Кавалер ордена Улыбки

«СОБАКА-ВЕРБЛЮД»

О голове профессора Доуэля из научно-фантастической повести Александра Беляева, поразившей мое детское воображение много лет назад, я не думала, но Гавриилу Абрамовичу не призналась.

Я думала о тайнах аппарата профессора Илизарова, который исцеляет людей от тяжелых и часто неизлечимых заболеваний, возвращает привычные и мало ценимые нами, пока они у нас есть, радости человеческой жизни — движение, здоровье, способность трудиться, физическую полноценность. Как много ярких и неповторимых красок у нашего бытия, даже если в нем нет ничего выдающегося и примечательного!

Однажды один благодарный пациент курганской клиники назвал Гавриила Абрамовича «Микеланджело ортопедии». Казалось, он соединил несоединимое — непревзойденного мастера скульптуры, живописи, архитектуры эпохи Возрождения, воспевшего телесную красоту и мощь человеческого разума, с самым драматическим разделом медицины — ортопедией, занимающейся изучением и врачеванием неправильного, деформированного…

Исправить ошибку природы и случившееся несчастье, возродить в человеке утраченную гордую красоту и совершенство его форм — разве здесь нет чего-то от дара скульптора, художника?! И не сам ли Микеланджело воодушевляет хирурга-новатора своими стихами: «…да вспряну против зла, преодолев сомнения и боли»?

И с чистой совестью перед непревзойденным Буонаротти я поставила в заголовок одной из газетных статей о Гаврииле Абрамовиче признание излеченного им пациента — «Микеланджело ортопедии». Горько мне было услышать в день выхода газеты от друзей и коллег:

— Знаешь, это уж слишком…

А спустя три года на родине великого Микеланджело, где покоится его прах и где на площади его имени высится прекрасный бронзовый его Давид, флорентийцы назвали советского доктора Илизарова «Микеланджело из Сибири». Никого за минувшие четыре столетия не поставили они рядом с великим гражданином Флоренции.

Но пришел человек, который также, «преодолев сомнения и боли», возродил в человеке утраченное его совершенство, и гордые флорентийцы преклонились перед искусством врачевателя и гуманиста, не боясь тем самым умалить величие гениального Микеланджело.

Те, кому довелось видеть искривленные, подобно корням старого дерева, руки молодой девушки, а у юноши вместо здоровой ноги — беспомощно повисшую иссохшую плеть, кто болел чужими несчастьями, как своими личными, тот поймет, что к жизни человек привязан не только сердцем и разумом, но каждой живой клеточкой всего существа.

Среди многочисленных писем в Курган доктору Илизарову одно заставило меня содрогнуться сильнее других. Это письмо от Эдит Павлычевой из Чехословакии.

Пять операций, начиная с пятнадцати лет, перенесла девушка, и на каждую шла с отчаянной надеждой, которая есть только у больных. Но каждый раз надежда разбивалась вдребезги: сколиоз грудного отдела позвоночника, искалечивший тело и жизнь юной Эдит, — не поддающееся излечению заболевание. Оперативные методы лечения искривлений позвоночника давали малоутешительные результаты. Горькая да меткая поговорка «Горбатого могила исправит». А исправить при жизни?!

Крупнейший советский специалист Я. Л. Цивьян, размышляя над некоторыми итогами оперативного лечения сколиоза в течение двух десятилетий, с сердечной болью пишет в своих трудах:

Ничего утешительного не мог ответить доктор Илизаров на горестное письмо страдающей Эдит. Курганский научно-исследовательский институт не занимался устранением деформации позвоночника. Но Илизаров уверен, что его метод чрескостного компрессионно-дистракционного остеосинтеза поможет решить сложную проблему ортопедии — бескровное лечение больных с искривлением позвоночника. Открытые в результате многолетних клинических и экспериментальных наблюдений закономерности развития формообразовательных процессов костной ткани и тесная их связь с кровоснабжением и нагрузкой все отчетливее убеждали его в этом.

Известно, что изменения формы позвоночника могут происходить по разным причинам. Возможно, к этому ведет и нарушение кровоснабжения и как следствие — сколиоз?

— Абрам Моисеевич, — приглашает Илизаров на совет заведующего лабораторией функциональной анатомии Мархашова, вдумчивого и терпеливого экспериментатора. — Нормальное развитие костного органа находится в полном соответствии с кровоснабжением и нагрузкой. Всякое отклонение от последнего неминуемо изменяет структуру и форму органа. Попробуем уменьшить кровоснабжение одной из сторон позвоночника или отдельных его позвонков, — размышляет Илизаров. — И тогда, возможно, удастся смоделировать деформацию позвоночника?

— Но если… — Мархашов, обычно спокойный, говорит взволнованно, — если мы найдем способ создать горб, которого раньше не было, то этим же способом можно избавиться и от прирожденного или полученного в результате заболевания?!

— Конечно, — Гавриил Абрамович улыбается, скрывая за улыбкой охватившее его волнение. — Мы с вами это хорошо знаем. Осталось создать…

Эксперимент продолжался три года. Длинный коридор первого этажа, который ведет в виварий, Мархашов стал называть для себя «коридором надежды». Каждый день он шел им в лабораторию с одним-единственным вопросом: как чувствуют себя подопытные животные? Занимаясь много лет исследованием кровеносной системы позвоночника человека, Мархашов не встречал в трудах отечественных и зарубежных ученых подобного эксперимента.

В эксперимент, который начали Илизаров и Мархашов, они «заложили» некоторые причины заболевания, искусственно изменив равномерность кровоснабжения и нагрузки на позвоночник. И вот результаты. Уже к концу первого месяца на стороне позвоночника, где сосуды были перевязаны и приток крови резко уменьшился, начала изменяться форма поперечных отростков позвонков, затем — межпозвонковых дисков, дуги позвонка, оси позвоночника. В результате — деформация грудной клетки. У собаки появился горб. «Собака-верблюд», как окрестили подопытное животное в зарубежной прессе. Одна из западных газет писала:

— В институте планируется открыть отделение позвоночника, — поделился новостью Абрам Моисеевич, познакомив меня с программой исследований лаборатории.

В кабинет отдаленно и глухо доносились звуки вивария.

— Самое большое несчастье для человека, — продолжал рассказывать Мархашов, — если поврежден позвоночник. Человек, имея целые и здоровые ноги, лишается опоры и возможности двигаться. Он прикован к постели — страшный приговор, который не подлежит обжалованию, когда медицина бессильна… Посмотрите эти снимки. — Мархашов берет со стола фотографии с ангиограмм и анатомических препаратов. На них — фантастические переплетения сосудов, мышечных пучков, очертания позвонков и остистых отростков. Неспециалисту трудно в них разобраться. Но даже непосвященному ясно, что если стало возможным смоделировать деформацию нарушением адекватности кровоснабжения и нагрузки, следовательно, регулированием ее можно и исправить искривление.

— Как в клинической практике достигается сращение травмированного позвоночника? Обычно в пазы позвонков вставляется косточка для создания неподвижного состояния. Операция на позвоночнике сложная и «кровавая». Больной теряет много крови, а хирург скован опасностью повредить спинной мозг. С помощью аппарата Илизарова, методом бескровным и малотравматичным, нам удалось сопоставить отломки полностью пересеченного позвоночника собаки и удержать их. Исход? Давайте посмотрим.

Мы входим в длинный и гулкий коридор надежды. Лаборантка спускает с поводков собак. Веселая, с рыжими подпалинами дворняга, чуть подтаскивая левую лапу, обгоняет стаю и бежит из одного конца коридора в другой.

— Артистка, — смеется лаборантка, — любит себя демонстрировать… А это наш Господин, — женщина ласково треплет за уши другую собаку.

Господин — всеобщий любимец, доверчивый и ласковый пес, не знает того, что являет собой результат уникального эксперимента, какого еще не было в мировой ортопедии — ему удлинен позвоночник по методу Илизарова.

Когда подобные операции будут на человеке, сказать трудно. Но то, что они будут и будут успешными, — несомненно. К ним пролагают пути ученые института. Через смелые гипотезы и мучительные сомнения, через изматывающие, бесконечные исследования и радостные открытия идут они к решению одной из самых сложных проблем медицины — лечения искривлений позвоночника.

На письмо Эдит Г. А. Илизаров и А. М. Мархашов ответили клиническим и анатомоэкспериментальным исследованием «Кровоснабжение позвоночника и влияние на его форму изменений и трофики нагрузки». Когда Гавриил Абрамович сказал в беседе с корреспондентами, что хирурги будут излечивать самые тяжелые деформации позвоночника, этого большого научного труда еще не существовало.

Каким же надо быть одержимым в науке и преданным человеку — не конкретному, не самому дорогому и близкому, а незнакомому, страдающему от болезни и несчастья, как надо любить человека, чтобы открыть свое сердце страданиям другого!