Изверг

- Лейтенант, в участке ничего не знали о моем...

- И до сих пор не знают! - взревел Хейтхорн. - И не знают потому, что я пожалел вас и не стал звонить капитану Фрику. Я вас пожалел, мистер Шерлок Холмс, запомните это. Я к вам чертовски добр, запомните это!

- Лейтенант, я...

- Ладно, ладно, послушайте меня, Холмс. Если я ещё раз услышу, что вы хотя бы подумаете о Дженни Пэйдж, считайте, с вами покончено... И я имею в виду не перевод куда-нибудь в Бичтаун. Я добьюсь, что вас вышвырнут на улицу. И не возьмут никуда больше. И не думайте, что я этого не смогу!

- Лейтенант, но у меня и в мыслях не было...

- С комиссаром я на дружеской ноге. Он свою жену продаст, если я попрошу. Так что можешь не сомневаться, что комиссар, если я попрошу, вышвырнет к черту вшивого топтуна, который сует нос куда не надо. Пусть вам такое и в голову не приходит.

- Лейтенант, я...

- Пусть вам и в голову не придет, мистер Холмс, что я шучу, ибо я никогда не шучу, если речь идет об убийстве. Вы играете с убийством, понимаете? Шляетесь взад - вперед и задаете дурацкие вопросы, и один Бог знает, кого вы этим напугали и заставили затаиться и похерили тем самым всю нашу работу! Прекратите это, ясно? А если я ещё раз услышу, что вы снова...

- Простите, лейтенант...

- Что такое?

- Кто вам звонил, лейтенант?

- Это не ваше дело! - заорал Хейтхорн.

- Да, лейтенант.

- И убирайтесь из моего кабинета. Господи, меня от вас тошнит. Убирайтесь!

- Слушаюсь, лейтенант, - сказал Клинг и направился к дверям.

И не смейте впредь совать нос в это дело! - взревел вдогонку Хейтхорн.

Он позвонил Клер в одиннадцать десять. Подождал шесть звонков и хотел положить трубку, потому что решил, что Клер уже спит, когда вдруг раздался её голос.

- Алло?

Клер?

- Да, а кто говорит?

- Я вас разбудил?

- Ага... - Снова тишина, потом её голос чуть ожил. - Берт? Это вы?

- Да, Клер, простите, я.

- Последний раз меня так кидали, когда мне было шестнадцать...

- Клер, честное слово, я не хотел вас так подвести. Тут двое из криминальной...

- Но мне показалось, что вы меня кинули. Я прождала в редакции до без четверти восемь, сама не знаю зачем. Почему вы мне не позвонили?

Мне не позволили. - Клинг умолк. - Кроме того, я не знал, куда звонить.

Клер молчала.

- Клер?

- Я слушаю, - устало ответила она.

- Можно мне зайти к вам завтра? Мы можем провести вместе весь день. Завтра у меня выходной. Снова тишина.

- Клер?

- Я слышу.

- И что?

- Берт, может быть, нам лучше покончить с этим? Давайте считать то, что случилось сегодня вечером, за дурной знак и оставим все как есть, ладно?

- Нет.

- Берт...

- Нет. Я приеду за вами к обеду, хорошо? Тишина.

- Клер?

- Ну хорошо. Ладно, - сказала она. - В обед.

- Я потом вам все объясню... у меня кое-какие неприятности...

- Все в порядке.

- В обед?

- Да.

- Клер?

- Да?

- Доброй ночи, Клер.

- Доброй ночи, Берт.

- Простите, что я вас разбудил.

- Все в порядке. Я и так только вздремнула.

- Тогда доброй ночи, Клер.

Доброй ночи, Берт.

Он хотел сказать ещё что-то, но услышал щелчок положенной трубки. Вздохнул и вышел из телефонной будки. Зашел в ресторанчик, где заказал тушеное мясо с грибами, лук фри по-французски, печеную картошку, большую порцию салата с рокфором и стакан молока. Потом заказал ещё три стакана молока, десерт и шоколадный крем.

По дороге домой он купил конфет.

ГЛАВА XV

Один из любимых штампов популярной литературы - сцены, где романтически настроенные официанты обслуживают влюбленные парочки с жаждущими глазами. Официант склонился над столом, предлагает деликатесы ("Для дамы, конечно, фазана в винном желе?"), и при этом подмигивает или потирает руки, а в груди его учащенно бьется романтическое сердце.

Берт Клинг и юношей, и зрелым мужчиной был в этом городе во многих ресторанах, с многими молодыми дамами - это были девушки самых разных типов, от невзрачных до самых очаровательных. И он уже давно пришел к заключению, что для большинства официантов в большинстве ресторанов вершина романтики - предложить жареного лосося.

Ему и в голову не приходило, что он и Клер похожи на влюбленную парочку с жаждущими глазами, но они, несомненно, были прекрасной парой, сидели в элегантном ресторане на самом верхнем этаже одного из лучших отелей города, откуда открывался вид на реку Хэрб. Даже без жаждущих глаз (он был убежден, что они только выдумки Джона Уайткомба, хотя ни в чем нельзя быть уверенным), он считала, что каждый официант, у которого не камень вместо сердца, должен был понять, в чем дело, и помочь поддержать неуверенный процесс знакомства двух неуверенных людей.

День, к сожалению, сложился не так, чтобы Клинг мог назвать его удачным.

Вначале он планировал пикник в Бичтауне и поездку по реке на глиссере. Дождь не оставил от его плана камня на камне.

Промокший до нитки, он явился к Клер ровно в двенадцать. Из-за перемены погоды у неё началась "безумная головная боль". Он не возражает, если они ещё немного побудут дома, пока не подействует аспирин?

Он не возражал.

Клер поставила несколько хороших пластинок, а сама погрузилась в тяжелое молчание, которое Берт приписал головной боли. Дождь струился по окнам, разрезая на ленточки вид на улицу. Из проигрывателя неслась музыка: "Бранденбургский концерт №5 До-мажор" Баха, "Дон-Кихот" Штрауса, "Психея" Цезаря Франка.

Клинг едва не уснул.

Из дому они вышли в два. Дождь перестал, но изморось ещё висла в воздухе. Они уныло шагали по улицам, молчаливые, не находящие контакта, и дружно ненавидели дождь, словно именно он вбил между ними какой-то клин. Когда Клинг предложил зайти в кино, Клер тут же согласилась.

Фильм был ужасен.

Назывался он "Племя апачей" или что-то в этом роде и в нем толпы раскрашенных голливудских звезд с воплями атаковали горстку солдат в синей униформе. Эта горстка отражала диких апачей почти до конца фильма. В конце концов число индейцев, от которых отбилась горстка воинов, достигла нескольких десятков тысяч. Минут за пять до конца фильма появилась ещё одна горстка солдат, и у Клинга возникло ощущение, что война будет продолжаться ещё часа два в следующем фильме под названием "Потомки племени апачей".

Но второй фильм был о маленькой девочке, родители которой разводились. Девочка ехала с ними в Рено - у папы там были всякие коммерческие дела, а мама там подыскивала себе занятие, - и с помощью неизменно прелестных поз и сияющей мордашки с детскими ужимками, девочка убеждала мамочку и папочку остаться навеки вместе и жить в счастливом семействе со своей прелестной, светлоокой, приторно-слащавой доченькой.

Из кино они вышли одуревшими. Было шесть часов. Клинг предложил пойти выпить и поужинать. Клер, не иначе как в порядке самозащиты, согласилась, заявив, что это лучшее, что они могут сделать.

И вот они сидели в ресторане на самом верхнем этаже одного из самых шикарных отелей и через огромное окно смотрели на реку. За рекой мигала реклама.

Вначале на ней засветилось: "МОЖНО".

Потом надпись продолжилась: "МОЖНО ЖАРИТЬ" и снова: "МОЖНО ПЕЧЬ". А потом снова: "МОЖНО"...

- Что будете пить? - спросил Клинг.

- Пожалуй, виски с содовой, - ответила Клер.

- Не коньяк?

К столу подошел официант. Выглядел он не более романтично, чем Адольф Гитлер.

- Будете что-нибудь пить? - спросил он.

- Виски с содовой и мартини.

- С лимоном, сэр?

- С оливкой, - ответил Клинг.

- Слушаюсь, сэр. Желаете меню?

- Благодарю, потом, когда выпьем. Хорошо, Клер?

- Да, отлично, - сказала она.

Они сидели молча. Клинг смотрел в окно.

"МОЖНО ЖАРИТЬ"...

- Клер?

- Да. "МОЖНО ПЕЧЬ"

- Ну, просто ужасно, да?

- Прошу вас, Берт...

- Этот дождь... и это кошмарное кино. Я не хотел, чтобы так вышло. Я хотел...

- Я знала, что все так и будет, Берт. Я ведь пыталась вам объяснить, не так ли? Разве я вас не предупреждала? Разве я не говорила, что я самая унылая девушка на свете? Зачем вы настояли, Берт? Теперь я себя чувствую как... как кто?

- Не хочу, чтобы вы себя чувствовали как... как не знаю кто, - прервал он. - Хотел только предложить, чтобы... чтобы мы начали все сначала. Прямо сейчас. Забудем о том, что было.

- Ох, зачем все это? - спросила Клер. Официант принес напитки.

- Виски для дамы? - спросил он.

- Да.

Клинг поднял бокал "мартини".

- За новое начало, - сказал он.

- Ну, если вам угодно переводить продукт, - ответила она и тоже выпила.

- Что касается вчерашнего вечера...

- Я думала, что мы собирались начать все сначала.

- Я только хочу вам объяснить. Меня забрали двое из криминальной полиции и отвели к их лейтенанту, который потребовал, чтобы я перестал заниматься убийством Дженни Пэйдж.

- И вы перестанете?

- Да, разумеется. - Он умолк. - Я слишком любопытен... допустим, но...

- Понимаю.

- Клер, - спокойно спросил он. - Что с вами?

- Ничего.

- О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.

- Что-что?

- О чем вы думаете?

- Я не думала, что это заметно. Простите.

- Заметно, - подтвердил Клинг. - Кто это был? Клер покосилась на него.

- Вы лучший сыщик, чем я думала.

- Для этого не нужно быть великим детективом, - ответил он.

В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.

- Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки...

- Не в том дело, - перебила она его.

- Много девушек грустных и разочарованных, - продолжал он. - Их оставит парень или просто они перессорятся, - ну, как обычно кончаются все романы...

- Не в этом дело, - отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел её затуманенные слезами глаза.

- Эй, послушайте, я...

- Прошу вас, Берт, не надо...

- Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали...

- Ничего, - ответила она. - Ничего, Берт, - и закусила губу. - Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.

Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.

- Я встретила его в клубе "Темно". Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы... грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.

- Не... не понимаю.

- Его убили в Корее.

За рекой засветилась реклама: "МОЖНО ЖАРИТЬ". Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.

- Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в "Темпо" и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту...

- Вам не найти его, - твердо сказал Клинг.

- Я...

- Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он...

- Я не хочу вас слушать, - заявила Клер. - Проводите меня домой, пожалуйста.

- Нет, - отказался он. - Он мертв и погребен, а .вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?

- Замолчите, - крикнула она.

- Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви... из-за...

- Замолчите, - крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.

- О нет! - дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг. - Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог, вы обманываете саму себя. - Он умолк, потом сердито закончил: - Пошли из этого аквариума!

Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи её задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.

- Что угодно, сэр? - спросил официант, бесшумно подойдя к столу.

- Еще раз то же самое, - ответил Берт. Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.

- Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.

- Да, сэр, - ответил официант, удаляясь.

- Я больше не хочу, - захныкала Клер.

- Ничего, выпьете.

Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо её осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.

- Простите, - сказала она.

- Вы не должны извиняться.

- Мне уже давно надо было поплакать.

- Ага.

Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:

- За новое начало.

Клер взглянула на него. Только после долгой паузы потянулась к стоявшему перед ней двойному виски. Но все-таки взяла бокал, подняла его и коснулась им края бокала Клинга.

- За новое начало, - сказала она и быстро выпила виски. - У, крепко!

- Вам полегчает.

- Да, простите меня, Берт. Я не должна была обременять вас своими проблемами.

- Скажите мне прямо: думаете, кто-нибудь ещё понял бы их так быстро?

- Нет, - признала она и устало улыбнулась.

- Видите, уже лучше.

Она смотрела на него, словно видела впервые. Слезы ещё сверкали в её глазах.

- Может быть... может быть, понадобится много времени, Берт - ответила она. Голос её доносился словно издалека.

- У меня уйма времени, - сказал он. И потом, словно испугавшись, что она его высмеет, быстро добавил: - Я только и делаю, что убиваю время, Клер, и вполне могу подождать.

Казалось, она снова расплачется. Протянув руку над столом, он накрыл её запястье.

- Ты... Ты прелесть, Берт, - и голос её задрожал, едва не срываясь в плач. - Ты добрый, милый, нежный и очень красивый, знаешь? Думаю... думаю, ты очень красив.

- Видала бы ты меня, когда я причешусь, - рассмеялся он.

- Я не шучу, - сказала она. - Ты все ещё думаешь, что я шучу, но ты ошибаешься, я... я серьезно.

- Знаю.

- Да...

Он заерзал на стуле и поморщился.

- Что случилось? - удивленно и озабоченно спросила она.

- Ничего, это все проклятый пистолет, - и он снова заерзал.

- Пистолет?

- Да, он у меня в заднем кармане. Понимаешь, я должен носить его все время. И не на службе тоже.

- Серьезно? Пистолет? У тебя с собой пистолет?

- Разумеется.

Она склонилась поближе к нему. Теперь глаза её просветлели, словно никогда не знали ни печали, ни слез. Они горели от любопытства.

- Можно посмотреть?

- Разумеется.

Расстегнув пиджак, достал из заднего кармана пистолет в кожаной кобуре. Положил её на стол.

- Только не трогай, а то ещё выстрелит.

- Выглядит он грозно.

- Так оно и есть. Я самый опасный стрелок 87 участка.

- Серьезно?

- Меня зовут Клинг Кинг.

Она расхохоталась.

- Я уложу любого слона на расстоянии одного метра, - продолжал Клинг.

Она расхохоталась ещё сильнее. Он смотрел, как она смеется. Казалось, она не замечает происшедшую с ней перемену.

- Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?

- Чего?

- Взять пистолет и расстрелять к чертовой матери ту проклятую рекламу "МОЖНО ЖАРИТЬ"...

- Берт, - сказала она, положив свою другую руку поверх его, так что их руки образовали на столе пирамиду. Лицо её стало серьезным. - Спасибо, Берт. Я тебе очень благодарна.

Не знал, что сказать. Чувствовал себя растерянным, глупым, счастливым и очень сильным. Казалось, он вырос метров на десять.

- Что... что ты делаешь завтра? - спросил он.

- Ничего. А ты?

- Зайду к Молли Белл и объясню ей, почему больше ничего не смогу сделать. Потом заеду к тебе и поедем на пикник. Если повезет с погодой.

- Повезет, Берт.

- И я верю, что повезет.

Она вдруг подалась вперед и поцеловала его, это был легкий, внезапный поцелуй, которым она едва коснулась его губ. И тут же отстранилась. Выглядела очень неуверенно, испугалась, как девушка на своей первой вечеринке.

- Тебе... тебе придется быть терпеливым, - прошептала она.

- Буду - пообещал он.

И тут появился официант. Он многозначительно улыбался и деликатно покашлял. Клинг удивленно взглянул на него.

- Я подумал, сэр, - сказал официант, - что мог бы подать вам на стол свечи. Дама при свете свечей будет ещё прелестнее.

- Дама хороша и без свечей, - сказал Клинг. Официант выглядел разочарованным.

- Но...

- Но, свечи, разумеется, принесите, - успокоил его Клинг. Обязательно принесите свечи. Официант засиял.

- Ну, конечно, сэр. Обязательно, сэр. А потом займемся заказом, да? Как вам будет угодно. Я смогу вам кое-что предложить. - Он помолчал, продолжая сиять улыбкой. - Чудесный вечер, не так ли?

- Прекрасный вечер, - ответила Клер.

ГЛАВА XVI

Иногда удается расщелкнуть дело как орех.

Иногда же этот орешек оказывается твердым, как алмаз, и вы долго безуспешно пробиваетесь к ядру - и вдруг сразу ни с того, ни с сего он превращается в арахис с тонкой, как бумажка, скорлупой и лопается под малейшим нажимом ваших пальцев.

Так случилось с Уиллисом и Хэвилендом.

В "Трех Тузах" в тот воскресный день 24 сентября оживления ещё не наблюдалось. Открыл хозяин с опозданием. У стойки сидели несколько клиентов, но за столиками - никого. И ни у бильярдных столов, ни у игральных автоматов - тоже. Бар был захудалой забегаловкой с намалеванными на зеркале тремя тузами - трефовым, червовым и пиковым. Четвертого туза видно не было. Судя по виду бармена, тот вместе с пятым был у него в рукаве.

Уиллис и Хэвиленд сели на высокие табуреты у стойки. Бармен ещё немного поболтал с гостями на другом конце стойки, потом лениво подошел к Уиллису и Хэвиленду и неохотно бросил:

- Слушаю.

Хэвиленд положил на стойку коробок спичек.

- Это ваше?

Бармен надолго погрузился в созерцание. На коробке были точно такие же три туза, как на зеркале. Название "Три Туза" было вытиснено красными буквами сантиметровой величины. Бармен явно пытался выиграть время. Наконец он выдавил:

- Да.

- Как давно вы их получили? - спросил Уиллис.

- А что?

Мы из полиции, - устало объяснил Уиллис и полез в карман за жетоном.

- Не надо, - сказал бармен. - Я нюхом чую сыскачей за шестьдесят шагов.

За это вам и сломали нос? - спросил Хэвиленд, сжимая кулаки на стойке.

- Я был боксером, - пояснил он. - А в чем дело с этими спичками?

- Как давно вы их получили?

- Месяца три. Выгодная сделка. По соседству живет один тип, что продает рождественские открытки и все такое. Ну он мне и говорит, мол, такие спички придадут бару шик. Я и согласился. Заказал их несколько сотен. - Бармен пожал плечами. - Насколько я знаю, вреда от них никакого. А в чем проблемы?

- Никаких проблем, - ответил Уиллис. - Это только текущий контроль.

- Чего? Спичечных коробков?

- Ага, - протянул Хэвиленд, - спичечных коробков. Вы торгуете и сигаретами?

- Только в автомате, - бармен показал на ящик в углу у двери.

- И спички тоже в автомате?

- Нет. Я их держу в коробке здесь на стойке. Если они кому-то нужны, их берут. А что? Что в них такого особенного?

- Вопросы задаем мы, - отрезал Хэвиленд.

- Я только хочу помочь полиции, - услужливо заверил бармен. По тону его было заметно, что он бы с удовольствием разок Хэвиленду врезал.

- Значит, любой, кто выпивает у вас, может подойти к стойке и воспользоваться спичками? - не отставал Уиллис.

- Ага, - подтвердил бармен. - Это так по-домашнему, вам не кажется?

- Послушайте, - спокойно предупредил его Хэвиленд, - оставьте этот тон или мы вам покажем, что такое "по-домашнему".

- Сыскачей я всегда боялся, - сухо сказал бармен, - ещё когда был сопляком.

Ну, если есть желание подраться, то я тот, кто вам нужен, - обрадовал его Хэвиленд.

- Я предпочитаю заниматься своим делом.

- На вашем месте я бы прикинул, на чьей стороне будет судья, к которому попадет дело по сопротивлению представителям закона - настаивал на своем Хэвиленд.

- Я не задираюсь и не сопротивляюсь представителям власти, оправдывался бармен. - Так что успокойтесь. Пива хотите?

- Шотландского виски, - бросил Хэвиленд.

- Ладно, - протянул бармен, - а вам?

- Ничего, - ответил Уиллис.

- Ну же, - ободрил его бармен, - ну, давайте, нечего играть в копки-мышки.

- Если хотите подраться, - заметил Уиллис, - мы оба в вашем распоряжении.

- Когда я дрался, мне всегда за это платили, - похвастался бармен. Благотворительностью не занимаюсь.

- Особенно если уверены, что мы разделаем вас под орех, - заметил Хэвиленд.

- Разумеется, - фыркнул бармен. Налил в бокал шотландского и толкнул его к Хэвиленду.

- Вы знаете большинство своих клиентов? - спросил Уиллис.

- Постоянных - да.

Двери открылись, в зал вошла женщина в линялом зеленом свитере осмотрелась вокруг и села за столик неподалеку от двери. Бармен искоса взглянул на нее.

- Она страшная пьяница. Будет тут сидеть, пока кто-нибудь не купит ей выпить. Я бы её выгнал, но в воскресенье нужно вести себя по-христиански.

- Оно и видно, - с иронией произнес Хэвиленд.

- Послушайте, что вам, собственно, надо? - не выдержал бармен. - Вы из-за той драки? Чего вы ходите вокруг да около?

- Из-за какой драки?

- Да было тут дело с неделю назад. Послушайте, не надо меня дурить. Чего вы от меня хотите? Что, у меня в баре непорядок? Хотите лишить меня лицензии?

Пока это только ваши слова.

Бармен устало вздохнул.

- Ну ладно, сколько это будет стоить?

- Ты смотри, с этим парнем надо держать ухо востро, - заметил Хэвиленд. - Ты пытаешься нас подкупить, засранец?

- Я говорю только о новом налоге на охрану полицией, - оправдывался бармен, - я только спрашиваю, во что это обойдется. - Он помолчал. - Сто? Двести? Сколько?

- Я похож на двухсотдолларового сыскача? - спросил Хэвиленд.

- Я сам только двухсотдолларовый бармен, - оправдывался тот. - Такая тут такса. А ту чертову драку растащили за пару минут.

- Какую драку? - поинтересовался Уиллис снова.

- А вы что, не знаете?

- Засунь свои деньги обратно в чулок, - посоветовал Уиллис. - Мы не собираемся тебя грабить. И расскажи нам о драке.

У бармена отлегло от сердца.

- Вы точно не хотите выпить? - спросил он.

- Дра-ка, - по слогам напомнил ему Уиллис.

- Да ничего и не было, - проворчал бармен. - У ребят немного зашумело в голове, они и сцепились. Один врезал другому, тот дал сдачи, потом пришел я, и дело кончилось. Вот и все.

- А кто, собственно, дрался? - не унимался Уиллис.

- Ну те двое. Черт, как же звали того, что поменьше? Никак не вспомню. Тот что побольше - Джек. Часто ходит сюда.

- Джек?

- Ну, он в норме, только немного со странностями. Тогда он и тот, что поменьше, смотрели бокс по телевизору, и, думаю, Джек сказал коротышке что-то такое, что тому не понравилось, - ну, об одном из боксеров, понимаете? И тогда коротышка вскочил и врезал Джеку. Ну, а Джек ответил ему с добавкой, и тогда уже вмешался я. Вот и вся драка.

- И вы сами справились?

- Разумеется. Я вам скажу, что самое смешное во всем этом деле - что коротышке меньше досталось, чем Джеку. - Бармен осклабился. - Боже ж ты мой, как он ему врезал... Никогда бы не подумал, что у такого коротышки может быть такой удар!

- Ручаюсь, Джек был поражен, - Уиллис сразу утратил интерес.

- Поражен? Это как раз то слово. Особенно когда заглянул в зеркало. Этот маленький гаденыш засветил ему такой фонарь, какого я в жизни не видел.

- Бедный Джек, - сказал Уиллис. - А что касается остальных клиентов, вы не слышали, никто из них никогда не упоминал...

- Нет, такой фонарь, просто красота! Черт возьми, Джеку потом с неделю пришлось ходить в очках!

Пьянчужка, сидевшая за столом у двери, закашлялась. Уиллис не сводил с бармена взгляда.

- Что вы сказали?

- Джеку пришлось ходить в очках, чтобы спрятать фонарь, понимаете? Но какой был фонарь, просто картинка!

- Тот Джек, - спросил Уиллис, чувствуя, как рядом напрягся Хэвиленд, он курит?

- Джек? Ясно! Разумеется, курит.

- Какие сигареты?

- Какие? Если вы думаете, что... Подождите минутку, в красной пачке, это что за сорт?

- "Пэлл-Мэлл"?

- Точно, эти.

- Вы уверены?

- Мне так кажется. Я, конечно, не следил за ним специально. Только думаю, что "Пэлл-Мэлл". А что?

- Вы уверены, что его зовут Джек? - спросил Хэвиленд, - а не как-нибудь иначе?

- Джек, - кивнул бармен.

- Подумайте. Вы совершенно уверены, что его зовут Джек?

- Разумеется, уверен. Мне ли его не знать? Господи, он сюда ходит годами. Вы что же думаете, я не знаю Джека Клиффорда?

Джек Клиффорд в тот день пришел в бар "Три Туза" в четверть пятого. Женщина в зеленом свитере все ещё сидела за столом у двери.

Когда он вошел, бармен кивнул. Уиллис и Хэвиленд быстро встали с высоких табуретов и задержали его по дороге к стойке.

- Джек Клиффорд? - спросил Уиллис.

- Да?

- Полиция, - сообщил Уиллис. - Пойдемте с нами.

- Ага, чего вдруг? - спросил Клиффорд, высвободив плечо от захвата Хэвиленда.

- Грабеж и подозрение в убийстве, - прорычал Уиллис, быстро ощупывая Клиффорда с головы до ног.

- Оружия нет, - начал он, и тут Клиффорд метнулся к дверям.

- Хватайте его! - крикнул Уиллис. Хэвиленд схватился за пистолет. Клиффорд не оглядывался. Глядя только на дверь, он опрометью летел вперед и вдруг растянулся во весь рост.

Потрясенный, едва сумел поднять голову. Пьянчужка ещё сидела за столом, но одна её нога была выставлена вперед. Клиффорд взглянул на эту погубившую его ногу так, словно хотел оторвать её по самое бедро. Только хотел подняться, как на него навалился Хэвиленд. Клиффорд было дернулся. Но у Хэвиленда кулаки были как гири, и он любил пускать их в ход. Подняв Клиффорда с пола, разок съездил ему по роже. Клиффорд врезался в дверь и рухнул на пол. Сидел и только тряс головой, пока Хэвиленд надевал ему наручники.

- Как тебе понравился полет? - ласково спросил его Хэвиленд.

- Иди ты к черту, - проворчал Клиффорд. - Не будь этой старой шлюхи, вам бы меня не взять.

- Но мы тебя взяли, - напомнил Хэвиленд. - Вставай. Клиффорд поднялся. Подошедший Уиллис схватил его за локоть. Обернулся к бармену и сказал:

- Спасибо.

Все трое направились к выходу. Хэвиленд остановился у дверей неподалеку от стола, за которым сидела пьянчужка. Женщина подняла голову, уставившись на него испитыми глазами.

Хэвиленд усмехнулся, приложил свою горилью ручищу к груди и поклонился:

- Хэвиленд благодарит вас, мадам.

Клиффорд сознался, что за последний год на его счету тридцать четыре ограбления; в полицию обратились четырнадцать жертв. Последним объектом его нападения, как выяснилось, была сотрудница полиции.

Категорически отрицал, что ограбил и убил Дженни Пэйдж.

Его зарегистрировали, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев - а потом усадили в комнате для допросов, чтобы добиться от него правды. В комнате было четверо полицейских: Уиллис, Хэвиленд, Мейер и лейтенант Барнс. Хэвиленд с удовольствием бы с ним поразмялся, не будь там лейтенанта. В этой ситуации его обычные средства воздействия пришлось заменить убеждением.

- Нас интересует ночь четырнадцатого сентября. Четверг. Подумай о ней, Клиффорд, - начал Мейер.

- Я думал. На эту ночь у меня алиби - не подкопаешься.

- Что же ты делал?

- Был у больного приятеля.

- Не смеши! - захохотал Барнс.

- Богом клянусь, это правда. Послушайте, вам что, мало повесить на меня всех этих баб, так хотите пришить ещё и убийство?

- Заткнись и отвечай на вопросы, - оборвал его Хэвиленд.

- Отвечаю. Я был с больным другом. Он отравился или что-то в этом роде. Провел с ним целую ночь.

- Что это была за ночь?

- Четырнадцатого сентября, - настаивал Клиффорд.

- Как ты запомнил дату?

- Я должен был играть в бильярд.

- С кем?

- С тем самым приятелем.

- С каким приятелем?

- Как его зовут?

- Его зовут Дейв, - ответил Клиффорд.

- Дейв - как дальше?

- Дейви Крокет, Клиффорд? Ну что, Клиффорд?

- Дейви Левенштейн. Он еврей. Что, вы меня за это повесите?

- Где живет?

- На Бэйз-авеню.

- Где на Бэйз?

- Недалеко от Севент-авеню.

- Как его зовут?

- Дейви Левенштейн. Я вам уже говорил.

- Где вы собирались играть в бильярд?

- В Кози Аллейс.

- В центре города?

- Да.

- Где в центре города?

- Господи, вы меня только сбиваете.

- Что ел ваш приятель?

- Он вызывал врача?

- Где, вы сказали, он живет?

- Кто сказал, что он отравился?

- Живет он на Бэйз, неподалеку от Севент-авеню.

- Проверьте, Мейер, - приказал лейтенант Барнс. Мейер торопливо вышел из комнаты.

- Врача вызывали?

- Нет.

- Так откуда ты знаешь, что это было отравление?

- Он сказал, чувствует, что отравился.

- Как долго ты был с ним?

- Пришел я в восемь. Я обещал зайти за ним. Зал, в который мы собирались, - в квартале Дивижен.

- Он лежал в постели, больной?

- Да.

- Кто открыл дверь?

- Он.

- Но ведь он лежал в постели, больной?

- Да, но встал и открыл мне дверь.

- Который был час?

- Восемь.

- Ты говорил, восемь тридцать.

- Нет, восемь.

- Что произошло потом?

- Сказал, что он болен, отравился и не может идти со мной. Я хотел сказать, играть.

- А потом что?

- Сказал мне, чтобы я шел без него.

- И ты пошел?

- Нет. На всю ночь остался с ним.

- Как долго?

- До утра. Я был с ним всю ночь.

- До каких пор?

- Всю ночь.

- До которого часа?!

- До девяти утра. Потом мы вместе позавтракали, сварили яйца.

- А как же его отравление?

- Он что, к утру поправился?

- Спал?

- Ну, что?

- Спал всю ночь?

- Нет.

- Чем вы занимались?

- Играли в очко.

- Кто?

- Я и Дейви.

- И когда вы кончили играть?

- Часа в четыре утра.

- И потом пошли спать?

- Нет.

- А чем же вы занялись?

- Начали рассказывать анекдоты. Я хотел, чтобы он отвлекся и забыл о боли.

- И вы травили анекдоты до девяти утра?

- Нет, до восьми. Потом до девяти мы готовили завтрак.

- Что вы ели на завтрак?

- Яйца.

- В какую, ты сказал, вы собирались бильярдную?

- Кози...

- Где она находится?

- В квартале Дивижен.

- Когда ты пришел к Дейву?

- В восемь.

- Зачем ты убил Дженни Пейдж?

Не убивал я её. Господи, вы хотите меня прикончить! Я никогда не был у моста Гамильтона.

- Ты хочешь сказать, в ту ночь.

- И в ту ночь и вообще никогда. Я даже не знаю, где тот обрыв, о котором писали. Я думал, скалы и обрывы - к западу от города.

- Какой обрыв?

- Где нашли ту девушку.

- Какую девушку?

- Ну, Дженни Пейдж.

- Она кричала? Зачем ты её убил?

- Не кричала.

- А что она делала?

- Ничего не делала. Не был я там! Откуда мне знать, что она делала?

- Но ты же избил свои последние жертвы, правда?

- Да, в этом сознаюсь, ладно.

- Ах ты свинья, у нас ведь есть отпечаток пальца, который ты оставил на очках. Мы же тебя им уличили, так что же ты нам голову морочишь? Не сознаешься?

- Не в чем. Мой друг был болен. Не знаю я Дженни Пейдж. Не знаю я никакого обрыва. Арестуйте меня! Судите за ограбления! Но я не убивал ту девушку!

- Кто её убил?

- Не знаю.

- Ты её убил!

- Нет.

- Почему ты её убил?

- Не убивал я ее!

Двери распахнулись. Вошел Мейер.

- Я говорил по телефону с этим Левенштейном, - сообщил он.

- Да?

- Он говорит правду. Клиффорд всю ночь был с ним.

Потом сравнили отпечатки пальцев Клиффорда с отпечатками на очках, и сомнений больше не оставалось. Отпечатки не совпадали.

Что бы там ни было на совести Джека Клиффорда, Дженни Пейдж он не убивал.

ГЛАВА XVII

Теперь уже оставалось только позвонить Молли Белл. И, сделав это, он может с чистой совестью оставить в покое историю Дженни Пейдж. Он старался, сделал все, что мог. Его усилия завели его в тщательно оберегаемое от посторонних царство криминального отделения северного комиссариата, из-за чего он чуть не лишился места, значка и формы.

Так что он ей сейчас позвонит, объяснит, что ничем не может помочь, извинится, и кончено.

Клинг сидел в кресле у себя дома. Придвинул телефон, полез в задний карман за записной книжкой, открыл её и начал копаться в визитках и разных бумажках, разыскивая адрес Билла и номер телефона, который тот ему когда-то дал. Бумажки он разложил на столе. Господи Боже, сколько ерунды скапливается...

Посмотрел на квитанцию. Той было уже три месяца с лишним. Была там пачка спичек, на которой записано имя девушки и телефон. Девушку он вообще не помнил. Был там талон на скидку из какого-то супермаркета. Был там белый листок, что дала ему Клер, когда хотела показать детский почерк Дженни Пейдж. Перевернул бумажку, на другой стороне было написано:

"Клуб "Темпо", Клаузнер-стрит, 1812".

Потом нашел клочок бумаги, который дал ему Питер Белл и положил его к остальным бумажкам, потянулся к трубке и одновременно взглянул на номер телефона.

И тут он вспомнил, что видел на улице, когда вышел на первой остановке. О трубке он тут же забыл.

Все листочки и бумажки сложил обратно в нагрудный карман. Потом оделся.

Он ждал убийцу.

Сев в поезд, идущий из города, он вышел на первой остановке, где уже побывал в начале недели. Вышел на ули - цу, остановился возле указателя и стал ждать убийцу Дженни Пейдж.

Ночь была холодной, людей на улице мало. Магазин мужской одежды был закрыт. Из вентилятора китайского ресторана в холодный воздух била струя пара. Несколько человек вошли в кино.

Ждал он долго, и когда машина остановилась, оперся на указатель, дожидаясь, когда откроется дверца.

Мужчина вышел из машины и шагнул к тротуару. Выглядел он неплохо. Прекрасные ровные зубы и симпатичная ямочка на подбородке. Высокого роста, мускулистый. В лице его был всего один недостаток.

- Привет, - поздоровался Клинг. Мужчина перепуганно взглянул на него. Окинул взглядом лицо Клинга и указатель возле него, на котором было написано:

"СТОЯНКА ТАКСИ

МАШИНЫ НЕ СТАВИТЬ!

ТРИ МАШИНЫ"

Питер Белл перевел дух.

- Берт! Это ты, Берт? Клинг вышел на свет.

- Я, Пит.

Белл казался растерянным.

- Привет, - сказал он. - Что... что привело тебя сюда?

- Ты, Пит.

- Чудно. Я всегда рад видеть друга... - Он умолк. - Послушай, пойдем выпьем по чашечке кофе. Согреться не хочешь?

- Нет, Питер, - отказался Клинг.

- Ну... гм... а в чем, собственно, дело?

- Ты поедешь со мной, Питер. В участок.

- В участок? Ты хочешь сказать... в полицейский участок?

Белл нахмурился.

- За что? Что происходит, Берт?

- За убийство своей невестки Дженни Пейдж, - ответил Клинг.

Белл в упор глядел на Клинга, робко улыбаясь.

- Ты шутишь.

- Я не шучу, Питер.

- Но... нет, ты все-таки шутишь! Никогда я не слышал такой глупой...

- Ты негодяй! - резко оборвал его Клинг. - Мне бы нужно было измолотить тебя в котлету, а потом...

- Послушай, не делай этого. Ты хочешь арестовать...

- И арестую, ты, засранец! - крикнул Клинг. - Ты, изверг, ты что думал, что я абсолютный идиот? Поэтому ты выбрал меня? Дурака патрульного, который черное от белого не отличит. Выбрал меня, чтобы я успокоил Молли. Привел полицейского, показал его несчастной женщине, мол, делаешь, что в твоих силах, и думал, все будет в порядке, правда? Как это ты говорил, Питер? "Если приведу полицейского, Молли будет счастлива". Разве ты не говорил этого, мерзавец?

- Да, но...

- Каждый день читаешь шесть газет! Наткнулся на заметку о своем старом друге Берте Клинге, которого выпустили из больницы и который поправляется, и подумал - этот сойдет. Приведешь домой, избавишься от Молли и будешь свободен.

- Слушай, Берт, ты не так понял. Ты...

- Я все верно понял, Питер. Моим приходом все должно было кончиться, но случилось иначе, правда? Дженни тебе сказала, что беременна? Дженни тебе сказала, что ждет твоего ребенка!

- Нет, послушай...

- Не возражай, Питер! Разве не так все было? Тогда вечером, когда я с ней говорил, она сказала, что идет на свидание. С тобой, да? Тогда она поведала тебе эту новость? Сказала тебе и дала время подумать до завтра, чтобы выбрать способ, как от неё избавиться?

Белл долго молчал. Потом сказал:

- В ту среду вечером я её не видел. Она шла не ко мне.

- А к кому же?

- К врачу, - выдавил Белл. - Встретились мы в четверг здесь, на стоянке такси, как всегда. Берт, все было не так, как ты думаешь. Я любил её, любил.

- Ручаюсь, что да! Ручаюсь, что ты её обожал, Питер, ручаюсь...

- Почему брак погибает? - запричитал Белл. - Почему все сходит на нет, Берт? Почему Молли не осталась такой, как была? Молодая, красивая, свежая... как...

- Как Дженни? "Она выглядит точно как выглядела Молли в её возрасте". Это ты сказал, Питер. Помнишь?

- Да. Я снова увидел в ней Молли, увидел, как она расцветает, и... и влюбился в нее. Это так тяжело понять? Черт, неужели так тяжело понять, что парень может снова влюбиться?

- Это не главное, Питер.

- А что тогда? Что? Что ты можешь...

- Человек не убивает того, кого любит, - сказал Клинг.

- Она была истеричка! - крикнул Белл. - Мы встретились тут, сели в машину, и она сообщила мне, что доктор определил её беременность. Угрожала, что обо всем расскажет Молли! Как я мог позволить ей это сделать?

- И ты её убил.

- Я... мы остановились на набережной. Она пошла впереди меня на вершину утеса. Я... я взял с собой разводной ключ. Я держу... держал его в кабине на случай, если кто нападет... на случай, если...

- Питер, ты не должен был...

Белл Клинга не слышал. Снова переживал ночь четырнадцатого сентября.

- Ударил... я ударил её два раза. Она упала назад и кувыркалась... кувыркалась... Крик её стих, и лежала она внизу как сломанная кукла. Вернулся... я вернулся в такси. Уже хотел уезжать, когда вспомнил заметки в газетах о Клиффорде-грабителе. Были... у меня были дешевые очки, там, в перчаточном ящике. Я достал их и разбил одно стекло прямо в машине, чтобы похоже было, что очки разбились в борьбе и потом упали с обрыва. Я снова вернулся к обрыву, она все ещё лежала там, изломанная, истекающая кровью, я бросил вниз очки и ушел, оставив её там.

- Это ты натравил на меня криминальную полицию, да, Питер?

- Да, - тихо ответил Белл. - Я не знал... не знал, что тебе известно. Не мог рисковать.

- Нет. - Клинг помолчал. - Ты рисковал уже в тот вечер, когда мы встретились, Питер!

- Какого?

- Записал мне адрес и номер телефона. И почерк точно совпадает с почерком на записке, с которой Дженни пришла в клуб "Темпо"...

- Я знал этот клуб ещё подростком, - вспомнил Белл. - Подумал о нем как... как об алиби... чтобы обмануть Молли, если она что-то заподозрит. Берт, я... - он помолчал. - С запиской ты ничего доказать не сможешь. Так что если я...

- Нужные доказательства у нас есть, Питер.

- Нет у вас ничего...

- На очках твой отпечаток пальца. Белл снова умолк. А потом вдруг взвыл, словно кто-то резал его по живому.

- Я любил ее!

- И она тебя любила, и эта несчастная девушка должны была свою первую любовь как преступление таить от всего света. А ты, Питер, как вор, украл её жизнь. То, что я сказал, верно. Ты изверг!

- Берт, слушай, она уже мертва. Ничего не изменишь. Не могли бы мы...

- Нет.

- Берт, что я скажу Молли? Можешь представить, что с ней будет? Берт, ну как я ей могу сказать? Берт, не надо меня арестовывать, прошу тебя. Как я это ей скажу?

Берт Клинг с ледяным спокойствием взглянул на Белла,

- Что посеешь, то и пожнешь. Пошли!

* * *

Утром в понедельник 25 сентября Стив Карелла ввалился в отдел.

- Черт побери, где же все? - взревел он. - Где лозунги и торжественные речи?

- Ну-ну, - сказал Хэвиленд, - посмотрите, кто вернулся.

- Герой с Троянской войны, - пошутил Мейер.

- Как там было дело, парень? - спросил Темпл.

- Прекрасно, - ответил Карелла. - Господи, до чего же хорошо отдыхать в это время года.

- Прекрасно может быть где угодно, если ты влюблен, - поморщился Мейер. - Ты об этом не знал?

- Вы просто банда подлых завистников, - заявил Карелла. - Я всегда так думал, и теперь это подтвердилось.

- Ты один из нас, - напомнил ему Мейер. - Все мы братья.

- Тоща чем же вы занимались последний месяц, братишки? Просиживали задницы и брали взятки?

- Ну, кое-что тут произошло, - возразил Мейер.

- Расскажи ему о кошках, - шепнул Темпл.

- О каких кошках? - спросил Карелла.

- Я тебе сейчас расскажу, - терпеливо ответил Мейер.

- У нас было убийство, - заметил Хэвиленд.

- Да?

- Да, - подтвердил Темпл. - И ещё мы получили нового детектива третьего класса.

- Ну да? - удивился Карелла. - Его к нам перевели?

- Нет. Повысили. Из патрульных.

- Кто это?

- Берт Клинг. Ты его знаешь?

- Разумеется. Берту повезло. Что он сделал? Спас жену комиссара?

- О, ничего подобного. Только протирал штаны и брал взятки, съехидничал Мейер.

- Ну и как супружеская жизнь? - допытывался Хэвиленд.

- Великолепно.

- Эти кошки, о которых говорил Джордж... - начал Мейер.

- Да?

- Это была чертовски хитрая штука. Самый сложный случай за всю историю тридцать третьего участка.

- Ты серьезно? - спросил Карелла. Подошел к столу Хэвиленда и налил из кофеварки кофе. Комната казалась такой уютной и теплой, что он уже не жалел, что снова на работе.

- Сложнейший случай, - терпеливо продолжал Мей-ер. - Но, наконец, того типа, что шлялся взад-вперед и воровал кошек, поймали.

Карелла попивал кофе. Солнечный свет падал внутрь сквозь зарешеченные окна. Снаружи просыпался город.

Начинался новый рабочий день.