— Все девчонки глупые, — придя с улицы, заявил Матвейка.
По насупленному виду внука было понятно: что-то произошло. До сих пор тот прекрасно ладил с девочками.
— А как же мама и бабушка? — спросил дед.
— Они же не девчонки, — возразил Матвейка.
— Это сейчас, а когда-то они тоже были девочками, — напомнил дед.
Матвейка задумался. Замечание деда было справедливым. Из всякого правила есть исключения. Он подошёл к вопросу более конкретно:
— Ну уж Машка — точно глупая.
— Маша? А мне казалось, вы с ней дружите, — удивился дед.
— Вовсе нет. Она дразнится.
— Как же она тебя дразнит?
— Матвей-воробей Позвал гостей
И без спроса Скормил им просо.
— А по-моему, неплохо, — сказал дед. — Девочка тебе стихи сочинила. Нужно гордиться, а ты обижаешься.
— Скажешь тоже, стихи. Дразнилка какая-то, — проворчал Матвейка.
— Кто как умеет, так и сочиняет. Если бы ты Маше не нравился, она вообще не стала бы их придумывать.
— Ничего ты не понимаешь, — с горечью сказал Матвейка. — Она сказала, что на Кирилле поженится, потому что он ей котёнка подарил. Настоящего.
— Котёнок — это, конечно, аргумент, — согласился дед.
— Чего? — не понял Матвейка.
— Я говорю, что против котёнка устоять трудно. А ты что же ей ответил?
— Ничего. За хвост дёрнул.
Дед покачал головой и неожиданно сказал:
— На месте Маши, я бы тоже вышел замуж за Кирилла.
— Почему это? — возмутился Матвейка, не ожидая такого предательства.
— Посуди сам. Кирилл ей оказывает знаки внимания, а ты обзываешь дурочкой и дёргаешь за волосы.
— Не я же начал дразниться, — оправдывался Матвейка.
— Но ты ведь мужчина. Чтобы девочки к тебе хорошо относились, ты всегда должен вести себя по-мужски.
— Как это? — проявил интерес Матвейка.
Он знал, что к словам деда стоит прислушаться. Порой тот давал дельные советы.
— Девочке нужны внимание и забота. Её расположение нужно завоевать. Она должна чувствовать, что тебе нравится. А дёрганье за косу вряд ли можно назвать хорошим отношением.
Матвейка вздохнул. С одной стороны, дед был прав. Но с другой, не может же он гладить Машку по головке, после того как она предпочла ему Кирилла.
Видя, что внук задумался над его словами, дед спросил:
— Хочешь послушать, что однажды произошло с лесовиками и Заврасьей?
— Спрашиваешь! — воскликнул Матвейка и приготовился слушать.
Заврасья очень скоро подружилась с лесовиками. Она была такая задорная и приветливая, что даже Тюхтя, который поначалу её появление воспринял в штыки, смягчился. Он вынужден был признать, что готовит Заврасья и впрямь неплохо. Мастеря уважал девчушку за то, что она не лентяйка: и шить, и вязать, и вышивать умеет. На все руки мастерица. А Колоброду льстило, что она готова была часами слушать его с раскрытым ртом. Даже Злобырка относился к Заврасье по-особенному. При ней он не бранился и не злорадствовал.
Домик Заврасьи не закрывался для гостей. Кто-нибудь то и дело заглядывал к ней на огонёк. А по вечерам, когда в небе догорал закат и сумерки окрашивали всех кошек в серый цвет, друзья собирались вместе на чай. Колоброд приносил волшебную книгу. Лесовички рассаживались вокруг самовара. Злобырка устраивался, точно на насесте, на спинке стула, где сидела Заврасья. После чаепития Колоброд читал какую-нибудь интересную историю.
В тот вечер всё было, как обычно. Прежде чем открыть книгу, Колоброд напустил на себя важности и обвёл взглядом собравшихся.
— Что бы вам такое почитать? — задумчиво произнёс он.
Откровенно говоря, он понятия не имел, какая история появится на волшебных страницах. Но признаться в том, что книга сама выбирает рассказ и от него ничего не зависит, Колоброд не мог.
— Давай про любовь, — робко попросила Заврасья. — Я страсть как люблю любовные романы. Почитай «Финист — Ясный сокол», «Снежную королеву» или «Золушку». Я даже плачу иногда, до того за душу берёт.
Девчушка на всякий случай заранее достала платочек.
— Только пускай книжка не кончается свадебным пиром, — сказал Тюхтя. — Как услышу, что по усам текло, а в рот не попало, у меня настроение на неделю портится. У кого только рука поднимается про такие ужасы писать!
— А по-моему, ужасы — это самое интересное, — встрял в разговор Злобырка. — Вот взять хоть сказку «Колобок». Сплошной экшн. Только успевай от погони уворрачиваться. Или ещё «Репка». Про то, как в огороде вырос овощ-мутант. Морроз по коже!
— Что проку от этих выдумок? — хмыкнул Мастеря. — Лучше почитай что-нибудь дельное. К примеру, как правильно коптильню смастерить.
— На всех вас не угодишь, — покачал головой Колоброд.
Он не спеша открыл книгу. Все в ожидании уставились на него.
— «Принц-лягушонок», — прочитал Колоброд.
— Что, тоже мутант? Годится, — оживился Злобырка и придвинулся поближе.
Заврасья, наоборот, надула губки и обиженно отвернулась, но по мере того, как Колоброд читал, книжка всё больше захватывала её. Это была настоящая любовная история про то, как принцесса уронила в колодец золотой мячик и его достал лягушонок, который на самом деле оказался заколдованным принцем. Заврасья, затаив дыхание, слушала, как влюблённые преодолели все препятствия, пока в конце концов лягушонок не превратился в прекрасного юношу.
— Они поженились и жили долго и счастливо, — завершил чтение Колоброд и захлопнул книгу.
— Живут же люди, — мечтательно вздохнула Заврасья. — Вот она, настоящая любовь! А в нашей глуши никто даже цветочка не подарит. Хоть бы раз кто ландыш или незабудку принёс: на, мол, Заврасья, любуйся да нюхай.
— А чего их дарить? Незабудок в лесу хоть косой коси. Ходи да нюхай, — пожав плечами, сказал Мастеря.
— Мне от этого ни жарко ни холодно. Надо же, чтоб от души, только для меня. Другие вон на балах танцуют, а я, как вечная Золушка, всё у плиты, — посетовала Заврасья.
— Да кто же тебе танцевать запрещает? Приготовила обед — и пляши, — резонно заметил Тюхтя.
— Сам пляши. Я уж и не прошусь на бал, хоть бы когда на концерт сводили.
— Концеррт? В нашей-то дырре? Сюда артистов на арркане не затащишь, — прокаркал Злобырка.
— Некоторые ради девушки на подвиг идут, с трёхглавыми змеями рубятся, а вы на артиста аркана не найдёте, — презрительно фыркнула Заврасья.
— Да что с тобой сегодня? Какая муха тебя укусила? — удивился Колоброд.
— А такая. Я не колода бесчувственная и хочу, чтобы меня любили, — хлюпнула носом Заврасья.
— Так мы тебя любим, — хором заверили её лесовики, а Тюхтя для верности добавил:
— Как же тебя не любить? Ты лучшая повариха. Таких пирогов, как ты, никто не печёт.
— То-то и оно, что вы пироги мои любите, а не меня, — окончательно разобиделась Заврасья. — Идите-ка по домам. Время позднее. Недосуг мне тут с вами рассиживаться.
Лесовики покорно удалились. Вечер явно не удался. Настроение было испорчено.
— Чего это с ней? — недоумённо пожал плечами Мастеря.
— Видать, не с той ноги встала, — предположил Тюхтя.
— Это всё ваши любовные брредни. Говорил, надо было ужастик читать. Сейчас бы миррно разошлись и отправились смотреть сны, — высказал своё мнение Злобырка, а Колоброд глубокомысленно произнёс:
— В чём-то Заврасья права. Маловато у нас в лесу развлечений. Ни одной консерватории.
— А чего это, «консерватория»? — заинтересовался Мастеря.
— Где консервы делают, — со знанием дела пояснил Тюхтя.
— Для начала надо коптильню смастерить, — гнул своё Мастеря.
— Вы считаете, Заврасью это рразвлечёт? — насмешливо спросил Злобырка.
— Хороший кусок копчёной колбасы кого хочешь развлечёт, — уверенно заявил Тюхтя.
— Ты, Тюхтя, всё о колбасе да консервах, — покачал головой Колоброд. — В консерватории люди на музыкантов учатся. А с Заврасьей, думаю, всё обойдётся. Она долго дуться не умеет.
Утром Колоброд отправился навестить Заврасью. День выдался солнечный. Весна набирала силу. Кроны берёз уже подёрнулись ярко-зелёным пухом. На ветвях клёнов и орешника появились клейкие листочки. Только тугодумы-дубы не спешили облачаться в летний наряд.
Птицы заливались на разные лады. В такой денёк у всякого поднимется настроение. По дороге Колоброда нагнал Мастеря. Скоро к ним присоединились Тюхтя и Злобырка. Оказалось, что все, не сговариваясь, направились проведать Заврасью.
Из её домика доносилась весёлая песенка.
— Поррядок! — каркнул Злобырка.
— А я что говорил? — напомнил Колоброд. — Недаром пословица гласит: утро вечера подобрее.
Лесовики поднялись на крылечко и постучались.
— Кто там? — крикнула Заврасья.
— Свои, — откликнулся Колоброд и толкнул дверь.
Лесовики гуськом прошли в горницу.
— Ох, и рада я вам, гости дорогие. Только недосуг мне нынче с вами разговоры вести. Уж больно дел много. Так что не обессудьте, — сказала Заврасья, продолжая хлопотать по хозяйству.
— Какие у тебя такие дела? — удивился Колоброд.
— Замуж выхожу, — похвасталась Заврасья.
— Как замуж?! Когда?! За кого?! — опешили лесовики.
— За заморского принца.
— Уф! Я уж думал, ты всерьёз, — с облегчением выдохнул Колоброд.
— Такими вещами не шутят, — насупилась Заврасья.
— Что-то ты доселе не хвалилась, что с принцами знаешься, — недоверчиво произнёс Мастеря.
— Так я с ним только намедни познакомилась. Пошла перед сном прогуляться. Меня будто кто из дома потянул. Чуток отошла и тут вижу — он. Прямо передо мной на дорожке. Я аж обмерла. Сразу поняла, что это мой суженый.
— Врёшь! Откуда в нашей глуши принцу взяться? — не поверил Тюхтя.
— Из-за границы. Говорю же, принц заморский, — сказала Заврасья.
— Готов споррить, этот прохиндей навррал. Чего заморскому принцу в нашей дыре делать? — сердито хмыкнул Злобырка.
— Ясное дело, — поддержал его Колоброд. — Наговорил с три короба, а ты и поверила.
— Это вы от зависти его очерняете, — обиделась Заврасья.
— Ну и где же твой хвалёный принц? — язвительно спросил Колоброд, озираясь по сторонам.
— Почивает, — смущённо потупилась Заврасья.
Лесовики, не сговариваясь, обернулись к полатям. Каждому было интересно посмотреть на заморского принца. На лежанке никого не было.
— Сбёг, — сказал Мастеря.
— Вот они какие, заморрские, — злорадствовал Злобырка, а Колоброд важно добавил:
— Лучше плотвица в реке, чем дыра в зубе.
— Никуда он не сбёг. Туточки он, — сказала Заврасья и показала на тумбочку.
Там возле миски с водой на мягком листе лопуха дремала лягушка.
— Так это и есть твой принц? — насмешливо спросил Колоброд.
— Неказист, — поморщился Мастеря.
— Уморра! — прокаркал Злобырка.
— Да у нас таких принцев цельное болото, — засмеялся Тюхтя.
— Ничего вы не понимаете! Помните, Колоброд вчера читал про принца-лягушонка. Его, небось, тоже за принца никто не принимал. Только принцесса в него поверила.
— Так ведь то в книжке, — возразил Мастеря.
— Вот именно. В книжке врать не будут, — отрезала Заврасья.
— Он тебе что, на ухо проквакал, что он принц? — съехидничал Тюхтя.
— Это простые лягушки квакают. А он больше молчит. Видать, по-нашему не понимает.
Заврасья ласково погладила лягушонка по спинке.
— Заврасья, не дури! Выбрось эти глупости из головы! — строго прикрикнул Колоброд.
— Ничего вы не понимаете. Придёт время, чары с него спадут, тогда увидите, — заупрямилась Заврасья.
— А чего тянуть? Поцелуй его в зелёную морду, вот и увидишь, расколдуется он или нет, — предложил Тюхтя.
— Как же я могу его расколдовать, когда у меня и платья-то приличного нет. Сначала наряд справлю подстать принцессе, чтоб он видел, что не на голи перекатной женится. А коли будете мне мешать да перечить, посажу моего суженого в коробчонку и уйдём с ним отсюда куда глаза глядят, — пригрозила Заврасья.
— Нет-нет! Останься! — хором запротестовали лесовики.
— Так и быть, но чтоб я ни слова супротив моего любимого не слышала, — топнула ногой Заврасья. — А теперь идите, дайте нам поворковать.
Несолоно хлебавши лесовики ушли, оставив Заврасью наедине с «заморским принцем». Дело оборачивалось нешуточным образом. Нужно было срочно спасать Заврасью от наваждения.
День уже не казался таким солнечным и нарядным. Лесовики понуро топали по тропинке, не замечая ни яркой листвы, ни распустившихся весенних цветов.
— Ну какой он принц?! Жабёныш жабёнышем. Я и то больше на принца похож, — не мог успокоиться Тюхтя.
— Дураку понятно, что Заврасья сбррендила, — каркнул Злобырка.
— Любовь зла — полюбишь не жабу, так козла, — вздохнул Колоброд.
— А всё ваши рроманы. Я бы их совсем запретил. Врредное чтиво, — заметил Злобырка.
— Что толку ругаться? Надо думать, как Заврасью вразумить, — сказал Мастеря, который предпочитал дело делать, а не разговоры разговаривать.
— Есть только одно средство, — важно заметил Колоброд.
— Какое? — хором воскликнули все.
— Нужно, чтобы Заврасья поняла, что мы её любим сильнее, чем её пучеглазый избранник.
— Так-то оно так. Но только как? — почесал затылок Мастеря.
— Есть несколько способов, — заявил Колоброд.
Все выжидающе уставились на него. Колоброд приосанился. Он обожал быть в центре внимания, особенно когда при этом удавалось блеснуть своей учёностью.
— Во-первых, надо говорить ей каплименты, — ввернул он красивое словечко.
Вообще-то он хотел сказать «комплименты», но слово было такое мудрёное, что немудрено запутаться.
— Какие-какие капли? — переспросил Тюхтя.
— Не капли, а каплименты, — повторил Колоброд.
— А что это? — поинтересовался Мастеря.
— Это когда тебе говорят то, отчего делается приятно, — пояснил Колоброд.
— Вроде как «давай обедать»? — уточнил Тюхтя.
— Нет. Например, можно сказать: у тебя большие глаза. И что они, как звёзды. Что походка у тебя лёгкая, как дуновение ветерка, — вспомнил Колоброд описания, почерпнутые из арабских сказок.
— Это у Тюхти-то? Да он пыхтит, как парровоз, — перебил Колоброда Злобырка.
— Да, с таким пузом пушинкой не полетишь, — поддакнул Мастеря.
— Я же не про Тюхтю. Я к примеру говорю. Понятно? — спросил Колоброд.
Тюхтя на минутку задумался и помотал головой:
— Если честно, мне было бы гораздо приятнее, если бы мне сказали «давай обедать».
— А мне, если б у тебя из кладовой мешок с зерном пропал, — усмехнулся Злобырка.
— Хватит вам попусту языками молоть, — оборвал их болтовню Мастеря и обратился к Колоброду: — А ещё какие-нибудь средства имеются? А то я балагурить про глаза да про звёзды не мастак.
— Ещё нужно дарить девушке подарки. Чем дороже подарок, тем скорее она поймёт, что мы её любим.
Этот способ завоевать сердце Заврасьи Тюхте не понравился. Дорогие подарки и самому пригодятся. Уж лучше говорить комплименты. От них в хозяйстве убытку никакого.
— Чур, я про глаза говорю, — поспешно выкрикнул Тюхтя.
— А я подарю ей что-нибудь. Мне для Заврасьи ничего не жалко, — сказал Мастеря.
— За дело, друзья! — скомандовал Колоброд.
Близилось время обеда. Тюхтя считал, что это самая лучшая пора ходить по гостям, поэтому вызвался идти к Заврасье первым. По дороге Тюхтя репетировал свою речь. Говорить комплименты — дело нешуточное.
— Глаза большие. Звёзды в глазах. Или на глазах? А может, в глазу?
Тьфу ты! Большие звёзды… Или глаза? Точно: глаза, а походка лёгкая, как ветер. Сдувает, что ли? — бормотал он себе под нос.
На подходе к домику Заврасьи мысли у Тюхти стали путаться. И тому была причина. В воздухе разливался такой ароматный дух ватрушек с изюмом, что Тюхтя не мог думать ни о чём другом.
— Глаза, как изюм… Крупный, без косточек… Ветер со сметаной… То есть без сметаны… Это походка со сметаной, то есть ватрушка, как звезда… — продолжал шептать Тюхтя.
Он, как мог, боролся с чувством голода, но силы были неравными. Желание подкрепиться, как всегда, побеждало. Сдобный дух становился всё сильнее. Тюхтя бросил репетировать и решил положиться на вдохновение.
По мере того как лесовичок приближался к домику Заврасьи, ноги сами собой ускоряли шаг. Тюхтя взбежал на крылечко, наспех постучался и, не дожидаясь ответа, протиснулся в дверь. Его взору предстала милая сердцу картина. На столе стоял горячий самовар, а рядом на блюде высилась горка румяных ватрушек с изюмом. Не в силах оторваться от завораживающего зрелища, Тюхтя застыл на пороге. Ему ужасно хотелось, чтобы Заврасья сказала «комплимент», мол, садись к столу. Но хозяйка и не думала потчевать незваного гостя. Зато на столе, рядом с ватрушками сидела, нахально выпучившись, зелёная лягушенция. От такого безобразия Тюхтя позабыл все заученные слова.
Не дождавшись от него ни «здрасьте», ни «пожалуйста», Заврасья кокетливо спросила:
— Ну, чего пришёл? Или сказать что хотел?
Тюхтя закивал. Он изо всех сил старался вспомнить, чему его учил Колоброд, но тщетно. Он глянул на пучеглазого лягушонка, и тут его осенило. Надо сказать Заврасье про глаза! И он одним духом выпалил:
— Ты чего вылупилась?
— Ничего я не вылупилась, — опешила Заврасья.
— А глазищи такие, будто кто звезданул.
— Вот я сама тебя сейчас звездану! — рассердилась девчушка.
— Ну, ну! Ты полегче, — отстранился Тюхтя и тотчас вспомнил, что надо ещё сказать про походку. — Полегче, а то у тебя походка такая, что всех как ветром сдувает.
— Вот пускай тебя отсюда и сдует! — строго сказала Заврасья и указала Тюхте на порог. Лесовичок понял, что Колоброд посоветовал ему что-то не то, и решил сделать Заврасье приятное по-своему.
— Не сердись. Давай лучше есть ватрушки! — предложил он.
— Ах ты, обжора! Тебе бы только брюхо набивать. А ну иди отсюда! Глаза ему мои не нравятся.
Вооружившись скалкой, Заврасья стала грозно наступать на Тюхтю. Бедняга попятился к двери.
— Честное слово, глаза твои мне очень нравятся. Они у тебя, как ватрушки! — воскликнул Тюхтя, но и это не помогло.
В следующий миг он оказался на крыльце. Дверь безжалостно захлопнулась за его спиной.
Тюхтя несолоно хлебавши побрёл к домику Мастери, где его поджидали друзья. Всю дорогу он горевал о сдобных ватрушках, которые так и не попробовал. Откровенно говоря, он не ожидал от Заврасьи такого бессердечия.
— Ну как? — Лесовички обступили понурого Тюхтю.
— Ватрушек напекла, — скорбным голосом сказал тот.
— И что? — нетерпеливо спросил Мастеря.
— Ничего. Ни крошки не дала, — развёл руками Тюхтя.
— Я тебя не про ватрушки спрашиваю. Ты ей комплименты говорил? — допытывался Колоброд.
— Ещё бы! Но она какая-то дикая. Вежливого обхождения не понимает.
— Этого обжору к Заврасье посылать — только дело портить, — язвительно прокаркал Злобырка.
— Тебя ещё не хватало. — Тюхтя показал ворону кулак.
— Не ссорьтесь, — Мастеря прервал наметившуюся ссору. — Ясное дело, слова на полку не положишь. Подарок всё же надёжнее.
Он оглядел мастерскую, прикидывая, что у него самое ценное. Перебрав все инструменты, он остановился на рубанке. Рубанок был хороший, почти новый. Без него Мастеря был как без рук, но для Заврасьи ему было не жалко дорогой вещи. Завернув подарок в лист лопуха, Мастеря пошёл знакомой тропой.
Настроение у него было приподнятое. Он не сомневался, что Заврасья оценит его щедрость. Лесовичок поднялся на крыльцо, аккуратно вытер ноги о коврик и только после этого постучался.
Дверь тотчас распахнулась. На пороге стояла Заврасья со скалкой в руке.
— Это ты? А я думала, Тюхтя вернулся. Что, тоже захотелось ватрушками полакомиться? — напустилась она на Мастерю.
— Зря ты так. Мне твоих ватрушек на дух не надо, — покачал головой лесовичок.
— Вот как? Выходит, я так плохо пеку, что ты их и пробовать не желаешь, — насупилась Заврасья.
— Нет, повариха ты отменная. Только я не за тем к тебе пришёл. Я тебе подарок принёс.
Мастеря широко улыбнулся и протянул Заврасье свёрток.
— Мне? — просияла Заврасья.
Она схватила подарок, с замиранием сердца развернула лист лопуха и сникла.
— Зачем мне рубанок? — с разочарованием в голосе спросила девчушка.
— Как зачем? Без него в хозяйстве не обойтись. Строгать будешь.
— Не пойму, ты меня к себе в подмастерья сватаешь? Так знай: у меня и без того хлопот полон рот.
— Ну не хочешь, не строгай, — растерялся Мастеря. — Но имей в виду: инструмент это дорогой.
— Вот и забирай его себе, — Заврасья сунула рубанок в руки лесовичка.
— Не нужен рубанок? Я тебе молоток принесу. Совсем новёхонький. Рукоятку только намедни поменял.
— И молоток не нужен, — отказалась Заврасья.
— А может, тебе лом подарить? — предложил Мастеря.
— Ты что, издеваешься? Ты бы мне ещё кувалду принёс, — усмехнулась Заврасья.
— Кувалду? Хорошо. Я мигом, — пообещал Мастеря и собрался бежать за новым презентом.
— Не нужны мне твои подарки! — рассердилась девчушка. — Иди-ка ты лучше подобру-поздорову. Недосуг мне с тобой лясы точить. Мы с принцем нынче вечером на концерт идём.
— На какой концерт? Куда?! — опешил Мастеря.
— На болото. Там лягушки концерт дают, — сказала Заврасья и захлопнула дверь перед носом у Мастери.
Тот потоптался на пороге и неуверенно спросил:
— Слышь, я что-то не понял. Кувалду тебе нести или как?
Ответом ему была тишина.
Мастеря вернулся домой расстроенный. С одного взгляда было понятно, что и ему не удалось растопить сердце Заврасьи. Ни слова не говоря, Мастеря подошёл к полке и положил рубанок на место.
— Неужто и подарки не берёт? — спросил Колоброд.
Мастеря помотал головой.
— Напрочь отказывается. Чего я только не предлагал — всё напрасно.
— Хоть ватрушкой угостила? — поинтересовался Тюхтя о наболевшем.
— Смеёшься? Она меня даже на порог не пустила, — с обидой в голосе сказал Мастеря.
Помолчали. Да и что тут скажешь? Уж если дорогие подарки не подействовали, значит, дело плохо.
Лесовики приуныли. Их не радовало ни весеннее тепло, ни яркое солнце. Они даже позабыли про свои дела, а весной работы у каждого было выше головы.
После зимы Тюхтя ещё не доставал грибные шляпы. Они по-прежнему пылились на полке в чулане, хотя нужно было срочно примерить шляпу сморчка, ведь всякой шляпе, как и грибу, своё время. Пропустишь весну, летом сморчком уже не нарядишься.
Мастеря по весне обычно помогал птицам гнёзда строить. Кому ветку обтешет, кому прутик согнёт.
Злобырка собирался с наступлением тепла познакомиться с красивой вороной и создать семью. Правда, Тюхтя считал, что с его характером за него никакая ворона замуж не пойдёт.
Только Колоброд был при деле. Он думал. Но никак не мог найти способ, как образумить Заврасью.
Злобырка подал идею:
— Может, принца этого пучеглазого выкрасть? Бросим его в болото, и концы в воду.
— Точно! В болоте поди разберись, где заморский принц, а где местная квакша, — поддержал его Тюхтя.
— Глупая затея, — охладил их пыл Колоброд. — А если Заврасья другую лягушку в дом притащит? Они ж все на одно лицо, то есть на одну морду. В общем, похожи друг на друга как две капли воды.
— Мы и другую умыкнём, — воодушевился Злобырка. — Я ещё с цаплей знакомой переговорю. Она живо в лягушачьем царстве порядок наведёт. А то расплодилось принцев болотных, как комаров в тайге.
— Всех не переловишь, — мрачно заметил Мастеря и с осуждением посмотрел на Колоброда. — А всё из-за тебя. Это после твоей книжки Заврасья на лягушках свихнулась. Вечером на концерт собирается.
— На какой ещё концерт? — заинтересовался Колоброд.
— На лягушачий, что по вечерам квакушки на болоте дают.
— Это же кар-караул, а не концерт! — презрительно каркнул Злобырка. — Курам на смех! Я и то лучше пою.
— Тоже мне, певец, — фыркнул Тюхтя.
— А что? Когда я в голосе, весь лягушачий хор перекричу, — распалился ворон.
Тут Колоброд посмотрел на Злобырку и одобрительно воскликнул:
— Ай да молодчина! Это ты хорошо придумал. Будешь солистом!
— Я плохого не придумаю, — выпятил грудь Злобырка. — Солистом так солистом. А чего солить?
— Не солить, а петь. Солист — это такой певец, который сам по себе поёт.
— А почему его солистом называют? — спросил Тюхтя.
— Потому что в хоре все вместе поют, а солист — в одиночку, чтоб всем остальным насолить. Выйдет перед хором и один против всех горланит, — высказал своё предположение Злобырка. — Эта работёнка по мне.
— А ты про любовь песни знаешь? — спросил Колоброд.
— Не вопррос, — каркнул ворон.
— Ну, не ударь в грязь лицом, — напутствовал его Колоброд.
— Не сомневайся. Я кому хочешь насолю. Тут я пррофессионал, — заверил его Злобырка и полетел на задание.
Злобырка застал Заврасью дома. Она сидела на крылечке с рукоделием. На коленях у неё, как на троне, восседал лягушонок. Прикрыв зелёные веки, принц нежился в лучах весеннего солнца.
— Кар! — крикнул Злобырка, усаживаясь на ветке берёзы.
Голос у него был громкий, как у настоящего солиста. Лягушонок от испуга вздрогнул и прыгнул в траву.
— Ой, бедненький. Не ушибся? — засюсюкала над ним Заврасья, взяла на руки и ласково погладила по спинке.
— Чего раскаркался? — напустилась она на Злобырку.
— Распеваюсь. Сейчас петь буду.
— У тебя же слуха нет, — усмехнулась Заврасья.
— А зачем мне слух? Я же не слушать, а петь собираюсь, — возразил Злобырка и объявил: — Про любовь. Тебе посвящается.
Услышав такое вступление, Заврасья зарделась. Она смущённо потупила глаза и призналась:
— Правда? Мне ещё никто про любовь не пел.
Злобырка понял, что пришёл его звёздный час. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и загорланил во всё воронье горло, чтобы ни у кого не оставалось сомнения, что он солист:
«Люблю я картины, кино и балет,
И малых детишек», — сказал людоед.
«Люблю я поэзию, тишь, полумрак
И чашечку крови», — сказал вурдолак.
«Люблю я…»
— Всё! Хватит! — оборвала его Заврасья.
От обиды подбородок у неё задрожал. Глаза наполнились слезами. Злобырка по-своему истолковал её настроение и самодовольно произнёс:
— Эко тебя моё мастерство проняло. Вот что значит талант.
— Это ты называешь талантом? — вскинулась Заврасья. — Отвратительно! Тебе бы только гадости говорить. Слушать тебя не хочу!
— Ты мне песню не обрывай! — взъерепенился Злобырка. — Думаешь, твой женишок лучше поёт? Ты на него посмотри. Это ж просто кар-караул!
— Не твоё дело. Сердцу не прикажешь. Убирайся отсюда и каркай в другом месте! — прикрикнула на ворона Заврасья.
— Я не каркаю, а пою, — гордо сказал Злобырка.
— Кыш! Кому сказала! — погнала его Заврасья и, чтобы доказать, что не шутит, швырнула в птицу комом грязи.
— Прогнав талант, бездарность торжествует, — возмущённо каркнул ворон и полетел прочь.
Всю дорогу до домика Мастери он не мог успокоиться. Это же надо — назвать его пение отвратительным! Он пел громко и, главное, с вдохновением.
По взъерошенным перьям Злобырки друзья сразу поняли, что его попытка вернуть расположение Заврасьи тоже потерпела неудачу.
— И тебя прогнала? — участливо спросил Тюхтя.
— Меня? Не родился ещё тот, кто меня прогонит. Я сам улетел. Из гордости. Нет в Заврасье чувства прекрасного. А я не стану каркать, то есть, петь, коли моё искусство не ценят, — важно сказал Злобырка.
— Слышь, Злобырка. А как там ватрушки? Уже съели? — поинтересовался Тюхтя.
— Дались тебе эти ватрушки. Как ты можешь думать о еде! Вот уйдёт от нас Заврасья, что делать будем? — вздохнул Мастеря.
— Так и я о том же, — кивнул Тюхтя. — Выйдет Заврасья замуж, будет пучеглазому комаров в тесте жарить, а мы пропадай тут без ватрушек.
Лесовички повесили носы. Только Колоброд не унывал. Он нервно расхаживал по мастерской, о чем-то думал и, как оказалось, не напрасно.
— Рано печалитесь, друзья мои! — наконец сказал он и широко улыбнулся. — Вы забыли, что у нас есть Калитка Счастья!
— Какой от неё прок? — пожал плечами Тюхтя.
— Как какой? Она доставит нас к царевне-лягушке.
— Тьфу ты! Принц уже есть. Нам только царевны не хватало, — недовольно проворчал Мастеря.
— Вот именно, её-то нам и не хватает. Слышал поговорку: клон клоном вышибают? — заявил Колоброд.
— Как это? — заинтересовались лесовички.
Колоброд обвёл всех многозначительным взглядом и заговорщически произнёс:
— Скажем Заврасье, что у принца на болоте царевна-лягушка, невеста его, осталась. Целыми днями плачет, по нему тоскует, места себе не находит.
— От горря позеленела. От слёз глаза из оррбит повылезали, — подхватил Злобырка.
— Может, дело и выгорит, — согласился Мастеря.
Не тратя времени даром, лесовички поспешили к Калитке Счастья.
Калитка лежала на прежнем месте. После зимы древесина разбухла и кое-где поросла мхом. Мастеря ласково провел по замшелой поверхности ладонью.
— Постарела. На зиму надо было её от снега укрыть.
— Что с ней сделается? — отмахнулся Тюхтя.
— Мало ли что? Механизм-то сложный, волшебный, — сказал Мастеря.
— Кончай базар! Отворяй ворота! — крикнул Злобырка.
— Ты чего раскомандовался? — возмутился Колоброд. — Я тут главный.
— Почему это ты главный? Я собственноручно калитку делал. Значит, я главнее, — возразил Тюхтя.
— Хватит вам спорить. Если собрались к царевне-лягушке идти, так надо поторопиться, пока Заврасья от нас не сбежала, — напомнил Мастеря и потянул калитку за ручку.
Тотчас лесовики почувствовали, что под ногами хлюпает липкая грязь. Вокруг, откуда ни возьмись, выросла осока, да такая высокая, что за ней ничего не было видно.
— Куда это нас занесло? — ошалело спросил Колоброд.
— Знамо дело куда. В трясину. Где ж лягушку искать, как не на болоте? — резонно заметил Мастеря, пытаясь нащупать ногой место посуше.
— Ну и мокрота, — пожаловался Тюхтя, стоя по щиколотку в болотной жиже.
— Эй, вы! — донёсся сверху скрипучий голос Злобырки. — Чистота — залог здоровья.
Ворон сидел на ветке чахлой берёзы и как ни в чём не бывало нахально чистил пёрышки.
— Вот злодей! Лучше бы помог нам отсюда выбраться! — воскликнул Колоброд.
— Ты командир, ты и выбирайся. Моё дело сторрона, — заявил Злобырка.
В это время Тюхтя оступился и провалился в трясину по колено.
— Спасите! Помогите! Тону! — в испуге завопил он.
— Ещё не тонешь. Может быть хуже, — мрачно прокомментировал Злобырка.
— Не каркай! Лучше бы вытащил меня отсюда, — попросил Тюхтя.
— Кому это лучше? Лично мне ни жарко ни холодно. Помнится мне, у тебя полмешка зерна оставалось, — намекнул Злобырка.
— Будет тебе зерно. Только помоги! — взмолился Тюхтя.
— Ладно, помни мою доброту.
— Ты бы и нам подсобил из топи выбраться, — подал голос Мастеря.
— С какой радости? Я вам не извозчик, — отказался Злобырка.
— Конечно, не извозчик. Ты орёл. Только орёл способен совершить такой геройский поступок, — польстил ворону Колоброд.
Услышав похвалу, Злобырка надулся от гордости. Что и говорить, не каждый день тебя орлом называют.
Он подцепил Колоброда клювом за воротник и взмыл вверх. Следом он перенёс Мастерю, а потом принялся вытягивать Тюхтю, но не тут-то было. Любитель покушать оказался слишком тяжёлым. После третьей попытки Злобырка сказал:
— Нет, меньше чем за мешок зерна тебя не понесу.
— Почему это? — обиделся Тюхтя.
— У орлов расценки дороже.
— Я так не согласен. Их задаром перенёс, а мне одни убытки, — попытался поторговаться Тюхтя.
— А ты поищи, может, перевозчика дешевле найдёшь, — съехидничал Злобырка.
После недолгих торгов Тюхтя оказался рядом с друзьями. Выбравшись из осоки, лесовички увидели, что попали в настоящее лягушачье царство. Квакушек здесь было видимо-невидимо. Одни сидели на листьях кувшинок, другие — на кочках. У третьих над водой торчали только выпученные глаза.
— Мать честная! Сколько их тут! — воскликнул Мастеря. — Поди, разберись, которая из них царевна.
— По мне так они все на одну морду. Нам царевну нипочём не найти, — проворчал Тюхтя.
— А мы и не будем искать. Она сама, как миленькая, выскочит, — пообещал Колоброд и тихонько засвистел, точь-в-точь как стрела, пущенная из лука.
Тотчас из-под кочки выскочила лягушенция и принялась оглядываться по сторонам в поисках стрелы.
— А вот и наша царевна! — объявил Колоброд.
Лягушка обернулась и заметила незнакомцев.
— Я-то царевна, но, ква, к вашему сведению, не ваша, — сказала она и горделиво приосанилась, будто позировала художнику, который собирался писать с неё портрет.
— Ничего себе! Квакушка, а по-человечески чешет, — изумился Тюхтя.
При этих словах лягушка аж подпрыгнула от возмущения.
— Квакая я вам квакушка? Смотрите, с кем квакаете, лешаки лесные. Квак-никвак я царевна. А вы кто такие? Почто явились? От дела отвлекаете, — сказала она и на лету поймала комара.
— Дело — это хорошо, — кивнул Мастеря.
— Дело — бремя, а потеха — класс! — вставил Колоброд, большой любитель блеснуть знанием поговорок.
— Что за дело на болоте? — презрительно фыркнул Тюхтя и буркнул себе под нос: — Сиди себе, глаза выпучи и комаров жди.
Лягушка с осуждением глянула на него и укоризненно произнесла:
— Это простые квакушки комаров ждут, а я — весточку от суженого.
— Уж не стрелы ли дожидаешься от царевича? — поинтересовался Колоброд.
— А вам квакое дело? — огрызнулась царевна.
— Зря себя изводишь. Не дождёшься, — покачал головой Колоброд.
— Почему? — с вызовом спросила лягушка и осеклась.
Видно, коротышки появились здесь неспроста.
— Неужто вы стрелу допрежь меня нашли? Ой, батюшки, что же будет-то! Готова выкуп дать, — не на шутку разволновалась хозяйка болота.
— Выкуп нам ни к чему. Мы тебя сватать пришли, — сказал Колоброд.
— Нешто царевич вас сватами вместо стрелы послал? — с надеждой спросила лягушка.
— Мы не от царевича, а от принца.
— Нет, без стрелы я замуж не пойду, — заупрямилась царевна-лягушка.
— Зачем тебе стрела? Нынче царевичи из лука не стреляют. Всё больше в тире из пневматического ружья палят, развлекаются, — сказал Колоброд.
— Нет, мой не такой, — уверенно заявила лягушка.
— Все они не такие. А если покрепче задуматься, ещё неизвестно, попадёт стрела в болото или нет. Царевич не дурак. Поди, метит, куда повыше. Больно ему надо на лягушке жениться, — высказал своё соображение Злобырка.
— А что же мне делать-то? — всерьёз забеспокоилась зелёная царевна.
— Тебе принц нужен, — продолжал уговаривать Колоброд.
— Где ж в наше время принца найдёшь? — вздохнула лягушка.
— Мы знаем где. Есть у нас настоящий принц на примете. Красавец — глаз не отвести. Сам весь зелёный, в бородавках, глаза, как пуговицы. Соглашайся, мы и свадебку вам справим, — пообещал Колоброд.
— Что?! — возмутилась лягушка. — Нашли дурочку. Обещали принца, а за жабу я замуж не пойду.
— Ты на себя в зеркало-то смотрела, каррасавица? Ты сама-то кто? — напомнил Злобырка.
— Это временно, — ничуть не смутилась лягушка.
— Так и он до свадьбы лягушкой прикидывается. А на самом деле он иностранец. Будешь за границей жить ни о чём не тужить.
— Больно мне нужна ваша заграница, — фыркнула лягушка. — Кулик говорил, что лучше нашего болота во всём свете нету.
— Тебе решать. Говорят, за границей комары огромные, размером с кулак. Одного и на завтрак и на обед хватит. Ещё и на ужин лапки останутся, — соврал Тюхтя.
— Ну я прямо не знаю, — заколебалась царевна. — Как бы не прогадать.
— Чего тут думать? Не сомневайся. Дело говорим, — наперебой принялись уговаривать её лесовики.
В это время в воздухе просвистела стрела, угодила Злобырке в хвост, так что перья полетели, описала дугу и воткнулась в болотную кочку рядом с лягушкой.
— Карр! Караул! Убивают! — завопил Злобырка.
— Ох! Милый весточку прислал, — растаяла царевна-лягушка, растянув в улыбке и без того огромный рот.
— Растяпа твой милый! Косорукий! Стрелять не умеет. Какой хвост попортил. Я требую возмещения ущерба. Пусть мне пенсию выплачивает пожизненно! — разошёлся Злобырка.
В это время Иван-царевич вышел к болоту и огляделся по сторонам.
— Милый, я здесь, — кокетливо окликнула его царевна-лягушка и помахала лапкой.
— Ох! — только и произнёс незадачливый жених.
Несколько мгновений он молча пялился на лягушку, а потом ударил себя кулаком по лбу и сокрушённо произнёс:
— Говорил мне батюшка: учись, Ваня. Зачем я только уроки стрельбы прогуливал? Как же это меня угораздило в лягушку попасть?
— В какую лягушку? — возмущённо крикнул Злобырка. — Ты мне хвост отшиб, кочерыжка криворукая. Требую компенсации!
— Час от часу не легче, — побледнев, пролепетал царевич. — Не на лягушке, так на вороне жениться придётся.
— Что?! Я ворона? Ты назвал меня, грозного, заслуженного ворона-орла вороной? — разбушевался Злобырка.
Лягушка кинулась царевичу в ноги.
— Милый, я твоя суженая. Видишь, стрела у меня.
— Стрелу-то вижу, — проговорил царевич, — только жениться на тебе мне не с руки. Сама подумай, пучеглазая, какой прок мне с лягушки?
— Так ведь я не настоящая лягушка. Сама-то я красавица писаная, ей-ей не вру. Принцесса я заколдованная, — сказала лягушачья царевна.
— А чем докажешь? — спросил царевич, начиная проявлять интерес.
Лягушка протянула лапку в сторону лесовиков.
— Они подтвердят.
Лесовики закивали. Хоть и жалко им было, что их план сорвался, а всё ж расстраивать чужую свадьбу нехорошо.
— И кто ж тебя заколдовал? — Иван-царевич нагнулся и посадил лягушку на ладонь.
— Погодите, — нарушил романтическую сцену Злобырка. — А про меня забыли? Вам всё любовь-морковь, а я как-никак пострадавший! Моему хвосту павлины завидовали. А теперь что? Обрубок какой-то!
— Не слушай его, Ваня, — забеспокоилась царевна-лягушка. (А ну как ворон докажет, что стрела попала в него, так Иванушка с чистой совестью откажется жениться). — Ты хотел знать, кто на меня порчу навёл? Слушай же мою печальную историю. Ждала я от тебя весточки, дни и ночи глаз не смыкала, а тут явились эти, — лягушка кивнула на лесовиков. — Стали меня за заморского принца сватать. Я, знамо дело, отказалась. Сказала: нет мне никого в целом свете тебя милее. Так они, злодеи, в отместку меня в лягушку превратили.
— Ах вы, колдуны! — Иван-царевич обернулся к лесовикам, засучивая рукава. — Вот я вам покажу, как на чужих невест порчу наводить!
— Неправда! — хором закричали лесовики.
— Скажете, вы меня за заморского принца не сватали? — спросила царевна-лягушка.
— Сватали, — честно признались лесовики.
— Вот видишь, — обратилась лягушка к Ивану. — Моя правда. И некому за меня, горемычную, вступиться.
Лягушка быстро заморгала, и на землю скатилась крупная слеза.
— Не плачь! Сейчас я с ними разберусь. Всех в бараний рог согну! — грозно воскликнул Иван-царевич, разминая кулаки.
— Ой-ой! Вы как хотите, а я соскучился по дому, — пробормотал Тюхтя и нырнул в заросли осоки.
Остальные поспешили за ним к волшебной калитке.
День клонился к вечеру. Сумерки обмакнули кисточку в серую краску и раскрасили лес в приглушённые тона. Но и на закате дня родная поляна казалась лесовикам уютной и самой прекрасной.
— Ничего хорошего в чужестранщине нет. Одни неприятности, — проворчал Тюхтя.
— Ещё бы! Такой хвост испорртили! Сколько перрьев потерял! — поддержал его Злобырка.
— Что там перья! Как бы нам Заврасью не потерять, — вздохнул Мастеря.
Колоброд развёл руками:
— Ну не знаю, что делать. Мы все средства перепробовали. И комплименты говорили, и подарки дарили…
— И песни пели, — подхватил Злобырка.
— А по-моему, мы делали всё не так, — покачал головой Мастеря.
— То есть как это не так? — хором возмутились друзья.
— Без души всё делали, а надо с душой.
Утро выдалось ярким. Казалось, каждая капелька росы дарит миру свою солнечную улыбку. Но Заврасье было грустно. Рукоделие валилось у неё из рук, нитки путались, а стежки получались неровными. Вот уже третий день как она не видела ни Колоброда, ни Тюхти, ни Мастери. Даже Злобырка облетал её домик стороной.
Вдруг в дверь постучали. Заврасья встрепенулась. Сердце у неё радостно ёкнуло.
— Войдите! — крикнула она.
Дверь открылась. На крылечке стояли лесовики.
— Я так рада, что вы пришли! Проходите в дом. Чего ж в дверях стоять? — засуетилась Заврасья.
— Нет, лучше ты выйди, — поманил её Колоброд.
Девчушка вышла и ахнула. Возле крылечка, откуда ни возьмись, вырос куст первоцветов, похожий на изысканный букет.
— Ой! Откуда такая красота? — всплеснула руками Заврасья.
— Это я для тебя посадил, — смутился Мастеря.
Тюхтя преподнёс Заврасье туесок земляники.
— Это от меня. Сам собирал.
— Ой, я страсть как землянику люблю! — обрадовалась Заврасья.
— А вечером мы тебя на концерт приглашаем, — сказал Колоброд.
— На концерт? Куда? — удивилась Заврасья.
— В рощу. Там мой родственник петь будет, — похвалился Злобырка.
— Спасибо, но я карканье не люблю, — отказалась Заврасья.
— Соловей не каркает. Он трели выводит, — важно произнёс ворон.
— Ты же сказал, что певец твой родственник, — удивилась Заврасья.
— Конечно. Он птица, и я птица. Оба мы пернатые. Какая-никакая, а родня, — гордо заявил Злобырка.
— Вот спасибо так спасибо! Уважили, — поблагодарила лесовиков Заврасья.
— Ну так что? Отнесёшь принца назад в болото? — робко спросил Колоброд.
Друзья в выжидании уставились на Заврасью.
— Так он уж давно в тине квакает. Неужто вы поверили, что я за лягушку замуж собралась? — звонко рассмеялась девчушка.
— Так это неправда? — обрадовался Мастеря.
— Здоррово ты нас провела, — каркнул Злобырка.
— А давайте-ка я вас чаем с плюшками напою, — предложила Заврасья.
— Вот это дело! — воскликнул Тюхтя и первым кинулся к столу с самоваром.
Выслушав рассказ деда, Матвейка спросил:
— Выходит, царевна-лягушка злая?
— Почему ты так решил?
— Она ведь Ивану-царевичу про лесовиков наврала.
— Они сами виноваты. Первые пустились на обман и этим чуть не разлучили её с суженым. Разве ты забыл, чем кончается сказка о царевне-лягушке?
— И жили они долго и счастливо, — засмеялся Матвейка.
— Вот именно. А представь, что было бы, если бы лесовики их обманом развели. Были бы они несчастны всю жизнь. Так что наши маленькие лесные друзья получили по заслугам. Посеешь ложь — пожнёшь беду, — сказал дед и добавил: — А с Машей я бы на твоём месте помирился.
Матвейка задумался, а потом сказал:
— Дед, а можно, я приглашу Машу к нам на дачу?