КИЧЛАГ

Тактика дознания проста

(опера вежливы, учтивы) –

Быстро развязать уста,

Показания первые – правдивы.

Ходишь по камере в волнении.

Свистит в углу сверчок,

Закинут быстро пополнение –

Явится небритый казачок.

Мелкий, юркий уголовник,

Камерного видения прибор,

Снует в проходе, как половник,

Вяжет плотный разговор.

Час, другой – нет заявления.

Молчишь, как немой оратор,

Окажут на психику давление,

Закинут жесткий супинатор.

Супинатор скажет: «Опустили

Парочку немых актеров.

Кто признался – отпустили», –

Рассчитано на паникеров.

Дохнуло в форточку ненастьем,

Распахнул дежурный тормоза,

Предстоит допрос с пристрастием.

Чем закончится гроза?

Дадут последний шанс,

Прессанут в одно мгновение,

Операм не страшен резонанс,

Мол – оказал сопротивление.

Найдут в тебе терпение,

Если очень важная фигура,

Будет мягкое давление,

Твоя изменится натура.

Парят ладони планером,

Сегодня как снабженец,

Сигареты, чай по камерам

Разносит положенец.

Везет постельное белье

Знакомый коммерсант,

Задействуй положение свое —

Доволен будет арестант.

Хозяин, видно, с головой,

Себе не делает вреда.

Шок не нужен болевой,

Сидит гремучая среда.

Отмечен положеньем вора,

Вопросов – не один вагон.

Принимай решения скоро –

Неспокоен больно регион.

Следить обязан за порядком,

Гасить любые стычки,

Не давать ходить по грядкам,

Держать сухими спички.

Чтить арестантов интерес,

Гнетет и давит изоляция,

Необходим противовес,

Правит суд администрация.

В сознание вносят перекос,

Попал в СИЗО – преступник.

Извечен каверзный вопрос –

Кто в тюрьме заступник?

Рвут условиями терпение,

Рушат тонкий паритет.

Объявить неповиновение

Может здесь авторитет.

Пришли по делу разобраться.

Клялся он крестом нательным,

Потом пустился драться,

Ударом ответили смертельным.

Двое вышли из подъезда,

Собака выла на балконе.

Их ждала у переезда

Дама в черном капюшоне.

Собака выла не по делу.

Они шагали у перрона.

Сосед прикоснулся к телу,

Позвонил служителям закона.

Дама села в электричку,

Подъехала машина с операми.

«Вор! – свою услышал кличку. –

Вам проехать надо с нами».

Понятно стало сразу –

С места преступления опера.

Водитель поддал газу,

Пистолет вместила кобура.

Молодой толкнул авторитета,

Как только тронулися в путь,

И, не дождавшийся ответа,

Сказал: «Тебе не потянуть».

Минуты первые волнения

Молодого не лишили сил.

Он взял чужое преступление,

На следствии твердо заявил:

«Убийство мной совершено.

Человек, что был со мной,

Болен очень, и давно

Ему необходим покой».

Отмазал он авторитета

От сострадания, вне понятия,

Знал – тому не вынести ответа,

Земля возьмет его в объятия.

Он получил немалый срок,

Пошел по зэковскому кругу.

Добиться уважения смог,

Не опираясь на заслугу.

На десятом годе

Его короновали в зоне.

Умер на свободе

Известный вор в законе.

Пресловута, коридорна,

Суетлива и бессонна

Прессует нас упорно

Суровая персона.

Камерно, подвально

Закрытое пространство,

Принимает всех повально

В убогое пространство.

Замкнутая сфера,

Нищенская сакля,

Начинается премьера

Мутного спектакля.

Криминальные актеры

Переписывают роли,

Взломщики и воры

Садятся на пароли.

Криминальный улей,

Режиссеров масса,

Летят решения пулей

От мастер-класса.

Висит табачный смог

И сгусток энергетики,

Весь камерный пролог

Лишен морали, этики.

Этик нет к закону,

Без хамства обиход,

Созвучен будет звону

Неправильный обход.

Витает чаша полная,

Бьется в потолок,

В ней шаровая молния,

Мысленный поток.

Залитая изложница,

Переполненные хаты,

Избитая наложница

Свободна в день оплаты.

Холодна, приземлена,

Переполненный сосуд,

Туманно, отдаленно

Выпускает через суд.

Коснулся плотно нар

Закинутый десант.

Стойко выдержал удар –

Ты честный арестант.

Был полезен, как женьшень,

Талантливый конструктор,

Его последняя мишень –

Нанятый инструктор.

Освоил разработку,

Сулила много благ,

Ему кинули на водку

И объявили, что дурак.

Его присвоили патент,

Приняли чужие роды,

Он без проекта – импотент,

Отдал делу годы.

Собрал детали в кучку,

Решил злодеям отомстить,

Сделал стреляющую ручку,

Начал недругов косить.

Находили в парке трупы

У институтской проходной.

С ног валились опергруппы,

Забыв про сон и выходной.

План смелый и удалый,

Многие лишились головы.

Сидит интеллигентный малый,

В хате обращается на Вы.

Ждет на прием его психушка,

Здесь неизбежна процедура,

Вдруг в мозгах усушка,

Тогда дебильная фигура.

Не косит под дурака,

Не лезет под шконарь,

Рисует солнце облака,

А сверху – согнутый фонарь.

На виду лежали резки,

Имелся даже длинный гвоздь,

Вдруг хлопок раздался резкий –

Свалился на пол гость.

Умирал конструктор тихо,

Виной – оружие в руке.

Пронес он ручку лихо

В разборном виде в каблуке.

У представителя надзора

Все по хозяйским правилам,

До вынесения приговора

Дуру гнать по камерам.

У прокурора все вопросы

Про условия, права –

Проводит соцопросы:

Как сидится вам, братва?

Где Содом-Гоморра,

Спят, сидят на головах,

Туда не водят прокурора –

Вдруг заикнутся о правах.

В иное свалишь царство,

Превратишься в гнома,

Пока дойдет лекарство,

Что заказал из дома.

Давно забыты нормы.

Что-то пишут на листочке

Прокуроры для проформы,

Может, надо что в рабочке.

В сад под воду фляги,

На кухню – новый гарнитур,

Так и кормятся бедняги

У неправильных структур.

Отправить жалобу – проблема,

Ищешь разные просветы.

А то у кума сразу тема:

Какие сдал секреты?

Сидится нам хреново,

Гражданин смотрящий,

Кодекс нужен новый, –

Надежный, не гулящий.

Челябинск – это чаша,

Чаша крепкого вина,

Проходит встреча наша

У открытого окна.

Я вернулся в город снова,

Без него прожить нельзя,

Встречают добрым словом

Родные и друзья.

Проделан путь неблизкий,

Весь я в лагерной пыли,

Облака повисли низко

И касаются земли.

С юности знакомы

Все веселые дома,

А у дома милой Томы –

Пересыльная тюрьма.

Догорает папироска,

Тихо музыка играет,

Плачет тонкая березка,

На ветвях снежинка тает.

Город снегом пересыпан,

И нахохлился снегирь.

Челябинск – это пересылка

На Север и в Сибирь.

Через горы путь заузил

Каменный поток,

Здесь завязан в узел

Запад, юг, восток.

В город льются все течения;

Не лишенный старины,

Остается по значению

Пятым городом страны.

Чистыми кварталами

Упирается в гранит,

Цех с горячими металлами

Вечер ярко озарит.

Озарят прожектора нутро,

Как сцену – яркие софиты,

Ведут проходчики метро,

Дробят уральские граниты.

Я покину скоро город

По желанию, по судьбе,

За окном гуляет холод.

Через год вернусь к тебе.

На запад резко занесло,

Криминальная печаль,

Не поможет здесь весло

И тормоза педаль.

В Риге две прокуратуры,

Обе брошены в котел,

Прибалты – тихие натуры,

Больше смотрят на костел.

В котле бушуют страсти –

Девяносто первый год,

В Риге двоевластие,

Прет на митинги народ.

Две зачистили квартиры –

Гробовая тишина,

Поплачут ювелиры

У открытого окна.

Вышли в чикурильник,

Узкий длинный переход,

По конструкции – напильник

Всеми гранями вперед.

Идем по граням точно,

Скоро выйдем на простор.

На просторе будет точка,

Там уже другой надзор.

Светит в рижских закоулках

Чикурильника звезда,

Стучат колеса гулко,

К вокзалу рвутся поезда.

На Москву лежит дорога,

Тошнит от старины,

Пополнили намного

Золотой запас страны.

Вроде, братцы, пронесло,

Не получим подзатыльник,

За наше выпьем ремесло

И Рижский чикурильник.

Покинут нами дворик,

Резкий крик, бегом

Скачешь, словно кролик,

Камуфляж кругом.

Сомнительные тени,

Черные дубинки,

Мы пробные мишени,

Бессловесные картинки.

На площадке марша

Прорези для глаз,

Отдал микромаршал

Карательный приказ.

Дубинками по спинам,

Кому-то врежут в бок,

С возгласом ослиным

Прививается урок.

Это «ласковый» ОМОН

Отрывается сполна,

Ему приятен стон

И кровавая слюна.

Такая схема

Пыток, унижения, –

Дебильная система

Хочет уважения.

Не видят фарисеи –

Прокуроры по надзору,

Синяки и шишки сеют.

Крик по коридору.

Сбор у пункта,

Уперлись в тормоза,

Это на случай,

Малая гроза.

Открыты двери камер,

Приглушенный стон,

Без команды замер

Доблестный ОМОН.

Это просто тренировка

На живых мишенях,

Пропадет сноровка –

Бить по шеям.

Зачем пальнула пушка?

Кому приказ назло?

Тюремная верхушка

Улизнула из СИЗО.

Наша жизнь – криминал,

Здесь бессильны заступники,

Обманул, обвесил, украл,

Гуляют на воле преступники.

Чужой не взял копейки?

Был к дармовщине глух?

Находим в душе лазейки,

Стыдно признаться вслух.

Наша жизнь – криминал,

Загребают чужое глазки,

Пляшет кругом карнавал,

Меняются похоти маски.

С детства кричим: «Мое!»

Гребем под себя, с тех пор

Переделали сознание свое,

За другими ведем надзор.

Наша жизнь – криминал,

Таится в промыслах грех,

Сопернику строил провал,

Его примеряя успех?

Наша жизнь – криминал,

Трудно достойным быть,

Не будет пустым пьедестал,

Ангелом невозможно прожить.

Она мечтала стать судьей,

Разбирать детально прегрешения,

Черпать исповедь бадьей,

Выносить красивые решения.

В процессах не было поэзии,

С исповедью тоже глухо,

О высоком слоге грезила, –

В протоколах все предельно сухо.

Заболел опытный судья,

К делу разогретый интерес,

Чтоб не пустовала зря скамья,

Отписали ей вести процесс.

Известная компания «Монарх»

Обвинялась в ряде прегрешений.

Основатель и владелец – олигарх,

Ожидал в СИЗО решения.

Эпизоды – пролитая ртуть,

Надо собирать в бутылку,

Быстро вникнуть в суть,

Дать олигарху по затылку, –

Такое ставили условие.

И должность председателя суда.

Раздражает Бога твое сословие,

Меньше пользы, чем вреда.

О высоком мечтала слоге

И где комфортнее среда,

Обмолвилась в диалоге

Про другую категорию суда.

Олигарх получит по затылку,

Бесполезен будет пересуд,

Откроют шампанского бутылку

За переход в Верховный суд.

Ты в России застрахован,

Не отправят за Урал,

И не будешь ты закован,

Если больше всех украл.

Не ходи на приговор,

Адвокат сообщит дословно,

Не нарушат договор,

Получишь срок условно.

Можешь смело развлекаться,

Если кошелек тугой.

По пустякам не отвлекаться,

Срок отволокет другой.

Сидят за сущие гроши,

Удивит условный пункт,

Потом дивятся от души,

Почему в неволе бунт.

В России ты, чиновник,

Зарекайся от сумы;

Уволен как виновник,

Дадут тебе взаймы.

Только вымолви «алло!»

И заплачь в жилетку,

Сразу спрячут под крыло,

Дадут кресло и конфетку.

Непотопляемый союз:

Монолит и кремень,

В руках козырный туз,

Бессилен даже Кремль.

Попадаешь в эти касты,

Дели своим пирог,

Ходи по морю и по насту,

Ты в России царь и бог!

Крест сияет на макушке,

На земле – иная панорама,

У входа крестятся старушки,

Разбиты кем-то двери храма.

Храм ограбили вандалы,

Туман ложится мглистый,

Обобрали стены, залы,

За спиной стоит нечистый.

За плечами пустота,

Иконы сдали перекупщикам,

Наверно, было неспроста

По году жизни им отпущено.

Не хоронят тех на кладбище

Кто покусился на святыни,

Пристанищем им – пастбище,

И забвение в пустыне.

Мелькают мокрые ладони,

Проходят быстро круг,

С ладоней сходят кони,

Озираются вокруг.

Кони сделаны из хлеба,

Аккуратные фигурки,

Не видят кони неба,

Не знают о прогулке.

Не грабят кони банки,

Рысаки и пони,

Горячие мустанги

Стоят у нас в загоне.

Серый, как свинец,

Поместится в руке,

Гордый жеребец,

Стоит на общаке.

Время – быстрая вода,

Бег в неволе замедляет.

Дамы! Господа!

Неволя сохраняет.

Ждут Вас, Господа!

Приходите смело,

В неволе без вреда

Закалите тело.

Ветшалое старение

Шагает не спеша,

Наберитеся терпения,

Заработает душа.

Разгладятся морщины,

Не нужна диета,

Откроются вершины,

Если песенка не спета.

Приходите, Господа!

Здесь больше справедливости –

Такая плавится руда,

Научитесь стыдливости.

Приходите, Господа!

Писать роман и повесть,

Проведете лучшие года,

Здесь проснется совесть.

Не ждите приглашения,

Приходите, Господа!

Были прегрешения –

Исчезнут навсегда.

Толпа заметно поредела,

На сухой похожа лес,

К наперсткам после беспредела,

Потерян интерес.

«Вас кидают, как лохов,

Вот открыто, все прозрачно,

Играй до первых петухов», –

Говорит фанерщик смачно.

В качестве примера:

«Вот шелковый шпагат,

Вот чистая фанера,

Нет наперстков, нет преград.

Кидаю две петли,

Одна из них пустая,

Концы уйдут, как фитили –

Диалектика простая.

Определил субъект,

Ставим внутрь пальчик;

Шнурок поймал объект,

Ты – фартовый мальчик».

Дамы шепчутся в сторонке –

Пустить ли деньги в оборот,

И вынимают из дубленки

Пачку новеньких банкнот.

Фанерщик потирает руки,

Дамы ставят пачку,

Лезет быстро в брюки,

Вынимает мятую заначку.

Формальности улажены,

Деньги у третьего лица.

Что выльется из скважины?

На фанере два кольца.

Ставит пальчик дама, –

На осечку выставлен курок,

Не меняется программа,

Фанерщик тянет за курок.

Подруга сжала локоть,

В глазах пошли круги,

Краснеет один ноготь –

Шнурок несет долги.

У дамы срыв, истерика,

Это деньги предприятия,

Не поможет здесь Америка,

Теперь – к начальнику в объятия.

Толпа гудит, как улей –

Жалеют – нет милиции;

Кто остался с дулей,

Клянут свои амбиции.

Фуражка-восьмиклинка,

Брюки в прохаря,

За голенищем – финка,

Облик блатаря.

Состоятельных особ

Вычислят наводчики,

Уходят на гоп-стоп

Лихие переметчики.

Фартовые налеты,

Ночные рандеву,

Разбираются полеты

На хазах поутру.

Режутся карманы,

В очередь заслоны,

Выполнены планы,

У прилавков стоны.

Непыльная работа

На кончике пера,

От налета до налета –

Веселая пора.

Девочки в малинах,

От счастья – в облаках,

Купола на спинах,

Фразы на руках.

Грабежи, разбои,

Серьезные понты,

Редкие простои,

Повержены менты.

Работа оперская,

Агентура и сексоты,

Понимает стая,

Опустели соты.

Не попал с поличным

При честном народе,

Жуликом приличным

Гуляешь на свободе.

Амур стреляет стрелами,

Стрелы ранят глубоко,

Были юными, незрелыми,

Уходили стрелы в молоко.

Полей чернела пахота,

Озер глубоких синева,

Листва зеленым бархатом,

Цветным ковром трава.

Мужали наши плечики,

Выходили за родной порог

В простых рубахах клетчатых

На простор больших дорог.

Города манили тесные,

Улиц острые ножи,

Со своими приходили песнями,

Родные славили Кижи.

Коснулись малой толики,

Заштормили в нас моря,

Уезжали Пети, Толики

В не столь далекие поля.

Снились скромненькие виды,

Жизнь текла неспешная,

Возводили пирамиды,

Простыми были пешками.

Амур стреляет стрелами,

Стрелы ранят глубоко,

Стали взрослыми и зрелыми,

Носили детям молоко.

Жены не были моделями,

В работе были ручки,

Жили скучными неделями

От получки до получки.

Жили серенько и бедно,

Много было низкого,

Но не портили обедню,

Принимали горе близко мы.

Меж нациями дружба

Была больше на бумаге,

Чужих не били дружно,

Трупов не было в овраге.

Детям – лошади педальные,

Ездили на стареньких авто,

В края стремились дальние,

Накинув старое пальто.

Привозили северную бледность,

Скромный денежный навар,

Забывали вмиг про бедность,

Окунаясь в сочинский загар.

Сдвигали в праздник столики,

Гуляли весело, неплохо,

Расскажут всем историки

Про советскую эпоху.

Свято верили в утопию –

Скоро изобилие придет,

С собою носим копию,

Введен надолго код.

Раздался резкий свист,

Надо быстро закругляться,

Обобран наголо турист,

Не стал сопротивляться.

Забрали сумку, шмотки –

Чего не сделаешь по пьянке,

Иностранцы тихи, кротки,

Трусливы большие янки.

Воспитывали с детства

Вражду к капиталистам,

Досталась по наследству

Неприязнь к туристам.

Менты хихикают в кулак,

Хвалят гостеприимство –

Это форменный бардак,

Не допустим больше свинства.

Предлагают бутерброд,

Возвышая хлебосольство,

Иностранцу смотрят в рот –

Доставим до посольства.

Остался голоштанным

Незадачливый янки,

Без боя сдался россиянам,

Не дотянул до планки.

Надзорный прибыл чин, –

Выше нету птицы,

Ограблен Штатов господин

На улице столицы.

Собраны нехитрые пожитки,

Вода для умывания святая,

Сигареты, шоколада плитки, –

Работа скрытая, простая.

Под рубахой кобура.

Командировка, бурное течение,

На позицию с раннего утра

Лежит в кармане назначение.

Нажать курок в подвале

В круглый шар затылка,

Остался порох на металле,

Разбита красного бутылка.

Лучше стул и шприц,

Смертельный газовый паек,

Не обольются кровью ниц,

Не спустят в голову паек.

Не знают дети и жена,

Где служит любящий отец,

Служба тайная вредна,

Срикошетит в будущем свинец.

Без работы исполнитель,

Закрыт охотничий сезон,

На гвоздь повешен китель,

Теперь пожизненный резон.

Офицер исполнил долг,

Не им придумана работа,

Он санитарный волк, –

Подчищать обязан кто-то.

Изменится обмен веществ,

Неустойчив будет исполнитель,

Не убивать живых существ,

Не трогать их обитель.

После приговора – осужденка.

Прощай, Мундирная ботва!

Прощай, родная шконка!

До встречи, честная братва.

Все желания под откос,

Вьется дым от папирос,

Под ритмичный стук колес

Решаем лагерный вопрос.

Тихий вербный полустанок,

Цветет кругом акация,

Выводят в поле спозаранок,

Значит – рядом резервация.

Проходим первый класс,

В шеренги строят нас,

Устный слышится приказ,

Колонны двинулся каркас.

Влево двинулся – побег,

Смотрит дуло автомата,

Вправо двинулся – побег,

Неминуема расплата.

Прыжок на месте – провокация,

Грядет тупая эксплуатация,

Цветет кругом акация,

Ждет колонну изоляция.

Щелкает браслетами дубак,

Вертухай детально не простой,

В глазок подглядывать мастак,

Взгляд скользкий и пустой.

В глаза не смотрят дубаки,

Подстраховка от гипноза,

На скулах ходят желваки,

Если выжидательная поза.

На службе мало обязательств,

Свободным будь художником

При стечении обстоятельств

Можешь стать заложником.

Стучат частенько в тормоза,

Собирай бумажки, дворник,

Курьером станет за глаза,

Сунут в руки стольник.

В прошлом – надзиратель,

Сейчас – мутный контролер,

С дубинкою каратель

И купленный суфлер.

Дубак ведет по коридору,

Куда – не скажет никогда,

Давать медали впору

Отличнику тюремного труда.

Давит кнопки у дверей,

Открывают двери автоматы,

Запах гор, степей, морей

Несут неволи ароматы.

Непередаваем запах, дух, –

Здесь надо просто очутиться,

Привел на пастбище пастух,

Сейчас он отлучится.

Придется встать в стакан,

Снял дубак браслеты.

Какой готовит кум капкан?..

Ищу в карманах сигареты.

Вид усталый у полковника,

На лице крупинки пота,

Рушить кодекс уголовника –

Бесполезная работа.

Стоит российский триколор,

Доклад остался без ответа,

Неприятный будет разговор,

Хмур хозяин кабинета.

Вытирает пот платком,

Отодвигает кружку с чаем,

Полковник не был подлецом,

Про его открытость знаем.

«Говори подробно все, Петров,

Шлет сигналы нам Петровка –

Где роза правильных ветров,

Зачем нужна вам голодовка».

Сексоты, видно, цинканули

Или шустрые кумовки.

«Начальник, гайки затянули,

Устали от бешеной голтовки.

Бытует форменный садизм,

Промах мелочный – расплата,

Вот и взялись за марксизм,

Голодовка – оружие пролетариата».

Ведут войну с народом,

Не отменяют наступления,

Мы из социализма родом,

Там и корни преступления.

Полковник – плоть системы,

У подчиненных в уважении.

«Начальник, коснемся темы?

Спокойно будет в учреждении».

«Хорошо, коснемся темы!

Пришлите мне листовку –

Какие мучают проблемы.

И отмените голодовку».

Тихий хриплый голос,

Незаметная фигура,

Среди зэков – колосс,

Бельмо в глазу для МУРа.

Старый тертый вор,

Ни семьи, ни хаты,

Шагами мерил коридор,

Смотрел в окно пансионата.

Себе не делал скидку,

Не уходил от приговора,

Шел с братвой в отсидку,

В кармане – пачка «Беломора».

Не ругал открыто власть,

Не трогал всуе Бога.

Легла такая масть –

По зонам пыльная дорога.

Не знал своих родителей,

На зону сунули мальчишку.

Попал в число вредителей,

Читал про яды книжку.

Помнил войны сучьи,

Целование ножей,

В кострах трещали сучья,

В побегах жарили ежей.

Держали честь и марку,

Питались всем с земли,

Шли в полярную Игарку,

Спасением были корабли.

Кому фартило и везло,

Уходили в трюмах кораблей.

Спасибо! – вольной весло,

Прощай, свободный Енисей.

Раскидал по жизни север,

Вернули многих в зону.

За окном краснеет клевер,

В небе птичьи звоны.

Стоя у отрытого окна,

Шел по Беломорскому каналу,

Плескалася балтийская волна,

Память прибивалася к причалу.

Не писался на мокруху,

Жил в согласии с собою

Бродяга, вор по духу.

Доволен был судьбою.

Нащупало кормушку

Око государево.

Вылавливают тушку

Из мутного варева.

Не осужден, сразу влип –

Выпал брюлик из кулона,

Срочно нужен джип

Служителю закона.

Опишут все сначала,

Раздербанят без сомнения,

Объяснят: не отвечало

Способу хранения.

Детище Великого Петра –

Око государево.

Закипел бы царь с утра:

Какое цедят варево.

Законники – Рокфеллеры,

Медалей тянет груз,

Царь крутился бы пропеллером,

Дубиной выправил конфуз.

Испарилось варево –

Где искать причины?

Око государево

Накинуло овчину.

Был правильный пацан

Среди прочих неудобных.

Лечился от душевных ран

В кругу себе подобных.

Не подадут тебе руки,

Оболганы понятия,

Подался в хозбыки –

К хозяину в объятия.

Твое ярмо – рабочка,

Судят по делам.

Сам поставил точку –

Шнырить по углам.

Упираешься, как вол,

Мешками носишь гады,

Обслуге моешь пол,

Твои родные рады.

Дела идут ништяк,

На УДО твоя персона.

И тут подкинули косяк –

Впереди маячит зона.

Придется пол мести,

Сыграли четко в поддавки,

Будешь веники пасти,

Не в моде в зоне хозбыки.

Полосу вкатили в дело:

Склонен к суициду.

Под присмотром твое тело,

Не дадут тебя в обиду.

Смотрят днем и ночью –

Не улетел ли на метле?

Убеждаются воочию,

Не повис ли ты в петле.

Может, взглянул отрешенно,

Как из космоса десант?

Все сделали законно,

Вообще, ценный арестант.

Создана нормальная среда,

Ходит кум в твоих отцах,

Ты кому-то нужен до суда,

Сидишь комфортно на спецах.

Суд поставит точку,

Откроют доступ к телу,

Можешь получить заточку,

Если косорезил не по делу.

Белеют колья с пилами

В ногах у обреченных,

Исправляются могилами

Пороки заключенных.

Бунт на зоне красной,

Труп к свиданию готов.

Хватает черной краски

Для написания номеров.

Носит вантухи актив,

Светит темный эгоизм,

Будет красным коллектив,

Пресловутый коммунизм.

В сознании – красный след,

Дробятся лучшие черты.

Пусть сдохнет твой сосед,

После сдохни ты.

Зоной правит кнут,

Пряник исключен из правил,

Здесь ненавидят труд,

Никого он не исправил

Прочти любую закорючку,

Все вышибают клином.

Как выйти за колючку

Нормальным гражданином?

Залег в деревне летом,

Кислый квас в подвале.

Ложился с пистолетом

На высоком сеновале.

Дед соседский преподнес

Ковш огромный браги,

Позвал на сенокос,

Обкосить овраги.

Покосили, развели костер,

Попили с хлебом чай.

Дед активен и шустер,

Прокинул невзначай:

«Рядышком в овражке,

Где волки блудят,

Есть зеленые бумажки,

Пуда два, наверно, будет».

Я вскочил ужаленно,

От успеха чуть не заорал

(За Родину! За Сталина!

Закончился аврал).

Мы ищем эти баксы,

Перевернули все вверх дном,

Оборвали телефоны, факсы,

Перешерстили все кругом.

Могилой стала трасса –

Разбилася братва,

Пропала денежная масса,

Зеленая ботва.

«Они прикопаны лежат

В овражике, в лесу,

Мне подкинете деньжат

На новую косу».

Не проблема, не вопрос –

Как найдем пропажу

Тебе выстроим колхоз

За найденную кражу!

Дед ковыряется в носу:

«Берите те бумажки.

Мне бы новую косу,

Да сахару для бражки».

Крутят три наперстка,

Дела весьма не плохи,

Своих топчется горстка,

Рты открыли лохи.

«Бабушка Алена

Дала три миллиона.

Кручу, верчу,

Один проиграть хочу», –

Распевает зазывала,

Толпа стоит стеной,

«Здесь шарик из металла», –

Заявляет подставной.

«Везет же дуракам, —

Зазывала стиснул зубы, —

Сейчас выигрыш отдам».

Толпа облизывает губы.

Банкир стоит спиной,

Наперстки пробежали круг,

Светит шарик. Подставной:

«По крупному сыграем, друг!»

Известен шарик,

Мужчина мнется по привычке,

По карманам долго шарит,

Избавляясь от налички.

Пачку денег посчитали,

Банкир отдал свою:

«Пока наперсток не подняли,

Положим деньги на краю».

Наперсток средний пуст,

Стресса не было давно,

Слышен пальцев хруст,

Мужчина бел, как полотно.

Деньги больше не лежат,

Шарик слева от клиента, –

Был меж пальцами зажат

До нужного момента.

Впереди крутой базар,

Вмиг расходится отряд.

Кому-то не подняться с нар,

Из груди летит набат.

Век свободы не видать!

Век зоною дышать!

Кто прав? И кто не прав?

В руках блестят заточки.

Кто кролик? Кто удав?

Кому порежут почки?

Век зоны не видать!

Век свободою дышать!

Кто болеет? Кто косит?

Кто умен? А кто глупец?

О чем указ гласит?

В патроне спит свинец!

Конвоя не видать!

Век свободою дышать!

То жара, то ледостав!

Кто в ШИЗО, кто в БУРе.

Где нарушили устав?

Где пахан, в натуре?

Век разборок не видать!

Век свободою дышать!

Оседает пыль дорог.

Кому грозит туберкулез?

Кто шестерка, а кто рог?

Листья падают с берез.

Век неволи не видать!

Век свободою дышать!

На груди синеет крест.

Кто блатной, а кто чухан?

Отдельно группа из невест.

Кто-то курит план.

Век баланды не видать!

Век свободою дышать!

Где провал? А где успех?

Жизнь брошена на кон!

Где слезы, а где смех?

Где столыпинский вагон?

Век этапов не видать!

Век свободою дышать!

Кому шоха, кому туз?

Кто баран? Кто пастух?

Фраер, приготовь арбуз.

С дырявой шлемкою петух.

Век в карты не играть!

Век свободою дышать!

Кому УДО, кому срок?

Зона красная стучит.

Кому платить оброк?

Кто надолго замолчит?

Век красной зоны не видать!

Век свободою дышать!

Век свободою дышать!

Праведником не нарядиться –

Покаяния некому петь,

Надо в России родиться,

В России свой срок отсидеть!

На рейде – корабли…

Предвидится отбой…

Слабый теплый ветер,

Получишь срок условно.

Иду один за паровоза,

Не подвергну сглазу.

Между нами штора,

Сумка из брезента,

Терпила в непонятке,

Эти не ко мне вопросы.

Что там судья, им невдомек,

Вьется над зоной дымок.

На зону прибыл пакет,

Размяла уставшую спину,

Раз теряют честь

В коридорах нашей крытой

Сверху и до низа.

Постелью мне скамейка,

Упал в мятежный сон.

Слышишь шумную погоню,

В душе я чувствовал победу.

Вам светит три петра,

Нам – медалей треть ведра,

Очные ставки, разводы.

Дубак кричит: «С вещами!»

Сегодня не полезла.

В тюрьме библиотекарь

Точный, как аптекарь.

Кто-то скажет для прикола:

Тюрьма бывает раз.

Медпомощь.

В далеком далеке

Плывет в тумане сон:

Городишко на реке

По имени Херсон.

Жизнь моя блатная,

Милая пора.

Финочка стальная

Искала опера.

Будто море Черное –

Оно синее облаков,

Грабили по-черному

До третьих петухов.

Надежная малина,

Музыка играла,

Парус белый Грина

У веселого причала.

Заначки все пустые,

Зреет дерзкий план,

Маслята золотые

Сыплются в карман.

Смазаны волыны,

Знакомые дворы,

Золотом витрины

Сияли до поры.

Играло море синее,

Летняя пора,

Гнездо осиное

Накрыли опера.

Прощай, перрончик,

Цвел в саду имбирь,

Столыпинский вагончик

Отчаливал в Сибирь.

Снега идут густые,

Нахохлился снегирь.

Там пляжи золотые,

Здесь – холодная Сибирь.

Финочка стальная,

Как далекий сон,

Молодость шальная

В городе Херсон.

В уральской станице весна,

Оживились заметно дороги,

Застыла мать у окна,

Матери вечно в тревоге.

Я вернулся в родительский дом,

Домик старенький, низкий,

Пес виляет хвостом,

Для него я – родной и близкий.

Я в станице как будто новый,

Загляну за куревом в лавку,

Придет домой участковый –

Посмотреть на законную справку.

Сяду под старую вишню,

Закурю сигарету, как прежде,

Я на родине вовсе не лишний

И имею большие надежды.

Покрашу крышу, наличники,

Поправлю крыльцо и ворота,

Кивают в ответ станичники –

Им понятна моя забота.

На тракторе выеду в поле,

Верхом оседлаю коня,

По степной соскучился воле,

На многое хватит меня.

Над станицей плывут облака,

Деревенская жизнь простая,

Принесет попить молока

Соседка. Живет холостая.

Потеряла казачка мужа,

Одна поднимает дочь,

В общем, живет, не тужит,

Но и замуж пойти не прочь.

По ласке соскучились души,

Нет у любви преград,

Посадим яблони, груши,

Зацветет наш семейный сад.

Вечер накинул платочек,

Московская бьется волна,

Звездного неба кусочек,

Матросская спит тишина.

Рассвет занимается мудро,

Все ближе к подъему стрелка.

Не скажут: «Доброе утро!»

Молча проходит проверка.

«Доброе утро, держава!»

Спит гражданин у параши,

Быстротечна дурная слава

Про Отечество скорбное наше.

Нету достойного места,

Поприветствовать нас нельзя,

Мы будто другого теста,

С того света явились, друзья.

На решетку падает тень,

Открыл дубак тормоза,

Не скажет «Добрый день!»,

Отводит служивый глаза.

Здравствуй, родная страна!

До суда объявили бандитом,

Унижений хлебнешь сполна

По хатам сырым и забитым.

«Родная страна! До свидания!

Писем отправлены пачки,

Не скоро на воле свидания,

Отписки идут на касачку.

По склонам – березовый рай,

Родники по склонам Урала,

Вершина горы Таганай

Видна из окон централа.

Златоустовский централ,

Сидельцы дерзкие, лихие,

Братву не раз короновал,

Кололи звезды воровские.

Сидит высокий криминал,

Он за многое в ответе,

Златоустовский централ

У братвы всегда в авторитете.

В деле правильный централ,

Сходка вовремя забита,

На зоне правит бал

Криминальная элита.

Златоустовский централ,

Сидельцы дерзкие, лихие,

Братву не раз короновал,

Кололи звезды воровские.

Воровские чтят законы

Корифеи криминала,

Малявы и прогоны

Уходят в зоны из централа.

Любое дело полистай –

В крытой он не первый год,

На них взирает Таганай,

Достигнут дерзкие высот.

Златоустовский централ,

Сидельцы дерзкие, лихие,

Братву не раз короновал,

Кололи звезды воровские.

Пятнадцать зэков-смельчаков

Рванулись смело на свободу,

Каждый был рискнуть готов

Идти в огонь и воду.

В угон захвачен самолет,

Стюардессы гибкий стан,

Будет трудным перелет –

Впереди далекий Пакистан.

Радушно улыбались мусульмане,

Встречали всех по одному,

Договорились власти заранее

Отправить пришлых в тюрьму.

Непроста пакистанская неволя,

От жары пожелтела трава,

От болезней страдали невольники,

Попала в промот братва.

Ведро воды на хату –

Не то, что в русской бане,

Расскажут врагу и брату –

Тяжело сидеть в Пакистане.

По ошибке села братва

С небес на узкую сушу,

Пакистанских небес синева

Не радует русскую душу.

Восемь долгих лет

В чужой неволе просидели,

Не послать родным привет,

Лучше бы колымские метели.

Угонщики вернулись домой,

В душе тревога, истома,

В стране оказались другой,

Простила Россия их дома.

Он вилял, уходил от ответа,

Обреченно мотал головой,

До звонка оставалось два лета,

Но раньше хотелось домой.

Под веко загнали весло –

На любого найдется управа,

Он сучье нес ремесло,

Должен ответить по праву.

Готова к работе иголка,

Сегодня накольщик – палач.

Позорная будет наколка:

На веко наколют – стукач.

Опасно носителю спать,

Дела плохие, убогие,

Может сука не встать,

От доносов страдают многие.

Отдыхаешь вниз лицом –

Могут быть подозрения,

Лучше не быть подлецом,

Не будет к тебе презрения.

Из глаза достали веко,

Закончилась быстро работа,

Плохое стучать ремесло,

Увидят в нем идиота.

По зоне гуляет стукач,

За дело правильно меченый,

Масти темной, как грач,

До звонка он теперь засвеченный.

Начал бить в карантине

Пестрый сучий коллектив,

По очень простой причине –

За отказ вступить в актив.

Он правильный был пацан,

Черную зону держал в уме,

Свой вынашивал план,

По понятиям оказался в тюрьме.

Активисты били по почкам,

Задание выполняли с любовью,

Он для них приготовил заточку,

Надоело мочиться кровью.

Бригада пришла за ответом,

Носители мести и зла,

Он их огорошил приветом,

Ударил заточкой козла.

Испытали истязатели шок,

Рикошетом ответило зло,

Его бросили в каменный мешок,

На полгода закрыли в ШИЗО.

Он ждал следака и следствия,

Черными виделись краски,

Но не было никакого последствия –

Видно, боялись огласки.

Тяжело поднимался поезд,

Подъема – последний кусок,

Перевалит каменный пояс,

Уйдет состав на восток.

Сосны мелькали и ели,

Горные цепи Урала,

Долго по зонам сидели

Отцы и бойцы криминала.

Подтянулись на строку к вокзалу,

Ехали дружной ватагой,

Пассажир не поймет по базару,

Что одной спаяны сагой.

На года зависли подельники,

Прошлись по телу иголочки,

Устремились в небо ельники,

А были – всего лишь елочки.

За плечами нелегкий груз,

Морщины легли глубоко,

Прессовал отменно Союз,

Да и Россия ушла недалеко.

Зеленые горы от меди,

Шумит тайга по краям,

Выходили попить медведи

К пологим горным ручьям.

«Пора», – подытожил пахан

Спокойным, уверенным тоном,

Молодой рванул стоп-кран,

Дрожь прошла по вагонам.

Над ручьями висели стрекозы,

Уходила в горы братва,

Шумели листвою березы,

Дремала на ветке сова.

Дерзкие шли ребята,

Прошивали чащобы насквозь,

Со страхом смотрели волчата,

С тропы сворачивал лось.

На третий походный день

Птицы в зарослях пели,

Они вышли к горе Ильмень,

Рукой подать до цели.

Двое ушли на разведку,

Скрылись в расщелине скал,

Было им небо в клетку,

Полосой впереди – перевал.

Судьба коснулась такая –

Кочки, болота и плавни,

На склоне стоит мастерская,

Пилит редкие камни.

Посланцы явились как раз –

Камней нарезана куча,

Доставит братва заказ,

Творили дела покруче.

Бьется посуда со звоном,

Вроде – к удаче примета,

Память проходит по зонам,

По камерам серого цвета.

Болезненный высветит миг,

Чифира спасала доза,

Не загонишь память в тупик,

Мешает и ноет заноза.

Ключей и решеток звон,

За окнами – летний дождик,

По плану проходит шмон,

По плану пройдемся попозже.

Косяк за плафоном забит,

Греют чифир на треноге,

Арестант частенько забыт,

Труднее в неволе дороги.

Скатится память в подвал,

В карцер холодный и тесный,

Кайф хороший поймал,

Напиток чифир чудесный.

В осужденке память зависла,

Долго ждали этапа,

Дым висел коромыслом,

В буру играли и крапа.

Помнит память перрон,

Поднималась в Столыпин память,

Плавно качался вагон,

Снежная кружилась замять.

Помнит солдат атаку,

Снится минное поле,

Зэк прикован к бараку,

Вечно помнит неволю.

В прошлом остался миг,

Время летит упрямо,

Ребенка первый крик

Услышит в будущем мама.

Вечное солнце и звезды,

Миг облетел стоящего,

Деревья и птичьи гнезда –

Не знают они настоящего.

Нет никакого мига,

В будущем варится жизнь,

Времени открытая книга,

За него и держись.

В будущем варится мир,

Придумали время пошлое,

Миг съедает эфир,

Диктор вещает прошлое.

В жизни нет настоящего,

В прошлом – звездная пыль,

Мимо взгляда смотрящего

Уходит в историю быль.

Нет настоящего в мире,

Вечна мечта о высоком,

Песни звучат в эфире

О прошлом и светлом далеком.

От ковчега древнего Ноя

До улиц Третьего Рима

Миг выметут метлою,

Завтра катилось незримо.

Нет никакого мига,

В будущем варится жизнь,

Времени открытая книга,

За него и держись.

Весна на улице Маячной,

Под ногами рыхлый снег,

Тюрьма старинная маячит,

От автозака мокрый след.

Прочтут сегодня приговор,

Сошлись улики важные,

По полной грузит прокурор,

Добро дают присяжные.

У одного присяжного сомнения,

В суде он редкий старожил,

Свое простое мнение

Судье подробно изложил.

Судью присяжный озадачил,

Ему можно было верить,

В тот день с виновным он рыбачил,

Но время нет проверить.

Присяжные – не судьи, не юристы,

Главное – им проехать по ушам,

Пригорюнились, сердобольные, от свиста,

Верят отпетым корешам.

У прокурора обвинительный уклон,

Балду кружить горазд,

Под себя подмял закон,

Любому фору даст.

Отполирована до блеска

Невиновными скамья,

Фемида провалилась с треском,

Понимает все судья.

Ни обвинения, ни Фемида

Не признают себя виновными,

По делу скачет гнида,

Точно морда уголовная.

Жирный у судьи кусок

Принесут еще не в суд,

Виновен хоть на волосок –

Быстро голову снесут.

Шумела дружно пресса,

Червонец невиновный отволок,

Судья не проявила интереса,

Могла дать и потолок.

Судьи помнят все дела,

В карьере не было ошибок,

Она процесс достойно провела,

Был подсудимый очень гибок.

Себя считал он правым,

Смело отказался от защиты,

Держался парнем бравым,

Хотя и органы отбиты.

Первые берутся показания,

Как более честные, правдивые,

От страха и незнания

Помогут опера ретивые.

У следствия нет морали,

Приемам мерзким нет названий,

Тысячи невинных замарали,

Чтоб добиться нужных показаний.

Без остановки работает машина,

Ей не до слез и не до стресса,

Это только айсберга вершина,

То, что нароет пресса.

Совесть бедолагу придушила,

Совсем загнался кровник,

В мешке не спрячешь шила,

Явился истинный виновник.

Писали про кодекс уголовный,

Судье ни радостно, ни больно,

Червонец отволок невиновный,

У нас и к стенке ставили спокойно.

Закон не трогает Фемиду,

Где от тюрьмы гарантия,

Пожурит слегка для вида,

Удобна меченая мантия.

Под ногами рыхлый снег,

Противна, скользка слякоть,

Беглец теряет след,

Пробила пуля мякоть.

Когда растоптали жизнь и честь,

Когда куплены законы,

Остается только месть,

Не удержат зэка зоны.

Плывут по небу облака,

В мир иной плывут,

Осталось жать зэка

Не больше двух минут.

Поймал на мушку вертухай,

Открыл сезон охоты,

К свободе рвется – подыхай,

От мук избавят доброхоты.

Плохо слушалась нога,

Он бежал вдоль обрыва,

Секунда каждая дорога,

Умереть, так хоть красиво.

Он бросился в пустую бездну,

Погоню чувствовал спиной,

Будьте так любезны,

Следуйте за мной.

Стояла недолго погоня,

Преследовать было глупо,

У беглеца, наверное, агония,

После таких падений – трупы.

Их тысячи по тюрьмам и зонам,

Доведенные судом и следствием,

Они не верят людям, законам,

Их не страшат последствия.

Победит желание жить,

Он пройдет снега и вьюги,

Он объявится, чтобы жить

На севере, западе, юге.

На службе был сержант,

По нужде зашел в кафе,

Закона всякого гарант.

Была компания подшофе.

Не виноват клиент,

Правда, пили очень много,

Под столом черный дипломат,

Наверно, дальняя дорога.

Хотел он выпить кофе

За лычки от державы.

Служивый – честный профи.

Он сильно жаждал славы.

Компания шумно вышла,

Не отпустила даже мат,

Законы крутятся, как дышло,

На месте черный дипломат.

Дипломат забит деньгами,

Чем представил интерес,

Будто топтали их ногами

И засунули под пресс.

Нет братвы и нет облавы,

Ему бы быстро в путь…

Он сильно жаждал славы,

Надо прессу подтянуть.

Домой супруге позвонил,

Мол, не встречал такого лоха,

Открытым текстом говорил,

Супруге стало плохо.

«Гриша, неужели ты не рад,

У нас пустая ниша,

Вези скорее дипломат…»

Но жаждал славы Гриша.

Сержант недолго колебался,

Был неподвластен уговорам,

Ему случай улыбался,

Позвонил он репортерам.

Гудели все каналы, факсы,

Всех размеров волны,

Сержант вернул лимон баксов,

Он славы хапанул по-полной.

Не крыса он, не крохобор,

И не степной голодный волк,

Поправил головной убор –

Он исполнил честно долг.

Он решил в родной милиции

Создать достойную фалангу,

У начальства вытянулись лица –

Высоко он поднял планку.

Сообщили многие издания:

Компания вышла из кафе,

Погибла в аварии компания,

Они были сильно подшофе.

Явился Гриша вечером,

Супруга выдала уродство:

«Нам жрать с сынишкой нечего,

А ты играешь в благородство.

Козел ты, Гриша, добрый,

Решил честно послужить,

Просить взаймы неудобно,

Мы уходим к маме жить».

Утром вызвало начальство,

Майор недоволен был:

«Такого не было нахальства,

Почему нам не доложил?

Нам спец такой не нужен,

Раз не водишь дружбу,

Сел ты, братец, в лужу,

Ищи другую службу».

Остался без работы Гриша

Из-за дипломата грешного,

Пустует в кадрах ниша,

Но все боятся честного.

Верстовые мелькают столбы,

Уральский каменный пояс,

В плену у скорбной судьбы

На север стремится поезд.

Прикрыты усталые веки,

Качается плавно вагон,

Под снегом сонные реки,

Снегом забит перегон.

На север стремится поезд,

Плавно плывут облака,

Уральский каменный пояс,

Дремлют в вагонах зэка.

Сосны мелькают и ели,

На зону едет братва,

Метели свистят в апреле,

В мае пробьется трава.

Уральский каменный пояс,

Седой заполярный Урал,

Гудит на прощание поезд,

Валит лес криминал.

Бараки стоят под горой,

Лесной нетронутый рай,

Ветки жжет костровой,

Крепкий варится чай.

Разговоры ведут меж собою

Закона и леса враги

Пьют горькую хвою –

Помогает зимой от цинги.

Искрится и падает снег,

Ударят лихие морозы,

Сосен и елей след,

Ползут по горам лесовозы.

Прекрасен каменный пояс,

В просторы и чащи зовет,

Пыхтит, торопится поезд,

Арестантов новых везет.

Пахнет свежая хвоя.

От причала до дальних ворот

Нет арестанту покоя –

Биржа разделку ведет.

Чифира горячего кружка,

Сосен и елей поток,

Падает кольцами стружка,

Монотонно гудит станок.

Чифира горячего кружка,

По кругу пошел огонек,

Ждет на воле подружка,

Скучает о ней паренек.

Скучает по дальнему дому –

Давно не гонял голубей,

Скажет любому другому:

«Лучше, братишка, не пей».

Биржа – разделка леса,

У причала большая земля,

Напротив речного навеса

Растут и растут штабеля.

Пахнет свежая хвоя,

Сигареты горит огонек,

Спорить не стоит с судьбою,

Поедет домой паренек.

Скажет мобила: «Здравствуй!»

В небо пошлет голубей,

Любимую, нежную Настю

Под венец поведет поскорей.

Запах останется хвои

На долгие, долгие годы,

Не стоит спорить с судьбою,

Нету дороже свободы.

Себя простить нельзя –

Вмиг отрежешь все пути,

За столом сидят друзья,

Легко прощенья не найти.

Брось, братишка, гонки,

Пусть спокойно совесть спит,

Отвалялся ты на шконке,

А там – Господь простит.

Гадают чаще по руке,

Где же истину найти,

Белеет парус на реке,

Вдаль открыты все пути.

Концы уходят в воду,

Легко под парусом идти,

Потерять легко свободу,

Прощенья просто не найти.

Над рекой повис туман,

Гудят буксиры грозно,

Жизнь – отлаженный обман,

Придет прозренье поздно.

Не гадай, не ворожи,

Не вернуть назад года,

Все на свете – миражи,

Не объехать никогда.

За столом сидят друзья,

Слово верное скажи,

Себя простить нельзя,

Утонешь в низости и лжи.

Опустошим, братва, бокал,

Гитарист поймал струну,

Вечен в жизни криминал,

Отмыть нельзя вину.

Не верь, не бойся, не проси!

Будь настоящим мужиком,

На работе, братец, не коси,

Отряд – семья и дом.

Не верь, не бойся, не проси!

Год пошел на вычет,

Лишения, тяготы сноси –

Русский зэк не хнычет.

Не верь, не бойся, не проси!

Свет лагерной наукой

Срок достойно пронеси,

Не будь козлом и сукой.

Не верь, не бойся, не проси!

Обойди подводный риф,

В беде товарища спаси,

Развей бесславный миф.

Не верь, не бойся, не проси!

В душе взыграла лира,

Сидельцев верных пригласи

На кружку верного чифира.

Не верь, не бойся, не проси!

Родною грезишь стороной,

Будет время – на такси

Приедешь радостно домой.

В засаде сидят опера,

Ягодой сыплет рябина,

Домой возвращаться пора,

Хату сменила малина.

Остались ни с чем опера,

Падает легкий снежок,

На кончике злого пера

Опера оказался дружок.

Засохнет под осень малина,

Желтая ляжет канва,

Красные гроздья рябины,

Разбрелась по хазам братва.

Опера зачистят кварталы,

Объявленных в розыск найдут,

От бомжей очистят подвалы,

Бездомных в приют отдадут.

Опера – санитары и волки,

Накопают зэков по пути,

Отыщут в стоге иголки,

От ответа сложно уйти.

Падает тихо снежок,

Макли наводит малина,

Оперов оклемался дружок,

Горькою стала рябина.

Доля тяжела воровская,

Не спрячешься быстро в тенек,

Служба сложна оперская,

Впустую пробегал денек.

И все-таки не спят опера,

Чистят и чистят просторы,

Попался – на нары пора,

Мороз рисует узоры.

Теплее зимой в СИЗО,

Весной веселее на зоне,

Спать не дает, как назло

Дубак – ключами трезвонит.

Вечны тюрьма и свобода,

Как вечно великое солнце

В любое время года

В ресничках слепое оконце.

Полна судебная рассадка,

Бродяга едет с Колымы,

Стихов заветная тетрадка —

Отчет от зоны до тюрьмы.

Арестант читал самозабвенно,

Сгубил морфина кубик,

Подвел словами постепенно,

Как север глушит тубик.

Писал неровно карандаш,

То робки мысли, то красивы,

Арестант поймал кураж,

Сквозили личные мотивы.

Читал в пространстве плоском,

Не хватало здесь струны,

Он сел совсем подростком,

Сынишка лагерной страны.

Шрам от шеи до виска,

Он знал винтовочный калибр,

Поднималась боль, тоска

Из глубин душевных фибр.

Читал безвестный заключенный,

Обличал порядки в зоне,

Когда-то спорно уличенный,

Прижимал к груди ладони.

Пятнадцать лет провел в неволе,

Поднимал больную тему,

Отмахнулась, как от моли,

Вся судебная система.

Приписанный к зоне навечно

Обречен за себя отвечать,

Не приемлет законы овечьи,

По команде не будет молчать.

Долго читал матерый,

Обличал системы пороки,

Суд на расправу скорый

Заранее отмерил сроки.

Излагать закончил мысли,

Чувств бурлит водоем,

Тишина в рассадке повисла,

Думал всяк о своем.

С этапом шел один,

Корешам послал открытку:

«Я, зэк Олег Бардин,

Сегодня въехал в крытку».

Пятеру надо отволочь,

Хозяин весело смеется,

Воду в ступе потолочь

В крытке точно не придется.

Жесткий камерный шконарь,

На окнах частые решетки,

Под потолком горит фонарь,

Висят на стенке четки.

Братва сидит за общаком,

В пойке булькает чифир,

Нам зона – общий дом,

Будет в доме мир.

Садись, братишка, чифирнем,

По кругу пустим сигарету,

Пока мы чалимся втроем,

Случайных в крытой нету.

Неспешно тянется беседа,

Забито время разговором,

Никто не гонится по следу,

Никто не щелкает затвором.

Обжигает шлемка руки,

Лежит фольга от плиток,

Плод лагерной науки:

Чифир – спасительный напиток.

К концу подходят разговоры,

Пьем чифир без спешки,

Пустые в крытой коридоры,

Здесь не дергают на слежки.

Пятеру надо отволочь,

Я сегодня добрый и охочий,

Воду кончили толочь,

Завтра день рабочий.

Век малину не забуду,

Был всегда желанный гость,

Я носил с собой приблуду

И дорогую кость.

Был усыпан мой кастет

Камнями по кругу,

На руке висел браслет,

Я любил подругу.

Рая, Рая, Раечка,

Крашеные губки,

Синенькая маечка,

Коротенькая юбка.

Дорогую Раечку

Обнимал за плечи,

Снимала Рая маечку

В темный летний вечер.

Век свободу не забуду,

От Раечки привет,

Сел я за приблуду

И дорогой кастет.

Теперь я зэк в фуфаечке,

Хозяин, как бульдог,

Писем жду от Раечки,

Нескоро мне звонок.

Пришло в начале мая

От милой письмецо,

Рожать решила Рая,

Нам сохранить лицо.

Тяжко будет веснами,

И в соловья напев;

Ем баланду веслами,

Братва прислала грев.

Отволок пятерочку,

Потертая фуфаечка,

Спускаюсь по пригорочку,

Не одна шагает Раечка.

Бежит малыш навстречу,

Точно – копия моя,

Обнял жену за плечи,

Теперь у нас семья.

Братва по зонам чалится,

Кончает институт,

За них родня печалится,

А их девчонки ждут.

Не биксы, не бесовки

И, конечно, не путаны,

У них полно сноровки

И диплом в кармане.

Друг сойдется, если

Подруга – прокурор,

Будет гром небесный,

Вершины треснут гор.

Скоро он откинется,

Опустеют нары,

На путевку скинемся,

Отправим на Канары.

Друг крученый страшно,

Воровские корни,

Всех заморских граждан

Блатотой накормит.

На фене бешено цинкует

И жаргон толкает в массы,

Чужих туристов приобует,

Не проходит мимо кассы.

У них тянется роман

Чуть ли не с горшка,

Изменила план

Доза порошка.

Макитры сверлят янки

За доллары и центы,

Ни порошка, ни пьянки,

Убивают центры.

Оскорбился друг,

Чуть не оказался в коме,

Надо сузить круг

До кухни и Боржоми.

Талант, конечно, не пропьешь,

Пусть крепко пойло,

Если даже пальцы гнешь

Тоже по-своему.

Он авторитет во всем,

Мог быть боссом,

К нему стояли на прием

По всем вопросам.

Чтобы зря не киснуть

И находиться вместе,

Решил маляву тиснуть

Юридической невесте.

Просила подождать

Строптивая невеста:

«За год не загремишь опять –

Тогда будем вместе».

Прилетел на землю грешную

Белый ангел во плоти,

Бурлили воды вешние,

Снега сходили на пути.

Не заметил род людской

Явление яркое, всевышнее,

Носился мат густой,

Гуляла свадьба пышная.

Он прошел по всем дорогам,

Начиная с самой дальней,

Шел по зонам и острогам,

Становился все печальней.

Система разлагает души –

Превратить людей в скотину,

Неугодных просто глушат,

Присягай помочь ГУИНу.

УДО обещает поблажку,

Превратив в продажных сук,

Подметные гуляют бумажки,

В фаворе сдача и стук.

Качает ангел головой –

Худы в неволе промыслы,

Свирепеет род людской,

Дерзкие читает помыслы.

Беспредел творится взаперти,

Если дерзок очень, смел

В одиночках забивают до смерти –

Убедиться праведный сумел.

Шагает ангел по дорогам,

Ему открыты все пути,

Он в ответе перед Богом,

Грешников считает во плоти.

Штампует судья приговоры,

Не иссякнут зэков потоки,

И только сановные воры

Получат условные сроки.

Сфабриковано наспех дело,

Долгой покажется шконка,

Под мантией – рыхлое тело,

Вертлявая судит душонка.

Сдохла давно защита,

Сушат продажную шкуру,

На гребни ушли копыта,

Причешет судья шевелюру.

Закон имеют открыто,

На плечи закинули ноги,

Система довольна и сыта,

Адвокаты тропят дороги.

Адвокаты приносят взятки –

Зачем напрягаться попусту?

Кому неудобны порядки

Из системы выдавят попросту.

Хлебнуть баланды довелось,

Сниться будет клетка,

Губит вечное авось

И русская рулетка.

Накрыл хапугу рок,

Недоволен был гулянкой,

Мы услышали шлепок

Рядом с камерной светланкой.

Жил размеренно, красиво,

Будто водочный король,

Не одна водилась ксива,

В верхах имел пароль.

Сдала суку мягкотелость,

Жадность бросилась в висок,

Хапнуть взятку захотелось –

Очень ласковый кусок.

К баланде не привык чинуша,

Аппетиту удивляется бродяг,

В хате нету даже душа –

Начальству выразил кисляк.

Ему б из стерляди ухи,

От жира задница трясется,

Кандидатом будет в петухи,

Косяк всегда найдется.

Чинуша гонит беса:

То залезет под шконарь,

То будто бы из леса

Удивленно смотрит на фонарь.

Дураков в тюрьме хватает,

И придуриваться хватит,

Здесь слезливость не канает,

И слабодушие не катит.

Строги правила в СИЗО,

Рано будят по утрам,

Коньяк не носят, как назло,

Тяжко в хате господам.

Старинный Уральский централ

Покинул известный сиделец,

Он срок большой отмотал,

По сейфам редкий умелец.

Медвежатник известный – шнифер

Славы познал венец,

Он сейфы ломал, как шифер,

Но всему приходит конец.

Арестантом он был молодым,

Рассказы услышал с воли,

Древний город есть Аркаим

В далеком уральском поле.

Над степью рассеялся дым,

Был он душою молод,

Он шел искать Аркаим –

Прекрасный, загадочный город.

Орел поднимался степной,

К солнцу тянулись ладони,

Небосвод висел голубой,

Скакали горячие кони.

Много веков назад

Серп работал и молот,

Цвел удивительный сад,

Рядом раскинулся город.

Не знали древние сталь,

Отливали медную вязь,

Горный висел хрусталь,

С Создателем – верная связь.

Город небесного цвета,

Легкий, воздушный, как дым,

Город бирюзового света,

Над степью парил Аркаим.

Рядом плескались волны,

Горел поминальный костер,

Плясали юные воины,

Флагами украшен шатер.

Отдыхали жители вместе,

Много вокруг детворы,

Бусы носили невесты,

Женщины ткали ковры.

Знак послал им хрусталь,

Святыни их оросил,

Двинулись жители вдаль,

Прародители древней Руси.

Медвежатник нашел Аркаим

Под толщей песка и земли,

Над степью – костровый дым,

Солнце вставало вдали.

Повсюду велись раскопки,

Шниферу дали лопату,

Было начало робким,

Как с первым сейфом когда-то.

Лег он в рабочий дрейф,

Попался древний скелет,

К вечеру выкопал сейф,

Которому тысячи лет.

Инструмент попросил медвежатник –

Пару зазубренных пик,

Сейф поставил на ватник,

Вскрыл исторический ящик.

Медная лежала медаль,

Яркий рубиновый шар,

Мироточил горный хрусталь,

Сгубил Аркаим пожар.

Оплавлены были предметы,

Пики, наконечники стрел,

О трагедии были приметы,

Таков Аркаима удел.

Сезон проработал шнифер,

Родные видел картины,

Выкопал древний шифер,

Ребристыми были пластины.

Поехал домой медвежатник

Урала и Волги мимо,

Дали денег в лопатник

И оплавленный кусок Аркаима.

Номерные, централы, крытые

Арестантов прессуют безжалостно

Дубаки и сержанты сердитые,

Огласить список? Пожалуйста.

На двойке известный провал,

С собою покончили двое,

Бунтует старый централ,

Спят арестанты стоя.

Заложников держит тройка,

Такая к обслуге любовь,

Попробуй виновных тронь-ка,

Прольется невинная кровь.

Малолетки гуляют по крыше –

Жаркий, горячий сезон,

Вертухаи жмутся по нишам,

Спасительный ждут ОМОН.

Не одна прольется слеза,

Прокурор отмочит хозяина,

На закон закроют глаза

Продолжатели дела Сталина.

Невиновных активно гнут,

Любую подпишешь ксиву,

Отрицаловке достанется кнут,

Пряник уйдет активу.

Дубинка – привет от охраны,

Свобода еще не близко,

Не один залижет раны,

Это – только начало списка.

Над поймой молочный туман,

Запахи ранней весны,

Спит притихший Отлян,

Снятся мальчишкам сны.

Лес и широкое поле,

Птенцы покидают гнезда,

Долгожданная снится воля,

Мерцают холодные звезды.

Снятся мальчишкам сны,

Нежные руки матери,

Яркие краски весны,

Завтрак на белой скатерти.

Холодное выдалось детство,

Равнодушие взрослых, ирония,

Ребятам помягче бы средство,

Испортит мальчишек колония.

Господи, дай ей терпения –

Матери снится сынок,

Ничтожно его преступление,

Матери выдали срок.

Снятся школьные парты,

Кому-то дознание, следствие,

Все мальчишки играли в карты,

Разные были последствия.

Не видел мальчишка отца,

Во сне появился родитель,

Огрубели ребят сердца,

Страшнее зоны обитель.

Счастье – подольше поспать,

Забыли мальчишки смех,

По звонку научили вставать,

Ждет их столярный цех.

Не должны сидеть малолетки

За чих, за понюх табака,

От равнодушия нету таблетки.

Мимо плывут облака.

Вербуют в лагерный актив,

Исходят, бедные, слюной,

Не верят зэки в коллектив,

Обходят активистов стороной.

Герои-активисты скопом

Превратились в бессловесную скотину,

Уподобились козлы холопам,

Дополняют тусклую картину.

Цели очень благовидны

В потоке сладостных речей,

Ни одного нормального не видно –

Сексотов готовят, стукачей.

Хозяин мечет громы:

Актив остановился в росте,

Применят мерзкие приемы,

Непослушным перемелют кости.

Морально готовы опустить,

На несогласных помочиться,

Отрицаловке согласны мстить,

Но духа не хватает отличиться.

Надежный у хозяина ресурс,

И кум доволен тоже,

На исправление держат курс,

Лезут вон из кожи.

Срока скинут четвертинку,

Удача улыбнется вдруг;

На свободе загонят пиковину –

Презирают продажных сук.

Гляди, братишка, в оба,

В козлиный не лезь кооператив,

Доведет тебя до гроба

Продажный лагерный актив.

У параши – не только петухи,

Процентов сорок не пробиты:

За косяки накинуты грехи,

Арестанты с нами квиты.

Предупреждают только раз:

Биты карты ваши;

Грязен в профиль и в анфас –

Укажут место у параши.

Явление стремное стряслось,

Не просчитал его в уме,

Исправляют русское авось

На зоне и в тюрьме.

Мат не можешь обуздать,

Сам себе заклятый враг –

Не будут воспитывать, орать,

Сразу сломят на дальняк.

Бранью общество богато,

Искоренить реально зло,

Ты не услышишь мата

На зоне и в СИЗО.

Заехал фраер настоящий,

Не раз замечен в перебранке,

Решение вынесет смотрящий:

Его место у светланки.

Сломился с соседней хаты,

Свое скрашивал прошлое,

Сочувствия не выкажут ребята –

Влачи состояние пошлое.

Смотрит смело закосяченный,

Сломили, видно, зря,

Не отменят срок назначенный,

Теперь он ярче фонаря.

Прокурор просил потолок,

Улыбался в сторону нервно,

Пять сроков отволок,

Памятный – самый первый.

Мазор прокурор попросил,

Был я еще малолетка,

Под дурака терпила косил,

В итоге пришла пятилетка.

Прокурор терпимо просил,

Вторая корячилась ходка,

Под дурака никогда не косил,

В защиту не насиловал глотку.

Я понял достаточно рано —

Следак раздевает, как в бане,

Игроку переднего плана

Приговор выносят заранее.

Третий вкатили срок,

Гуманный развеяли миф –

Мол, не усвоил урок,

Плодит в стране рецидив.

Ни разу никто не спросил:

Была ли работа и кров,

Почему по стране колесил,

Почем государства любовь.

Катила четвертая ходка,

Родною стала скамья,

«Ты для зоны – большая находка», –

Итожила дело судья.

На пятый не пошел приговор,

Западло оставаться бездомным,

Говорят, шутил прокурор:

«Себя признает виновным».

Навеки приписан к зоне,

Не чувствую страха и боли,

В авторитете я и в законе,

Никому я не нужен на воле.

Безумной немало отваги,

Жить не хотят по-другому,

На киче зависли бродяги,

Мир арестантскому дому.

Выдался жизненный путь,

Замок на пороге невесты,

Бисером катится ртуть,

Но тут же окажется вместе.

Отдыхают на шконках бродяги,

В плотных решетках окно,

Лепиле марают бумаги,

Принцип идет домино.

Духом бродяги едины,

Кипит бунтарская кровь,

Краски единой картины,

Свобода была и любовь.

Малявы, этапы, прогоны,

Зеленые краски сезона,

Стучат по рельсам вагоны,

Домом становится зона.

Может, жизнь не так хороша,

Не найден ее идеал,

Праздника просит душа,

Свободен в душе криминал.

Бродяги, бродяги, бродяги…

Со временем тянет в тюрьму,

Напишут бессмертные саги

Про Север, Амур, Колыму.

Вьется над зоной дымок,

В спецчасти отпишут бумаги,

Прозвенит на свободу звонок,

Стоят на распутье бродяги.

Зябкий осенний рассвет,

К окошку склонилась рябина,

Долгих одиннадцать лет

Мать не видела сына.

Ей бы сыночка обнять,

Но не вышел лагерный срок,

Ей бы только узнать,

Что жив и здоров сынок.

А над полем сизый дым,

Птицы улетать настроены,

Сын не может быть плохим –

Так все матери устроены.

Пуста степная дорога,

На почте нету вестей,

В жизни горя так много,

Нет страшнее – терять детей.

Ей бы сына разочек обнять…

Покрывало белое снится.

Мать собралась умирать –

Ей бы по-русски проститься.

Не скрипнут в сенях ступени,

Съехал на плечи платок,

Остыли давно пельмени,

С рождением тебя, сынок.

Покрывало белое снится,

Прямая вышла дорога,

Кто-то в окошко стучится,

Таких охочих немного.

Плавно качнулась рябина.

«Мама», – негромко спросил.

Мать увидела сына,

Подняться не было сил.

Пацан привязан к батарее,

Окружила троица актива,

Добыть признание поскорее –

Бьют размеренно, активно.

Под пристальными взглядами

Честно трудятся козлы,

Объявить подонком, гадом,

На активе затянуть узлы.

Бьют истязатели по печени,

От боли корчится пацан,

Давно в экзекуциях замечены,

Активно гонят план.

Будут холуи отмечены,

Следак прячется в сторонке,

Харкает кровью изувеченный,

Покидают пацана силенки.

«Возьми чужого преступление, –

Шипит рассерженный козел, –

Наше не испытывай терпение,

Следак недоволен, зол».

Напишет показания лепила,

Добились своего уроды,

Сломила мальчишку сила,

Чужие отметелил годы.

Довольны актива палачи,

Отпахали честно от и до,

Таскать не надо кирпичи,

Придет долгожданное УДО.

Благодари, братан, Всевышнего,

Что не сдох еще вчера –

Вкатил литруху лишнего,

Долго бились доктора.

Благодари, козел, Всевышнего,

Что тебя еще не сдали –

Болтаешь много лишнего.

Что шило в зад не загнали!

Ничтожен, мерзок человек,

Первобытного недостоин племени,

Не сдох туберкулезный зэк –

Значит, нужен он до времени.

Не признаем распятого Христа,

В мыслях не были в его мучениях,

Лгут высокие уста,

В сатанинских плаваем учениях.

Гробовой не близок ящик,

Светом ясным брызги,

Судьба кого-то тащит,

Других – ведет по жизни.

У знатного вора в законе

Была семерка слоников,

Диво дивное на зоне,

Не счесть поклонников.

Любимец – маленький слоненок,

Последний из семерки,

Он плакал, как ребенок,

На ситцевой скатерке.

Вор пришел с гостями,

Чифиром сняли стресс,

В карты резались третями,

Пошли на интерес.

Не катила масть вору,

Ушла шестерка слоников,

Пришлась не ко двору

К ужасу поклонников.

Остался маленький слоненок

За игровой чертой,

Он плакал, как ребенок –

Остался сиротой.

Поставил вор до кучи

Последнего слоненка,

Повалила карта круче –

Выигрыш на шконке.

Шесть раз подряд

Бросал он на кон слоника.

И был безмерно рад –

Обрел себе поклонника.

В последний раз

Сыграть бы ему туш,

Слоненок вора спас –

Большой достался куш.

У вора дерзкая натура

Идти упорно до конца,

Перла карта-дура,

Слоник – талисман лаца.

Раздал шестерку слоников,

Сыграли дружно в жмурки,

К радости поклонников,

Достались им фигурки.

Носил на шее слоника,

Правил зоне план,

Просил не раз законника,

Верный талисман.

Сучья выдалась резня,

Финка целилась в упор,

Принял слоненок на себя,

Ушел от смерти вор.

Выдал хозяин костюм,

Одет, как фраер – с иголочки,

Амур широк и угрюм,

По берегу сосны и елочки.

Выдал хозяин топор,

Бугор разложил все по полочкам:

«Отбатрачишь свой приговор,

Валить будешь сосны и елочки.

Делянки намечены, просеки,

От пожара лес береги».

Сухопутные мы матросики

В бескрайнем море тайги.

Мерцали далекие звезды,

Валили стволы на венцы,

Падали птичьи гнезда,

Разлетались по тропам птенцы.

У края восточной земли

Лес давали стране,

Плыли плоты-корабли

По тихой амурской волне.

Пилили сосны и ели,

Лес шумел вековой,

Засвистели в лесу метели,

Варил чифир костровой.

Весна на далеком Амуре,

Природа идет по кругу,

Полгода до зимней бури,

Отправил весточку другу.

Осталось треть отволочь,

УДО и зачетов нет,

Отступит восточная ночь

Через пару нескорых лет.

На посадку спешит самолет,

Звезды мерцают вдали,

Бессилен в кабине пилот,

Не коснутся колеса земли.

По кругу пошел самолет,

Любого пассажира спроси:

Что значит – тревожный полет,

Что значит – не вышло шасси.

На земле не считают минут,

Огонек зеленый такси,

На земле наблюдают салют,

Никак не выходит шасси.

Не на шутку встревожен пилот,

Не стала б трагичной точка,

Жизни доверил народ…

Дома осталась дочка.

Заклинило где-то шасси,

Прерванным будет полет,

Землю быстрей запроси –

Знает об этом пилот.

Ответила быстро земля:

Был он когда-то стажер,

Успеха быстрого для

Вспомни земной тренажер.

В салоне покой, тишина,

Взрослые спят и дети,

О ЧП не узнала страна,

Пассажир ничего не заметил.

Колеса коснулись бетона,

Качнулся и сел самолет,

Груза свалилась тонна,

Был счастлив безмерно пилот.

Виновен в сроке сам,

По счету – третий перегончик,

Катится по рельсам

Столыпинский вагончик.

По-пьяни все в угаре,

Вспоминать неловко,

Играет четко на гитаре

Первоходок Вовка.

Играй, гитара звонкая,

Прогнозам вопреки,

Между нарами и шконкою

Два месяца пути.

Мелькают речки, елочки,

Березки, топольки,

Смотреть приятно с полочки

На пристань у реки.

Спой, гитара нежная,

Про лунный вечерок,

Расстался я с Надеждою

На очень долгий срок.

Стучат-стучат колесики

На северо-восток,

Осталися вопросики,

Завышен явно срок.

На свободе все подельники,

Иду один за паровоза,

Все дни мне – понедельники

И лагерная проза.

Столбы мелькают, домики,

Переезды, переправы,

Напишу на зоне томики

Про лагерные нравы.

Шляпа очень личит,

За спиной мешок,

Везет меня на кичу

Черный воронок.

С любимою в обнимочку

Вышли за порог,

Положила Ниночка

Малиновый пирог.

«Попьешь чайку с дороги,

И сразу на покой,

Все боли и тревоги

Снимет, как рукой.

Мой пирожок с молитвой,

Имей в виду, дружок».

Забрали вместе с бритвой

Любимый пирожок.

Мне говорит дежурный,

Пряча мой пирог:

«Народ здесь некультурный,

Один сплошной порок».

А пирожок-то был с молитвой!

Прощупали одежду,

Забрали вместе с бритвой

Последнюю надежду.

А пирожок-то был с молитвой

От всех напастей и бед,

Резанули, словно бритвой,

Не радует обед.

Приходит раз дежурный,

Звездочка горит,

Вежливый, культурный,

С порога говорит:

«Тебе жена прислала,

Не сыр, не творожок,

Не мяса, и не сала,

А с малиной пирожок.

С молитвой пирожок,

И записочка лежит:

«Потерпи, дружок,

Время быстро пролетит».

Быстро вышел за порог,

Шляпа очень личит,

Помог с молитвою пирог,

Вспоминаю часто кичу.

Краснеют зоны на глазах,

За забором – безумная драма,

От писем матери в слезах:

«Нас избивают, мама!»

Сидят вчерашние мальчишки,

Попали в лоно тьмы,

Набивают в жизни шишки –

Кто застрахован от тюрьмы?..

Не родился холуем, паскудой,

Достойно владеешь собой,

Не будешь вовеки иудой –

Активисты займутся тобой.

Что творит продажная сука,

Шакал безвольный, степной!

На товарища поднял руку

Пес хозяйский, цепной.

В актив загоняют скопом,

Ломают и мочат в параше,

Бьет тревогу Европа,

Не видят защитники наши.

Мрачная в зоне картина,

Молчалив, бесправен зэк;

Балдеют мундиры ГУИНа,

Нормальный уйдет человек.

Не тот пришел офицер,

Разучился он улыбаться,

Какой подашь пример,

Кто дал право тебе издеваться.

Растекаются красные пятна

Вместо лесов и полей,

Ответ не получишь внятный,

За что калечат людей.

Чифира жгучего глоток,

Косяк пошел по кругу,

Догонись быстрей, браток,

Передай по ходу другу.

Подожди, браток, минуту,

Плавно выпусти дымок,

Укрой ладонью самокрутку,

Сэкономишь на разок.

Глотни, братан, повторно,

Кровь стучит в набат,

На своем стоишь упорно,

Будет прежний результат.

Хапани еще разок,

Все, братан, по делу,

Ударит дурь в висок,

Тепло пойдет по телу.

Глотни последний раз,

Затянись, как прежде,

Искры сыпятся из глаз,

В голове сверкнет надежда.

Творит напиток чудеса,

Здоров, как бык, не болен,

Готов лететь на небеса,

И как тумбочка спокоен.

Время замедлит бег,

По кругу ходит пойка,

Только русский зэк

Все переносит стойко.

Обойди преступный мир,

Русский зэк при этом

Крепкий пьет чифир

Зимой и знойным летом.

Мы не ходим, а сидим,

Ждем в стакане стоя,

Чифир и сигаретный дым –

И нет в крови застоя.

Рецептов разных тьма,

Чай – посланец мира,

И только русская тюрьма

Хранит традиции чифира.

В подвале холод, хоть сдыхай,

Суров сегодня командир,

Ушел погреться вертухай,

В каптерке пьет чифир.

Закидали стену грубо,

Пошарил ближе к свету,

В складках серой шубы

Нашел на четверть сигарету.

Сквозняк в подвале, хоть сдыхай

В пору волком выть,

Пришел довольный вертухай,

Не дает, конечно, прикурить.

Под тумбой нашарил спичку,

Размотал проблем клубок,

Затарил кто-то нычку,

Лежит махорки коробок.

Вьется желанный дымок,

Готов сплясать казачка,

Со скрипом открылся замок,

Дубак привел новичка.

Сейчас, братишка, покурим,

Нашелся как раз табачок,

Не будь озабоченным, хмурым,

Достойно держись, новичок.

Не любит смелых система,

Удобней податливых гнуть,

Вот такая, братишка, тема,

Выбирай сознательно путь.

Главное – стойкость и дух:

Карцер легко превозмог,

Вертухай – не вечный пастух,

Когда-то кончится срок.

Мизер ли был, потолок,

Больно было, обидно,

Правильно срок отволок –

Не будет за прошлое стыдно.

Спой мне, гитара, про волю,

Про шум тополей и берез,

Про пацанскую горькую долю,

Про детство, полное слез.

Родных не успел я обнять,

Не видел игрушек из плюша,

В дыму задохнулася мать,

Сгорел братишка Ванюша.

Над домом носится гарь,

Пламени рыжее поле,

Я грыз по дороге сухарь

В поисках лучшей доли.

Про скитания спой, гитара,

Никому ты не нужен вокруг,

Скамейка ночного бульвара –

Лучший товарищ и друг.

Про бездомных напомни, струна,

Закрыли, помню, в Покров,

Отвернулась от близких страна,

Хозяин устроил кров.

Струны грустно звучат,

Повторно прожить нельзя,

С малолетки помню ребят,

О воле мечтали друзья.

Печальная песня льется,

Шипами покрыты путы,

Про свободу слов не найдется,

И радости в ней не найти.

Хорошая песня лечит

Многих снадобий лучше,

Зажгутся в храме свечи,

Поминали в России заблудших.

Скачет по сцене петух,

В голубые наряжен перья,

Принижает русский дух,

Какое уж там веселье.

Не принимает страна

Содома и Гоморры,

Вездесущий помог сатана,

Покинули педофилы норы.

Калечат детей подонки,

Наказание непомерно малое,

Видно, вольготно на шконке,

Вышел – опять за старое.

Дала слабину ботва,

Крылья распустил петух,

Голубая на зоне ботва,

Боевой не утратила дух.

Не карает закон по-полной,

Не признает насильник вины,

Катятся педофильные волны

По просторам великой страны.

Уснула усталая зона,

Звезды мерцают новые,

У входа висит икона,

Ветви прибиты еловые.

Новогодняя опустилась ночь,

Месяц повис дугою,

Хороводит у елки дочь,

Где место и время другое.

Месяцы долгой надежды

Скоротают чьи-то пути,

Мы виноваты… как прежде –

Заблудших, Господь, прости!

Зреет в душе молитва,

Рождает молитву вина,

Она ранит и режет, как бритва,

Не выпить ее до дна.

Никто не верит в раскаяние,

Но точки сомнения есть,

Камень взяли у Каина –

Зависть и подлую месть.

На душе больно и сорно,

От страха застыла плоть,

Сотворит молитву притворно:

Спаси и помилуй, Господь!

Любит богатство и славу,

Себя не намерен полоть,

Падок на низость, халяву…

Прости человека, Господь!

Свобода приснилась мне,

Пролетит незаметно год.

Растает снег по весне,

По реке поплывет пароход.

Разбудят природу гудки,

Зеленый пробьется росток,

В устье Недлинной реки

Притулился степной городок.

Девчонка стояла на пристани,

Потеряла невеста покой,

Платочком махала неистово,

Стала девчонка женой.

Прости меня, Света,

Наша любовь незрима,

Пролетело короткое лето,

Весной кончаются зимы.

Весной зацветет городок,

Плющом увиты ступени,

На пристани смолкнет гудок,

Ветка запахнет сирени.

Скворцов долгожданный прилет –

Песню затянут свою,

Пролетел незаметно год,

На палубе верхней стою.

Все ближе родимый дом,

Поставлена последняя точка,

Света машет платком,

К маме прижалась дочка.

В устье Недлинной реки

Опустилась медленно ночь,

Касаюсь любимой руки,

Я впервые увидел дочь.

Перед бурным рассветом

Жизни листаем страницы,

В прошлом разлука, Света,

Пусть дочке спокойно спится.

В кармане только семечки,

Сюжет весьма простой,

Спешу на встречу к Эммочке

Веселый, холостой.

Эмма, Эмма, Эммочка,

Мутить не буду воду,

В ходу сегодня темочка –

Махнем-ка на природу.

Леса кругом сосновые,

Воздух, как нектар,

Там озеро Еловое –

Небесный Божий дар.

Вода блестит хрустальная,

По берегу – песок,

Ведет тропинка дальняя

В малиновый лесок.

Малиновый лесок,

Другого не сыскать,

Малины туесок –

Лесная благодать.

Эмма, Эмма, Эммочка,

Про любовь споем,

Проведем прекрасно времечко

В лодочке вдвоем.

Озеро Лесное,

Палатки встали в ряд,

Пахнет елью и сосною,

Малиновый закат.

В порту ребята настоящие,

На хлебе выросли, на щах,

Тырят коробки, ящики,

В личных роются вещах.

Богатство может ранить,

От тяжестей возникнет грыжа,

Друзья решили раздербанить

Большую сумку из Парижа.

Была большая неприязнь

К своим и прочим богатеям,

Уходила за спину боязнь,

Когда встречались с геем.

Лайнер прибыл с опозданием,

Виноват, наверно, экипаж,

Всем французам в назидание,

Вскрыли каверзно багаж.

Нашли лягушачьи лапки, –

Француз, козел болотный.

На дне лежали папки

И пакет бумажный плотный.

В пакете порнофотографии,

В разных позах дети,

Обширна очень география,

Педофилов немерено на свете.

Француза проучить порешили,

Пусть запомнит вояж,

Правда, при этом согрешили –

Себе оставили багаж.

Подняли лягушатника на вилы –

Компромат подбросили на пост,

Россиян достали педофилы,

Пусть побегает прохвост.

В порту ребята настоящие

Может, чуточку не правы…

Дербанят чемоданы, ящики,

При этом борются за нравы.

Бугры не развили глотки,

У мужика в уме мычание,

Самородки прятали в подметки,

Любит золото молчание.

Рыжий правильный металл

Мыли в устье на косе,

Хозяин план давал,

Довольны были все.

Сверх плана мыли жилу,

Катил хороший фарт,

Золотишко гнали живо

В общаковский лагерный ломбард.

По зоне двигалось рыжье,

Консервы, чай и водка,

У конвоя клинило ружье

При виде самородка.

Сходила вольница на нет,

Станет зона глыбой,

Исчез коммерческий буфет

И бочки с красной рыбой.

Коротки и чеканны фразы,

Не строчит словесный пулемет,

В одежду прятали алмазы,

Овечий серенький помет.

Этапы гнали в Тикси,

Шли тайгой по суше,

Во рту рыжели фиксы,

У многих – алмазные уши.

Уши ставили с приколом

Вдали от сучьей публики,

Между кожей и телом –

Состояние в тысячи рубликов.

Вгоняли уши по кругу:

Поднимет петух рубаху,

Можешь поиметь подругу –

Будет довольна Машка.

Член распакуют на воле,

Можно за здравие спеть,

Будет в бриллиантовой доле

Гранильщику твердая треть.

Не выставили рыбу даром,

Не бывал даже краб,

Прибивали яйца к нарам,

Рвали с кожей на этап.

Убрали мужикам зачет,

Начало вредного застоя,

Осталось их наперечет,

Кто время помнит золота.

Вместило профиль полотно,

Взгляд тревожных глаз,

Сбоку темное окно,

Тень ложится на матрас.

Кормит мать дитя,

В руках открыта книга,

Не услышат здесь нытья,

Здесь взрослеют мигом.

Не знает малое дитя,

Зачем оставили Егора,

У мамы горы для шитья,

Придет она не скоро.

Не знает маленький Егор,

Что разрушена семья,

Просил неволю прокурор,

Кивнула с легкостью судья.

Узнает мальчишка лица,

Приходит мама наконец,

Мама вовсе не убийца,

Мама просто продавец.

Он втирает дух неволи,

Этот маленький изгой,

Он узнает много боли,

Отец ушел к другой.

Узнает невольник детдом,

Матери он не дождется,

Прошагает по югу пешком,

Стране поскучать придется.

Конечно, солдат не спросили –

На склоне кавказских гор,

Лежит герой России

Рядовой Сергеев Егор.

На мальчишек оперлась держава,

Из бедной глубинки ребята.

Им – кровь и ненужная слава,

Матери – боль за солдата.

Дарят женщинам духи,

Машины, кольца, шубы,

Любимой подарю стихи

И поцелую нежно в губы.

Сочиню любимой песню,

Там – вершины синих гор,

Нашим чувствам тесно,

Душа стремится на простор.

Подарки превратятся в пыль,

Холодно будет и пусто,

Останется письменный стиль –

Вечно живет искусство.

В сотнях прожитых лет

Любовь растворится в тумане,

Прольется живительный свет,

Прочтут посвященье Татьяне.