Keeping 13

74

ВОССТАНОВЛЕНИЕ

ШЭННОН

— Как все прошло, Шэннон, любимая? — спросила миссис Кавана, когда я вошла на кухню через две недели после похорон и поставила свою школьную сумку на стол рядом с ней.

Именно этот запах всегда поражал меня в первую очередь, когда я входила в этот дом. Это было трудно описать, но я как будто почувствовал запах тепла, что было нелепо, потому что ты не можешь почувствовать чью-то доброту. Но эта женщина? Она излучала доброту. И еда… Боже, я не могла уследить за огромным количеством вкусных блюд и перекусов, которые были под рукой в течение всего дня. — Ну, я закончила третий курс, — сказала я ей, возвращаясь мыслями к настоящему. — Я сделала это.

Она лучезарно улыбнулась мне. — Да, ты это сделала.

— Но я собираюсь провалить эти экзамены, — прохрипела я, взглянув на Шона, который сидел за своим собственным крошечным столиком у окна, сосредоточившись на последнем шедевре, который он рисовал — чтобы присоединиться к дюжине других, висевших на холодильнике и стенах. Сьюки храпела у его ног с полосой зеленой краски на голове. — Мой аттестат зрелости? Я его не сдам. — Я глубоко сглотнула и повернулась к матери Джонни. — Я просто… я не хочу, чтобы ты возлагал на меня большие надежды. — Я пожала плечами, чувствуя себя беспомощной. — Я не такая умная, как та, к которой ты привыкла…

— Что я тебе говорила об этих экзаменах? — ответила она, ставя пароварку с картошкой на раковину и направляясь прямо ко мне. — Неважно, какие оценки ты получишь. — Обхватив мое лицо руками, она улыбнулась мне сверху вниз. — Нам даже не придется открывать результаты, когда они придут, потому что они не имеют значения, милая. Оценка на листке бумаги мне ни о чем не говорит, но то, что ты поднимаешься и возвращаешься в школу, чтобы закончить год и сидеть в этом классе, говорит все о том, какая ты замечательная, сильная девочка. И я горжусь тобой больше, чем результатами любого экзамена. — Она быстро обняла меня, прежде чем сказать: — А теперь сядь и позволь мне покормить тебя. Мы еще положим мясо на эти кости.

Подавив смешок, я подчинилась и села за стол, широко раскрыв глаза, когда она поставила передо мной самую большую тарелку бекона и капусты, которую я когда-либо видела. — Э-э, спасибо, — выдавила я, задаваясь вопросом, как, во имя всего святого, я собираюсь съесть десятую часть того, что было у меня на тарелке. Она также не шутила по поводу комментария о том, что я набираю вес в костях. За последний месяц я набрала шесть фунтов только благодаря готовке миссис Кавана.

— Всегда пожалуйста, любимая, — ответила она, ставя тарелку с картошкой на стойку. — Итак, где же мой сын?

— В Академии. — Взяв нож и вилку, я начала нарезать бекон на мелкие кусочки. — Сначала он отвез меня домой, но тренеры довольно сильно давят на него, чтобы он подготовился перед отъездом в тур. Он сказал, что будет дома до девяти, но ты же знаешь, как это бывает с этими кроссовками.

— О Господи, — пробормотала миссис Кавана. — Ненавижу эту чертову игру.

— Да. — Я знала, каково это. Отказываясь зацикливаться на вполне реальном факте, что мой парень уедет через семь дней, я отправила в рот полную вилку мяса и овощей, прожевала и проглотила, прежде чем спросить: — А где мальчики?

— Делают домашнее задание в домике на дереве, — ответила миссис Кавана с притворным вздохом. — Клянусь, они бы жили в этой штуке, если бы добились своего.

— Это первый раз, когда у них появилось пространство, полностью принадлежащее им, — объяснила я с легкой улыбкой. — Для них в новинку иметь место, куда не могут поместиться взрослые. Это позволяет им чувствовать себя в безопасности.

— Вы чувствуете себя в безопасности? — спросила миссис Кавана, садясь за столик. — Ты счастлива здесь, Шэннон, любимая?

Нетерпеливо кивнув, я проглотила полный рот еды, прежде чем ответить. — О да, и я так благодарна вам, миссис Кавана — вам и мистеру Каване за то, что приютили нас всех…

— Это Джон и Эдель, — поправила она с улыбкой. — Больше никаких разговоров о мистере и миссис Кавана, ты меня слышишь?

— Да, миссис Кавана — я имею в виду Эдель, — поправилась я, покраснев. — Спасибо.

— Я ходила повидаться с Джоуи этим утром, — сказала она мне тогда. — Он хорошо выглядит, милая.

Мои глаза расширились. — Он говорил что-нибудь о том, что я приду в гости?

— Ему нужно еще немного времени, Шэннон, любимая. — Она грустно улыбнулась. — Он одумается.

— Да. — Мое сердце упало. Джоуи не хотел меня видеть. Он не хотел видеть никого из нас, включая Ифу, с тех пор, как зарегистрировался в этом лечебном центре. Я знала, что ему нужно было быть рядом по причинам, которые были гораздо глубже, чем его пристрастия, но было нелегко не разговаривать с ним каждый день. — Хорошо.

— Но с ним все будет в порядке, — заверила она меня. — И с тобой тоже.

— Даррен звонил сегодня снова, — сказала я тогда, съежившись при воспоминании о безумных телефонных разговорах моего старшего брата. — Четыре раза за сегодняшний день.

Миссис Кавана улыбнулась. — Он и домой звонил.

— Да? — Я выгнула бровь. — Сколько раз?

— Пять, — усмехнулась миссис Кавана.

— Ему нужно расслабиться, — вздохнула я. — Миллион телефонных звонков каждый день никому не идет на пользу.

— Он просто привыкает к переменам, — сказала она, все еще улыбаясь. — Ему тяжело находиться в Белфасте и не видеть вас, ребята, каждый день. В конце концов, он остепенится. Он беспокоится о тебе, потому что любит тебя. Ему не все равно.

— Я знаю, — пробормотала я, и я так и сделала. Теперь у меня была некоторая ясность, чего не было в прошлом. Я смогла увидеть своего брата в другом свете. Я знала, что Даррен любит нас, и он показал нам, насколько сильно, поступив правильно и позволив нам переехать к Кавана. Они с Алексом не могли растить мальчиков самостоятельно; у них обоих была карьера, и они были слишком молоды, чтобы брать на себя такого рода обязательства, и он это признавал.

— И звонила твоя тетя Элис, — добавила миссис Кавана. — Твоя няня устраивается в Беаре. Она хотела, чтобы мы знали, что с няней все в порядке, и вам с Джоуи не стоит о ней беспокоиться.

— С ней действительно все в порядке? — Прохрипела я, думая о том, какой хрупкой выглядела моя прабабушка в последний день, когда я видела ее — на следующий день после похорон моих родителей, когда она села в машину, набитую всеми своими пожитками, и уехала в свой новый дом в Беаре со своей внучкой. — Ты уверена?

— Она старая, она устала и горюет, Шэннон, — мягко ответила миссис Кавана. — Сейчас ей пора расслабиться. Пусть в ее жизни будет немного мира и покоя. Твоя тетя хорошо о ней заботится.

— Мой Онни, — объявил тогда Шон, держа в руках фотографию с двумя зелеными кружочками. — Шон и мой Онни.

— Вау! — воскликнула миссис Кавана, вставая, чтобы осмотреть фотографию Шона. — Это лучшее, что ты сделал.

Шон лучезарно улыбнулся ей. — Моя Онни.

— Да, любимый, — усмехнулась миссис Кавана, забирая фотографию из липких пальцев Шона и вешая ее на холодильник. — Он твой Джонни.

Мягко сказано века. Шон был одержим Джонни. Серьезно, он повсюду следовал за ним, наблюдая за каждым его движением. Поначалу я волновалась, потому что не хотела, чтобы Джонни чувствовал себя неловко. Мне было достаточно неприятно, что мы вторглись в его личное пространство без моего младшего брата, цепляющегося за него, как обезьянка, но Джонни, казалось, нисколько не возражал. На самом деле, он всегда находил время для Шона. Каждый вечер, возвращаясь домой из спортзала или тренировки, он садился на диван рядом с Шоном и терпеливо слушал, как тот рассказывает о своем дне. Большая часть того, что говорил Шон, не имело никакого смысла, но Джонни все равно всегда слушал его, отвечая восторженными словами поддержки и улыбками. Да, можно с уверенностью сказать, что мой младший брат привязался к моему парню, и я была в ужасе от того, как он отреагирует, когда Джонни уедет во Францию на следующей неделе.

— Шон, дорогой, ты не мог бы спуститься в офис и позвать Джона? — сказала тогда миссис Кавана. — И сказать ему, что его ужин готов?

Нетерпеливо кивнув, Шон выскочил из кухни, Сьюки следовала за ним по пятам.

— Хороший мальчик, — крикнула ему вслед миссис Кавана, прежде чем снова повернуть ко мне свое улыбающееся лицо. — Теперь, когда у нас есть минутка наедине, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить.

Я мгновенно запаниковала. — Эээ, все в порядке? — Отложив вилку и нож, я заправила волосы за уши и постаралась не ерзать. — П-по поводу чего? — Не отсылай нас. Пожалуйста, боже, не отсылай нас…

— Расслабься, малышка, все в порядке, — уговаривала миссис Кавана, садясь на табурет напротив меня. Я прерывисто вздохнула и почувствовала, как мои плечи опустились от облегчения. — Я просто хотела немного поболтать с девочками.

— Хорошо. — Я уделила ей все свое внимание, чувствуя больше благодарности к этой женщине, чем знала, что с ней делать. — Конечно.

— Итак, поход на день рождения Джонни состоится в следующую среду, — сказала она, глядя на меня теплыми карими глазами.

— Гм, да, — ответила я, кивая.

— И вы все будете жить в палатках, — продолжила она. — Мальчики и девочки… Ты и Джонни.

Я покраснела, когда меня осенило. Внезапно я точно поняла, к чему она клонит. — Я буду спать в палатке Клэр, — солгала я, чувствуя, как жар поднимается по моей шее. — Это не будет проблемой.

— Я люблю тебя за то, что ты пытаешься успокоить меня, — ответила миссис Кавана, ухмыляясь. — Но я была бы глупой женщиной, если бы поверила тебе.

Я покраснела.

— Я не сержусь на тебя, Шэннон, любимая, — поспешила она успокоить. — На самом деле я была в ситуации, очень похожей на твою. — Улыбаясь, она протянула руку и взяла меня за руку. — Я много лет жила с семьей Джона, прежде чем мы поженились.

У меня отвисла челюсть. — Это так?

— Да, — подтвердила она. — Я сбежала из дома, когда была немного моложе, чем ты сейчас. Меня взяла к себе мать Джона. Она дала мне крышу над головой, накормила и одела меня, а также дала доступ к образованию, которое положило начало успешной карьере в сфере моды. — Она нежно сжала мои пальцы, прежде чем сказать: — Она дала мне второй шанс, в котором я отчаянно нуждалась. Она увидела во мне что-то такое, чего я в то время даже в себе не замечала, и поддержала это. Она была замечательной женщиной, и когда она умирала, я без колебаний переехала обратно в Корк, чтобы заботиться о ней, — продолжила миссис Кавана. — Джонни был в ярости из-за того, что оставил Дублин и городскую жизнь позади, но я знала, что должна вернуться сюда. Я хотела, чтобы мой сын рос в том же месте, что и его отец. Быть рядом с той добротой, которая, казалось, естественным образом исходила от его бабушки. Я хотела взрастить эти корни. — Улыбнувшись, она добавила: — Вот почему мы остались в Корке, и поскольку мой сын вырос таким, каким он является сегодня, я знаю, что приняла правильное решение.

— Вау, — выдохнула я, чувствуя, как волна эмоций захлестывает мою грудь. — Похоже, она невероятный человек. — Совсем как ты.

— Так и было, — согласилась миссис Кавана, нежно улыбаясь. — Но за что я любила ее больше всего, так это за тот день, когда она усадила меня на своей кухне и завела самый неловкий разговор, который я когда-либо в своей жизни выслушивала. — Миссис Кавана ухмыльнулась. — Что-то вроде разговора, который я собираюсь провести с тобой сейчас.

О боже.

— Я знаю, что ты любишь моего сына, — продолжила она. — И я знаю, что он очень сильно любит тебя в ответ. Поэтому я была бы глупой женщиной, если бы спрятала голову в песок и притворилась, что вы оба не испытываете побуждений.

— Побуждения? — Прохрипела я, подавленная. О боже мой!

— Побуждения, — подтвердила миссис Кавана. — Вроде тех побуждений, которым вы оба поддавались в прошлом месяце?

О нет.

Пожалуйста, боже, нет…

— Джонни хороший мальчик, Шэннон, — продолжила она. — Он действительно хороший, но рядом с тобой он теряет голову.

Смутившись, я сложила руки вместе и подавила всхлип. — Прости? — Наконец предложила я, не зная, что еще сказать. — За то, что отрубила ему голову?

— Я хочу, чтобы ты знала, что мы с Джоном оба считаем, что ты оказываешь замечательное влияние на нашего сына, — добавила она, улыбаясь. — Я видела, как Джонни все больше и больше выходит из себя с тех пор, как ты появилась в его жизни. Он снова игрив. Ведет себя как настоящий подросток. Я волновалась, что для него это прошло, но ты воспитываешь в нем мальчишку, но ты также воспитываешь в нем безрассудство. — Вздохнув, она добавила: — Я не глупая женщина, Шэннон, любимая. Я понимаю, что здесь происходит, и жить в таком тесном помещении… Что ж, мне нужно убедиться, что ты защищаешь себя.

— О боже мой, — выдавила я, едва не расплакавшись от стыда.

— У меня был точно такой же разговор с Джонатаном дюжину раз, но я знаю, что он лжет мне о ваших физических отношениях.

Я быстро заморгала. — Э-э…

— И я знаю, что если я задам тебе те же вопросы, ты тоже солжешь, — добавила она. — Я люблю своего сына, Шэннон, больше, чем можно выразить словами, но если из-за него у тебя будут неприятности, я убью его. Ты под моей опекой, любимая. Я несу ответственность за тебя, и я люблю тебя, и хотя я могу контролировать ваши отношения, пока ты дома, мне нужно быть готовой к тому, что произойдет, когда меня не будет рядом. Как, например, этот поход.

— Э-э… — Я действительно не знала, что сказать, кроме — Э-э…

Еще раз тепло улыбнувшись, она спросила: — Твоя мать когда-нибудь говорила с тобой о контроле над рождаемостью?

— Эм, нет. — Покраснев, я заправила волосы за ухо и вздохнула. — Она не слишком разбиралась в контрацепции. — Это была ужасная шутка, и я опустила голову от стыда. — Нет, она этого не делала, — прошептал я. — У нас не было таких отношений.

— Значит, ты ни на чем не сидишь?

Я покачала головой, не встречаясь с ней взглядом.

— Как бы ты отнеслась к тому, чтобы мы записались на прием к терапевту?

Я украдкой взглянул на нее. — Что ты думаешь?

— Будь я проклята, если сделаю это, и будь я проклята, если не сделаю, — сказала она с кривой улыбкой. — Если я возьму тебя, это будет почти как одобрение, которым я, безусловно, не являюсь — по крайней мере, пока тебе не исполнится двадцать пять, минимум — и если я этого не сделаю и что-то случится, я подведу вас обоих. Итак, я думаю, что выберу первый вариант, и к черту все, что кто-либо думает об этом.

— Ты злишься на меня?

Она тихо рассмеялась. — Нет, Шэннон.

Я прерывисто выдохнула. — Ты не выгонишь меня?

— Никогда, — поклялась она, сжимая мою руку. — Это твой вечный дом — ты и твои братья — и ты никуда не пойдешь, ясно? Я просто предотвращаю то, что может случиться — например, смерть моего сына, если он хотя бы подумает о том, чтобы положить свои интимные места рядом с твоими и сделать меня бабушкой до того, как мне исполнится пятьдесят.

Я не был уверена, хочу ли я плакать, убежать или обнять эту женщину. — Хорошо. — Глубоко сглотнув, я кивнула. — Я бы хотела это… э — э… записаться на прием, — быстро исправилась я. — К врачу, принимающему роды. — Я взволнованно покачала головой. — Я имею в виду врача общей практики.

Миссис Кавана улыбнулась. — Хорошая девочка.

Я слабо улыбнулся. — Спасибо.

— Но это не бесплатный пропуск, — добавила она более строгим тоном. — Правила моего дома остаются в силе. Никаких общих спален. Никаких закрытых дверей, когда вы тусуетесь вместе, и никакого Джонатана, прокрадывающегося ночью в твою спальню, и абсолютно никаких прикосновений к интимным местам…

— Бекон с капустой? Благодарю тебя, Иисус! — Голос Джонни заполнил кухню, и я обернулась, чтобы посмотреть, как он бросает сумку со снаряжением на пол и неторопливо входит в комнату, выглядя только что принявшим душ и потрясающе красивым. На самом деле было больно смотреть на него летом в этих проклятых свободных жилетах, которые он носил — тех, которые демонстрировали каждый выступающий мускул на его скульптурной груди и руках. Я могла видеть его коричневый сосок, когда он повернулся боком, и я незаметно сжала бедра вместе.

— Я умираю с голоду, ма. — Ухмыляясь, он направился прямо к нам, поглаживая рукой мою спину, прежде чем потянуться за тарелкой. — Ты закончила с этим, Шэн? — Я открыла рот, чтобы сказать ему "да", но он уже доедал то, что осталось на моей тарелке. — Чертовски вкусно, — пробормотал он между укусами, подмигнув матери. — Мой желудок любит тебя.

— Выражайся, Джонатан, — пожурила его мать, хотя на губах у нее играла тень улыбки. — Сколько раз я должна тебе повторять?

— Продолжай кормить меня таким образом, и я сделаю все, что ты захочешь, — был его невнятный ответ. Подойдя к плите с моей теперь уже пустой тарелкой, он начал накладывать себе еще горку бекона и капусты. — Картошка будет, мам?

— На стойке, — задумчиво произнесла миссис Кавана, закатив на него глаза.

Одобрительно кивнув, Джонни неторопливо вернулся на остров и опустился на табурет рядом со мной. — Где мой маленький человечек? — спросил он, делая паузу, чтобы поцеловать меня в щеку, прежде чем перегнуться через стойку и положить пять картофелин себе на тарелку. — Что? Мне нужны углеводы, — сказал он, подмигнув, когда я приподняла бровь.

— Шон внизу, в офисе, с твоим отцом, — объяснила миссис Кавана, внимательно наблюдая, как ее сын с аппетитом запихивает еду в рот. — Мы с Шэннон болтали о сексе, не так ли, милая?

Джонни закашлялся так громко, что я была уверена, что он проглотил пищу не по той трубке. — Секс, — наконец ответил он, несколько раз прочистив горло.

— Да, и поход, — ответила его мать. — И методы контроля рождаемости.

— Секс и поход, — с тревогой выпалила я, слова вырывались у меня изо рта, как рвота. — И никаких внуков!

На этот раз он закашлялся громче, его лицо слегка побагровело. — Господи, — наконец выдавил он, уставившись в свою тарелку. — Слишком много информации для восприятия в пятницу вечером.

— И мы еще раз обсудили правила поведения в доме, — добавила миссис Кавана, внимательно следя за лицом сына. — Ты помнишь их, не так ли, любимый?

— Я помню, как папа просил меня кое-что сделать, — объявил Джонни, отодвигая свой табурет. Схватив свою тарелку, он бросился к кухонной двери, крикнув: — Что, папа? — прежде чем выбежать из кухни. — Да, я сейчас буду.

— Она дает тебе таблетки? — были первые слова, которые слетели с губ Джонни, когда он проскользнул в мою спальню позже той ночью.

— Ш-ш-ш, — прошептала я, поспешив закрыть за ним дверь своей спальни. — Олли прямо напротив по коридору, и он все еще на смотровой площадке, а у меня на двери нет замка.

— Этот маленький перебежчик, — пробормотал Джонни, потирая челюсть. На нем были красные боксеры, а волосы, как всегда, торчали дыбом. — Я предложил ему десятку, чтобы он закрыл на это глаза.

— И твоя мать предлагала ему двадцатку каждый раз, когда он сообщал о тебе возле двери моей спальни, — напомнила я ему. — Он почти раскошелился на тот новый набор Lego, который ему нужен, так что он жаждет твоей крови.

— Чертовски мило, не правда ли? — Проворчал Джонни, подходя к моей кровати. — Сначала Тадхг взял мою собаку в качестве приятеля в постели, а теперь Олли прикрывает меня.

— О, так я теперь твоя резервная копия? — Я скрестила руки на груди, наблюдая, как он нырнул на мою кровать и сложил руки на животе. — Вау, Сьюки, должно быть, отличная любительница поспать.

— Ты моя королева, — промурлыкал он, хлопая себя по бедрам. — Так что иди сюда и позволь мне поклоняться тебе.

Хихикая, я выключила свет и бросилась к своей кровати. Забравшись к нему на колени, я подавила вскрик, когда он просунул руки под подол моей ночнушки. — Ты такой самонадеянный, — хихикнула я, наклоняясь, чтобы коснуться своими губами его губ.

— Так что там насчет контроля над рождаемостью? — спросил он у моих губ.

— Твоя мама спросила меня, не хочу ли я пойти на что-нибудь, — сказала я ему, отстраняясь, чтобы оценить его реакцию. — Она предложила записать меня на прием к терапевту.

— О. — Его руки скользнули под мою ночнушку, чтобы обхватить меня за талию. — И что ты сказала?

Я провела пальцами по его животу и улыбнулась. — Я сказала "да".

Его глаза пылали жаром. — Да?

— Но тебе все равно сюда нельзя, — прошептала я, прикусив губу, чтобы удержаться от стона, когда Джонни приподнял бедра, и я почувствовала, как весь он прижался ко мне.

— Нет? — Его голос был хриплым, тон кокетливым. — Ты собираешься донести на меня, Шэн? — Он сильно прижал меня к своей талии, толкаясь вверх. — Хм? — Он зацепил пальцами пояс моих трусиков и потянул. — Ты собираешься настучать на меня за то, что я был в твоей постели? — Отпустив резинку так, что она защелкнулась на моей плоти, он обхватил ладонью мою задницу. — Ты собираешься поступить со мной неправильно, детка?

Затаив дыхание, я покачала головой. — Никогда.

Он ухмыльнулся. — Господи, ты такая чертовски сексуальная.

О боже. — Джонни…

— И твоя кожа такая гладкая… — потянувшись к краю моей ночной рубашки, он сел и медленно стянул ее через голову. — Скажи мне, если ты не хочешь этого, — прошептал он, его обнаженная грудь коснулась моей. — И мы остановимся.

— Т-ты помнишь ту ночь в своей комнате? — Спросила я, сердце бешено колотилось в моей груди. — До того, как вошла твоя мать?

Джонни медленно кивнул.

— Это то, чего я хочу, — прошептала я, когда ко мне снова вернулись слова. — Это то, что мне нужно от тебя.

— Ты уверена? — спросил он хриплым голосом.

Я кивнула. — Сто процентов. — Мы не спали вместе с того первого раза, и осознание того, что он скоро уйдет, сделало давление в моей груди невыносимым. — Я хочу быть с тобой до того, как ты уедешь, — сказала я ему, удивляя саму себя своей храбростью. Отстранившись, я посмотрела ему в глаза и сказала: — Я хочу, чтобы мы были вместе, прежде чем ты уйдешь. Всеми возможными способами.

— Шэннон, я вернусь к тебе, — ответил Джонни, его глаза горели жаром. — Спешить некуда.

— Я знаю, — ответила я.

— И я не хочу давить на тебя, — добавил он. — Только не после всего, через что ты прошла…

— Мне нужна эта связь с тобой, Джонни, — сказала я ему. — Да. Мне это нужно.

— Да. — Он прерывисто вздохнул. — Мне тоже это нужно с тобой, Шэн.

Мое сердце затрепетало. — Правда?

— Чертовски всегда. — Он перевернул меня на спину и подразнил мой рот своим. — Ты собираешься погубить меня, Шэннон, как река? — Он запечатлел горячий поцелуй на моих губах. — Хм? — Его губы скользнули к моей шее, а затем к обнаженной груди. Проведя языком по моему соску, он спросил. — Ты собираешься сломать меня?

— Нет. — Мой позвоночник оторвался от матраса, когда он покрыл поцелуями внутреннюю сторону моих бедер. Его губы были мягкими, его челюсть шершаво и щекотно касалась вершины моих бедер, заставляя сокращаться каждый мускул к югу от моего пупка. Прерывисто выдохнув, я зарылась пальцами в его волосы и застонала. — Я бы никогда не сломала тебя.

— Тогда тебе лучше планировать оставить меня, — предупредил он, устраиваясь у меня между ног. — Потому что я, блядь, весь твой. — Просунув пальцы за пояс моих трусиков, он стянул их, прежде чем закинуть мои ноги себе на плечи. — Не своди глаз с этой двери, — приказал он, прежде чем опустить голову мне между ног.

— О боже мой. — Закрыв глаза, я отдалась его прикосновениям, запустив пальцы в его волосы. — Джонни…

— Ш-ш-ш, — уговаривал он, дразня меня пальцами и языком. — Не спускай глаз с этой двери и не издавай ни звука.

— О Господи, — закричала я, сердце бешено колотилось в моей груди. — Хорошо, хорошо… — Застонав в руку, я потянула его за волосы, отчаянно дергая бедрами напротив его лица. — О… я… Джонни, я…

— Ты не следишь за собой, — прорычал он, приподнимаясь на локтях и разрывая контакт. — Тебе нужно не спускать глаз с этой чертовой двери, Шэн. Она как гребаная ищейка — а твой брат еще хуже! Продолжай выкрикивать мое имя, и я покойник.

— Мне все равно, — практически прошипела я, плюхаясь обратно на подушку. — Это даже не имеет значения. Просто продолжай… пожалуйста!

— Поверь мне, это важно. — Запечатлев поцелуй на изгибе моего бедра, он проворчал: — И тебе будет не все равно, если она убьет меня.

— Хорошо… — отчаянно кивая, я заставила себя выдавить из себя слова: — Глаза… дверь… поняла.

— Спасибо, — ответил Джонни, прежде чем вернуться к делу.

— Джонни! — Я закричала, закатив глаза. — Что ты…о боже мой, да …

— Черт возьми, из-за тебя меня убьют, — простонал он. С нетерпеливым рычанием он убрал мои ноги со своих плеч и потянулся вперед, чтобы подхватить меня под мышки. — Если я собираюсь куда-нибудь сегодня вечером… — он сделал паузу, чтобы поднять меня и бросить дальше по кровати, — Тогда я выхожу из тебя. — Опустившись на меня сверху, он поцеловал мои губы, заглушая мои стоны умелыми толчками своего языка.

Опустив руку, я потянула за пояс его боксеров, отчаянно желая почувствовать прикосновение кожи к коже. — Сними их, — умоляла я у его губ. — Пожалуйста.

— Я сниму, — уговаривал он. — Просто расслабься.

Я не могла. Я отчаянно хотела заполучить его. Просто быть с ним снова. Все казалось таким безумным. Я была в бешенстве. — Пожалуйста?

— Черт, пожалуйста, не говори это так, — выдавил он, слезая с меня. Он вытащил обертку из фольги сбоку от своих спортивных штанов и бросил ее на кровать, прежде чем раздеться. — Продолжай умолять меня, и ты заставишь меня взорваться еще до того, как я к тебе прикоснусь.

— Прости. — Дрожа, я юркнула под одеяло и зачарованно смотрела, как он разорвал обертку от презерватива и быстро натянул ее. — Я просто… да. — Кивнув, я плюхнулась на спину и прошептала: — Да.

— Да? — Откинув одеяло, Джонни забрался ко мне. — Ты уверена?

Не в силах больше ни секунды не прикасаться к нему, я обхватила шею Джонни рукой и притянула его лицо к своему, губы слились в поцелуе, который я хотела никогда не прерывать. Он переместился поверх меня, а затем на меня, медленно раздвигая мои бедра своими. Я позволила своим ногам раздвинуться, впившись пальцами в его бока, когда почувствовала, как он прижался ко мне. Он тяжело дышал, его грудь быстро поднималась и опускалась, когда он с болезненной нежностью входил в мое тело.

Его лоб коснулся моего таким успокаивающим и нежным движением, что я почувствовала, как слезы защипали мне глаза, когда мои эмоции угрожали прорваться сквозь меня. — Дерьмо, — простонал он странно беспомощным тоном, в котором звучала боль, когда он навис надо мной, перенеся свой вес на локоть, в то время как свободной рукой обхватил и погладил меня по щеке. — Тебе больно? — Успокаиваясь внутри меня, он прошептал: — Я делаю тебе больно?

Я была ошеломлена, тонула в ощущениях, которые одновременно обжигали меня и поджигали, но он не причинял мне боли так, как думал. Прикусив губу, я покачала головой и притянула его лицо к своему. — Нет, — выдохнула я ему в губы, обвивая руками его шею. — Ты само совершенство.

Его глаза искали мои, неуверенность мелькнула на его лице, когда он глубже вошел в меня, оставляя обжигающий след восхитительного разрушения с каждым толчком своих бедер. — Ты уверена?

Мои руки так крепко обхватили его шею, что я была уверена, что где-то перекрываю кровообращение, но я не могла его отпустить. Я физически не могла отпустить его. Я была напугана неизвестностью, неуверенна в будущем и отчаянно влюблена в него. Единственная истина, которую я знала в этот момент, заключалась в том, что я доверяла этому мальчику. Я доверяла ему каждым дюймом своего тела, и своими глазами я желала, чтобы он никогда не разбивал мое сердце. — Я уверена в тебе, — прошептала я. — Двигайся во мне.

Дрожь прокатилась по его телу, а затем он начал двигаться внутрь и наружу, глубоко и медленно, покачивая бедрами в захватывающем ритме, в то время как его губы не отрывались от моих. Вцепившись в него, как в спасательный круг, я сомкнула ноги вокруг его талии и доверилась инстинктам своего тела, двигая бедрами вверх с каждым его толчком вниз. — Скажи мне еще раз, — умоляла я, выгибая спину вверх, впиваясь ногтями в загорелую плоть его обнаженной спины. — Пожалуйста.. — Прикусив губу, чтобы не закричать, я впитывала ощущение его тела, его веса, все глубже вдавливающего мое тело в матрас, необъяснимых ощущений, которые он пробуждал к жизни внутри меня, когда он входил в меня снова и снова. — Джонни… Скажи мне еще раз.

— Я люблю тебя, Шэннон, как река, — прошептал он, и тепло его дыхания на моей плоти вызвало дрожь удовольствия, прокатившуюся по мне. — И я вернусь домой, к тебе. — Он тяжело дышал, его сердце почти бешено колотилось в груди, когда он делал короткие вдохи. — Я обещаю.

Мгновенная вспышка облегчения пронзила меня, но ее быстро сменило удовольствие, пробежавшее по моим венам, когда мое тело утонуло в любви.