Кембриджская пятерка

В начале октября 1966 года в Горьком хоронили пожилую женщину. Хоронили торжественно, с оркестром, почетным караулом и венками. На одном из них было написано: «Славному патриоту Родины от товарищей по работе». Когда тело было предано земле, над могилой прогремел салют почетного караула. Кладбище было малолюдным, и только немногие из его посетителей в этот час знали, что из жизни ушла отважная разведчица, работавшая в нелегальных условиях в предвоенные и военные годы в разных странах и сменившая на своем веку почти два десятка оперативных псевдонимов. Она не оставила богатого наследства, среди ее вещей главное место занимали книги — множество томов на русском и иностранных языках. Сохранился также и небольшой кулон на золотой цепочке с надписью «К. от Д. 24.05.37», подаренный ей в день рождения другом и соратником по разведывательной работе Дональдом Маклином. Этот кулон она хранила до конца своих дней.

Только спустя 30 лет широкой общественности стало известно настоящее имя разведчицы — Китти Харрис. А еще позже — что именно она, связник-курьер «Джипси», много сделала для становления «Кембриджской пятерки», включавшей в себя выдающихся мастеров разведывательного дела.

Юность

Китти родилась 24 мая 1899 года в Лондоне. Кроме нее в семье было еще семеро детей, трое из которых умерли в младенчестве.

Родители Китти были выходцами из России, до переезда в 1905 году в Лондон проживали в городе Белостоке, что в Русской Польше, или в то время — в Привисленском крае. Отец, Натан, был сапожником, мать, Эстер, домохозяйкой, обремененной кучей ребятишек. С началом первой русской революции они по настоянию Исаака, брата Натана, владельца небольшой обувной фабрики, отправились в Лондон. Путь из Гдыни на торгово-пассажирском пароходе «Санит» продолжался целых 18 суток. Дядя Исаак встретил родственников в лондонском порту и привез к себе домой. То, что он называл фабрикой, на поверку оказалось обычной сапожной мастерской. Первое время они обосновались в его доме, и отец Китти помогал брату-сапожнику, обслуживая клиентов.

Однако и в Лондоне жизнь была не менее тяжелой, чем в Белостоке, поэтому в 1908 году, поддавшись на посулы зазывалы из Канады, родители Китти, которой в то время уже исполнилось восемь лет, решили переселиться за океан.

На пароходе они доплыли до Монреаля, прошли таможенный досмотр. До Виннипега, где решили обосноваться, добирались трое суток. Многочисленное семейство Харрис заняло целых два купе. В Виннипеге их разместили в пустующем доме, иммиграционные власти выдали семье кредит на приобретение жилья. Вскоре отец Китти открыл небольшую сапожную мастерскую, его жена занялась скорняжным ремеслом, детей определили в школу.

В Канаде окружение Китти было интернациональным, поэтому с детских лет она владела несколькими языками. В семье Харрис разговаривали на трех языках: русском, английском и идише. А рядом жили дети других эмигрантов — французов и немцев, так что Китти с раннего детства могла объясняться на пяти языках — английском, немецком, французском, русском и идише.

В школе Китти хорошо давались гуманитарные предметы. По истории, географии и литературе у нее были только отличные оценки, а вот математика и другие точные науки усваивала с трудом. После четырех лет учебы, в возрасте тринадцати лет, она была вынуждена расстаться со школой, начались ее «рабочие университеты».

Китти пошла работать на табачную фабрику ученицей. За смуглый цвет лица молодую работницу друзья прозвали «Джипси» — «Цыганочка». Годы спустя это прозвище станет одним из ее оперативных псевдонимов и навсегда сохранится в анналах внешней разведки нашей страны.

Рабочий день длился десять часов, а зарплата была мизерной, даже нищенской, ее едва хватало на обед и ужин. Китти проработала на табачной фабрике пять лет. Ее здоровье стало слабеть, и она сменила профессию, решив стать портнихой. К тому времени ей исполнилось 18 лет. Китти превратилась в стройную черноглазую красавицу, на которую заглядывались парни. Однако ее все больше увлекали идеи социализма. Китти с симпатией и восторгом встретила известие о победе Октябрьской революции в России, на земле ее родителей, где, по словам профсоюзных активистов, власть взяли в руки простые рабочие, такие как она и ее друзья.

Октябрьская революция в России вызвала подъем рабочего движения на Западе, и Китти приняла в нем активное участие: стала профсоюзной активисткой, секретарем местного комитета.

В 1919 году Китти вступила в Коммунистическую партию Канады. Она получила задание выяснить истинное лицо профсоюзных боссов, тесно связанных с американской мафией и предающих интересы рабочего класса. Полученные ею сведения были опубликованы в рабочей газете «Лейбор дейли» в день открытия съезда профсоюза. В результате руководство профсоюза было вынуждено подать в отставку.

После непродолжительного процветания, вызванного ростом военных заказов в период Первой мировой войны, в Канаде начался экономический спад. Жизнь в Виннипеге становилась все труднее, и отец Китти, легкий на подъем, решил вновь попытать счастья, на сей раз в соседних благополучных Соединенных Штатах Америки. На семейном совете было решено переехать в Чикаго.

В начале 1923 года Харрисы продали дом в Виннипеге и в полном составе переехали в Чикаго.

В те годы Чикаго был центром деятельности Коммунистической партии США. Китти пошла работать на швейную фабрику, вступила в профсоюз швейников, принимала активное участие в профсоюзном движении и была избрана секретарем местного отделения профсоюза швейной промышленности. Швеи традиционно считались в США одним из самых боевых отрядов пролетариата, и их часто называли «бунтующими амазонками». Китти даже участвовала в съезде профсоюзов в Монреале.

Активное участие принимала она и в партийной работе: отвечала за распространение партийной литературы среди членов профсоюза. У девушки явно присутствовала организаторская жилка, поэтому она быстро обзавелась помощниками и отлично справлялась с работой.

Замужество. Поездка в Китай

В 1924 году Харрис познакомилась в Чикаго с партийным активистом — будущим секретарем Национального комитета компартии США Эрлом Браудером. По заданию партии она распространяла партийную литературу на съезде профсоюзного объединения Американская федерация труда (АФТ), где и состоялось знакомство. Поскольку Китти имела всего лишь начальное образование, Браудер настоял, чтобы она поступила на курсы стенографисток. В 1926 году она окончила курсы. В том же году Эрл и Китти поженились. Началась ее семейная жизнь. Муж всецело отдавался партийной работе, много ездил по стране, выступал на митингах и собраниях.

В конце года супруги переехали в Нью-Йорк, где Китти поступила на работу в представительство Международной организации помощи рабочим — МОПР, тесно связанной с компартией США. Вскоре в Нью-Йорк перебрались и остальные члены семьи Харрис, которые так и не нашли своего счастья в Чикаго, несмотря на то что в 1920-е годы город переживал экономический бум. Две сестры Китти вышли замуж, один из братьев женился. Отец часто болел, но мать пока держалась.

В 1927 году Эрл Браудер по заданию Профинтерна уехал в китайский город Шанхай — налаживать там профсоюзную работу, а также в качестве связного Тихоокеанского профсоюзного центра. Китти последовала за мужем. Их путь в Шанхай пролегал через Москву, которую Китти мечтала увидеть с раннего детства. Они отбыли в Европу на торгово-пассажирском пароходе «Нордвик». Из Нью-Йорка он следовал в Лондон, а затем в Гамбург. Здесь молодые супруги сделали первую остановку. Они поселились в недорогой гостинице и стали знакомиться с городом, который считался морскими воротами Германии. В Гамбурге Китти впервые наблюдала за сборищем нацистов, которые набирали все большую силу в Германии.

На следующий день супруги пересели на советский пароход «Комсомол», который доставил их в Ленинград. Город потряс Китти. После грязного, мрачного Лондона она жила в Виннипеге, Чикаго, Нью-Йорке. Это были торговые, деловые города, построенные рационально, без особых затей, с учетом коммерческих интересов. Они ни в какое сравнение не шли с красавцем Ленинградом, и Китти не могла оторвать глаз от широкой Невы, на берегах которой раскинулись великолепные дома: Зимний дворец, Адмиралтейство, Исаакиевский собор. Их разместили в гостинице в солидном двухместном номере, а на следующий день организовали экскурсию в Эрмитаж, Детское Село, Петергоф.

Вечером поездом «Красная стрела» они выехали в Москву. В те времена советские поезда дальнего следования с международными вагонами были одними из лучших в мире. Удобное и уютное купе также произвело на Китти сильное впечатление. Утром следующего дня поезд прибыл в столицу, которая по сравнению с Ленинградом показалась ей тусклой и бедной: сказывались трудности семи лет мировой и Гражданской войн и послевоенной разрухи. Снова супруги поселились в прекрасном номере гостиницы «Савой». Эрл каждый день ездил в штаб-квартиру Профинтерна: ему необходимо было получить инструкции, запастись литературой, ознакомиться с новостями с мест. Поскольку Китти была официально утверждена его помощницей, на некоторые встречи с руководящими работниками Профинтерна приглашалась и она.

Профинтерн в то время был «дочерним учреждением» Коминтерна. Перед Эрлом и Китти стояла задача по налаживанию профсоюзной работы в колониях и полуколониях, где рабочее движение находилось в зачаточном состоянии. Колонизаторы преследовали профсоюзных активистов, организовывали их убийства, зверски расправлялись с участниками забастовок под громкие рассуждения о «свободе предпринимательства» и «правах человека». Разумеется, белого. Для раскола рабочего движения они использовали штрейкбрехеров и местных националистов, которые пытались разделить профсоюзы по национальному признаку.

В Москве Эрл и Китти встретили десятую годовщину Великого Октября, получили гостевые билеты на Красную площадь, смотрели парад войск и праздничную демонстрацию советских трудящихся. Через несколько дней молодые профсоюзные активисты выехали в Китай в международном вагоне поезда Москва — Чанчунь. Транссибирский экспресс отбыл из Москвы теплым ноябрьским днем, и Китти до самого вечера любовалась необъятными просторами нашей страны, золотом подмосковных лесов, тихими поселками и деревеньками, опустевшими полями.

На третий день пути, когда путешественники перевалили за Уральский хребет, все вокруг побелело от выпавшего снега. Путешествие до советско-китайской границы заняло шесть суток. На станции Маньчжурия они без труда прошли пограничный и таможенный контроль. Китти с опаской ожидала придирок со стороны китайских пограничников, поскольку они с Эрлом помимо личных вещей везли два чемодана книг. Однако, несмотря на пристрастное отношение китайских властей к путешественникам из Советской России, китайскую границу они преодолели также без особых хлопот: сказалось наличие у них американских паспортов.

В Чанчуне Эрл и Китти пересели в местный поезд, на котором доехали до порта Дайрен, он же Дальний, построенный в начале века русскими инженерами. Оттуда морем добрались до Шанхая — главной цели своего путешествия. В порту их встретил представитель Профинтерна — высокий худощавый человек с явно не китайской внешностью, который отлично говорил по-английски. Он назвался Джо Линьсинем и пояснил, что его отец был американским моряком, а мать китаянкой. Отсюда и знание им английского языка.

Из Шанхайского порта Джо доставил путешественников в американский сеттельмент — европейский городской квартал, пользующийся правами экстерриториальности и охраняемый полицейскими, и разместил в уютном двухэтажном доме, который до них занимал английский профессор.

В Китай Эрл и Китти прибыли с паспортами на имя супругов Харрисон и фактически находились там на нелегальном положении. Прикрытием для них служила фирма, занимавшаяся снабжением морских судов необходимыми припасами, что позволяло им встречаться с людьми самых различных национальностей и профессий. Супруги должны были установить связь с профсоюзными лидерами в Гонконге, Сингапуре, Бангкоке, Батавии (ныне — столица Индонезии Джакарта), Маниле и других городах Тихоокеанского бассейна, а там, где не было профсоюзов, — помочь их организовать.

В Китае уже 17 лет шла гражданская война. В конце декабря 1927 года гоминьдановское правительство закрыло консульские представительства СССР в Шанхае, Ханькоу и других городах, были арестованы их советские работники. Усилилась слежка за профсоюзными активистами, связь с Москвой из Шанхая прекратилась и теперь могла осуществляться только через Харбин, где находилось советское дипломатическое представительство.

Вскоре Эрл поручил Китти выехать в Батавию и передать тамошним профсоюзным руководителям письмо Профинтерна и литературу. 20 декабря 1927 года она отбыла туда на торговом пароходе под видом скучающей американской туристки, путешествующей из любопытства. Путь в столицу голландской Ост-Индии занял две недели. В Батавии Китти сняла номер в гостинице и на следующий день пошла на конспиративный адрес, где по паролю установила контакт с местным подпольным профсоюзным руководителем по имени Джхара. Передав ему письмо и литературу, она возвратилась в отель.

На следующий день Китти отбыла в Шанхай. Здесь она узнала, что Джхара был арестован и убит местными колониальными властями, успев, однако, перед арестом передать документы в надежные руки.

Вскоре Китти осуществила новую поездку, на этот раз в Гонконг — для встречи с представителями полулегального профсоюза портовых грузчиков. Приходилось ей выполнять и другие поручения Эрла и его друзей.

В начале лета 1928 года она получила задание передать в советское генконсульство в Харбине отчет Эрла для Профинтерна. Ей предстояло пересечь почти весь Китай, охваченный гражданской войной. Одновременно, прикрываясь американским паспортом, она должна была помочь добраться до Харбина делегату предстоящего конгресса Коминтерна по имени Ван. Поезд, которым они следовали в Харбин, обстреляли японские войска. По пути чанкайшисты попытались мобилизовать Вана в свою армию, однако Китти, предъявив американский паспорт и выдав Вана за своего секретаря, сумела добиться его освобождения.

В Харбине Китти остановилась на явочной квартире. На следующий день она посетила советское генеральное консульство и встретилась с сотрудницей внешней разведки Юноной Сосновской, женой известного разведчика-нелегала Эриха Такке. Ему Китти передала письмо Эрла для Профинтерна и сообщила о прибытии делегата Коминтерна Вана, которого все давно ждали. Через несколько дней Ван и другие члены китайской делегации были нелегально переправлены через границу и 17 июля 1928 года участвовали в открытии VI конгресса Коминтерна в Москве.

Через несколько дней Китти выехала в Шанхай, но, прибыв на место, не застала Эрла дома: он находился в Москве и тоже участвовал в работе конгресса Коминтерна. Эрл возвратился в Шанхай только через месяц и объявил Китти, что, по всей вероятности, им предстоит вернуться в Нью-Йорк, поскольку внутри компартии США развернулась ожесточенная фракционная борьба. В первых числах февраля 1929 года они покинули Шанхай и через Москву выехали в Нью-Йорк.

В середине февраля 1929 года Китти и Эрл возвратились в США. В марте открывался очередной съезд американской компартии, и Эрл всецело занялся партийной работой, ведя упорную борьбу с правым уклоном в партийных рядах. Китти получила возможность немного отдохнуть и провести время с семьей. Ее отец тяжело болел, хватало и других забот. Зарплата ее мужа в партии была мизерной, и она устроилась на работу в Американский негритянский рабочий конгресс. Но и здесь зарплата носила скорее символический характер, поэтому Китти пришлось подыскивать новое место работы.

Это было нелегким делом. В связи с Великой депрессией, поразившей экономику США в 1929—1932 годах, в стране царила безработица. Число лиц, ищущих постоянный заработок, превысило 17 миллионов. 20 мая 1931 года по партийной рекомендации Китти удалось устроиться секретарем в советско-американское акционерное торговое общество «Амторг». В нем она проработала до апреля 1932 года.

К сожалению, дальнейшая семейная жизнь после возвращения в США у Китти не задалась, и вскоре супруги расстались.

Начало разведработы

30 января 1930 года состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), посвященное работе советской внешней разведки и вопросам ее реорганизации. Это было вызвано серьезными провалами ИНО ОГПУ за рубежом в конце 1920-х годов. По предложению Артура Артузова в работе внешней разведки предполагалось использовать в основном нелегальные методы, сочетая их с деятельностью «легальных» резидентур. В этой работе Германии отводилось центральное место: она должна была стать не только объектом разведывательного интереса, но и своеобразным зарубежным центром советской внешней разведки, откуда легальные и нелегальные резидентуры должны были вести работу по соседним странам и даже США.

Весной 1931 года на работавшую в «Амторге» Китти Харрис обратила внимание советская внешняя разведка. Сотрудник нью-йоркской резидентуры Абрам Эйнгорн (оперативный псевдоним «Тарас») решил привлечь ее к разведывательной работе в качестве связника и спецкурьера внешней разведки в Европе. Вербовочную беседу с ней провел связанный с советской нелегальной разведкой американец Террас Харри, с которым Китти встречалась в Шанхае и по просьбе которого помогла переправить китайца с распространенным в Китае именем Ван в Москву для участия в конгрессе Коминтерна.

На предложение работать на советскую разведку Китти ответила согласием. Ей был присвоен оперативный псевдоним «Джипси» (за время работы в советской разведке Китти пришлось менять псевдонимы более двадцати раз).

К моменту своей вербовки Китти уже разошлась с мужем и жила отдельно.

Первым местом назначения разведчика-нелегала «Джипси» стала Германия. Здесь ей довелось работать связником вместе с опытными разведчиками Борисом Берманом, Федором Парпаровым, Василием Зарубиным, Эрихом Такке и другими сотрудниками нелегальной разведки ИНО ОГПУ. Обстановка в те годы в Германии была напряженной, в стране набирал силу фашизм. В этих сложных условиях, порой с риском для жизни, Китти десятки раз пересекала границы сопредельных государств, перевозя ценную информацию и документы, секретную почту берлинской резидентуры.

Всего же за всю свою разведывательную биографию Китти пришлось работать более чем с сорока оперативными сотрудниками и двадцатью четырьмя наиболее ценными источниками нелегальной разведки в различных странах. Это был своего рода рекорд.

15 апреля 1932 года Китти уволилась из «Амторга», а 25 апреля на трансатлантическом лайнере «Куин-Мери» отбыла в Европу под видом американской туристки. Из германского порта Бременсхафен она добралась до Берлина, где устроилась в недорогой гостинице. В немецкую столицу Китти приехала за год до прихода Гитлера к власти, ей предстояло работать в нелегальной резидентуре НКВД. Берлин в 1932 году напоминал растревоженный людской муравейник. Повсюду были видны молодчики в коричневых рубашках, множество людей в военной форме. Периодически между коммунистами и нацистами вспыхивали стычки, но полиция явно сочувствовала «наци». В назначенный день, волнуясь, Китти вышла на обусловленное место встречи в табачной лавке. Войдя в нее, она произнесла пароль и, услышав отзыв, успокоилась.

Продавец проводил ее в заднюю комнату и попросил подождать. Вскоре появился худощавый человек, назвавшийся Карлом. Он подробно расспросил Китти о том, как она добралась и где устроилась, рассказал об обстановке в стране. В качестве прикрытия нелегальной деятельности разведчик рекомендовал Китти поступить на учебу в Берлинский университет и подыскать недорогую квартиру в хорошем районе. Она должна понравиться хозяйке дома, завести знакомства с соседями, почтальоном, лавочником, короче, со всеми лицами, которые потенциально могут быть осведомителями полиции, и произвести на них впечатление скромной девушки, всецело занятой учебой и не интересующейся политикой.

По работе «Джипси» предстояло нелегально перевозить документы в непроявленной пленке в различные страны. В случае опасности от пленки необходимо было избавиться, предварительно засветив ее. Карл познакомил ее с хозяйкой магазина Герди, с которой ей предстояло работать. С Герди они обсудили способ поддержания связи, в том числе вызова на экстренную встречу. Договорились встретиться через две недели. За это время Китти должна была снять квартиру и устроиться в университет.

Она без труда решила обе задачи. В университете Китти изучала немецкий язык, стараясь не демонстрировать его знание. Впрочем, это оказалось не очень сложным делом, поскольку занятия выявили, что она была не в ладах с немецкой грамматикой.

В назначенный день Китти вновь встретилась с Карлом. Он вручил ей небольшой пакет, который можно было легко спрятать в дамской сумочке, и дал задание доставить его в Прагу.

В столицу Чехословакии Китти выехала по своему американскому паспорту и без труда прошла пограничный контроль. В Праге, не заезжая в гостиницу, где на нее могли обратить внимание, она направилась по указанному адресу и без труда нашла нужный магазин. Произнеся пароль и получив отзыв, прошла в комнату за стойкой магазина, где вскоре появился высокий голубоглазый блондин, представившийся Яношем. Ему она передала пакет с документами в непроявленной пленке. Китти еще несколько раз ездила в Прагу для встреч с Яношем. Все проходило благополучно, их встречи и прогулки по городу выглядели естественными и не привлекали внимания посторонних. Однако однажды, передав Яношу почту, она по привычке проверилась и вдруг увидела, что ее преследует какой-то подозрительный тип. Китти не растерялась. Зайдя в мясную лавку, она обратилась к мяснику с просьбой проводить ее через черный ход, объяснив, что к ней, замужней женщине, пристает незнакомый мужчина. Хозяин проводил ее через проходной двор и объяснил, как найти дорогу.

Все обошлось благополучно, однако Карл, которому Китти рассказала эту историю, встревожился. Яношу было дано указание прекратить всякую работу и затаиться. Через некоторое время он получил назначение на нелегальную работу в Париж. Китти тоже на всякий случай предстояло сменить маршрут поездок. Эти меры предосторожности диктовались условиями конспирации: Китти перевозила в пленке документы, имеющие отношение к новейшим образцам вооружений, производимых на знаменитых военных заводах «Шкода». Поскольку торговля оружием всегда связана с большим риском, малейшая оплошность со стороны разведчиков могла привести к серьезным последствиям для разведки в целом.

В июле 1932 года в Берлин приехал новый сотрудник резидентуры Василий Рощин. В Германии он находился с паспортом на имя Туманова и отвечал за связь с нелегальными резидентурами. С Рощиным Китти встречалась в Харбине. В Берлине Рощин создал паспортно-техническое бюро, которое обеспечивало документами разведчиков-нелегалов. Такой же «липовый» паспорт на имя Элеоноры Дэвис, уроженки Чикаго, был выдан Китти для выполнения очередного задания, связанного с поездкой в Париж.

Ее первая поездка в Париж состоялась в декабре 1932 года. Поскольку в сумочке Китти был поддельный паспорт, на этот раз она сильно волновалась. Однако все обошлось вполне благополучно. Поезд прибыл в Страсбург в два часа ночи, и полусонный жандарм, войдя в купе, молча проштамповал паспорт Китти. В столице Франции, встретившей ее дождем и мокрым снегом, Китти разыскала нужный ей адрес. В кафе она отдала коллеге почту, получила обратное письмо и без приключений добралась до Берлина.

В Берлине хозяйка дома рассказала Китти по секрету, что на днях полицейский интересовался, на какие средства живут квартирующие у нее иностранные студенты. Это сообщение встревожило резидента «легальной» резидентуры Бориса Бермана. Было решено, что Китти вернется в Нью-Йорк, чтобы сделать ряд денежных переводов от имени своей семьи на ее имя в Берлин. В Нью-Йорке она побывала в начале 1933 года, посетила могилу отца, встретилась с родственниками и вновь возвратилась в Германию, где ее ожидали неотложные дела.

В Германии в тот период действовали две нелегальные и одна «легальная» резидентура, которая руководила их работой. Связь с Центром нелегалы поддерживали через связников, и поэтому Китти приходилось выезжать в различные страны. Берлинская резидентура ИНО ОГПУ сумела наладить работу по добыче документальной информации о внешней и внутренней политике германского правительства, деятельности спецслужб и разведки МИДа. Эта информация, перевозимая Китти в непроявленной пленке, высоко оценивалась в Центре.

Однажды в канун Рождества 1932 года Китти по приглашению своего сокурсника, англичанина Джона Смита, члена фашистской партии Англии, возглавляемой Мосли, попала на вечеринку нацистов. Один из них доверительно сообщил собравшимся, что крупнейшие германские промышленники и финансисты решили поддержать Гитлера на предстоящих выборах и что 19 ноября они вручили престарелому президенту Гинденбургу петицию, в которой потребовали передать всю полноту власти в стране фюреру нацистской партии. Нацист хвастливо заявил, что в начале 1933 года власть будет в руках Гитлера. Эта информация, полученная от Китти, была доложена в Центр и получила его высокую оценку.

Однако не все было благополучно в ее работе. Вскоре после Рождества она вновь повезла почту в Париж. На этот раз пассажиров в поезде было мало, и молодой жандарм стал внимательно изучать паспорт разведчицы. Неожиданно он спросил ее:

— В каком штате находится город Чикаго?

— В Иллинойсе, — машинально ответила Китти.

— Правильно, и я так учил в школе. А у вас тут написано Индиана. Заберите свою «липу» и знайте, что с ней я вас во Францию не пропущу.

Китти пришлось сойти с поезда. Однако характер у Китти был упорный, и она решила попытаться въехать во Францию на автобусе. Эта попытка была успешной: видно, жандарм, проверявший паспорта, был не силен в географии. Обратно в Германию она предпочла возвращаться не через Страсбург, а через Саарбрюккен. О случившемся доложила Карлу. Карл, он же Феликс Гурский, возмутился и доложил в Центр. Китти получила новый паспорт, по которому совершала поездки во Францию, изредка использовав в этих целях и свой настоящий американский паспорт.

Предсказание нациста, сделанное в канун 1933 года, сбылось. Ошибся он всего на один месяц. 30 января 1933 года рейхсканцлером Германии стал бесноватый фюрер нацистов Гитлер. В марте начались преследования коммунистов, евреев и других противников нацистов. Социал-демократы, дружно голосовавшие в рейхстаге за запрет компартии Германии и лишение коммунистов депутатских мандатов, вскоре сами стали объектом преследования со стороны нацистов. В результате берлинская резидентура внешней разведки лишилась многих своих надежных агентов. Ряду сотрудников «легальной» и нелегальных резидентур, в основном еврейской национальности, пришлось срочно покинуть Германию.

В мае 1933 года нелегальную резидентуру ожидала еще одна неприятность. Во Франции был арестован агент-нелегал «Янош», с которым Китти встречалась в Праге. Существовала опасность, что через «Яноша» спецслужбы могут выйти на Китти, поэтому по решению Центра она была отозвана в Москву. Здесь ее разместили в общежитии для иностранцев и вскоре предложили путевку в санаторий в Сочи. Через три месяца, убедившись, что арест «Яноша» не повлиял на работу нелегальной резидентуры в Германии, работник Центра вручил Китти новый паспорт, с которым она возвратилась в Берлин.

В декабре 1933 года резидентом нелегальной разведки в Берлине был назначен опытный разведчик-нелегал Василий Зарубин. В Германии он работал вместе с женой, опытной разведчицей-нелегалом Елизаветой Зарубиной (оперативный псевдоним «Эрна»), Зарубин принял энергичные меры по перестройке нелегальной работы и обеспечению ее безопасности. Он восстановил связь с сотрудником гестапо Вилли Леманом («Брайтенбах»). От него начала поступать информация о провокациях гестапо в отношении сотрудников советских представительств в стране. Благодаря этой информации разведка не знала провалов в своей работе. Ценная информация поступала и от других источников резидентуры в МИДе Германии, промышленных корпораций, ряда иностранных посольств. Китти предстояло обеспечивать бесперебойную доставку этой информации в Москву.

Приехав в Берлин и устроившись, Китти пришла на старую явку — знакомую ей табачную лавку. Здесь она встретилась с «Эрной», с которой подружилась на всю жизнь. «Эрна» поставила перед Китти задачу установить контакт с агентом «Наследство», работавшим в германской фирме «Бамаг» и снабжавшим советскую разведку ценнейшей технической информацией. На встречи он обычно выходил вместе со своей женой.

В назначенный день Китти вышла на встречу в берлинском зоопарке Тиргартен и уже издалека увидела семейную пару. Присела к ним на скамейку и, обменявшись паролями, получила пакет с документальной информацией, который затем благополучно передала «Эрне». Работа «Джипси» с «Наследством» вошла в регулярный режим. Все шло хорошо, но вдруг агент перестал выходить на встречи. Встревоженный Центр поручил резидентуре выяснить его судьбу. Китти посетила агента и выяснила, что он жив и здоров, в поле зрения гестапо не попадал. Свой разрыв с советской разведкой он объяснил тем, что на полученное от нее денежное вознаграждение построил загородный дом и теперь ни в чем не нуждается.

После переписки с Центром было решено восстановить связь с этим ценным источником технической информации, имевшей оборонное значение. «Эрна», зная, что жена «Наследства» Гертруда неравнодушна к деньгам, поручила «Джипси» перехватить ее где-нибудь в городе по дороге в магазин. Несколько дней Китти поджидала Гертруду в самых различных местах и наконец встретилась с ней. В результате беседы выяснилось, что в связи с покупкой дома супруги весьма стеснены в средствах и хотели бы продолжить сотрудничество с советской разведкой. Контакт с агентом был восстановлен, и за период сотрудничества он получил за переданную информацию 35 тысяч марок, что по сегодняшнему курсу соответствует примерно 350 тысячам долларов США.

С начала 1934 года Китти вновь пришлось на регулярной основе выезжать в Париж. В первые годы правления нацистов пограничный режим в стране был несколько ослаблен. Объяснялось это тем, что нацистская Германия развернула тотальный шпионаж против своих соседей. Гитлер, например, заявил, что каждый немец должен быть разведчиком за границей и контрразведчиком в своей стране. Для облегчения поездок «фольксдойче» — этнических немцев, проживавших в других странах, были введены значительные послабления при пересечении границы. Кроме того, Гитлер стремился показать свои «достижения» в стране, в частности отсутствие безработицы, достигнутое за счет нещадной милитаризации Германии. Франция же, наоборот, столкнувшись с разгулом терроризма и растущей угрозой со стороны гитлеровской Германии, ужесточала пограничный режим, относясь с подозрением ко всем прибывающим из Третьего рейха.

У нелегального резидента Зарубина в Берлине имелась надежная конспиративная квартира. Как-то раз ее хозяйка, проживавшая с шестнадцатилетней дочерью, сообщила, что неожиданно появился ее брат, Эрих Такке, которого она не видела 15 лет. Он сообщил, что хочет обосноваться в столице надолго, снял меблированную комнату, интересовался старыми знакомыми. Василий изумился. Он знал Эриха по совместной разведывательной работе в Маньчжурии. Ему также было известно, что в Берлине раньше он находился на нелегальном положении, а затем был отозван в Центр. Через несколько дней «Брайтенбах» сообщил ему, что в гестапо поступило заявление от некоего Мейснера, бывшего социал-демократа, который сообщил о прибытии в Берлин из Москвы Эриха Такке. Резиденту-нелегалу стало ясно, что над его другом нависла серьезная опасность. Он поручил «Джипси» связаться с Эрихом через его племянницу и предупредить об угрозе провала. Задание было успешно выполнено: Такке укрыли в надежном месте, а затем с чехословацким паспортом отправили в Москву. Готовившуюся провокацию гестапо удалось предотвратить.

Вскоре «Джипси» получила новое задание. Ей предстояло изучить некоего Штадтлера, попавшего в поле зрения нелегальной резидентуры. Он работал инженером на военном заводе, поэтому прямой контакт с ним был нежелателен. Проследить за ним было решено через частное детективное бюро, в которое должна была обратиться Китти. Она успешно справилась с заданием. Получив сведения от детектива о том, что Штадтлер на Масленице будет присутствовать на карнавале, она познакомилась с ним и представила ему «своего двоюродного брата» — сотрудника нелегальной разведки, который впоследствии завербовал немца.

В 1934 году в связи с арестом польского разведчика Сосновского в Германии развернулась кампания шпиономании. По всей стране были расклеены плакаты, рассказывавшие о казни работавших с ним агентов, население призывалось к бдительности. Поэтому Центр принял решение временно отозвать «Джипси» из Германии и направить ее в Данию для поддержания связи с местной нелегальной резидентурой. Ей предстояло ездить из Дании в Германию и Швецию. Она, в частности, встречалась с немцем-подпольщиком Эрнстом Вольвебером. В 1936 году он создал в Дании нелегальную организацию «Бернхард», в которую вошли около шестидесяти разведчиков-диверсантов. С началом Второй мировой войны его организация стала проводить диверсии на судах, доставлявших грузы в Германию. В результате было потоплено около двадцати германских торговых судов, три итальянских, два японских и одно румынское судно. После оккупации Дании немецкими войсками он эмигрировал в Швецию.

Китти трижды ездила из Дании в Швецию, несколько раз в Германию, но в октябре 1935 года ее вызвали в Москву. Она была зачислена на разведывательные курсы, заниматься ей предстояло по индивидуальной программе. Китти добилась неплохих результатов в изучении русского языка и к концу обучения хорошо на нем говорила. Руководителем ее технической подготовки был Вильям Фишер — будущий знаменитый разведчик-нелегал, ставший широко известным под именем полковника Рудольфа Абеля. Однако технические дисциплины давались Китти плохо. Еще Зарубин в Германии пытался обучить ее фотографии, но безуспешно. На курсах она довольно сносно овладела этим ремеслом, а вот радиодело осваивала с трудом.

В 1936 году «Джипси» окончила курсы, и в апреле было принято решение направить ее на нелегальную работу во Францию под руководством Теодора Малли («Манн»). С ним она проработала несколько месяцев в качестве радистки резидентуры. Однако вскоре Малли был переведен в Лондон для работы с кембриджской агентурной группой, которая находилась в стадии активного создания. Одновременно в Лондон была переведена и Китти.

Связная Маклина

Руководителем «Джипси» в Лондоне стал Арнольд Дейч, возглавивший в то время нелегальную резидентуру.

Прибыв в Лондон, «Джипси» сняла в центре города благоустроенную квартиру и по заданию резидента стала встречаться с Дональдом Маклином, который работал в Министерстве иностранных дел Англии. Он приносил на квартиру к «Джипси» объемистый портфель с секретными документами, и они вдвоем фотографировали их. Утром Дональд возвращал документы на место, а «Джипси» встречалась с резидентом, которому передавала отснятые пленки.

Как рассказывалось выше, Гай Бёрджесс, работавший в то время на Би-би-си, получил задание внедриться в британскую разведывательную службу. По наводке Маклина ему удалось познакомиться с офицером этой службы Фугманом и провести с ним ряд встреч. По заданию Дейча «Джипси» отслеживала первую встречу Бёрджесса с Фугманом, чтобы затем сопоставить ее выводы с отчетом Гая.

В целом его рассказ о встрече полностью совпал с тем, что рассказала «Джипси». Бёрджессу удалось сблизиться с Фугманом, и офицер МИ-6 помог ему стать сначала внештатным, а затем постоянным сотрудником британской разведки.

Однако в середине 1937 года связь с Маклином и другими членами «Кембриджской пятерки» была временно прекращена в связи с арестом британской контрразведкой сотрудника МИДа, являвшегося в прошлом коммунистом. Китти выехала на некоторое время в Москву для решения ряда оперативных вопросов. 26 декабря 1937 года Китти Харрис получила советское гражданство.

В начале 1938 года «Джипси» возвратилась в Лондон и восстановила контакт с Маклином. К этому времени резидентуре стало ясно, что его положение в Форин Оффис остается прочным.

На первую же встречу Маклин принес большое количество материалов, которые едва уместились на трех фотопленках. Далее поток информации, поступавшей от него, только увеличивался. Он был огромным. Помимо документов британского МИДа Маклин передавал материалы СИС, а также ряда других ведомств.

В 1938 году советский теплоход «Комсомол», направлявшийся с грузом помощи республиканской Испании, был потоплен в Средиземном море франкистским военным кораблем. Судьба экипажа оставалась неизвестной. Центр поручил лондонской нелегальной резидентуре выяснить, что с ним произошло. Соответствующее задание было дано Маклину и агенту резидентуры «Нелли», которой поручалось выехать в Испанию. «Нелли» через своего мужа имела выход на британскую фашистскую партию, поэтому советская разведка использовала ее для выполнения разовых заданий только в крайних случаях. Дейч поручил «Джипси» встретиться с «Нелли» и передать ей задание Центра.

«Джипси» направилась по указанному адресу и позвонила в дверь квартиры. Неожиданно дверь открыл ее знакомый по Берлинскому университету Джон Смит, член британской фашистской партии. Он обрадовался встрече, видимо, приняв «Джипси» за единомышленницу. Она объяснила, что в Лондоне находится проездом, а его адрес дали ей «общие друзья», намекая на несуществующие связи с нацистами. Смит познакомил Китти со своей женой, которая действительно оказалась агентом советской разведки «Нелли». Когда Джон отлучился из комнаты, Китти объяснила ей задание Центра, и вскоре «Нелли» выехала в Испанию.

Маклину также удалось получить информацию о судьбе экипажа теплохода «Комсомол», которая вскоре была передана в Москву и опубликована в советской прессе. Центр принял меры к тому, чтобы на его положении в МИДе Англии эта публикация не отразилась.

Чтобы не вызывать подозрений окружающих, Китти и Маклин на людях разыгрывали влюбленных. Даже хозяйка дома, в котором Китти снимала квартиру, одобрила наличие у нее «постоянного друга». Однако, как это нередко бывает в разведке, оперативная легенда стала реальностью — они всерьез полюбили друг друга. Этому способствовала не только их молодость, но и общая работа, связанная с постоянным риском, забота о том, чтобы каждый из них не попал в поле зрения британских спецслужб. Об их отношениях стало известно Центру, который благосклонно отнесся к такому развитию событий, справедливо посчитав, что «служебный роман» только укрепит их оперативные отношения.

В 1938 году Германия, поглотившая Австрию, стала активно готовить захват Чехословакии. Москву интересовала позиция Лондона по данной проблеме. В мае 1938 года Дональд Маклин по заданию Форин Оффис выехал в Прагу в составе оперативной группы британского МИДа. Там он, работая шифровальщиком, сумел получить и передать советской разведке телеграммы о всех действиях Лондона по подготовке «Мюнхенского сговора». Москве стало ясно, что Англия дает «зеленый свет» агрессии Гитлера на восток. Маклин также сообщил об организации британской разведывательной работы в Праге, очень важным было его сообщение о безуспешных попытках британских криптоаналитиков раскрыть советские дипломатические шифры.

В конце мая Дональд возвратился в Лондон. Он привез Китти в подарок кулон на золотой цепочке, на котором было выгравировано «К. от Д.». Встретившись с Китти на ее квартире, Дональд вручил ей подарок ко дню рождения, а вскоре из ресторана был доставлен роскошный ужин на двоих.

Осенью 1938 года, когда Маклин получил назначение на должность второго секретаря посольства Великобритании в Париже, Центр принял решение, что связь с ним во французской столице будет поддерживать Китти.

28 сентября, в один и тот же день, но разными путями, Дональд и Китти выехали в Париж. Историки окрестили этот день «черной средой», поскольку немецкие генералы-заговорщики, напуганные планами Гитлера захватить Чехословакию, намеревались отстранить его от власти. Однако, узнав о том, что Гитлер встречается в Мюнхене с Даладье и Чемберленом, которые согласились «выдать» ему Чехословакию, заговорщики от своих планов отказались. Мюнхенская капитуляция Англии и Франции открыла дорогу Гитлеру к развязыванию Второй мировой войны.

Разумеется, Центр интересовали подробности сделки западных держав, фактически отдавших Чехословакию на растерзание Гитлеру. Маклин, занимавший высокую дипломатическую должность в британском посольстве в Париже, имел возможность знакомиться со всеми документами не только своего посольства, но и Форин Оффис, который направлял в Париж копии докладов британских послов в других странах. Однако выносить документы он не мог, поэтому устно пересказывал их содержание Китти.

На первых порах Китти не успела снять квартиру в Париже, поэтому ее встречи с Дональдом происходили в разных районах города, в основном в парках. По сравнению с Лондоном разведывательные возможности Дональда несколько сократились, однако он подробно информировал Китти о содержании всех документов, поступавших в британское посольство по линии МИДа. Особый интерес для Москвы представляла информация, касающаяся «Мюнхенского сговора» и дальнейших шагов Лондона и Парижа по сближению с Гитлером.

В июле 1939 года от Маклина поступила важная информация по Финляндии. Центр высоко оценил ее, однако дал понять, что его интересует не пересказ документа, а сам документ. Тогда Китти срочно сняла квартиру в Париже, в которую перевезла свои фотопринадлежности...

Здесь стоит вспомнить, что Англия и Франция с давних пор ревниво относились к действиям друг друга в отношении Германии. Когда в 1923 году Берлин отказался вносить репарации, Франция в ответ оккупировала демилитаризованную Рейнскую зону. Это вызвало резкую реакцию Лондона, который опасался усиления влияния Франции в этой стране. Когда же Англия и США стали усиленно предоставлять многомиллионные займы Германии на возрождение ее военной промышленности, это вызвало протесты со стороны Франции, не желавшей усиления военного могущества своей восточной соседки. Однако после заключения мюнхенской сделки Лондон и Париж «слились в экстазе», пытаясь направить агрессию Гитлера на восток. «Двести семей», правившие в то время во Франции и представлявшие крупный французский капитал, считали, что Гитлер лучше, чем «Народный фронт», победивший на выборах 1936 года.

Однако усилия «мюнхенцев» направить агрессию Гитлера против Советского Союза в конечном счете обернулись против них самих. 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война. В Англии и Франции первоначально она получила название «странной войны», поскольку в ответ они объявили войну Германии, но не предпринимали никаких решительных действий. Покорив Польшу не без молчаливого согласия Англии и Франции, Гитлер внезапно изменил направление своего удара и весной 1940 года захватил Данию и Норвегию. В июне 1940 года пришел черед Бельгии и Франции, которая позорно капитулировала в Компьенском лесу 22 июня 1940 года. В том самом лесу, где 11 ноября 1918 года в 11 часов утра была подписана капитуляция Германии. Английский экспедиционный корпус был вынужден спешно эвакуироваться на Британские острова. Гитлер не мешал этой эвакуации. Во-первых, еще не был взят Париж, а германская армия только клином вышла к проливу Ла-Манш, и ей еще предстояли трудные бои по покорению Франции. Во-вторых, он рассчитывал договориться с Лондоном о совместном походе против СССР.

В июне 1939 года Китти поехала в отпуск на Средиземноморское побережье Франции, в Антиб. В ее отношениях с Маклином наметился разрыв: он встретил 23-летнюю американскую студентку Сорбонны Мелинду Марлинг и влюбился в нее. Китти болезненно переживала измену возлюбленного, однако продолжала работать с ним в качестве связной. Это сотрудничество продолжалось до мая 1940 года, когда Гитлер напал на Францию.

Уезжая в отпуск, Китти рассчиталась с квартирной хозяйкой, надеясь по возвращении снять новую, более удобную квартиру. В Париж она возвратилась в середине августа. Однако связь резидентуры с ней и Маклином была неожиданно утрачена. Для агентов это было тем более удивительно, что связь прекратилась в критически важный для Советского Союза момент, подписавшего 23 августа с Германией Договор о ненападении.

На самом деле все оказалось до банальности просто и в то же время трагично: в Москве началась очередная волна репрессий в отношении сотрудников разведки, и поддерживавшие с ними постоянный контакт разведчики из парижской резидентуры были отозваны в Центр. А в самой резидентуре даты встреч были перепутаны. Контакт с агентами был вынужден восстановить резидент внешней разведки НКВД в Париже Лев Василевский.

Одновременно Китти подстерегала новая неприятность. Сбежавший на Запад разведчик Вальтер Кривицкий примкнул к троцкистам и вскоре выпустил книгу «Я был агентом Сталина». В ней упоминалось имя Китти, с которой он встречался в Центре, как агента нелегальной разведки. Но на этом ее неприятности не закончились.

В сентябре 1939 года комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, возглавляемая конгрессменом Дайсом, допросила бывшего члена бюро компартии США Гитлоу, исключенного из ее рядов как ренегат. Он заявил, что, по его данным, Китти Харрис является «агентом ОГПУ». Снова возник вопрос о безопасности Китти и Маклина. Однако, поскольку у Китти были документы на другое имя, а информация Маклина имела исключительно важное значение, Центр принял решение работу с разведчиками продолжить. Этот риск полностью себя оправдал. Китти по-прежнему регулярно передавала от Маклина важную секретную информацию, касающуюся в первую очередь политики западноевропейских стран в условиях разразившейся мировой войны.

В начале июня 1940 года, когда немцы находились всего в нескольких десятках километров от Парижа, состоялась очередная встреча Китти с Дональдом. Ни Дональд, ни Китти не знали, что это была их последняя встреча, что они больше никогда не увидят друг друга.

10 июня, за два дня до вступления вермахта во французскую столицу, Дональд Маклин и Мелинда Марлинг официально оформили свой брак. Вскоре молодожены были эвакуированы вместе с персоналом британского посольства на английском крейсере на родину.

Боевая работа продолжается

В случае оккупации Парижа немцами Китти, имевшая канадский паспорт, а Канада объявила войну Германии, оставаться в городе не могла: гитлеровцы отправили бы ее в концлагерь. Выехать в Англию для поддержания связи с Маклином ей тоже не удалось.

Резидентура предприняла попытку эвакуировать Китти из Франции своими силами. Лев Василевский на автомашине посольства отправил ее на юг, куда немцы еще не дошли. Ей удалось добраться до французского городка Брив, а дальше пути не было, и Китти вернулась в Париж. Ее поселили в советском посольстве, а через несколько дней Центр прислал из Москвы паспорт для Китти на имя жены советского дипломата. 19 июля 1940 года она выехала в Берлин, а уже через неделю была в Москве. Там она встретилась с руководством разведки и отчиталась о работе во Франции.

Центр определил Китти в резерв разведки. Она занималась подготовкой молодых разведчиков, обучала их конспирации, знакомила с особенностями немецкого разговорного языка.

22 июня 1941 года Германия напала на СССР. После речи В. М. Молотова Китти подала рапорт на имя начальника разведки П. М. Фитина с просьбой отправить ее на фронт. В рапорте она писала: «Я требую немедленного привлечения меня к работе. Я могу идти радисткой на фронт, могу шить гимнастерки солдатам, наконец, имея большой опыт нелегальной работы, не боюсь идти в тыл врага».

Ознакомившись с рапортом Китти Харрис, Фитин наложил резолюцию: «Такими людьми разбрасываться нельзя. Это — золотой фонд советской разведки». Было принято решение отправить ее в США, а оттуда переправить в одну из стран Латинской Америки.

На этом связь Китти Харрис с героями нашей книги прерывается. Но представляется, что читателю будет интересно хотя бы вкратце узнать о дальнейшей судьбе этой замечательной женщины, отдавшей большую часть своей жизни советской разведке.

1 октября 1941 года скорым поездом Москва — Владивосток Китти выехала на Дальний Восток. 22 октября на танкере «Донбасс» она отправилась в США. Танкер зашел в Петропавловск-Камчатский, куда доставил груз горючего, пересек бушующий Тихий океан и только 6 декабря, за день до нападения Японии на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе, бросил якорь в бухте Сан-Франциско. О благополучном прибытии Китти в США в Центр сообщила резидентура в Сан-Франциско.

Китти зарегистрировалась в отеле под именем Элеоноры Дрэвс, прибывшей из Чикаго, и прожила там около двух недель. Затем она перебралась в Лос-Анджелес, где жила сначала в гостиницах, а затем на съемной квартире. Периодически Китти выезжала в Нью-Йорк, где в качестве «легального» резидента находился Василий Зарубин, а также его жена, сотрудница резидентуры «Эрна», с которыми, кстати, она близко познакомилась в период поездок перед войной в Германию. «Эрна» работала связной в группе агента-групповода Якова Голоса. Его агентурная сеть насчитывала до двух десятков человек, которые были внедрены в германские объекты на территории США, ряд американских министерств, включая Госдепартамент. Были среди них и лица, близкие к Белому дому, что позволяло советской разведке быть в курсе внешней и внутренней политики США.

В конце 1941 года резидент НКВД в Сан-Франциско Григорий Хейфец получил задание из Москвы выйти на двух агентов «глубокого оседания», еврейских эмигрантов из Польши. Они разделяли коммунистическую идеологию и были близки к прогрессивно настроенным членам семьи видного ученого-атомщика, лауреата Нобелевской премии Роберта Оппенгеймера. Задание было поручено Китти Харрис. Она успешно справилась с ним, а в дальнейшем работу с этими источниками вела «Эрна».

В ноябре 1942 года Зарубин пришел к выводу, что дальнейшее пребывание Китти в США становится для нее опасным: она поддерживала связь со своей семьей, периодически посещала сестер, встречалась и со старыми друзьями по компартии США и профсоюзному движению. Это могло привлечь внимание к ней американской контрразведки. Центр принимает решение направить Китти в Мексику в качестве связной резидентуры НКВД в Мехико.

Следует отметить, что это решение было весьма своевременным. Положение Китти как разведчицы осложнялось тем, что Яков Голос в нарушение правил конспирации с 1940 года стал жить со своей связной Элизабет Бентли (оперативный псевдоним «Умница»). Благодаря этой связи она знала практически все о его агентурной сети. Знала она и о Китти Харрис. 25 ноября 1943 года Голос скончался от инфаркта на квартире Бентли в Нью-Йорке. Вскоре Бентли, которая не смогла отчитаться перед резидентурой о расходовании ею финансовых средств, добровольно выдала ФБР всех известных ей агентов советской внешней разведки.

Поездка Китти Харрис в Мексику была тщательно подготовлена Зарубиным. В мексиканскую столицу она отправилась в качестве туристки. Ей был подобран «родственник» для регулярного перевода в Мехико денег на проживание. Китти было рекомендовано не торопиться с устройством на работу, так как это могло вызвать осложнения с иммиграционной комиссией. В Мехико она в очередной раз стала «студенткой», изучающей испанский язык для поступления в университет.

В мексиканской столице Китти принял на связь Лев Василевский, с которым она уже работала в Париже. Они встретились как старые друзья. Китти было поручено поддерживать конспиративный контакт со «Штурманом», с которым она познакомилась накануне своего отъезда из США. Он занимал видное политическое положение в стране и был весьма информированным источником резидентуры.

«Штурман» располагал штатом личных сотрудников и предложил Китти поступить к нему на работу. В годы войны, особенно после Сталинградской битвы, престиж СССР в мире был как никогда высок. Зная, что Китти является советской разведчицей, он часто интересовался у нее положением в СССР. Кроме того, «Штурман» поддерживал личный контакт с советским послом в Мехико Константином Уманским, которому передавал секретную информацию, минуя резидентуру НКВД в стране. Вскоре резидент узнал, что Китти вопреки запретам переписывается со своими сестрами в США, что являлось нарушением правил конспирации.

Когда резидент доложил об этом в Центр, руководство разведки поручило ему лично проверить Китти на предмет надежности. Проверочные мероприятия в отношении Китти проводились впервые и показали, что она добросовестно сотрудничает с советской разведкой.

25 января 1945 года Василевский был отозван в Москву в связи с завершением служебной командировки. По трагическому совпадению в этот же день в авиакатастрофе погиб посол СССР в Мексике Уманский.

Поскольку Китти осталась единственным советским работником, поддерживавшим связь со «Штурманом», Центр предложил ей активизировать работу с источником. На первых порах Китти успешно справлялась с этим поручением, от нее поступала интересная информация. Однако «Штурман» не воспринимал ее всерьез: слишком разным был их политический вес. Такое положение вещей Китти со своим взрывным характером долго терпеть не могла и в середине 1945 года потребовала своего возвращения в Москву. Переписка по этому вопросу заняла много времени, так как отправлять Китти через США было признано нецелесообразным, а советские суда, на одном из которых она могла бы прибыть в СССР, в то время в Мексику заходили нечасто.

Трудные условия нелегальной работы сказались на здоровье Китти. В январе 1946 года она попала в мексиканскую клинику с сильным нервным расстройством. В апреле того же года она вновь легла в госпиталь, на этот раз в связи с болезнью сердца. Вопрос с отправкой Китти в СССР решился только 16 мая 1946 года, когда она взошла на борт советского теплохода «Гоголь».

12 июля Китти Харрис прибыла в Москву, где вместо наград ее ожидали новые испытания.

В советской столице ее тепло встретила Елизавета Зарубина, с которой они подружились еще в Германии. С Лизой, уже уволенной из разведки, и ее мужем Китти часто встречалась. Она ждала получения советского паспорта, поскольку советское гражданство было ей предоставлено еще в конце 1937 года. Однако 11 октября из ОВИРа пришел ответ, что никаких сведений на этот счет в архивах МВД не имеется. Такой ответ был бюрократической отпиской, поскольку в МВД какой-то малограмотный чиновник проверил по картотеке Китти по фамилии Харрис, в то время как в довоенный период ее фамилию было принято писать по-русски: «Гаррис». Это было большим ударом для Китти, и она вновь направляет ходатайство в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой предоставить ей советское гражданство.

Пока длилась переписка по этому вопросу, новый министр госбезопасности Абакумов, у которого были непростые отношения с внешней разведкой, дал указание о высылке из Москвы всех нежелательных иностранцев. 18 февраля 1947 года Китти с советским паспортом, но на чужое имя, прибыла в Ригу. Здесь ей предоставили комнату в коммунальной квартире и устроили в один из институтов преподавателем английского языка. Положение ее было незавидным: бдительные местные чекисты рассматривали ее как подозрительную иностранку, а фашиствующие латышские националисты относились к ней как к убежденной советской патриотке.

16 мая 1947 года она получила выписку из протокола заседания Президиума Верховного Совета о принятии ее в советское гражданство. Но настоящего советского паспорта она в то время так и не получила. Положение Китти оставалось неважным, она чувствовала себя одинокой и никому не нужной. 7 апреля 1948 года Китти пишет письмо руководству внешней разведки: «Мне очень трудно, так как я не оставлена в покое ни дома, ни в институте и очень этим недовольна. Я не заслуживаю того, как обращаются со мной, все это подрывает мое здоровье. Я думаю, что кто-то допустил большую ошибку в отношении меня. Это все, что я хочу сказать. Хочу чувствовать себя членом партии».

Разведка, конечно, не забыла Китти. Несколько раз ее устраивали на работу, предоставляли путевки в санатории, но она рвалась к прежней оперативной работе. Однако направлять Китти на нелегальную работу руководство внешней разведки посчитало нецелесообразным по соображениям конспирации: слишком долго она находилась за рубежом и была расшифрована. Ее бывший муж Эрл Браудер в годы войны стал ренегатом, что тоже учитывалось в Москве. Кроме того, в связи с предательством Элизабет Бентли и развернувшейся в США «охотой на ведьм» ее пребывание за границей становилось небезопасным.

Измученная отсутствием привычной деятельности и одиночеством, Китти стала просить разрешения вернуться к своей семье. Однако это было расценено как желание обратиться в американское посольство за разрешением на въезд в США. Хотя Китти никогда такого намерения не высказывала и грозилась написать письмо в ЦК, руководство МГБ Латвии приняло решение изолировать ее как социально опасный элемент. 29 октября 1951 года она была арестована. Допросы Китти не выявили проведения , ею враждебных действий против СССР. Ввиду того, что в период следственных мероприятий Китти Харрис проявила признаки психического расстройства, 9 февраля 1952 года она была направлена на принудительное лечение в психиатрическую тюремную больницу МВД СССР в Горьком.

Освобождена она была только в январе 1954 года, ей предоставили хорошую квартиру в Горьком, а 17 марта вручили советский паспорт, разрешили переписку с сестрами, жившими в США. Она была устроена на работу, встречалась со старыми друзьями, в том числе с Елизаветой Зарубиной. Впоследствии Китти выплачивали солидную пенсию, привлекали к консультациям по английскому языку. Появились у нее и друзья среди местных жителей, один из которых был старым знакомым по Мексике по имени Оливер.

6 октября 1966 года Китти Харрис скончалась. Все ее наследство — 300 книг на русском и 90 на иностранных языках. В отдельной шкатулке хранился дорогой ей кулон — подарок любимого человека, с которым Китти работала в суровые предвоенные годы. Сам Дональд Маклин пережил Китти на 17 лет и скончался в Москве.

Остались от Китти еще дневники, которые она вела с 1954 года до своей смерти. В них не содержалось никаких секретов, просто повседневные наблюдения одинокой женщины, ее тревоги и переживания. После кончины Китти дневники были уничтожены. Рукописные информационные сообщения Дональда Маклина, которые он передавал советской разведке в предвоенный период, были уничтожены еще раньше — в 1956 году, когда в архивах КГБ наводили порядок. О том, что эти документы могут представить интерес для истории разведки, в те времена никто, разумеется, не думал.