КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

10. ЧЕЛЯБИНСК. ДОМ ГОСТЕЙ ОБКОМА КПСС

Март 1978 года

В роскошном двухэтажном особняке для особо важных, «центровых» гостей Челябинской области, который своим вычурным, затейливо изогнутым коньком, расписными наличниками и высоким крыльцом только снаружи напоминал старинные боярские хоромы, первый заместитель КГБ СССР генерал-полковник Семен Кузьмич Цвигун пребывал в гордом одиночестве. Внутри же «объект № 7», как именовалась обкомовская госдача в специальном телефонном справочнике, изданном для узкого круга местной партноменклатуры на мелованной финской бумаге в сафьяновом переплете, почти в точности воспроизводил президентский «люкс» самого респектабельного отеля Копенгагена или Лозанны. Гостевые хоромы челябинского партийного воеводы были обставлены и отделаны с такой вызывающей, ВОИНСТВЕННОЙ роскошью, что даже Цвигуну, давно уже свыкшемуся с повсеместными проявлениями барства провинциальных партийных лидеров, становилось как-то не по себе от давящей атмосферы подпольного склада шведской мебели, японской электроники и коллекционной посуды. Шестеро дюжих молодцов с лицами профессиональных убийц, приписанных к областному управлению КГБ, круглосуточно сменяя друг друга, попарно стерегли госдачу и ее очередного постояльца. Цвигун их попросту не замечал, да и сами телохранители старались как можно реже попадаться на глаза грозному и неразговорчивому генералу с Лубянки, который вторые сутки подряд возвращался на «объект № 7» злой, как некормленный цепной пес.

…В тот вечер, вернувшись в обкомовский гостевой дом в двенадцатом часу, генерал Цвигун, облаченный в распахнутое настежь мешковатое драповое пальто и дорогую шапку из якутской норки, пнул ногой входную дверь, не снимая верхней одежды, рывком стянул ненавистный галстук, никогда не затягивавшийся до конца на его бычьей шее бывшего борца, швырнул в угол туфли и, рухнув в простеганное светло-коричневое кресло, усеянное блестящими медными заклепками, включил дистанционным пультом огромный японский телевизор. Москва показывала в записи встречу Брежнева с рабочими автозавода имени Лихачева. Какое-то время Цвигун тупо смотрел на бровастое, вытянутое как у лошади, лицо своего могущественного покровителя и друга, не слыша, что именно говорит рабочим Генеральный секретарь ЦК КПСС, а потом, словно очнувшись, схватил трубку диковинного кнопочного телефона.

— Это Цвигун, — не здороваясь, рявкнул генерал в трубку. — Срочно соедините меня с Москвой, телефон 113-27-71. Жду…

По-прежнему не снимая пальто, генерал тяжело встал, подошел к роскошной шведской стенке из орехового дерева, потянул на себя панель бара, вытащил из зеркальной ниши початую бутылку французского «Курвуазье», основательно приложился к матовому черному горлышку, после чего, поморщившись, вытер толстые губы тыльной стороной ладони и презрительно сплюнул прямо на толстый китайский ковер с вытканными синими лилиями. В вопросах спиртного Цвигун был патриотом, признавая только отечественные водку и коньяк. «Дурачье проклятое, партийные руководители, мать их!.. — пробормотал себе под нос генерал, с остервенением стащив пальто и швырнув его на диван. — Совсем с жиру сбесились! Это ж как надо совесть потерять, чтобы лакать этот одеколон пахучий по полтиннику за бутылку! Усатого на них нет, на недельку-две, не больше! Этот уж разобрался бы со всеми…»

Коротко тренькнул телефон.

— Алло, Москва?

— Слушаю вас, — в трубке раздался женский голос, по которому Цвигун сразу же узнал эффектную супругу министра внутренних дел СССР Николая Щелокова:

— Добрый вечер, это Семен Кузьмич… Да нет, из Челябинска… Супруг уже дома? Пусть возьмет трубочку…

— Семен Кузьмич, это ты? — голос в трубке был высоким и звонким, словно принадлежал совсем еще молодому человеку.

— Приветствую, Коля… — Цвигун поудобнее устроился в кресле и положил обе ноги в носках на покрытый черным лаком драгоценный вьетнамский столик ручной работы. Под слоем лака таинственно мерцала инкрустированная картина — сбор урожая риса. — Есть кое-какие новости… Нет, не очень… Я этого не говорил… Короче, Николай, нам необходимо как можно быстрее встретиться и потолковать… Нет, дело в том, что к одиннадцати меня уже ждет хозяин… Давай так: сейчас у нас 23.35. В Москве, стало быть, 21.35. Считай, вся дорога займет у меня пять часов, может быть, чуть больше. В общем, к половине третьего по вашему встречай меня во Внуково-2. Один, без водителя. И без твоих архаровцев с мигалками, они нам без надобности… Добро!

Положив трубку, Цвигун набрал номер из пяти цифр.

— Это генерал Цвигун. Где Рогачев?.. Рогачев, это ты? Мне нужно срочно вылетать в Москву. Что? Твои проблемы, приятель!.. Возьми самолет первого, мне без разницы на чем лететь. Ну вот и добро! Через десять минут я выезжаю…

Тяжело поднявшись с кресла, Цвигун проследовал в свою спальню к черному телефонному аппарату без наборного диска и поднял трубку.

— Через десять минут машину и сопровождение. Я улетаю…

В совершенно пустом «ИЛ-18», официально приписанном к местному авиапредприятию как рядовой пассажирский самолет, а на самом деле являвшемуся личным транспортным средством первого секретаря Челябинского обкома партии, Семен Цвигун выпил в одиночку бутылку «Посольской» водки, закусил четырьмя гигантскими бутербродами с черной икрой и, скорее, по привычке, чем испытывая в этом реальную потребность, лениво подмигнул хорошенькой стюардессе, внимательно наблюдавшей за единственным пассажиром из-за раздернутой занавески в буфетном отсеке самолета.

Стройная светловолосая девица в синем аэрофлотовском кителе, силуэт которого выгодно подчеркивал тонкую талию и высокую, полную грудь, тут же подошла к подлокотнику генеральского кресла и чуть наклонилась.

— Что-нибудь еще, Семен Кузьмич?

— Не сейчас, — пробормотал Цвигун, погладив стюардессу по плотному девичьему бедру. — Попозже. Умаялся за день…

Однако сон не шел. Взбудораженные событиями предшествующих двух дней и солидной порцией алкоголя мозги упорно сопротивлялись, не желая расслабиться. В голову лезла всякая ерунда, и Цвигун, годами выстраивавший свою жизнь и карьеру по принципу движения дореволюционного курьерского поезда, — строго по расписанию, никаких отклонений от маршрута и точное прибытие на станцию назначения, тревожно заерзал в широком кожаном кресле.

«Эх, Коля, Коля! — тяжело вздохнул про себя Цвигун и на мгновение закрыл тяжелые, воспаленные веки. — Что же мне с тобой делать, друг ситный?..»

Николай Щелоков, на которого, без преувеличения, буквально молилась вся советская милиция, — неизменно подтянутый, моложавый, умный, не по должности современный, в числе первых осмелившийся разъезжать по Москве на сверкающем черном «мерседесе» и сумевший, благодаря своим колоссальным связям в высших эшелонах власти, поднять авторитет МВД СССР на совершенно недосягаемый уровень, был не просто близким другом первого заместителя председателя Комитета госбезопасности генерала Семена Цвигуна. Это была настоящая палочка- выручалочка в очень многих щепетильных вопросах, которыми Цвигун по целому ряду причин заниматься не мог и не хотел. Через Щелокова распределялись на самый «верх» валюта, коллекционные драгоценности, иконы, антиквариат, дефицитная аппаратура, модная одежда… Система этого уникального распределения ценностей, поступавших от «теневиков», безотказно действовала на протяжении нескольких лет и устраивала всех членов и кандидатов в члены Политбюро, которые получали их либо бесплатно, либо по смехотворно низким ценам. В свое время Цвигун тщательно продумал и разработал эту систему. И он же, понимая, что необходим человек, который возьмет на себя ее стабильную реализацию, протолкнул Николая Щелокова в кресло министра внутренних дел СССР. И вскоре он убедился, что сделал прекрасный выбор.

Имея под рукой такого блестящего исполнителя, Цвигун, как опытный лоцман в капризном и непредсказуемом море человеческих страстей и пороков, легко и непринужденно маневрировал между влиятельными министрами и партийными лидерами, председателями госкомитетов и профсоюзными боссами, становясь для них постепенно не просто своим человеком, а благодетелем. При этом Цвигун никогда не забывал вовремя проинформировать Брежнева, обожавшего пикантные подробности о своих подчиненных. Коротая за бутылкой «Посольской» вечера на даче в обществе Семена Цвигуна, бровастый хозяин огромной страны мог часами слушать не без юмора рассказываемые постоянным собутыльником истории, каким образом, к примеру, перекочевал столовый кузнецовский сервиз на сорок восемь персон из конфискованных при обыске у какого-нибудь крупного фарцовщика в «горку» мадам Кириленко, как попала коллекция старинного оружия на настенный ковер страстного поклонника раритетов Дмитрия Федоровича Устинова, или как не хотел выкладывать символические 800 рублей за новенькие «Жигули» для своей восемнадцатилетней любовницы первый секретарь МГК Гришин, доказывая обалдевшему бухгалтеру, что заслужил право получить машину бесплатно…

Долгое время система работала безупречно. Цвигун был доволен: постепенно, метр за метром отвоевывая для себя лично вожделенное пространство безграничной власти, он становился при Брежневе «серым кардиналом».

Первую брешь в этой налаженной системе пробил Юрий Андропов. В самом начале новый председатель КГБ СССР добился принципиально важного изменения в существующих правилах, в соответствии с которыми следствием по валютным операциям и спекуляциям в особо крупных размерах стали заниматься только органы госбезопасности. Сразу же сообразив, насколько опасны для него юридические акции нового председателя КГБ СССР, Цвигун принял решение очень осторожно, не форсируя событий, ввести Андропова в узкий круг КВП — «Клуба высоких потребителей». В декабре 1967 года, когда отмечалось пятидесятилетие органов госбезопасности, он сделал, в общем-то, довольно невинный жест — послал на дом Андропову ящик марочного коньяка, который бесперебойно получал из Азербайджана, где в свое время возглавлял республиканский Комитет госбезопасности, а впоследствии, после того как Брежнев отозвал его в Москву, лично порекомендовал генсеку назначить на пост первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Гейдара Алиева, работавшего в шестидесятые годы в КГБ первым заместителем Цвигуна.

Это был классический «пробный шар». Интуитивно Цвигун чувствовал, что Юрий Андропов — малоподходящая кандидатура для членства в КВП, что этот человек разительно отличается от большинства постояльцев «кремлевской кормушки». И все же, не терял надежду. Посланца с коньяком встретила жена Андропова, Татьяна Филипповна. Выслушав поздравления с праздником и оглядев «подарок», она показала пальцем на ящик, затейливо перевязанный голубыми лентами, и сказала:

— Передайте, пожалуйста, Семену Кузьмичу, что у Юрия Владимировича не будет возможности воспользоваться этим коньяком. Так что, везите вы, любезный, этот ящик обратно…

И тогда Цвигун понял, что нажил себе, наверное, самого опасного врага. Как опытный кремлевский интриган, он не стал дожидаться, когда его собьют с ног и попытался ударить первым. Однако все попытки Цвигуна нейтрализовать растущее влияние своего непосредственного начальника, так ничего ему и не дали. Леонид Брежнев, единственный человек, от которого все зависело и с которым Цвигун мог решить практически любой вопрос, неизменно отказывался обсуждать в приватных беседах за компанейским столом поступки нового председателя КГБ. «Да ты пойми, Сеня, — увещевал Брежнев своим дребезжащим басом, подливая в рюмку Цвигуна свою излюбленную «Посольскую». — У него на рыле даже пушинки нет, понимаешь?! Мало того, что мужик крепкий и умный, он еще и личность, какие за нашим столом не водятся. Наград не просит, денег не ворует, баб за жопу не хватает… Короче, человек — не чета нам. Работа — дом — работа. Ты лучше, Сеня, подружись с ним. Ну, постарайся, ты же это умеешь!..»

А Андропов, тем временем, даже не скрывал, что не доверяет своему первому заместителю и мирился с его присутствием под одной крышей, как с некоей неизбежностью, прихотью Генерального секретаря ЦК КПСС, с которой он не мог не считаться. Но все в центральном аппарате КГБ понимали, что это ненадолго…

Цвигун был уверен, что «дело Синельникова», из-за которого он и вылетел в Челябинск, своим острием было направлено против него лично. В конце семьдесят седьмого года на стол Андропова легла секретная докладная записка, из которой следовало, что некий Виктор Синельников, житель Челябинской области, наладил скупку бесценных старинных икон и их продажу за границу. Синельников ворочал колоссальными средствами, действовал масштабно, не особенно маскируясь, и, естественно, попал в фокус внимания милиции. Что-то там не состыковалось, и челябинские оперативники, имея только косвенные доказательства, получили у прокурора области ордер на обыск. Изъятое на даче Синельникова потрясло даже видавших виды специалистов. На Урал срочно вылетел из Москвы следователь по особо важным делам МВД СССР, который на месте тщательно изучил иконы, произвел опись, отобрал наиболее ценные из них, преимущественно XV–XVI век, и улетел в Москву. И тогда кто-то из довольно высоких челябинских милицейских чинов, заподозрив труднообъяснимую заинтересованность в действиях столичного «важняка», отправил с нарочным донесение на Лубянку, к которому были приложены материалы следствия и копия протокола об изъятии.

Так это сугубо «милицейское» дело попало на рабочий стол председателя КГБ СССР.

Когда Цвигун по своим каналам выяснил, в какую опасную сторону развернулись события, вмешиваться было уже поздно да и опасно: к тому времени по личному распоряжению Андропова на квартире у «важняка» был произведен капитальный обыск и изъяты ценнейшие иконы. По сути дела, следователи с площади Дзержинского явно превысили свои служебные полномочия, произведя без санкции прокурора, на свой страх и риск, обыск у следователя по особо важным делам МВД СССР. Но победителей, как известно, не судят: когда «важняка» с Огарева, б основательно прижали фактами, он дал развернутые показания, заявив, в частности, что большая часть конфискованных при обыске икон предназначалась для… министра МВД Николая Щелокова. Андропов, не желая рисковать ценным свидетелем, распорядился содержать подследственного во внутренней тюрьме КГБ, чем практически исключил угрозу «несчастного случая», на который был обречен этот человек, едва только раскрыл свой рот.

Таким образом, на карту была поставлена не только служебная карьера, речь уже шла о свободе, а, возможно, и о жизни Николая Щелокова. Цвигун прекрасно понимал, чем чреват арест и следствие по делу шефа МВД СССР, а потому под предлогом выяснения причин активизации диссидентского движения на Урале, срочно вылетел в Челябинск, где на самом деле занимался только одной проблемой — выявлением имени человека в руководстве областного МВД, который и накатал «телегу» Андропову.

…Когда генерал Цвигун, подняв от пронизывающего, холодного ветра воротник тяжелого драпового пальто, чуть пригнувшись, вышел на шаткую дюралевую платформу трапа, в двадцати метрах от самолета стояла черная «Волга» с московскими номерами. Фары «Волги» были погашены, но мотор, судя по белому дымку из выхлопной трубы, работал. Крепко держась за поручни трапа и аккуратно переставляя ноги по шатким ступеням, Цвигун, не оборачиваясь, махнул экипажу самолета рукой и, приблизившись к «Волге», сел рядом с водителем — еще сравнительно молодым, худощавым человеком в канадской дубленке и кепке из грубого букле, надвинутой почти на глаза. Постороннему человеку было бы очень трудно узнать в водителе министра внутренних дел Николая Щелокова.

— Все в порядке?

— Трогай, — Цвигун махнул рукой и расстегнул пальто.

Машина плавно взяла с места и через несколько секунд исчезла с летного поля правительственного аэропорта «Внуково-2».

— Куда поедем? — негромко спросил Щелоков, когда машина выехала на шоссе.

— Да куда хочешь! — Цвигун поморщился. — Разговор только для машины. Потом высадишь меня где-нибудь на стоянке такси.

— Поздновато уже…

— Ничего. Левака словлю.

— Сеня, ты выяснил, кто там постарался?

— Выяснил… — Цвигун с некоторым усилием полуобернулся к Щелокову. — У тебя выпить есть что-нибудь?

— Посмотри в бардачке.

Цвигун щелкнул задвижкой, не глядя, пошуровал в бардачке правой рукой и вытянул плоскую металлическую флягу с нарезной крышкой.

— Водка?

— Коньяк, — не отрываясь от почти неосвещенной ленты шоссе, ответил Щелоков.

— Французский? — сморщился Цвигун.

— Армянский. «Ахтамар». Сойдет?

— Куда же денешься!

Отвинтив крышку, Цвигун основательно присосался к горлышку. Вылив в себя все содержимое фляги, Цвигун с сожалением потряс ее и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Так кто же этот иуда? — тихо спросил Щелоков.

— Прохоров. Замначальника горотдела милиции. Знаком?

— Знаком. Ты с ним разговаривал, Сеня?

— Еще чего?! Обычный мент, майор… Да и зачем?

— Как ты докопался?

— Добрые люди помогли.

— Ты уверен, что это именно Прохоров?

— Уверен, Коля.

— Ладно… — Щелоков оттер левой рукой в замшевой перчатке запотевшее лобовое стекло. — Завтра же решу этот вопрос…

— Только не в Челябинске, Коля, — пробурчал Цвигун. — И не завтра. Пусть его в ближайшие два-три дня в командировку отправят. Куда-нибудь на восток, подальше. И чтобы все было чисто, на этом твоем Прохорове глаз нехороший лежит. Небось знаешь чей…

— Хорошо, — кивнул Щелоков. — Это все?

— Если бы! — Цвигун засопел. — Остался этот придурок гороховый, Соколовский.

— Достать его никак нельзя?

— Тебя что, Коля, самого в нашу тюрягу посадить, чтобы идиотских вопросов не задавал?! — неожиданно взъярился Цвигун.

— Следствие уже закончено? — не реагируя на генеральский взрыв, спросил Щелоков.

— Ты же понимаешь, что меня шибко не информируют, — проворчал Цвигун. — Но, судя по всему, вот-вот завершат.

— Кто занимается?

— Целая группа следователей. Старший — подполковник Шумов из Пятого главного управления.

— Подобраться к нему нельзя никак?

— Чистые руки, холодная голова, горячее сердце, — буркнул Цвигун. — Одним словом, остолоп. Да и кадр андроповский. Этот не продаст. Умеет эта сволочь очкастая с людьми работать, ничего не скажешь!

— Что же делать, Сеня? — Щелоков, заметив в нескольких километрах впереди пост ГАИ, снизил скорость до восьмидесяти и, несмотря на то, что шоссе было совершенно пустынным, — лишь в нескольких километрах позади маячила какая-та легковушка — перестроился в правый ряд. — Ждать, пока они все раскопают и придут за мной?

— Ты можешь ориентировочно сказать, на какую примерно сумму тянут эти засратые иконы, которые он для тебя отложил?

— Не только для меня, Сеня! — вкрадчиво поправил Щелоков. — Одна предназначалась Галочке Брежневой, еще одну — XIV век, кстати, это тебе, Сенечка, не хрен собачий! — очень просил для себя Андрей Павлович Кириленко. Продолжать список заказчиков, или хватит?..

— Коля, не гоношись! — Цвигун поморщился. — Так сколько?

— Им цены нет! — процедил Щелоков сквозь зубы.

— Два миллиона долларов? Три?..

— Сто тридцать три! — рявкнул Щелоков, теряя терпение. — Говорю же, цены им нет! Ты, Семен, вообще, кроме как в водке и коньяке, в чем-нибудь еще разбираешься? — окрысился Щелоков.

— Ага! — Цвигун добродушно кивнул. — В УПК РСФСР. Ущерб государству на сумму выше, чем полмиллиона рублей — заметь, Коленька, не долларов! — и вышак гарантирован. Правда, в последний момент могут изменить на пятнадцать в крытке…

— Ты, Сеня, или не допил, или не доспал! — хмуро бросил Щелоков и покосился на боковое зеркальце. — Видишь «Жигуль» за нами?

— Ну?

— Он с аэропорта в хвосте держится. Может, твой?

— Мои все дома, Коля.

— Ладно, — вздохнул Щелоков и потянул на себя переговорное устройство на витом черном шнуре. — Центральная диспетчерская. Говорит первый…

— Слушаю, первый, — прохрипел сквозь свист атмосферных помех голос в мембране.

— Дмитровское шоссе. С квадрата семнадцать. Перекрыть немедленно! Фронтальная проверка документов у водителей всех проезжающих машин. Выполняйте. У меня все…

— Его надо валить, — хрипло произнес Цвигун. — Пока он всех нас не похоронил…

— Уже второй десяток лет пошел, как ты, Сеня, никак сподобиться не можешь. Не по зубам тебе товарищ Андропов…

— Ты понимаешь, что стоит только закончиться следствию, и он пойдет к хозяину?

— Ты лучше скажи, как сделать, чтобы этого не случилось?

— Есть у меня одна зацепка. Причем довольно серьезная, начальник мой за нее головой поплатиться может. Но надо ждать…

— Сколько?

— А хрен его знает! — Цвигун оглушительно чихнул три раза подряд и утерся платком. — Может быть, сутки, а может и пару недель.

— Опередить его никак нельзя?

— Всю дорогу об этом думаю…

— А что, если?.. — Впервые за весь разговор Щелоков оторвался от дороги и выразительно посмотрел на Цвигуна.

— Ты это серьезно? — удивление Цвигуна было неподдельным.

— Предложи что-нибудь- взамен, Сеня.

— Кто это сделает? Каким образом?

— Это ты мне скажи, Сеня! Мои клиенты — люди хоть и отчаянные, но меченные, их и на пушечный выстрел к охраняемым объектам не подпустят. Не стану же я постового милиционера или следователя с Петровки к теракту готовить… А у вас там, на Лубянке — нелегалы всякие, целые отделы, укомплектованные профессиональными мочилами, секретные базы, недовольные какие-нибудь обязательно есть… Или я не прав, Семен Кузьмич?

— В своей конторе я на правах сторожа со свистком, но без оружия и отвечающего только за будку, в которой сижу, — наливаясь злобой, медленно ответил Цвигун. — Ты что же думаешь, Коленька: Андропов не понимает, что самая сокровенная моя мечта — увидеть его в Колонном зале со сложенными на груди руками и с венком от Политбюро в ногах? Еще как понимает, мерзавец очкастый! А потому держит он меня на почтительном расстоянии от любого человека, любого объекта, любой вещи, которая, по мнению председателя, может представлять ценность для меня лично. Пока он жив, на Лубянке я вне игры, Коля!..

— Подумай как следует, Семен Кузьмич… — Голос Щелокова был мягким и вкрадчивым^ словно он уговаривал первого заместителя председателя КГБ СССР не разводиться с женой. — В Ленина стреляли свои, тебе это известно. Несколько покушений на Сталина были также организованы людьми с Лубянки. В конце концов, Берия его добил. На Хрущева покушались, на Брежнева, насколько мне известно, тоже… Неужели твой председатель настолько неуязвим, что ты даже слушать об этом не хочешь? Ну, подумай как следует, Сеня! Какой-нибудь оперативник из провинциального управления КГБ, недовольный тем, что его обошли с очередным званием. Или не дали квартиру, вследствие чего его бросила любимая женщина или неизлечимо заболел единственный ребенок… Варианты всегда есть, Сеня, надо только найти их и действовать!..

— Даже если ты и прав, Коля, подобные вещи требуют основательной подготовки, — устало отмахнулся Цвигун. — А это время, уважаемый товарищ министр внутренних дел. Время, которого у нас нет! Вот ведь в чем проблема, дорогой ты мой.

— Значит, решения нет?

— Пока нет! — Цвигун неведомо кому погрозил толстым указательным пальцем с обгрызенным ногтем. — Пока! У меня ведь тоже есть кое-что против него. И факты, и документики любопытные, и свидетели осведомленные имеются. Но это, Коля, как в дурака играть — нет смысла разбрасывать козыри, пока колода еще на столе, пока карты еще разбирают, в надежде хоть что-то прикупить. Только в самом конце, только под последний звоночек…

— Кого ты успокаиваешь, Сеня: меня или себя? — тихо спросил Щелоков.

— Нас обоих! — Цвигун упрямо мотнул крупной головой. — И не успокаиваю, а пытаюсь настроить. Мы с тобой, Коля, давно в одной упряжке. Ты знаешь: друзей в беде я не бросаю. Особенно таких, от которых сам завишу. Так что, не дергайся, друг: что-нибудь я все равно придумаю, отобьемся. Не бывает так, чтобы хоть в чем- то не подфартило. В конце концов, хозяин наш еще жив, а глаза его завидующие бельмами пока не покрылись…

— Если Андропов положит ему на стол материалы следствия, он нас сдаст за милую душу, Семен!

— Не обязательно. Может быть, и не сдаст. А если даже решит, все равно, сделает это не сразу. Может быть, подумает, что нас лучше вообще убрать.

— Ну и что в этом хорошего?

— Ну, тебя-то, Коля, так просто не уберешь! На Огарева ты как в крепости, там одних стволов побольше чем в Кантемировской дивизии. И менты твои тупые, пока допетрят, что министр их жулик, твой уже след простынет. Да и я для них тоже не подарок, с елки в руки так просто не упаду. Стало быть, какое-то время для отходов у нас обязательно будет…

— О каких отходах ты толкуешь, Семен Кузьмич?

— Ох, не лукавь ты со мной, Коленька! А то я не знаю, что на турецкой границе у тебя коридорчик надежный заготовлен! А на румынской даже прогулочный катерок на приколе стоит. Круглосуточно. На всякий случай. Скажи, товарищ Щелоков, а в Швейцарии есть хоть один банк, в котором у тебя не открыт секретный счет? И правильно: такую прорву валюты — и на один счет! Это же курам на смех!..

— Так и ты, Семен Кузьмич, насколько мне известно, тоже не сидел сложа руки, — саркастически улыбнулся Щелоков, совершенно не удивленный потрясающей осведомленностью первого зампреда КГБ СССР.

— Что же я, тебя глупее, что ли? — Цвигун с хрустом потянулся и широко зевнул. — Так что, думай, Коля, пораскинь мозгами, может и у тебя возникнет стоящая идея. Возле Новослободской тормозни — я выйду…