Капкан Хранителя.

Глава 19

Лаессай был щедр и выдал путникам из Даэрдина («Или откуда вы там все» — уточнил король поутру) свежих лошадей. Путь лег шагом, в глубокой тишине. Даже Стенн, вопреки обыкновению, держался без слов. Он переводил взгляд с Данан на Тальваду, размышляя о причинах их вмешательства в события Ирэтвендиля.

Когда в свое время они влезли в политические дрязги Даэрдина, чтобы помочь Диармайду занять трон, это имело смысл. Им нужно было войско, чтобы остановить исчадий Пустоты, и Дей, став королем, дал его. Когда немногим раньше они влезли в дела Руамарда, чтобы помочь королю Даангвулу, это тоже имело смысл, и король Руамарда тоже выразил открытую благодарность Данан в виде присланной в бой с архонтом подмоги. Но сейчас… сейчас они влезли в политические разборки внутри Ирэтвендиля безо всякой веской причины. Помочь Тальваде — серьезно? Это то, ради чего Данан задержалась у эльфов и даже примкнула к одной из сторон?

Или настоящей причиной является ее внутреннее желание иметь если не в должниках, то в приятелях по королю в каждой стране Аэриды?

Так или иначе, вместе с Данан пришлось участвовать остальным. У Анси и Рендела будто бы нет выбора. У Тайерара, если подумать, тоже. Его притащили непонятно куда и зачем, ему оставалось за лучшее находиться подле Данан и утешать себя тем, что он сможет устроить ей выволочку позже. Которую, справедливости ради, чародейка заслужила. Он, Хольфстенн, просто не мог бросить эту окаянную на волю судьбы. Не мог и все. А Рангзиб…

Гном посмотрел на те’альдинца. Тот мерно раскачивался в седле, о чем-то перекидываясь фразами с призванной Аэтель. Дух парила рядом, не исторгая ни звука, так что создавалось впечатление, будто маг разговаривает сам с собой. Хм, — задумался Стенн, а что если…?

— Надеюсь, хотя бы эта лошадь не кажется тебе недостойной твоей великой чародейской задницы? — спросил гном у колдуна. В душе Хольфстенн был уверен, что Рангзиб скажет что-нибудь в духе: «Жалкая кляча!» или «Фу! Да такими только поля пахать!». Однако маг скосил на гнома смешливый взгляд и цокнул.

— Сгодится.

Хольфстенн залился раскатистым смехом.

— Ну! — гном хлопнул в ладоши. — Коль уж теперь мы знакомы, — намекнул Стенн на недавние приключения, — давай, рассказывай.

— Что рассказывать? — не понял Рангзиб.

— Ну, о себе! Кто ты, откуда? Почему-то же тебе нравится считать… эм… особенным.

Рангзиб скривил рот в усмешке:

— Такое всем нравится.

— Это не ответ, — напомнил Стенн. Чародей наградил гнома хитрым прищуром: интересно, кто из них задумал большую авантюру?

— Да лан’ те', не отнекива’сь, — заявил Анси. — Всем ‘нтересно!

Тайерар бы не сказал, что он изнывает от любопытства. По крайней мере, по поводу Рангзиба. Но протестовать не стал: вряд ли к нему прислушаются.

Рангзиб осмотрел отряд. На него глазели Стенн и Анси, Данан тоже украдкой оглядывалась. Ладно уж, он ничего не теряет. Повежливей будут!

Чародей состроил скучающую физиономию, слегка закатив глаза.

— Я ведь уже назывался. Рангзиб Адааль Каатбир Партайус из дома Далмат, Хрустальный полумесяц Те’Альдина. — Он расправил плечи и выпятил грудь колесом.

— Птс, — шепнул Хольфстенн, чуть наклоняясь из седла к собеседнику, — парень, здесь, кроме тебя, нет те’альдинцев. Нам вот это твое заклинание ни о чем не говорит.

Во взгляде, каким Рангзиб омилостивил Стенна в ответ, легко читалось: «Конечно, что с вас взять, плебеи!».

— Давай как-то попроще, — подсказал гном, совершено игнорируя заносчивость колдуна.

— Попроще… — Рангзиб вздохнул. Всякий раз, забираясь в северные регионы континента, ему приходится опускаться до всяких «попроще». — Моя мать — одна из племянниц действующего короля. Я занимаю восемнадцатое место в списке престолонаследников Те’Альдина, — важно сообщил Рангзиб, а потом чуть менее пафосно добавил. — Ясное дело, что на троне я никогда не окажусь, так что я использую свое положение по максимуму и трачу жизнь на путешествия, знания и женщин.

— Женщин? — со скепсисом Хольфстенн почесал бороду. — Я что-то возле тебя пока ни одной не заметил. Ну, кроме, Аэтель.

Рангзиб снова криво усмехнулся и громко заявил:

— Надеюсь, вы слышали это, командор!

Данан обернулась с улыбкой.

Шел третий день пути. Незадолго до заката Тальвада заявила, что устала, им следует взять привал пораньше.

— Тут неподалеку есть холмистые отроги. Там можно найти для укрытия парочку пещер, на случай если пойдет дождь, — поделилась эльфийка. — Я покажу.

Она встретилась взглядом с Данан, мол, не отказывайся, отлично переночуем, не будет продувать ночью со всех сторон. Данан обернулась на остальных. Вроде ничего, оценила она общее настроение, и согласилась с предложением.

Тайерар, какое бы мнение насчет небольшого крюка не имел, оставил его при себе. Во-первых, они в самом деле ехали назад в Калагорн, и это успокаивало. А, во-вторых, если они пораньше устроятся на ночлег, будет больше вечернего времени, чтобы немного поговорить.

Тай надеялся выцепить Данан на беседу наедине. Может, чтобы накричать и сказать, что тащить с собой людей, не имеющих ничего общего с ее личными привязанностями, в какое-то сомнительное пекло — точно не признак хорошего командира. Да и, если подумать, не черта хорошего человека. Может, он встряхнет ее как следует, чтобы в другой раз думала головой, а не неподходящими для этого занятия местами. Может, он откровенно вызверится и спросит, что из увиденного им в королевском дворце Ирэтвендиля, должно было убедить его, что маги — отличные ребята? То, что она одной рукой может вытянуть из человека жизнь? Или то, что командор Тальвада тоже одной рукой может сломать металлическую дверь?

А, может, он просто спросит, как чародейка себя чувствует. И, если повезет, услышит, как и она спросит его в ответ. Тай ведь не единственный, кто принимал на себя удары, чтобы защитить других. Данан не то, чтобы стояла впереди всех, защищая кого-то собой, но то, что ей пришлось применить столь опасное заклинание — Увядание — в некотором роде его, Тайерара, вина. Она ведь ради него, правда? Просто потому, что если бы Данан швырялась им направо-налево, она могла бы провернуть то же самое, скажем, с магами, встреченными еще по дороге к Ирэтвендилю. Она могла сделать то же с первым принцем, когда тот явился. Она могла Массовым Увядание нанести непоправимый и необратимый вред, но вовремя заставила себя остановиться, так может…

Почему она избегает пользоваться чарами такой силы? Хороший вопрос. На него наверняка есть ответ.

Должен быть.

Тай не был уверен, что тот ему понравится.

А, может, он просто ищет для чародейки оправдания, сурово одернул себя капитан.

Погодите-ка, а когда он успел составить список обвинений, чтобы Данан нуждалась в оправданиях?

Тайерар уставился чародейке в спину, стараясь воссоздать события последних дней.

— Ты чего щуришься так, словно боишься, что тебе сорока глаз выклюет? — тут же осведомился Стенн.

— Эм, ни… ничего, — невнятно отнекался Тай и постарался принять более непринужденный вид.

Стоило признать: Тайерар мог с уверенностью назвать три момента, когда он испугался за жизнь Данан — когда чарами стихийника ее выбило из-под земли так, что женщину подбросило в воздух; когда она начала Массовое Увядание, ибо Тай не знал, что это такое и чем обернется; и когда в них полетел второй огненный шар, посланный Вальдриссаном.

События, последовавшие за атакой темного эльфа, вспыхнули в памяти капитана с яркостью впечатлений, какие он испытал, когда впервые приехал в столицу Даэрдина. Хотя Тай доподлинно помнил, что у Данан холодные руки, сейчас, под натиском воспоминаний, его щеки будто ожгло.

Вечный, он никогда не придавал такого значения мелочам! Никогда! И связи с женщинами — это же тоже просто мелочи!

«До тех пор, пока речь не идет про ее руки, верно?» — едко проворчал Тай сам себе.

— Приехали! — ворвался голос Тальвады в ссуженный мир капитана. Мужчина, стараясь сохранить вид, будто полноценно включен в общую беседу («Вечный, о чем они говорят-то?»), натянул поводья лошади. До того резко, что животное взвилось, завело могучей шеей, а Тай, двигавшийся по инерции, слегка завалился вперед.

— Ты чего, капитан? — Рангзиб поглядел на Тая искоса. — Задремал что ли?

— Э… да, — в былой растерянной манере отозвался Тайерар. Проклятье, они видели его таким несобранным! Нужно взять себя в руки, срочно.

Путники расположились. На вопросы Данан, зачем Тальвада увязалась с ними, последняя по-прежнему говорила, что хочет тряхнуть стариной и хоть раз побывать в Калагорне.

После раннего ужина отряд собрался у костра (Стенн держался подальше) и, развесив уши, слушал рассказы Тальвады о ее странствиях в молодости. Гном расщедрился и пустил по кругу одну из небольших поясных фляжек. Когда очередь дошла до Рангзиба, он отплюнулся, чертыхаясь. Данан, сидевшая следом, обозвала его неженкой и сама сделала глоток. Глаза полезли на лоб.

— О, — рыкнула чародейка, закашливаясь. Тайерар, нарочно севший рядом, похлопал женщину по спине, подавив намерение приобнять. Такие желания точно от какого-нибудь демона. Ему следует помолиться Вечному перед сном! Интересно, в Калагорне есть часовня или вроде того?

— Предупреждать надо, Стенн! — выхрипела чародейка.

— Что это за ядреные помои?! Какое-то смертоносное зелье?! — Рангзиб, наконец, оклемался, чтобы обвинительно уставиться на гнома. Тот, впрочем, имел совершенно довольный собой вид. Погладив длинную медную бороду, Хольфстенн с достоинством сообщил:

— Лучше! — Поиграл густыми бровями. — Отборный гномский самогон из Таз’Гарота!

— Знать не хочу, у кого его отобрали, — буркнул те’альдинец.

Наблюдая за происходящим, Тальвада не стала продолжать очередную историю, которую рассказывала прежде. Вместо этого эльфийка поднялась, обошла сидящих. Коснулась плеча Данан и, наклонившись, позвала:

— Пошепчемся, командор Тегана.

— Кгхм, — прокашлялась та. — Да, конечно.

Даэрдинка направилась за эльфийкой: мало ли, что она хочет обсудить наедине? Уж кого, а у них точно всегда сыщется повод для беседы без свидетелей.

Может, Тальвада поделится соображениями насчет перемещений порталами и дырок, ведущих за Разлом? С нее, остроухой, станется, она чего только не застала за жизнь.

Проходя мимо привязанных лошадей, Тальвада отстегнула от седла лук и колчан, закинула последний за плечо.

— Зачем это? — напрягся Тайерар. Эльфийка спокойно оглянулась и сказала, что, конечно, не сомневается в способностях чародейки Данан, но они все же будут гулять в одиночестве ночью среди холмов. Мало ли что — волк или разбойник. Тай посмотрел на Данан, та уверила, что все в порядке, и капитан, не особенно доверяя ситуации, отстал.

Женщины отходили от бивака все дальше, и Тай таращился вслед. От остальных это не укрылось.

— Спрашивай уже, — позволил Стенн.

— Почему они с Жалом расстались? — Выпалил капитан, едва получил разрешение. — Я же правильно понимаю, что он ушел из Калагорна несколько лет назад?

Стенн немного задумался. По лицу гнома Тайерар не мог прочитать: озадачен тот вопросом или опечален предстоящим ответом. Так или иначе, Хольфстенн сделал пару глотков приобретенного в керумской таверне самогона, рыгнул и изрек:

— Если кратко — потому что Жал прожил долгую жизнь, в целом, не идиот, и потому, что он полюбил Данан.

Тай посмотрел на гнома, именно как на идиота: серьезно? Это твой ответ?

— Исчерпывающе, — резюмировал Рангзиб.

— Стенн, — обратился Тай с просьбой. Гном не заставил его уговаривать.

— Потому что Жал с самого начала говорил ей, что между ними все временно.

— Но почему?! — настоял Тайерар. Он так и не услышал главного.

— Потому что Данан — человек, а Жал — Эйтианская Гадюка и эльф. Мне, честно сказать, — разоткровенничался гном, — в свое время уже начинало казаться, что он в самом деле всерьез полюбил ее, понимаете?

— А это так невозможно? — как бы про между прочим осведомился Тай.

— Отчего ж? Дело в другом. Жал как-то сказал, что не может испытывать и переживать любые чувства так же остро, как другие — те, чья жизнь коротка. Я думаю, он привязался к Данан сильнее, чем ожидал изначально. Чтобы не смотреть, как однажды она состариться или падет перед Пустотой и умрет на его руках, он ушел. Но, как ты уже знаешь, не бросил в полном смысле. Пару лет назад, например, мы все вместе собирались в «Смелом смертнике» в Керуме. Было немного натянуто поначалу, а потом вполне душевно.

— То есть, — заинтересовался Рангзиб, — командор все еще его любит?

Стенн поглядел на те’альдинца как на несмышленыша. Мол, ну и откуда тебя такого взяли?

— Ах, парень, я не могу до конца объяснить, что нас связывает. Какой смысл пересказывать наш путь? Могу сказать, что… Когда человек во имя вящего блага вынужден погрузиться в бесконечную тьму, он испытывает огромную благодарность тем, кто не стал швырять в него камни. И вот это чувство навсегда привязало Данан и к Жалу, и ко мне. И если Жал перестал быть ей любовником, это вовсе не означает, что они с Данан друг другу чужие. — Гном снова приложился к фляжке, утер рот и бороду и поочередно ткнул в Рангзиба и Тайерара указательным пальцем. — Если что, я вам ничего не говорил.

Рангзиб хмыкнул:

— А им? — кивком указал на Рендела и Анси.

— А нам и не надо ничего рассказывать, — сообщил Рендел. — Это же все при нас было. Не дураки.

— Не советую спрашивать ее насчет Жала в лоб, — добавил Стенн напоследок. — Лучшее, что ты услышите, что Жал никогда не врал относительно намерений. Так что у нее нет претензий, а он вообще заслуживает уважения за честность.

— А худшее? — бойко уточнил Рангзиб.

— Что это не ваше дело, — ответил Рендел, поскольку Стенн снова приложился к заветному горлышку.

Тайерар долго молчал, обдумывая услышанное. Без слов протянул к гному руку с растопыренными пальцами. «Не поделишься?» — спросили темные глаза капитана. «Чего б не поделиться? Я не жадный» — ответил Хольфстенн движением черт.

Тайерар выпил. Самогон жаром ободрал горло. Когда командор вернется, он, пожалуй, все-таки поговорит с ней.

Анси подкинул дров в костер. Рендел вооружился точильным камнем и достал кинжалы.

— Пришли, — сообщила Тальвада, когда они с Данан достигли небольшого уступа, за которым, стоило немного приблизиться, зияла узкая черная пасть прохода вглубь холма.

— Что здесь? — спросила Данан, настороженно осматриваясь. Потом замерла, прислушиваясь. Тальвада оглянулась на спутницу и усмехнулась — сама не своя.

— Слышишь их? — змеиным шелестом протянула эльфийка. Данан кивнула: да, она слышала, как неподалеку, в недрах пещеры, куда вела Тальвада, копошились исчадия Пустоты. — Они глубоко. Там, куда мы идем, их нет, — успокоила Тальвада в более привычном тоне.

Данан сглотнула. Первым порывом было достать духовный клинок, но опыт напомнил, что идея такая себе. На него исчадия, засевшие «глубоко», выбегут быстрее, чем муравьи из окуренного дерева. Чародейка посмотрела на эльфийку впереди себя. Та, протискиваясь в тесном проходе, держала лук наготове. Ладно, решила Данан. Доверится. Может, у эльфов развлечения такие — нет-нет ходить ночами пострелять исчадий Пустоты? А еще говорят, между ними с гномами ничего общего!

Углубление увело недалеко. Дымка, исходившая от глаз смотрительниц, давала куцее и едва ли достаточное освещение. Если эльфийка еще различала происходящее в темноте, то Данан начала все чаще оступаться и все осторожнее переставлять ноги.

— Мне нужен свет, Тальвада, — сказала чародейка.

Тальвада обернулась с запоздалым пониманием.

— А, да, прости, я забыла.

Данан развесила светящиеся чародейские огоньки, от которых воздерживалась прежде, чтобы ненароком не нарушить какую-нибудь идею эльфийки.

Оголенный каменный пятак был пуст. Кое-где торчали сталактиты. Чуть дальше, в месте, откуда, видимо, проход уводил еще глубже в холм, сбоку виднелась большая каменная ступенька. За такой было бы здорово прятаться и отстреливаться при нападении, безотчетно подумала Данан.

Она перевела дух, успокаивая себя. Прислушалась. Исчадия в самом деле были глубже и… будто не планировали нападать на них. Они копошились, возились, вошкались, но ощущения враждебности Данан не чувствовала. И это напугало ее сильнее, чем то, сколько их там.

Тальвада оглянулась на чародейку и остановилась. Дальше не пойдут.

— Зачем мы здесь? — спросила Данан прямо, наблюдая за бездействием спутницы.

— Поговорить, — выдохнула Тальвада. — Так, чтобы никто не слышал.

— Это можно было сделать и снаружи.

— Я бы хотела внутри, — проговорила Тальвада мягко. — Пойдем, присядем, — позвала к той самой ступеньке. Данан напряглась еще ощутимее, ожидая удара с любой стороны. Даже… даже от эльфийки.

Они расположились на прохладном влажноватом камне.

— Прежде всего, Данан, — заговорила Тальвада тихо и на удивление осознанно. — Ты ведь узнала ту метку, на трупе Кладбищенского Пса, верно?

— Да. — Чародейка хотела что-то добавить, но эльфийка перебила.

— Не трудись. Я знаю, что у тебя есть такая же.

Данан вытаращилась на собеседницу. Она что, подозревает ее, Данан, в злоумышлениях против самой Тальвады?

— Тальвада, я могу поклясться, что не делала ничего…

— Не надо клятв, Данан. Мы тут не затем. Я знаю о твоей метке, потому что мне рассказали о ней. — Эльфийка обратила к чародейке лицо. В скупых бликах магических светильников отлитая маска Тальвады выглядела жутко. Данан сознательным усилием удерживала себя, чтобы не смотреть в отражение: искаженное изображение ее самой заставляло чародейку поджимать пальцы на ногах.

Тальвада просунула пальцы за голенище сапога и, выудив что-то, протянула Данан. Та взяла, поднесла ближе к глазам. Мановением пальца приблизила одну из сфер света.

Пряжка в форме древесного листа. Ни дать, ни взять — эльфийская. С чего бы вдруг? Что это значит? Данан вопросительно посмотрела на собеседницу.

— Девять месяцев назад, — сказала Тальвада, — ко мне в крепость прибыл Жал. — Данан судорожно вздохнула. — Он сказал, что если не вернется за ней сам, — Тальвада движением головы указала на пряжку, — в течении полугода, то я должна отдать ее тебе. Я надеялась сделать это в Талнахе, но, как ты знаешь, меня задержали.

Данан сжала презент, не совсем понимая смысл. Чародейка не могла вспомнить ремень или плащ у Жала, на котором бы видела такую фибулу. Он никогда не носил ничего из того, что могло бы напрямую вести к нему по очевидному следу. Он не признавал металлических застежек — в работе убийцы они могут выдать его солнечным или лунным бликом.

— Это его? — спросила Данан основное, с чего стоило начать.

— Фирина, — отозвалась Тальвада, отвернувшись от чародейки. — Жал сказал, пряжка со старого плаща, который Фирин оставил у нас. Если помнишь, мы вас многим снабдили перед битвой за Галлор — кому новые доспехи, кому плащи, кому оружие покрепче.

Данан закачала головой: она прекрасно помнила, только сказать ничего не могла — поперек горла встал ком из вопросов и сомнений.

— Я не знаю, в чем смысл, но он очень просил, чтобы я отдала это тебе. И, думаю, я должна рассказать еще кое-что. В пору, когда вы впервые появились в Ирэтвендиле, Жал подозревал, что Фирин и есть архонт. Это, как мы знаем, не подтвердилось. Но опасения твоего любовника не были напрасны. Именно он попросил меня найти какие-нибудь сведения о Фирине в истории одного из благородных кланов Ирэтвендиля.

— И ты нашла, — припомнила Данан. — Что в том роду никогда не было даже бастарда с именем Фирин.

— Думаю, — продолжила Тальвада, — не ошибусь, предположив, что, получив от меня сведения, ты поделилась с Жалом?

Даэрдинка, сглотнув, кивнула.

— Скорее всего, это укрепило его подозрения. Жал мог бы закрыть глаза на узнанное — кому какое дело до незнакомого эльфа, который появился в дни Пагубы неизвестно откуда, помог и ушел неизвестно куда. Разве он не благодетель? Но… — Тальвада посмотрела на предплечья чародейки, сведенные вместе на коленях.

— Метка, — догадалась Данан.

— Да. Жал сказал, что метка Фирина на твоей руке так и не исчезла. Ты не нашла способ разбить ее.

— Это правда. Фирин оставил ее со словами, что она однократно спасет меня от смертельного удара. И не похоже, что врал: он и до этого оставлял мне такую, она себя оправдала. Поэтому я не препятствовала Фирину поставить эту. — Чародейка нахмурилась. — Но когда я захотела от нее избавится, не вышло. Ни я, ни мои подчиненные, ни стражи Вечного, ни даже Сеорас не смог разрушить печать.

Тальвада коротко усмехнулась.

— Вот поэтому Жал и не смог оставить все, как есть. Потому что Фирин что-то скрывал и все еще зачем-то следил за тобой. Жал велел отдать его пряжку тебе. — Эльфийка глянула на фибулу в одной из чародейских рук. — Хотя, признаюсь, не пойму, как связаны его опасения и эта штуковина.

Данан истерично засмеялась.

— В этом весь Жал. Он всегда так делал.

— Давал тебе непонятные предметы без подсказок, как с ними быть?

Тегана качнула головой.

— Считал себя выше всех. Потому что видел дальше, чем мы. Находил ответы до того, как мы осознавали, как задать вопрос. А потом наблюдал за нами и ждал, когда мы додумаемся. Словно давал шанс доказать, что мы стоим его компании и времени, что мы достойны его силы.

— Что ты достойна его любви? — шепотом подсказала Тальвада, чуть наклоняясь и заглядывая Данан в лицо.

Чародейка ничего не ответила. Эльфийка улыбнулась, вскинув голову вверх.

— Эльфийская любовь такая… навязчивая, знаешь?

Данан поглядела на собеседницу, по-прежнему хмурясь, но та не обратила на чародейку внимания.

— Иногда я думаю, это началось еще с Астердиса. Помнишь легенду о нем? Песнь о Преданном?

Данан не понимала, к чему ведет Тальвада. Еще эта фибула! Жал с его тайнами… При всем желании Данан представить не могла, как складывать эти кусочки мозаики в целую картину. И, откровенно, можно ли их вообще сложить!

А тут еще Тальвада с Песнью о Преданном. Нашла что вспомнить. И где! Антураж вокруг явно не подходил для бесед про древнего эльфа, влюбленного в великую волшебницу.

— Помню, — сухо сказала даэрдинка. — Но не понимаю, какое это имеет сейчас значение.

Тальвада будто не слышала. Она прикрыла глаза, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и вспомнила последние строки упомянутой легенды:

Голос мужчины, что прахом несется в ветре остывших дней.

Голос мужчины, что молится солнцу и звездному небу — о ней.

— Клянусь, — прошептала эльфийка после, — любовь сродни той, что связала Астердиса и Эгнир, стала моим самым большим испытанием в жизни.

Данан поджала губы и прищурилась. Кажется, она начала улавливать смысл слов собеседницы. Это что-то вроде исповеди, нет? Тальвада что, напилась сверх меры? Да вроде Стенн пожертвовал только одну фляжку на всех — не так уж много выпило это… командорское чучело!

Даэрдинка вздохнула.

— Имеешь в виду Вальдриссана?

— М-м. — Тальвада согласно кивнула. Данан поежилась. Неуютно. Она могла отчетливо представить, о чем говорит эльфийка.

— Ты никогда не рассказывала о вас, — пробормотала чародейка.

— И не расскажу.

— Тогда к чему это все? — Данан почувствовала утомленность. Беседой. Порой с эльфами, мнящими себя всеведующими, очень сложно!

Тальвада выровнялась и обернулась к Данан целиком:

— Ты поступила правильно, оттолкнув Жала так быстро. — «Чем быстрее это сделаешь, тем больше шансов хоть как-то пережить расставание» — подумала эльфийка, не став озвучивать.

— У меня не было выбора. — Данан погрустнела.

— Его действительно нет. Жаль, я не поняла этого так же быстро, как ты. Пустота…

— Дело не в Пустоте! — Резко перебила Данан. — Он эльф, рожденный во времена, когда вашему племени было даровано бессмертие. А я — человек. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что моя жизнь для него — как пламя свечи: всю дорогу едва теплится, и истаивает за ночь. Если Жал доживет до следующей Пагубы, то к тому времени даже не вспомнит моего имени.

— Если доживет? — удивилась Тальвада. — Мне казалось, что с Жалом что-то слу…

— Я не хочу об этом думать. И разговаривать. Не сейчас. Он не мог умереть.

Чародейка качнулась со ступеньки и направилась к выходу.

— Спасибо. — На ходу женщина убрала фибулу эльфийского плаща за пояс, приноравливая так, чтобы деталь не вывалилась и не потерялась. В ней ведь есть какой-то смысл, да? Возможно, Жал передал ее Данан, потому что знал, что попадет в передрягу? Это было бы достаточно продуманно с его стороны — оставить подсказки к своему спасению. И вместе с тем — немного нелепо, думала Данан. Ей предстоит разобраться в этом. Потом. — Если… это все, — обратилась женщина к собеседнице, — давай вернемся. Я не очень люблю подземелья.

Данан уже отошла на несколько шагов, когда голос Тальвады настиг:

— Совсем не все.

Бывший командор Ирэтвендиля встала напротив Данан, но приближаться не стала.

— Видишь ли, еще тогда, когда Жал попросил поискать сведения о Фирине, я сказала, что ничего не делаю просто так. Я сказала, он будет мне должен. Если не он, то ты, его возлюбленная. И вот незадача, Данан. Жал… — она замялась на мгновение, подбирая слова. — Его сейчас нет с нами. А ты все еще здесь.

Интонации, с которыми заговорила эльфийка, Данан совсем не понравились.

— Командор, — безотчетно Данан перешла на «вы». Это позволяло ей лучше сохранять голову. — Давайте поднимемся наружу. И там договорим.

Тальвада проигнорировала призыв, выкрикнув:

— Помнишь ночь, когда пал Темный архонт? Скажи, Данан! Ты помнишь последнюю ночь Шестой Пагубы?

Данан прикрыла глаза: как ей такое забыть?! Да вся ее жизнь делится на то, что было до битвы с архонтом, и на то, что — после!

— Если вы хотите предаться воспоминаниям, командор, пойдемте наверх. Поговорим у костра.

Эльфийка не двигалась и даже не поправляла Данан, что она не командор больше.

— Знаешь, что я почувствовала там, наверху? Когда стояла и смотрела, как ты, опустошенная, рыдаешь взахлеб?

Данан сцепила зубы. Тальвада что, нарочно давит ей на самые больные мозоли?! И прежде, чем чародейка хоть что-то сказала, эльфийка призналась злорадным шепотом:

— Радость. Счастье! — крикнула Тальвада, раскинув руки. — О, Тирсагар, да я была безгранично счастлива! — эльфийку пробрала истерика, а Данан — дрожь. — Сказать, почему?

Чародейка закусила губы. События той ночи мгновение за мгновением восставали у нее в памяти.

— Потому что, — шепотом немыслимого откровения произнесла Данан и зажмурилась, — наконец, появился еще хоть кто-то, кто до конца понял, какую ношу ты несешь в себе.

Тальвада дрогнула. Руки плетьми обвисли вдоль тела. Да, девчонка попала в точку.

— А был ли кто-нибудь в Аэриде, — спросила Данан, открывая глаза, — кто так же радовался, когда Пустота архонта раз и навсегда сломала твою жизнь?

Тальвада покачала головой.

— Четвертого архонта убил гном. И до моего слияния с Пустотой он не дожил. Я веками жила с этим одна, Данан. — Тальвада приблизилась к чародейке, бросила на пол лук и колчан, взяла в ладони женскую голову и, наклонив к себе, поцеловала в лоб. Данан почувствовала, как ее лба касаются горячие слезы. — А теперь, — Тальвада отстранилась, — теперь одна будешь ты. — Эльфийка всмотрелась в глаза молодой женщины, все еще не выпуская ее головы из рук. — Он никогда не умолкнет. Он затих для всех, потому что ты спрятала его от них. Но ты будешь бороться с ним до последнего дня. Ибо он здесь, — Тальвада отняла руку от женского лица, положила чародейке на грудь и заглянула в самое дно подернутых серебряной дымкой глаз, — внутри. И он — победит.

Данан поняла, что вот-вот заплачет. Она вскинула голову, сдерживая слезы, и в последней мольбе вскрикнула:

— Тальвада, пожалуйста, давай поднимемся наверх! Давай уйдем!

Однако эльфийка только улыбнулась. Отстранилась от чародейки. Наклонилась чтобы вытянуть из колчана одну стрелу. Вместе с луком вложила Данан в руки.

— За вами с Жалом должок.

— Н…нет, — Данан медленно, совсем не веря в происходящее, повела головой. Она не может принять это! Она не может смириться с такой реальностью! Нет!

Тальвада начала снимать литые пластины своего доспеха.

— Не смей, Тальвада! — кричала Данан. — Я не буду ничего делать!

Эльфийка скинула наручи с предплечий, заявив:

— Каждый командор в истории Смотрителей Пустоты делал это…

— А я не буду! — взвизгнула Данан.

— Это такая же неизменная часть ритуала, чтобы стать командором, как выпить крови исчадий Пустоты, чтобы стать смотрителем.

— У меня на глазах уже погиб один командор! Погиб в подземелье, спасая нас! Мне не нужен больше никакой другой ритуал!

Тальвада наклонилась, снимая поножи с голеней. Руки, которыми она делала это, не принадлежали живой женщине — обглоданные черно-серые полуразложившиеся конечности создания, выжранного Пустотой до косточек.

— Данан. — Чародейка услышала, как эльфийка нашла в себе силы посмеяться. — Редгар погиб при тебе в подземелье, да. Но ведь не от твоей руки…

— Это детали!

— Это, — Тальвада распрямилась, обнажая страшные гниющие ноги, в которых толстыми витками копошились черные черви скверны, — самое главное. Разве Редгар Тысячи Битв не рассказывал тебе, что убил предшественника, командора Лансетия, когда Пустота свела того с ума?

— Тальвада… — «Ну какая сейчас разница?!»

— Разве я не говорила тебе, что убила собственного брата, который ребенком качал меня на коленях и любил больше всех, потому что подошел его срок?! Потому что он больше не мог! — крикнула Тальвада и бессильно шепнула. — Как и я теперь не могу…

Данан, наблюдая качала головой.

— Я отказываюсь! У тебя есть преемник! — Данан швырнула лук и стрелу себе под ноги. — Пусть Ресс этим занимается. Я не буду!

Тальвада скинула даже доспех, улыбаясь. От ее левого плеча тоже остались только омертвелые темные хрупкие кости. Дунь — и проломятся. О, Вечный, Пустота заменила ей туловище и нормальную жизнь… злорадная, прогорклая скверна…

— Ресс — еще мальчик, — улыбнулась Тальвада. — И на его долю вряд ли выпадет быть командором Смотрителей настолько, насколько выпало нам с тобой.

— Нет, пожалуйста… — плача, взмолилась Данан, зная, что последней Тальвада снимет маску с лица. Она больше не хотела… не могла видеть того, что скрывалось под ней!

— Давай же, подними лук. — Тальвада завела руки за голову и распустила завязки. — Они скоро придут. — Эльфийка немного опустила голову, и мрак Пятого из восстававших архонтов, расползся холодом по всему алькову пещеры. Исчадия Пустоты вдалеке затихли на одно мгновение — Данан расслышала. Потом медленно, осторожно, будто благоговея, стали двигаться в сторону женщин. Ибо то, чем всякое исчадие мечтает наполниться, находилось здесь — в разбитом туловище командора Тальвады.

Данан, дрожа, зажмурилась. Она сотрясалась всем телом и только повторяла:

— Нет! Нет!! НЕТ!!!

— Глупая.

— Их не так много! — сказала чародейка. — Послушай же! Их не так и много тут спряталось! Мы перережем их и выберемся. И клянусь, я отхлещу тебя по щекам, Тальвада Тилелейт! — пригрозила Данан.

«Очень глупая»

— Подними лук, Данан, — чуточку тверже сказала Тальвада. Посмотрела на свои руки, и, видимо, от последнего осознанного усилия у нее снова выплелись теневые когтистые лапы с сокрушительной мощью — в каждой.

Исчадия ускорились, их отделяло от пятачка, где стояли женщины, всего несколько метров.

— Я плохо стреляю… — выдавила Данан из последних сил.

— Ничего, — шепнула Тальвада. — Я буду близко. Ты не сможешь промахнуться.

— Тальва…

Зов потонул в кишении. Спустя мгновение в то место, где только что находилась эльфийка, прыгнуло отвратительное человекоподобное создание — с редкими, клыкообразными зубами, вооруженное топором. Морды — иной раз почти человеческая, только обезображенная змеиным носом, огромными глазами или выдранной нижней челюстью, а порой почти орочья — круглая, клыкастая, с острыми ушами. То, что составляло доспех этих тварей, почти сливалось с телом.

Тальвада посторонилась совсем немного, а когда чудовище приземлилось после прыжка, когтистой лапой проломила его лысую, покрытую коростой голову. Остальные исчадия, сколько их было, бросились за первым смертником. Они были решительны и бездумны, их вел голод.

— Давай же, Данан! — крикнула Тальвада, разнося черепа исчадий голыми руками. Воистину голыми, ибо даже кожи у них не было. — Ну! Подними этот чертов лук!

Данан все еще отказывалась, наблюдая, как мечется эльфийка с неестественными для обычного тела скоростью и мощью. К ней, чародейке, исчадия даже не подползали. Зачем им то, что лишь немного пахнет силой архонта, если здесь есть ее полноценный источник?

Сквозь гомон битвы Данан расслышала, как приближаются члены их отряда. Они уже недалеко от входа. Точно, Рендел и Анси — смотрители, они чуют и перемещение исчадий, и движение Пустоты. Разумеется, они не могли пропустить подобный всплеск.

— Да неужели же ты такая же трусиха, как Ред?! Или ты у него научилась пасовать перед трудностями, а?! — гаркнула Тальвада с тяжелой одышкой. Драгоценная выносливость покидала ее.

«Такая же трусиха, как Ред» — мысленно повторила Данан.

Как Ред. Редгар Тысячи Битв. Храбрейший человек на ее памяти…

До Данан, наконец, дошло. Тальвада частенько говорила, что Редгар трус, да и сам покойный командор вспоминал нелестные отзывы эльфийки. За время знакомства чародейка так и не смогла выпытать, с чего Тальвада решила причислить Реда к слабохарактерным. Он ведь был и смел, и силен, и верен долгу! Так почему…

А вот почему.

Редгар был первым, кого Тальвада попросила о смерти.

Имела право, потому что Ред был ей должен, как минимум, жизнь. Ведь именно Тальвада когда-то подобрала брошенного в подземельях на съедение тварям юнца-головореза из Берегового Братства и призвала в ряды Смотрителей Пустоты.

И Ред отказал ей.

Как наверное, на его месте, отказал — не смог — бы всякий.

Тальвада пропустила удар. Лишь наполовину сознательные, но куда больше повинующиеся инстинкту, исчадия окружали эльфийку. Один из монстров улучил момент, чтобы вонзить ей в живот старый ржавеющий кинжал. Тальвада заметила поздно — увернуться до конца не получилось.

«Он отказал ей» — билось в мозгу чародейки.

Отказал в милосердии.

Тальвада одолела еще одну тварь. Но следующая тяжелым молотом обрушилась ей на левое плечо, и то осыпалось сумрачной пылью, словно старая голяшка, давно сгоревшая в костре.

Отказал в чести умереть от руки брата, оставив участь погибать в лапах тех, на борьбу с которыми Тальвада отдала по-эльфийски долгую жизнь.

Данан перешагнула лук и колчан.

— ДАНАН! Я ПРОШУ ТЕБЯ! ЛУК! — проорала Тальвада одновременно с тем, как из прохода за спиной Данан раздался топот мужских ног и испуганное:

— КОМАНДОР!

— ДАН… — начала Тальвада, и замолчала, увидев, как совсем рядом с ней распалось исчадие Пустоты, разрубленное надвое духовным клинком рыцаря-чародея. Потом еще одно и еще. Тальвада в смешанных чувствах вернулась к борьбе. Осталось ведь — всего ничего, верно?

Провернувшись, Данан снесла голову последнему из нападавших, выросла прямо перед Тальвадой, поймала за шею и притянула к себе. Эльфийка вытаращилась, словно не понимая, что случилось. Посмотрела вниз. Духовный меч прямо внутри нее уменьшился, став кинжалом. Тальвада выдохнула, ее плечи опали, а сама женщина подняла голову и взглянула на чародейку.

Данан не отводила глаз от командора Ирэтвендиля. Она видела ее лицо целиком лишь однажды. Но, как выяснилось, запомнила в деталях на всю жизнь. У эльфийки не было левой щеки. Покореженная скуловая кость все так же торчала наружу неровными мелкими углами и сколами, разве что теперь немного осыпалась по нижнему краю и стала еще меньше. Сквозь прорехи в ней Данан видела, на что крепится помутневший снизу и все еще мерцающий серебристым глаз. В челюсти стало больше пробоин, нижняя крошилась. В просвете виднелся почерневший язык и вихлявшаяся непонятно на чем — трахея. А сбоку, увидела Данан, крупной вмятиной прогнулся висок.

Данан перевела взгляд на единственный глаз эльфийки, который еще наверняка видел. Тальвада, наблюдая за чародейкой улыбнулась.

— Я же говорила, — шепнула Данан едва слышным, севшим голосом, — я ужасно стреляю из лука.

Тальвада приподняла правую руку, чтобы коснуться лица чародейки. Кое-как дотянулась до одежды на груди и смирилась: дальше — уже никак.

Клинок в пальцах Данан исчез, и она подхватила дрожащими руками измученное оседающее тело.

— До… тех пор… — едва слышно выдохнула женщина, — пока не взойдет… и… не падет девятый… из девяти, — Тальвада сделала несколько движение губами, словно пыталась сказать что-то еще, но никак не получалось, — са…мое…главн… главно…е…

— Это Смотрители Пустоты, — так же тихо и непреклонно помогла Данан, ощутив вместе с последним своим словом последний выдох Тальвады Тилелейт.

Пепел эльфийского тела осыпался в руках Теганы на пол. Самой последней, опадая, развеялась улыбка.

Данан застыла, обнимая воздух, и не веря, что на этом — все…

— Дан, — первым осмелился Хольфстенн, убирая секиру и делая шаг к женщине.

— Командор, — позвал Рендел, присоединяясь.

Обессиленная, Данан замерла, лишь изредка утирая лицо предплечьями. Она поднялась, когда Хольфстенн подставил свое плечо и такие надежные руки друга. Посмотрела на гнома без всякого выражения вообще, а он на нее — с ужасом, ибо в последний раз видел ее такой в ночь, когда закончилась Пагуба.

Ночь, когда она самонадеянно бросила Темному архонту, что удержит всю Пустоту, которую изымет из него Увяданием.

Выбора ведь тогда не было. Не было! Архонт был сильней! Ей нужно было вытянуть Увяданием его силу и использовать как свою! И пусть бы жизнь и магия архонта соткана из Пустоты, она удержит ее, она сможет…

Дура.

«И он — победит» — нагнал ее голос исчезнувшей Тальвады. Он обязательно победит. Как только что окончательно и бесповоротно Пятый архонт, наконец, победил Тальваду.

Данан позволила себя увести, без слов и лишних движений. Только на выходе из утробы холма она остановилась. Протянула руку к Рангзибу, намекая, что просит посох. Одолжить. Маг, напрягаясь, с осторожностью протянул. Данан обернулась, перекинула из правой в левую. Намного тяжелее, чем ее собственный. Растянула необычный узор цвета молодых подсолнухов. Она не особенно здорово управлялась с магий Земли, но постаралась сделать все с первого раза. Находиться здесь становилось невыносимым.

Проход, только что ими покинутый, сотрясся и обвалился, не пропуская отныне никого ни внутрь, ни изнутри.

До бивака добрались в молчании. Горе горем командора у всех звенело в ушах.

Данан довели до костра. Под ночным ветром ее слезы высохли. Тай был как никогда заботлив, позабыв, что еще час назад планировал поговорить всерьез. Чтобы как-то развеять обстановку, Хольфстенн принялся говорить за ближайший дозор, потом — за маршрут: когда они будут делать привалы, где остановятся, будут ли им попадаться города — с тавернами и даже борделями (тут Стенн подмигивал остальным мужчинам). Его поддержали остальные — все включились в беседу до того оживленно, словно ничего не произошло.

Данан захотелось разодрать им лица. И расплакаться.

Не слушая, чародейка взяла у Хольфстенна походный мех и надолго приложилась, совсем не чувствуя, как жжет гномский самогон.

— Ну а с дозором, по крайней мере сегодня, думаю, Рангзиб поможет нам, да? — спросил Тайерар. Сейчас он и чародей, не сговариваясь, демонстрировали чудеса дипломатичности и дружественности.

— Без проблем, — отозвался те’альдинец.

— На том и порешим. Ну, что скажете, командор? — Тай хлопнул себя по колену.

Данан молча закрутила мех, бросила в руки Хольфстенну. На трясущихся ногах поднялась. Ох, кажется, таз’гаротский самогон в самом деле неплох. Доплелась до Рендела, наклонилась, положив мужчине ладонь поверх плеча. Шепнула:

— Подмени меня, — и ни на кого не глядя утащилась заодаль от бивака.

Разговор у костра быстро затих. Его ведь затевали не от особого желания потрепаться. Несмотря на сговорчивость Рангзиба, дозор распределили как обычно. И каждый из мужчин, кто в ту ночь, заступал на пост, видел, как на вершине ближайшего холма, облитая слезами лунного света, сидит и горбится одинокая женская фигура.

.