У следующей помойки я придержала своего напарника.
— Погоди, не торопись.
— Что такое? — не понял Пашка.
— Что-то мне весь этот движ не нравится.
Рядом с помойкой стояли несколько полицейских в форме, двое парней в штатском брезгливо заглядывали в контейнеры. Неподалёку стоял дворник в зелёно-оранжевом комбезе и растерянно глядел на всё это. Из подъехавшей машины вылез ещё один мужик в штатском. Он подошёл к мусорке и скомандовал:
— Начинайте. Ребята, помогите!
Это полицейским в форме. Тут он заметил нас.
— Молодые люди, можно вас на минутку?
Пашка заметно струхнул, но я опасности не почувствовала. А мужик показал развёрнутое удостоверение и объяснил:
— Сейчас мы тут будем проводить следственные действия, и нам нужны понятые. Не возражаете?
— У нас документов с собой нет, — предупредила я.
— Свою прописку помните? Расписаться сможете? Этого достаточно. Вот здесь пока встаньте. Володя, подойди сюда!
Он подозвал одного из парней в штатском, а сам направился к мусорным контейнерам. Дворник при помощи полицейских опрокинул один контейнер, и мужик с другим опером в штатском стали копаться в мусоре.
— А что случилось? — спросила я у Володи.
— Да вот дворник, когда убирался, обнаружил в контейнере мёртвого парня, — Володя сплюнул себе под ноги. — Расфасованного по пакетам.
— А мы что должны делать? — спросил у него заметно побледневший Пашка.
— Наблюдать за происходящим, а потом расписаться в протоколе, — опер покосился на Пашку. — Вам помощь не нужна?
Пашка судорожно сглотнул.
— Пока нет.
Я внимательно поглядела на его зелёное лицо и спросила у опера:
— У вас в случае чего нашатырный спирт есть?
— Сейчас аптечку принесу, — кивнул Володя и направился к машине.
Пашка наклонился ко мне.
— И часто на помойку трупы выкидывают?
— Первый раз вижу. Мертвых кошечек, собачек видела, а людей не видела.
— Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
— А как об этом говорить? Специфика деятельности. А ты разве на своих забросках с подобным не сталкивался?
Пашка поморщился.
— Рассказывали, что на одном объекте парня повешенного нашли. Я там бывал, но, по счастью, этого не знал.
Тут опера стали доставать из кучи мусора какие-то свёртки. Я порадовалась, что мы далеко стоим, и запах до нас особо не доносится. Очень кстати вернулся опер с аптечкой.
— Вы как?
— Нормально, — ответил ему Пашка. Сам зелёный, но вроде держится. К счастью, разглядывать найденные свёртки нам не пришлось, опер сунул нам протоколы, мы расписались и побрели домой. И тут я совершила ошибку — спросила у Пашки:
— Что на обед будем?
Он еле успел отбежать к ближайшим кустам. Я деликатно встала в сторонке. Нет, не то, чтобы я прямо вся такая стойкая и невозмутимая, но как-то привыкла всё связанное с помойками воспринимать отстранённо. А вот повстречаться на заброшке с повешенным — это вам не от манекена убегать. Я думаю, если бы со мной такое случилось, я бы от ужаса дала дуба прямо на месте. Представляю — какое-то пустое здание, кругом тишина, только на улице шелестит листва, а под ногами хрустит битое стекло, и вдруг видишь чёрный силуэт, свисающий с потолка… Меня всю передёрнуло.
— Ты чего? — вытирая платком рот, подошёл Пашка.
— Ничего. Давай водки купим. На обед.
Короче, первый рейд по помойкам сначала привёл Пашку в буйный восторг, но в конце категорически не зашёл. Вместо обеда он принял полстакана водки, его быстро развезло и у него начался отходняк от сегодняшних приключений.
— Зачем, зачем это тебе нужно? — как заводной повторял он.
Я тоже выпила, чтобы отогнать видение повешенного на заброшке. Хотя помогло слабо, одна радость — язык развязался. В таких случаях откровенный разговор помогает лучше водки.
— Зачем? — переспросила я. — А зачем ты лезешь под землю?
— Там интересно.
— Слушай, давай будем откровенны. Наша работа скучна и рутинна. Максимум, что может случиться — это навернётся сервак со всеми данными. Это, конечно, будет полный пипец, поэтому всё, что мы делаем — чтобы этого не случилось. То есть целыми днями сидим, дуем на воду и стелим соломку. И это безумно скучно. Поэтому мы ищем экстрим, чтобы был выброс адреналина. Но это не всё. Я хотела дорогие тряпки и косметику, которые никогда не смогла бы купить за свою зарплату. И я нашла лайфхак, как это заполучить. Да, кто-то ради этого идёт в эскортницы или в проститутки, а я пошла на помойку. Но я получила то, чего хотела.
— Я что тогда получил я, кроме адреналина? — поинтересовался Пашка.
— Ты получил прикосновение к тайне, то есть величие, исключительность. Женщинам нужна красота, мужчинам — слава. И мы это добираем в наших идиотских увлечениях, потому что нам этого не хватает в жизни. На этом мы с тобой и сошлись — потому что мы оба экстремальщики.
Пашка долго молча глядел на меня, а потом выдал:
— И это очень плохо!
— Что плохо? — не поняла я. — Что сошлись?
— Нет, что экстремальщики, — и коротко пояснил. — Одноимённые заряды отталкиваются.
— Ты хочешь сказать, что мы рано или поздно разбежимся?
— Да, — кивнул он. — Или изменимся.
— Как изменимся? — не поняла я. — Типа я стану толстой тёткой, после работы буду бегать по магазинам, потом варить борщ, а потом пилить тебя, что ты получаешь мало денег?
Пашка поднял на меня пьяный взгляд и процитировал:
Моя бывшая подруга сейчас растолстела
Сидит дома, варит борщ, штопает мужу трусы
И, пряча в мятом халате рыхлое тело
Украдкой у зеркала бреет усы
— А сам-то?! — обиделась я. Пашка продолжил:
А ее тучный муж вонзил свой взгляд в телевизор
Он только ест или спит, или смотрит в окно
И жиром забрызган его теплый свитер
А взгляд безразличьем охвачен давно
— Неужели всё так тоскливо и беспросветно? — я пришла в ужас. — Налей ещё!
Получается, что всё это иллюзия, обман? Пока есть выброс адреналина — весело и прикольно, а когда гормональный фон стабилизируется — всё становится серым и обыденным. И эта серость и есть настоящая жизнь, и чтобы вырваться из неё, необходимы стимуляторы. Или хотя бы экстрим. Ну, значит, буду экстремалить, пока здоровье позволяет. Тем временем Пашка подал голос:
— Нет, Катюха, я больше с тобой по помойкам не пойду! Как-то это для меня слишком.
— Аналогично. Бегать по подземельям от ЧОПовцев и полиции — это не для меня.
— И что — вот так разбежались? — в Пашкином голосе чувствовалась обречённость.
— Почему сразу разбежались? — не согласилась я. — У нас есть и другие совместные занятия.
— Ты знаешь, может, я идеалист какой, но я не могу трахаться с женщиной, которая не разделяет моих увлечений.
— Месье знает толк в извращениях, — ответила я, хотя в душе была с ним полностью солидарна.
На этом мы закончили выяснение отношений. К вечеру протрезвели, и Пашка поехал к себе домой.