Катастрофы в природе и обществе

Рынок труда

Труд – это рабочая сила, применяемая в производственных условиях в течение определенного времени. Идея рассматривать труд как товар, в сущности, очень стара, поскольку еще в древности был наемный труд, но в экономическую науку эту идею ввел Д. Рикардо. С весьма своеобразным товаром, каким является труд, связаны особые трудности. Если мы хотим перенести на этот товар общие понятия главы 5, то мы должны рассматривать каждого рабочего как продавца своего труда и определить для его труда производительность и трудовые затраты. Важнейшим признаком капитализма, отличающим его от любой другой формы хозяйства, является превращение труда в товар. С этого особенного товара мы и начнем. Мы не будем говорить о капитализме в те эпохи, когда он не был еще господствующим укладом жизни, а рассмотрим его в современном виде.

Если оставить сначала в стороне качество труда, то можно предположить, что производительность каждого рабочего, продающего труд определенного рода (например, токаря, слесаря, и т.д.), измеряется количеством товара, которое он может произвести в определенное время – например, в течение часа. Чтобы выразить производительность в числах, мы примем, что все рабочие, выходящие на рассматриваемый рынок труда, изготовляют однородный товар одного и того же качества, количество которого измеряется либо в определенных единицах, например, в килограммах, либо числом готовых изделий. Поскольку мы будем рассматривать лишь такой рынок труда, где производится вполне определенный товар, и будем сравнивать производительность труда рабочих, производящих одинаковый товар, нам безразлично, в каких единицах измерять эту величину: мы будем просто говорить, что производительность труда такого-то рабочего составляет Р единиц.

Сложнее обстоит дело с трудовыми затратами. Маркс пытался применить к труду общий метод Рикардо, измерявшего так называемую "стоимость" товара средним рабочим временем,"общественно необходимым" для его производства. Перенося этот метод на "рабочую силу", Маркс говорил о труде, необходимом для "воспроизводства" этой рабочей силы – для воспитания и образования детей, профессиональной подготовки рабочего, и т.п. Всевозможные "теории стоимости" – в том числе теории Рикардо и Маркса – неоднократно подвергались критике за их схоластический характер, не допускающий "операционного", объективно выводимого из опыта определения этого понятия. В конце главы мы вернемся к этому исторически важному заблуждению. Наше определение трудовых затрат не будет зависеть от "теорий стоимости". Оно будет основано на объективных данных, складывающихся на рынке труда.

В главе 5 мы рассматривали работу выращивания пшеницы, и при оценке себестоимости этого товара нам нужно было определить минимальную оплату труда по выращиванию пшеницы в течение часа. Мы приняли при этом, что трудовые затраты i-го производителя S_i равны плате, которую он мог бы получить за то же рабочее время, нанявшись в батраки. Как мы помним, это допущение было использовано для объяснения, почему никто не продает свой товар ниже его себестоимости. Мы обобщим теперь этот подход, предположив, что i-ый рабочий, при всех его свойствах, существенных для рынков труда, может получить часовую оплату, по меньшей мере равную S_i, предлагая свои услуги на различных рынках труда в данной местности. (В главе 5 мы рассмотрели частный случай, когда производитель умеет только выращивать пшеницу!). Сумма S_i определяется существующими условиями труда; она не включает в себя, в отличие от главы 5, хозяйственных расходов, поскольку рабочий не имеет собственных средств производства. С другой стороны, эта минимальная сумма заработка уже определила его "жизненный стандарт", то есть притязания и жизненные привычки его самого и членов его семьи. Так как этот жизненный стандарт, как было сказано, определяется условиями труда в данном месте и в данное время, он объективен. Эти условия зависят не только от квалификации рабочего в общем смысле, то есть от его способности зарабатывать деньги любым трудом, но и от социальных факторов, таких, как пол, возраст или цвет кожи, поскольку все эти его свойства учитываются всеми предпринимателями при найме рабочих. Но в данных условиях сумма S₂ объективна: это минимум, на который i-ый рабочий может рассчитывать, какую бы он ни выполнял работу. Эту сумму он знает, равным образом как свою производительность P_i; тем самым он знает себестоимость своего труда C_i = S_i/P_i (или, как мы будем говорить для простоты, "свою себестоимость").

Понятно, что рабочий не согласится работать за сдельную оплату (заработную плату) ниже своей себестоимости. При найме на работу он сообщает предпринимателю – единственному покупателю его труда – свою производительность P_i (чаще всего в виде своего "разряда"), и эта информация легко проверяется в ходе производства. Что касается его трудовых затрат S_i, то он не сообщает их предпринимателю, хотя тот, конечно, может их оценить и принимает во внимание. Впрочем, эта величина проявляется в первой фазе рынка труда (соответствующей первому "сезону" торговли пшеницей): как и на любом рынке, в ходе конкуренции между рабочими, продающими свой труд, их заработная плата в этой фазе опускается до себестоимости. Во второй фазе действует уже установившаяся цена на труд.

Итак, каждый рабочий i характеризуется двумя числами S_i,P_i, и точно так же, как на рисунке 1 главы 5, его можно изобразить точкой с координатами (S_i,P_i) на плоскости (S,Р) (рис.1). Дальше можно повторить все построения главы 5: построить "облако" точек

Рис.1

i = 1,2,...,n, изображающих n выходящих на рынок рабочих, прямую R и области А и В. Как только мы ввели характеристики S и Р, труд становится таким же товаром, как всякий другой! Как и в главе 5, мы предполагаем, что рынок свободен – с теми же мотивами рыночного поведения; примечательно лишь, что роль единственного покупателя всего поступающего на рынок товара играет владелец предприятия – "капиталист" (а роли продавцов – рабочие, и вообще наемные работники).

Полная часовая производительность всех n рабочих равна

Р = P₁ + P₂ + ...+ P_n

единиц (килограммов, штук, и т.п.). Допустим, что полная потребность в производимом товаре, рассчитанная на час работы предприятия, равна Р; тогда, если данный рынок удовлетворяет всю эту потребность, можно рассматривать то же число Р как меру полной потребности в труде данного вида, поскольку труд измеряется в тех же единицах продукции. Как и прежде, мы предположим, что

Р > Р ,

то есть что не существует дефицита рабочей силы. Тогда те рабочие, которые получат работу на данном рынке труда, изображаются точками i области А, расположенными выше прямой R и на этой прямой. Остальные рабочие, такие, как j на рисунке 1, изображаются точками области В: это безработные. Свободный рынок рабочей силы без дефицита означает, что должны быть безработные.

Продолжим теперь построения главы 5 в применении к рынку рабочей силы. Пусть число работающих равно m (m < n), и пусть они обозначены первыми m числами 1,2,...,m. Тогда, по определению области А, где находятся изображающие их точки,

Р = P₁ + P₂ +...+ P_m,

то есть эти m рабочих полностью обеспечивают необходимую производительность труда. С другой стороны, полная сумма трудовых затрат на рассматриваемом рынке труда равна

S = S₁ + S₂ +...+ S_m ,

и это, как было доказано в главе 5, наименьшая возможная сумма затрат при заданной выше общей производительности (доказательство распространяется на любой свободный рынок!). Опять-таки, эту задачу оптимизации рынок труда решает без всякого планирования, посредством стихийного рыночного поведения рабочих-продавцов своего труда и капиталиста-покупателя этого товара. (Здесь не учитывается «качество» рабочей силы).

Заработная плата

Себестоимость труда i-го рабочего, как и себестоимость любого товара, равна

C_i = S_i / P_i

Установившаяся цена единицы труда C₀ вычисляется точно та же, как в главе 5. Эта цена равна наибольшему значению себестоимости C_i в области А, и для всех точек i₀ граничной прямой R

C_o =S₀ / P₀

(Рис.2). Из рисунка 2 видно, что С < C₀, причем равенство достигается лишь на прямой R.

Рис.2

Рабочий i выполняет за час труд, количество которого мы обозначили через P_i. Так как этот труд продается по установившейся цене на труд C₀, его заработная плата за час равна

S_i⁰ = C₀ P_i.

Эту величину можно геометрически представить следующим образом. Проведем через точку i горизонтальную прямую до пересечения с прямой R (рис.2) в точке i₀. Тогда, как читатель легко проверит, S равно абсциссе точки i₀. Очевидно, S S_i, причем равенство достигается лишь для точек i, принадлежащих прямой R. Разность

DS_i = S_i⁰ - S_i

можно истолковать как ренту, получаемую i-ым рабочим; если S_i представляет его "привычный стандарт жизни", то рента составляет избыток, возрастающий при увеличении производительности P_i.

Полная сумма затрат на заработную плату на данном предприятии есть

S⁰ = S₁⁰ + S₂⁰ +...+ S_m⁰ = C₀(P₁ + P₂ +...+ P_m) = C₀P,

а средняя заработная плата за единицу продукции равна цене труда C₀:

S⁰ / P = C₀

Капиталист заинтересован в снижении этой величины. Ясно, что он старается уменьшить отношение S_i/P_i у своих рабочих: тогда уменьшится и средняя заработная плата C₀ = S₀/Р. Этого можно достигнуть либо увеличением производительности труда P_i, либо уменьшением трудовых затрат S_i или, что то же, S (рис.2), поскольку P_i входят в знаменатель Р, а S в числитель S₀ предыдущего выражения C₀.

При первоначальном, "диком" капитализме не было разницы между трудом и другими товарами. Точно так же, как гибнет непроданный товар, погибали люди, не сумевшие найти работу: им буквально угрожала голодная смерть. Знаменитая "викторианская эпоха", которую считают временем наивысшего расцвета западной цивилизации, была основана на нищете наемных рабочих, которых именно в то время стали называть "рабочим классом". Свободный рынок, еще не связанный в то время государственными ограничениями, приводил к безудержной конкуренции предпринимателей, стремившихся снизить цены своих товаров и для этого уменьшить заработную плату. На предприятиях уже применялись машины, но они были несовершенны, и требовалось много ручного труда. Поэтому обычным способом увеличения производительности труда было удлинение рабочего дня. В то же время предприниматели стремились нанимать рабочих с наименьшими притязаниями, то есть с наинизшим уровнем трудовых затрат: в "викторианскую эпоху" это были женщины и дети. При раннем капитализме оба эти способа достигли пределов, которые теперь кажутся немыслимыми. Рабочий день доходил до 16-17 часов в день, часто без выходных дней. Уровень жизни рабочих снижался ниже прожиточного минимума: только это могло заставить их посылать на фабрики своих жен и детей, вопреки английской традиции. Дети начинали работать с 5-6 лет, как только им можно было объяснить, что от них требуется. Эти явления, получившие название "эксплуатации трудящихся", вызвали реакцию возмущения самих рабочих и широких слоев общественности. [Возмущение особенно относилось к детскому труду, и первыми его высказали врачи, священники и писатели, как правило, люди умеренных взглядов. Это вызвало парламентские расследования, и уже в 1819 году был издан закон, ограничивший рабочий день детей двенадцатью часами в день. Не столь умеренные критики общественных порядков вышли на сцену несколько позже: слово "социализм" впервые появилось в 1832 году, а слово "коммунизм", в его современном значении, в 1840 году]. Экстраполяция этой тенденции привела Маркса к его гипотетическому "закону абсолютного обнищания рабочего класса", который мы рассмотрим ниже.

Вмешательство государства в рыночные отношения произошло под давлением рабочих мятежей. Движение "луддитов" в Англии, ломавших станки, восстания лионских ткачей во Франции и силезских ткачей в Германии побудили, в конце концов, правительства европейских стран постепенно ограничить свободу рынка, поскольку самое здание рынка угрожало обрушиться на торгующих. Наиболее гибко вели себя правящие круги Англии, но и в Англии парламентская реформа 1832 года и последовавшие за ней меры успокоения рабочих были предприняты лишь под прямой угрозой революции, сложившейся в начале тридцатых годов. На континенте избрали путь насильственного подавления, что привело к трем революциям во Франции, движущей силой которых были рабочие (1830, 1848, 1870), и в конечном счете к такой же законодательной регламентации, как в Англии; в Германии социальное беспокойство удалось направить в русло национализма, но с тем же конечным результатом – после двух мировых войн. Теперь свободного рынка в смысле викторианской эпохи нигде нет. Конечно, некоторые теоретики рынка продолжают настаивать, что любое вмешательство в рыночные отношения есть нарушение гражданской свободы, ведущее ко всяким другим нарушениям. Но поскольку свобода рынка была ограничена во всех развитых странах, вряд ли можно отнести эту тенденцию лишь за счет вредных теорий. По-видимому, совершенно свободный рынок так же неосуществим на практике, как любые другие совершенные учреждения. Вопрос в том, где провести границу, чтобы не отнять у рынка его преимущества.

Уже в двадцатом веке была изобретена мера, препятствующая "снижению жизненного уровня" самых низкооплачиваемых рабочих: "минимум" заработной платы, запрещающий платить меньше некоторой суммы S_min всем наемным работникам. Как видно из рисунка 3, это означает, что из области А исключаются точки с абсциссой меньше S_min (заштрихованная часть области А). Поскольку после этого полная сумма используемого труда становится меньше требуемой величины Р, прямая R опускается до положения R', причем, за вычетом точек новой заштрихованной области заданной тем же значением минимальной заработной платы (которую читатель сам нанесет на чертеж), оставшаяся часть новой области А' будет давать прежнюю общую производительность труда Р. Рабочие, изображаемые точками между прямыми R и R', теперь получают работу.

Рис.3

В Соединенных Штатах минимальная заработная плата, гарантируемая законом, составляет в настоящее время 5 долларов в час, то есть около 800 долларов в месяц. Заметим, что при обычных формах "облака" рабочей силы понижение прямой R означает, что средняя заработная плата повышается (см. рис.3), то есть вместо рабочих с низкой заработной платой нанимают рабочих с более высокой. Это одна из причин (не самая важная), почему не подтверждается "закон об абсолютном обнищании рабочего класса". С другими причинами мы встретимся дальше.

Рабочие, оставшиеся без работы вследствие введения "минимума", пользуются, как и другие безработные, государственными пособиями; в Соединенных Штатах это так называемый welfare, составляющий 200-300 долларов в месяц, с прибавлением 100 долларов на квартиру и бесплатного медицинского обслуживания. Предполагается, что безработные, если они физически здоровы, могут приобрести новую квалификацию или повысить свою производительность труда. Эта система социального обеспечения вызвала справедливые нарекания, так как в ряде случаев она порождает паразитизм и умножает распорядительную власть чиновников. В настоящее время безработный может состоять на пособии – в течение всей жизни – не более пяти лет.

Главный мотив введения системы пособий был вовсе не экономический: это была попытка государственной власти справиться с социальным беспокойством, особенно среди черных, откупившись от всех проблем денежными подачками. Сторонники этой системы подчеркивают, напротив, ее экономические достоинства: безработные, получающие пособия, остаются потребителями товаров, которые в противном случае были бы им недоступны, а это поддерживает уровень производства и занятость тех, кто имеет работу. Вряд ли эти соображения могут оправдать создание постоянного класса безработных – здоровых людей в производительном возрасте, теряющих интерес к труду. Мы вернемся к этой проблеме в главе, посвященной безработице.

Капиталистическое производство

Рассматривая рынок труда, мы представляли себе работу одного предприятия, производящего определенный товар. Теперь мы рассмотрим работу ряда предприятий, производящих один и тот же товар и конкурирующих между собой. Владельца каждого из них, принимающего производственные решения, мы назовем словом "капиталист" (хотя в настоящее время индивидуальный владелец предприятия скорее встречается в виде исключения, так что в действительности речь идет о некоторой группе людей, играющей роль прежнего владельца). Будем обозначать капиталистов номером i. Обозначим через S_i полную сумму затрат i-го капиталиста на различные товары, нужные ему для производства в течение года – оборудование, сырье, энергию и труд всех работников предприятия. Выберем некоторую меру количества произведенного за год товара, которую будем условно называть "массой" товара и обозначать буквой М. В начале исследования будем рассматривать товар одного и того же качества, причем М может означать объем, вес, число изделий, и т.д. Примем за характеристику i -го капиталиста его годовые затраты S_i и годовую массу производимого им товара M_i. Тогда его можно изобразить точкой (S_i, M_i) плоскости (S,М) (рис.4), точно так же, как производителя пшеницы на рисунке 1 главы 5. Все такие точки составляют "облако" из n капиталистов, которые могут выдать общую массу товара

М = M₁ + M₂ +...+ М_n .

Предположим, что эта масса больше требуемой потребителями массы М:

М > М ;

таким образом мы опять рассматриваем рынок без дефицита, каким и становится обычно свободный рынок.

Рис.4

Точно так же, как мы это делали для рынка пшеницы, проведем прямую R таким образом, чтобы выше нее и на ней самой оказались точки i, дающие в точности требуемую массу товара М. Пусть эти точки составляют область А; занумеруем их числами 1,2,...,m (m < n). Тогда

М = M₁ + M₂ +...+ М_m .

Остальные точки, такие, как j, составляют область В и не нужны для производства рассматриваемого товара; соответствующие им капиталисты должны разориться, и в случае действительно свободного рынка уходят с него. (Современное государство, по тем или иным мотивам, нередко приходит на помощь таким фирмам, но мы не будем входить в этот вопрос, так как пособия капиталистам не предусматриваются законом и потому нерегулярны). Предприятия, принадлежащие области А, доставляют нужное количество товара М при минимальных общих затратах

S = S₁ + S₂ +...+ S_m .

Это как раз тот результат, к которому должно было бы стремиться "настоящее" оптимальное планирование для общего блага населения! Но, к сожалению, такое планирование на практике неосуществимо, потому что точные данные о всех производителях и потребителях, теоретически известные нашему исследователю и позволяющие ему построить диаграмму рисунка 4, на практике недоступны, а вычисления неосуществимы. Как и во всех подобных случаях, этому препятствует сложность рассматриваемой системы. Экономическая теория нужна не для того, чтобы заранее планировать производство и потребление, как это пытались делать в так называемых "социалистических" странах, а для понимания происходящих явлений. Не сознавая этого, люди пытались в этих странах решать задачи, превосходившие их разумение. Между тем, свободный рынок – или даже отчасти свободный рынок (с нерыночными элементами в обороне, медицине и образовании) – способен решить их, под демократическим контролем, с помощью конкуренции, в которой каждый производитель и каждый потребитель преследует только свои собственные интересы! Описание этого процесса, приведенное в главе 5, носит общий характер и применимо ко всем рыночным явлениям.

Себестоимость единицы товара для i-го капиталиста равна

C_i = S_i / M_i

наибольшая себестоимость C₀ достигается для точек i₀ на прямой R (рис.4) и равна

C₀ = S₀ / M₀

Величина C₀, по общему закону свободного рынка, выведенному в главе 5, становится установившейся ценой единицы товара; абсцисса S_i точки i₀ равна выручке i-го капиталиста от продажи произведенного за год товара по установившейся цене, тогда как абсцисса S_i точки i равна его годовым затратам; разность этих величин, изображаемая длиной отрезка ii₀, есть рента i-го капиталиста:

DS_i = S₀ – S_i .

Здесь кончается аналогия с производством пшеницы, которое представляет, конечно, частный случай только что описанной схемы, но лишь в небольшой степени похоже на капиталистическое производство. Дело в том, что капиталист может использовать свою ренту быстро и многократно на расширение производства, то есть на увеличение производимой массы товара M_i: это и есть главное отличие капиталистического производства от всякого другого, например, от феодального землевладения. Лендлорд, эксплуатирующий участок земли, тоже может повысить свою ренту, улучшая качество земли, внося удобрения, и т.д.; но эти его возможности ограничены. В самом деле, начиная с некоторой величины урожайности, всякое дальнейшее ее повышение становится невыгодным, так как требует расходов, превышающих приращение ренты. Это наблюдение связано с самой природой почвы в качестве орудия производства: в сельском хозяйстве она незаменима, и функции ее от нас не зависят. Современные усовершенствования земледелия (о которых еще будет речь в главе 11, посвященной замкнутым системам жизнеобеспечения) далеко отодвинули предел "плодородия почвы", но все же указанное выше ограничение остается, поскольку мы не умеем изготовлять продукты питания, не пользуясь процессом фотосинтеза растений, и тем самым зависим от заданных условий природы. Иначе обстоит дело для промышленных товаров, производство которых можно неограниченно совершенствовать.

Расширение производства

Капиталист может использовать часть своей ренты либо на простое увеличение своего предприятия, либо на введение новой технологии (придуманной обычно не им самим, а купленной у какого-нибудь изобретателя). В обоих случаях растет производительность его предприятия, но растут и затраты; будем считать для простоты, что производительность М пропорциональна затратам, как это (приближенно) происходит при простом увеличении предприятия. Тогда (рис.5) координаты S_i,M_i точки i возрастают в одинаковое число раз, скажем, в k раз, а это значит, что точка i перемещается по лучу 0i в положение i₁, удаляясь во столько же раз от начала координат (проверьте это, построив подобные треугольники!). Конечно, от таких перемещений меняется форма "облака капиталистов".

Рис.5

Если производительность увеличилась только у одного капиталиста, дающего лишь небольшую часть требуемого товара М, то облако точек меняется относительно мало, и мало изменяется положение прямой R. Считая эту прямую неподвижной, а тем самым цену продукции неизменной, из рисунка 5 легко убедиться, что его рента (отрезок ii₀) возрастает в k раз. Таково преимущество всякого новатора, если только он первый новатор в своем производстве.

Иное дело, если и все другие капиталисты примутся расширять производство – например, узнав технический секрет капиталиста i. Тогда капиталист, прежде изображавшийся точкой i с координатами (S_i,M_i), увеличит свою производительность в k раз и, как мы предположили, увеличит при этом и свои затраты во столько же раз, после чего он будет изображаться точкой i₁ с координатами (kS_i, kM_i) (рис.5). Облако капиталистов перейдет при этом в новое облако, которое получается из старого растяжением плоскости (S,М) в k раз (преобразованием подобия, или гомотетией), при которой каждая точка i удаляется от начала координат по лучу 0i. (На рисунке 5 мы взяли k = 2). Прямая R перейдет при растяжении в самое себя, области А и В, соответственно, в A₁ и B₁. В области А₁ 0будет столько же точек, сколько было в А, но их общая производительность увеличится в k раз. Поскольку полная потребность в товаре М считается неизменной, надо взять из области A₁ некоторую ее часть A₁', с производительностью в k раз меньше, отрезаемую прямой R' (рис.5). Теперь полная производительность будет равна требуемой величине М. Как видно из рисунка 5, от этого рента каждого расширившего свое производство капиталиста уменьшается: вместо отрезка i₁i₁₀ она равна теперь отрезку i₁i'₁₀. Более того, точка i₁₀ может оказаться ниже прямой R', и тогда "новатор" разорится. И в самом деле, при всяком промышленном "буме" часть предпринимателей неизбежно разоряется.

Если все капиталисты расширяют свое производство в k раз, то новая установившаяся цена товара C₀', равная наклону прямой R' к оси М, меньше прежней цены C₀, то есть цена товара снижается.

Посмотрим теперь, как технический прогресс влияет на заработную плату. Вернемся к рисунку 2 и предположим, что вследствие каких-нибудь технических новшеств производительность труда каждого рабочего некоторого предприятия возрастает в k раз. Если общая потребность в производимом товаре остается прежней, и если, как и раньше, производительность труда измеряется количеством произведенного товара, то общая потребность в труде Р также не меняется. С другой стороны, трудовые затраты рабочих S_i, как можно предположить, остаются неизменными, если используются те же рабочие, с тем же стандартом жизни. В этом отношении труд является особым товаром, поскольку продавец этого товара – рабочий – увеличивает свою производительность без увеличения его трудовых затрат: расходы по осуществлению "прогресса" несет не он, а капиталист. (Мы оставляем здесь в стороне случай, когда рабочие должны приобрести новые навыки, поскольку в этом случае капиталист обычно платит и за их обучение). Поэтому после введения "прогресса" рабочий, прежде изображавшийся точкой i с координатами (S_i,P_i), производительность труда которого увеличилась в k раз, а трудовые затраты не изменились, изображается точкой i₁ с координатами (S_i ,kP_i) (рис.6).

Рис.6

Облако точек i превратится в облако точек i₁, причем преобразование старого облака в новое осуществляется растяжением плоскости (S,Р) в k раз в направлении оси Р. При этом растяжении прямая R переходит в прямую R₁, а область А – в область A₁, отрезаемую прямой R₁. Читатель легко проверит, что наклон прямой R₁ к оси Р в k раз меньше, чем наклон прямой R. Выше прямой R₁ и на прямой R₁ окажутся в точности точки i₁, соответствующие прежним точкам i, лежавшим выше прямой R и на прямой R; иначе говоря, область A₁ будет изображать тех же рабочих, которые раньше входили в область А, но с производительностью в k раз больше прежней. Следовательно, они будут давать количество труда kР, между тем как потребность в труде Р остается прежней (напомним, что население считается неизменным и потребляет столько же товара!). Ясно, что предприниматель уволит лишних рабочих и оставит столько, чтобы общее количество их труда было по-прежнему равно Р. Но тогда облако A₁ уменьшится до его части А', отрезаемой некоторой прямой R', проходящей выше R₁ (cм. рис.6). Эта прямая R' и определяет цену труда после введения "прогресса" – для тех, кто сохранил работу. Поскольку она еще "круче" прямой R₁, ее наклон к оси Р меньше наклона прямой R₁, то есть меньше 1/k-ой наклона исходной прямой R.

Вспомним теперь, что цена труда после введения "прогресса" задается как раз наклоном прямой R'. Следовательно, при этом цена труда C₀ снижается не менее чем в k раз. Но у рабочих, сохранивших работу, производительность P_i возрастает ровно в k раз; таким образом, их заработная плата C₀P_i убывает (просто убывает, без оценки, во сколько раз!). С другой стороны, как мы видели раньше, цены не все товары, кроме труда, тоже убывают при техническом прогрессе. Более подробный анализ показывает, что снижение заработной платы сравнимо по масштабу со средним снижением потребительских цен.

Это окончательно опровергает марксов "закон абсолютного обнищания рабочего класса", вместе со всеми его предполагаемыми последствиями. Заметим, что мы рассмотрели "прогресс" лишь в виде возрастающего производства одних и тех же товаров, качество которых не принимается в расчет, а ассортимент не меняется – точно так же, как это делал сам Маркс. Как мы увидим дальше, в действительности картина прогресса оказалась сложнее; при этом учет качества товаров и появления новых товаров лишь подкрепляет предыдущий вывод. В самом деле, хотя прогресс приводит к увольнению части рабочих, он создает, как мы увидим, новые виды производства и новые рабочие места.

Качество и технический прогресс

Прогресс приводит не только к увеличению производительности труда, но – что еще важнее – к повышению качества товаров. Простое расширение производства, характерное для раннего капитализма, предполагает расширение рынка или открытие новых рынков, как это и было в Англии, когда ремесленное производство тканей сменилось фабричным, и вывоз этих тканей в Индию разорил индийских ткачей, или когда Америка и другие колониальные владения потребовали все больше металлических изделий. В эту эпоху и возникло представление о техническом прогрессе, как о способе увеличения производства одних и тех же "стандартных" потребительских товаров. Но такое чисто количественное умножение продукции имеет свои пределы: рост производства при капитализме опережает рост населения, так что потребность в простых, традиционных товарах, удовлетворяющих физиологические потребности человека, насыщается, и люди начинают заботиться об их качестве. Это давно уже произошло в странах "западной культуры", где, во всяком случае в двадцатом веке, даже низкооплачиваемые слои населения не хотят уже есть то, что ели их деды, носить их одежду и жить в их жилищах. Чтобы продать свой товар, капиталист должен повышать его качество.

Другая причина, ограничивающая количество производимых товаров, начинает ощущаться в наше время: это природные ресурсы Земли, конечность которых раньше не принимали в расчет. Некоторые товары, все еще потребляемые в возрастающих количествах, например, автомобили, весьма угрожают этим ресурсам, о чем уже была речь. Как мы уже сказали, если ныне отсталые народы будут подражать передовым в использовании такой техники – что весьма вероятно – то экологическое бремя ее может оказаться невыносимым для поверхности Земли и ее атмосферы. Вспомним, что лишь строгие законодательные меры спасли города Соединенных Штатов от отравления воздуха, все еще мешающего жить в Токио и Мехико. Те, кто сопротивляется любым таким мерам, должны примириться с необитаемостью городов и целых стран, уже превратившихся в почти сплошные конгломераты городов. Альтернативой является лишь отказ от "городского" типа цивилизации – к чему люди нашего времени вряд ли готовы. Так или иначе, конечность Земли дает о себе знать при каждом вздохе. Как всегда, категорическое следование догме – например, догме о полном невмешательстве в использование ресурсов Земли – приводит к абсурду, и нужны продуманные компромиссы.

Можно заметить, что в наше время технический прогресс особенно сосредоточен на качестве товаров. Мы уже занимались качеством в главе 5; поскольку одновременное рассмотрение всех трех основных характеристик товара – трудовых затрат S, производительности Р и качества Q – потребовало бы усложнения математического аппарата, мы свели там описание товара к двум величинам, себестоимости С = S/Р и качества Q. Тогда на плоскости (С,Q) каждый капиталист изображается точкой i с координатами (C_i,Q_i), означающими себестоимость его продукции (например, в рублях за килограмм) и качество этой продукции (в расчете на единицу продукции, например, на 1 килограмм). На рисунке 7 изображено соответствующее облако точек i, подобно тому, как это было сделано на рисунке 8 главы 5.

Рис.7

Предположим, далее, что для всех капиталистов i известна также производительность их предприятий P_i. Тогда, если общая производительность всех предприятий облака есть

Р = P₁ + P₂ +...+ P_n,

и если нет дефицита, то требуемое количество товара Р меньше Р, и можно провести на рисунке 7 прямую V таким образом, чтобы над этой прямой и на ней самой находились предприятия, дающие в точности Р единиц товара; нумеруя их числами от 1 до m, имеем

Р = P₁ + P₂ +...+ P_m .

Точки, изображающие предприятия 1,2,...,m, занимают некоторую область А, и эти предприятия работают, а остальные, составляющие область В, разорились.

Рис.8

В процессе установления цены, описанном в главе 5, покупатели стремятся купить товар наивысшего качества, какой имеется на рынке; точнее, покупатели выбирают продавца, у которого можно купить на рубль наибольшее качество товара (напомним, что в нашем анализе качество отождествляется с полезностью в смысле фон Неймана, а эта последняя пропорциональна количеству товара). Установившаяся цена за единицу качества есть

Z₀ = C₀ / Q₀ ,

где отношение в правой части – себестоимость на единицу качества – достигает наибольшего значения на прямой V. Область А (рис.7) представляет решение задачи о минимизации цены единицы качества, при заданной общей производительности. Напомним, что рента i-го капиталиста, то есть его прибыль от качества продукции на его предприятии, равна

DC_i = C₀ - C_i

и измеряется в рублях на единицу товара (например, на килограмм). Геометрически рента изображается отрезком ii₀ (рис.7).

Теперь представим себе, что вследствие технического прогресса качество товара у всех производителей увеличилось в k раз, причем себестоимость продукции, пропорциональная ее качеству, тоже увеличилась в k раз; тогда после "введения технического прогресса" капиталист i с координатами (C_i,Q_i) перейдет в новое положение i₁ (рис.8), с координатами C_i1 = kC_i, Q_i1 = kQ_i, а вся область А работающих предприятий перейдет в новую область A₁. Ясно, что ренты всех капиталистов возрастут в k раз (докажите это по рисунку 8). Предположим еще, что производительность всех капиталистов P_i не меняется ( мы исследуем теперь лишь влияние технического прогресса на качество продукции!). Тогда не меняется и состав производителей, остающихся на рынке, поскольку они по-прежнему дают требуемое количество товара Р. А это значит, что новая область A₁ отрезается той же прямой V, и цена единицы товара Z₀ остается прежней. Если же "прогресс" приводит к снижению себестоимости единицы качества товара, то есть к уменьшению трудовых затрат на единицу качества, то все точки i₁ на рисунке 8 смещаются влево, и тем самым прямая V приближается к оси Q; следовательно, ее наклон C₀ / Q₀ уменьшается, и единица качества дешевеет.

Если считать, что при неизменной производительности заработная плата не меняется, то население может потреблять больше единиц качества, чем до "прогресса". Это значит, что потребляемый населением товар имеет большую "полезность" в смысле фон Неймана. Как мы помним, этот термин означает лишь готовность к обмену; но в обычном смысле население будет потреблять товары более высокого качества – что и наблюдается в развитых странах. Это явление описывается весьма неудачным выражением "качество жизни", хотя жизнь вовсе не сводится к потреблению товаров, а другие ее стороны не обязательно улучшаются: достаточно напомнить тему нашей книги – влияние развития техники на среду обитания человека.

Отметим еще, что если технический прогресс не увеличивает объем производства, а только повышает его качество, то предприятия не закрываются (прямая V неподвижна!), и число безработных не обязательно возрастает. Наконец, если даже снижение себестоимости приводит к подъему прямой V, то есть к закрытию части предприятий то возникновение новых видов производства создает новые рабочие места, о чем уже была речь в главе 5 ("новые плоскости (С,Q)"). Таким образом, направленность прогресса в сторону качества и новых видов производства несомненно повышает уровень жизни населения. Первым, кто это понял, был Оуэн.

"Теории стоимости"

Понятие "стоимости" товара, о котором мы считаем нужным сказать несколько слов, не следует смешивать с его рыночной ценой: это особая теоретическая концепция, введенная Рикардо; для отчетливого различения ее от рыночной стоимости мы ставим этот термин в кавычки. Рикардо полагал, что каждому изделию можно приписать числовую характеристику, в некотором смысле выражающую его "внутреннюю ценность" и не зависящую ни от способа его изготовления, ни от условий рынка, где предлагается этот товар. Рикардо был великий ученый, объяснивший многие экономические явления, например, образование ренты; но понятие "стоимости" (в котором от сам сомневался в конце жизни) стало одним из важнейших заблуждений в истории науки, и потому в этой главе, посвященной капитализму, уместно его разобрать. Маркс, во многом бывший последователем Рикардо и распространивший понятие "стоимости" на рабочую силу, полагал, что "стоимость" изделия выше "стоимости" труда, затраченного рабочим на его изготовление, и называл разность между этими величинами "прибавочной стоимостью". Маркс полагал, что открыл в "прибавочной стоимости" секрет капиталистической "эксплуатации рабочих" и тем самым научно обосновал это представление, до него проявлявшееся в виде морального негодования. Откладывая пока вопрос об "эксплуатации", попытаемся понять, насколько основательно само понятие "стоимости".

Возникновение его несомненно коренится в научной атмосфере эпохи, когда оно появилось, – начала девятнадцатого века. В то время образцом точной науки считалась механика, а в механике были уже разработаны понятия массы и энергии; до этого закон сохранения массы был высказан Лавуазье, а закон сохранения энергии в его механической форме был хорошо известен, хотя и без термина "энергия" (в середине века, когда Маркс работал над "Капиталом", этот закон был уже выражен в общей форме и подтвержден опытами Джоуля). Понятие энергии особенно близко по своей структуре к тому, что имел в виду Рикардо.

В механике каждое тело имеет числовые характеристики, из которых энергия тесно связана с понятием работы. Энергия зависит от состояния тела: движущееся тело имеет б'ольшую энергию, чем неподвижное, а поднятое над землей – б'ольшую, чем лежащее на земле. Чтобы перевести тело из одного состояния в другое, надо выполнить работу, и величина этой работы, по определению, принимается за приращение энергии при переходе в новое состояние: если работа при переходе тела из состояния А в состояние В равна W(А,В), и если обозначить энергию тела в состоянии А через U(А), а в состоянии В через U(В), то изменение энергии определяется формулой

U(В) - U(А) = W(А,В)

Чтобы эта формула имела смысл, необходимо, чтобы работа, стоящая в правой части, не зависела от способа перехода тела из одного состояния в другое, а полностью определялась начальным и конечным состояниями. В механике уже в конце восемнадцатого века были известны условия, при которых это верно; этим условиям удовлетворяли изученные в то время силы, такие, как сила тяготения или электростатическая сила, и работа выражалась через эти силы. Далее, предыдущая формула определяет, собственно, не самую энергию, а лишь ее приращение: чтобы приписать энергии определенное значение, надо принять за нуль энергию в некотором начальном состоянии, например, А; тогда для любого состояния В определяется число U(В). Произвол в выборе начального состояния означает, что в механике имеет значение не численное значение, а лишь изменение энергии при изменении состояния тела. В предыдущем определении важно, что значение работы может быть вычислено с помощью однозначной процедуры, как только указаны начальное и конечное состояния тела.

Рикардо исходил из того, что изделие, выступающее в готовом виде в качестве товара, тоже переводится из одного состояния в другое с помощью работы: оно является на фабрику в виде сырья или полуфабриката и обрабатывается там до требуемого вида. Он полагал, что на каждой стадии обработки можно приписать изделию некоторую числовую характеристику, возрастающую на затраченную работу, и эту гипотетическую характеристику назвал "стоимостью". До сих пор аналогия с механикой кажется ясной: надо только суметь вычислить работу по изготовлении изделия и доказать, что она не зависит от способа превращения этого изделия из начального состояния в конечное. Рикардо пытался измерить работу над изделием часами рабочего времени, затраченными на эту работу, но столкнулся здесь с затруднениями, которые не смог преодолеть никто из экономистов. В самом деле, разные рабочие могут иметь различные навыки, могут использоваться различные технологии, и применение машин резко изменяет необходимое для обработки время. Один и тот же результат, в отличие от механики, может быть достигнут с приложением разной работы. Отдавая себе в этом отчет, Рикардо пытался учесть технологию, применяемую в данном месте в данное время, и говорил об "общественно необходимом" рабочем времени, то есть о среднем времени, необходимом для изготовления изделия при заданных технических условиях. Но тогда "стоимость" изделия зависит от весьма сложных условий производства, не допускающих однозначного описания, то есть в отличие от энергии "стоимость" невычислима. Это понятие оказалось непохожим на понятия современной науки и столь же бесполезным для исследования конкретных явлений, как те "сущности", которые Аристотель приписывал всем вещам, к большому ущербу для развития науки. "Стоимость" – это схоластическое построение, которое не проясняет, а запутывает экономические вопросы.

Природа капитализма

Капитализм можно определить как способ производства, в основе которого лежит рынок труда. Отвратительное свойство рынка труда состоит в том, что товаром на этом рынке является человек. Конечно, можно сказать, что рабочий продает не самого себя, а свой труд в течение определенной части суток, и с научной точки зрения предыдущее утверждение неточно. Но труд этот происходит в условиях полной зависимости от предпринимателя и напоминает рабство еще и в том отношении, что произведенный продукт, как правило, для рабочего безразличен, не связан с его эмоциями и личными склонностями, а часто даже ему непонятен. Применение машин придало труду рабочего механический характер, сводя его к повторению нескольких однообразных движений. Этот труд еще хуже, чем труд батрака, все же осмысленный и происходящий в естественных условиях. Крестьянин, работавший на своей земле, или ремесленник, работавший в своей мастерской, был независимый предприниматель, самостоятельно решавший свои дела и бравший на себя связанный с этим риск. Можно думать, что его положение более соответствовало достоинству человека, чем положение современного рабочего, труд которого, как правило, мог бы выполнять и робот, если бы роботы были бы столь же дешевы, как он. Можно рассчитывать, что роботы станут дешевле и избавят людей от такого труда. В наше время б?льшая часть наемных работников может работать на дому, наподобие ремесленников.

Против высказанных выше мнений нередко возражали, говоря, что всякая работа утомительна и однообразна, что вообще труд является проклятием человеческого рода (наказанием за первородный грех, если вы в это верите), и что все неприятности наемного труда искупаются отсутствием личной ответственности и более высоким уровнем потребления. Далее, утверждали, что в любом обществе люди связаны взаимными зависимостями, и что зависимость крестьянина от феодала или ремесленника от цеховых правил была ничуть не лучше зависимости от предпринимателя, с которым рабочий может порвать, когда захочет. Нельзя отрицать, что эти соображения не лишены смысла: наши предпочтения во многом определяются отвращением к тому, что мы знаем, и иллюзиями относительно того, чего мы не знаем по собственному опыту. Иллюзии по поводу прошлого всегда сомнительны, и все попытки вернуться к прошлому обречены на неудачу. И все же нам кажется, что в основе только что изложенных рассуждений лежит пессимизм, убеждение в обреченности человека, тогда как предыдущая точка зрения – разделяемая авторами этой книги – по крайней мере допускает возможность изменения существующих условий. Всякий, кому довелось работать на заводе или обслуживать какую-нибудь машину только для заработка, знает, что он не хотел этого делать, и что никто этого не хочет. Чем скорее такую работу станут выполнять роботы, тем лучше – хотя тогда возникнет проблема, чем занять всех этих людей, не знающих ничего лучшего. Но пока существуют наемные рабочие (или наемные служащие), остается проблема эксплуатации.

Моральное негодование, вызываемое "эксплуатацией" наемных рабочих, вовсе не зависит от различных "теорий стоимости". Оно связано не с научными доказательствами, а с унаследованной нами системой ценностей, осуждающей незаслуженное присвоение ренты и специфическое, недостойное человека положение товара. Существование ренты не вызывает сомнений. С моральной стороны вопрос состоит в том, имеет ли капиталист право на получаемую им ренту. Если даже он вкладывает значительную часть этой ренты в расширение или усовершенствование производства, то все же он действует не так, как это делал бы менеджер, заботящийся об успехе предприятия: он сам решает, какую часть дохода вложить, и какую оставить себе. При этом он давно уже не тот "организатор производства", какими были его предшественники: работу управления и развития чаще всего выполняют наемные менеджеры и инженеры. В общем случае капиталисту достается трудно вычислимая, но значительная доля ренты, связанная не с его трудом, а с его положением собственника; многие полагают, что присвоение этой ренты "незаслуженно": это и называют "эксплуатацией". Конечно, суждение о том, "заслужена" или нет такая награда, зависит от принятых ценностей и не относится к экономической науке. Сомнительные рассуждения о "прибавочной стоимости" ничего не могут добавить к этому вопросу. Риск предпринимателя разделяют с ним его рабочие; к тому же, у него обычно не одно предприятие.

Верно, что капиталистическое производство в конечном счете (после столетий "дикого" капитализма) привело к значительному повышению жизненного уровня населения. Существование такого производства, может быть, просто требует существования капиталистов, и тогда их вознаграждение вовсе не относится к их личным заслугам, а составляет неизбежный налог, обеспечивающий возможность такого "общества изобилия". Такое "экзистенциальное" оправдание капиталистов вряд ли понравится им самим, потому что отводит им роль полезных для общества паразитов – но все-таки паразитов. Если это не так, то надо присмотреться, что делают для производства люди, получающие от него ренту.

Надо отметить, что современный капитализм далеко отошел от правил свободного рынка, и не только вследствие государственного вмешательства. Особенно вредные для общества черты современного капитализма – это монополии и безответственная реклама.

Еще одно необходимое замечание касается связи капитализма с развитием науки и техники. Конечно, научное мышление возникло и развивалось независимо от капитализма, о чем свидетельствует история математики и астрономии; уже в средние века были сделаны выдающиеся изобретения: достаточно упомянуть магнитный компас, огнестрельное оружие и книгопечатание. Но до семнадцатого века научные открытия и изобретения были редки и случайны. Несомненно, ориентация на систематические научные и технические исследования была связана с началом капитализма. Эта ориентация способствовала развитию производства, удовлетворяя возникшую потребность. Она в значительной степени отражала специфический склад ума в протестантских странах: роль Англии и Голландии в создании естествознания и техники хорошо известна. Высокий статус науки в этих странах определялся тем же стремлением к внешнему преуспеянию, которое Макс Вебер считал общим признаком капитализма и связывал с психологией кальвинистов.

Впрочем, ученые и инженеры не имеют особых причин любить капитализм: если кто-нибудь и подвергается эксплуатации при этом строе, то прежде всего они. Ведь они получают (в Соединенных Штатах) около 6% прибыли от своих изобретений, если даже их проекты не кладут в сейф, отказываясь их осуществить! Между тем, без этих изобретений попросту не было бы капитализма: его создало развивающееся машинное производство или, как принято говорить, "научно-технический прогресс".

Общественное значение ренты

Как мы видели, явление ренты имеет очень общий характер и встречается задолго до появления денег, даже – в некотором смысле – в животном мире. Самый общий смысл его состоит в том, что индивид извлекает выгоды из занимаемого им положения, не зависящие от прилагаемых им усилий. В человеческом обществе положение, занимаемое индивидом, или его "статус", закрепляется обычаем или юридическими актами, что в сущности одно и то же, поскольку повиновение людей юридическим нормам тоже составляет обычай – более или менее формализованный, в зависимости от уровня цивилизации.

Причины, по которым в данном обществе признается тот или иной статус индивида, могут быть весьма различны: это может быть положение вождя или жреца в первобытном племени, завоевателя в побежденной стране, чиновника в тоталитарном государстве и, наконец, положение собственника. Вождь или жрец должны время от времени подтверждать свой статус поступками; завоеватель или бюрократ может внезапно его потерять. Самая устойчивая – и в то же время самая абстрактная – форма ренты связана с собственностью, которая приобрела в некоторых обществах почти священный характер. Собственник получает регулярные доходы лишь по той причине, что у него есть определенные бумаги, обозначающие его статус и признанные государством. Как правило, окружающие не интересуются, каким путем он приобрел эти бумаги, или довольствуются на этот счет ребяческой мифологией "классического" капитализма. Как признал в конце жизни Токвиль, предполагается, что институт частной собственности выгоден для общества, потому что без него не умеют обойтись. Точнее говоря, известно, что любительские попытки перемещения ренты, без учета экономических фактов, привели к большим бедствиям. Основной вопрос истории – кому достается рента.