Изъ Москвы с любовью (том 1)

Глава 1 Гаечка

НЕБОЯРКА-2. ИЗЪ МОСКВЫ С ЛЮБОВЬЮ

Трепещите злодеи! царевич Саша Годунов идёт за вами! Вот только с магией разберусь, да на турнике подтянусь… Ну, хотя бы раз. Десантура не сдаётся! В Нижний слетать? Это ж далеко. Что-что сделать? Я же занимаюсь! В смысле не выпустите? Нет-нет, уже бегу! Как без денег? Ну ма-ам!

Глава 1. Гаечка

— М-м-м-м, как у тебя здесь романтично. Свечи, масло!

— Дорогая, хватит прикалываться. Отойди от капота!

(анекдот)

— А у этой штуки тормоза есть⁈

— Конечно! Но они не работают.

(из м/ф «Чип и Дэйл спасатели-рейнджеры»)

Бок колол адски. Дыхалка сдохла ещё у Боровицкой башни. Так что к Беклемишевской я еле дополз.

— Слабенько-слабенько, братик! Да-вай!Да-вай! Соберись! Не будь, как тряпка!

Убью её когда-нибудь. Но не сегодня. Потому, что она права — тряпка. Дохлая и немощная. И если хочу хоть как-то себя поставить, надо нос в кровь расшибить, но усилиться. И первым делом вопрос в дыхалке и мускулатуре. Да, я одарённый, но это означает, как понял, лишь то, что качаться станет только труднее. Ибо одарённость даёт фишечку сопротивляемости к воздействию. Ты можешь поднять большую тяжесть — преодолеваешь воздействие оной тяжести. Но и в обратную сторону, мышца будет сопротивляться собственной механической прокачке. Так пояснила Маша (на первом круге, до Боровицкой мы бежали рядом) в этом и смысл их магии, и мне надо БЫСТРО набрать физическую форму, пока дар не начал изменять и консервировать мышечные волокна. Ибо если цементно прочными станет сильная мышца — это одно, а если цементно прочной моя слабая… Ага, попадос тот ещё, что ж ты, Саша, натворил!

Фу-ух, добежали. Теперь самое сложное — подъём. Вроде небольшой, тут у нас за стеной Васильевский спуск, а он пологий. Не то, что тропинка со ступеньками к Благовещенской башне, по которой спускаюсь к стенам. Но мне надо его бежать в гору, а это… В гору.

— Раз-два-три-четыре! Ра-два-три-четыре! Гвардии кадет, шустрее ножками шевелим, шустрее! Чего как макака беременная? Раз-два! Раз-два! Да-вай! Да-вай! — подбадривала буквально парящая рядом сестрёнка. Вся такая воздушная — не запыхалась даже. Она каждый год на сборы ездит, методику тренировки армейских инструкторов знает, вот и покрикивает. Успокаивало то, что в памяти «я» армейская дрессура куда круче, и он её в своё время прошёл и выжил. Но Маше об этом лучше не говорить.

Осилил. Наконец мои родные и любимые БТРы и «Шилка» у Спасских ворот. Как я вас обожаю!

— Не спать! Теперь вокруг площадки до Глухой, мимо Пушки и к Колоколу наперегонки! — командовала царевна Марья. — Хотя нет, не так, — что-то изменилось в её прекрасной головке, а уголки губ предвкушающе, как у хищницы перед добычей, растянулись. — Саш, диспозиция меняется. Ты убегаешь, я догоняю, и если догоню — дам поджопника! Вперёд!

Ой-йой-ой-ой-ой!!! Это серьёзно!

Откуда силы нашлись припустить? Сам не знаю. Но даже так она показательно догнала и стукнула. Правда, всего раз, но даже так обидно?

— Сволочь ты! Нехорошо сильным одарённым слабых мужчинок обижать! — я стоял, оперевшись обеими руками о гранит постамента Колокола и брюзжал. Машка же просто запрыгнула на двухметровую платформу под памятником и села, свесив ноги.

— Саш, первое, я — твоя сестра. — Ехидная покровительственная улыбка. — Мне — можно ВСЁ! Второе. Я не просто тебя воспитываю; у нас творческий процесс, мы спортом занимаемся. Это то же самое, что во время спарринга предъявлять, что кто-то кого-то бьёт. А третье… — Она сделала голос потише. — ТЕПЕРЬ, братик, пощады не жди! Я из тебя человека сделаю, даже если ты сам будешь против.

— Маш, всё нормально. Я за. — Поднял лицо и улыбнулся. — Я всегда…

— За любой движ, кроме головдовки! — подхватила она мою теперь уже коронную фразу. — Пошли, скоро завтрак, надо душ успеть принять. — И соскочила с постамента.

Царь колокол не был ТЕМ Царь-колоколом, что остался в неизвестном мире, что помнит «я». Он не надколот. И вообще, отлит в восемнадцатом веке, и надпись на табличке гласит: «Царям Борису и Фёдору от благодарных потомков. Софья II». О как! А я считал, что тот колокол со времён Ивана Грозного, упал с этой вот высоченной для Средневековья колокольни, надкололся и с тех пор так и стоит. Не-не, там колокола падали, и не раз, и первый — как раз в правление моего предка царя Бориса, родоначальника династии. Но конкретно этот памятник отлит целенаправленно и значительно позже.

А вот Пушка та же, во всяком случае, «я» разницы не чувствует. Жаль, что она не стреляет!..

О моём даре не говорили. Боялись. Я шёпотом в кровати объяснил страхи насчёт прослушки, а Маша точно знала, что мне много чего много куда устанавливали для наблюдения, и не только в комнату и в учебную, где принимала Ромодановская. Неизвестно, пишет ли кто-нибудь в её комнате, и если да — все наши телодвижения напрасны, но с другой стороны, а может и нет? Всё же Марья — царевна, своя? Если что ляпну не то — сама об этом должна рассказать, а если нет — чего нас слушать? Ой, не знаю. Ссыкотно, но вариантов нет. На будущее буду предохраняться, но вчерашний мой огонёк был, и это не изменить. Если судьба — маман узнает и наведёт порядок, если нет — я ещё побегаю и повоюю. А чему быть — того не миновать, и не стоит раньше времени себе забивать голову.

Душ принимал у себя. Переодевашки. Марин, золотце, я сам пока ещё способен одеться! Да, одевала — я тогда был беспомощным. Всё, баста карапузики, теперь здоров, и даже от Машиных поджопников бегаю. Да трахну я тебя, трахну! Только не прямо сейчас! Ой, я это вслух сказал? Да не красней, как институтка, взрослая стерлядь, а целку строишь. Просто не красиво, не идёт тебе, красавица. Я не взрослый? Не-не! Я без паспорта! А так, раз пиписька стоит (ты ж именно из-за неё здесь, да?), значит взрослый. Нормальный средневековый возраст детеделанья. Короче, в столовую вошёл хоть и последним, но в прекрасном расположении духа.

А вот маман представляла собой мою противоположность.

— Государыня! Ваш сын, гвардии кадет Годунов, для получения положенных люлей прибыл! — отчитался я, заранее настраиваясь на худшее.

— Гвардии кто? — оживилась она.

— Это я придумала! — повернула голову болтавшая с сёстрами до этого Маша. — Если назвать кадетом дружины — это неправильно. Он не служит и не будет служить в дружине. Но если Саша будет у наших инструкторов обучаться по дружинной программе, то какое-то отношение всё же будет к ним иметь? А дружину у нас в стране часто именуют на немецкий манер гвардией, вот я и назвала его гвардии кадетом.

— А потом стану гвардии рядовым, если будет на то ваша воля, матушка! — Говоря эти слова, я внимательно смотрел на маман… И та вздрогнула. Узнала слово. Зыркнула испуганно… Но ничего не сказала.

— Гвардии рядовым только с моего разрешения!

Я сел на своё место, заложил салфетку за воротник.

— А люлей… — продолжала она. — Оль, Жень, Карл, посмотрите на этих голубков.

Батя оторвался от газеты на немецком, которую читал, а Оля с Женей глянули на Машу с улыбками.

— Сухая констатация фактов об их вчерашней прогулке, по данным скупого же отчёта Горлицы. Первое. Нанесение урона чести декламированием вашим сыном и братом пошлых стихов с нецензурной лексикой с бортика фонтана перед массовкой. Артист, Карл, чувствуется твоя кровь! — Батя от этих слов нахмурился, но я видел, ему приятно. — Затем игра на гитаре с уличной группой, состоящей из бродяжек. Причём во время оной игры было собрано до полутора сотен зрителей, в пику трём десяткам, кто слушал группу до его прихода. Все песни как одна — про армию, войну, и прочее, и фраза «за душу берёт» это цитата. Далее, угроза расправы вне дуэльного кодекса над группой отдыхающих в детской кафешке — здесь к Саше подключается уже Марья, её соло. После — эпическая баталия в луже на Чистых Прудах — сотрудники лодочной станции городскую стражу не подключили только по нашей настоятельной просьбе. Теперь уже не к вам претензия, дети, но, Карл, глядя на них, у Насти поехала крыша, захотелось самой покуражиться, и она в творческом споре с другим офицером спецназа проиграла в тире дорогой командирский хронометр. Правда, с жалованья возместит, но сам факт. При этом твой сын, также участвовавший в споре, проиграл всего лишь выигранного ранее в другом тире плюшевого мишку.

— Единорога, — поправил я. — Это был единорог.

— Не важно, — отмахнулась мама. — Но, Карл, можешь им гордиться — мальчик выбивал очки из винтовки на уровне двух диверсантов комитатов! Именно диверсантов, то есть стреляют обе отлично.

— Das ist gut! Sohn, du bist großartig! — подал голос папаня.

— Danke, Vater! Ich bin froh, dass du stolz auf mich bist. (1)

Кажется, впервые на лице Карла Ульриха я узрел эмоции в мой адрес. Да вообще какие бы то ни было эмоции! Расту!

(1) — Это хорошо, сынок! Ты молодец!

— Спасибо, отец. Я рад, что ты мной гордишься (нем)

— Но это далеко не конец вечера, — продолжала мама. — Да-да, Оль, как раз к главному и перехожу. Затем эта сладкая спевшаяся парочка в компании друзей провоцирует на скандал в плавучем ресторане на набережной некую предводительницу банды из Замоскворечья, и начинает драку с её ближницами. И Жень, драку начал твой братец, не округляй глаза по пять рублей. За что Мария Карловна сегодня отхватит по своей прелестной нежной заднице, я просто пока не решила, чем её озадачить. А царевич Александр умудрился в этой драке не только выжить, но даже остался без видимых последствий, после чего напинал поверженную лежащую бандитку ногами.

— Она оскорбила мою мать! — рыкнул я. — Такое нельзя прощать!

— Саш, мне есть какое-то дело до слов убогой? — презрительно скривилась государыня.

— Дело не в тебе. А в том, что МОЮ МАТЬ оскорбили! Я вот он, перед ней, но эта шмара начала мою мать вспоминать и охаивать. Так нельзя. Заслужила она.

— Мам, я на месте Саши её вообще б убила! — раздался голос с неожиданной поддержкой.

— Спасибо, Жень! — Улыбнулся заступившейся сестрёнке. Кажется, не такая она и плохая, просто язва.

— Ну, убила её Настя, — забарабанила маман пальцами по столу. — Не Саша, конечно же. Но ведь убила же! Видно, прочла твои сегодняшние мысли и заразившись от голубков их безбашенным настроением.

— Убила? — вытянулось Женино лицо.

— Ага, — подтвердила Ольга. — Меня в семь утра уже дёрнули — доложились. В Замоскворечье после этого начался передел влияния. Труповозки в той части города не успевали ночью клиентов вывозить. При том, что она умудрилась захапать каких-то там продажных стражниц, и одна из них, вроде, даже Саше угрожала.

— Да не угроза то была, так, — небрежно отмахнулся я. — Подумаешь, схватила за горло и приподняла над землёй. Не задушила же. А ногами она меня до этого не сильно пинала — исключительно для вида, чтоб боялся.

Звяк. Это упала вилка из рук Жени. А глаза у неё были как у той мышки из дупла, которая какает.

— Это что, всё-всё вправду? — только и смогла вымолвить средняя сестрёнка.

— Как бы ни хотелось приуменьшить, но да, — с тяжёлым вздохом констатировала Ольга. — Мама молодец, сваливает в Шанхай, оставляет разгребать всё это на меня. Спасибо, матушка! — вежливо склонила она голову, иронию из её голоса можно было ложкой черпать.

— Справишься! — отмахнулась маман. — Всё же это твои брат и сестра набедокурили, вот и выкручивайся. И знаешь что? Наказание им сама придумай! Кроме Насти — ту я сама на приход поставлю. Без вазелина. Но это к делам нашей семьи не относится.

Вот такие дела, вот такой у нас получился семейный разговор.

— В общем, дорогая моя семья, — подвела итог государыня, — я на три дня на конференцию в Шанхай, ибо планета вращается отнюдь не только вокруг нас, и нам надо успеть за её вращением. Саша, Оля мягкотелая, она всегда тебе потакала, ты на ней буквально катался, так что хоть она к тебе санкции придумывать будет, но персонально моё слово: никаких прогулок! Сиди в кремле.

— А если по делам? — поднял я руку, как ученик.

— Делам?

— Да. Мне к техникам надо. Хочу одну вещь им показать, попросить сделать, мы с Машей придумали для самозащиты. Вдруг какие детали докупить понадобится? Да и техники… Дашь добро воспользоваться дружинной мастерской?

Государыня снова отмахнулась.

— Наша мастерская — без проблем. Выход в город — на усмотрение Оли, но не на прогулку! — А сейчас зырк на Ольгу.

— Спасибо, мам. — Я благодарно склонил голову. Оля мне потакает? В общении со мной мягкотелая? Не заметил. Но если так было… Надо проверить. Как минимум начать плотнее наводить с нею мосты.

— Маша, ты сейчас на занятия, после обеда, не забывай, Кубинка, — заканчивала раздачу ЦУ царица. — Полётный план утверждён. Жень, твоя очередь в среду.

— Помню, матушка.

— Саша, — снова внимание на меня, — твой план занятий пока не составлен, очень сложный случай, преподаватели с таким не сталкивались, но мой совет не бездельничать и самостоятельно просмотреть по книгам те темы, которые ты когда-то проходил, пусть и не помнишь их. Как раз что-то, возможно, восстановится.

— Я так и собирался сделать, — закивал я.

— Ну, вот и всё, пожалуй. Теперь давайте, наконец, позавтракаем, да я полетела! Это дикость какая-то, лететь навстречу солнцу. Столько теряется из-за разницы во времени! Не то, что когда на запад летишь…

— Добрый день. Мне нужен Михалыч.

В дверях мастерской что за гаражами между Никольской и Угловой Арсенальной меня встретила охранница. Как и все дружинницы, тактическая каска (правда щиток откинут), бронник, разгрузка, КМ-5 за спиной. Вид свирепый: «без пачпорта велено не пушчать», но глядя на маляву от Ольги, которую попросил написать, дабы ей не названивали потом, дескать, «точно ли царевичу можно туда-то», равнодушно отступила в сторону. Нет, вру, позвонила на пульт уточнить по маляве — точно ли она. Ибо всё, что с подписью царицы и наследницы, фиксируется, это не записка в школу от родителя, что «моё чадушко вчера приболело, я его на один день не пустила, прошу понять и простить». Продиктовав входящий номер и услышав ответ, тётка лаконично указала рукой на внутренние помещения.

— Царевич, прошу.

— Danke schön! — склонил голову я.

После обеда попытался найти тётку Настю, дошёл до кабинета начкара, где её замещающая (начкара тоже не было, где-то по объекту ходит) сказала, что «госпожа полковник не в Кремле, изволят заниматься государственными делами по поручению государыни, когда будут неизвестно». А ведь кроме неё вопрос никто не решит — мне нужен персональный инструктор! Сбалансированная программа резкого набора массы и силы, сбалансированное питание. Согласование, какие упражнения для этого нужны, какие нет. Я понятия не имел, как заниматься, «я» не фитнес-тренером был. Он, как мне кажется, книжки писал. Сложно объяснить почему так думаю, но есть в голове ассоциации.

Ладно, подожду. Буду ловить госпожу полковника, пока не поймаю. А пока шокер.

— Здравствуйте! — попробовал я спросить что-то у пробегающей мимо тётки в джинсовом рабочем комбинезоне, но та даже не замедлила шаг.

— Простите! — А это к другой, которая тащила в руке тяжеленный сварочный аппарат. Я такой только над землёй приподниму, а она его как пушинку несла.

— Мальчик, некогда!.. — убежала дальше. М-да.

Мастерская представляла собой… Мастерскую. Несколько помещений, примыкающих к гаражам. Конкретно в этой, где я сейчас находился, стояли станки. Три токарных в ряд, все разной длины и габаритов, и один, кажется… Как их там называют, когда заготовки в разных плоскостях крутятся? Карусельный, не карусельный… Короче, станки произвели солидное впечатление. Далее работал листогиб, у пресса, нажимая на кнопки, стояла женщина в таком же комбезе и каске, периодически поправляя толстенные листы — кажется, броня? Да ну нафиг! Но что это — сам не скажу. Ещё узнал фрезерный станок, и сверлильный. А ещё с полдюжины так и остались для вашего покорного слуги загадкой.

Шумно было, но не запредельно. В одном углу что-то варили, блики сварки раздражали — пришлось закрыть рукой глаза с той стороны, оттуда же раздавались матерные крики. А в ближнем ко мне стояла «шилка», наш местный её аналог, и в её нутре ковырялось аж четверо девчонок, причём одна, самая молодая, с самым умным и сосредоточенным из всех лицом, остальными командовала. Рядом на земле были разложены разобранные в порядке сборки какие-то диски, валы, оси… А тут узнаю ствол одного из орудий! И пара ящиков — электронные блоки.

— А я тебе говорю, на альфе надо было тестить, потому и не идёт!

— Да какая там альфа! Механика это! Просто искру выбивает недостаточную.

— Какая такая недостаточная? Искра или есть, или нет.

— Дура, там же электроника!

— Девочки, если снова СМП полетела, нам хана. Там лимит на завод изготовитель уже выбран. Два месяца новой ждать. Потому давайте кончайте базар, проверяем по альфе, даже если ты вчера проверяла, и давай, Свет, тащи новую свечу на#рен!..

Вот примерно такой диалог.

Говорили они интересно, но ни фига не понятно. Одно я точно понимал, и это не требовало двоякого осмысления… Тут собрались фанаты механики! Моё альтер-эго удивилось, о#ренело просто — он там у себя ни разу не видел женщин, могущих выговорить «карбюратор» без ошибок, а тут такой взрыв шаблона! И судя по глазам, девкам нравилась их работа. Они шарили в том, что делают, спор был именно творческим. Когда человек занимается тем, что обожает, у него взгляд иной. Довольный. Вот эти механицы (женщины-механики) так и сияли подобным довольством.

— Малой, тебе чего? — обратила на меня внимание одна из тёток, не та, что командует (та почти моя ровесница), а постарше.

— Ми… Михалыч нужен, — пояснил я, чуть не задохнувшись от эмоций.

— Гайка, где отец? — повернулась она к молодой.

— У себя, — ответила самая молодая и глянула на меня… С каким-то презрением, что ли. — Парень, тебе чего? Принёс что? Давай я приму, распишусь?

Я сложил свои и Машины рисунки в папочку, с которой в руках и стоял, а с солидной папочкой даже принц, оказывается, смотрится, как курьер с документами. Смешно? Зато жизненно.

— Мне Михалыч нужен. — Её презрение не понравилось. Лучше уж найду этого таинственного местного главмеха. С мужчинами, как правило, проще договориться.

— Тогда вон туда иди, потом туда, повернёшь направо…

И когда я, благодарно покивал, двинулся в ту сторону, в спину раздалось:

— Наберут мажоров на блатные должности! Девча, как думаете, откуда такой юненький смазливенький взялся? Кто его мамка?

Я заулыбался и сделал вывод, что у охраны Кремля тоже есть некие моменты в работе, которые… Впрочем, это геморрой Горлицы, и пока она не дала повода подумать о некомпетентности. Просто кому-то надо и в Кремле документы носить, и, возможно, на эту работу берут кого-то из младших Годуновых. Отсюда и пропуска, и доверие.

Дошёл до нужной двери — та была приоткрыта. Постучал, заглянул внутрь.

Слесарка — хранилище инструмента. Ящики с чем-то и стеллажи с оборудованием. Сварки, «болгарки», огромные-преогромные перфораторы — чего тут только не было. А в углу сидел спиной ко мне мужик и заполнял документы.

— Добрый день! — громко произнёс я. — Разрешите?

Чел обернулся. Ну, как я подобного ему мысленно и представлял. Невысокий круглощёкий крепыш плотного телосложения, лет сорок на вид. Одет в точно такой же джинсовый рабочий комбез с плотной синей хэбэшной рубашкой, как и все встреченные до этого. А ещё… Он курил сигарету. Я только сейчас поймал себя на мысли, что ни разу за три месяца после пробуждения не видел курящих. Хотя табак тут знают, Америка была открыта по плану. Но распространение он получил очень скромное.

— Чего тебе? — неласково произнёс мужчина.

— Ищу человека с позывным «Михалыч», — честно признался я и вошёл внутрь, прикрыв дверь.

— Ты нашёл его, — скупо кивнул чел. — Слушаю.

— Маша сказала, вы можете мне помочь. Вы чинили её магнитофон.

— Кто такая Маша? — недоумение на лице. — Тебе тоже магнитофон починить? Что там, зажевал? Или по электронике что? С собой принёс?

— Да нет, слава богу, с мафоном всё в порядке. Вот — Подошёл к нему, раскрыл папку и показал чертежи со схемами, выписанными третьего дня из справочников и энциклопедий.

— Хорошая игрушка, — внимательно изучив материалы, задумчиво произнёс он. — Только может быть опасной. До смерти убить того, с кем играешься.

— Так это и есть опасная. Для царевича Александра. Он неодарённый, и если вдруг к нему подберётся какая ведьма, голыми руками он не сможет ей ничего сделать. А так — есть шансы. Они, чуть не потеряв его, сейчас за любую блажь готовы схватиться.

— Имитация бурной деятельности, бывает, — понимающе закивал Михалыч. — А сам кем будешь?

— Сашка я. Годунов… Из младших.

— Понятно, что не Трубецкой. Тёзка, значит. — Мужик протянул руку. — Мышкин Александр Михайлович. Главный механик кремлёвского полка дружины. Надолго к нам?

— К вам? — Я много чего не понимал, оттого не старался показаться умным. Пусть сами всё расскажут. Ах да, главное: оделся я для похода сюда попроще. Самое «попроще», что в принципе у себя в гардеробе нашёл. Это важно, ибо совсем простого там не было — даже ни одной рубашки на пуговицах! Все с запонками! Жаль, ибо мастерская — есть мастерская, тут не испачкаться невозможно. Даже если просто мимо проходишь через территорию, обязательно где-то в какое-то масло вляпаешься.

— В дружину, — пояснил Михалыч, стряхнул пепел в стоящую на столе банку из под элитного бразильского кофе «Matas de Minas», продолжая изучать второй и третий лист моей писанины.

— Да пока не знаю, — пожал я плечами. — Как получится.

Он поднял глаза.

— Да ты присаживайся! А то стоишь над душой, напрягает.

Я сел — рядом с его столом стоял табурет попроще.

— Ты это… Ходишь тут — присматривайся. Я считаю, в каждом мужике есть искра, каждый мужик в душе механик. Просто многие забыли это. Если почувствуешь, что твоё — говори мне, добьюсь перевода. Мне хорошие грамотные парни нужны.

— А фронт работ какой? — воодушевился я.

— Да разный. — Он пожал плечами. — Сейчас, вот, зенитка одна накрылась. Из резерва взяли, а в резерве — тю-тю! Девочки второй день ищут причину, что там с ней.

— Видел. Мимо проходил. Они мне и сказали, куда идти.

— А так самое частое — самобеги ломаются. Их же делают тяп-ляп, чтоб чутка поработали, а потом у них новые покупали.

— Них?

— Производителей. — Михалыч поднял голову от бумаг, затушил дотлевшую до конца сигарету. Фильтра у неё не было, но табак прогорел. — Они нахимичат — а ты мучайся! И ведь государыни гараж! Всё должно не просто работать — сиять! А там знаешь, какой только ###ни не вылезает!

— А покажите машину изнутри! Ну, под капотом! — загорелись у меня глаза — мечтал об этом ещё когда с тоской со стен смотрел на проезжающие под нами авто. Чем отличаются от тех, что знал «я»?

— А пошли! А это пока тут оставим. — Аккуратно полодил листы на стол и придавил папочкой. — Нет, ты не думай, сказали — сделаем! Просто если у тебя есть дар — как мы это проверим? Кадры прежде всего, а царевича и так ублажим!

— Он не спешит! — поддерживающе усмехнулся я.

— Вот. «Колос-312», в просторечии «Нежный Колосок», Ростовского Каретного Завода. — Михалыч поднял капот одной из красавиц в соседнем помещении — шли не долго, примерно минуту. Машина была красивой, ярко-красной, и… На фоне остальных виденных здесь транспортов, отдавала чем-то хищным. Обводы плавные, но как у ягуара или леопарда. В отличие от крутобоких угловатых в большинстве местных.

— Почему «нежный»?

— А у неё всё ломается на#рен! Постоянно! — хохотнул он. — На соплях крепят. Как для гаража ростовчанок привозят, прежде чем в гараж отдать, мы в их на#рен всё перебираем, все гайки докручиваем, все пайки перепаиваем. Какие достанем. Ибо вот представь, едет государыня, и сопровождение её едет, а тут р-раз! И без сопровождения Ирина Борисовна. Машина, на которой ехал взвод, вышла из строя. Кося-ак!

— Косяк, — подтвердил я. — Так у неё ж вроде не одна группа? А сама она едет на другой машине, Волжской?

— Групп много не бывает, — со знанием дела заметил он. — Положено ехать столько… Ну, я не знаю сколько их, скажем, три. Или там, пять. Вот и должно ехать пять. Вдруг что, супостат какой — а их четыре! А это тебе государыня, не хрен моржовый! Не княжна какая из боярской думы! Как защищать, ежели людей меньше, чем по штату?

— Да нет, всё верно, не спорю, — согласился я. — Просто это же спецзаказ — другие не закупаем. Как они так могут по спецзаказу делать?

— Эт не у меня, эт в снабжении уточняй, чего они им не предъявляют, — отмахнулся главный механик Кремля. — Я акты составляю и наверх каждый раз передаю. Чего они с них штраф за рекламацию не сдерут — не ко мне вопрос.

Угу, — покивал я про себя, — и тут откатная система. Мама-мама, у тебя в собственной дружине проблемы! Не такой Кремль и незыблемый, как кажется.

— А вообще, Сашка, так скажу, — перешёл Михалыч на доверительный шёпот. — Буржуи они все! Понял, как? Все буржуи — такие вот скоты, а все торгаши самобегами — буржуи! И наше счастье, что они, буржуи в смысле, вообще, как таковые, пока власть не захватили, что нами княгини да боярыни правят. Ежели эти сволочи страну возглавят и всех подомнут — помяни моё слово, мы взвоем, и самых плохих бояр с тоской вспоминать будем!

— А вот тут соглашусь, дядь Саш, — проговорил я. — Истинно, сволота буржуйская!

Как чел глубоко копнул — я аж чуть не закашлялся. Ибо в голове у меня живой пример человека из мира победивших буржуев… И вот ни разу мне туда не захотелось вернуться!

— Ладно, смотри, как всё устроено.

И он, наклонившись над капотом, принялся рассказывать элементарные вещи. Радиатор, карбюратор, цилиндры, все дела. Но видя, что я его понимаю, начал углубляться всё дальше и дальше.

В принципе, всё понятно, отличия если и были, то косметические. Коленвал. Распредвал. Сцепление (исключительно ручное).

— А чего не дизель?

— Дичто? — нахмурился он.

— Чего не соляровый движок? Они ж мощнее.

— Саш, а на#рена? Это же не трактор, и не комбайн, хоть и ростовский. И не бронетранспортёр. А жопы возить — и бензинового хватит.

— Бензин взрывоопасный! — парировал я.

— Это только если правила не соблюдать, — наставительно поднял он палец в потолок. — А если соблюдать — ты попробуй его так просто подожги!

— Страшен взрыв. В смеси с воздухом.

— А я тебе про правила сейчас что говорил? — возмущённо подался вперёд он.

В общем, я залип в общении. Наконец нашёл родственную душу с кем можно просто быть собой. Не княжичем, не царевичем, а простым мужиком.

— … Да ни хрена! Я тебе говорю, если по уму сделать, то выхлоп на колесо, колесо вращает компрессорное колесо, и у нас на всас цилиндров идёт воздух с давлением. Больше воздуха — выше мощность, меньше расход топлива.

— Деревня ты, Саша! У тебя ж ещё и сопротивление на линии увеличивается! Куда ты эти газы сбрасывать будешь? Под капотом оставлять? Людей в салоне травить? Нет, надо кровь из носа выводить взад! А значит что? Значит мощность значит надо повышать, или в этом никакого смысла нету. А если мощность — то это уже не жоповозка сраная, это уже тебе трактор! А внутри она какая будет, представляешь? Оно ж только из цилиндров, там же ж пипец всё горячее! Из чего её на#рен делать, чтоб по #промежности не пошло всё в первый месяц? Так что нет, дорогой, не надо сюда наддув! Хотя в целом мысль хорошая…

Вот как-то так и общались, спорили, пока нас не прервал удивлённый и заинтересованный девичий голосок:

— Па-ап!

— А? Чего? — отвлёкся от капота Михалыч. Мы к тому времени уже сняли карбюратор, вытащили свечи, отсоединили и разобрали сцепление. Я был как свин весь в масле, но счастливый — донельзя.

— Чего, дочка? — пришёл механик в себя. Перед нами стояла та, кто командовал разбором зенитки. Девочка лет восемнадцать максимум, светлые собранные в хвост волосы, круглое лицо, средний рост. И личико очень милое, когда не злится.

— Обед. Обедать пора, — пояснила она. — Да и курьер тебе передал документы, наверное, его тоже ждут?

— Нормально всё, — отмахнулся я. — Я первый день, стажировка, сказали, под ногами не путаться — не до меня им там. Как будет ответ — отнесу. А тут хоть интересно.

— Так интересно, что ваш мат на пол-мастерской слышно? — заулыбалась девчуля и посмотрела на меня куда более лояльно.

— Что у вас там? Нашли в чём дело? — поинтересовался Михалыч.

— Да, пап. Коробка не при чём. И альфа тоже. Но и блок электронный поменяли на запасной — ту же ошибку выдал. Это что-то по нашей части.

— Слава богу! — Михалыч перекрестился. — Если по нашей — найдём. Ты это… В столовку пойдёшь?

— Па, на время глянь! — возмутилась девушка. — Я тебе уже со столовки всё принесла. Вы заняты были, так что… И этому тоже принесла. — Кивок на меня. — Раз он у нас, то он так с тобой и без обеда останется. Ты и глухого заговоришь, и немого разговоришь. А столовка в два закрывается. Всё правильно?

Часы показывали около часа. Но мы ведь к моменту её прихода и не закончили, это она нас оторвала.

— Всё правильно. Спасибо. Доня моя! — А это с улыбкой, мне. — Аль, дочь, а тащи прям сюда? Чего нам, кабанам, где наша не пропадала!

И когда девчонка отвернулась идти, произнёс тише:

— Я её маму уже с нею маленькой взял. Но знаешь, Саш, вот именно она прикипела — почище родных. В движках и в технике шарит — будто сам зачал! А родные кто чем занялись, кто экономистом, кто в историки пошёл, а старшая так вообще… Тюленей на Севере изучает. — Вздох. — Удивляюсь я с этой божьей воли. Как так-то?

Я на такое лишь пожал плечами.

— Главное, она тебя любит, Михалыч, это ж издалека видно. И дело твоё продолжит. А чего тебе ещё для счастья надо?

— Я — главный механик в Кремле, Саш, — не без удовольствия проговорил Михалыч. — И не потому, что глазки красивые. У меня для счастья всё есть. Но тут ты прав, жизнь прожита не зря, любит меня боженька!.. А я её, егозу, пуще всех остальных, и только перед Страшным Судом за то ответ держать стану.

— А много их у тебя? — поинтересовался я. Жён, детей?

— Жены четыре. Деток двенадцать. Девять девок, два парня, и вот, Алечка, Алевтина, свет души…

Для человека с четырьмя жёнами двенадцать не предел, и он над «не пределом» явно работает — не старый ещё. Но я про себя прикинул и понял… Я б с такой семьёй на работе сутками бы пропадал! Там же адский ад, наверное, дома? Эх, иной мир — иные реалии. Чёрт знает, когда привыкну?

Обед был простым, но сытным. Да, борщ из банок, стеклянных, с пластмассовой крышкой, но тут «что было — туда налили. Мы ж не к ним пришли, а они нам передали». Из чего вывод — в мастерской с их загруженностью это норма, передавать еду. А в небольших кастрюльках были аккуратно сложены куски жареной курочки, пюрешка и салат «Цезарь». У нас он называется «Московский», но «я» уверенно называл его «Цезарем», при этом сам не знал, почему. На третье же — бутылка кваса, причём молочная, в смысле в оборотной таре от молочных бутылок. Блин, какая же у «я» ностальгия при слове «молочные бутылки», пусть они ни разу формой не соответствуют — сделаны под пробку, как пивные. А заткнута, чтоб не разливалась, тоже пробкой, винной. Но раз ем в рабочее-крестьянской среде, то и жужжать не резон, и с одной бутылки, причём не родной для этого кваса, попьём, плевать на инструкции Горлицы.

— Ну что, пошли твоего царевича ублажать? — помыв после еды руки в железном рукомойнике предложил Михалыч.

— А чего он мой? — не понял, как реагировать, я. — Он свой, собственный.

— Да понял я, понял. Но тут, Саш, ситуация такая, — менторским тоном пояснил механик. — Мы — дружина. Люди военные. Если приказ пришёл, надо что-то сделать — то сделать это ты обязан, и не важно, хочешь, нет, занят или кое-что пинаешь. Это я тебе просто на будущее говорю, чтобы если что, не встрял. Парень ты хороший, башковитый, сразу видно далеко пойдёшь. Просто неопытный. И раз сказали шокер собрать — значит надо, и в лучшем виде, даже если блажь чья-то, даже если имитация деятельности, приказали — надо делать. Понятно?

— Дык, Михалыч, вещи ж прописные! — согласился я. — Я вообще-то из семьи военных. Мы, Годуновы, из бояр, царь Борис когда-то полки на татар водил.

— Умный! Историю знаешь! Говорю же, далеко пойдёшь. — Он мне задорно подмигнул. — Не забывай там меня, лады?

— Без базаров, дядь Саш!

Да, весело. Но я не смеялся. Хоть и было не по себе — они ж рано или поздно поймут, узнают. Но мне не хотелось прямо сейчас быть принцем, пускай его ещё чуток отдохну душой.

Вышли из гаража с «Колосками», и Михалыч сразу выцепил очередную спешащую по делам женщину:

— Где там Алевтинка? Найди, что делает, скажи, зову.

Та кивнула и пошла в другом направлении, громко вопя:

— Га-а-айка! Тебя отец ищет!

Снова мы в его кабинете. Я на табурете. Пришедшая Гайка вытерла руки о висящий в углу передник и разложила рисунки перед собой.

— Задача какая? — спросила она, всё внимательно осмотрев.

— Вырубить сильную ведьму, не дать ей достать царевича при полном контакте. Про напряжение и силу тока не спрашивай — без понятия.

— Можно, в целом сделаем, без проблем, — кивнула она. — Но тут смотри, можно на повышающем трансформаторе сэкономить. Не то, что сэкономить, но если мы возьмём алмазную батарейку, то у неё и ёмкость выше, и выдаёт вовне она больше, и циклов зарядки-разрядки у алмаза бесконечность, надо только фигуры периодически подправлять, к артефактору носить.

В чём тогда вопрос? — не понял я.

— В стоимости. Если б просто для дружины — я б сейчас взяла б и собрала, у нас всё для этого есть. Но мы ж про царевича говорим? А раз так, то батарею — алмазную, и вот тут заменить конденсатор на немецкий, марки…

Гайка загружала меня терминологией, в которой прекрасно ориентировалась, а я сидел и улыбался, рассматривая её лицо.

— Чего тебе, княжич? — вдруг пискнула девушка. — Па-ап, чего он на меня так смотрит!

— Как так? — хохотнул Михалыч, наблюдавший за нашим общением с высоты своего прожитого, и всё это время (а я и не обратил внимание) загадочно улыбался.

— Пошло. Срамно.

— Так радуйся, девка, что на тебя такой княжич смотрит! Вот дура баба. — А это мне. Теперь улыбку не мог удержать я.

— А если я не хочу ничего… С княжичем? Не готовая я?

— Я подожду, — совершенно честно сказал я. — Я до пятницы совершенно свободен.

— А что будет в пятницу? — не поняла девушка и покраснела.

— Начну ждать следующую. И это, Аля, я… В общем, ты просто красивая. И умная — каких поискать. Я впервые вижу такое сочетание, вот и засмотрелся…

— … Но ты и правда классная! — добавил я чуть более томным голосом, чем надо.

Щёки Алевтины заалели.

— Па-ап, а княжичу обязательно с нами сидеть? Может мы сами соберём прибор и отдадим, а он нас в дружине подождёт?

— Аль, делай давай! Работай! — отрезал её отец. — У него приказ, такой же, как и у нас с тобой. Вот пусть и выполняет человек.

Этот аргумент подействовал, и Гайка рассказала своё видение прибора, и даже нарисовала свою схему с указанием деталей и их производителей, и даже номеров в каталогах. То, чего мне, когда рисовал наброски, так не хватало.

— Хорошо, раз так будет лучше — давай делать. У вас всё есть?

— Нет, конечно! — как на идиота посмотрела она. — Главное — алмазы. Откуда они у бедных механиков?

— А где их взять? — нахмурился я.

— Так в алмазном же фонде?

— У нас есть такой?

— Ну ты даёшь, Саш! — А это Михалыч. — Камни — основа артефакторики. Артефакторы закладывают в них фигуры, и после этого камни начинают накапливать и выпускать ток. Вся авиация, корабли, вертолёты — там во всех важных углах камни стоят.

— А… — Я подзавис — мне только что открыли Америку.

— Тот же бронежилет для царевича, — а это продолжила Алевтина-Гайка. — Он же между слоями броневолокна весь в алмазах был, зачарованных фигурами соответствующими.

— Алмазы — лучшие на сегодня камни для фигур, — пояснил Михалыч.

— И когда ведьма по принцу жахнула, эти-то алмазы на себя удар и приняли. Фигура на фигуру, энергия на энергию — они ослабили действие так, что царевич выжил. Правда, несколько сотен алмазов в пыль, а они дорогие очень. Даже маленькие.

— Они все из Африки, своих у нас нет! — развёл руками Михалыч. — Так что, Саш, алмазы точно не к нам. Но дочь, мне кажется, сюда можно и попроще чего поставить. Чай, не электроника для самолёта-вертолёта.

— Тогда изумруды, — подумав, выдала девушка. — Да, изумруды.

— Какие? Какого размера?

— Да с монету в деньгу, пожалуй, будет выше крыши! Только два надо. Сменные чтоб. Один заряжаешь — другой в приборе.

— Такие подойдут? — Я вытащил из кармана запонки, которые снял, когда закатал рукава, копаясь в двигателе.

— Ой, нет! Эти здоровые больно. Тут энергии будет на пять ведьм, если не на десять.

— Знаешь, а давай принцу сюрприз будет! — расплылся в довольной улыбке я. — Каши маслом не испортишь, больше не меньше.

— А разве тебе решать? — нахмурилась Гайка, да и Михалыч резко так струхнул. — И вообще, откуда у тебя это? — кивок на бижутерию.

— Так мои же. Снял в гараже, чтобы не потерялись.

— А чего ты свои запонки царевичу отдаёшь?

— А то я потом с ним решать буду. Услуга сыну царицы — мелочь, но птичка собирает маленькие веточки, а получается большое и тёплое гнездо.

— Ага, принц скажет, что ничего не знает, ты — тоже, а нас потом за то, что «оприходовали» чужое Сибирь осваивать увезут? — не сдавалась она. — Там, в Сибири, тоже моторы есть, и им тоже обслуживание нужно. Что мы супротив слова двоих Годуновых сделаем?

— Неверно поёшь! — продолжал хмуриться Михалыч. — Золотое правило, ничего не ставь на технику своего — виноватым останешься. С другой машины свинти, укради в другом подразделении, но только не своё! И не оценят, и подставишься.

— Дядь Саш, всё под контролем, — возразил я. — Я знаю, что делаю, и проблем не будет. Хочешь, давай акт составим? О передаче запонок на дело изготовления прибора для царевича? И третьим лицом, свидетелем, охранницу возьмём? Она человек государыни, её слово вес имеет.

— Она у него на входе документы проверяла! — осенило вдруг девушку. — Пап, пошли спросим у неё, кто он? А то ходит тут, делает что-то, а сам кто таков вообще? Не внушает мне его рожа доверия! — Она от меня отсела.

— А пошли! — улыбнулся механик. Судя по веселью в глазах, расколол. Главное, чтоб не обиделся. — «Машке», значит, «мафон делал»… — прошептал он для себя.

Через пару минут мы подходили к охраняемому входу для сотрудников. Охранница была та же, ходила взад-вперёд, скучала. Увидев нас, обрадовалась, воодушевилась и двинулась в нашу сторону:

— Ваше царское высочество, там это… Там царевна Марья вас искали. Про обед спрашивали. Только тут даже послать поискать некого, а кого отправила — не нашли. Но по пропуску вы не выходили, я так и отчиталась — где-то здесь, в мастерских.

— Всё в порядке, я с народом пообедал, — успокоил я её и бросил взгляд на ошарашенных механиков. Ну, ошарашенная была только Гайка, Михалыч просто стоял и лыбился.

— Александр Михайлович, какие-то указания? — Это охранница к нему.

— Да нет, вольно, всё в порядке, — величественным жестом успокоил и он её. — Спросить подошли, нет чего срочного? Сообщения?

— Кроме поисков царевича, ничего не было, не поступало, происшествий нет! — вытянулась та в струнку.

— Ну и славно, — заключил он. — Тогда пойдём дальше работать, дочка. И пошли кого, или сама подумай, как из запонок изумруды выковырять, чтобы камни не повредить?