Каллиграфия

Глава 13. Отравить Актеона

Приближалось лето. Декабрьское солнце Аргентины пекло неимоверно, и Туоно, из-за отсутствия в номере кондиционера, плавился заживо, что, впрочем, отнюдь не усмиряло его гнева.

— Паршивый отель! Паршивое обслуживание! А тут еще эта скверная новость! Проклятье! — бушевал он, мотаясь по комнате и опрокидывая стулья. По каким-то лишь ему доступным каналам он узнал, что взрыв, так искусно и расчетливо подготовленный им взрыв, нисколько не навредил путешественникам, но даже, наоборот, поспособствовал их скорейшему прибытию на Крит. Он был в бешенстве и крошил всё, что попадалось под руку. Нужно было видеть, как изуродовал гнев его и без того непривлекательное лицо, как вздулись мускулы на его непропорционально длинных руках, какое звероподобное обличье принял он всего за несколько минут!

Аннет предпочла исчезнуть, не дожидаясь, пока очередь дойдет до нее. Выскользнув на улицу, она бросилась бежать по незнакомым ей улочкам, обмирая от ужаса при мысли об этом разъяренном орангутанге, о том, что случится, если Туоно ее настигнет. Но погони не было, и когда Аннет приостановилась, чтобы отдышаться, когда страх отпустил ее и она огляделась, она вдруг осознала всю свою беспомощность. Что это за город? Что за люди его населяют? И на каком языке с ними следует говорить? У нее не было ни гроша, ни черствой корки хлеба на худой конец.

«Попала ты в переплет, теперь думай, как из него выпутаться».

Она затерялась где-то в центре городка, между музеем с невразумительным названием и рынком сувениров ручной выделки. Там было не продохнуть, местные жители толклись и гомонили, из-за чего Аннет, которая сперва хотела устроиться на скамейке под навесом, вынуждена была изменить свое решение. Вдобавок ко всем бедам, к ней прицепился какой-то плохо пахнущий субъект и стал допекать своей болтовней. В результате, ей пришлось проделать два с лишним километра, чтобы от него отвязаться. Очутившись вблизи от электростанции, мостом пролегшей между берегами, она принялась раздумывать.

«Мне нужны деньги, нужна карта и нужен друг, который помог бы сесть на самолет до Европы, — рассуждала она, кидая камешки в реку, чье название крутилось в уме, точно рулетка. — Парана, Парана… Я, конечно, была отличницей в школе и географию заучила назубок, но такого топонима что-то не припомню».

— Эх, хоть бы какой-нибудь ориентир, — по-французски пробормотала она.

— Вы приезжая? — полюбопытствовал некто у нее за спиной. Аннет стоило большого труда не соскочить тотчас с места и не пуститься наутек. Она уже вообразила, будто за нею пришел Туоно. Но зачем бы ему справляться, приезжая она или нет?

Обернувшись, она увидала перед собой человека лет тридцати, который галантно снял широкополую войлочную шляпу и обнажил зубы в блистательной улыбке. — Могу ли я быть вам полезен? — добавил он со смешным акцентом.

— О, благословенные небеса! — просияла Аннет. — Так вы говорите по-французски?!

— Отчасти, — прокашлялся незнакомец. — Мы с семьей бродячие артисты, — и он указал на группку людей неподалеку. Его жена — красивая смуглая женщина в цветастой юбке — не спускала с него глаз, а трое неухоженных ребятишек возились в траве. Четвертый, старший, настраивал мандолину и выглядел совсем как взрослый.

— Со мной приключилась такая нелепая история! — пожаловалась господину Аннет. — Меня привезли сюда против воли и держали взаперти, а потом я сбежала… Даже не позавтракав! — прослезилась она. — Скажите, это сооружение…

— Электростанция Ясирета, — перебил артист. — Но данный факт вряд ли вам что-нибудь даст. Идите лучше с нами, повыступаете немного, заработаете денег. У нас, в Посадасе, народ падок до зрелищ.

— Она? — поморщилась женщина, смерив француженку уничижающим взглядом. — Что она умеет?

Аргентинец перевел.

— Я? Ну-у, я… — и тут Аннет со стыдом поняла, что не умеет абсолютно ничего. Работа с центрифугой, смешивание реактивов, составление отчетов — разве ж это умения? В Академии как-то упустили из виду, что студентам нужно прививать не только профессиональное мастерство, но и навыки выживания. А иногда, чтобы выжить, требуется искусство, причем в буквальном смысле этого слова.

— Флейта! — брякнула она. — Я могу играть на флейте!

Жена аргентинца поджала губы.

— Нет, не годится, — сказала она по-испански. — Лионель, приведи-ка лошадь! — обратилась она к старшему из мальчуганов. Тот отложил мандолину и бросился к кожаной, без единого гвоздя, повозке, какими в старину пользовались гаучо. За повозкой паслась гнедая кобыла, весьма безобидное, на первый взгляд, создание. Но Аннет, которая с детства недолюбливала лошадей, не посмела приблизиться к животному ближе, чем на метр.

— Аqui,[29] — не допускающим возражений голосом произнесла женщина. — Будешь скакать вниз головой, подымать с земли цветы и кидать их толпе.

— Estas loco?![30]- воззрился на нее отец семейства. — Она ведь не справится!

— Так что, задаром ее кормить? — перейдя на скандальный тон, возмутилась та. — Дармоедов нам только недоставало! Мы и вшестером-то кое-как перебиваемся!

Возразить на это ему было нечего, и он уступил, с тяжелым сердцем переведя для Аннет последнее распоряжение супруги.

— Что ж, выбирать не приходится, — измученно улыбнулась француженка, на минуту представив себе на месте лошади разъяренного Туоно.

«Нет, лошадь всё-таки лучше. С нею, по крайней мере, не нужно жить в одной комнате, и она не станет тягать тебя за волосы, если у нее вдруг испортится настроение. А цепкости, — она посжимала кулаки, — у меня, небось, хватит».

В тот же вечер, под надзором Лионеля, она осваивала верховую езду. Переворачивалась в седле до боли в мышцах, рисковала пробороздить головой землю и после несчетного числа падений заработала мозолей на руках да краюшку белого хлеба Чимичурри.

«А ведь всё могло закончиться куда более плачевно, — думала она, сидя верхом на валуне, глядя на тихие воды реки и запивая свой скудный ужин. — Если так пойдет и дальше, скоро я насобираю денег на билет до Рима, а там и до Генуи рукой подать».

Актеон не вылезал из своего кабинета уже трое суток кряду. Он был прикован к креслу, точно к инвалидной коляске, и чувствовал себя соответственно. Обязанности по переговорам с клиентами и поставщиками были всецело возложены на плечи его служащих, а сам он разрабатывал проекты по вкладыванию средств, опасаясь, как бы его накопления не пропали втуне.

«Кризис, — говаривал он часто. — А когда кризис, надо попотеть».

Люси позволяла себе читать Актеону нотации, называя его офисным пьяницей, а его пристрастие к сверхурочной работе сравнивала с наркотической зависимостью.

— Вся жизнь ваша, — говорила она, — пролетит мимо, а вы этого даже не заметите. Поймите, не в бумажках счастье!

Тот отмахивался, отшучивался и просил не мешать, будучи уверен, что без знания финансовой статистики и экономики успеха в этой жизни не достичь. А что ж такое счастье, как не успех?

В общем, Актеон погрязал в отчетах и таблицах, когда на пороге его кабинета возник секретарь:

— Кириэ Спиру, разрешите доложить! К вам четверо. Первый назвался Кристианом Кимура. Велите пропустить?

— Кимура?! — переспросил тот, роясь в памяти. Минуту он оставался неподвижен, а рука с авторучкой так и зависла в воздухе. С проверкой документов можно и повременить, когда к тебе из-за границы нагрянул старый друг.

— Пропусти, конечно! — очнулся Спиру. — Сколько, ты говоришь, с ним человек?

— Еще трое.

— Так передай поскорее горничным, чтоб организовали для гостей лучшие покои и накрыли стол в каминной зале. На шестерых!! И куда подевалась Люси? Когда она нужна, ее вечно где-то носит!

Люси, между тем, скакала верхом впереди кавалькады мужчин и женщин, объезжавших своих лошадей, и, несмотря на хмурое небо, была весела и беззаботна. Поравнявшись с виллой шефа, она шутя отдала приятелям честь и спешилась. Кристиану надолго запомнился тогдашний ее образ: кожаные лаковые сапоги, серые бриджи, приталенный редингот, шлем с выбивающимися из-под него светлыми волосами, ясная улыбка, жемчужные зубы…

— Я ждала тебя! О, как я тебя ждала! — воскликнула Люси, бросившись ему на шею.

— Я тоже рад тебя видеть! — сдержанно улыбнулся Кристиан. — Как ты изменилась с тех пор! Ты никогда не писала, что увлекаешься верховой ездой.

— А ты? На кого ты стал похож? Весь в черном, словно каждый день похороны. И где былой задор в глазах, а, монах-иезуит? Признаться, я удивлена. Неужели у вас в Академии такие строгие порядки?

— Нет, совсем нет. Просто людям свойственно меняться. Но давай не будем об этом. Если Актеон меня не забыл, то, полагаю, в доме сейчас жуткий переполох.

— Могу поручиться, ему теперь не до офисной рутины, — подмигнула Люси. — Ты, мой дорогой, настоящее спасение для нас обоих. Последний раз я была в отпуску… дай-ка подумать… в позапрошлом году. Да-да! С тех пор как начался кризис (пропади он пропадом!), мне никак не удается взять перерыв. Даже в выходные работаем! А по четвергам, — понизила она голос, — я выезжаю на остров.

В это время парадная дверь отворилась, и слуга жестом пригласил всех в дом. В процессе диалога Франческо стоял, словно его загипнотизировали, и слушал с отвисшей челюстью. Пришлось Джулии его толкнуть, чтобы он соблаговолил пройти. Сама она и виду не подала, что сконфужена. А сконфужена она была чрезвычайно и в высшей степени заинтригована. Кто эта женщина? Какое отношение имеет она к синьору Кимура и, главное, не кроется ли за этими дружескими приветствиями куда более сильное чувство?

«О, разумеется, мне глубоко безразлично, что они значат друг для друга, но всё же, — думала Джулия, — не стоит пренебрегать тем фактом, что знакомы они очень и очень давно».

Их проводили в притененную гостиную с бежевыми гардинами на окнах, алебастровыми подсвечниками над камином и отцветшей в углу фуксией. Джейн всё не могла налюбоваться на лепнину вокруг люстры, а Франческо подсел поближе к камину, который в зимне-осенний период топился непрестанно, и принялся греть руки, время от времени поглядывая на гобелены, коими здесь были увешаны все стены. Люси убежала переодеваться.

— Добро пожаловать! Будьте как дома! — прогрохотал Актеон у Кристиана над ухом, и тому безотчетно захотелось встать на боевую изготовку.

— Дружище, ты ли это?! — изумился Кимура. — Сколько воды утекло с тех пор, как мы катались на твоей яхте!

— И без спросу угоняли крайслер моего отца!

— Где он теперь?

— Отец? На пенсии, в Афинах. Снимает с мачехой пентхаус и потихоньку тратит состоянье. Ну, а как ты? Открыл какой-нибудь бизнес? Или подался в науку?

— Я репетитор, — соврал Кристиан. — Даю частные уроки, плюс ставка в био-медицинском институте.

Актеон сдвинул брови к переносице.

— Неприбыльное это дельце. Лучше бери пример с меня. Все умные люди рано или поздно становятся предпринимателями. Азам я тебя обучу без проблем. И главное — бесплатно! Ну, что скажешь?

— Обязательно подумаю над твоим предложением, — примирительно отозвался Кимура. — Вот честное слово.

— Узнаю этот тон, — с недоверием ухмыльнулся грек, и Джулия увидела, как дернулась черная щетка его усов. — Точно так же мальчишкой ты отказывал мне, когда я зазывал тебя в ночные клубы… Ах, что-то лакеи медлят. Им давно пора сервировать стол, — Он нетерпеливо потопал ногой по паркету. — Да, отчего ж ты не представишь мне своих спутников?!

— С удовольствием представил бы, но они не знают греческого.

— Не беда! Объяснюсь с ними на английском, — сказал Спиру, уткнув руки в бока и выпятив грудь.

При разговоре с Актеоном Джейн Грин не знала, куда себя деть, и держалась, как на допросе во вражеском стане. Она боялась сболтнуть что-нибудь такое, что пошатнет «легенду» Кристиана о ставке в генуэзском институте, и путалась в элементарных вещах.

Зато Франческо Росси за словом в карман не лез, отвечал пространно и мог сам кого хочешь запутать. Вдобавок, он не преминул поинтересоваться у грека качеством местного питания, ценами на товары и рождественскими традициями, чем привел его в совершеннейший восторг.

— Ну, этот далеко пойдет, — довольно потирал руки Спиру. — Хозяйственный парень.

С Джулией Венто всё обстояло гораздо сложнее. От волнения она спотыкалась чуть ли ни на каждом слове, ее английский хромал на обе ноги, и Актеону стоило немалых усилий добиться от нее вразумительного рассказа. С горем пополам выяснили, какую она заканчивала школу; а когда приступили к ее научным предпочтениям, подоспели горячие блюда. Спустилась к трапезе Люси, надевшая по торжественному случаю самое дорогое свое платье, расточавшее запах не менее дорогих духов, на которые у Франческо внезапно началась аллергия.

— Апчхи! — разражался он. — А-апчхи!

Люси, меж тем, мило беседовала с Кристианом, а Актеон слушал краем уха да не забывал жевать.

— Надо обязательно познакомить тебя с нашей кошкой, — говорила она. — У нее уморительные повадки!

— Апчхи! — чихал Франческо, и Люси, не переставая кокетничать, мимоходом отмечала, что это доброе предзнаменование, после чего принималась описывать Кристиану какую-нибудь потешную историю из своей жизни. Тот стал уже опасаться, как бы у него не разболелась голова.

— Да угомонишься ты когда-нибудь, трещотка?! — благодушно громыхал Спиру, сидевший напротив. — Понимаю, соскучилась, но ведь беспрестанными разговорами гостя и в гроб свести можно!

Люси, однако, не придавала его возгласам никакого значения, и продолжала распространяться на несущественные темы, даже когда внесли напитки. Свой бокал она опорожнила не глядя, тогда как стакан Актеона пребывал под ее пристальным вниманием. Одновременно она умудрялась вполголоса делиться с Кристианом своими соображениями по поводу повышения налоговой ставки.

— Как?! Вы любите молоко?! — изумился Франческо, едва Спиру притронулся к напитку.

— Ну, а что тут такого, парень? Что особенного в молоке?

— Просто… Просто, я думал, — замялся Росси, — что греки отдают предпочтение винам и кофе.

— Э! Так я ведь не стопроцентный грек! — расхохотался Актеон, хлопнув себя по коленям. — Я ведь наполовину русский! А у русских в жилах молоко и мед, — пошутив так, он прильнул к краешку стакана.

Джулия, которая сперва повесила на него ярлык зануды и педанта, осознала, как заблуждалась на его счет. Взыскательный, слегка вспыльчивый, быть может, зато какая душа!

— Тьфу! Тьфу! Что за дрянь вы мне налили, сударь?! — гневливо обратился он к слуге, отплевавшись без малейшего стеснения. — Это ж не молоко, а хлористый кальций! Если наши козы наелись полыни, впредь пасите их на другом участке. Но чтоб не было больше такого!

— Что вы, хозяин! Я лично проверял это молоко. Оно свежайшее и вкус имеет отменный, — развел руками официант. — Позвольте, я попробую…

Человек-в-черном был начеку, и не успел еще слуга осуществить свое намерение, не успел он сообразить, что к чему, как и стакан, и его содержимое очутились на полу. Кимура с облегчением спрятал бесшумный пистолет в карман.

— Как?! Ты выпустил пулю? Но зачем?! — изумился Актеон. — Разве непонятно, что молоко прогоркло? Прогоркло, только и всего! А ты чуть не продырявил моего официанта.

— Я бы не продырявил его. А вот выпей он твою полынную отраву, вокруг него уже суетились бы врачи. Ты-то сам лишь пригубил, но стоило тебе проглотить хоть каплю, и «Прощай, дружище! Вечная память!».

— Уж не хочешь ли ты сказать, что меня пытались убить? В собственном доме?! — вскричал грек, вскочив из-за стола и нечаянно ушибив табуретом слугу, собиравшего осколки. — Живу тихо, никого не трогаю. С чего бы им от меня избавляться? — плаксивым голосом вопросил Актеон.

— Кому «им»?

— Ой, да не имел я в виду никого конкретного! — отмахнулся Спиру. — Вырвалось!

«Ага, вырвалось. Держи карман шире!».

Кристиан вынужден был сдаться. Ничто так не вредит человеку, как его нежелание вникать в реальное положение дел. «Рано или поздно „они“ — те, о которых ты упомянул, — заставят тебя снять розовые очки, — подумал Кимура. — Главное, чтоб не оказалось слишком поздно». Он взглянул на Люси: та сидела как неживая, как игрушка, у которой кончился завод. Теперь ее внимание было целиком приковано к луже, разлитой на полу.

— Ой, Электра! — вздрогнула она, когда с подоконника спрыгнула пушистая трехцветная кошка. Пока официант бегал за тряпкой, Электра слизала всё подчистую.

— Это с ней ты хотела меня познакомить? — полюбопытствовал Кристиан. — Хорошая кличка.

Вместо ответа Люси пробормотала только: «Сейчас окочурится», — и ее предсказание не замедлило осуществиться. Животное забилось в предсмертных конвульсиях, после чего затихло и уж больше не двигалось.

— Электра, кисонька! Что с тобой? — испугался Актеон, который никак не мог поверить, что в его молоке содержался яд. — Кто-нибудь, — взмолился он, — позовите же ветеринара!

Вскрытие показало, что яд был крысиный, причем концентрация его во много раз превосходила смертельную дозу.

— Действовал явно не профессионал, — поделился заключениями Кристиан. — И под подозрение попадает практически каждый. Ты уже опросил слуг, Актеон?

Грек тяжко вздохнул:

— Опросил. Чисты они. Ксантия, кухарка, едва прознав о случившемся, ударилась в слезы. Она мне как мать родная. А Николете вчера исполнилось семнадцать. Простушка она, никому зла не желает. Остается секретарь, но он в городе, по поручению, а официанта, Джонаса я в расчет не беру. Он сам чуть не отправился к праотцам.

— А я? — выступила вперед Люси. — Отчего ты не допросишь меня?

Актеон нахмурился и взял ее руку в свои ладони.

— Я доверяю тебе больше, чем кому либо. Ты знаешь все мои тайны, все мои слабые места. Разве могу я усомниться в твоей добропорядочности?

— Ты прав, прав, — сказала Люси, успокоившись. — Я бы не отважилась на такую гнусность…

«… При свидетелях точно бы не отважилась, — подумал Кристиан. — А втихомолку — вполне. Но не тревожься, дорогая Люси. Я догадываюсь, откуда исходит приказ. И я приложу все силы, чтобы сохранить жизни вам обоим».

Едва ли он представлял, насколько трудно помешать волчице расправиться с ягненком, да так, чтоб не убить волчицу, а лишь обезоружить ее. Что может отрезвить Люси? Какие угрозы, какие доводы? Ведь Кристиан и сам порядочно завяз. Если Моррис пока и не знает о его пребывании на Крите, то очень скоро Туоно телеграфирует «крестному отцу», и сезон охоты на человека-в-черном объявят открытым.

Собака тянула поводок с неимоверной прытью, поэтому Кианг только и оставалось, что скрежетать зубами да упираться ногами в землю. Жребий по выгуливанию колли сегодня достался ей.

— Угомонись, тварь! Из таких, как ты, у меня на родине готовят шашлыки, — злилась она, когда ее нагнала раскрасневшаяся Мирей, потрясая студенческой газетой.

— Вот, читай! Они живы, жи-и-и-вы!

— Кто жив?

— Синьор Кимура, Джулия и Джейн! И Франческо, конечно, тоже. Целехоньки! Ух, счастье-то какое! — расцеловав оторопевшую китаянку в обе щеки, она потрепала пса по ушам и убежала вперед.

— Сумасшедшая, — буркнула Кианг. — Мертв у них кто, жив — какое мне до этого дело?!

Чуть не столкнувшись с Розой, которая рисовала пейзаж на парковой поляне, Мирей обняла ее, да так крепко, что у той даже дыхание перехватило.

— Радуйся, солнце! Они на Крите, все вчетвером!

— Как? Не может быть! — воскликнула Роза и выронила палитру. Минуту спустя они с Мирей кружились в танце, взявшись за руки.

— Сегодня утром, — кричала Мирей, — из Ираклиона пришло письмо! Где бы ни был теперь Туоно, он им не навредит!

— Надо сообщить эту новость Лизе! Ты ее видела?

— Она у Донеро! С тех пор как он вернулся, ее от учебников за уши не оттащить!

Прибыв в Академию, Донеро со всей ясностью осознал, что, если он расскажет директору о саде сакур, тот примет его историю за фарс, а может, и вовсе посчитает плодом психического расстройства. Поэтому географ не нашел ничего лучше, как соврать, будто бы он прыгнул с парашютом и что судьба остальных ему неизвестна.

А Лиза, хотя и знала правду, открывшуюся ей в Зачарованном нефе, не решалась опровергать версию учителя, поскольку не могла быть абсолютно уверена в том, что путешественники благополучно достигли цели.

Сейчас она сидела над контурными картами, чиркая в них карандашом и изводя географа вопросами.

— А что это за точечки? И почему они не отмечены в атласе?

— Это не точечки, милая ты моя, а острова Клиппертон, — начиная терять терпение, объяснял Донеро. — Коралловое кольцо с единственным в Тихом океане источником пресной воды. В твоем атласе больно мелкий масштаб. Здесь не то, что острова не отыщешь, здесь и горных цепей-то половина отсутствует! Возьми-ка лучше мой, — и он подал ей увесистый зеленый альбом, изданный еще до Второй мировой войны.

— Скажите, учитель, а не жестокость ли с моей стороны утаивать истину от подруг? — подала голос Лиза из-за огромного атласа, заслонившего ее с головой. — Ведь они более, чем кто-либо, достойны знать, что их товарищи не погибли.

— Нет, отнюдь не жестокость. Необходимость, моя дорогая, — отозвался Донеро. — Мера предосторожности, если хочешь. Твои подруги сплетницы еще те, особливо китаянка. С нею вообще следует быть бдительным. Да-да, и не смотри на меня так, — строго добавил он в ответ на вопросительный взгляд Лизы. — Я составил себе примерное представление об этой дикарке, наблюдая за ней в подзорную трубу. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что она за фрукт. Достаточно вспомнить, что именно она раззвонила на всю Академию о романе… кхм, обойдемся без имен. Поэтому-то я убедительно прошу тебя не делать секретную информацию достоянием общественности, что, несомненно, произойдет, если информация эта коснется ушей Кианг. Сам же я предпочитаю не вставлять никому палки в колеса и полагаю, что синьор Кимура оповестит коллег о своем приезде на Крит в тот день и час, когда сочтет уместным.

В продолжение всей сентенции Лиза честно пыталась сконцентрироваться на карте, но мысль ее невольно обращалась к той сцене, вокруг которой студенты раздули целую интригу. Что в действительности произошло между Джулией и человеком-в-черном? И что происходит между ними сейчас?

Джулия и сама рада была бы получить ответ на этот вопрос, но, сколько ни напрягала она ум, сколько ни призывала на помощь рассудок, приходила лишь в большую растерянность. Был ли тот поцелуй свидетельством импульсивности Кристиана или же выражением по-настоящему глубокого чувства? И что удерживает ее от встречного шага? Словно бы невидимая стена, непреодолимая преграда разделяет их, и виной тому уж никак не синьор Кимура. Джулия неотвратимо осознаёт, что готова бежать за тридевять земель, лишь бы только не отдаться в плен всепоглощающей страсти. И хотя покушение на Актеона позволило ей немного отдохнуть от внимания человека-в-черном, она очень опасается, как бы тот не возобновил свои попытки наладить с нею контакт…

— Видела, какое выражение лица было у Люси, когда кошка сыграла в ящик? — с видом заправского сыщика спрашивал Франческо, в то время как Джейн шарила по стене в надежде добраться до выключателя.

— Ну, и что особенного было в выражении ее лица? Я бы тоже огорчилась, случись такое с моей кошкой.

— Да нет, ты не понимаешь! Она вовсе не выглядела убитой горем! Ее как будто взяла досада, что яду наглотался питомец Актеона, а не сам Актеон.

— Не мели чепуху, — раздраженно сказала Джейн, щелкнув выключателем. — О, а комнатка что надо! За отсутствие вкуса хозяина не упрекнешь. Хорошо же мы с Джулией здесь устроимся!.. А Люси мне показалась весьма приятной. К тому же, она красавица, а красавицам убивать не пристало. Это из-за них и драки устраивают, и глотки перерезают.

— Так-то оно так, но я, в отличие от тебя, более зоркий. После покушения Люси вся сжалась, сутулилась, как если бы хотела защититься. Держу пари, что, если бы у нее был панцирь, она бы непременно в него спряталась.

— А по-моему, это ни о чем не говорит, — пожала плечами Джейн.

— Обывателю не говорит, а вот профессионалу… — и Росси с чувством собственной важности вздернул подбородок.

— Кто профессионал? Ты?! — покатилась со смеху Джейн. — Животики надорвешь! А-ха-ха-ха! Шерлок Холмс недоделанный!

— И почему без сертификата никого не воспринимают всерьез? — обиделся Франческо. — Знаешь, сколько я детективов прочел? Тебе столько и не снилось!

Осмеянный, но убежденный в своей правоте, он гордо удалился из комнаты, тогда как Джейн всё не могла угомониться и хохотала до самого прихода Джулии.

— Судя по физиономии нашего непризнанного гения, ты задела его за живое. Я угадала? — поинтересовалась та с порога.

— Непризнанного гения? — удивилась Джейн, переведя дух. — Он и близко на гения не похож.

— Я столкнулась с ним в коридоре, и он что-то бормотал о бисере и о свиньях, — осторожно сообщила Венто. — Вы повздорили?

— Ничего личного. Просто я сморозила глупость, — призналась англичанка.

— Ну, смотри: теперь будет злиться на тебя до второго пришествия, — хихикнула Джулия, оперевшись рукою на тумбу у входа.

…Несколько месяцев спустя она практически в такой же позе и на том же самом месте доказывала подруге, что ни одно лекарство в мире не обладает столь благотворным действием, как свежий воздух и цветочные ароматы.

— Ты, — говорила она, — валяешься с температурой третьи сутки, комнату не проветриваешь, окна у тебя зашторены. А на улице весна! Весна!! Если хочешь пойти на поправку, советую не откладывать с принятием солнечной ванны.

— Угу, — вяло откликалась Джейн, высовывая нос из-под одеяла. Она подхватила грипп незадолго до дня рождения Актеона, на которого к тому времени было совершено еще три неудачных покушения. И хотя Франческо по-прежнему склонялся к мысли, что здесь замешана Люси, озвучивать свои догадки он больше не решался. Будучи личностью легкоранимой и злопамятной, он дулся на оскорбление Джейн — немыслимое, по его мнению, оскорбление, — ровно до Рождества. А там его затянули праздничные хлопоты, покупки, знакомство с заведующим лабораторией, куда Спиру поставлял оборудование и реактивы. Эту биохимическую лабораторию в центре Ираклиона грек порекомендовал Кристиану из самых лучших побуждений, сославшись на высокоразвитую экспериментальную базу и массу научных проектов. Ни он, ни его помощница не догадывались о настоящей цели экспедиции, и Люси преспокойно продолжала химичить с ядами, флиртовать с человеком-в-черном и вести бухгалтерию Актеона, под ёлкой которого, наутро после Рождества, обнаружилась коробка отравленных конфет, отравленная свеча и мужской одеколон с примесями нервно-паралитических средств.

Очутившийся поблизости Кристиан сгреб подарки в охапку и, ни слова не говоря опешившему греку, отнес их на экспертизу. Теперь экспертизе подвергалась даже пыль на ночном столике Актеона.

Скоро Кимура научился безошибочно узнавать почерк преступлений Люси, жертвами которых чаще всего становились либо домашние питомцы, либо слуги. Ужасная смерть семнадцатилетней Николеты, случайно выпившей предназначавшийся Актеону сироп, вызвала в особняке небывалую суматоху: большинство служащих разбежалось кто куда, и только старая кухарка да управляющий преклонных лет пожелали остаться. Бизнес Спиру стремительно пошел под откос.

Несмотря на провалы, Люси и не думала унывать, обещая себе, что в ближайшем будущем непременно разделается с хозяином особняка. Зла на Кристиана она не держала, а тот с удвоенным усердием доискивался причин, по которым ей было выгодно устранить Актеона.