Карнавал

23. Последняя песня

— Итак, — указала Альмира на карту, — первое испытание закончилось, но мы в нем, увы, не победили. Еще не все потеряно. Желтый цвет испытания гласит: искусство нужно ради славы. Зная это, мы, возможно, сможем победить на следующем. Кроме того, с картой, которую дал нам писатель, мы сможем видеть, где находятся твои, Доминика, противники. Агнес — в Алом дворце, Филипп — в Золотой аллее, как и мы, Жрец скрыт под личиной… Погоди! — воскликнула она. — Это что, Амелия Каролинг? Как она может быть здесь?

Доминика устало уронила голову на руки. Ей было, если честно, совершенно все равно, победят они или проиграют, и она не разделяла такого воодушевленного настроения Альмиры.

К слову, сидели они на лавочке возле огромного здания торговых центров, справа от них бил фонтан, а слева настраивал инструмент какой-то музыкант.

— Ну, вернемся к испытаниям. Почему мы не смогли победить первый раз? — снова повторяла одно и то же Альмира. — Не знаешь? А я знаю! Нам нужно как-то заявить о тебе, и, когда все узнают о нашедшейся принцессе, слава окружит тебя, и ты победишь. Чего ты сейчас хочешь?

Меняет день за днем и ночь за ночью календарь.

И снова осень, снова листья золотые.

Увы, но не наступит для меня лютой февраль.

Забуду свои песни дорогие.

Доминика услышала начало песни. Песню, которую тихо напевал неизвестный музыкант.

— Вот что я хочу! — воскликнула она. — Остаться и послушать его.

И год, и два в ненастности момент.

И день за днем играет инструмент.

И день за днем пою я на улице пустой.

Пою я для людей, но все идут вперед,

Не слышат и меня. Куда же ты, постой!

Настал? Нет, не настал певца черед.

К слову, голос у музыканта был довольно мелодичный, бархатистый, и, как показалось Доминике (подумать только!), он был лучше, чем голос Филиппа.

Ну, если не так, то в таланте он точно не уступал этому известному певцу.

Мечта моя знакома всем певцам, что в этом мире.

Мечтали бы, чтоб их хотели и любили.

Услышать песни звук и крик оваций,

На сцене пред народом оказаться.

Мечты мои никак не могут сбыться.

Я пел всю жизнь, чтобы народу полюбиться.

Но мимо все пройдут, и слова не сказав.

Конечно, ведь смогу ли я с известностью сравниться?

Конечно, ведь, как известно всем, искусство нужно только ради славы

Но почему этот неизвестный музыкант поет, несмотря на отсутствие зрителей?

Зачем он делает это?

Но сцену я имею — та улица пуста.

И зритель не услышит мою песню.

И больше не пройдет мимо меня — последняя она.

Пою я для себя теперь, лишь для себя…

Но певец пел прекрасно… Увы, никто его не замечал. И у него не было славы!

Как жаль, что эта песня — последняя.

Певец и зритель — слияние искусства.

Не может петь он для себя.

Но быть неизвестным — ужасное чувство.

Никто не поймет, не услышит меня.

Но петь среди людей, прохожих неизвестных.

Играть весь день, пытаться доказать,

Что мой талант и песен тех чудесных.

Никто не захочет больше узнать…

Несмотря на талант, на прекрасные слова и мелодичную музыку, никто не хотел остановиться послушать. Все проходили мимо, не видя его…

Певец без славы — пустое искусство.

Не слышат его песни, даже услыхав.

Неизвестность — жалкое чувство.

Добился ли ты славы? Нет и ах…

Я пел всю жизнь — пускай меня не любят.

Кому ведь нужен бродячий музыкант?

Я думал, если слышат, наверное, полюбят.

Но смысла больше нет моих сонат.

Вздохнув, он допел последний куплет своей последней песни, собираясь уходить с улицы.

Пойду я и продам сейчас же инструмент…

Последний песни миг, последний и момент.

Закончился строк моих большой ассортимент…

Пойду я продам сейчас же инструмент!

Он запаковал инструмент в чехол и повернулся в сторону домов, но Доминика вскочила и закричала:

— Музыкант! Подождите! Я слышала вашу песню, послушайте меня!

Он устало повернулся и сказал ей:

— Это была последняя моя песня. Мне не удалось сыскать славы, я понял, что у меня нет таланта. И сегодня я попрощался со всеми моими зрителями, которых, увы, нет. С этих пор я стану сапожником, ведь музыкантом у меня не получилось стать. Прощай. Ты меня не переубедишь.

— Но… Но я знаю писателя, неизвестного писателя, который все равно пишет, не смотря на то, читают его или нет. Я знаю художника, который рисует картины в пустой лавке, в которой нет людей. Они не перестали творить. И вы тоже не перестаньте, прошу!

— Увы… — прошептал он, снова вынул инструмент и запел:

Не видя неизвестности лучи,

Они продолжили творить, мечтая.

О славе своей больше не кричи.

Она затем придет к тебе, играя.

Писатель тот, что книгу написал —

Он создал истины чертог.

Но книгу ту никто не прочитал.

Отчаявшись, он книгу сжег.

А ведь могли ее прочесть.

Те люди, но, увы, никто не захотел.

И мыслей истинных пропало — их не счесть.

Их смысл выше всех летел.

Художник, что картины рисовал.

Все до одной прекрасны и ярки.

Его прекрасное никто и не узнал.

Увы, они народу не близки.

Закончив же последние штрихи,

В картине, что художник так любил.

Лавку картин, что так прекрасны и ярки.

Он навсегда, увы, закрыл.

А музыкант бродячий — он решил.

Что песни его не нужны.

Продал он инструмент, станок себе купил.

И будет делать сапоги.

Искусства слава — тоненькая нить.

Увы, ее не продать, не купить.

И истины талант разве заставишь полюбить?

Искусство в тени славы стоит лишь закрыть…

Великим стать хотели мы, мечтая…

И вот искусство мы творим, играя…

Мы то искусством называем…

Что славой дивной окружаем….

Пойду я и продам сейчас же инструмент!

Последний песни миг, последний и момент…

Изысканности ритм и изящный слог

Любой бы променял бы на парочку сапог…

Закончив свою, на этот раз последнюю песню, музыкант ушел.

Но перед этим дал Доминике совет:

— Если хочешь победить, найди Цель, ради которой будешь готова сделать все, что угодно. Без нее ты проиграешь…

Великим стать хотели мы, мечтая…

И вот искусство мы творим, играя…

Мы то искусством называем…

Что славой дивной окружаем…