Каждому по заслугам

Она тяжело поднялась со скамейки и пошла по дороге. Нюся проводила ее взглядом и, не сдержавшись, сделала кадр. Пожилая женщина, бредущая по кружевной тени листвы в лучах августовского солнца.

Она поснимала еще немного, получая удовольствие и от процесса, и от предвкушаемого результата. Сегодняшняя серия снимков, слитая в фотобанк, должна была принести очень даже неплохой доход. Вот и хорошо. По крайней мере, не приходится никому завидовать.

Нюся грузила кофр в машину, когда позвонил Толик.

– Если ты опять хочешь сбагрить мне своего пса, то даже не думай, – начала она вместо «здрасьте».

– Я же обещал, что больше не буду, – возмутился друг юности. – Я звоню пригласить тебя в субботу в Подкаминское. Мы с Ильей решили покататься на вездеходах. Он арендует, а я отцовский возьму.

Ильей звали близкого друга Толика, которого Нюся, разумеется, хорошо знала.

– Поехали, – поразмыслив, согласилась она. Когда они зимой катались там же, в Подкаминском, где жили Болонины-старшие, на снегоходах, она наделала кучу классных снимков, которые у нее раскупили для рекламы под ноль. Пожалуй, сейчас можно будет повторить зимний успех. – А отец разрешит взять свой вездеход?

– А почему нет? – удивился Толик. – Он так-то у всей семьи в пользовании. Сам он практически никогда на нем не ездит. Вышел уже из этого лихого возраста.

Сергею Болонину был пятьдесят один год, и выглядел он существенно моложе своей жены-ровесницы, потому что в отличие от нее следил за собой: носил молодежную стрижку, тщательно брился, посещал спортзал дважды в неделю, каждое утро проплывал обязательную дистанцию в домашнем бассейне, пользовался услугами массажистов и косметологов. Так что насчет возраста Толик был неправ.

В выходные они отправились в Подкаминское. Ехали на машине Толика, хотя Нюся и предлагала, что доберется самостоятельно. Зависеть от компании ей не хотелось.

– Да брось ты, вместе веселее, – отмахнулся Толик. – Часов в восемь будь готова, мы с Илюхой за тобой заедем.

Восемь, разумеется, превратились в девять, но Нюся даже не сомневалась, что так будет. Ее друг никогда не отличался пунктуальностью. Толик был за рулем, Илья на переднем сиденье. Заднее отдали в полное распоряжение Нюси и Тобика, которого взяли с собой. Нюся считала, что это неправильное решение, но говорить об этом вслух не стала. В конце концов, Толик уже взрослый. Наверное, знает, что делает. Через сорок минут он загнал свою машину в родительский двор и, не заходя в дом, отправился в пристройку к гаражу, в которой и хранились вездеходы и снегоходы.

– Я вас на трассе жду! – крикнул Илья.

Гоночная трасса, специально подготовленная для таких увеселений, находилась на окраине Подкаминского. Пешком до нее было минут десять, не больше.

Нюся осталась ждать Толика. Тащиться до трассы пешком ей не хотелось, уж лучше проехаться на вездеходе, а потом предоставить мальчишкам развлекаться, а самой погрузиться в работу. Да и за собакой придется присматривать. И зачем только Толик потащил его с собой?

Лениво наблюдая, как ее друг выкатывает наружу вездеход и проверяет колеса, она пропустила момент, когда в открытые ворота въехала машина Сергея Болонина, и обернулась на звук его голоса только тогда, когда он был уже совсем рядом.

– Здравствуй, Анна.

– Здравствуйте, Сергей Борисович, – поздоровалась она, машинально отметив, что Болонин-старший явно не в настроении и не собирается этого скрывать.

Щелкнув сигнализацией, он широкими шагами проследовал в дом. Нюся подошла поближе к Толику.

– Твой отец приехал.

– Ну и что? – не понял тот. – Видимо, из спортзала вернулся.

– А то, что, судя по выражению его лица, тебе сейчас мало не покажется.

– Да брось ты нагнетать, – отмахнулся Толик. – Бери собаку под мышку и садись. Поехали. Сейчас я только гараж закрою.

Он повернулся, закрывая створки гаражных ворот и запирая их на замок. Нюся поймала послушную собаку, взгромоздилась на заднее сиденье, придерживая одной рукой Тобика, а другой кофр с фотоаппаратом. Дурацкая затея, если задуматься, но, с другой стороны, почему бы и не погонять адреналин в крови.

– Анатолий! – Прогремевший над ухом голос был подобен грому с ясного неба. От дома к лужайке перед гаражом широкими шагами шел Сергей Болонин. Лицо его было перекошено.

– Да, папа.

– Ты, недоумок! Какого хрена ты распоряжаешься тут, как будто это тобой куплено? Я разрешал тебе брать вездеход сегодня?

Нюся невольно съежилась и втянула голову в плечи. Что ж, она предупреждала, что Сергей Борисыч не в настроении, волен же был Толик ее не слушать.

– Папа, – друг выглядел ошарашенным. – Почему я должен был спрашивать твоего разрешения, если мы с братом всегда берем его, когда хотим покататься?

– Потому что все, что есть в этом доме, куплено мной, на мои деньги. Это все мое, а вы – кучка жалких нахлебников, которые умеют только спускать деньги и прожигать жизнь. Почему ты вообще сегодня здесь? Я, кажется, в пятницу велел закончить сверку товарных остатков.

– Я почти закончил, в понедельник будет готово.

– В понедельник? А работать по субботам тебе уже что, западло? Белая кость? Барский сынок? Между прочим, наша сеть магазинов работает без выходных, так что было бы неплохо контролировать процесс и по субботам тоже. Почему я не брезгую заниматься делами, не глядя на календарь? Ты понимаешь, что так и останешься никчемным бездельником, если не начнешь прикладывать хотя бы минимум усилий? Тебе двадцать шесть лет, а ты все такой же придурок, каким был в четырнадцать. Еще и кабысдоха своего с собой притащил. Я же тебе говорил, чтобы этой твари в моем доме не было! Я ему ноги когда-нибудь повыдергиваю.

– Спасибо, папа, мы, пожалуй, поедем.

Толик взгромоздился за руль вездехода, тронул его с места, не обращая внимания на крики отца за спиной, где оскорбления перемежались с матом. Присутствие Нюси Сергея Борисовича не останавливало. Спина друга, к которой Нюся прижалась, чтобы не упасть, словно окаменела, и она сейчас была очень рада, что не видит его лица. Нельзя так с людьми, нельзя.

В молчании они доехали до трассы, где их уже ждал взявший вездеход в аренду Илья.

– Вы чего такие мрачные? – спросил он.

– Ничего. Отцовское благословение перевариваем, – ровным голосом ответил Толик. – Нюся, слезай, мы сейчас пару кругов на скорость сделаем, а потом я тебя покатаю.

– Спасибо, я уже накаталась, – ответила Нюся, настроение которой непоправимо испортилось.

Такой эффект встречи с семьей друга производили на нее практически всегда, и Нюся каждый раз зарекалась ездить в Подкаминское, но потом забывала о своем намерении.

С Тобиком на поводке она отошла в сторону, привязала собаку к ограждению трассы и достала фотоаппарат. Через пять минут она уже не думала ни про Сергея Болонина, ни про испортившееся настроение, азартно щелкая пролетающие мимо вездеходы и людей вокруг. Работа лучше всего отвлекала Анну Беседину от неприятных мыслей.

Подогнанная мамой клиентка, представившаяся Мариной Лукьяновой, оказалась заплаканной девушкой на пару лет старше самой Насти. Выглядела она так, как и должна выглядеть менеджер по продажам фирмы, торгующей строительными материалами и сантехническим оборудованием. Все эти девушки, по Настиным наблюдениям, были похожи друг на друга: искусственные ногти, длинные и очень густые накладные ресницы, высокий хвост из нарощенных волос, немаркие черные брюки и белая рубашка – офисный дресс-код.

На нее даже смотреть было скучно, не то что общаться. Офисная серая мышка, планирующая тихое семейное счастье с простым и добрым Тимофеем Лопатиным, чинящим машины в автосервисе. Вся их потенциальная будущая жизнь была тоже совершенно ясна и понятна. Как на ладони. ЗАГС с белым платьем и лимузином, голуби, фотосессия, покупка квартиры в ипотеку, рождение двух детей, плата за детсад, выкраивание денег на отпуск на юге, и то не каждый год. Дорого.

В этих планах еще значилась обязательная родительская дача по выходным, потому что надо помогать с урожаем, да и свои овощи и закрутки к столу существенно облегчают жизнь. Редкие шашлыки все на той же даче. Расстройство, что снова нужны новые ботинки детям, потому что из старых они за лето выросли. Вечерние обсуждения, на что копить вперед: на робот-пылесос или новый холодильник.

Наверное, в этой простой, размеренной и предсказуемой жизни крылась своя прелесть, тем более что обрывать любые надежды на нее таким жестоким способом, как убийство, несправедливо. Именно поэтому Настя смотрела на сидящую перед ней девушку с жалостью и сочувствием. Та мечтала жить именно так: с ипотекой и бюджетом от зарплаты до зарплаты. И вот синице, которая была почти в руках, свернули шею, оставив ни с чем. Трудно в двадцать восемь начинать выстраивать мечту сначала.

– Итак, чем я могу вам помочь? – спросила она визитершу, сидевшую на краешке офисного стула и теребившую в руках стянутый с шеи шелковый платочек. Дешевенький, конечно.

– Понимаете, мне нужен представитель, который бы от моего лица писал различные заявления и обивал пороги в полиции, – начала Марина горячо. – Меня они даже слушать не хотят, сыплют какими-то юридическими терминами, а я в этом ничего не понимаю. И мама Тима считает, что я все себе придумала, и никак не хочет мне помогать. Она считает, что я тревожу Тима там, на небе. Но я уверена, что я права, понимаете?

Признаться, понимала Настя не очень. Она помнила, что мама говорила, будто эта Марина считает, что убийство Тимофея Лопатина было неслучайным. Что ж, маловероятно, конечно, но чего только в жизни не бывает. Поэтому гостью следовало в первую очередь внимательно выслушать, чтобы понять, что именно ей известно.

– Расскажите мне все, что вы знаете, – мягко успокоила ее Настя.

– Я даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что я всегда мечтала отправиться в свадебное путешествие на Мальдивы. У меня в голове была эта картинка: голубой океан, белый песок, бунгало на сваях, из которых можно прыгать прямо в воду. Хотя нет, это все не важно, наверное.

Настя усмехнулась. Что ж, кроме ипотеки и родительской дачи в будущей семейной жизни еще рисовались Мальдивы. Неплохие запросы у невесты простого автомеханика.

– Вы просто рассказывайте, – повторила свою просьбу она. – Я сама решу, что важно, а что нет.

– Мы с Тимофеем встречались почти два года. – Марина хотела заплакать, но сдержалась, только губу на мгновение прикусила и тут же продолжила: – Я как-то показала ему картинку из журнала. Реклама тура на Мальдивы. Мол, я понимаю, что это невозможно, но как бы я хотела, чтобы в моей жизни было такое незабываемое приключение. Он тогда ничего мне не ответил, но, как я поняла позже, запомнил. Некоторое время назад, наверное, за месяц, до того, как его убили, а может, недели за три, он вдруг сказал мне, что скоро у него будет много денег. Я удивилась, потому что никаких предпосылок к этому не было. Спросила полушутливо, что он нашел: клад или новую работу? А он ответил, что нашел золотого тельца и добавил: «Так что увидишь ты свои Мальдивы, я тебе обещаю».

– Вы так и не поняли, что он имел в виду?

– Нет. Скорее, меня волновало, что он намерен сделать мне предложение. Я же рассматривала сказочное путешествие именно как свадебное и поняла, что он готовится к помолвке. Признаюсь, я давно ждала от него именно тех слов, которые сделали бы меня самой счастливой, и не понимала, почему он тянет. Мы любили друг друга, Тимофей часто бывал у меня дома и наладил прекрасные отношения с моей мамой. И я с его мамой была знакома. Так что все шло к этому, оставалось только снять квартиру, чтобы не жить с родителями.

– Вы это обсуждали?

Девушка покачала головой и снова закусила губу.

– Нет. Мне казалось неправильным поднимать такой разговор первой. Это бы выглядело, как будто я напрашиваюсь в жены. А он никак не делал решительного шага. Тот разговор про скорую поездку на райские острова был самым первым, поэтому я так из-за него и разволновалась. Где он собирается взять деньги, я так и не поняла, у Тимофея спрашивать не решилась. Сейчас понимаю, что напрасно. Но я думаю, что именно из-за этих денег его и убили. Понимаете?

Утверждение было довольно спорным. Лопатин сумел раздобыть сумму, достаточную для свадебного тура на Мальдивах, и из-за этого его убили? Или только собирался это сделать, и его вывели из игры, чтобы не платить? Каким именно образом собирался разбогатеть автомеханик? Угнать машину клиента? Перейти на другую работу? Кого-то шантажировать или попросту ограбить? По-любому за такое довольно редко убивают.

Свои сомнения Настя озвучила вслух. Сидящая напротив нее Марина поникла.

– Вот и в полиции мне сказали то же самое. Возможно, они правы и вы тоже. Но мне очень нужно, чтобы они во всем разобрались. Это же правильно – разобраться.

С этим утверждением Настя была согласна.

– Скажите, Марина, может, у Тимофея в последнее время появились какие-то новые знакомые? Если он нашел какой-то способ заработка, то должны быть люди, которые с этим связаны.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. – Девушка наморщила лоб, размышляя. – Но мне кажется, что нет. Все шло как раньше. У Тима был раз и навсегда установленный распорядок дня. Если он работал в первую смену, то утром вставал, завтракал и ехал на работу к восьми часам. Освобождался в четыре, но оставался еще на некоторое время. Во-первых, чтобы заработать побольше, а во-вторых, он всегда забирал меня с моей работы, а я заканчиваю в шесть, так что ему все равно приходилось ждать. Иногда, если заказов не было, он просто приходил и сидел у меня, конечно. Но чаще предпочитал что-нибудь отремонтировать, потому что деньги сами себя не заработают. Так он всегда говорил. Летом после работы мы шли погулять. Зимой иногда в кино, иногда ко мне, иногда к нему. Если у кого-то из друзей была пустая квартира, тогда туда. Ну, вы понимаете.

Она слегка покраснела. Настя, разумеется, понимала. Двум взрослым людям, знакомым два года, нужно было периодически где-то уединяться, что крайне непросто, когда оба живут с родителями. Настя возблагодарила бога, что ее Денис не имеет таких проблем, и с самого начала их отношений она могла, когда заблагорассудится, приезжать в его квартиру – сначала съемную, а потом в родительскую, ту, что освободила его вышедшая замуж за богатого предпринимателя сестра.

– А когда у вашего молодого человека была вторая смена? – спросила она у смущенной Марины.

– Тогда он с утра высыпался как следует. Он вообще любил поспать. Потом делал какие-то дела по дому, если мама его просила. Мог в магазин сходить за чем-нибудь тяжелым, картошкой, например. Потом обедал и ехал на работу. Вторая смена у него была с часу до девяти. После этого он часто возвращался прямо домой. Это если уставал сильно. А если нет, то ехал ко мне. Мы ужинали или опять же в кино ходили на вечерний сеанс. Или дожидались, пока моя мама уснет. Она рано ложится.

Тут Марина снова покраснела.

– Получается, что в тот день, когда Тимофея убили, у него была вторая смена? – спросила догадливая Настя, стараясь не замечать смущения собеседницы.

– Да. Он приехал ко мне без четверти десять. Я его покормила ужином, мы поговорили немного, а часов в одиннадцать, убедившись, что мама спит, уединились в моей комнате. А потом он ушел. Где-то в начале первого.

Так, Нюся говорила, что Тобик запросился в туалет в половине второго ночи. Пока она оделась и вывела пса во двор, пока они дошли до сквера… Минут десять прошло точно, а то и пятнадцать. То есть с того момента, как Тимофей ушел от своей невесты, прошло полтора часа. Даже с учетом, что убийце тоже понадобилось время, все равно что-то не сходилось.

– Вы в каком районе города живете, Марина? – спросила она.

– В Заречье.

– И как Тимофей от вас добирался? В первом часу ночи автобусы уже не ходят.

– Обычно он старался успеть на последний автобус. Но в тот вечер задержался. – Она опять залилась краской и привычно повторила свое «ну вы понимаете». – Когда такое случалось, он шел домой пешком. Такси не признавал, не хотел деньги тратить.

Да уж, прижимистым парнишкой был этот самый Тимофей Лопатин. Настя всегда скаредность считала одним из самых отвратительных мужских качеств, и она была несказанно рада, что ее Денис не скуп. Она не смогла бы жить с таким человеком. И дело даже не в достатке или его отсутствии, а в жадности как черте характера. Отвратительной черте.

Так, вернемся к Тимофею Лопатину. Пешком от дома Марины до его дома минут тридцать-сорок. Тогда сходится. Он ушел в начале первого и очутился в сквере, где встретил убийцу около часа ночи. А еще минут через сорок тело нашла Нюся. Вполне достаточно, чтобы нанести смертельный удар и аккуратно слить кровь. Кстати, для этого нужно было иметь при себе какую-то емкость.

Настя не была ни брезгливой, ни излишне впечатлительной, но от представленной картины ее передернуло. Это ж какие нервы нужно иметь, чтобы такое сделать. Кем быть? Уж точно не человеком. А кем? Вампиром? В существование вампиров адвокат Анастасия Пальникова не верила.

Впрочем, сейчас представлялось важным совсем другое. Убитый Лопатин жил по четкому распорядку, в котором не было места ничему и никому, кроме работы, мамы с сестрой и девушки Марины. В последние недели перед смертью он этот распорядок не менял, встречи с Мариной не переносил и никуда не исчезал. И при этом собирался получить достаточно большую сумму денег. Интересненько.

На всякий случай Настя еще раз повторила то же самое, но вслух, уточнив у Марины, так ли это.

– Да, так, – тут же согласилась девушка. – Тим только один раз не смог встретить меня с работы, хотя в тот день у него была первая смена. Он позвонил и предупредил, что у него появилось срочное дело, поэтому он не успеет освободиться к шести часам вечера и приедет ко мне домой часов в восемь. Так и получилось, правда, появился он где-то в половине девятого.

– И когда это было?

– Дня через два после того, как он сказал мне про Мальдивы. В последних числах июля.

И снова интересненько. Молодой человек говорит своей девушке, что скоро у него будут деньги на путешествие, которое она сама считает свадебным. Вскоре после этого он покупает помолвочное кольцо и говорит матери, что планирует в годовщину их знакомства сделать Марине предложение. И попутно всего на один вечер, но меняет устоявшийся график, чтобы выполнить какое-то важное дело, скорее всего, связанное с его новыми планами. Что это может быть за дело, если на него требуется всего один вечер? Точнее, всего пара часов.

От неожиданной мысли, пришедшей в голову, она даже похолодела. А вдруг надежды на то, что он скоро разбогатеет, Лопатин связывал с картиной Левитана в стене галереи? Она не меньше трех миллионов потянет, вполне достаточно, чтобы сыграть свадьбу и провести медовый месяц на Мальдивах. Еще и на первый взнос по ипотеке останется.

А что, почему нет? Конечно, когда картина пропала, Тимофей еще ходил в начальную школу, но он мог откуда-то узнать о том, что в кирпичной кладке находится сокровище, придумать план, как его достать, и той злополучной ночью, уйдя от Марины, отправиться не пешком домой, а на такси к картинной галерее, чтобы попытаться вытащить Левитана. Отчего-то же поехала кладка, обрушив наружный слой кирпичей. Почему бы и не от постороннего вмешательства.

Да. Схема выстраивается вполне стройная. В нее укладывается и труп бывшего директора картинной галереи, который предпочел не заметить исчезновение весьма ценного экспоната. Предположим, Тимофей с сообщником не смогли достать картину или их кто-то спугнул. Они вместе отправились к дому Лопатина, и по дороге сообщник от него избавился, как до этого убил и Гольцова. И что? Зачем при таком раскладе сливать кровь у трупов? Настя поняла, что окончательно запуталась.

– Ну что? Я могу на вас рассчитывать? – дрожащий голосок Марины вторгся в ее размышления.

– Простите. В чем?

– В том, что вы будете представлять мои интересы и добьетесь от следователя, чтобы он хотя бы проверил такую версию. Не отбрасывал ее с ходу.

Да, Насте тоже хотелось бы, чтобы Зимин ее выслушал и проверил возможную связь между мечтами о богатстве Тимофея Лопатина и картиной Левитана. Уж эта мысль точно не приходила ему в голову, и будет здорово, если именно Анастасия Пальникова поможет следствию пойти по правильному пути. Это выведет ее карьеру на новый уровень.

Однако Зимин, которому Настя позвонила вечером того же дня, даже слушать ее не стал.

– Анастасия! Я отношусь к вам с большим уважением, так же как и к вашей матери, но не лезьте вы в это дело, по-хорошему прошу! – взревел голос в трубке. – Мне эта Лукьянова надоела хуже горькой редьки. Теперь она не нашла ничего лучше, чем нанять адвоката. Я сам разберусь, кто, когда и почему убил этого вашего Тимофея, и ваши измышления на этот счет меня совсем не интересуют. Уж простите.

– Но картина в стене…

– Каким образом картина, найденная в тайнике целой и невредимой спустя двадцать два года после исчезновения, может стать причиной трех убийств, да еще и с элементами ритуальных? А? Я вас как юриста спрашиваю. Вы же вроде в академии на пятерки учились, как я слышал.

Настя терпеть не могла, когда кто-то высказывал сомнения в ее компетентности.

– Михаил Евгеньевич, вы же не будете отрицать, что между всеми тремя жертвами есть связь? – спросила она звенящим от ярости голосом.

– Не буду, – неожиданно покладисто согласился Зимин. – Более того, мы эту связь, благодаря свидетельнице, обнаружившей труп Лопатина, выявили, и, поверьте, к Левитану она не имеет ни малейшего отношения.

– Выявили? – глупо переспросила Настя, хотя на слух не жаловалась.

– Да. Вы ведь не ждете, что я вам о ней расскажу?

– Нет, Михаил Евгеньевич, я от вас вообще ничего не жду, – ядовито ответила Настя и положила трубку.

Интересненько! Если верить Зимину, то Нюся Беседина знает что-то такое, что позволило следствию связать трех жертв и продвинуться в расследовании. Что ж, спасибо следователю Зимину, упустившему из виду, что Настя и Нюся знакомы. Сегодня же после работы она заскочит к подруге-соседке и все выяснит. И версию, что все жертвы знали о существовании картины Левитана в стене музея, сбрасывать со счетов пока не будет.

Немного подумав, Настя решила найти подход к семье Ивана Дубинина и выяснить, не собирался ли тот внезапно разбогатеть незадолго до своей смерти.

– Простите, что?

Сидящая перед Зиминым женщина выглядела растерянной. Перекладывая бумаги на столе и начав оформление протокола, он наблюдал за ней, не пристально, разумеется. И эта ее растерянность не была напускной, наигранной. Арина Морозова действительно не понимала, что имеет в виду этот уже немолодой и достаточно грузный мужчина, вызвавший ее к себе в кабинет и задающий очень странные вопросы.

– Я спросил, есть ли у вас какое-то заболевание, которое лечат переливанием крови или какими-либо препаратами, изготавливаемыми из нее.

– А почему моя история болезни заинтересовала органы следствия? Существует понятие медицинской тайны, как мне кажется.

– Арина Романовна, я следователь по особо важным делам, у которого сейчас находится в производстве дело о тройном убийстве. Так что чужими тайнами, хоть медицинскими, хоть личными, хоть профессиональными, я интересуюсь не от излишнего природного любопытства.

Непонимание, написанное на ее лице, стало читаться еще более явно.

– Тройном убийстве? Я-то тут при чем? Я думала, вы пригласили меня снова из-за картины Левитана. Я про убийства совсем ничего не знаю.

– А про Левитана знаете?

Кажется, она рассердилась.

– Господин следователь, не ловите меня на слове.

– Меня зовут Михаил Евгеньевич, и вы вполне можете обращаться ко мне по имени-отчеству. Арина Романовна, итак, я в третий раз повторяю свой вопрос.

– Не надо повторять, я пока еще не в маразме и с двух раз прекрасно все расслышала и поняла. Нет, у меня нет диагнозов, требующих регулярного приема препаратов крови.

– А какие диагнозы у вас есть? Простите, но здоровым человеком вы не выглядите.

– И все-таки я не понимаю, какое отношение мои болячки могут иметь к убийствам? Они даже со смертью Алексея Аркадьевича никак не связаны, а уж с двумя другими бедными мальчиками тем более.

– Арина Романовна!

– Хорошо-хорошо. У меня болезнь Шегрена. Это аутоиммунное системное поражение соединительной ткани с вовлечением в патологический процесс желез внешней секреции.

– Болезнь Шегрена…

– Да, синдром получил название в честь шведского офтальмолога Хенрика Шегрена, который впервые его описал. Сначала у меня начал прогрессировать ревматоидный артрит, а потом на его фоне развился этот неприятный синдром. Как видите, у меня поражены суставы, из-за чего я с трудом хожу, слюнные железы, поэтому я постоянно испытываю сухость во рту, и слезные железы. Мои красные глаза вы, вероятно, заметили. Болезнь крайне неприятная, хотя и не несущая угрозы жизни. Вот качество ее необратимо страдает, с этим не поспоришь.

– И как же вас лечат, Арина Романовна?

Морозова снова посмотрела на него с изумлением, и Зимин хорошо понимал почему. Его вопросы не могут не показаться странными невиновному человеку. Да, именно с оговоркой про невиновность. Хотя эта женщина выглядит довольно искренней, поручиться за это невозможно. В чужую голову, как говорится, не влезешь.

– Так же, как и всех пациентов, имеющих несчастье страдать моим недугом. Специфического лечения, направленного на восстановление функции желез, не существует, потому медицинская помощь больше симптоматическая и поддерживающая качество жизни. Капли в глаза, так называемые искусственные слезы, циклоспорин, снимающий воспаление, нестероидные противоспалительные препараты в довольно большой дозе, кортикостероиды, иммуносупрессоры. Недавно мне ввели в схему лечения плаквенил. Это препарат для лечения малярии, на который возлагались довольно большие надежды во время пандемии. Коронавирус он, кажется, не убивает, но в моем случае немного помогает. И все же, какое отношение это имеет к вашему уголовному делу?

– Арина Романовна, вы в курсе, что у всех трех жертв неизвестного преступника была слита кровь?

– Да, я читаю интернет, – она совершенно не волновалась. Задаваемые Зиминым вопросы ее удивляли, но не тревожили. В этом он был уверен.

– Раз вы читаете интернет, то, возможно, видели информацию о том, что жительнице Британии требуется мужская кровь, чтобы не ослепнуть из-за болезни. У нее ваш диагноз – синдром Шегрена. Вам не попадалась такая новость?

Женщина по-прежнему оставалась совершенно спокойной.

– Попадалась, – кивнула она. – Кажется, в начале лета она проходила на разных новостных ресурсах. Речь шла о том, что донорство в Британии перестало быть престижным, а потому больным не хватает препаратов. И что? Какое это имеет отношение ко мне?

– В той статье, которая, как вы признали, попадалась вам на глаза, говорилось о сыворотке, которая делается из мужской крови и существенно облегчает течение болезни у людей с вашим диагнозом. Вы не спрашивали у своего врача, существует ли такой препарат в нашей стране?

– А вы? – вопросом на вопрос ответила Морозова. – Вы производите впечатление въедливого человека, поэтому, думаю, и без меня прекрасно знаете, что в России эта экспериментальная сыворотка не производится и не используется. У нас синдром Шегрена лечат по старинке.

– То есть спрашивали.

– Ну, разумеется. Мое состояние довольно мучительно, поэтому, наткнувшись на этот материал, я спросила своего лечащего врача, не слышала ли она о подобном методе. Оказалось, что да, слышала, но у нас он не применяется.

– И вы удовлетворились этим ответом?

– Я приняла его к сведению.

Морозова немного помолчала.

– Погодите, Михаил Евгеньевич. Вы считаете, что, узнав об отсутствии запатентованной сыворотки, я решила изготавливать ее сама, добывая при этом на улицах нашего города мужскую кровь? Простите, но вы в своем уме? Это же даже звучит абсурдно.

– Отчего же?

– Оттого что эти статьи, которые тогда проскочили на разных ресурсах, не были не только научными, но даже научно-популярными. Обычные желтые статейки в две тысячи знаков, не более. Из них никак нельзя было почерпнуть информацию о составе лечебной сыворотки и технологии ее изготовления. Не говоря уже о том, что производство лекарственных препаратов требует стерильности и лабораторных условий. Или вы считаете, что я бодяжила чужую кровь на своей кухне?

Ни капли страха. Только возмущение и изумление. Ничего больше. Зимин невольно вздохнул. Озвученная вслух версия действительно выглядела крайне бредово. Но что поделать, если никакой другой нет и в помине.

– Арина Романовна, что вы делали в ночь с десятого на одиннадцатое августа?

– Почему именно в эту? Впрочем, я каждую ночь делаю одно и то же. Сплю в своей постели.

– Дело в том, что есть свидетель, видевший вас в ту ночь неподалеку от места преступления. В промежутке между часом тридцатью и часом сорока вы шли по улице Октябрьской, неподалеку от располагающейся там гостиницы, и несли в руках эмалированный бидон.

Морозова вдруг рассмеялась. Смех у нее оказался сухой, словно надтреснутый. Как будто железом по стеклу водили. Слушать его было неприятно.

– Михаил Евгеньевич, боже мой. Вы полагаете, что это я зарезала того несчастного мальчика и шла по улице с бидоном, в котором плескалась кровь? Я просто ушам своим не верю.

Зимин бы тоже предпочел не верить, вот только три трупа не оставляли ему права выбора.

– Арина Романовна, я буду вынужден произвести у вас дома обыск. Вы были знакомы с Алексеем Гольцовым и вхожи в его жилище. Вас видели неподалеку от места убийства Тимофея Лопатина, и вы вполне могли знать Ивана Дубинина, потому что его тетя – ваша соседка и приятельница. И при этом у вас болезнь Шегрена.

– Ну и что?! – выкрикнула его собеседница. – Это просто совпадения, которые ничего не доказывают. Вы можете осматривать мою квартиру сколько угодно. Там нет подпольной биолаборатории.

– Куда вы шли в ночь на одиннадцатое августа и что несли в бидоне?

– Я подкармливаю собаку, – выпалила она. – У нас стройка, в двух кварталах от нас возводят новый жилой дом. У железнодорожной насыпи, знаете? Там у строителей живет собака. Большая дворняга с московской сторожевой в дальней родне. Я ношу ей еду, потому что рабочие с этим явно не справляются. При моей пенсии я не имею возможности покупать дорогой корм или мясо, но приобретаю на рынке кости и обрезки и варю кашу на костном бульоне. И отношу Пирату. Это собаку так зовут. Пират. Вы спросите рабочих, они подтвердят.

– Но почему ночью?

– Да потому что в те дни стояла удушающая жара. При моем заболевании у меня и так постоянная сухость кожи и слизистых. Лучше всего я чувствую себя в дождь, а в жару мне очень плохо, и я стараюсь не выходить из дома. В жаркие дни я выхожу на улицу ближе к вечеру. К счастью, у нас магазины допоздна работают, а потом я заношу продукты домой и отправляюсь проведать Пирата. В тот день было особенно жарко, я устала, пока ходила в магазин, и решила немного передохнуть. А потом отвлеклась и забыла отнести еду. Опомнилась уже в ночи. Мне не спалось из-за боли в суставах, я вертелась на кровати и тут вспомнила, что Пират остался голодным. Собралась и пошла на стройку. Возможно, это и было во втором часу ночи. Признаться, я не смотрела на часы.

Своим знаменитым внутренним чутьем Зимин знал, что она сейчас говорит правду.

– Кого вы видели на улице?

Морозова пожала плечами:

– Никого. Улица была совершенно пустынна, что неудивительно для такого времени суток. Но понимаю, что там кто-то был, раз вы утверждаете, что есть свидетели, которые видели меня с бидоном.

– Ваш путь пролегал мимо сквера перед гостиницей?

– Да. Но я туда не сворачивала, шла по тротуару. Конечно, мой преклонный возраст позволяет мне довольно безбоязненно передвигаться по ночному городу. Не думаю, что кому-то придет в голову ко мне пристать, а брать у меня совершенно нечего, но все-таки я стараюсь придерживаться освещенных мест и не забираться в кусты. Поверьте, я не ищу приключений.

Осмотр морозовской квартиры, как и подозревал Зимин, ничего не дал. Никаких следов биологических жидкостей или оборудования, на котором можно было бы изготавливать какие-то медицинские препараты, в ее небольшой однокомнатной квартире не обнаружили.

Жила Арина Романовна в одном из так называемых обкомовских домов, бывших в конце восьмидесятых – начале девяностых годов прошлого века довольно престижными. Зимин не сдержался и полюбопытствовал, как именно одинокая Морозова умудрилась в свое время получить квартиру в столь престижном месте.

– Я не всегда была старой, больной и столь неприглядной на вид, – ответила она с горькой усмешкой. – Когда я после аспирантуры вернулась в наш город и устроилась на работу в галерею, у меня была оставшаяся от родителей двушка в хрущевке, располагавшаяся в Заречье. Родители мои рано умерли. Отец, пока я училась в институте, а мать, когда я уже была в аспирантуре. И у меня быстро начался роман с чиновником довольно высокого ранга. Ему нравилось думать, что его любовница – искусствовед. Было в этом что-то возвышенное. В общем, он поспособствовал в получении мной этой квартиры. Она оказалась платой за то, что я так и не устроила своей личной жизни. Этот человек был намного старше меня. Он жил в одном из соседних домов, так что ему оказалось очень удобно наносить мне визиты. Наша тайная связь длилась много лет, а когда он умер, я осталась одна. Без семьи и детей. Такая вот грустная, хотя и очень банальная история.

История таки была банальная. Не поспоришь. Зимин смотрел на эту немолодую женщину с явной печатью сильного нездоровья во всем ее облике и пытался представить молодую девчонку, имеющую покровителя. И не мог. Снежана бы сказала, что это эйджизм.

– А с Алексеем Гольцовым у вас не было романтических отношений?

Морозова печально посмотрела на Зимина:

– У вас, Михаил Евгеньевич, сложилось обо мне неправильное представление. В моей жизни был только один мужчина, которого я любила. Так уж сложились обстоятельства, что сначала он не мог оставить семью и уйти ко мне, потому что это отрицательно сказалось бы на его карьере, а потом в этом уже не имелось особого смысла. Алексей Аркадьевич не был моим любовником. Только коллегой, начальником, наставником… У нас были схожие взгляды.

– На жизнь?

– На искусство. На жизнь мы смотрели как раз по-разному. Я всегда считала, что тех, кого любишь, надо прощать, что бы они ни натворили. А он не мог простить, потому даже сына из жизни вычеркнул. Его жена так и не смогла с этим смириться, бедняжка. Я уверена, что она от этого и ушла так рано. От горя.

– Вы не знаете, почему они поссорились?

Морозова покачала головой:

– Нет, не знаю. Гольцовы никогда про это не говорили, а я не спрашивала. Правда, в последнее время мне почему-то стало казаться, что Алексей Аркадьевич ищет путь к примирению с сыном.

Зимин навострил уши.

– Вот как? С чего вы это взяли?

– Мы с Алексеем Аркадьевичем в последнее время совсем редко виделись. Из-за моего самочувствия я свела общение с другими людьми к минимуму. Не хотела, чтобы меня видели… Такой… В общем, я была у него в конце июля, а до этого мы не встречались с зимы. И когда мы пили чай, ему кто-то позвонил. На мобильный. Он услышал мелодию, и у него даже лицо изменилось. Как будто посветлело. Он ответил на звонок, но сказал, что не один, поэтому перезвонит позже. В разговоре он назвал звонившего Ваней. А я помню, что у Гольцовых сына звали Иваном.

Зимин снова навострил уши. Да, в материалах дела значилось, что блудный сын, совершивший какой-то проступок, из-за которого его отлучили от дома, звался Иваном Гольцовым, ныне Иваном Карповым. Вот только он утверждал, что с отцом по-прежнему не общается, и не верить ему у правоохранителей не было никакого резона. Ни малейшего. Да и алиби на момент убийства Гольцова-старшего у него имелось железное.

Зато в материалах дела значился другой Иван. Третья жертва маньяка-вампира – Иван Дубинин. До этого момента между ним и Гольцовым не удалось установить ни малейшей связи. И вот этот звонок. Может, все-таки связь есть, а они с оперативниками просто плохо искали?

Так или иначе, после допроса и осмотра квартиры Арине Морозовой предъявить было совершенно нечего. Строители, возводящие жилой дом и приютившие на стройке собаку, подтвердили, что раз в два дня бывшая директриса картинной галереи приносила Пирату бидон с кашей. Это существенно облегчало строителям кормление собаки.

Разумеется, подтвердить ее визит на стройплощадку в ночь на одиннадцатое августа работяги не могли, потому что в это время на стройке не оставалось даже сторожа. Зато контроль за тем, что происходило на площадке, обеспечивали видеокамеры, установленные по периметру.

Раздобыв записи с них, оперативник Костя Малахов нашел видео, датированное нужным им числом, и на нем Арину Романовну собственной персоной, пролезающую в дырку между сетчатыми воротами и радостно встречаемую отчаянно виляющей хвостом собакой. На записи отчетливо был виден бидон в руках пожилой женщины, а также процесс вываливания каши в миску. По всему выходило, что Морозова говорила правду. И фантастическая, но тем не менее вполне логичная версия произошедших убийств рассыпалась в труху. Нужно начинать все сначала.

Что ж, следователю Зимину к такому не привыкать. Он никогда не был сторонником натягивания совы на глобус, то есть фактов на удобную ему версию. Нужно либо искать нового подозреваемого в окружении трех жертв, либо считать, что их выбор преступник осуществлял рандомно. Зимин каждую ночь просыпался от тревожного ожидания телефонного звонка с сообщением о новом убийстве, но шли дни и ничего подобного не происходило.

Видимо, убийца, кто бы он ни был, удовлетворил свою жажду крови. Оставался только вопрос надолго ли.

Вечером в гости к Нюсе неожиданно и без предупреждения заявилась Настя.

– Ты чего это, да еще без звонка? – спросила Нюся, запирая за подругой дверь. – А если бы я на вечерней съемке была?

– Но ты же не на съемке, – заметила Настя, снимая туфли на шпильке и блаженно жмурясь от того, что ступни коснулись прохладного пола. – Ох, как хорошо скинуть каблуки. Как же мало надо для счастья. Кроме того, не окажись тебя дома, я бы вернулась к себе. В соседний подъезд же идти, не на другой конец города. Просто у Дениса сегодня вечерняя смена и какой-то очень важный банкет, и мне не хочется сидеть дома в одиночестве.

Нюся рассмеялась:

– Настюш, ну я не настолько наивна. Ты живешь в соседнем подъезде уже несколько лет, Денис твой работает вечерами постоянно, несколько раз в неделю, а ко мне на огонек ты заглядываешь от силы третий раз. Так что давай, колись, что именно тебя привело. И да, никогда не понимала, как ты ходишь на таких каблучищах. Как по мне, так в кроссовках гораздо удобнее.

– Профессия обязывает. Успешный адвокат не может носить кроссовки. Я тебе уже говорила. Нюся, мне Зимин сказал, что ты поделилась со следствием какой-то важной информацией. У меня тоже есть важная информация. Может, обменяемся?

– Так вот что тебя ко мне привело. Как там у Киплинга? «Несносное твое любопытство»… – Нюся снова засмеялась. – Ладно, проходи в кухню. Я как раз ужинать собиралась, так что поедим вместе и все обсудим. Для начала скажи, почему это адвоката Пальникову заинтересовали мои показания?

– Я не могу раскрыть тайну клиента, – строго предупредила Настя.

Она прошла в кухню, уселась за стол у окна и жадно втянула носом вкусный аромат жареной картошки и грибов. За сегодняшний день она не успела поесть, а раз дома не было Дениса, то не имелось и ужина, так что Нюсино вежливое приглашение оказалось очень даже кстати.

– Значит, клиент все-таки есть.

В юридической академии Нюся училась хорошо, глупой не была и выводы делать умела. Объехать ее на кривой козе будет непросто даже такой звезде, как Анастасия Пальникова. Гостья вздохнула, видимо, признавая, что игру придется вести на равных.

– Между нами, – не меняя тона, начала она. – И только ради интересов дела. Ко мне обратилась девушка того несчастного, которого ты нашла в кустах. Она считает его смерть не случайной. Мол, убил его никакой не маньяк, а человек, который хотел устранить именно Тимофея Лопатина и никого другого.

– Как же никого другого, если он убил еще двоих, – рассуждала Нюся, ставя перед подругой исходящую ароматным паром тарелку. – Ешь давай. Грибы мама с папой собирали, только сегодня привезли, так что все свежее.

– Белые? – Настя втянула пар носом и снова блаженно зажмурилась.

Видимо, простые радости типа прохлады ламината и аромата жареных грибов вызывали у нее именно такую реакцию.

– Да. Не отвлекайся, пожалуйста.

– Я не отвлекаюсь. – Из-за набитого горячим рта получилось не очень разборчиво. – Версия, что двух других укокошили для отвода глаз, выглядит явно не состоятельной. Но клиентка вбила себе в голову, что Тимофей незадолго до смерти готовился внезапно разбогатеть и что именно из-за этого его убили.

– Насколько разбогатеть? – Нюся умела смотреть в корень.

– Достаточно для того, чтобы планировать свадьбу и медовый месяц на Мальдивах.

– Неплохо, – оценила перспективы Нюся. – И я так понимаю, что разбогатеть он все-таки не успел?

– Нет, потому что никаких денег при нем не нашли. Только помолвочное кольцо, к слову, довольно простенькое и недорогое. Не будущие фамильные бриллианты. В общем, подруга, давай рассказывай, что ты такого интересного сообщила следователю Зимину. Вдруг твоя информация подтверждает или опровергает версию моей клиентки?

– Скорее, опровергает, – подумав, ответила Нюся и тоже села за стол с тарелкой в руках. – Понимаешь, я в прошлый раз побоялась тебе рассказать, чтобы ты не подняла меня на смех, но Толик отправил меня в полицию. Я, кстати, разговаривала не со следователем, а со старшим лейтенантом Малаховым. Видимо, он счел мою информацию важной и доложил о ней по инстанции. Что ж, я этому рада.

– Косте? Он хороший мальчик, правильный, – чинно сообщила Настя. – Вот только скажи мне, подруга моей юности, как так вышло, что ты постеснялась рассказать мне то, что доверила Болонину? Как по мне, так он – болван редкостный.

– Ты всегда предвзято к нему относилась, – заступилась за друга Нюся. – Никакой он не болван. Просто несчастный человек, который никак не может определиться в жизни из-за тирана-отца. Ты себе представить не можешь, как тот его унижает, да еще прилюдно.

– Нюся, – Настя отложила вилку и чуть изогнула бровь, – у каждого из нас, слава богу, достаточно непростые родители. И у тебя, и у меня. Но ничего, как-то нам это не помешало строить свою жизнь так, как мы считаем нужным. Я – адвокат, и к моим успехам не имеет никакого отношения тот факт, что моя мать – знаменитая Инесса Перцева. Ты – известный и талантливый фотограф, чьи работы можно увидеть на обложках мировых журналов. И то, что у тебя успешный отец, никак не сказалось на том, что ты делаешь. Ну, хотел он, чтобы ты диплом получила, ты окончила академию. Но дальше-то пошла своей дорогой. И что же Болонину мешает на третьем десятке жить своим умом?

– Не знаю. Я не хочу никого судить.

– Ладно. Мы отвлеклись. Твой Болонин к происходящему никакого отношения не имеет, поэтому выведем его за скобки и вернемся к нашим баранам. Итак, что ты рассказала Косте?

После того как ее версию благосклонно воспринял да еще и передал руководству старший лейтенант Малахов, рассказывать было легче. Нюся коротко и четко сообщила подруге про синдром Шегрена, статью в интернете и старуху с бидоном неподалеку от места преступления.

– Да, похоже на правду, – подытожила Настя, когда она закончила. – Дело в том, что я видела в компьютере Лилии Лавровой, что она изучает случаи использования в медицине фибринолизированной, то есть трупной крови. Я потом тоже почитала про это в интернете, и выяснилось, что сейчас она вообще не используется. Но преступник или преступница мог об этом не знать, наткнуться на ту же статью, что и ты, и решить поправить пошатнувшееся здоровье подобным варварским способом. Что ж, теперь я понимаю, почему Зимин меня отшил.

– А он тебя отшил?

– Еще как. Если есть человек с редким заболеванием, который в момент преступления был неподалеку, а у всех трех жертв одна группа крови, значит, убили их именно по этой причине, а не потому, что один из них внезапно хотел разбогатеть.

– А вдруг это взаимосвязано? – встрепенулась Нюся. – А что, если этот человек, убийца, сначала обещал заплатить за кровь, а уже потом, когда жертва пришла в назначенное место, решил сэкономить. Или денег у него не было, и он с самого начала не собирался платить. Просто обвел доверчивого Тимофея вокруг пальца?

– На самом деле мы можем это выяснить.

– Как?

– Я хотела поговорить с родственниками третьей жертвы. Если выяснится, что Иван Дубинин тоже надеялся на какие-то внезапные доходы, то ты вполне можешь оказаться права.

– А как найти этих родственников? На кладбище? Я, кстати, поехала на похороны Тимофея. Почему-то посчитала, что должна. И это было очень тягостное зрелище.

– Нюся, ты гений. Я, конечно, хотела воспользоваться своим давним знакомством с дядей Ваней Буниным, возглавляющим городское УВД, но не буду, пожалуй, палить контору. У Дубинина послезавтра девятый день, а значит, мы точно застанем у могилы всех его скорбящих родственников и сможем с ними поговорить.

– Мы?

– А ты что? Не хочешь поехать со мной? Неужели тебе неинтересно?

Нюсе было очень даже интересно, в чем она сама себе честно и призналась. Что ж, ей повезло, что Анастасия тоже ведет свое расследование. Во-первых, вдвоем не так страшно, а во-вторых, две головы гораздо лучше одной. Вместе с Настей Пальниковой они быстро раскрутят это дело.

– Главное – никому про это не говорить, – строго предупредила ее подруга. – В том числе твоему драгоценному Толику. Знаю я его, растрезвонит на весь белый свет. А мне совершенно не улыбается видеть Зимина в гневе. Да и маму волновать я тоже не собираюсь.

Нюся клятвенно заверила, что ничего никому не скажет, и через два дня они с Настей отправились на кладбище. Подруга, пользуясь своими связями, заранее выяснила, где именно похоронен Иван Дубинин, так что плутать между могил им, к счастью, не пришлось.

Нюсе было неловко. Она искренне считала неудобным приставать к людям в такой момент и в таком месте, но Настю Пальникову подобные мелочи не смущали. Когда ей было надо, подруга перла к цели, словно танк. У Нюси подобная целеустремленность вызывала уважение, но сама она так не умела.

Выждав, пока скорбная церемония подойдет к концу и собравшиеся потянутся к ожидающим их неподалеку машинам, Настя вышла из-за кустов, в которых они с Нюсей стояли, догнала жену Дубинина и тронула ее за рукав черной блузки.

– Простите, пожалуйста, можно мне с вами поговорить?

Худенькая женщина с морщинистым, рано постаревшим лицом, выглядящая явно старше своих сорока лет, повернулась на ее призыв.

– Да, пожалуйста, а вы кто?

– Я – адвокат. Вот моя визитка. Меня зовут Анастасия Пальникова, я представляю интересы Марины Лукьяновой, невесты Тимофея Лопатина, убитого так же, как и ваш муж. А это моя коллега, тоже юрист.

– Да-да. Я слушаю.

– Татьяна Дмитриевна, скажите, пожалуйста, ваш супруг незадолго до своей гибели не говорил о том, что собирается получить большую сумму денег?

Нюся изумилась тому, что Настя, оказывается, знает, как зовут жену убитого. Вот что значит хорошо готовиться и не упускать из виду ни одной мелочи. И коллегой ее догадалась представить. И главное, не соврала. Просто не сказала всей правды. Дубинина, похоже, удивилась не меньше. Вот только чему? Осведомленности по поводу своего имени или вопросу про деньги?

– Откуда вы знаете? – спросила она и махнула рукой сопровождающим ее родственникам: – Подождите меня у машины, я скоро приду. Мне вот с девушками поговорить надо.

– Дело в том, что Лопатин перед своей смертью собирался получить большую сумму денег.

– Да-да. И мой Ваня тоже. Понимаете, мы ремонт затеяли. Давно собирались, копили, но не учли, что цены так сильно вырастут и наших денег только-только на стройматериалы хватит, да и то не полностью. Конечно, Ваня многое своими руками мог делать. Обои клеить, плитку класть, ламинат. Но потолки без необходимого оборудования не натянешь. И лоджию не остеклишь. В общем, мы все необходимое купили, часть работ сделали, а потом все встало. Я расстраивалась, конечно. Так этот ремонт бесконечный надоел и бардак, его сопровождающий. И тут Ваня пришел с работы и сказал, что скоро у нас будут деньги, чтобы все закончить.

– И не сказал откуда?

– Нет. Я спросила, но он ответил, что ему предложили хороший приработок.

– Приработок? В шиномонтаже?

– Он не сказал где. Но вряд ли в шиномонтаже. Сейчас же лето, не сезон. Это в октябре все колеса переобувают, и тогда зарплата в разы больше, а в августе такого ждать не приходится.

– Да, действительно. И когда это было?

– За три дня до того, как Ваня… Как его убили.

Женщина горько заплакала. Настя снова тронула ее за рукав.

– Татьяна Дмитриевна, у меня будет к вам просьба. Вы, пожалуйста, позвоните следователю и расскажите ему все, что только что рассказали нам. Это может быть важно. У вас ведь есть его телефон?

– Да. Он оставлял визитку.

– Вот и хорошо. Пожалуйста, не забудьте. Эта информация может помочь в поимке убийцы.

– Да, конечно. Я сделаю. Я же понимаю.

Расставшись с вдовой Дубинина, девушки сели в машину. У Нюси зазвонил телефон. Это был старший лейтенант Малахов, и она обрадовалась его звонку так сильно, что даже сама удивилась.

– Здравствуйте, Костя, – торопливо сказала она в трубку. – Вам удалось узнать что-то новое? Про ту женщину с бидоном.

– Можно и так сказать. Это оказалась бывшая директриса областной картинной галереи Арина Морозова. Правда, в ее бидоне не было никакого криминала. Она живущую на стройке бродячую собаку подкармливает.

– По ночам? – язвительно уточнила Нюся.

– Да по-разному. Нюся, если хотите, то мы можем с вами встретиться, и я вам обо всем расскажу.

– Конечно, – согласилась Нюся. – Мне же интересно.

Она хотела предложить встретиться в модной кофейне неподалеку от своего дома, но вовремя спохватилась, что финансовое положение ее визави может не позволять ему ходить по таким заведениям. Да и вопрос, кто платит, мог тоже быть вполне непраздным. Нюся не любила ставить других людей в неловкое положение, да и сама попадать в него не стремилась, а потому пригласила Малахова после работы приехать к ней домой.

– Вы же голодный будете, а я вас покормлю. Заодно и поговорим.

Он принял это предложение с радостью. На том и договорились.

– Слушай, подруга, а у тебя что, с Костей Малаховым роман наклевывается? – спросила у Нюси Настя, когда она положила трубку.

– С чего это ты взяла?

– Да с того, что он тебе позвонил без всякой причины, а ты ему в ответ свидание назначила.

– Когда это я ему свидание назначила?

– Да только что.

– Никакого свидания я не назначала, – рассердилась Нюся. – И вообще, это же для пользы дела. Тебе же наверняка интересно узнать, как идет расследование. А Костя нам об этом расскажет.

– Возможно, – согласилась Настя, подумав. – Он еще не успел затвердеть до состояния цельного монолита, как Зимин. В Константине еще можно найти что-то человеческое. Так что, глядишь, и проболтается. Что он, кстати, успел тебе рассказать?

Нюся поведала новости про старуху с бидоном.

– Вот тебе раз, – задумчиво пробормотала Настя и тронула машину с места. – Ну ты смотри, как все один к одному складывается. Один из убитых – бывший директор картинной галереи, и на месте преступления замечен другой бывший директор картинной галереи, и эти люди будут мне говорить, что такое совпадение случайно и убийства не имеют никакого отношения к найденной картине Левитана. Как говорится, свежо предание, да верится с трудом.

– Да, связь, пожалуй, действительно есть. – Нюся пристегнула ремень, потому что ездила Настя Пальникова очень быстро. Практически безбашенно. – Вот только она может быть не линейной, а гораздо более сложной. Так что не удивляйся, пожалуйста, что я собираюсь встретиться с Константином и все хорошенечко выспросить.

– Ну да, ну да, – улыбка у Насти была хитрая, все понимающая.

Нюся предпочла замять разговор. Для ясности.

Костя пришел в назначенный час, принес упаковку с эклерами и бутылку белого вина.

– Негоже являться в гости с пустыми руками, – пояснил он.

Ужин Нюся решила приготовить простой, не изысканный. Просто нажарила котлет, запекла в фольге картошку с сыром, нарезала овощной салат. Сытно и ни к чему не обязывает. Нечего пугать гостя любовью к фуа-гра, устрицам и креветкам. Нет, вышеперечисленное Нюся очень даже любила, но всему свое время и место, в том числе и деликатесам.

За ужином Костя рассказал ей, что они узнали об Арине Морозовой. Информации, надо признать, было негусто. Пожилая женщина утверждала, что не собиралась лечить свое заболевание с помощью сыворотки из компонентов крови, хотя признавалась, что о методе таком читала. Никакой подпольной лаборатории у нее дома не нашли, но это тоже ничего не доказывало. Помогать готовить сыворотку ей мог какой-нибудь знакомый врач.

То, что она кормила собаку и в бидоне была каша, подтверждали записи с камеры видеонаблюдения. Но алиби на время убийства это все равно не обеспечивало. По крайней мере, на взгляд Нюси.

Немного посомневавшись, потому что с Настей она это заранее не обсудила, Нюся рассказала Константину об их поездке на кладбище и поделилась раздобытой там информацией. Долг был платежом красен, да и скрывать от своего нового знакомого хоть что-то она не хотела. Нечего ей скрывать.

– Понимаешь, обе жертвы незадолго до смерти говорили своим близким, что собираются разбогатеть. Но источник внезапного дохода не раскрывали. Вдруг это тоже связано с картиной? По крайней мере, моя подруга, адвокат Настя Пальникова, так считает.

– Я к Настасьиной интуиции привык относиться с уважением, – согласился Костя. – Было одно дело, в котором мы с ней пересекались. Она очень вдумчиво работает.

Против воли Нюся почувствовала легкий укол ревности. Конечно, Настя – опытный юрист, за спиной которого немало уголовных и административных дел. А она кто? Простой фотограф, пусть и с юридической академией за плечами. Конечно, Косте с Настей должно быть интереснее. Да и внешне она более яркая, чего уж скрывать.

Правда, в жизни Насти Пальниковой была такая постоянная величина, как Денис Менделеев, так что ловить старшему лейтенанту Малахову там совершенно нечего. В этом месте своих размышлений Нюся почувствовала облегчение.

Неожиданный звонок в дверь застал ее врасплох. Это еще кто? Она никого не ждала. За дверью оказался Толик, к счастью, без Тобика на поводке. Надо же, сдерживает свое обещание не грузить ее какое-то время своей собакой. Молодец.

– Тебе чего? – спросила Нюся, потому что в ее планы на сегодняшний вечер Толик не вписывался.

– Мне – пожрать, – сообщил друг жизнерадостно. – Дома шаром покати, готовить лень, а у тебя всегда можно получить свою пайку. Я же знаю.

– Толь, а тебя учили звонить и предупреждать о своем визите? – осведомилась Нюся, стоя в дверном проеме и не давая Толику пройти внутрь. – Я сегодня занята, так что извини, накормить тебя не смогу.

– Да ладно тебе. – Он отодвинул ее и бесцеремонно прошел в глубь квартиры. – У тебя вкусно пахнет, значит, ужин есть. А гости твои мне без надобности. Они мне не мешают.

– А то, что ты им мешаешь, в твою голову не приходит? – Нюся начала злиться. – Я тебе человеческим языком повторяю, сегодня я не буду тебя кормить.

– Здравствуйте, – на пороге коридора появился Костя. – Нюсь, что-то случилось?

– Нет, что может случиться, – за нее ответил Толик. – Давайте будем знакомиться. Я – друг детства этой пигалицы. Зашел, чтобы она меня покормила, по старой дружбе. А она меня не пускает. Видимо, из-за вас стесняется.

– И ничего я не стесняюсь. Ты просто лишний.

– Да ладно, Нюся. Не будем же мы выгонять на улицу голодного человека. – Костя, похоже, был настроен вполне дружелюбно и ни малейшей ревности не испытывал.

Последнее Нюсю неожиданно расстроило. Да что это с ней, в самом-то деле. Никогда ей не хотелось, чтобы мужчины из-за нее распускали павлиньи хвосты и устраивали петушиные бои. А тут вдруг захотелось.

– Проходи в кухню, – мрачно сказала она Толику и, заперев дверь, припечатала: – Вымогатель!

Для продолжения своего расследования, а в том, что она ведет расследование, Настя даже не сомневалась, нужно было воспользоваться обещанием Елены Золотаревой познакомить ее с Ариной Морозовой. Та не только предупредила Арину Романовну о визите, но и решила сходить вместе с Настей.

– Дети сегодня отправляются в гости к Соне и Феодосию, – объяснял голос в трубке. – У них там большой детский праздник намечается.

– Да, день рождения старшего сына. – Настя улыбнулась, потому что семья сестры Дениса ей нравилась. Вся, без исключения.

Все они были чудесные. И Соня, и ее муж, бизнесмен и партнер Дениса Феодосий Лаврецкий, и дети: сын Миша и дочка Маша, названные Соней в честь умерших родителей, а также дочь Лаврецкого от первого брака Наташа и его мама Ольга Савельевна. Настя искренне считала их и своей семьей тоже.

На день рождения Мишки их с Денисом, разумеется, тоже пригласили, но взрослый праздник назначили на ближайшую субботу, а вот детей собирали именно в день рождения, и Насте с Денисом на это торжество делегировать было некого. На мгновение она вдруг испытала острый укол сожаления. Господи, и что это с ней? Никогда она не мечтала о детях, искренне полагая, что сначала нужно сделать карьеру и обрести финансовую независимость. Про загоны Дениса, связанные с собственным домом, необходимым для создания семьи, и говорить не приходилось.

– В общем, после детского сада я отвожу детей в гости и совершенно свободна, так что с удовольствием проведаю Арину Романовну. Мне неудобно, что я так нагло и очевидно ее забросила. Заодно и вас познакомлю.

Морозова оказалась невысокой, до хрупкости худой дамой со скованной походкой и неловкими движениями. Из-за болезни. Узнав про синдром Шегрена, Настя прочитала о нем все, что нашла в интернете, и теперь видела его симптомы, сказавшиеся на внешности ее новой знакомой не самым лучшим образом. Права была Нюся, вид у Арины Романовны был довольно отталкивающий.

Впрочем, Настю это не смущало. Сухие красные глаза взгляд имели достаточно живой: любопытный и доброжелательный. В доме было чисто и пахло приятно, видимо, Морозова использовала освежители воздуха. Несмотря на проблемы со здоровьем, лекарства она держала не на виду, и Насте это понравилось. Обычно в квартирах болеющих людей стоял тяжелый лекарственный дух, а валяющиеся блистеры с таблетками и расставленные пузырьки с микстурами сразу наводили на мысль о бренности бытия. В этой квартире таких мыслей не возникало.

– Здравствуй, Леночка, как я рада, что ты позвонила, – с такими словами хозяйка проводила их в довольно просторную кухню, где к их приходу уже был накрыт стол. – Я ужин приготовила. Садитесь, девочки, и давайте знакомиться.

Последнее предназначалось Насте.

– У меня вечер свободный, дети в гостях, и я решила к вам забежать, – они заранее договорились, как Золотарева объяснит ее здесь присутствие. – А Настя неожиданно приехала ко мне на работу, и я решила совместить общение. Вы же не против, Арина Романовна?

– Разумеется, я не против. Тем более что вы принесли мои любимые пирожные. Сейчас я вас покормлю, и будем пить с ними чай. Значит, вас зовут Настя. И кем вы, Настенька, работаете?

– Я – адвокат, – произнося это, Настя внимательно смотрела на лицо собеседницы. Оно хоть и самую капельку, но изменилось, дрогнуло. – Мы с Еленой Николаевной вместе работаем. Она попросила моей помощи в деле обнаруженной картины Левитана.

Снова едва заметное дрожание ресниц. Если эта женщина в чем-то и замешана, то самообладание у нее просто дьявольское.

– Странная история с этой картиной, – сказала Морозова, помолчав. – Я была уверена, что она бесследно пропала именно во время той истории с этюдами Куинджи, в результате которой меня отправили в отставку, а ты, Леночка, возглавила галерею. Но теперь выясняется, что она исчезла почти за двадцать лет до этого. А значит, моей вины в этом нет.

– Вашей вины и в пропаже остальных картин нет, – мягко проговорила Золотарева. – Никто не застрахован от того, что у него под носом будет действовать преступник.

– Да. И получается, что под носом у Гольцова преступник действовал тоже. Кстати, он об этом знал.

– Что вы имеете в виду? – спросила Настя, чье ухо чутко отслеживало любые повороты беседы, которые могли оказаться нужными для расследования.

– Когда вскрылась вся эта ужасная история с кражей и решалась моя судьба на посту директора, я, разумеется, страшно переживала. Я – человек одинокий, мне было совсем не с кем посоветоваться, и я тогда отправилась к Алексею Аркадьевичу. Он напоил меня чаем, успокаивал как мог и сказал, что я ни в чем не виновата, потому что директор любой картинной галереи постоянно находится под угрозой хищения картин, как под Дамокловым мечом, и что рассмотреть врага в близком человеке бывает особенно трудно.

– В близком человеке? А вы считали задержанную преступницу близким себе человеком? – уточнила Настя.

– Нет, и Алексей Аркадьевич об этом знал.

– Тогда что он имел в виду?

Морозова пожала плечами:

– Не знаю. Я хотела уточнить, но Владимир Петрович перевел разговор на другое, и больше мы к этой теме не возвращались.

– Владимир Петрович?

– Вершинин. Друг Алексея Аркадьевича. Самый близкий. Точнее, пожалуй, единственный. Вы должны его знать. Он детский писатель. Пишет чудесные детские сказки. «Про Рыжика и Конопушку», например.

Что-то такое Настя читала в детстве. Впрочем, о Владимире Вершинине она действительно слышала. Мама как-то делала с ним интервью. Да, точно.

– А теперь Левитан нашелся и получается, что пропал он как раз в бытность Алексея Аркадьевича директором, но что он тогда имел в виду, уже не узнать, потому что Гольцова нет в живых, и самое интересное, девочки, что меня подозревают в его убийстве.

– Да что вы говорите! – лицемерно воскликнула Настя.

Золотарева покосилась на нее, видимо, начиная понимать, зачем ее молодая приятельница попросила привести ее в этот дом, но промолчала.

– Да-да. Это какая-то совершенно дикая история. Следователь полагает, что я могла совершить три убийства, чтобы добыть мужскую кровь для изготовления сыворотки, способной исцелить меня от моего заболевания.

– Бред какой-то, – Золотарева была более искренна.

– Бред, – печально согласилась Морозова. – Но понимаете, девочки, какая мысль не дает мне покоя. Тех двоих убили на улице, и их убийство может сойти за трагическую случайность. Но Алексея Аркадьевича лишили жизни в его собственной квартире, куда были вхожи очень немногие. Гольцов был крайне замкнутым человеком. Его дом был его крепостью, в которую он практически никого не впускал. Насколько я знаю, визиты ему наносили немногие. Это я, Вершинин и еще один молодой человек, имени которого я не знаю. Я вообще его не знаю. Лишь однажды видела мельком, потому что мы столкнулись у Алексея Аркадьевича в прихожей. Я уходила, а тот молодой человек приходил. Я спросила, кто это, и он ответил, что это один человек, который ему помогает с бытовыми мелочами. Ну, люстру починить, карниз повесить…

– И давно это было? – спросила Настя.

– Нет. Не очень. Пару месяцев назад. Точнее, наверное, весной. А больше я там никогда никого не видела. Хотя нет. Еще была девушка. Точно. Лет пять назад к нему регулярно ходила девушка. Он говорил, что это его студентка. Но потом он уволился, перестал преподавать, и девушка куда-то исчезла. Да. Точно. Это как раз было в то время, когда он утешал меня из-за событий в галерее. И больше за все эти годы никого.

– Вы хотите сказать, что Гольцов должен был знать своего убийцу, раз впустил его в квартиру?

– Я в этом убеждена. Он был очень недоверчивым человеком. Очень. И бесконечно одиноким.

Судя по квартире, в которой они сейчас находились, Арина Морозова тоже была таким человеком. Насте вдруг стало грустно от мысли, что можно так жить. Вокруг ее мамы постоянно клубились люди. Да и сама она унаследовала общительный характер, и хотя сейчас у нее был Денис и его семья, друзей и подруг у Насти Пальниковой имелось с лихвой.

«Если кто-то из них тебя укокошит, то подозреваемых будет несколько десятков, – сказала она себе. – А у Гольцова – всего четверо или пятеро. И чего тогда, спрашивается, следствие копается».

Морозова тем временем продолжала суетиться с чаем. Настя вдруг заметила, что основную часть действий она совершает левой рукой. Левша? Или из-за болезни у нее суставы плохо работают? Почему-то этот вопрос казался ей важным. Она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, что именно ей рассказывала Нюся о найденном на улице трупе. Ну да, точно. Удар в шею, повредивший яремную вену, нанесли с правой стороны. При этом преступник, по уверению криминалиста, напал на жертву сзади. Чтобы нанести такой удар, нужно быть правшой.

– Арина Романовна, а вы левша или вынуждены ограничить движения правой рукой? – спросила Настя невежливо.

– Врожденная левша, – засмеялась хозяйка. – Уж меня в школе переучивали-переучивали, даже левую руку к телу прибинтовывали, чтобы я ею не пользовалась. Сейчас из-за артрита она у меня, конечно, иногда плохо действует, так что я вынужденно на правую перехожу. Но когда болей в суставах нет, левой мне привычнее. А что?

– Нет, ничего. Просто я никогда не была знакома ни с одним левшой. – Настя предпочла уйти от правдивого ответа.

В конце концов, может так случиться, что Морозова одинаково хорошо владеет обеими руками, но не признается именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Настя не так хорошо знает эту женщину, чтобы ей с ходу доверять. И все же нанести подобный удар женщине с больными суставами вряд ли под силу. Это задача, скорее, для спецназа. Или человека, хорошо знакомого с анатомией. К примеру, врача или фельдшера. Кстати, про врачей.

– Арина Романовна, вы сказали, что в квартиру к Гольцову имели доступ всего несколько человек. А врачи среди них были? Он же уже был пожилой человек, вряд ли очень здоровый.

Хозяйка квартиры выглядела озадаченной.

– А ведь и правда, – сказала она, покачав головой. – Как же я упустила это из виду. У него был семейный доктор. Тот же самый, что пользовал Владимира Петровича.

– Вершинина?

– Да, Вершинина. Он работает в частной клинике неподалеку. И всегда приезжал, когда Алексей Аркадьевич вдруг чувствовал, что занемог. Правда, бывало это нечасто. У него не имелось никаких серьезных хронических заболеваний, соответствующих возрасту. Простуда иногда, грипп. Коронавирус его, разумеется, стороной не обошел, но все прошло без особых проблем. Давление иногда повышалось, но несильно и нечасто. Еще иногда бывали приступы головокружения. Его врач в таких случаях присылал своего помощника, и тот делал укол или капельницу ставил.

Это было, как говорилось в детской игре, уже почти совсем горячо. Интересно, а следствию Морозова про визиты врача и его помощника сообщала?

– Нет, они не спрашивали, – растерянно ответила Арина Романовна. – Я вообще об этом только сейчас вспомнила, когда вы, деточка, спросили. Гольцов нечасто болел. Совсем редко. Подобная помощь ему требовалась пару раз в год, не больше.

– А фамилию его врача вы, случайно, не знаете? – В глубине души Настя почувствовала превосходство над следователем Зиминым и его командой. Все-таки зря он над ней смеялся.

– Нет, откуда? Молодого человека, который делал уколы, зовут Илюшей. Это я знаю. А с врачом нет, не знакома.

Итак, у неведомого Илюши, имеющего медицинское образование, был свободный доступ в квартиру Гольцова. Еще он мог знать о существовании Арины Морозовой и ее болезни. Гольцов вполне мог с ним обсуждать редкий диагноз своей давней подруги. И, зная об этом, этот Илюша вполне мог совершить убийство, сливая кровь, чтобы отвести от себя подозрение и попытаться втянуть в поле зрения правоохранительных органов старушку Морозову с ее синдромом Шегрена. Интересно, а у Тимофея Лопатина и Ивана Дубинина не было ли случайно знакомого по имени Илья? Что ж, это теперь предстоит выяснить.

Проведя у Арины Романовны около полутора часов и подбросив Золотареву к дому Сони и Феодосия, Настя развернула машину и поехала в следственное управление. Несмотря на то что часы показывали уже начало девятого, она была уверена, что застанет Зимина на работе. Так и оказалось. Следователь пил чай в своем кабинете, и напротив него, хвала небесам, сидела Лилия Лаврова. Что ж, она точно не даст ему сожрать Настю за ее самоуправство.

Впрочем, настроение у следователя было вполне мирное.

– Чему обязаны? – язвительно, но без агрессии спросил он. – Анастасия, мне кажется или вы продолжаете путаться у меня под ногами и мешать следствию?

– Я не путаюсь у вас под ногами и не мешаю следствию, – сообщила Настя. – В частности, сейчас я приехала, чтобы поделиться с вами информацией, которая может повлиять на ход расследования. Я узнала ее случайно, в дружеской беседе, но как законопослушный гражданин и высокопрофессиональный юрист не считаю возможным что-либо от следствия скрывать.

– Это похвально, – согласился Зимин. – И что же вы накопали?

– Во-первых, вам звонила жена Дубинина?

– Да, она сообщила мне, что ее муж незадолго до смерти собирался разбогатеть. Я помню заявление Марины Лукьяновой, что то же самое происходило и с Тимофеем Лопатиным, поэтому к информации отнесся достаточно серьезно.

– Это я попросила ее вам позвонить.

– Представьте себе, я догадался. Вы удивительно настойчивы, Анастасия.

– В моей профессии это несомненный плюс. Михаил Евгеньевич, я знаю, что вы подозревали в убийствах Арину Морозову – из-за того, что она страдает болезнью Шегрена, и знаю, что на момент смерти Лопатина у нее алиби. Собака, которую она кормила на стройке.

Зимин посмотрел на Лаврову и картинно закатил глаза.

– Лиля, подруга дней моих суровых. Ну, скажи ты мне, почему я должен терпеть в своем окружении любопытных женщин, которые почему-то считают, что их задача – расследовать убийства? Мало мне было моей собственной жены, так, пожалуйста, на мою голову еще свалилась Анастасия Пальникова. Достойная дочь своей вездесущей матери.

– Женщины умны и любопытны, – засмеялась Лиля. – Настюша, чай будешь? А то мой друг не обладает хорошими манерами и не соблюдает законы гостеприимства.

– Я ее в гости не приглашал, – парировал Зимин.

– В гости не приглашал. Чаю не буду. О болезни Шегрена знаю от своей подруги Нюси Бесединой, которая вам эту богатую идею и подбросила.

– О-о-о-о, – застонал Зимин. – Есть в этом городе хоть один человек, которого вы бы с мамашей не знали?

– Беседина – моя однокурсница, а мать тут ни при чем. Кстати, Михаил Евгеньевич, она не в курсе, что я занимаюсь этим делом, так что можете не бояться, что ей станет от меня что-то известно.

– Мама не в курсе, значит. – Лиля снова рассмеялась. – И я понимаю почему.

– В общем, Михаил Евгеньевич, я приехала вам сказать, что Морозова вряд ли может быть убийцей.

– Это я, душа моя, и без тебя уже понял. – Зимин вздохнул и вернулся к своему чаю, сделав большой шумный глоток. – Вот только твой вывод на чем основан, позволь спросить?

– На том, что Арина Романовна – левша, – выпалила Настя. – А убийца – правша. Это-то вы не будете отрицать?

В глазах следователя мелькнуло что-то, похожее на уважение.

– Надо же, какую мелочь выцепила, – сказал он Лиле. – Я-то, признаться, заметил это только тогда, когда Морозова протокол обыска в ее квартире подписывала. Так что да, нанести роковые удары она точно не могла. Да и силы бы у нее не хватило. Подвижность суставов сильно ограничена. Так что ошиблась ваша Нюся. И на старуху бывает проруха. Даже если она ваша однокурсница.

– Хорошо, – невозмутимо продолжала гнуть свою линию Настя. – В общем, Михаил Евгеньевич, я пообщалась с Морозовой, и она сказала, что у Гольцова был крайне узкий круг общения.

– Ну да. Представьте, я тоже это знаю.

Настя сцепила зубы. Нет, она не даст этому человеку вывести ее из себя.

– И кто, по вашим данным, входит в этот круг?

– Анастасия, при всем уважении, я не буду делиться с вами служебной информацией. Извините.

– Морозова, Вершинин, некий молодой человек, оказывающий услуги по мелкому ремонту, неизвестная девушка – бывшая студентка, а также врач из частной клиники и его помощник по имени Илья, – невозмутимо продолжила Настя.

В глазах Зимина мелькнуло удивление.

– Какого черта?

– Михаил Евгеньевич, меня хорошо учили в институте. И уголовное право было моим любимым предметом. Я проходила практику в ГУВД у полковника Бунина, так что кое-что знаю и умею.

– Морозова и Вершинин. Ни про какого молодого человека, девушку и врача с помощником я не знаю, – признался следователь. – Ни Арина Романовна, ни Владимир Петрович об этом не говорили.

– Потому что вы их не спрашивали, – припечатала Настя.

По-хорошему, злить Зимина ей было ни к чему, но очень уж хотелось. Непрофессионально. Надо учиться сдерживаться. Он смотрел на нее с прищуром. Лаврова наблюдала за ними обоими. Наслаждалась словесной дуэлью.

– А вы, значит, спросили.

– А я спросила. Когда я заметила, что Морозова – левша, а значит, не может быть убийцей, мне пришло в голову, что для того, чтобы нанести столь точный удар в яремную вену, нужно иметь медицинское образование. И я спросила, был ли у Гольцова постоянный врач. Человек-то немолодой.

– Анастасия, я должен признать свое поражение. 1:0, – серьезно сказал Зимин. – Вы действительно молодец. Что вы еще знаете про этого врача?

– То, что он принимает в частной клинике недалеко от дома Гольцова и его рекомендовал Алексею Аркадьевичу его друг Владимир Петрович Вершинин. Так что найти этого врача вы точно сможете, обратившись к последнему. А уже врач вас познакомит со своим помощником Илюшей, который ходил домой к Гольцову делать уколы и капельницы. Кстати, вам же не составит труда заодно выяснить, не знаком ли этот Илья с Лопатиным и Дубининым, правда?

– Вот ведь козявка, – в голосе Зимина слышалось что-то, крайне похожее на восхищение. – На ходу подметки рвет. А почему именно Илья, а не сам доктор?

– Доктор – все-таки человек уважаемый, вряд ли способный на три убийства, хотя бывает, конечно, по-разному. Убеждена, что доктора вы тоже проверите. У меня только одна просьба: расскажите потом то, что узнаете. «Quid pro quo», как говорила небезызвестная Кларисса Старлинг.

– Первым это предложила не она, а Ганнибал Лектор, – встряла в их разговор Лилия Лаврова. – Мишка, соглашайся. Это равноценный обмен. Насколько я знаю Настю, она ни за что не прекратит копаться в этом деле. Так используй ее способности. Они у нее весьма богатые.

– Ладно. Я обещаю, что расскажу, что смогу, – согласился Зимин нехотя. – И да, спасибо вам, Анастасия.

– За то, что указала на дыру в следствии? – безмятежно спросила Настя и, грациозно встав со стула, покинула кабинет, оставив его владельца хватать ртом воздух от ее наглости.

– Нет, ты посмотри на нее. – Зимин все сокрушался, когда за Анастасией Пальниковой закрылась дверь. – До чего нахальная девица, просто уму непостижимо. Но если честно, я жалею, что после академии она пошла в адвокатуру, а не в следствие. Хотя понимаю, там денег больше. Жаль, что таких спецов нам привлечь нечем. Умная, въедливая, а характер!!!

– Я и говорю. Используй ее способности, поскольку она все равно будет рыться в этом деле, – спокойно настаивала Лиля. – И тебе польза. Да и спокойнее. Все девочка на виду будет.

Зимин внимательно посмотрел на нее.

– Что смотришь? Один раз она от неуемности характера и жажды жизни уже влезла в неприятности, в результате которых чудом осталась жива. Мне бы не хотелось, чтобы история повторилась. А ты сам, на своей шкуре, так сказать, знаешь, что это возможно и некоторых любопытных Варвар жизнь ничему не учит.

Да, Зимин знал. Его собственная жена, его Снежана, дважды чудом не стала жертвой хитроумных преступников, и повторения подобного опыта для Насти Пальниковой он не желал. И правда ведь не отступится.

С людьми, имеющими доступ в квартиру Гольцова, они действительно лоханулись. И винить в этом следователю Зимину было некого, кроме себя. Разумеется, в участковой поликлинике они справки навели, но там сказали, что приписанный к одиннадцатому участку Алексей Гольцов врача не вызывал, на приемы не ходил и на здоровье не жаловался. В отличие от Арины Морозовой.

Помнится, Зимин тогда удивился, что почти в восемьдесят лет можно сохранить такое здоровье, но дальше этого удивления не пошел и частные клиники не проверил. А зря. Что ж, молодец девица Пальникова. Уела опытного следователя. Будем исправлять свои ошибки.

Имя-фамилию врача, который наблюдал Алексея Гольцова, он установил быстро, позвонив Вершинину. Звали доктора Павел Глушко, принимал он в частном центре «Пульс», который располагался в деревянном доме в квартале от квартиры Гольцова. Зимин приехал туда без предупреждения, решив на месте оглядеться, чтобы понять, что к чему.

Пациентов в клинике было немного, помещение, несмотря на облезлый наружный вид здания, оказалось чистым и светлым, девушка на ресепшен – любезной и доброжелательной. К визиту следователя она отнеслась спокойно, хотя и без особого восторга. По крайней мере, сразу позвать доктора Глушко отказалась.

– У Павла Игоревича сейчас пациент на приеме, – сказала она. – Вы подождите, пожалуйста, в комнате отдыха. Он освободится и к вам подойдет. Конечно, если у него останется время до следующего пациента. Понимаете, наши посетители не любят ждать. Прием платный, поэтому мы стараемся следить за тем, чтобы очередей не было.

– Скажите, а в перечне услуг вашей клиники есть вызов врача на дом?

– Да, конечно. Мы и анализы на дому берем, и некоторые процедуры выполняем. Те, которые не требуют специального оборудования. Хотя и кардиограмму можно дома сделать, и капельницу поставить. Мы стойки возим, это же нетрудно.

– А если вашим пациентам требуются капельницы или уколы, то можно ли гарантировать, что их всегда будет делать один и тот же специалист? Если я правильно понимаю, инъекции назначают курсами и между ними может пройти значительное время.

– Я понимаю, что вы хотите узнать. – Медсестра, которую, судя по бейджику на белом костюме, звали Ольгой Сорокиной, была сама серьезность. – Мы придерживаемся того же принципа, что и районные поликлиники. У нас пациенты закреплены за врачами. Не по территориальному принципу, то есть не по участкам, а по личному выбору, или если клиент не имеет предпочтений, то его записывают к любому свободному врачу, который и становится для него лечащим и дальше ведет его длительное время. А врачи у нас работают в паре с медсестрами, поэтому в случае назначения курса инъекционных процедур на вызов ездит один и тот же человек. Ну если не увольняется, конечно.

– А с какой медсестрой работает доктор Глушко? – Зимин старался, чтобы его улыбка была как можно обворожительнее.

Правда, на Ольгу Сорокину его чары, похоже, совсем не действовали. Да и не имелось у него никаких чар, будем честными. Из всех женщин он был интересен только своей жене. К счастью.

– Павел Игоревич работает не с медсестрой, а с медбратом, – деловито сообщила Сорокина. – Его зовут Илья Вакулин. Они с Глушко уже три года вместе. С того самого дня, как Илюша в нашу клинику устроился.

Итак, искомый Илюша тоже был установлен. Что ж, хорошо. Идем дальше. Пришел новый посетитель, и медсестра отвлеклась на него, а Зимин прошелся по коридору, с интересом изучая информацию на стенах. Здесь были и фотографии работников центра. С одной на него смотрел Павел Глушко – довольно серьезный мужчина лет сорока с лишним, с начинающей седеть бородкой и в очках.

Из сопровождающей фото подписи Зимин узнал, что Павел Игоревич имеет высшую квалификационную категорию врача-терапевта и первую категорию кардиолога, а его стаж работы составляет двадцать лет. Ниже присутствовала и фотография Ильи Вакулина. Этому на вид было лет двадцать пять. Парень как парень. Лицо, судя по фотографии, неплохое, открытое.

Интересно, почему он работает медбратом? Не очень-то часто мужчины выбирают подобную профессию. Да и денег на ней много точно не заработаешь.

– Это вы меня ждете?

Зимин повернулся и обнаружил за своей спиной доктора Глушко. Надо же, оказывается, тот умеет ходить совершенно неслышно.

– Да, – Зимин достал из кармана удостоверение. – Следователь регионального следственного управления СК России Зимин Михаил Евгеньевич. Мы можем с вами поговорить?

– Да. У меня есть минут десять-пятнадцать. Потом придет следующий пациент. Правда, я хотел воспользоваться этой передышкой и перекусить, так что, если вы не против, давайте вместе выпьем чаю. У меня сегодня полная запись. В другое время поесть не удастся.

– Да, конечно.

Они прошли в комнату для персонала, оборудованную холодильником, несколькими микроволновками, чайниками и большой кофеваркой. Видимо, руководство центра заботилось о своих сотрудниках. Из окна был виден расположенный через дорогу парк и за ним дом, в котором жил сам Зимин. Он вдруг подумал, что такое расположение может оказаться полезным.

Его теща, Ирина Григорьевна, уже немолода, да и они со Снежаной периодически подхватывают простуду, которую переносят на ногах. У жены ребенок и работа, а скоро появится второй малыш, так что болеть станет совсем некогда. А у него вообще такой сумасшедший график, что в случае любой хвори только засыплешь в себя горсть таблеток и снова «к станку». Может, и правильно иметь договор с платным центром, чтобы в случае необходимости вызывать оттуда врача и медсестру. Или медбрата. Надо бы узнать расценки.

– Итак, что вас интересует?

Голос Глушко вывел его из раздумий:

– Павел Игоревич, у вас есть пациент по фамилии Гольцов.

– Да. Алексей Аркадьевич Гольцов, – врач оставался совершенно спокоен. – Только правильнее сказать, что у меня был такой пациент. Вы же расследуете его убийство, не так ли?

– Да, так. То есть про убийство вы знаете.

Доктор усмехнулся. Щелкнув кнопкой чайника, он насыпал чай в стоящий на столе френч-пресс и достал из холодильника накрытую пищевой пленкой тарелку с бутербродами. Выглядели они аппетитно. Зимин невольно сглотнул слюну.

– Михаил Евгеньевич, в нашем городе про три убийства, наделавших столько шума, знают все, кто умеет пользоваться интернетом. А те, кто не умеет, слышали про них благодаря пересудам. Разумеется, я знаю о гибели одного из своих пациентов.

Зимину в голову вдруг пришла шальная мысль. А что, чем черт не шутит.

– Только одного? Остальные жертвы вашими пациентами не являлись?

– Нет. Насколько я могу судить, оба они были людьми довольно молодыми. И простыми, если вы понимаете, о чем я. Наблюдаться в платной семейной клинике у них не было нужды, так скажем.

Что ж, пустышка, зеро. Ладно, и так тоже бывает.

– Павел Игоревич, а как часто вы встречались с Гольцовым?

Доктор поставил перед носом Зимина чашку с ароматным чаем и тарелку с бутербродами.

– Ешьте, не думаю, что ваш рабочий день менее насыщен, чем мой. Думаю, вы тоже иначе не успеете пообедать.

– Я пока об этом не думал, – признался Зимин, взял бутерброд с сыром и вонзил в него зубы. – Спасибо. Итак, вернемся к Гольцову.

– Я видел его нечасто. У Алексея Аркадьевича не было особых проблем со здоровьем. Даже в пределах того, что принято считать возрастной нормой. Он очень серьезно относился к профилактике, поэтому один раз в год проходил полное обследование. Сдавал анализы, делал кардиограмму, узи внутренних органов, флюорографию. Потом мы с ним встречались, чтобы обсудить результаты. Никакого специфического лечения он не получал. Принимал на ночь полтаблетки кардосала. Это такой препарат для предотвращения скачков давления. Очень легкий. Периодически у Гольцова еще возникали проблемы со сном. Тогда я выписывал ему легкие препараты, снимающие тревожность и нормализующие сон. Вот и все.

– То есть никакие уколы и капельницы на дому вы ему не назначали?

– Почему же? Иногда назначал. К примеру, пару лет назад, в разгар ковида, Алексею Аркадьевичу прокололи курс витаминов. Прошлой осенью он довольно тяжело перенес грипп, так что пришлось прокапать ему восстанавливающий организм курс. А этой весной я назначил ему инъекции лекарства для поддержки сосудов.

– И эти уколы и капельницы Алексею Петровичу на дому делал ваш помощник? Илья Вакулин.

– Он не мой помощник. Илья – медбрат, который работает вместе со мной.

– А что вы можете о нем рассказать?

– Только хорошее. Илья – очень целеустремленный молодой человек, который с детства мечтал работать в медицине. К сожалению, по семейным обстоятельствам он не мог поступить в медицинский институт. Его воспитывала одна мама, ей не потянуть было учебу сына в другом городе. Так что Илья окончил медучилище, попутно пройдя кучу курсов. Он владеет иглоукалыванием, прекрасный массажист, так что зарабатывает очень прилично.

– А как же он учился на платных курсах, если его семья испытывала проблемы с деньгами?

Глушко внимательно смотрел Зимину прямо в лицо.

– Михаил Евгеньевич, вы Илью в чем-то подозреваете? Он трудолюбивый и честный парень. С первого курса училища пошел работать. В морге подрабатывал, гримируя покойников. Работа, сами понимаете, не из приятных, но денежная. Она позволила ему оплачивать все курсы повышения квалификации, которые он хотел, так что очень быстро он стал зарабатывать массажем и вообще встал на ноги. После училища он отслужил в армии, потом работал в областной больнице у Владимира Радецкого, но там дежурств было много, частная практика страдала, так что он уволился, перешел в наш центр. Работает по сменам, а в свободное время ездит по клиентам.

Основной вывод из всего сказанного гласил, что к идущему к своей цели любой ценой Илье Вакулину, не чуравшемуся гримировать трупы, стоит присмотреться повнимательнее. Уж в яремную вену он точно попал бы, при своих-то талантах.

– А с Гольцовым у него были какие отношения?

– Насколько я знаю, особо никаких. Когда я делал назначения, Илья ездил к Гольцову домой, обеспечивая регулярность назначенных процедур.

– А массаж?

– Не знаю. Речь никогда не заходила, а я не спрашивал. Меня это совершенно не касается.

– Павел Игоревич, а что вы еще можете рассказать про Вакулина? Чем увлекается? С кем встречается? Он, я так понимаю, не женат?

– Нет. И, по-моему, постоянной девушки у него тоже нет. Илья как-то говорил, что ему не везет. Все девушки, с которыми он знакомится, почему-то сразу начинают, как он это называл, разводить на деньги. Требуют водить их по ресторанам, дарить подарки, заваливать цветами. Я ему посочувствовал даже. Сказал, что я свою будущую жену два раза в неделю водил в кино, а все остальное время мы по улицам гуляли. Не имелось у меня тогда денег на рестораны. Да и ресторанов особых тоже не было.

– А он что?

– А он ответил, что тогда отношения были чище. Точнее, он сказал «кристальнее».

Да, любопытный экземпляр этот Вакулин. Крайне любопытный. Еще раз поблагодарив доктора Глушко за чай и бутерброды, следователь собирался распрощаться, но тут в кабинет заглянул парень, хорошо знакомый Зимину по фотографии, которую он рассматривал четвертью часа ранее. Это был Илья Вакулин собственной персоной.

– Павел Игоревич, Смирнова пришла, которая на двенадцать пятнадцать.

– Да, Илюша, уже иду.

– Илья, задержитесь на минуточку, – попросил Зимин.

Молодой человек вопросительно посмотрел на Глушко.

– Да, Илья, останься, поговори с человеком. Я со Смирновой сам справлюсь. Это следователь, который ведет дело об убийстве Гольцова.

– О трех убийствах, – жестко поправил доктора Зимин, впиваясь взглядом в лицо Вакулина.

Нет, напуганным или растерянным оно не выглядело.

– Да, пожалуйста. Если я могу быть полезен.

Молодой человек вошел в комнату и присел на диван, потянув со стола чистую чашку и чайник с заваркой.

– Когда вы в последний раз видели Алексея Гольцова?

– В мае. В апреле Павел Игоревич прописал ему курс уколов, и я десять дней заходил по утрам, чтобы их сделать. А потом мы договорились еще на десять сеансов массажа. На майские я уезжал в Турцию, а потом вернулся, и мы приступили. С тех пор я Алексея Аркадьевича и не видел.

– Вы знаете, кто еще был вхож в его дом?

– Арина Романовна. Это его подруга и бывшая коллега. Они регулярно встречались, и пару раз я ей тоже делал массаж. У нее очень тяжелое заболевание, аутоиммунное, суставы болят. Массаж ей нужно делать очень осторожно, но он ей помогает. Жаль, что она не может себе позволить делать его регулярно.

– Почему? – не понял Зимин.

– Потому что это дорого, – спокойно пояснил Вакулин. – Я за часовой сеанс беру две с половиной тысячи рублей. Десять сеансов – двадцать пять тысяч. А она – обычная пенсионерка, у которой куча денег уходит на лекарства.

Стоп. Зимин аж вспотел от еще одной неожиданной мысли, которая вдруг пришла ему в голову. Арина Морозова – обычная пенсионерка, бывший директор картинной галереи, которая еле-еле сводит концы с концами на маленькую пенсию. Квартира у нее хорошая, но видно, что давно требующая ремонта.

Но и Гольцов – бывший директор картинной галереи на пенсии. Однако он может себе позволить наблюдаться в частной клинике, проходить лечение на дому и оплачивать курсы дорогостоящего массажа. При этом, как и Арина Романовна, человек он одинокий, с единственным сыном много лет не общается, так что денежных переводов ему ждать неоткуда. Тогда на чем основан источник его благополучия?

Итак, у Гольцова откуда-то были деньги, а Лопатин и Дубинин собирались их откуда-то получить. И все трое мертвы из-за удара, нанесенного точнехонько в яремную вену.

– Кроме Арины Морозовой вы еще кого-нибудь видели у Гольцова?

– Да, писателя Вершинина. Он тоже наш пациент. Вернее, насколько я знаю, это именно он посоветовал Алексею Аркадьевичу нашу клинику и Павла Игоревича.

– И все?

– Да. Больше никогда никого не видел. Правда, один раз во время сеанса Гольцову кто-то позвонил. Он взял трубку и сказал: «Ваня, я перезвоню. Сейчас занят». Но кто это был, я не знаю.

Как интересно. Морозова тоже однажды слышала разговор с каким-то Иваном. С блудным сыном? С покойным Дубининым? Или был кто-то третий? Велев Илье Вакулину не уезжать никуда из города, следователь Зимин покинул клинику «Пульс». Ему нужно было хорошенько подумать.

Кажется, Нюся находилась на пороге нового романа. Точнее, этот роман в лице старшего лейтенанта Константина Малахова появлялся на пороге ее квартиры практически каждый вечер. Если не дежурил, конечно. Сначала Нюся думала, что симпатичный оперативник просто выполняет свое обещание держать ее в курсе хода расследования, однако спустя короткое время призналась себе, что приходит он только потому, что она ему нравится.

Нравится ли он ей, Нюся не знала. Она с такой яростностью ненавидела все, что связано с юриспруденцией, так упорно бежала от выбора, навязанного ей родителями, и так старалась убедить себя, что ей нравятся исключительно мужчины творческих профессий с креативным умом и необычной внешностью, что Костя с его тяжелой, зачастую грязной работой, практичным подходом к выбору одежды и ничем не примечательной внешностью ей точно не подходил.

И тем не менее Нюся испытывала какую-то ясную, ничем не замутненную радость, распахивая ему дверь, с интересом слушала скупые рассказы о том, как прошел день, охотно его кормила и щурилась от удовольствия, понимая, что он ею любуется.

Ей тоже нравилось рассматривать его простое, но какое-то удивительно симметричное лицо: открытое, доброе, с глубокими серыми глазами, высоким лбом под короткой вздыбленной челкой, густым ежиком волос и полными, красиво очерченными, очень чувственными губами. Отчего-то она жалела, что за несколько вечеров, которые они провели вместе, Костя ни разу ее не поцеловал. То ли не хотел, то ли просто стеснялся. Не полезет же она целоваться первая. Еще чего не хватало.

Сегодня Малахов зайдет к ней с ночного дежурства. Нюся уже знала, что будет. Он придет после работы очень уставший, с красными, как у Арины Морозовой, глазами, и есть будет без всякого аппетита, потому что испытываемая им каменная усталость сильнее голода.

Она бы поняла, если бы он вообще не приходил, а отправился после работы домой, отсыпался после бессонной ночи, однако Костя упрямо сказал, что все равно зайдет, и теперь она сидела напротив него, по-старушечьи подперев лицо ладонями, и жалостливо смотрела, как ритмично двигаются его челюсти. Словно делают тяжелую работу.

– Поговори со мной, – попросил Малахов. – А то я сейчас засну и упаду лицом в салат. Кстати, очень вкусный.

– Хорошо, – с готовностью согласилась Нюся. – О чем ты хочешь поговорить? Расскажи, что у вас сегодня на дежурстве было? Ты такой уставший. Трудная ночь выдалась?

– Не столько трудная, сколько бессонная. Сначала в час ночи выезжали на бытовую ссору, закончившуюся поножовщиной. Потом, спустя два часа, в ночном клубе какой-то придурок угрожал взорвать гранату. Слава богу, учебная оказалась. А потом в половине пятого вызов поступил – под деревом в центральном сквере труп нашли.

Нюся почувствовала, как у нее холодеют руки.

– Как? Опять?

– К счастью, нет. Просто пьяный оказался. Звонок поступил, а все же из-за этого маньяка на взводе, вот нас и дернули. Пока мы ехали, выяснилось, что вызов ложный, просто человек спал беспробудным сном. Оно и слава богу. Все лучше, чем еще один труп. Только вот выспаться не удалось. Ладно, на пенсии отосплюсь.

– До пенсии тебе еще долго, – заметила Нюся. – Хотелось бы, чтобы ты выспался раньше.

– Кстати, о пенсии. Зимин почему-то озаботился разным уровнем жизни пенсионеров. Считает, что это может иметь отношение к смерти Гольцова. – Костя убедился, что Нюся слушает с интересом и углубился в объяснения. – Понимаешь, и Гольцов, и Морозова – пенсионеры, в прошлом занимавшие одну и ту же должность. При этом бедная тетка едва сводит концы с концами, квартира у нее, как говорится, со следами былой роскоши, а у него дома и холодильник четырехкамерный, и телевизор современный с диагональю в семьдесят два сантиметра и выходом в интернет, и диван новый кожаный, и наблюдаться в частной клинике он себе мог позволить. Почему такая разница?

– И почему? – внезапно заинтересовалась Нюся. – Они, конечно, на пенсию в разное время ушли, с разницей больше чем в десять лет. Так что сумма ежемесячных выплат от государства вполне может быть разной.

– Такой, чтобы на Led-телевизоры хватало, вряд ли.

– Пожалуй, да. Ты знаешь, а Гольцов всегда довольно безбедно жил. Еще когда я к нему домой ходила, я отмечала, что у него и шторы дорогие, и компьютер. То есть его квартира производила впечатление жилища довольно богатого человека, хотя мне не приходило в голову размышлять об источниках его благосостояния.

– А ты что, была знакома с убитым? – Костя удивился так сильно, что даже жевать перестал.

– Да, причем какое-то время довольно близко. Он у нас в академии читал курс мировой художественной культуры, и это было так захватывающе интересно, что я в кружок записалась. Факультативный. И мы довольно часто ходили к нему домой. Не все, конечно. Алексей Аркадьевич был довольно избирателен в плане людей, которых впускал к себе в дом. Но я у него бывала.

– Вот как. – В голове гостя Нюся расслышала едва заметный холодок.

Ну да. Как она об этом не подумала. Они подозревали старуху Морозову из-за того, что она была знакома с Гольцовым, ее видели рядом с местом убийства Лопатина, и семью Дубинина она знала. Но получается, что тогда Нюся тоже попадает под подозрение. Тело Лопатина нашла она, к Гольцову, пусть и много лет назад, но была вхожа в дом, вот, правда, с Дубининым неувязочка, не были они знакомы, но у них такой маленький город, что если хорошенько поискать, то дальняя связь точно найдется.

Нюся вдруг почувствовала себя неуютно. И кто ее за язык тянул. Она не переживет, если Костя станет ее подозревать. Точнее, переживет, конечно, но расстроится.

– Костя, это шесть лет назад было, – мягко сказала она. – Несколько месяцев мое увлечение искусством продолжалось, а потом Гольцов вдруг уволился, даже зимней сессии дожидаться не стал. И наше общение сошло на нет. Я не знаю, почему его убили, честное слово.

– Да я тебя и не подозреваю ни в чем. – Малахов заметно расслабился, вернулся к своему салату. – Просто каждый раз удивляюсь, до чего у нас маленький город. Такое чувство, что все живут в одном подъезде. Значит, девушка, которую несколько лет назад видела в квартире Гольцова Арина Морозова, это ты. Ничего себе совпадение. Но ты все равно расскажи, что знаешь. Вдруг ты видела что-то или слышала. Откуда у потерпевшего такой уровень благосостояния?

Нюся покачала головой:

– Я не знаю, Кость, правда. Я никогда об этом не задумывалась. Он все-таки значительную часть жизни проработал директором галереи. У него научные статьи были по русскому искусству и живописи конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Он давал мне их читать. Статьи выходили в весьма солидных журналах, в том числе за границей. Какие-то гонорары ему за то были положены. Плюс он еще преподавал.

– По твоим словам, довольно непродолжительное время. Зимин хочет еще раз квартиру Гольцова осмотреть. При осмотре места происшествия ничего особенного не зафиксировали. Но вдруг мы что-то пропустили. Квартира опечатана, так что проникнуть в нее за это время никто не мог.

– А к похоронам его как собирали? – ужаснулась вдруг Нюся. – Кость, это так ужасно, когда человек в старости остается совсем один.

– Вершинин все сделал. У Гольцова осталось завещание, в котором его друг назван душеприказчиком. Так что он под нашим присмотром все собрал, а потом уже квартиру опечатали. До окончания следствия. Ну и до вступления завещания в законную силу.

– А основной наследник кто? Тоже Вершинин? Я слышала, что со своим единственным сыном Алексей Аркадьевич не общался много лет.

– Нет, в том-то и дело, что как раз сын. В завещании прямо говорится, что все имущество Гольцов оставляет своему сыну Ивану Карпову.

– Почему Карпову? – не поняла Нюся.

– Потому что Гольцов-младший так ненавидел своего отца, что, женившись, взял фамилию жены и стал Карповым.

Нюся на мгновение задумалась.

– Слушай, Кость, – сказала она. – А когда Гольцов составил свое завещание?

– Оно датировано июлем этого года.

– А раньше существовало другое завещание?

– Нет. Раньше вообще никакого завещания не было. Вершинин рассказал нам, что Гольцов панически боялся смерти и разговоров о ней, поэтому писать завещание категорически отказывался. Он говорил, что ему совершенно все равно, что станет с квартирой и хранящимся в ней барахлом после его смерти.

– А потом вдруг стало не все равно, – прищурилась Нюся.

– Да. Он в апреле болел. Прошел курс лечения и, видимо, понял, что не бессмертный, вот и написал летом завещание. Правда, смысла оно особого все равно не имеет. Сын по-любому единственный его наследник.

– И тем не менее завещание Алексей Аркадьевич составил. И специально сына в нем прописал. Причем под новой фамилией. Откуда он вообще мог знать эту фамилию, если они не общались чуть ли не двадцать пять лет?

Костя отложил вилку и уставился на Нюсю.

– Слушай, ты гений, – серьезно сказал он. – Ни мне, ни Зимину это даже в голову не пришло. И Вершинин, и Морозова в один голос твердят, что отец сына выгнал из дома и проклял. И сам Карпов утверждает, что не видел отца двадцать с лишним лет. С тех пор как уехал в Новосибирск. А завещание составлено два месяца назад, и в нем сын прописан под новой фамилией и, что характерно, с новыми паспортными данными. Получается, что Гольцов их откуда-то взял. И вскоре после этого был убит. Нюся, прости, но мне нужно срочно позвонить Михаилу Евгеньевичу.

– Да звони на здоровье, – улыбнулась Нюся, польщенная похвалой.

Что ж, на их курсе было две круглых отличницы: Настя Пальникова и Анна Беседина. Хотя она терпеть не могла юриспруденцию и не собиралась работать по специальности, сказывалась привычка любое дело делать максимально хорошо.

Костя позвонил Зимину, доел предложенный Нюсей ужин и попросил чаю. Она захлопотала, доливая в чайник воду, щелкая кнопкой, выкидывая старую заварку и насыпая в литровый френч-пресс новую. Когда минуты через три она повернулась обратно к столу, держа в руках свежезаваренный чай и большую кружку, Костя Малахов мирно спал, сидя на стуле и привалившись головой к стене. Бедный, как же он устал.

Нюся тихонько отставила чайник, подошла к гостю, тихонько потянула его за руку.

– Пойдем.

– М-м-м. – Костя что-то промычал во сне, тут же открыл глаза и завертел головой, соображая, где он: – Нюся… Что случилось?

– Пойдем. Вставай.

– Куда?

– В гостиную. Я уложу тебя на диване. Немного поспишь.

– Не надо. Нюся. Я что, заснул? Прости. Я, наверное, пойду.

– Сейчас чуть-чуть отдохнешь и пойдешь. Как ты в таком состоянии за руль сядешь? Я тебя не пущу. Давай. Не упрямься.

Он позволил ей довести его до дивана, словно был тяжелобольным ребенком. А может, и правда был? Нюсе показалось, что лоб у него горячий и влажный, словно температурный. Ладно, потом разберемся, а пока пусть поспит. Костя рухнул на диван как подкошенный и тут же уснул. Накрыв его вязаным пледом, хотя в комнате было тепло, Нюся вернулась в кухню и принялась мыть посуду. От мысли, что за стеной спит старший лейтенант Малахов, ей отчего-то было радостно и тревожно одновременно.

Звонок в дверь разрезал тишину, Нюся метнулась в прихожую, чтобы не дать ему повториться. Если пришедший разбудит Костю, она его просто прибьет. На пороге стоял улыбающийся Толик с Тобиком на поводке. Да что ж за напасть-то такая. Нюся быстро приложила палец к губам, лишая его возможности во все горло гаркнуть приветствие.

– Ты чего? – удивился Толик, все-таки машинально понизив голос.

Вместо ответа Нюся выскочила на площадку и прикрыла дверь, чтобы звуки из подъезда не проникали в квартиру.

– Слушай, Болонин, ты когда-нибудь прекратишь ко мне таскаться без предупреждения, а?

– Ты чего? – повторил Толик с печальным недоумением в голосе. – Нюся, это же я. О чем я тебя предупреждать-то должен? Я тебе что, помешал?

– Представь себе, – с нажимом сообщила Нюся. – Толя, у меня есть личная жизнь, и мне бы хотелось, чтобы ты считался с этим обстоятельством. Я почему-то не позволяю себе являться к тебе домой без звонка. А ты-то чего шастаешь тут, как будто так и надо?

– У тебя Костя, что ли? – догадался Толик.

Во время их первой встречи они успели познакомиться и если и не подружиться, то, по крайней мере, наладить вполне приличный контакт. Признаться, этому обстоятельству Нюся безмерно удивлялась. На ее памяти Толик всегда трудно сходился с новыми людьми, и круг его друзей оставался крайне ограниченным. А тут на тебе.

Впрочем, Костя Малахов был, наоборот, довольно компанейским человеком, а еще так хотел произвести на Нюсю благоприятное впечатление, что и друзьям ее был готов понравиться. Вот они и нашли общий язык. За то время, что Костя стал в ее квартире постоянным гостем, они с Толиком пересекались раза два или три и подолгу сидели на кухне, разговаривая обо всем на свете.

Нюсю это периодически злило, потому что ей казалось, что именно присутствие Болонина мешает Косте сделать решительный шаг и поцеловать ее, но факт оставался фактом.

– У меня Костя, и он спит. Так что не трезвонь и не ори. Говори, что надо.

– Спит? После секса, что ли? – Толик хитро улыбнулся и подмигнул Нюсе.

Вышло это почему-то крайне неприлично.

– После работы, – отрубила Нюся. – Болонин, ты с ума сошел? Ты у меня будешь пикантные подробности моей личной жизни выспрашивать? Я же у тебя твоими бабами не интересуюсь.

– Ну, поинтересуйся. Я расскажу. – Он пожал плечами: – Слушай, Нюсь, я вообще-то по делу. Можно я сегодня у тебя Тоба оставлю?

Нюся мрачно опустила глаза на сидящего у ног друга Тобика. Тот, услышав свое имя и почувствовав ее взгляд, приветливо завилял хвостом.

– Толя! Мы, по-моему, договаривались.

– Нюсь, ну я и так больше двух недель тебе его не оставлял.

– Ну и что? Это твоя собака.

– Нюсь. Очень надо.

– Что на этот раз? – осведомилась она. – Новая дама сердца? Снова плохо бабушке? Или отец требует твоего срочного присутствия? Как говорится, «у Деточкина очень много родственников».

– Можешь издеваться сколько угодно. – Толик помрачнел. – Но мне нужно Илюхе помочь. У него там какие-то неприятности. Он из-за них не может в Малодвинск съездить, к бабушке. А ему очень надо. Продукты отвезти.

Малодвинск был райцентром, расположенным в пятистах километрах. Милым, очень ухоженным городком с домами, похожими на зефирки. Нюся пару раз ездила туда на фотосессии. Заказы делал тамошний олигарх, содержащий практически всю туристическую инфраструктуру, пользующуюся в рамках страны довольно большой популярностью. К примеру, там был Музей сказок, посмотреть который приезжали чуть ли не из Владивостока. Да и природа там красивая.

Сделанные фотографии получались милыми, практически пасторальными, продавались хорошо. Правда, года два Нюся уже там не была, но город помнила отлично.

– А что, в Малодвинске продуктовые магазины закрылись? – спросила она. – Продукты надо за пятьсот километров возить? Деньги не перевести, чтобы старушка сама купила?

– Нюся, нечего издеваться. Ты лучше помоги, – в голосе Толика появилась то ли злость, то ли возмущение. – Я ж тебя как человека прошу. Говорю же, у Илюхи проблемы.

– У вас все время проблемы, – возмущалась Нюся, прислушиваясь к происходящему в недрах ее квартиры. Из-за закрытой двери было ничего не слышно. – Толь, я правда сегодня не готова. Давай завтра. Зачем тебе гнать так далеко на ночь глядя? Времени восьмой час.

– Я бы к полуночи уже там был. Все отдал, у старушки пару часов поспал и обратно. К десяти утра уже на работе. Если ехать с утра, надо день пропускать. Отец убьет, ты что, его не знаешь?

– Тем более поезжай завтра после работы. Если часов в шесть выехать, то к ночи будешь там. Переночуешь у Илюшиной бабушки, утром поедешь обратно. Суббота же.

– А может, ты со мной поедешь? – спросил вдруг Толик. – Ты же любишь бывать в Малодвинске. А Тобика тогда можно с собой взять. Он один в машине плохо ездит, а с тобой будет нормально.

Нюся на мгновение задумалась. А что? Может, и правда махнуть в короткое путешествие? Сменить картинку, наделать новых фотографий, почувствовать дорожный ветер в волосах. Она действительно это все любит. Правда, в субботу они с Костей собирались сходить в кино. Но к вечеру она же уже вернется. Или можно предложить Косте поехать тоже.

От такого предположения у Нюси даже дух захватило.

– Может, и поеду, – ответила она звенящим от радости голосом. – Да. Точно поеду. Это ты хорошо придумал, Болонин. Так что скажи Илюхе, что мы выполним его просьбу завтра. А сегодня, Тобик, извини, но я не могу пригласить тебя в гости. У меня один гость уже есть. Спит на твоем диване.

– Ладно, придется изменить планы, хотя я этого и не люблю, – покладисто согласился Толик. – Ты что, меня даже в квартиру не пустишь? Я бы поел чего-нибудь.

– Не пущу. Во-первых, Костя спит, и мне не надо, чтобы ты его будил. Во-вторых, есть все равно нечего, мы все смели. А в-третьих, Толя, ну возьми уже в толк, что ты иногда бываешь лишним.

Она не рассчитывала, что Толик обидится. Он и не обиделся.

– Ладно, Нюсь, я понял. Переиграю свои планы. Я реально не прав, что не предупредил тебя заранее. Я рад, что ты готова со мной поехать. Тогда до завтра.

Он ушел, волоча за собой на поводке несчастного Тобика, не понимающего, почему его в этот раз не впустили в знакомую квартиру. Нюся вернулась домой, заперев дверь, прислушалась к звукам, доносящимся из гостиной. Тишина. Она на цыпочках прошла по коридору и заглянула в комнату. Костя по-прежнему спал на диване и ровно дышал во сне. Неожиданный визит Толика его не разбудил. Ну и хорошо. Вот и славно.

Нюся взяла ноутбук и вернулась в кухню. Пока он спит, она поработает. Ей нужно обработать фотографии с фотосессии детей Сони Лаврецкой. У старшего мальчика был день рождения, и Соня заказала фотосессию, приуроченную к этой дате. На первую встречу она не явилась, потому что помогала какой-то приятельнице, а вот вторая все-таки состоялась, и теперь Лаврецкие с нетерпением ждали фотографии своих чудесных детей. Нюся почти закончила. Осталось совсем чуть-чуть.

Костя проснулся, когда часы показывали половину двенадцатого, а Нюся заканчивала заливать в облако полностью готовый к отправке пакет фотографий. Он появился в кухне заспанный, с полосой от подушки на щеке и донельзя смущенный.

– Прости, я сам не понимаю, как так получилось, что я уснул, – сказал он покаянно. – И на диване как-то очутился.

– Ты заснул сидя, прямо за столом, – покачала головой Нюся. – Это я отвела тебя в гостиную.

– Ничего не помню.

– Потому что ты очень много работаешь и мало отдыхаешь, – проговорила Нюся ласково. – Костя, приходил Толик, зовет завтра вечером махнуть в Малодвинск. У него там дело, а мы бы просто покатались и город посмотрели.

– В Малодвинск? – удивился Костя. – Сто лет там не был. А когда выезжать?