Keeping 13

77

ПОКА ПРОЩАЙ

ДЖОННИ

— Я буду звонить тебе каждый день, — поклялся я, стоя посреди дублинского аэропорта и слушая, как по внутренней связи называют номер моего рейса. — И я отправлю тебе миллион сообщений.

— Но это уже будет не то же самое.

— Я знаю, но у нас все получится, — пообещал я.

— Каким образом?

— Мы разберемся с этим, хорошо? Но мне нужно, чтобы ты перестала плакать, — умолял я. — Пожалуйста.

— Я ничего не могу с этим поделать. Мое сердце разрывается здесь.

— Я скоро буду дома, — уговаривал я. — Это не навсегда.

— Нет — нет! Просто нет. Ты не можешь бросить меня, Джонни!

— Мне нужно идти, — простонал я. — Давай, не усложняй это больше, чем должно быть.

— Ты обещаешь, что это не будет прощанием навсегда?

— Я обещаю, — настаивал я, похлопывая его по спине. — А теперь, давай, Гибс. Ты перекрываешь мне доступ воздуха сюда.

— Хорошо. — Шмыгая носом, он разжал мертвую хватку, которой держал меня за шею, и отступил на шаг, слезы текли по его щекам.

— Не могу поверить, что ты на самом деле плачешь, — засмеялся я, а затем быстро посерьезнел, когда это только заставило его плакать сильнее. — Прошло шесть недель, парень.

— Они собираются схватить тебя, — шмыгнул он носом, вытирая глаза. — И я потеряю своего лучшего друга.

— Ты не смог бы потерять меня, даже если бы захотел, ты, большой придурок, — проворчал я, притягивая его обратно, чтобы обнять. — Теперь возьми себя в руки, — приказал я, хлопнув его по спине. — Шон наблюдает за тобой.

— Э-э, да. — прочистив горло, он сделал шаг назад и выпятил грудь. — Все хорошо, — выдавил он, выдавив улыбку, которая выглядела так, будто ему было физически больно. — Со мной все будет в порядке, — добавил он, и голос его дрогнул на последней ноте. — Ах, черт возьми, это слишком сложно. Я иду к машине. — Всхлипывая, он дал мне пять и пробормотал: — Удачи, приятель, — прежде чем зашагать через аэропорт, завывая, как банши.

— Господи, — пробормотал я, потирая челюсть и глядя вслед своему лучшему другу. — Остальным лучше не вешать на меня это дерьмо. Я повернулся, чтобы посмотреть на свою семью, и настороженно посмотрел на свою плачущую мать. — Я вернусь до конца лета.

— Увидимся по телику, — сказал Тадхг, тыча в меня кулаком. — Я не люблю регби, но, раз уж это ты, я посмотрю твои игры.

— Вау. — Я ухмыльнулся. — Как великодушно с твоей стороны.

Он пожал плечами. — М-м-м, посмотрим, что из этого выйдет. Я могу выключить это, если мне станет скучно.

— Пока, Джонни, — сказал тогда Олли, отталкивая Тадхга в сторону, чтобы обнять мои ноги. — Не дай самолету разбиться и взорваться вместе с тобой, хорошо?

Иисус Христос… — Да, хорошо. — Я похлопал его по спине. — Я обязательно скажу пилоту, чтобы он не убивал меня.

— Спасибо, — смягченно ответил Олли и убежал вприпрыжку. — Потому что я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать по тебе, парень.

— Я горжусь тобой, сынок, — сказал папа, шагнув вперед и обняв меня. — Больше, чем я могу выразить словами.

— Спасибо, папа.

— Я люблю тебя, Джонатан… — его голос дрогнул, и он откашлялся, прежде чем добавить: — очень сильно.

— Я тоже люблю тебя, папа. — Хлопнув его по спине, я отступил на шаг и стал ждать следующего плакальщика.

— Мой малыш, — всхлипнула мама, обнимая меня. — Мой маленький мальчик.

— Во мне 6 футов 3 дюйма, мам, — уговаривал я, крепко сжимая ее. — И восемнадцать. Я взрослый мужчина.

— Мне все равно. Ты всегда будешь моим малышом, — воскликнула она, притягивая мое лицо к себе, чтобы нанести полдюжины поцелуев красной помадой на мои щеки. — А теперь, будь осторожен там, слышишь? Не подвози незнакомцев. И пей только из бутылок, а не из стаканов, когда выходишь из дома. И не позволяй никому из старших парней в команде сбить тебя с пути истинного…

— Все в порядке, ма, — успокоил я, сопротивляясь желанию закатить глаза к небесам. — Я буду в лагере большую часть времени, так что тебе не о чем беспокоиться.

— И с незнакомцами тоже не разговаривай, — добавила она. — И если они выглядят подозрительно и предлагают тебе что-нибудь, тогда ты говоришь "нет". Ты слышишь меня, Джонатан?

— Да ладно тебе, Эдель, — усмехнулся папа, физически убирая мамины руки с моей шеи. — С ним все будет в порядке. Ты хорошо его воспитала.

— Увидимся очень скоро, хорошо? — Сказал я, присаживаясь, чтобы поговорить с Шоном, который дергал за штанину моего спортивного костюма. — Я привезу тебе большой подарок.

— Онни, — всхлипнул он, дрожа губами. — Я хочу Онни.

— Я вернусь, — уговаривал я, чувствуя, как мое сердце разрывается в груди. — Я обещаю. — Приподняв его подбородок, я вытер слезу с его щеки и улыбнулся. — Ты собираешься позаботиться о Сьюки ради меня?

Шмыгнув носом, он кивнул.

— Хороший парень, — сказал я ему, взъерошив волосы. — А теперь перестань плакать, потому что я собираюсь тебе позвонить, хорошо? Я собираюсь позвонить домой и сказать: — Делли, мой Шони там?

Он улыбнулся. — И я скажу: Мой Онни там?

— Это верно. — Посмеиваясь, я обнял его, встал, пока еще мог, и закинул на плечо свою ручную кладь. — Увидимся очень скоро.

— Ну же, мальчики. — Мама шмыгнула носом, выпасая Линчей, как будто они были ее личным стадом маленьких ягнят. — Джон собирается купить нам что-нибудь в магазине игрушек.

— Гол! — прокричали Олли и Тадхг, устремляясь за моей матерью, а Шон и мой отец тащились позади.

— Да, мне действительно нужно, чтобы ты этого не делала, — выдавил я, чувствуя, как все внутри меня раскалывается при виде ее темно-синих глаз, наполняющихся слезами. — В противном случае я прямо сейчас уйду отсюда и поеду с тобой домой.

— Мне ж-жаль. — По ее щекам текли слезы, Шэннон тихонько всхлипнула и бросилась прямо в мои объятия. — Это п — просто…

— Я знаю, — выдавил я, сбрасывая сумку с плеча, чтобы заключить ее в объятия. Уткнувшись лицом в ее шею, я вдохнул ее запах, отчаянно пытаясь держать себя в руках. — Я тоже.

— Я люблю тебя, — прошептала она, впиваясь пальцами мне в шею, когда притянула мое лицо к своему и поцеловала в губы. — Чертовски, блядь, сильно.

— Я тоже люблю тебя… — мой голос дрогнул, и я сдавленно выдохнул, прежде чем добавить: — Больше всего на свете. — Обхватив ее лицо руками, я просто смотрел на нее, удерживая образ ее лица в своем сознании, а затем был близок к тому, чтобы потерять его, когда подумал о том, сколько времени пройдет, прежде чем я увижу ее снова. — Я вернусь домой, — сказал я ей. — Что бы ни случилось. — Смахнув слезу с ее лица, я поцеловал ее влажную щеку. — Я вернусь к тебе, Шэннон, как река. — Сделав еще один прерывистый вдох, я погладил ее по носу своим. — Я обещаю.

— Ты н-не торопись, — шмыгнула носом она. — Ты и-иди и сияй, х-хорошо?

Я печально кивнул. — Хорошо.

— Я хочу, чтобы ты д-добился успеха, — продолжала говорить она, сокрушая меня своими слезами и возвращая меня к жизни своими словами. — Я хочу, чтобы ты н-надрал задницу и был л-лучшим, черт возьми, внештатным центровым, которого когда-либо видела эта страна, — она сделала паузу, чтобы поцеловать меня. — Но не забывай, что ты всегда будешь моим 13-м. — Она шмыгнула носом и вытерла пальцами мою щеку. — Мой переплет 13.

Я подавил болезненный смешок, подумав об этом глупом пари. — Ты слышала об этом?

— Да. — Наполовину всхлипывая, наполовину смеясь, Шэннон улыбнулась и кивнула. — Я выиграла.

— Руки опущены. — Я поцеловал ее пухлые губы. — Бесспорно.

— Теперь у меня остается 13, - сказала она мне. — Так что приходи ко мне домой, когда закончишь, хорошо?

— Я так и сделаю.