Извращенная гордость

— Пора делать татуировку.

Нино вышел вперед с татуировкой, а Савио пододвинул стул. Адамо сел, закатал рукав и протянул руку.

— Думаю, пришло время развлечься, пока мы ждем, когда Нино закончит татуировку.

Я хлопнул в ладоши, и один из барменов открыл другую дверь. В комнату ворвались наши самые красивые полуголые шлюхи. Большинство моих мужчин приняли мое предложение, но некоторые предпочли напитки женским развлечениям.

Я подошел к братьям. Нино все еще обрисовывал нож. Он был живым и метким. Я не хочу, чтобы наши татуировки делал кто-то другой. Даже Савио остался рядом с Адамо, но его глаза блуждали по комнате в поисках шлюхи на потом.

Адамо стиснул зубы, наблюдая, как Нино делает ему тату. Убийство беспокоило его больше, чем Савио, Нино или меня, но, как и все мы, он в конце концов справится с этим.

— Хочешь выпить, Адамо? — спросил Савио.

Адамо удивленно посмотрел на него.

— Конечно.

— Виски?

Адамо кивнул и поморщился, когда Нино начал заполнять зрачок. Савио вернулся с четырьмя стаканами на подносе и вручил по одному каждому из нас. Я поднял бокал.

— Мы против всего мира.

— Мы против всего мира.

Мы выпили виски, и Адамо закашлялся, не привыкший к крепким напиткам. Нахмурившись, Нино поднял иглу.

— Я все испорчу, если ты продолжишь двигаться.

Он поставил пустой стакан и подождал, пока Адамо успокоится, прежде чем продолжить.

Когда татуировка была сделана, Нино встал, и я подозвал своих людей. Шлюхи остались сзади. Они знали, что им здесь не рады.

Адамо уставился на свою испачканную чернилами руку. Я протянул руку с татуировкой. Адамо сомкнул на нем свои пальцы, а я сомкнул свои, заставив его зашипеть от боли.

— Ты будешь моим глазом?

— Буду.

— Ты будешь моим ножом?

— Буду.

— Ты будешь истекать кровью и умрешь за наше дело?

— Буду. — твердо сказал Адамо.

— Сегодня ты отдаешь мне свою жизнь. Это мое решение, пока смерть не освободит тебя. Добро пожаловать в Каморру, Адамо.

Я отпустил его и отступил назад. Нино хлопнул его по плечу, и Савио сделал то же самое. Тогда мои солдаты поприветствовали моего брата в нашем мире. Никто не обратил внимания на труп, лежащий на полу в собственной крови. Уборщики уберут его позже.

Алкоголь потек более свободно. Савио и Адамо сидели за стойкой бара. Редкое зрелище. Вскоре к ним подошли две шлюхи, одна вцепилась в Савио, другая прижалась к Адамо.

Адамо покачал головой, и через мгновение Савио исчез вместе с двумя шлюхами за дверью бара.

Нино присоединился ко мне, когда я прислонился к рулеточному столу. Я обменялся несколькими словами с каждым из моих младших боссов. Большинство из них очень скоро вернутся в свои города, опасаясь нападения Данте.

— Я удивлен, что ты не трахаешь шлюху.

Я посмотрел на собравшихся девушек, но ни одна из них не привлекла моего внимания.

— Я трахал их всех раньше. Становится скучно.

Нино поднял брови, но ничего не сказал.

— Мы должны отправить к Адамо.

Я кивнул, но мы оба остановились, когда одна из шлюх, Кейджей, села рядом с ним в баре, и они начали говорить.

— Может, ей удастся уговорить его потерять девственность, — пробормотал я.

Нино пожал плечами.

— Она порядочная девушка. Он может быть не очень в свой первый раз.

Я посмотрел на него.

— Ты можешь прекратить это сочувственное дерьмо?

Он ухмыльнулся.

— Это не имеет ничего общего с состраданием. КейДжей хороший, логичный выбор для Адамо. Она опытна и постарается угодить ему. Плюс, она будет притворяться, что он хороший в сексе. Чистая логика.

— Тебе нравится выводить меня из себя своей логикой.

— Да, это вполне удовлетворяет.

Я покачала головой, глядя на брата.

— Однажды ты, Савио и Адамо станете моей смертью.

— Единственное, что убьет тебя, это отсутствие контроля.

Мои мысли вернулись к Серафине, к ее виду в скудном ночном белье, к тому, как ее соски сморщились от холода. К черту контроль. К черту терпение. Я никогда не хотел ничего так сильно, как Серафину, и все же я не мог получить ее.

Нино покачал головой.

— Обменяй девушку на Скудери, пока не слишком увяз.

— Я обменяю ее, как только она впустит меня глубоко в себя.

— Сказать тебе "я же говорил" когда-нибудь будет так же приятно, как раздражать тебя своей логикой.

— Это моя игра, Нино. Я лучший игрок на поле. Я выиграю.

— Победителей не будет, Римо.

Г Л А В А 11

• ────── ✾ ──────

СЕРАФИНА

Было около обеда, когда кто-то постучал. Я не видела Римо с тех пор, как он привел меня в мою комнату после вчерашнего разговора с Сэмюэлем. Утром Савио молча принес мне завтрак. Наверное, он все еще был зол.

Киара открыла дверь с застенчивой улыбкой и двумя пакетами в руках.

— Я купила тебе одежду. Надеюсь, они подойдут.

Она вошла следом за Нино. Я спрыгнула с подоконника. Мои конечности начали чувствовать себя вялыми от недостатка физической активности. До похищения я тренировалась почти каждый день, а теперь только и делала, что сидела без дела.

— Полагаю, это означает, что мое пребывание здесь не закончится в ближайшее время, — с горечью сказала я.

Киара вздохнула.

— Я не знаю.

Я перевела взгляд на Нино, который выглядел, как обычно, стоически, не то чтобы я ожидала от него ответа.

Киара протянула мне пакеты.

— Я принесла тебе сандалии и кроссовки. Несколько пар шорт, топов и платьев. И нижнее белье. Я действительно надеюсь, что я выбрала правильный размер.

Я взяла у нее все и пошла в ванную переодеться. Одежда была мне впору, хотя и не в моем обычном стиле. Я вышла из ванной в шортах, топе и сандалиях.

— И? — с надеждой спросила Киара.

— Все подошло.

— Почему бы тебе не присоединиться ко мне в сад? Снаружи красиво, и я уверена, что ты больше не выдержишь этих стен.

Я нахмурилась.

— Терпеть не могу этот город, но я бы с удовольствием присоединилась к тебе. — мой взгляд метнулся к ее мужу, лицо которого напряглось от ее предложения. — Если он позволит.

Нино быстро кивнул, но было очевидно, что он этого не одобряет.

Я последовала за Киарой наружу, в то время как Нино шел позади нас, чтобы следить за мной.

— Давай я приготовлю салат, чтобы мы могли пообедать, — сказала Киара, когда мы спустились на первый этаж.

Я сделала движение, чтобы последовать за ней на кухню, но Нино схватил меня за запястье, останавливая.

— Ты останешься здесь.

Я вырвала запястье из его хватки, прищурившись.

— Не прикасайся ко мне.

Нино даже не дернулся.

— Если ты хочешь что-то попробовать, не надо. Я не хочу причинять тебе боль, но если ты причинишь боль Киаре, я сделаю очень больно тебе.

— Я не ее хочу причинить ей боль. Она не может не быть замужем за тобой.

— Действительно, — согласился Нино.

Киара вернулась с чем-то похожим на салат Цезарь, ее взгляд метался между мужем и мной.

— Все в порядке?

— Да, — ответила я, потому что, даже если я ненавидела Фальконе, я уважала покровительство Нино.

Вскоре мы уже сидели за столом в саду и ели салат. Мои глаза снова начали блуждать по территории, но я знала, что не было легкого способа сбежать от сюда. К моему удивлению, Нино дал нам больше пространства. Он устроился на стуле в тени с ноутбуком, который захватил на выходе из дома.

— Не могу себе представить, в каком ужасе ты была, когда тебе сказали, что Нино Фальконе станет твоим мужем.

Киара медленно прожевала и проглотила.

— Сначала был шок. У Каморры не самая лучшая репутация.

Я фыркнула.

— Они чудовища.

— Монстры в моей семье причиняли мне боль. Я не испытывала никакого унижения или причинения мне боли в Лас-Вегасе, — твердо сказала она.

— Еще. Я ужасно нервничала в день свадьбы. Не представляю, каково было тебе.

Киара пожала плечами.

— А как же твой жених? Что он за человек?

— Он младший босс Индианаполиса.

— Это не ответ на мой вопрос ... а может и ответ.

— Я не очень хорошо его знала, — сказала я, когда Римо вышел на улицу. — Но я намерена узнать Данило получше, как только выйду за него замуж.

Римо пристально посмотрел на меня.

— Уверен, он будет в восторге.

Я прищурилась.

— Он будет..

— Мы с Серафиной прогуляемся по поместью, — сказал он Киаре. Она кивнула, и он повернулся ко мне. — Пошли. — несмотря на раздражение от его повелительного тона, я встала, радуясь возможности пошевелить ногами. Римо обвел меня взглядом с головы до ног и повел мимо бассейна. — Киара принесла тебе одежду.

— Мне нужно размяться, — сказала я, игнорируя его комментарий.

— Я не могу сидеть здесь целый день. Я схожу с ума. Если это то, чего ты хочешь, ты должен позволить мне бегать на беговой дорожке.

Римо покачал головой.

— Нет необходимости в беговой дорожке. Я бегаю каждое утро в семь часов. Ты можешь присоединиться ко мне.

Я позволила себе быстро осмотреть его тело. Конечно, он работал над своим телом. Все его тело было мускулистым. Я знала, что он и его братья сражались в клетке, и бег был хорошим способом улучшить выносливость.

— Звучит разумно.

Губы Римо дрогнули.

— Рад, что ты так думаешь.

— Что ты потребовал от моего дяди за мою свободу? — я спросила его через некоторое время.

— Миннеаполис.

Я резко остановилась.

— Это смешно. Мой дядя не отдаст тебе ни кусочка своей территории. Даже мой отец не отдал бы свой город, чтобы спасти меня.

Улыбка Римо потемнела.

— Думаю, твой отец с радостью отдал бы мне свой город, если бы это зависело от него.

Я сглотнула. Я не хотела думать о своей семье. Не тогда, когда Римо пристально наблюдал за мной. Я достаточно плакала перед ним вчера.

— Ты же знаешь, Данте не удовлетворит твоих требований. — Римо кивнул. — Тогда зачем их выдвигать?

— Это игра в шахматы, Ангел, как ты и сказала. Мне нужно расставить свои фигуры, прежде чем я нанесу удар.

Голос Римо звучал так самоуверенно, что я забеспокоилась: а вдруг он действительно победит?

Я отвернулась от него и пошла дальше.

— Я удивлена, что Лука Витьелло согласился с твоим планом. Раньше я думала, что семья благородна, но теперь они, очевидно, опустились так же низко, как Каморра.

Римо тронул меня за плечо и остановил.

— Скажи мне, Серафина, какая разница между браком по договоренности с Данило и тем, чтобы быть моей пленницей?

Я недоверчиво уставилась на него, но прежде чем успела ответить, он снова заговорил.

— Ты не выбирала Данило. Ты будешь отдана ему, как невольная пленница, и кольцо на твоем пальце будет твоими оковами, а брак твоей клеткой.

В его темных глазах светился триумф, как будто я не могла спорить. Мой взгляд метнулся к кольцу на пальце. В его взгляде не было прежней гордости и возбуждения.

— Тебе придется сдаться его телу, хочешь ты этого или нет, и твое тело и душа в его власти. Скажи мне еще раз, чем твой брак отличается от того, чтобы быть моей пленницей?

Римо наклонился, не сводя с меня глаз, и я не отступила. Его губы коснулись моего подбородка, затем щеки и, наконец, рта.

— Твое " нет " ничего не значит в браке. Ты называешь это свободой?

Сжав губы, я уставилась на него, слишком гордая, чтобы признать, что его слова имели смысл. У Римо был способ все переделывать так, как он хотел, пока ты не поверишь, что это правда.

— Ты когда-нибудь фантазировала о Данило? Ты хочешь его?

Я сверкнула глазами.

— Это не твое дело.

Римо покачал головой и погладил меня по шее, потом по ключице.

— Ты не фантазировала. Твой разум сказал ему "да", и ты надеялась, что твое тело последует за ним. — его пальцы на моей коже мешали мне думать, но я не хотела доставлять ему удовольствие, отстраняясь. — Интересно, сколько времени потребуется твоему разуму, чтобы сказать мне "Да", потому что твое тело кричало " Да " с самого первого момента.

Я вырвалась от него.

— Ты сумасшедший. Ни мое тело, ни мой разум не говорят " Да " ни одной части тебя, Римо. Я думаю, что быть бесспорным правителем Лас-Вегаса сделало тебя манией величия.

От темных глаз Римо у меня по спине снова пробежала дрожь, и я зашагала прочь, убегая не столько от его ужасающего выражения, сколько от тяжести правды. Несмотря на мою ненависть к Капо Каморры, его поцелуи и близость сеяли во мне хаос.

Я подозревала, что это из-за моего плена, одной из форм Стокгольмского синдрома. Я старалась держаться на расстоянии, пока Римо вел меня в мою комнату, и он больше не пытался прикоснуться ко мне. Прежде чем он запер меня, я спросила.

— Чего ты действительно хочешь, Римо?

Он смотрел на меня с тревожащим напряжением.

— Ты знаешь, чего я хочу.

— Тело и душу, — пробормотала я.

Уголок его рта приподнялся.

— Тело и душу.

Он закрыл дверь и я осталась с вихрем мыслей в голове. Мне нужно было найти способ сбежать. Возможно, моя семья уже планировала какое-то безумное спасение. Сэмюэль, конечно планировал. Если не открыто, то определенно в голове. Никто не выживет после нападения на территорию Каморры. И я не обманывала себя, думая, что Римо освободит меня в ближайшее время. Он выдвигал требования, но не хотел их выполнять. Пока.

РИМО

Как и обещал, я зашел за Серафиной в семь, чтобы она могла побегать со мной. Обычно я предпочитал утреннюю пробежку в одиночестве, но не мог устоять перед ее присутствием.

Серафина надела шорты, футболку и кроссовки. Она тихо прошла за мной через дом, но остановилась, когда я повел ее к подъездной дорожке.

— Куда мы идем?

— Мы собираемся побегать, как я и сказал. Ты думаешь, я делаю вокруг сада?

Я открыл для нее дверцу своего внедорожника Бугатти, и она села, не сказав больше ни слова. Я сел за руль и поехал по подъездной дорожке, чувствуя на себе ее взгляд. Я наслаждался ее замешательством.

Я вывел нас на тропу в соседнем каньоне, где я бегал раньше. Скоро станет слишком жарко, но ранним утром температура была идеальной для бега.

Серафина вышла вслед за мной из машины и оглядела гравийную стоянку. Мы были единственными людьми вокруг. Ее глаза были оценивающими и внимательными. Она что-нибудь предпримет, и я должен признать, что не могу дождаться этого.

Мы немного побегали рядом, прежде чем она заговорила.

— Ты не боишься, что я сбегу?

— Я поймал тебя однажды.

— Я была в подвенечном платье, поэтому двигалась слишком медленно.

— Я всегда буду ловить тебя, Ангел.

После тридцати минут, мы остановились, чтобы попить и немного отдохнуть. Я видел, что Серафина осматривает местность. Сделав большой глоток воды, я наблюдал, как она опустилась на корточки и снова зашнуровала кроссовки. Когда она выпрямилась, я понял по напряжению в ее руках и ногах, что она собирается что-то сделать.

Она швырнула песок мне в лицо и даже умудрилась засыпать им глаза. Сквозь расплывчатое зрение я видел, как она умчалась. Посмеиваясь, несмотря на горящие глаза, я бросился в погоню. Мне приходилось иметь дело и с худшим.

Серафина была быстрее, чем в прошлый раз, и она не осталась на тропе, что было огромным риском с ее стороны. Если она заблудится здесь, то умрет от обезвоживания, прежде чем найдет дорогу к цивилизации. Я набрал скорость. Серафина прыгала, избегая камней, и практически летела над землей. Это было прекрасное зрелище. Гораздо красивее, чем запереть ее в комнате.

В конце концов, я догнал ее. Ее ноги были намного короче, и она была менее мускулистой. Когда я был достаточно близко, я обнял ее за талию, как в прошлый раз. Мы оба потеряли равновесие от удара и упали. Я приземлился на спину, Серафина сверху.

Она ударила меня коленом в живот и попыталась вырваться. Прежде чем она успела нанести реальный ущерб, я перевернулся и прижал ее к земле своим весом, ее запястья были подняты над головой.

— Попалась, — пробормотал я, задыхаясь и обливаясь потом.

Грудь Серафины тяжело вздымалась, глаза горели негодованием и яростью.

— Тебе нравится погоня.

— На самом деле, нет, — сказал я низким голосом, приближая наши губы. — Но с тобой да.

— Ты знал, что я убегу, — пробормотала она.

— Конечно. Ты предназначена, чтобы быть свободной. Что заставляет меня задуматься, почему ты позволяешь кому-то вроде Данило держать тебя в клетке.

Она извивалась подо мной.

— Отпусти меня.

— Мне нравится быть на тебе и между твоих гибких ног.

Я слегка покачал тазом. Она напряглась.

— Не надо.

Я слизнул капельку пота с ее горла, прежде чем оттолкнуть ее и встать. Серафина проигнорировала мою протянутую руку и поднялась на ноги. Ее волосы выбились из конского хвоста, и она была покрыта грязью и потом.

— Я предпочитаю, чтобы ты была такой.

Она нахмурилась.

— Грязной?

— Дикой. Видеть тебя в этом белом злодеянии не может сравнится. Слишком идеально, слишком ухоженно, слишком фальшиво. Держу пари, Данило бы это понравилось.

Она ничего не сказала, и я знал, что часть моих слов дошла до нее. Мой взгляд упал на ее предплечье, которое она рассеянно потирала. Небольшая часть пореза снова открылась и кровоточила.

Вспышка вины застала меня врасплох. Я не часто испытывал подобные эмоции. Я взял ее за руку и осмотрел рану. В неё попала грязь.

— Мы должны очистить ее, чтобы предотвратить инфекцию.

Ее голубые глаза изучали мое лицо, но мне было трудно прочитать выражение на ее лице. Я повел ее обратно к машине. Становилось все жарче, и после погони нам обоим нужно было принять душ. Я достал из багажника новую бутылку воды и вылил ее на рану Серафины, тщательно промывая ее кончиками пальцев. Иногда она вздрагивала, но ничего не говорила.

— Молчание не в твоем стиле, — заметил я.

— Ты меня не знаешь.

Я ухмыльнулся.

— Я знаю тебя лучше, чем большинство людей. Лучше, чем Данило. — она не стала мне возражать. — Ненависть может освободить тебя, — сказал я.

— Как и любовь, — сказала она. — Но я сомневаюсь, что ты поймешь.

На обратном пути в особняк Серафина молчала, глядя в боковое зеркало.

Я отвел ее в комнату, зная, что ей есть о чем подумать, прежде чем я отправился в свою комнату, чтобы принять душ. Когда я позже спустился в игровую комнату, Савио развалился на диване и печатал на телефоне. Заметив меня, он положил его и усмехнулся.

— Нино не в восторге от того, что ты взял эту суку на пробежку.

Я опустился рядом с братом.

— Это оскорбляет его логику.

Савио рассмеялся.

— Но, честно говоря, Римо, он прав. Эта девушка непредсказуема.

— Это делает ее еще веселее, — сказал я.

Савио с любопытством посмотрел на меня.

— Ты наслаждаешься этим больше, чем я думал. И ты даже не трахнул ее ... или трахнул?

— Нет, не трахнул. Серафина удивительный вызов.

— На мой вкус, слишком много работы, — пожал плечами Савио.

— Я предпочитаю девушек, которые затыкаются, когда я им это говорю, которые сосут мой член, когда я этого хочу. Меньше хлопот.

— В конце концов, у тебя было все. Ты трахался во всех возможных позах, делал все извращенное дерьмо, которое только мог придумать. Становится все труднее получить острые ощущения с самого начала.

Он наклонился вперед, стоя на коленях.

— Ты же не думаешь оставить ее ... правда?

— Нет.

• ── ✾ ── •

Днем я позвонил Данте. Он снял трубку после второго гудка, его голос был холодным и жестким, но с скрытым напряжением, которое вызывало во мне дрожь.

— Данте, я хотел спросить, когда ты собираешься выполнить мое требование.

— Не собираюсь, как ты и хотел. У меня нет времени на твои игры, Римо. Это между нами, между тобой и мной. Почему бы нам не встретиться лично, как Капо с Капо, и решить это как мужчины.

— Ты хочешь сразиться со мной на дуэли? Как архаично с твоей стороны, Данте. Ты не показался мне примитивным типом.

— Я с удовольствием убежу тебя в обратном.

Я почти согласился, потому что идея снова и снова совать нож в холодную рыбу была чертовски соблазнительной. Борьба с Данте была бы изюминкой. Поскольку о том, чтобы разрезать Луку на кусочки, пока не могло быть и речи, Данте был противником, которого я жаждал. Было только одно, чего я хотел больше, чем убить Данте: взять Серафину всеми возможными способами и уничтожить наряд через нее.

— Нам придется отложить дуэль на потом, Данте. А сейчас я хочу, чтобы ты выполнил мои требования, если хочешь, чтобы твоя племянница вернулась в семью целой и невредимой.

— Я не буду вести с тобой переговоры, Римо. Ты не получишь и дюйма моей территории. А теперь скажи, чего ты на самом деле хочешь. Мы оба знаем, что это.

Я сомневался, что он знает, чего я на самом деле хочу. Может быть, только Нино.

— А чего я хочу?

— Тебе нужен мой советник. Фабиано твой исполнитель, и я полагаю, что сделка, которую ты заключил с Витьелло, повлекла за собой твоё обещание доставить Скудери, чтобы вы все могли расчленить его вместе.

— Сомневаюсь, что Лука станет частью развоплощения Скудери. Он скорее разрубит тебя на куски, Данте.

— Витьелло не тот союзник, за которого ты его принимаешь. Его семья склонна к предательству. С твоей стороны неразумно делать меня своим врагом.

— Данте, мы были врагами с того момента, как я захватил власть. И в тот момент, когда твои гребаные солдаты вторглись на мою территорию, это стало личным. Мне не нужен Лука в качестве союзника, пока я знаю, что его ненависть к тебе превосходит его ненависть ко мне.

— Однажды его и твоя опрометчивость погубят тебя.

— Очень может быть, — проворчал я.

— Но пока этого не произойдет, твоя совесть будет жить с постепенным падением Серафины.

Я повесил трубку.

С каждым днем, когда Серафина была в моих руках, мое положение укреплялось.

Г Л А В А 12

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Следующие несколько дней после моей попытки убежать, я попала в странную рутину. Утром Римо зашёл за мной на пробежку. Иногда я спрашивала себя, не хочет ли он, чтобы я снова рискнула убежать, потому что погоня вызывала у него трепет, но я не тратила на это свою энергию. Римо был слишком силен и быстр. Мне пришлось побить его остроумием. К сожалению, он был так же умен, как и жесток. Он мог искажать мои слова быстрее, чем я думала, и иногда я ловила себя на том, что наслаждаюсь нашими странными спорами.

Мне не нужно было сдерживаться, когда я была рядом с Римо. Я не пыталась представить ему свою лучшую сторону, как это было с Данило, потому что меня не волновало его одобрение. Я была сама собой, без фильтра, беспечной, и, как ни странно, Римо, казалось, получал от этого больное удовольствие. Капо был для меня загадкой. Он не пытался пытать меня или насиловать, как я ожидала, и я не могла не насторожиться, потому что мотивы Римо были жестокими.

— Как только я освобожу тебя, ты вернешься к Данило, как хорошо обученный почтовый голубь.

Сказал Римо, как-то раз, когда мы бежали трусцой по каньону.

— Твои птичьи аналогии начинают стареть, — пробормотала я.

Я была рада, что Римо не знал, что папа зовет меня голубкой. Он использует это только в своих интересах.

— Но они так подходят друг другу, Ангел.

Я искоса взглянула на него. На его лице появилась странная улыбка. Футболка прилипла к телу от пота, обнажая мускулы и кобуру пистолета.

— Что у тебя в орнитологической схеме? Стервятник ждет бедную голубку, когда та упадёт с неба, чтобы ты мог разорвать ее?

Римо издал глубокий смешок, от которого у меня по спине пробежала дрожь. Я ускорилась, пытаясь заставить свое тело подчиниться.

— Не думаю, что ты когда-нибудь упадешь с неба. Мне придется схватить тебя в воздухе, как Орла.

Я фыркнула, не заботясь о том, что это несолидно звучит.

— Ты сумасшедший.

Он замолчал, легко следуя за моим быстрым шагом. Римо был на грани восхищения, надо отдать ему должное. После того, как мы вернулись к машине, мы разделили бутылку воды.

— Зачем ты это делаешь?

Он приподнял бровь.

— Даю тебе воды?

— Относишься ко мне хорошо.

Он мрачно улыбнулся.

— Почему у тебя такой разочарованный голос?

Отчасти потому, что я знала, что мужчина передо мной был безжалостен и жесток до глубины души. Скорее чудовище, чем человек. Более слабая часть испытывала облегчение и не хотела подвергать сомнению его мотивы.

— Когда начнутся пытки?

Римо оперся рукой о крышу машины и уставился на меня.

— Кто сказал, что пытки еще не начались? То, что я не мучаю тебя, не означает, что я не мучаю других через тебя.

Я вздрогнула. Моя семья. Они страдали, потому что воображали ужасы, через которые я проходила, ужасы, которые еще не происходили.

— Ты чудовище, — выпалила я.

Римо наклонился еще ближе, излучая тепло и силу, запах свежего пота и его собственного запретного аромата окутал меня.

Я посмотрела ему в глаза. Темные глаза. Чудовищные глаза, но помоги мне Бог, они всегда держали меня замороженным их интенсивностью.

— Знаешь, ангел, я думаю, тебе нравится мое чудовище больше, чем ты хочешь признать.

У меня не было шанса вернуться. Губы Римо сомкнулись на моих, его язык скользнул внутрь, и мое тело отреагировало волной жара. Я схватила его за плечи, встречая его язык с тем же пылом.

И тут меня осенило. Я попыталась оттолкнуть его, но Римо не сдвинулся с места. Он обнял меня, прижимая наши тела друг к другу.

Захватывающе, пугающе, опьяняюще.

Я прикусила его нижнюю губу, но Римо не отстранился. Он зарычал мне в рот и крепче сжал меня, его поцелуй стал еще крепче. Вкус его крови закружился у меня во рту, и я отстранилась с одинаковым отвращением и тошнотворным восхищением. Рот Римо был залит кровью. Тогда он действительно выглядел монстром.

Темная улыбка тронула его губы, и я открыла дверь и села в машину, пытаясь отдышаться, пытаясь избежать его ошеломляющего присутствия. Я увидела свое отражение в зеркале заднего вида и съежилась. Мои губы тоже покраснели от крови Римо. В тот момент я выглядела не менее чудовищно, чем он.

• ── ✾ ── •

Как только Римо заехал за мной на следующее утро, я поняла, что это не для пробежки. Во-первых, он пришел слишком рано, а во-вторых, был в одних трусах. Я оторвала взгляд от его тела.

— Нам нужно записать дополнительную мотивацию для твоего дяди, — объяснил Римо. — Пошли.

Я присела на кровать, не двигаясь ни на дюйм. Еще одна запись? Когда я не последовала его команде, Римо поднял брови.

— Пойдем, — сказал он с большей силой, и ему потребовалось значительное усилие, чтобы остаться неподвижным. Я упрямо выдержала его взгляд. Он подошел ко мне и склонился надо мной.

— Может быть, я слишком снисходителен к тебе, — пробормотал он, подталкивая пальцами мой подбородок.

Я улыбнулась и ахнула, когда Римо рывком поставил меня на ноги и перебросил через плечо. Его большая теплая рука лежала на моей заднице, когда он нес меня, и на несколько мгновений я застыла в шоке. Больше из-за реакции моего тела на прикосновение ладони Римо, чем из-за моей головы, свисающей с его плеча. Я начала ерзать, и Римо предупреждающе сжал мою ягодицу.

Я ударила его локтем в бок, но Римо не дрогнул, только резко выдохнул.

— Отпусти меня, — прохрипела я, ужаснувшись тому, как напрягся мой центр от ощущения руки Римо. Если он узнает, я умру на месте.

Однако Римо не отпустил меня, пока мы не вернулись в камеру. На мгновение у меня закружилась голова, но когда зрение прояснилось, я заметил кандалы, свисающие со стены. Римо подтолкнул меня вперед.

— Руки вверх, — приказал он.

— Что? — ахнула я.

Он не стал ждать, пока я подчинюсь. Он схватил меня за запястья. Замешательство, затем ужас пронзил меня. Может быть, ему наконец надоело мучить других, когда он развлекался со мной.

Римо наклонился, и я вздрогнула. Его темные глаза блуждали по моему лицу, и он покачал головой.

— Успокойся. Мы должны устроить шоу для твоей семьи. Я сделаю на этом идеальной шее засос за несколько убедительных фотографий, ничего больше. Не собирай свои трусики в кучу из-за пустяков, Ангел.

— Ты хочешь, чтобы моя семья поверила, что я заперта в камере?

— Помимо всего прочего, — пробормотал он.

Его руки потянулись к подолу моей сорочки и сильно дернули. Ткань разорвалась, пока только шов выреза не удерживал ее вместе. Мои соски затвердели, и Римо молча наблюдал за мной, потом тяжело вздохнул.

Я сглотнула.

— Эти фотографии фальшивые. Я не болтаюсь на цепях весь день, и ты не срываешь с меня одежду, — пробормотала я.

Он улыбнулся мне.

— Ты бы предпочла, чтобы мне не пришлось их подделывать, Ангел? — я снова сглотнула, по коже побежали мурашки. — Я так и думал, — сказал он немного хриплым голосом, затем осторожно убрал волосы с моей шеи. Я затаила дыхание, когда его губы почти коснулись моей кожи. — Ты так чертовски сладко пахнешь. Обладание тобой однажды станет самым сладким триумфом в моей жизни.

— Я никогда не буду твоей.

Римо прижался губами к моей коже. Затем он высунул язык, облизывая мою пульсирующую точку. Он сосал и покусывал мою шею, его пальцы обхватили мою голову, наклоняя ее в сторону. Мои глаза закрылись. Ощущения были чуждыми и завораживающими.

Губы Римо на моей шеи, казалось, посылали ударные волны

по моему телу, создавая ощущения, которых я никогда не испытывала раньше. Его теплое тело прижалось ко мне, его запах заполнил мой нос.

Я была неподвижна, ошеломлена, сбита с толку реакцией своего тела. Как могла моя шея быть таким чувствительным местом моего тела? Как это могло наполнить меня таким запретным желанием?

Он отстранился, но не сразу выпрямился, его лицо все еще было близко к моей шеи, когда он выдохнул. Когда он, наконец, встал, его темные глаза послали новую рябь по моему телу. Его пальцы скользнули по моей нежной шее, и мои губы приоткрылись в легком выдохе. Наши глаза встретились, и уголок его рта приподнялся.

— Тебе понравилось?

— Конечно, нет, — отрезала я.

— Я думал, ты хорошая лгунья.

Мои щеки пылали, я свирепо смотрела, но ничего не сказала, потому что не была уверена, что моя следующая ложь будет более убедительной.

— Все в порядке, Ангел, — тихо сказал Римо. — Есть вещи и похуже удовольствия.

Я хотела наброситься на него, но он даже не был главной причиной моего гнева. Я злилась на себя, злилась на свое тело за его реакцию.

— Я принадлежу Данило, — твердо сказала я.

Римо прищурился.

— Ты напоминаешь мне или себе?

— Я обещана ему. Я хочу его, а не тебя.

— У тебя может быть помощник босса, тот, кто научился выслеживать других, или Капо, человек, у которого люди подчиняются его приказам.

— Я могу иметь монстра или человека.

— Ты действительно думаешь, что Данило не монстр.

— Он не такой монстр, как ты.

Римо кивнул.

— Он меньшее чудовище. Кто захочет довольствоваться меньшим?

— Ты даже не хочешь меня, Римо. Все, что ты хочешь, это держать мою судьбу над головой моей семьи. Хватит играться.

Он отступил назад, повернулся и взял телефон.

— На мгновение выгляди разбитой. — я сверкнула глазами. — Это не тот взгляд, который нам нужен. — он ждал. Потом его челюсть сжалась, и он снова подошел ко мне, держа меня за подбородок. — Я уже говорил, выбирай битвы с умом. Я не терпеливый и не порядочный человек.

Он отступил и, наконец, удовлетворившись моим выражением лица, сделал несколько фотографий. Чувство вины оставляло горький привкус во рту, но я не была уверена, сколько времени потребуется моей семье, чтобы освободить меня, если они вообще преуспеют, и я должна была думать о самосохранении, даже если я ненавидела себя за это.

Он снял с меня наручники, и я потерла запястья, затем коснулась своего нежной шеи. Римо наблюдал за мной.

— Мне нравится видеть на тебе свою метку.

Я ничего не сказала.

Позже, я долго смотрела на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Римо оставил свои следы, как и говорил. Они были красными и фиолетовыми, и заставили меня почувствовать волну стыда из-за того, как мое тело отреагировало. Я не была уверена, что со мной случилось.

Стук в дверь вывел меня из задумчивости. Оторвавшись от зеркала, я прошла в спальню, где нашла самого младшего Фальконе. Он выглядел немного потерянным посреди моей комнаты.

— У меня есть для тебя несколько книг и мороженое. Это один из самых жарких дней лета. Я подумал, что тебе не помешает остыть, — сказал он, держа в руках четыре книги и тарелку с мороженым.

Его взгляд переместился на мою шею, и его брови сошлись на переносице. Он прошел мимо меня и положил все на тумбочку, прежде чем засунуть руки в карманы, выглядя неловко. Мой взгляд задержался на свежей татуировке на его предплечье.

— Теперь ты член мафии.

Он посмотрел вниз и медленно кивнул.

— Я Фальконе.

Я подошла к тумбочке, чтобы все осмотреть.

— Это шоколадная крошка. Это все, что у нас есть. Савио любит сладкое. Остальные не так сильно.

— Так ты принес мне мороженое Савио? Он явно будет в восторге после супа, который я в него бросила.

Адамо расхохотался.

— Жаль, что меня там не было. Он такой самовлюбленный. Держу пари, выражение его лица было веселым.

Он протрезвел, потом откашлялся. Я улыбнулась.

— Он был потрясен.

Трудно было поверить, что Адамо родственник Римо. Было небольшое сходство, но волосы Адамо были вьющимися и не такими темными, а глаза-более теплыми. Но самым большим отличием была их индивидуальность.

Я взяла тарелку и положила ложку сладкого в рот, прежде чем опуститься на кровать.

Адамо подошел поближе и прислонился к одной из колонн.

— Я не знал, какие книги тебе нравятся, поэтому взял с собой мемуары, триллер, роман и фэнтези. У нас не так много новых книг. Я не думаю, что мне позволено отдать тебе свою электронную книгу. Ты могла бы использовать ее для других вещей..

Я улыбнулась.

— Все в порядке — несмотря на мое намерение ненавидеть каждого Фальконе, было трудно не любить Адамо. — Хотя я воздержусь от триллера. Мне хватает его в жизни.

— Я знаю, — тихо сказал Адамо. Он указал на мою шею. — Что произошло?

Жар ударил мне в щеки, и я позволила себе еще раз попробовать мороженое, чтобы собраться с мыслями. Адамо внимательно наблюдал за мной.

— Он сделал тебе больно?

Я хотела солгать, сочинить жестокую историю, чтобы вбить клин между братьями, но почему-то не смогла.

— Нет. Он причиняет боль моей семье, заставляя их поверить, что он причиняет боль мне.

Облегчение промелькнуло на лице Адамо, и на секунду это меня разозлило, но потом я подумала о Сэмюэле и поняла.

— Скоро ты с ними воссоединишься, — сказал он. Я сглотнула и кивнула. Адамо легонько тронул меня за плечо и отстранился.

— Прости, нужно было спросить, прежде чем прикоснуться к тебе.

Я покачала головой.

— Как получилось, что ты стал таким вежливым и добрым, когда ты родственник Римо? Вас воспитывали разные родители?

— Римо и Нино воспитывались нашими родителями, но Савио и я в основном воспитывались Римо и Нино.

Я уставилась на него.

— Они вырастили тебя?

Он кивнул и потер затылок, как будто понял, что не должен был говорить мне.

— Я должен идти.

Я попыталась представить, как Римо воспитывает ребенка. Это взорвало мой разум, тем более, что все они, должно быть, были в бегах в то время.

• ── ✾ ── •

Наступила ночь, и я читала в постели, когда внезапно погас свет. Я моргнула в неожиданной темноте и вылезла из кровати, положив книгу на тумбочку.

Следуя за серебристым лунным светом, я выглянула в окно. Свет в саду и во всех остальных окнах особняка, которые я видела, тоже не горел. Вдалеке виднелись огни других домов.

Мой пульс участился. Что происходит? Я вгляделась в тени по периметру и увидела две фигуры, бегущие через лужайку к дому.

Наряд. Это должно быть они.

Они пришли спасти меня.

Эйфория пульсировала во мне, сопровождаемая страхом. Это была территория Римо. Фальконе знали каждый дюйм своей собственности, а Наряд нет. Что, если Сэмюэль был среди нападавших?

Я вцепилась в подоконник, оцепенев от ужаса. Данте и папа никогда бы не позволили моему брату приехать сюда. Он был наследником Миннеаполиса. Он был слишком важен для такого рискованного мероприятия.

Возможно, темнота давала Наряду преимущество. Возможно, это застало Римо и его братьев врасплох. Кто знает, сколько их было в особняке?

Замок в моей комнате повернулся, и я оказалась лицом к двери. Это был мой шанс сбежать. Они не знали, где в доме меня держат. Они, вероятно, ожидали найти меня в подвале. Я должна была найти их первой. Им потребуется слишком много времени, чтобы обыскать каждую часть особняка.

В комнату вошла высокая фигура. Было трудно что-то разобрать, и не имело значения, кто вошел. Я атаковала без колебаний, бросаясь на противника, надеясь ударить его локтем в живот. К сожалению, при лунном свете я была легкой мишенью. Мой противник обошел меня, схватил за плечо и толкнул вперед. Я ударилась о стену, и твердая грудь прижалась к моей спине.

— Сегодня нет супа? — усмехнулся Савио, но голос его был полон напряжения. Я попыталась оттолкнуться от стены, но Савио не сдвинулся с места. — Мне вырубить тебя или ты прекратишь эту чертову борьбу?

Я дернула головой, надеясь ударить его по носу, но он оказался выше, чем я помнила, и мой затылок столкнулся с его подбородком.

— Черт, — прорычал он. Он обхватил меня руками за грудь и талию, как Сэмюэль не так давно в шутку, и, несмотря на мои удары, пронес меня через комнату и втолкнул в ванную. — Я не понесу тебя в нашу комнату страха в таком виде. Блять.

Я повернулась к нему лицом.

— Не двигайся, мать твою, — прорычал он.

— Наряд надерет вам задницы. Держу пари, ты обосрался, когда погас свет, — прошипела я.

Савио усмехнулся.

— Это Нино выключил свет. Мы знаем каждый дюйм этого гребаного дома наизусть. Нам не нужен свет. Кстати, наша камера наблюдения показала парня со светлыми волосами. Интересно, кто его убьет. Римо или Нино?

Я замерла. Сэмюэль?

Савио закрыл дверь ванной. Я бросилась вперед и забарабанил кулаками по дереву.

— Выпусти меня! Выпусти меня!

— Кричи сколько хочешь. — сказал Савио. — Может, это привлечёт какого-нибудь придурка из Наряда, так чтобы я тоже мог повеселиться.

Я прижала ладони к двери и медленно опустилась на колени. Савио, должно быть, лжет. Сэмюэля здесь не было. Если Римо или Нино возьмут его в свои руки …

Г Л А В А 13

• ────── ✾ ────── •

РИМО

Мы с братьями смотрели, как в клетке сражается следующий противник Савио. Киара, как обычно, уже заснула рядом с Нино. Я сомневался, что она когда-либо смотрела больше, чем несколько секунд боя. Насилие просто не было в ее природе.

— Я не могу дождаться, чтобы сразиться с ним. — сказал Савио, когда его следующий противник ударил другого бойца в клетку. Не плохо.

Загорелся мой телефон и телефоны моих братьев. Мгновение никто из нас не двигался. Я потянулся к нему. Была поднята тревога. Какого хрена? Я открыл тревогу. Кто-то или что-то прикоснулось к колючей проволоке на стене.

Нино оказался проворнее. Он поднял телефон с записью пораженного участка. Четверо мужчин перебросили через забор лестницу, положили на электрические провода деревянную доску и перелезли через стену.

Я встал, достал пистолет и нож. Нино разбудил Киару и повернулся к Адамо.

— Отведи Киару в подвал. Стреляйте на поражение, не задавая вопросов.

— В чем дело? — прошептала Киара. Нино покачал головой, поцеловал ее и подтолкнул к Адамо, который схватил ее за руку и потащил за собой.

— Я собираюсь выключить свет в доме, — сказал Нино. — Так нам будет легче устроить им засаду.

Я кивнул.

— Савио, иди к Серафине. Я хочу, чтобы она тоже находилась в подвале.

Савио нахмурился.

— Я хочу надрать задницу Наряду.

— Савио, — прорычал я.

Я не мог поверить, что они действительно осмелились напасть на наш особняк. Это не в стиле Данте. Слишком рискованно.

Свирепо сверкнув глазами, Савио взбежал по лестнице. Нино ввел код в свой телефон, подключенный к нашей центральной системе управления, и на нас обрушилась тьма. Моим глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Лунный свет струился в окна, и вскоре мой брат и все вокруг превратились в нечто большее, чем абстрактные фигуры. Я подошел к Нино.

— Они направляются в северное крыло, — сказал он.

Камеры были ночного видения, так что мы без труда отслеживали продвижение нападавших. Среди них была белокурая голова, и мне показалось, что я знаю, кто это. Сэмюэль пришел спасти своего близнеца, возможно, без приказа Капо. Если бы они были здесь по плану Данте, то отступили бы, как только погас свет. Что они все равно продолжали это означало, что кто-то, кто не заботился о своей жизни был лидером.

— Пошли, — сказал я. Мы с Нино прокрались в сад, мимо бассейна, туда, куда направлялись нападавшие. — Сэмюэль мой, — тихо сказал я.

Нино ничего не сказал, только выключил телефон, чтобы свет на экране не выдал нас.

Мы дошли до угла северного крыла и присели на корточки. Я огляделся и увидел двух мужчин, один из них блондин, работавших над дверью террасы во владения Савио, в то время как двое других осматривали местность, направив оружие вперед. Они перевернули стол и наполовину скрылись за ним. Это было массивное дерево. Может быть, это задержит пули.

— Двое живых, Сэмюэль и еще один, — приказал я.

Нино коротко кивнул. Он прочитает мне лекцию позже. Он злился, что на нас напали из-за того, что я привез сюда Серафину, что я подверг опасности его жену.

Мы с Нино подняли ружья и начали стрелять. Кем бы ни были наши противники, они не были лучшими стрелками.

Первый упал почти сразу. Двое у двери на террасу спрыгнули за стол и тоже начали стрелять. В конце концов у нас кончились патроны. Веселье вот вот начнется.

Нино вытащил нож. Сжимая свой нож, я побежал к оставшимся трем нападавшим. Двое пошли за мной, один за Нино.

Сэмюэль полоснул меня ножом, и я блокировал его своим. Другой ублюдок ткнул меня в живот. Я уклонился от этой атаки и вонзил клинок ему в бедро. Он упал с криком, но я схватил его за воротник и дернул вверх, чтобы блокировать следующую атаку Сэмюэля. Его нож вонзился прямо в живот товарища. Прежде чем Сэмюэль успел снова напасть, Нино схватил его сзади, одной рукой схватив за горло, а другой за руку с ножом. Я бросил ублюдка и прыгнул вперед, ударив Сэмюэля по запястью и сломав его, чтобы он выронил нож.

Он хмыкнул, но нож не выронил. Он бился как сумасшедший, и Нино потерял равновесие. Блять. Они оба приземлились на землю, Сэмюэль на Нино. Схватив пистолет, я бросился на Сэмюэля, схватил его за горло и ударил прикладом в висок. Со стоном он обмяк. Нино оттолкнул его от себя. Я дотронулся до горла Сэмюэля, чтобы убедиться, что он жив.

— Ты оставил своего противника в живых?— задыхаясь, спросил я Нино.

— Конечно. Я знал, что вряд ли ты не убьешь хотя бы одного из них.

Я усмехнулся. Нино подошел ко мне.

— Если мы будем мучить его медленно, отправим кусочки его родителям и Данте, отряд сделает все возможное. Не думаю, что они рискнут потерять и Серафину, и Сэмюэля.

— Не думаю, что он действовал по приказу Данте.

— Скорее всего, нет. Но Данте не бросит своего племянника, потому что он пытался спасти своего близнеца.

Я кивнул.

— Отведи второго выжившего в камеру и разбуди его. Узнай все, что он знает. Я пошлю к тебе Савио, иначе он не перестанет скулить.

— А как же Сэмюэль?

— Я отведу его в другую камеру. Тогда я поговорю с Серафиной.

— Мы будем иметь с ним дело вместе?

Я посмотрел на блондина на земле.

— Да. Если он хоть немного похож на Серафину, его будет весело сломать.

СЕРАФИНА

Снова зажегся свет. Мои глаза горели от яркого света. Я все еще стояла на коленях на полу ванной, когда раздался голос Римо.

— Иди в подвал и помоги Нино пытать этого придурка.

Я почувствовала, как краска отхлынула от моего лица. Я слышала стрельбу, молилась, чтобы Наряд победил. …

Я заставила себя встать, когда замок повернулся. Римо вошел весь в крови, и я задрожала, испугавшись, что мои самые большие ужасы сбылись. Несколько мгновений Римо смотрел на меня.

— Твой брат пытался спасти тебя.

Ужас сжал меня, как тиски. Я не могла дышать. Я не хотела в это верить.

— Ты лжешь, — выдохнула я срывающимся голосом.

Его губы изогнулись в мрачной улыбке.

— Он храбрый человек.

Я бросилась к Римо, вцепившись в его окровавленную рубашку.

Темные глаза Римо встретились с моими. Хищный блеск в них заставил мое сердце забиться еще быстрее.

— Нет. — повторила я. — Сэмюэля здесь нет. Он не станет рисковать. Данте этого не допустит.

— Я думаю, твой близнец с радостью отдал бы за тебя жизнь, Ангел. Я сомневаюсь, что он пришел по приказу твоего дяди. Это означает отсутствие подкрепления.

Я сглотнула. О, Сэмюэль. Мой защитник. Как ты мог быть таким глупым? Если Сэмюэль мертв, я не смогу жить дальше, зная, что он умер, чтобы спасти меня. Слезы побежали горячими дорожками вниз по моим щекам.

— Если ты ... если ты ... — я не могла даже произнести это.

— Тогда убей меня сейчас.

— Он еще не умер, — пробормотал Римо, изучая меня темными глазами. — Посмотрим, как долго он продержится.

Сэмюэль не умер. Ещё нет. Мои глаза расширились.

— Дай мне взглянуть на него.

Римо прикоснулся к моему горлу, подходя ближе.

— Зачем? Так ты сможешь попрощаться?

Я прикусила губу.

— Чтобы увидеть правду.

Римо улыбнулся.

— Я не лгу.

Он схватил меня за запястье и потащил из комнаты. Он повел меня в подвал и, держа за руку, чтобы я не могла ворваться внутрь, открыл одну из камер. Внутри лежал Сэмюэль, весь в крови, и не двигался, если не считать неглубокого вздымания и опускания груди. Его светлые волосы слиплись от крови. Моя грудь сжалась так сильно, что я была уверена, что потеряю сознание в любую секунду.

— Что ты сделал?

— Пока немного, — сказал он, закрывая дверь. — Ударил его по голове. Как только он проснется, мы с Нино займемся им.

Я знала, что это значит. Ужасающий, мучительный крик эхом разнесся по подвалу. Я вздрогнула.

— Это дело рук Нино. Он разговаривает с другим выжившим.

Скоро это будут крики Сэмюэля. Скоро он подвергнется ужасам, от которых хотел меня спасти. Ужасы, от которых я была избавлена. К горлу подступила желчь. Мой близнец будет страдать и умрет за меня.

Я схватила Римо за руку, глаза мои умоляли, хотя я знала, что у него нет сердца, которое я могла бы смягчить.

— Пожалуйста, не надо. Вместо этого пытай меня.

Римо мрачно улыбнулся, обхватив ладонями мое лицо.

— Я не хочу тебя мучить. И я сказал тебе, что никогда больше не порежу тебя, Ангел.

Конечно. Я знала, чего он хочет, чего он хотел с самого начала, и сегодня он это получит.

Проглотив свою гордость, потому что это не стоило жизни Сэмюэля, я опустилась на колени прямо перед Римо. Я подняла лицо, слезы жгли глаза.

— Я стою на коленях. Я умоляю тебя пощадить его. Что бы ты ни хотел, это твое, Римо. Прими это. Возьми все.

Его темные глаза вспыхнули с чувством, которое я не могла прочитать.

— Ты не умоляла о пощаде. Ты не предлагала мне свое тело, чтобы избежать боли, но ты сделала это ради своего брата?

— Я знаю. Я сделаю ради него все, — прошептала я. — Я предлагаю тебе все. Ты можешь взять все это. Я отдам это тебе добровольно, если ты пощадишь моего брата.

Римо схватил меня за руку и поднял на ноги. Не говоря ни слова, он потащил меня наверх, в свою спальню. Он отпустил меня и закрыл дверь. Его дыхание было резким.

Мои пальцы дрожали, когда я потянулась за платьем и стянула его через голову.

Глаза Римо обожгли мою кожу, когда я потянулась за лифчиком и расстегнула его, позволив упасть на пол. С трудом сглотнув, я спустила трусики вниз по бедрам, пока они не присоединились к лифчику на полу.

— Это твоё. — тихо сказала я.

Все, о чем я могла думать, это о Сэмюэле в подвале, лежащем в собственной крови, и о пытках, которые ожидали его в руках Римо и Нино. До меня доходили слухи о том, что они сделали с дядей Киары.

Не отрывая глаз от моего лица, Римо двинулся на меня. Его руки коснулись моей талии, и я задрожала.

— Такая сильная, — пробормотал Римо. — Так трудно сломать.

— Ты выиграл. Ты сломал меня. Я умоляю тебя. Я предлагаю тебе свое тело. Пожалуйста, пощади Сэмюэля.

Его глаза прошлись по всему моему телу, прежде чем снова остановились на мне.

— Ты не сломана, Ангел. Жертвовать собой ради того, кого любишь, это не слабость.

— Пощади моего брата, Римо.

Дрожащими руками я потянулась к его поясу, но он остановил меня. И мой мир рухнул, потому что если он не примет мое предложение, что еще я могу дать ему в обмен на жизнь моего брата? Что еще ему нужно?

Римо наклонился к моему уху.

— Такое соблазнительное предложение. — он выдохнул. — Ты возненавидишь меня.

— Я могла бы, — прошептала я.

— Ты возненавидишь. Значит, ты еще не ненавидишь меня?

Меня передернуло. Я не могла вынести его мысленных игр, не сейчас, не тогда, когда от этого зависела жизнь Сэмюэля.

Римо поцеловал меня в ушко.

— Я пощажу твоего брата, Ангел, — сказал он тихим голосом, и я застыла, потому что не могла в это поверить. — Я отошлю его обратно с сообщением. Это должно быть громко и ясно, чтобы они поняли, что я не хочу, чтобы мою территорию нарушали.

Я молча кивнула. Я соглашусь на все, чтобы спасти брата. Я ничего не понимала.

— Ты пойдешь со мной в камеру рядом с камерой Сэмюэля. Я поговорю с ним. — я напряглась в объятиях Римо. — Просто поговорю с ним и скажу, что его действия имеют последствия, а потом я вернусь в твою камеру, и ты будешь кричать и умолять, как будто я причиняю тебе боль. Ты заставишь его поверить в это. Затем я отпущу его, чтобы он мог вернуться домой с останками другого солдата и знанием того, что ты будешь жестоко страдать за каждую из их ошибок.

Я кивнула. Сэмюэль возненавидит себя за это. Он будет страдать хуже, чем раньше, но это лучше, чем альтернатива. Я должна спасти его любой ценой. Я смогу сказать ему правду, как только вернусь домой.

— Хорошо, — тихо сказал Римо. Он поднял мою одежду с пола, его глаза на мгновение оказались на одном уровне с моим центром, прежде чем он выпрямился. — А теперь одевайся.

Я не понимаю, почему он не взял меня, когда было очевидно, как сильно он хотел меня. Он мог заполучить меня любым способом. Я бы не стала с ним бороться. Он мог послать предупреждающее сообщение, записав пытки Сэмюэля и мои крики и отправив видео моей семье. Ему не нужно было оставлять Сэмюэля в живых, чтобы доставить его.

Что еще ему нужно?

РИМО

Серафина предложила себя мне, но сделала это из за отчаяния, из за любви к брату. Не потому, что хотела. Она горячо любила своего брата, хотела защитить его любой ценой, как и я своих братьев. Я мог бы уважать это. Я никогда не восхищался девушкой на коленях больше, чем Серафиной.

Она тихо прошла за мной через особняк. Я мог бы попросить ее о чем угодно, но я не хотел, чтобы все так вышло. Отнюдь нет. Я открыл дверь камеры рядом с камерой Сэмюэля, и Серафина вошла.

Дверь в третью камеру распахнулась, и из нее вышел Нино, весь в крови, нахмурив брови при виде Серафины. Я закрыл дверь и посмотрел на него.

— Что происходит? — спросил он. Его глаза изучали мое лицо.

— Римо.

Я ухмыльнулся.

— Изменение планов.

Он придвинулся ближе.

— Мы его не отпустим.

— Отпустим.

Савио присоединился к нам в коридоре, его одежда тоже была залита кровью. Он ничего не сказал, только внимательно посмотрел на нас.

Нино покачал головой.

— Ты теряешь себя в игре.

— Вовсе нет. Я точно знаю, что делаю, Нино. Пытки и убийство Сэмюэля не произведут такого эффекта, как мой план. Он стал мучеником. Его смерть сблизит Данте и его семью. Они объединятся в своей потере. Но стыд и вина разорвут их на части.

— Так это не из-за Серафины?

— Конечно, это так. Она центр моей игры.

Нино снова покачал головой.

— Мы обещали Фабиано его отца, и я хочу, чтобы эта игра закончилась. Я хочу, чтобы она убралась из нашего особняка. Ускорь процесс.

— Некоторые вещи требуют времени.

— Твоя игра сильно изменилась с тех пор, как мы ее похитили. Ты уверен, что это потому, что ты думаешь, что это необходимо или потому, что она заставляет тебя?

— Она не заставляет меня ничего делать. Ты меня знаешь. Я не могу быть принужден чтобы что-либо делать.

— Я пошел к Киаре. Адамо отвел ее в наше крыло. У меня нет для тебя сегодня необходимого терпения.

Нино удалился. Савио поднял брови.

— Что сказал этот ублюдок из Наряда? — пробормотал я.

— Он был одним из молодых солдат. Член мафии из группы Сэмюэля. Судя по всему, у белокурого мудака уже есть довольно верные последователи в наряде Миннеаполиса.

— Полагаю, Данте и Пьетро Мионе не знали?

— Именно.

— Можешь идти. Я справлюсь один.

Савио колебался.

— Ты действительно уверен, что твой план сработает? Нино логический гений.

— Он не принимает во внимание эмоции. Эмоциональная война в данном случае гораздо эффективнее открытого насилия.

— Не так весело, если хочешь знать мое мнение.

Я покачал головой.

— О, мне весело, поверь мне.

Савио фыркнул.

— Пойду приму душ. У тебя есть все, что ты предпочитаешь для веселья.

Он неторопливо удалился, а я вошёл в камеру Сэмюэля. Его запястья и лодыжки были связаны, но глаза на окровавленном лице были открыты и полны ненависти.

— Ты гребаный ублюдок, — прохрипел он.

Я улыбнулся.

— На твоем месте я бы поостерегся оскорблений.

— Пошел ты, — выплюнул Сэмюэль. — Как будто все, что я говорю, имеет значение. Ты все равно замучаешь меня до смерти.

Я опустился на колени рядом с ним.

— Не думаю, что это подходящее наказание для тебя, Сэм.

Ненависть в его глазах сменилась страхом. Он выгнулся.

— Не надо! Не смей к ней прикасаться.

Я выпрямился.

— Кто-то должен пострадать за это. И я знаю, что ты будешь страдать вдвое больше, если я причиню боль твоему близнецу.

— Нет! Пытай меня. Убей меня.

— К сожалению, это не вариант. Ты вернешься в наряд с воспоминанием о криках твоей сестры.

Сэмюэль замер.

— Нет, — выдохнул он. Я обернулся. — Римо! — он зарычал, но я закрыл дверь камеры.

Я вошел в камеру Серафины. Она была бледна и все еще так старательно горда и красива, что я позволил себе на мгновение восхититься ею.

Она наклонила голову ко мне, ее голубые глаза горели от волнения.

— Сэмюэль будет в безопасности?

— Клянусь честью.

Ее губы скривились, но она ничего не сказала.

— Надеюсь, ты сможешь меня убедить. Я хочу твои лучшие крики.

Ее глаза на мгновение сузились, давая мне гребаный пинок, как обычно. Это было намного лучше, чем ее отчаянная капитуляция.

Она закрыла глаза, грудь вздымалась, изящное горло сжималось.

Я хотел владеть этой девушки. Телом, душой и всем остальным, что она могла предложить. Я чертовски горел желанием обладать ею всеми возможными способами.

Наконец Серафина закричала, и это было так чертовски реально, что мое тело отреагировало на звук, но не так, как обычно, не с волнением и трепетом охоты. Было что-то близкое к отвращению, наполняющему мое тело, слыша ее мучительные крики и воображая, что они были реальны.

Мои руки сжались в кулаки, мои мышцы напряглись, потому что глубоко скрытый инстинкт хотел, чтобы я защитил ее от того, что вызвало эти крики. К сожалению для нее, ничто не могло защитить ее от меня.

Я больше не мог этого выносить. Я подошел к ней и схватил за руку.

— Хватит, — прорычал я, тяжело дыша.

Серафина резко открыла глаза. Они изучали мое лицо, и на секунду позже, чем следовало, я понял, что она проникла глубже, чем кому-либо позволялось.

— Хватит, — повторил я дрожащим от ярости и смущения голосом.

— Хватит? — так тихо прошептала она. Звук был похож на гребаную ласку.

Может быть, я должен закончить это сейчас. Сделать, что сказал Нино, закончить эту гребаную игру. Избавиться от Серафины и Сэмюэля.

Я обхватил ее голову и прижался лбом к ее лбу. Она дрожала, ошеломленная.

— Может, мне убить тебя?

— Может быть, — выдохнула она. — Но ты этого не сделаешь. — я должен был возразить ей, но она была права и знала это. — Ты обещал.

Я отстранился от нее.

— И я сдержу свое обещание. Я отпущу твоего брата. Один из моих людей отвезет его и трупы в Канзас-Сити. Как он вернётся на территорию Наряда оттуда его собственная проблема.

Она кивнула.

— Пошли, — приказал я.

Не прикасаясь к ней, я повел ее в спальню. Она подошла к окну и села на подоконник, прижав ноги к груди. Я остановился, держа пальцы на выключателе, затем опустил их, оставив комнату в темноте.

Серафина повернула голову и уставилась на меня. Она сидела на подоконнике, освещенная серебряным лунным светом. Она никогда не была так похожа на ангела, как в этот гребаный момент, и я понял, что нахожусь на опасном пути.

Ее шепот нарушил тишину.

— Интересно, чья игра опаснее, твоя или моя, Римо?

Г Л А В А 14

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Следующие пару дней Римо держался на расстоянии. Мы не ходили на пробежки, и Киара или один из его братьев приносили мне еду. Выражение его глаз, когда я кричала в подвале, было трудно описать, но я знала, что по какой-то причине это беспокоило его.

Сегодня утром Нино сообщил мне, что Сэмюэль вернулся в Миннеаполис. Я ему поверила. Римо обещал, и, несмотря на мои чувства к Капо, я знала, что он сдержит свое обещание. Я также знала, что Сэмюэль и моя семья страдали каждый день, когда я была здесь.

Нино обращался со мной еще холоднее, чем раньше — если это вообще было возможно. У меня было чувство, что отношения между ним и Римо были напряженными из-за Сэмюэля. Нино, наверное, убил бы моего брата. Это было очевидное решение, которое выбрал бы Данте. Но Римо ... он непредсказуем. Жестокий. Свирепый. Я не понимала его.

Если бы он пытал и убил Сэмюэля, я бы возненавидела его, сделала бы все, чтобы убить его. Но он этого не сделал. Я боялась его мотивов, но больше ... я боялась, потому что извращенная часть меня была благодарна. Не знаю почему, но Римо сделал это из-за меня.

• ── ✾ ── •

Было далеко за полночь, когда я услышала, как открылась дверь. Я не могла уснуть, в голове шумело от мыслей.

Лежа на боку, я смотрела, как высокая фигура входит в комнату. Я поняла, что это Римо, по тому, как он двигался, по его высокой фигуре, по копне черных волос.

— Ты проснулась, — тихо сказал он.

— Хочешь посмотреть, как я сплю?

Он придвинулся ближе. Его лицо было в тени, и мой пульс участился. Он опустился на край кровати, а я перевернулась на спину.

— Нет, — сказал он странным тоном. — Я предпочитаю, чтобы ты не спала.

Он склонился надо мной, одной рукой обхватив мое бедро.

— Чего ты хочешь? — пробормотала я.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

Мои глаза расширились.

— Тогда отпусти меня.

— Боюсь, это не так просто.

Он наклонился ниже, а затем его ладонь коснулась моего живота и медленно соскользнула вниз. Я затаила дыхание, замерев в смеси шока и предвкушения. Он обхватил меня через одеяло и одежду. Прикосновение было легким, почти вопросительным, и я полностью застыла. Я ощутила покалывание в центре, и это пронзило меня ужасом, чем прикосновение Римо. Я хотела, чтобы он прикасался ко мне без барьера между нами, хотела ощутить вкус чего-то совершенно запретного, чего мне не позволялось хотеть.

Никто из нас ничего не сказал. Я знала, что парализует меня, но что удерживало Римо?

Он медленно выдохнул и встал. Не сказав больше ни слова, он исчез.

Господи, что происходит? С ним. Со мной. С нами обоими.

Этот ночной визит, похоже, как-то повлиял на Римо, потому что он вернулся к нашей прежней привычке водить меня на пробежки и прогулки по саду. Я не знала, радоваться мне или волноваться. Я почти скучала по нашим ежедневным спорам, потому что он воспринимал меня всерьез и был странно взволнован моим возвращением. Он не хотел, чтобы я была сдержанной леди. Отнюдь нет. Римо наслаждался хаосом и конфликтами. От его присутствия у меня перехватило дыхание.

Я искоса взглянула на Римо, который молча шел рядом со мной. Выражение его лица было суровым, темные глаза угрожающими. Я остановилась и через мгновение он тоже. Он прищурился.

— Почему ты на самом деле отпустил Сэмюэля? Я хочу знать правду.

Римо посмотрел на меня сверху вниз.

— Я думаю, ты забываешь, кто ты. Я не обязан говорить тебе правду. Я даже не должен тебе этих гребаных прогулок по саду. Ты моя пленница, Серафина.

Серафина?

— Как насчет Ангела? — возразила я.

Римо схватил меня за плечи.

— Осторожно. Я думаю, что обращение с тобой, как с ребенком дало тебе неверное представление.

— Думаю, у меня есть совершенно правильное представление.

Пальцы Римо сжались. Я подняла руки и прижала их к его груди. Мышцы напряглись от моего прикосновения. Римо опустил взгляд на мои руки и медленно поднял глаза. Выражение его лица оставило яростный след в моем теле. Ярость и желание.

Римо рывком притянул меня к себе, выбивая из меня воздух. Одной рукой он схватил меня за шею, а губами прижался к уху.

— Я не помню, чтобы ты отталкивала меня, когда я касался твоей киски несколько ночей назад, Ангел, — прорычал он.

Стыд нахлынул на меня, но хуже, намного хуже ... тоска.

— С каждым гребаным днем ты хочешь меня все больше. Я вижу это в твоих глазах, вижу в них борьбу. Тебе не позволено иметь меня, как мне не позволено иметь тебя.

— Ты Римо Фальконе. Ты Капо. Ты правишь Западом. Кто может помешать тебе заполучить меня?

Пробормотала я. Мой Бог. Что со мной не так?

Его пальцы скользнули по моей шее, ослабляя хватку, и он отстранился, чтобы встретиться со мной взглядом, и я пожалела об этом, потому что ярость в его глазах была как первый глоток воздуха после слишком долгой задержки дыхания.

— Единственная сила на земле, которая может остановить меня это ты. Ты единственная, кому я позволил бы это сделать, — сказал он мрачным голосом. Он поцеловал меня, скользя губами по моим.

— Сколько ты еще будешь?

Я хотела углубить поцелуй. Мои пальцы дрожали на груди Римо. Мне хотелось отвернуться от его темных глаз и в то же время утонуть в их власти. Я так много хотела, когда он был рядом. Вещи, которые мне всегда было запрещено хотеть.

Человек беспрецедентной жестокости. Мой похититель. Мой враг. Я отшатнулась, хрипя.

— Хочешь снова бежать? — мрачное веселье в его голосе было не таким убедительным, как обычно. Его голос звучал напряженно.

Я не хотела бежать, и в этом была проблема, потому что я должна была хотеть бежать от желания. Я сделала еще шаг назад.

Римо мрачно улыбнулся.

— Не думаю, что когда-либо видел, чтобы ты боялась меня так, как сейчас.

Напуганная. Я была в ужасе. Я повернулась и побежала к особняку. На террасе я столкнулась с Киарой, и нам пришлось схватиться друг за друга, чтобы сохранить равновесие.

Мои глаза встретились с глазами Нино — он стоял позади нее, как всегда — и на мгновение я была уверена, что он нападет на меня, но Киара отстранилась от меня.

— Эй, ты в порядке? — спросила она, касаясь моей руки и выглядя обеспокоенной.

Я отрывисто кивнула.

— Ты уверена? Римо что-то сделал?

Он? Или я? Линии становились размытыми. Римо был прав. С каждым днем все усложнялось. Плен сломил меня, только не так, как я думала.

Взгляд Нино скользнул мимо нас. Я знала, кого он ищет.

— Нет, — прошептал я в ответ на ее вопрос.

Киара нахмурилась.

— Давай. Пойдем внутрь.

— Киара, — предупредил Нино.

— Нет, — твердо сказала она. — Это становится смешным. Серафина не причинит мне вреда.

Она взяла меня за руку и повела в дом, где толкнула на диван. Римо и Нино остались снаружи. Я слышала низкий гул их голосов. Это звучало так, словно они спорили.

Киара протянула мне стакан воды и села рядом.

— Это из-за твоего брата? Нино сказал, что ему разрешили вернуться в Наряд. Это хорошо, не так ли?

Я кивнула. Было хорошо. Мой брат. Моя семья. Наряд. Мой жених. Я была обязана всем им верностью. Я была обязана им сопротивлением и борьбой.

— Серафина?

Киара коснулась моего бедра. Я встретила ее сочувственный взгляд и коснулась ее руки.

— Я теряю себя.

Ее глаза расширились, а затем метнулись к французским окнам.

— Знаешь, я с самого начала ужасно боялась Римо. Но я увидела в нем черты, которые заставили меня понять, что он больше, чем жестокий и грубый.

— Римо самый жестокий человек из всех, кого я знаю. Он вне искупления.

Она грустно улыбнулась.

— Может быть, ему просто нужен кто-то, кто укажет ему путь к искуплению.

Я хрипло рассмеялась.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это буду я. Единственный путь, который я ему покажу это дорога в ад. Я ненавижу его.

Киара сжала мое бедро, но ничего не сказала.

Я вздохнула с облегчением, когда Нино отвел меня в мою комнату, а не Римо.

Я провела пальцем по зажившему порезу на предплечье, желая, чтобы он был еще свежим, желая, чтобы Римо снова причинил мне боль. Более того, я жалела, что нуждаюсь в подобном напоминании, потому что Римо Фальконе был безнадежен. Мне не нужно напоминать.

• ── ✾ ── •

На следующий день мы с Римо проделали самый долгий путь, несмотря на исключительно жаркое августовское солнце. Казалось, нам обоим нужно было сбросить накопившуюся энергию. Мы почти не разговаривали. Я старалась не думать о своей семье, которая страдала из-за того, что Римо отказался выдвигать новые требования. Чувство вины с каждым днем становилось все тяжелее. Чувство вины за то, что я не страдаю так, как должна.

Мои глаза заметили тень над нашими головами. Большая черно-белая птица с красной головой.

— Смотри, — выдохнула я. — Вот твое тотемное животное. Стервятник.

Римо остановился и рассмеялся. Настоящий смех. Не темный, насмешливый или жестокий.

— Приятно знать, что ты находишь меня таким отталкивающим.

Хотелось бы. Он достал из рюкзачка бутылку воды и протянул мне. Боже, как бы мне хотелось найти тело Римо отталкивающим. Я сделала глоток воды и вернула ему бутылку.

— Когда ты собираешься попросить у моего дяди - Рокко Скудери? — я спросила отвлекая его и себя.

Лицо Римо окаменело, взгляд вернулся к небу.

— Стервятники ждут, когда их добыча упадет замертво. Я думаю, наряд почти на месте.

— Ты не можешь выиграть эту игру. Как только ты вернешь меня, наряд поднимется и нанесет ответный удар. Начнется бесконечная спираль насилия.

— Почему ты так говоришь, Ангел? Ты не хочешь, чтобы тебя вернули? Данило с нетерпением ждет, чтобы жениться и переспать с тобой.

Я следила за полетом большой птицы, гадая, каково это чувствовать себя свободной. Брак с Данило казался таким нереальным в тот момент, так далеко, когда я была уже меньше чем в сорока минутах от того, чтобы выйти за него замуж. Эта девушка в красивом белом свадебном платье с каждым днем чувствовала себя все более чужой.

Мой взгляд был прикован к руке, но кольца там не было. Впервые после помолвки с Данилой я забыла надеть кольцо утром.

• ── ✾ ── •

— Один месяц, — напомнил мне Римо, ведя меня через сад.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он имел в виду.

— С тех пор, как ты украл меня, — тихо сказала я.

Один месяц. Иногда казалось, что прошло так много времени, а иногда, как будто это было только вчера. Я никогда не думала, что переживу хоть один день в руках Каморры, в руках Римо Фальконе, а теперь пережила еще столько. Римо оказался терпеливее, чем я думала. Я была почти уверена, что моя семья и наряд уже достигли того момента, когда они передадут Скудери, даже если мой дед не одобрит. Он был стариком, близким к смерти.

Я уставилась на свои босые ноги в траве. В детстве я любила бегать босиком, но в конце концов прекратила, потому что мне сказали, что это недостойно. Ледяная Принцесса. Мне нравилось быть с ней на людях, даже если она не была отражением моего истинного "я". Это была та, кем я должна была быть как племянница Данте, как жена Данило.

Контролируемая. Величественная. Изящная.

Я поймала на себе взгляд Римо. Не контролируемый. Необузданными эмоциями. Яростной страстью.

Один месяц.

Я отвела глаза. Римо подвел меня ближе к особняку.

— Я хочу знать, что творится у тебя в голове, — сказал Римо.

Я была рада, что он не знал.

— Может быть, я скажу тебе, если ты расскажешь мне, что происходит в твоей.

Римо остановился.

— Сейчас я представляю, каково это спрятать лицо между твоих ног, Ангел.

Я замерла. Римо явно понравился мой шок, если судить по его ухмылке. У меня не было возможности возразить, потому что над нами раздался низкий стон.

Мои глаза метнулись к открытому окну, брови сошлись на переносице. Римо встал за моей спиной очень близко и слегка наклонился вперед, так что его лицо оказалось рядом с моим. Он кивнул на окно.

— Это спальня Нино и Киары.

Девушка снова застонала, покинутая, не контролируя звуки, полного удовольствия.

Я сделала шаг назад, но наткнулась на Римо, который не сдвинулся с места.

— Это звук, который издает девушка, когда мужчина ест ее.

— Ты отвратителен, — процедила я сквозь зубы, пытаясь вырваться, но руки Римо обхватили меня сзади, удерживая на месте.

— Пожалуйста, — выдохнула Киара. — Пожалуйста, еще.

— Хочешь знать, почему я знаю, что Нино сейчас лижет киску? Потому что ты его не слышишь. Его лицо погружено в нее.

Стоны Киары стали громче, отчаянные, а затем она закричала.

Я хотела почувствовать отвращение, но мое тело отреагировало, услышав эти звуки. Тепло собралось у меня между ног.

— Ты когда-нибудь издавала этот звук, Ангел? — пробормотал он.

— Никогда. Но разве тебе не интересно, каково это быть переполненной таким удовольствием, чтобы заставить эти стоны сорваться с твоих губ?

Я перестала сопротивляться, но Римо не ослабил хватки. Его твердая грудь, теплая и сильная, все еще прижималась к моей спине.

— Язык между твоих бедер, облизывающий, сосущий. Разве ты не хочешь знать, каково это?

Я сжала губы, но ничего не могла поделать с струйкой влаги между бедер. Над нами раздались новые стоны. Киара, сопровождаемая более глубоким, более сдержанным стоном.

— Ты взрослая девушка, и все же ты никогда не кончала так сильно, чтобы потерять себя. У тебя никогда не было мужчины, похороненного между твоих бедер, пожирающего тебя.

Римо коснулся губами моего уха. Затем его язык скользнул по внешнему краю, пока не достиг мочки моего уха. Он обхватил ее, затем втянул между губ и слегка пососал, и я почувствовала это между ног. Он отпустил мочку моего уха и выдохнул. Что-то твердое впилось мне в поясницу. Я должна была отпрянуть с отвращением, но я была совершенно заморожена.

— Ты мокрая, Серафина? Мокрая для меня? — прошептал Римо мне на ухо, и легкая дрожь пробежала по моему предательскому телу, когда я услышала его голос.

— Я никогда не подчинюсь твоей воле, Римо, — хрипло прошептала я.

— Кто сказал, что я хочу, чтобы ты подчинилась, Ангел? Я хочу, чтобы ты отдала мне себя свободно, потому что ты хочешь, потому что это твой выбор. Ты когда-нибудь выбирала что-то только потому, что хотела? Не обращая внимания на последствия? Независимо от того, что от тебя ожидается? Всю свою жизнь ты подчинялась воле родителей, дяди, наряду и как только я тебя отпущу, ты подчинишься воле Данило.

Я ненавидела Римо, ненавидела его за то, что он имел смысл, ненавидела за то, что он пробрался мне под кожу. И я ненавидела себя за то, что позволила ему.

— Однажды ты поймешь, что никогда не была свободнее, чем в то время, когда была со мной. Что бы ты ни делала, никто из наряда не должен знать, и даже если они узнают, они не будут винить тебя, Ангел.

Я закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на то, как приятно ощущать тело Римо рядом со мной, пытаясь блокировать стоны, нарастающие в крещендо, но про мой пульсирующий центр было трудно забыть.

Руки Римо, обнимавшие меня, двигались, пока его большой палец не коснулся нижней части моей груди. Я замерла, но не оттолкнула его, не произнесла ни слова протеста. Его рот нашел мое горло, покусывая, облизывая, кусая, и его рука скользнула под мою рубашку. Шершавые пальцы скользили по моей коже, все выше и выше, пока не достигли соска через кружево лифчика.

Мои губы приоткрылись от этого ощущения.

— Ты не прикажешь мне остановиться? — прошептал Римо мне на ухо, прежде чем его язык провел влажный след по моему горлу. Его свободная рука обхватила мою щеку и повернула мое лицо так, чтобы он мог атаковать мой рот всепоглощающим поцелуем. Его язык облизывал каждую щель моего рта, пробуя, поглощая, овладевая моими губами. — Лучше скажи мне остановиться, Ангел, потому что, если я не остановлюсь сейчас, боюсь, я вообще не остановлюсь.

Я едва слушала его слова, слишком захваченная ощущением его пальцев на моем соске, слишком ошеломленная стонами, раздающимися над нами.

Римо отпустил мое лицо и сосок, схватил меня за бедра и опустился на колени. Оглянувшись через плечо, я с ужасом увидела, что Капо стоит передо мной на коленях.

Он задрал мою юбку и укусил меня за ягодицу, затем скользнул языком по этому месту. Его ладонь обхватила мою другую щеку, крепко, собственнически разминая, прежде чем он скользнул вверх и просунул пальцы под ткань моих стрингов. Он сильно потянул, и промокшая ткань дернулась к моему центру и клитору. Я ахнула от удивления и удовольствия.

Римо усмехнулся, уткнувшись мне в ягодицу, потом провел языком по мягкой коже, продолжая теребить мои стринги. Как это могло быть так хорошо, так всепоглощающе прекрасно? Как могло ощущение ткани, трущейся о мою чувствительную плоть, вот так сбить меня с ног?

Римо потянул сильнее, и я выгнулась, прикусив губу, чтобы удержать звуки. Он засосал кожу моей ягодицы в рот и несколько раз сильно дернул за стринги. Волны тепла и покалывания распространились от моего центра к каждому нервному окончанию в моем теле. Я приближалась к чему-то невозможному, чудесному, умопомрачительному. Что-то, чего я никогда не чувствовала, даже близко.

Потом Римо опустил руку и выпустил мою кожу изо рта. Мне пришлось сдержать звук протеста. Схватив меня за бедра, Римо развернул к себе. Я уставилась на него. Он опустился передо мной на колени, его глаза были темными и властными, опасная улыбка играла на его губах.

Даже стоя на коленях у моих ног, Римо источал доминирование, контроль, власть. Глядя на него, я все еще чувствовала себя той, которую он поставил на колени.

Я сузила глаза, желая отойти от него. От его насилия и тьмы, которая, казалось, притягивало меня, как подводное течение.

Словно почувствовав мое сопротивление, Римо крепче сжал мои бедра и наклонился вперед, нежно целуя мои белые трусики прямо над пульсирующим бугорком. Моя рука полетела вперед, сжимая его мускулистые плечи, чтобы не упасть.

Его глаза пронзили меня насквозь своей интенсивностью, когда он прислонился своей шершавой щекой к моему бедру, его рот был близко к моему центру.

— Я чувствую запах твоего возбуждения, Ангел, — сказал он хриплым голосом, который прошел по моему телу, как электрический разряд.

Пока я смотрела, он ухмыльнулся, приоткрыл рот, высунул язык и провел им по маленькой ложбинке, где мои трусики прилипли к моим складкам. Я начала дрожать.

— Ты позволишь мне стянуть с тебя трусики и попробовать твою киску?

Я ничего не сказала. Не да, но хуже. Хуже того ... я не сказала "нет". Потому что я хотела. Я хотела Римо, никогда не хотела ничего большего.

РИМО

Серафина смотрела на меня с ненавистью, но не сопротивлялась, когда я зацепился пальцами за пояс ее стрингов. Я подождал пару ударов сердца, наслаждаясь ее молчанием, купаясь в ее капитуляции.

Я стянул с нее трусики. Она вздрогнула, но подняла ноги, чтобы снять трусики. Я задрал ей юбку.

— Подними ее, Ангел.

Ее изящные пальцы обхватили подол юбки, и она прижала ее к своему плоскому животу.

Я был на уровне глаз с ее киской. Подстриженные волосы над клитором блестели от сока, а губы распухли от возбуждения. Я наклонился, вдыхая ее пьянящий аромат. Прежде чем похитить Серафину, я обдумывал различные сценарии того, как покорю ее, сломаю, но этого среди них не было. Должен признаться, мне это очень понравилось.

Я провел шершавыми ладонями по ее гладким бедрам. Она дрожала, но не от страха, а черт ... с Серафиной я предпочитал любые эмоции, кроме страха.

Мои большие пальцы погладили ее мягкие складки и раздвинули их, открывая ее маленький бугорок. Она судорожно вздохнула, лицо ее выражало одновременно страх и ожидание.

— Мой рот будет первым, кто попробует твою киску, я буду очень внимательным, Ангел.

Я наклонился и легонько лизнул ее клитор. Она прикусила губу, подавляя звук. Она закрыла глаза, ее щеки пылали. Я отодвинулся на пару дюймов.

— Да, не смотри, мой ангелочек. Может, тебе удастся притвориться, что я кто-то другой.

Ее глаза яростно распахнулись, и она посмотрела мне в глаза. Она больше не отворачивалась.

Я нырнул с маленькими, нежными облизываниями, проверяя, как она отреагирует. Поток ее сока был моей наградой. Я никогда не был с девственницей или с кем-то неопытным, и я не опускался вниз к девушки годами, тем более никогда не был нежен ни с одной. Это был новый опыт, но я обнаружил, что мне нравится.

Мой член пульсировал каждый раз, когда мой язык погружался между ее губ, от ее входа до клитора. Я пробовал на вкус каждую часть ее сладкой киски, прослеживал гладкую внутреннюю поверхность ее губ, ее входа, зная, что мой член скоро потребует эту часть ее.

Серафина задрожала, ноги начали подгибаться.

— Держись за стену, — приказал я, и она подчинилась без возражений, наклонившись вперед, ее руки упирались в грубый фасад, золотые волосы закрывали ее лицо, когда она смотрела на меня, пока я ел ее киску. Мои зубы слегка задели ее клитор, и она дернулась, издав тихий стон.

Я коснулся внутренней стороны ее колена и раздвинул. Она раздвинула ноги, пока они не оказались в форме V надо мной.

Я наклонил голову вверх, мои руки обвились вокруг ее бедер и крепко притянули ее к моему рту и слегка пососали каждую складочку, прежде чем я сомкнул губы вокруг ее клитора. Она начала раскачиваться у моего лица почти отчаянно, и я выполнил ее молчаливое требование, практически зарывшись в ее киску, лаская ее, погружаясь в ее напряженность.

Затем ее губы приоткрылись, брови сошлись на переносице от шока и удивления, и она напряглась.

Мои глаза упивались выражением ее лица, дикой страстью на ее идеальных чертах, шоком, покорностью, восторгом. Собственничество не было одной из моих черт характера, потому что я владел всем, что имело значение, но, видя Серафину в муках ее оргазма и зная, что я был первым мужчиной, который дал ей это, я чувствовал себя чертовски собственником. Она была моей душой и телом, и будет, пока я не решу освободить ее.

Я ухмыльнулся, когда ее киска пульсировала. После еще одного долгого облизывания, я прислонился головой к шершавому камню и облизал губы. Понимание наполнило глаза Серафины, и ее лицо исказилось от ужаса и стыда.

Я мрачно улыбнулся. Она покачала головой, отступая назад, дергая юбку, пока она снова не накрыла ее киску.

Я остался на земле, мой член пульсировал в штанах, мой подбородок был покрыт ее соками, и мое тело распухло от сладкого триумфа.

— Беги, Ангел. Беги от того, что ты сделала, — пробормотал я с мрачной улыбкой, и Серафина сделала это. Она развернулась, светлые волосы взметнулись в воздух,и умчалась.

Никто лучше меня не знал, что ты не можешь убежать от того, что сделал.

Я поднялся на ноги, вытер подбородок тыльной стороной ладони и отправился на поиски Ангела. Она получила удовольствие; теперь пришло время что-то вернуть.

Я не хотел меньшего, чем каждую ее частичку. Ее невинность, ее сердце, ее душу, ее тело. Ее чистоту и ее тьму.

Я бы взял все.

Г Л А В А 15

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Я никогда раньше не испытывала такого острого чувства стыда. Я не останавливалась, пока не добежала до спальни и не закрыла дверь, но даже тогда я продолжила бежать в ванную, хватая свою одежду, нуждаясь в ней. Я бросила их на пол, все, кроме моих стрингов, которые все еще были с Римо.

Что я наделала?

Я включила душ и скользнула под струи теплой воды, протирая себя, протирая между ног, но теплое, влажное, пульсирующее ощущение осталось. Это никуда не делось. Я прислонилась к стене. Я позволила Римо прикоснуться ко мне губами, проникнуть языком внутрь, и мне это понравилось.

Мое тело гудело от остатков удовольствия, далекое воспоминание, которое мое тело жаждало освежить. Я никогда не испытывала подобных ощущений. Хуже того, слова Римо оказались правдой.

Никогда еще я не чувствовала себя так свободно, как в тот момент, когда Римо был у меня между ног и доставлял мне удовольствие. Это было потрясающе, освобождающе и совершенно неправильно. Всю жизнь меня учили быть честной, делать то, что от меня ожидают, сегодня я пошла против всего этого.

Высокий и смуглый, Римо появился в дверях, чтобы забрать свою добычу. Его глаза блуждали по моему обнаженному телу, и я сделала то же самое.

Он был жестоким и извращенным. Без искупления. Жестокая привлекательность, запретное удовольствие, обещанная боль. Он должен был вызвать у меня отвращение, но не вызвал. Не телом и не всегда природой.

Я выключила воду, испугавшись того, что он хотел, совершенно испугавшись того, что хотела я. Это была его игра в шахматы; он был королем, а я пойманной в ловушку королевой, которую нужно было защитить. Он переместил меня на позицию для своего последнего хода — убийства. Шах.

Он начал расстегивать рубашку, потом сбросил ее. Он подошел ближе и остановился прямо передо мной.

— Ты всегда смотришь на меня, как на что-то, к чему хочешь прикоснуться, но не можешь. Кто тебя сдерживает, Ангел?

— Меня ничто не сдерживает. Я не хочу, — пробормотала я с фальшивой бравадой, ложь звучала громко и ясно.

— Неужели это так? — тихо спросил Римо. Он потянулся к моей руке, и я позволила ему. Пусть он положит мою ладонь на свою сильную грудь, пусть опустит ее ниже, по твердым линиям мышц, по грубым шрамам. Он положил мою ладонь себе на пояс и отпустил.

— Разве ты не хочешь хоть раз освободиться от оков общества? Сделать что-то запретное?

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы его кривая улыбка исчезла. Я схватила его за пояс и потянула к себе, сердито, отчаянно, потому что я падала, уже потерянная, довольная тем, что потеряла себя.

Его губы обрушились на мои, язык доминировал над моим ртом, руки грубо прижимались к моей заднице. Он рывком поднял меня и прижал к себе так, что его эрекция прижалась к моему центру.

Я ахнула, и он проглотил мой звук губами.

Мои пальцы вцепились в его пояс, испуганные и любопытные. Римо поймал мой взгляд, полный голода и жестокости. Он оторвался от моих губ, прижимая меня к стене.

— Будь храброй, Ангел.

Я вцепилась пальцами в его ремень и, не сводя с него глаз, расстегнула пряжку. Звон был звуком падения моей последней стены. Схватив его за молнию, я медленно потянула ее вниз, испуганная и возбужденная. Затем я сделала паузу. Римо наклонился, его губы коснулись моего уха.

— Я не терпеливый человек. Ты играешь с огнем.

Заставив себя успокоиться, я повернула лицо, приблизив губы к его уху.

— О, Римо, я буду твоим первым ангелом. Терпение это добродетель, и ты будешь вознагражден за это.

Я поцеловала его в ухо и провела языком по краю.

Он выдохнул и отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, и от его взгляда у меня чуть не подкосились колени. На секунду я его поймала. Я держал вожжи самого жестокого, самого могущественного человека на Западе, и это было захватывающе. Но Римо не был бы Римо, не был бы Капо, если бы не знал, как вернуть свою силу.

Он схватил штаны и стянул их вместе с боксерами. Его эрекция высвободилась, и Римо прислонился к стене, положив руки по обе стороны от моей головы.

Я посмотрела на него и прислонилась к стене. Он был длинный, толстый и невероятно твердый. Я отвела взгляд, но Римо пронзил меня пронзительным взглядом.

Мои щеки пылали, и Римо улыбнулся, наклоняясь вперед и проводя языком по моей разгоряченной скуле.

— Скажи мне, Ангел, какова будет награда за мое терпение?

Я встала на цыпочки, обхватила Римо за шею и прижалась к нему. Его твердость терлась о мой обнаженный живот, и он застонал низким, опасным звуком.

— Что-то запретное. Что-то, что ты не должен был получить.

Тело Римо напряглось, он запрокинул мою голову, его губы коснулись моих.

— Что-то, что ты обещала кому-то другому?

У меня перехватило горло, но Римо крепко поцеловал меня, не давая сосредоточиться. Он закинул одну из моих ног себе на бедро, раздвигая меня. Его пальцы коснулись моего центра, а затем два пальца проникли в меня. Боль пронзила меня. Я оторвалась от его рта, напрягаясь, сдавленный звук вырвался из моего горла.

Римо замер, его пальцы глубоко проникли в меня. Он отстранился с намеком на удивление на лице, затем оно исчезло. Он смотрел на меня пристально, почти с любопытством. Моя грудь вздымалась, когда я пыталась привыкнуть к растянутому ощущению его пальцев во мне. Римо коснулся своим лбом моего.

— Думаю, ты был права, ангел, моя награда того стоит.

Гнев затопил меня.

— Тебе понравилось делать мне больно? — прошептала я.

Римо поцеловал меня в губы.

— Это не я делаю тебе больно. Это я пытаюсь не навредить тебе. Ты поймешь, когда я захочу причинить тебе боль.

Он вытащил пальцы и сунул их обратно. Мои мышцы прижались к нему, и я выдохнула. Он выдержал мой взгляд, устанавливая медленный ритм. Я прислонилась головой к стене, не отводя глаз.

Темные глаза Римо затягивали меня все глубже и глубже в свою бездну. Удовольствие медленно сменило чувство растянутости.

Я начала покачивать бедрами, заставляя эрекцию Римо тереться о мой живот. Его дыхание стало глубже, но он продолжал погружать пальцы в меня в медленном темпе, наблюдая за мной, его другая рука цеплялась за мое бедро. Глубокая пульсация распространилась от моего центра, и я задохнулась, и на этот раз не от боли. Большой палец Римо щелкнул по моему бугорку, и я раскололась изнутри на тысячи частиц, наполненных ощущениями.

Римо смотрел на меня жадно, почти благоговейно, и я улыбнулась, сама не зная почему. Я все еще не оправилась от кайфа, когда Римо вынул пальцы и схватил меня за другое бедро, приподнял и прижал спиной к стене, зажав между собой и своей грудью. И я знала, чего он хочет. Мои руки взлетели к его груди, сопротивляясь. Когда его эрекция коснулась внутренней поверхности моего бедра, я ахнула.

— Нет! — темные глаза Римо метнулись ко мне, злые, недоверчивые ... но он сделал паузу. — Не так, — тихо сказала я.

— Только не у стены.

Это произойдет на моих условиях, а не на его. Гнев уменьшился.

— Ты права, — мрачно сказал он. Он поднял меня выше, так что мои ноги обхватили его за талию, а мой центр прижался к его. Затем он вышел со мной из ванной в спальню. — Я трахну тебя на кровати, Ангел. По этому случаю я постелил белые простыни. Как жаль было бы, если бы я не запачкал их твоей кровью.

Шок и негодование пронзили меня, потому что я поняла, что мои простыни были белыми уже несколько дней, но потом Римо поцеловал меня. Я сердито впилась ногтями в его плечи и боролась с его языком.

Мы потянулись, поцеловались и вдруг оказались на кровати. Римо встал на колени у меня между ног, раздвинул их еще шире, его рот впился мне в горло, и я замерла, мягкая, испуганная. Вот оно.

Римо замер надо мной и поднял голову. Наши глаза встретились. Я не знаю, что он увидел в моих, но он обхватил мою щеку, напугав меня. Его поцелуи стали легкими, нежными, почти заботливыми. Такими неправильными. Это был не Римо. Это была ложь.

— Тише, Ангел. Я буду нежен.

Его пальцы гладили мою грудь, мой бок, о, так нежно, и его рот ... его рот осыпал меня любовными поцелуями. Хотя я знала, что это ложь, знала, что должна оттолкнуть его, сопротивляться, но я поцеловала его в ответ. Потеряна, потеряна, потеряна.

Римо прижал наши тела друг к другу, перемещаясь, и тогда я почувствовала легкое давление на свой вход.

Я ахнула и напряглась. Римо наблюдал за моим лицом, полным решимости, и его глаза ... они успокоили мою нерешительность, мой страх, любой протест, который я могла бы придумать.

Он скользил в меня медленно, дюйм за дюймом, никогда не принимая больше, чем мое тело могло дать, но все же он, казалось, разрывал меня на части. Медленное завоевание, но все же завоевание. Я ожидала жестокости и грубости. Я желала этого. Но этот кроткий Римо пугал меня больше всего. Он не позволил мне сбежать, даже единственным способом. Он хотел поглощал меня глазами.

Он полностью погрузился в меня, а затем остановился, когда я задрожала от силы вторжения. Его темные глаза говорили то, что я знала с самого начала.

Он овладел мной. Он обладал мной.

Я была королевой.

Он был королем.

Шах и Мат.

РИМО

Это была окончательная победа над нарядом. Они еще не знали этого, но скоро узнают. Серафина дрожала подо мной, ее мраморные щеки пылали, губы приоткрылись. Ей было больно, и почему-то мне это не нравилось, потому что я старался не делать ей больно. Я отдавал боль добровольно, сознательно, свободно. Не случайно.

Я держал себя неподвижно, удовлетворенный ощущением ее крепких стенок, безжалостно сжимающих мой член. Я был в гребаном экстазе, чувствуя, как вокруг меня скользит, и зная, что это ее девственная кровь. Самая сладкая награда за мое терпение.

Мои глаза блуждали по совершенным чертам Серафины, и ее голубые глаза встретились с моими, ища, удивляясь. Я медленно вышел из нее, распознав признаки боли на ее лице, затем толкнулся еще медленнее.

Я медленно покачивал бедрами, стараясь держать движения под контролем. Ее лицо исказилось от боли и удовольствия, и я наклонил бедра, чтобы увеличить последнее. Она ахнула от удивления. Я поддерживал медленный ритм. Терпение не было моей сильной стороной, но я знал, что этот приз тоже того стоит.

Она снова ахнула. Ее бледно-голубые глаза поднялись на меня, вопросительно, смущённо и испуганно. Боясь моего внимания, моей мягкости. Она не ожидала этого от меня, смирилась со своей судьбой. Она приготовилась к тому, что я трахну ее, как животное. Она ожидала агонии и синяков, унижения и жестоких слов. Она подготовилась к этому, пообещала себе бороться со мной.

Это было то, к чему она не была готова, с чем она не могла бороться, потому что слишком отчаянно нуждалась в этом. Она была гордой и благородной, но она все еще была только защищенной девушкой. Проявлять доброту все равно что давать ей воду в засуху.

Это было что-то новое для меня. Я трахался жестко. Девушки были удовольствием и деньгами. Сделкой и бременем. Им не позволялось быть чем-то большим.

Она застонала, ее мраморные щеки вспыхнули. Она приближалась. Я наклонился к ее губам, скользнул языком внутрь, пробуя эту безупречную сладость.

Мои пальцы скользнули по ее боку, по тонким ребрам к выпуклости груди. Она снова ахнула. Я провел большим пальцем по ее соску, прикосновение было мягким, потому что ей это нравилось, такой же неопытной, как и она сама. Скоро она поймет, что боль и удовольствие хорошо сочетаются.

Я просунул руку между нами и провел двумя пальцами по ее клитору. Она вздрогнула, и я повторил это движение и стал двигать бедрами быстрее, заставляя ее выдыхать один изумленный вздох за другим. Я закинул ее ногу себе на спину, изменил угол наклона и скользнул немного глубже в нее.

Она вскрикнула и запрокинула голову, обнажив изящную шею. Боль и удовольствие. Я не мог отвести глаз от ее лица, когда она задыхалась, всхлипывала и стонала.

Ее взгляд снова встретился с моим. Она почти не отворачивалась. Она была первой девушкой, которая осмелилась выдержать мой взгляд, пока я трахал ее, первой девушкой, которой я позволил это сделать. Мои пальцы скользили по ее клитору, когда я погружался в нее глубокими контролируемыми движениями снова и снова.

Я хотел получить свой приз, хотел вырвать его из ее дрожащего тела, хотел, чтобы она полностью сдалась.

Ее плотные стенки сомкнулись вокруг моего члена, когда она кончила подо мной. Я сомкнул губы на идеальной коже ее шеи и прикусил, желая оставить свой след. Мой ангел. Она напряглась и задрожала еще сильнее.

Я наклонился.

— А ты думала, что я не буду владеть тобой, Ангел, — тихо сказал я и поцеловал ее в ухо.

Она посмотрела на меня, стыд и ненависть смешались на ее идеальных чертах. Ее холодные, гордые глаза пылали эмоциями, которые я вызвал.

— Теперь, когда мы покончили с этим, почему бы мне не трахнуть тебя так, как я хотел с самого начала? — я сказал, понизив голос.

Серафина была шахматной фигурой.

В ней мелькнул страх, но я не дал ей времени обдумать мои слова. Она была скользкой вокруг моего члена.

Я выскользнул из нее и вошел в нее одним сильным толчком. На этот раз она задохнулась от боли. Я одобрительно промычал. Вскоре я нашел темп, который был достаточно быстрым, чтобы быть болезненным, но не настолько подавляющим, чтобы она не чувствовала темного обещания удовольствия за ним.

Она закрыла глаза.

— Нет, — прорычал я, давая ей гораздо менее сдержанный толчок, показывая ей, что я все еще сдерживаюсь.

Она посмотрела на меня с ненавистью и отвращением. Я завладел ее ртом, становясь еще тверже под напором ее эмоций. Ненависть это хорошо.

Я засосал ее сосок в рот, и она напряглась. О да. Чертова Серафина оказалась лучше, чем обещало мое воображение.

— Не могу дождаться, когда отправлю эти простыни Данило и твоей семье, — прохрипел я, касаясь ее влажной кожи.

Она вцепилась мне в спину, и я застонал, мой член дернулся. Она боролась с удовольствием, цеплялась за боль, даже предпочитая ее.

Я протянул руку между нами, нашел ее комочек и щелкнул по нему пальцем. Она сильнее сжала мой член, заставляя мои глаза закрыться от ослепляющего удовольствия.

— Если ты прекратишь бороться с удовольствием, это будет менее болезненно, Ангел, — пробормотал я в ее розовый сосок, прежде чем засосать его обратно в рот. Я вошёл глубже, чем раньше, все еще не так сильно и глубоко, как мне хотелось, но Серафина захныкала. Я поднял голову. Она прикусила губу, сдерживая звук.

— Отдайся удовольствию. Оно того стоит.

Она бросила на меня полный ненависти взгляд, но не отстранилась, когда я поцеловал ее в губы и скользнул языком внутрь. Она скорее будет страдать от боли, чем перестанет бороться с удовольствием. Гордая и сильная. Решив не давать мне еще один из ее сладких оргазмов. Я завладел ее ртом, жестко и быстро, когда мой член входил ее тугой центр.

Я решил позволить ей эту маленькую победу. Я уже выиграл приз и войну. Я расслабился, подчиняясь давлению в яйцах. Я вошел в нее в последний раз, а затем выстрелил в нее спермой с сильной дрожью.

Я смотрел ей в глаза, когда заявлял права на ее тело.

Она была моей. Я не мог дождаться, когда Кавалларо и ее жених узнают.

Г Л А В А 16

• ────── ✾ ────── •

СЕРАФИНА

Римо вышел из меня, и я вздрогнула, резко втянув воздух. Я перекатилась на бок, подальше от него, но стыд остался со мной. Римо откинул мои волосы и поцеловал в шею, потом слегка прикусил, и я вздрогнула.

— Теперь ты моя, Ангел. Я владею тобой. Даже если я когда-нибудь отпущу тебя, ты все равно будешь моей. Ты всегда будешь помнить этот день, и в глубине души ты всегда будешь знать, что ты моя и только моя.

Я закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, борясь с ними, удерживая самообладание силой воли.

Простыни зашуршали, когда Римо вылез из постели, и я не оглянулась, чтобы посмотреть, что он делает. Я услышала, как в ванной течет вода.

Он вернулся через несколько мгновений и провел пальцами по моему позвоночнику, затем снова вверх, прежде чем схватил меня за плечо и перевернул на спину. Мои глаза нашли его. Он раздвинул мои ноги, его глаза изучали мои бедра, покрытые кровью.

Не отрывая глаз от моего лица, он встал на колени между моих ног. Я напряглась, смущенная, но слишком ошеломленная, чтобы действовать.

С мрачной улыбкой он наклонился вперед и провел языком по моему бедру, слизывая кровь. Я застыла. Он провел пальцем по моей ноге и обвел им мой вход. Я напряглась. Мне было больно, но Римо очень медленно ввел в меня палец.

Его темные глаза встретились с моими, и через мгновение он осторожно вытащил палец, теперь скользкий от моей крови. Ужасное подозрение закралось в мою голову, и он доказал свою правоту. Римо сунул окровавленный палец в рот и криво улыбнулся.

— Вкус крови никогда не вызывал у меня отвращения, а твоя девственная кровь слаще всего остального.

Мой нос сморщился от отвращения, и стыд согрел мои щеки.

Римо спокойно посмотрел на меня, вынимая палец изо рта. Он погладил меня по внутренней стороне бедер и опустился на живот между моих ног.

— Что ты делаешь? — спросила я.

Римо поцеловал меня в центр.

— Заявляю на свой пропавший приз.

Я хотела оттолкнуть его, но он схватил меня за запястье и прижал к бедру. Его рот мягко двигался по мне, затем его язык. Он был так нежен, что мое тело ответило, несмотря на мою боль. Удерживая мой взгляд, он снова и снова проводил языком по моему входу. Затем он сомкнул губы на моем клиторе и начал мягко сосать.

Я застонала, не в силах сдержаться. Римо улыбнулся мне. Я перестала сопротивляться и погрузилась в матрас, мои ноги раздвинулись еще больше. Римо продолжал мягко прикасаться языком и ртом, но слегка отстранился.

— Вот так. Позволь мне заставить тебя забыть боль.

И он это сделал. Все еще ощущалась тупая боль, но каким-то образом она усиливала каждый всплеск удовольствия, который доставлял мне язык Римо.

— Посмотри на меня, — приказал Римо, касаясь губами моих складок.

Я встретила его взгляд и начала дрожать, когда мое сердце сжалось. Боль и удовольствие смешались, когда язык Римо коснулся моего бугорка. Мои губы приоткрылись, и я закричала, не в силах сдержаться. Глаза Римо вспыхнули триумфом, и он прижался ближе к моему центру, пожирая меня. Я забилась под ним, задыхаясь. Это было болезненно и умопомрачительно приятно. Я была разорвана на части и снова собрана вместе.

Я рухнула на кровать, покорная, измученная, мое тело пульсировало от боли и остатков оргазма. Римо остался между моих ног, но его язык замедлился. Его пальцы раздвинули меня, и он облизал мой вход. Я застонала, когда это вызвало еще один после шок. Все было неправильно и грязно. В последний раз поцеловав мой клитор, Римо перелез через меня и завладел моим ртом. Вкус крови и собственных соков заставил меня содрогнуться.

— Боль и удовольствие, — прохрипел он. — Что ты предпочитаешь, Ангел?

Стыд обрушился на меня тяжело и быстро.

— Ненавижу тебя.

Римо мрачно улыбнулся и оттолкнул меня.

— На тумбочке есть салфетка.

Его эрекция и бедра были испачканы моей кровью, но он не потрудился прикрыться, когда вышел из комнаты, оставив меня одну.

Дверь захлопнулась.

Я села, снова поморщившись. Мои глаза были прикованы к простыням, и я снова закрыла глаза. Это должно было случиться в первую брачную ночь. Считалось, что это привилегия Данило, и я отдала ее, потому что это было именно так: давать, а не брать. Я встала и медленно пошла в ванную. Боль была даже не худшей частью. Даже близко. Это был стыд, вина за то, что я позволила случиться.

Я вошла в душ и включила его. Вода была горячей, на грани боли, но это было приятно. Я прислонилась к стене и медленно опустилась вниз. Прижав ноги к груди, я плакала, потому что Римо был прав: то, что я сделала сегодня, я никогда не забуду. Даже если я вернусь в наряд, как я смогу снова встретиться со своей семьей? Как я могла встретиться лицом к лицу с Данило, моим женихом, человеком, которому была обещана?

Я не знала, сколько времени просидела так, когда Римо вошел в ванную. Я не подняла глаз, только боковым зрением увидела его ноги. Он подошел ближе, и вода остановилась. Он присел передо мной. Я по-прежнему не поднимала глаз. Мое горло и нос были забиты от слез, и я начала дрожать без тепла воды.

— Посмотри на меня, — приказал Римо. — Посмотри на меня, Серафина.

Когда я отказалась выполнить его просьбу, он взял меня за подбородок и приподнял его так, что наши взгляды встретились. Его темные глаза изучали мое лицо. Я не могла прочитать эмоции в его глазах.

— Если это поможет, попытайся убедить себя, что я изнасиловал тебя, — тихо прошептал он. — Может быть, ты начнешь верить в это.

Ничто не ранило сильнее, чем слова Римо. Ему не нужен был нож, чтобы заставить меня истекать кровью. Я уставилась на него, желая возненавидеть его всем своим существом, но крошечная, ужасная часть меня этого не делала, и именно эту часть я презирала больше, чем когда-либо могла ненавидеть Римо.

РИМО

Взяв Серафину, я оставил ее в постели. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Я пошёл в спальню и надел трусы, но не стал мыть лицо и бедра. Был поздний вечер, так что Киара все еще должна была быть в своей спальне с Нино.

Я все еще ощущал вкус Серафины, сладкий и металлический. Самый сладкий триумф в моей жизни.

Черт. Эта девушка …

Я налил себе виски, затем прислонился к барной стойке, помешивая жидкость в стакане, чертовски не желая смывать ее вкус.

Воспоминание все еще ярко горело. Это был момент, к которому я стремился, был терпелив. Впервые в жизни я был терпелив.

Твоя награда того стоит.

Я буду твоим первым ангелом.

Серафина была намного больше, чем я надеялся. Она была великолепна, от нее захватывало дух. Даже менее достойные мужчины убили бы за то, чтобы такая царственная особа, как она, оказалась в их постели всего один раз. У меня чуть не появился стояк при мысли о том, как Данило будет чувствовать себя, видя простыни с девственной кровью Серафины на них, как остро он будет чувствовать потерю чего-то, чего он желал издалека в течение многих лет, что-то, что почти было в его досягаемости, только чтобы быть болезненно вырванным из него. Этого было достаточно, чтобы привести в ярость даже самого сдержанного человека. И ее отец и брат ... для них это было их величайшим провалом.

— От твоей улыбки у меня мурашки по коже, — пробормотал Савио, входя в комнату, пахнущий духами и сексом.

— Думаю о следующем сообщении для Данте, — сказал я, поставив стакан на стол, не сделав ни глотка. Мысль о том, чтобы избавиться от вкуса Серафины, была невыносима.

Савио скользнул взглядом по моим бедрам, залитым кровью Серафины, потом по лицу. Он скрестил руки на груди.

— Либо ты покалечил котенка и растер лицо и пах всей добыче, либо у тебя была неприятная встреча с девственной киской.

Что-то темное и собственническое обожгло мою грудь, когда я услышал, как он говорит о Серафине.

— Она больше не девственница.

Савио с любопытством посмотрел на меня, потом покачал головой и недоверчиво рассмеялся.

— Ты действительно заставил ее добровольно лечь с тобой в постель. Черт, Римо, ты, должно быть, свел с ума эту девчонку.

Я усмехнулся.

— А завтра я искупаюсь в своем триумфе и пришлю Данте простыни.

Савио рассмеялся, подошел ко мне и осушил стакан, который я налил себе.

— Для твоего извращенного ума и всего извращенного дерьма, которое он придумывает. Ты хотел сломать ее, и ты сломал ее.

Я оставил его стоять там, не в настроении больше говорить о Серафине. Мое тело жаждало ее, большего. Всего.

Войдя в спальню, я обнаружил, что кровать пуста, если не считать испачканных простыней. Я пошел на звук льющейся воды в ванную.

Серафина скорчилась под душем, и это зрелище вызвало неприятный укол в груди. Я выключил воду и опустился перед ней на колени.

— Посмотри на меня, — сказал я. — Посмотри на меня, Серафина.

Ее голубые глаза выражали боль и вину, когда я заставил ее поднять лицо.

— Если это поможет, попытайся убедить себя, что я изнасиловал тебя, — пробормотал я. — Может быть, ты начнешь верить в это.

Ненависть вспыхнула в ее глазах, и на этот раз это не вызвало у меня трепета.

Я встал, расстроенный реакцией своего тела. Я вернулся в спальню и снял с кровати простыни, не желая, чтобы они были испорчены. Серафина, вероятно, попытается сжечь их, чтобы уничтожить любые доказательства того, что мы сделали, но она не могла сжечь память. Прежде чем вернуться к Серафине, я выбросил их в коридор. Теперь она стояла, вцепившись пальцами в край душевой кабинки, прижав другую руку к животу. Она сделала шаг, поморщившись.

Я придвинулся ближе, и ее взгляд метнулся к моим окровавленным бедрам. Она поморщилась.

— Почему бы тебе не помыться?

— Потому что я хочу помнить.

— А я хочу забыть, — отрезала она.

— Ты должна признаться в своих действиях, Ангел. Ты не можешь убежать от них, — сказал я, останавливаясь перед ней.

Ненависть закружилась в ее голубых глазах, но не вся она была направлена на меня.

— Уходи. — я прищурился. — Уходи! — прохрипела она.

— Тайленол поможет тебе справиться с болью.

Я повернулся и пошел к двери.

— Я не хочу, чтобы боль ушла. Я заслужила этого, —пробормотала она.

Я остановился в дверях и бросил взгляд через плечо, но Серафина не смотрела на меня. Она смотрела в пол.

Я вышел из ванной, взял новые простыни из шкафа и бросил их на кровать, прежде чем выйти и запереть дверь спальни. Сунув сброшенные простыни под мышку, я поколебался. Я не мог точно сказать, что именно, но что-то не устраивало меня. Игнорируя это ощущение, я спустился вниз.

Нино преградил мне путь, когда я направился в игровую комнату. Он тоже был в одних трусах. Его глаза скользнули вниз к испачканным простыням, затем ниже к моим бедрам, прежде чем он поднял брови.

— Не думаю, что это менструальная кровь.

— Вовсе нет. Это падение Данте.