К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №21 от 25.05.2010

НАСЛЕДНИКИ ПОДЖИГАТЕЛЕЙ РЕЙХСТАГА

(Продолжение. Начало в №№7, 13, 17-19)

Догадайтесь с трех раз, что нужно найти в доме, чтобы обвинить его хозяина в причастности к преступлению, и не просто к какому-нибудь заурядному-завалящему, а к покушению на самого «видного государственного и общественного деятеля Анатолия Борисовича Чубайса»? Воображение наше сразу рисует стволы, схороненные под скрипучими половицами дома, разумеется, с отпечатками пальцев террориста, расчерченный им собственноручно на папиросной бумаге и заложенный между страниц Большой советской энциклопедии план нападения, ну и, конечно же, склад боеприпасов, замаскированный под стог прошлогоднего сена во дворе… Ан, нет! При обыске дачи родителей подсудимого Александра Найденова, где он жил наездами, добыли совсем не то, но тут же найденное стало, по утверждению следствия, весомыми вещественными доказательствами, в ранге которых они и были представлены суду: географические карты Москвы, Подмосковья и близлежащих к Москве городов – Владимира, Рязани, Калуги, Твери, «Справочник электрика», «состоящий из 320 страниц», среди которых кто-то оставил ученический листок в клеточку с формулами и схемами, да «мини-весы с пятьюграммовыми гирьками». Попутно прихватили следователи два мотка проводов и кусок поролона, приготовленный хозяевами для утепления стены. И этого, представьте, оказалось вполне достаточно, чтобы арестовать человека, предъявить ему обвинение и продержать в тюрьме больше трех лет!

Разумеется, не одно лишь хранение «Справочника электрика» и географических карт вменялось Александру Найденову как доказательство его причастности к покушению на главу РАО «ЕЭС». При аресте у него обнаружили еще несколько чрезвычайно экстремистских предметов, как-то: «молитвенник, инструкцию к видеомагнитофону, четыре ключа на кольце, членский билет «Всеславянского союза журналистов» на имя Ветрова А.И., икону-талисман».

Все это в качестве вещественных доказательств совершенно серьезно огласил государственный обвинитель – господин прокурор, цитируя протоколы осмотра предметов, изъятых у А.И. Найденова во время обыска его дачи и из карманов при аресте.

Не менее внушителен улов следователей при аресте подсудимых В.В. Квачкова и Р.П. Яшина. У Квачкова нашли при себе кучу подозрительных предметов, их прокурор перечислил все до одного: «водительское удостоверение, социальная карта, читательский билет в библиотеку, пенсионное удостоверение и доверенность на управление автомобилем». И карманы Яшина при аресте оказались наполненными предметами, вызвавшими у следователей сомнение в чистоте его намерений: «билет в метро, удостоверение на имя Степанова Игоря Владимировича, деньги в количестве трехсот десяти рублей и ста долларов, партбилет Русской национальной партии, три телефона и чужая визитная карточка».

А сколько подозрительных вещей сыскали сыщики при обыске места жительства подсудимого Яшина - аж целых два наименования, и каких!: «матерчатый ремень горчичного цвета с карабином для крепления огнестрельного оружия и книга Григория Климова «Ключи познания», на некоторых страницах которой (о, ужас!) имелись «следы подчеркивания». Между страниц этой, по убеждению искателей, преступной книги обнаружилось фото, изображавшее, как значится в оглашенном прокурором протоколе осмотра предметов и документов, «троих мужчин с подписью «Успехов Вам в творчестве!».

Чтобы у присяжных заседателей отпали всякие сомнения в преступности подсудимого Найденова (о Яшине и Квачкове на суде речь впереди), на допрос в качестве свидетеля обвинения вызвали его отца Ивана Александровича Найденова.

Ход этого допроса мы и постараемся сейчас осветить.

В зал вошел пожилой, интеллигентного вида человек, совершенно седой и немного сгорбленный.

Девушка-прокурор по фамилии Колоскова, весь процесс до того молчавшая и, по мнению зрителей, на вторых ролях проходившая «обкатку» в громком процессе, чтобы потом солировать в других громких судах, сегодня взяла инициативу допроса на себя. Ее звонкий голосок выводил ученически старательно: «Известно ли Вам что-либо о покушении на Чубайса и из каких источников?».

Найденов-отец тяжко вздохнул: «Известно из телевизионных передач, начиная с 17 марта».

Прокурор Колоскова звенит дальше: «А где Вы были 17 марта 2005 года?».

Найденов-отец снова вздохнул: «16 марта я дежурил. Смена моя кончалась в 10 часов 17 марта».

Прокурор Колоскова чеканит для протокола каждое слово: «Когда Вы в последний раз видели своего сына до события 17 марта?».

Найденов-отец: «Я его в марте часто видел. Последний раз разговаривал по телефону 16 марта вечером».

Прокурор Колоскова: «Можете назвать друзей вашего сына?».

Найденов-отец начинает перебирать: «Из друзей – Яшин Роберт, а среди знакомых – Карватко, его я всего два раза видел».

Прокурор Колоскова добралась до главного: «Когда Роберт Яшин был на даче у Вас последний раз?».

Найденов-отец: «17 марта 2005 года Яшин приезжал к нам на дачу со своей семьей. И они остались у нас на целую неделю. Дочка у них заболела».

Прокурор Колоскова начинает плести сеть: «Вам знакома фамилия Белов?».

Найденов-отец: «Нет, не знакома».

Прокурор Колоскова подтягивает новую петельку: «А фамилия Ветров Вам знакома?».

Найденов-отец: «Да, это фамилия моей бывшей снохи».

У прокурора Колосковой наготове очередная стежка: «Ваш сын занимался электрикой?».

Найденов-отец: «Да, вместе со мной. Я по специальности электрик».

Прокурор Колоскова делает стремительный скачок в сторону, явно пытаясь застать свидетеля врасплох: «А кому принадлежали карты, изъятые у Вас на даче?».

Финт не удался, Найденов-отец всё так же спокоен: «Они мне принадлежали, я их покупал, когда работал в Институте ядерной физики. Вы посмотрите, они 1989 года издания».

Прокурор Колоскова не ослабляя хватки: «А кому принадлежал «Справочник электрика»?».

Найденов-отец и в «Справочнике электрика» не видит ничего опасного для общества: «Покупал я, а пользовались все, даже соседи по даче».

Но по-прежнему крепка хватка прокурора: «А конкретно для чего Вы его покупали?».

Найденов-отец: «Как зачем?! Я же электрик, как мне без него?!»

Прокурор Колоскова: «А кому принадлежали мини-весы?»

Найденов-отец: «Это когда я занимался фотографией, я покупал эти весы».

Прокурор Колоскова вкрадчиво: «А сын Ваш пользовался этими весами?»

Найденов-отец: «Скорее всего, нет, потому что он этим делом не занимался».

Юная девушка-прокурор истратила весь арсенал заготовленных вопросов и на выручку ей поспешил старший товарищ. Прокурор Каверин, как всегда, на высоте логики и здравого смысла: «А откуда Вам известно, что Ваш сын не пользовался весами?». Особое ударение на слове «откуда».

Найденов-отец: «Ну, не видел я его с весами».

Ответ прокурора не устраивает, и он демонстрирует искусство прокурорского допроса, что сродни искусству алхимика, который из ничего норовит добыть золото: «Вы не видели, но откуда Вам известно, что он не пользовался ими в Ваше отсутствие?».

Найденов-отец в ответ: «А чего ему вешать-то?!».

Действительно, что было взвешивать Найденову-сыну на аптекарских мини-весах? Если взрывчатые вещества, а ему вменяют изготовление именно взрывного устройства, то объём взорванного на Митькинском шоссе по данным следствия измеряется килограммами, мини-весы тут не при чем.

Прокурор Каверин продолжает опыты алхимика: «В какой мере Ваш сын владел навыками электрика, что он умел?».

Найденов-отец не скрывает умений сына: «Провести проводку, поставить розетки. Я его всему научил».

Прокурор Каверин: «Когда Вы сына увидели 17 марта на даче, у него были какие-либо повреждения?».

Найденов-отец согласно кивает: «Была повреждена рука. Опухшая была. Я спросил: где это ты? Он сказал: упал. Он 17 марта руку с трудом поднимал».

Адвокат Чубайса Шугаев начинает издалека: «С того момента, когда уехал Ваш сын, когда Вы его еще раз видели?».

Найденов-отец: «После двадцатого. Он приезжал на дачу».

Шугаев быстро, стремительно, как с ножом к горлу: «Какая была цель приезда Вашего сына на дачу?».

Найденов-отец: «Ну это же его дом! Какая тут может быть цель?!»

Понимая, что блиц-криг его провалился, адвокат Чубайса завершил свой допрос бытовухой: «Ваш сын злоупотреблял спиртными напитками?».

Найденов-отец помолчал, попечалился: «Не то слово! Мы с этим боролись».

Задавать вопросы дозволено самому подсудимому Найденову. Он просит отца: «Расскажи подробно про 16-е и 17-е числа, если помнишь».

Найденов-отец: «С работы я сменился 17-го марта. 16-го вечером я позвонил тебе, спросил, когда ты будешь на даче. Ты сказал, что будешь поздно, но язык у тебя уже заплетался, я понял, что ты уже выпивши. 17-го утром, перед тем как идти на оперативку, я услышал, что было покушение на Чубайса. Когда я вернулся на рабочее место, по телевизору Чубайс уже выступал, что он в курсе того, кто это сделал, и будет помогать прокуратуре. Днем я поехал на дачу, спросил мать: Саша был? Она говорит: да, был. Привез рулон поролона и лег спать, потом уехал. Мать сказала: приходила Валентина Павловна Зырянова, она просила тебя, чтоб ты ее до Москвы подвез. Ты и подвез».

Найденов-сын уточняет: «По поводу Зыряновой ты следствию давал информацию?».

Судья бдительно встрепенулась, страшась появления серьёзных свидетелей защиты: «Вопрос снимается!». И тут же выговаривает возмущенному ее запретом подсудимому: «Во-первых, подсудимый Найденов, измените мимику на лице. И не размахивайте рукой. Угрожающими жестами мне не грозите!».

Найденов-сын набирается терпения, как пловец воздуха перед нырком, спрашивает отца: «Изъятые вещи: мотки провода, рулон поролона, телефоны – тебе были возвращены?».

Найденов-отец: «Все, что изъяли, - и поролон, и провод - мне вернули и сказали, что они не подтверждаются следствием».

Найденов-сын пытается распутать силки, в которые его замотали следователи: «Среди моих знакомых люди по фамилии Квачковы, Мироновы были?».

Найденов-отец разводит руками: «Нет».

Найденов-сын: «Я когда-нибудь кепку носил?»

Найденов-отец: «Шапку носишь, кепку никогда».

Найденов-сын: «А какие у меня размеры обуви, одежды?»

Найденов-отец: «52-54 – одежда, обувь где-то 44-й».

Силки, как паутина, рвутся на глазах, ведь куртка, и на этом настаивает следствие, была на плечах одного из нападавших, но она явно не по размеру Найденову; и знаменитую «кепку с волосами» сыщики тоже приписывают ему.

Встревает прокурор, понимая, что обвинение теряет важнейшие улики: «Иван Александрович, откуда Вам известно, что Ваш сын не носил кепку в повседневной жизни?».

Найденов-отец: «Как это – откуда известно? Я его не видел в кепке».

Прокурор крушит показания свидетеля железной логикой: «Вы уверены, что если Вы его в кепке не наблюдали, то он кепку не носил?».

Найденов-отец никак не может представить сына, украдкой от него щеголяющего в кепке: «Уверен!».

Но прокурор упорно продолжает штопать силки: «Откуда Вы знаете, какие размеры были у Вашего сына в 2005 году?».

Найденов-отец вскипает: «Как это откуда? Как это откуда? Ему покупали одежду, мне покупали одежду – как я могу этого не знать, если я вижу!».

Вновь высовывается Шугаев со своим коронным «террористическим» вопросом: «Ваш сын когда-нибудь собирал взрывные устройства, проще говоря, бомбы?».

Найденов-отец, измученный кепками и размерами, почти не удивился: «Я такого никогда не видел».

Найденов-сын: «Отец, скажи, мы с женой почему расстались?»

Прокурор вскакивает, почти на крике:

«Я протестую!».

Найденов-отец горестно: «Она погибла».

Судья снимает вопрос как не относящийся к фактическим обстоятельствам дела.

Прокурор требует вывести присяжных заседателей и в их отсутствии заявляет: «Прошу довести до сведения присяжных заседателей, чтобы они не принимали во внимание сведения, касающиеся брачно-семейных отношений подсудимого Найденова и судьбы его жены».

Присяжные входят, и судья послушно и заученно повторяет формулу, предложенную прокурором, предлагая присяжным заседателям забыть о судьбе жены Александра Найденова, так как это не имеет отношения к обстоятельствам расследуемого в суде покушения на Чубайса.

Но то, что запрещено знать присяжным, пока еще разрешено ведать журналистам. Откроем еще одну трагическую страницу этого дела. Интернет, как современный летописец, сохранил публикации пятилетней давности, когда сразу после ареста Яшина с Найденовым их жён сбил автомобиль, скрывшийся с места происшествия. Вот как об этом писали тогда газеты: «Согласитесь, странно, когда ВАЗ-2110 сбивает сразу двух свидетелей защиты – жен Роберта Яшина и Александра Найденова – и скрывается с места происшествия. Супруга Яшина Наталья отделалась ушибами, а супруга Найденова Ирина Ветрова оказалась в больнице с тяжелейшими ранениями. «Узнав о ЧП с женой, мой клиент отказался называть фамилии других свидетелей, чтобы не подвергать их риску», - заявил адвокат Найденова». А спустя два года, как раз накануне судебных заседаний, где жена Найденова должна была выступать свидетелем защиты, газеты сообщили о смерти Ирины Ветровой при загадочных обстоятельствах: «Всех, безусловно, потрясло известие о гибели Ирины - жены подсудимого Александра Найдёнова. Находясь в квартире в довольно затруднительных условиях после больницы, она каким-то образом на двух костылях добралась до балкона лестничной клетки и, держа телефонную трубку в руке, выпала с балкона. Ситуация странная, расследование, порученное местному участковому, не ведётся…».

Трудно поверить, что эта трагическая история не имеет никакого отношения к происшествию на Митькинском шоссе: ведь к этому времени уже умер во цвете лет при странных обстоятельствах еще один свидетель так называемого «покушения» – член экипажа машины сопровождения Кутейников. Так что поспешное списание гибели свидетельницы Ирины Ветровой на самоубийство оставило больше вопросов, чем ответов… А для следящих за судебным процессом остаётся неразрешимым ещё один вопрос: зачем страшную судьбу жены Александра Найдёнова надо скрывать от присяжных, которые должны объективно, а значит всесторонне рассматривать дело?..

Вот так, шаг за шагом исследовалась в суде жизнь человека в коротком промежутке между 16-м и 18-м марта 2005 года. Но все, что рассказывал отец подсудимого Александра Найденова, подвергалось на суде жесточайшему сомнению. А спроси любого из нас: что делал в такой-то день в такое-то время? Что ответим? И не будут верить ни одному нашему слову, будут сомневаться во всех свидетелях, которых приведем в подкрепление своей правоты, и начнут отыскивать в нашем доме старые карты, чтобы доказать, что мы по ним прокладывали партизанские тропы, и обнаруженные на даче провода будут привязывать к тем проводам, которыми пользовались неведомые террористы, да еще будут держать нас все это время в тюрьме, чтобы помешать собрать доказательства своей невиновности… И если на основании только этих вот материалов будут судить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», то будьте уверены: каждый из нас ходит сегодня под этими статьями. Потому что и географические карты у каждого в доме, и книжки, не очень прославляющие власть почитываем, и электропроводкой, и ремонтом бывает занимаемся, а также выпиваем, встречаемся с друзьями и просто знакомыми. И может статься, наша встреча в очередной раз окажется в том месте и в то время, где что-то прогремит, обвалится, полыхнёт, взорвётся, разобьётся… Всякое бывает. Вот и получается, что все мы сегодня ходим будто и не под Богом, а под следователями и прокурорами. Аминь.

Эксперт-взрывотехник:

«Взрыв мог быть направлен против летающих тарелок»

Экспертиза – волшебное слово, магически действующее на человека. Экспертизу проводят специалисты, как мы понимаем, не заинтересованные в исходе дела, оперирующие лишь фактами и документами. И больше ничем. Доверие специалистам много выше, чем прокурорам и следователям, у которых на первом месте отчетность по раскрываемости. Эксперты же не отчитываются результатами проведенных исследований. Их задача установить достоверность факта, всесторонне его описать, сделать строго научные и конкретные выводы.

Вот почему, когда в суде по делу о покушении на Чубайса зачитывалась взрыво-техническая экспертиза, проведенная специалистами из института криминалистики ФСБ, прокурор пригласил и самих экспертов, проводивших исследование, чтобы присяжные заседатели услышали объективные выводы из первых уст. Экспертами оказались два молодых стройных человека. Один из них, эксперт-взрывотехник Сапожников Алексей Юрьевич, назвался заместителем начальника отдела института криминалистики.

Сначала прокурор зачитал саму экспертизу - дело рук означенного специалиста. Выводы эксперта внушительно обличающие: «17 марта 2005 года действительно был осуществлен взрыв взрывного устройства. Использовался при этом электрический способ взрывания. В состав взрывчатых веществ входили тротил, аммиачная селитра и мелкодисперсный алюминий. Взрывное устройство было изготовлено самодельным способом. Люди при этом могли получить тяжелые баротравмы вплоть до летального исхода. Само взрывное устройство было похоже на штатный боеприпас или противопехотную мину».

Взрывотехника Сапожникова стали расспрашивать о деталях исследования.

Прокурор: «Исходя из каких данных эксперты пришли к выводу, что это был электрический способ взрывания?».

Сапожников: «Были использованы телефонный провод и выключатель».

Прокурор: «Эксперты решили, что аккумулятор не участвовал во взрывном устройстве?».

Сапожников принялся повествовать подробно, обстоятельно, с такими деталями, будто сам участвовал в деле: «Вероятно, что аккумуляторная батарея была принесена неизвестными лицами в качестве резервного источника тока. Взрывное устройство было установлено накануне. Они подумали, что оно может разрядиться, и принесли дополнительный источник тока. Они проверили взрывное устройство, но оно не было разряжено».

Прокурор: «Почему не найден источник тока, использовавшийся при подрыве?».

Сапожников рапортует: «Фрагментов источника тока действительно обнаружено не было. Скорее всего, этот источник тока был разрушен на мельчайшие частицы, это могли быть батарейки пальчиковые, батарейки «Крона»…».

Прокурор осторожно подсказывает: «Могли использоваться аккумулятор или батарейка от мобильного телефона?».

Сапожников с готовностью: «Могли».

Прокурор: «Был ли взрыв направленным и куда был разлет поражающих элементов?».

Сапожников чеканит: «Разлет поражающих элементов направлен был в сторону дороги».

Прокурор набирается опыта диверсанта-подрывника: «Каким образом был сделан направленный разлет?».

Сапожников охотно учительствует: «Поражающие элементы лежали с одной стороны. Само взрывное устройство находилось на проезжей части дороги, было закамуфлировано в сугроб. Все осколки пошли над дорогой».

Прокурор: «Согласно экспертизе, масса взрывного устройства – от 3,5 до 11 килограммов тротила. Чем можете объяснить такое расхождение?».

Сапожников долго толчет теоретическую воду в научной ступе, пока, наконец, не признается: «Массу взрывного устройства по воронке можно рассчитать, но у нас заряд располагался в снегу, а снег разметало, а воронка была ничтожная, сделать же точное заключение по массе снега невозможно. Поэтому делали расчет по автомобилю ВАЗ, который находился на расстоянии от 5 до 10 метров от места взрыва. По легкому повреждению автотранспорта мы и судили, поэтому и получили такую «вилку». К сожалению, там не было жилых построек. Именно по жилым постройкам, по выбитым стеклам мы могли бы рассчитать точно. Здесь, к сожалению, такой возможности не было. Выброс грунта был незначителен, поэтому такой результат».

Присутствующие в зале суда несколько озадачены сожалением эксперта об отсутствии жилья вблизи взрыва. Хорошо ещё, что это не жалость о людях, которых в тот момент не оказалось на дороге. По поражающим людей факторам, наверное, массу заряда можно рассчитать еще точнее. Вот что называется – истинный ученый. Для него служение науке, эксперимент выше каких-то там мелочей жизни.

Прокурор задает уже ставший ритуальным для него вопрос: «По Вашему мнению, это был настоящий подрыв или имитация?».

Сапожников делает суровое лицо, докладывает: «Это абсолютно настоящий подрыв».

Но в суде никто и не сомневается, что взрыв настоящий, защита сомневается, настоящим ли было покушение на Чубайса. А то, что подрыв всамделишный, это точно. Другое дело – насколько он мощный, чтобы идти с ним на броневик.

Прокурор: «Мы в судебном заседании исследовали детали от автомобиля ВАЗ, принадлежащего Вербицкому. Вы считаете, что эти повреждения нанесены поражающими элементами?».

Сапожников увильнул от прямого ответа: «Не исключено».

Прокурор, видя нежелание эксперта вдаваться в подробности, перешел к философским понятиям: «Масса от 3,5 до 11 килограммов в тротиловом эквиваленте – это много или мало?».

Сапожников обрадовался смене темы: «Это много! Если взять последние события – взрывы на «Лубянке» и «Парке культуры»: 1,5 килограмма и сорок человек убиты!».

Прокурор продолжает философствовать: «А если для автомашины – это много или мало?».

Сапожников глубокомысленно, но уклончиво: «Наносят поражение осколки. Тротила было достаточно, чтобы разогнать их для поражения серьезных преград».

Свои пробелы во взрыво-техническом деле решил ликвидировать и адвокат Чубайса Шугаев: «Другие способы расчета массы взрывного устройства использовались?».

Сапожников не хочет его учить: «Нет, мы использовали методику повреждения взрывной волной».

Шугаев, напротив, жаждет просвещения: «Что такое баротравма?».

Лицо Сапожникова выразило вдохновенную скорбь: «Лопанье барабанных перепонок, повреждение легких с лопаньем альвеол на расстоянии 30 метров, гиперемия сосудов головного мозга…».

Шугаев вспоминает о пострадавшем Чубайсе и тревожится о его перепонках, легких и сосудах мозга: «От нахождения в автомашине снижается эффект баротравмы?».

Сапожников успокаивает Шугаева: «Если стекла не разрушились, то снижается».

Адвокат Квачкова Першин включается в допрос: «Как по расстоянию от автомобиля ВАЗ до места взрыва Вы рассчитывали массу взрывного устройства?».

Сапожников многословно и торопливо: «Если бы автомашина находилась на расстоянии пяти метров от места взрыва, то достаточно было бы 3,5 килограмма для таких повреждений. При расстоянии в десять метров для таких повреждений, легких повреждений автомашины, достаточно будет 11 килограммов. Повторяю, в расчете использовались данные о расположении места взрыва по отношению к автомашине ВАЗ. Расположение БМВ роли не играет».

Першин удивляется: «Чем в таком случае вызвано то, что ВАЗ не получил ни одного осколочного повреждения?».

Прокурор немедленно просит снять вопрос, так как протокол осмотра автомашины ВАЗ не исследовался в суде. Каков замечательный ход стороны обвинения! Экспертиза основана на расчетах расстояния от места взрыва до ВАЗа, но вопросы о ВАЗе задавать нельзя, так как этих материалов в уголовном деле как бы нет, вернее, они есть, вот только пользоваться ими запрещено!

Першин пытается изменить характер вопроса: «Человек, обладающий элементарными познаниями во взрывном деле, должен понимать, что этим взрывным устройством, которое не способно разрушить ВАЗ, невозможно нанести существенных повреждений бронированному автомобилю?».

На этот раз вопрос немедленно снимается по требованию адвоката Чубайса Шугаева, продолжавшего переживать, не повредились ли у его клиента сосуды головного мозга.

Першин подходит к проблеме с другой стороны: «Возможно ли поразить при помощи такого взрыва бронированный автомобиль со степенью защиты 6 или 7?».

Сапожников ловко увертывается: «Это не входит в мою компетенцию».

Першин наступает: «Может ли в бронированном автомобиле человек испытать какие-либо повреждения?».

Сапожников выдает в ответ нечто наукообразное, но непонятное: «Бывает, что возможна генерация вторичной взрывной волны».

Черёд подсудимого Миронова задавать вопросы эксперту: «Какой самый компактный источник тока мог быть использован для взрывного устройства?».

Сапожников ускользает от ответа: «Это отдельное исследование».

Миронов уточняет: «Этот источник энергии – это мог быть второй аккумулятор?».

Сапожников спорит: «Нет, однозначно нет. В аккумуляторе очень много свинца. От него могли быть остатки».

Миронов удовлетворен ответом, идет дальше: «А какой размер батарейки «Крона»?».

Сапожников чувствует подвох в вопросе, огрызается: «Можете купить, измерить».

Миронов вежливо: «Спасибо. Размер батарейки «Крона» больше 10 сантиметров?».

Сапожников уже понял куда клонит подсудимый, потому и цедит неохотно: «Меньше».

Миронов: «А вес батарейки «Крона» больше ста граммов?».

Сапожников с трудом сдерживает раздражение: «Можете купить, взвесить. Меньше».

Миронов невозмутимо: «Скажите, пожалуйста, какой размер у автомобильной аккумуляторной батареи?».

Теперь судья громко выражает неудовольствие и снимает вопрос.

Но Миронов уже подготовил площадку для ключевого вопроса: «Тогда скажите, пожалуйста, уважаемый эксперт, почему подрывники в качестве резервного источника питания не принесли вторую батарейку «Крона»?».

Сапожников растерялся было, но, молодец, тут же нашёл весомый аргумент: «Потому что аккумулятор хорошо держит на морозе», не уточняя при этом, почем упрятанная в карман «Крона» «держит» хуже.

Миронов, не интересуясь, что держит аккумулятор на морозе, спрашивает: «Вы в своей практике когда-нибудь сталкивались с такой парадоксальной ситуацией?».

Вопрос судьей, разумеется, снят.

Миронов: «Вы перечисляли здесь тяжелейшие последствия баротравмы для здоровья человека, а почему у водителя ВАЗа, который находился, как Вы утверждаете, на расстоянии от 5 до 10 метров, всего лишь оказались заложены уши?».

Сапожников заметно волнуется, от того слегка заикается и растягивает слова: «Потому что нижняя граница травм – это легкие повреждения автотранспорта. А площадь барабанной перепонки меньше, чем площадь поверхности автомобиля».

Все, слушавшие в тот момент эксперта, замерли, соображая, что с чем сравнивается при травмах: автомобиль с барабанными перепонками или перепонки с автомобилем.

Миронов: «Простите, я просто историк, можно попроще изложить?»

Судья грозно нависла над подсудимым, вольнодумно назвавшимся историком: «Миронов, все разговоры, не относящиеся к делу, не допускаются!».

Миронов повторно просит эксперта: «Объясните, пожалуйста, простым русским языком».

Сапожников огрызается зло: «Обратитесь за этим к судмедэкспертам».

Миронов терпеливо допытывается: «Я спросил, почему у водителя всего лишь оказались заложены уши вместо тех страшных диагнозов, которые Вы называли?».

Сапожников бормочет: «Страшные диагнозы я называл в принципе».

Миронов улыбается: «С учетом того, что автомобиль ВАЗ не имеет видимых осколочных повреждений, в то время как по материалам дела на высоте 10 метров на противоположной стороне дороги поврежден электрический провод, можете ли Вы предположить, что взрыв был направлен на людей, которые могли сидеть на электрических столбах?».

Сапожников протестует: «Такого в предоставленных мне материалах дела нет!».

Миронов: «Можно предположить, что взрыв был направлен против летающих на высоте 10 метров машин?».

Улыбка Миронова расслабила напряжение эксперта: «Если бы дорога являлась взлетно-посадочной полосой, тогда конечно. Если бы это был вертолет или летающая тарелка, то и они бы были поражены».

Миронов возвращает эксперта из мечты в реальность: «Так почему же на автомобиле ВАЗ не было осколочных повреждений?».

Сапожников вопросом на вопрос: «Откуда Вы знаете, что там не было осколков?».

Миронов простодушно разводит руками: «Прочитал протокол осмотра ВАЗа».

Судья пресекает новое вольнодумство: «Этот протокол снят как недопустимое доказательство!».

Спасибо судье, благодаря ее бдительности все присутствующие в зале поняли, что единственный протокол, который мог бы подорвать взрыво-техническую экспертизу, снят из материалов дела, хотя все расчеты ведутся именно по этому автомобилю. А БМВ, по которому только и можно судить о мощности и направленности подрыва, во взрыво-технической экспертизе при расчете массы взрывного устройства вообще не участвовал.

Вспомнив про БМВ и его всемирно известное фото со строчкой пробоин вдоль капота, Миронов задает свой последний вопрос: «Может ли осколок прыгать по капоту, как камушек – по параболе?».

Сапожников, похоже, тоже вспомнил эту загадочную картинку и снял с себя всякую за нее ответственность: «Не может. Он может только отрикошетить».

Итак, публично, в суде, представленный обвинением эксперт убеждённо заявил, что на капоте машины Чубайса не от осколков след, а, значит, эту строчку следов оставить могли только пули. И на том спасибо!

Очередь задавать вопросы эксперту перешла к Найдёнову: «Скажите, пожалуйста, правильно ли я Вас понял, что люди заранее принесли, установили взрывное устройство, замаскировали его в снегу. Так?».

Сапожников смутился: «Это не следует из материалов дела».

Найденов продолжает: «Правильно ли я Вас понял, что аккумулятор принесли на следующий день, чтобы проверить взрывную цепь. Так?».

Сапожников уже не спорит, он действительно только что об этом говорил.

Найденов подходит к главному: «Как Вы себе видите проверку электрической взрывной цепи уже снаряженного и замаскированного взрывного устройства?».

Эксперт-теоретик важно и назидательно поучает: «Взрывное устройство может быть как замаскировано, так и отмаскировано. Взрывное устройство отсоединяется от выключателя, к нему присоединяется лампочка, она загорается, тогда все снова соединяется».

Найденов насмешливо слушает и подводит итог: «И это все происходит утром на обочине оживленной трассы?».

Эксперт насупился, понимая, что спорол чушь: «Мне неизвестно, где это было».

Найдёнов: «Чем отличается имитация от реального подрыва на примере покушения на президента Ингушетии Евкурова?».

Сапожников надолго задумывается, чтобы и на этот раз не промахнуться: «Когда речь идет о бризантном взрывном веществе, какое тут количество взрывчатого вещества – роли не играет. Имитация подрыва тоже может повредить людям».

Понятно, что эксперт не ответил на вопрос Найденова, но он признал другое, не менее важное: имитация подрыва – это тот же взрыв, только малой мощности, чтобы не повредить объекту имитации покушения.

Найденов: «Вы рассчитывали массу заряда от места взрыва до автомашины ВАЗ?»

Сапожников с готовностью: «Да. Это пять-десять метров».

Найденов: «Мы можем Вам предъявить протокол описания места происшествия. Укажите конкретно, где это написано, я шестой год не могу найти».

Эксперт занервничал, запереминался у трибуны, стал заикаться сильнее: «В-в-все эт-то есть в у-уголовном деле».

Найденов смотрит на него испытующе: «А может, все-таки это Ваше предположение?».

Сапожников нервно замотал головой: «Н-нет».

Найденов: «Вербицкий говорил, что взрыв от его автомашины произошёл на расстоянии трех-пяти метров. На этом расстоянии какова была бы масса бризантного взрывчатого вещества?».

Сапожников вызывающе: «Можете подсчитать, формулы простые».

Найденов не обижается, да у подсудимых и нет такого права – обижаться, он двигается дальше: «Говоря о летальном исходе и баротравмах с тяжелыми последствиями, Вы исходили из расчета, что было подорвано от 3,5 до 11 килограммов тротила?».

Сапожников сквозь зубы: «Да».

Найденов: «Вы БМВ осматривали?».

Эксперт от неожиданности замялся: «Нет».

Найденов: «На месте происшествия были?»

Эксперт бурчит: «Нет».

Судья понимает, что допрос эксперта трещит по швам и торопливо перебивает Найдёнова: «Уважаемые присяжные заседатели, эксперт проводил экспертизу. Он отвечал только на те вопросы, которые были ему поставлены».

Адвокат Чепурная, защитник Ивана Миронова, подводит черту под только что высказанным экспертом: «Уточните: в основу Вашей экспертизы были положены лишь материалы предварительного следствия?».

Сапожников, весь бледный от напряжения кивает: «Да».

Чепурная: «Вам достаточно было этих материалов для полного и однозначного вывода?».

Эксперт мнется, понимая, что речь идет об отсутствии в его экспертизе анализа важнейшего вещественного доказательства – автомашины БМВ Чубайса. Пытается вывернуться: «Эксперт пользуется только теми материалами, которые ему предоставлены. Мне хватало информации».

Чепурная: «Тогда почему в Вашем заключении так много вероятностных и предположительных выводов?».

Сапожников выкручивается как может, уже не обращая внимания на то, что противоречит сам себе: «Если не хватает информации для категорического вывода, тогда делается вероятностный вывод».

Чепурная: «Тогда почему Вы говорите, что Вам хватало информации?»

Судья спешит на выручку эксперту: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас оставить без внимания высказывания адвоката Чепурной относительно компетентности эксперта. Данный вопрос подлежит исследованию без вашего участия. В некоторых ситуациях эксперты могут давать только вероятностные ответы».

Вот тебе и наука, вот тебе и точность с объективностью в одном флаконе. «Вероятностные ответы» экспертизы - они ведь из цикла: «может, было, а может, и нет». Наш эксперт Сапожников мало того, что провел виртуальную экспертизу виртуального происшествия – по бумажкам и описаниям следователей, а сам не удосужился ни место происшествия осмотреть, чтобы удостовериться, что, где и как взорвалось, ни автомашины БМВ и Мицубиси оглядеть, чтобы убедиться в направленности взрыва. Все расчеты им делались по машине ВАЗ, протокол описания которой потом был предусмотрительно изъят из материалов дела. Расчеты велись по тому, чего в деле нет! Когда взрываются шахидки в московском метро, эксперты-взрывотехники мчатся на место взрыва наперегонки со скорой помощью и пожарными. Но почему-то в этот раз, в этом странном покушении на Чубайса, криминалисты сидели и ждали, когда им доставят те материалы, которые захотели доставить. У них даже фотографии броневика Чубайса, по словам самого Чубайса, не подлежащего восстановлению, не значатся в материалах, на которых основывалась взрыво-техническая экспертиза по делу о покушении на Чубайса! Впрочем, может быть, именно в этом и заключалась та помощь следствию, о которой в день покушения в своих интервью во всеуслышание говорил Чубайс, - в умелом и кропотливом направлении следствия и следователей, экспертов и дознавателей в нужное главному электрику русло.

Тридцать три заседания суда по делу о покушении на Чубайса минуло, а внимательно следящим за этим процессом нам, журналистам, аналитикам, да и просто зрителям в судебном зале непонятно было, почему за полгода тянущегося суда до сих пор не предъявлено никаких вещественных доказательств причастности Ивана Миронова к так называемому покушению на Чубайса. Остальным фигурантам этого дела хоть что-нибудь да поставили в вину: Владимиру Квачкову - «план боевых действий» - несколько кривулек шариковой ручкой неизвестно кем нацарапанных и непонятно что отображающих на кассовом чеке автозаправочной станции и в довесок к чеку хлопчатобумажную перчатку, надушенную гексогеном, которого не обнаружили, правда, в составе взрывчатых веществ, использованных подрывниками на Митькинском шоссе; Роберту Яшину – матерчатый ремень с карабином для подвески оружия и две бутылки из-под водки с отпечатками его пальцев; Александру Найденову – «Справочник электрика» и географические карты… Что же вменялось Ивану Миронову – до сего момента оставалось загадкой. И вот настал час, когда обвинение выложило все свои козыри, подтверждающие, по их убеждению, причастность Ивана Миронова к покушению на Чубайса.

Подсудимый Миронов пытался убедить судью, что все эти явленные обвинением доказательства являются недопустимыми, так как добыты с вопиющим нарушением уголовно-процессуального закона.

- С самого начала, - старался объяснить суду Миронов, - объявление меня в розыск является незаконным, поскольку в один и тот же день, а может статься даже, что в один и тот же час! следователь Генеральной прокуратуры Ущаповский подмахнул разом сразу три документа: постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого, постановление об объявлении мне подписки о невыезде и постановление об объявлении меня в федеральный розыск! И ни об одном из этих документов до самого моего ареста я знать не знал!..

Получается, человек сном-духом не ведает, что обвиняется в преступлении, ему об этом никто ничего не сообщил, выписывается ему подписка о невыезде, о которой он так же представления не имеет, и его, как нарушившего подписку, объявляют в розыск, а розыскав, разумеется, арестовывают как скрывающегося от уголовного преследования!..

Судья на возражения Ивана Миронова с его адвокатом Ириной Чепурной и ухом не повела. Оно и понятно, если отменить практику таких вот одномоментно рождаемых документов, то как преступников ловить? Они же все начнут являться в прокуратуру и требовать от нее разобраться в их невиновности. И только если втихушку объявить человека подозреваемым, тишком состряпать на него подписку о невыезде да в розыск на него подать, чтобы потом у родного дома подкараулить ничего не подозревающего законопослушного гражданина и цап! – под арест, как скрывавшегося от органов следствия – сколько материала для отчёта о боевой и бурной следственной активности! Ночей не спят, преступников ловят. А в тюрьме поди, поищи доказательств своей невиновности. Там тебе какое угодно дело и скроят, и пошьют, и как костюмчик по размеру подгонят!..

Так что от возражений подсудимого с адвокатом судья отмахнулась, привычно не поморщившись даже. Процесс пошел. Для начала прокурор огласил протокол задержания и личного обыска подсудимого Ивана Миронова. Голос прокурора наполняла обличающая патетика: «При личном обыске у Миронова изъят травматический пистолет «Оса», лицензия на приобретение и хранение оружия самообороны - травматический пистолет «Оса», мобильный телефон «Нокия» с рукописной надписью «мама», мобильный телефон серого цвета с неразборчивой рукописной надписью, удостоверение помощника депутата Государственной Думы Глазьева С.Ю., доверенность на управление транспортным средством на имя Миронова И.Б., удостоверение члена общественного Совета ГИБДД РФ на имя Миронова, свидетельство на управление транспортным средством на имя Миронова И.Б., связка из трех ключей, связка из двух ключей».

У сидящих в судебном зале наблюдателей и журналистов, ошарашенных списком «вещественных доказательств преступления» - законных и вполне солидных документов, - складывалось впечатление, что следователи, подгоняя костюмчик под обвинение Ивана Миронова, были явно нездоровы, и диагноз этому нездоровью - мания преследования особого свойства, когда кажется, что кругом одни преступники, и ты их непременно должен поймать, уличить, посадить.

Оглашенный следом прокурором протокол подтверждал этот психиатрический диагноз: «В томе 30, листы дела 155-159 протокол осмотра места происшествия (местом происшествия следователи зачем-то, очевидно солидности, значимости и собственного героизма ради, окрестили автомашину, на которой по доверенности ездил Иван Миронов. – Л.К.). Осмотрена автомашина «Мерседес» на территории автостоянки. Автомобиль цвета черный металлик. В автомашине порядок не нарушен, следов борьбы и крови нет. На заднем сиденье автомашины обнаружены перчатки. В багажнике автомобиля обнаружен перекидной календарь с изображениями лиц Правительства России, куртка и штаны ворсистые в спортивной сумке. Предметов, представляющих интерес для следствия, не обнаружено».

Я, конечно, понимаю, что сейчас мои читатели лихорадочно вспоминают, что носят они в карманах и возят в багажниках автомобилей. Уверяю вас: бесполезно проводить ревизию карманов, сумок, кошельков и багажников, ибо любую вещь - любую! - следователь, если ему это надо, может легко вплести в дело как нужное следователю лыко в нужную следователю строку. Любому человеку, обыскав его машину, можно вписать в протокол пустое, загадочное, но такое много значимое – «следов борьбы и крови нет», как будто следователю ведомо, что и борьба была, и кровь проливали, вот только следов, к сожалению, не осталось, обнаружить их не удалось. Следы чьей крови искали в машине Ивана Миронова «важняки» из Генеральной прокуратуры? Чубайса? Так главный электрик страны вроде ездил на другой машине – на бронированном БМВ. И с кем мог бороться Иван Миронов в автомобиле, управляемом им по доверенности? Ничего, кроме диагноза для следователей «мания преследования», вывести из этих документов не удается. Но вот тогда, если принять психиатрический диагноз за основу, улов следователей на обысках Ивана Миронова, становится по-настоящему весомым, солидным, значимым, с таким уловом действительно не стыдно идти в суд и там погордиться собой.

Судите сами. Не без гордости предъявленные суду вещественные доказательства о чем говорят? Удостоверение помощника депутата Государственной Думы С.Ю. Глазьева – о проникновении злоумышленника И.Б. Миронова в святая святых – российский парламент. Водительские права и удостоверение члена общественного Совета ГИБДД – о скрытном передвижении по дорогам столицы. Изображения членов Правительства на перекидном календаре – о намерении узнать их при встрече и не промахнуться из травматического пистолета «Оса»... Какое сиянье ожидаемых наград! – у следователей, наверняка, глаза слепит.

Но журналисты с наблюдателями в судебном зале к чужим наградам как-то не очень чувствительны, они люди более приземлённые, а потому они ожидали, что протокол обыска квартиры, где жил подсудимый Миронов даст более значимые результаты для исследуемого в суде дела. Ожидания оказались оправданными. Действительно, в квартире, куда следователи проникли, распилив дверь «болгаркой», они обнаружили чрезвычайно важные для процесса вещи – паспорт на имя Ивана Миронова, четыре патрона к травматическому пистолету «Оса», брошюру «Чубайс – враг народа. Факты и документы», написанную отцом Ивана Борисом Мироновым год спустя после происшествия на Митькинском шоссе, и обвинительное заключение Квачкова В.В., записанное на компакт-диск. Наличие последнего неудивительно. Каждый человек желает знать, в чем обвиняют его знакомых

Слушатели перевели дух, соображая, что у себя в квартирах они хранят гораздо больше подозрительных вещей, благодаря которым уже сейчас могут оказаться на неуютной скамье подсудимых рядом с теми, на кого смотрят сейчас с удобных лавочек зрительских рядов.

Но это были еще на все доказательства, добытые следствием и подтверждающие вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на главного приватизатора и энергетика страны. Наступило время оглашения выявленных следствием опасных связей подсудимого.

Присяжные заседатели глубоко и надолго погрузились в круговорот знакомых и друзей Ивана Миронова. Прокурор оглашает все записи из телефонных книжек подсудимого. «Алена, Аля, Антон, Вася, Вика, Виктор, Жанна, Женя...» – неутомимо читает прокурор минут двадцать. Среди обыденных имен попадаются конспиративные, к примеру: «В. Матроскин», «сестренка», «Пиноккио», «соседка», «мама»… На эти имена прокурор делает особый голосовой упор. Потом государственный обвинитель озвучивает приходившие на имя Ивана СМС-сообщения, видимо, подозревая в них какой-то еще не до конца раскрытый следствием потаённый конспиративный код переписки, носящий явно преступный умысел: «Решил на метро прокатиться?», «Потом мне напиши, как там Вася отдыхает», «Ваш баланс 20 рублей 30 копеек», «На Лубянке. Скоро буду», «Встретимся – расскажу», «Я еду», «Я подъехала», «Там же, где и в прошлый раз», «Не вопрос, дорогой»… В другом телефоне, по которому Иван Миронов звонил матери, сохранились сообщения от нее: «Позвони, я волнуюсь. Мама». О чем могла волноваться мама? Ну конечно же, как развиваются секретные террористические операции - исключительно об этом. О чём еще может волноваться мама по мнению свихнувшегося на мании преследования следствия, внёсшего эти записи в сокровищницу вещественных доказательств.

Прокурор не огласил выводов следствия по телефонным связям подсудимого Миронова, но слушателям и без того стало очевидным, что не менее пятидесяти имен (потом я сбилась со счета), а также конспиративные клички типа «Матроскин» и «сестренка», «соседка» и «мама», составляют мощную разветвленную сеть, в которой наверняка скрываются, умышленно затеряны подсудимым имена преступных сообщников. Среди этих подозрительных лиц, всяких там «сестрёнок» и «мам», могут оказаться и люди, мягко говоря, недолюбливающие Чубайса, что уже само по себе, по мнению следователей, преступно и свидетельствует о наличии умысла на покушение. А эти странные СМС-сообщения, из которых ничего невозможно понять! Сразу видно, что человек, писавший их, что-то не договаривает, а если не договаривает, значит, замышляет недоброе. Ход мыслей следователей, по всей вероятности, был именно таков, иначе невозможно объяснить, как в уголовное дело о покушении на Чубайса, имевшее место быть в марте 2005 года, в качестве вещественных доказательств попали телефонные звонки и СМС-сообщения аж за 2001-й, 2002-й, 2003-й годы.

Мозговой костью вещественных доказательств, подтверждающих вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на крёстного отца российского олигархата, явилась записная книжка Ивана. Скромная, черная, с английской надписью на обложке. Внутри среди телефонов и адресов следствие раскопало преступные мысли в стихах: «Квачкову – свободу, Чубайса – под воду», «Квачкову – мандат, Чубайса – под зад». Судя по всему, это были строки или, как их принято сегодня называть, «слоганы» из предвыборных листовок Владимира Квачкова в пору его выборной кампании, когда, сидя в «Матросской тишине», Владимир Васильевич одновременно баллотировался в Госдуму. Рифмы, конечно, так себе, но вот мысли… Прокуроры посчитали их неопровержимой уликой злого умысла Ивана Миронова. Правда, умысел этот случился намного позже покушения, но, рассудили следаки, присяжные тоже люди, глядишь, внимания на это досадное расхождение во времени не обратят.

Таковы ВСЕ вещественные доказательства причастности подсудимого Ивана Миронова к покушению на Чубайса, таковы ВСЕ без исключения вещественные доказательства того, что обвиняемый Иван Миронов, как значится в обвинительном заключении, приобретал и перевозил огнестрельное оружие, изготавливал и устанавливал взрывное устройство, потом подрывал кортеж Чубайса, потом стрелял из автоматического оружия, потом скрылся, и вот теперь предстал перед судом, чтобы получить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», «хранение и перевозка огнестрельного оружия» наказание от пятнадцати лет до пожизненного.

Страшно на этом свете, господа!

Ну вот и наступает наконец время, когда оседает мутная пена, взбитая следователями из ничем не подкреплённых, но громогласно звучащих формулировок обвинительного заключения, и крупицы правды, проблёскивающие в протоколах места происшествия, многочисленных экспертизах, показаниях свидетелей, потерпевших, экспертов, собираются в пусть далеко ещё не в полную, но истинную картину происшедшего 17 марта далёкого уже 2005 года на Митькинском шоссе, названного в следственных документах «покушением на видного общественного и государственного деятеля Чубайса А.Б.». По крайней мере, нам, внимательно отслеживающим судебный процесс журналистам, аналитикам этого дела, после последнего судебного заседания окончательно стало понятным странное появление аспиранта-историка Ивана Миронова в компании офицеров-спецназовцев, обвиняющихся в теракте против главного приватизатора и энергетика страны. Небольшой документ, уважительно именуемый следствием «экспертным заключением по вещественному доказательству – книге Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию», оглашенный прокурором перед присяжными заседателями, высветил одно из самых темных мест пять лет длящегося дела.

Борис Миронов, чему мы нашли многочисленные подтверждения в Интернете, но ни словом не обмолвилось следствие, - это отец подсудимого Ивана Миронова, писатель и журналист, экс-министр печати в 1993-1994 годах, взбунтовавшийся против антирусской политики Ельцина, автор запрещенной книги «Иго иудейское» и ряда других популярных пока еще не запрещенных книг. Экспертизу на его труд, найденный в багажнике автомашины Владимира Квачкова и в квартире сына Квачкова Александра, писали солидные люди – кандидат исторических наук С.В. Соколовский и доктор исторических наук С.В. Чешко, сотрудники института антропологии и этнографии Российской Академии Наук. Ученые маститые, в частности, С.В. Чешко всю жизнь занимается историей жизни и вымирания индейцев Соединенных Штатов Америки («Книга о современных индейцах США и Канады», М., 1990 г.), и потому опыт политики США в отношении индейцев стал для С. В. Чешко научной базой при исследовании таких книг, как «Приговор убивающим Россию».

Экспертизу С.В. Чешко и С.В. Соколовского, как и саму книгу Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию», мы так же без труда отыскали в электронных СМИ, тем не менее считаю нужным представить читателю эту экспертизу с единственным дополнением: вместо страниц книги, на которые лишь ссылаются авторы экспертизы, либо ленясь их цитировать, а скорее просто потому, что цитаты из книги, на которые ссылаются эксперты, не подтверждают тяжести предъявляемых Борису Миронову как автору книги обвинений в разжигании межнациональной розни и экстремистских призывах, так вот мы трудолюбиво восполнили этот пробел экспертов и вставили тексты, которые расположены на данных страницах. Так что теперь лингвистическое (!) заключение экспертов-историков, специалистов по индейцам, получилось исчерпывающим, и дело читателя судить, виноват ли Иван Миронов в том, что его отец пишет такие книги.

Вот оно, дословное заключение экспертов.

«На основании постановления следователя по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры Российской Федерации старшего советника юстиции Ущаповского Н.В. от 17 мая 2005 года экспертами Соколовским С.В. (ведущий научный сотрудник института этнологии и антропологии РАН, кандидат исторических наук, стаж работы по специальности более 15 лет) и Чешко С.В. (зам. директора института этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук, стаж работы по специальности 20 лет) произведена лингвистическая экспертиза по уголовному делу № 18/346164-05.

По существу поставленных перед экспертами вопросов отвечаем.

Вопрос 1. Имеются ли в тексте представленных на исследование печатных изданий, в содержании видеозаписи на представленной на исследование видеокассете высказывания, направленные на возбуждение ненависти, вражды, унижение достоинства в адрес какого-либо человека, группы лиц по признакам национальности, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе?

- Да, имеются. В книге «Приговор убивающим Россию» в двух-трех местах есть высказывания, определённо направленные против представителей кавказских народов. Так, говорится о криминальном бизнесе азербайджанцев, армян, грузин с упором на их этническую принадлежность: «У Агарагима Джафарова в собственности оказался Московский дрожжевой завод - основной поставщик дрожжей для всей хлебопекарной и пивной промышленности региона. Как преуспевающий завод-монополист попал в руки азербайджанца - вопрос для прокуратуры, - нам сейчас важно одно, что дрожжевой завод в руках азербайджанца Джафарова, что автомобильный завод «Москвич», генеральным директором которого до последнего времени был армянин Рубен Асатрян, что знаменитые холодильники «Зил», сменившие марку на «Стинол» и обретшие управляющего директора в лице грузина Кахи Кобахидзе, – всё это было построено и успешно работало в России до всяких джафаровых, асатрянов, кобахидзе, ничего нового в экономику страны, в развитие производства они не внесли, а вот что действительно несет иммиграция в Россию, так это мощный криминальный бизнес, в первую очередь наркотики. По данным спецслужб, 35 процентов наркорынка в Москве контролируют азербайджанцы… 90 процентов героина в столицу привозят таджикские наркокурьеры» (с.37). Есть также высказывания против цыган, таджиков, туркмен, чеченцев: «За последнее время мы переживаем не только дикий рост алкоголизма, но и наркомании. В восемь раз увеличилось число взрослых наркоманов, в 18 раз - наркоманов-подростков, в 24,3 раза - детей-наркоманов. По экспертной оценке, на которую ссылается начальник Центра общественных связей ФСБ генерал Ставицкий, в России постоянно употребляют наркотики более четырех миллионов человек. Миллионов! Речь идет о наркопорабощении России азербайджанцами, цыганами, таджиками, туркменами, чеченцами, грузинами…» (с. 19).

Вопрос 2. Имеются ли высказывания, содержащие призывы к осуществлению каких-либо враждебных или насильственных действий по отношению к какой-либо национальности, конфессии, расе, социальной группе или отдельным их представителям?

- Да, имеются. Главная идея Миронова - «свержение еврейского ига». «Приговор убивающим Россию»: «Терпеть эту власть дальше, значит согласиться с тем, что русский народ исчерпал, израсходовал свой жизненный ресурс - на Западе об этом много пишут, называют нас «больным народом», на Востоке из-за нашей ничтожно малой рождаемости про нас говорят «мертвый народ» («Приговор убивающим Россию», с. 157). При этом прямо говорится о необходимости вооружённого восстания во главе с армией: «Спасти себя от погибели, государство наше - от разрушения, землю родную от разграбления мы должны сами. Только в битве народ отстаивает право быть хозяином земли, повелевать, а не пресмыкаться и холопствовать. А потому если хотим отстоять национальную свободу, мы обязаны свергнуть эту власть. Понятно, что не о выборах говорю, только народное восстание с армией во главе способно избавить Россию от удушающей мертвой петли. Сила народная, в армии воплощенная, - вот что нас спасёт» («Приговор убивающим Россию», с. 157).

Вопрос 3. Есть ли высказывания, где бедствия, неблагополучие одной социальной, этнической или конфессиональной группы объясняются существованием и целенаправленной деятельностью (действиями) другой нации, народности, социальной, конфессиональной или этнической группы либо отдельных представителей?

- Да, есть. В книге утверждается: «Речь идёт о наркопорабощении России азербайджанцами, цыганами, таджиками, туркменами, чеченцами, грузинами…» («Приговор убивающим Россию», с. 19). Смотрите также: «Иностранные эксперты откровенно пишут о том, что «Президент России Владимир Путин способствовал продвижению американских вооруженных сил на бывшие советские военные базы в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане». Отныне американо-натовские базы прочно закрепились в Центральной Азии. Активно ищет нишу на Западе Белоруссия, разочаровавшись в серьезности союзнических намерений России. Грузия позволяет себе угрожать России открытием огня на поражение наших туристических теплоходов… Дошло до того, что американцы уже используют российскую территорию для своих военных нужд» («Приговор убивающим Россию», с. 44).

Вопрос 4. Имеются ли высказывания, содержащие положительные оценки, восхваление, призывы применительно к ограничению прав, геноциду, депортации, репрессиям в отношении представителей какой-либо нации, конфессии, социальной или этнической группы?

- Нет, не имеются. Прямо такие призывы не звучат. Автор не поясняет, что следует сделать с евреями. Исключением является косвенный призыв ограничить экономические права чеченцев: «Ни в одном городе России… не закрыт, не отобран у чеченцев ни один «чеченский банк», ни одна «чеченская гостиница», ни один «чеченский супер-маркет», ни один «чеченский рынок» («Приговор убивающим Россию», с. 99).

Вопрос 5. Имеются ли высказывания с призывами к организации вооруженного мятежа, к насильственному захвату власти или изменению конституционного строя в Российской Федерации, с призывами к осуществлению экстремистской деятельности?

- Да, имеются. Поскольку автор утверждает, что власть в России принадлежит евреям, то призыв к вооружённому восстанию против евреев означает призыв к свержению государственной власти. Есть и прямой призыв к свержению государственной власти как таковой. В книге «Приговор убивающим Россию» (стр. 157) говорится: «мы обязаны свергнуть эту власть…».

Вопрос 6. Имеются ли высказывания с призывами к физическому уничтожению каких-либо государственных или общественных деятелей в целях прекращения их государственной или иной политической деятельности либо мести за такую деятельность? В отношении кого именно такие высказывания?

- Нет, не имеются.

Вопрос 7. Содержат ли печатные издания, видеозаписи высказывания с негативными сведениями о каких либо определённых лицах, их деятельности, личных, деловых и моральных качествах? В какой форме (утверждения, предположения, вопроса) они выражены, являются ли утверждением о фактах или мнением автора? Являются ли они порочащими честь и достоинство этих лиц, подрывающими их репутацию?

- Да, содержат. Приводятся высказывания, направленные против высших должностных лиц РФ, включая президента В.В. Путина, бывших руководителей КПСС и СССР, крупнейших представителей российского бизнеса, «демократов». Они обвиняются в предательстве интересов России, причастности к еврейскому заговору, а также в участии или пособничестве криминальным структурам. Эти высказывания изложены в форме категорических утверждений. Приводятся многочисленные сведения об экономических преступлениях в период «приватизации» с участием вышеназванных лиц. Многие такие случаи известны обществу, но судить об их достоверности эксперты не могут. Следует, однако, отметить, что автор считает такие преступления обусловленными не материальными интересами, а политической целью удушения России: «Основной задачей проводимой в России приватизации является не разграбление государственной собственности, не нажива и не личное обогащение, это всего лишь инструмент для достижения основной задачи приватизации, а именно ликвидации всего лучшего и самого перспективного, крепящего Россию, приумножающего ее мощь. Вот почему сразу же под нож приватизации пошли стратегически важные для страны, ключевые для оборонной промышленности Смоленский авиационный завод, Рыбинский моторостроительный завод, Самарское госпредприятие «Старт», Уфимское моторостроительное производственное объединение…» («Приговор…», с. 51). Автор оговаривается, что «…только суд имеет право пользоваться приговором с формулировкой «предательство», но в то же время фактически оставляет за собой право на такой вердикт: «Наверное, только суд имеет право пользоваться приговором с формулировкой «предательство», я - не суд, но каким иным словом можно назвать все то, что творит власть с обороной страны» («Приговор убивающим Россию», с. 129).

Вопрос 8. Содержат ли печатные издания, видеозапись выраженные в неприличной форме высказывания в адрес каких-либо определённых лиц, унижающие их честь и достоинство? Какие именно, в чей адрес высказанные, какого рода отрицательную оценку личности содержащие?

- Да, содержат. Недоказанные обвинения в государственной измене и экономических преступлениях в адрес «фигурантов» уже могут расцениваться ими самими как унижающую их честь и достоинство клевету. Есть, хотя и немного, оскорбительных для личности высказываний. Например: «Да посмотрите вы на эту власть, на этих ублюдочных починков, грефов, на этих гутаперчиво-тряпичных ивановых, кудриных, вороватых хорьковатых клебановых, зурабовых, на этих подобных моли путиных…» («Приговор убивающим Россию», с. 159).

Вопрос 9. Являются ли авторами всех вышеперечисленных высказываний авторы изданий, сюжета или выступления на видеозаписи либо высказывания сделаны в виде цитат, изложения мнений каких-либо лиц?

- В представленных материалах преобладают собственные высказывания Б.С. Миронова, но имеются и цитаты, подобранные для подтверждения позиции автора. Например: «Военный обозреватель газеты «Завтра» Владислав Шурыгин точен в оценках: «Путин сколь угодно может пыжиться, примеривать камуфляж и разглагольствовать о военной реформе, но все его реальные шаги на военном поприще позволяют делать о нём только два вывода. Либо его военно-стратегический уровень не превышает уровня ефрейтора, либо перед нами откровенный враг России» («Приговор убивающим Россию», с.79).

Эксперты: Соколовский С.В., Чешко С.В.».

Удивительно, но в экспертизе означенных историков, неутомимо упражняющихся в лингвистике, нет ни слова о том, как эта книга могла нацеливать террористов именно на Чубайса. Однако современные технологии позволяют нам очень быстро установить, каким образом книга Бориса Миронова подстрекала к покушению на Чубайса. Введя заветное слово «Чубайс» в поисковик компьютера, мы получили целый ряд высказываний о нем в книге Бориса Миронова: «Один из главных завоевателей Анатолий Чубайс начал новую операцию против России, правда, имя ей не «Барбаросса», а реформа Единой энергосистемы страны, да только хрен редьки не слаще, по своим последствиям чубайсовская реформа – тот же фашизм. По мнению самых авторитетных в России ученых-энергетиков, инженеров-энергетиков, чубайсовская реформа, поддержанная Правительством и принятая Государственной Думой как Закон о реформировании электроэнергетики России, неминуемо приведет к техногенной катастрофе» («Приговор убивающим Россию», с. 155-156). Господа, но ведь это не подстрекательство, это умное и грамотное предвидение, анализ грядущего, причем подтвердившийся дважды – в Чагино и на Саяно-Шушенской ГЭС! Вот еще одна цитата из книги «Приговор убивающим Россию» (с. 156), которая опять же тянет не на экстремизм, а на точный расчёт: «При реформе, затеваемой Чубайсом, примерно половину существующих мощностей нужно будет заменить новой энергетикой… Модернизация электродобычи по Чубайсу возможна только за счет резкого увеличения стоимости электроэнергии, что потянет за собой неподъемно высокий рост цен в стране. Таким образом, приходят к единому выводу-предостережению ученые и практики, «авторами проекта реформирования электроэнергетики, поддержанного Государственной Думой, планируется образование экономического тупика в электроэнергетике, за которым неминуемо последует крах страны».

И это ВСЁ, что сказано о Чубайсе в книге Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию»! Тогда возникает неизбежный вопрос: дело о так называемом покушении на Чубайса – это вдохновленный книгой Бориса Миронова теракт боевиков или… месть самого Чубайса Борису Миронову за раскрытые им чубайсовские планы по развалу электроэнергетики страны и страны всей в целом? Последнее предположение находит подтверждение в том, что в сценарий имитации покушения умело вписан Иван - сын Бориса Миронова - с тем, чтобы заставить замолчать его отца. Эксперты-историки Чешко и Соколовский, специалисты по вымиранию американских индейцев, подмахнули нужное сценаристам лингвистическое экспертное заключение. А «вещественными доказательствами» участия Ивана Миронова в покушении, представленными на прошлом судебном заседании, остались лишь его паспорт да травматический пистолет «Оса» с лицензией на право ношения и хранения. И, как в присно поминаемые 37-е*, в нашем правовом государстве сын отвечает за отца. Вот и Иван Миронов расплатился за отца уже двумя годами тюрьмы и продолжает платить нескончаемым судебным процессом.

Любовь КРАСНОКУТСКАЯ,

(Информагентство СЛАВИА)

*Автор не очень хорошо знаком с историей нашей страны, да и о сегодняшней жизни его познания несколько ограничены, поэтому в талантливых остроумных текстах подчас встречаются досадные огрехи. (Прим. ред.)