Дядя Капа

Вдруг баллон ткнулся в берег: Саушкина притащило к острову.

На берегу возвышалась гора ящиков с пустыми бутылками. Под горой стоял накрытый к обеду стол, тут же в кресле сидел толстый человек в белом мундире с золотыми нашивками. Толстяк писал на листке «не бу…», запихивал листок в бутылку, запечатывал и бросал в воду. За работой он не поднимал головы и не видел, что Саушкин у берега вылавливает бутылку, вписывает в листок своё «мам, я на острове» и пускает бутылку плыть.

— Перерыв на обед! — объявил себе толстяк, поднял голову и увидел у берега Саушкина на баллоне.

— Я спасён! — воскликнул толстяк. — Теперь у меня есть друг! Дождался! Ура-а!

Однако сколько толстяк ни упрашивал Саушкина выйти на берег, Саушкин сидел на своём баллоне как приклеенный. Он отвечал толстяку:

— Я лучше тут останусь… я себя знаю… что ни шаг, новая ловушка. Пошёл за спичками — и вон где очутился. — Так отвечал Саушкин и показывал толстяку свою копейку.

Толстяк сманивал Саушкина на берег вкусным обедом. Хватал со стола салатницу, подбегал к воде. Нюхал салат, нарядный, будто клумба. Зачерпывал ложкой, пробовал, качал головой, чмокал, охал, мычал:

— Вкусно! Ах, как вкусно!

Хватал супницу, объявлял:

— Суп «Лесная сказка». Из кореньев, трав и, свекольной ботвы.

Поднимал крышку, вдыхал пар. Причмокивал и цокал, закатывал глаза:

— Запахи, запахи! Голова кружится!

Прибежал с тарелками, заманивал:

— Гляди, по краю тарелки заячий след. Хлебаешь, а след спускается, спускается. Последнюю ложку почерпнёшь — вот он, заяц, попался, сидит на дне!

Саушкин в ответ только мотал головой.

— Что же мне делать? — сказал толстяк.

Саушкин отозвался:

— Вытаскивайте меня на берег.

— Это же будет как будто против твоей воли, — сказал толстяк. — А мы, толстяки-добряки, никогда и ничего не делаем против чужой воли.

— Вы тащите меня на берег, а я сделаю вид, будто не вижу, — прошептал Саушкин.

— Как же не видишь, когда ты видишь, — сказал толстяк.

— Так придумайте…

— Придумал, — ответил толстяк.

Он сходил к столу и вернулся с ветряной мельницей в руках. Дунул в её крылья, открылись дверцы в её боку — и полетели конфеты: леденцы в обёртках, конфеты-кубики, конфеты-грибки, конфеты-лепёшечки. Когда полетели белые шарики, толстяк подставил ладонь.

С горстью белых шариков он подошёл к воде, попросил Саушкина открыть рот, высыпал шарики ему в рот.

Саушкин закрыл рот, замычал: «О-о!» — и зажмурился, замотал головой: то была клюква в сахаре.

Когда он открыл глаза, увидел себя на берегу.

— Теперь спроси, кто я, — попросил толстяк.

— Кто вы?

Толстяк одёрнул свой роскошный белый мундир с нашивками и выпятил грудь:

— Догадался?

— Нет.

Толстяк показал на гору ящиков с пустыми бутылками:

— Пассажиры Аэрофлота в пути выпивают лимонад, а стюардессы оставляют бутылки под мою ответственность. Догадался, кто я?

— Нет.

— Я дядя Капа, начальник аэропорта на острове Толстяков-Добряков.

Дядя Капа не дождался от Саушкина сочувствия и уныло закончил:

— Я самый одинокий, самый несчастный в мире начальник аэропорта. Пойдём, я всё тебе расскажу и покажу.

Саушкин поплёлся следом за дядей Капой.

Улицы были пусты и шумны.

В одном доме свистели, в другом щебетали, в третьем куковали, в четвёртом тенькали.

Они спустились в подвал дома. Увидели множество бочонков с резными раскрашенными затычками в виде птиц. Квас поспел: птицы заливались на все голоса, звали отведать.

На одном бочонке лежало письмо.

«Капа, дружочек, начинай с ежевичного кваса, он долго не хранится. Квас для окрошки я заправил хреном, как ты любишь.

Твой Свирелька».

Другое письмо было пришпилено на дверях соседнего дома.

«Капа, в холодильнике твой любимый салат. На случай, если ты захочешь сделать его сам, вот рецепт: шпинат, лук, молодая крапива, щавель. Добавить нарезанное кубиками крутое яйцо. Посолить, полить подсолнечным маслом, окропить лимонным соком, уксусом. Украсить редисом, маслинами, дольками мандарина.

Твой дружок

Пирожок».

Дядя Капа пояснил:

— У нас, толстяков-добряков, всё больше прозвища…

Дядя Капа водил Саушкина от дома к дому, рассказывал, с каким искусством его друзья пекли пироги, готовили котлеты, варили супы, и всякий раз в слезах заканчивал:

— Он улетел на самолёте, я сам его провожал!.. Все мои родственники, соседи, все мои друзья улетели. Улетели в далёкие края, ни весточки от них. Я, я один, я всему виной!

Загрузка...