Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича

Сцена шестая. «Фарс устарел, Терентий»

Вбегает артист Владимир Кудрявцев. Он тянет за собой сопротивляющегося Терентия.

Владимир. Вольдемар Аркадьевич, вот этот хотел бежать из театра.

Сталин. Не называй драматурга «вот этот». Это, между прочим, главное лицо в театре… Как бежать?

Владимир. Ага, покинуть территорию.

Сталин. Бежать из театра? Терентий? Там, на воле, только зрители. Ты там затоскуешь. (Актёрам.) Зачем остановили? Пусть этот скучный человек уходит. (Терентий направляется к выходу.) Только, Терентий, по контракту театр имеет право на переделку текста. Масштаб переделок, увы, там не указан. Но это ничего, ты можешь обратиться в суд. Но он, увы, случится после премьеры. Ступай, Терентий, до встречи на суде. Не со мной, меня ты больше не увидишь. Ты встретишься с моим блестящим юридическим отделом.

Терентий. Зачем вы сразу так?

Сталин. А ты, когда бежал, не думал, как меня оскорбляешь? Садись. Пока ты притворялся дезертиром, у тут нас было совещание. Серьёзное. Не подумай только, брат Терентий, что мы поддались давлению. Или какое там подозрение в твоём либеральном сердце шевелится? Просто первый прогон — он вскрывает язвы. Нарывы показывает, художественные изъяны.

Берия. Налицо изъяны.

Хрущёв. Нарывы-то налицо.

Сталин. Видишь. А это ведь негоже… (Обходит Терентия, сидящего на стуле.) Блестящая пьеса, Терентий! Великолепная! Но надо сократить в три раза и написать другое начало. И всё! (Терентий порывается бежать, Хрущёв и Берия его останавливают.) До премьеры три недели. А до них было два года работы, ожиданий, мечтаний… Терентий, ты что, предашь два года своей жизни? Ты же разумный человек. Издашь ты свою пьесу в полном виде. Я предисловие напишу. Поставишь в другом театре в полном виде — я помогу. А здесь… Как человека даровитого хочу тебя спросить: почему в пьесе столько всего есть, а сцены с мамой нету?

Терентий. С чьей?

Сталин. С мамой Сталина. Мы же не станем только этого старика публике показывать. (Указывает на себя, Валентина вскрикивает: «Не надо так говорить!») Мы должны поймать тот страшный момент, когда молодой Сталин становится чудовищем. Пойдём вглубь. Ты умеешь идти вглубь? Прямо в душу чудовища, в подземелье, в подполье! Зададимся вопросом — как он стал таким? Был же славным парнем, Библию любил, маму уважал… Рождение Сталина надо показать. А ты со смерти начал. Терентий! Ты нарушаешь законы природы! Все, что я говорю — это вызов, Терентий. Это… Как сейчас говорят…

Берия. Челендж!

Сталин. Именно! Все мы сейчас видели реакцию публики. Не воспринимает она смеха. Сатира устарела, Терентий. Фарс устарел. Увы.

Терентий. Когда он устарел? Полтора часа назад?

Актёры в ужасе закрывают лица руками.

Сталин. Творческий человек должен быть дерзок. (Актёрам.) Берите пример!

Валентина (Терентию). Если хотите знать, господин смельчак, Вольдемар Аркадьевич на своё восьмидесятилетие запланировал такой дерзкий поступок, что вам и не снилось!

Сталин. Не надо, Валя!.. А что касается устаревания. Ты в театре, Терентий. Тут всё может устареть за одну минуту. Выше нос! Если мы увидим, что плохо дело, я первый объявлю: всё возвращаем! Ну, Терентий? (Берии и Хрущёву.) Я отказываюсь понимать. Творческий человек, молодой человек — чужд эксперименту? Сторонится риска?

Берия. Зону комфорта свою обожает. Это его колыбель.

Хрущёв. Его обитель.

Сталин. Всё. Я устал. Открывайте двери. Настежь. Я никого не держу и никого уговаривать не собираюсь. Кто-то ещё хочет уйти? Кого смущает психологический реализм? Попытка проникнуть в душевные бездны чудовища? Кто хочет кривляться, хихикать и прыгать по сцене, игнорируя жизнь человеческого духа? Таких я не держу. Тем более я не держу тебя, Терентий. (Подходит, протягивает ему для прощания руку.) Эта задача не по твоим плечам, мой милый юморист. Что ж, так бывает. Зла я не держу.

Терентий. Дайте хоть привыкнуть, вы как лавиной…

Сталин. Привыкают дома к пельменям. А ты должен сейчас сосредоточиться, и — воспарить! Только лететь совсем в другую сторону, Терентий, чем мы летели раньше! Поворачивай с Запада на Восток, Терентий! Ты слышишь? Это не денежные купюры, хотя и они, конечно. Это расправила крылья новая мечта!

Берия. Мы с Никитой слышим.

Хрущёв. Что это с Терентием?

Берия. Глухота настигла…

Хрущёв. Излечится, мы верим!

Сталин. А наш Володенька (указывает на Владимира, обращаясь к Терентию) проявил великолепный артистизм, когда тебя задерживал, ведь так? Ты оценил? А чутье какое? А?

Берия. Чутье чудесное!

Хрущёв. И артистизм не хуже!

Сталин (Владимиру). Награждаю тебя! В новой постановке будешь играть молодого Сталина! Юного Сосо!

Владимир (задыхается от счастья). Я… Я оправдаю! Все возложенное доверие… Целиком. Полностью!.. Все надежды…

Сталин. Тихо, тихо, Володенька. Входи уже в роль. Молодой Сосо неспешен. Слова его весомы, движения несуетны. Это будущий властелин, Володенька. Не надо верещать. Договорились? (Володенька кивает. Пытается преобразиться. Вольдемар обращается к Терентию.) Вдохновись им! Вдохновись и возвращайся с текстом! Вечером жду результат.

Берия. Мы все ждём.

Хрущёв. И верим.

Берия. Талант первостепенный — справится.

Хрущёв. Ему раз плюнуть.

Сталин. Верим несомненно.