Изъ Москвы с любовью (том 1)

Глава 6 Прилетит вдруг царевич в голубом вертолете

Глава 6. Прилетит вдруг царевич в голубом вертолёте

— Чуваки, на Рождество мне подарят футбольный шлем!

— Откуда знаешь?

— Я видел, как мама прятала его в шкафу.

— А я тоже наблюдал за мамой, она подарит мне супер-ультра-вибратор 2000!

— А что это?

— Не знаю, но звучит круто.

(из м/ф «Южный парк»)

Долгие гудки… И очередной вычурный «викторианский» голос:

— Дом великой княгини Лидии Васильевны!

Великие князья у нас двух видов, правители вассальных от мамы государств (наши предки не будь дурами мал-помалу, постепенно, но подгребли все эти титулы под себя), и члены царской семьи неглавной линии, не правящего рода. Лидия Васильевна — двоюродная сестра мамы.

— Саш, представь, мама молодая. Пошла «по приколу» в комитаты и реально воевала пусть на маленьком, но активном театре. При том, что она — наследница, — стращала меня Машка, когда я намылился родственнице звонить. — И тётя Лида, умница и красавица, пошедшая вместо армии на вторую вышку, будущий профессор истории и экономики — вторая в очереди после неё. Если б с мамой что-то случилось — она б на трон села, ибо других дочерей, кроме мамы, у бабушки не было.

— Почему? Как же кадровый резерв, скамья запасных?

— Бабушка решила, что не нужно плодить сущности и создавать конкуренцию между дочерьми. И ограничилась только мамой.

— Чтобы за трон потасовки не возникло? — усмехнулся я, на что Машка лишь тяжело вздохнула — а что тут скажешь, в реальном мире живём. Сидящие в кабинете и греющие уши сотрудницы (мы не скрывались, не секретные у нас разговоры) тактично дружно на этом вопросе поотворачивались.

— Может в каком-то смысле это и правильно, — согласился я. — Меньше смуты. Но и… А вдруг бы её там, в Китае, убили бы?

Машка снова лишь вздохнула. Я же не унимался:

— Получается, поэтому сама она, став царицей, плюнула и настрогала на радостях аж нас пятерых? Чтобы скамья запасных была ух? — поднял я кулак.

Пожатие плеч в ответ. И вроде как ход оправданный — Женька не пытается конкурировать с Олей. Занимается чем-то своим, пока не понял чем, в политику и управление не лезет. Да и не с её куриными мозгами попец на трон усаживать. А Машка от трона и политики вообще далека, как Сатурн от Солнца. Ну, а Ксюша совершенно точно пойдёт по другой линии, да и пятой в очереди садиться на престол — смешно. Теоретически реально, но смешно.

Но с другой стороны, моя оценка не совсем адекватна. Ибо они ж ещё пигалицы все! Машке —четырнадцать, какая политика в этом возрасте? Она даже с мальчиками ещё не целовалась (гусары молчать, я не мальчик). Женьке — восемнадцать, и в голове ветер, как в долине Мак-Медо (1). А умненькой целеустремлённенькой Оле всего-то двадцать. Какие мозги у девок в двадцать лет, даже у наследниц? А ещё, когда это при наличии определённых протестных сил в стране отсутствие мозгов или интереса к политике у второстепенных членов правящей фамилии было препятствием, чтобы их усадили на трон вместо родственников? Но об этом потом подумаю, на досуге, не сейчас.

(1) Сухие Долины Мак-Мердо в Антарктиде — самое сухое место на Земле, где восемь миллионов лет не было осадков. Из-за сильных сухих ветров, достигающих 150 км/ч, всё сдувается, и мумифицированные трупы тюленей, найденные там, могут иметь возраст как сотни, так и тысячи лет — даже бактерии не хотят жить и разлагать органикув этом месте.

— Так поэтому она злится? — понял я корень зла во вставшей передо мной проблеме. — Надеялась, что с маман что-то случится, и на троне окажется умная она? А та взяла и вернулась, выжила?

— Саш, ты у меня спрашиваешь? — развела царевна руками. — Я не знаю, могу только догадываться. Но в целом — мы, конечно, семья, они выступают заодно; тётя Лида не абы кто, а глава кадетского корпуса, главной кузницы офицерских кадров для страны. Но когда остаются наедине — собачатся так, что шерсть летит.

— Ты, смотрю, тоже к ней настроена… Скептически, — заметил я.

— Ну-у… — Маша замялась. — Я дочь своей матери. И даже если она не права, я всё равно буду за свою маму. Это же логично.

— Короче, маман нас всех против сестры двоюродной настроила, — понял попадос я. А это попадос — тётушка может отказать просто из принципа.

— Я этого не говорила… Но в общем, Саш, ты как бы… Тоже к ней относился с негативом. И даже пару раз ей на каких-то приёмах что-то высказал. Глупое, детское, но грубое. Обозначил позицию, так сказать. Ты вообще несдержанный.

— Ага, помню, истеричка. Мальчикам же многое прощается.

— Как-то так…

В общем, я звонил двоюродной тётке, у которой с моей мамой общая бабушка (моя прабабушка), и которая до рождения Ольги была наследницей престола. Что, по-видимому, не забыла, и, скорее всего, тоскует, что так и не превратилась из гадкого утёнка в лебедя, ибо явно же умнее маман, и считает (и обоснованно, я поддержу), что настоящая ответственная наследница не должна мотаться с винтовкой по Уйгурии, когда в стране забот по горло. Но тем не менее, царица у нас Ирина Четвёртая, а не Лидия Первая, и на этом можно ставить фактическую точку… Но только не эмоциональную — которую эти двое так и не поставили.

— Дом великой княгини Лидии Васильевны! Слушаю! — раздражённо повторил «викторианский» голос — я задумался и не ответил первый раз. Ладно, всё лирика — надо быть проще. Просто проще. И люди потянутся. Саша может и умел в интриги, ну, на своём детском уровне, а я, если попытаюсь, сяду в лужу. А значит, рубим правду-матку с плеча, и надеемся на успех. В конце концов, сам Наполеон так делал; это его слова в граните: «Главное ввязаться в бой, а там видно будет».

— Здравствуйте. Могу услышать Великую княгиню? — начал я операцию по вызволению Заек.

— А кто спрашивает? — изумление в голосе.

— Её племянник Александр. Сын Ирины Борисовны.

Недоумение на том конце, растерянность. Пробный проброс:

— Царевич Александр?

— Он самый. — Надо же, сообразила. Да нет, конечно, понимаю, что тянет время — прежний Александр им вряд ли бы позвонил. А вдруг шутники? Но сейчас приём с младшим оперуполномоченным не взлетит, надо быть Сашей, тем, кто я есть.

— Минуточку, ваше высочество, я уточню, сможет ли Лидия Васильевна взять трубку.

Ждал я минут пять. Послышались щелчки. Первый — переключение на другой аппарат, потом второй — первую трубку положили. Наконец, раздался приятный, но властный, при этом усталый голос, который можно назвать «я повелительница вселенной, трепещите, смерды»:

— Слушаю вас.

— Лидия Васильевна Годунова. Сестра Ирины Борисовны. Верно? — произнёс я.

Пауза, настороженное:

— Молодой человек, вы уверены, что знаете, куда и кому звоните?

— Ну, так верно? Вы и есть Великая княгиня Годунова?

— Верно, молодой человек. И если это шутка, то вы потратили моё время, и за это сурово заплатите. Кто вы?

— Александр, тёть Лид, — перешёл я к следующей фазе разговора. — И чтобы не было недопониманий — да, это правда. После того покушения и взрыва вакуумной фигуры, я потерял память. Три месяца меня мурыжат, пытаются её вернуть, но тщетно — не помню ни лиц, ни людей, кого знал, ни событий. Чистый лист, как заново родился. А потому предвосхищаю следующий вопрос: Маша мне сказала, что мы с тобой не сильно дружны, я даже как-то что-то едкое тебе говорил. Но не помню этого. И сейчас переспрашиваю, потому, что не помню твоего голоса.

Она молчала, молчал и я, давая ей придумать линию поведения. Согласитесь, неожиданный поворот. Я б на её месте точно б растерялся.

— Хорошо, допустим. — Голос Великой княгини ещё напряжён, пока не придумала как реагировать, но в руки себя взяла и успокоилась. — Зачем мне это говоришь?

— Затем, что «с чистого листа» — это СОВСЕМ с чистого листа, тёть Лид, — надавил я голосом. — Я не знаю, что у вас с мамой, какие тёрки, и, если честно, и знать не хочу. То, что сёстры, да и я до покушения, участвовали в том негативе… Знаешь, это неправильно. Вы, взрослые, должны сами разбираться друг с другом, а мы в любом случае родственники, и должны друг друга поддерживать и друг на друга опираться. Мы — семья. Не думаю, что ваши с нею недопонимания должны касаться нас.

— Это ты ей скажи! — вспыхнула Великая княгиня, но на секунду буквально, и тут же взяла себя в руки. — Хорошо, Саш, поняла. Ты, как человек, ничего не помнящий, хочешь… Примирить нас?

— Не думаю, что это возможно, всё же если вы враждуете, наверное, это стоит на каких-то китах и черепахах? Но я предлагаю, во-первых, вывести из-под удара вашего недопонимания себя, Машу и Ксюшу.

— И Ксюшу?

— Да. Младшенькой, что ваши ссоры с мамой нас не касаются, я объяснить смогу. За Женю и Олю не обещаю, они уже слишком большенькие, с ними сама. А во-вторых, если потребуется, готов стать мостиком для нормального общения и примирения в будущем. Чем чёрт не шутит?

— И пойдёшь против воли мамы? Она вряд ли будет довольна.

— Это её сложности. Повторюсь, я не помню никакого негатива, и если она хочет чтобы я её поддержал, ей надо убедить меня, что есть действительно важные причины не общаться с тем или иным человеком, что надо делать ему гадости. А я не в возрасте Ксюши, которая всё принимает на веру.

— Это… Хороший подход. — Я тётку ошарашил — именно это слово просилось при анализе её голоса. — А что Маша?

— Буду разговаривать с нею. Убеждать. Мы понимаем друг друга, шансы есть. Хотя гарантии также дать не могу, но, думаю, тут уже не только от меня будет зависеть. Почему бы тебе самой не сделать шаг к ней и не, скажем, пригласить её в гости? А после и Ксюшу с нами? Это растопит любой лёд получше моих слов.

Она задумалась.

— Ты прав, Саш. И если сейчас говоришь искренне… Что ж, давай попробуем. Я сейчас не готова сделать какое-либо предложение, обдумаю твоё звонок, но в ближайшие дни созвонимся, а после пообщаемся теснее. Ты как? Заодно ближе познакомишься с сёстрами — мои девочки не испытывают к вам негатива, я не настраивала их против кого бы то ни было, в отличие от некоторых.

— Что ж замётано! — заулыбался я.

— Но ты ведь позвонил не только ради этого, да? — поняла подоплёку она. — Примирение — повод.

— Конечно. Тёть Лид, не пойми неправильно, я три месяца как раскрыл глаза, никого не зная, не помня даже, как меня зовут и кто я. И мне дела не было до того, что у меня есть какая-то тётка, и не одна, и вообще какие у меня где родственники. Сегодня я, если честно, впервые о тебе услышал. Просто… Понимаешь, ты можешь мне помочь, а Маша застращала, что вы с мамой в ссоре. И я решил, что побуду, если надо, голубем мира, но это про между прочим, на моё дело к тебе это никак не повлияет. Потому, что у меня просьба семейная, родственная, а в какой бы ссоре кто ни был, мы всё же родня.

— Звучит немного нагло и меркантильно, но я тебя, Саш, понимаю, — усмехнулась она. — Знаешь, наши с Ириной противоречия никто не сможет погасить, там всё слишком глубоко, но я согласна вывести вас за скобки и нормально общаться. И это без относительно той просьбы, ради которой ты звонишь. Итак, я тебя слушаю?

— Кадеты Зайцевы, потомственные дворянки с Урала, Соль и Селена. Прошу у тебя их на один вечер в аренду. Завтра верну в том же виде.

— Зайцевы… — пробормотала она, видимо, вспоминая. — Не помню таких. Какой курс?

— Первый.

— А, новенькие! — Облегчённо выдохнула. — Ну, первогодков я ещё плохо знаю — мы две недели как приступили к занятиям. И зачем они тебе, если не секрет?

— Ну… Я сейчас иду на день рождения. И это будет мой первый выход в люди с момента травмы. И вот представь, вокруг свита, доброжелатели, в смысле московская золотая молодёжь, и я такой пафосный в окружении двух похожих друг на друга кадеток в парадной форме корпуса. Типа, мои телохранители.

— Типа?

— Ну, они не прошли обучения в дружине, так что типа, но девочек заряжу серьёзно, чтобы если что — перехватывали тех, кто попытается на меня наехать. Тут главное подача, посыл, что я не просто какой-то там царевич, а вааще красавчик и тот ещё тип!

— Знаешь… А, наверное, будет смотреться красиво! — весело поддержала она. — Интересно задумал. А почему эти две конкретные пигалицы?

— А я больше никого не знаю. А с ними вчера на бульварах познакомился — девчонки свои в доску. Представляю, что от них ждать. Любых иных к такому привлекать — лучше сразу застрелиться.

— Это с ними, получается, вы на теплоходе с бандитками подрались?

О как! Сказано — Годунова, тётка при власти. Да, всего лишь глава кадетского корпуса, но бывшая наследница, по привычке руку на пульсе информационных потоков в семье держит.

— Да, они там тоже участвовали, — заулыбался я. — Там весь теплоход уродок пинал, но Зайцевы, Маша и ещё одна наша подруга встали стеной против превосходящих противниц и смело оную драку начали, не ведая, что получат поддержку.

— Ты, говорят, там тоже засветился? — Ирония в голосе. — Участвовал в той драке.

— Бессовестно врут! Я только стулом одну кошёлку успел отоварить, и меня отбросили. Куда мужчине против одарённых? Но да, первым ударил, заварив кашу, именно я. Знай наших, Годуновых!

Тяжёлый вздох на том конце — видно, про бурную кровь оных Годуновых тётка знала лучше кого бы то ни было.

— Надо будет их потом подробнее расспросить, что там как было, — как бы ни для кого произнесла она.

— Это значит да? — в душе что-то ёкнуло — я возликовал и еле сдержался.

— А к кому на день рождения идёшь хоть? — пока не стала отвечать она.

— Этого пока не раскопала?

— Да когда бы? Я днём на работе, час назад только приехала вообще-то. Только поужинала.

— На совершеннолетие боярышни Сусловой.

Пауза. Длинная. Наконец:

— Саш, ты сейчас серьёзно?

— Вполне.

— Это не смешно.

— А я всё же хочу посмеяться.

— Но зачем? — Тётка на том конце нахмурилась.

Рассказывать ей о том, что считаю такое отношение неправильным, бесчеловечным? Нет, не поймут. Потому ей ту же версию, что и Троекуровым:

— Я потерял память, а значит мне всё простится, тёть Лид. Но наложив лапу на этот боярский клан, я получу трёх архилояльных сторонников, прошедших школу жизни на этаже ниже нашего, а значит способных на поступки, которых ни один боярин себе не позволит, типа невместно такое потомственным. Пригодятся.

— А ты, оказывается, тот ещё ушлый тип! — она рассмеялась. — О таком я не подумала.

— А я в шоке, что никто такого не сделал до меня, — признался я. — Па поверхности же лежит.

— А вот это зря. Ибо тем, кто может им покровительствовать… Невместно им такое. А кто не может, ибо равному не покровительствуют — так там тем более делать нечего, затравят за компанию. И вот тут с тобой соглашусь, только тебе такое простят — из-за амнезии. А ещё потому, что ты — мальчик.

Ну да, мальчики — слабый проблемный пол, нежная психика, при этом жуткие выпендрёжники, как атавизм прямой эволюции. Им много чего спускают суровые тётки, владеющие миром. И надо быть идиотом, чтобы этим не пользоваться, как бы обидно со стороны ни звучало.

— Ещё, Саш, — посерьёзнела она. — У этих… Кралей, — не сдержалась и припечатала таки Великая княгиня Сусловых, пусть и почти ласково, — над их же клубом игровой клуб. На который частенько поступают жалобы. Знаешь, деньги, конечно, не пахнут, но когда посетителя обдирают догола, как липку… Это некрасиво. Бояре — военная аристократия, особенно Сусловы; первая их боярышня титул на поле боя получила. А они делают из фамилии посмешище, а себя выставляют… Даже не знаю, как это можно назвать, ибо даже купцы ведут себя скромнее и осмотрительнее. В общем, если ты возьмёшь их под покровительство, это будет твоя проблема, и я тебе заранее о ней говорю, чтобы понимал, куда лезешь — с царевича и спрос царский.

— А про бордель на третьем ничего не скажешь?

— А там как раз всё красиво и стильно, — отмахнулась она. — Никаких рабов, работ сверх контракта, травм и увечий. Сама там была — сучки умеют в этот бизнес. Но…

— Понял. Невместно боярскому роду этим заниматься напрямую.

— Саш, они не напрямую. Но всё слишком явно. И это тоже будет твоей проблемой.

— Понял, тёть Лид. Ну так что, я еду за своими девочками?

— А на когда они тебе нужны? — напряглась родственница.

— Ну… Примерно час назад.

Пауза, и вердикт:

— Засранец! И чего раньше не позвонил? Боялся, что укушу?

— Тёть Лид, не поверишь! В тюрьме сидел, — выдал я самую красивую версию, на которую буду и дальше для всех опираться. — Подробности потом, некогда, да ты и сама раскопаешь. Ну так что, позвонишь в корпус, предупредишь? Потому, что у меня машина под парами, я прямо сейчас могу ехать.

— Хорошо. Это ж кадеты, чего им собираться-то? Только накраситься разве что, но это уже их сложности.

Пауза, и вердикт:

— Хорошо, племяш, можешь ехать, я все распоряжения сейчас отдам.

— Спасибо, тёть Лид. С меня магарыч!

— Иди уже, магарыч!.. — весело пробурчала она. — То, что ты позвонил — ценнее всех магарычей.

— Я ж сказал, это к делу не относится. То — семья. А это — моё хобби.

— Пусть так. Хорошо, уже сказала, выезжай. Потороплю этих клуш первогодковых. Как говоришь их зовут?

— Нет, молодой человек, это никак не возможно. Гена на тренировке, должен подойти в течение часа.

— Но вы передадите, что я звонил?

Девчонка на том конце замялась. На звук ей лет двадцать — двадцать пять. Тоже пигалица, но в нашем мире такие уже ого-го!

— Я передам, что звонил молодой человек, представившийся царевичем Александром, и приглашал его на день рождения к боярышне Сусловой в «Перекрёсток» на Цветном. Но большего не обещаю.

— Вы не верите, что я царевич? — Мне было смешно, но с другой стороны, а как иначе? Я б поверил, если б мне вот так позвонили?

— Я тоже была там, под стеной, — призналась девушка. — Только поэтому слушаю вас, вероятность, что это так, существует.

Что ж, уже достижение.

— Но вы придёте?

— Я поговорю с Геной и с мамами, но если приедем — то ближе к полуночи. И поверьте, лучше бы вам на самом деле оказаться царевичем, приглашающим нас на мероприятие. Потому, что иначе наша служба безопасности найдёт вас, достанет из-под земли и накажет — если это шутка, то плохая шутка.

Какие эти бояре все грозные! Боюсь-боюсь! И все как одна грозят чемпионатом Европы и своей службой безопасности.

— Базару ноль, красавица! Целую нежно и жду вас ближе к полуночи! Пока-пока!

Положил трубку, пока не успела отреагировать и ответить. Царевич я или где? А царевич в моём понимании обязан быть наглым.

— Маш, у меня всё. У тебя как дела? — повернулся я к сестрёнке.

— Тому позвала. И… — Царевна нахмурилась. — Ещё двум подругам предложила, но они отморозились — дела, видите ли. И знаешь, Саш, больше никого звать не стала.

— Чего так?

— Ты собираешь свою команду, своё окружение. А они считают себя моим окружением. Зачем им это? А заставлять я не хочу — некрасиво будет выглядеть.

— Но ты говорила, что мы всегда вместе, и типа это наши общие друзья?

— Так-то оно так. — Она нахмурилась ещё сильнее. — Но поскольку я твоя сестра, и главнее, они воспринимают себя частью моей свиты. А ты решил собирать свою. Тома, вон, перейдёт к тебе, и по факту останется и со мной, и с тобой, но такое сейчас только с нею сработает. А для остальных это принципиальный вопрос, в чьей они свите, и они точно не захотят что-то менять. Тебе нужны новые люди, новые имена, и, благодаря амнезии, хоть и нельзя так говорить, у тебя может получиться. Я подумала, что пусть у тебя сейчас будет меньше людей, но это будут те, кто реально всё бросил по звонку и примчался, кому это как минимум нужно. Кто готов ради тебя чем-то жертвовать, а не подчиняться моим просьбам. Лучше меньше, но лучше. Так ведь?

Что ж, логика есть.

— Наверное, ты права. Ведь главный козырь — мы с тобой, наша фамилия. Если остальных будет немного — вообще без разницы; Вавилон делать из этого вечера точно не наш вариант.

— Вот и я так подумала. — Она заулыбалась.

— Тогда свяжись пожалуйста, пусть наши дружинницы закажут машины к выходу на Никольскую, и пока те подают, погнали наверх — заберём девчонок. И, Маш, нельзя идти с пустыми руками. Над нами весь ГУМ… Красные ряды. Что можно подарить боярышне на совершеннолетие?

— Ты у меня спрашиваешь? — Вот паршивка, наверняка мысли есть. Но раз моя идея — мне и отдуваться.

— Ладно, побежали к княжнам. Девчонки, пока-пока! Ещё увидимся! — Это я стражницам.

— Пока-пока!

— Всего хорошего, ваши высочества!

— Удачи вам!

— Даст бог — увидимся! — дружно заулыбались нам и замахали все сотрудницы отдела — их не много, это ж дополнительный отдельный пункт, и они присутствовали тут почти все, кроме постовой. И мы снова рванули, только в обратную сторону.

Что может подарить на день рождения представитель царской семьи, что можно придумать за пятнадцать минут? Вот и я так и не придумал. Но я кто? Правильно, музыкант.

— Лёх, мы у тебя не первый раз затовариваемся, — уговаривал я продавца. — И даст бог не последний. Нет сейчас с собой, но обязательно занесу.

— Вашвысочество, ты ж понимаешь… Я ж человек подневольный. Простой продавец.

— Да не такой и простой, — кисло скривился я и махнул рукой.

— Ну, да, племянник хозяйки, — согласился он и посмотрел в стойку кассы — опа, я угадал. Пальцем в небо, но угадал же! — Двоюродный. Но всего лишь продавец. Я ж ничего не решаю! А она стоит как пароход, провёл он рукой по грифу выбранной мною малышки. Да, гитару я выбрал одну из самых дорогих, что тут висели. Акустика, но строит, и звучание классное — с малиновым отливом.

— Лёх, давай на доверии? — Я был на грани того, чтобы сдаться и попросить у Маши чек, но пока ещё держался. — Просто сделай ставку. Веришь мне — рискни. Тогда я завезу деньги, и одарю тебя. И, как и обещал, с меня рекламный контракт. Для хороших людей, кто мне доверяет, не жалко. Нет? Значит, нет.

«Только если мне тут веры нет, я подумаю о смене магазина. Или барин, или холоп — давай, решайся» — говорили мои глаза, и это как бы от такого человека, как я (царевич) подразумевалось, потому вслух произносить сие не надо. От Лёхи очень многое сейчас для их бизнеса зависело, я ему не завидовал. Но всё же не хотел влезать долги, даже в долги перед собственной семьёй.

— А-а-а! Чёрт с тобой! Оксан, запиши эту гитару на меня! — крикнул он девочке на кассе.

— Лёх, ты сдурел? — покрутила пальцем у виска та.

— Нет. Всё под контролем, знаю, что делаю. Если что — отработаю, с зарплаты верну… По частям. Саш, иди! Быстрее, пока управляющая не вышла!.. — добавил шёпотом, приложив к губам тыльную сторону ладони. Угу, под его ответственность, но и над ним руководство. Поняв это, я поспешно ретировался.

Девчонки ждали на выходе, и вместе мы покинули магазин. Я собрал их кружком в коридоре-пассаже, людей в котором прибавилось, но тут, на втором этаже, было не так людно, и высокопарно заявил:

— Всё, диспозиция такая. Я еду за Зайками…

— Кем-кем?

— А кто это?

— Кто такие? — нахмурились девчонки из ансамбля «Царевич и компания», пока буду называть его так, ибо официально мы никак себя не называли.

— Мои будущие телохранители. Вы же соображайте, что подарить, и дуйте на Цветной. Встретимся там.

— Саш, ты… Мягко говоря, в таком виде на дни рождения не ходят, — окинула меня ладонью Маша. — Это будет позор, не тянет даже на так называемый «молодёжный стиль», под который мы собрались подстраиваться.

— Значит, купи мне что-то из одежды, размер знаешь, — не растерялся я, ибо ходить с женщинами по магазинам за одеждой — блин, мы до полуночи так не успеем! — Я в тебя верю. — Подался вперёд и чмокнул её в лоб. — Всё, мне пора — ещё до Шелепихи ехать, а там понедельник, вечер — пробки. Увидимся!

Развернулся и убежал.

Лёхе респект! Выручил, братишка. Двоюродный племянник хозяйки? Закономерно. При катастрофическом перекосе полов, размножение с нижнего этажа общества («плодить нищету») уходит в достаточно обеспеченные полигамные семьи. А там, где несколько жён, получается и несколько ветвей каждой из ячеек общества — дети каждой жены образуют свою полигамную семью. Родственников получается целая куча! И куда их девать — со временем главная проблема. Если у простолюдинов всё просто, тот же Михалыч, вон, хоть и личное дворянство получил, но на гражданке каждый из его детей добивается в жизни чего-то сам, с нуля. Кто-то может овец пасти, кто-то тюленей считать, Гайка, вон, смесители в Малом дворце меняет и зенитки перебирает. А бояре — те власть имеют, не по чину им трубы в туалетах прочищать. У них земли, заводы, пароходы, которыми надо управлять. А что делать, если управленцев стало много, а земель, заводов и пароходов количество ограниченное? Частично вопрос решается военной службой — как уже сказал, бояре и дворяне служить обязаны. Но полностью ситуацию не спасает, ибо даже армия не может переработать всех, несмотря на постоянные конфликты на всех границах государства. Вот и распихивают родню по любым возможным должностям не только простолюдины, но и аристократы. Не удивлюсь, если Лёшенька ещё и голубых кровей — он же не представился, фамилию не назвал. Какая-нибудь боярская или княжеская фамилия, но при этом он настолько дальняя вода на киселе, что общий их предок с главой клана жил аж в позапрошлом веке. У каждой парадигмы свои издержки, у мира бояръ-аниме с перекосом полов они вот такие.

Машка сказала, покупать подарок от себя не будет — невместно. Мы брат и сестра, идём вместе, живём вместе, то есть одна семья, и значит и подарок может быть только от семьи. Скажем, если б Женька жила отдельно — от неё был бы допустим отдельный подарок. Или если она замуж выйдет — это будет уже другая семья, там тем более. Так что я сглупил с гитарой, наверное, но дарить висюльку ювелирную… Ане сегодня таких и без меня надарят. Главный мой подарок — я сам, по сути мне просто нужно что-то, чтобы совсем не ударить лицом в грязь. А значит, и гитара сойдёт, тем более такая, профессиональная. А вот княжны побегут сейчас за оным подарком, и, скорее всего, в ювелирку. Встретимся же мы на Цветном — и что-то подсказывает, ещё и я могу их ждать, хотя им ехать значительно меньше.

Машины не ждали внизу, как думал, но подъехали быстро — в течение двух минут. И ехали они от обычно закрытых Никольских ворот — общаясь с дежурной по переданной одной из телохранительниц рации, следил за ними взглядом. На моей памяти сроком в три месяца, их первый раз открыли. Они рабочие, просто без надобности, вот и не используют. Но Красная площадь пешеходная, от Спасской башни две дороги, на набережную и на Варварку, и чем гонять кортеж в объезд половины Китай-города, оказалось проще активировать резервные ворота.

— Какие люди в Голливуде! — усмехнулся я вылезшей из салона оперативной дежурной. С которой в обед общался по поводу выхода с Гайкой и с которой ругался по телефону, когда пел песни.

— Где?

— Не важно. Важно, что целая начальник смены кремля меня почтила присутствием.

— Ты очень проблемный юноша, царевич Александр, и я решила лично тебя сопроводить, — нахмурилась та, но картинно, «на камеру». — Во избежание. Тем более, пока ты без сестры, — оглянулась она в её поисках, но Маши рядом не было.

— Что ж, тогда поехали? — пошёл я раскрытому салону. Две сопровождающие направились ко второй машине кортежа. И две машины остались на парковке — для Маши. Залез внутрь, оперативная села следом за мной, закрыла дверцу. Военная форма — серый «городской» хаки, серый берет. На боку пистолет. Без разгрузок и винтовок, но она и не боевик, она как бы начальник.

— Ты вредный юноша! — попеняла она, когда я назвал, куда едем, и мы тронулись. На выезде с парковки пропустили вторую машину, поехали ведомыми. В чём разница не представлял, не знал их работы, но, наверное, так и надо. Сзади никого не было — всего две машины, а не три (типа первая, замыкающая, а нулевой объект посередине), но для младшего царевича (четвёртого в семье) это, наверное, нормально?

— Не-а, я полезный, — возразил я. — Просто у меня есть гордость.

— И самомнение.

— И самомнение. — Раз оно так, чего б не признаться? — Но я всё равно требую к себе уважения. И нет, у вас не получилось — не проникся, — усмехнулся и покачал головой. — Они меня даже в камеру не запихнули — не за что было. А без камеры и дубинкой по хребту не особо от таких мест проникаешься.

— За что — было, — подленько усмехнулась оперативная, — не соглашаясь. — А что они не запихнули за это, на тормозах спустили… Курвы драные! — лаконично сформулировала она произошедшее. Злость её была показной: соседняя контора подставила подножку, но она и не обязана была ламбаду с дружиной танцевать в вопросах, в которых от царицы по башке прилететь может. Так что сами себе они в дружине злобные буратины.

С другой стороны, если б я попытался права качать, или кидаться на стражниц, как Шуйский… А ТОТ Саша, мой предшественник, именно так бы и поступил… Тогда б и засадили по оной хребтине, и в «комнату отдыха» посадили бы. Разумеется, в одиночку, но за решетку же! Но я был спокоен, выполнял все указания, да ещё и песни с анекдотами травил — такого меня решили к делу не подшивать. Так что логика в действиях стражи была.

— А кто хоть генератор этой идеи? — усмехнулся я. — Горлица?

— Я не могу говорить. — Оперативная отвернулась к окну и немного покраснела.

— Что, прям мама? — округлил я глаза.

— Ну, что сразу прям мама… — ещё больше смутил служивую, не привыкшую к такому чтению эмоций с лица.

— Оля! — констатировал я. — Хотя она без маминого предварительного одобрямса бы не рискнула, — успокоил я оперативную. — А раз так тебе чего паниковать? Ты лицо подневольное. — Я рассмеялся. Вот ведь какая ирония! Ну у меня и семейка, с такой и врагов не надо. Но надо признать, родня моя весёлая, а это не так и плохо.

— Так ведь… Урок не усвоен, впрок не пошёл, операция по сути сорвалась! — сдала оперативная их контору и участие в проекте.

— То, что я не испугался, не твоя вина, — покачал я на это головой. — А моё благоразумие. Не бери на себя лишнего. А мама с Олей наверняка за меня только порадуются, что прилежный и послушный.

— Но не запуганный. А значит в следующий раз тоже будешь чудить, — парировала оперативная.

М-да, мы просто на разных языках разговариваем, и понять друг друга точно не сможем. А значит заканчиваем и меняем тему.

— Лучше давай обсудим, что делать сейчас? Мы приедем, я зацеплю двоих девчонок, которые будут моими показательными статусными телохранителями на вечер. А они в работе телохрана ни бельмеса. Пока будем ехать, дай им ликбез, что и как нужно делать, как себя вести?

— Чего дать? — не поняла дружинница.

— Урок. Ликвидация безграмотности. Да, телохранов ты из них не слепишь за пять минут, но накрути их, чтоб девочки хотя бы не тушевались.

— Ладно, сделаю что смогу. Что там за девочки?