К востоку и западу от Суэца: Закат колониализма и маневры неоколониализма на Арабском Востоке.

Конец мифов

Чисто военные итоги октябрьской кампании оцениваются не только на Западе, но и на самом Ближнем Востоке как «война вничью». В ней, считают, не было «ни победителей, ни побежденных»[277].

В самом деле, на этот раз Израилю не удалось в результате войны сколь-либо значительно расширить территориальные приобретения. Напротив, в первые дни войны он потерял важные плацдармы на восточном берегу Суэцкого канала и на Голанских высотах Сирии, компенсировав, правда, это в последние дни войны захватом плацдарма на западном берегу Суэцкого канала и незначительным продвижением на сирийском фронте.

Людских потерь Израиль понес в этой войне больше, чем во всех предыдущих арабо-израильских войнах, вместе взятых. По свидетельству израильских авторов, только в первый день войны Израиль потерял около 500 человек убитыми, тысячу человек ранеными, большое количество пленных. Достаточно сравнить эти цифры с израильскими потерями в предыдущих войнах, чтобы стали ясны размеры катастрофы. В 1956 году во время синайской кампании израильская армия за пять дней боев потеряла 180 человек убитыми. Во время июньской войны 1967 года на египетском и сирийском фронтах погибло 850 человек[278]. По официальным данным, опубликованным в Израиле, его потери в октябрьской войне 1973 года убитыми составили более 2500 человек, около 500 человек попали в плен, число раненых превышает 6 тысяч человек. Однако эти данные, очевидно, значительно занижены. Военный комментатор израильской газеты «Гаарец» Шифф считает, например, что только за первые девять дней боев Израиль потерял 2521 человека убитыми и пропавшими без вести, не считая раненых[279].

Израильские и западные военные специалисты полагают, что арабские страны понесли не менее тяжелые людские потерн, чем Израиль. Однако никто не решается оспаривать тот факт, что потери Израиля пропорционально общей численности населения намного превосходят потери арабов, даже если внести соответствующие поправки в весьма противоречивые данные об итогах войны, опубликованные в различных иностранных источниках. Такая же картина и в соотношении потерь боевой техники воюющих сторон. Сопоставляя различные и весьма противоречивые данные, можно прийти к заключению, что Израиль лишился в ходе войны около 900 танков и более 200 самолетов (часть из которых, возможно, была отремонтирована), что составило более одной трети всех имевшихся на вооружении израильской армии этих видов боевой техники. Учитывая даже не менее значительные общие потери арабских стран, Израиль, во всяком случае, был в гораздо большей степени ослаблен войной, чем арабские страны.

Исходя из интенсивности боевых действий и размеров потерь в первую неделю войны, военных запасов Израиля без американских поставок могло бы хватить, по оценке иностранных военных специалистов, не более чем еще на две недели, то есть за три недели войны (она продолжалась 18 дней) Израиль был бы полностью истощен[280].

Но даже если исходить из «ничейных», чисто военных итогов войны, ее общие результаты оказались явно не в пользу Израиля. Впервые почти за три десятилетия военной конфронтации с Израилем арабские государства нанесли ему столь ощутимый урон. Война вновь с еще большей убедительностью продемонстрировала бессилие политики силы, проводившейся в отношении арабских стран империалистами и сионистами. С ее помощью ни сионистским заправилам Тель-Авива, ни их империалистическим покровителям не удалось достигнуть главной политической и стратегической цели — остановить развитие революционно-освободительного процесса в арабском мире.

«Военные действия воочию показали, — отмечал Л. И. Брежнев, — что арабский мир ныне уже не тот, каким он был шесть лет тому назад. Они показали возросшую силу арабских государств — жертв агрессии и развеяли миф о непобедимости вооруженных сил Израиля. Вместе с тем мир стал свидетелем действенной солидарности государств арабского мира, которая проявилась как в военной области, так и в осуществлении политических и экономических мер по защите совместных интересов на мировой арене»[281].

Достигнутый Израилем в июне 1967 года военный перевес над арабами оказался недолгосрочным и ненадежным, несмотря на то что в последующие за июньской войной шесть лет Израиль пользовался неизменной политической и военно-экономической поддержкой США.

«Война 1973 года, — писал израильский публицист А. Капелюк в книге «'Конец мифов»,— развеяла мифы, на которых зиждилась официальная политика Израиля в отношении арабских стран. Один из основных выводов, к которому должны были прийти: израильские руководители в результате октябрьской войны 1973 года, состоит в том, что арабо-израильский конфликт невозможно разрешить военным путем»[282].

Октябрьская война убедительно подтвердила, что время работает против Израиля. В частности, это вынужден был признать бывший президент Всемирного еврейского конгресса Н. Гольдман в своей книге «Куда идет Израиль?».

Сам факт, что на этот раз не Израиль, а сами арабы «навязали характер войны», которую Тель-Авив не сумел закончить «молниеносно» убедительной победой и ценой минимальных жертв, свидетельствовал о несостоятельности военной доктрины израильских стратегов, делавшей упор на обеспечение «безопасности» Израиля за счет далеко выдвинутых границ и создание на оккупированных территориях укрепленных линий обороны и военных поселений. К аналогичным выводам приходят также многие западные и израильские военные специалисты и исследователи. В специальном разделе книги «Конфронтация — 73» (во французском издании — «Подлинная война Судного дня»), посвященном военным аспектам ближневосточного кризиса в октябре 1973 года, У. Лакёр и его соавторы — израильский генерал в отставке М. Пелед и доктор М. Ван Крефельд — отмечают, в частности, ошибочность решения израильского командования создавать главную линию укреплений на Суэцком канале, которая не имела «никакого логического оправдания». В более широком плане, говорится в книге, это было просчетом и интеллектуальным и политическим, так как Израиль, закрепившись на канале, сам «спровоцировал эскалацию, военных действий... Основополагающая гипотеза после 1967 года, будто присоединение Синая усилит безопасность Израиля, оказалась ошибочной»[283].

Израильские стратеги и пропагандисты перед октябрьской войной создали миф о «непреодолимости» так называемой «линии Барлева». Вскоре после создания этой линии израильский автор Гилан писал: «Основная цель Египта изгнать израильтян за «линию Барлева» вдоль канала недостижима без вмешательства Советской Армии»[284]. Однако, как позднее вынужден был признать коллега Гилана, преодоление «линии Барлева» силами одних египтян в течение первых же часов войны «вне всякого сомнения доказало, что высшее израильское командование слишком полагалось на эти укрепления»[285].

Просчеты израильских военных стратегов заключались не только в переоценке «линии Барлева», но и, как отмечают военные специалисты, в недооценке боевых возможностей арабов[286]. Возросшие боевые возможности арабских вооруженных сил были убедительно продемонстрированы не только во время форсирования египетской армией Суэцкого канала, но и в ожесточенных танковых боях на сирийском фронте и при отражении налетов израильской авиации на Дамаск и другие города Сирии. Как отмечается в книге арабского автора А. Маллюхи, израильтяне потеряли на сирийском фронте около 400 танков. Только в ходе одного из боев на седьмой день войны, пишет он, противник потерял 78 танков. Израилю не удалось осуществить ни одной из преследуемых им основных целей в отношении Сирии: ни уничтожить главную часть сухопутных сил, ни завоевать полное господство в воздухе, ни парализовать экономическую жизнь страны.

Многие иностранные авторы указывают на эффективность противовоздушной обороны Сирии и АРЕ, которая сумела практически не просто «нейтрализовать» действия израильской авиации, но фактически лишить израильтян господства в воздухе. Благодаря высокой эффективности и точности попадания зенитных ракет израильские самолеты не могли в большинстве случаев осуществлять массированные налеты на военные и промышленные объекты. По свидетельству западных корреспондентов, из восьми израильских самолетов, как правило, удавалось прорваться к Дамаску не более чем одному-двум, которые, беспорядочно сбросив свой груз, тут же поворачивали назад.

Израиль не мог на этот раз безнаказанно действовать и на море. Только у берегов Сирии было потоплено или серьезно повреждено восемь израильских кораблей и торпедных катеров.

Военные стратеги Израиля не учли качественные изменения, которые произошли в оснащении и в комплектовании вооруженных сил Египта и Сирии. Другим, более совершенным стало оружие, которым были оснащены их армии, другими, более стойкими и умелыми, стали сами арабские солдаты и офицеры. И для Египта, и для Сирии прошедшие шесть лет не прошли даром.

Противовоздушная оборона, налаженная с помощью Советского Союза, надежно прикрывала действия египетских и сирийских войск. Израильские самолеты не могли прорваться сквозь надежный «зонт», созданный советскими ракетными установками. В отличие от 1967 года на этот раз израильская авиация, как отмечают наблюдатели, не могла безнаказанно действовать, уничтожая египетские и сирийские самолеты на земле. Как правило, они находились в укрытиях, арабские летчики поднимались навстречу противнику и вступали с ним в воздушные бои.

В числе главных военных итогов октябрьской войны французский генерал А. Бофр отмечал, что «легенда о непобедимости израильской армии была взята под сомнение. Вследствие этого у арабов совершенно иное моральное состояние, они освободились от «комплекса неполноценности», который у них создался после 1967 года»[287].

Арабы, как признает Калмановиц, «широко используя советы и поддержку русских в вопросах вооружения и боевой подготовки, определенно достигли успеха в том, чтобы новая конфронтация не стала повторением войны 1967 года»[288].

Многие западные и израильские исследователи обращают также внимание на отсутствие единства взглядов и согласованности действий израильских генералов, за которыми стояли различные политические группировки, и даже на острые разногласия между командующими фронтами и различными соединениями Это нашло, в частности, отражение сразу после окончания октябрьской войны, когда за военные просчеты были смещены фактически все высшие руководители израильских вооруженных сил, включая министра обороны, начальника генерального штаба, командующих округами и начальника военной разведки. В этом шаге, а также в явном преувеличении влияния фактора внезапности на ход октябрьской войны проглядывается стремление перенести основной акцент с политических на военные ошибки израильского руководства, хотя хорошо известно, что несостоятельность военных доктрин была определена банкротством; сионистской идеологии и политического курса Тель-Авива в целом.

Концепция «безопасных границ», положенная в основу военной доктрины Израиля, находила конкретное проявление в курсе израильского правительства на «освоение» оккупированных арабских территорий. Ведь не случайно за месяц до начала октябрьской войны руководство правящей Рабочей партии одобрило так называемый «документ Галили», представляющий собой предвыборное обязательство партии содействовать быстрейшему заселению израильтянами захваченных арабских земель. Именно этот шаг Тель-Авива, по мнению ряда авторов, был последней каплей, переполнившей чашу терпения арабов, убедившихся, что у них не остается ничего другого для освобождения своей территории, как прибегнуть к применению силы.

Несостоятельность аннексионистского курса Тель-Авива признает даже такой ярый адвокат сионизма, как У. Лакёр По его словам, «основополагающая гипотеза после 1967 года, будто присоединение Синая и других арабских земель усилит безопасность Израиля, оказалась ошибочной», в октябрьской войне выявилась несостоятельность не только военной доктрины, но и внешней политики Тель-Авива. «Израильское правительство,— пишет Лакёр,— совершенно не учло важные изменения в международной обстановке, в том числе усилившуюся изоляцию Израиля, возросшую роль «нефтяного оружия» и значительно укрепившийся благодаря советской помощи военный потенциал арабских стран»[289].

Задавая вопрос «Кто виноват в допущенных Тель-Авивом ошибках?», израильский публицист А. Капелюк отмечает, что главная причина неудач Израиля в войне кроется не столько в «бездействии армии», сколько в «бездействии израильского правительства», не искавшего с 1967 года никаких путей для достижения мира с арабами.

«Статус-кво» определяется не волей одного Израиля, а его «безопасность зависит не от состояния границ, а от взаимоотношений с соседями»[290].

Война показала высокую эффективность солидарности и сотрудничества арабов в различных областях Израилю впервые пришлось по-настоящему одновременно вести войну на двух фронтах — северном и южном. Более того, на этот раз ему противостояли не только Египет и Сирия. В той или иной степени в войне участвовали также войска Ирака, Алжира, Иордании, Марокко, Судана, Саудовской Аравии и Кувейта, помогали также другие арабские страны.

При всей противоречивости результатов использования арабскими странами в октябрьской войне «нефтяного оружия» и различии преследовавшихся при этом целей нельзя не отметить важность того факта, что впервые в широких масштабах был применен в интересах справедливого урегулирования арабо-израильского конфликта такой мощный экономический рычаг, как нефть. После введения в действие нефтяного фактора как политического оружия ближневосточный конфликт охватил не только военно-политическую, но и экономическую сферу. Это привело к новому соотношению сил в ближневосточном конфликте, укреплению позиций арабских стран на международной арене и одновременно к усилению изоляции Израиля, росту недовольства на Западе негибкой и эгоистичной политикой Тель-Авива.

Возросшая в период октябрьской войны изоляция Израиля на международной арене, как следствие его агрессивного курса и расистской политики, проводимой сионистами внутри страны и на оккупированных арабских территориях, признается многими западными и израильскими авторами.

Если, например, в войне 1948 года, пишет Шифф, Израиль пользовался поддержкой многих стран, то в 1973 году Израиль, напротив, был в полной изоляции, его поддерживали только США и ЮАР[291]. Американский журналист, специалист по Ближнему Востоку Дана Э. Шмидт прямо связывает ухудшение внешнеполитического положения Израиля прежде всего е милитаристской политикой сионистского государства[292]. К концу октябрьской войны 1973 года большая группа африканских стран порвала дипломатические отношения с Израилем, и даже Западная Европа начала публично «десолидаризироваться» с Тель- Авивом.

Французский журналист Жан-Клод Гийбо пишет, что израильтяне на пороге 1974 года оплакивали не только своих сыновей, погибших на Синае и на Голанских высотах, не только «отца Израиля» — Бен-Гуриона, умершего вскоре после окончания октябрьской войны, но и тот Израиль, который навсегда ушел в прошлое[293].

Западногерманские журналисты Вернер Майер и Шмидт-Полекс в своей книге, посвященной октябрьской войне 1973 года, пишут, что в этом конфликте Израиль оказался «устрашающе изолированным в военном и политическом отношении»[294].

Один из лидеров сионистского движения — Н. Гольдман констатировал, что в годы, предшествовавшие октябрьской войне, «политика Израиля была нереалистичной и не внушающей надежд» и что «самым трагическим аспектом современного положения Израиля является его растущая изоляция в мире»[295].

Анализируя негативные для Тель-Авива военные, политические и экономические последствия октябрьской войны 1973 года, французский историк Жан Лакутюр приходит к выводу, что она, вскрыв военную уязвимость Израиля, поставила перед ним альтернативу «подрезать крылья сионизму» и стать нейтральной страной типа Швейцарии либо продолжать экспансионистскую политику, рискуя потерять возможность жить в мире со своими соседями[296].

Израиль после войны 1973 года оказался более чем когда- либо, зависимым в политическом, военном и экономическом отношении от США

Война вызвала сильнейший кризис в экономике Израиля, в частности в таких отраслях, как транспорт, строительство и туризм. Только помощь США и огромные налоги с населения помешали краху израильской экономики.

Общий ущерб, причиненный Израилю войной, оценивается в 7 миллиардов долларов, значительная часть его составляла стоимость уничтоженного и поврежденного вооружения. В течение одного месяца в ходе войны и в последующие дни по воздушному мосту в Израиль были доставлены десятки тысяч тонн различных военных грузов, включая самолеты, танки, ракеты и даже теплую одежду, на случай, если израильским солдатам пришлось бы воевать с наступлением зимних холодов. Многие виды вооружения доставлялись в Израиль прямо из американских баз и частей в Западной Европе и с кораблей 6-го флота США в Средиземном море. Израилю доставлялись все виды американского оружия, включая даже те, в которых раньше США отказывали Тель-Авиву. В одной из израильских газет в дни войны появилась даже карикатура, под которой была надпись: «Единственно, что нам не доставляют американские транспортные самолеты, так это солдат, которые могли бы выбрасывать это оружие на свалку после того, как арабы выведут его из строя».

По данным иностранной печати, до конца войны в Израиль ежедневно доставлялось 7—8 тысяч тонн военных грузов. В период с 12 по 24 октября США поставили Израилю 128 боевых самолетов, 150 танков, 2 тысячи противотанковых снарядов, кассетных бомб и боеприпасов с точным телевизионным или лазерным наведением[297]. Именно благодаря срочной американской военной помощи израильские войска получили возможность перейти в середине октября в контрнаступление против египетских войск. Американская военная поддержка Израиля приняла такие масштабы, что, выступая в январе 1975 года, президент Садат, который уже тогда, забыв о недавних событиях, называл США своим «самым надежным другом», вынужден был тем не менее признать, что в последние десять дней войны египтяне практически «непосредственно столкнулись с военной мощью Соединенных Штатов»[298], которая была направлена, естественно, против Египта, а не Израиля.

В самом деле, несмотря на огромную военную и материальную помощь, которая предоставлялась Израилю в невиданных ранее масштабах, США оказались на этот раз непосредственно вовлеченными в ближневосточный конфликт в большей степени, Чем во всех предыдущих арабо-израильских войнах.

Сразу же после вспышки войны на Ближнем Востоке президент США, 7 октября отдал приказ о сосредоточении части сил 6-го флота (в том числе авианосца «Индепенденс» и вертолетоносца «Гвадалканал») у восточного побережья Средиземного моря, вблизи района боевых действий. Часть кораблей 7-го флота была переброшена из Тихого океана к Баб-эль-Мандебскому проливу с явной целью оказать давление на арабские страны.

США не только в одностороннем порядке осуществляли массовые переброски военных грузов в Израиль со своих баз в Западной Европе, но, не консультируясь со своими союзниками по НАТО, привели (24—26 октября) в повышенную боевую готовность свои вооруженные силы уже после прекращения огня, хотя эта мера и не вызывалась какой-либо необходимостью.

Вместе с тем октябрьская война показала, что в новой конкретной обстановке, сложившейся под влиянием начавшегося в мире процесса разрядки международной напряженности, а также ряда других политических и экономических факторов, США вынуждены все в большей степени прибегать к политике маневрирования. Такая политика была продиктована стремлением избежать открытой конфронтации с Советским Союзом, не допустить обострения отношений со своими западными союзниками и не оттолкнуть от себя арабские страны, особенно экспортеров нефти. Именно поэтому США, убедившись в невозможности навязать арабам американо-израильский вариант урегулирования ближневосточного конфликта, должны были изменить некоторые акценты в своей ближневосточной политике и сделать вид, будто они согласились координировать ее не только с западноевропейскими государствами, но и с Советским Союзом. Это нашло, в частности, подтверждение в принятии Советом Безопасности ООН на основе совместных советско-американских предложений 22 и 25 октября 1973 года резолюций, в которых впервые за всю историю арабо-израильского конфликта требование о прекращении огня связывалось с проблемой ликвидации основных, коренных причин конфликта.

Эти резолюции предусматривали прекращение военных действий, а также немедленное практическое выполнение резолюции Совета Безопасности № 242 во всех ее частях и проведение между заинтересованными сторонами переговоров под соответствующей эгидой, направленных к установлению на Ближнем Востоке справедливого и прочного мира. С этой целью Совет Безопасности постановил создать чрезвычайные силы ООН в составе примерно 7 тысяч человек из контингентов различных стран, в том числе Швеции, Финляндии, Австрии, Индонезии, а также Польши и Канады, которым было поручено в основном материально-техническое обеспечение чрезвычайных сил ООН. Эти силы были сразу размещены между позициями враждующих сторон. Почти одновременно по просьбе правительства Египта туда были направлены также советские представители. С аналогичной просьбой Каир обратился и к правительству США, которое заявило о своей готовности выполнить эту просьбу.

Резолюция от 22 октября стала своеобразной осью, вокруг которой в основном развернулась на Ближнем Востоке дипломатическая активность. Весомость этой резолюции состояла в том, что она была принята на основе совместного советско-американского проекта, отразила в себе те позитивные изменения, которые произошли на международной арене.

Наконец, важным итогом октябрьской войны 1973 года явилось крушение целого ряда антисоветских мифов, которые усиленно раздувались империалистической и реакционной пропагандой с целью подорвать арабо-советскую дружбу и отстранить Советский Союз от урегулирования ближневосточного конфликта. В злобную антисоветскую кампанию постарались внести определенный вклад — каждый на свой манер — и Тель-Авив, и Каир, чьи пропагандистские органы распространяли всяческие измышления о характере советско-арабского сотрудничества и об отказе якобы Советского Союза, заинтересованного в первую очередь э разрядке напряженности, от поддержки справедливой борьбы арабских народов за ликвидацию последствий израильской агрессии. Факты убедительно опровергли все эти домыслы.

Как известно, еще во время переговоров Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева с президентом США Р. Никсоном летом 1973 года Советский Союз сочетал политику, направленную на нормализацию отношений с США и разрядку международной напряженности, с принципиальной линией поисков справедливого урегулирования ближневосточного конфликта. Именно под воздействием Советского Союза США согласились тогда впервые включить в текст совместного советско-американского коммюнике положение о признании законных интересов палестинского народа.

После начала военных действий на Ближнем Востоке Советский Союз, оказывая поддержку арабским государствам в их вооруженной борьбе за освобождение оккупированных территорий, в то же время использовал все имеющиеся у него возможности, чтобы добиться урегулирования конфликта политическими средствами на основе вывода израильских войск с оккупированных арабских территорий.

«Советский Союз, — говорит бывший премьер-министр АРЕ Хигази,— оказал нам не только военную помощь в такой мере, какая позволила Египту добиться 6 октября (1973 г.) военного успеха. Как искренний патриот Египта, защитник его национальных интересов, я не могу поставить знак равенства между позициями Советского Союза и США, тем более не могу даже сравнивать их. Советский Союз полностью поддерживал нашу политическую линию на международной арене, неизменно оказывал содействие нашим усилиям, направленным на достижение экономического прогресса Египта. Советская военная помощь сыграла важную роль в достижении нами победы. Без этой помощи мы не достигли бы успеха в октябрьской войне»[299].

Несмотря на проводившуюся Садатом еще перед войной линию на подрыв египетско-советской дружбы, Советский Союз в ответственный момент предпринял экстренные меры в поддержку Египта и других арабских стран. Был организован «воздушный мост» для срочной переброски в Египет дополнительно большого количества военного снаряжения. Вооружение и боеприпасы из СССР доставлялись также и по морю. В связи с этим в начале октября 1973 года президент Садат признавал, что позиция Советского Союза — это позиция истинного друга, «который пришел к нам на помощь в самые ответственные и трудные для нас дни. Действия советского руководства являются историческими по своему значению и, несомненно, будут иметь большое влияние не только на ход военных действий, но и на дальнейшие отношения дружбы между нашими странами»[300].

Известно также, что в последующем Советский Союз в тесной координации с арабами предпринял активные политические акции в ООН и вне ее в поддержку справедливой борьбы арабских народов. Не случайно главы и руководители арабских государств на состоявшемся в ноябре 1973 года совещании в арабских верхах сочли необходимым принять специальное решение о выражении глубокой благодарности Советскому Союзу и всему социалистическому содружеству за всестороннюю помощь и поддержку арабов в октябре 1973 года[301].

Многие иностранные авторы отмечают, что сочетание конструктивного курса Советского Союза на продолжение разрядки международной напряженности с принципиальной поддержкой справедливой борьбы арабских стран за ликвидацию последствий израильской агрессии оказало определенное влияние на позицию Вашингтона, США и Израиль вынуждены были пойти на ряд уступок, которые наметили некоторые сдвиги в урегулировании ближневосточного конфликта на первых порах после окончания октябрьской войны.