К востоку от одиночества

Глава 17

– Ну вот мы и прибыли! – воскликнул я, пока «Выдра» по инерции скользила к берегу.

На лице Дефоржа было написано явное разочарование, но он заставил себя улыбнуться.

– Отвратительный третий акт, Джо. Как в Голливуде.

Я обернулся назад.

– Ну как там у вас, порядок?

– Как всегда! – с улыбкой ответила Илана.

Щеки Гудрид уже приобрели нормальный цвет.

Я потянулся за сигаретой, но Дефорж поднял руку.

– Кажется, я что-то слышу.

Я открыл форточку. В кабину стали залетать капли дождя. Мы сидели молча, прислушиваясь, но могли различить только легкое хлюпанье волн под поплавками. Дефорж попросил Илану передать винчестер и стал снаряжать магазин. Я высунул голову наружу.

Невдалеке приглушенно тарахтел лодочный мотор, потом кто-то крикнул по-датски, и я расслабился. От берега к нам направлялась шлюпка. На корме сидел Бергесон, хозяин фактории. Заглушив мотор, он причалил к поплавку.

– Привет, Джо. Тебе повезло, – улыбнулся он. В бороде блестели капли дождя. – Полчаса назад весь фьорд был закрыт туманом. Потом начался дождь и разогнал его.

– Когда мы улетали из Фредериксборга, там тоже был чертовский туман, – откликнулся я.

К окошку протиснулась Гудрид.

– Доброе утро, мистер Бергесон. Как себя чувствует мой дедушка?

– Замечательно, мисс Расмуссен. Я был у него позавчера.

Он явно удивился при виде ее, но я поспешил упредить вопрос.

– А после этого? Вчера вечером катер не привозил никакой почты на его адрес?

– Этого я не знаю. Катер опоздал из-за тумана, пришел почти затемно. Я еще не успел разобрать почту. Она пока в мешке, в магазине.

– Отлично! – воскликнул я. – Когда вы его откроете, там наверняка должен быть пакет, адресованный Гудрид на адрес ее деда. Можем избавить вас от лишней поездки.

– Я чего-то не понимаю, – с сомнением произнес Бергссон.

– А вам и не надо. Просто разворачивайте лодку к берегу. Мы за вами.

Он махнул рукой и перебрался на корму. Пока он возился с мотором, я коротко изложил Дефоржу и Илане суть нашей беседы.

– Что будет, когда ты получишь в руки эти стекляшки? – спросил Джек.

– Мы попросим у Бергссона старый джип, поедем к Расмуссену и предупредим его. Следует предпринять определенные меры предосторожности по отношению к Фогелю и его приятелям. У Олафа обычно поблизости крутится не менее полудюжины пастухов-эскимосов. Им не составит труда вспомнить обычаи предков, если кто-либо попробует сунуть туда свой нос.

– Нет, мистер Мартин, вы, наверное, забыли, – покачала головой Гудрид. – Дедушка сейчас там один. В это время года все пастухи на верхних пастбищах, готовятся переправлять овец в долину. – И, повернувшись к Илане, пояснила: – Через четыре, от силы – через пять недель наступит зима. Это происходит так быстро, что может застать врасплох.

– Ну хорошо. В таком случае мы поднимемся к нему и заберем с собой, пока те не приехали.

Я завел мотор.

Дефорж похлопал по стволу винчестера.

– Я вполне могу приготовить им небольшой сюрприз. Для этого есть чердак сарая. Черт побери, они окажутся у меня на мушке, как утки, как только войдут во двор!

С сигаретой в углу рта и винчестером на коленях, с растрепанной прядью волос на лбу и горящими глазами он слишком сильно напоминал классический типаж из его собственных фильмов, создаваемых для развлечения публики.

– Джек, не надо идиотничать, – жестко заметил я. – Мы не в Шестой студии. Это жизнь. Здесь люди умирают и не встают с пола в финале, чтобы передохнуть перед очередным дублем.

Он гневно сверкнул глазами. Руки крепко сжали винчестер.

– Я ни во что не играл, когда сидел за турелью пулемета в Б-29! Понял, английский ублюдок? – рявкнул Дефорж. – Тридцать один боевой вылет и пуля в бедро – это не игра, а жизнь. У меня боевые награды, крошка! Тебе этого недостаточно?

Я бы мог ответить, раз уж на то пошло, что тоже имею награды, только в отличие от него постарался в свое время вышвырнуть из головы все воспоминания об этой тупой и бессмысленной бойне, но не стал. В данном случае это не имело значения. Даже не уверен, что он понял, о чем я хотел сказать. Краем глаза я заметил испуганное выражение лица Иланы и молча толкнул вперед сектор газа. «Выдра», шлепая по волнам, покатила к берегу.

Напряженность, возникшая между мной и Дефоржем, смазала даже волнение, которое я испытал, когда Бергссон нашел в почтовом мешке пакет и протянул его Гудрид. Она содрала упаковочную бумагу, в которую была завернута картонная коробка из-под обуви, тщательная замотанная клейкой лентой.

– Вот в таком виде Арни мне ее и передал, – сказала девушка.

Вынув складной нож, я быстрым круговым движением взрезал верх. Внутри оказалась холщовая сумка на поясе с несколькими отделениями. Я открыл одно из них и высыпал на ладонь несколько невзрачных на вид камней.

– Так вот как они выглядят? – удивился Дефорж.

– Да. До того, как попадут в руки специалистов, – кивнул я. Спрятав изумруды обратно, я надел сумку на себя и повернулся к Бергссону: – Не будете возражать, если мы воспользуемся вашим джипом?

– Пожалуйста!

Он явно почувствовал, что происходит нечто необычное и неловко добавил:

– Смотрите, может, я еще чем-нибудь могу помочь?

– Нет, спасибо.

– Мы теряем время, – резко перебил меня Дефорж. – Поехали отсюда!

Он ринулся вперед. Я чуть задержался у двери, пропуская Илану, и спросил негромко:

– Что его так припекло, как ты думаешь?

– Не знаю, – встревоженно откликнулась она. – Порой с ним происходит нечто подобное. Начинает нервничать ни с того ни с сего, срывается на всех – непонятно за что. Наверное, ему надо выпить.

– Скорее, он пьет слишком много и слишком давно, – хмуро заметил я и вышел вслед за ней на улицу.

Дефорж уже сидел за рулем джипа. Винчестер – рядом.

– Есть возражения? – произнес он воинственно, глядя на меня.

– Никаких.

Я устроился на заднем сиденье. Илана замешкалась, явно не зная, кому из нас отдать предпочтение. Проблему разрешила Гудрид, заняв пассажирское место рядом с Дефоржем.

– Ну, решай быстрее, – рявкнул Джек. – Ты едешь с нами или нет?

Илана молча села рядом со мной, напряженно глядя прямо перед собой и крепко сжав кулаки.

Пока мы петляли по грязной дороге, взбирающейся на холм, дождь немного ослабел. Уже на расстоянии до пятидесяти ярдов можно было хорошо различать окрестности. Склон, круто обрывающийся у нас за спиной к фьорду, был полностью покрыт зарослями ольшаника, среди которых кое-где торчали маленькие рощицы ив и березняка до десяти футов высотой. Справа на скалах, покрытых лишайниками, алели исландские маки, цвели альпийская камнеломка и даже лютики. Можно было подумать, что мы оказались в Тироле туманным утром после дождя.

Учитывая обстановку, Дефорж гнал слишком быстро, но я лучше бы провалился в преисподнюю, чем сказал ему об этом. Впрочем, такой возможности мне уже не представилось, потому что на середине подъема из-за поворота на жуткой скорости выскочил знакомый «лендровер» и понесся прямо на нас.

На какую-то долю мгновения мне показалось, что все застыло, как в стоп-кадре. Тем временем Дефорж, не снижая скорости, крутанул руль влево и направил машину прямо навстречу «лендроверу». Тот стал тормозить. Его понесло юзом. Дефорж увернулся от них, когда, как мне показалось, до столкновения оставался какой-то фут. Джип накренился, заднее колесо взвизгнуло, лишенное опоры, и промчался мимо, а я вылетел за борт.

С воплем я шмякнулся в грязь и покатился по склону в кустарник, изо всех сил стараясь уберечь голову от неприятностей.

Кое-как прервав этот процесс, я увидел, что джип, рыча, как разъяренный лев, несется вверх по дороге, взметая за собой шлейф грязи и гравия. Потом Дефорж затормозил. «Лендровер», который оказался у меня за спиной, уже успел развернуться. На переднем сиденье стоял Стрэттон, держась за ветровое стекло. В свободной руке он держал автоматический пистолет.

Грохнул выстрел, и я заорал что было сил:

– Вперед, черт побери! Спасай женщин! Укройтесь на ферме!

Дефоржу хватило ума не вступать в дискуссию. Джип, набирая скорость, умчался в туман. Но «лендровер» уже оказался рядом со мной. Стрэттон что-то прокричал, потом выпрыгнул из машины примерно в сорока футах от того места, где находился я, и укрылся за камнем. Пистолет по-прежнему был у него наготове. «Лендровер» погнался за Джипом, и я решил, что пора заняться спасением собственной жизни. Пригнувшись и петляя, я ринулся в заросли ольшаника. Вслед раздались два выстрела.

Ветки хлестали по лицу. Я пробивался сквозь кусты и березняк, падал, поднимался вновь, оглядывался и продолжал, задыхаясь, бежать вниз по каменистой осыпи, пока не оказался на пляже у края фьорда.

Собрав последние силы, я, шатаясь, сделал еще десяток-другой шагов по гальке и рухнул между крупными черными камнями в надежде обрести хотя бы минутную передышку. В это мгновение почему-то вспомнилось детство. В двенадцать лет я оказался примерно на таком же галечном пляже, только в Шотландии. Я лежал лицом вниз а перед моими глазами было то же, что на любом галечном пляже мира. Типичные халцедоны. Полупрозрачные красноватые сердолики, коричневая и красная яшма, полосатый оникс, агат.

Запустив пальцы в это пестрое разноцветье, я лежал, удерживая дыхание и прислушиваясь к звукам погони. Но все было тихо. Только шум ветра с гор, несущего мелкий дождь, который с тихим шелестом ложился на воду.

Прождав пять минут, я двинулся вдоль пляжа в надежде оказаться примерно под фермой. Шел я практически не создавая шума и гораздо быстрее, чем раньше, потому что теперь под ногами была не осыпь, а крупные гранитные плиты. Сердце колотилось, как молот, во рту ощущался привкус крови. Перебравшись через гряду камней, я вскарабкался на скалу. За зарослями ивняка, выше по склону, начиналась долина, а за ней – дом Расмуссена.

Глубоко вздохнув, я заставил себя встать и пойти вперед. В тот же момент из-за соседней скалы появился Стрэттон и спокойным голосом, словно встретил заблудившегося приятеля, произнес:

– А, вот ты где, старина!

Я не успел развернуться, как он выстрелил. Пуля попала в руку. Выстрел настоящего профи, упреждающего возможность ответного нападения.

Оказывается, правы те, кто говорит, что в первый момент после ранения боли не чувствуется. Скорее, это похоже на сильный удар тупым предметом, но шоковое воздействие на центральную нервную систему настолько сильно, что дыхание перехватывает, как от удара под ложечку.

Я упал, широко раскрытым ртом хватая воздух. Он стоял на прежнем месте, слегка улыбаясь.

– На самом деле я все время следил за тобой, – заметил Стрэттон. Сверху, оказывается, все очень хорошо видно. Даже несмотря на туман. – Он покачал головой. – Тебе не удастся присоединиться к ним, старина.

Стрэттон не собирался изводить лишние патроны. Правая рука поднялась. Он четко видел свою цель.

Я заорал:

– Не делай глупости, Стрэттон! Только я знаю, где изумруды!

Тут он слегка призадумался и опустил пистолет.

Левой рукой упираясь в грязь, я привстал на одно колено. Выпрямившись, я швырнул горсть грязи ему в лицо. Стрэттон сделал попытку уклониться, непроизвольно взмахнул руками, шагнул назад – и свалился со скалы.