Карлотта Кортес

4

Дарелл решил спуститься к ферме. Было не по себе от навязчивого и противного чувства — бежит драгоценное время. К тому же примешивалась досада, что руководитель сверхсекретного Особого отдела, созданного, как говорил сам Виттингтон, для разрешения из ряда вон выходящих проблем, снял его с насиженного места. А нынешняя проблема самая из ряда вон и грозит катаклизмом.

Он старался вспомнить все о Джонни Дункане, но что-то притаилось на задворках памяти и никак не давалось. Они не виделись больше года. Когда в последний раз он заглянул к Джонни в Нью-Йорке, то почувствовал себя весьма неуютно в присутствии яркой латиноамериканки. Кричащее богатство всегда вызывало чувство неприязни. К тому же Дунк изменился, не походил на самого себя. Хотя форма майора очень ему шла, выглядел он анпряженным и чужим среди пестрой компании, болтающей по-испански. Как только позволили приличия, Дарелл тут же ушел.

Он машинально остановил машину одного из людей Фрича, пробивавшуюся по снежным завалам к дому фермера, и сел в нее. Возле самолета Фрич и сам управится.

Так что же важное никак не всплывает в памяти?

Айзек Кендал оказался в собственном доме. В огромном камине, сложенном из камня, потрескивали и дымили большие поленья. Внутреннее помещение было поделено на два неравных уровня. Нижний представлял собой общую комнату со стоящей поодаль древней керосиновой печкой, на которой готовили еду. Домашняя утварь, очевидно, выписана по каталогу. Кто-то попытался украсить убогое жилище, повесив на крошечные окошки занавески из набивного ситца. На выщербленном полу из сосновых досок лежал новый плетеный ковер, дешевенький, но яркой расцветки. Над так называемой кухней располагалась верхняя половина, чердак или антресоли, где старой медью поблескивали спинки кроватей. Оттуда настороженно смотрели глаза детей. Айзек стоял перед огнем, рука все еще покоилась на перевязи.

Когда Дарелл постучал, в доме говорили, а когда вошел, плотно закрыв за собой дверь, разговор резко оборвался.

— Как рука, Айзек? — улыбнулся Дарелл.

— Ничего, — прозвучал угрюмый ответ.

— Как вы думаете, из какого оружия стреляли?

— Пистолет. Большой. Вроде армейского кольта.

— Очень болит?

— Не жалуюсь.

Да, упрямый и недоверчивый — черты, типичные для характера кейджана и потому давно знакомые, но в данном случае ощущалось нечто большее, чем естественная подозрительность к чужакам. Страх за женщину, например. Вполне возможно, хотя вовсе не обязательно. Взгляд вновь скользнул по занавесочкам — немым свидетельницам жаждавшей уюта души, по-видимому, молодой особы, с увлечением рассматривавшей на почте каталоги и на скудные гроши время от времени кое-что выписывавшей. Девушки? Ну конечно, ведь Айзек упомянул, что послал дочь — старшенькую Плежер за местным врачом.

— А дочка ваша еще не вернулась? — безразличным тоном произнес Дарелл.

Айзек недовольно переступил с ноги на ногу.

— Нет. Не ближний путь.

— А сколько лет Плежер?

— Не девчонка уже. Давно пора замуж.

— Она где-нибудь работает?

— От случая. В Спенсервилле.

Вдруг заговорила женщина, быстро выплевыывая слова:

— Потаскуха она, эта Плежер!

— Заткнись, мать!

— Ну уж нет! Такая она и есть. А ты не молчи, расскажи все, Айзек.

— Не им. Не ему.

— Если вы не рассказывали все, что знаете, мистеру Фричу, непринужденно молвил Дарелл, — тогда вам лучше поделитьься со мной. Что вы утаили о падении самолета?

— Ничего! — мрачно буркнул Айзек.

— Выходит, что-то знает Плежер?

Фермер поджал губы и отвернулся, неловко поддерживая раненую руку. Жена взглянула на Дарелла — серенькие глазки заволокли слезинки.

Тогда он сказал твердо: — Я не уйду, пока не переговорю с Плежер. Так что решайте.

— Не трожьте ее! — рявкнул Айзек.

— Никто не хочет вам неприятностей, мистер Кендал. Но мы должны выяснить причину катастрофы. Необходимо знать, тчо вы видели, и иметь более полное описание людей, разгружавших самолет. Более полное, чем дали вы. — Дарелл замолчал, а потом спросил резко: — Плежер тоже была там?

— Нет, — отрезал Айзек.

— Да! — подала голос жена.

— И она видела, как вас подстрелили? — мягко напирал Дарелл.

— Она видела его, — быстро сказала женщина, отплевываясь словами, как б удто что-то противное попало в рот.

— Его?

— Мать, я велел тебе заткнуться! — завопил Айзек.

— Кого она видела? — не унимался Дарелл.

— Ну того, с ероплана. Кто давным-давно обещал жениться на ней! — Выпалила женщина.

— Майора Дункана?

— Тогда он был еще не майор.

— Но его имя — Дункан?

— Да, — подтвердила женщина.

Знакомое чувство возбуждения охватило нервные ткани. Сдерживаясь, очень спокойным тоном он произнес:

— Это было давно, во время войны?

— Нет, апосля. Она и тогда была не маленькая, ну а теперь и вовсе заматерела, — сказала женщина. — Уже переспелая для мужика. А он вернулся.

— Когда он приезжал в последний раз?

Айзек, видимо, смирился с трепливым нравом жены. Он отвернулся, как бы отмежевываясь от ее слов.

— На той неделе. И на по-за той тоже.

— Чтобы повидаться с Плежер?

— Он ее видел, — угрюмо подытожила женщина.

— Мне тоже нужно повидать ее, — сказал Дарелл.

И словно в ответ услышал где-то сзади легкий шорох. Обернулся и заметил в задней стене лачуги еще одну дощатую дверь на старинных петлях ручной ковки. Жена фермера прерывисто задышала. Айзек потянулся к ружью.

— Положите его на место! — приказал Дарелл. — Я хочу только поговорить с ней.

— Хватит с нее позору. Оставьте ее в покое!

Дарелл шагнул к двери. За окном двое ребят из команды Фрича сидели в машине, курили и слушали через коротковолновый передатчик сведения, поступающие со всех кордонов на горных дорогах. К маленькому сараю, стоявшему поодаль, легко бежала девушка, сверкая голыми икрами.

— Плежер!

Не обращая внимания на зов, она рванула на себя дверь сарая и влетела внутрь, только мелькнули черные распущенные волосы. Дарелл неторопливо двинулся следом, так как не хотел привлекать внимание людей Фрича, которые не приминули бы вмешаться и все загубить. К счастью, они не заметили девушку, поскольку лачуга загораживала обзор.

Дарелл шагнул в промороженную полутьму сарая. Увидел два пустых стойла. В третьем переминалась крупная рабочая лошадь. В центре стоял допотопный форд без колес, весь в пыли и паутине.

Дарелл замер и прислушался.

— Плежер, я не обижу тебя, — мягко сказал он. — Я — друг Джонни.

Молчание. Только лошадь заржала. Над стойлами располагался помост-сеновал с несколькими тюками сена у края. Наверх вела грубо сколоченная лестница. На некрашенных перекладинах отпечатались темные, мокрые следы от тающего снега.

Дарелл отправился к лестнице. Послышалось легкое движение и еле слышное дыхание. Свирепый выпад девушки оказался полной неожиданностью. Когда его голова и плечи поднялись над сеновалом, она встала перед ним в полный рост. В скудном свете зловеще блеснули зубья вил. Он едва успел окинуть ее взором — она стояла на припорошенном сеном настиле широко растопырив ноги, тонкое хлопчатобумажное платьишко обтягивало бедра, на плечах болтался плохенький жакетик. Глаза горели, как у дикого зверя, угодившего в капкан. Вилы зависли над его головой.

— Убирайся, незнакомец! — грозным шепотом выдохнула девушка.

— Плежер, выслушай меня.

— Убирайся!

— Положи вилы, Плежер. Я — друг Джонни Дункана…

— Я тебя прибью! — В напряженно-неестественной ухмылке оскалились зубки, маленькие и сверкающе белые. Длинные мокрые пряди черных волос закрыли половину лица.

— Плежер…

Тут она резко и очень сильно швырнула вилы. Дарелл не спасовал: чуть соскользнул вниз по лестнице, пригнулся и отвел голову в сторону. Вилы, пролетев в каком-нибудь дюйме, воткнулись зубьями в сосновые доски и закачались туда-сюда. Грубо ругаясь, она пыталась выдернуть их, но не успела. Дарелл, ухватив край помоста, да еще оттолкнувшись ногами от ступеньки, мощным броском вскинул тело вверх и быстро покатился по разбросанному сену прямо под нее. Плечом ударил по щиколотке, но девушка, удержав равновесие, оставила вилы и с размаху стукнула его по голове. Дарелл схватил девушку за ногу, сильно дернул и завалил ее на себя…

В неистовстве от страха она извернулась и начала брыкаться. Да с какой силой! Пытаясь обзудать вспышку гнева, Дарелл почувствовал под руками округлую женственность ее тела.

— Пусти же!..

— Тогда прекрати.

— Я убью тебя! Я…

Он приподнялся и несколько отстранился от нее. Платье задралось и в полутьме сеновала белели голые бедра. Она поднялась на колени — спутанные темные волосы легли на лицо, из полуоткрытого рта вырвалось сердитое дыхание. Дарелл осторожно выпрямился.

— Успокойся, Плежер.

— Кто… кто ты?

— Я тебе сказал — друг Джонни.

— Врешь!

— Нет, не вру. Зачем мне врать?

— Ты легавый, да?

— Ну, в какой-то степени.

— Ненавижу вас всех! — бросила она.

— Почему, Плежер?

Его спокойный голос чем-то не понравился, и она отодвинулась подальше. На щеке было длинное грязное пятно, а губы жирно намазаны помадой, как у девочки, которая стащила у матери косметику. А пахло от нее словно от животного.

— Я хочу стать твоим другом, Плежер, — сказал Дарелл успокаивающе.

— Убирайся!

Стоять под самой крышей было неудобно. Из-за довольно высокого роста пришлось пригнуть голову, чтобы не упереться в плохо отесанные стропила. Сделал шаг в ее сторону, но девушка, издав тихий неясный звук, отпрянула вбок. Ее взгляд пошарил кругом, как видно, искал, чем бы еще запустить в него.

— Не дури, Плежер.

— Я… боюсь. — По щекам покатились слезинки.

— Бояться нечего. А теперь вставай.

— Чего тебе надо?

— Хочу узнать о Джоне Дункане.

— Ничего я про него не знаю.

— Перестань плакать, — умиротворяюще молвил он. — Достань платок и вытри нос.

— Нету у меня платочка, — угрюмо отозвалась она. Осмотрела себя, потом подняла глаза и взглянула на него совсем как повзрослевшая девочка, почти как видавшая виды женщина.

— Я тебе нравлюсь, незнакомец?

— Нет, — резко ответил он.

Это ее не смутило.

— А Джонни нравлюсь, — заявила она.

— Расскажи мне кое-что, — обратился он. — Ты когда-нибудь уезжала далеко от дома?

Плежер надула губы. А у нее, наверное, недурственный ротик — нижняя губа пухлая, красивой формы.

— Только в Спенсервилл.

— Хотелось бы поехать со мной в Нью-Йорк? Тебе бы там понравилось.

Она посмотрела недоуменно:

— Нью-Йорк?

— Найти Джонни.

— Нет. Не хочу его видеть. Никуда я с тобой не поеду, мистер.

Дарелл запасся терпением, ибо понимал, что с ней нужно обращаться, как с диким, неприрученным щенком, подозрительным к людям, инстинктивно готовым кусаться и царапаться, если его тронуть или неправильно себя повести. Он смотрел на нее со светлой улыбкой. Плежер уже не плакала, очевидно, проворачивала в уме мысль о Нью-Йорке, городе чудес.

— Расскажи мне о Джоне Дункане, — миролюбиво втирался он. — Потом у нас не будет времени, Плежер. Скоро сюда придут другие люди. Поверь мне, я — друг Джонни и хочу помочь ему. Похоже, тебе тоже нужна помощь. Ты ведь знаешь, что он сделал что-то очень плохое. Ты видела его ночью, когда разбился самолет?

— Да-а.

— Знала, что прилетит?

— Да.

— А когда ты видела его в последний раз перед нынешней ночью?

— На прошлой неделе. За неделю. Он приезжал сказать мне об этом.

Она склонила голову вбок, как бы прислушиваясь к чему-то. Но к чему? Кроме лошади в стойле ничто не нарушало тишину. Удивительно милым и естественным жестом Плежер отвела волосы с лица.

— Джонни попросил посигналить ему, когда полетит ночью через Пайни Ноб. Вроде бы передать привет. Я должна была прийти туда с фонариком и посветить ему. — Она попыталась улыбнуться. — Джонни прямо-таки романтик.

— Да уж, — подтвердил Дарелл. — Ты знала, что он собирается устроить катастрофу?

Ее взор затуманился.

— Ну не то чтоб знала. Кажется, я не поняла, когда он старался втолковать что-то вроде того. Я так удивилась, мистер. — Она вдруг замолчала и вздрогнула всем телом. — Вот ужас-то! Я ведь подумала, что он погиб. Потом эти в грузовике влезли на гору и пальнули в папашу…

— Где он был, когда в него выстрелили?

— А он шпионил за мной. Вечно все выдумывает, вечно следит. — Голос звенел от возмущения. — Телепал за мной, когда я пошла на Пайни Ноб, я так думаю. Он почти нагнал меня, когда я нашла Джонни.

— Вот тогда твоего отца и подстрелили?

— Да.

— Плежер, — мягко сказал Дарелл. — Плежер, послушай меня. Ты уверена, что они целились в твоего отца?

— Но ведь его же продырявили, верно?

— Они могли попытаться убить тебя, Плежер. Ты говоришь, отец прятался позади тебя. Наверное, стреляли в тебя, а не в отца.

По-видимому, ничего подобного не приходило ей в голову. Открыв рот от удивления, она уставилась на Дарелла, и вдруг в ее взгляде проступила ненависть.

— Брехня! Чего ты мне мозги пудришь?!

— Подумай, Плежер, — настаивал он.

— Джонни никогда бы…

— Ты вполне уверена?

Она снова открыла рот, потом оглядела Дарелла с головы до пят.

— Ты стараешься запутать меня, незнакомец.

— Меня зовут Сэм. Сэм Дарелл.

— На хрена мне как тебя зовут. Ты пришел сюда с другими и пытаешься сбить меня с толку, чтобы я тебе что-то выболтала. Джонни никогда бы в меня не выстрелил.

— Оружие было только у него?

Она промолчала.

— Так ведь, да?

— Не знаю. Темно было, ничего не видать. Кажется, у них у всех там были пушки.

— Ты знаешь, что стрелял Джонни Дункан, — настойчиво повторил Дарелл. — И стрелял для того, чтобы ты отошла от самолета. А вместо тебя попал в отца. Вот как все было. Джонни старался каждый раз оказывать тебе знаки внимания, когда приезжал, так ведь? Вы познакомились много лет назад, потом долго не виделись, а недавно он вернулся и случайно встретил тебя в Спенсервилле, да? Разве я не верно говорю? Теперь ты взрослая, и он стал относиться к тебе по-другому. Сказал, что любит тебя, и еще много чего наговорил…

— Я никогда…

— Может быть, и не так, Плежер, — мягким тоном продолжал Дарелл. — Но он сказал, что ночью ему нужна помощь, да? Ты должна была посигналить с земли, когда он перелетал Пайни Ноб, чтобы не перепутать, где грохнуть самолет.

— Какой ты умник, мистер. Он мог погибнуть.

— Я уже это слышал.

— А говоришь — друг Джонни. Зачем же ты катишь на него баллон?

— Если Джонни поступил дурно, я хочу знать правду и помочь ему все уладить. А ты разве против?

— Ненавижу его, — с горечью сказала она.

— Неправда. Тебе кажется, что ты его любишь.

— Да что ты знаешь об этом! — взорвалась она.

Дарелл внимательно наблюдал за ней и терпеливо ждал, одновременно прислушиваясь к шуму мотора приближающейся машины. Наверное, Виттингтон и Фрич возвращаются с места катастрофы. Времени нет!

— Плежер, скажи мне правду. Ты знала о людях, которые собирались взять груз из самолета Джонни?

— Я только знала, что он хочет встретиться здесь с кем-то.

— Честно?

— Честно, — прошептала она.

— Ты разглядела кого-нибудь из них?

— Конечно. Я очень хорошо их видела.

— А ты кого-нибудь узнаешь, если вдруг увидишь?

— Где-нибудь в другом месте?

— Да.

Она задумалась.

— Не хотелось бы здесь.

— Понимаю.

— Папаша бы мне не позволил…

— Я поговорю с ним. Уверен, все будет в порядке.

Теперь Плежер смотрела на него другими глазами. В ее взгляде все еще сквозила неприязнь, но уже намечалась перемена: чуть помягчела, словно впадая в детскую восторженность, хотя новое состояние удивительно контрастировало с сексуальностью, которую она пыталась продемонстрировать, впрочем, весьма неуклюже и неумело.

— Сколько людей было с Джонни и как они выглядели? — спросил Дарелл.

— Трое, мистер… Сэм, — она изобразила улыбку и тыльной стороной ладони вытерла следы слез на щеках, так как руки были в грязи. — Темно ведь, луны-то не было. Поначалу я не очень рассмотрела. Один высокий и тощий, как жердь, другой — среднего роста, постарше, седой. Третий молодой. Больше всех работал и болтал без умолку. Мне было слышно там, где я пряталась. Еще смеялся, правда.

— А ты слышала, о чем они говорили?

— Когда папашу подстрелили и он пошел вниз, я подобралась поближе и прислушалась. Вот тогда-то я их и рассмотрела.

— Что они говорили?

— Не могу сказать. Вроде как не по-нашему.

— Плежер, ты уверена?

— Да, точно. Кажется, по-испански.

Она улыбнулась.

— Джонни бывало говорил со мной по-испански. Даже как-то учил меня, да я, наверно, тупая, все позабыла. Вот почему мне и показалось. И Джонни тоже так разговаривал с ними.