Вступление

Глава 1. В которой я знакомлюсь со своим новым домом и, сам того не зная, подвергаюсь тщательнейшей проверке со стороны драконов

— И как он тебе, мама? — спросила темноволосая женщина с ласковым, но немного грустным взглядом, одетая в тёмно-синее платье. Голову ее венчала тиара с одним-единственным сапфиром.

— Я уже давно разучилось судить о людях по одной только внешности. Особенно о людях, дорогая моя. Когда он посетит Зал семи Цветов — вот тогда точно и скажу, — ровно ответила ей женщина с каштановыми волосами, в которых неуловимо начинала мелькать седина. Её туалет составляло роскошное лазурное платье, в нескольких местах перевязанное ленточками и тесёмками. В отличие от собеседницы, никаких драгоценных украшений на ней не было, зато в руках порхал синий веер, расшитый золотистыми нитями.

— Это обязательно делать прямо сейчас? — недовольно спросила первая женщина, — он устал с дороги, он раздражён приёмом, который устроил ему наш солдафон, что вы от него сейчас хотите?

— Этот, с твоего позволения, солдафон всю свою жизнь посвятил защите этого замка и безопасности его обитателей. Да, его методы грубоваты, но в критические моменты они полностью себя оправдывали, так что прояви к нему хоть какое-то уважение, — поджав губы, ответила вторая женщина, — что до его усталости — сейчас самое время. Его разум уязвим, и ему труднее будет скрыть что-либо от нас. И сделать это необходимо. Я с уважением отношусь к твоему мужу и принимаю его волю, коль скоро ему вздумалось совершить такой шаг. Но я желаю — и имею право — знать, кого принимаю в свою семью, и с кем моя внучка свяжет свою дальнейшую судьбу…

Я шёл вслед за Ариадной по бесконечным коридорам. В плане декораций жилья драконы, по крайней мере, богатые и состоятельные, мало чем отличаются от людей. Ноги утопали в мягких коврах, по бокам либо стояли вазы, скульптуры и тому подобное, либо же висели портреты. Которые, кстати, очень заинтересовали меня, ибо на них обитатели замка, судя по всему, были изображены не только в человеческом, но и драконьем обликах.

— Ух ты, — я восхищённо остановился перед одним из портретов, на котором на вершине горы величаво восседал фиолетовый дракон, лукаво склонив морду набок и словно улыбаясь чему-то про себя, — а кто этот сиреневый красавец?

— Мой прадедушка, Гиордом Таинственный. К нашей великой печали, ныне покойный, — ответила Ариадна, останавливаясь и оборачиваясь, — идём скорее, Дитрих, поверь, у тебя будет предостаточно времени досконально здесь всё изучить.

Наконец, мы пришли в некий зал. Небесного цвета стены со всех сторон удивительным образом заливал солнечный свет, потрясающе переливаясь с радужными витражными стёклами. Нас уже ожидали. Черноволосый мужчина, одетый в зелёный охотничий костюм, и рядом с ним хрупкая девушка в простом голубеньком платье со светлыми, почти серебряными волосами и крайне недовольным выражением личика.

— Приветствуем, принц Дитрих, — раскинув руки, благосклонно начал свою речь мужчина, — я — король Восточных драконов и хозяин этого замка, Мизраэл Монолит. И мы бесконечно рады тому, что вы не побоялись ответить на наше предложение и прибыть сюда. Мы предлагаем вам оценить всё наше гостеприимство, и уже совсем скоро вы будете приняты в нашу семью. Идёмте же скорее, — говорил он, спускаясь ко мне, — всем нам не терпится как можно скорее с вами познакомиться.

Признаться, подобное приветствие меня немного сбило с толку. Дома я, по правде говоря, с большинством дворян и порой даже с членами семьи привык держать улыбку оскалом. Здесь же всё было не так. Даже шестым чувством иллюзиониста я ощущал: этот дракон приветствует меня с искренней радостью. Впрочем, обманываться не стоило, вряд ли эта радость распространялась на меня лично. Скорее уж король драконов просто радовался тому, что в их замок не побоялся прибыть хоть кто-то.

— Благодарю за гостеприимство, почтенный Мизраел, — с поклоном сказал я, отметив про себя, что над моей головой что-то подозрительно зашумело, и шестым чувством иллюзиониста понимая, что ничего хорошего мне это не сулит, — у вас в замке такие замечательные ковры. Так и хочется пройтись по ним ещё раз.

Я, вопреки намеченной траектории, развернулся и пошёл назад. И ровно через две секунды после того, как я отошёл от первоначальной точки своего положения, сверху рухнуло… не знаю, что. Но на месте, где я должен был, по идее, оказаться, находилась лужа смердящих помоев.

— Надо же, это… довольно неожиданная часть гостеприимства, вынужден признать, — хмыкнул я, подойдя ближе и рассматривая «манну» небесную, — помои. Судя по запаху, дней шесть точно настаивавшиеся. Это какой-то ритуал, который я нарушил? — вежливо спросил я, — мы можем его повторить. Я встану, куда надо, и вы окатите меня этим ещё раз.

— Нет, принц, — с трудом выдавил из себя Мизраел, лицо которого начинало приобретать приятный кирпичный оттенок, — это кое-кто из моего семейства не понимает, до какой степени дозволено шутить. Уж… извините нас, детки у нас рождаются очень редко, вот и… разбаловали.

Больше всего меня заинтересовала реакция принцессы. Подозреваю, что это и была пресловутая Меридия, с которой мне предстояло связать свою судьбу. Её лицо было почти что надутым — вероятно, не такой развязки с лужей помоев она ожидала. Любопытно…

— В общем, идёмте. Необходимо пройти ещё одну формальность, прежде чем мы, наконец, сможем дать вам отдохнуть.

Выйдя из зала, в который уже спешно прибежали слуги, в одно из боковых ответвлений, мы направились дальше. Ариадны с нами не было — она отправилась отдыхать, как только проводила меня до зала. Король явно сердился: не так он, наверное, представлял нашу встречу.

— Прошу прощения, Ваше величество, это ведь Меридия, не так ли? — всё же рискнул я нарушить тишину.

— Что? — Мизраел, явно думавший о чём-то своем, растерянно на меня посмотрел, — ах да, конечно, меня эта выходка совсем… в общем, да, это моя средняя дочь, принцесса Меридия. Меридия, дорогая, это, как ты уже догадалась, принц Дитрих.

— Очень приятно, — равнодушным голосом сказала девушка. Я про себя отметил, что драконы — очень деловые существа, и трата времени на пустые формальности явно не их стиле. Дитрих, это Меридия. Меридия, это Дитрих. Нам всем очень приятно. А теперь вернёмся к делам…

— Мы на месте, — сказал Мизраел три минуты спустя, — в этом зале лежат семь камней из различных минералов. Вам нужно всего лишь взять каждый из них в руки и подержать несколько секунд. Ничего сложного, правда?

Мы вошли в зал. В отличие от остальных помещений в замке, здесь окон не было — только факелы на стенах. В противоположной стороне стояло семь тумб-постаментов, на каждой из которых на бархатных подушках лежало по одному камню.

— Начинайте, принц, — с улыбкой попросил Мизраел, — это много времени не займёт.

— Ну, вы хотя бы можете сказать, для чего это, — спросил я, — ведь это же не простая формальность, верно?

— Вы правы, — с располагающей улыбкой кивнул Мизраел, — это, так сказать, первый этап вашего посвящения. Дело в том, что этот замок — очень, очень старое строение. И, как у всякого подобного строения, насчитывающего свой возраст более тысячи лет, у него есть… душа. Мы смогли в некотором роде наладить ритуал знакомства этого замка с новыми жителями, дабы и они чувствовали себя здесь, как дома, в полном смысле этого слова. Все эти камни, — он указал рукой на постамент, — были добыты на этом острове, и хранят память о нём с самого дня его появления. Взяв их в руки, вы дадите камням, а вместе с ними и самому замку, изучить и запомнить вас…

… Ба, Ма, я не опоздала, — запыхавшись, спросила Ариадна, вбегая в комнату, где сидели две женщины.

— Ариадна, дорогая, разве сейчас ты не должна отдыхать, — укоризненно заметила пожилая женщина, — ты ведь так измотана.

— И пропустить это, без малого сказать, знаковое зрелище? Ну, уж нет, бабушка Карнелла, — хмыкнула Ариадна, — я тоже имею право знать, кого я сюда притащила, и верны ли оказались мои догадки касательно него. Особенно с учётом того, как нам повезло…

— Гвинелла? — подняла бровь Карнелла, вопросительно взмахнув веером.

— Пусть остается, мама, — ответила первая женщина, — она заслужила это право.

— Ладно, хватит болтовни. Он берёт первый камень.

Через одностороннее стекло со второго этажа они наблюдали, как принц берёт в руки азурит.

— Интересный выбор. Значит, ему нравится синий, раз его он взял первым, — одобрительно сказала Карнелла. Тем временем на стекле перед ними возникла цифра семь синего цвета.

— Надо же. Семь, — удовлетворённо сказала Карнелла, — для его возраста значительная цифра, он так молод — но уже не понаслышке знает, что такое страдание и течение времени… что это с ним?

Принц в этот момент выронил камень, гулко упавший на землю.

— Не любит Лазурь? Как интересно, — ядовито заметила старшая драконица, — ну более нелепо этот ритуал он начать просто не мог. Прибыть в замок к лазурным драконам, первым делом схватить камень с Лазурью, и в итоге выронить его от боли. Ну курам на смех.

— Прекрати, Ба, — сказала Ариадна, — люди в этом плане не так уж сильно от нас отличаются. И тебе прекрасно должно быть известно, что от него это почти не зависит.

— Не спешите с выводами, — вспыхнула Гвинелла, — судить по одному камню как-то слишком поспешно, вы не находите?

Однако было видно, что и она сама себе до конца не верит. Все трое выглядели донельзя раздосадованными, как будто единственным своим поступком принц обманул их лучшие ожидания.

В этот момент принц осторожно потянулся к гелиодору. Как только он взял его в руки, перед женщинами возникла золотистая цифра восемь.

— Маловато, — недовольно сказала Карнелла, — мог бы и до десятки дотянуть.

— Вы слишком требовательны к нему, мама, — хмыкнула Гвинелла, — он — член семьи королевской крови. Лучше порадуйтесь тому, что у него этот цвет превышает хотя бы значение в пять… да что такое, неужели опять?..

Несколько мгновений спустя и золотистый камень наградил меня вспышкой боли.

— Что происходит, — спросил я Мизраела, оглянувшись, — почему прикосновение к каждому камню, стоит мне взять его в руки, вызывает боль? Хватит, я не желаю продолжать это издевательство!

И хотя со стороны это выглядело совсем по-детски, такой реакции была веская причина. Боль, которой меня награждали эти камни, не была абстрактной. Азурит вызвал во мне ощущение, как бы странно это ни звучало, бесконечно умирающей надежды. Золотистый же гелиодор — чувство брошенности и одиночества. И две этих последовательных вспышки окончательно подорвали мой самоконтроль, и без того порядком ослабленный длительным путешествием.

— И всё же я прошу вас продолжить, принц, — спокойно сказал хозяин замка, — больше вам больно не будет, обещаю.

— Откуда вы это можете знать, — нахмурился я, — может, они так на меня реагируют потому, что я человек? Много ли людей до меня брало в руки эти камни?

— Дело не в этом. Прошу вас, принц, продолжайте, — настойчиво продолжал просить меня дракон, сохраняя благожелательное выражение лица, — я даю вам слово: если и от третьего камня вам станет больно, мы закончим ритуал…

— Странно, — фыркнула Ариадна, — за время нашего общения он как-то не производил впечатления такого несдержанного и хныкающего…

— А ты себя поставь на его место, доченька. Он навсегда покинул свою родину, причём при весьма печальных для него обстоятельствах, — сказала Гвинелла, — прибыл к тем, перед кем столетиями почтительно склонялись прочие расы. И сразу, сходу такое испытание. Неужели ты не видишь, как он боится? Да ещё такая неудача, как с первой попытки угадать оба чужих для себя камня. Будьте к нему снисходительнее.

— Да хватит вам пререкаться, — сердито сказала Карнелла, — у нас будет время об этом поговорить…

Я подошёл к лежащему на подушке кусочку мрамора. Среди оставшихся минералов самым безопасным мне показался именно этот бесцветный камушек. Очень осторожно я взял его в руку. Я ожидал боли, но её не было. Но оказалось другое: казалось, этот камень с интересом меня изучает, посылая по всему телу приятные импульсы.

— Как самочувствие, принц, — участливо осведомился Мизраел, — вам не больно?

— Нет, ваше величество. Наоборот, мне понравился этот кусочек мрамора, — сказал я, — это хорошо? Это что-нибудь значит?

— Это значит, что через этот камушек наш замок запомнит тебя лучше, — снисходительно сказал Мизраел, — продолжай…

— О, а вот и двузначные числа пошли, — довольно сказала Ариадна, созерцая перед собой серебристую цифру одиннадцать — ну да это и не секрет, он на самом деле сильный маг. Как он задал жару двоим нашим преследователям — это надо было видеть. И, что самое главное, в высшей степени безболезненно, и как следствие, более унизительно для них. Ладно бы ранил, хоть какая боевая отметина осталась бы, а то в море свалил, курам на смех. До сих пор, небось, трясутся от позора…

— Не стоит с такой безоглядностью относиться к этому Цвету, дорогая, — сказала Карнелла, — не забывай, что он, в первую очередь — Цвет странных состояний. А это далеко не только волшебство и мечты, девочка моя. Играться с ним очень опасно.

— Смотрите, к гранату тянется, — сказала Гвинелла, — интересно, сколько…

На стекле на мгновение возникла алая цифра пять.

— Вот это хорошо, — довольно кивнула Карнелла, — больше и не надо. А то потом начинаются проблемы с самоконтролем и…

В этот момент принц, вероятно, осмелев, почти сразу взял в руки нефритовый камень. Зелёная цифра девять на мгновение возникла перед ними.

— Тоже пойдет, — сказала Карнелла, — для его возраста такой уровень терпения в самый раз. Ещё наберётся.

— Как-то в сумме не очень впечатляет, — сказала Ариадна, — всего сорок очков из сотни. Хоть пятьдесят, надеюсь, дотянет.

— Не будь к нему строга, доченька, — повторила Гвинелла, — он же человек. Они почти не способны вместить в свой характер столько Цвета, сколько мы, драконы.

— Ой, не спешите вы, — сердито сказала Карнелла, — цыплят по осени считают.

В этот момент принц взял в руки насыщенный жёлтый янтарь. Перед женщинами на мгновение возникла цифра… нет, не цифра. Число пятнадцать.

— Вот тебе раз. Янтарь. Пятнадцать. Нам же клоунов тут только и не хватало.

— Да ладно тебе, мама, — весело сказала Гвинелла, — по крайней мере, скучно ему тут не будет, сам себя развлечёт. Да и за пятьдесят очков он вышел, как ни крути. Значит, со временем из него может выйти толк. Тем более, что ему ещё один камень остался…

— Янтарь мне тоже понравился, ваше величество, — сказал я, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Казалось, этот камень… как будто хочет подружиться со мной. Я догадался, что это не простые камни. Азурит и гелиодор, как я уже сказал, кольнули ощутимой болью: каждый — своей. Нефрит и гранат не отреагировали никак. Мрамор ответил искренним любопытством. Янтарь же наполнял странным, но нежным теплом.

Оставался последний камень. Очень красивый сиреневый аметист. Я взял его в руки и…

И понял, что пропал. По моему телу пробежала волна тепла, огромной, до того где-то дремавшей силы. В душе словно вспыхнуло пламя, осветив жизнь до того невиданными красками. И… я почувствовал что-то… какой-то зов, как будто кто-то пытается до меня докричаться…

— А прикосновение к этому камню оставило просто незабываемые впечатление, — с трудом выдавил из себя я, — могу с уверенностью сказать, что он мне понравился больше всего…

…Три женщины поражённо созерцали фиолетовое число двадцать четыре, которое далеко не спешило пропадать со стекла.

— Я так и думала. Я сразу это поняла, как только его отвергли Золото и Лазурь. Отсылайте его обратно, — сдавленно проговорила Карнелла, стиснув веер в руках, — придумайте какую угодно причину. Заплатите какую угодно компенсацию. Но он не должен оставаться здесь.

— Мама, что за вздор вы несёте, — сердито сказала Гвинелла, поправляя Тиару, — да наши послы по пять раз из своих шкур вылезли, чтобы всё это устроить. Да еще и этот сомнительный финт с его побегом, который может нам выйти боком. Куда мы его сейчас отошлём? Как объясним? Нет уж, будем работать с тем, что есть. То, что в нем доминирует этот Цвет — ещё не приговор.

— Ты не понимаешь, — прошептала Карнелла, — мой отец, Гиордом, тоже совмещал в себе эти Цвета в качестве доминант. И, святой белый дракон, что же он творил с моей матерью. Он то бросал её в глубины отчаяния, то воспарял с ней в высоты блаженства. И как она его любила, как была ему преданна. Она была как кролик, загипнотизированный удавом, готовый на всё, что угодно. И умерла она, выжатая до последней капли, но с его именем на устах и счастливой улыбкой на лице. Нет, я не хочу такой судьбы для моей Меридии.

— А самое главное вы заметили? — спросила Ариадна.

— На что тут ещё смотреть? Мы уже увидели всё, что нам надо, — сердито сказала Карнелла.

— А то, что общая сумма силы его характера — семьдесят девять. Ему не хватает всего чуть-чуть для того, чтобы получить достаточно сил для…

— Мы здесь решаем вопрос о том, оставаться ли ему здесь, а ты предлагаешь нам задумываться ещё и об этом? — гневно спросила Карнелла.

— Вопрос его местонахождения здесь — решённый вопрос, мама, — твёрдо ответила Гвинелла, — вы можете сколько угодно приводить доводы Мико — он никогда не отошлет отсюда принца. Ещё раз говорю — это не приговор. Ему даже двадцати нет, все ещё десять раз может измениться. И нам следует сделать так, чтобы в лучшую сторону. А насчет семидесяти девяти баллов, это ты, доченька, молодец, что заметила. Его можно учить. И очень скоро из него выйдет толк.

— Воля ваша, — устало сказала Карнелла, поднимаясь и направляясь к выходу, — но я предупредила. Я его, — она обвиняюще ткнула веером на стекло, где всё ещё красовалась сиреневая цифра двадцать четыре, — НЕ принимаю. И уж тем более, не стану его чему бы то ни было учить…

Глава 2, В которой я знакомлюсь со своим постоянным спутником в замке драконов, а так же очень странным портным

Во мне до сих пор блуждало эхо блаженства, которым меня одарил невзрачный, на первый взгляд, аметист.

— Принц Дитрих, с вами всё хорошо? — откуда-то издалека спросил меня смутно знакомый голос. Через секунду около меня появился Мизраел.

— Да, ваше величество, всё хорошо, просто… этот камень как будто что-то всколыхнул в моей душе. Я никогда такого не ощущал.

В этот момент мои ноги подкосились, и не рухнул на пол я только благодаря отменной реакции короля драконов.

— Да вы совсем измучены, — сочувственно сказал он, безо всякого труда помогая мне удержать равновесие, — Ариадна сообщила, что вам по пути пришлось отбиваться от недоброжелателей. Сейчас же вы наверняка устали. Идёмте, я распоряжусь, чтобы вас проводили в ваши покои и позволили отдохнуть.

Следующие несколько минут я почти не запомнил. Только неразборчивый разговор двоих, после чего меня мягко и аккуратно куда-то повели. Когда я, наконец, смог сфокусировать взгляд, то увидел, что мой сопровождающий — парень с пепельной гривой волос, одетый в такие же бледно-серые камзол и штаны. Его глаза так же были серыми. Единственное цветное пятно составляла золотая серьга в левом ухе, да перстень с изумрудом на правой руке приятно цеплял глаз.

— Приветствую вас, принц, — необычайно мелодичным голосом сказал он, каким-то образом поняв, что я наконец-то могу его понимать, — моё имя Карнекир, я буду вашим постоянным спутником в этом замке. Если вам что-нибудь понадобится — вы можете обращаться ко мне с любыми проблемами или вопросами. Я очень надеюсь, что мы подружимся, — искренне сказал он.

— Куда мы идём? — вяло спросил я.

— Сейчас я отведу вас в ваши покои. Там вы сможете вымыться с дороги. Потом к вам заглянет наш портной — снять мерки. Это недолго, не больше трёх минут. После этого вы сможете отдохнуть.

Моими покоями оказалась огромная комната небесно-голубого цвета. Даже сквозь пелену усталости я испытал какое-то подобие восторга — настолько отраден для глаза был этот цвет. Большая двуспальная кровать напротив окна уже была приготовлена. Шкаф для одежды, полка, где уже лежали какие-то книги. Чайный столик и три кресла вокруг. И все это расположено в удивительно гармоничном порядке, создавая ощущение, что вокруг ещё полно свободного места.

— Здесь душевая и уборная, в отдельных комнатах, разумеется, — сказал Карнекир, подводя меня к двум дверям, — в душевой есть и ванна, но не думаю, что вам она сейчас нужна. Там есть все принадлежности для мытья и халат. Я пока схожу за портным.

Зайдя в душевую, в одном из углов я увидел железную трубу, откуда, по идее, должна была идти вода, но ни единого рычага, или чего-то подобного, что приводило бы сей механизм в действие. Только два пятна, красное и синее на нежно-бежевом мраморе. И от них шёл тонкий, но чёткий запах магии. Я недоуменно положил руку на красный круг, и вот из душа потоком хлынул кипяток, не ошпарив меня только по той причине, что я инстинктивно создал вокруг себя стеклянную скорлупу. Однако, едва я отскочил, вода идти перестала. С некоторой опаской я стал снимать с себя одежду, размышляя, как бы приноровиться к этому странному механизму.

Однако всё оказалось очень просто: хоть эти пятна и не были кнопками (да, я знаю, что это такое, один из гномов во время строительства дорог рассказывал, как они удобны при работе с взрывчаткой), но реагировали на давление. И одновременное несильное нажатие на обе кнопки позволило отрегулировать температуру так, как это было необходимо…

Вымывшись, я, накинув на себя халат и обув забавные розовые тапочки, вышел из душевой, не забыв прихватить и свёрнутую в узелок одежду. Там меня уже ждали Карнекир и портной, чьё выражение лица можно было смело характеризовать как «Недовольство всем миром». Он тотчас встал и подошёл ко мне. Презрительно глянув на мою одежду, он пробурчал что-то вроде того, что это тряпьё мне больше носить не придется, и принялся снимать с меня мерки. Измерив рост, он неожиданно затянул пояс на халате и рывком сдёрнул его так, что он остался висеть наподобие юбки. Я оторопело смотрел на него, однако он, как ни в чём не бывало, принялся замерять мою талию. В конце он велел поставить ногу на невесть откуда взявшуюся табуретку. Все ещё пребывая в ступоре, я выполнил его приказ. Моя ступня подверглась тщательному замеру. После чего он собрал свои инструменты и бумаги, сказал, что уже вечером мне будет, в чём спуститься на ужин, и покинул помещение.

— Какой-то он у вас… странный, — пробормотал я, натягивая халат на свой торс обратно.

— У него голова другим забита, господин Дитрих, — вежливо промурлыкал Карнекир, всё это время вежливо смотревший в окно, — я как-то говорил с одним из его подмастерьев. По его словам, Ватек, уже делая с клиента мерки, представляет в своей голове, как будет выглядеть одежда, какой цвет, какой материал, где лучше сделать швы, есть ли необходимость наложить двойную ткань… о, это уникальный человек.

— Человек, — я нашёл в себе силы удивиться.

— Конечно, большая часть здешних слуг — драконы, — кивнул Карнекир, — но он человек, полностью заслуживший своё право быть здесь. В обмен на то, что он одевает весь замок, ему дозволено работать и как угодно экспериментировать с любыми тканями и материалами, в том числе — и с драконьей кожей. А это, судя по всему, предел его мечтаний. Да, Ватек очень эксцентричен, но учитывая, какие произведения искусства он шьёт, терпит его даже госпожа Карнелла. Хотя я почти уверен: будь её воля — она давно отхлестала бы его своим веером. Ну да сейчас всё это неважно, принц. Вам нужно отдохнуть. Я потом вас разбужу к ужину, если вы сами к тому времени не подниметесь.

С этими словами он покинул мою комнату. Я лёг в кровать, однако тело, вспомнив прикосновение аметиста, вновь наполнилось энергией, и я понял, что спать мне не хочется совершенно. А вот поесть не мешало бы определённо — и как только драконы упустили сей немаловажный пункт гостеприимства? Не считать же за угощение ту лужу смердящих помоев, которой меня не окатили по чистой случайности…

Глава 3, в которой я невольно подслушиваю чужой разговор, а потом ставлю Карнекира в крайне неловкое положение

Что ж, значит, вопросом еды придётся озаботиться самому. Даже хорошо, что этот Карнекир ушёл: чувствую я, мне придётся проводить с ним ну очень много времени.

Выйдя из своей комнаты, я набросил на себя иллюзию невидимости и побрёл в том направлении, откуда меня, по идее, привели. Иллюзию на всякий случай я сделал помощнее: как знать, обычная обманка на дракона может и не сработать.

Шёл я долго, пытаясь запомнить повороты, чтобы потом было куда возвращаться. Однако на удивление проще оказалось запоминать путь по портретам — я, как минимум, ещё трижды видел Гиордома, чей фиолетовый облик дракона так приглянулся мне в первый раз.

Судя по моим ощущениям, я прошёл не меньше километра расстояния и спустился на три этажа. Очень хотелось плюнуть на всё и вернуться отдыхать в свою комнату, пока это представлялось возможным, но странная сила, пробужденная прикосновением аметиста, неутомимо гнала меня вперёд.

Внезапно я услышал чей-то разговор, Отлично, подслушивать чужие разговоры, может, и не очень этично, зато очень эффективно. А, учитывая тот факт, что я попал в полностью чужое для меня место, любая информация сейчас на вес золота. Я прильнул к двери, из-за которой доносились приглушённые голоса.

— Ну, знаешь, сестричка, если бы я знал, что будут такие последствия, ни за что бы не согласился на эту шутку. Да меня за всю жизнь столько не били кнутом, сколько сегодня, — злым и одновременно жалобным голосом говорил кто-то, — на всей шкуре живого места нет, месяц ещё летать не смогу! Да что на нашего папу нашло, как можно выдать тебя, нашу любимую сестричку, за этого толстого, бестолкового, хитромордого… ненавижу его!

Я не удержался от снисходительной улыбки. Даже представить себе не могу, как это надо умудриться выглядеть хитромордым и бестолковым одновременно. Но любимая сестричка, не желающая идти замуж по расчёту, наверняка как следует промыла братцу мозги, и теперь я для него враг номер один. И логичность подбираемых им определений волнует его меньше всего.

— Ну, не расстраивайся, Хольдвиг, — утешающе сказала, вероятно, Меридия, — я всё равно очень рада, что ты сделал это для меня. Правда, я очень тебе благодарна. И буду навещать тебя каждый день, честное слово, — надо же. У нее был на удивление приятный и мелодичный голос. Не говоря уже о том, что она действительно была очень красива, просто в момент встречи по очевидным причинам я не стал заострять на этом внимание.

— Невелико утешение, — пробурчал тот же недовольный голос, — какие ему камни понравились?

— Насколько я поняла, мрамор, янтарь и аметист. Причем аметист больше всего, от него он впал в самый настоящий шок.

— Ну, тогда неудивительно, что он избежал нашего сюрприза. Скрытность и Интуиция основной чертой характера… будет непросто отсюда его выжить. Тем более, что еще и папа в совершенно непонятном восторге от него. Что вдвойне странно с учётом того, что наш родовой азурит ему совершенно точно не понравился.

Скрытность? Интуиция? Вот, значит, что это были за камни. Ну я, по правде говоря, догадывался. Моё потенциальное вступление в эту семью наверняка прецедент, не имеющий в истории себе подобных. Так что и проверять меня должны были всеми способами. Интересно, что же значат другие камни…

— Нас подслушивают, — донеслось из комнаты. Я, погружённый в догадки об остальных камнях, даже не сразу осознал, что эта фраза означает. И в последний момент успел-таки отшатнуться от двери, которая через секунду с грохотом распахнулась. На мне по-прежнему оставалась иллюзия невидимости, и я от всей души надеялся, что она меня не подведёт.

Не поймите меня неправильно: я не боялся ни этой среброволосой девчонки, ни ее рыжеволосого брата, сейчас пластом лежавшего на кровати и злобно смотревшего в дверь. Они, с учётом тех факторов, которые уже произошли, не посмели бы мне ничего сделать. Однако и прослыть с первого дня невоспитанным хамом, который не стесняется подслушивать под дверью, тоже не хотелось. Да и предстать перед ними в купальном халате и комнатных тапочках было мало удовольствия.

— Тут никого нет, — тем временем сказала Меридия, внимательно осмотрев пространство перед собой, — тебе, наверное, от болевого шока показалось.

— Сестрёнка, господин Киртулик с детства учил меня определять слежку. Я не мог ошибиться. Этот белобрысый болван, насколько я помню, сильный иллюзионист. Используй Магнетический Зрачок.

Я всё это время не стоял на месте. Лёгким жестом пары пальцев направив на свои ноги Бесшумную поступь, я скользнул в боковое ответвление в стене, в котором стояла огромная ваза на постаменте. Магнетический Зрачок — хорошее заклинание, но для его верной реализации нужно стоять на одном месте. Если же идти в процессе колдовства, он может запутать не хуже блуждающего болотного огонька.

— Тут никого нет, — сказала она минуту спустя, — но для твоего спокойствия я повешу сюда хрононить. Если кому то вздумается припасть к двери ухом, он не отлипнет от неё, пока я не разрешу.

Я с трудом удержался от того, чтобы не рассмеяться. Хрононить — заклинание специфическое и совершенно бестолковое. Единственная его польза состоит в том, что оно может забить тревогу, но, чтобы удержать кого-то, оно не годится совершенно. Даже я, промучившись с этим заклинанием в своё время достаточно долго, не смог достичь хоть сколько-нибудь ощутимого результата. Ни муха, ни комар, ни оса — чары исправно сигналили о том, что зачарованное пространство кто-то пересекает, но удерживать нарушителя не желали совершенно. Было очень большое желание снять эту хрононить, чтобы показать малявке, кто здесь главный, но я вовремя опомнился. Во-первых, если я это сделаю, то точно дам ей знать, что был здесь. Что в мои планы сейчас совершенно не входит. А, во-вторых, не факт, что получится: не стоит забывать, что о драконах я пока мало что знаю. И то, что не сработает у человека, запросто может сработать у дракона. Пусть. Не будем с этим спешить…

Путь назад занял у меня намного меньше времени. По крайней мере, мне показалось, что меньше, чем за десять минут Гиордом Таинственный трижды подмигнул мне со своих портретов — и вот я захожу в свою комнату, в которой сидел Карнекир в состоянии, близком к панике.

— Господин Дитрих, — он вскочил и мгновенно оказался около меня, — куда же вы пропали? Я уже собирался поднимать на ноги весь замок.

— Я ходил искать еды, — сквозь зубы процедил я, ибо чувство голода медленно, но верно подтачивало мой самоконтроль, — ту лужу помоев за угощение я решил не считать.

— Лужа помоев, — непонимающе спросил он, — ах, так вот почему Хольд…

Он осёкся. После чего вновь посмотрел на меня и уже более осмысленно сказал:

— Я приношу извинения, что не сообщил вам. Я ходил за едой для вас, — с этими словами он указал на кофейный столик. Там уже расположился поднос с бутербродами и бокалом чего-то красного.

Я кивнул ему и, сев на одно из кресел, придвинул к себе поднос и принялся поглощать еду. Объедение. На свежайший хлеб был тонко намазан паштет… по вкусу похож на индюшиный с грибами и какой-то пряностью, сверху же лежала мясная нарезка. Восхитительно. Взяв в руки бокал, чтобы запить всю эту красоту, я, уловив знакомый запах, внезапно осёкся.

— Это ведь вино, не так ли? — спросил я Карнекира, который с глубочайшим удовлетворением наблюдал, как я уничтожаю бутерброды.

— Именно, — кивнул он, — одно из наших лучших, дубовая бочка, семь лет, идеально подходит для…

— Что ж, придётся обойтись бутербродами, — вежливо сказал я, ставя бокал на место.

Чувство глубокого удовлетворения на лице Карнекира сменилось непониманием.

— Прошу прощения, принц, что-нибудь не так? — спросил он, — может быть, вы не любите красное?

— В Тискулатусе молодым людям запрещено употреблять алкоголь до двадцати одного года. Мне девятнадцать лет. Так что, при всём моём уважении к вашему гостеприимству, от этого угощения я вынужден отказаться.

По лицу Карнекира пошли пунцовые пятна, причем выглядело это так, будто он краснеет первый раз в своей жизни.

— Я приношу извинения, принц, — дрожащим от стыда голосом сказал он, — я распоряжусь, чтобы вам принесли сок. Какой вы предпочитаете?

— Любой, — ответил я.

Через несколько минут слуга притащил кувшин с изумительным смородиновым соком, причем Карнекир, до сих пор багровый от стыда, даже не выходил из комнаты.

— Могу ли ещё чем-то услужить вам, принц, — тихо спросил он.

— Нет, спасибо, — выпив целых два стакана сока, я, наконец, почувствовал приятную сонливость, — теперь я бы желал немного отдохнуть. Пожалуйста, разбуди меня к ужину.

— Как скажете, принц, — сказал Карнекир, с поклоном покидая помещение, — приятного отдыха.

Я тем временем, наконец, принял лежачее положение и позволил потоку своих мыслей отправиться в вольный полёт.

Наверное, это кажется странным, что я, сбежав от отцовского надзора, поступил именно так, а не иначе. Для молодого человека моего возраста это нетипично — и это правда. Однако в Университете Высокого Волшебства я занимался не только иллюзиями. Факультет воды, на котором я посещал занятия данной кафедры, включал в себя так же и кафедру Целительства. Практических занятий я, разумеется, не посещал — специализация не позволяла, а вот теория меня крайне и крайне увлекла. Конечно, выпросить разрешение посещать лекции для меня стоило адского труда, но это уже отдельная история.

И то, что я узнал касательно алкоголя и его воздействия на организм человека, мне крайне и крайне не понравилось. Когда я вернулся домой, то обнаружил, что даже о десятой доле этой информации никто и не подозревает. Когда же я попытался донести эту информацию до общественности, то всего за месяц столкнулся с таким количеством препятствий, с каким не сталкивался во время строительства ВТП за два года. И всё, чего мне удалось добиться — это ужесточить поправки к закону об употреблении алкоголя, о том, что продающий его лицам до 21 года, может получить реальный тюремный срок. После этого я долго изучал саму историю создания этого закона — он был принят моим прапрадедом каким-то чудом, до этого все считали, что семнадцать лет — самый подходящий возраст для того, чтобы начинать употреблять алкоголь. Вероятно, причиной тому было то, что и он в своё время учился в Университете Высокого Волшебства. А заткнуть рот тамошним преподавателям не в состоянии даже самые влиятельные люди.

Меня же за эту поправку к закону самым настоящим образом терроризировали ещё два месяца, дело не раз доходило до покушения на убийство. И именно в этот период времени Ахеол столько раз доказывал свою полезность и спасал мою шкуру, порой в самый последний момент, что я понимал: терпеть его любовные похождения я буду до самой гробовой доски. В конце концов, с его помощью я совершил налёт на их главный алкогольный склад и перебил без малого несколько тысяч бутылок этого пойла. И хотя Ахеол не одобрял такого отношения к спиртному продукту, он всё же молча выполнял мои приказы, за что я ему был тогда благодарен. После налёта же эти неизвестные (а на самом деле очень даже известные) люди, понимая, что каждая неудача будет всё рискованнее и дороже обходиться, стерпели, стиснув зубы и затаив злобу. Собственно, для того, чтобы после этого на длительное время убраться из дворца, я и затеял этот проект с ВТП. Кто ж знал, что у меня это так хорошо получится…

Глава 4, в которой я первый раз участвую в общем мероприятии драконов и знакомлюсь с остальными членами новой семьи

— Господин принц, скоро ужин. Собирайтесь, вас там будут ждать все, — раздался голос около меня. Я открыл глаза — передо мной стоял Карнекир, в руках которого что-то синело. Я нехотя поднялся с постели: самое лучшее, что я мог бы сейчас еще сделать — это лечь спать обратно. Полёт на Ариадне и все последующие события заставили растратить гораздо больше сил, чем я предполагал.

— Первый комплект вашей одежды готов, — сказал он, кладя свёрток на одно из кресел.

— Так, Карнекир, позволь сразу прояснить некоторые вопросы, — сказал я, поднимаясь и подавляя зевоту — во-первых, мне обращения моих высочеств и господ принцев набили оскомину ещё дома. Пожалуйста, когда мы остаёмся наедине, и нас никто не видит — называй меня, пожалуйста, просто Дитрих. На Ты. Ты меня этим очень обяжешь.

— Как скаже… шь, Дитрих, — запнувшись, выдавил из себя улыбку Карнекир.

Я взял свёрток, на удивление почти невесомый, и направился в душевую. Не то, чтобы мне так уж требовалось принять душ в плане гигиены — но вот получить контрастный заряд бодрости определённо стоило.

Закончив все процедуры, я принялся натягивать свою новую одежду. И она была неподражаема — с одной стороны, это был костюм, так похожий на мой, включавший в себя рубаху, жилет, штаны и башмаки. Но по сравнению с моим старым костюмом это было небо и земля. Материал по весу и составу приравнивался почти что к паутине — до того легкий и невесомый. И при этом расцветка идеально сочетала синий и фиолетовые цвета.

— Портной не обманул, — задумчиво сказал я, выходя из ванной, — по ощущению как будто вторая кожа. Теперь понятно, почему его здесь терпят.

— Как я и говорил, принц, — сказал Карнекир, сидевший в это время в одном из кресел, — мастерство Ватека достойно всяческих похвал. Каждый день он будет шить вам по одному костюму, и ручаюсь, они затмят этот, пробный, который он сшил по образу ваш… твоей предыдущей одежды.

— Ладно. Когда начинается ужин? — спросил я.

— Пять минут назад, — флегматично ответил Карнекир, созерцая книги в шкафу, стоявшем как раз напротив него.

— Блин! А поторопить меня никак нельзя было? — сердито сказал я.

— Гостя, уставшего с дороги и отдыхающего, никуда нельзя торопить, — обернувшись, с улыбкой ответил юноша с серебряными волосами.

— Ладно, ладно, пошли уже…

И Карнекир повёл меня по бесконечным лабиринтам замка. Между прочим, мы в значительной степени повторили путь, который я проделал первый раз самостоятельно, однако, спустившись на два этажа, он свернул совсем в другую сторону и направился по длинному коридору. Пройдя его почти полностью от стены до стены, мы свернули налево, и пред нами предстала большая дубовая дверь.

— Что ж, Дитрих, удачи тебе и приятного аппетита, — шепнул он, открывая дверь.

Помещение оказалось большим и просторным, очень похожим на тот зал, где меня впервые встретили. Посередине стоял стол, накрытый изумительной бирюзовой скатертью с серебряной расшивкой по краям.

В очередной раз я обратил внимание на то, что этот драконий клан питает большую слабость к синему цвету и всем его оттенкам. Что меня очень радовало (я сам предпочитаю этот цвет), обнадёживало (такое совпадение вкусов в самом начале знакомства значительно повысит шансы найти общий язык с драконами) и одновременно огорчало (уж очень странно было, что синий азурит причинил мне боль. Уверен, что это ещё аукнется). Да, это не преувеличение. То, что хозяину замка я понравился, и он благоволит мне, совсем не означает, что и остальные члены его семейства испытывают такие же эмоции. В чём я уже не совсем приличным образом успел убедиться.

— Вы заставили нас ждать, — бросил чей-то холодный голос, выведя из раздумий как раз в тот момент, когда я приближался к свободному креслу рядом с Меридией. Вскинув взгляд, я увидел, что он принадлежит леди с каштановыми волосами, скрученными в тугой узелок сзади. Её туалет так же составляло лазурное платье, в руках порхал синий веер с золотистой вышивкой, а жёлтые глаза внимательнейшим образом изучали меня.

— Приношу извинения, — вежливо кивнул я, — как только меня разбудили, я сразу же поспешил сюда.

— Мама хотела сказать, что мы очень рады тебя видеть, — куда более благожелательным тоном сказала сидящая напротив неё женщина с чёрными волосами, подмигнув мне зелеными глазами.

Эти слова вызвали вполне закономерное сомнение. Прозвучало неубедительно, ибо любые проблемы, возникающие перед драконами, как правило, не являются их собственными по той самой причине, что они, собственно, драконы. И по этой же самой причине у них даже в теории не должно возникать трудностей с тем, чтобы говорить именно то, что хочется сказать. Вслух я, этого, разумеется, говорить не стал, а просто направился к свободному месту за столом.

— Это не твой стул! — неожиданно сказала сидящая рядом Меридия и со злым лицом затолкала стул ногой так, чтобы сесть на него было нельзя.

— Приношу извинения, — вновь вежливо-равнодушным тоном сказал я, — мне сообщили, что все… члены семьи собрались, и ждут только меня. Вот я и…

— Да, Дитрих, одному из моих братьев, Хольдвигу, сейчас нездоровится, — вклинилась Ариадна, сидевшая рядом с леди с жёлтыми глазами, — так что этот ужин он пропустит. Садись сюда, пожалуйста, для тебя, как для гостя, мы оставили самое почётное место, — она указала на пустое кресло слева от Мизраела, на которое я поначалу не обратил внимания.

При словах о том, что Хольдвигу нездоровится, я не сумел сдержать самодовольной улыбки… и тут же пожалел об этом. Ибо леди с жёлтыми глазами всё больше и больше всматривалась в меня, как будто на долю мгновение она увидела именно то, что искала, и теперь силилась увидеть это снова. Сделав несколько шагов по направлению к своему месту, я всё сильнее ощущал тяжесть взгляда странной леди, которая, кажется, невзлюбила меня даже больше Меридии и Хольдвига, вместе взятых.

— Пожалуйста, хватит так пристально на меня смотреть! — внезапно даже для самого себя сказал я, обхватывая себя руками и отворачиваясь, — мне больно от вашего взгляда!

Данная фраза была экспромтом чистейшей воды. Я даже сам не понял, что меня вообще дёрнуло это сказать. Лишь на мгновение я ощутил в себе всполох тепла, так похожий на то, которым одарил меня аметист этого замка. Несколько секунд ничего не происходило. Наконец, Мизраел и темноволосая женщина, вероятно, его супруга посмотрели на леди с нескрываемым осуждением. Она открыла рот с таким выражением лица, словно прилагала для этого все силы, и сказала:

— Примите мои извинения, принц. Однако поймите и вы меня: подобных прецедентов не случалось никогда, потому я и была столь внимательна к тому, кого вижу в первый раз.

Кивнув, я занял, наконец, своё место около Мизраела. Его аура словно отгородила меня от остальных недоброжелательных взглядов, коими меня одаряла добрая половина стола, и я позволил себе расслабиться. Тем временем хозяин замка взял увесистый колокольчик, лежавший перед ним, и позвонил в него. Тотчас из дверного проёма, ведущего, вероятно, в кухонный подвал, появились слуги с кушаньями на блюдах, аромат которых тотчас достиг моих ноздрей, заставив изойти слюной.

Когда передо мной поставили поднос с едой, я радостно потянулся к приборам… и обнаружил, что передо мной лежат всего один нож и одна вилка. Всё ещё поглощённый своими мыслями, я сделал неуловимый жест рукой, сотворяя ещё пару ножей и пару вилок для минимального комплекта… После чего обнаружил, что драконы смотрят на меня крайне странным взглядом.

— Дитрих, — мягко сказал Мизраел, — если вам требуется больше столовых приборов, вам достаточно просто было об этом сказать.

— Я… да, извините, — пробормотал я, — просто мне определённое время приходилось часто есть в полевых условиях, так что это уже… своего рода рефлекс, — с этими словами я позволил лишним приборам пропасть со стола. Оценив стол целиком, я отметил, что типичное меню тоже было немного перестроено под меня. Перед каждым членом семейства стояло по большой тарелке мяса, вазочке с приправами и какими-то диковинными гарнирами. И… они ели прямо руками. Конечно, все драконы повязали себе салфетки и брали кусочки аккуратно и бережно, неторопливо отправляя в рот, но в столовых приборах они явно не нуждались.

— Вы уж нас извините, принц, — обезоруживающе улыбнулся Мизраел, — мы уж тут скромно, по-домашнему… столовые приборы нам всю жизнь были не нужны, только для вас вот. Но не переживайте, мы учтём ваши пожелания.

Я рассеяно кивнул. Собственно, небольшая тарелка с запечённым картофелем и пара вазочек с салатами стояли только около меня. Все остальные обходились исключительно мясом.

Поедание пищи протекало в полном молчании. Минут десять спустя я, наблюдая на Меридией, увидел, что она почему-то очень сильно сжимает в руках свой кусок мяса. И как-то странно она повернула свой кулачок…

— Ой, — внезапно вскрикнула она. Кусок мяса выстрелил из её ручки, как из катапульты и, описав красивую дугу, направился прямо в мою сторону. Мне хватило сотой доли секунды, чтобы просчитать, что приземлиться этот шашлычок должен был прямиком в мой стакан. Но я в нужный момент ловко нанизал его на вилку и с наслаждением отправил в рот.

— Ммм, как вкусно, — сказал я, подмигнув принцессе, — как это мило с вашей стороны, Меридия — покормить меня с рук. Уж не знаю, чем я заслужил такое благоволение — ведь мы с вами едва знакомы.

Все присутствующие за столом отреагировали на это по-разному. Ариадна пригнулась, безуспешно пытаясь скрыться за своей тарелкой, дабы не выказать душащий её хохот. Оба остальных брата, один с каштановыми волосами, другой с русыми, волками смотрели на меня. Меридия задохнулась от возмущения и стала похожа на нахохлившийся ландыш. Старая леди сжала губы с такой силой, что их практически не было видно. Мизраэл усмехнулся, а его супруга сказала:

— Меридия, дорогая, если мясо и дальше продолжит выпрыгивать у тебя из рук, ты перестанешь его получать. Будешь вместе с принцем кушать картофель и салатики.

Лицо принцессы скривилось так, словно ей предложили отхлебнуть тех самых помоев, которыми меня едва не окатили. Вот ведь зациклило-то меня на этих помоях. Но оно и неудивительно: я и так тут не блистаю — а каким бы ничтожеством выглядел, если бы их коварный замысел удался? Но справедливость восторжествовала: я вышел сухим из воды, а вот по шкуре шутника, судя по всему, не один десяток раз прошлись кнутом, раз он, дракон с колоссальным запасом здоровья, лежит и скулит в своей комнате.

— И как вам первые впечатления в нашем замке, принц, — спросил Мизраел несколько минут спустя, когда блюда почти перед всеми опустели, и обедающие откинулись на спинки стульев с бокалами в руках. Мельком я глянул на бокал Меридии. Вино. Только у самой младшей сестрички, по возрасту примерно десятилетней малышки с нежно-каштановыми волосами, заплетёнными в две косы, и зелёными глазами был, судя по всему, яблочный сок.

— Прекрасно. Я разделяю вашу любовь к синему цвету, и потому моя комната просто радует глаз, как в практическом смысле, так и в эстетическом, — не замедлил я с вежливым ответом.

— Очень приятно это слышать, — довольно кивнул хозяин замка, — а то, по правде говоря, мы так устали слушать в свой адрес упрёки касательно этих старых небылиц относительно того, зачем драконам нужны принцы и принцессы. Мы, конечно, хищники, и всему остальному предпочитаем мясо. Но нельзя же всё возводить в настолько нелепый абсолют.

— Меня подобная нелепица не трогает совершенно, — с улыбкой сказал я, — во время строительства, которое я затеял, один из драконов очень помог нам с доставкой строительных материалов в стратегически трудный и важный момент, и расстались мы полностью довольные друг другом: он — за хорошо заработанную сумму денег, я — за кучу сэкономленного времени. Кроме того, мне известно, что некоторые торговые гильдии начинают пользоваться услугами драконов, когда нужно доставить особо ценный груз. На фоне всего этого правдивость подобных слухов делала бы драконов слишком…

В этот момент я поперхнулся. Ибо моя интуиция, каким-то неведомым образом обострившаяся и начавшая давать мне дельные советы, сейчас настоятельно не рекомендовала произносить слов, что уже были готовы сорваться с моих губ.

— Слишком — какими? — вежливо уточнила супруга дракона.

— Я прошу прощения, что отвлекаюсь, — но мог бы я узнать, как вас зовут, — невинно свернул с опасной темы я, — вы меня все, подозреваю, уже знаете, а вот я знаю хорошо, если половину из вас.

— Да, в самом деле, — хлопнул себя по лбу Мизраел, причем мне остро показалось, что для обычного человека такой удар был бы чреват тяжёлыми последствиями в виде нежелательной деформации черепной кости, — вот видите, принц, мы уже так давно не принимали новых гостей, что совсем позабыли…

— Меня ты уже знаешь. Это — моя супруга, Гвинелла, — кивком он показал на женщину, сидевшую по правую руку от него, — это, указал он на её соседку, — мать Гвинеллы и по совместительству…

— Твоя тёща, — ядовито закончила она, — я и сама ещё в состоянии назвать свое имя, милый зять. Меня зовут Карнелла, принц. Приятно познакомиться, — закончила она, при этом выражение её лица говорило строго об обратном. Интересно, она же в первый раз в жизни меня видит, почему с первого взгляда такая нелюбовь?..

— Ариадну с Меридией ты тоже уже знаешь, — как ни в чём не бывало продолжил Мизраел, — А это наша младшая дочь, Трелона, — он указал на малышку, которая сосредоточенно созерцала содержимое своего стакана.

— Ну и сыновья — Кардел и Вонгитор, — оба сухо кивнули мне.

— А теперь возвращаемся к тому, на чём остановились. Слишком какими выглядят драконы на фоне всех этих слухов, которым подавляющее большинство, к сожалению, верит? — настойчиво спросила Гвинелла.

— Нецивилизованными, — обречённо выдохнул я, понимая, что с темы не соскользнуть, и солгать тоже вряд ли удастся…

Реакция за столом стала напряжённее, чем за столом переговоров между двумя странами, которые воевали друг с другом десять лет и, наконец, каким-то чудом решили начать договариваться.

— Я приношу извинения, вероятно, это было очень грубо и обидно, — поспешно сказал я, ощущая, как воздух вокруг меня буквально начинает нагреваться.

— Всё в порядке, — сказал Мизраел, лицо которого вновь стало краснее на несколько оттенков. Гвинелла смотрела на меня с неприкрытым осуждением, Карнелла презрительно отвернулась, бросив веер на стол, братья, судя по их взглядам, обозлились на меня пуще прежнего, и даже Ариадна посмотрела с каким-то странным выражением, которое можно охарактеризовать: «А того ли я нашла?..»

— Я сам, так, разумеется, не считаю, как и мой отец, — поспешно сказал я, — иначе мы бы не приняли ваше предложение.

— Да всё в порядке, — повторил Мизраел, на этот раз обведя всё семейство строгим взглядом, — просто… да, это больная для нас тема. Потому как слишком многие этому верят, и это… затрудняет наше общение с прочими расами.

— К сожалению, это нормально, — пожал плечами я, — страх, как главное средство выживания наших предков, позволивший им продолжить род, заложен самой природой. И как же бороться в таком случае со страхом, когда с одной стороны — среднестатистический обычный человек, а с другой — огромный огнедышащий…

И осёкся. Да чтоб мне подавиться собственными словами, что я такое говорю?! Тоже мне, дипломат чёртов!

— Благодарю за угощение, всё было очень вкусно, — скороговоркой выпалил я, вставая и краснея до корней волос, — приношу извинения, если сказал что-то грубое или обидное.

— Принц, подождите, — едва успела сказать пришедшая в себя Гвинелла, но я уже исчез за дверью с молниеносной скоростью.

Какой стыд, какое унижение! Мало того, что я чуть не назвал хозяев этого замка нецивилизованными зверями, так ещё и с упоением принялся развивать эту тему. Мой учитель этикета со стыда сейчас побагровел бы ещё больше меня. А потом вполне заслуженно треснул бы указкой по голове, причём не один раз. И не только по голове…

Я спешил, как мне предполагалось, обратно в свою комнату. По крайней мере, два раза Гиордом Таинственный, как мне показалось, сочувственно на меня посмотрел. Однако в какой-то момент я понял, что один из совершённых наугад поворотов был неверным, и я не имел ни малейшего понятия, где находился теперь…

Глава 5, в которой старшие драконы рассуждают на философские темы, а я вновь подвергаюсь остракизму со стороны младшего поколения, в процессе которого начинаю своё знакомство с Цветом

— Мама, что это, по-вашему, было? — прорычал Мизраел, — вы смотрели на него волком весь ужин, вы даже не попытались притвориться, что вам хотя бы всё равно. С самого начала вы чуть не прожгли его взглядом — и я почти уверен, что ему действительно было больно! Кажется, ваша хвалёная выдержка начинает вам отказывать.

— Ребята, дорогие, у вас есть незаконченные дела? — ласково обратилась бабушка к своим внукам, поднимая со стола веер и неопределённо проводя им в воздухе, — а то в моём саду наконец-то начинают цвести розы — а к ним всегда лезет столько сорняков…

Кардел, Вонгитор, Меридия и Трелона скрылись быстрее, чем до того скрылся принц Дитрих. Ариадна хотела было задержаться, но мать покачала головой и лёгким жестом руки дала ей понять, что та и так узнала достаточно.

Когда все отпрыски рода Лазурных драконов покинули обеденную, госпожа Карнелла спокойно обернулась к всё ещё тяжело дышащему Мизраелу.

— А теперь послушай, милый зять, что нам показали камни, к которым ты, слава Белому Дракону, сподобился сводить нашего гостя…

— Ну и что? — спросил Мизраел несколько минут спустя, — вам прекрасно должно быть известно, мама, что каждый Цвет — это неопределённость, несущая в себе как положительные, так и отрицательные черты характера. Взять хотя бы меня — думаете, так непогрешимы те, в ком доминирует Изумруд, символизирующий терпение? Как бы не так! Не найдёте больших жмотов и скупердяев, чем среди тех, кто не смог справиться со своим Изумрудом.

— Мизраел, помилуй, но не в таком же объёме, — горячо возразила Карнелла, — ни у кого из нас не получится предугадать его действий. А если он замыслит что-то недоброе?

— А с чего бы ему задумывать недоброе, — сердито спросил Мизраел, — не с того ли, что одна особа ни с того, ни с сего невзлюбила его с первого взгляда?

— Хватит пререкаться, — устало сказала Гвинелла, — в одном принцу отказать нельзя — он достаточно умён и грамотно использует своё положение. Он с самого начала затронул и развил больную для нас тему. И винить его в этом не стоит: всё равно пришлось бы, рано или поздно. Конечно, наверняка сказалась усталость, которая подкосила его осторожность — и очень жаль, что мы не воспользовались этой возможностью расставить все точки над И. Что ж, с первого раза было глупо ожидать иного.

— Я по-прежнему не считаю целесообразным то, ради чего мы вообще это делаем, — упрямо сказала Карнелла, — мы уже столько раз терпели поражение, что…

— Но нам приходится это делать, мама, — устало сказал Мизраел, положив голову на руки и смотря куда-то вдаль, — мир меняется вне зависимости от наших желаний и, коль скоро мы живем так долго, волей-неволей, в какой-то степени — но вынуждены меняться вслед за ним. Раньше нам поклонялись, нас боялись и безмерно уважали — это правда. Но вот гномы начинают творить немыслимое — покоряют воздух. Да, пока дело у них идёт неровно, рискованно, но стоит им подобрать верные формулы — как в небеса взлетят сотни таких машин. И немного времени пройдёт, прежде чем они додумаются напичкать их пушками. И вот тогда-то они и поспорят с нами за права на небеса.

— Но ведь можно же было просто не допустить этого, — сказала Карнелла, — прилететь, изничтожить треклятые машины, запретить…

— И ничего бы это не дало, — устало сказал Мизраел, — не забывайте мама, хоть вы мне и тёща, а все же я буду постарше вас. И помню, как мои сородичи пытались… ограничивать развитие других рас путем господства и тирании. Ничего хорошего из этого не вышло: угнетаемые в течение сотен лет расы взрастили и вскормили того, чьим призванием было убийство таких, как мы. И, святой Белый Дракон, какая же это была бойня! Мы, конечно, его остановили, но ценой, которую я буду с содроганием вспоминать до самой гробовой доски.

Так что нет, мама, ограничивать развитие других рас — это не выход. Это всё равно, что вставать на пути у реки — как бы ни была велика твоя сила, рано или поздно поток сметёт всё на своем пути. Единственный разумный выход — это приспосабливаться. Искать общий язык с сильными мира сего. Оказывать им милость своими услугами, но по факту — быть полезными до тех пор, пока мы можем быть таковыми. Я отчётливо знаю: у нас есть в запасе ещё лет триста. Может быть, немного больше. Но затем мир изменится так, что нам-старым в нём может просто не остаться места — если мы сейчас не проложим путь нам-новым. И это в самом идеальном случае, если полностью забыть про Цвет и Пророчество.

— Это всё звучит жутко и невероятно, милый, — немного испуганно сказала Гвинелла.

— Я знаю, дорогая, — Мизраел подошел к своей супруге сзади и обнял её, ласково гладя по волосам, — но не зря я, старый, усталый дракон, уже больше двух тысяч лет машу крыльями в небесах этого мира. И он столько раз менялся, что мне часто хотелось долго-долго тереть глаза и спрашивать себя: не показалось ли? Да как это вообще возможно? И так столетие за столетием. Так что поразмыслите над этим, мама, — сказал он Карнелле, — и прошу вас, дайте ему хотя бы шанс…

А я все шёл и шёл по бесконечным коридорам, и никак не мог сориентироваться. Зря я, наверное, так быстро ушёл с ужина, в положенное время меня наверняка дождался бы Карнекир и отвёл в мои покои, теперь же придется выкручиваться самому. Я решил повернуть обратно, рассчитывая найти знакомый поворот. Однако буквально за углом меня поджидал… Кардел.

— Что, женишок, потерялся, — язвительно сказал он, явно ожидая именно меня, — наше жилище зверей оказалось для тебя слишком сложно, дитя цивилизации?

— Замок поистине велик, — спокойно ответил я, — как минимум в два раза больше нашего, в Тискулатусе. Кроме того, я здесь первый день. Немудрено заблудиться.

— Ну ещё бы, — он самодовольно смахнул русую чёлку со лба, — странно, что на помойке, откуда ты родом, вообще что-то путное умеют строить.

— И после этого вы ещё задаетесь вопросом, почему остальные вас боятся, — с горечью хмыкнул я, без страха глядя в его золотистые глаза, — вы пригласили меня сюда и я, на правах гостя, не имею возможности ответить на оскорбление. Даже учитывая тот факт, что ты не меня оскорбил — мою родину. Печально лицезреть, что для всех этих неприятных слухов имеются веские основания. Потому что конкретно ты сейчас ведёшь себя как дикий, нецивилизованный зверь.

Я почти не успел заметить его атаки — казалось, с его рук сорвалась рыжая точка, молнией полетевшая в мою сторону. Инстинктивно я создал перед собой стеклянный щит — и он тотчас разлетелся осколками. Но и удар в мою сторону не пропустил.

— На что ты рассчитываешь, — удивлённо сказал я, сохраняя равнодушное выражение лица, — если ты хочешь силой заставить меня признать, что ты разумный, цивилизованный дракон — то вынужден тебя огорчить, это вызывает лишь противоположный эффект.

Однако это равнодушие мне стоило очень дорого. Щит, который я сейчас использовал, назывался Небесное Зеркало. Это уникальное заклинание для иллюзионистов, тайну которого они ревностно оберегают. Это — заклинание последней надежды для иллюзиониста в случае, если того загнали в угол, и ему некуда бежать и негде прятаться. Это заклинание отражает любой направленный на хозяина удар — но взамен пьёт столько сил, сколько нужно для его отражения. И сейчас я с ужасом ощутил, что запас моих магических сил мгновенно упал почти вдвое…

Мои опасения были не напрасными. Кардел, в глазах которого при неудаче заплясало бешенство, хотел повторить атаку, но не успел. Прежде чем он поднял руку, буквально из ниоткуда возник Карнекир и, схватив несносного отпрыска за запястье, поставил его в унизительный захват, явно причиняя сильную боль.

— Ах ты, мерзкий червяк, — прорычал Кардел, — да знаешь ли ты, что с тобой за это будет?! Да я…

— Меня ты можешь оскорблять сколько угодно, — ровным голосом сказал Карнекир, безо всяких усилий удерживая драконьего принца на месте, — но своим поведением ты сейчас опозорил весь род этого замка. Немедленно извинись перед Дитрихом!

— Да пошёл ты, — далее последовало хотя и не очень литературная, но весьма новаторская фраза, которую я с удивлением поставил себе на заметку — это ж надо было умудриться такое выдумать.

Карнекир его познаний не оценил. Лёгкое нажатие на заломленную руку — и русоволосый юнец склонился передо мной, чуть ли не плача от боли и унижения…

— Не надо, — сказал я, внезапно испытав очень странное и тревожное ощущение, — не надо делать ему больно. Пожалуйста, отпусти его.

— Боюсь, это невозможно, принц, — печально сказал Карнекир, — на обычные розыгрыши ещё можно было бы закрыть глаза, хотя назвать их безобидными я не могу. Но прямое нападение… это уже совсем иной уровень нарушения.

— Но, вырывая извинения силой, ты ничего не добьешься, — попытался было возразить я, — он только обозлится пуще прежнего. Просто нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу…

Хотя, признаться честно, даже я до конца не верил своим словам. Во мне ещё металось эхо ужаса, который я испытал, понимая, что сил отразить второй удар Кардела могло и не хватить. И чуткий беловолосый дракон, руку даю на отсечение, отлично это понимал.

— Дитрих, к этой мысли весь замок привыкал больше года — это раз, — ровным, но твёрдым и не терпящим возражений тоном ответил Карнекир, — и у нас свои законы касательно гостеприимства и его нарушения — это два. Ты очень добр и великодушен, но здесь работают наши законы, и тебе придётся с этим смириться. Извинения! — он с силой надавил на руку Кардела, и бедолага взвыл от боли, падая на колени. Каким-то краем уха я услышал обрывки фраз, которые можно было истолковать как то, что от него требовали.

И в тот самый момент, когда я преисполнился жалости и сострадания к тому, кто желал навредить мне, но кто лишь искренне верил, что защищает свой дом от непрошеного гостя… меня настигла боль. Очень созвучная с той болью, которую я испытал, взяв в руки азурит. И куда как более сильная.

— Карнекир, пожалуйста, достаточно! — сказал я, прилагая все силы для того, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно, — мне как гостю неприятна такая ситуация. Ваши законы — делайте с ним, что хотите, но, пожалуйста, подальше от меня.

— Что ж, твоя правда, — звенящим от бешенства голосом сказал Карнекир, отпуская Кардела и одновременно оценивающе смотря на меня, — в кабинет Мизраела, живо! И только посмей не прийти — будешь пластом рядом с Хольдвигом лежать, причём гораздо дольше него.

Кардел молча направился, куда было сказано. Я же покорно следовал за Карнекиром. То, что я увидел, никак не укладывалось в голове. Все члены драконьего семейства обладали некоторой аурой, если так можно было выразиться, горделивости, совершенства и собственного превосходства. И выглядело это так гармонично и вызывало такое восхищение, что нельзя было даже представить себе, чтобы такое существо стояло на коленях, плача от боли и унижения, и просило у кого-то извинений. Они просто не созданы для этого, как принцессы, всю жизнь впитывавшие придворные науки и поведение для того, чтобы впоследствии представлять свою страну, не созданы для того, чтобы копать огороды и доить коров.

— Мы на месте, принц, — сказал Карнекир, открывая дверь, за которой я с облегчением обнаружил свою комнату, — что-нибудь ещё я могу для тебя сделать?

— Чаю с мёдом, — неуверенно предположил я, без сил падая в одно из кресел, — что-нибудь успокоительное, чтобы мгновенно уснуть без сновидений. Весь сегодняшний день был сплошной неудачей.

— На обеде всё было настолько плохо? — спросил мой беловолосый провожатый.

— А ты думаешь, почему я оттуда сбежал так, что ты еле меня нашел? И с чего увязался за мной этот Кардел? Обед был один сплошной провал, — горестно простонал я.

— Ну, в таком случае спать тебе ещё рано. Дождешься меня и расскажешь мне всё, а я тебе дам совет, как быть дальше. Я скоро вернусь…

Глава 6, в которой Мизраел вновь применяет к своим отпрыскам методы воспитания, а Карнекира назначает конфидентом Дитриха

— Долго вы ещё будете продолжать этот цирк? — устало спросил Мизраел в своем кабинете. Рядом с ним стояла Гвинелла, метая гневные взгляды на Меридию и Кардела, сидевших здесь и опустивших головы, — напасть на гостя… да если его отец узнает об этом, принц будет иметь право спокойно улететь к себе домой, а мы будем вынуждены не одно человеческое поколение служить его государству. Вы что, хотите сдать нас в рабство людям?

— Я не хочу за него замуж, — тихо сказала Меридия.

— Мы с тобой обсуждали это не один раз, — взорвался Мизраел, — ты — принцесса! На тебя с надеждой смотрит весь род Лазурных драконов и все наши поданные!

— Тогда я не хочу быть принцессой, — упрямо сказала девушка, тряхнув своими белоснежными локонами.

— Как на золоте едать, да на серебре спать, да всеобщее почитание получать, так хотелось, — сурово сказала Гвинелла, — а как исполнять свой королевский долг — так сразу перехотелось. Нет, милая моя, нравится, не нравится — уже не имеет значения. Это не обсуждается.

— Ну а теперь решим вопрос с наказанием. Меридия…

— А я-то что? — гордо вскинула голову девушка, — я тут совершенно ни при чём!

— Врать родителям нехорошо, — покачал головой Мизраел, — мне прекрасно известно, что ни Хольдвиг, ни Кардел не стали бы нарушать закон гостеприимства без веской на то причины. И эти причины — твои уговоры и подстрекания. Наивно было полагать, что я, как хозяин этого замка, не нахожусь в курсе всего, что тут происходит. Так что бабушка Карнелла сказала, что в её садах вырастают сорняки — теперь это твоя забота. За неделю. Без магии. Если ослушаешься — я узнаю.

Меридия уныло кивнула — уже поняла, что сейчас спорить бесполезно.

— Теперь ты, Кардел, — повернулся Мизраел к своему сыну, — ты, конечно, знаешь, какое наказание ожидает нарушивших закон гостеприимства.

— Изгнание? — испуганно спросил юноша, — меня ждёт изгнание?

— Не навсегда, конечно, — сказал Мизраел, — однако подумать над поведением и научиться думать своей головой тебе не помешает. Посему поедешь по Огненному Архипелагу с полными проверками. Подконтрольный нам Триниагос — шесть месяцев. Валеро, Винита и Стигиан — по месяцу. И инкогнито в Анваскор на три месяца. Вылетаешь завтра — посему можешь идти собирать вещи.

— Нет, ну ладно драконьи города, но в нейтральном Анваскоре мне три месяца что делать? — уныло спросил драконий принц, — не приведи Белый Дракон меня кто-то раскроет — скандала же не оберёмся.

— Вот и придумаешь, как посетить так, чтобы не раскрыли, — кивнул головой Мизраел, — у тебя на это будет девять месяцев. Свободны.

Встав и кивнув родителям, Меридия и Кардел покинули кабинет. Карнекир, неподвижной тенью простоявший всё это время позади них, тоже собирался было уходить, но был остановлен Мизраелом.

— Как он? — в лоб задал вопрос хозяин замка.

— Измучен, — честно ответил беловолосый юноша, — но даже в таком состоянии держит себя в руках, ибо просил о снисхождении Карделу после того, как тот… хм…

— В общем, всё, что можно было испортить, мы испортили, — с досадой кивнул Мизраел, — что ж, начнём сначала. Вы уже обсудили с ним прошедший обед?

— Не успели, Хозяин, — покачал головой Карнекир, — Кардел…

— Так, — дракон устало облокотился на свой дубовый стол, — я вам уже не одну сотню раз твердил, что никакой я вам не хозяин! Вы все свободны давным-давно! Вы все здесь только потому, что сами того пожелали. Так перестаньте, в конце концов, величать меня хозяином!

— Простите, — печальная усмешка тронула губы Карнекира, — за столько лет так привыкли, что по-другому уже не можем.

— Значит, надо учиться! — наставительно сказал Мизраел, — когда-нибудь ты сам заведёшь себе семью. И тогда хозяином уже станешь ты сам. Да, свобода не всегда так сладка и безмятежна, как порой её воспевают. Но надо привыкать. Ну да не это сейчас главное.

Мизраел встал из-за стола и подошёл к окну. С минуту в кабинете стояла тишина.

— Важно вот что, — продолжил, наконец, драконий король, — сдружись с ним так, как только возможно. Если основную силу Цвета он черпает из аметиста — всего через несколько дней пребывания здесь его Интуиция возрастёт до небывалого уровня. И прятать от него что-либо будет бесполезно — чем сильнее секрет будет спрятан, тем быстрее он до него доберётся. Поэтому мы разговариваем с тобой всего один раз — все последующие разы он может узнать об этих разговорах, а я не хочу рисковать его доверием. Даже если тебе придётся порой действовать во вред нам, но на пользу ему — действуй на пользу ему, это приказ. В рамках разумного, разумеется.

— Кроме того, моя супруга сообщила мне, что его характер в сумме набрал семьдесят девять баллов Цвета. Для человека его возраста очень впечатляюще — значит, столь неприятную для Меридии помолвку можно будет отложить. Посмотрим, насколько он пригоден для… ну ты понимаешь, для чего. Принцу намекни, что в самое ближайшее время силой под венец его никто не потащит. А вот Меридии знать об этом необязательно. Пусть побудет в тонусе — ей это будет полезно…

— Ну, наконец-то, Карнекир, — сказал я, потягиваясь в невероятно уютном кресле, — я думал, что усну, пока тебя дождусь.

— Дела задержали, Дитрих, извини, — Карнекир настолько искренне и дружелюбно улыбнулся, что в голову сразу стали закрадываться подозрения. Медленно, лениво — усталость всё-таки давала о себе знать, — но стали.

— Понятно. Что с Карделом?

— Временное изгнание, — подумав, ответил Карнекир, — отослали с инспекциями по Архипелагу на год. Дёшево отделался, как по мне. Ну да ладно, это неважно. Расскажи, что случилось во время обеда.

— А что, разве Мизраел и Гвинелла об этом не говорили? — недоверчиво спросил я.

— Да говорить-то говорили, но совсем вскользь, так как обсуждали наказание для Кардела. Ну а я переспрашивать не решился. Рангом не вышел, — улыбнувшись, добавил он.

— Понятно. Ну что ж, слушай один из пяти моих величайших позоров за всю жизнь…

— Ты можешь мне не верить, но на самом деле ничего страшного не случилось, — сказал Карнекир полчаса спустя, — они сами были из-за этого как на иголках. Поэтому не все были так доброжелательны к тебе за обедом, как ты говоришь. Они так боялись напугать тебя, что, в конечном счёте, именно это и сделали. Наоборот, они были рады тому, что ты можешь говорить на эту тему без страха. Так что завтра на обед иди с чистой совестью.

— Что ж, с этим разобрались, — кивнул Карнекир, — теперь другие новости. Жениться тебя никто не погонит ещё, как минимум, год. Во-первых, ты сам видишь, в каком состоянии Меридия. Ей надо привыкнуть. Во-вторых, Мизраела впечатлил твой значительный магический потенциал, который ты проявил как по пути сюда… так и во время стычки с Карделом. Не каждый, знаешь ли, способен обычным стеклянным щитом отразить Карающий перст дракона безо всякого вреда для себя. Поэтому какое-то время он за тобой непосредственно понаблюдает — если ты, конечно, не станешь возражать. Ну а, в общем и целом — отдыхай, обживайся, знакомься с замком. Но на всякий случай — первое время ходи со мной. Моя комната прямо сверху над твоей, так что если куда-то собираешься — обязательно бери меня с собой. А то всё же замок старый, и есть тут… разное. Для дракона мелкое и безвредное, а вот для человека может быть существенной неприятностью. Ну и сам понимаешь… — многозначительно закончил он.

Да уж, понимаю. Если Мизраелу придётся отправить в ссылку всех своих чад, даже его безграничному радушию может прийти конец.

— Держи, — он протянул мне стакан, который принёс с собой, — чай с мятным медом. Поможет тебе прийти в себя и быстро уснуть.

Я с благодарностью принял напиток и медленно, наслаждаясь каждым глотком, выпил его. По телу поползла приятная сонливость, и мне очень хотелось в свою постель.

— Спокойной ночи, принц, — сказал мне Карнекир, выходя из комнаты. Я же с трудом сумел раздеться и рухнул на свою кровать.

Глава 7, в которой я продолжаю расширять свои познания о драконах, а потом происходит разговор, который круто меняет моё отношение ко всему происходящему

Вот так я и поселился в замке Лазурных драконов. И последующие две недели всё шло относительно неплохо. Много времени я проводил в библиотеке, изучая историю драконов и попутно задавая Карнекиру уточняющие вопросы. И общая картина представилась следующей.

При самом общем делении по степени крови драконы делятся на четыре касты: простонародье, средний класс, знать и королевские драконы. Влияет это не только на положение, но и на такое прямое их свойство, как оборачиваться драконом и летать. Обычные драконы могут оборачиваться на два-три часа за один полет, и после этого подавляющее большинство два-три дня восстанавливаются. Драконы среднего класса так же могут находиться в облике дракона два-три, иногда четыре часа, но им для восстановления хватает одной ночи — выспаться. Знатные драконы могут проводить в воздухе от шести до восьми часов. Ну а королевские, самые чистокровные, полностью свободны от таких ограничений и могут пребывать в облике дракона неограниченно долгое время.

— А если у меня с Меридией в перспективе будет ребёнок, — помнится, спросил тогда я, — он, скорее всего, будет знатным или драконом среднего класса?

— Это пока неизвестно, — замялся Карнекир.

— Ну что значит — неизвестно? Да, Меридия королевских кровей, но я то — обычный человек.

Карнекир тогда ещё больше смутился и очень быстро сменил тему. Да и я не горел желанием её продолжать, ибо, в самом деле, вопрос о продолжении рода поднимать несколько преждевременно.

Сам замок, как я впоследствии увидел, занимал очень малую часть острова. За ним раскинулся огромный лес, в котором были и дубы, и ели, и лиственницы, которым, наверняка была не одна сотня лет — до того они были высокие. Карнекир с удовольствием составлял мне компанию во время прогулок, но строго-настрого запретил ходить сюда самому. И верно, интуиция в виде аметистового тепла не раз шептала мне, что помимо обычных птиц и зверей, деловито сновавших туда-сюда и почти не боявшихся нас, было что-то ещё, настроенное уже не столь дружелюбно.

Во второй же день я удивил Карнекира желанием сходить на пляж. Он сначала замялся, но потом попросил повременить с походом на пляж несколько часов. Когда он всё же дал добро, и мы направились к морю, то пришли в небольшую бухту, которая аккуратно была отрезана от остального моря небольшой стенкой, явно возведённой совсем недавно.

— Хищники? — спросил я тогда.

— Ты даже не представляешь, какие, — кивнул он, — завтра найду тебе одну книжку — почитаешь.

Вода была холодной, но меня это волновало мало — я так люблю купаться, что уверен: припечёт — и в прорубь с ледяной водой окунусь. Карнекир моё купание, как и положено дракону, не сильно одобрял, но свои комментарии держал при себе.

Весь драконий молодняк эти две недели я принципиально игнорировал. Настолько принципиально, что даже не позволял никому из них с собой разговаривать. Стоило нам где-либо столкнуться, как я тут же набрасывал на себя иллюзию с тройным дном и скрывался. Учитывая, что один раз я встретил Меридию жутко злую и измазанную в грязи, сделано это было весьма своевременно. Даже малышке Трелоне я не позволял с собой разговаривать — уверен, она полностью разделяет мнение Меридии касательно меня. Так что единственное место, где они могли меня лицезреть, был обед.

На третью неделю моего пребывания в замке за обедом стал появляться рыжеволосый Хольдвиг. Уж не знаю, делали с ним что-то ещё или нет, но он всю трапезу боялся даже поднять на меня взгляд. Меня это огорчило ещё больше: да, наказание своё он, может, и заслужил, но если их и дальше будут силой заставлять проявлять ко мне уважение — это вызовет лишь большую затаённую ненависть. Даже с Ариадной я старался сталкиваться как можно реже — она сейчас почти наверняка жалела, что привела меня сюда. Впрочем, один раз она всё-таки решилась нанести мне визит — и этот разговор дал весьма неожиданные плоды…

— Мило тут у тебя, — сказала Ариадна, решившая нанести мне визит после обеда. Получив разрешение войти, девушка заняла одно из кресел напротив меня.

— Согласен, — не отрывая взгляда от книги по местной морской зоологии, кивнул я, — с цветом вы угодили — я, как и вы, очень люблю синий и все его оттенки.

— Я, собственно, не только за этим сюда пришла, — замявшись, сказала она, — ты это… зря ото всех закрываешься. Ты даже не даёшь нам шанса узнать тебя.

— В процессе знакомства со мной одного выпороли кнутом так, что он не одну неделю не мог летать, другого отправили в изгнание на год, третью заставили неделю копаться в саду безо всякой магии, — бесстрастно ответил я, — достаточно намёков на то, чтобы понять, какое у всех ко мне отношение.

— Ты можешь не верить мне, Дитрих, но это — совершенно нормально для такой ситуации, — с улыбкой ответила Ариадна, — к тебе такие строгие требования по другой причине. Сам догадаешься, в какой?

— Две недели уже гадал, — пожал я плечами, — кроме как личной неприязни, больше идей нет. Я и сам здесь, знаешь ли, не целиком и полностью по своей воле — но, в отличие от Меридии, осознаю свой долг принца, — после чего с трудом удержался, чтобы не отвесить себе пощёчину за эти слова. Какой, к чёрту, долг? Меня вышвырнули из собственного дома, каким-то чудом попутно не отрубив голову, и теперь я был сам за себя. И драконы это наверняка отлично понимали.

— Не только в этом дело. Ты, должно быть, догадываешься, что мы, драконы, в сравнении с людьми живём очень и очень долго.

— Очень мило с твоей стороны было об этом напомнить, — хмыкнул я, — как будто я и без того недостаточно полно осознаю свою второсортность по сравнению с вами.

— Ох, — Ариадна начинала терять терпение, — да улови же ты суть! Твоя жизнь закончится намного, намного раньше, чем жизнь Меридии, вот в чём дело! И даже когда тебя не станет — ей ещё жить и жить не одну сотню лет.

— Ну, в таком случае Меридия просто капризная и невоспитанная девчонка, — бесстрастно сказал я, — ибо я готов полностью отдать свою жизнь, потому что так нужно моей родине. Ей же жалко отдать шестьдесят-семьдесят из… сколько там живут драконы? Пятьсот лет? Тысячу? Да даже и шестидесяти лет не будет — ибо последние десять лет жизни человеку, как правило нужно лишь то, чтобы его оставили в покое.

— Дитрих, ты действительно такой глупый или специально выводишь меня из себя? — запрокинув голову и шумно выдохнув воздух, спросила Ариадна.

— Наверное, глупый. Или просто очень мало о вас знаю, — пожал плечами я, — скажи уж прямо, на что ты намекаешь.

— Да на то, что Меридия рано или поздно к тебе прирастёт! Душой своей прирастёт, понимаешь! Ты произвёл на нее куда большее впечатление, чем сам полагаешь.

— Я? Впечатление? — книга сама собой выпала у меня из рук, и я уставился на девушку, — ты что, шутишь? Да она меня едва ли не презирает!

И осёкся. Ну конечно, очень умелая эмоциональная провокация. Да, мне очень нравилась Меридия, вот только во мне ничего особенного не было, и я был полностью убеждён, что под венец среброволосая драконица пойдёт со мной только в том случае, если позади будет стоять Мизраел с увесистой палкой. Но это…

— Да, Дитрих, как бы ты ни убеждал себя в обратном, на самом деле ты ей очень понравился, — со снисходительной улыбкой кивнула девушка, — смотри на эту ситуацию шире, драконьими мерками. Тебя испытывали на прочность, и, как человек, ты просто не мог пройти эти испытания лучше. Так что поверь, вам теперь никуда друг от друга не деться, и такие её поступки объясняются лишь одним, — в этот момент она впилась в меня взглядом почти так же, как её бабушка на самой первой совместной трапезе, — достоин ли ты тех страданий, которые она неизбежно испытает, когда тебя не станет.

Я молчал. Мне нечего было сказать. И в самом деле, когда люди заводят домашних питомцев, то знают, что срок их жизни недолог по сравнению с ними, и всё равно привязываются к своим любимцам, и горюют, когда они покидают своих хозяев. Здесь же стоит задача иного сорта. Здесь Меридия смотрит на меня не как на домашнего любимца, но как на будущего партнёра, спутника жизни. А каким должен быть спутник жизни, если его… срок годности чуть ли не в десять раз меньше, чем у неё самой. Я вспомнил, как к нам однажды приезжало посольство эльфов — я только-только закончил проект ВТП и в это время находился во дворце, пожиная заслуженные лавры. Один из старых эльфов, которому было больше пятисот лет, отметил, что наши дороги стали значительно лучше — и, ухватившись за эту тему, я смог немного с ним побеседовать. Кажется, тогда я спросил у него: как же ему не скучно жить так долго? Он, наверное, весь мир уже объездил. На что тот ответил, что бережёт покой в своей душе и сохраняет способность радоваться самым простым радостям. Наверное, все долгожители, в том числе драконы, поступают так же.

— Спасибо, Ариадна, — кивнул я ей, — ты дала мне пищи для размышлений. Сам бы я до такого не додумался — для этого мне надо было бы, как минимум, допустить мысль, что я способен произвести на Меридию впечатление. Причем не из-под палки её отца.

— Что ж, теперь ты знаешь, — довольно кивнула она, — и, кстати, на завтра мы запланировали одно мероприятие. Если ты не против, мы хотели бы тебя там видеть. Карнекир в курсе, он отведёт тебя, куда нужно.

— И что же это будет? — недоверчиво спросил я.

— Сюрприз, — ответила девушка, — могу лишь намекнуть, что у тебя будет отличная возможность произвести на Меридию впечатление ещё раз, как, впрочем, и у неё на тебя…

Глава 8, в которой я становлюсь свидетелем очень важного для драконов события, после чего подвергаюсь очередной проверке, в ходе которой веду себя совершенно несвойственным мне образом

Утром Карнекир поднял меня с рассветом. Пока я с кислым выражением лица принимал душ, он успел притащить мне завтрак — это при том, что я не очень одобрял подобный способ, предпочитая принимать пищу в отведённых для этого местах.

— Извини, времени мало, — с улыбкой пожал он плечами, — тебя же сегодня ждут… в месте, о котором говорила Ариадна.

— И ты по-прежнему не желаешь мне рассказать, куда мы пойдём, — промычал я, поедая бутерброды с маслом и сыром и запивая это дело восхитительным чаем с мятой и лимоном.

— Это же сюрприз. Если я тебе скажу — сюрприза не будет, верно?

Наконец, я закончил трапезу и позволил Карнекиру вести меня навстречу сюрпризу. Мы выбрались из замка, однако пошли не в правую сторону, где находились лес и пляж, а налево, куда раньше вообще не ходили. И шли мы долго — не меньше получаса. Солнце за это время успело полностью оторваться от горизонта.

В конце концов, мы пришли на какую-то спортивную площадку. Что-то подобное было и у нас в Виллгарде, там раз в три года проводились различные спортивные мероприятия. Но эта площадка была по самым скромным подсчётам раз в пять больше. И, кажется, именно сюда меня с Ариадной принесли лазурные драконы, встретившие нас около трёх недель назад. Интересно, неужели меня пригласили посмотреть на…

— Доброе утро, ваше принцевское высочество, — насмешливо поприветствовал меня господин Киртулик, умудрившись появиться из ниоткуда, — рад, что вы не поленились посетить наше скромное мероприятие. Обещаю, вы получите несравненное удовольствие, ещё никто из людей такой чести не удостаивался.

Он указал рукой куда-то себе за спину, сам же поспешил на середину площадки. Карнекир без лишних слов потянул меня за собой следом. На трибунах, сейчас пустовавших, были высечены каменные скамьи. Но Карнекир указал выше. Там был сооружен навес, делавший этот участок похожим на беседку. Там же стояло и несколько кресел, в одном из которых уже сидела малышка Трелона.

— Привет, — нейтрально сказала она, — что-то вы долго. Папа уже вон волнуется.

Я посмотрел вниз: в самом деле, внизу, стоя не некоем подобии трамплинов, в полном составе обреталось семейство лазурных драконов. Карнекир, усадив меня в кресло, послал огненный шар в воздух. Мизраел удовлетворённо кивнул, после чего все члены семейства закрыли глаза и обхватили себя руками.

— Они сейчас будут превращаться? — не скрывая воодушевления, спросил я.

— Ага, — не оборачиваясь, ответила Трелона, сидевшая впереди нас, — причём сегодня — особенный раз. Меридия будет учиться становиться на крыло.

— Понятно, — протянул я, — а ты почему не с ними?

— Мелкая ещё, — хихикнула Трелона, — мне всего тридцать девять лет. А драконам безопасно оборачиваться можно только с шестидесяти лет. И то это не показатель. Меридии вон, шестьдесят четыре года, и это третий раз, когда она пробует.

— Интересно, получится ли у неё на этот раз, — задумчиво сказал я.

— Конечно, получится, — сказала Трелона.

— И с чего бы такая уверенность, — вежливо поинтересовался я.

— Ты же будешь на неё смотреть, — посмотрев на меня, как на умственно отсталого, сказала маленькая принцесса.

— А это-то тут вообще причём? — спросил я.

Девочка даже отвечать не стала, только рукой махнула, мол, раз такой недоходчивый — всё равно не поймёшь.

Тем временем со своего трамплина, находящегося где-то метров двадцать в высоту от песка, которым была усеяна площадка, первым, раскинув руки, упал глава драконьего клана. И уже через мгновение обернулся гигантским изумрудным драконом. Даже не так — ГИГАНТСКИМ изумрудным драконом. Я поневоле затаил дыхание — зрелище и вправду поражало. Та же Ариадна по сравнению со своим отцом была не больше кошки. Мизраел тем временем рванул в небо и, поднявшись на высоту, по самым скромным подсчётам, метров на пятьсот, издал ужасающий рёв. Впервые за всё нахождение здесь мне действительно стало страшно: перед таким исполином, таким носителем огромной силы хотелось преклонить колени, да что там, пасть ниц и молить о пощаде за сам факт своего существования.

— Ну почему же, — внезапно раздался внутри меня голос, — ещё можно попробовать его развеселить. Или спрятаться.

Логики в этом высказывании не было совершенно никакой, и потому эта мысль тут же вылетела у меня из головы. Я с нетерпением уставился на поле, ожидая, когда и остальные члены клана займут своё место в небе…

Второй, по логике вещей, должна была быть Гвинелла, но нет, следующей со своего трамплина полетела Карнелла, через мгновение оборачиваясь драконицей глубокого лазурного цвета и с таким же рёвом взмывая вверх.

— По старшинству, — шепнул мне Карнекир, увидев моё недоуменное лицо, — в таком ритуале драконы, приветствуя новоиспечённого покорителя небес, взлетают по старшинству.

— Это что же, Мизраел старше Карнеллы?

— О да, ему гораздо, гораздо больше. Госпоже Карнелле девятьсот тридцать четыре года, а Мизраелу уже больше двух тысяч. Сто тридцать лет назад он справил этот юбилей. И с тех пор запретил нам считать его возраст, — лукаво улыбнувшись, добавил он.

Я же, сравнивая Карнеллу и Мизраела в размерах, не обратил внимания на его высказывание. Ведь, судя по тому, что я помню из уроков по живой природе, и драконы, и другие менее разумные рептилии растут в размерах всю свою жизнь. Но, вероятно, какая-то конечная точка существовала и для них. Потому что Карнелла была далеко не в два раза меньше Мизраела. Нет, он, конечно, был крупнее, но очень ненамного.

Следующей была Гвинелла. Цветом она пошла в мать — такая же глубокая лазурь, но всё же оттенки нежнее и приятнее глазу. Если в цвет чешуи Карнеллы хотелось вглядываться, как в морскую бездну, цветом Гвинеллы просто хотелось любоваться.

— Сколько ей лет? — спросил я.

— Четыреста одиннадцать, — шепнул Карнекир.

Я поперхнулся и закашлялся. Приведя возраст Гвинеллы и Мизраела к общему человеческому знаменателю, я получил на выходе двадцатилетнюю девушку и столетнего старика.

— Я знаю, о чём ты подумал, — тихо прошептал мне на ухо Карнекир, — советую выбросить эти мысли из головы, да побыстрее. Иначе нанесёшь им куда более сильную обиду, чем думаешь. У драконов свои рамки возрастов, которые сравнивать с человеческими так же нелепо, как сравнивать жизнь человека и бабочки, живущей один день. Тем более, что госпожа Гвинелла не первая… ну да об этом в другой раз.

Не удержавшись, я фыркнул. Об этом даже не надо было догадываться. Крайне сомнительно, чтобы дракон полторы тысячи лет подавлял в себе естественные инстинкты. Впрочем, с другой стороны, кто этих драконов знает. Чем больше о драконах узнаю — тем больше вопросов появляется.

Следующей я ожидал увидеть Ариадну, однако сначала в небо взмыл апельсиновый Хольдвиг, потом шоколадный Вонгитор. Уже потом в небо взмыла красавица Ариадна, и теперь они все впятером летали над площадкой, своими рыками подбадривая оставшуюся Меридию. Очень знаменателен был и этот момент. Значит, Хольдвиг старше не то, что Меридии — даже Ариадны. Казалось бы, он не меньше неё должен понимать всю важность такого шага, должен осознавать все те трудности, которые пришлось преодолеть его отцу ради успешности этого союза, но нет, всё, на что его хватило — это ведро с помоями над головой принца, прибывшего из чужой страны.

Меридия, оставшаяся на земле в одиночестве, очень долго, минуты три никак не могла решиться, тяжело дыша и обхватывая себя руками всё сильнее и сильнее. И вот, она открыла глаза… и с удивительной точностью посмотрела прямо на меня. Ее взгляд почти обжигал, и каким-то образом я уловил эхо её эмоций. Там были и страх, и возбуждение перед очередной попыткой, и желание оправдать надежды семейства, которое в полном составе (не считая Кардела) сейчас летали в небесах и громогласными рыками пытались её подбодрить. И вот она падает…

Меньше, чем за мгновение, принцесса оборачивается изумительной серебристой драконицей, и с усилием, словно борясь с чем-то, медленно, но верно поднимается вверх. Ещё десяток метров… ещё… кажется, она задыхается. И явно не знает, что делать дальше: судя по тому, как она растерянно и не в такт махала крыльями, до того ей не удавалось подняться так высоко. Внезапно мне очень, изо всех сил захотелось, чтобы у неё получилось. И тут она снова посмотрела на меня… её радужка, кажется, состояла из чистого золота… и в этот момент во мне снова вспыхнуло тепло, которое я испытал, когда взял в руки янтарь. Но длилось эта странная связь каких-то две секунды, после чего я почувствовал себя опустошённым и в непонимании откинулся назад, тяжело дыша… Меридия же, победно взревев, в считанные секунды взмыла в небо и на радостях сделала три полных круга вокруг своего отца. Остальные драконы ответили ей радостным рёвом, приветствуя юную покорительницу небес.

— Интересно, каково это, — тихонько сказал я про себя, пока Трелона радостно подпрыгивала и хлопала в ладоши.

— Поверь, Дитрих, незабываемо, — Карнекир, не скрывая слёз, с огромной радостью смотрел на Меридию.

— Тебя тоже так встречали, когда тебе впервые удалось подняться? — спросил я.

— Конечно. Все драконьи семейства так делают. Моё не исключение.

— Правда? А где же тогда твои…

— Погибли, и уже очень давно, — равнодушно ответил тот, не отрывая от Меридии радостного взгляда

— Ох, — вырвалось у меня, — прости, я не знал…

— Ничего страшного, — ответил седоволосый парень, — я уже давно смирился. Давай не будет портить такой чудесный день грустными воспоминаниями из давнего прошлого. Пойдём лучше поздравим её.

Драконы, в самом деле, уже снижались, нарезая круги над площадкой. К ним присоединился ещё один чёрный дракон, по размерам представляющий из себя приблизительно треть Мизраела и радостно круживший вокруг Меридии.

— Это господин Киртулик в своей истинной ипостаси, — пояснил Карнекир, когда мы спускались с трибун по каменным ступеням, — он ведь тоже её тренировал, и, конечно, очень рад её успеху.

Когда мы спустились — Трелона радостно семенила за нами — все драконы уже приняли свои человеческим облики. Они радостно обнимали Меридию и поздравляли её.

— И как вам зрелище? — с улыбкой спросил Мизраел, когда мы, наконец, приблизились.

— Это действительно было незабываемо, — восхищённо ответил я, — и уж тем более понимаю, почему людям такое, в общем-то, смотреть противопоказано. Поневоле ощущаешь себя…

И опять… опять я угодил в собственную лингвистическую ловушку. Да сколько можно тыкать их носом в этот факт? Они тебе показали не просто полёт — ты увидел едва ли не сокровенное, увидел, как встаёт на крыло член семьи. Так неужели ты не извернешься из этой ловушки? Внезапно во мне вспыхнуло аметистовое тепло, и ответ пришёл сам собой.

— …Таким незначительным, — с улыбкой продолжил я, — особенно вы, Мизраел, вы такой большой, такой сильный, такой… красивый… рядом с вами кто угодно почувствует себя сопливым мальчишкой, впервые увидевшим рыцаря в полном облачении доспехов верхом на коне.

— Да будет вам, принц, — притворно смутился Мизраел, впрочем, моя похвала ему явно польстила. Кажется, пронесло, хотя Карнелла, не изменяя своим привычкам, цепко зыркала на меня.

— И я очень рад за вас, принцесса, — с лёгким поклоном я обратился к Меридии, — Карнекир рассказал мне, что это был за ритуал; примите мои поздравления. Я… болел за то, чтобы у вас получилось.

Несколько секунд все молчали. Кажется, от смущения я порозовел. Однако, что удивительно, вслед за мной смутилась и принцесса. После чего, кивнув, ответила:

— Спасибо, Дитрих. Я тоже этому очень рада, — и это, наверное, был первый раз, когда она заговорила со мной без злобы и раздражения в голосе.

— Что ж, замечательно, — хлопнул в ладоши Мизраел, — по такому случаю сегодня на ужин приготовят нечто особенное. Дитрих, надеюсь, вы не прочь составить нам компанию, — подмигнул он мне, — мы ведь, в самом деле, все желаем узнать вас поближе, а одних только обедов для этого явно недостаточно, вы не находите?

— Конечно, ваше величество, — снова поклонился я, — можете не сомневаться: я туда приду.

— Прекрасно. Ну а теперь, если ни у кого не осталось никаких дел, все могут быть…

Но в этот момент господин Киртулик очень выразительно покашлял. Его покашливание можно было сделать наглядным пособием для условного знака: «А вы ничего важного не забыли?»

— Ах да, — Мизраел смущённо поджал губы, — есть ещё одно небольшое дело. Господин Киртулик желал бы… в общем… я, разумеется, считаю, что Карнекира для этих целей более, чем…

— Достаточно, ваше величество, дальше я сам. Вы пока можете посидеть вон там, — властно махнул рукой начальник стражи, и всё семейство покорно направилось в указанном им направлении. К моему удивлению, вместе с ними направился и Карнекир.

— Дело, собственно, господин принц, вот в чём, — сказал мастер Киртулик, — так уж сложилось, что я отвечаю за безопасность всех жителей этого замка. А, коль скоро вы вот-вот станете полноценным членом королевской семьи, то и за вашу тоже. Я практикую метод ненавязчивой охраны: при этом каждому уделяется столько внимания, сколько ему нужно, и не более того, дабы не вызывать чувство отягощения. Спокойная и размеренная жизнь у нас только сейчас, Дитрих, пока идёт период от дня летнего солнцестояния до дня осеннего равноденствия. В остальной промежуток времени здесь бывает очень, очень много гостей, и не всегда, к сожалению, — в этот момент он злобно сверкнул глазами, — мы в силах раскрыть их коварные замыслы. Возвращаясь к сути: для того, чтобы знать, каким образом обеспечивать вашу безопасность, и какие для этого требуются ресурсы, я должен знать, насколько вы умеете за себя постоять.

— Прошу прощения, — я вопросительно вскинул бровь, — что это должно значить? Вы что, хотите каким-то образом проверить меня?

— Именно. Я должен знать уровень вашей боевой подготовки.

Я глубоко задумался. Мне бы не хотелось демонстрировать всему семейству полный арсенал своих трюков — должны же у меня оставаться и какие-то свои козыри на руках. С другой стороны, логика господина Киртулика не лишена здравого смысла: в агрессивной заинтересованности гостей я успел убедиться еще до прибытия в замок. Что же они будут в состоянии вытворить, когда будут находиться здесь на законных основаниях? Не хотелось даже думать об этом…

— Я — иллюзионист, — пожав плечами, сказал я, — в момент опасности мы скорее предпочитаем скрыться от неё, нежели встречать лицом к лицу. Особенно, когда шансы не в нашу пользу. Слишком уж у нас мало боевых и защитных методов.

Господин Киртулик так насмешливо на меня посмотрел, что мне тут же стало ясно: об отражённом мной огненном персте Кардела ему известно всё, что нужно.

— А если тебя зажмут в угол или припрут к стене, — настойчиво спросил он.

— Ну, в таком случае, я, конечно, смогу за себя постоять.

— Вот именно это я и хочу увидеть. Аргон! — властно крикнул он. На другом конце площадки появился человек, который, конечно же, человеком не был.

— Ему отдан приказ поймать тебя и доставить в указанное место. Ты, разумеется, в меру своих сил и способностей должен помешать ему это сделать. Старт! — и с этими словами он, совершив немыслимый для моего воображения прыжок, оказался неподалёку от драконьего семейства, которое уже с удобством расположилось там, где совсем недавно сидели мы с Карнекиром. Дракон тем временем обернулся в свою вторую ипостась — и я без особого удивления узнал одного из тех, кто встретил меня и Ариадну в день нашего сюда прибытия. После Мизраела он, конечно, уже не вызывал такого восторга и желания склониться, но чувство опасности внушал преизрядное.

— И как прикажете с ним биться, — подумалось мне, — может, не стоит и сопротивляться? Вред он мне вряд ли причинит, а человеку идти против дракона…

— Ты что, с дуба рухнул? — мой внутренний голос словно оглушил меня, — тебя не смущает, что сверху на всё это смотрит Меридия? Никто не ждёт от тебя фантастических подвигов, но если ты сдашься без боя — это будет самый настоящий позор.

И ведь верно. Нельзя просто так сдаваться. В конце концов, в схватке льва и комара победил вовсе не тот, кто был больше ростом.

Дракон тем временем оторвался от земли и плавно полетел в мою сторону. Ему хватило пяти секунд, чтобы преодолеть расстояние между нами и схватить меня. Однако, когда он собирался победоносно развернуться и нести меня в обозначенное место, я каким-то загадочным образом рассыпался у него в руках. В это же время я-настоящий осторожно скользил по площадке, чертыхаясь про себя из-за того, что она усыпана песком: любой дракон с их совершенным зрением безо всякого труда различит следы на такой поверхности. А маскировать их магией нет смысла: песок — это не обычная земля, на его маскировку придётся потратить столько энергии, что такой магический фон только слепой не заметит.

И верно, не прошло и пяти секунд, как дракон, внимательно изучив цепочку следов, по наитию рванул прямо ко мне. Приземлившись, он некоторое время принюхивался… и через мгновение совершил рывок. Я с трудом успел создать алмазный купол, и лапа дракона в каком-то метре от меня натолкнулась на непреодолимое препятствие. Минуточку… кажется, у меня появилась идея.

После нескольких секунд значительного напряжения рядом со мной возник мой двойник. Сил пришлось потратить преизрядно, но зато двойник весил порядка сорока килограмм и даже имел некоторые запахи. И в тот момент, когда лапа дракона опустилась на мой купол повторно, он со звоном разбился, я-настоящий откатился вправо, мой же двойник отпрыгнул в противоположную сторону и, тоже став невидимым, побежал прочь. Дракон на это купился: он резво пополз за моей обманкой, которая успешно уклонялась от его лап. Я же с трудом сел.

Ну, это просто игра в кошки-мышки. Здесь, на земле, у меня нет никаких шансов. Ах, если бы у меня только были крылья. Минуточку! А ведь это выход!

— Ага, — горестно шепнул мне мой внутренний голос, — сейчас бы только знать структуру крыльев для того, чтобы их создать. А если бы и знал, что толку: думаешь, хоть у кого-то это получалось с первого раза?

— Есть идеи получше? — мысленно огрызнулся я.

— Сдавайся, — ответила мне моя интуиция, — ты прекрасно себя показал. От человека никто не мог бы ждать большего.

— Ну, уж нет, — ответил я, — и чтобы Меридия увидела, как я безвольно свисаю в лапах этого прихвостня Киртулика? Ни за что! Лучше помоги мне!

Я сконцентрировался! Должен же быть выход! Ангелов в церкви всё-таки не совсем с нуля рисовали, должны же и они как-то летать! Ну, пожалуйста!..

И ответ пришёл. Уже в который раз в моей груди вспыхнуло притягательное аметистовое тепло, которое я ощутил в Зале камней, и ответ всё-таки пришёл!

Как же сложно устроено крыло! Уже только создавая позади себя скелет под него, я совершенно вымотался. Все эти хрящики, косточки, плечевая, лучевая, локтевая, лопаточная обязательно, иначе как крыло крепить?! Из последних сил покрыл крылья перьями… и позволил им пропасть. Заготовка была готова.

Тем временем дракон настиг-таки моего двойника на другом конце поля. Убедившись, что его добыча — всего лишь очередная подделка, он с очень недовольным рёвом обернулся назад. Но я к этому моменту уже покинул песок и спешил к одному из трамплинов, с которых недавно прыгали и оборачивались королевские драконы. Понимая, что мне сейчас предстоит потратить все силы на эти крылья, я позволил своей невидимости пропасть. Дракон, непрерывно вертевший мордой по всей площадке, немедля рванул ко мне. Я хотел было прыгнуть вниз… и обомлел. Высота. Как же страшно. Но через несколько мгновений я попаду в лапы дракону, которого уже несколько минут успешно вожу за нос — это ли не страшнее? И я, начав материализовывать крылья, позволил себе упасть.

После чего произошло то, что и должно было произойти. Крылья, как ни странно, выдержали, и мне почти удалось выровняться, однако в этот момент меня настиг дракон, вернее, мощный поток воздуха, что он нёс за собой. Меня закружило, завертело, дракон пытался поймать меня своей лапой, но безуспешно. Спустя мгновение я попал в особо сильную воздушную струю, которая оттолкнула меня от дракона со скоростью, сравнимой со скоростью пушечного ядра. А еще мгновение спустя я больно ударился спиной об одну из колонн, по счастью, хотя бы гладкую. Сильная боль прошла от моих ног к спине, после чего в моем затылке взорвался целый каскад болевых ощущений. Уже падая, я всё же успел ощутить, что Аргону удалось-таки меня подхватить у самой земли…

Глава 9, в которой меня приводят в порядок, а затем я имею совершенно неожиданный, но очень душевный разговор с господином Киртуликом

— Любопытно, Хозяин, весьма любопытно, — голос господина Киртулика доносился словно бы откуда-то издалека.

— Сто раз уже говорил — не Хозяин! — прорычал в ответ Мизраел.

— Прости, Хозяин, больше не буду, — ехидно сказал начальник стражи. Но тут хозяин замка так зашипел, что даже я ощутил жгучее желание куда-нибудь уползти и спрятаться. Кажется, это проняло и Киртулика.

— Извини, Мизраел, — тихо сказал он, — привычку, отшлифованную столетиями, так просто не извести. Более того, едва ли возможно извести вовсе. Если из цельного камня высечь статую, то её уже никак нельзя будет вернуть обратно в камень. Можно лишь сломать, но тогда не останется ничего. С характером тех, кто живет очень долгое время, точно такая же история, и ты не хуже меня это знаешь.

— Извините, — прохрипел я со своей лежанки, — вы не могли бы спорить где-нибудь в другом месте? У меня и без того голова раскалывается.

— Пациент прав, — около разговаривающих драконов показался третий. Круглые очки на носу в довершение с совершенно седой растрёпанной шевелюрой придавали ему сходство с полярной совой, — брысь отсюда. Все новости подождут. Все безотлагательные новости подождут тем более!

— Но у нас важный разговор к принцу, — возмущённо сказал Киртулик. Мизраел же, не споря, развернулся и пошёл к двери.

— Распоряжаться будешь в своей сторожке, старый солдафон, — спокойно сказал доктор, — здесь командую я. И если я говорю, что ты должен прямо сейчас закрыть дверь с той стороны, значит, ты должен сделать именно это.

Дорого бы я сейчас дал, чтобы увидеть лицо Киртулика. Впрочем, и более чем слышимого скрежета его зубов мне хватило с лихвой.

— Когда мы сможем поговорить с ним? — процедил он.

— Через два часа. Он примет лекарства, отдохнёт, отойдёт, и тогда вы сможете с ним поговорить.

Через несколько секунд хлопнула дверь. Доктор же обернулся ко мне.

— Приветствую тебя, принц, — он коротко поклонился мне, — меня зовут господин Алвас, рад с тобой познакомиться, жаль, что при таких печальных обстоятельствах. Впрочем, думается мне, при других нам познакомиться было и не суждено. Ладно, неважно. Попробуй пошевелиться и скажи, где болит.

Лёжа на животе, я попытался было двинуться, но спина отозвалась такой болью, что, с трудом подавив желание взвыть, я прошептал:

— Всё болит. Спина, шея, голова — кажется, у меня не тело, а сплошной синяк.

— Да, это я и так вижу, но мне важно была именно твоя реакция. Что ж, потерпи немного, — с этими словами он принялся бережно ощупывать мою голову, потихоньку продвигаясь к шее, затем по хребту спины до самого копчика.

— Кости вроде бы целы. Зато кожа и мышцы, — он поцокал языком, — до чего же вы, люди, хрупкие и нежные существа. Дракону такой удар был бы, что семечку щёлкнуть. Ну ладно, сейчас придётся немного потерпеть.

Он ушёл, вероятно, в кладовку, и через минуту вышел с банкой, в которой была какая-то жёлтая пахучая мазь.

— Немного будет печь, ты уж потерпи, — снова сказал он, зачёрпывая мазь и щедро намазывая ею мою спину. Первые несколько минут ничего не происходило, затем по спине побежало приятное тело. Ещё через минуту тепло стало уже не таким приятным, а ещё через пару минут я был свято уверен, что это какая-то горчичная мазь, причём особо концентрированная.

— Да вы с ума сошли? — завопил я, когда жжение стало совсем невыносимым, — это дракону оно «немного печёт», а у меня от такого сейчас вся кожа слезет!

— Терпи, — сурово сказал господин Алвас, — тебя же быстро надо поставить на ноги, а не бывает такого, чтобы и быстро, и безболезненно! В следующий раз будешь ответственнее относиться к своему здоровью. От того, что ты на рожон полез, как видишь, хорошо не стало никому. Головой иногда тоже думать надо.

— То есть, по-вашему, мне надо было просто сдаться, — я от злости умудрился даже забыть про жжение в спине.

— Это был бы самый разумный вариант, — наставительно сказал врач, — ты человек. Ты в этом не виноват, такова твоя природа. Но против дракона тебе нечего противопоставить, ты и сам это должен понимать.

— Зачем тогда Киртулику вообще понадобилась эта проверка, — разъярённо спросил я, — лишний раз унизить?

— Об этом ты у него уже сам спросишь, — ответил Алвас, усаживаясь в кресло около меня, — могу лишь сказать, что как начальник стражи, дело своё он знает крепко. Все старожилы этого замка, живущие здесь больше, чем триста лет, не раз обязаны ему своей жизнью. Да и не из тех он, кто станет использовать служебное положение для таких сомнительных развлечений. Как собеседник он, конечно, не самый приятный тип, но если уж он устроил эту проверку — тому имеется веская причина, которая даже Мизраела должна была убедить. Он, как ты наверняка уже заметил, очень тебе благоволит. Ладно, прогрето достаточно, — с этими словами он взял другую банку, мазь в которой была уже серая, и начал активно наносить её поверх слоя желтой мази — ощущение жжения мгновенно спало, кожу лишь слегка пощипывало.

— Вы это осуждаете? — спросил я, не сумев сдержать вздоха облегчения.

— Трудно сказать, — пожал плечами Алвас, задумчиво теребя воротник своего белого халата, — господин Мизраел заботится о нас уже очень и очень долгое время. И как бы странны и необычны порой не были его решения, в конечном счёте, они всегда шли нам только на пользу. Однако конкретно сейчас я не вижу в этом поступке логики. На первый взгляд, от этого нехорошо никому. Посуди сам: во-первых, ты, ощущающий себя среди драконов существом второго сорта. Да, мальчик мой, я прекрасно это вижу, но уж прости меня, я слишком стар для того, чтобы щадить чьи-то чувства касательно тех сфер, в плане которых распоряжается природа. Никаких выгод от этого не видно и Меридии: она вынуждена будет идти за тебя замуж, нравится ей это или нет. Если вы не полюбите друг друга, то всю свою жизнь оба будете несчастны. Если же это всё-таки случится, то будет ещё хуже: ты умрёшь гораздо раньше, чем она, и я крайне сомневаюсь в том, чтобы она после этого привязалась к кому-то другому. Золото, оно такое… Ни уж тем более никаких выгод я не вижу от этого и Мизраелу, который носится с тобой, как с писаной торбой и рычит на всё свое семейство, заставляя относиться к тебе с уважением. Впрочем, сейчас уже рычит гораздо меньше, вынужден признать, ты даже представить себе не можешь, какие тут разыгрывались эмоциональные баталии всего за неделю до твоего приезда.

— Извините, а при чем здесь золото? — цепко ухватился я за это слово, прозвучавшее в довольно странном контексте.

— Золото? — попытался изобразить изумление Алвас, при этом его глаза панически забегали туда-сюда, — какое золото, не понимаю, о чём ты.

— Когда вы говорили о Меридии, то сказали, что золото, оно такое, — настойчиво повторил я, — вы точно не в качестве валюты имели его в виду. О каком конкретно золоте вы говорили, и как оно связано с Меридией?

— Наверное, я оговорился, юноша, — испуганно сказал врач, — ты просто меня не так понял, вот и…

— Да нет, я понял всё правильно, — сказал я, выкладывая единственный козырь, что имелся у меня на руках, с намерением выяснить, что это значит, — как и то, какая во мне Сирень, не так ли?

На доктора было жалко смотреть: из почтенного и равнодушного он превратился в запуганного и чуть ли не забитого.

— Дитрих, прошу вас, сжальтесь над стариком, — умоляюще прошептал он, — если Мизраел узнает об этом разговоре, он мне голову оторвёт.

— Тогда давайте вы расскажете мне об этом, и никто про этот разговор не узнает, я вам даю в том своё слово. А если откажетесь, то после вашего лечения, в процессе которого вы мне чуть всю шкуру на спине не сожгли, — на этом моменте я сделал сердитое лицо, — я пойду прямо к Мизраелу и задам этот вопрос ему. И, уж поверьте мне, он обязательно узнает, с чьей подачи мне вздумалось завести этот разговор.

— Ну, ты истинный носитель Сирени, Дитрих, — хмуро сказал Алвас, — такой же интриган, каким и Гиордом был. Весь замок во главе с Мизраелом больше сотни лет под его дудку плясал.

— Это не тот ответ, на который я рассчитываю, — спокойно ответил я…

Доктор глубоко вздохнул. После чего произнёс:

— Скажи, Дитрих, мог бы ты довериться мне не только, как лекарю тел, но и душ?

— Вы уж меня, конечно, извините, — сдержанно ответил я, — но по первому впечатлению вы с таким заявлением создаёте самый настоящий образ сапожника без сапог.

Впервые за всё время нашей беседы лицо Алваса перекосило от злости. Было видно, что ему очень хочется прямо сейчас свернуть мне шею за такую наглость. Но он всё же нашёл в себе силы погасить гнев и прошептать:

— Верно ведь говорят, правдивая критика ранит больнее всего. Ну да речь не об этом. Можешь ли ты поверить моему богатому и колоссальному опыту длиной не в одну сотню лет и проявить терпение? Ведь Мизраел готовит для тебя величайшую честь, которой когда-либо удостаивался человек. Пусть шанс и ничтожно мал — он всё равно готов попробовать. Беда в том, что для прохождения этого пути не должен всего этого знать. Ты должен пройти этот путь по наитию, слушая лишь голос своей души. Если ты узнаешь обо всём этом сейчас и узнаешь, что потерял — то будешь проклинать меня ещё больше, поверь. Судьба никого не оставляет без награды — тебя за твою храбрость и жертвенность ждёт такой подарок, какого ты и представить себе не можешь. Нужно лишь потерпеть совсем чуть-чуть. Можешь ты мне поверить?

Я молчал. Аметистовое тепло говорило мне, что сейчас не прозвучало ни одного слова лжи. Да и отец всегда учил прислушиваться к советам старых людей: они пожили, они знают. Но как же тяжело устоять! Как будто ты стоишь перед столом, а на нём блюдо, накрытое тканью. И пахнет оно и вкусно, и незнакомо, и достаточно лишь протянуть руку — и ты узнаешь, что там! Однако в этот момент во мне проснулось далёкое эхо сдержанности, которым меня в своё время одарил малахит, хоть я и не смог сразу это расшифровать. Может, действительно стоит потерпеть? Ведь кто умеет ждать, дождётся большего.

— Как бы с таким отношением всю свою жизнь не прождать, — недовольно проворчал внутренний голос. Но всё же уступил моей воле.

— И сколько мне придётся ждать? — спросил я.

— На этот вопрос у меня нет точного ответа. Ибо он таков: когда ты сам будешь к этому готов. А это может случиться уже через неделю. Или через две. Или через месяц. Или через год. Но до такого, думаю, не дойдёт. Два месяца — вот самое большое ожидание. После этого ты точно всё узнаешь. Давай договоримся так: если за два месяца эта тема ни разу не поднимется, ты снова придёшь ко мне, и тогда я отвечу на любые твои вопросы безо всякой утайки.

— Ну, хорошо, — сказал я минуту спустя, — вы меня убедили. Некоторые блюда и в самом деле нужно есть не раньше, чем они будут готовы полностью.

— Разумный выбор, — одобрительно кивнул доктор, — ну а теперь прими это снадобье — и у тебя есть ещё полтора часа, прежде чем придёт Киртулик и примется по косточкам разбирать всё, что сегодня произошло.

Я принял из рук Алваса стакан и не спеша выпил его содержимое, оказавшееся каким-то травяным чаем с очень экзотическим вкусом. И уже через несколько секунд меня потянуло в сладкую дрёму.

Это было очень странное ощущение. Я не уснул — было отчётливо слышно, как Алвас ходит по палате, что-то про себя бормоча и время от времени звеня склянками. И в то же время я был словно отрешён от всего этого. Казалось, это все происходит не со мной, а как будто я читаю очень странную книжку, в которой герои вдруг сошли со страниц, на которых они были написаны, и начали действовать самым что ни на есть реальным образом. И в то же время я чувствовал, что моё тело отдыхает. Наблюдая за ощущениями словно со стороны, я с интересом смотрел, как мозг переваривает полученную информацию и убирает большую её часть куда-то глубоко, туда, где она будет забыта, как ненужная. Наблюдал, как серая мазь, ровным слоем покрывшая всю мою спину, пузырится и потихоньку впитывается в кожу и мышечную ткань. С интересом увидел, как остатки завтрака завершают свой путь… впрочем, это уже лишнее.

В какой-то момент моё умиротворённое состояние всё же было прервано: вернулся господин Киртулик, желавший со мной поговорить. Алвас аккуратно поднял мою голову и снова напоил каким-то снадобьем. Несмотря на то, что оно не имело совершенно никакого вкуса, я от него мгновенно, если так можно выразиться, протрезвел. Разум обрёл ясность и четкость, и вот я готов к полноценной беседе. Ощупав мою спину, доктор нашёл моё состояние удовлетворительным и разрешил покинуть постель. Сам же он спешно собрался и ушёл куда-то по своим делам. Я осторожно поднялся — спина чувствовала себя превосходно. Да уж, как бы жестоко эта мазь не обошлась с моей несчастной шкурой, дело своё она сделала. Господин Киртулик, сидевший на стуле неподалёку, терпеливо дождался, пока я натяну рубаху и куртку, после чего начал.

— Приношу извинения, принц, за свою назойливость. Мне известно, что вам сейчас положен отдых, так как на вечер запланировано ещё одно, должен заметить, очень утомительное мероприятие. Однако не в моих привычках откладывать дела в долгий ящик: как существу, прожившему достаточно долгий срок, мне известно, как мало у нас на самом деле времени и как бережно следует к нему относиться. Поэтому по итогам проведённой проверки я желаю сразу расставить точки над И.

Он замолчал. И внезапно улыбнулся. И эта улыбка меня поразила: мне казалось, что это суровое, вечно всем недовольное лицо вообще не умеет улыбаться.

— Ты показался мне очень способным ещё в первый день нашей встречи, — продолжал начальник драконьей стражи, — и именно поэтому я поставил тебя в такие несправедливые условия в этой проверке: я прекрасно понимал, что как иллюзионисту, на песке тебе не будет от него спасения. Это кажется жестоким, но с другой стороны, это условия, максимально приближенные к реальности. Наши враги не будут благородно вызывать тебя на честный поединок: они нанесут удар исподтишка в самое уязвимое место. И того, что я увидел, достаточно, чтобы понять: даже при самых неблагоприятных обстоятельствах ты сумеешь если не ускользнуть от недругов, то хотя бы достаточно долго продержаться, чтобы мы успели прийти на помощь. Для человека ты показал незаурядный ум и умение принимать решение даже при самых сложных условиях. Это — законный повод для гордости. Ну а насчёт твоей отчаянной попытки обзавестись крыльями… — он печально улыбнулся.

— Осуждаете? — настороженно спросил я, повторно обескураженный уже его похвалами: в моём понимании он являл собой типичный образ того, кто будет раздавать пинки и сыпать критическими насмешками без остановки. Такие просто от природы, физически неспособны выдавить из себя хоть какую-то похвалу.

— Дитрих, ты серьёзно считаешь меня эдаким злыднем, только и умеющим, что распекать за нерадивость, зачастую выдуманную? Ах, знал бы ты, сколько драконов прошло обучение под моей рукой — да и палкой, чего уж греха таить. В того, кто живёт в десять раз больше людей, вколачивать знания нужно в десять раз дольше и сильнее. Но всё равно я каждый день вижу в глазах моих учеников жадный блеск, неистовую жажду полёта, и, уж можешь мне поверить, я помню и разделяю восторг каждого, кто после моего обучения смог покорить небо — ну да на примере с Меридией ты и сам это вчера видел. Так что тот факт, что тебя позвало небо, — он опустил голову, отведя взгляд, и тихо сказал, — я не имею права осуждать его в ком бы то ни было.

— На самом деле я не знаю, что меня дёрнуло поступить именно так. Потому что в действительности я очень боюсь высоты, — тихо проворчал я.

— Но ведь всё же она тебя позвала, не так ли, — взгляд господина Киртулика пронизывал меня насквозь, — ничто не мешало тебе спрятаться на трибунах и там перевести дух, верно? Ведь всё равно ты, почти не умея, почти не имея шансов на успех — ты всё равно попытался. И, я полагаю, ты сам знаешь, почему?

Естественно, знаю. Чёртов начальник стражи смотрит мне в душу, выворачивая её наизнанку. У меня за две недели было достаточно времени, чтобы обдумать всё, что произошло со мной по прибытии сюда. Да, полёт на Ариадне изначально меня не сильно впечатлил: времени, чтобы впечатлиться, мне элементарно не дали. Однако я раз за разом проигрывал момент, когда Ариадна теряет сознание, и мы невыносимо долгие пять секунд падаем вниз… а в следующую секунду драконья лапа заботливо ловит меня, спасая от неизбежного падения в море. И вот эти, завершающие моменты полёта проступают в моей памяти всё ярче и ярче… лазурные драконы, гордые, стремительные, сильные, единым росчерком пересекают небо одного цвета с собой… Да, когда-нибудь я хотел бы покорить свой страх высоты и взмыть в небо бесконечно свободным и безгранично счастливым.

— Скажите, господин Киртулик, — я обхватил колени руками, пытаясь справиться с навалившимися на меня завистью и отчаянием, — что будет лучше: прожить свою жизнь, тихо мерцая для тех немногих, кому ты даришь свет и тепло? Или вспыхнуть на бесконечно долгий и яркий миг, пытаясь привлечь к себе внимание тех, кто куда больше, старше и значительнее тебя?

Вместо ответа дракон покачал головой. После чего — немыслимо — подошёл ко мне и положил руку на плечо. Затем, едва заметно улыбнувшись, сказал:

— Как ты решишь, так и будет правильно, принц. Могу лишь сказать, что, вспыхивая, ты очень сильно рискуешь. Ведь те, старшие и значительные, не факт, что заметят тебя, а, заметив, не факт, что впечатлятся твоим поступком. Но если тебе всё же повезёт, то как знать: вдруг они дадут тебе второй шанс…

— Что ты сказал? — яростно спросил Мизраел, выходя из-за своего стола и подходя к Алвасу, в испуге павшего перед хозяином замка на колени.

— Я виноват, — запинаясь, шептал врач, не смея поднять взгляд на господина, — я оговорился насчёт Золота, что является одним из доминантных Цветов госпожи Меридии. Для него это ничего не должно было значить, но, помилуйте, откуда мне было знать, что он не только раскрыл в себе доминантный Цвет, но ещё и умудрился охарактеризовать его?

В ярости Мизраел отвернулся и подошёл к окну. Разумеется, ему и в голову бы не пришло поднять на старика руку, но очень многие обитатели замка, пробывшие с ним слишком долго, еще помнят, каким Хозяин Лазурных может быть в гневе. Что поделать, ради выживания рода порой приходилось совершать всякое. Он не искал себе оправдания, но даже сейчас, спустя даже не годы — столетия он до сих пор не видел иного выхода из многих тупиков, куда не посчастливилось попасть ему и тем, кто вверил ему свои жизни.

— Значит, всего два месяца, — тихо сказал он, — да встань ты с колен, — рыкнул он в сторону Алваса, который поспешил подняться на ноги, — я рассчитывал ещё год только наблюдать за ним. Да, он хорош, он талантлив, умен… Но, Святой Белый Дракон, он ведь так молод! Да если мы обратим принца сейчас — его крылья просто не выдержат. Он должен изначально пожить среди нас, должен узнать о нас больше — и раскрыться нам, в свою очередь. Он должен лучше понять самого себя и напитать свой характер нужными для равновесия Цветами. Да уж, в этом плане, конечно, Сирень — не самый удачный цвет. Её носители, как правило, жаждут впитать как можно больше чужих тайн, стараясь при этом выдать как можно меньше своих собственных. Что ж, ладно.

Он закрыл глаза и опустил голову на несколько секунд. После чего вернулся за свой стол и, сложив на нём руки, опустил на них голову. Ровно две минуты спустя в его кабинет вошли Киртулик и Карнекир.

— Как принц? — не поднимания головы, спросил Мизраел начальника стражи.

— Неплохо. Старый скляночник знает своё дело, — усмехнулся Киртулик. Алвас гневно на него посмотрел, но начальник стражи, как ни в чём не бывало, продолжил, — у меня для вас другая неожиданная новость. Вы, конечно, видели, что он пытался учудить на испытании.

— Да, для его уровня это было впечатляюще, — кивнул Мизраел, — я бы даже рискнул высказать некоторые предположения, но нам не может до такой степени повезти.

— Может, Мизраел, может, — Киртулик чуть не подпрыгивал от радости, — он до смерти боится высоты, он сам мне в этом признался. И, тем не менее, она позвала его. Я сам прочитал это в его глазах так же чётко, как всегда читал в глазах каждого из своих учеников. Ошибки быть не может.

— В самом деле? — Мизраел снова покинул свой стол и принялся мерить комнату шагами, — надеюсь, тебе хватило ума не распекать его в этот момент?

— Обижаете, Хозяин, — сказал Киртулик, язвительно сделав акцент на столь ненавистном Мизраелу слове, — не я ли последние две сотни лет обучал весь знатный молодняк как этого замка, так и всех городов, что нам подчиняются? Мне ли не знать, когда в сердце юнца надо посадить крохотную искру надежды, которая в один прекрасный день разгорится ярким пламенем и унесёт своего хозяина в небо?

— Ну что ж, это хорошо. Это очень хорошо, — Мизраел незаметно для себя самого потёр руки, — от этого уже можно отталкиваться и попробовать уложиться в два месяца. Тогда сделаем вот как. Раз уж он создал себе крылья один раз — без труда сделает это и ещё. А раз так удачно всё для нас складывается — тебе, Кирт, я поручаю тренировать его. Скажи ему, что я нашёл его крылышки перспективными и хочу, чтобы он овладел ими как можно лучше. Пусть учится управляться с крыльями — когда мы всё же попробуем осуществить свою задумку, ему будет гораздо легче приноровиться.

— Как скажешь, Мизраел, — хмыкнул Киртулик, — не жалко отдавать мне его на растерзание? Я же не посмотрю, что принц и человек — душу из него выну.

— Вот и хорошо, — кивнул Мизраел, — как вынешь — наполнишь толком и положишь, где взял. Ему это только на пользу пойдёт. Но всё же не переусердствуй. Ему надо сохранять товарный вид, сам понимаешь. Карнекир, — тем временем обернулся он к юноше, до того стоявшему за его спиной и молча слушающему беседу, — тебе же новое поручение — организуй ему досуг в свободное время от тренировок, так, чтобы он и думать забыл про эти цвета. Я уж не знаю, откуда он узнал про свою Сирень, но факт остаётся фактом: уже дважды он был в шаге от этого запретного — пока — для него знания. Третьей ошибки его Сирень нам не простит…