Карнавал страха

Глава 13

Крики воинов волнами пробежали через замершую аудиторию и замерли в каменных сводах. У Марии перехватило горло. Она побледнела. Первые ряды артистов встали и подались вперед, чтобы хорошенько рассмотреть мрачную процессию.

Впереди группы шел плотный человек с низким лбом и тяжелым подбородком. В одной руке у него был пылающий факел, в другой тяжелая цепь. Он кричал:

– Смотрите, вот Феликс, убийца Карнавала Л'Мораи! Смотрите на убийцу!

Цепь, которую он держал, вела к перепуганному горбуну. Рубашка несчастного была порвана и болталась на поясе, плечи почернели от синяков и ссадин, а на шее было надето ярмо, в которое обычно запрягают волов. Он едва шел, шатаясь, не в силах выдержать веса, который тащил.

Уроды, шедшие с обоих сторон от него, периодически дергали за ярмо, чтобы поставить Феликса на ноги, в эти мгновения цепь переставала давить на горло несчастного, и он мог глотнуть немного воздуха. И каждый такой судорожный хриплый вздох страшным эхом разносился по замершей арене.

Но прежде чем эхо успело повторить последний вздох Феликса, урод впереди процессии снова прокричал:

– Смотрите на убийцу Карнавала Л'Мораи!

– Куган был жутким страшилищем, – раздался резкий крик в толпе. – Что ужасного в его убийстве…

– Страшилищем? – ответил гневный вопль. Все повернулись, чтобы увидеть кричавшего – серого малозаметного человека на одной из скамеек. На трибуне поднялся один из уродов, у него были огромные руки, каждая величиной с целого человека. Глаза его подозрительно блестели:

– Что ужасного?! Да мы не граждане после этого! Слепая женщина сказала, что убийц больше не будет. И вот один из них перед нами!

Одна из карнавальных зазывал встала, застенчиво запахиваясь в красный шелковый плащ.

– Я видела, как Куган обращался с Феликсом – да и со всеми остальными. Если вы спросите меня, я отвечу – он заслужил смерть. Вопрос стоял так – убить или быть убитым.

Рукастый повернулся к женщине и ткнул в нее угрожающе огромным пальцем.

– Ты всегда ненавидела уродов!

– Отпустите его! – снова раздался резкий крик, и кричавший поднялся. Это был старый конюх Морг, ухаживавший за лошадьми и мулами. – Какое вы имеете право сковывать цепями такого же гражданина, как и вы сами? Какое вы имели право взять мое ярмо?

Многие уроды встали, они говорили и кричали, голоса смешались в неразличимые крики.

Мария прикусила губы и глубоко вздохнула, пытаясь разобраться в этом нестройном хоре.

– Тихо! Тихо! Замолчите все! Сейчас не время для суда. И в нашем городе людей не будет судить разъяренная толпа! Этого можно ждать от жителей Л'Мораи, но не от наших граждан. Они должны быть выше. – Она махнула рукой в сторону скорбной процессии. – Освободите его от цепей и посадите под стражу в одном из домов. И не смейте даже пальцем тронуть до того дня, как пройдет настоящий честный суд!

Урод, который шел впереди процессии, бросил на землю цепь и закричал:

– Ты даже не посадишь его в клетку? А что, если он захочет убить нас? Говорю тебе, что он убийца Моркасла и Борго, Панола и Банола, и тысяч, тысяч артистов. Это вовсе не Кукольник, которого ты убила, чтобы захватить власть на Карнавале. Это чудовищный горбун! – Он снова схватил цепь и несколько раз потряс ею.

– Это решит честный справедливый суд, – ответила Мария. Голос у нее стал холодным и властным. Выражение лица слепой было спокойным, но руки сжались в кулаки, а костяшки пальцев побелели.

– Какое ты имеешь право указывать нам, что делать? – закричала какая-то женщина. – Разве у кого-нибудь здесь есть преимущества перед остальными?!

– Неужели ты не понимаешь?! – возмутилась Мария. – Речь не идет о правах! Мы говорим о том, как выжить. Мы должны поверить друг другу, положиться друг на друга, иначе действительно кончится тем, что мы начнем убивать себе подобных! Мы станем убийцами. Мы легко можем превратиться в животных, в чудовищ, в уродов, какими нас считают жители Л'Мораи. Но есть и другой путь – мы сами должны стать гражданами. Таков наш выбор, – сказала она, обращаясь к толпе. – Когда один из нас умирает, сиротами становятся все!

Как будто не услышав ни слова из ее страстной речи, человек с цепями спросил:

– Так что – клетка для убийц или свобода?

– Ни то ни другое. Пока, – ответила Мария. – Мы еще не успели основать наш новый город, а ты уже говоришь о казнях. У нас есть сейчас дела поважнее.

– Поважнее, чем убийство? – возмущенно крикнул рукастый, вскакивая на скамейку.

– Да! – выкрикнула Мария. – Убийца – это ужасно! Но если мы будем продолжать базар, это убьет всех нас.

– Слова! Всего лишь слова! – возразил разъяренный урод. – Все, кто хочет, чтобы убийца умер, следуйте за мной! – И он сделал огромный шаг своими огромными ногами, маша артистам, чтобы те последовали за ним вниз по лестнице.

Толпа уже вскочила со своих мест. Одни бросились за рукастым, другие пытались преградить ему дорогу, третьи молча дрожали от страха.

– Подождите! – крикнула Мария, но голос ее потонул в шуме толпы.

– Все, кто хочет защитить Феликса, следуйте за мной, – закричал конюх Морт, который тоже вскочил на скамейку и замахал руками. Половина артистов бросилась в его сторону. Он сделал им знак следовать за собой и бросился к центру арены.

Теперь ряды были полны уродами, одни карабкались наверх, другие – вниз, все кричали и вопили, толкались и переругивались. Начиналась драка, в которую понемногу втягивались и те немногие, кто еще сидел на своих местах.

– Подождите! – еще раз крикнула Мария, но сама едва расслышала собственный голос в шуме сражения.

Возникла общая свалка. Первые ряды бросились на посыпанную песком арену, некоторые спотыкались и скатывались вниз, вторая половина зала рвалась за уродом, который тащил Феликса вверх по лестнице, Феликс упирался, и это заставляло ярмо больнее впиваться в его хилое горло.

Рукастый, двумя прыжками миновав несколько каменных рядов, оказался возле дрожащего пленника. Его огромный кулак с силой ударил Феликса в грудь. Раздался хруст костей, Феликс вскрикнул и повалился назад, покатившись вниз по ступенькам. Цепь потащила за собой и человека, который привел процессию к арене, тот закричал от боли, но смеявшийся диким смехом сумасшедшего рукастый ни на что не обращал внимания, он догнал Феликса и снова занес кулак, отбиваясь свободной рукой от артистов, которые пытались ему помешать. Мышцы его были напряжены и казались железными.

Неожиданно урод закричал от боли, которая пронзила его плечи. Он повернулся, рядом стоял Морт, который тут же ткнул его горящим факелом в живот. На коже урода проступил красный уродливый ожог. Схватив за рукоятку факела, он отбросил конюха с дороги.

Он сделал еще несколько гигантских шагов к горбуну, который катился вниз по рядам, звеня цепью и гремя тяжелым ярмом. Урод занес для удара гигантскую ногу, но тут перед ним появилась Мария.

Не рассчитав движения, рукастый задел женщину, но потерял равновесие и упал на спину. Он попытался подняться, но понял, что слепая стоит у него на груди. Лицо ее покраснело, как кровь, слепые глаза выражали ненависть.

– Он мертв! Он уже умер. Ты сломал ему шею первым ударом! Разве тебе этого не достаточно? – Она подняла лицо к толпе, которая испуганно замерла вокруг. – Разве вам этого мало? Казнь все-таки состоялась! Теперь в основе нашего города лежит труп человека. Можно начинать строительство. Краеугольный камень заложен. Спасибо тебе, горбун Феликс, за то, что ты дал принести себя в жертву. Будем надеяться, что эта – первая и последняя кровь не ожесточит, а смягчит наши души.

– Будет еще кровь, – раздался спокойный глубокий голос. Это был Гермос. Великан встал рядом с Марией и не повышая голоса пояснил:

– Л'Мораи собирает армию.

– Нет, плотнее, – потребовал Гермос, беря в руки одно из самодельных копий, прислоненных к внутренней стене арены.

Гермос бросил задумчивый взгляд на молодых артистов, которые сгрудились вокруг него, а потом перемотал еще раз кожаную ленту, которая привязывала наконечник к деревянной палке, потряс копьем, чтобы проверить его, отставил и взял следующее. Закончив со вторым копьем, Гермос испытал его, воткнув в песок сцены, вырвал, потряс так и сяк. Наконечник держался.

– Видите? – спросил он молодежь, которая молча закивала в ответ. Гермос поставил второе копье к стене и приказал:

– Проверьте и, если надо, переделайте остальные.

– Гермос! – раздался голос из рядов амфитеатра. Это был Вэлор, который махал великану рукой. – Мария хочет тебя видеть.

Гермос кивнул, еще раз посмотрел на оружие, которым была уставлена стена. Настоящего оружия у артистов было мало – несколько луков, сабель, шпаг и кинжалов. Сейчас все уроды принялись за дело, исходя потом под полуденным солнцем, они занимались вооружением. Палки для древков они резали в ближайшем лесу, на металлические наконечники пошел весь металл, который нашелся на Карнавале, – цепи, реквизит для выступлений и так далее, но все-таки основное оружие артистов составляли топоры, тесаки и кухонные ножи. Ими была уставлена вся внутренняя стена арены. Два парня с кистями и ведром краски красили все пики и другое оружие в черный цвет.

Удовлетворенно кивнув, Гермос начал подниматься по рядам. Он сделал несколько шагов, снова повернулся к рабочим, которые суетились возле котла с едой, немного постоял, наблюдая за тем, как несколько женщин подносят к кострам поленья и паркет из сгоревшего домика Кукольника.

Гермос поднялся на верх амфитеатра и подошел к сидящей Марии, Вэлор тоже был тут, он стоял рядом, сложив руки на груди.

– Ну как? – спросила Мария Гермоса, когда он опустился рядом на скамейку.

– Хорошо, – просто ответил великан. Мария улыбнулась, покачала головой и мягко рассмеялась.

– Рада слышать такой добрый отчет. – Она опустила изящную руку ему на колено и сказала:

– Если бы я хотела услышать подробный рассказ, то обратилась к кому-нибудь другому. – Она вздохнула. – К тому же Вэлор уже рассказал мне детали. – Казалось, ее слепые глаза смотрели вдаль, пронзая расстояние между Карнавалом и Л'Мораи. – Как думаешь, когда они нападут?

Глаза Гермоса потемнели, он окинул взглядом равнину, которая расстилалась вокруг холма.

– Наверняка завтра ночью. А может, и сегодня.

Улыбка на лице Марии погасла, и она прикусила губу.

– Думаешь, сегодня?

– Возможно.

Сложив руки на груди, Мария повернулась к Гермосу:

– Пойди объяви, чтобы перестали разбирать камни стен и завалили все входы и выходы на арену.

Лицо карлика покраснело от солнца.

– Но осада доконает нас скорее штурма.

Мария кивнула.

– Тем не менее нам надо как-то защищаться. Пошли мусорщиков, чтобы они нашли, чем заваливать входы. – Когда карлик встал, чтобы выполнить ее поручение, Мария добавила:

– Мы завалим их мусором.

Вэлор кивнул.

– Вот это дело.

Когда он ушел, Мария повернулась к великану. Сухая, почти гневная улыбка искривила ее рот.

– В твоем пантеоне есть боги, к которым мы можем обратиться и которые нас послушают?

– Да, – ответил Гермос. – Это Тидхэр.

Мария оперлась на каменную скамейку.

– Он урод вроде нас, верно? Да, он послушает нас. Думаю, теперь Кин-са не захочет иметь с нами дела.

– Не говори так, – отозвался великан. Его печальные глаза изучали далекий горизонт. – У Кин-са чуткие уши.

– Впрочем, – отозвалась Мария, – кому бы ты ни стал молиться, помолись, чтобы горожане не напали сегодня. Иначе мы не успеем закончить работу над стеной.

– Да, – согласился Гермос, всматриваясь в группы работающих у входов. Тут от одного из костров ветер донес запах тушеного мяса, Гермос повернулся туда, где женщины готовили пищу.

– Я попросила Вэлора проверить, чтобы всех накормили. Людям понадобятся силы, чтобы вступить в борьбу.

– Они поедят, – отозвался Гермос, усаживаясь возле слепой женщины. В окружении мрачных камней амфитеатра главной арены она казалась еще более маленькой и хрупкой. Сейчас она не была гневным и страстным оратором, предводителем нации уродов, а всего лишь слепой жонглершей. Гермос слегка обнял ее, она на мгновение замерла, а потом, легко вздохнув, прижалась к его длинному костлявому телу.

– Ты думаешь, Гермос, что Тидхэр услышит нас? – спросила она тихим голосом, который заглушил шум ветра. – Или остальные боги уже связали ему уши и завязали рот?

Гермос пожал плечами, лицо у него было печальным, он покрепче прижал к себе слепую. Издалека раздался испуганный крик лошади.

Мария продолжала:

– А может, нас спасет Кин-са, хотя бы для того, чтобы спасти лошадей.

– Тсс, – прошептал великан, прижимая палец к губам.

Рассмеявшись, Мария освободилась из его объятия и встала. Солнце падало на ее белые невидящие глаза.

– Сколько все это длилось, Гермос? Две недели? Месяц? Я никак не могу вспомнить, когда все это началось. Во что мы ввязались? Мы казнили убийцу и остановили войну. Я умоляла их прекратить. Я никогда не мечтала о том, чтобы город был построен на могилах. Нас спасла война, их остановило только известие о приближении армии, иначе все бросились бы убивать друг друга. Может, нам и нужен Кукольник, лучше он убивал бы нас одного за другим, чем в припадке злобы мы безжалостно перебьем друг друга.

Гермос тоже встал и подошел сзади к слепой. Он снова обнял ее, положив руки на плечи женщины, чтобы успокоить ее. Между ними пробежал раскаленный ветерок, приподнявший черные волосы Марии. Нежность сжала сердце великана, слепая была похожа на китайскую куклу – изящную, красивую, хрупкую.

И тут появилось несколько арлекинов.

– Мария, – в отчаянии восклицали они, – мы никак не можем заставить людей нормально работать.

Она тут же повернулась. Теперь лицо женщины было гневным и жестоким.

– Проклятие! Стражники должны сейчас не жаловаться друг на друга, а кипятить воду, которой мы будем поливать стены. Разве вы не хотите пережить эту ночь?!

Наступил вечер, на посыпанной песком арене утихла работа. Воздух был пронизан запахом пота и страха, который мешался с дымом, смехом и грубыми шутками. В глубине арены женщины подавали ужин. Арлекины и менестрели сидели рядом с силачами и уродами, все ели из общей миски, изредка подшучивая над карликами, которым приходилось вставать, чтобы дотянуться своей ложкой до котла. Армия Марии ужинала, напевая, дурачась, рассказывая анекдоты и страшные истории.

На другой стороне арены лежали матрасы, тюфяки и импровизированные постели, где уже улеглось спать две сотни артистов, которые должны были ночью заступить в караул. Их дыхание подымалось вверх в вечернем воздухе белым призрачным паром.

Только кони л овцы были закрыты на ночь, они были тут же неподалеку, по два, по три на привязи. Изредка животные оглашали арену ржанием и блеянием.

В центре арены стоял один длинный стол, над которым слепая Мария и несколько новоиспеченных генералов склонились над грубо нарисованным картами и планами сражения. С дороги все время прибегали посыльные, в основном дети, которые приносили последние новости от караульных, следящих за равниной, дорогой и болотами с небольшой возвышенности рядом с Карнавалом.

– На дороге все еще спокойно, – сообщил очередной карлик, прибежавший к Марии с сообщением об обстановке.

Она кивнула, а потом ободряюще улыбнулась остальным.

– Это хорошая новость. Надо повесить вокруг несколько покрывал и занавесов, чтобы не мешать своим светом спать людям. Вы не видели армию?

– Нет, – ответил карлик, издавая боевой клич. – Войска все еще группируются возле дворца Совета.

– Подходит час, когда они нападут на нас, – громко отозвалась Мария. – Но ночь коротка. Им придется всю дорогу бежать, если они хотят напасть на нас сегодня. – Выражение ее лица стало серьезным. – У тебя зоркий глаз. Будь настороже.

– Чертовски зоркий, – гордо ответил карлик.

– Узнай, нельзя ли подобраться поближе к войскам. Найди того, кто сможет добраться до Дворца Совета. Мы должны знать, сколько у них лучников и пик. Каким оружием они вооружены и откуда планируют начать штурм.

– Ты хочешь, чтобы я подслушал их планы?

– Если сможешь, – ответила Мария. – Только не рискуй. У нас каждый воин на счету, и нельзя, чтобы они обнаружили нашего разведчика.

Карлик, польщенный вниманием слепой, пожал ей руку.

– Я расскажу тебе даже о том, каким богам они молятся.

Мария улыбнулась и даже тихо рассмеялась, как будто наблюдая за тем, как маленькая фигурка, гордо выпрямившись, отправилась исполнять ее поручение. Услышав, что его шаги замерли вдали, она повернулась к генералам:

– Насколько далеко ворота от арены?

Круглолицый артист наклонился к карте, указывая на ней круглый амфитеатр арены и грубо нарисованные ворота.

– Около трехсот ярдов, если здесь все правильно.

– Стрела не долетит, – констатировала Мария, – как мы можем их защитить?

– Все продумано, – отозвался один из генералов, – они натолкнутся на первую преграду еще на дороге. А вот южная, восточная и северная стороны Карнавала открыты. Там нас защищает только изгородь.

– Значит, арена – наша единственная надежда, – кивнув, ответила Мария. – Спасибо Тидхэру за известняк и гранит.

– Тидхэру? – переспросил генерал.

– Богу уродов, – пояснила Мария без колебания, – он слепой, безгласный и изуродованный, как большинство из нас.

Генерал, когда-то бывший гипнотизером, торжественно произнес:

– Что ж, помолимся Тидхэру.

Мария по-прежнему сидела за столом, положив руки на карты, которые нарисовали ее генералы. Солнце снова клонилось к закату, и холодные темные тени опустились на землю. Нежную кожу слепой холодил ночной ветер. Она зябко поежилась. Сейчас ей очень бы хотелось укрыться одеялом, но женщина была слишком измотана, чтобы отправиться на его поиски.

Беспокойный стук сердца слегка успокоился, замедлившись до мерного скучного рокота. Споры и раздоры среди уродов прекратились, когда каждый из артистов нашел себе место и дело в армии Марии. Два дня они готовились к войне, теперь паника сменилась терпеливым ожиданием.

Днем Мария послала карликов собрать со всего Карнавала доски, чтобы построить из них на стенах небольшие будки. В них во время боя должны были укрыться лучники и аркебузисты, чтобы защититься от вражеских стрел. Арену и амфитеатр покрыла сеть ходов, по которым можно было передвигаться не боясь ранений. Приготовили запасы еды и воды. Теперь солдаты отдыхали.

Они были готовы к войне.

Мария почувствовала прикосновение чьей-то маленькой руки, а потом раздался голос Вэлора:

– Тебе надо немного поспать. Все сделано.

Мария печально покачала головой.

– Мы не готовы. Мы получили на день отсрочку, спасибо милосердному Тидхэру, – добавила она с саркастической улыбкой, – но приговор неминуем.

Вэлор оглянулся кругом, глаза его воинственно блеснули.

– Послушай себя. Тебе необходим отдых. Если бы то, что ты только что произнесла, сказал кто-нибудь другой, ты бы бросилась на него, расцарапала бы лицо, победила бы его словами о свободе и ответственности. Что я должен сделать с тобой? И правда, лучше ударить тебя, чем видеть, что ты чувствуешь.

– Побереги свои чувства, – раздраженно отозвалась Мария. – Солнце садится. Мы оба знаем, что это самое вероятное время для атаки.

– Ты заставила всех прилечь хотя бы на пару часов, вне зависимости от того, мог человек заснуть или нет. И хотя многие ворчали и отказывались, как ты сейчас, теперь они отдохнули и полны надежд. – Вэлор занес руку, будто собираясь ударить ее. – Какой пример ты подаешь? Если бы другие вели себя подобным образом, у нас бы не было сейчас армии.

Мария махнула рукой, чтобы он оставил ее в покое, и поднялась.

– Ладно, ладно. Я иду спать.

Вэлор улыбнулся и взял слепую за руку, чтобы отвести к баракам.

Из тени перед ними появился маленький дозорный.

– Приближается армия Л'Мораи, – сообщил он.

Мария тут же вырвала у Вэлора руку, и лицо ее стало серьезным и сосредоточенным. Она развернулась, взобралась на стул, на котором недавно сидела, потом встала на стол и объявила:

– К оружию! К оружию! – Несколько раз слепая повторила этот призыв, чтобы его услышали все артисты. – Сюда приближается армия Л'Мораи. Наступает ночь нашего освобождения!

Вскоре послышался шум бегущих ног и лай приказов, но уроды уже успели подготовиться к вторжению. Дети сгущающейся ночи приближались по болотистой равнине. Артисты готовились и возносили молитвы своему новому богу – Тидхэру.

Мария отозвала всех дозорных и гонцов, чтобы к моменту начала атаки все были в лагере. Но теперь артисты не могли узнать планы противника, кто ведет горожан, как построены войска, где и когда они собираются атаковать. Они знали только, что армия насчитывает около двух тысяч человек, из которых около пяти сотен аркебузистов. Последний карлик-гонец, которого Мария послала в город, не вернулся.

Раздался барабанный бой.

Ритмичные удары приближались, мешаясь с тяжелым маршем солдат. Мария подошла к краю арены и прислушалась. Топот прекрасно доносился сквозь каменные стены амфитеатра арены, на которой собрались артисты.

– Еще примерно миля, – пробормотала слепая, отбрасывая обеими руками черные волосы. – Надо подсчитать барабанщиков.

– Что? – не понял охранник, стоявший рядом с ней. Когда он повернулся, импровизированные латы звякнули.

Мария покачала головой.

– У них не меньше двадцати барабанщиков. Думаю, они не стали бы тратить попусту такие силы, если бы у них было меньше пяти сотен бойцов.

– Верно, – согласился молодой охранник. У него было простое и хорошее лицо.

– Не слушай барабаны, солдат, – неожиданно приказала Мария. – Они действуют на нервы, гипнотизируют своим ритмом, заполняют уши шумом приближающихся чеканных шагов, а сердце – страхом. Не слушай их.

Молодой человек вдумчиво выслушал ее слова.

Мягкая улыбка заиграла на губах слепой.

Снова зазвучали барабаны, теперь они были ближе, и эхо громче отдавалось в каменных стенах. Прохладный ветер доносил и шум шагов, и грохот колес повозок.

– Посмотри на дорогу, солдат, – попросила Мария, – и расскажи мне, что ты там видишь.

Боец отвернулся от Марии, влез на небольшое возвышение и уставился на дорогу среди болот. Когда он заговорил, голос его дрожал:

– Я могу подсчитать факелы. Раньше этому мешал свет заката позади.

– Сколько их?

– Их около двадцати или вроде того. Сейчас они в четверти мили от ворот.

– Факел несет не каждый солдат?

– Нет, – ответил молодой человек, не сводя глаз с дороги. – Далеко не каждый. Один факел на десятерых, по-моему, так.

– Значит, там две сотни человек, – вслух заметила Мария. – Если разведчики не ошиблись, то с другой стороны подходит еще около трехсот. Кто их ведет?

– Несколько барабанщиков. Кажется, их десять впереди и еще человек десять в конце процессии. Впереди барабанщиков идет кто-то в темной форме, наверное, генерал.

Мария вздохнула, парень беспокойно посмотрел на нее.

– Подождем, когда они дойдут до ворот. Тогда мы сможем их рассмотреть.

Солдат кивнул и снова повернулся к дороге. На стенах было еще несколько охранников, и все они вглядывались в приближающиеся войска, но никто не мог разобрать, кто ведет горожан. Зато теперь артисты увидели, что создает самый большой шум. Это был гигантский таран.

Огромное бревно тяжело волочилось по дороге, привязанное к повозке, запряженной волами. Таран был сделан из гигантского дерева, по меньшей мере десяти футов в диаметре, а его головка была обита железом, которое блестело от огня факелов. Таран находился примерно в середине марширующей армии. Когда войско приблизилось, дозорные на стене отпрянули назад, устрашенные тем, что они увидели.

Металлический наконечник тарана изображал лицо слепой Марии. Сходство было прекрасно соблюдено – ее очаровательные тонкие черты, длинные волосы, выразительные, но лишенные зрения глаза.

– Это ты, – пробормотал молодой боец. – Таран заканчивается твоей головой. – Он смотрел на слепую, дрожа от страха и волнения. Сама Мария была спокойна и молчалива. Только легкая дрожь подбородка выдавала ее истинное состояние. Когда она заговорила, солдат уже снова смотрел на дорогу.

– Забудь про этот таран. Кто ведет армию?

Войско горожан как раз подошло к воротам Карнавала, и вдруг все увидели, что за генерал шел впереди солдат.

Это был Кукольник. Несмотря на ожоги, несмотря на ножевые раны и долгий бег через лес, этот человек выжил. Ему было явно тяжело идти, он припадал на одну ногу, спазматически подтягивая вторую. Потемневшие от крови бинты закрывали его лицо, но он шел вперед, и темный плащ воинственно развивался на ночном ветру.

– Это Кукольник, – прошептал молодой дозорный, у которого пересохло во рту от страха и чуть не помутилось в голове.

– Этого я и ожидала, – спокойно ответила Мария.

Кукольник сделал жест барабанщикам позади себя сыграть общий сбор, и растянутая по дороге армия подтянулась к воротам Карнавала. Первый раз за века существования Карнавала ворота были закрыты. Кукольник подошел к ним, навалился всем телом, мышцы напряглись. Все лучники, выстроившиеся на стене, окружавшей арену, подняли луки, устремив оружие в темное небо. Начальник сделал им жест не торопиться, поднял свой лук, и тонкая стрела прорезала сумеречный воздух, миновала весь Карнавал, но не долетела футов пятидесяти до ворот. Недовольно оскалив зубы, командир лучников велел воинам не стрелять, а подождать, пока неприятель приблизится.

Кукольник даже не повернул головы в ту сторону, куда упала стрела. Он еще сильнее налег на ворота, навалился, несколько раз толкнул. Древнее железо жалобно скрипнуло и слегка поддалось. Кукольник навалился еще сильнее, и болезненный скрип эхом отозвался на каменной арене. Ржавые металлические болты выскочили из потрескавшегося бетона. И наконец ворота с грохотом упали на землю.

Молодой воин возле Марии задрожал от ужаса.

– Как будто огонь придал ему еще больше силы, – пробормотал он и посмотрел на генерала, чье выражение лица по-прежнему не изменилось. Тяжело вздохнув, солдат добавил:

– Очевидно, воинов действительно около пятисот.

– Нет, – спокойно возразила Мария. – Посмотри на восток.

Удивленно вскинув брови, солдат повернулся туда, куда она сказала.

Там, на дороге, без факелов и барабанного боя ждала черная армия, не меньшая той, что собралась у ворот. Они подошли почти бесшумно, подобравшись к Карнавалу под сенью леса.

– На севере стоит еще одно войско, – холодно добавила Мария.

– Нет! – воскликнул потрясенный дозорный. – Откуда ты знаешь?

– Я слышу их, – отозвалась Мария, – я чувствую их запах. Там тысяча человек.

Все три армии двигались вперед. Кукольник провел своих солдат через ворота, выстроил в ряд, собираясь атаковать южную и восточную стены арены. Они все еще были вне досягаемости стрел лучников. На западе и севере происходили похожие маневры. Только тогда, когда все солдаты построились и приготовились к атаке, темные ряды людей осветились факелами. В мгновение ока арена оказалась окружена огненной цепью факелов. Круг понемногу смыкался.

Капитан лучников крикнул своим воинам, чтобы те приготовились к бою и подняли луки. Цепь солдат вокруг арены неумолимо приближалась к артистам. Один за другим лучники взметнули луки, им нужен был только сигнал, чтобы град стрел обрушился на армию неприятеля. Но было еще рано, стрелять следовало наверняка и без промаха, поэтому капитан медлил.

Клацанье пик, шум шагов и потрескивание горящих факелов наполняли воздух. Армия на юге ускорила движение, солдаты захватывали пустые вагончики и палатки, чтобы укрыться в них от стрел и занять выгодное место для нападения. И тут раздался барабанный бой, и первое кольцо нападающих жителей Л'Мораи приняло боевую стойку, укрывшись за вагончиками и повозками. В тишине барабаны казались невероятно устрашающими. Штурм начался.

– Проклятие, – бормотал капитан лучников Карнавала, пробираясь по стене. Лишь первый ряд горожан был в зоне досягаемости, да и он уже укрылся от стрел. Тем не менее капитан поднял руку и дал команду:

– Огонь!

Гром барабанов потонул в свисте стрел. С испуганным удовлетворением капитан смотрел со стены, как стрелы пронзают ночной воздух, безошибочно находя сердца врагов. Но все-таки многие стрелы сломались об укрытия, другие – вонзились в землю. Неприятель кричал от боли и страха.

Капитан победно развернулся и скомандовал своим воинам:

– Перезаряжайте!

Лучники снова изготовились для выстрелов.

Теперь собственная стрела капитана пронзила одного из лучших стрелков Л'Мораи, но тут же улыбка командира погасла, потому что он увидел свою собственную огромную тень, падающую на каменные ряды амфитеатра.

Повернувшись, он увидел, что в воздух взметнулись тысячи горящих стрел, превратившихся в волну огня. Это было прекрасно и ужасно. У капитана не было времени ни повернуться, ни крикнуть, ни двинуться. Огненная молния ударила его в горло, он потерял равновесие и упал вниз, разбившись о каменные скамейки.

Его воины растерялись перед лицом огненной волны, которая катилась на них. Услышав и почувствовав, что происходит, Мария крикнула:

– Вниз! Все в укрытие.

Произнеся это, она тоже упала раненная.

Кругом свистели стрелы, превращая ночь в яркий огненный кошмар. Стрелы бились о камень, впивались в дерево, которое тут же загоралось. Кругом распространялся пожар. Несколько уродов, которые попытались выбежать из укрытия, были тут же сражены стрелами. Крики боли и крики страха тонули в шуме битвы.

И вдруг раздался громкий глубокий голос. И хотя человек говорил негромко и не старался никого перекричать, но его слова были отлично слышны на осажденной арене. Это был Кукольник. Он сказал:

– Доставьте мне Марию и вы будете жить…