Казино

Глава 12

Подготовиться ко встрече с главным бухгалтером казино стоило основательно, поэтому Панин скоро выяснил у сотрудников, что Иван Давыдович Макаров человек сложный, как говорится – старой закалки, любит изображать честность и порядочность. «Мы тоже изобразим что-нибудь в этом роде», – заключил Геночка, уверенно входя в кабинет главного бухгалтера. За столом хмурой скалой возвышался Макаров.

– И как это вас понять, деточка? Вы здесь без году неделя, а уже назначаете мне деловые свидания… – привстал Иван Давыдович и протянул руку для пожатия.

– Извините за опоздание, Иван Давыдович. Попытаюсь вас долго не задерживать. – Геночка держался бодрячком.

Узкие серые брюки. Голубой гольф. Клубный пиджак. Все это прекрасно сидело на его гибкой фигуре.

– Я хотел лишь сделать наше знакомство, как выражаются французы, – улыбнулся Панин.

Напористость не то чтобы удивила Макарова – он опешил. А это происходило с ним не часто.

– Ну что ж. Это даже интересная методика знакомства. Полина Витальевна, моя секретарша, передала мне вашу записку. Там речь идет о какой-то концепции. – Он старательно выделил последнее слово. – Объясните старику. Мы в университетах не обучались. Что вы имеете в виду?

– Дел море, планов громадье, – продолжал Панин в своей развязной манере. – Скорее, я имел в виду вашу концепцию. Вы, как сказал Петр Ильич, его правая рука, – не задумываясь, врал Панин. – Хочу увидеть ситуацию вашими глазами.

Геночка был закоренелым «психологом».

– Забавно, забавно, – проквакал Макаров. – Собеседник показался ему симпатичным. – Хорошо. Моими глазами, говорите. Что ж. По какому принципу я, по вашему мнению, распределяю тронк?

– Разумеется, по принципу справедливости… – не задумываясь, выпалил Панин.

– Правильно, деточка. Но не для всякого! Вам, например, в принцип справедливости верить не обязательно, но швейцар у входа в казино должен в него верить свято, – многозначительно выпятил толстую губу Макаров. – А что касается всех этих штучек – эгалите, либерте, фратерните… французских, между прочим, – так это все выдумки бездельников типа Монтескье. Кстати, вы знаете – этот господин был большим знатоком рулетки? Так вот о справедливости. – Макаров взял инициативу в свои руки. – У каждого организма, как говорится, своя механизма, Геннадий…

– Георгиевич, – добавил Панин и осклабился.

Эта пошлая шутка была ему хорошо известна.

– Так вот, деточка. Я изучил и организм, и механизм. Поэтому именно я контролирую эту сферу деятельности. Такая у меня обязанность. Она нигде не записана, но я главный человек в вопросах финансов. Думаю, что этот вопрос закрыт?

Иван Давыдович имел привычку говорить мягко, но в какой-то момент разговора собеседник ощущал на себе неподъемную массу макаровского влияния и веса. Так случилось и с Паниным.

«Да, дядя не такой уж простой бегемот…»

– И напоследок. Рекомендую быть внимательным к клиентам, которым очень везет. Таких надо беречь, холить и лелеять. Это значит, что выпускать человека, сорвавшего банк, в ночь не рекомендуется – с ним могут случиться самые неприятные вещи. Так что пусть лучше он веселится у нас. Вы познакомитесь с моей гвардией. С обоймой, так сказать. Прошу ее не обижать!

– Иван Давыдович, позвольте внести предложение? – Панин быстро занял позицию примерного ученика, что понравилось Макарову.

– Разумеется. Инициатива, конечно, наказуема, но не всякая. – Толстым пальцем Иван Давыдович пытался выковырять что-то из уха.

– В солидных казино мира существует система бонусов. В Москве такого нет, – продолжал наивничать Панин.

– Вот те раз! Детка, не рассказывайте мне сказки. В прошлом месяце «Синдерелла», например, даже успела завязать с вашими бонусами, и по-моему навсегда.

– И в чем же причина такой немилости? – Панин казался удивленным.

– Представьте себе, их стали раздевать студенты! – Макаров любил чувствовать себя победителем. – За вход в казино брали десять баксов с человека и выдавали взамен три фишки по пять баксов каждая. Одна фишка была льготная. Но входные фишки можно было использовать только в игре. По виду они отличались от обычных пятидолларовых фишек, которые обменивались в кассе на деньги. Система студентов была до гениальности проста: они приходили большими компаниями, наверняка организатор платил приглашенным, что-нибудь не больше доллара за визит, и играли на равные шансы в рулетку. Понятно, красное-черное, чет-нечет, ставя на противоположные комбинации. Если не выпадало «зеро», половину фишек удавалось обналичить за один удар: проигрыш одного компенсировался выигрышем другого, а выигравший получал настоящие фишки вместо входных! Каково, а?! – Иван Давыдович радовался, как будто он сам в числе студентов получал по доллару за каждый такой визит.

– И что?

– А ничего. Порвали парус. Администрация нашей «Синдереллы» попыталась даже бороться с этой напастью. Стали при игре на равные шансы с использованием входных фишек выплачивать выигрыш той же монетой. Но студенты не сдались и начали ставить на все три дюжины или на все три колонны, что опять обеспечивало нулевую сумму дохода по всем ставкам при невыпадении «зеро». Вот как бывает… В конце концов, «Синдерелла» признала себя побежденной и столь привлекательная льгота, как лишняя фишка при входе, была отменена. Российская действительность в очередной раз опровергла мировую практику. Так что, детка, не надо меня поить микстурой от запора. Она давно протухла, как сказали бы у нас в Одессе. – Макаров снисходительно кивнул.

– Совершенно верно, Иван Давыдович. – Панин не унимался. – Я не раз слышал, что в России эта практика идет на убыль, потому что не выдерживает натиска со стороны изобретательных российских граждан, многие из которых имеют хорошее математическое образование. – Он многозначительно посмотрел на Макарова. – К чему, возникает вопрос, такая расточительность? Тем более для нас. Вход у нас бесплатный. Играют только гости отеля, члены клуба и их протеже, насколько я понял. И привлекать их особо не надо, в чем большая заслуга Петра Ильича. Но раз сама идея бонуса существует, то ее можно приспособить к любой ситуации. Как, спросите вы? Ответ – проще не бывает. Бонус выдается не каждому, а выборочно – прежде всего состоятельным лохам…

– Дальше не надо. Идея правильная. Кто будет распределять бонусы? – перебил Макаров.

– Я, Иван Давыдович. Как старший пит-босс, пока…

– Интересная мысль. И «пока» впечатляет. Один маленький вопросик позволите? – усмехнулся главбух. – Я, по вашему мнению, могу в качестве эксперимента сгодиться на роль состоятельного лоха, как вы изволили выразиться?

– Думаю, за небольшой процент дилерам мы легко сможем представить вас в любом амплуа, – улыбнулся Панин и невинно посмотрел на шефа.

– Что ж, неплохо, неплохо. Скажем, для начала вы получите этих самых бонусов… ну на тысячу долларов. А насчет дилера… – Макаров задумался. – Есть у меня талантливые ребята. Я вас познакомлю.

Он, пыхтя, выбрался из кресла, толкнув стол внушительным животом.

– А ведь мы сработаемся, молодой человек! А?

Панин был польщен. Из «деточки» он превратился в «молодого человека» всего за полчаса. А это по иерархии Макарова было уже что-то.

– Кстати, как вы у нас оказались? – бесцеремонно осведомился тот напоследок.

– В общих чертах? Или в деталях? – не растерялся новый старший пит-босс.

– Разумеется, в деталях, молодой человек.

– Когда-то я был начальником нашего начальника. А на днях оказался в нужное время в нужном месте. Исчерпывающе? – Глаза Панина светились непорочностью.

– Вполне. И теперь вы считаете возможным с моей помощью превратить его в состоятельного лоха?

– Ну ему и так хватает бабулек, – улыбнулся Гена. – А потом, я не припомню, чтоб мы говорили на эту тему.

– Моя память тоже избирательна, – понимающе ухмыльнулся Макаров.

Геночке не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию в казино. Он с легкостью окунулся в новую для него сферу, прекрасно отдавая себе отчет в том, что место жирное и тут надо брать максимум того, что предлагает сама жизнь. Макаров тоже обрадовался новому назначению. Как опытный кадровик, Иван Давыдович увидел в Панине полного профана, а это было ему на руку.

«Пусть пожирует мальчик, успеет отработать, – сформулировал он свою концепцию относительно Панина после первого же разговора. – С такими талантами наше скромное заведение можно обобрать до нитки. Лакомый кусочек нам отвалится. Да и достойную замену непутевому Телегину можно приписать себе, а не игре случая, и мой статус у Гиви поднимется на новую высоту».

Ему явственно послышался шум золотого дождя.

А в это время подобный же шум, только дождя, идущего в неверном направлении – от него, звучал в ушах Олега Олеговича Майданского, еще одного тайного недруга Петра Ильича, мечтающего разбогатеть за его счет. У Майдана началась черная полоса. Не в том смысле, что он ставил на черное и постоянно выигрывал, а совсем наоборот, в самом что ни на есть прямом фаталистическом смысле: ему стало хронически не везти в игре. Не везти настолько, что выгода от бесплатного вступления в члены элитного клуба стала казаться сомнительной, словно сглазил его хозяин, словно купил он его удачу, как черт – душу. Он уж и системы менял, и вставал за столы только к определенным дилерам, даже помолился однажды, кощунствуя, – ничто не помогало, и мнимый шум утекающих денег постоянно тревожил его не всегда трезвую голову. Пришло время, когда он собрался даже съезжать из дорогущей «Евразии» в какой-нибудь отельчик подешевле – шутка ли, терять каждый день по три с половиной сотни, но все оттягивал этот момент позора еще и потому, что поблизости, то есть в центре, дешевых отелей не было.

В поисках своей утраченной удачи он прошел все столы, кроме первого, на котором по традиции казино всегда стояли самые сильные крупье. Он присматривался к игре на нем, не делая ставок, и его все больше занимала новая дилерша, красавица с блестящими черными волосами, оттеняющими большие зеленые глаза. Майдан не раз встречал ее заинтересованный взгляд, не принимая, впрочем, этот интерес за чистую монету – уж кто-кто, а он, тертый казиношный калач, отлично знал, что хозяева заведений специально ставят за столы девушек попривлекательней, иногда даже слегка в ущерб делу, рассчитывая на «мужской» фактор. Но в этой девушке, ее звали Лизой, как выяснил Майдан, все было гармонично: и красота, и умение катать шарик. Олег не без удовольствия, несмотря на игрошную солидарность, наблюдал, как она сперва заманивала доверчивых бедолаг легкими подачками, позволяя им чуть выиграть на мелких шансах, словно маня их блесной золотой рыбки – удачи. Потом, когда они, уверовав в мнимую безотказность своих систем, делали решающие крупные ставки, она безукоризненно оценивала игровую ситуацию и делала верный вкат шарика именно в то гнездо колеса, которое работало исключительно на казино. У несчастных же лохов это не вызывало никаких подозрений – они же выигрывали до этого! Значит, не судьба. Точнее – судьба. Им, увлеченным своей игрой, было не до наблюдений и анализа, а холодно отстраненный Майдан видел и понимал все.

Он заметил, что коронный бросок шарика поставлен у Лизы почти в совершенстве. Но нет ничего идеального: он успел заметить, что она делала его всегда в одной и той же позе, даже переступала чуть-чуть с ноги на ногу перед решающим движением и пускала шарик только от одной точки желобка – чуть справа от его ближайшей к себе точки. А колесо должна была раскручивать тоже только от проходящего через нее радиуса. Поэтому запускала она его как бы в два приема: сначала плавным движением подводила к этой точке цифру, диаметрально противоположную выбранной ею, и лишь потом коротким выверенным толчком пускала колесо. На этом можно было бы поймать ее, делая ставку в последний момент на дальнюю от нее цифру – именно в ячейку под этим номером должен был упасть шарик. Но Майдан не хотел проявлять свою осведомленность раньше времени – уж если играть против такой мастерицы, то однократно и по-крупному. Второго шанса она не даст. А пока он любовался девушкой и ее ловкостью.

Майдан даже как-то позволил себе едва заметно иронично поаплодировать указательными пальцами, встретив Лизин взгляд после ее очередного триумфа. Она слегка улыбнулась в ответ.

Однажды утром к сияющим витринным стеклом и начищенной медью дверям «Евразии» подошла высокая стройная блондинка в черных очках, закрывающих почти половину лица. Она коротко переговорила по изящному мобильнику и уверенно направилась на второй этаж, где находилась дирекция отеля. Секретарша Купатадзе, не предлагая раздеться, кивнула на дверь кабинета хозяина. Посетительница вошла в него и лишь там скинула на кресло плащ и сняла очки, под которыми до тех пор скрывались яркие зеленые глаза.

– Здравствуйте, Гиви Тамазович. Извините, что опоздала, пришлось парковаться во дворе на Пятницкой.

– Ничего, Белочка. Я понимаю, как тебе нелегко. Дай твою золотую лапку. – Купатадзе грузно встал с кресла и, ухватив своей жирной лапищей в густой черной поросли тонкую руку девушки, поцеловал ее. – Ну как, не обижают тебя там?

– Не за что вроде, – улыбнулась она. – Я же подняла им доход почти на сто штук за неделю – таких работников грех обижать.

– Квартира понравилась? Не мешают тебе отдыхать?

– Спасибо, все в порядке. К «девятке» только тяжело привыкать после моей «авдотьи»…

– «Авдотьи»? А, понял! Это ты так свою «ауди» зовешь. Ничего не поделаешь – тебе еще рано светить иномарки. Ты же у нас начинающий крупье. Надо же, за неделю – сто штук! Да он, Козырь, сам должен тебя уже на приличную тачку посадить! Жмот, жадный фраер! Ничего, скупой теряет дважды. Хватит тебе его карман набивать – пора на нас начинать работать, Леночка.

– Лиза я теперь, Гиви Тамазович, Лиза Семина.

– Тьфу ты, черт, забыл совсем. А ты молодец – вжилась в образ.

– Кстати насчет образа: можно я сниму этот чертов парик – голова зудит от него!

– Сними-сними, отдохни, Белочка. Не скучаешь по своим настоящим-то рыжим кудрям?

– Если можно потерять голову, по волосам не плачут, – переиначила Лиза поговорку, стягивая с головы белый парик и распуская по плечам «свои» блестящие черные волосы.

– Да, – вздохнул Гиви. – Трудно тебе, но кому сейчас легко? Кстати, вовремя я тебя увел от Армена – сгорело ваше казино.

– Налоговые, что ли, наехали?

– Хуже, Белочка. Пожарные наехали. Двадцать машин тушили, говорят. Вот что значит – наступить на мозоль ростовским. А ведь и ты бы могла сейчас в морге неопознанной лежать – ведь ты раздела Сашу Тихого для начала «разговора». Так что скажи спасибо.

– Спасибо. Я отработаю.

– И то верно. Давай о деле. Вот смотри и запоминай. – Гиви достал из ящика стола тяжелый золотой перстень с черной печаткой, в которую были вкраплены мелкие бриллиантики в виде созвездия Большой Медведицы. – Наши люди будут приходить в твою смену без предупреждения. Как увидишь такой перстень, играй на него, на полный шанс. Они будут знать, на что ставить, чтоб тебе легче было работать. Запомнила?

– Трудно не запомнить. А не слишком ли заметный перстень?

– Так это ненадолго. Через месяц другой пароль придумаем.

– Тогда ладно, – вздохнула Лиза, снова натягивая ненавистный камуфляж.

– Ты чего это заторопилась? Может, выпьем, посидим…

– Полежим, – в тон продолжила девушка. – Нет уж, Гиви, это в контракт не входит. Мне излишества противопоказаны – рука сбивается.

– Что ж, работа требует жертв, – масляно улыбнулся, щуря глазки, Купатадзе. – Как первую отмывку проведешь – будет тебе премия, – пообещал он. – А теперь иди отдыхай…

Лиза вышла из дирекции и направилась к лестнице, чтоб спуститься вниз, как вдруг увидала поднимающегося по ней Козырева. Она на секунду замерла и тут же чесанула наверх, надеясь, что ее легальный шеф направляется на встречу с нелегальным. Встреча с ним лицом к лицу означала провал – как объяснить ему свое присутствие в гостинице, да еще в коридоре дирекции? Гиви и встречи-то с ней назначал в часы, когда Козырев должен быть дома, чтоб тот не увидел ее случайно в стане тайного противника. Была, конечно, на всякий случай разработана легенда, по которой Лиза ходит в солярий гостиницы, но не в парике же и темных очках!

К ее ужасу, Петр Ильич не прошел в дирекцию, а тоже бодро двинулся пешком на третий этаж, потом четвертый… На пятом она решила, что лучше прекратить эту гонку, и свернула в коридор к номерам. Где-то у третьей от лестницы двери она вдруг вспомнила, что именно на пятом этаже расположен номер самого Козырева, выделенный ему Купатадзе во времена былой дружбы. Что же делать? Теперь они непременно встретятся и хозяин наверняка узнает свою новую сотрудницу, об которую чуть глаза не сломал на выпускном экзамене.

В этот момент дверь номера, мимо которого она проходила – 525, счастливое сочетание, – приоткрылась и из нее уже высунулась было нога выходящего мужчины.

– Девушку заказывали? – игриво спросила Лиза и буквально втолкнула его своей пышной грудью в номер, прикрыв за собой дверь.

Все произошло быстро и вовремя – в начале коридора как раз показался Козырев. Шел он в свои апартаменты неспроста: накануне вечером ему позвонила Софья Павловна и клятвенно заверила, что забыла в них после их бурного свидания свои серьги. Она предложила поискать их сегодня вечером вместе, но поостывший к ней Петр Ильич отказался, сославшись на занятость, но обещал поискать украшения и передать их через Катю. Он успел заметить легкую возню в дверях номера Майдана, который был почти по соседству с его, и, завидуя, вздохнул.

«И здесь этому везет, – подумал он. – Ишь какая модель пришла по вызову…»

А «модель» в этот момент мягко высвобождалась из объятий Майдана, который обхватил ее в темной прихожей номеоа, чтоб не пасть от внезапного натиска.

– Извините, ради бога, – шептала она. – Вы меня не так поняли. Я просто прячусь от одного нахала – он с самого низа за мной гонится.

Во время их тихой возни черные очки свалились на пол, и в свете зажженной им лампы на Олега уставились ярко-зеленые глаза.

– Вы? – воскликнули они одновременно и тут же рассмеялись.

– Бедная Лиза! – пошутил Майдан. – Да за вами монстр какой-то гнался – вы аж поседели от ужаса, – коснулся он ее парика.

– Это так, для маскировки, – сказала она. – Ой, только не наступите на очки.

Они одновременно наклонились, задев друг друга головами, и из-под свалившегося парика выскользнули великолепные черные волосы девушки, что тоже вызвало смех.

– Все, конец маскировке! – сказал Майдан. – А кто же это гнался за вами? Может, мне пойти и поправить ему лицо?

– А, пустое, – отмахнулась Лиза. – Увязался какой-то кавказец. Бросаются на белое, как быки – на красное.

– А меня вот черные волосы очень даже возбуждают.

– Э-э, молодой человек, я же защиты у вас ищу, а не нападения! – шутливо погрозила пальцем девушка. – Как вас зовут, мой спаситель?

– Олег. Олег Олегович Устименко, бизнесмен и почти почетный член вашего клуба.

– Но почему вы живете в гостинице? Все члены – москвичи.

– А я из Одессы, здрасте! – передразнил Майдан Бубу Касторского.

– Серьезно? Обожаю Одессу! Я ведь тоже южанка.

– Вот как? А я думал, что вы столичная штучка. Сядьте, отдышитесь, – предложил Олег, провожая ее в комнату. – У меня тут немного не прибрано, но для убежища сойдет. И откуда вы?

– Из… Краснодара, – соврала Лиза, что не укрылось от искушенного уха Майдана – он явственно слышал в ее манере говорить неизгладимые ростовские нотки.

– Рашпелевскую улицу знаете там? – спросил он не без умысла. – У меня на ней тетка живет в своем домике.

– Нет, я жила на Красной и мало знаю окраины, – легко прокололась мнимая кубанка, не знающая, что эти улицы идут бок о бок по самому центру города.

– Жаль, а то повспоминали бы, – усмехнулся Майдан, отлично узнавший Краснодар за время своих карточных гастролей.

Лиза почувствовала некоторое напряжение в его голосе и решила не без сожаления, что пора сматываться, чтоб не подвергнуться еще более детальным расспросам. Но вдруг она опять столкнется с Козыревым? Надо проверить, не ушел ли он из номера.

– Можно я позвоню от вас? – спросила Лиза.

– Конечно! Город через «девятку».

– Спасибо, – сказала девушка и набрала трехзначный телефон номера Козырева, в котором никто не отозвался.

– Если вы опасаетесь встречи с Петром Ильичом, то напрасно, – сказал вдруг наблюдательный Майдан. – Он еще две минуты назад закрыл свой номер и прошел по коридору к лестнице.

Лиза залилась характерным для рыжих румянцем.

– Ладно, чего уж дальше врать, – призналась она. – Нам просто запрещено заходить в «Евразию». Понимаете, здесь же живут многие игроки…

– Понимаю, – кивнул Майдан, пристально глядя на ее пылающие щеки.

– А я хожу сюда в солярий. Здесь очень хороший солярий. И недорого, – продолжала фантазировать Лиза.

– И находится он в подвале при бассейне, выходя из которого никак нельзя столкнуться с Козыревым, идущим от перехода, – продолжил Майдан. – Слушай, Лизавета, если у тебя есть причины скрывать свой визит сюда от этого хмыря, я тебе не судья и не враг. Потому что враг моего врага – моя подруга, потенциальная конечно, если ты не взбрыкнешь и перейдешь со мной на «ты», – закончил он свою атаку.

– Резко… – оценила Лиза. – Что ж, давай на «ты».

– Отметить бы это дело, – мечтательно произнес Олег, сладко потягиваясь. – Здесь – скучно. В местных кабаках нам с тобой светиться нельзя. Давай порознь выскользнем из отеля, возьмем тачку, и свожу я тебя в… «Сказку» – там нас никто не узнает. И кухня наша, родная, без выпендрежа. Согласна со мной пообедать?

– Согласна, – чуть поколебавшись, ответила она. – Правда, в западных фильмах предложение пообедать заканчивается совместным завтраком на следующий день…

– Ну это уж как масть ляжет…

– Я червовая, – рассмеялась Лиза. – Только тачка нам не нужна – моя стоит за углом.

– Кудряво живешь, лимитчица. Хотя при твоей-то ловкости…

– Наблюдаешь за мной, значит. А почему не играешь на моем столе?

– Я же не дурак. Ладно, что мы все о работе да о работе? Поехали отмечать знакомство…

Отметили они замечательно. Сначала неторопливый, почти семейный обед в загородном ресторане, где и впрямь чудесно готовили, как много лет назад. Затем прогулка по осеннему лесу с шутливыми прятками, как в юности, и… неожиданным поцелуем. Потом жаркие объятия в машине. И разговоры, разговоры, разговоры. Они просто нашли друг друга: оба слегка побитые жизнью авантюристы, оба весьма остроумные собеседники и азартные игроки, играющие, правда, по разные стороны стола. Кончилось все тем, что за полночь они пробрались в номер Майдана и так же азартно предались любви.

Утром Майдан любовался беззащитно распростертым телом своей новой подруги и вдруг понял, что никакая она не брюнетка, а самая настоящая рыжеволосая красавица. Его вдруг осенила догадка, которую он тут же решил проверить.

– Лена, Лено-ок! – позвал он девушку.

– Ну что? – сонно спросила она. – Ох ты и ненасыт… – И вдруг резко села, распахнув свои зеленущие глаза. – Откуда ты узнал, кто я?!

– Вычислил, милая. Значит, ты та самая знаменитая Белка? Слышал я о тебе много, но увидел уже совсем не белкой, а… черной лаской. И чего это ты как Мата Хари в столицу приехала? Тебя бы и так с радостью взяли в любое казино при твоих данных.

– Заблуждаешься, голубчик. Козырев никогда не берет людей со стороны – он свои кадры выращивает. Вот и пришлось мне овцой прикидываться, школу его заканчивать. Знаешь, как тяжело было учиться.

– Что, так в Москву хотелось? Да ты же в своем Ростове-папе королевой была! И что нас так тянет сюда, как мух на мед? Постой-ка, кажется, начинаю допирать… Неужто Гиви заслал тебя как троянскую кобылку? Хочет отмывку наладить с твоей помощью? Лихо!

– Ну и что теперь? – нахмурилась она. – Придешь за мой стол пенки снимать за свое молчание? Присосаться решил?

– О чем ты? В мыслях не держу и не держал! Разве наша встреча задумана мною? Ты же сама ворвалась сюда.

– А теперь – вырвусь. Отвернись! Мне на работу пора. Еще надо суметь выбраться отсюда, черт…

Она спешно одевалась, а он стоял, глядя на сбегающие по оконному стеклу дождевые капли, и с горечью думал, что вот появилась наконец в его жизни женщина, которую ему хотелось бы защищать, холить и лелеять, радовать внезапными подарками после удачной игры, а вот поди ж ты, она сама игрок куда более крупный, и ох как заманчива перспектива приручить ее и сорвать на пару хороший куш…

– Да не психуй ты! – задернул он занавеску, словно пряча от себя соблазнительную картину. – Мне все равно, как тебя зовут, кто ты и зачем сюда приехала. Поверь, мне очень хорошо с тобой. Хочешь, я так и не подойду к твоему столу? – сам себе не веря, пообещал Майдан. – Вообще слиняю из вашего казино! Мало их по Москве, что ли? Да и из гостиницы сегодня съеду.

– Это еще почему?

– Обстоятельства, понимаешь, – уклончиво ответил он.

– Понятно: черная полоса, – догадалась Лиза-Лена. – А еще в кабаке чаевыми бросался. Ладно, – чмокнула она его в щеку перед дверью. – Ты уж уважь меня, сыграй со мной по чуть-чуть – не обижу. А насчет гостиницы ты прав – в какой-нибудь другой нам легче будет встречаться…