Кинжал раздора

Ответил ему Бартоломью.

– Отец Валентин из церкви Всех Святых подтвердит. Давайте на скорую руку отметим в семейном кругу. Мы торопимся.

– Н-да, – с горечью произнес куда-то в сторону Мединос. – Не ожидал я, что моя дочь живет по чужой указке, выполняет чужие распоряжения и рта раскрыть не смеет, чтобы ответить родному отцу.

Женни вспыхнула. Барту хотелось заорать: «А я не муж, я никто этой самой дочери? Да что ты вообще знаешь о наших отношениях, о нашей любви», но он сдержался, уж очень трагически завздыхала Женни.

– Прошу! – продолжил Мединос, уже обращаясь к Медичесам и показывая на дверь. – Обсудим сложившуюся ситуацию у нас дома, так сказать, в семейном кругу, как выразился этот молодой человек, не имею чести знать его имени.

– Бартоломью, – вытолкнула Барта в центр Женни. – А это его брат Рафаэль.

Раф лучезарно улыбнулся. Барт тоже приятственно оскалился.

– Прости, папа, что все так по-дурацки вышло. Но вы же сами виноваты, с вашей многовековой враждой, правда? Интересно, что мама скажет, – впрочем, испугалась Женевьева.

– Мама будет в шоке, – печально изрек Мединос и прошел вперед.

У крутых ступенек дома на набережной Мединос остановился. Раф с тоской посмотрел наверх. Наверняка семья занимает второй этаж. Не в книжном же магазине на первом этаже они будут «обсуждать ситуацию». Он почувствовал себя обузой. Женевьева проследила его взгляд.

– Нам сюда! За угол, – показала она. – Литературный салон Мединосов!

«Просто порожек, невелика помеха», – почувствовал облегчение Рафаэль.

«Бедный парень», – Мединос понял свою дочь, посмотрел с жалостью на Рафаэля.

– Хорошая идея, Женин, – сказал вслух. – Покажем, заодно, новую выставку. Графика молодого, но подающего надежды голландского художника. Уже известного в определенных кругах. Располагайтесь. Осматривайтесь. Я позову жену.

Барт подошел к одной картине, к другой, обернулся и заявил:

– Интересная техника. Я тоже так могу.

Мединос застыл у внутренней двери. Посмотрел – его зять самонадеянно улыбался. А Женин сияла и кивала, мол, да, можешь.

– А это что за циферки? – ткнул Барт пальцем.

– Цена, – язвительно ответил Мединос.

Барт присвистнул и почесал затылок.

– Женин, не заделаться ли мне художником? Если эта чепуха стоит так дорого, то мы не помрем с голоду.

Мединос глазам своим не поверил. Его умная, с исключительным, по общему мнению, художественным вкусом девочка говорила этому лохматому самоуверенному наглецу:

– У тебя получится, Бартоломью.

– Где я могу увидеть готовые работы? – поинтересовался Мединос.

Барт развел руками:

– Не знаю, у Рафа или Женин наверняка валяются какие-нибудь обрывки.

Мединос поскорее вышел, чтобы не взорваться прилюдно. Постоял за дверью, успокоился и только потом пошел к жене.

Мама Женевьевы не удивилась. Она, конечно, всплеснула руками и заахала, но в обморок не упала.

– Ах, девочка. Вся в нас. Упрямая, как ты, и романтичная, как я. Что же ты стоишь? Иди, доставай то вино, что бережешь для специальной оказии. Это она и есть! Ох, надеюсь наша Женни сделала правильный выбор. Сейчас я накрою на стол.

– Гости в Литературном салоне, – буркнул отец и пошел за заветной бутылкой.

Мединос разлил красное сухое вино по бокалам, не преминув сообщить, что бутылка – подарок одного известного французского поэта, завсегдатая его Литературного салона. Он взял бокал в руки и медлил, не зная, с чего начать.

– Будьте счастливы! – не выдержала мама.

Барту не понравился оттенок какой-то грусти в ее голосе. Поэтому он вскочил и провозгласил:

– За нас, Женни! За наших родителей! За наши семьи! За кинжал с ножнами, в конце концов!

Присутствующие заулыбались. То-то же.

– Покажите наконец мне этот кинжал! – попросила мама.

Медичес с достоинством развернул бархат и выслушал восклицания. Он принялся объяснять, как были организованы поиски. Мединос вставлял в его рассказ ценные исторические замечания.

– А где камень? – удивилась мама, поворачивая ножны то одной стороной, то другой.

Ей объяснили.

– А его не украдут из пустующего замка? – забеспокоилась она.

– О, нет, – заверил ее Медичес. – Посторонние так просто не войдут в замок, сработает сигнализация, приедет полиция.

– А какая у вас сигнализация? – тут же проявил интерес Мединос.

Отцы углубились в обсуждение достоинств и недостатков мер безопасности и защиты от воров. Мединос открыл еще одну бутылку.

Барт охмелел. Пара бокалов вина на пустой со вчерашнего обеда желудок – скудный завтрак не в счет – возымела действие. Мир окрасился в радужные тона, он возлюбил окружающих и хотел от них того же. Набрал себе полную тарелку еды и недовольно покосившегося на него Мединоса фамильярно ткнул локтем в бок. Давясь от смеха прошептал громко:

– Лучше Бартоломью Медичес в мужья, чем монастырь. Это точно!

Мединос посмотрел на него круглыми глазами.

Вот индюк! Веселый не в меру Барт вынул карандаш и зачиркал по салфетке. Он тщательно прорисовывал последнее перышко на хвосте, когда Женни выдернула у него картинку.

– Ах, ты… – Она узнала на кого это шарж.

Мединос, тоже слегка охмелевший, протянул руку и взял рисунок. Индюк, важный, прямо в этой гостинной, возле окна, в которое виднелось здание напротив. Графика.

– Недурно, молодой человек. Явно есть способности. Но я бы не советовал начинать с сюрреализма.

Рот у Барта расплылся до ушей. Пунцовая Женни выхватила салфетку и скомкала. И показала Барту кулак. Барт схватил следующую. Карандаш замелькал.

– Ой, наша Женни, когда она сердится. Похоже! – восхитилась мама.

Медичесы спешили на поезд. Женни собрала свой саквояж. На уговоры не торопиться с отъездом у нее был дополнительный козырь. «Барт сказал, что Биорн плохо ухаживает за Маленькими. Я нужна им в Меланьи». Мединосы не смогли ее задержать.

– Ничего, – утешила мама отца, – уж лучше этот Бартоломью, чем монастырь.

Она не заметила, каким ошалелым взглядом посмотрел на нее муж.

– Они любят друг друга, а это главное. И отец у него очень приятный интеллигентный человек. И брат – красавец и умница.

Она испуганно взглянула на мужа.

– Как ты думаешь, у брата это не наследственная болезнь?

В поезде Бартоломью всех заражал своим хорошим настроением. Он то дурачился с Женевьевой, то обсуждал с отцом грядущие изменения в экспозиции, то комментировал картинки в книге, которую выпросил из личной библиотеки Мединосов Рафаэль.

Отец был озабочен, как лучше оформить историю с ножнами и кинжалом. Стоит ли расширять дыру и показывать интересующимся туристам «колодец», откуда достали кинжал, или это слишком хлопотно.

Женин тормошила Барта, ей хотелось поскорее достать Глаз бури, она переживала, что он отложит поиски.

– Конечно поищем, – целовал он ее.

– Сегодня же! – требовала Женевьева.

Рафаэль поднял свою книгу повыше, чтобы спрятать улыбку.

Барт машинально прочитал название на обложке и завздыхал совсем о другой книге.

– Эх, такой случай упустил. Собрание всех Мединосов. Они бы точно сообща придумали, как побыстрее и подороже продать «Путеводитель по шотландским замкам с привидениями».

– А может, оставим книжку? Она удачно дополнит стенд с ножнами и кинжалом, – предложил отец.

– Ты представляешь, сколько она стоит? – застонал Барт, не выдержал, поддел Женин: – И зачем нам книга? Мы что, библиофилы какие-то?

Женин успела вспыхнуть, но не успела обидеться как следует. Барт погрустнел.

– Не выкупить мне Кинжала до Праздника цветов. Шотландское историческое общество очень неспешно оформляет документы.

«Я получу тебя обратно, рано или поздно. Как ты там без меня, дружище?»

Женин обняла его.

– Папа поможет, не переживай.

– Хорошая будет надпись… – Барт тряхнул головой, прогоняя печальные мысли: – «Страница книги о шотландских привидениях. На чертеже идентичного замку Медичесов строения отчетливо видно мостик, с которого уронили знаменитые кинжал Мединосов и ножны Медичесов».

– Тебе не удастся получить большие деньги за книгу с выдернутыми страницами, – с сомнением протянула Женни.

– Я изготовлю муляж книги, сделаю точную копию разворота с чертежом. И совсем не обязательно писать, что это копия!

Все рассмеялись. В таком приподнятом расположении духа сошли с поезда. И до замка добрались, не растеряв его.

– Мама! Мы дома! – заорал Барт, первым ворвавшись в пристройку. – Ничего не произошло?

– А что должно было случиться? – испуганно вышла им навстречу мама и увидела Женни. – У нас гости?

– Нет, это не гости. – Барт хохотнул. – Это моя жена. Я вчера женился.

– Ты вчера ЧТО? – не поверила мама, вечно Бартоломью шутит.

– Наш паршивец вчера сбежал от нас всех и женился, – подтвердил отец.

– Она беременна? – упавшим голосом спросила мама.

Женни покраснела. А Барт веселился.

– Нет еще, но мы постараемся. Я тебе обещаю.

Мама уставилась на растерянную Женни. Та самая девушка с выставки, что по-хозяйски держала Бартоломью за руку. Добилась-таки своего. Получила, что хотела.

– Как тебя зовут? – Мама тем не менее попыталась улыбнуться.

– Женевьева Мединос! – выпалила Женин.

– Наверное, теперь Женевьева Медичес? – поправила мама.

– Женевьева Мединос! – твердым взглядом посмотрела на нее Женин.

– А какую фамилию будут носить ваши дети? – с горькой иронией спросила мама у старшего сына.

– Потом обсудим, мы всего полтора дня как женаты, – Барт не подал виду, что обескуражен таким поворотом событий.

– Пойдем, Женин, я покажу тебе резиденцию Бартоломью Медичеса. Здесь, – он обвел рукой кухню, – место для приема высоких гостей. Там – родовой замок.

Он потянул ее дальше.

– Это, – гремел голос Барта из коридора, – семейное гнездышко Бартоломью, где он проживает со своей женой.

Молодой господин Бартоломью Медичес проследовал из резиденции в опочивальню, где запрыгал по кровати, взбивая клубы пыли. Его сопровождала молодая жена Женевьева Меди…

Барт прекратил прыгать, повалился на постель, увлекая за собой Женни, и навис над ней.

– Так, значит, Мединос?

– Барт, – заговорила Женни горячо, – ну, пойми же меня! Я – единственный ребенок прямого потомка Мединосов. Пощади чувства моего отца!

– А о моем отце кто-нибудь подумал? – поинтересовался Барт.

– Если ты настаиваешь, то у меня нет выбора… – Она вздохнула. – Но мне бы все-таки хотелось носить фамилию Мединос. Я же все равно твоя жена. Какая тебе разница?

Вид у Женни был жутко виноватый. Глаза горели, щеки разрумянились. Барт поцеловал ее. Он сам – старший сын Медичесов, он ее прекрасно понимает.

– Ну ладно, Мединос. Поживем – увидим… – Щелкнул Женни по носу, чтоб не задавалась. – Запомни: наши дети – Медичесы!

«Это мы еще посмотрим, – упрямо подумала Женевьева Мединос. – Хотя какие дети? Когда они еще родятся. Вот появятся – тогда и решим».

Женни прижалась к мужу. В дверь постучали.

– Может быть, посидим за столом? Поговорим? – предложила мама, отводя глаза от растрепанной невестки.

Барт кивнул согласно.

Никакого общения, никакого семейного ужина не получилось. Эта девушка утащила Бартоломью в замок. Рафаэль и старший Медичес увязались следом. Мама машинально накапала себе лекарство.

Женни с восторгом спустилась в колодец и с энтузиазмом принялась перебирать мусор. Ближе к утру энтузиазм иссяк. Барт зевал, глаза у него слипались. Они прекратили поиски. Отец помог им выбраться. Рафаэль мирно спал в своем кресле на площадке перед дырой.

– Нашли? – встрепенулся он.

Женни раздосадованно покачала головой.

– Ничего, завтра найдем, – утешил всех Барт. – Вот вернусь пораньше.

Утром он ушел в мэрию, Женин побежала к Маленьким. Барт оказался прав! От Биорн не было никакого толку! И сама она уже куда-то улизнула с утра пораньше. Женевьева решительно принялась за дела, а Маленькие радостно суетились вокруг, особенно прабабушка. А сколько всего им нужно было рассказать друг другу! Дедушка очень хотел знать подробности обсуждения в библиотеке Порт-Пьера. Он все возвращался и возвращался к этой теме, а Женин терпеливо отвечала, что не знает, она все пропустила, они с Бартом венчались в это время. Потом Женин догадалась посулить привезти завтра в гости Рафаэля, и дедушка успокоился. А Женин в свою очередь посетовала ему, что всю ночь они протолкались внизу под мостиком и ничего не обнаружили. Никакого Глаза бури.

– Может, поднять то, что валяется на дне, наверх? Корзинами. И спокойно рассмотреть при дневном свете? – предложил прадедушка.

А в замке на подоконнике стояла их статуэтка. Их условный знак. Женин обнаружила ее на обратном пути. Она рассмеялась и распахнула двери пристройки.

– Бартоломью!

– Его нет! – сообщила свекровь. – Он забегал на обед. Полагаю, тебя хотел застать дома.

– Я убирала и готовила у Маленьких. Это мои прабабушка и прадедушка, – начала рассказывать Женин.

Свекровь кивнула и отвернулась к плите. Пока Женин раздумывала, предлагать помощь или не надо, вернулся домой Барт. Подхватил жену и закружил по кухне.

– И что теперь значит наш знак? – хитро прищурилась Женевьева.

– То же самое, что всегда. «Входи!» «Добро пожаловать!» – хохотал Барт.

– Это что такое? – увидела предмет их смеха мама. – Я тебя просила, чтобы ты выбросил языческого божка!

– Это просто символ. Семейного счастья, – улыбнулась Женин.

За столом Барт дурачился, приставал к Женин, дразнил Рафаэля. В конце концов опрокинул салат.

– Как жеребец скачешь, – усмехнулся отец.

– Как жеребенок, – ласково поправила мама.

Барт тут же погрустнел. Вздохнул.

– Раф, помнишь каким игривым был Кинжал первое время?

Раф похлопал его по руке.

Женин огорченно уставилась на мужа. О! Она вспомнила и принялась излагать идею Маленького дедушки. Барту понравилось. Медичес предложил вынимать мусор мешками и высыпать в коробки. Все зашевелились. Барт вскочил искать мешки и коробки.

– Кстати, Женевьева, – заметила свекровь, – звонила твоя мама. Спрашивала, почему ты не сообщаешь, как доехала и устроилась.

Женин вспыхнула. И правда, как же это она забыла позвонить домой.

– Никогда не поздно, – улыбнулся Рафаэль.

За пару дней они достали всю грязь, накопившуюся на дне лестничного колодца за несколько столетий. Перебрали. Но ничего, хотя бы отдаленно похожего на камень, достойный украшать ножны, им не попалось. Даже осколков. Первым надоело копаться в мусоре Барту. У него и так дел было по горло. С одним из которых он очень торопился – копия страницы книги о привидениях. Отец тоже перешел к более практичным занятиям. Только Рафаэль и Женевьева упорно сидели в замке и перетирали в пыль слипшиеся песчаные комки. А вдруг Глаз бури внутри?

Женин перебирала по второму разу камни, Раф задумчиво мял в пальцах глину.

– Сюрприз! – влетел в замковую залу веселый Бартоломью. – Не подсматривать!

Он повозился с новым стендом, открыл стекляную крышку, положил целых две открытых книги туда, закрыл.

– Готово!

Женин ахнула.

– Которая из книг настоящая?

Барт довольно рассмеялся. Побежал звать родителей. Мама тоже ахнула, но по другому поводу.

– Ну и грязь вы развели в замке? Кто все это будет убирать? А главное, когда? Пора открывать музей для посещения туристов!

– Уберем! – беспечно махнул рукой Барт.

– Кто знал, что Глаз бури не найдется! – повторила она в запале.

– И куда он делся? – оглянулся на картонки с камнями Медичес.

– Может, в наше отсутствие кто-нибудь забрался в замок? – мрачно предположил Бартоломью.

– И спустился в колодец? – хмыкнул Рафаэль.

– И сигнализация не сработала? – насмешливо поинтересовался старший Медичес.

Он очень гордился своей новой системой; та, что у Мединоса в Литературном салоне, и в сравнение не идет с их замковой.

Мама задумалась.

– Я была дома. Никто из посторонних в ваше отсутствие к нам не заходил. Кстати! Я пригласила парикмахершу. Послезавтра в шесть чтобы все были дома! Бартоломью! Тебя это особенно касается.

– Разрешаешь? – весело поинтересовался у Женни Барт.

Она с таким сожалением посмотрела на его шевелюру, что Барт рассмеялся и махнул рукой.

– Потом как-нибудь, мама.

Женни подумала, что, пожалуй, еще не наигралась его кудрями, но свекровь злить незачем, стричься ведь рано или поздно Барту придется.

– Давай! – поддержала она свекровь. – Тем более что парикмахерская будет прямо на дому.

– Хорошо, – кивнул Барт маме.

– Эх, – говорил вечером у Рафаэля в комнате Бартоломью, – точно, кто-то забрался в замок и разыскал камень до нас.

Он выкатил вторую кровать и сидел на ней с Женни в обнимку.

– Мама была дома, – отозвался со своей кровати Раф.

– И как всегда забыла закрыть дверь, – иронически усмехнулся Барт.

– Могла и забыть, но в пристройку, – возразил Раф. – А в замок все двери запер отец. И включил сигнализацию.

Барт молчал. Женни пользовалась моментом и теребила его локон. Напоследок, перед стрижкой.

– Кроме нас и Маленького дедушки в эту историю никто не верил. И поэтому специально ни кинжал, ни ножны, ни тем более Глаз бури, не выслеживал, – продолжил Раф. – И еще. Чтобы лезть за камнем в наше отсутствие, надо было знать, первое, что мы догадались, где кинжал и ножны, второе, что камня мы не нашли.

– Журналисты! – охнула Женни и оставила волосы Бартоломью в покое.

– О! Зачем он журналистам? – простонал Раф. – Даже мы не знаем, что это за вид камня. Одно дело, если алмаз. А вдруг это всего лишь янтарь? Подробного изображения не существует, видно только, что он желтоват. И описание такое странное: чем-то похож на глаз, причем, глаз бури, что вызывало тревогу у герцогини. Он вполне может оказаться янтарем с вкраплением внутри.

– Тоже верно, – кивнула Женни.

– Что нам еще известно? – хитро спросил Раф, у него уже родилась версия. – Что Глаз бури исцеляет!

– Сказки, – пожал плечами Барт.

– Смотря для кого, – гнул свою линию Рафаэль. – А что если камень украли в день пропажи кинжала и ножен из-за его свойств? Ну-ка, подай мне мои штаны.

Барт бросил ему брюки. Раф достал из кармана уже затвердевший комок глины и протянул Барту. Бартоломью повертел глиняный камешек в руках.

– Расколи! – предложил Рафаэль.

Внутри оказался кусочек стекла.

– Ну и что? – Женни неправильно поняла Рафа. – Все глиняные и песчаные комки мы уже проверили. Вдруг вокруг Глаза бури засохла грязь и он оказался в таком внутри.

– Нет! Когда я растирал комки, то подумал, что комок мог не сам образоваться, это же хороший способ спрятать камень. Я проверил, залепил стекло глиной, – сердился на их недогадливость Раф. – Это способ, которым вор спрятал Глаз бури и вынес из замка!

– И кто же вор? – недоверчиво спросил Барт.

Он даже вздрогнул, когда Рафаэль победно воскликнул:

– Джек!

Раф рассмеялся.

– Все просто. Джек, то есть валет, паж, мальчик, несет оружие. Бежит самым коротким путем. Под факелом на мостике он останавливается, чтобы получше рассмотреть кинжал и ножны. А может быть, его интересует не оружие, а Глаз бури? Магический камень, который исцеляет? Трогает его. Неосторожное движение – и камень выскакивает из своего гнезда. Кинжал и ножны летят вниз. А камень остается у него в руках.

Женин слушала Рафаэля, затаив дыхание. Она прямо представила себе эту сценку перед глазами.

– Что Джеку теперь делать? – развел руками Рафаэль. – Им и так недовольны в замке. А тут такая новая оплошность. Интересно, как бы его наказали по тем временам?

– А за воровство? – все еще не верил Барт.

Рафаэль его не слышал.

– Джек обнаруживает, что держит волшебный камень. Помните, у него серьезно болела мама? Настолько серьезно, что просила его приехать, видимо, попрощаться. Мог же средневековый ребенок подумать, что камень к нему попал по воле провидения, по Божьему указанию? Джек оглядывается, соскребает глину из-под ног, плюет, обмазывает этим камень и прячет его в своей одежде.

– И никто ничего не заподозрил? – Женни показалось, что Рафаэль сам там был, все видел и сейчас расскажет.

Барт скептически хмыкнул. И это отрезвило Женни. Версия Рафаэля звучала красиво и гладко, но недоказуемо. И совсем не объясняла, где теперь Глаз бури.

– А вдруг это все-таки журналисты? – спросила Женни у Барта, когда они вернулись в свою комнату.

Барт усомнился.

Они уже забрались в постель, когда Женни осенило.

– Ты же делал фотографии! А что если на них видно, ЧТО это за камень и ГДЕ он лежит?

– Гм, – задумался Барт. – Кое к кому я завтра наведаюсь.

– Только осторожно, – современных воров Женни испугалась.

Женевьева приготовила завтрак и позвала Маленьких. Мелкими шажками, шаркая, вышла к столу прабабушка. Прадедушке Женни помогла дойти. Одной рукой он опирался на палку, другой – на плечо правнучки.

– Небольшой кусочек говядины, – заказала она. – А можно его перемолоть в фарш?

– Все можно, – кивнул мясник и сообщил, подмигивая: – А вот только что подвезли парную телятину.

«Телятина? Парная? Почему бы не побаловать оба семейства». У Женни в глазах вспыхнул деловой огонек. С большим пакетом свежего телячьего фарша она вернулась в замок.

Никого дома еще не было, кроме Рафаэля, ведущего какие-то переговоры по телефону. Женни проверила холодильник. Пусто!

Свекровь ей вечно говорит: «Хозяйничай. Чувствуй себя как дома». Вот она – возможность проявить себя. Женни нашла подходящую кастрюлю, и через полчаса мясные шарики весело тушились в булькающем томатном соке с пряностями.

– Чем так вкусно пахнет? – тут же заглянул на кухню Рафаэль.

Бартоломью и старшие Медичесы вернулись домой как раз, когда тефтельки успели настояться. Ароматный запах обволакивал кухню. Голодный Барт приподнял крышку и получил укоризненный взгляд от жены.

– Ах, – сказала свекровь, – надо бы приготовить обед.

– Уже готов, – сияя, доложила Женевьева. – Мясные тефтельки.

– Хорошо. Завтра попробуем. А сейчас я сварю суп, – мама Барта достала из пакета курицу.

– Но как же… – Женни показала в сторону горячей кастрюли.

– Мужчин в обед надо кормить супом! – безапеляци-онно изрекла свекровь.

И улыбнулась. И поставила вариться бульон. Мужчины, подтянувшиеся было на кухню в надежде подкрепиться, разбрелись по своим делам.

– Через час будем обедать, – свекровь загремела посудой.

Женевьева вспыхнула, побелела, вспыхнула еще раз.

– Я отнесу Маленьким тефтельки. Пока свежи-е, – подошла она к плите.

– Да. Конечно. – Свекровь колдовала над супом.

Женни отложила в маленькую кастрюльку аппетитно пахнущие мясные шарики, залила соусом и выскочила на улицу. Вытерла навернувшиеся на глаза слезы и пошла на Чайную горку, размышляя: сразу уйти навсегда или сначала взорвать замок. По дороге ее догнал Бартоломью.

– Погоди! Я с тобой прогуляюсь.

Женни отвернулась.

– Я притащил фотографии, – многозначительно начал Барт.

Женни промолчала, ей теперь было все равно.

– Ну ладно, не буду тебя мучить. – Барта разочаровало ее равнодушие. – На них нет изображения Глаза бури.

Барт ожидал, что Женни возразит, мол, журналисты просто не отдали ему все фото. Не дождался, пришлось рассказывать без ее вопросов.

– Я в этом уверен. Я САМ сегодня помогал проявлять пленку и печатать фотографии этим лентяям. Они вообще про нее забыли.

– Значит, Рафаэль как всегда прав, – все-таки отреагировала на его сообщение Женевьева.

У Маленьких Женевьева усадила прадедушку и прабабушку за стол. Биорн присоединилась и без приглашения.

– А мне? – попросил Барт.

– А ты, – злорадно отчеканила Женин, – будешь ЧЕРЕЗ ЧАС есть СУП!

– Хочешь уморить мужа голодом? – шутя обиделся Барт.

– Я ли? – саркастически усмехнулась Женни.

Однако смилостивилась и выделила ему тефтелек.

– Надо записать рецепт! – своеобразно похвалила Биорн и уставилась на живот Женевьевы.

– Так вы уже ждете маленького?

Женни задохнулась от возмущения. Сегодня все просто сговорились свести ее с ума. Барт рассмеялся.

– Ты бы зашла к соседке! У них такой замечательный младенчик, – искренне посоветовала Биорн, – что тут же захочешь своего такого же.

Барт всхлипнул от смеха. Женни метнула на него злобный взгляд.

– По крайней мере, ты замужем и никто не спрашивает, когда же ты наконец найдешь себе мужа, – утешил он Женевьеву уже на улице.

Она только глазами сверкнула злобно.

– Да что с тобой сегодня? – спросил Барт. – Из-за этой курицы Биорн испортилось настроение?

– При чем тут Биорн! – взвизгнула Женни.

«Хотя и Биорн еще тот подарочек!» – подумала про себя.

– Объясни мне, почему, когда обед готов, твоя мама начинает варить еще один?

– Ну… – пожал плечами Барт.

– «Потому что мужчины должны есть суп»? – кричала Женни.

«Не хватало мне еще с супом разбираться», – уныло подумал Барт.

– А почему же тогда вчера или позавчера все обошлись без него?! – не дождалась ответа Женни.

– Вот, – нашел наконец логическое объяснение Бартоломью, – именно потому, что супа давно не было, его и нужно было варить!

Женни заплакала.

– А может быть, потому совершенно невозможно было съесть свежие, из парной телятины, тефтельки, что их сделала я? – спросила она сквозь слезы. – За что твоя мама меня ненавидит?

Барт чуть не завыл.

– Ну что ты. Мама тебя любит. Тебя невозможно не любить. Только пойми: мама – больной человек. Мало того, что с сердцем проблемы, так еще гормональные сдвиги нашли. Кучу каких-то гадких лекарств прописали.

Женни всхлипывала. Барт обнял ее, погладил по голове. «Шелк».

– Маме совсем плохо после них. Может, с гормонами теперь получше, только, сама видишь, она не может быстро перестроиться, если что-то задумала. Прости ее, пожалуйста.

– Но тефтельки, – слабо запротестовала Женни.

– Вкусные. – Барт сыто икнул.

– Все равно, это очень неразумно, держать трех мужчин голодными, когда обед готов, – проворчала Женни, успокаиваясь.

Неизвестно, откуда Биорн узнала, что в замок пригласили парикмахершу, но она была тут как тут. Жадно впитывала городские новости, которыми та делилась.

Рафаэль подстригся, поглядел на часы и заторопился. Велел: «Задержите Барта в замке как можно дольше! Я готовлю ему сюрприз». И укатил на улицу.

– Ах, какой красавчик! – зацокала вслед ему языком парикмахерша.

Биорн радостно поддакнула. Мама разулыбалась.

– Впрочем, у вас оба парня хороши! – воскликнула парикмахерша, щелкая ножницами вокруг отцовской головы. – Что за невестку привел Бартоломью?

– А? – отец думал о чем-то своем.

– Невестка нравится?

– Женевьева? О, да. С ней разговариваешь, а она понимает, – с одобрением отметил свекр.

– Что понимает? – не поняла парикмахерша.

– Все.

Парикмахерша задумалась. Ножницы щелкали. Она не выдержала и опять приступила к расспросам.

– А невестка не… – парикмахерша повернулась к маме и прошептала: – Не в положении?

– Нет еще, – с сожалением ответила за маму Биорн.

– А почему же они тогда так быстро поженились? Свадьбу не играли? – подняла вопросительно брови парикмахерша, но ответа не получила – вошел Барт.

– Ах, какие волосы, даже стричь жалко, – запричитала она над его кудрями, – девушкам на зависть просто.

Пряди полетели на пол.

– Неужели во всем Меланьи не нашлось тебе невесты?

– Не-а… – Барт смеялся.

– Откуда же ты жену привез?

– Из Порт-Пьера.

Ох уж эти мужчины, все из них надо клещами вытаскивать, но парикмахерша была женщина привычная к особенностям человеческой натуры.

– Что же ты ее прячешь? Показал бы, что за красотка сумела поймать в сети самого видного жениха Меланьи.

Она быстро оглянулась на подавленный вздох и спросила у мамы:

– Хорошая невестка досталась?

– Да мне-то что, – свекровь ответила стоически, но слеза в голосе дрожала. – Главное, чтоб Бартоломью нравилась.

– Так любишь свою невестку или нет? – настаивала парикмахерша, смахивая волосы с шеи и плеч Барта.

– Как я ее могу любить? – удивилась свекровь. – Она же не моя дочка, я ее не рожала, не кормила, не растила. Это не мой родной ребенок. Она мне чужая.

– Мама, что ты такое говоришь! – Барт встал и отряхнулся. – Тебя могут неправильно понять.

– А что? Я ей тоже чужая. И не ожидаю, что она меня полюбит. У нее своя мать есть. Родная.

Парикмахерша обвела всех любопытным взглядом и тут заметила в дверях девушку, кивнула ей приветливо.

– Добрый вечер, – сказала Женни. – Извините. Бартоломью, если ты освободился, то идем на улицу, тебя Рафаэль зовет.

– Дай-ка я тебя рассмотрю, – поспешила к ней парикмахерша. – Ах, какая ты молоденькая. Какая миленькая. Сколько же тебе лет?

Женин покраснела.

– А щечки-то какие! Свежие, как яблочко! А волосики я бы тебе укоротила до плеч и завила.

– Не надо! – быстро, пока Женин не вздумала согласиться, крикнул Барт. А то вдруг после процедур ее волосы перестанут быть шелковыми.

Парикмахерша подавила смешок.

– Останешься с нами поужинать? – спросила у нее мама. – Женевьева тефтельки приготовила. Телячьи. Очень вкусные.

– Ох, меня клиенты ждут, – вынуждена была отказаться парикмахерша, собирая свои расчески и ножницы.

То ли Биорн было с ней по дороге, то ли она взялась проводить мастерицу, но ушли они вместе, оживленно беседуя. Женин потянула Барта к Рафаэлю на улицу.

– Теперь не будешь утверждать, что твоя мама меня любит? – хмыкнула по дороге.

– Женин! Прекрати! – взмолился он. – Мало ли что она говорит. Она – больной человек. Это просто слова! Ты что, им значение придаешь?

Барт остановился и с улыбкой заглянул в ее сердитые глаза. Женин вздохнула.

«Чужая. Разве можно любить чужую. А тефтельки похвалила. Вроде как хвастала мною. И что это значит?» – думала она, шагая за Бартом. «Интересно, кем бы меня считала Линда, если бы я вышла за Ллойда – своей или чужой». Они вошли в конюшню, и все мысли испарились у Женин из головы, потому что Раф сделал широкий жест рукой и провозгласил:

– Свадебный подарок!

Бартоломью охнул и бросился к Кинжалу. У него слезы текли из глаз, пальцы дрожали и роняли морковку, которую протянул ему Раф угостить коня.

Рафаэль радостно смеялся, глядя, как Бартоломью целует Кинжала, шепчет ему что-то, ощупывает, гладит, похлопывает.

– Откуда, Рафаэль? – поразилась Женни.

– Я немножечко богат, – смущенно улыбнулся Раф. – Мне наследство перепало. Разве тебе Барт не рассказал?

– Забыл, совсем забыл, – отозвался Бартоломью. – Продастся книга – я тебе верну деньги, Раф.

– Я обижусь, – серьезно ответил Рафаэль. – Могу я сделать брату подарок, тем более что повод есть?

Он посмотрел на Женни своим лучистым взглядом.

– Я не знал, что лично тебе придумать.

– Пусть будет один подарок на двоих. – Женни присела на корточки рядом с его коляской. – Спасибо, Рафаэль. Барт такой счастливый! Мне больше ничего не надо.

– А лошадь? – напомнил Раф. – Для всех этих затей, которые Барт организовывает, нужны лошади. Доставь мне удовольствие – возьми мою себе. Она смирная. На ней даже ребенок усидит.

– Ты присмотрел себе нового коня? – удивился Барт, с трудом отрываясь от Кинжала.

Рафаэль сказал это настолько серьезно, что Бартоломью растерянно захлопал глазами: что такое срочное и неотложное имеет в виду Раф, и какие планы ему, Барту, придется менять.

– Если ты собрался в столицу на конференцию, то мог бы предупредить заранее. – У Барта даже обида просквозила в голосе. – Чтобы сопровождать тебя, мне надо в мэрии отпроситься. Не говорю уж про остальные дела.

– Нет, не в столицу и не на конференцию. – Раф замялся на секунду. – Я хочу найти Глаз бури. Джек, мальчик-паж, увез его из замка, я уверен. Я собираюсь проследить маршрут Джека.

Женни и Барт озадаченно уставились на Рафаэля.

– Я уже все просчитал, – торопливо добавил Раф, хотя на самом деле детали он как раз и не продумал.

В принципе, он уже давно мечтал попробовать свои силы. Пожить без этой опеки. Самостоятельно. Нужен был только повод. Маршрут Джека, конечно, был поводом смехотворным, да еще для такого калеки, как он. Но кроме повода у Рафа появилась причина. Семейное счастье Барта доставляло ему и радость и муку одновременно. Он читал в книгах, что время и расстояние лечат такие раны. Вот и проверит. Доводов бы ему повесомее.

– Я поплыву на яхте вдоль побережья, посылая запросы музеям, историческим обществам, мэриям, на худой конец, тех мест, которые меня заинтересуют. Если я решу, что хочу осмотреть что-то, то я… – Раф собрался с духом и довольно воодушевленно закончил: – Я найму помощника и доберусь!

Барт не вслушался в смысл сказанного, а может, просто не хотел поверить.

– Раф, прости, но я совсем не представляю, как мы проведем это лето. Я думал выкроить недельку и начать с тобой навигацию. Потом отец выберется на месяц. Может, я смогу еще неделю провести с тобой.

– Ты меня не понял. Я собираюсь самостоятельно пройти маршрутом, который буду составлять по мере получения информации. Возможно, это займет у меня больше времени, чем одно лето.

Барт изумленно молчал, даже Кинжала отпихнул, тыкающегося в него в поисках морковки. Раф поднял глаза на брата и умоляюще попросил:

– Помоги мне поговорить с родителями. Ты же умеешь убеждать.

– Это мне с тобой поговорить надо! Ты что выдумал такого?! Не сходи с ума, Раф!

У Рафаэля глаза наполнились слезами.

– Ты, ты…

Раф не договорил, развернул коляску и покатил из конюшни. Женин ойкнула и бросилась за ним, оглянулась и вернулась к мужу.

– Да что же это творится? – Барт кулаком стукнул по деревянной стене стойла. – Мне еще капризов Рафаэля не хватало!

Женни взяла его за руку.

– Барт! Барт, это не каприз.

Барт надеялся, что Раф образумился, и уселся ужинать уже в хорошем настроении. Женни напряженно ждала взрыва, спокойствие Рафаэля ее не обмануло. Уж слишком он был равнодушен и отстранен. После десерта Рафаэль объявил свои планы всей семье. Отец заговорил возмущенно. Мама запричитала. Раф молча обвел всех таким тоскливым взглядом, что у Женни сердце сжалось.

Барт встал. Воцарилась тишина.

– Пойми, Рафаэль, как жестоко это ни прозвучит… – Барт повысил голос. – Мир не создан для таких, как ты! Все! Все в этом доме продумано до мелочей и переделано так, чтобы ты чувствовал себя комфортно. Выключатели перенесены вниз.

Барт подскочил к двери и щелкнул светом, выключил-включил для наглядности. Распахнул дверь и показал вниз.

– Над всеми порожками и препятствиями лежат уголки для твоих колес. Ты этого уже не замечаешь, ты привык. Но подумай. Хорошо подумай. Весь мир состоит из ступеней. Бесконечного числа ступеней! И бордюров! Ты пропадешь за порогом замка!

Мама всхлипнула.

– Я обдумал, – ответил Раф. – Именно поэтому я собираюсь отправиться не по суше, а по морю. На яхте, которая оборудована для инвалида. Спасибо вам с отцом за это. А если мне нужно будет в этот твой страшный мир, у меня теперь есть деньги, чтобы нанять сопровождающих. Но я хочу путешествовать! Самостоятельно!

– Я тебя не пущу, – сказала мама.

– Бартоломью абсолютно прав, а ты, Рафаэль, говоришь глупости, – поддержал старшего сына отец.

– Какая яхта? Яхтой невозможно управлять в одиночку даже здоровому человеку. А мир жесток! Сколько придурков захочет посмеяться над калекой?! И меня рядом не будет! – Барт замахал руками. – Ты что, думаешь, получил деньги и можешь купить себе внимание? Какие еще сопровождающие? Да мошенники просто возьмут деньги и сбегут. Оберут тебя!

– Ты мне сам говорил, что я разбираюсь в людях. – Рафаэль попытался улыбнуться.

– Когда у тебя есть тыл. Семья! – Барт показал на присутствующих.

– Вы никуда от меня не денетесь. – Рафаэль все-таки улыбнулся.

– Это безумие. – Барт посмотрел на жену и взмолился: – Женни, ну скажи ему ты.

Женни поднялась со стула. Ох, наживет она сейчас себе врагов. И первым из них будет ее собственный муж. Но что ей делать?

– Рафаэль справится. Он сможет. – Она посмотрела на ошалевшего от ее слов Барта. – Справился же он сам в Порт-Пьере во время нашего венчания. И помощника сам себе нашел, когда понадобилось. Рафаэль умный, он знает, что делает. Всегда.

– Спасибо, Женни. Ты одна в нашей семье меня понимаешь, – сказал Раф.

«Ах, Женни, Женни», – заныло его сердце.

– Ну почему бы не прислушаться к тому, что говорит Рафаэль? – удрученно твердила Женни.

– Я лучше тебя знаю, что может Раф, а что нет, изучил за двадцать лет. Он затевает самоубийство! – в сердцах воскликнул Барт.

– Я что, идиот? – буркнул Рафаэль.

– Так говорить может только бездушная эгоистка, – заявила свекровь невестке. – Вот будут у тебя свои дети, тогда поймешь, как это – отпускать от себя ребенка, да еще если он, не дай бог, инвалид.

Щеки у Женни пошли пятнами, как будто ей надавали пощечин.

– Зачем ты выставляешь Рафаэля из замка? – сквозь слезы спросила у нее свекровь.

– Я? Я?!

«Ничего себе! Оказывается, я во всем виновата!» – простонала про себя Женни, но промолчала. Папа советовал никогда не продолжать ссору, если только не хочешь на самом деле ссориться. Пусть прокричатся.

– Не ожидал я от тебя, – с обидой выговаривал ей Барт ночью. – Жена – и не поддержала мужа.

– Я что, не имею права на свое собственное мнение? Или должна держать его при себе? – Женин отвернулась от него.

– Откуда у тебя иллюзии по поводу возможностей Рафаэля? Открой глаза пошире и посмотри на него!

Женин села в кровати.

– Смотрю! Рафаэль – необыкновенно умный и очень красивый. А ты хочешь, чтобы он всю жизнь провел взаперти. Да он, может, судьбу свою встретит! В него невозможно не влюбиться. Дай ему вылететь на свободу, и найдется девушка, которая увидит, какой он особенный.

Хотя спор у них был серьезный, Барт не мог не улыбнуться.

– Кто о чем, а Женевьева о любви. Иди сюда.

Он ее обнял, Женин прижалась к нему.

– А если с Рафаэлем что-то случится? – спросил Барт у ее макушки. – Врачи его вечно хоронят. Куда его отпускать в таком состоянии.

– Если ему суждено умереть – пусть это случится, где он хочет. Не отбирай у него мечту.

– Дурочка ты моя романтичная. Упрямица Мединос. Я лучше знаю.

День начался как обычно – волшебно. Солнечный луч разбудил Женевьеву, Женевьева нежно потормошила своего Бартоломью. Он распахнул глаза. Муж и жена улыбнулись друг другу.

– Доброе утро, Бартоломью!

– Привет. – Барт сжал Женин в объятиях.

Какое счастье! Какое счастье быть вместе!

Но за завтраком выяснилось, что Рафаэль не передумал отправляться в путешествие. Скандал разгорелся с новой силой.

– Рафаэль, тебе деньги оставили, чтобы ты наукой занимался, а не тратил их на развлечения, – взывал к здравому смыслу брата Барт.

– Неправда, – возразил тот. – Я совсем недавно выяснял у адвоката, включено ли условие, что деньги завещаны только на научные исследования. Он ответил, что я могу их тратить, как пожелаю!

Барту почудился скрытый намек на широкий жест Рафаэля – возвращение ему Кинжала. Он обиделся, сорвался, совсем не думая, справедливо ли он возмущен.

– Ты привык, что все твои желания мгновенно выполняются! «Рафаэль хочет это, неплохо бы Рафаэлю купить то и сделать вот это. Рафаэль не проживет без массажа, новой коляски, его книги – приоритет!» Спустись на землю. У нас, представь себе, есть и свои проблемы. Ты про нас думаешь? У меня Праздник цветов на носу, очень много еще не готово, если тебе интересно знать. От моего успеха зависит благосостояние всей семьи. А ты! Ты думаешь только о своих желаниях!

– А не наоборот ли? – Рафаэль тоже обиделся и сорвался в несправедливые обвинения. – Ты встретил Женевьеву. У тебя любовь! Я как последний дурак полгода только и делал, что искал кинжал и ножны, чтобы никаких препятствий не было для вашей женитьбы. И что?! Ты счастлив, ты получил все, о чем только можно мечтать, но продолжаешь требовать, чтобы все пеклись исключительно о твоих делах!

– Я считал, что мы одна семья! – Голос у Барта задрожал от возмущения. – И дела у нас общие.

– Я тоже так с-считал! – Раф стал заикаться, мама испуганно прижала руки к груди. – А на с-самом деле, ты центр Вселенной, весь мир обязан крутиться вокруг тебя и так, как тебе лично удобно. Ты с-счастлив? Так отстань от меня! Отпусти меня, Барт.

Барт ничего не ответил, развернулся и ушел в мэрию, хлопнув вместо прощания дверью. Рафаэль укатил к себе. Женевьева поспешила улизнуть из замка к Маленьким. Прошла полдороги и только, когда прогремел гром, сообразила, что идет под дождем. Она вернулась за зонтиком. В комнате зонта не было. В кладовку, что ли, Барт отнес? Свекры не закрыли дверь к себе.

– Бедный Рафаэль, – услышала Женин приглушенный голос.

«Неужели Медичесы решились его отпустить», – екнуло у нее внутри, и она непроизвольно прислушалась.

– Никогда еще мальчики так не ругались, – говорила свекровь. – Ну конечно, она молоденькая, хорошенькая. Глаза наивно распахнет, ресницами похлопает, улыбнется, и они голову теряют. Рафаэль то ли бежит от нее, то ли доказать ей что-то хочет.

«О ком это они?» – удивилась Женин.

– Бартоломью с ней счастлив. Добился своего, упрямец, – даже несколько одобрительно заметил свекор.

– А бедный Рафаэль завидует ему.

«Так это они меня обсуждают…» – Женин дернулась, стукнулась лбом о дверной косяк. Мединосы не подслушивают! Даже если речь о них! Женин затопала по коридору, загромыхала в кладовке.

– Женевьева? Ты вернулась? – выглянул свекор.

– На улице дождь! – выставила она наперевес зонт.

– Тебе мама звонила и не застала, перезвони, раз ты дома, – сообщил он и притворил за собой дверь.

– У меня все хорошо, мамочка, – голос у Женин дрожал. – Все прекрасно, ждем вас на Праздник цветов.

Сдержалась и ничего не рассказала Маленьким. Зачем их тревожить. Как только ливень немного утих, отправилась в город. Просто так, без особой цели. Мысли преследовали ее. Одна-одинешенька в этом городе! Единственный ее друг Линда Оричес, наверное, тоже считает, что Женевьева – источник всех бед. Молодые люди просто пачками валят из города из-за нее.

– Женевьева!

Женин вздрогнула. Надо же встретить именно того, о ком думаешь.

– Что же ты в гости не заглядываешь? – улыбалась Линда. – Я сержусь.

Женин посмотрела испуганно.

– Конечно сержусь, милая. – Элегантная, пахнущая духами Линда смотрела ласково-внимательно. – Ллойд мне так вразумительно и не рассказал, понравился ли тебе мой подарок.

– Ах! Потрясающая вышивка! – воскликнула Женин. – Обе картинки – замок и рыцари – рядышком висят у нас над камином. Мне очень хотелось зайти поблагодарить, но я не решалась. После того, как Ллойд уехал…

Линда взяла Женин под руку.

– Пойдем попьем кофе, дорогая.

Они сидели в том самом кафе, где когда-то Ллойд проспорил Рафаэлю, а Бартоломью просил Женевьеву загадать число, и она понятия не имела, что загадывает сколько будет фейерверков, а значит, и поцелуев.

– Мужчина Оричес не будет уезжать только из-за женщины. Впрочем, как любой другой настоящий мужчина. Дорогая моя, они уезжают, когда одержимы идеей. – Линда задумалась, потом встрепенулась. – Ллойд бы все равно уехал, с тобой или без тебя.

– Как у него дела? – поинтересовалась Женин.

Ей послышался его голос: «Я умею проигрывать».

– Судя по тому, как редко он звонит, у него все хорошо, – с легкой грустью ответила Линда.

Женин наслаждалась беседой. Вот почему Линда умеет так тактично разрешить неудобную ситуацию? Как же приятно с ней разговаривать. Не то что с некоторыми!

– Я его сразу предупредила: «У тебя нет никаких шансов, Ллойд. Бартоломью рано повзрослел и потому гораздо привлекательнее». Он меня не понял.

– Ллойд – замечательный, – вставила Женин.

– Ллойд еще не раскрылся. Возможно, ссора с отцом пойдет ему на пользу и подтолкнет к решительным действиям. И отец задумается, стоит ли заставлять сына воплощать отцовские надежды, вместо того чтоб дать свободу. Ничего, они оба умные люди, рано или поздно помирятся.

– Конечно, – кивнула Женин.

– А ты как поживаешь, дорогая?

– Спасибо, хорошо. – Женни быстро запихнула в рот эклер целиком и принялась старательно жевать.

– Невесткой быть несколько сложнее чем свекровью, – заметила Линда. – У свекрови уже есть семья, которую она не потеряет. Муж и сын. Она может не захотеть потрудиться наладить отношения с новым членом семейства. А невестке обязательно нужно это делать, чтобы не потерять мужа или мир в семье.

Она говорила так непринужденно, как будто это была какая-то обыденная, само собой разумеющаяся тема.

– Очень непросто понять, что двое чужих людей уже не чужие, у них есть общий близкий, любимый человек. – Линда улыбнулась. – Я рада, что тебе понравились мои «Рыцари». Жду тебя в гости. Я задумала нечто грандиозное. Новую вышивку. Покажу тебе с удовольствием.

– Обязательно приду, – пообещала повеселевшая Женни.

Они уже собрались уходить, как вдруг Женни вспомнила:

– Ах, кинжал и ножны! Весь город говорит о ваших находках. Я с нетерпением жду открытия новой экспозиции в замке, чтобы взглянуть на них.

После небольшой паузы Линда продолжила:

– Я всегда говорила Ллойду, что нам нечего стыдиться, у него замечательные родственники. Но он, как и все Оричесы, отличается щепетильностью и боится, что кто-нибудь раскопает эту историю. Моя мама – незаконнорожденная. Моя бабушка отдала ее в семью сестры, а сама так и осталась служить в замке. Мама очень на нее обижалась за это. А я любила бывать у бабушки в гостях в Шотландии, пока она была жива.

Женевьева по дороге домой завидовала будущей невестке Оричесов.

Женин застала Барта в позе Мыслителя на кровати перед камином.

– Я не буду ужинать, – заявил он жене. – Я с Рафаэлем за один стол не сяду после всего, что он наговорил.

– Тогда я не сяду за один стол с твоими родителями. После всего, что они наговорили, – пожала плечами Женин.

– Прекрати, – буркнул Барт.

– Почему? Мне прямо в лицо сказали, что они меня не любят. А я – не чужой человек. Да, я им не дочь, но я – жена их сына!

Женни завелась, вспомнив обиды.

– А как меня встретили? «Она беременна?» Невежливо начинать разговор с вопросов о беременности. Но если им так любопытно, то почему бы лично у меня не спросить? Моя мама меня в детстве всегда одергивала и объясняла, что это оскорбительно – говорить о присутствующем в третьем лице, как будто его здесь нет.

Барт слушал ее с затравленным видом, он явно устал, под глазами обозначились круги. Он молчал. А Женевьева распалилась.

– А знаешь, в чем я еще теперь виновата, кроме того, что вышла за тебя замуж? В том, что из-за меня уезжает Рафаэль! Он, оказывается, тебе завидует!

– Может, и завидует, – глухо отозвался Барт. – А то какая еще муха его укусила?

– А какая муха его кусала год назад?! – завопила Женни. – Ты что, не помнишь, как оказался в Южной Америке? Ты поехал вместо Рафаэля, который уже подготовился к поездке, но пожалел тебя, отдал тебе деньги на уплату долгов и вынужден был остаться! А меня тогда еще в помине не было в вашем замке! Так и скажи своим родителям!

Барт закрыл лицо руками и покачнулся.

– Вы дождетесь, что Рафаэль сбежит, – безжалостно добивала его Женни. – Уж лучше бы отпустили на определенных условиях.

– Он погибнет. Он пропадет при любых условиях, – простонал Барт.

– Я деспот! И я устрою ему веселую жизнь! О нет, ничего страшного, – саркастически скривился Барт, увидев, как испуганно отшатнулась Женевьева. – Сделаю, как ты велишь, не буду его опекать. Я просто перестану ему облегчать жизнь! Посмотрим, что он запоет. Наестся самостоятельности, не покидая стен дома.

Он закрыл лицо руками и затрясся от беззвучного плача, что совсем не вязалось с его злыми словами.

Женевьеве стало безумно жаль своего несчастного Бартоломью. Она обняла его, погладила по голове. Отпустила, отняла его руки от лица и заглянула в глаза.

Решила отвлечь, вернулась к истории кинжала и ножен.

– Как ты думаешь, почему Джек рисковал? Судя по тому, что им были недовольны взрослые, он был неуклюжим. Он не обладал храбростью будущего рыцаря. И вдруг такой довольно смелый поступок.

– А я его понимаю, – грустно вздохнул Барт. – Даже если сердце в пятках, трудно удержаться и не взять камень, который исцелит твою маму. Или твоего брата!

Женин погладила его по голове. Барт был похож на тряпичную куклу. Податливый и не откликающийся.

– Ох, какой же Раф идиот! Ну, вот втемяшилось же ему искать иголку в стогу сена! Лучше бы кинжала и камня никогда не существовало, – закачался он.

Встрепенулся.

– Как ты думаешь, он найдет Глаз бури?

Барт обнял ее и зарылся лицом в ее шелковые волосы. В дверь постучали.

– К вам можно? – неуверенно спросил Рафаэль.

– Ну? – встретил его Барт пристальным вопросительным взглядом.

– Если ты о Глазе бури, то я не передумал. Собираюсь его искать. – Раф выглядел не менее замученным, чем Барт.

– Вот и искал бы его из замка. Пиши, звони, собирай материал. Разъезжай, если тебе это надо.

Раф отрицательно покачал головой.

– Упрямец. Можно подумать, что в тебе течет кровь Мединосов, а не Медичесов! – усмехнулся Барт, поглядел на Женевьеву. – Это комплимент.

Она слабо улыбнулась.

– Ничего не скажешь, очень удачное время ты выбрал для экспериментов над собой, – с горькой иронией обратился Барт к Рафу. – Ты же мне медовый месяц срываешь. Мама с Женин общий язык никак не найдут, сплошные обиды. И вместо того чтобы выручить по-братски, оттянуть внимание мамы на себя, ты устраиваешь мне тут преисподнюю.

Раф смотрел виновато, но твердо.

– Я думаю, тебе нужно взять с собой револьвер. Попрактикуйся в стрельбе, пока еще дома. – Барт в упор взглянул на Рафа.

У Рафаэля глаза широко распахнулись, он вскрикнул, крутанул колеса, перескочил на кровать и повалил Барта, обнимая.

– Папа, давай еще раз продумаем, как облегчить Рафаэлю жизнь на яхте и что ему может понадобиться на суше, – вышел к родителям Бартоломью.

Раф решил подождать конца переговоров у себя. А Женин пошла за Бартом.

– Ночная кукушка всегда перекукует, – взглянула на сияющую Женин свекровь и заплакала.

Женин вспыхнула.

– Мама, это уже слишком, – одернул ее Барт. – Я понимаю: в нашей семье привыкли высказывать свои эмоции не задумываясь. Но мою жену такие слова ранят. Женин, – повернулся он к ней. – Пожалуйста, пойди побудь с Рафаэлем, пока я поговорю с родителями.

Женин вышла, ни на кого не глядя. И не стала прислушиваться.

– Ну что там? – Рафаэль оторвался от своих гантелей.

– Убеждает, – лаконично ответила Женни.

Она сорвалась с места и бросилась к Рафу на пол.

– Мне нужно с тобой поговорить! Рафаэль… – Схватила его за руку. – Милый, родной Рафаэль! Пообещай мне, что ты не будешь зря рисковать своей жизнью.

Он не успел ответить.

– Рафаэль, ради меня, ради нашего счастья с Бартоломью, обещай! – горячо просила его Женни. – Если с тобой что-то случится, то меня проклянут в этом доме, ведь именно я уговорила Барта тебя отпустить. Я сама себе не прощу, Рафаэль.

Женни заплакала тоненько, как ребенок, и прижалась лицом к его ладоням. Он осторожно освободил одну руку и неловко провел кончиками пальцев по ее волосам. Женевьева подняла голову.

– Рафаэль, не бойся проигрывать. В этом нет ничего страшного. Ты и так делаешь много всего, что выше человеческих возможностей. Если ты не справишься с ситуацией, найди в себе силы попросить о помощи и вернуться домой, – умоляла она его.

– Хорошо. – Он улыбнулся, сжал кулак, приложил ко лбу, губам и сердцу, давая нерушимую фамильную клятву. – Обещаю не рисковать понапрасну и быть благоразумным, если это, конечно, не уронит честь Медичесов.

Женни засмеялась сквозь слезы.

– Рафаэль, – заглянула к нему мама.

Женевьева вскочила на ноги и убежала. Мама села на ее место и обняла сына.

– Не вздумай разболеться без меня, – попросил он ее. – Дождись, пока я привезу Глаз бури. Говорят, он исцеляет все недуги.

Отец и мать долго не ложились спать.

– Ты помнишь, как тяжело он нам достался? – спросила мама у отца. – Сколько бессонных ночей я с ним провела? Как он плакал не переставая и затихал только на руках? И нужно было непременно ходить. Присядешь – он плачет с новой силой. А сколько проблем было с тем, чтобы его покормить?

Отец кивнул.

– А все эти врачи, массажисты, лекарства, поездки? Каждый день гимнастика, каждый день бесконечные упражнения?

Отец вздохнул. Мама заплакала.

– А теперь я ему не нужна. Я вообще никому не нужна. У меня ощущение, что жизнь уже прожита, а я даже не заметила когда. У меня не было жизни, у меня был Рафаэль.

– Ну что ты такое говоришь? – обнял ее отец. – И все потому, что мальчик решил немного поболтаться в лодке по морю? Верь мне, все будет хорошо. Мы так много в него вложили, что все обязательно будет хорошо. И Бартоломью проконтролирует, он не оставит Рафаэля без присмотра. У нас замечательные дети. Своенравные, как все Медичесы. Что поделать, порода такая.

Отец улыбнулся.

Бартоломью обложил Рафаэля условиями. Главным из которых было наличие компаньона. К счастью для Рафаэля, такой нашелся. Одинокий старый моряк, так и не накопивший себе достаточно денег для безбедного существования на пенсии. Рафаэль пообещал не выходить в море без сопровождения. В город, впрочем, тоже. Писать, звонить, телеграфировать при малейшей возможности. А уж если что-нибудь случится – немедленно вызывать Бартоломью и возвращаться домой.

Провожать Рафа в Порт-Пьер поехало все семейство. Пока старшие Медичесы обустраивали его быт на яхте, Бартоломью с Женевьевой пообщались с Мединосами. Женни слушала, как Барт расписывает ее родителям предстоящие семейные мероприятия, и еле сдерживала улыбку. Уж она-то прекрасно знала, что Барт ловко объединил развлечения родственников с расписанием городских праздников. И все, что на словах так грандиозно звучит, на самом деле ему ровным счетом ничего не будет стоить. Ну, почти. Зато, конечно, произведет впечатление. Одни фейерверки непосредственно над замком во время торжественного ужина двух семейств должны поразить воображение.

– Твоей кузине с мужем наверняка понравится конная процессия, – повернулся Барт к Женни, продолжая свои солидные речи. – Если они захотят принять участие, я найду им костюмы и раздобуду лошадей.

Мама поинтересовалась, какие костюмы будут у самих Барта и Женни. Бартоломью описал и добавил, что собирается надеть ножны с кинжалом. Это явилось полной неожиданностью для Женевьевы.

– Ну, уж нет! С кинжалом буду я! – заявила Женни.

– Я бы тебе не советовал в этом году брать кинжал. Ты еще очень неуверенно сидишь на лошади. Вдруг упадешь. Можно порезаться, – сказал Барт и с удовольствием наблюдал, как теща отговаривает его жену от рискованной затеи.

– Кстати, – обратилась к ним мама Женевьевы. – Би-орн сообщила, что нашла себе занятие.

– Развлечение, – хмыкнул Барт.

– Возможно, – мягко сказала мама. – Дело в том, что Биорн хотела бы съехать от Маленьких. Не могли бы вы пожить с ними. Или хотя бы ночевать.

Женни чуть не вскрикнула от радости. А Барт нахмурился.

– Я бы переселил Маленьких в замок, – предложил он. – Всем было бы очень удобно.

– Попробуй, – улыбнулась мама. – Спроси у них. Боюсь, они слишком старые для каких-либо перемещений.

«И упрямые», – добавила она про себя.

Рафаэль спровадил родителей и провел последние дни перед отплытием с братом и его женой. Барт все проверил и перепроверил. Он пристроил обе инвалидные коляски брата, нашел им место, но все не мог успокоиться, обходил яхту еще раз и еще раз. Он надавал Рафу и его компаньону миллион советов. Рафаэль улыбался; мыслями он уже был далеко отсюда и даже присутствие Женевьевы его не смущало. Моряк молча кивал. Он выслушал от старших Медичесов не меньше ценных указаний и к новым отнесся стоически.

Женни обнаружила, что Раф в каюте наклеил рисунки Барта. Их замок, кот, Женни, Барт, родители, еще Женни…

Раннее еще серое утро. Последний круг вдоль берегов Порт-Пьера. Женни пробралась на нос и наслаждалась знакомыми видами. Оглянулась – Раф возился рядом.

– Как же я тебе завидую, – воскликнула Женин. – Как бы я хотела уплыть далеко-далеко, навстречу приключениям. Счастливый ты, Рафаэль.

– А ты? Ты счастлива, Женевьева? – посмотрел он на нее своими лучистыми глазами.

– Конечно. Что может быть лучше моря? Ох, как же мне не хочется возвращаться в Меланьи. Ничего, Барт обещал, что мы часто будем ездить на побережье.

Бартоломью и Женевьева сошли на берег. Стояли, обнявшись, смотрели на тающий вдали парус «Глаза бури». «Сказать Барту или еще рано, я могла ошибиться, – раздумывала Женин, – лучше подожду еще недельку». Барт прижал ее к себе, вздохнул горько.

– Что ты? – Женин повернулась, чтобы видеть его лицо. – Рафаэль вернется! Обязательно вернется. Может, не так скоро, как нам бы хотелось.

Она упорно не давала Барту отвести взгляд.

– Понимаешь, Бартоломью, Медичесы всегда будут жить в своем замке, а потому… – Женни заключила победно: – Рафаэль вернется.

Барт смахнул слезу и улыбнулся благодарно.

– Знаешь что, Женевьева Мединос? Бери, пожалуй, и надевай на Праздник цветов и кинжал, и ножны. Какая же нимфа без кинжала?

– Ах, ты думаешь, я откажусь? И не надейся!

Они захохотали как сумасшедшие.

Примечания

1

Пор фавор (рог favor) – простите ( исп .).