КУЛЬТУРА И КУЛЬТПАСКУДСТВО

О МУЗЫКЕ И НЕ ТОЛЬКО

Встречи, встречи… и прощание

Сначала…

Сначала была первая встреча – встреча с очаровательным и уютным городом Мюльхаузеном, городом церквей и башен, городом средневековых оборонительных стен и каменной брусчатки на улицах, городом маленьких ручьёв и узких каналов внутри города, городом обаяния исторической старины. В первый же вечер я прошёл по всему периметру городских стен. Удивительно как хорошо сохранились её отдельные протяжённые участки. Ожерелье башен-сторожей Средневековья до сих пор внушают уважение своим как бы неприступным видом. Уважение чувствуешь и к «отцам города», которые донесли до нашего времени это историческое богатство. По моим московским понятиям очень неширокая главная улица города – Steinweg («дорога, покрытая брусчаткой») там и здесь рождает по своим сторонам ещё значительно меньшие и узкие переулочки, в которых, кажется, можно одновременно коснуться противоположных стен улицы обеими руками, если развести их в стороны. Да и не только кажется – так и есть на самом деле, и соседи стоящих по разным сторонам улицы домов могут утром спокойно обмениваться рукопожатиями друг с другом - Moin, moin! Wie geht,s? (Доброе утро! Как дела?) – не выходя из своих домов. Фахверковые дома сопровождают вас всюду, и в сочетании с массивностью каменных блоков в их основании, каменной кладки башен и городских стен они своими индивидуальными отличиями в постройке удивительным образом дополняют и обогащают друг друга, составляя неразделимое целое.

Но очень часто я вижу пустые унылые дома. В них никто не живёт. Перекрытия зачастую обрушены, сквозь разбитые окна и двери видна удручающая пустота некогда, очевидно, полнокровного жилища. На некоторых домах таблички: «Готовится к восстановлению». И вот это радует. Понимаешь: дом будет реставрирован. Именно это стремление к сохранению, восстановлению и реставрации исторически значимых объектов (а в городе каждый старинный дом считается значимым историческим объектом - к моему сожалению, в Москве всё частенько наоборот) привлекает к нему сегодня, сейчас многих людей как в самой Германии, так и за её пределами. Лично меня очень радует эта приверженность городских жителей к сохранению обаяния старины.

Это была первая встреча.

А на другой день…

А на другой день, 7 августа, состоялось ещё одно важное и приятное для меня событие: открытие 84-го по счёту БАХовского музыкального фестиваля в рамках Нового БАХовского Общества. Три кантаты Иоганна Себастьяна БахаAus der Tiefe rufe ich, Herr, zu dir” («Из глубины взываю») (BWV 131), “Gottes Zeit ist die allbeste Zeit” («Наилучшее время – с Богом»), (BWV 106), очаровательно-лирическая и одновременно празднично-торжественная “Gott ist mein Koеnig” («Господь – мой вождь») (BWV 71) являются своеобразной визитной карточкой самого И.С. Баха в Мюльхаузене: именно здесь в год жизни двадцатидвухлетнего композитора (первая половина 1707 – первая половина 1708 годов) им и были написаны эти кантаты. Вообще у И.С. Баха очень мало так называемых сольных кантат, т.е. произведений, написанных для одного певческого голоса. В основном все они завершаются многоголосным хоралом как квинтэссенцией, смысловым итогом ранее музыкально и литературно (текст) сказанного. Подавляющее большинство их открывается обширным по своим размерам хоровым вступлением, несущим основную духовно-моральную мысль, составляющую духовную суть написанного И.С Бахом произведения. По первым словам этой части даны и названия БАХовским кантатам. Именно такие по форме кантаты были исполнены в Eroeffnungskonzert (первом фестивальном концерте) в знаменитейшей, всемирно известной церкви Divi Blasii (святого Василия), которую ещё часто называют как «БАХовская церковь». В исполнении кантат участвовал Генделевский фестивальный оркестр города Галле с его мягкими и нежными Blockfloeten (продольные флейты, чрезвычайно широко распространённые на Западе при исполнении старинной музыки), задушевными Oboi (гобои), барочным Fagotto (фагот) и виольной басовой группой струнных. А вот хор – это жители города Мюльхаузена, любители и поклонники как самого великого И.С. Баха, так и его великолепной музыки. Удивительно, как в таком небольшом даже по германским понятиям городе (всего-навсего 35 тысяч жителей), как Мюльхаузен, нашлось такое большое количество энтузиастов-хоровиков…

Это была моя вторая встреча.

А потом…

А потом наступило 8-е августа, день праздничного концерта в честь 50-летнего юбилея БАХовского органа (созданного по диспозиции, т.е. музыкальному плану и расчёту, самогоИ.С Баха) в той же церкви Divi Blasii. Построенный Александром Шуке ровно 50 лет тому назад орган приветствовал своим так называемым нетемперированным (натуральным) строем сына строителя, тоже органного мастера и продолжателя дела своего отца, Маттиаса Шуке. В юбилейный день органистом церкви Святого Василия Оливером Штехбартом были исполнены БАХовские “Toccata, Adagio и Fuga” До-мажор (BWV-564 ), “Wo Gott der Herr nicht bei uns haellt.” (для органа, BWV-1128), а также произведения Дитриха Букстехуде и Феликса Мендельсона-Бартольди. После концерта многие слушатели долго не отходили от г-на М. Шуке, поздравляя его и выражая ему свою признательность за столь приятный со стороны его отца подарок городу Мюльхаузену. И это была моя третья, знаменательная для меня встреча: ведь не часто в жизни одного человека случаются такие юбилеи…

И наступило воскресенье…

И наступило воскресенье 9-е августа. С утра прошли праздничные богослужения сразу в шести церквах города с различными музыкально-тематическими оформлениями. Здесь были и хоровая музыка, и джаз, и торжествующие медные духовые инструменты. И везде доминирующим мотивом были Иоганн Себастьян Бах, его музыка, его религиозное мировоззрение. А через два часа многие жители Мюльхаузена и – безусловно! – все члены NBG (Новое БАХовское Общество), прибывшие в город на БАХовский фестиваль, приняли участие в торжественном открытии ещё одного – восьмого по счёту в Германии – памятника самому великому композитору мира. И снова, как почти двадцать пять лет назад в Арнштадте, теперь уже другой скульптор изобразил тоже молодого, элегантного и задиристо-весёлого Иоганна Себастьяна. Отлитый в бронзе художником-монументалистом из города Галле Карлом Фридрихом Мессершмидтом, он как бы стоит на ступенях к своему будущему, никакому времени не подвластному и для других недосягаемому, пьедесталу возле того места, той церкви, откуда началось его триумфальное шествие в вечность. Сейчас новый памятник стоит на месте прежнего, уже привычного горожанам, воплощения его образа в дереве (ныне перенесённое за городские каменные стены). Духовой оркестр яркими звуковыми красками своих труб и тромбонов подчёркивает торжественность наступившей минуты. Речи руководителей города. Слово председателя NBG доктора Мартина Петцольдта. Г-н К.Ф. Мессершмидт расписывается в книге почётных гостей города. Аплодисменты. Моё сердце радостно бьётся: столько впечатлений! Для меня это – воспоминания на всю жизнь.

Ещё одна такая вот встреча. Последняя в моём повествовании.

А как же «прощание», поставленное в заголовок? А оно впереди.

12 августа 2009

Москва – Мюльхаузен

Vale, MOLHUSA!

И вот прощание наступило...

Каковы мои чувства? – Как сказал наш русский поэт Александр Пушкин:

Мне грустно и легко,

Печаль моя светла…

Такое происходит и со мной. Мне действительно немного грустно расставаться с полюбившейся мне Германией, с её историей в камнях, с её своеобразным образом жизни, так непохожим на наш. Хотя действительно – «печаль моя светла»: я еду домой в мою Россию. Что я везу с собой?

Конечно, удовлетворение от знакомства с 700-летним Мюльхаузеном, от встреч с милыми и доброжелательными жителями и гостями города, удовлетворение от ещё одного общения с великим Иоганном Себастьяном Бахом и его музыкой…

О музыке И.С. Баха и будет речь.

Я пишу не музыкальный трактат, пишу для газеты и понимаю, что её читатели вовсе не обязаны разбираться во всех тонкостях музыкальной науки, что, кстати, абсолютно не должно быть обидным для них – это печальный удел специалистов. Поэтому мои замечания будут касаться только общих и понятных всем вопросов подачи и восприятия БАХовского текста, БАХовской музыки, а именно – одного его произведения. Речь будет идти об АРИИ из Увертюры/Сюиты Ре-мажор (BWV-1068).

Дело в том, что И.С. Бах является не только «композитором затакта», «композитором мелодической терции». Он ещё и «композитор движения». Вся его музыка есть непрерывный и безостановочный поток глубоко осознанной и гениально оформленной музыкальной мысли. В этом аспекте и нужно рассматривать каждую его ноту. В последнее время мне несколько раз пришлось слышать эту часть в концертах, и всегда верхний голос (первая скрипка) на всём своём протяжении доминировал над всеми остальными, средними и нижними голосами. В принципе, это естественно. Физиологически человеческий слух сразу определяет в музыке два уровня голосов – верхний и басовый. Но в данном случае, в случае БАХовской Арии, нужен другой подход в восприятии этой музыки. Средние голоса (вторая скрипка и альт) являются не только гармонической составляющей музыкальной ткани произведения, но, в определённый момент, становятся носителями музыкальной мысли произведения, мелодической сутью его, а верхний (первая скрипка) или верхние (первая и вторая скрипки) голоса становятся соответственно аккомпанирующими, т.е. гармоническими наполнителями аккордов. Так, в первом полутакте Арии мелодически поступенная («шаги») линия проходит в басу, а уже к (повторяю: к) третьей доле такта она, на фоне продолжающихся «шагов», перемещается в звуковысотную область игры среднего (срединного) голоса, который одновременно помогает произвести в данный момент смену гармонии. Функция верхнего голоса (первая скрипка) в первом такте сугубо гармоническая и никак не мелодическая. Изменение функции совершается только во втором такте (лично я мыслю мелодическое начало у первой скрипки в конце первого такта – как затакт «восьмушкой» ко второму), когда у неё появляются шестнадцатые ноты (так называемая «мелкая длительность» - относительно быстрое движение). Здесь это движение – уже мелодия, т.е. главный по содержанию музыкальной идеи голос. И такие изменения и переходы функций, «подхват» мелодической линии другими инструментами, в другой тесситуре (т.е. изменения по высоте) являются для этой БАХовской музыки определяющими. Нечто подобное, но более лапидарно выраженное, можно найти в музыкальной ткани 3-го Бранденбургского концерта (BWV-1048), где тематическая мысль непрерывным движением шестнадцатыми нотами в быстром движении попеременно, но постоянно переходит от одной инструментальной группы к другой, а иногда и от одного инструмента к другому внутри самой группы, в то время как голоса, расположенные тесситурно как выше, так и ниже, продолжают своё моторное движение, но уже в аккомпанирующем состоянии (виде).

Если же снова обратиться к Арии из Увертюры/Сюиты, то в концертной практике исполнители сплошь и рядом бездумно выделяют у первой скрипки именно «картошку» - целую (длинную) ноту, которая обозначается белым кружочком, откуда и пошло её такое название в среде русских музыкантов. Удивительно, но такой вот «принцип» такие исполнители проводят до конца произведения: «верхний – значит главный». (Поистине, усилия, достойные лучшего применения.)

В рассматриваемом ракурсе проходил после концерта мой разговор с руководителем квартета тромбонов «OPUS 4» (участники оркестра Гевандхауз в Лейпциге) Йоргом Рихтером. Он внимательно отнёсся к моим соображениям, и мне показалось, что он воспринял мою точку зрения положительно.

Но здесь возникает другой вопрос: насколько правомерны переложения этого произведения И.С. Баха для других составов, нежели тот, который он сам обозначил в Третьей Увертюре/Сюите? Как известно – истина всегда конкретна, а потому в таком случае надо принимать во внимание конкретность другого принципа - принципа однородности инструментального (или вокального) состава исполнителей. Переложение этой струнной музыки для ансамбля тромбонов (абсолютная однородность!) мною может только приветствоваться, что я и высказал г-ну Йоргу Рихтеру после исполненияАрии его составом. Я хорошо могу себе представить звучание Арии в интерпретации, скажем, Томанер-хора (знаменитый хор мальчиков церкви святого Фомы в Лейпциге, в которой вплоть до своей смерти служил кантором Иоганн Себастьян Бах). Надеюсь, их исполнение (если мне удастся это услышать) не вызовет у меня отрицательных эмоций (принимая во внимание их высококачественное исполнительское мастерство), т.к. человеческие голоса - это «инструменты», обладающие одними и теми же природными свойствами, и манера и вид воспроизведения ими звука одни и те же.

Но я не приемлю другой, совершенно вопиющий принцип, применяемый многими современными музыкантами, которые, кстати, зачастую являются руководителями коллективов – это переложение данного произведения для разнородных по природе инструментов. Незадолго до моего отъезда из Москвы я был вынужден (!) услышать так называемый Классик-квартет: флейта, скрипка, альт, виолончель. Это исполнение привело меня в бешенство, которое еле сдержал. Я здесь не говорю о качестве исполнения. Я говорю именно о музыке И.С. Баха, когда сам факт переложения Арии для абсолютно неподходящего состава, когда эта «компактно»-инструментально-однородная музыкальная пьеса превращается в концертное Solo для одного инструмента – в данном случае для флейты с аккомпанементом струнного трио – является ярчайшим доказательством музыкальной бездарности участников этого общественного безобразия. Их счастье, что они не понимают, насколько бездарны.

Не менее показательно в этом же смысле было «представление» и здесь, в Мюльхаузене, Wandel-Konzert bei Kerzenschein («Концерт-прогулка при свечах») 13-го августа в 21-30. Я с нетерпение «жду Баха». Мешает толчея. Народ клубится у столиков с напитками и бутербродами. Им не до музыки. Для многих это повод для развлечения и общения. Ну, что ж – пусть будет так, я не против. Я же «жду Баха». Я здесь из-за И.С. Баха. Если бы я знал… Да ведь я предполагал, знал досконально заранее, что будет. У меня в руках программа «Прогулки»… Но нет – я должен услышать это собственными ушами. И вот полилась музыка на раскалённые струны моей души. Она, душа, терзалась, как в аду. Флейта, гобой, виолончель – вместо струнного квинтета (а это, к тому же, минимум пять человек вместе с контрабасом!). Клавесин мог бы совсем не присутствовать, ничего бы не изменилось (инструмент даже не для среднего размера зала, не то что для пленэра, т.е. площадки на открытом воздухе). А что творилось между обоими как бы верхними голосами… Это ни в сказке сказать, ни пером описать. Какая гармония!? Какое голосоведение!? Да они здесь даже не ночевали. Иногда тематическое движение просто удалялось по принципу: верхний голос –значит главный («тема»?..). Это как бы слова в речи без корня, только префиксы, суффиксы да окончания… Бессмыслица. Как сказал бы наш Чехов – «сапоги всмятку».

Я был так возмущён происходящим издевательством над музыкой, такой, с позволения сказать, «трактовкой» одного из БАХовских шедевров, что незамедлительно покинул это поле позорища и не стал даже дожидаться исполнения БАХовской же Badinerie («бадинери», ударение на последнем слоге, в переводе с французского – «шутка») из Сюиты си-минор (последняя часть), хотя именно она, эта сюита, написана специально для солирующей флейты (кстати, тоже в сопровождении струнного оркестра). В общем, ушёл я. «Не вынесла душа поэта…» (слова другого нашего гениального поэта – Михаила Юрьевича Лермонтова). Впрочем, я-то - не поэт; просто честный музыкант. Непонятно в этой ситуации одно: как могут «прямые родственники», как сейчас говорят – «по национальному признаку», ветви одного родового корня так не понимать своего же Иоганна Себастьяна. И ведь это, как ни странно, не какие-то, скажем, оркестранты, играющие свою партию в общей многозвучно-шумной оркестровой массе, а «Камерные солисты Тюрингии». Солисты! Нечто вроде профессиональной элиты. И учились они наверняка не только в музыкальной школе (первая ступень), а в заведениях по профессиональному уровню значительно более высоких. Уж они-то вроде бы должны с молоком матери впитать в себя эталонно-правильное понимание музыки своего великого сородича… Значит - «не в коня корм», учёба не помогла. Жаль. Или учить было некому, учителя были такие же? Тогда жаль вдвойне.

Очевидно, в итоге надо сделать вывод: не всякое переложение БАХовской музыки правомерно, если оно обусловлено только желанием исполнителей. Надо ещё обладать если не знанием, то хотя бы чутьём. Сам И.С. Бах это чувствовал и знал совершенно точно. Четверной концерт для четырёх скрипок Антонио Вивальди он переложил для четырёх клавиров, для четырёх именно однородных инструментов. Но когда Иоганн Себастьян хотел применить какой-либо другой инструментальный состав, соответствующий его замыслу, он это делал не колеблясь. Скажем - Бранденбургские концерты. Какой букет, какое разнообразие! Для примера возьмём Второй Бранденбургский концерт: скрипка Solo, флейта, гобой, высокая труба (Clarino) – вот ведь какая разнородность и какой инструментальный разброс! А вместе они составляют действительно прекрасное целое, доставляющее истинное наслаждение и глубочайше удовлетворение при его прослушивании. Следовательно, Бах знал чёткие практические границы единства и разнообразия в музыкальном искусстве и гениально применял их в своём творчестве.

Учиться надо, господа хорошие! И учиться не только прилежно, но и осмысленно.

Ну вот, такое неожиданно грустное получилось у меня прощание с обаятельным городом Мюльхаузеном. Прошу извинить меня!

Хотя при чём тут, собственно, мои извинения? Я не чувствую за собой никакой вины. Виноваты те – музыканты! – что вынудили меня так резко, отчасти зло высказать свои мысли. По натуре я совсем не злой и даже мягкий человек; всегда готов уступить другому. Но если оскорбляют самого И.С. Баха подобным издевательством над его музыкой, я зверею в прямом и переносном смысле этого слова. Он не только ваш, но и мой.

Так что пусть извиняются те, которые… И извиняются перед самим гигантом, великаном Иоганном Себастьяном БАХОМ

Игорь ИВАХИН, 19 августа

Мюльхаузен – Москва

P.S. “Moin, moin” – почти повсеместно распространённое на сегодняшний день в Германии звучание утреннего приветствия, искажённое “Morgen, Morgen”.

“Vale, Molhusa”(лат.) – «Прощай, Мюльхаузен» - такое название имел город ещё в XVII веке.

Послесловие редакции. Прошло более полугода со дня создания опубликованных выше материалов. Времени было вполне достаточно, чтобы напечатать их в том месте, где они и были написаны. Можно подвести некоторые итоги. Статьи эти так и не появились в Германии (во всяком случае, нам это не стало известно). Что явилось причиной умолчания – можно только предполагать. За прошедшее время автор подготовил третью статью, в которой достаточно подробно и уже с сугубо музыковедческой точки зрения, профессионально проясняет свою позицию. В силу этого она полностью выходит за рамки возможностей публикации в газете. Однако можно отметить следующее.

В своей новой статье автор раскрывает некоторые принципы подхода к обработкам произведений Иоганна Себастьяна Баха на современном уровне на Западе и характеризует определённые исполнительские моменты в музыкальной культуре как «Запада», так и «Востока». Он крайне неравнодушен к практике, с его точки зрения, низкого музыкального исполнительства «там и тут» и старается не только раскрыть причины такого явления, но и предлагает своё решение в исправлении сложившейся ситуации:

«Я пишу всё это для того, чтобы привлечь внимание к проблеме создания творчески осмысленных и взвешенных (а не «на скорую руку» написанных) интерпретаций, чтобы «поднять» своеобразную «целину» (а может быть когда-то существовавшее, но, к сожалению, просто забытое правило) в деле осмысления для сегодняшней исполнительской практики создания переложений БАХовских произведений, чтобы попробовать снова возобновить эту творческую деятельность и дать некоторую теоретическую основу для такого рода полноценных и содержательных работ, попутно вводя в теоретико-практический обиход кое-какую новую терминологию».

Автор не боится «испортить отношения» с остальным музыкальным миром. Оцените такой пассаж: (некоторые работы) «иначе как полу профессиональные я назвать не решаюсь. Такая (упоминаемая в тексте)«работа» «сапожников от музыки» не может иметь никакого отношения к И.С. Баху, как бы высоко ни ставили сами себя «работники», создающие такие и подобного рода переложения, как бы ни ценили их настоящие работники издательств, редактирующие и публикующие подобного рода «опусы», сколько бы ни играли на публике их «переложения» тупые, не желающие думать творчески музыканты-исполнители. Моё высказывание относится в равной степени как к западноевропейским музыкантам (среди них есть, конечно, и отличнейшие исполнители, которые демонстрируют высочайший класс исполнительства и глубочайшее проникновение в понимание исполняемой музыки), так и к русским исполнителям, часто демонстрирующим подобное же бездумное и, можно сказать, «наплевательское» отношение к делаемой ими работе. Тем более это опасно (и преступно) при работе над такого рода обработками с детьми, ориентируя с самого начала их музыкальной «карьеры» на явный непрофессионализм (...) и ложное понимание в данном случае БАХовской музыки».

Резко? – Да. Но, может быть, автор имеет право на это на основании его теоретико-практических изысканий? И опять же – кто знает? Во всяком случае, пусть эту проблему разрешит будущее.

В то же время он, автор, не ощущает себя богом, непогрешимым и непререкаемым. Он даёт не конечную, а дискуссионную оценку музыкальным реалиям Запада, готов обсуждать данную проблематику и свободно дискутировать, утверждая, что«будет рад увидеть реакцию на неё (статью) не только в виде отрицательно-ругательных отзывов, но и в виде серьёзного научного обсуждения поднятых в ней вопросов и проблем. В первом случае автор попытается разобраться в самом себе, чтобы попробовать найти допущенные им возможные ошибки; во втором – будет рад принять участие в любом диалоге, в любой дискуссии, отстаивая свои позиции. И в том, и в другом случае автор будет благодарен всем, откликнувшимся на его статью».

В заключение следует повторить, что статья в целом музыкально сугубо специфична. Это не даёт редакции возможности опубликовать этот материал, хотя авторские выводы, в некоторых случаях идущие вразрез с установившимися как на Западе, так и у нас нормами музыкального исполнительства, представляют вследствие этого несомненный интерес.

Вот такие у нас авторы.

СЛАВЯНАМ

Привет вам задушевный, братья,

Со всех Славянщины концов,

Привет наш всем вам, без изъятья!

Для всех семейный пир готов!

Недаром вас звала Россия

На праздник мира и любви;

Но знайте, гости дорогие,

Вы здесь не гости, вы – свои!

Вы дома здесь, и больше дома,

Чем там, на родине своей, -

Здесь, где господство незнакомо

Иноязыческих властей,

Здесь, где у власти и подданства

Один язык, один для всех,

И не считается Славянство

За тяжкий первородный грех!

Хотя враждебною судьбиной

И были мы разлучены,

Но все же мы народ единый,

Единой матери сыны;

Но все же братья мы родные!

Вот, вот что ненавидят в нас!

Вам не прощается Россия,

России – не прощают вас.

Смущает их, и до испугу,

Что вся Славянская семья

В лицо и недругу, и другу

Впервые скажет: «Это я!»

При неотступном вспоминаньи

О длинной цепи злых обид

Славянское самосознание,

Как божья кара, их страшит!

Давно на почве европейской,

Где ложь так пышно разрослась,

Давно наукой фарисейской

Двойная правда создалась:

Для них – закон и равноправность,

Для нас – насилье и обман,

И закрепила стародавность

Их как наследие Славян,

И то, что длилося веками,

Не истощилось и поднесь,

И тяготеет и над нами –

Над нами, собранными здесь…

Ещё болит от старых болей

Вся современная пора…

Не тронуто Косово поле,

Не срыта Белая Гора!

А между нас – позор немалый -

В славянской, всем родной среде,

Лишь тот ушел от их опалы

И не подвергся их вражде,

Кто для своих всегда и всюду

Злодеем был передовым:

Они лишь нашего Иуду

Честят лобзанием своим.

Опально-мировое племя,

Когда же будешь ты, народ?

Когда же упразднится время

Твоей и розни, и невзгод,

И грянет клич к объединенью,

И рухнет то, что делит нас?..

Мы ждём и верим Провиденью –

Ему известны день и час…

И эта вера в правду Бога

Уж в нашей не умрет груди,

Хоть много жертв и много горя

Ещё мы видим впереди…

Он жив – Верховный Промыслитель,

И суд его не оскудел,

И слово – Царь–освободитель

За Русский выступит предел…

Ф.И. ТЮТЧЕВ

Загрузка...