Каре для саксофона

«Я бы вас простил…дайте повод»

Мимо девушки проезжали дорогие автомобили, владельцы которых предлагали её подвезти, показывая на тяжёлый футляр с саксофоном. Но она мотала головой и весело шла дальше. Вот около Евы остановился чёрный «Hummer». Стекло опустилось, мужской голос спросил, как проехать к Казино. Ева подошла ближе, махнув рукой в нужную сторону, но машина не уехала. Сильные руки схватили её и втянули в салон, дверь хлопнула, и машина помчалась в неизвестном направлении. Еве завязали глаза повязкой, кричать она не пыталась, Леди Гага слишком громко звучала в шести динамиках автомобиля. Как показалось, они ехали около часа. Нащупав футляр с любимым саксофоном, ей почему-то стало немного легче. Машина по пути останавливалась несколько раз, но это, видимо, были вынужденные остановки. Наконец, мотор заглушили, и в салоне началось движение. Ее вывели на улицу и сняли повязку, пред ней был парадный вход богатого особняка. «Может, очередной поклонник?», — успокаивала себя Ева. Ее завели в каминный зал, один охранник вышел, другой остался за спиной. В воздухе, в свете богатой бронзовой люстры, клубами медленно переливался сигарный дым, царило какое-то напряжение. В центре зала за столом в мягких креслах сидело двое мужчин с раскрасневшимися лицами, обоим было за пятьдесят. Один — крепкого телосложения, с небольшим шрамом на щеке, другой — высокий, со светлыми волосами с проседью, чем-то напоминавший Клинтона, внимательно разглядывали девушку. В глубине зала находилось еще несколько человек, однако полусумрак из-за прикрытых тяжелыми с золоченой нитью шторами окон не давал рассмотреть их лица. Среди них была девушка, она стояла спиной к Еве, в ее движениях было что-то очень знакомое.

— Джойс, свидетели были? — прервал паузу мужчина со шрамом, обращаясь к охраннику.

— Нет, мистер Хиндли, все было чисто, пискнуть не успела, — ответил стоящий за спиной.

— Посмотри, Сэм, такая хрупкая девушка…тростиночка, можно сказать, а уже «Золотой саксофон России», похоже, все в шоу-бизнесе теперь измеряется смазливой мордашкой и длиной ног, — с огорчением произнес Хиндли.

— Ты забыл, Майкл, еще толстым кошельком, — добавил второй. — А так ли уж она талантлива? Просто раскручивает девочку богатый воздыхатель…

Ева поняла, что это не поклонники, и холодок пробежал по спине, и вдруг дерзкая мысль про камеру пришла в голову: «Помирать, так с музыкой». Она достала из футляра саксофон, быстро вставила эску, надела мундштук с тростью, закрепила его лигатурой и вольная импровизация на тему «Мурки» разорвала пространство. Ева играла экспрессивно, полным звуком. До самого конца её никто не перебивал. Отыграв, она опустила саксофон и только теперь перевела дух.

— Настоящая Ева Милан! Посмотри, Анна, — бросил через спину в угол зала Хиндли: — Вот у нее все получается. Покорила пол-Монако, Михаэля у тебя увела, я думаю, поручи ей курьера — алмазы были бы сейчас здесь, на столе.

На удивление, к столу как ни в чем не бывало подошла журналистка Анна Кренева.

— Это не мой прокол, я сделала все, что от меня зависело, — стараясь не смотреть Еве в глаза, оправдывалась Анна: — Я привела ваших мачо прямо на место, а они двух мужиков скрутить не смогли.

— Ладно, иди. Они уже получили по заслугам, — заворчал Сэм, видно, бойцы были его.

— Все? — коротко выдавил сквозь зубы Майкл.

— Да, все четверо, надо набирать новую группу, — спокойно ответил Сэм.

— Подойди, девочка, к столу, что стоишь у дверей, как не родная, — обратился к Еве Хиндли: — Вот, присаживайся к нам. Инструмент-то оставь, — видя, что девушка собирается садиться в кресло с саксофоном, заботливо предложил Хиндли. Ева сняла саксофон и положила перед собой на столе. Сэм жадно посмотрел на ее руку с перстнем.

— Видишь, мы играем с тобой в открытую, — начал радушно Майкл: — Потому что шансов выйти отсюда живой у тебя меньше, чем ты думаешь, и шутить, как ты, наверное, поняла, мы не любим.

— Скажи, можно играть на саксофоне одной рукой? — вдруг спросил Сэм. Девушка поняла, к чему вопрос, на ее лице был явный испуг, но она пожала плечами.

— Какой ты кровожадный, Сэм, я думаю, Ева сама отдаст перстень, который тебе понравился, и до этого не дойдет, — попытался успокоить девушку Майкл, отстригая щипчиками кончик сигары, — Она девочка умная, правда?

Ева сняла перстень с зеленым камнем с проступающей в его глубине короной и положила на стол.

— Что вам надо от меня? — спокойно, собрав все свое хладнокровие, спросила пленница, и ее голос не дрогнул.

— Я хочу наказать Михаэля, — раскурив сигару, произнес Хиндли, выпуская облачко дыма. — Не удивляйся, Ева, я знаю его давно, гораздо дольше, чем ты.

Ева насторожилась, но пыталась не показывать виду, Майкл расценил реакцию девушки по-другому: — Он обманул нас в Австрии, когда принимал участие в турнире, дал обещание и не выполнил, и мы понесли очень большие убытки. Но главное, Ева: этот мерзавец опозорил мою дочь, небезызвестную тебе Анну, и лишил наследников, заставив сделать ее аборт, и теперь она не может иметь детей. Похоже, и тебя ждет то же самое.

Ева слушала молча, опустив глаза, на лице Сэма промелькнула улыбка, когда речь зашла о дочери, а шрам на щеке Хиндли стал глубже и безобразней. Полумрак, сигарный дым и низкий, почти рычащий голос Майкла Хиндли вселяли страх.

— Конечно, я мог бы его убрать, — спокойно, будто о пылинке на одежде, рассуждал Хиндли: — Но это было бы очень легко для Михаэля, поэтому я придумал другой способ его наказать, чтобы он как следует прочувствовал. И в этом, Ева, я прошу тебя помочь.

— Что я должна сделать? — неожиданно для мужчин, подняв свои большие зеленые глаза, твердо и уверенно спросила девушка. Оба заметно оживились.

— Ева, — начал вкрадчиво Хиндли. — Этот Михаэль, насколько мне известно, последние деньги вложил в этот турнир. Используя от нас полученную обманным путем информацию, может победить, и тогда он будет продолжать глумиться над бедными молодыми девушками типа тебя и жить припеваючи. Да и долг перед нами он должен вернуть.

— Я пока не понимаю, чем могу вам помочь, говорите прямо, — твердо произнесла Ева.

— Не торопись, бэби. Скажи, ты хочешь его наказать? — чтобы окончательно развеять сомнения, спросил Хиндли.

— Да, он мне не интересен, — не задумываясь, ответила девушка.

— Но этот подлец от тебя без ума. Отбрось свою гордыню и продолжай принимать его ухаживания, а когда он окончательно потеряет голову, якобы в знак гарантий его намерений предложи дать тебе доверенность на получение выигрыша в банке, заодно проверишь его чувства. По процедуре оформления мы тебе подскажем. Сейчас нужно твое принципиальное согласие. В случае победы треть заберешь себе в виде компенсации, а остальное… пойдет в счет долга. Да, и перстень к тебе вернется. Мы же, в свою очередь, сделаем так, что Михаэль тебя больше не потревожит. Это я тебе обещаю. Ну, как?

— А разве у меня есть выбор? — вопросом на вопрос ответила Ева.

— Вот и умница, — по-отечески начал Хиндли, но с металлом в голосе добавил: — Но нужно постараться, в противном случае я не дам за твою жизнь и ломаного гроша. На сегодня закончим. Позже инструкции получишь через Анну, — и, махнув рукой охраннику, распорядился: — Верните девушку обратно.

Ева вышла к машине, вдохнув свежий воздух, почувствовала легкое головокружение, то ли от только что пережитого нервного напряжения, то ли от дурманящего запаха хвои. Выехав за ворота, она вскоре узнала улицы Ниццы, куда приезжала с Юлькой на свой первый концерт.

Ева оказалась на том же самом месте, в руках у неё был саксофон без футляра. Светило солнце, мимо проезжали дорогие автомобили, у какого-то бутика смеялись девушки. Высокий парень, стоящий с ними, махнул Еве. Это был Николас. Она ответила, едва подняв руку, и быстро пошла в сторону отеля. Для Евы этот искрящийся беззаботный мир стал другим, нужно было обдумать дальнейшие шаги, и проиграть было бы обидно. «Только бы не встретить сейчас никого из знакомых», — думала она, и, чтобы не ловить на себе любопытные взгляды, незаметно проскользнула в лифт. Закрыв за собой дверь в номер, Ева наконец-то осталась одна. Напряжение и страх покинули её под струями прохладной воды в ванной.