как...

- Мой отец был полицейским, - перебила его Эйлин. - Его звали "папаша Барк". Он был патрульным в Гайд-Холле. В тридцать восьмом какой-то беглый по фамилии Филипп Даниэльсен снял квартиру на углу Мэйн-стрит и Четырнадцатой Западной. Когда его обложила полиция, отец был с ними. У Даниэльсена был автомат, и первая очередь, которую он выпустил, угодила отцу в живот. Отец умер в ту же ночь в жутких мучениях, - знаете, что такое ранение в живот.

Эйлин помолчала.

- Пожалуй, я согласна. Барнс усмехнулся.

- Я знал, что вы согласитесь.

- Мы вдвоем будем единственной парой? - спросила Эйлин Уиллиса.

- Вначале да. Мы не уверены, получится ли. Мы не сможем следовать непосредственно за вами, чтобы не испугать Клиффорда. И торчать где-то в кустах тоже не можем, это просто не имеет смысла.

- Думаете, он клюнет?

- Неизвестно. Он регулярно нападает и грабит в нашем районе, так что есть надежда, что не изменит свой образ действий, разве что его напугало убийство. Судя по словам его жертв, нападает он без всякого плана. Явно поджидает случайную жертву и потом бросается на нее.

- Ага.

- Вот мы и подумали, что привлекательная девушка, шагающая по улице поздно ночью, могла бы его приманить.

- Понимаю. - Эйлин словно не заметила реверанса в её сторону. В городе было миллиона четыре привлекательных девушек, и она знала, что ничем не лучше остальных.

- У этих нападений были какие-то сексуальные мотивы? - спросила она.

Уиллис взглянул на Барнса.

- Насколько нам известно, нет. Он не пытался изнасиловать ни одну из своих жертв.

- Я только прикидываю, что мне надеть, - задумалась Эйлин.

- По крайней мере, не шляпку, - заметил Уиллис. - Это ни в коем случае. Мы хотим, чтобы он уже издалека заметил ваши рыжие волосы.

- Годится, - ответила Эйлин.

- Что-нибудь светлое, чтобы я не потерял вас из виду, но не крикливое, - уточнил Уиллис. - Не хотелось бы, чтобы вами занялась полиция нравов.

Эйлин улыбнулась.

- Свитер и юбку? - предложила она.

- Что угодно, в чем вы будете чувствовать себя удобно.

- У меня есть белый свитер, - сказала она. - Он будет бить в глаза и вам, и Клиффорду.

- Ладно, - согласился Уиллис.

- Туфли с высокими каблуками или с низкими?

- Это уже зависит только от вас. Вы могли бы... вам придется немного погулять... И если каблуки будут вам мешать, лучше обуйте что-нибудь на низком каблуке.

- Но высокие каблуки лучше слышны, - заметила Эйлин.

- Ну, это уж вам виднее.

- Решено, я буду в туфлях на каблуках.

- Договорились.

- В операции будет задействован кто-то еще? Я имею в виду, будет ли у меня рация и все такое?

- Нет, - ответил Уиллис. - Это будет слишком заметно. В деле будем только мы вдвоем.

- И, надеюсь, Клиффорд.

- Да, - кивнул Уиллис. Эйлин Барк вздохнула.

- Когда начнем?

- Сегодня ночью? - предложил Уиллис.

- Я собираюсь к парикмахеру, - с улыбкой сказала Эйлин. - Но, думаю, это может подождать. - Улыбка её стала ещё шире. - Не всякая девушка может похвалиться, что за ней по пятам всегда ходит по крайней мере один мужчина.

- Встретимся здесь?

- Когда? - спросила Эйлин.

- На пересменке. Без четверти двенадцать? Она встала.

- Я приду, лейтенант. Барнс пожал ей руку.

- Но не забывайте об осторожности!

- Да, лейтенант. Спасибо. - Она повернулась к Уил-лису. - До скорой встречи!

- Я вас буду ждать.

- Хорошо, - и она вышла из кабинета. Потом Уиллис спросил:

- Что вы б этом думаете?

- Думаю, справится, - сказал Барнс. - На её счету уже четырнадцать жуликов из метро, которых она отправила за решетку.

- Хулиганы это не то, что грабители, - заметил Уиллис.

Барнс задумчиво кивнул.

- И все-таки я надеюсь, что он клюнет. Уиллис усмехнулся.

- Я тоже так думаю.

За дверью кабинета в комнате детективов Мейер рассказывал о кошках.

- Количество случаев уже дошло до двадцати четырех, - рассказывал он Темплу. - Это самая невероятная история, с которой довелось столкнуться в тридцать третьем участке.

Темпл почесал в паху.

- И они так ничего и не выяснили, да?

- Никаких следов, - сказал Мейер, терпеливо наблюдая за Темплом. Мейер был весьма терпеливый человек.

- Значит, он шатается по окрестностям и крадет кошек, - продолжал Темпл, покачав головой. - Зачем мужику кошки?

- И тем не менее, - сказал Мейер. - Какой у него может быть мотив? Весь участок уже просто вне себя. Я тебе скажу, Джордж, я рад, что эта история висит не у нас на шее.

- Хе, - фыркнул Темпл. - Я бывал в переделках и похуже.

- Я-то тебе верю, но кошки? Ты когда-нибудь сталкивался с таким?

- А то нет! На телефонных столбах, когда я был патрульным, - припомнил Темпл.

- С кошками на телефонных столбах сталкивался каждый, - сказал Мейер. - Но тут речь идет о том типе, который ходит по окрестностям и крадет кошек в домах. Нет, ты мне скажи, Джордж, слышал ли ты когда про такое?

- Никогда, - ответил Темпл.

- Я потом расскажу тебе, чем это кончится, - пообещал Мейер. - Вся эта история меня очень занимает. По правде говоря, не думаю, что они с ним справятся.

- Там, снаружи, ждет какой-то тип, - крикнул со своего места Хэвиленд. - Никто не хочет узнать, чего он хочет?

- Прогулка пойдет тебе на пользу, Родж, - сказал Мейер.

- Но я ведь только что уселся, - защищался Хэвиленд, потягиваясь. - И до смерти устал.

- Выглядит он очень неважно, - заметил Мейер. - Бедный парень, у меня просто сердце кровью обливается. - Он подошел к стеклянным дверям с жалюзи. Стоявший там полицейский заглядывал в комнату детективов.

- Много работы, да?

- Это как посмотреть, - безразлично ответил Мейер. - Что вы там принесли?

- Заключение медэкспертизы по вскрытию... - он взглянул на пакет, для лейтенанта Питера Барнса.

- Я приму, - сказал Мейер.

- Вот здесь распишитесь, пожалуйста.

- Он неграмотный, - сказал Хэвиленд и положил ноги на стол. Мейер расписался в получении, и курьер ушел.

Заключение по результатам вскрытия - сугубо специальный документ. Плоть и кровь обращаются в медицинские термины, все измеряется в сантиметрах, все анализируется с холодным безразличием. В акте вскрытия не найти людского тепла и чувства. В нем нет места для сантиментов и рассуждений. Это один или несколько листков официальных бланков формата А4, исписанных словами, которые на недвусмысленном врачебном жаргоне разъясняют, при каких обстоятельствах умерла та или иная особа.

В акте вскрытия, который Мейер нес лейтенанту, стояло имя: Дженни Рита Пейдж.

Слова заключения дышали смертельным холодом.

Смерть не отличается сочувствием.

Стояло там следующее:

АКТ ОФИЦИАЛЬНОГО ОСМОТРА ТЕЛА ПЕЙДЖ, ДЖЕННИ РИТЫ

Женщина, белая. Возраст по оценке - 21. Возраст истинный - 17. Примерный рост - 165 см; Вес - 60 кг.

Общий осмотр.

Лицо и голова. а) Лицо - видимые многочисленные ссадины. На фронтальной части черепа имеется отчетливый пролом кости, длиной около 10 см, начинается в 3 см над правой глазной впадиной, проходит вертикально вниз через переносицу и кончается в средней части левой максилы. В области глаз отчетливо видны геморрагические опухоли. При продолжении общего осмотра установлено скопление засохшей крови в носовых и ушных отверстиях. б) Голова - сотрясение мозга и перелом группы костей, охватывающий левую темпоральную часть черепа. Пролом длиной 11 см проходит вертикально от брегмы к месту в двух сантиметрах над ушной костью левого уха. В волосах имеются кровяные сгустки.

Тело.

При визуальном и вентральном осмотре груди обнаружен ряд поверхностных повреждений и рваных ран.

На правой задней части бедра имеются ссадины - следы насилия. На правой нижней конечности обнаружен сложный перелом дистальной части тибии и фибулы с выходом кости через медиальную часть продольной трети конечности.

При осмотре влагалища - полном и подробном - установлено: 1. Никаких следов крови во влагалищном пространстве. I

2. Никаких следов изнасилования или коитуса.

|3. Никаких следов семени или спермы; ничего не обнару - жено ни при осмотре, ни при микроскопическом иссле - довании вагинальных секреций.

4. Матка увеличена и имеет размер приблизительно 13,5x10,0x7,5 см.

5. Плацента и окружающие ткани в норме.

6. В матке находится эмбрион: длина 7 см, вес 20 г. Выводы:

1. Смерть наступила мгновенно, причина - удары, нанесенные по лицу и черепу.

2. Множественные ссадины и рваные раны, обнаруженные на теле, сложный перелом правой нижней конечности (перелом тибии и фибулы), вероятно, вызваны падением с обрыва.

3. Никаких следов попытки изнасилования.

4. Осмотром содержимого матки установлено наличие трехмесячной беременности.

ГЛАВА VIII

Он никак не мог избавиться от мыслей о мертвой девушке. На обходе в понедельник утром Клингу следовало бы испытывать радость. Он уже давно изнывал от безделья, и вот теперь вышел на службу, и асфальт мостовых ласково стелился ему под ноги. Вокруг бурлила жизнь. Окрестности были полны толпами живых и бодрых людей, и посреди всей этой кипящей жизни шагал Клинг и размышлял о смерти.

Обход он начал с набережной. Заросли у реки уже покрылись багрянцем и теперь постепенно приобретали ржаво-коричневую окраску, которую местами нарушали то памятник героям первой мировой войны, то бетонная скамья. Большие корабли на реке медленно плыли к докам, которые лежали ближе к центру города. Пароходы выпускали белый дым в стылый воздух. Посреди реки стоял танкер, чей длинный и ровный силуэт выделялся на фоне утесов на другом берегу. Прогулочные катера теперь, осенью, встречались уже не часто. Лето уходило, унося с собой веселье и беззаботный смех летних экскурсантов.

А выше по реке, над бурлящей бурой водой, как сверкающая висящая паутина, господствовал мост Гамильтона, который своими величественными опорами соединял земли двух штатов.

Возле моста, у подножья небольшого каменного откоса, умерла семнадцатилетняя девушка. Кровь её впитала земля, но багровые пятна все ещё проступали на ней.

Большие дома, стоявшие вдоль набережной, взирали пустыми лицами на землю с кровавыми пятнами. Солнце отражалось в тысячах окон высоких зданий, зданий, где все ещё были привратники и лифтеры, и окна эти щурились на реку воспаленными слепыми глазами. Нянечки катили коляски мимо синагоги на углу, направляясь на юг, к улице Стем, которая пронизывала сердцевину района как тонкая, острая, разноцветная стрела с богатым оперением. На улице Стем были магазины с любыми товарами, дешевые лавочки с бог весть чем, кинотеатры, деликатесные мясные лавки с кошером, ювелирные магазины и кондитерские. На одном углу было и кафе, где когда угодно можно было встретить человек двадцать пять наркоманов, тоскующих в ожидании гонца с белым золотом. Улицу Стем посередине разделял широкий газон, окруженный железной решеткой, прерываясь только на перекрестках с боковыми улочками. Повсюду, где только можно, стояли скамейки. Мужчины сидели на них и курили трубки, женщины отдыхали на них, прижимая сумки с покупками к могучей груди, а кое-где на них отдыхали нянечки с колясками, читая романы в мягких обложках.