Ирвинг Шоуэлл хорошо осознавал: самое главное в любой битве — знать, когда отступить. И он знал. Как раз сейчас настало время отступить и перегруппироваться. А уж потом, со свежими силами… Ведьма от него точно никуда не денется. Он нес профессора-гуся под мышкой. Тот сидел смирно и, казалось, нисколько не возражал. Компания двигалась к магам. О чем думал гусь, не знает никто кроме его самого. Ирвинг же размышлял о будущем, которое становилось все более и более радужным. Закроет дело, уйдет в отпуск.
В жизни Ирвинга бывали моменты абсолютной ясности. Внезапное озарение и ты вдруг понимаешь, что и как нужно делать. Так было, когда ему предложили место в департаменте правопорядка. Коротая вспышка и понимание того, что именно здесь его место. Так произошло и теперь. Гертруда — женщина его жизни. Это факт. Непреложная истина. Солнце встает на востоке, а карие глаза Гертруды Улверстон навсегда лишили Ирвинга покоя. Вот и все.
Точка невозврата обозначена. Отныне ему дорога вперед. Отныне путь его лежит только…
— …обратно.
— Что? — переспросил Ирвинг.
Он честно сдал гуся, куда следовало, и теперь сидел за письменным столом, перекладывая папки с одного места на другое. Казалось, за короткое время его отсутствия эти коварные бумажки только разрослись и умножились. И вот сейчас его отвлекал от невероятно важной бумажной работой какой-то маг из отдела новейших изобретений.
Ирвинг уставился на визитера выжидающе и тот терпеливо повторил:
— Нужно вернуть Шермана в Келларни. Туда, где с ним произошло превращение.
— Зачем это? — возвращаться к Гертруде Ирвинг не хотел категорически. Еще рано. Он опытный рыбак и знает, когда стоит оставить рыбку в покое. Слишком уж драгоценным уловом может стать Гертруда. Чересчур напирать не стоит.
— Судя по всему, Шерман сначала переместился, а уже после этого превратился в птицу. Разница буквально в доли секунды, но мы можем сделать вывод, что…
И Мердок из отдела новейших изобретений пустился в пространные рассуждения о магии, зельеварении, взаимодействии ингредиентов и прочих вещах, суть которых сводилась к тому, что гуся-Шермана нельзя перемещать до тех пор, пока не будет сварен антидот. Что-то там связанное с магическими потоками.
— А сами вы не можете этим заняться? — недовольно спросил Ирвинг. — Я же прекрасно видел, что вас там, — он махнул рукой в сторону двери, — целый отдел сидит без дела. Отвезите свою птицу обратно и все.
— Видите ли, у нас очень много работы, связанной с разработкой антидота и… — Мердок покраснел и промямлил так тихо, что Ирвинг не услышал бы, если бы не прислушивался: — Он кусается.
— Что? — спросил позабавленный Ирвинг.
— Гусь кусается, — повторил маг, явно мечтающий закончить этот разговор.
Этого Ирвинг Шоуэлл вынести не мог. Он расхохотался. Вскочил с места, хлопнул мага по плечу так, что бедолага на долю секунды потерял равновесие и чуть не шлепнулся на пол.
— Шерманом сейчас руководят инстинкты и он ведет себя… как птица. И он ущипнул стажерку, — не преминул наябедничать маг.
— Ладно. Отвезу его обратно в Келларни. Только вы уж поторопитесь с антидотом, хорошо? Чувствую, мне там будут не очень рады, — пробормотал он, поправляя рукава рубашки. Ну держись, ведьма. Ирвинг Шоуэлл идет. Да не один, а с гусем. Шансов устоять просто нет.
— Вы? Опять? — дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась лохматая голова. — Уходите. Уходите и не приходите, господин сыщик!
Бах! Дверь захлопнулась. Сияющая улыбка Ирвинга ничуть не угасла.
Видимо, ведьма не ранняя пташка. Ничего страшного. Он снова забарабанил в дверь. По ту сторону кто-то сдавленно застонал, залаял и глухим тихим голосом продекламировал коротенькое неприличное стихотворение.
«Еще и поэтесса», — восхитился Ирвинг. Идеальная женщина. Красива, умна, владеет магией и читает стихи.
— Умолкни же стекляшка, не то познаешь ты мой гнев, — пробубнила Гертруда.
Дверь снова распахнулась.
— Ну, чего вам? Я думала, мы с вами уже попрощались.
— А теперь давай снова поздороваемся, — жизнерадостно сказал Ирвинг и, слегка отодвинув хозяйку, вошел в дом.
Каприз восторженно залаял, приветствуя знакомого человека, который к тому же принес ту странно и смешно пахнущую птицу. Для Каприза утро определенно началось чудесно.
— Очаровательная сорочка, — одобрительно проговорил Ирвинг.
— Ехидна и все ее чешуйки! — взвизгнула ведьма и поспешила в дом.
— Воистину, кто рано встает, тому Странник подает, — поделился с почтенным профессором размышлениями Ирвинг. — Приди я чуть позже, не увидел бы Гертруду в этом восхитительном полупрозрачном одеянии. Лучше бы, конечно, без него, но, знаешь, жадность это очень плохо. До главного мы еще доберемся. Герти, дорогая, заварить тебе чаю? — громко спросил он. Опустив гуся на пол, он прошел в знакомую кухню.
— Не смей называть меня Герти! — прокричала девушка.
Злобная растрепанная ведьма в вывернутом наизнанку платье высунулась из спальни и пронзила Ирвинга Шоуэлла суровым взглядом.
— Какого Кота вы снова притащились сюда с этой злобной тварью?
Да, по утрам его очаровательное видение явно не в духе. Он учтет это на будущее. Забавно, что она, похоже, даже не замечает, как сбивается с «вы» на «ты» и обратно.
— Наверное, лучше кофе. У тебя платье наизнанку надето, ты знаешь? Впрочем, если это современная мода… — он приблизился, жадно впитывая взглядом каждую деталь ее облика, — в таком случае, возражения снимаются.
Он стоял к ней вплотную, вглядываясь в крапинки в ее карих глазах. Взгляд опустился чуть ниже, на пухлые губы. Скользнул по изящной шее, прямо к вырезу платья. Зрелище ему нравилось, однако, сердить ведьму с самого утра, пожалуй, плохая идея.
— Так значит, — прохрипел он, прочистил горло и попробовал снова: — Кофе?
Гертруда ощетинилась. На мгновение спавшая маска вернулась на место. Призрак желания, мелькнувший на ее лице, исчез, словно его и не было. Она сердито ткнула в Ирвинга пальцем.
— Не смей хозяйничать на моей кухне. Можешь готовить достойное объяснение своему вторжению!
Она вернулась в спальню, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
— Однозначно кофе, — сказал он Капризу. Тот радостно завилял хвостом, соглашаясь со всем, что говорит этот симпатичный незнакомец.
Ирвинг открыл один шкафчик, другой, третий. Может, у нее нет кофе? Впрочем, вряд ли. Кажется, за последние пять десятков лет этот заморский напиток успел покорить сердца чуть ли не каждого жителя страны и стал неотъемлемой частью любой кухни. Шлепая лапами по полу, в помещение деловито вплыл гусь.
— Присоединяйтесь, профессор, — благодушно предложил Ирвинг. У него было хорошее настроение.