Как всегда. Руководство по тому, что никогда не меняется

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Морган Хаузел «Как всегда. Руководство по тому, что никогда не меняется»

Оглавление

Введение

Ожидания и реальность

Дикие умы

Людям не нужна точность. Им нужна определенность

Истории всегда более убедительны, чем статистика

Мир движется под действием сил, которые невозможно измерить

Спокойствие сеет семена безумия

Слишком много, слишком рано, слишком быстро

Когда происходит волшебство

Трагедии в одночасье и чудеса в долгосрочной перспективе

Крошечный и великолепный

Восторг и отчаяние

Потери совершенства

Это должно быть трудно

Продолжайте бежать

Чудеса будущего

Труднее, чем кажется, и не так весело, как кажется

Стимулы: Самая мощная сила в мире

Теперь вы это понимаете

Горизонты времени

Слишком усердные попытки

Раны заживают, шрамы остаются

Вопросы

Введение

Маленькие законы жизни

Однажды я обедал с человеком, близким к Уоррену Баффету.

Этот человек - назовем его Джим (это не настоящее имя) - в конце 2009 года вместе с Баффетом ездил по Омахе, штат Небраска. На тот момент мировая экономика была разрушена, и Омаха не стала исключением. Магазины были закрыты, предприятия заколочены.

Джим сказал Уоррену: "Сейчас все так плохо. Как экономика может оправиться от этого?"

Уоррен сказал: "Джим, ты знаешь, какой шоколадный батончик был самым продаваемым в 1962 году?"

"Нет", - сказал Джим.

"Сникерс", - сказал Уоррен. "А знаете ли вы, какой шоколадный батончик сегодня является бестселлером?"

"Нет, - сказал Джим.

"Сникерс", - сказал Уоррен.

Затем наступила тишина. На этом разговор был окончен.

Это книга рассказов о том, что никогда не меняется в меняющемся мире.

История полна неожиданностей, которых никто не мог предвидеть. Но в ней также много вечной мудрости.

Если бы вы перенеслись во времени на пятьсот лет назад или на пятьсот лет вперед, вы были бы поражены тем, как сильно изменились технологии и медицина. Геополитический строй не имел бы для вас никакого смысла. Язык и диалект могли бы быть совершенно чужими.

Но вы бы заметили, что люди поддались жадности и страху, как это происходит и в нашем современном мире.

Вы увидите, что людей убеждают риск, ревность, племенная принадлежность в привычных для вас формах.

Вы увидите самоуверенность и недальновидность, которые напоминают поведение людей сегодня.

Здесь можно встретить людей, ищущих секрет счастливой жизни и пытающихся найти уверенность, когда ее нет, причем способами, вполне доступными для понимания.

Попадая в незнакомый мир, вы несколько минут наблюдали за поведением людей и говорили: "А. Я это уже видел. Все как всегда".

Перемены привлекают наше внимание, потому что они удивительны и интересны. Но поведение, которое никогда не меняется, является самым мощным уроком истории, поскольку оно предвосхищает то, чего следует ожидать в будущем. Ваше будущее. Будущее каждого человека. Независимо от того, кто вы, откуда, сколько вам лет или сколько денег вы зарабатываете, существуют вечные уроки человеческого поведения, которые являются одними из самых важных вещей, которые вы можете когда-либо узнать.

Это простая идея, но ее так легко упустить из виду. Постигнув ее, вы сможете лучше разобраться в собственной жизни, понять, почему мир устроен именно так, как он устроен, и спокойнее относиться к тому, что ждет нас в будущем.

Основатель компании Amazon Джефф Безос как-то сказал, что его часто спрашивают, что изменится в ближайшие десять лет. "Я почти никогда не получаю вопроса: "Что не изменится в ближайшие десять лет?". " - сказал он. "И я утверждаю, что второй вопрос на самом деле является более важным из двух".

Вещи, которые никогда не меняются, важны потому, что вы можете быть уверены в том, что они определят будущее. По словам Безоса, невозможно представить себе будущее, в котором покупателям Amazon не нужны будут низкие цены и быстрая доставка, поэтому он может вкладывать в эти вещи огромные средства.

Эта же философия работает практически во всех сферах жизни.

Я не знаю, что будет делать фондовый рынок в следующем году (или в любом другом). Но я очень уверен в склонности людей к жадности и страху, которая никогда не меняется. Вот о чем я думаю.

Я не знаю, кто победит на следующих президентских выборах. Но я уверен в том, что привязанность людей к племенной идентичности влияет на их мышление, которое сегодня такое же, каким было тысячу лет назад и будет через тысячу лет.

Я не могу сказать, какой бизнес будет доминировать в следующем десятилетии. Но я могу рассказать о том, как лидеры бизнеса позволили успеху завладеть их головами, стали ленивыми и правомочными и в итоге потеряли свое преимущество. Эта история не меняется уже сотни лет и никогда не изменится.

Философы веками обсуждали идею о том, что существует бесконечное количество вариантов развития событий, и вы просто живете в этом конкретном варианте. Это дикая мысль, и она заставляет задуматься: Что было бы верно во всех мыслимых вариантах Вашей жизни, а не только в этом? Эти универсальные истины, очевидно, являются наиболее важными, потому что они не зависят от случая, удачи или случайности.

Предприниматель и инвестор Навал Равикант сформулировал это следующим образом: "В 1000 параллельных вселенных вы хотите быть богатым в 999 из них. Вы не хотите быть богатым в пятидесяти из них, где вам повезло, поэтому мы хотим исключить удачу из этого процесса". . . . Я хочу жить так, чтобы, если моя жизнь повторится 1000 раз, Наваль был успешен 999 раз".

Вот о чем эта книга: Что было бы правдой в тысяче параллельных вселенных?

Каждая из следующих двадцати трех глав может быть прочитана самостоятельно, поэтому нет никакого вреда в том, чтобы пропускать их и выбирать по своему усмотрению. Их объединяет то, что я уверен: каждая из этих тем будет актуальна через сотни лет так же, как и сотни лет назад.

Ни одна из глав не является длинной, и за это спасибо. Многие из них взяты из моего блога в Collaborative Fund, где я пишу о пересечении денег, истории и психологии.

Первая рассказывает о том, как хрупок мир, и содержит личную историю о самом страшном дне в моей жизни.

Висит на волоске

Если вы знаете, где мы были, вы понимаете, что мы не имеем ни малейшего представления о том, куда мы идем.

Большой урок из истории - осознание того, что многое в мире висит на волоске. Некоторые из самых больших и значительных изменений в истории произошли из-за случайной, непредвиденной, необдуманной встречи или решения, которые привели к волшебству или хаосу.

Автор Тим Урбан однажды написал: "Если бы вы вернулись в прошлое до своего рождения, вам было бы страшно что-либо делать, потому что вы бы знали, что даже самые незначительные подталкивания к настоящему могут оказать серьезное влияние на будущее".

Как призрачно верно.

Позвольте рассказать вам личную историю о том, как я заинтересовался этой темой.

Я вырос в лыжных гонках на озере Тахо. Я был членом лыжной команды Squaw Valley, и это было центром моей жизни в течение десяти лет.

Наша лыжная команда состояла из десятка гонщиков. К началу 2000-х годов мы были подростками, и большинство из нас провели вместе большую часть своей жизни. Мы катались на лыжах шесть дней в неделю, десять месяцев в году, путешествуя по всему миру, где только можно было найти снег.

С большинством из них я не был близок - мы слишком много времени проводили вместе и дрались как кошки. Но четверо из нас стали неразлучными друзьями. Это история двух таких друзей - Брендана Аллана и Брайана Ричмонда.

15 февраля 2001 года наша команда только что вернулась с соревнований в Колорадо. Наш рейс домой был задержан, поскольку на озере Тахо разыгралась сильнейшая даже по его меркам снежная буря.

Невозможно участвовать в лыжных гонках, когда лежит одеяло нового снега - для гонок нужен лед с твердым покрытием. Поэтому тренировки были отменены, а Брендан, Брайан и я приготовились к неделе, которую мы называли свободным катанием: неструктурированное дуракаваляние, катание по окрестностям и приятное времяпрепровождение.

Ранее в том же месяце на Тахо выпало несколько футов легкого пушистого снега, который образуется в результате резкого похолодания. Шторм, прошедший в середине февраля, был совсем другим. Он был теплым, едва достигавшим точки замерзания, и мощным, оставив после себя три фута тяжелого мокрого снега.

Мы тогда не задумывались об этом, но сочетание тяжелого снега с пушистым создает хрестоматийные лавинные условия. Легкая снежная основа с тяжелым слоем сверху невероятно хрупка и склонна к сползанию.

Горнолыжные курорты хорошо защищают клиентов от лавин, закрывая наиболее опасные склоны и используя взрывчатку для преднамеренного спуска лавин поздно вечером, до прихода клиентов утром.

Но если вы катаетесь вне трасс - пробираетесь под запрещающими веревками, чтобы покататься по запрещенным, нетронутым местам - эта система вам не поможет.

Утром 21 февраля 2001 года Брендан, Брайан и я встретились в раздевалке лыжной команды Squaw Valley, как и сотни раз до этого. Последними словами Брайана, когда он выходил из дома в то утро, были: "Не волнуйся, мама, я не выйду за пределы трассы".

Но как только мы встали на лыжи, так сразу и поехали.

Обратная сторона Скво-Вэлли (теперь она называется Палисейдс Тахо), за кресельным подъемником КТ-22, представляет собой участок горы длиной около мили, отделяющий Скво от горнолыжного курорта Альпин-Мидоуз.

Здесь потрясающая лыжня - крутая и широкая, с укатанным рельефом.

До 21 февраля я катался там, наверное, раз десять. Это было не одно из наших частых мест, потому что оно требует много времени. Она выводит на дорогу, по которой мы возвращались автостопом в раздевалку.

В то утро Брендан, Брайан и я решили покататься на лыжах.

Через несколько секунд после того, как я нырнул под запрещающие веревки, я помню, как попал под лавину.

Я никогда раньше не испытывал подобного, но это было незабываемо. Я не слышал и не видел скольжения. Я просто внезапно осознал, что мои лыжи больше не стоят на земле - я буквально парил в облаке снега. В таких ситуациях вы ничего не можете контролировать, потому что не вы толкаете снег, чтобы получить сцепление с лыжами, а снег толкает вас. Лучшее, что вы можете сделать, - это сохранить равновесие, чтобы оставаться в вертикальном положении.

Лавина была небольшой и быстро закончилась.

"Вы видели эту лавину?" Я помню, что сказал, когда мы подошли к дороге.

"Хаха, это было круто", - сказал Брендан.

Мы ни слова не сказали об этом, пока добирались автостопом до раздевалки.

Когда мы вернулись в Скво, Брендан и Брайан сказали, что хотят снова покататься на бэккантри.

Не знаю почему, но мне не хотелось уходить.

Но у меня появилась идея. Брендан и Брайан могли бы снова покататься на лыжах по склону, а я бы поехал за ними и забрал их, чтобы им не пришлось добираться обратно автостопом.

Мы согласовали план и разошлись в разные стороны.

Через тридцать минут я выехал на дорогу, ведущую в глубинку, где должен был встретить Брендана и Брайана.

Их там не было.

Я прождал еще тридцать минут, прежде чем сдаться. Спуск на лыжах занял около минуты, и я понял, что они не придут. Я решил, что они опередили меня и уже вернулись на попутках.

Я поехал обратно в нашу раздевалку, рассчитывая найти их. Их там тоже не было. Я расспросил всех. Никто их не видел.

Позже в тот же день, около 16:00, мама Брайана позвонила мне домой. Я помню каждое слово.

"Привет, Морган, Брайан сегодня не пришел на работу. Ты не знаешь, где он?" - спросила она.

Я сказал ей правду. "Сегодня утром мы катались на обратном склоне КТ-22. Они с Бренданом сделали это снова, я собирался подобрать их на дороге. Но их там не было, и с тех пор я их не видел".

"Боже мой", - сказала она. Нажмите.

Мама Брайана была опытным лыжником. Думаю, в тот момент она по крупицам собирала информацию о том, что могло произойти. И я тоже.

Время шло, и все начали волноваться.

В итоге кто-то позвонил в полицию и написал заявление о пропаже человека. Полицейские не восприняли это всерьез, предположив, что Брендан и Брайан, скорее всего, улизнули на вечеринку.

Я знал, что это неправильно. "Их ботинки вон там", - сказал я, указывая на кроссовки Брендана и Брайана на полу раздевалки. "Это значит, что их лыжные ботинки на ногах. А сейчас девять часов вечера. Подумайте об этом. Сейчас девять вечера, а у них на ногах лыжные ботинки". Это был первый момент, когда все оглянулись и поняли, насколько все плохо.

Около десяти мне сказали идти в пожарную часть Скво-Вэлли, где я познакомился с местной поисково-спасательной командой.

Я объяснил все, что Брендан, Брайан и я делали в тот день. Поисковая группа достала огромные фотокарточки, которые, должно быть, были сделаны с вертолета. Я показал им, где именно мы вошли в запретную зону.

Я рассказал им о небольшой лавине, сошедшей утром. Как только я об этом заговорил, в головах спасателей сразу же соединились точки. Помню, что когда я закончил рассказывать, двое из спасателей посмотрели друг на друга и вздохнули.

Посреди ночи, с огромными прожекторами и командой поисковых собак, спасатели отправились на поиски Брендана и Брайана.

Позже я узнал, что как только они вошли в запретную зону, где, как я им сказал, мы катались, они обнаружили свежие шрамы от недавнего лавинного завала. Оно было огромным, "как будто полгоры оторвало", - сказал один из них.

Я вернулся в раздевалку около полуночи. Парковка Squaw Valley вмещает несколько тысяч машин. К этому времени она была почти пуста. Все разъехались по домам, кроме двух машин, припаркованных рядом друг с другом: Джипа Брендана и пикапа Шевроле Брайана.

-

Я пытался уснуть на скамейке в раздевалке, но не мог сомкнуть глаз. Мне казалось, что Брендан и Брайан вот-вот появятся в дверях, и мы сможем посмеяться над тем, как мне пришлось вызывать полицию, чтобы найти их.

К девяти часам утра в раздевалке собрались другие лыжники, родители, друзья и родственники, желающие помочь. Она стала местом проведения поисковых работ.

Я снова лег на скамейку и, наконец, заснул.

Через несколько минут я проснулся от криков, воплей и суматохи.

Я знал, что произошло. Никому не нужно было говорить об этом.

Я прошел на второй этаж в раздевалку, где увидел на диване маму Брайана. Крик был ее.

"Мне очень жаль", - сказала я ей, плача.

Трудно описать такой момент. Я не знал, что еще сказать тогда. Я не знаю, что еще сказать сейчас.

Поисковые собаки нашли место в лавинном поле, где спасатели с щупами обнаружили Брендана и Брайана, погребенных под шестифутовым слоем снега.

Они родились с разницей в один день и умерли в десяти метрах друг от друга.

Позже в тот день я поехал к отцу на работу. Мне хотелось быть рядом с семьей. Он встретил меня на парковке и сказал: "Я никогда не был так рад тебя видеть". Это единственный раз в жизни, когда я видела его плачущим.

В тот момент я и не подозревал, насколько близок был к тому, чтобы отправиться с Бренданом и Брайаном в тот роковой забег.

Затем я начал задаваться вопросом: Почему в то утро я один раз проехал с ними на лыжах по склону, а потом отказался от второго захода - решение, которое почти наверняка спасло мне жизнь?

Я думал об этом миллион раз. Я не имею ни малейшего представления.

Понятия не имею.

Объяснения этому нет.

Не продумал, не просчитал опасность, не посоветовался с экспертом, не взвесил все "за" и "против".

Это была полная случайность, случайное и необдуманное везение, которое стало самым важным решением в моей жизни - гораздо более важным, чем все намеренные решения, которые я когда-либо принимал или когда-либо буду принимать.

Это моя личная история, и, возможно, у вас есть похожая история из вашей собственной жизни. Но если вы посмотрите, я думаю, вы увидите, что многие истории похожи.

Приведу три причудливых примера того, как многое в современном мире зависит от нескольких крошечных вещей, о которых вы никогда не задумывались.

Битва при Лонг-Айленде стала катастрофой для армии Джорджа Вашингтона. Десятитысячная армия Джорджа Вашингтона была разгромлена британцами и их флотом из четырехсот кораблей.

Но все могло быть гораздо хуже. Это мог быть конец Революционной войны.

Англичанам достаточно было переплыть Ист-Ривер, и войска Вашингтона, загнанные в угол, были бы уничтожены.

Но этого так и не произошло, потому что ветер дул не в ту сторону, и плыть вверх по реке стало невозможно.

Историк Дэвид Маккалоу как-то сказал интервьюеру Чарли Роузу, что "если бы в ночь на двадцать восьмое августа [1776 г.] ветер был в другую сторону, я думаю, все было бы кончено".

"Не было бы Соединенных Штатов Америки, если бы это случилось?" спросила Роза.

"Я так не думаю, - сказал Маккалоу.

"Только из-за ветра история была изменена?" - спросила Роза.

"Безусловно, - сказал Маккалоу.

Вынужденный экономить, капитан Уильям Тернер закрыл четвертую котельную на своем гигантском пароходе на время перехода из Нью-Йорка в Ливерпуль. Это решение замедлило бы рейс судна на один день - досадно, но стоило бы сэкономить, поскольку отрасль пассажирских судов испытывала экономические трудности.

Ни он, ни кто-либо другой не знал, насколько судьбоносным окажется это решение.

Эта задержка означала, что корабль Тернера - "Лузитания" - теперь будет плыть прямо на пути немецкой подводной лодки.

В результате попадания торпеды в судно "Лузитания" погибло около двенадцатисот пассажиров, что стало важнейшим толчком к мобилизации поддержки вступления США в Первую мировую войну.

Если бы четвертый котельный отсек работал, то Тернер достиг бы Ливерпуля за день до того, как немецкая подводная лодка вошла бы в Кельтское море, где она пересеклась бы с "Лузитанией". Корабль, скорее всего, избежал бы нападения. А страна, возможно, избежала бы войны, которая стала определяющей для всего ХХ века.

Джузеппе Зангара был маленького роста, едва достигавшего пяти футов. В 1933 г. на политическом митинге в Майами он стоял на стуле, потому что только так он мог направить свой пистолет на толпу.

Зангара произвел пять выстрелов. Один из них попал в мэра Чикаго Антона Чермака, который пожимал руку предполагаемой цели Зангары. Чермак погиб. Цель - Франклин Делано Рузвельт - через две недели был приведен к присяге в качестве президента.

В течение нескольких месяцев после вступления в должность Рузвельт преобразовал экономику США с помощью "Нового курса". Джон Нэнс Гарнер, который стал бы президентом, если бы Зангара попал в цель, выступал против большинства дефицитных расходов "Нового курса". Он почти наверняка не стал бы проводить в жизнь многие из тех же стратегий, некоторые из которых до сих пор определяют современную экономику.

В эту игру можно играть целый день. Каждая большая история могла бы обернуться по-другому, если бы несколько маленьких струек небытия ушли в другую сторону.

Очень многое в мире висит на волоске.

Ирония изучения истории заключается в том, что зачастую мы точно знаем, чем закончилась история, но не представляем, с чего она началась.

Приведем пример: Что привело к финансовому кризису 2008 года?

Нужно понимать рынок ипотечного кредитования.

Что сформировало рынок ипотечного кредитования? Нужно понимать, что этому предшествовало тридцатилетнее снижение процентных ставок.

Чем вызвано падение процентных ставок? Нужно понимать, что такое инфляция 1970-х годов.

Что вызвало эту инфляцию? Нужно понимать, что такое денежная система 1970-х годов и последствия войны во Вьетнаме.

Чем была вызвана война во Вьетнаме? Ну, надо понимать страх Запада перед коммунизмом после Второй мировой войны... и так до бесконечности.

У каждого текущего события - большого или малого - есть родители, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, братья и сестры, двоюродные братья и сестры. Игнорирование этой родословной может запутать понимание событий, создать ложное представление о том, почему они произошли, как долго они могут продолжаться и при каких обстоятельствах могут повториться. Если рассматривать события изолированно, без осознания их давних корней, то это объясняет все - от трудностей прогнозирования до неприятных моментов в политике.

Люди любят говорить: "Чтобы знать, куда мы идем, надо знать, где мы были". Но более реалистичным является признание того, что если вы знаете, где мы были, то понимаете, что мы не имеем ни малейшего представления о том, куда мы идем. События складываются непостижимым образом.

Я стараюсь помнить о двух вещах в мире, который так подвержен влиянию случайностей.

Одна из них заключается в том, что в основу прогнозов положена предпосылка: прогнозы строятся на поведении людей, а не на конкретных событиях. Предсказать, как будет выглядеть мир через пятьдесят лет, невозможно. Но предсказать, что люди все так же будут реагировать на жадность, страх, возможности, эксплуатацию, риск, неопределенность, племенную принадлежность и социальное убеждение, я бы согласился.

Прогнозировать события сложно, потому что легко пропустить вопрос "А что потом?".

Сказать: "Повышение цен на бензин приведет к тому, что люди будут меньше ездить", - кажется логичным.

Но что потом?

Ну, людям нужно ездить, поэтому, возможно, они будут искать более экономичные автомобили. Они пожалуются политикам, которые предложат налоговые льготы для покупки таких автомобилей. ОПЕК просят бурить больше; предприниматели в сфере энергетики внедряют инновации. А нефтяная промышленность знает две скорости: бум и спад. Поэтому они, скорее всего, будут качать слишком много. Затем цены упадут, и все это при том, что у людей будут более эффективные автомобили. Затем, возможно, станут более популярными пригороды - и люди в итоге будут ездить еще больше, чем раньше.

Так что кто знает.

Каждое событие порождает свое потомство, которое по-своему влияет на мир. Это делает прогнозирование чрезвычайно трудным. Абсурдность прошлых связей должна смирить вашу уверенность в предсказании будущих.

Еще одна вещь, о которой следует помнить, - это широкое воображение. Как бы ни выглядел мир сегодня и что бы ни казалось очевидным сегодня, завтра все может измениться из-за какой-то крошечной случайности, о которой никто не думает. События, как и деньги, усложняются. И главная особенность компаундирования заключается в том, что никогда нельзя интуитивно понять, насколько большим может стать что-то, начавшись с малого.

Далее я расскажу вам еще одну старую историю, показывающую, как легко игнорировать риски.

Риск - это то, что вы не видите

Мы очень хорошо умеем предсказывать будущее, за исключением неожиданностей, которые, как правило, и имеют значение.

Известно, что люди плохо предсказывают будущее.

Но при этом упускается важный нюанс: Мы очень хорошо умеем предсказывать будущее, за исключением неожиданностей, которые, как правило, и имеют значение.

Самый большой риск - это риск, который никто не видит, потому что если никто не видит, то никто к нему не готов, а если никто к нему не готов, то его ущерб усилится, когда он наступит.

Небольшая история о парне, который узнал это на собственном опыте.

Перед запуском в космос на ракетах астронавты NASA проводили испытания на высотных воздушных шарах.

4 мая 1961 г. американец Виктор Пратер и еще один пилот совершили полет на воздушном шаре на высоту 113 720 футов, пройдя по краю космоса. Целью полета было испытание нового космического скафандра НАСА.

Полет прошел успешно. Костюм работал отлично.

Когда Пратер спускался обратно на землю, он открыл лицевую панель своего шлема, когда находился достаточно низко, чтобы дышать самостоятельно, якобы для того, чтобы подышать свежим воздухом.

Как и планировалось, он приземлился в океане, где вертолет должен был доставить его в безопасное место. Но произошел небольшой казус: Подключившись к спасательному тросу вертолета, Пратер поскользнулся и упал в океан.

Это не должно было стать такой уж большой проблемой, и никто в спасательном вертолете не запаниковал. Скафандр должен был быть водонепроницаемым и плавучим.

Но поскольку Пратер открыл лицевую панель, он оказался под воздействием стихии. Вода хлынула в скафандр. Пратер утонул.

Подумайте, сколько всего нужно спланировать, чтобы запустить человека в космос. Столько опыта, столько непредвиденных обстоятельств. Столько вариантов "что-если" и "что-если". Каждая деталь прорабатывается тысячами экспертов. NASA - это, пожалуй, самая ориентированная на планирование организация, которая когда-либо существовала; вы не полетите на Луну, скрестив пальцы и надеясь на лучшее. Для каждого возможного риска есть план A, план B, план C.

Но даже тогда, несмотря на столь тщательное планирование, крохотная мелочь, которую никто не учел, грозила катастрофой.

Как говорит финансовый консультант Карл Ричардс, "риск - это то, что остается после того, как вы подумали, что предусмотрели все".

Это и есть настоящее определение риска - то, что остается после того, как вы подготовились к тем рискам, которые вы можете себе представить.

Риск - это то, что вы не видите.

Посмотрите на громкие новости, которые двигают иглу - COVID-19, 11 сентября, Перл-Харбор, Великая депрессия. Их общая черта не обязательно в том, что они были большими, а в том, что они были неожиданными, практически никем не замеченными до их появления.

"После бумов наступают крахи" - примерно так звучит экономический закон. Изучите историю, и бедствия, последовавшие за бумом 1920-х, конца 1990-х и начала 2000-х годов, покажутся не просто очевидными. Он кажется неизбежным.

В октябре 1929 г. - на пике самого безумного в истории фондового пузыря и накануне Великой депрессии - экономист Ирвинг Фишер заявил аудитории, что "цены на акции достигли, похоже, постоянно высокого плато".

Сегодня мы смотрим на эти комментарии и смеемся. Как мог такой умный человек быть настолько слепым к чему-то столь неизбежному? Если следовать правилу, что чем безумнее бум, тем сильнее бум, то Великая депрессия должна была быть очевидной.

Но Фишер был умным человеком. И он был не одинок.

Много лет назад в интервью я спросил Роберта Шиллера, получившего Нобелевскую премию за работу о пузырях, о неизбежности Великой депрессии. Он ответил следующее:

Никто этого не прогнозировал. Ноль. Никто. Конечно, были люди, которые говорили, что фондовый рынок переоценен. Но если посмотреть на то, что они говорили, означало ли это, что грядет депрессия? Десятилетняя депрессия? Никто этого не говорил.

Я просил историков экономики назвать имя того, кто предсказал депрессию, и получил нулевой результат.

Это запомнилось мне. Сегодня мы, оглядываясь назад, понимаем, что крах после "ревущих двадцатых" был очевиден и неизбежен. Но для тех, кто жил в это время, для кого 1930-е годы были еще неизведанным будущим, это было совсем не так.

Две вещи могут объяснить то, что выглядит неизбежным, но не было предсказано теми, кто пережил это в то время:

- Либо все в прошлом были ослеплены заблуждением.

- Или всех в настоящем обманывает ретроспектива.

Мы сходим с ума, когда думаем, что все это первое и ничего второго.

Журнал The Economist, которым я восхищаюсь, каждый январь публикует прогноз на год вперед. В январском номере журнала за 2020 год нет ни слова о КОВИД-19. В январском номере журнала за 2022 год нет ни слова о вторжении России на Украину.

Это не критика - об обоих событиях невозможно было узнать, когда номера планировались за несколько месяцев до публикации.

Но в том-то и дело: Самые важные новости, самые большие риски, самые значимые события - это всегда то, чего вы не замечаете.

Иначе говоря: Экономическая неопределенность редко бывает больше или меньше, меняется лишь степень неосведомленности людей о потенциальных рисках. Спрашивать о том, каковы самые большие риски, все равно что спрашивать, чему вы ожидаете удивиться. Если бы вы знали, в чем заключается самый большой риск, вы бы что-то предприняли, а предприняв что-то, вы бы сделали это менее рискованным. То, что не может представить ваше воображение, - это опасные вещи, и именно поэтому риск никогда не может быть освоен.

Я могу обещать, что так будет и в дальнейшем. Самым большим риском и самой важной новостью следующих десяти лет будет то, о чем сегодня никто не говорит. Независимо от того, в каком году вы читаете эту книгу, эта истина останется неизменной. Я могу сказать это с уверенностью, потому что это всегда было правдой. То, что вы не можете этого предвидеть, как раз и делает это рискованным.

Даже в такой гигантской ситуации, как Великая депрессия, многие люди не замечали происходящего даже тогда, когда оно уже было в самом разгаре.

Депрессия, как мы знаем сегодня, началась в 1929 году. Но когда в 1930 году был проведен опрос хорошо информированных членов Национальной экономической лиги на предмет того, что они считают самой большой проблемой Соединенных Штатов, они перечислили в порядке убывания:

1. Отправление правосудия

2. Запрет

3. Неуважение к закону

4. Преступность

5. Правоохранительная деятельность

6. Мир во всем мире

И на восемнадцатом месте ... безработица.

Через год, в 1931 г., т.е. через целых два года после того, что мы сейчас считаем Великой депрессией, безработица оказалась на четвертом месте после запрета на продажу, правосудия и правоохранительных органов.

Именно это и сделало Великую депрессию такой ужасной: Никто не был готов к ней, потому что никто не предвидел ее наступления. Поэтому люди не смогли справиться с ней ни финансово (выплатить долги), ни психологически (шок и горе от внезапной потери).

Значительная часть этой идеи - осознание того, насколько ограниченным может быть наше представление о происходящем в мире.

Франклин Делано Рузвельт оглядел зал и захихикал, когда в 1941 году открывалась его президентская библиотека. Один из репортеров спросил, почему он так весел. " Я думаю обо всех историках, которые придут сюда, думая, что найдут ответы на свои вопросы", - сказал он.

Мы так многого не знаем. И не только о будущем, но и о прошлом.

История знает три вещи: 1) то, что сфотографировано, 2) то, что кто-то записал или зафиксировал, и 3) слова, сказанные людьми, которых историки и журналисты хотели опросить и которые согласились на интервью.

Какой процент всего важного, что когда-либо происходило, попадает в одну из этих трех категорий? Никто не знает. Но он ничтожно мал. И все три категории страдают от неправильной интерпретации, неполноты, приукрашивания, лжи и избирательной памяти.

Когда ваше представление о том, что происходит и происходило в мире, настолько ограничено, легко недооценить то, чего вы не знаете, что еще может происходить прямо сейчас и что может пойти не так, как вы даже не представляете.

Вспомните довольного ребенка, который блаженно играет в игрушки и улыбается, глядя на солнце.

В их сознании все прекрасно. Их мир начинается и заканчивается ближайшим окружением - мама здесь, папа там, игрушки рядом, еда в желудке. В их понимании жизнь идеальна. У них есть вся необходимая информация.

То, о чем они не подозревают, гораздо больше. Для трехлетнего ребенка понятие геополитики совершенно невообразимо. Мысль о том, что рост процентных ставок вредит экономике, или о том, почему кому-то нужна зарплата, или о том, что такое карьера, или о риске заболевания раком, - все это совершенно вне поля зрения и вне сознания.

Психолог Дэниел Канеман говорит: "Мысль о том, что то, чего вы не видите, может опровергнуть все, во что вы верите, просто не приходит нам в голову".

Самое дикое, что взрослые так же слепы к тому, что происходит в мире.

Существует видеозапись местного выпуска новостей Нью-Йорка, вышедшего утром 11 сентября 2001 года, за несколько минут до террористических актов. Она начинается так: "Доброе утро; шестьдесят четыре градуса в восемь. Сегодня вторник, одиннадцатое сентября. . . . Сегодня будет прекрасный день, светит солнце. Действительно великолепный сентябрьский день. Температура после полудня - около восьмидесяти градусов. . ."

Риск - это то, чего они не могли предвидеть.

По определению, с этим ничего нельзя поделать. Это одна из тех вещей, которые просто есть.

Невозможно спланировать то, что невозможно представить, и чем больше вы думаете, что все предусмотрели, тем больше вы будете шокированы, когда произойдет то, что вы не учли.

Но две вещи могут подтолкнуть вас в более полезном направлении.

Во-первых, думайте о риске так же, как штат Калифорния думает о землетрясениях. Он знает, что сильное землетрясение произойдет. Но оно не имеет представления о том, когда, где и какой силы будет землетрясение. Аварийные бригады готовы к работе, несмотря на отсутствие конкретного прогноза. Здания проектируются таким образом, чтобы выдержать землетрясения, которые могут не произойти в течение столетия или более. Нассим Талеб говорит: " инвестирует в готовность, а не в предсказание". Это как раз то, что нужно.

Риск опасен, когда вы думаете, что он требует конкретного прогноза, прежде чем вы начнете готовиться к нему. Лучше ожидать, что риск наступит, хотя и не знать, когда и где, чем полагаться исключительно на прогнозы - почти все они либо бессмыслица, либо касаются общеизвестных вещей. Ожидания и прогнозы - две разные вещи, и в мире, где риск - это то, чего не видно, первое ценнее второго.

Во-вторых, поймите, что если вы готовитесь только к тем рискам, которые вы можете себе представить, то вы всегда будете не готовы к тем рискам, которые вы не можете увидеть. Итак, в сфере личных финансов правильная сумма сбережений - это когда кажется, что это слишком много. Она должна казаться чрезмерной; она должна заставлять вас слегка вздрагивать.

То же самое относится и к размеру долга, который, по вашему мнению, вы должны иметь, - каким бы вы его ни считали, реальность, скорее всего, несколько меньше. Ваша подготовка не должна иметь смысла в мире, в котором все крупнейшие исторические события звучали бы абсурдно до того, как они произошли.

В большинстве случаев, когда кто-то оказывается застигнутым врасплох, это происходит не потому, что он ничего не планировал. Иногда самые умные планировщики в мире, работающие без устали, продумывающие все возможные сценарии, в итоге терпят неудачу. Они планировали все, что имело смысл, прежде чем столкнулись с тем, чего даже не могли себе представить.

Гарри Гудини приглашал на сцену самого сильного человека в зале. Затем он просил этого человека ударить его в живот так сильно, как только сможет.

Гудини был боксером-любителем и говорил толпе, что может выдержать удар любого человека, почти не вздрогнув. Этот трюк соответствовал тому, что люди любили в его знаменитых побегах: идее, что его тело может победить физику.

После выступления в 1926 году Гудини пригласил за кулисы группу студентов. Один из них, парень по имени Гордон Уайтхед, подошел и без предупреждения начал наносить Гудини удары в живот.

Уайтхед не хотел ничего плохого. Он думал, что просто воссоздает тот же самый трюк, который только что видел в исполнении Гудини.

Но Гудини не был готов к ударам, как это было бы на сцене. Он не напрягал солнечное сплетение, не выравнивал позицию и не задерживал дыхание, как это обычно делается перед трюком. Уайтхед застал его врасплох. Гудини отмахнулся от него, явно страдая.

На следующий день Гудини проснулся, корчась от боли.

У него был разорван аппендикс, почти наверняка от ударов Уайтхеда.

А потом Гарри Гудини умер.

Он был, вероятно, самым талантливым человеком в истории, сумевшим выжить в условиях большого риска. Связать его цепями и бросить в реку? Нет проблем. Закопать живьем в песок? Нет проблем, он мог выбраться за считанные секунды, потому что у него был план.

Но небольшой укол от студента, которого он не ожидал и к которому не был готов?

Это был самый большой риск.

То, чего не замечаешь, всегда происходит.

Далее поговорим о наших ожиданиях и о трагедии жизни, в которой почти все становится лучше, но счастье никуда не девается.

Ожидания и реальность

Первое правило счастья - низкие ожидания.

наше счастье зависит от ваших ожиданий больше, чем от чего-либо другого. Поэтому в мире, который для большинства людей в большинстве случаев становится лучше, важным жизненным навыком является умение перестать двигать штангу. Это также один из самых трудных навыков.

Обычный сюжет истории выглядит следующим образом: Все становится лучше, богатство растет, технологии дают новые возможности, медицина спасает жизни. Качество жизни повышается. Но ожидания людей при этом возрастают на столько же, если не больше, потому что от этих улучшений выигрывают и другие люди вокруг вас, на чьи обстоятельства вы бросаете якорь. Счастье мало меняется, несмотря на улучшение мира.

Так было всегда. 275 лет назад Монтескье писал: "Если бы вы только хотели быть счастливыми, это было бы легко осуществимо; но мы хотим быть счастливее других людей, а это всегда трудно, так как мы считаем других счастливее, чем они есть".

У Джона Д. Рокфеллера никогда не было ни пенициллина, ни солнцезащитного крема, ни Advil. Но нельзя сказать, что американец с низким уровнем дохода, пользующийся сегодня Advil и солнцезащитным кремом, должен чувствовать себя лучше Рокфеллера, потому что у людей не так устроена голова. Люди оценивают свое благосостояние по отношению к окружающим их людям, и предметы роскоши становятся предметами первой необходимости за удивительно короткий промежуток времени, когда окружающие вас люди становятся более обеспеченными.

Инвестор Чарли Мангер однажды заметил, что миром движет не жадность, а зависть.

Позвольте мне показать вам, что он имеет в виду, на примере небольшого рассказа о 1950-х годах.

"Настоящее и ближайшее будущее кажутся удивительно хорошими", - так начинается статья на обложке журнала Life за январь 1953 года.

"Страна только что пережила экономически величайший год в своей истории", - говорилось далее. Это произошло благодаря тому, что " 10 лет подряд сохраняла полную занятость, благодаря новому отношению руководства, которое включает в себя растущее понимание того, что хорошо оплачиваемый работник, выполняющий свою работу в здоровых и приятных условиях, является ценным работником".

Богатство пришло к многим так быстро, что это стало неожиданностью. "В 1930-е годы я беспокоился о том, как бы поесть", - цитирует Лайф одного таксиста. "Сейчас я беспокоюсь о том, где припарковаться".

Если эти цитаты вас не удивляют, то это потому, что 1950-е годы так часто вспоминают как золотой век процветания среднего класса. Если спросить американцев, когда страна достигла своего наивысшего расцвета, то 1950-е годы обычно оказываются на первом месте. А если сравнить с сегодняшним днем? Разные миры, никакого сравнения. Подавляющее чувство таково: тогда было лучше.

Существует распространенное ностальгическое представление о типичной американской жизни в 1950-е годы. Джордж Фридман, геополитический прогнозист, однажды резюмировал:

В 1950-1960-е гг. медианный доход позволял прожить одному человеку, как правило, мужу, а жена обычно работала на дому, и примерно трем детям. Он позволял приобрести скромное жилье, один автомобиль поздней модели и более старый. Это позволяло проводить отпуск за рулем и, если быть осторожным, иметь некоторые сбережения.

Эта версия образа жизни 1950-х годов правдива в том смысле, что в среднестатистической американской семье действительно было трое детей и собака по кличке Спот, муж-кормилец, работавший на заводе, и так далее.

Но идею о том, что типичная семья тогда жила лучше, чем сейчас, что она была более благополучной и более защищенной практически по любым критериям, легко опровергнуть.

Медианный доход семьи с учетом инфляции в 1955 году составлял $ 29 000. В 1965 году он составлял 42 000 долл. В 2021 году - 70 784 долл.

Жизнь описывает 1950-е годы как благополучные, что казалось бы невероятным для человека, жившего в 1920-е годы. То же самое можно сказать и о сегодняшнем дне - семье 1950-х годов показалось бы невероятным, что их внуки будут зарабатывать более чем в два раза больше, чем они.

Причем рост доходов не связан с увеличением продолжительности рабочего дня или с тем, что женщины стали больше работать. Медианная почасовая заработная плата с учетом инфляции сегодня почти на 50% выше, чем в 1955 году.

Некоторые из современных экономических проблем вызвали бы недоумение у семьи 1950-х годов.

В 1950 году уровень владения жильем был на 12 процентных пунктов ниже, чем сейчас.

Средний дом был на треть меньше современного, несмотря на большее количество жильцов.

В 1950 году на продукты питания уходило 29% бюджета средней семьи, тогда как сегодня - 13%.

Смертность на производстве была в три раза выше, чем сегодня.

Это и есть та экономическая эпоха, о которой мы мечтаем?

Да. И важно понять, почему.

У Бена Ференца было трудное детство. Его отец-иммигрант не говорил по-английски, был безработным и поселился в районе Нью-Йорка, контролируемом итальянской мафией, где насилие было частью повседневной жизни.

Но, по словам Ференца, все это не беспокоило его родителей. Они были в восторге. Он вспоминает:

Это была тяжелая жизнь, но они этого не знали, потому что там, откуда они пришли, было еще тяжелее. Так что это было улучшение, несмотря ни на что.

Ференцы бежали из Румынии, спасаясь от преследований евреев во время Холокоста. Семья приехала в Америку на открытой палубе корабля посреди зимы, едва не замерзнув до смерти. Впоследствии Ференц стал адвокатом и вел дело нацистских военных преступников во время Нюрнбергского процесса, и он был одним из самых счастливых людей, с которыми я столкнулся.

Поразительно, как ожидания могут изменить интерпретацию текущих обстоятельств.

У меня есть друг, который вырос в крайней нищете в Африке. Сейчас он работает в сфере технологий в Калифорнии. Он говорит, что и по сей день не перестает удивляться, когда ест горячую пищу. Его поражает, как много еды в Америке. И это поражает меня - он находит огромное удовольствие в том, о чем я не задумываюсь.

В 2007 году The New York Times взяла интервью у Гэри Кремена, основателя сайта Match.com. На тот момент Кремену было сорок три года, и его состояние составляло 10 млн. долл. Это позволяло ему входить в половину первого процента людей в стране и, вероятно, в тысячную часть первого процента людей в мире. Однако в Кремниевой долине это делало его простым человеком. "С 10 млн. долл. ты здесь никто", - говорил он. Газета "Таймс" пишет: "Он работает по 60-80 часов в неделю, потому что не считает, что у него достаточно денег, чтобы расслабиться".

Объективного богатства не существует - все относительно, и в основном относительно тех, кто вас окружает. Это путь наименьшего сопротивления в определении того, что жизнь вам должна и чего вы должны ожидать. Так поступают все. Подсознательно или нет, но все оглядываются вокруг и спрашивают: "Что есть у таких, как я? Что они делают? Ведь это то, что должен иметь и делать и я".

И это, как мне кажется, позволяет понять, почему мы тоскуем по 1950-м годам, несмотря на то, что сегодняшний день практически по всем показателям лучше.

Деньги покупают счастье так же, как наркотики приносят удовольствие: невероятно, если все сделано правильно, опасно, если они используются для маскировки слабости, и катастрофично, если их не хватает.

Уникальность 1950-х годов заключалась в том, что люди смогли обрести финансовое равновесие, которое и раньше, и позже казалось им недостижимым.

Вторая мировая война наложила свой отпечаток на экономику и социальную сферу Америки. В 1942-1945 гг. практически все размеры заработной платы устанавливались Национальным советом по военному труду, что способствовало более низкой оплате труда - меньшему разрыву между работниками с низкими и высокими доходами, чем это было бы в противном случае.

Отчасти эта философия сохранилась и после отмены контроля над заработной платой . Существовавшая до войны разница в доходах между классами резко сократилась. Через несколько лет после войны историк Фредерик Льюис Аллен отметил, что наибольший экономический прирост в процентном выражении получили самые низкооплачиваемые члены общества, что значительно сократило разрыв между богатыми и бедными.

Если вы посмотрите на 1950-е годы и спросите: "Что было по-другому, что сделало их такими замечательными?", то это будет, по крайней мере, частью вашего ответа. Разрыв между вами и большинством окружающих вас людей был не так уж велик.

Это создало эпоху, когда было легко сдерживать свои ожидания, поскольку мало кто из вашего окружения жил значительно лучше, чем вы.

Многие (но далеко не все) американцы, оглянувшись вокруг, могли обнаружить, что они не только живут комфортно, но и живут примерно так же, как те, с кем они себя сравнивают.

Это единственное, что отличает 1950-е годы от других эпох.

Поэтому сравнительно более низкая, чем сегодня, зарплата казалась прекрасной, потому что все остальные тоже зарабатывали меньше.

В маленьких домах было приятно жить, потому что все остальные тоже жили в маленьких домах.

Отсутствие медицинской помощи было приемлемо, потому что ваши соседи находились в таких же условиях.

Подручные вещи были приемлемой одеждой, потому что их носили все остальные.

Кемпинг был адекватным отдыхом, потому что так делали все остальные.

Это была единственная современная эпоха, когда в обществе не было особого давления на то, чтобы повышать свои ожидания сверх дохода. Экономический рост приводил непосредственно к счастью. Люди не просто жили лучше, они чувствовали себя лучше.

И это, конечно, было недолговечно.

К началу 1980-х годов послевоенная сплоченность, характерная для 1950-60-х годов, уступила место более стратифицированному росту, когда многие люди шли по жизни с трудом, а некоторые росли в геометрической прогрессии. Великолепный образ жизни немногих раздувал устремления многих.

Рокфеллер никогда не тосковал по "Адвилу", потому что не знал о его существовании. Но социальные сети сегодня добавляют новый элемент, когда каждый человек в мире может увидеть образ жизни других людей - часто раздутый, фальшивый и надувной. Вы сравниваете себя со своими сверстниками, просматривая их жизнь, где положительные моменты приукрашены, а отрицательные скрыты от глаз. Психолог Джонатан Хайдт утверждает, что в социальных сетях люди не столько общаются, сколько выступают друг перед другом. Вы видите, на каких машинах ездят другие люди, в каких домах они живут, в какие дорогие школы ходят. Возможность сказать: "Я хочу это, почему у меня этого нет? Почему у него есть это, а у меня нет? Сейчас эта возможность намного выше, чем несколько поколений назад.

Современная экономика хороша тем, что порождает три вещи: богатство, умение его демонстрировать и зависть к чужому богатству.

В последние десятилетия стало гораздо проще оглянуться вокруг и сказать: "Может быть, у меня и больше, чем раньше. Но по сравнению вон с тем человеком я не чувствую, что у меня все так уж хорошо".

Отчасти эта зависть полезна, потому что слова "я хочу то, что есть у них" - это такой мощный мотиватор прогресса.

Однако суть остается прежней: Мы можем иметь более высокие доходы, большее богатство и большие дома, но все это так быстро сходит на нет из-за завышенных ожиданий.

Это не значит, что 1950-е годы были лучше, справедливее или что мы должны стремиться к восстановлению старой системы - это другая тема.

Но ностальгия по 1950-м - один из лучших примеров того, что происходит, когда ожидания растут быстрее, чем обстоятельства.

Во многом так было и будет всегда. Зависимость от того, что есть у других, а у тебя нет, - неизбежная черта большинства людей.

Это также подчеркивает, насколько важным может быть управление ожиданиями, если вы хотите жить счастливой жизнью.

Таких примеров, не поддающихся интуиции, очень много.

Актер Уилл Смит написал в своей биографии следующее:

- Стать знаменитым - это потрясающе.

- Знаменитость - это неоднозначное явление.

- Потерять славу - это жалко.

Количество славы почти не имеет значения. При переходе из разряда "никто" в разряд "немного знаменитых" возникает огромный разрыв между тем, какой вы ожидали видеть свою жизнь, и тем, какой она стала - что на пути вниз, что в другую сторону. Но известность просто оправдывает ожидания.

Теннисистка Наоми Осака рассказала, что в ее карьере наступил момент, когда победа в турнире не приносит ей радости: "Я чувствую скорее облегчение", - сказала она.

Гарри Трумэн - неудачливый торговец, неудачливый фермер, неудачливый добытчик цинка, неудачливый бурильщик нефти и сенатор, которого держали на поводке местные бизнесмены штата Миссури, - стал практически объектом всеобщего осуждения, когда после смерти Франклина Рузвельта он стал президентом. Газета Washington Post писала: " Мы были бы менее чем откровенны в этот серьезный момент, если бы не признали огромного несоответствия между опытом г-на Трумэна и ответственностью, которая была на него возложена". Дэвид Маккалоу писал: "Для многих это было не просто падением величайшего из людей, но и тем, что его место занял наименьший из людей - во всяком случае, наименее вероятный из людей". Сегодня Трумэн неизменно входит в десятку лучших президентов всех времен и народов по версии историков, часто опережая Рузвельта.

Отчасти, как мне кажется, причина в том, что ожидания от способностей Трумэна были настолько малы, что любые проявленные им лидерские качества взрывали сознание людей. Маленький успех был победой, большой успех казался чудом.

Фактические обстоятельства во всех этих случаях не имеют большого значения. Эмоции вызывает лишь большой разрыв между ожиданиями и реальностью.

Когда думаешь об этом, понимаешь, насколько сильны ожидания. Они могут заставить знаменитость чувствовать себя несчастной, а нищую семью - удивительной. Это поразительно. Все и везде, выполняя практически любую задачу, стремятся занять некое пространство между ожиданиями и реальностью.

Но это так легко упустить из виду.

Питер Кауфман, генеральный директор компании Glenair и один из самых умных людей, с которыми вы когда-либо сталкивались, однажды написал:

Мы стараемся принять все меры для сохранения своих материальных ценностей, потому что знаем, сколько они стоят. Но в то же время мы пренебрегаем вещами, которые гораздо ценнее, потому что на них не наклеены ценники: Реальная ценность таких вещей, как зрение, отношения или свобода, может быть скрыта от нас, потому что деньги не переходят из рук в руки.

То же самое с ожиданиями - их легко игнорировать, поскольку их ценность не указана на ценнике.

Но ваше счастье полностью зависит от ожиданий.

От них зависит впечатление вашего начальника о вашей карьере.

На них опирается доверие потребителей.

От них зависит то, что движет фондовым рынком.

Почему же мы уделяем им так мало внимания?

Мы тратим столько сил на то, чтобы улучшить свои доходы, навыки, умение прогнозировать будущее - все это хорошие вещи, достойные нашего внимания. Но с другой стороны - почти полное игнорирование ожиданий, тем более управления ими при тех усилиях, которые мы прилагаем для изменения обстоятельств.

Представьте себе жизнь, в которой почти все становится лучше, но вы никогда не цените этого, потому что ваши ожидания растут так же быстро, как и обстоятельства. Это ужасно, и почти так же плохо, как мир, в котором ничего не становится лучше.

На вопрос: " Вы выглядите чрезвычайно счастливым и довольным. В чем ваш секрет счастливой жизни?", ответил девяносто восьмилетний Чарли Мангер:

Первое правило счастливой жизни - низкие ожидания. Если у вас нереалистичные ожидания, вы будете несчастны всю жизнь. Нужно иметь разумные ожидания и принимать результаты жизни, хорошие и плохие, так, как они происходят, с определенной долей стоицизма.

У моего друга Брента есть своя теория относительно брака: Он работает только тогда, когда оба человека хотят помочь своему супругу, не ожидая ничего взамен. Если вы оба так поступаете, вы оба будете приятно удивлены.

Эти советы легче сказать, чем сделать. Я думаю, что часто трудно отличить высокие ожидания от мотивации. А заниженные ожидания - это как сдача и минимизация своего потенциала.

Единственным выходом из этой ситуации может быть признание двух вещей.

Одна из них - постоянное напоминание о том, что богатство и счастье - это уравнение, состоящее из двух частей: того, что у вас есть, и того, что вы ожидаете/нуждаетесь. Когда вы осознаете, что каждая из этих частей одинаково важна, вы увидите, что чрезмерное внимание, которое мы уделяем получению большего, и незначительное внимание, которое мы уделяем управлению ожиданиями, не имеет смысла, особенно потому, что сторона ожиданий может быть гораздо более контролируемой.

Другое дело - понять, как происходит игра ожиданий. Это ментальная игра, часто безумная и мучительная, но в нее вынуждены играть все, поэтому вы должны знать правила и стратегии. Происходит это следующим образом: Вы думаете, что хотите прогресса, как для себя, так и для всего мира. Но чаще всего это не совсем то, чего вы хотите. Вы хотите ощущать разрыв между тем, что вы ожидали, и тем, что произошло на самом деле. И сторона ожиданий в этом уравнении не только важна, но и часто находится в большей степени под вашим контролем, чем управление обстоятельствами.

Теперь давайте обсудим одну из самых сложных тем в мире - сознание людей.

Дикие умы

Люди, которые думают о мире уникальными способами, которые вам нравятся, также думают о мире уникальными способами, которые вам не понравятся.

Лиуд Кипчоге, лучший в мире марафонец, находился в камере хранения во время Олимпийских игр 2021 года в Токио. Он и еще два бегуна - Башир Абди из Бельгии и Абди Нагейе из Нидерландов - ожидали получения олимпийских медалей после марафонского забега, который Кипчоге выиграл во второй раз.

Логистика церемонии награждения предполагала, что бегунам придется несколько часов ждать в тесном и скучном помещении, где им нечем будет заняться, кроме как сидеть. Абди и Нагее позже объяснили, что они поступили так, как поступил бы любой другой человек: достали свои мобильные телефоны, нашли сеть Wi-Fi и бесцельно пролистали социальные сети.

Кипчоге - нет.

По словам Абди и Нагея, он просто сидел, уставившись в стену, в полной тишине и довольстве.

В течение нескольких часов.

"Он не человек", - пошутил Абди.

Он не человек.

Он не думает, не действует и не ведет себя как обычный человек.

В той или иной форме эту фразу можно применить к большинству ваших примеров для подражания. Они нравятся вам потому, что делают то, о чем другие люди даже не задумываются или не могут постичь.

Некоторые из этих черт просто потрясающие, и вам следует равняться на них, а может быть, даже пытаться им подражать.

Другие - нет. Многие - нет.

В человеке заложено то, что люди, которые думают о мире уникальным образом, который вам нравится, почти наверняка также думают о мире уникальным образом, который вам не нравится.

Это очень легко упустить из виду, и это приводит к тому, что мы плохо разбираемся в том, на кого нам следует равняться и чего нам следует ожидать от очень успешных людей.

Главное, чтобы уникальные умы воспринимались как единое целое, потому что то, что они делают хорошо и чем мы восхищаемся, нельзя отделить от того, чего мы не хотели бы для себя или на что смотрим свысока.

Расскажу короткую историю о летчике-истребителе, который был нужен всем, но никто не мог его терпеть.

Джон Бойд был, вероятно, величайшим летчиком-истребителем из всех, кто когда-либо жил.

Он совершил революцию в своей области больше, чем кто-либо до или после него. В написанном им руководстве "Изучение воздушной атаки" в науку о боевых маневрах было включено столько же математики , сколько инженеров использовали при создании самолетов.

Его открытия были простыми, но мощными. В одном из них Бойд понял, что тактическое преимущество заключается не в том, как быстро или высоко летит самолет, а в том, как быстро он может изменить курс и начать набирать высоту, - это открытие изменило не только мышление пилотов, но и конструкцию самолетов. Он был близок к тому, чтобы стать настоящим летчиком. Руководство Бойда, написанное им в двадцатые годы, стало официальным руководством по тактике для летчиков-истребителей. Им пользуются и сегодня.

Бойд известен как один из наиболее влиятельных мыслителей в военной истории. Однако газета "Нью-Йорк Таймс" однажды назвала его "практически неизвестным человеком... даже в ВВС".

Это потому, что Бойд был не только умным, но и маньяком.

Он был груб. Непостоянным. Непослушным. Нетерпелив. Он кричал на начальство, вызывая изумление коллег, а однажды чуть не попал под трибунал за поджог ангара, в котором не было нормального отопления. На совещаниях он сгрызал мозоли на руках и сплевывал омертвевшую кожу на стол.

ВВС любили и нуждались в знаниях Бойда. Но они не могли терпеть Бойда-человека.

Отличительной чертой Бойда было то, что он воспринимал полеты на самолетах совершенно иначе, чем другие пилоты. Как будто он использовал другую часть своего мозга и играл в другую игру, чем все остальные.

Этот же характер делал его безразличным к устоявшимся обычаям. Поэтому его начальство в одном и том же отчете о проделанной работе восторженно отзывалось о его вкладе, но затем пыталось препятствовать его продвижению по службе.

В одном из отзывов говорилось: " Этот блестящий молодой офицер - оригинальный мыслитель", , но далее говорилось: "Он напряженный и нетерпеливый человек, плохо реагирующий на пристальное наблюдение. Он крайне нетерпим к тем, кто пытается помешать реализации его программы". Пока Бойд писал окончательный вариант книги по маневрам истребителей, два полковника отказали ему в повышении.

В конце концов Бойда повысили в должности. Он был слишком талантлив, чтобы не стать таковым. Но на протяжении всей его карьеры никто не знал, что с ним делать. Он выводил из себя многих людей. Он был уникален во всех отношениях - хороших, плохих, ужасных, а иногда и незаконных.

Джон Мейнард Кейнс в свое время приобрел на аукционе собрание оригинальных бумаг Исаака Ньютона.

Многие из них никогда раньше не видели, так как они веками хранились в Кембридже.

Ньютон, вероятно, самый умный из когда-либо живших людей. Но Кейнс был поражен, обнаружив, что большая часть работы посвящена алхимии, колдовству и попыткам найти зелье для вечной жизни.

Кейнс писал:

Я пролистал огромное количество этих строк, по крайней мере, 100 000 слов. Совершенно невозможно отрицать, что она полностью магическая и полностью лишена научной ценности; и также невозможно не признать, что Ньютон посвятил ей годы работы.

Интересно: Был ли Ньютон гением, несмотря на пристрастие к магии, или любопытство к вещам, которые казались невозможными, было частью того, что сделало его таким успешным?

Я думаю, что знать это невозможно. Но мысль о том, что сумасшедшие гении иногда выглядят просто сумасшедшими, практически неизбежна.

В фильме "Паттон" есть сцена, в которой актер, изображающий легендарного генерала Второй мировой войны Джорджа Паттона, встречается со своим русским коллегой после окончания войны. Выступая через переводчика, русский генерал произносит тост.

"Мое почтение генералу, - говорит Паттон, - но, пожалуйста, сообщите ему, что я не желаю пить ни с ним, ни с любым другим русским сукиным сыном".

Переводчик ошеломлен и говорит, что не может передать это сообщение. Паттон настаивает.

Русский генерал отвечает через переводчика, что он тоже считает Паттона сукиным сыном.

Паттон истерически смеется, поднимает бокал и говорит: "Вот за это я могу выпить. От одного сукиного сына за другого!"

Это, пожалуй, идеально характеризует деятельность чрезвычайно успешных людей. Конечно, у них есть аномальные черты. Именно поэтому они успешны! И не существует мира, в котором мы должны считать, что все эти аномальные характеристики являются положительными, вежливыми, приятными или привлекательными.

Я долгое время считал истиной то, что постоянно проявляется, если поискать, - это то, что люди, которые ненормально хороши в одном деле, обычно ненормально плохи в чем-то другом. Как будто мозг способен вместить только столько знаний и эмоций, а ненормальный навык лишает пропускной способности другие части личности.

Возьмем, к примеру, Элона Маска.

Что за тридцатидвухлетний человек, который думает, что сможет одновременно справиться с GM, Ford и NASA? Полный маньяк. Такой человек, который считает, что обычные ограничения к нему неприменимы - не в эгоистическом смысле, как , а в искреннем, с верой в свои силы. Именно такие люди не беспокоятся, скажем, об этикете Twitter.

Человек, способный вложить личное состояние в колонизацию Марса, не из тех, кто беспокоится об отрицательных сторонах гиперболизации. А человек, который предлагает сделать Марс пригодным для жизни, постоянно сбрасывая на его атмосферу ядерные бомбы , не из тех, кто беспокоится о выходе за границы реальности.

Человек, который утверждает, что с вероятностью 99,9999 процента человечество является компьютерной симуляцией, не из тех, кто беспокоится о том, чтобы давать невыполнимые обещания акционерам.

Человек, который обещает решить проблемы с водой во Флинте (штат Мичиган) в течение нескольких дней после попытки спасти застрявшую в пещере тайскую детскую футбольную команду, в течение нескольких дней после восстановления сборочной линии Tesla Model 3 в палатке, не из тех, кто рассматривает подпись своих юристов как критический шаг.

Людям нравится гениальная сторона Маска, но они хотят, чтобы она была без той стороны, которая действует в его искаженной версии реальности, которую я не забочусь о ваших привычках. Но я не думаю, что эти две вещи можно разделить. Это компромиссы между риском и вознаграждением, свойственные одной и той же черте личности.

То же самое можно сказать и о Джоне Бойде.

То же самое можно сказать и о Стиве Джобсе, который был одновременно и гением, и чудовищным начальником.

То же самое можно сказать и об Уолте Диснее, чьи амбиции приводили каждую компанию, к которой он прикасался, на грань банкротства.

Бывший советник по национальной безопасности США Макджордж Банди как-то сказал президенту Джону Ф. Кеннеди, что попытка полететь на Луну - это безумная цель. Кеннеди ответил на это: "Вы не баллотируетесь в президенты в сорок лет, если у вас нет определенной смелости".

Частью этой идеи является осознание того, что люди, способные достичь невероятных результатов, часто идут на риск, который может обернуться столь же мощным эффектом.

Какой человек пробивает себе дорогу к вершине успешной компании или большой страны?

Это целеустремленный, оптимистичный человек, не принимающий отказов и неустанно уверенный в своих силах.

Какой человек может переборщить, откусить больше, чем может прожевать, и отбросить риски, которые очевидны для других?

Это целеустремленный, оптимистичный человек, не принимающий отказов и неустанно уверенный в своих силах.

Возврат к среднему значению - одна из самых распространенных историй в истории. Он является главным героем экономик, рынков, стран, компаний, карьер - всего. Отчасти это происходит потому, что те же самые черты характера, которые толкают людей к вершине, также увеличивают вероятность того, что они окажутся за гранью.

Это справедливо и для стран, и особенно для империй. Страной, стремящейся к расширению за счет приобретения новых земель, вряд ли будет руководить человек, способный сказать: "Все, хватит. Давайте будем благодарны за то, что у нас есть, и перестанем вторгаться в другие страны". Они будут давить до тех пор, пока не встретят свою пару. Писатель Стефан Цвейг сказал: "История не знает ни одного случая, когда завоеватель был бы пресыщен завоеваниями", то есть ни один завоеватель не получает желаемого, а затем уходит в отставку.

Пожалуй, самая важная часть этой темы - это понимание того, на кого нам следует равняться, в частности, кем мы хотим быть и кому подражать. Навал Равикант однажды написал:

Однажды я понял, что, завидуя всем этим людям, я не могу выбирать только отдельные аспекты их жизни. Я не могу сказать, что мне нужно его тело, мне нужны ее деньги, мне нужна его личность. Вы должны стать этим человеком. Хотите ли вы на самом деле стать этим человеком со всеми его реакциями, желаниями, семьей, уровнем счастья, взглядами на жизнь, самооценкой? Если вы не готовы полностью, круглосуточно, на 100 процентов поменяться с этим человеком, то нет смысла ревновать.

Либо ты хочешь чужой жизни, либо нет. И то, и другое одинаково сильно. Просто при поиске примеров для подражания нужно знать, что к чему.

"Вы должны оспаривать все предположения. Если этого не сделать, то, что является доктриной в первый день, становится догмой навсегда", - сказал однажды Джон Бойд.

Это та философия, благодаря которой вас всегда будут помнить - к лучшему или к худшему.

Далее: давайте немного поговорим о том, как плохо люди разбираются в математике.

Дикие цифры

Людям не нужна точность. Им нужна определенность

Основная причина беды в том, что в современном мире глупые уверены в себе, а умные полны сомнений". -БЕРТРАН РАССЕЛ

Однажды Эрри Сайнфелд ехал в машине с Джимми Фэллоном.

Это была старая машина, построенная в 1950-х годах.

"Вас беспокоит, что в машине нет подушки безопасности?" спросил Фэллон.

"Нет. И скажите честно, - сказал Сайнфелд, - как часто за всю вашу жизнь вам требовалась подушка безопасности?"

Это была шутка. Но это прекрасный пример того, как трудно людям думать о вероятности и неопределенности.

Чтобы помочь своим студентам задуматься об этом, профессор Стэнфордского университета Рональд Ховард попросил их написать рядом с каждым ответом в тестах, которые он проводил, процент, отражающий вероятность того, что они ответили правильно.

Если вы сказали, что уверены в правильности своего ответа на 100 процентов, а он оказался неверным, то вы провалили весь тест.

Если вы сказали, что уверены на ноль процентов, а ваш ответ оказался верным, вы не получаете зачет.

Все, что было между ними, давало оценку с поправкой на доверие.

Я никогда не слышал лучшего способа научить людей тому, что жизнь - это управление вероятностями. И какой удивительный способ напугать студентов до смерти, заставив их осознать последствия предположения о существовании определенности в мире, полном неизвестных.

Общей чертой поведения человека является стремление к определенности, несмотря на то, что он живет в неопределенном и вероятностном мире.

С математикой, лежащей в основе риска и неопределенности в целом, люди боролись всегда и всегда будут бороться. То, что что-то может быть вероятным и не произойти, или маловероятным и все же произойти, - один из самых важных приемов в мире.

В фильме "Zero Dark Thirty" ( ) есть сцена, в которой директор ЦРУ задает вопросы группе аналитиков, утверждающих, что они нашли Усаму бен Ладена.

"Я собираюсь пойти посмотреть президенту в глаза", - говорит он. "И что я хотел бы знать, без всякой чепухи, очень просто: есть он или его нет?"

По словам руководителя группы, вероятность того, что бен Ладен находится в комплексе, составляет от 60 до 80 процентов.

"Это "да" или "нет"?" - спрашивает режиссер.

Большинство людей понимают, что уверенность бывает редко, и лучшее, что можно сделать, - это принимать решения, при которых шансы будут в вашу пользу. Они понимают, что можно быть умным и в итоге ошибиться, или глупым и в итоге оказаться правым, потому что так работают удача и риск.

Но мало кто использует вероятность в реальном мире, особенно при оценке успехов других людей.

В основном людей волнует вопрос: "Прав ты был или нет?".

"Это было "да" или "нет"?"

Вероятность - это нюансы и градации. Но в реальном мире люди обращают внимание на черно-белые результаты.

Если вы сказали, что что-то произойдет, и это произошло, вы были правы. Если вы сказали, что это произойдет, но этого не случилось, вы были неправы. Так думают люди, потому что это требует наименьших усилий. Трудно убедить других - или себя - в том, что мог быть альтернативный исход, когда перед вами реальный результат.

Суть в том, что люди думают, что хотят получить точное представление о будущем, но на самом деле они жаждут уверенности.

Желание избавиться от мучительной реальности, связанной с незнанием того, что будет дальше, вполне нормально. Тот, кто говорит вам, что вероятность наступления рецессии составляет 60%, не делает ничего, чтобы облегчить эту боль. Более того, он ее усугубляет. Но тот, кто говорит: "В этом году будет рецессия", предлагает нечто такое, за что можно ухватиться обеими руками, что дает ощущение контроля над своим будущим.

После операции по захвату бен Ладена президент Обама заявил, что шансы на то, что лидер террористов действительно находился в доме, где находился объект, были пятьдесят на пятьдесят. Несколько лет назад я слышал выступление на конференции одного из "морских котиков", участвовавших в этой операции. Он сказал, что независимо от того, находился ли бин Ладен в доме, команда считала, что вероятность того, что все они будут убиты в ходе операции, также равна пятидесяти на пятьдесят. Таким образом, мы имеем очень высокие шансы на то, что рейд закончился бы разочарованием или катастрофой.

Это не так, но на альтернативный исход мало кто обращает внимание.

Мы редко это делаем.

Вероятность и неопределенность так трудно для нас понять.

Связанная с этим и не менее важная проблема заключается в том, насколько легко недооценить редкие события в таком большом мире, как наш.

Дэниел Канеман однажды сказал: "Человек не может понять ни очень большие, ни очень маленькие числа. Нам было бы полезно признать этот факт".

Эвелин Мари Адамс выиграла 3,9 млн. долл. в лотерею Нью-Джерси в 1986 году. Через четыре месяца она выиграла еще раз, получив еще 1,4 млн. долл.

Я собираюсь бросить играть", - сказала она в интервью газете The New York Times. Я собираюсь дать шанс всем остальным".

В то время это было большой сенсацией, поскольку специалисты по подсчету цифр оценили вероятность ее двойной победы как 1 к 17 триллионам.

Спустя три года два математика, Перси Диаконис и Фредерик Мостеллер, вылили ушат холодной воды на этот ажиотаж.

Если в лотерею играет один человек, то вероятность того, что он дважды выберет выигрышные номера, действительно составляет 1 к 17 триллионам.

Но если сто миллионов человек играют в лотерею из недели в неделю - а именно так обстоят дела в Америке, - то вероятность того, что кто-то выиграет дважды, достаточно велика. Диаконис и Мостеллер посчитали, что это 1 к 30.

Эта цифра не вызвала особого резонанса.

''При достаточно большой выборке любая возмутительная вещь может произойти, - говорит Мостеллер.

Именно поэтому мир кажется таким безумным, а события, которые случаются раз в жизни, - регулярными.

На нашей планете проживает около восьми миллиардов человек. Таким образом, если событие имеет шанс произойти один раз на миллион, то оно должно произойти с восемью тысячами человек в день, или 2,9 млн. раз в год, и, возможно, четверть миллиарда раз в течение жизни. Даже событие с вероятностью один на миллиард станет судьбой сотен тысяч людей в течение вашей жизни. А учитывая ненасытный аппетит средств массовой информации к шокирующим заголовкам, вероятность того, что вы узнаете об этих событиях, когда они произойдут, составляет почти 100 процентов.

Физик Фримен Дайсон однажды объяснил, что то, что часто относят к сверхъестественному, магии или чудесам, на самом деле является элементарной математикой.

В жизни любого нормального человека чудеса должны происходить примерно раз в месяц: Доказательство этого закона простое. За то время, пока мы бодрствуем и активно живем, а это примерно восемь часов в день, мы видим и слышим происходящее со скоростью одно событие в секунду. Таким образом, общее количество событий, происходящих с нами, составляет около 30 000 в день, или около миллиона в месяц.

Если вероятность "чуда" - одна на миллион, то, следовательно, в среднем мы должны переживать одно чудо в месяц.

Идея о том, что невероятные вещи происходят благодаря скучной статистике, очень важна, потому что она верна и для ужасных вещей.

Подумайте о столетних событиях. Столетние наводнения, ураганы , землетрясения, финансовые кризисы, мошенничества, пандемии, политические крахи, экономические рецессии и так далее до бесконечности. Много страшных вещей можно назвать столетними событиями.

Столетнее событие не означает, что оно происходит каждые сто лет. Оно означает, что вероятность его наступления в каждый конкретный год составляет около 1%. Это кажется низким. Но если существуют сотни различных независимых столетних событий, какова вероятность того, что одно из них произойдет в данный год?

Очень хорошо.

Если в следующем году существует 1% вероятности новой катастрофической пандемии, 1% вероятности разрушительной депрессии, 1% вероятности катастрофического наводнения, 1% вероятности политического краха и т.д., то вероятность того, что в следующем году - или в любом другом - произойдет что-то плохое, является... неплохой.

Так было всегда. Даже периоды, которые мы вспоминаем как отрезки хорошего времени, были отмечены хаосом. Славные 1950-е годы на самом деле были непрерывной цепью несчастий: С поправкой на рост населения в период рецессии 1958 года работу потеряло больше американцев, чем за один месяц Великой рецессии 2008 года. То же самое с 1990-ми годами: Мы вспоминаем их как спокойное десятилетие, однако в 1998 г., во время величайшего в истории бума процветания, мировая финансовая система едва не развалилась.

Отличием является размер глобальной экономики, который увеличивает выборку потенциальных безумных вещей, которые могут произойти. Когда взаимодействуют восемь миллиардов человек, вероятность того, что в любой день мошенник, гений, террорист, идиот, умник, придурок или провидец сдвинет иглу в значительную сторону, практически гарантирована.

В истории человечества насчитывается около 100 млрд. человек. При среднем возрасте около 30 лет отдельные люди прожили примерно 1,2 квадриллиона дней (или 1,2 миллиона миллиардов). Безумные вещи, которые происходят с вероятностью один к миллиарду, происходили миллионы раз.

Но сейчас проблема гораздо серьезнее, чем когда-либо, и почти наверняка будет продолжать усугубляться.

Фредерик Льюис Аллен рассказывает о том, как американцы информировались в 1900 году:

Сегодня нам трудно осознать, насколько сильно были отделены друг от друга общины. . . . В какой-то степени рыбак из штата Мэн, фермер из Огайо и бизнесмен из Чикаго могли обсуждать политику друг с другом, но в отсутствие синдицированных газетных колонок, выходящих от побережья до побережья, их информация была бы основана в основном на том, что они читали в очень разных местных газетах.

Информацию было сложнее распространять на расстояния, и то, что происходило в других частях страны или мира, не было главной заботой; информация была локальной, потому что жизнь была локальной.

Радио в корне изменило ситуацию. Оно соединило людей с общим источником информации.

Телевидение сделало это еще больше.

Интернет вывел это на новый уровень.

Социальные сети взорвали его на порядки.

Цифровые новости, по большому счету, убили местные газеты и сделали информацию глобальной. За период с 2004 по 2017 год в США исчезло 18 сотен печатных СМИ.

Упадок местных новостей имеет самые разные последствия. Одно из них, на которое не обращают особого внимания, заключается в том, что чем шире становятся новости, тем больше вероятность того, что они будут пессимистичными.

Это объясняется двумя причинами:

- Плохие новости привлекают больше внимания, чем хорошие, потому что пессимизм соблазнителен и кажется более актуальным, чем оптимизм.

- Вероятность того, что в любой момент в вашем городе произойдет неприятная новость - мошенничество, коррупция, катастрофа, - невелика. Когда вы распространяете свое внимание на всю страну, шансы возрастают. А когда они распространяются на весь мир, вероятность того, что в любой момент произойдет что-то ужасное, составляет 100%.

Немного преувеличить: Местные новости о турнирах по софтболу. Глобальные новости сообщают об авиакатастрофах и геноцидах.

Один исследователь однажды проранжировал настроения новостей по времени и обнаружил, что за последние шестьдесят лет СМИ по всему миру стали неуклонно более мрачными.

Сравните это с прошлым. Вот Фредерик Льюис Аллен снова пишет о жизни в 1900 году:

Большинство американцев в меньшей степени, чем их потомки, были подвержены тому пугающему чувству неуверенности, которое возникает под воздействием сил - экономических, политических, международных - выходящих за пределы их личного понимания. Их горизонты были близки им самим.

Их горизонты были близки к ним. В наше время наш кругозор охватывает все страны, культуры, политические режимы и экономики мира.

Из этого вытекает очень много хорошего.

Но мы не должны удивляться тому, что в последние годы мир кажется исторически разрушенным, и так будет продолжаться в дальнейшем. Это не так - просто мы видим больше плохого, что происходило всегда, чем раньше.

Мир ломается в среднем раз в десять лет - так было всегда и так будет всегда. Иногда это кажется ужасным везением или тем, что плохие новости получили новый импульс. Чаще всего это просто математика. Миллион различных вещей могут пойти не так, и в любой момент времени, по крайней мере, одна из них, скорее всего, вызовет хаос. А учитывая то, насколько мы связаны друг с другом, вы об этом обязательно узнаете.

Здесь следует иметь в виду несколько моментов.

Людям не нужна точность. Им нужна определенность.

Многое из того, что происходит в мире предсказаний, - это попытка избавиться от мучительной реальности незнания того, что произойдет дальше. Когда понимаешь, что желание облегчить жизнь людям более привлекательно, чем дать им полезные цифры, начинаешь понимать, почему мышление вероятностями - редкость.

В 1990-х годах Чарли Мангер выступил с докладом " Психология человеческих ошибок". Он перечислил двадцать пять предубеждений, которые приводят к принятию неверных решений. Одна из них - "тенденция к сомнению и избеганию", которую он описал:

Мозг человека запрограммирован на то, чтобы быстро устранить сомнения, приняв то или иное решение.

Легко понять, как эволюция заставила животных с течением веков склониться к такому быстрому устранению сомнений. В конце концов, единственное, что точно непродуктивно для хищного животного, которому угрожает хищник, - это долгое принятие решения о том, что делать.

Профессор Филип Тетлок большую часть своей карьеры посвятил изучению экспертов, как самопровозглашенных, так и нет. Главным результатом его исследований является то, насколько ужасно многие эксперты предсказывают политику и экономику. Учитывая такой послужной список, решат ли люди когда-нибудь игнорировать экспертов? "Ни в коем случае", - сказал однажды Тетлок. "Нам необходимо верить, что мы живем в предсказуемом, контролируемом мире, поэтому мы обращаемся к авторитетным людям, которые обещают удовлетворить эту потребность".

Неспособность прогнозировать прошлое никак не влияет на наше желание прогнозировать будущее. Определенность настолько ценна, что мы никогда не откажемся от стремления к ней, а большинство людей не смогли бы встать с постели утром, если бы честно признались, насколько неопределенно будущее.

Часто требуется слишком много времени, чтобы воспроизвести достаточный объем выборки. Поэтому все остаются в догадках.

Допустим, вы семидесятипятилетний экономист. Вы начали свою карьеру в двадцать пять лет. Таким образом, у вас за плечами полувековой опыт предсказаний того, что будет делать экономика дальше. Вы опытны, как никто другой.

Но сколько рецессий было за последние пятьдесят лет?

7.

В вашей карьере было всего семь случаев, когда вы могли оценить свои способности.

Если бы вы хотели действительно оценить чьи-то способности, вы бы сравнили десятки, сотни или тысячи попыток с реальностью. Но многие области не дают такого количества возможностей для оценки. В этом нет ничьей вины, просто реальность реального мира более беспорядочна, чем идеализированная электронная таблица.

Это важная особенность, поскольку если кто-то говорит, что вероятность рецессии составляет 80 процентов, то единственный способ определить, прав ли он, - это сравнить десятки или сотни случаев, когда он делал именно такой прогноз, и посмотреть, сбывается ли он в 80 процентах случаев.

Если у вас нет десятков или сотен попыток, а иногда всего одна или две, то вы не можете знать, прав ли тот, кто говорит о 75-процентной вероятности этого или 32-процентной вероятности того. Поэтому нам остается только гадать (или отдавать предпочтение тем, кто уверен в своей правоте).

Отличить неудачную случайность от безрассудства трудно, когда риск приводит к болезненным последствиям. Легче видеть черное и белое, даже когда шансы очевидны.

В колледже я работал парковщиком в гостинице. Наша команда парковала десять тысяч машин в месяц. И каждый месяц мы разбивали одну из них, как часы.

Руководство считало это недопустимым. Каждые несколько недель нас ругали за безрассудство.

Но одна авария на десять тысяч парковок - это очень неплохо. Если вы ездите два раза в день, то вам потребуется четырнадцать лет, чтобы припарковаться десять тысяч раз. Одно погнутое крыло за четырнадцать лет - это уже водительский стаж, на который ваша страховая компания не обратит внимания.

Но попробуйте объяснить это своему начальнику, которому приходится подавать столько отчетов об ущербе на , что он узнает страховых агентов по именам. Сочувствия вы не получите. Гораздо проще сказать: "Вы, ребята, явно проявляете безрассудство. Сбавьте обороты или вы уволены".

То же самое происходит во многих сферах жизни. Возьмем фондовый рынок. Вы можете показать людям, что исторически рынок терпит крах каждые пять-семь лет. Но каждые пять-семь лет люди говорят: "Это неправильно, это ощущение поломки, мой советник все испортил". Знание высокой вероятности того, что что-то произойдет, теряет смысл, когда это происходит больно. Вероятность исчезает.

Чего всегда хочется избежать, так это катастрофических рисков. Пилот, разбившийся раз в десять тысяч полетов, - это катастрофа. Однако наши трудности, связанные с вероятностью и большими числами, делают нас слишком чувствительными к обычным, неизбежным рискам.

Все как всегда.

В следующей главе мы рассмотрим малоизвестный факт о самой знаменитой речи Мартина Лютера Кинга-младшего и о невероятной силе историй.

Истории всегда более убедительны, чем статистика

Побеждает лучшая история.

Не лучшая идея, не правильная идея, не самая рациональная идея. Просто тот, кто рассказывает историю, которая привлекает внимание людей и заставляет их кивать головой, как правило, получает вознаграждение.

Великие идеи, изложенные плохо, могут ни к чему не привести, а старые или ошибочные идеи, изложенные убедительно, могут вызвать революцию. Морган Фримен может рассказать о списке продуктов и довести людей до слез, а невнятный ученый может вылечить болезнь и остаться незамеченным.

В мире слишком много информации, чтобы каждый мог спокойно проанализировать ее в поисках наиболее рационального, наиболее правильного ответа. Люди заняты и эмоциональны, а хорошая история всегда сильнее и убедительнее ледяной статистики.

Если у вас есть правильный ответ, вы можете продвинуться вперед, а можете и не продвинуться.

Если у вас неправильный ответ, но вы хороший рассказчик, вы, вероятно, добьетесь успеха (на какое-то время).

Если у вас есть правильный ответ и вы хорошо рассказываете, вы почти наверняка добьетесь успеха.

Это всегда было, есть и будет так, и это проявляется во многих областях истории.

Знаменитая речь Мартина Лютера Кинга-младшего в Мемориале Линкольна 28 августа 1963 года прошла не по плану.

Советник и спичрайтер Кинга, Кларенс Джонс, подготовил для него полную речь, основанную, по его словам, на "кратком изложении идей, о которых мы говорили".

Первые несколько минут речи Кинга шли по сценарию. На видеозаписи видно, как он, постоянно заглядывая в свои записи, дословно читает. "Возвращайтесь в Джорджию, возвращайтесь в Луизиану, возвращайтесь в трущобы и гетто наших северных городов, зная, что каким-то образом эта ситуация может и будет изменена".

В этот момент, примерно в середине речи, госпел-певица Махалия Джексон, которая стояла слева от Кинга, примерно в десяти футах, крикнула: "Расскажи им о мечте, Мартин! Расскажи им о мечте!"

Джонс вспоминал: "[Кинг] смотрит на нее в режиме реального времени, затем берет текст написанной речи и перекладывает его на левую сторону пюпитра. Взявшись за пюпитр, он смотрит на более чем 250 000 человек".

Затем следует шестисекундная пауза, после которой King смотрит на небо и говорит:

У меня есть мечта. Это мечта, глубоко укоренившаяся в американской мечте.

У меня есть мечта, что однажды эта нация восстанет и воплотит в жизнь истинный смысл своего кредо: "Мы считаем эти истины самоочевидными, что все люди созданы равными".

У меня есть мечта, чтобы мои четверо маленьких детей однажды жили в стране, где их будут судить не по цвету кожи, а по содержанию их характера.

У меня сегодня мечта!

Дальнейшее стало историей.

Джонс сказал: "Та часть речи, которая больше всего прославилась в этой стране и во всем мире, - это не та речь, которую он планировал произнести".

Это было не то, что подготовил Кинг. Это было не то, что он и его спичрайтер считали лучшим материалом для того дня.

Но это была одна из лучших историй, когда-либо рассказанных, вызвавшая эмоции и соединившая точки в головах миллионов людей таким образом, что изменила историю.

Хорошие истории, как правило, так и поступают. Они обладают необыкновенной способностью вдохновлять и вызывать положительные эмоции, заставляя задуматься и обратить внимание на темы, которые люди склонны игнорировать, если до этого им преподносили только факты.

Марк Твен был, пожалуй, лучшим рассказчиком современности. Редактируя свои произведения, он читал их вслух жене и детям. Если какой-то отрывок вызывал у них скуку, он вырезал его. Если же их глаза расширялись, они садились вперед или нахмуривали брови, он понимал, что попал в точку, и удваивал текст.

Даже в хорошем рассказе большую часть работы может сделать сильная фраза или предложение. Есть поговорка, что люди запоминают не книги, а предложения.

C. Р. Халпайк - антрополог, написавший однажды рецензию на новую книгу молодого автора об истории человека. В рецензии говорится следующее:

Справедливости ради следует отметить, что если его факты в целом верны, то они не новы, а при попытке самостоятельного поиска он часто ошибается, иногда серьезно. . . . [Это не] вклад в развитие знаний.

Здесь следует отметить два момента.

Во-первых, автор книги, Юваль Ной Харари, продал более 28 миллионов книг, что делает его одним из самых продаваемых современных авторов в любой области, а его книга Sapiens, на которую рецензировал Халпик, является самой успешной книгой по антропологии за все время.

Другое дело, что Харари, похоже, не согласен с оценкой Халпика.

Харари как-то сказал о написании книги "Sapiens:

Я подумал: "Это же так банально!" . . . Там нет абсолютно ничего нового. Я не археолог. Я не приматолог. То есть, я не сделал ничего нового. . . . Я просто прочитал общеизвестные сведения и представил их по-новому.

Что есть у Sapiens, так это великолепное письмо. Прекрасное письмо. Истории захватывают, их течение не требует усилий. Харари взял то, что уже было известно, и написал это лучше, чем кто-либо до него. В результате он получил славу, большую, чем кто-либо до него мог себе представить. Победил лучший рассказ.

В этом нет ничего постыдного, ведь так работают очень многие успешные люди.

Гражданская война - это, пожалуй, самый хорошо документированный период американской истории. Существуют тысячи книг, в которых анализируются все возможные аспекты, описываются все возможные детали. Но в 1990 г. документальный фильм Кена Бернса "Гражданская война" стал мгновенным феноменом, собрав сорок миллионов зрителей и получив сорок главных телевизионных и кинематографических наград. В 1990 году "Гражданскую войну" Кена Бернса посмотрело столько же американцев, сколько в том году смотрело Суперкубок по футболу.

И все, что сделал Бернс - не хочу преуменьшать, потому что это большой подвиг, - это взял существующую 130-летнюю информацию и вплел ее в (очень) хорошую историю.

Бернс однажды рассказал о, пожалуй, самой важной части своего процесса повествования - музыке, сопровождающей кадры в его документальных фильмах:

Я заглянул в старые сборники гимнов и старых песен и попросил кого-нибудь разложить их на пианино. И каждый раз, когда мне что-то попадалось, я говорил: "Вот эта!". Потом мы пошли в студию с сессионным музыкантом и сделали, наверное, тридцать разных записей.

Бернс говорит, что при написании сценария документального фильма он буквально удлиняет предложение, чтобы оно совпадало с определенным ритмом фоновой музыки, и сокращает предложение, чтобы сделать то же самое. "Музыка - это Бог", - говорит он. "Это не просто глазурь на торте. Это помадка, запеченная прямо в торте".

А теперь представьте, что вы историк мирового класса, потративший десятилетия на открытие новой, новаторской информации по важной теме . Сколько времени вы тратите на размышления о том, подойдет ли конкретное предложение из того, что вы открыли, к ритму песни? Скорее всего, нет. А Кен Бернс - да. И именно поэтому его имя стало общеизвестным.

Таким же является и автор Билл Брайсон. Его книги разлетаются с прилавков, что может свести с ума малоизвестных ученых, открывших то, о чем он пишет. Одна из его книг - "Тело: A Guide for Occupants" - это, по сути, учебник анатомии. В ней нет никакой новой информации, никаких открытий. Но она так хорошо написана - он рассказывает такую хорошую историю, - что мгновенно стала бестселлером New York Times и книгой года по версии The Washington Post.

Примеров тому множество.

Чарльз Дарвин не был первым, кто открыл эволюцию; он лишь написал первую и наиболее убедительную книгу о ней.

Профессор Джон Берр Уильямс обладал более глубокими познаниями в области оценки стоимости акций, чем Бенджамин Грэм. Но Грэм знал, как написать хороший абзац, поэтому он стал легендой и продал миллионы книг.

Эндрю Карнеги говорил, что он гордится своим обаянием и умением дружить с людьми не меньше, чем своей деловой хваткой. Элон Маск умеет заставить инвесторов поверить в свою идею не хуже инженера.

Всем известна история затопления "Титаника", унесшего жизни полутора сотен человек.

Но почти никто и словом не обмолвился о потоплении в 1948 году китайского парома SS Kiangya, унесшем жизни почти четырех тысяч человек.

Или затопление в 1987 году парома MV Dona Paz, в результате которого погибло 4345 человек.

Или опрокидывание судна MV Le Joola, унесшее в 2002 году 1 863 жизни у берегов Гамбии.

Возможно, "Титаник" привлекает внимание благодаря своему сюжетному потенциалу: знаменитые и богатые пассажиры , рассказы выживших из первых уст и, конечно же, фильм-блокбастер.

Влияние хорошей истории сводит с ума, если вы полагаете, что мир покоится на фактах и объективности - если вы полагаете, что победит лучшая идея, или наибольшее число, или правильный ответ. Существует преданная группа критиков Харари, одержимая стремлением показать, насколько неоригинальна его работа; Маска воспринимают с той же смесью растерянности и презрения.

В идеальном мире важность информации не зависела бы от красноречия ее автора. Но мы живем в мире, где люди скучны, нетерпеливы, эмоциональны и нуждаются в том, чтобы сложные вещи переводились в простые для восприятия сцены.

Если вы посмотрите, я думаю, вы обнаружите, что везде, где происходит обмен информацией - где есть продукты, компании, карьера, политика, знания, образование и культура, - побеждает лучшая история.

Стивен Хокинг как-то заметил по поводу своих книг по физике, ставших бестселлерами: "Кто-то сказал мне, что каждое уравнение, которое я включил в книгу, уменьшит продажи вдвое". Читателям не нужна лекция, им нужна запоминающаяся история.

Уинстон Черчилль, по общему мнению, был посредственным политиком. Но он был виртуозным рассказчиком и оратором, умел привлекать внимание людей с помощью мотивации и провоцирования эмоций, что и сыграло решающую роль во время его пребывания на посту президента.

Или возьмем фондовый рынок. Оценка стоимости каждой компании - это просто сегодняшнее число, умноженное на историю о завтрашнем дне. Некоторые компании невероятно хорошо умеют рассказывать истории, и в некоторые эпохи инвесторы оказываются в плену самых смелых представлений о том, что может принести будущее. Если вы пытаетесь понять, куда двигаться дальше, вы должны понимать не только технические возможности. Вы должны понимать истории, которые все рассказывают себе об этих возможностях, потому что это очень важная часть уравнения прогнозирования.

Пожалуй, никто лучше комиков не овладел искусством рассказывания историй. Они - лучшие идейные вдохновители, потому что понимают, как устроен мир, но хотят рассмешить вас, а не показать себя умными. Они берут знания из психологии, социологии, политики и всех других сухих областей и выдавливают из них удивительные истории. Именно поэтому они могут собирать концертные залы, в то время как академический исследователь, открывший для себя великое открытие в области социального поведения, может остаться незамеченным.

Марк Твен сказал: " Юмор - это способ показать, что вы умны, не хвастаясь".

Несколько вещей о хороших историях, которые стоит запомнить:

Когда тема сложная, истории - это как рычаг.

Рычаг позволяет извлечь весь потенциал из чего-либо с меньшими усилиями. Истории позволяют использовать идеи так же, как долг - активы.

Пытаться объяснить что-то вроде физики сложно, если вы оперируете фактами и формулами. Но если вы можете объяснить, например, как работает огонь, с помощью истории о том, как шарики скатываются с холмов и сталкиваются друг с другом - именно так делал физик Ричард Фейнман, потрясающий рассказчик, - вы сможете объяснить что-то сложное за считанные секунды, не прилагая особых усилий.

Истории не только убеждают других. Они могут помочь и вам. Альберта Эйнштейна отчасти делало таким талантливым его воображение и способность разложить сложное на простые сцены в его голове. Когда ему было шестнадцать лет, он начал представлять себе, каково это - ехать на луче света, держась за боковые стороны, как на ковре-самолете, и продумывать, как он будет двигаться и изгибаться. Вскоре после этого он начал представлять, как бы чувствовало себя тело, если бы находилось в закрытом лифте, летящем сквозь пространство. Он размышлял о гравитации, представляя, как шары для боулинга и бильярда соревнуются за место на поверхности батута. Он мог обработать учебник информации с усилием, как в дневном сне.

Кен Бернс однажды сказал: "Обычные истории - это один плюс один равно двум. Мы их понимаем, они имеют смысл. Но хорошие истории - это один плюс один равно три". Это и есть рычаг воздействия.

Самые убедительные истории рассказывают о том, во что вы хотите верить, или являются продолжением того, что вы испытали на собственном опыте.

Поэт Ральф Ходжсон хорошо выразил эту мысль, сказав: "В некоторые вещи нужно верить, чтобы их увидеть". Плохое доказательство может стать очень убедительной историей, если эта история устраняет зуд, который кто-то хочет снять, или придает контекст убеждению, которое он хочет считать истинным.

Истории заставляют разных людей концентрировать внимание на одной точке.

Это отметил Стивен Спилберг:

Самое удивительное для меня то, что каждый человек, который смотрит фильм... приносит с собой целый набор уникальных впечатлений . Теперь, с помощью тщательной манипуляции и хорошего сюжета, можно заставить всех одновременно хлопать, одновременно смеяться и одновременно бояться.

Марк Твен однажды сказал, что понял, что стал успешным автором, когда кайзер Вильгельм II сказал, что прочитал все книги Твена, а позже в тот же день портье в его отеле сказал то же самое. "Великие книги - это вино, - сказал Твен, - а мои книги - это вода. Но все пьют воду". Он нашел универсальные эмоции, которые влияют на всех, независимо от того, кто они и откуда, и заставил их кивать головой в одном направлении. Это почти волшебство.

Направлять внимание людей на одну точку - один из самых мощных жизненных навыков.

Хорошие истории создают столько скрытых возможностей среди вещей, которые, как вы полагаете, не могут быть улучшены.

Сколько великих идей уже открыто, но они могли бы вырасти в сто и более раз, если бы кто-то объяснил их лучше?

Сколько продуктов нашли лишь малую часть своего потенциального рынка из-за того, что создавшие их компании так плохо описали их покупателям?

Очень, очень много.

Основатель компании Visa Ди Хок однажды сказал: "Новые взгляды на вещи создают гораздо больше инноваций, чем новые способы их осуществления".

Вы впадете в уныние, если будете думать, что каждая новая книга должна быть посвящена оригинальной идее или что каждая новая компания должна продавать совершенно новое изобретение. Возможностей гораздо больше, если вы смотрите на мир , как Юваль Ноах Харари - что дело не в том, что вы говорите или что вы делаете, а в том, как вы это говорите и как вы это преподносите.

Одними из наиболее важных вопросов, которые следует задать себе, являются следующие: У кого есть правильный ответ, но я его игнорирую, потому что он невнятен? А что я считаю правдой, но на самом деле это просто хороший маркетинг?

Это неудобные вопросы, на которые трудно ответить. Но если вы будете честны с собой, то увидите, сколько людей и сколько убеждений попадают в эти категории. И тогда вы увидите истину: побеждает лучшая история.

Далее я поделюсь еще одной непреходящей истиной: она имеет отношение к войне, фитнесу, фондовым рынкам и прочим безумным вещам, которые невозможно измерить.

Не вычисляется

Мир движется под действием сил, которые невозможно измерить

Многие вещи не имеют смысла. Цифры не сходятся, в объяснениях полно дыр. И все же они продолжают происходить - люди принимают безумные решения и реагируют на происходящее странным образом, не поддающимся рациональному осмыслению.

Большинство решений принимается не на электронных таблицах, где нужно просто сложить цифры и получить однозначный ответ. Существует человеческий фактор, который трудно оценить и объяснить, и который может казаться совершенно оторванным от первоначальной цели, однако он оказывает большее влияние, чем что-либо другое.

Историк Уилл Дюрант однажды сказал: " Логика - изобретение человека и может быть проигнорирована Вселенной". И это часто так, что может свести с ума, если вы ожидаете, что мир будет работать рационально.

Попытка свести эмоциональную и гормональную составляющую человека к математическому уравнению - причина многих разочарований и удивлений в мире.

-

Роберт Макнамара был нанят Генри Фордом II для того, чтобы помочь изменить ситуацию в компании Ford Motors. После Второй мировой войны компания Ford терпела убытки, и ей нужен был "ребенок-чудак" - так называл его Генри Форд, - который рассматривал бы управление бизнесом как науку об операциях, опирающуюся на ледяную правду статистики.

Позже, став министром обороны во время войны во Вьетнаме, Макнамара перенял эти навыки в Вашингтоне. Он требовал, чтобы все поддавалось количественной оценке: ежедневно, еженедельно и ежемесячно составлялись графики, на которых отслеживались все мыслимые статистические показатели военного времени.

Но стратегия, сработавшая в компании Форда, имела недостаток при применении в Министерстве обороны. Эдвард Лэнсдейл, глава отдела специальных операций Пентагона, однажды посмотрел на цифры Макнамары. Он сказал, что чего-то не хватает.

"Что?" McNamara asked.

"Чувства вьетнамского народа", - ответил Лансдейл.

Это нельзя свести к статистике или графику.

Это была главная проблема управления войной во Вьетнаме. Разница между статистикой боевых действий, доведенной до Вашингтона, и ощущениями участников войны могла составлять миллион миль.

Генерал Вестморленд, командовавший американскими войсками, сказал сенатору Фрицу Холлингсу: " Мы убиваем этих людей в соотношении десять к одному". Холлингс ответил: "Американский народ не заботится о десяти. Их волнует один".

Хо Ши Мин однажды выразился более прямолинейно, якобы сказав: "Вы, , убьете десять человек, а мы убьем одного из вас, но первыми устанете вы".

Это трудно представить на графике.

Некоторые вещи неизмеримо важны. Их невозможно или слишком трудно оценить количественно. Но они могут иметь огромное значение, часто потому, что отсутствие количественной оценки заставляет людей сбрасывать со счетов их значимость или даже отрицать их существование.

На стене Чикагского университета высечена цитата из лорда Кельвина: "Когда вы не можете измерить, ваши знания скудны и неудовлетворительны".

Он не ошибается, но опасность заключается в предположении, что если что-то нельзя измерить, то это не имеет значения. Верно и обратное: некоторые из наиболее важных сил в мире - в частности, те, которые касаются личностных качеств и менталитета людей, - практически невозможно измерить и невозможно предсказать.

Джефф Безос однажды сказал: "Я заметил одну вещь: когда анекдоты и данные расходятся, анекдоты обычно правы. Что-то не так с тем, как вы это измеряете".

Я люблю и ненавижу эту цитату в равной степени, потому что я знаю, что это правда, но не хочу, чтобы это было так. Мудрость этой цитаты так часто встречается в истории.

Битва за Дугу стала одним из самых смертоносных сражений в американской армии всех времен. Девятнадцать тысяч американских солдат погибли, еще семьдесят тысяч были ранены или пропали без вести, и все это за месяц, в течение которого нацистская Германия предпринимала злополучный последний рывок против союзников.

Отчасти кровопролитие объясняется тем, что американцы были удивлены. И отчасти потому, что в рациональном сознании американских генералов нападение Германии не имело смысла.

У немцев не было достаточного количества войск для успешного контрнаступления , а те немногие, что остались, зачастую были детьми до восемнадцати лет, не имевшими боевого опыта. У них не было достаточно топлива. Не хватало топлива, заканчивалось продовольствие. Рельеф Арденнского леса в Бельгии ставил их в невыгодное положение. Погода была ужасной.

Союзники знали все это. Они полагали, что любой здравомыслящий немецкий командир не станет предпринимать контратаку. Поэтому американские линии были оставлены довольно тонкими и плохо снабженными.

И тут - бац. Немцы все равно напали.

Американские генералы упустили из виду, что Гитлер стал не в себе. Он не был рациональным. Он жил в своем собственном мире, оторванном от реальности и разума. Когда его генералы спросили, где им взять топливо для завершения наступления, Гитлер ответил, что они могут украсть его у американцев. Реальность не имела значения.

Историк Стивен Эмброуз отмечает, что Эйзенхауэр и генерал Омар Брэдли в конце 1944 г. правильно оценили все рассуждения и логику планирования войны, за исключением одной детали - степени потери рассудка Гитлером.

Один из помощников Брэдли во время войны сказал: "Если бы мы воевали с разумными людьми, они бы давно сдались". Но это было не так, и это - то, что трудно измерить логикой, - разбило их больше, чем что-либо другое.

Арчибальд Хилл бегал каждое утро, выходя на дорожку в 7:15. Он был хорош собой - отличный спортсмен и конкурентоспособный бегун.

Хилл, британский физиолог, родившийся в 1886 г., был во многом идеальным ученым, поскольку посвятил большую часть своей карьеры ответу на вопрос, который был ему лично интересен и который он мог проверить на себе: Как быстро и как далеко могут бегать люди?

Учитывая мое тело, или ваше тело, или тело самого Хилла, каков теоретический предел того, насколько сильно мы можем себя толкать? Вот на какой вопрос он хотел ответить.

В основе ранних работ Хилла лежала идея о том, что максимальная результативность бега зависит от работы мышц спортсмена и в первую очередь от работы его сердца. Если мое сердце может перекачивать больше крови к моим беговым мышцам, чем ваше, то я могу бежать быстрее. Это можно было точно измерить, и Хилл получил Нобелевскую премию по медицине в 1922 г. за некоторые из своих работ по пониманию механики тела.

Идея о том, что можно измерить предел скорости человека, имела смысл, и в лаборатории и на испытательном треке она более или менее подтвердилась.

На ипподроме, в реальном мире, это совсем другая история. Расчеты Хилла практически не давали возможности предсказать победителей скачек.

Если бы лучшие спортсмены, участвующие в соревнованиях, обладали только самым сильным сердцем и самой большой способностью переносить кислород, то найти и узнать, кто станет лучшим спортсменом, было бы проще простого.

Но это не так.

У великих спортсменов сердце, скорее всего, крепче, чем у "диванных картофелистов". Однако корреляция между возможностями сердечно-сосудистой системы и спортивными результатами далека от совершенства, поэтому такие соревновательные забеги, как марафоны и олимпийские спринты, очень увлекательны. Иногда великие спортсмены задыхаются. Иногда побеждают "темные лошадки".

Хилл, который когда-то был приверженцем идеи о том, что результаты бега должны быть связаны исключительно с мышечными способностями, был поставлен в тупик. На вопрос, почему его первоначальные расчеты атлетических способностей оказались малопригодными для предсказания победителей забегов, он ответил следующее: " По правде говоря, мы занимаемся этим не потому, что это полезно, а потому, что это забавно".

Но в конце концов он понял, в чем дело, и это навсегда изменило представление ученых о спортивных результатах.

Спортивные результаты - это не только то, на что вы физически способны. Это то, на что вы способны в контексте того, что ваш мозг готов вынести ради риска и вознаграждения в данный момент.

Мозг в первую очередь заботится о том, чтобы вы не умерли. Поэтому, подобно регулятору скорости в автомобиле, он не позволит Вам выложиться на полную мощность, что может привести к истощению и уязвимости, если ставки не будут достаточно высокими. Он отключит вас на более низком физическом "пределе", если риск, связанный с нагрузкой, не будет стоить вознаграждения.

Физические пределы бега на тестовой дорожке могут отличаться от физических пределов во время олимпийского финала, которые могут отличаться от физических пределов, когда за тобой гонится убийца с топором.

Это позволяет объяснить безумные истории о том, как люди поднимают машины, когда под ними кто-то зажат и его жизнь находится под угрозой. Возможности зависят от обстоятельств, складывающихся в данный момент.

В начале своей деятельности Хилл писал, что "наши тела - это машины, расходы энергии которых могут быть тщательно измерены".

Позже, когда его взгляды приблизились к более тонкому пониманию человеческой работоспособности, он отметил, что "в легкой атлетике есть нечто большее, чем простая химия".

Существует поведенческая и психологическая сторона, которую гораздо сложнее измерить.

Вы никогда не узнаете, как может проявить себя спортсмен, пока не поставите его в самые жаркие условия: давление, риски и стимулы реальных условий, которые невозможно воспроизвести в лабораторных условиях.

По интересному совпадению, Хилл был женат на сестре Джона Мейнарда Кейнса.

Кейнс, британский экономист, в своих работах обнаружил, что экономика - это не машина. У них есть душа, эмоции и чувства. Кейнс назвал их "духами животных".

Хилл обнаружил то же самое, но для наших тел. Он назвал их "моральными факторами". Наши тела - не машины, и мы не должны ожидать от них такой работы. У них есть чувства, эмоции и страхи, и все они регулируют то, на что мы способны.

Все это очень трудно измерить.

Инвестор Джим Грант однажды сказал:

Полагать, что стоимость обыкновенной акции определяется исключительно доходами корпорации, дисконтированными по соответствующим процентным ставкам и скорректированными с учетом предельной налоговой ставки, - значит забывать, что люди сжигали ведьм, шли на войну по собственной прихоти, вставали на защиту Иосифа Сталина и верили Орсону Уэллсу, когда он говорил им по радио, что марсиане высадились.

Так было всегда. И так будет всегда.

Любая инвестиционная цена, любая рыночная оценка - это просто сегодняшнее число, помноженное на историю о завтрашнем дне.

Цифры легко измерить, легко отследить, легко сформулировать. Это становится все проще, поскольку практически каждый имеет дешевый доступ к информации.

Но зачастую эти истории являются причудливым отражением надежд, мечтаний, страхов, неуверенности в себе и племенной принадлежности людей. И они становятся все более причудливыми, поскольку социальные сети усиливают наиболее эмоционально привлекательные мнения.

Несколько примеров того, насколько это может быть эффективно:

На 10 сентября 2008 года Lehman Brothers находился в отличной форме. Его коэффициент капитала первого уровня - показатель способности банка противостоять убыткам - составлял 11,7%. Это было выше, чем в предыдущем квартале. Выше, чем у Goldman Sachs. Выше, чем у Bank of America. Это было больше, чем у Lehman в 2007 году, когда банковская отрасль была настолько сильна, как никогда ранее.