Клэй из Виргинии

Глава 1

Впечатление было такое, будто в бангкокском аэропорту Дон-Муанг отключили кондиционер. Джош Льюис сбросил пропотевшую холщовую куртку, раскурил первую за день сигарету и вышел сквозь вращающиеся двери из здания аэропорта. Над бетонной дорогой трепетало марево раскаленного воздуха – еще не настал полдень, а температура уже поднялась до девяноста градусов по Фаренгейту.

Выбившаяся из прически прядь темно-русых волос прилипла к высокому лбу Джоша. Он провел ладонью по голове, приглаживая волосы, и зашагал к концу летного поля. Смотреть там было особенно не на что – одни лишь ангары да склады. Джош бросил на бетон окурок и растоптал его. Было слишком жарко, чтобы глотать дым; к тому же теперь он старался поменьше курить. Вытерев со лба пот, Джош двинулся обратно.

В нескольких футах от него, скрипнув тормозами, остановился белый таксомотор «датсун»; дверца резко распахнулась, и из машины выскочила симпатичная длинноногая женщина. Ее высокая изящная фигура потрясающе смотрелась в белых полотняных брюках и мешковатой рубашке, схваченной на талии черно-коричневым замшевым поясом, длинные, до плеч, волосы колыхались при каждом движении. Казалось, жара совсем ее не беспокоит.

Кликнув носильщика, женщина указала сначала на багажник «датсуна», потом на второе такси, только что остановившееся сзади и по самую крышу забитое большими серебристыми ящиками. Расплатившись с таксистами, она вытащила с заднего сиденья первого автомобиля три синих рюкзака и два коричневых чемодана из воловьей кожи.

Джош зажег вторую сигарету и стал с интересом смотреть, как носильщик извлекает шестой, седьмой и, наконец, десятый металлический ящик, каждый из которых был размером с коробку из-под апельсинов. «Фотооборудование», – подумал Джош. Но что бы ни оказалось в этих ящиках, добра у путешественницы было навалом. Последними явились на свет два огромных кожаных чемодана «Ботега де Венета». Носильщик позвал на помощь коллегу, и вдвоем они взвалили десятый ящик на верх и без того переполненной тележки, с трудом удерживая ее в равновесии и шумно переругиваясь на монотонном тайском наречии.

– Ох… нет! Нет! – Незнакомка подбежала к тележке. Произношение сразу выдало в ней американку. – Эти четыре надо положить отдельно. Возьмите третью тележку, пожалуйста.

Невысокие тайцы-носильщики смотрели на нее, улыбаясь. Было совершенно очевидно, что они не понимают ни слова.

– Йес… – в конце концов произнес один из них и усиленно закивал.

– Вот, смотрите… – Красотка ткнула пальцем в ящики, о которых шла речь. – Эти… положить туда! – Она взмахнула рукой в сторону третьего носильщика, который приближался с пустой тележкой. – И побыстрее. Везите багаж к стойке «Филиппин эйрлайнз»… «Филиппин эйрлайнз», – повторила она. – Поняли?

Носильщики дружно кивнули.

Джош накинул куртку, забавляясь тем, как сбитые с толку тайцы деятельно принялись перекладывать предметы, распределяя их по трем тележкам. Женщина, на плече которой болталось не меньше пяти сумок, сжимая в руке шестую, поспешно двинулась к аэровокзалу, шагая легкой походкой и словно не чувствуя тяжести, которую ей приходилось нести на себе. «Неужели она путешествует одна?» – подумал Джош. Впрочем, хорошо было уже то, что эта женщина заставила его хоть на минуту забыть о жаре.

Войдя в здание аэровокзала, он убедился, что единственный самолет, следующий рейсом «Филиппин эйрлайнз», должен был подняться в воздух около полудня и летел в Манилу, как раз туда, куда направлялся и Джош.

Пока носильщики разгружали ящики, сотрудник авиакомпании трудился над взвешиванием багажа, стараясь не спасовать при виде такой горы предметов и сохранить на лице профессиональную уверенность.

– У вас есть ручная кладь? – осведомился он.

– Конечно, вот.

Филиппинец приподнялся на цыпочках и выглянул поверх стойки.

– Один, два… Нет, мисс, вы не можете взять с собой пять сумок – это запрещено. Вам придется сдать три из них в багаж.

– Ах! – Дымчато-серые глаза женщины расширились. – Нет-нет, я должна непременно взять их с собой. В сумках пленки, фотоаппараты, объективы; они могут разбиться, и мне нечем будет их заменить…

Филиппинец улыбнулся и покачал головой.

– Вы хотите заставить меня нарушить правила, – сказал он. – Это невозможно.

Женщина умоляюще улыбнулась.

– Нет, я не прошу нарушать…

Джош Льюис с одобрением следил за представлением, которое разворачивалось перед его глазами. Судя по всему, женщина не впервые сталкивалась с подобными затруднениями и умела справляться с ними, напуская на себя хорошо отработанный наивно-очаровательный вид.

– Я уверена, что на борту будет много пассажиров, которые вовсе не берут с собой ручной клади, – продолжила она. – Так что если говорить о весе, мои три сумки вполне могли бы принадлежать кому-то другому. Вы меня понимаете?

– Нет, – ответил филиппинец. – Я понимаю, о чем вы говорите, но мы должны неукоснительно выполнять правила. К тому же… – он указал на двенадцать предметов, сданных женщиной в багаж, – …вы и без того превысили разрешенный вес.

Красавица вздохнула:

– Да, но я готова заплатить. А эти сумки я должна взять с собой. Вчера на «Индиан эйрлайнз» мне разрешили… и в «Пан-Америкэн» на прошлой неделе…

– Может быть, и так, но совокупная масса груза намного превышает установленный предел. – Служащий посмотрел на весы. – Вам придется доплатить десять тысяч батов.

Пока женщина возилась с бумажником, Льюис быстро подсчитал в уме, что поклажа обойдется ей в пятьсот американских долларов, и решил, что настало время вмешаться.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я случайно слышал ваш разговор. Буду рад помочь, если не возражаете.

– Спасибо! Я вам так благодарна!

Льюис бросил взгляд на ее дорожную карточку, лежавшую на стойке, и прочел написанное на ней имя – Клэй Фитцджеральд. Он повернулся к служащему.

– Мы с мисс Фитцджеральд путешествуем вместе. Я возьму часть ее ручной клади. И, кстати, зарегистрируйте пять лишних ящиков на мой билет – я сдал в багаж только две небольшие легкие сумки…

– Но, сэр… – неуверенно заговорил филиппинец, потом пожал плечами. – Ладно, так и быть. Этот рейс не слишком перегружен.

– И еще – сделайте так, чтобы леди сидела рядом со мной, – распорядился Джош и повернулся к Клэй: – Если, конечно, вы не возражаете.

Та кивнула и дружелюбно улыбнулась.

– Мы ведь путешествуем вместе, – заметила она. Джош тоже улыбнулся в ответ и протянул руку:

– Меня зовут Джош Льюис.

– А я – Клэй Фитцджеральд.

Из динамиков разнеслось последнее предупреждение об окончании посадки на рейс «Филиппин эйрлайнз» до Манилы.

– Ага! – сказал Джош. – Самое время. Идемте. Он повесил на плечо свою долю ручной клади Клэй, и они вдвоем двинулись к выходу на посадку.

Как только самолет набрал высоту, маленький черноволосый стюард-филиппинец принес им «Кровавую Мэри». Клэй Фитцджеральд улыбнулась своему худощавому симпатичному соседу, который погасил сигарету сразу же, как только заметил, что ей неприятен дым.

– Все равно я собираюсь бросать, – сообщил Джош Льюис. Его длинные ноги высовывались в проход, и Клэй подумала, что в нем, пожалуй, больше шести футов роста. – Курение мешает мне бегать по утрам.

Клэй рассмеялась.

– А мне повезло. Я курила в колледже, но не успела по-настоящему втянуться. – Она вылила в свой стакан с остро приправленным томатным соком половину миниатюрной бутылочки водки. – Что ж, за ваше здоровье!

– И за ваше, – отозвался Джош и, опустошив свой стакан, вскрыл пакетик с орешками из бесплатного бортового рациона. – Что привело вас на Филиппины?

– Я еду на архипелаг Сулу фотографировать ловцов жемчуга.

– Настоящий природный жемчуг? Я думал, его почти не осталось.

Клэй покачала головой:

– Осталось, хотя и немного. Большинство жемчужных отмелей истощены, однако с тех пор, как японцы разработали способ искусственного выращивания жемчуга, основной упор в торговле переместился именно на них. Поэтому издательство «Нэшнл джиогрэфик» заказало мне статью в двух частях – о природном и культивированном жемчуге.

– Вы занимаетесь подводной фотосъемкой? – спросил Джош, подаваясь вперед.

Клэй кивнула, продолжая жевать рисовый крекер.

– Потрясающе. – Джош покачал головой. – Неудивительно, что вам приходится таскать с собой такую кучу оборудования.

Серые глаза Клэй блеснули.

– Да, это нелегко. Порой приходится покупать второй билет, чтобы увезти весь багаж. – Она подняла свой стакан. – Еще раз спасибо вам за то, что выручили меня.

– Рад помочь, – отозвался Джош. Взгляд его темно-карих глаз создавал у Клэй ощущение, будто для него она была самой очаровательной женщиной из всех, встреченных им до сих пор.

– Кое-кто из подводных фотографов берет в путешествие намного меньше груза, чем я, – сказала Клэй. – Но я предпочитаю брать с собой под воду несколько камер – тогда мне не приходится возвращаться на поверхность, чтобы зарядить новую пленку и сменить объектив или светофильтр. Львиную долю моего багажа занимают вспомогательное оборудование и осветительные приборы.

– Я был потрясен вашим прибытием на двух такси разом…

– В Нью-Йорке мой груз умещался в одном фургоне «чекер».

– Вы живете в Нью-Йорке?

Клэй кивнула.

– Правда, за последние месяцы я провела там не больше двух дней. Ну а вы как здесь оказались? Прилетели в отпуск или готовитесь снимать новый фильм? – Клэй вспомнила, кто такой Джош Льюис в первое мгновение их знакомства. Он был одним из самых удачливых молодых голливудских режиссеров и принадлежал к плеяде кинематографистов, неудержимым потоком хлынувших в последние годы из стен Академии киноискусств Калифорнийского университета, и только что получил гран-при на кинофестивале в Каннах за сценарий и режиссуру «Викторианской пасторали». Джош кисло улыбнулся:

– Съемки следующего фильма должны начаться через два с половиной месяца; вот только натуры у нас до сих пор нет. Ее-то я и ищу.

– Значит, вы уже осмотрели Таиланд и теперь приглядываетесь к Маниле?

– Все определяется тем, до какой степени местные власти согласны идти нам навстречу. Киносъемки в Азии – это непрерывная война с бюрократией и канцелярской волокитой… – Клэй отметила, что его черным длинным ресницам позавидовала бы любая женщина.

– А о чем ваш фильм? Или пока секрет?

Он рассмеялся:

– Я бы не стал называть это фильмом. Примитивный триллер-боевик – эротика, кровь, насилие. Контракт я подписал в прошлом году, отчаянно нуждаясь в финансировании «Викторианской пасторали». – Он пожал плечами. – Работка непыльная, главная трудность – не увлечься художественной стороной и не снять фильм лучше, чем требуется. Он будет называться «Золотой треугольник».

– В основе та книга, которая в прошлом году ходила в списках бестселлеров?

– Она самая. Нам пришлось переписать ее с десяток раз, прежде чем получился приличный сценарий. – Льюис пустился в этические рассуждения, противопоставляя чистое искусство искусству ради наживы, а Клэй тем временем внимательно изучала его лицо.

Пожалуй, Джош был одним из тех людей, которых она и ее подруги по работе называли «неудавшимися красавцами». Именно этот тип мужчин более всего соответствовал ее вкусам. Хотя лицо Джоша казалось весьма привлекательным, однако отдельные его черты не дотягивали до полного совершенства: лоб был чуть выше, чем нужно; нос, сломанный, вероятно, в какой-нибудь драке, неправильно сросся, волосы, хотя и были мастерски подстрижены, торчали вихрами. Именно такие маленькие недостатки не дают почти безупречным лицам выглядеть скучными.

– Впрочем, хватит о работе, – прервал себя Джош. – Вы долго собираетесь пробыть в Маниле?

– Завтра на рассвете тронусь на юг.

– Может быть, не откажетесь поужинать со мной сегодня вечером?

– С удовольствием, но при одном условии – за все заплатит «Нэшнл джиогрэфик». Вы и без того сэкономили им кучу денег.

– Ух ты! – воскликнул Джош. – Всегда обожал женщин, располагающих подотчетными суммами!

Клэй пыталась вспомнить прочитанную недавно статью о Джоше Льюисе и его успехе в Каннах. Она не помнила, чтобы там что-нибудь говорилось о жене, а Джош явно не был голубым. И все же, сказала себе Клэй, такой привлекательный мужчина, как Льюис, вряд ли одинок.

– У меня забронирован номер в отеле «Манила», – сказала она.

– Представьте, у меня тоже. Мы можем вместе поехать из аэропорта на двух такси.

Как и большинство старых азиатских гостиниц, отель «Манила» был перестроен и расширен с целью привести его в соответствие с запросами бурно развивающейся индустрии туризма: восемнадцатиэтажная башня из стекла и бетона, которая была бы вполне уместна где-нибудь в Майами, возвышается над историческим зданием, построенным в 1912 году и окруженным строго распланированными садами. Бывалые путешественники по Азии старались останавливаться в старой части отеля, вестибюли и комнаты которой по-прежнему поражали воображение благородной элегантностью.

В номере Клэй с видом на Манильский залив, затейливо обставленном плетеными креслами и приставными столиками, центральное место занимала кровать испанского колониального периода, сработанная из темно-красного дерева; подставки светильников представляли собой большие, инкрустированные бронзой фигурки из провинции Минданао, а на стенах красовались резные деревянные рамы с репродукциями полотен филиппинских мастеров на религиозные темы.

Приняв душ, Клэй вынула из чемодана свои любимые брюки из белого шелка и трикотажный топ, который как нельзя лучше подчеркивал красоту ее гладких смуглых плеч. Она уже закончила одеваться, когда зазвенел телефонный звонок.

– Привет, это я, – раздался в трубке голос Джоша Льюиса. – Если вы готовы, я заскочу к вам в номер, и мы можем отправляться. Надеюсь, вы зарезервировали столик в ресторане?

– Так точно, сэр… на девять часов. У нас еще есть время, чтобы прогуляться по улицам и поглазеть на местные достопримечательности.

– Хм-м… Бесплатный ужин, в который входит экскурсия с квалифицированным гидом, – похоже, сегодня у меня выдался счастливый денек. Буду у вас через минуту.

«Надеюсь, у меня день тоже будет счастливым», – подумала Клэй, напоследок быстро осматривая себя в зеркале.

Среди завсегдатаев ресторана «Замбоанга», что на Макати-авеню в районе Макати Манила-сити, можно было увидеть и местных филиппинцев, и состоятельных американских и европейских туристов, и целую коллекцию экзотических лиц из разных азиатских государств. Скромный по размерам зал был заставлен горшками с пальмами и бамбуковыми деревцами, благодаря чему напоминал настоящие джунгли; с его потолка свисали громадные корзины с коричневыми и пурпурными орхидеями «валинг-валинг», а у каждого столика лежали плетеные маты из традиционной манильской пеньки и стояла маленькая керосиновая лампа.

Как только официант принес им пиво «Сан-Мигель» и записал заказ, Джош улыбнулся, глядя на Клэй карими глазами, сиявшими добродушным юмором.

– Две мили экскурсии показались мне много длиннее, чем я рассчитывал. Умираю с голоду.

– Я тоже. – Клэй рассмеялась. – На карте ресторан находится куда ближе к отелю, чем на самом деле, но согласитесь, проникнуться духом города в первый же вечер – это замечательно.

– Еще бы. Я жалею только о том, что не надел спортивные туфли. – Джош сунул было руку в карман за сигаретами, но тут же отказался от этого намерения.

– Послушайте, я вовсе не собираюсь бороться с вашими привычками и как-нибудь сумею вытерпеть табачный дым.

– Нет-нет, благодарю за любезность. Моя э-э-э… последняя подружка была заядлой курильщицей, тянула одну за одной. В ее компании я и сам стал выкуривать больше двух пачек в день.

– Что ж, полагаю, когда вы вернетесь домой, эта привычка возобновится.

– …тактично заметила она, – подхватил Джош и, широко улыбнувшись Клэй, пригубил пиво. – Я расстался с этой девушкой и в настоящее время не обременен постоянными привязанностями. А вы?

Клэй помедлила.

– У меня более или менее схожая ситуация.

– Более или менее? А точнее?

– Ну… Я встречалась с одним человеком… но в этом году я слишком часто бываю в разъездах.

– Разлука – бич любви, – согласно кивнул Джош и подал знак официанту. Только сейчас Клэй заметила в правой мочке его уха маленькую родинку, похожую на серьгу.

Когда подошел официант с пивом и первыми блюдами, Клэй заказала лумпию – салат из пальмовой сердцевины и маленьких кусочков креветок и свинины, завернутых в тонкие блинчики. Джош выбрал суп синуам, своеобразный коктейль из остро приправленных моллюсков.

– Спасибо «Нэшнл джиогрэфик», – сказал Джош, проворно уплетая свою порцию. – Еда просто потрясающая.

Они с Клэй вместе отведали лечон – жаркое из молочного поросенка, нашпигованного тамариндовыми листьями, и морских моллюсков, приготовленных на пару и поданных в бамбуковых корзиночках с острым соусом и каламанси, маленькими зелеными филиппинскими цитрусовыми, напоминавшими лимон. На десерт им подали бибингку – пудинг из риса и кокосового молока, запеченный в глиняном горшочке и покрытый свежим сыром с солеными утиными яйцами.

После ужина они отправились обратно в отель через Чайнатаун в районе Бинондо, в котором даже ночью продолжала бурлить деловая жизнь. На каждом шагу здесь встречались маленькие ресторанчики и лавки, торгующие китайскими кондитерскими изделиями, пряностями и благовониями; то и дело попадались крохотные мастерские, занятые производством игрушек, галантерейной мелочи и бамбуковой кухонной утвари. Семьи с маленькими детьми ужинали, рассевшись в глубине лавчонок либо прямо на тротуарах у входа; сквозь толчею с трудом протискивались запряженные лошадьми двуколки, везущие иностранных туристов.

– Чем займемся теперь? – спросил Джош, когда они с Клэй вернулись в гостиницу. – Можно пойти в плавучее казино или в ночной клуб.

Клэй покачала головой.

– Сегодня был нелегкий день, а мне завтра рано вставать, – сказала она. – Давайте просто зайдем куда-нибудь пропустим по рюмочке.

Они сошлись на баре отеля, где заказали филиппинский ром со льдом. С самого утра в бангкокском аэропорту Джош и Клэй почти непрерывно разговаривали, и теперь им было приятно молчать вдвоем и чувствовать себя старыми закадычными друзьями. Незнакомые люди встретились в пути, провели время в беседе и разошлись каждый своей дорогой – с Клэй такое случалось нередко, и она уже давно приняла это как неотъемлемую часть той жизни, которую выбрала для себя. Но Джош Льюис был особенным человеком; ей хватило одного дня, чтобы понять это. Он был остроумным, чутким, интересным и чертовски привлекательным, и Клэй совсем не хотелось, чтобы их встреча превратилась в роман на одну ночь.

– Итак, – заговорил наконец Джош, – пора подумать, как нам быть дальше.

– То есть?

– Я был бы рад продолжить наше знакомство. А у вас какие планы? Долго ли вы собираетесь фотографировать этих своих юных мужественных ныряльщиков?

– Хм-м… – Клэй лукаво улыбнулась. – Все зависит от того, насколько они юны и мужественны. И еще от погоды. Если все пойдет как надо, около недели.

– Завтра сюда прилетает мой главный оператор, и мы пробудем здесь примерно столько же. Значит… как насчет встречи через неделю на том же месте? Если вы уведомите меня о времени своего прибытия, я встречу вас шампанским.

– Хватило бы и пива «Сан-Мигель», – ответила Клэй, улыбаясь. – Я женщина без особых претензий.

Джош подписал счет и проводил Клэй до дверей ее номера.

– Не хотите пригласить меня к себе? – спросил он, легко поглаживая ее обнаженное плечо.

Клэй покачала головой.

– Чтобы успеть на самолет, мне придется встать в половине пятого утра, – сказала она.

– В таком случае лучше вообще не ложиться.

– Только не сегодня.

Джош наклонился и поцеловал ее.

– Ладно. Значит, через неделю. Желаю вам к тому времени отдохнуть и набраться сил. – Он еще раз поцеловал Клэй.

– М-м-м… – Клэй отодвинулась. – Только не желайте мне спокойной ночи – из-за вас мне будет трудно уснуть.

– А мне – из-за вас. Клэй усмехнулась.

– Увидимся на той неделе. – Она чмокнула Джоша в щеку.

– Будьте осторожны, – посоветовал Джош, когда она закрывала дверь. – Берегитесь акул.

Глава 2

– Прошу прощения, мисс… Не хотите ли тубы? – спросил юный официант-филиппинец, убирая со стола. – Это салат из папайи с курача – местным моллюском, нечто среднее по вкусу между крабом и омаром.

– Нет, благодарю. – Клэй отодвинула кресло от столика и вытянула длинные загорелые ноги, наблюдая за ящерицами-гекконами, снующими в тени плетеной кадки с благоухающими белоснежными цветами сампуджита.

Из-за столика на веранде ресторана отеля «Лантака» ей были видны лодки добытчиков устриц, покачивающиеся на волнах. Пробыв в Замбоанге двое суток, Клэй почти забыла о досадных неприятностях, которые сопровождали ее по пути из Манилы.

Все началось с ложной тревоги в Манильском аэропорту, где якобы была заложена бомба; из-за этого все рейсы оказались отложены на шесть часов. Задержка вылетов привела к тому, что на самолет Клэй были распроданы все места и она не смогла уговорить кассира продать ей лишний билет. К счастью, мир, как всегда, оказался не без хороших людей, и доброжелательные пожилые супруги-филиппинцы пронесли на борт «лишние» сумки с ее оборудованием.

Очутившись в Замбоанге, Клэй обнаружила, что взятый напрокат воздушный компрессор находится в аварийном состоянии, и ее гиду-проводнику Хаджи Али Кираму пришлось ехать за новым аппаратом в Давао-сити. Тем временем выяснилось, что плантация «Талуксгей», которую она собиралась фотографировать, Принадлежит захудалой фирме, производящей низкокачественные жемчужины неправильной формы. В довершение ко всему появились слухи о волнениях среди мусульман, и утренние газеты опубликовали репортаж о мятежном восстании неподалеку от Давао. Клэй всерьез опасалась, что ее проводник надолго задержится на обратном пути.

Город Замбоанга, раскинувшийся на юго-западной оконечности Минданао, южного острова Филиппин, был промежуточным пунктом на пути к архипелагу Сулу. Замбоангу называли «городом цветов». Его дальние предместья, отлого поднимающиеся по склону, казались словно расчерченными четкими квадратами плантаций, на которых произрастали орхидеи и ярко-зеленые кокосовые пальмы. Вблизи над низким горизонтом Замбоанга возвышались остроконечные церковные шпили, сияющие башни минаретов и купола мечетей.

Минувшую ночь Клэй провела в одном из пустующих «шалашей на дереве» в парке «Пансонака». Шалаш этот располагал полностью оборудованной кухонькой, а из окон с жалюзи открывался вид на маленький садик, в котором полыхали красные бугенвиллеи. Хотя ночевать в этих домиках мог кто угодно, было нетрудно понять, почему городской мэр отдавал предпочтение парам, только что вступившим в брак; это было идеальное место, где можно было предаваться любви день и ночь напролет, а именно этим Клэй и собиралась заняться с Джошем Льюисом. Она улыбнулась своим мечтам, представляя себе Джоша, который неожиданно нагрянул в Замбоангу, не в силах дождаться назначенной на следующую неделю встречи с ней. Клэй задумалась, вспоминая его лицо и сочный звук его голоса…

– Миз Клэй?

Клэй вскинула глаза. Голос принадлежал отнюдь не Джошу, а ее проводнику Хаджи Али Кираму.

– Хаджи! Ты вернулся! А я думала, ты попал в беду.

– Никакой беда, миз Клэй. Только дорожный движение. Слишком много машин. – Приземистый мускулистый Хаджи улыбнулся. Его зубы, точнее, то, что от них осталось, были кривыми и побурели от бетеля, который он непрерывно жевал. Он был моро – южнофилиппинский мусульманин – и когда-то сам нырял за жемчугом. Клэй наняла его на неделю. Хаджи раздобыл лодку, на которой они собирались пуститься в плавание, и должен был переводить с местного диалекта чабакано – адаптированного филиппинского языка тагалог, который отличался вибрирующим «р» и запутанной слоговой структурой.

– Я добыть компрессор. Сейчас я починить мотор у лодки.

– Господи, что еще? Что приключилось? – Солнце било в глаза Клэй, и она прищурилась, всматриваясь в лицо Хаджи. Ей была невыносима сама мысль о дальнейшей задержке.

– Маленький проблем, миз Клэй. Ремонт не больше часа.

– Мы успеем выйти в море на рассвете?

– О да. Будьте спокойны, – улыбнулся Хаджи.

– Отлично. Сегодня вечером я куплю на рынке продукты и доставлю на борт оборудование, так что мы сможем отправиться в путь с восходом солнца.

– Будьте спокойны, – повторил Хаджи. – До скорый встреча.

Клэй расплатилась за обед и прошагала несколько кварталов до городского оптового рынка; здесь она приобрела огромную плетеную корзину и запас овощей и фруктов в количестве, достаточном для плавания до архипелага. По пути к причалу, где ее ждал баркас Хаджи, она зашла на другой рынок и купила хлеб, содовые крекеры, воду и пиво. Когда она наконец взошла на борт тридцатипятифутовой лодки, чтобы погрузить запасы, Хаджи там не оказалось – только инструменты, разбросанные по палубе рядом с кучей промасленной одежды.

Клэй поставила корзину на лед и, открыв бутылку пива, посмотрела на заходящее солнце, гадая, чем в эту минуту занимается Джош Льюис.

– Миз Клэй! – раздался голос с причала. – Я ходил искать деталь для мотора. – Хаджи был обнажен до пояса, на нем были мятые джинсы с прорехами на коленях, голова повязана красным платком.

– Как дела с мотором? – опасливо спросила Клэй. – Надеюсь, ты его починил?

– Не беспокойтесь… несколько минут, и будет порядок.

– И мы сможем выйти в море завтра на рассвете?

– Конечно. Вы готовы плыть в половине шестого?

– Я готова, – улыбнувшись, отозвалась Клэй.

Следующим утром, когда небо сменило цвет с розовато-серого на ярко-голубой, баркас Хаджи медленно пробирался вдоль благоухающего побережья, минуя рыболовецкое судно и крытые соломой домики, возвышавшиеся над водой на шестах, и лавируя между банкас – маленькими моторными каноэ местных жителей, спешащих на рынок.

Хаджи указал на скопление деревянных плотиков с ярко раскрашенными парусами.

– Видите эти винтас? Это морской цыгане. Живут в море и выходят на берег, только чтобы похоронить умерших. – Он помахал рукой мальчишкам, запускавшим змея, и те весело замахали в ответ. – Сегодня море тихий. Будем у Холо до полудня, – добавил Хаджи.

– Ладно, я пока спущусь вниз: перезаряжу осветители и заправлю акваланг.

– Будьте спокойны. Думаю, у нас не будет проблема с ныряльщиками.

– Проблема? – Клэй с подозрением взглянула на проводника. – О каких проблемах ты говоришь?

– Ну… – Хаджи пожал плечами. – Вы знаете, не все ныряльщики такой, как я. Многие из них суеверный. Не хотят, чтобы люди видели, как они ныряй. Особенно делай фото.

– Хаджи! Почему я только сейчас об этом узнала? Ты обещал, что все будет в порядке.

– Да, может быть и так. Мой брат Хаким, он не возражай, чтобы вы с ним ныряли. Но он говорит, что Абдул, хозяин лодки, не хотел, чтобы туда приезжала женщина.

Клэй вздохнула. Теперь, когда Хаджи заговорил об этом, она ничуть не сомневалась, что у него наготове решение возникшего затруднения; вот только ей опять придется раскошелиться.

– Как ты думаешь, что я должна сделать?

– У вас есть какой-нибудь вещь, который вы могли бы подарить Абдулу?

– Но ведь я сказала, что заплачу ему и каждому ныряльщику по сотне песо!

– Я знаю, миз Клэй. Но Абдул – очень гордый мужчина. Если у вас есть что-нибудь особенное, который вы ему подарить, это бы помогло…

– Ладно, Хаджи. Что ты пообещал Абдулу, кроме сотни песо?

Хаджи сделал невинное лицо.

– Я не обещай… – Он осекся под пристальным взглядом Клэй и нервно ухмыльнулся. – Ну, может быть, транзисторный радио…

– Хаджи! У меня нет с собой приемника!

– А фотоаппарат? Клэй покачала головой:

– У меня очень дорогие камеры… и они нужны мне все до единой.

– Магнитофон?

Клэй вновь вздохнула.

– Хорошо. Думаю, я смогу расстаться с магнитофоном. Но только после того, как возьму у ныряльщиков интервью.

Хаджи заулыбался:

– Будьте спокойны, миз Клэй. Я думай, Абдул станет счастливый.

– Хорошо, если бы так, – пробормотала себе под нос Клэй, спускаясь в каюту.

Хаджи бросил якорь в чистой голубой воде бухты у северо-западного побережья острова Холо бок о бок с судном ныряльщиков. Вокруг лодок кружил любопытствующий электрический скат, чуть дальше в море выпрыгивали из воды, весело кувыркаясь, дельфины.

– Вы ждать здесь, – распорядился проводник, взбираясь на борт лодки. Абдулу, хозяину судна, мусульманину с густой бородой, на взгляд Клэй, было далеко за пятьдесят. Он приветствовал Хаджи улыбкой, но на Клэй посмотрел с непроницаемой холодностью. Клэй улыбнулась первой и кивнула, но лицо Абдула Хакима лишь сделалось еще строже. Ныряльщики хранили молчание, безучастно наблюдая за происходящим, вполне удовлетворенные обещанной прибавкой к жалованью.

Хаджи и Абдул двинулись на нос баркаса и, встав к остальным спиной, о чем-то горячо спорили приглушенными голосами, время от времени оглядываясь на гостью. Клэй чувствовала себя так, словно ее выставили в витрине. «Все будет хорошо», – твердила она себе. Она проделала дальний путь и не позволит Абдулу сорвать задание редакции.

Абдул говорил все громче; Хаджи просительно улыбался. Несколько минут спустя он подошел к борту и позвал Клэй:

– Миз Клэй? Я не знай, как быть. Абдул говорит, эти люди суеверные. В этом месте водятся черногубый жемчужный раковины, очень редкий. Абдул боится, что, когда другой люди прочитай вашу статью, они приедут сюда и заберут все раковины.

– Никто даже не догадается, где были сделаны фотографии. По подводным снимкам и фотографиям людей на лодке невозможно определить место, – ответила Клэй.

Хаджи кивнул и вернулся к Абдулу, чтобы втолковать ему слова Клэй. Они еще немного поспорили, причем Хаджи яростно жестикулировал. В конце концов Абдул махнул Клэй рукой, предлагая подняться на борт.

– Значит, вы сделай хороший фотографий, – сказал он. Клэй удивилась тому, что Абдул говорит по-английски; ей было известно, что в филиппинских школах изучают английский, но она считала, что жителям архипелага этот язык ни к чему.

– Постараюсь, – ответила она.

– Вы прислать мне журнал?

– Обязательно. Вам, вашей семье и вашим друзьям.

Абдул молча кивнул.

Клэй поняла, что настало время выкладывать главный козырь – интервью с ныряльщиками можно и застенографировать. Как бы то ни было, они вряд ли могли очень уж много рассказать. Клэй достала свой магнитофон «Сони» и протянула его Абдулу вместе с чистыми кассетами.

Пока Абдул придирчиво осматривал подарок, Клэй всеми доступными способами выражала ему свою благодарность и заверяла, что не помешает работе ловцов. Наконец Абдул еще раз кивнул, внушительно посмотрел в глаза Клэй и сказал:

– Я думай, миз Клэй, что все в порядке. Вы никому не скажете, где мы ныряй?

– Я напишу только, что снимала у побережья, а Холо – большой остров…

Абдул вновь посмотрел ей в лицо и улыбнулся впервые за все время разговора, показав огромные белоснежные зубы:

– Вы можете спускаться в воду, когда захотите.

Чуть позже Клэй появилась из каюты в ярко-красном лайковом гидрокостюме; на запястьях ее красовались подводные часы, глубиномер и компас.

Она аккуратно разложила на палубе свою аппаратуру: две водонепроницаемые камеры «Никон», одна из которых была снабжена 15-миллиметровым широкоугольным объективом, а вторая – 16-миллиметровым объективом «рыбий глаз»; два фотоаппарата «Никон-F» в алюминиевых боксах с 55-миллиметровыми микрообъективами «Никкор»; еще один «Никон-F» со 105-миллиметровым объективом «Никкор» и специальной насадкой для съемки самых маленьких рыб; шесть подводных ламп-вспышек по две на каждом штативе и, наконец, экспонометр «Луна-про» в плексигласовом боксе, который она смастерила собственными руками.

Надев ранец с двумя воздушными баллонами, Клэй перебросила две лямки поверх плеч и застегнула третью на поясе. Хаджи помог ей поднять акваланг и прикрутил на место редуктор с датчиком подводного давления. Надевая маску, Клэй случайно оглянулась и увидела Абдула Хакима и двадцать его ныряльщиков, которые с жадным вниманием следили за ее действиями. У нее на миг возникло впечатление, будто она показывает стриптиз наоборот. Она улыбнулась, махнула рукой, и два десятка мусульман застенчиво улыбнулись в ответ.

Насколько было известно Клэй, ловцы жемчуга не пользуются никаким оборудованием, проводя под водой от полутора до четырех минут. Хаджи рассказывал ей о человеке, который мог оставаться под водой до четверти часа, но как-то раз он всплыл слишком быстро, и в его мозг проник пузырек воздуха, превратив несчастного в калеку. К тому же ныряльщикам постоянно приходится работать в водах, кишащих акулами.

Абдул показал Клэй, где будут погружаться ловцы. Она натянула маску, взяла в рот загубник, прицепила двенадцатифунтовый груз и отправилась под воду с двумя фотоаппаратами. Хаджи нырнул вместе с ней на глубину восемнадцать футов, чтобы доставить на дно еще три камеры, потом поднялся на поверхность, готовый в случае необходимости прийти на помощь.

Клэй около часа снимала с близкого расстояния ныряльщиков, которые торопливо набивали свои мешки черными и белыми раковинами; затем она пробыла около получаса на глубине десяти футов у гребня рифа, фотографируя любознательную черноносую рифовую акулу, которую сменила огромная морская черепаха, окруженная многочисленными стайками маленьких цветистых рыбок.

За день ловцы жемчуга совершают около сорока быстрых погружений. Клэй же ограничилась двумя, по три часа каждое. Оставшееся время она провела на палубе баркаса, фотографируя ныряльщиков и рабочих, вскрывавших раковины в поисках жемчужин.

– Ныряльщик бывай счастлив, когда находит три черные жемчужины на тысяча раковин, – сообщил Хаджи, подавая ей тарелку с рыбой лапу-лапу, маринованной в соке каламанси. – Белый жемчуг попадайся чаще, но не намного.

– Миз Клэй! Сюда! – крикнул Абдул с противоположного борта баркаса. – Смотрите, что нашел Махакутта! – Он показал Клэй черную жемчужину с темно-серым металлическим отливом, размером с большое кукурузное зерно. – Этот жемчужина, ему лет пять… очень неплох.

– Да она просто прекрасна! – воскликнула Клэй, осторожно беря жемчужину и поворачивая ее к свету предзакатного солнца. – Как вы полагаете, сколько она стоит?

Абдул пожал плечами:

– Две или три тысячи песо.

По подсчетам Клэй, это означало от трех до пяти сотен долларов.

– В конце сезон мы их продавать и делить выручку на всех. Ну и мне тоже кое-что достанется, – добавил Абдул.

Клэй торопливо черкнула в блокноте.

– Скажите, нет ли способа, при помощи которого опытный ныряльщик может сказать, есть ли жемчужина в раковине, прежде чем ее откроют? – поинтересовалась она.

Хаджи и Абдул, переглянувшись, рассмеялись.

– Если бы мы это знать, мы уже давно быть богач, – ответил Хаджи.

Клэй провела с ныряльщиками пять дней и отсняла семь с лишним рулончиков пленки. В других обстоятельствах она задержалась бы дольше – на неделю или около того. Ловцы жемчуга окончательно освоились с ее присутствием и даже порой отвлекались от дел, чтобы показать ту или иную подводную достопримечательность. Настроение у Клэй было отличное: она уже видела, что работа сделана хорошо, и статья получится эффектная.

Однако где-то там, в Маниле, оставался Джош Льюис, а Джоши Льюисы на дороге не валяются, и Клэй опасалась, что не застанет его по возвращении: в этой части мира люди то и дело меняют свои планы. Она не сомневалась, что сумеет найти Джоша, даже если разминется с ним на Востоке, однако свидание где-нибудь в Лос-Анджелесе будет лишено того очарования случайности, которой была отмечена их непредвиденная встреча в дальнем уголке планеты. Если из их знакомства и выйдет какой-нибудь толк, то только здесь и сейчас.

Поэтому Клэй решила поторопиться и, упаковав оборудование, распрощалась с Абдулом и ныряльщиками. Хаджи отвез ее в Замбоангу, а несколько часов спустя она уже сидела в кресле самолета, летевшего в Манилу.

Глава 3

Джош Льюис, выдавливая лаймовый сок на свеженарезанные дольки манго, меланхолично глядел в окно, не слишком радуясь утреннему сиянию Манильского залива. Сегодня он был уверен только в двух вещах: во-первых, что день будет жаркий, во-вторых, он опять пропадет впустую.

Последние семь суток Льюис и его главный оператор Ларс Нудсен провели в дурном расположении духа, коротая послеобеденное время в постели, а вечера – за пивом «Сан-Мигель» и виски «Джонни Уокер».

Нудсен бросил взгляд на часы, висевшие на стене гостиничного кафе.

– Мне пора, в десять часов я осматриваю студии «Метро Манила продакшнз», – сказал он, нехотя поднимаясь на ноги. Нудсен выглядел бодрым и подтянутым, светлая борода придавала ему мужественный вид, и только складка поперек лба да чуть обвисшие веки напоминали о том, что он разменял четвертый десяток. – У меня такое чувство, что в конце концов нам придется тащить оборудование из Сиднея.

– Ну и жизнь, – вздыхая, отозвался Джош. – За то, что Харви втравил нас в это дерьмо, его нужно поджарить в аду.

– Лучше поджарить его здесь, – заметил Нудсен, произнося слова с заметным шведским акцентом. Он мрачно выглянул на улицу, где под палящим солнцем уже едва не плавились каменные плиты тротуара. – Увидимся вечером.

– Пока, Ларс.

Льюис попросил официантку принести еще чашку пряного филиппинского кофе, который он предпочитал пить черным, и закурил сигарету.

Харви Шафнер, подумал он. Испытание терпеливости, выпавшее на долю Льюиса и Ларса, было всецело на его совести. Когда предыдущий продюсер «Золотого треугольника» слег с инфарктом, студия назначила на его место Шафнера, и этот сукин сын первым делом урезал бюджет фильма и послал Джоша и его главного оператора в путешествие по Азии искать дешевые съемочные площадки. Это был ловкий шаг с его стороны; затягивая пояс потуже, Шафнер поднимал свой авторитет в глазах руководства студии и получал возможность утереть Джошу нос.

Когда-то Харви и Джош были друзьями и вместе учились в Академии киноискусств Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Закончив академию, они буквально за гроши сняли кинокомедию «Как быть?», которая, по счастливой случайности, попала на фестиваль в нью-йоркском Линкольновском центре. Хотя прокат картины не принес больших барышей, благодаря доброжелательным отзывам критиков перед Харви и Джошем открылись радужные перспективы.

Потом они сняли пару комедийных ужастиков для «Америкэн интернэшнл». Фильмы оказались весьма прибыльными, и к 1973 году перед молодым тандемом распахнулись двери ведущих студий страны. В течение шести лет они создали четыре кассовые ленты, в том числе «В тени друг друга», которая принесла Джошу премию Оскара. Однако уже следующий их фильм, «Лабиринт», провалился с треском. Еще во время съемок исполнительницу главной женской роли обвинили в хранении кокаина, а артист, исполнявший мужскую роль второго плана, сломал ногу в аварии. Съемка шла с опозданием и перерасходом бюджета, руководство надавило на Харви, и тот отнял фильм у Джоша и вновь сократил его. Джош обратился в арбитражный суд и выиграл дело, после чего началась полоса сплошных неприятностей. Студия самовольно выпустила «Лабиринт» в местный прокат, и ленту постигла финансовая катастрофа.

Харви, однако, было не привыкать к выживанию в голливудских джунглях: он немедленно приступил к съемке нового фильма и неожиданно добился успеха. После этого все, за что бы он ни брался, расходилось миллионными тиражами и приносило огромные прибыли. Примерно в ту же пору Харви отбил у Джоша подружку, юную актрису по имени Марсия Симс, и женился на ней.

Джошу было куда труднее оправиться после неудачи с «Лабиринтом». Он снял недорогую картину, которая получила одобрение критиков и восторженную, хотя и весьма ограниченную, аудиторию. Джош подозревал, что студия не приложила для распространения фильма тех усилий, которых он заслуживал, и чуял в этом деле руку Харви Шафнера.

Чтобы раздобыть средства для съемок «Викторианской пасторали», Джошу пришлось потратить почти год; зато теперь, с каннским гран-при в кармане, он вновь смотрел в будущее с уверенностью. Он был связан со студией контрактными обязательствами и не мог отказаться от «Золотого треугольника», но поначалу и эта работа увлекала его. Саймон Рейнери, прежний продюсер фильма, обещал ему полную свободу действий, но когда он угодил на больничную койку, ему на смену пришел Харви.

Джош боролся как мог, однако условия контракта загнали его в тупик: ему оставалось лишь стиснуть зубы и с достоинством принять удар. Шафнер же, казалось, находил в своем новом назначении какое-то извращенное наслаждение. Все, что одобрял Саймон, Шафнер подвергал жесткой критике, приводя Джоша в яростное исступление. Почему бы Харви не оставить его в покое и не позволить ему сделать хороший фильм? В сущности, Джош знал ответ на этот вопрос. В прошлом году «Мериден-студио» потерпела две неудачи, принесшие многомиллионные убытки, и совет директоров охватила финансовая лихорадка. Этим назначением Харви был не в последнюю очередь обязан своей репутации человека, умеющего снижать расходы и урезать бюджет.

В конце концов отношения Джоша и Харви сделались более чем напряженными, и тем не менее до окончания работы над «Золотым треугольником» они оставались привязаны друг к другу.

Джош допил кофе и в последний раз обвел взглядом зал, набитый завтракающими туристами. Он лелеял безотчетную надежду на то, что сегодня утром вернется из поездки Клэй Фитцджеральд. В сущности, Джош ждал ее возвращения уже третий день, но теперь решил, что она, вероятно, изменила свои планы: с такими дамочками никогда ничего не знаешь наверняка. Неделю назад ему показалось, что он нравится Клэй, но богатый опыт общения с красивыми женщинами подсказывал, что они способны создавать иллюзию интереса к мужчине с той же легкостью, с какой красят губы. «Какого черта, – подумал Джош. – Мы вместе летели на самолете, сходили в ресторан, и ничего более».

Возвращаясь в вестибюль, он задержался у стенда Ассошиэйтед Пресс. Очередная статья о волнениях среди мусульман – мятежники взорвали бомбу на фабрике в Минданао. Последние семь дней до Джоша то и дело доходили слухи о тревожных событиях на юге, хотя в англоязычном «Манила джорнэл» об этом не было ни слова. Тем не менее он продолжал тревожиться и лишь надеялся, что Клэй не угодит в какую-нибудь неприятность.

Заказав на десять тридцать автомобиль, на котором собирался объехать остров, Джош остановился у кассы, разменял несколько дорожных чеков… и первое, что он увидел, повернувшись к выходу, была гора металлических ящиков, которые вносили в дверь взопревшие носильщики.

– Клэй!

Красавица в комбинезоне цвета хаки ковыляла навстречу ему, сгибаясь под тяжестью трех наплечных сумок. При виде Джоша ее лицо просияло.

– Джош! Слава Богу, вы еще здесь!

– Как видите, – приветственно кивая, ответил Джош. – Все это время я не покидал вестибюль из опасения прозевать ваше возвращение.

Клэй улыбнулась:

– А я думала, в мире не осталось настоящих рыцарей.

– Рад видеть вас живой и здоровой. Я уже не раз представлял вас в руках мятежников, напавших на жемчужную отмель, либо в гареме удалого мусульманского борца за свободу, который влюбляется в вас и отказывается взять выкуп. – Джош попытался было взять у нее одну из сумок, но Клэй крепко вцепилась в ремешок.

– Мятеж был в другой части острова. Зато я видела множество акул, которые находились от меня не дальше, чем вы.

– Акулы?.. Я совсем забыл о них… О Господи… – Джош с притворной заботливостью оглядел Клэй со всех сторон: – Похоже, все цело…

– Акулы не так уж часто тревожат ныряльщиков, – засмеялась Клэй. – Впрочем, вы, обитатели Голливуда, знаете о них разве что по фильму «Челюсти». И все же так приятно, что вы беспокоились обо мне.

– Мне было что терять; если помните, в прошлый раз мы прервались на самом интересном месте. Я оставил за собой ваш номер, чтобы начать все сначала, когда вы вернетесь.

– Кажется, вы собирались встретить меня шампанским…

– Помню-помню, шампанское за мной. – Джош глянул на часы. – Сейчас уже половина одиннадцатого, и меня ждет машина с шофером: надо ехать на поиски натуры. Не хотите присоединиться?

– С удовольствием, только зарегистрируюсь и переоденусь. Вернусь через пятнадцать минут! – крикнула через плечо Клэй, уже шагая к конторке администратора.

– Отлично. А я закажу шампанское.

Шофер, стриженный под ежик юный филиппинец, осторожно вел «тойоту-селику» по петляющей дороге.

На полу автомобиля в серебряном ведерке со льдом покоилась основательно початая бутылка «Дом Периньон», а на заднем сиденье между Джошем и Клэй стояла корзина с фруктами из гостиничного ресторана. Они неторопливо потягивали шампанское из стаканчиков с монограммой отеля «Манила», взятых в ванной.

– Если бы мы были в Лос-Анджелесе, – неожиданно заявил Джош, – мы бы сейчас ехали в «линкольн-континентале» длиной в квартал, с телевизором и стерео, с баром, набитым всевозможными напитками и таблетками, со складной кроватью и массажером, а на откидных креслах сидел бы оркестр лос-анджелесской филармонии.

Клэй рассмеялась.

– По-моему, нам и так хорошо, – скромно заметила она.

– Откровенно говоря, я никогда не чувствовал себя очень уж уютно в голливудских лимузинах, но полагаю, что, если бы руководству «Тойоты» захотелось прорваться со своей продукцией на рынок киношных декораций, им стоило бы предложить вам работу в отделе сбыта.

– Без мисс Фитцджеральд «тойота» – всего лишь груда железа на колесах, – проворковала Клэй, подражая призывным голосам рекламных див.

– Преклоняюсь перед вашей логикой. – Джош, наклонившись, поцеловал ее.

Автомобиль мчался на север, минуя полуостров Батан и остров Коррегидор. По пути они много фотографировали, а Джош вдобавок делал пометки в блокноте. К послеобеденному времени, самому жаркому в этой части света, они добрались до пустынных просторов острова Люзон.

– Взгляните на море. – Клэй почувствовала, как у нее перехватило дыхание. – Неужели у вас не возникает желания сорвать с себя одежду и прыгнуть в воду?

Джош наклонился к водителю.

– Мы можем спуститься к морю? – спросил он. В эту минуту машина катила по эстакаде, идущей вдоль гребня горы в двухстах футах над берегом.

– Дороги нет, – ответил шофер. – Только пешком.

Джош оглянулся:

– Что скажете?

– Там, где я родилась, не любят тратить слов попусту. – Клэй растягивала слова на южный манер.

– Тогда останавливаемся здесь. – Джош сделал знак шоферу, и они выбрались из автомобиля с шампанским, фруктами и фотоаппаратами. Клэй остановилась на обочине, глядя вниз на сверкающее море, в то время как Джош подошел к водителю и что-то сказал ему. Машина, взревев мотором, умчалась прочь.

– Куда это он? – удивилась Клэй.

– За шампанским, – лаконично ответил Джош.

– И где же он его достанет?

– Понятия не имею. Во всяком случае, мы хотя бы ненадолго отделались от него.

Джош отыскал тропинку, ведущую вниз по крутому склону заросшего холма, и они спустились на короткую полоску песчаного пляжа, по обе стороны которого к самому урезу воды подступали пальмы, бамбуковые деревца и густой подлесок, оставляя свободным узкий полумесяц пространства длиной в тридцать и шириной в двенадцать ярдов. Пляж тянулся вдоль залива и был защищен от океанских волн; только мягкий накат набегал на песок, полого спускавшийся в темно-синюю глубину.

– Что сначала – пообедаем или окунемся? – спросила Клэй, ставя корзину с фруктами неподалеку от воды.

– И то и другое.

На Клэй было кисейное пурпурное платье, буквально сразившее Джоша, когда она спустилась в нем в вестибюль отеля. «О Господи, – сказал он тогда, – наконец-то я вижу ваши ноги. Это просто сказка!»

Теперь Клэй собиралась показать ему всю себя, но внезапно ею овладела застенчивость. Ей уже доводилось купаться нагишом в обществе людей, которых она знала не лучше, чем Джоша; она желала его, жаждала увидеть его тело, и вот тебе на – нежданный приступ скромности, совсем некстати. Быть может, так случилось оттого, что Клэй не хотела ограничивать знакомство с Джошем мимолетной встречей и это придавало каждому ее поступку особую значимость.

Клэй повернулась к Джошу боком и принялась возиться с застежками, потом бросила на него взгляд через плечо. Джош смотрел на нее, улыбаясь.

– Такое чувство, будто я присутствую на сеансе замедленного стриптиза, – сказал он.

Рассмеявшись, Клэй сорвала с себя одежду и, схватив вино и фрукты, вбежала в воду. Джош последовал за ней.

Несколько минут они нежились в теплом прозрачном море, смакуя ломтики ананаса из плавающей на поверхности корзины и передавая друг другу шампанское, разговаривали, улыбались и рассматривали друг друга; но вскоре Клэй почувствовала, как ступня Джоша коснулась ее икры и скользнула выше по ноге, подбираясь к мягким завиткам на ее лобке.

– М-м-м… – Она судорожно вздохнула и приблизилась к Джошу; он прижался к ней всем телом, целуя ее. – Ляг на спину, – шепнула она. – Держись на воде.

Когда Джош приподнял ноги и раскинул их на поверхности моря, Клэй вплыла между ними.

– Похоже на плавник акулы, – негромко произнесла она, проводя губами по напружиненной плоти Джоша.

– Надеюсь, не всякая из твоих знакомых акул удостаивается такого обращения, – отозвался Джош.

– Не всякая… – согласилась Клэй, но вместо слов из ее уст вырвалось невнятное бормотание.

– Не разговаривай с набитым ртом, – прошептал Джош. – И вообще лучше помолчи.

Чуть позже они выбрались на берег и растянулись на теплом белом песке в тени кокосовой пальмы. Джош принялся целовать грудь Клэй, заставляя набухать ее коричневые соски.

– У тебя замечательное тело, – сказал он.

– Знаю. Кажется, будто наш корабль разбился и нас выбросило на необитаемый остров… – Губы Клэй и Джоша слились в долгом жадном поцелуе, в то время как их тела овевал легкий ветерок, отгоняя полуденный зной.

Когда Джош вошел в нее, Клэй застонала от наслаждения и обхватила его плечи ногами, а он продолжал рывками вонзаться в ее тело со все возрастающим нетерпением. Клэй впилась ногтями ему в ягодицы и негромко вскрикнула, почувствовав наступление оргазма.

Наконец и Джоша накрыло волной экстаза, и Клэй крепче прижалась к нему, наблюдая, как покачивающиеся на поверхности лагуны корзина с фруктами и бутылка смешанного с соленой морской водой шампанского уплывали все дальше словно послание от терпящих кораблекрушение.

К шести вечера Джош и Клэй вернулись в Манилу и отправились в гостиничный бар выпить с Ларсом Нудсеном, которого встретили у входа. Они втроем заняли маленький столик у задней стены, подальше от разухабистого трио дюжих филиппинских гитаристов.

Когда они устроились за столом, Клэй улыбнулась Ларсу:

– Очень рада познакомиться с вами. В колледже я штудировала «Америкэн синематографер» с благоговейным трепетом.

Ларс пригладил свою роскошную бороду:

– Так вы поклонница кино… Редкая порода, почти вымершая. И конечно, вы проводили все свободное время в ближайшем кинотеатре?

– Еще бы. За неделю я просматривала пять-шесть фильмов. Теперь у меня едва хватает времени на самые нашумевшие ленты… – Клэй улыбнулась Джошу. – «Викторианская пастораль» значится в моем списке в числе первых.

Ларс подался вперед:

– Ваше имя не идет у меня из головы с той самой минуты, как Джош назвал мне его. Это вы сняли серию подводных репортажей для Пи-би-эс – что-то о бурении нефтяных скважин в Северном море?

– «Богатство на дне морском».

– Вот именно. – Ларс кивнул. – Сам фильм так себе, но ваша работа производит потрясающее впечатление.

Джош бросил взгляд на часы.

– Проклятие, – пробормотал он. – Я же должен был позвонить в Калифорнию. Сколько там сейчас времени?

– Около двух ночи, – сказал Ларс, немного подумав.

Джош пожал плечами:

– Ну, это не так страшно. Я не прочь поднять Шафнера с постели, да к тому же он скорее всего еще не спит; а вы пока закажите мне пиво.

Джош ушел, и Клэй с Ларсом углубились в разговор о методах и средствах подводной съемки. Потом беседа плавно перешла к сравнительному анализу фильмов и документальных репортажей начиная с «Бездны» и «Подъема «Титаника» до ленты Сесилии Де Милль «Поймай крепкий ветер».

Наконец настал момент, когда Ларс расслабленно откинулся на спинку кресла:

– Не поймите меня превратно – я женат и счастлив в семейной жизни, – но как же это получилось, что я до сих пор ни разу не встречал таких прекрасных женщин, как вы? В самолетах мне всегда попадаются места рядом с дельцами из Германии…

Клэй рассмеялась:

– А мне – рядом с юными мамашами и их шумными отпрысками – какая-нибудь мамаша постоянно просит меня приглядеть за ребеночком, пока она сходит в туалет. Все это время бедное дитя, естественно, рыдает еще громче.

Ларс взял со стола бутылку, заказанную для Джоша, и плеснул пива себе и Клэй.

– Джош может часами болтать по телефону. Он разговаривает с нашим продюсером, а это почти наверняка означает, что они ругаются.

– Да. Я уже поняла, что они на ножах. – Клэй помолчала. – А вам как работается с Джошем?

– «Золотой треугольник» – наш третий совместный фильм, а это уже кое о чем говорит. – Раскурив ароматную манильскую сигару, Ларс меланхолически провожал глазами кольца дыма, медленно поднимавшиеся над столом. – Мне нравится работать с Джошем: настоящий профессионал, дотошный, донельзя педантичный и всегда знает, чего хочет. Джош умеет добиться своего, не подавляя людей, которые тянут лямку вместе с ним, и он достаточно гибок, чтобы воспринимать и воплощать в жизнь чужие идеи, если они кажутся ему удачными.

– Это впечатляет. – Клэй отодвинула кресло подальше от шлейфа сигарного дыма.

– Да уж, – продолжал Ларс, не замечая ее движения. – А еще мне в нем нравится то, что он все время учится. Большинство режиссеров в его возрасте занимают собственную нишу и вполне удовлетворены теми рамками, которые сами себе поставили, а вот Джош никогда не бывает доволен собой и рад любой возможности расширить горизонты.

– Джош говорил мне, будто бы прослыл в своей команде кровожадным деспотом. Это правда?

Ларс задумался.

– Действительно, он заставляет людей работать с большей отдачей, чем многие другие режиссеры. Если человек справляется, все в порядке. В противном случае… – Ларс чиркнул по горлу ногтем, – в противном случае Джош беспощаден. Он без раздумий заменит любого члена группы, если тот не выполняет своих обязанностей; поэтому в некоторых кругах за ним закрепилась репутация тяжелого человека. – Швед рассмеялся. – Черт побери, да я сам такой же – вероятно, именно потому мы с Джошем до сих пор благополучно уживаемся.

– Ты в самом деле так считаешь? – осведомился Джош, появляясь за столиком и опускаясь в кресло. – Ничего подобного. Во-первых, я не швед и не курю сигар, а во-вторых – что он успел тебе наболтать, Клэй?

– Ну, что ты не в ладах с голливудским профсоюзом… – замялась Клэй.

– Что ж, можно сказать и так. – Джош хмыкнул. – Послушайте, мне надоела эта музыка. Не пора ли нам заняться чем-нибудь другим?

– Лично я пораньше залягу в постель и почитаю, – лениво проговорил Ларс.

– Какая скучища! – заметила Клэй. – Почему бы нам не прогуляться втроем?

Ларс покачал головой:

– Мистер режиссер велел мне исчезнуть после первого бокала, а я уже выпил два с половиной…

– Гнусная ложь! – Джош рассмеялся. – Ладно, старина, мы с удовольствием возьмем тебя с собой.

– Моя нордическая кровь не выдерживает такой жары и влажности, и в этом все дело, – пробурчал Ларс.

– Что ж, по крайней мере я принес тебе радостные вести. Похоже, нашим мучениям пришел конец, и нас ждет Бангкок; Харви уже ведет переговоры с одним тайским дельцом в Лос-Анджелесе; он обещает предоставить все необходимое, причем за гроши. Нам надлежит вылететь в Лондон и обговорить условия с Фредом Жюстеном. Наш финансовый администратор, – пояснил Джош, переведя взгляд на Клэй. Ларс заулыбался:

– Вот уж не думал, что мне захочется ехать в Лондон ради перемены климата, но теперь, после этой парилки… Так я заказываю билеты?

– Непременно. Увидимся за завтраком. – Ларс поднялся и повернулся к Клэй: – С вами, надеюсь, мы тоже еще увидимся…

Клэй кивнула:

– Скорее всего да. В любом случае я рада нашему знакомству.

– Итак… – начал Джош, когда они остались вдвоем. – Чему мы посвятим сегодняшний вечер?

– У меня с собой туристический проспект. Сейчас посмотрим… – Клэй открыла небольшую книжечку. – Пещера Летучих Мышей в Монталбане, рекомендуется осматривать в сумерках…

– Не успеем до темноты.

– Пожалуй, ты прав. Еще предлагают бамбуковый орган Лас-Пифиас… высота двенадцать футов, несколько сотен бамбуковых труб…

– По мне, мой орган куда интереснее…

– Зато ему далеко до двенадцати футов. – Клэй хихикнула. – Вершина Тагайяти, с которой открывается вид… Ну нет, такие виды можно увидеть откуда угодно… Петушиные бои под названием джай алай… великолепное зрелище заката над Манильским заливом.

– Стоп. Я выбираю последнее. Между прочим, закат начнется с минуты на минуту.

Они вышли на террасу и, стоя у ограждения, обнявшись смотрели, как огромное солнце спускается в оранжево-пурпурные перистые облака.

– Ужасно красиво, – сказала Клэй.

– А ты когда-нибудь видела некрасивый закат?

Клэй рассмеялась:

– Живя в Нью-Йорке, я вообще не вижу никакого заката.

– Послушай, ты и вправду выглядишь потрясающе. Кажется, я тебе еще не говорил об этом?

– Даже несмотря на то что у меня не было времени переодеться?

Джош поцеловал ее в щеку.

– Некоторым женщинам просто не нужно заботиться об одежде. Ты прекрасна в чем угодно. – Он помолчал и добавил: – Никак не решу, что нам делать дальше.

– Я читала о ресторане, где подают дары моря, возбуждающие любовное чувство. По-моему, это именно то, что нам сейчас нужно.

– Хм-м… – Джош энергично замотал головой. – Я говорю совсем о другом. Что мы будем делать после завтрашнего дня?

Клэй вздохнула:

– Я отправлюсь на день-другой в Бомбей, потом поеду в Нью-Йорк писать статью.

– А как насчет Лондона? Почему бы тебе не задержаться там по пути в Нью-Йорк?

– Беда в том, что я и так уже выбилась из расписания – редактор требует материал как можно быстрее. – Клэй сделала паузу, в течение которой они продолжали наблюдать за солнцем, уходящим за горизонт. – Вообще-то я могла бы отправить свои пленки экспресс-почтой в «Кодак», а статью написать в Лондоне…

Джош улыбнулся:

– Вот видишь! Было бы желание… Когда приедешь в Лондон, ищи меня в отеле «Браун».

– Давай договоримся на среду. Я позвоню тебе, если у меня что-то изменится.

– Лучше пусть ничего не меняется. А теперь, когда все устроилось, давай подумаем, как нам провести последний вечер в этом чудном уголке мира.

– Я бы не хотела тратить время на ужин. Разве что возбуждающая морская снедь…

– Вот еще! – Джош расхохотался. – Мы можем в любую минуту позвонить горничной и заказать в номер устриц.

Глава 4

Из живописного здания отеля «Тадж-Махал» – величественного дворца, возведенного в 1903 году на побережье, открывался роскошный вид на знаменитую бомбейскую каменную арку «Ворота в Индию» – самый примечательный архитектурный памятник Аравийского моря, а позади старого здания вздымалась в небо белоснежная башня так называемого «нового крыла».

Из номера Клэй в «старом Тадже», уютно обставленного в британском колониальном стиле, открывалась перспектива города-космополита, самого чистого, благоустроенного и зажиточного из всех индийских городов. Длинный полумесяц портового района, к которому подходило плавно изогнутое шоссе Марин-драйв, петляющее по холмам, застроенным особняками и роскошными небоскребами, напоминал Клэй побережье Копакабана-бич в Рио-де-Жанейро. Прочие районы Бомбея, застроенные современными зданиями индустриальной эпохи, больше были похожи на Лос-Анджелес, а двухэтажные автобусы навевали воспоминания о Гонконге. В этом человеческом муравейнике обитали индусы, христиане, персы, евреи и мусульмане, говорившие на сотне языков и наречий, добрый десяток из которых преподавали в начальных школах Бомбея.

Проглотив принесенный горничной завтрак – чай «Дарджелинг» и хлебцы с лаймовым мармеладом, Клэй занялась необходимыми приготовлениями. Едва она рассовала по сумкам два фотоаппарата и пять сменных объективов и положила в карман десять запасных кассет пленки «EPY», как затрещал телефон.

– Мисс Фитцджеральд? Вы заказывали разговор с Нью-Йорком… – раздался голос в трубке.

– Спасибо, – отозвалась Клэй и замолчала, прислушиваясь к щелчкам и шорохам, раздающимся в трубке. – Алло… Алло. Оуэн?

– Клэй! Куда ты запропастилась, черт побери? – Алабамский протяжный говорок Оуэна Томаса ворвался в трубку с такой громкостью и чистотой, словно доносился из соседнего помещения. Оуэн был редактором «Нэшнл джиогрэфик»; именно с ним последние два года Клэй поддерживала более или менее серьезные отношения – «более» для Оуэна, «менее» для нее самой.

– Я в Бомбее, и у меня несколько изменились планы. Я отправлю пленки в «Кодак» экспресс-почтой и распоряжусь, чтобы после обработки их переслали прямо тебе, а статью буду писать в Лондоне. Вернусь на следующей неделе.

– Клэй, статья нужна нам немедленно. – В голосе Оуэна явно звучала обида.

– Понимаю, милый; но в Лондоне я напишу ее быстрее… Там меня будут реже отрывать от работы.

– Ужасно скучаю по тебе, дорогая. За две последние недели от тебя ни слова, и я уже начал беспокоиться.

– Оуэн, у меня все хорошо: поездка к ныряльщикам прошла гладко, я сделала сказочные снимки.

– Что ж, рад за тебя, но ты могла хотя бы позвонить или дать телеграмму о том, что у тебя все в порядке… – Голос в трубке зазвучал приглушенно.

– Пойми, я была на задворках планеты, на судне ловцов жемчуга…

– Зачем ты едешь в Лондон?

– Хочу повидать друзей. После двух недель в Азии у меня жуткое желание сменить обстановку.

– Ты могла бы сделать то же, вернувшись в Нью-Йорк. Очень надеюсь, что тебе меня тоже не хватает, хотя бы чуть-чуть…

– Разумеется, ты мой единственный настоящий друг, и…

– Клэй, я вовсе не про это!

– Прошу тебя, Оуэн, давай остановимся… по крайней мере не по международной связи. Я действительно по тебе скучаю. Позвоню на той неделе, сразу как только вернусь.

В трубке раздался протяжный вздох:

– Хорошо, Клэй.

– Что тебе привезти из Лондона?

Оуэн вздохнул еще раз:

– Ничего не нужно. До свидания.

Клэй повесила трубку, усевшись на кровать, задумалась. Оуэн действительно нравился ей, но она никогда не мечтала провести с ним всю свою жизнь. И все же ей было чуть-чуть стыдно за свою ложь – Клэй не оставляла надежды на то, что Оуэн по-прежнему будет ее другом.

Но теперь у нее был еще и Джош.

Влюбиться в Джоша было нетрудно, однако Клэй решила соблюдать осторожность и не торопить события – исполненный романтики дорожный флирт редко превращается в прочные повседневные отношения. И все же ей не терпелось поскорее покончить с заданием в Бомбее и отправиться Британию.

Спустившись в вестибюль, Клэй отослала несколько почтовых открыток. Потом она сдала ключ портье и вышла во влажную жару улицы.

Как только она оказалась на тротуаре, к ней подбежал долговязый мальчишка-индиец в джинсах.

– Эй, мисс, – с акцентом сказал он по-английски. – Хороший денек. Вы ехать на катер в Слоновьи пещеры? Я делай вам скидку…

– Спасибо, нет. – Клэй развернулась и зашагала прочь, но мальчишка не отставал.

– Эй, куда вы? – крикнул он.

– На Бомбейскую жемчужную биржу. – Клэй плотнее прижала к себе сумки и запетляла в толпе, заполонившей тротуар.

– Я вести вас туда. Всего один рупия!

Клэй показала карту города, которую сжимала в руке:

– Я и сама знаю, как туда добраться.

– Я вести короткой дорогой…

– Нет уж, спасибо!

Парень рассмеялся.

– Я не ограбить, нет, я охранять. Пожалуйста, всего один рупия. – Он улыбнулся, отчего шрам над его левой бровью чуть приподнялся.

Клэй знала, что в Индии всевозможные попрошайки будут приставать к ней на каждом углу, и решила, что стоит взять провожатого хотя бы для того, чтобы избавить себя от домогательства остальных.

– Ладно, договорились. Как тебя зовут?

– Аджай. Мой брат работай на жемчужный биржа.

– Хорошо, Аджай. Меня зовут Клэй. Идем.

Бомбей – единственный город в Индии, в котором коровы лишены неоспоримого права свободы передвижения, зато его улицы переполнены пешеходами, автомобилями, такси, гужевыми двуколками и тарахтящими мотоциклами, снующими во всех направлениях.

В течение следующих двадцати минут Аджай вел Клэй по лабиринту узких улочек, казалось, сотрясавшихся от шумной какофонии звуков, производимых толпящимися на них людьми. Прямо на тротуарах сидели брадобреи и их клиенты, хозяева открытых лавочек и уличные торговцы громогласно расхваливали разнообразные товары – от засиженного мухами мяса до рулонов цветистого шелка и хлопковых тканей, нищие попрошайки устроились на корточках под соломенными навесами жалких хибар. На протяжении всего пути попадались люди, спящие прямо на дороге, и уборщики переступали через них, поднимая в воздух тучи пыли метлами из ивовых прутьев. Клэй задержалась, чтобы сфотографировать двух кобр и их унылого заклинателя, который равнодушно выводил свою мелодию на флейте из бамбуковых трубок и тыквы. В нескольких футах от змей сидел чистильщик ушей, усердно надраивая уши клиентов бамбуковыми палочками, смоченными в оливковом масле.

В конце концов, когда Клэй уже начинала тосковать по такси с кондиционером, они оказались у входа в оживленный центр оптовой торговли жемчугом.

– Мисс? – лицо Аджая снова засияло улыбкой, – я вести вас самый короткий путь, как обещал!

Вся продукция Персидского залива – древнейшего района добычи натурального жемчуга – доставляется в Бомбей. Здесь жемчужины очищают погружением в пероксид водорода и высушивают на солнце, затем на бирже их сортируют и просверливают, и лучшие образцы отправляются к перекупщикам из стран Запада. Многие из этих жемчужин в конце концов оказываются в Париже, крупнейшем центре оптовой торговли жемчугом, а потом их перевозят в Нью-Йорк. Лишь один моллюск из сотни содержит натуральную жемчужину, поэтому они очень дороги.

Клэй с неподдельным интересом слушала рассказ Шахида Халафа, торговца жемчугом, пользующегося, как ей объяснили, высокой репутацией на Бомбейской жемчужной бирже. Его семья из поколения в поколение занималась перепродажей жемчуга; Клэй же сумела заручиться расположением торговца, показав ему рекомендательное письмо из индийского консульства в Нью-Йорке.

– Не верю своим глазам. Только посмотрите на эти сокровища! – воскликнула она, прикручивая к своему «Никону F» 55-миллиметровый объектив для макросъемки.

Кивнув, Халаф взял в руки чуть вытянутую кремовую жемчужину диаметром примерно полдюйма.

– Это барокко, то есть жемчужина неправильной формы.

– Она выглядит просто чудесно! – Клэй даже зажмурилась от переполнявшего ее восторга.

– Да, но не слишком дорого стоит. Цена жемчуга определяется цветом, глянцем… – Халаф повертел жемчужину в пальцах, – а еще прозрачностью, текстурой, размером и, конечно, формой. Круглые жемчужины – самые редкие. Потом идут грушевидные, яйцевидные, жемчужины в форме капли… затем пуговицы, далее – барокко, половинки, жемчужная крошка…

Пока Клэй перезаряжала камеру, Халаф продолжал рассказывать. Этот пожилой тучный человек испытывал явное наслаждение, перебирая жемчужины своими короткими, словно обрубленными пальцами. Прежде чем вернуть жемчужину на лоток, он тщательно протирал ее мягкой тканью.

– Жемчужное ожерелье полагается очищать всякий раз после того, как оно было в употреблении, – продолжал он. – Косметика и духи проникают в жемчуг и оставляют на нем следы. Кстати, жемчужины следует носить на шелковых нитях – они самые прочные – и перенизывать каждые полгода. Между жемчужинами полагается завязывать узелки…

– Чтобы ожерелье не рассыпалось, если оно порвется, – ввернула Клэй.

– Вот именно. К тому же узелки не дают жемчужинам тереться друг о друга; жемчуг хранится долго, если о нем как следует заботиться. Я слышал историю клада, найденного в поместье одного богатого магараджи: господину Арпельсу, совладельцу компании «Ван Клифф энд Арпельс» предложили купить шкатулку с жемчугом; но как только ее открыли и Арпельс взял одну жемчужину, она рассыпалась в белый порошок, похожий на мел. Дело в том, что этот великолепный жемчуг провел в склепе долгие годы… Жемчужинам необходимы воздух и солнце, иначе они теряют влагу. – Халаф печально покачал головой. – Это была невосполнимая утрата…

Клэй взяла аппарат с широкоугольным объективом.

– В нынешние времена большинство жемчужин, поступающих на рынок, выращивают искусственно, – заметила она.

– Да, на жемчужных фермах… Теперь я торгую в основном выращенными жемчужинами, но, разумеется, лучшими из лучших. Такими, к примеру, как вот эти черные красавицы, полученные недавно с ферм Жан-Клода Брюле во Французской Полинезии… мимо них трудно пройти, не залюбовавшись ими. – Халаф улыбнулся, сверкнув темными глазами. – Но, поверьте, раздобыть их еще труднее. Нужны связи. В нашем деле без связей не обойтись. Вот… взгляните на эту. – Он показал Клэй круглую кремовую жемчужину с розоватым оттенком примерно два сантиметра в окружности. – Чистый равномерный цвет, сильный блеск, полупрозрачность; ядро и внутренние слои окрашены розовым. – Он поднес жемчужину к увеличительному стеклу. – А теперь взгляните на эту царапину! Крохотный, едва заметный дефект уменьшит рыночную стоимость жемчужины на многие тысячи долларов. Идеальный жемчуг не должен иметь ни царапин, ни выщербин, ни иных повреждений.

– Но ведь царапина едва заметна даже под лупой, – возразила Клэй, устраиваясь поудобнее, чтобы сфотографировать изъян. – Невооруженному глазу жемчужина кажется совершенной.

Шахид Халаф улыбнулся так широко, что стали видны золотые пломбы на его коренных зубах.

– Все это так, и порой нечистоплотному торговцу удается выручить огромные деньги, всучив богатому человеку низкосортный жемчуг. Если вы решите купить жемчуг, мисс Фитцджеральд, вам следует обратиться к продавцу, который дорожит своим добрым именем.

– Либо точно знать, что хорошо, а что нет, – с улыбкой отозвалась Клэй.

– Ах, мисс Фитцджеральд… – заговорил Халаф, грозя пальцем. – Чтобы научиться распознавать безупречное качество и идеальную окраску, требуются долгие годы. – Он сунул руку в нагрудный карман костюма, вынул оттуда ключ и отомкнул замок старинного шкафа из тикового дерева, внутри которого оказался стальной сейф размером с большой телевизор. – Полагаю, настало время похвалиться товаром, который составляет мою гордость. – Посмеиваясь, индиец набрал известную только ему комбинацию и, открыв массивную дверцу, извлек из сейфа деревянный ящичек, обитый черным бархатом. – Сейчас я покажу вам такие жемчужины, каких вы, смею вас заверить, никогда больше не увидите.

При виде двух десятков великолепных произведений природы всевозможных размеров и цветов, представших ее взору, Клэй не смогла сдержать восхищенного возгласа и тут же торопливо защелкала фотоаппаратом.

Только когда ее профессиональное нетерпение было удовлетворено, она вновь обратилась к своему экскурсоводу:

– У меня такое чувство, словно я заглянула в шкатулку с драгоценностями королевы! Неудивительно, что люди скупают жемчуг, чтобы уберечь деньги от инфляции: достаточно обзавестись хотя бы одной такой жемчужиной, чтобы почувствовать себя августейшей особой.

– Вот эту, – Халаф осторожно взял грушевидную черную жемчужину размером с перепелиное яйцо, – подарил одной индийской принцессе ее любовник. Как гласит легенда, принцессе велели бросить жемчужину в море, чтобы спасти молодого человека от загадочной болезни. – Он положил жемчужину на подушечку из белого шелка, чтобы Клэй могла сфотографировать ее. – Когда принцесса уже собиралась бросить ее в воду, до нее дошел слух, что юноша умер. Тогда она прокляла жемчужину и продала ее. Говорят, с той поры каждого ее владельца преследует злой рок. Многие люди испытывают к черному жемчугу суеверный страх.

– Очевидно, вы к ним не относитесь. – Клэй улыбнулась.

– Нет, если речь идет о черном жемчуге вообще. Ну а эту я приобрел для одного из своих покупателей и буду хранить ее до тех пор, пока он не вернется в Индию и не заберет жемчужину. – Халаф показал Клэй еще несколько жемчужин. – Вероятно, вам будет интересно узнать, что к категории черного жемчуга относится также серый, бронзовый, темно-синий, серо-синий и зеленый с металлическим блеском. – Халаф последовательно демонстрировал образцы каждого из названных оттенков.

– Что ж, если я разбогатею и захочу приобрести что-нибудь подобное, я обращусь только к вам, господин Халаф. – Клэй продолжала фотографировать драгоценности, быстро меняя аппараты и объективы. – Почему у жемчуга бывает разная окраска? Это связано с особенностями раковин или океана? Я знаю, что черный жемчуг получают из черногубых раковин на Филиппинах, но откуда берутся другие цвета?

– Цвет зависит от места, где был добыт моллюск. Лучшие жемчужины, разумеется, вырастают в соленых водах. – Халаф показал гостье каплевидную жемчужину фиолетового оттенка. – Это цейлонский жемчуг, добытый в Индийском океане между Индией и Шри-Ланкой, отсюда и название… Видите? Поверхность жемчужины отражает свет. Отражение и есть тот фактор, который обуславливает окраску – розовую, желтую, зеленую, пурпурную или оранжевую и голубую…

– Я бы взяла их все, – сказала Клэй и снова улыбнулась. – Сколько стоит, например, вот эта? – Она указала на круглую белую жемчужину.

– О, мисс Фитцджеральд! У вас отменный вкус. Это одна из моих лучших – восточная жемчужина из Персидского залива. Цена жемчуга определяется произведением базовой стоимости на квадрат веса. Как вы понимаете, базовая цена то и дело колеблется, впрочем, сейчас она довольно высока. К тому же малейшее увеличение размера жемчужины может значительно повлиять на ее цену.

Халаф достал белоснежный льняной платок, вытер пот со лба и продолжил:

– Вот почему оценка жемчуга намного сложнее, чем иных драгоценных камней. Ожерелье из жемчужин, подобных тем, которые мы сейчас рассматриваем, стоило бы сегодня пять с половиной миллионов рупий, то есть около пятисот тысяч американских долларов.

Глаза Клэй изумленно округлились.

– Запишете на мой счет, – шутливо произнесла она, – или вы предпочитаете взять чек?

Индиец рассмеялся и посмотрел на часы.

– Очень сожалею, но я должен ехать на деловой обед. Если вы сможете вернуться к трем часам, я покажу вам нечто совершенно необычайное.

– Благодарю вас, господин Халаф, с удовольствием. А пока я поброжу тут с фотоаппаратом, посмотрю, что делается вокруг.

Клэй начала собирать свое оборудование, и в ту же минуту возле нее появился юный проводник Аджай.

– Теперь я поведу вас к своему брату, – сказал он.

– Ладно, Аджай. Показывай дорогу.

Они протиснулись сквозь плотную толпу, в которой то там, то здесь мелькали туристы с Запада. Поскольку Клэй среди них оказалась одной из немногих женщин, ее высокий рост и болтающиеся на плечах сумки с аппаратурой привлекли немало заинтересованных взглядов.

Высунувшаяся из столпотворения человеческих тел рука внезапно ухватила ее за одежду. Клэй почуяла запах ароматизированного талька и уловила характерную протяжную речь, мгновенно узнав этот голос, хотя в последний раз она слышала его за десять тысяч миль десять лет назад.

– Эгей, Клэй! Клэй Фитцджеральд!

– Здравствуй, Бью. – Клэй надеялась, что ее голос звучит в достаточной мере спокойно.

Бью Йейтс фамильярно тронул Клэй за плечо, улыбаясь ей с расстояния вытянутой руки:

– Неужели это моя маленькая сестренка?

– А ты сомневаешься?

– Да это я так, к слову. Черт побери! Сам не понимаю, как я сумел тебя узнать! Ты превратилась в классную женщину, Клэй!

Клэй отступила на шаг, стряхнув с плеча его руку. В свои тридцать с лишним лет Бью Йейтс излучал энергию и уверенность, которых ему явно не хватало в ту пору, когда Клэй видела его в последний раз. На нем был дорогой костюм итальянского покроя из белого шелка, из-под соломенной шляпы виднелись аккуратно подстриженные светлые волосы. Лицо его, все еще смазливое, округлилось, а одежду распирали бугры мышц, которых прежде совсем не было заметно. В общем и целом Бью казался холеным, преуспевающим здоровяком, хотя это впечатление несколько портили тени вокруг бледно-голубых глаз, при виде которых по коже Клэй побежали мурашки.

– Что ты потеряла здесь, на краю мира?

– Статью для «Нэшнл джиогрэфик». А ты?

– У меня дела – собственная компания по импорту.

– Рада слышать. Что ж, прощай, Бью, мне пора на встречу.

– С кем? С этим твоим дружком-недомерком? – Лицо Бью в один момент приняло неприятное злобное выражение.

– Ради всего святого, Бью…

– Переста-ань, Клэй, – прогнусавил Йейтс. – У тебя такой холодный голос, что я того и гляди превращусь в ледышку. Как говорит пословица, кто старое помянет, тому глаз вон. Разве не чудо, что мы наконец столкнулись здесь, в Индии? Хватит дуться, выпей со мной, нам нужно многое наверстать…

Клэй энергично замотала головой:

– Нет, Бью. Нам больше не о чем говорить. Йейтс ухмыльнулся, и в его глазах вспыхнул яркий огонек, всегда пугавший Клэй.

– Я вижу, ты совсем не изменилась. Послушай, крошка, ты ведь такая же, как все, хотя гонору у тебя хватило бы на целую дюжину. А жаль… потому что в прочих отношениях ты чертовски привлекательная штучка.

– Прощай, Бью, – отрезала Клэй. Она повернулась, собираясь уходить, но Йейтс схватил ее за руку.

– Эй, не горячись! – Он развернул Клэй и вплотную приблизил к ней свое лицо. – Мы с тобой встретились у черта на куличках. Должно быть, это судьба, так что перестань ей противиться. У меня куча денег, и я покажу тебе, что такое сладкая жизнь.

– Пусти руку.

– Ах, прощу прощения! – Бью разжал пальцы. – Как это я посмел прикоснуться к нашей непорочной девственнице! Похоже, тебе еще расти и расти, Клэй. Запомни, зрелые телеса еще не делают из птенца настоящую женщину.

Клэй двинулась сквозь толпу по узкому проходу с такой скоростью, что Аджай едва поспевал следом.

– Ну, теперь мы уже можем отправиться к моему брату? – нетерпеливо спросил он.

Ему пришлось повторить вопрос дважды и дернуть Клэй за руку, а когда она рывком повернулась, паренек отпрянул, испуганный яростью, сверкнувшей в ее глазах. Только тут Клэй сообразила, что это всего лишь Аджай, а не Бью, и облегченно вздохнула.

– Извини, Аджай. Я передумала. – Она сунула руку в карман и выудила две рупии. – Вот, возьми, и спасибо тебе.

Добровольный проводник Клэй, похоже, не слишком огорчился; взяв деньги, он поспешно растворился в толчее биржи.

Около четверти часа Клэй пыталась отвлечься от неприятных воспоминаний, фотографируя сцены кипучей деятельности рынка, но даже хорошо знакомый, заученный до автоматизма процесс съемки не мог поглотить ее целиком: работа не клеилась, глаза потеряли привычную зоркость, руки все еще подрагивали от гнева. Вывинчивая светофильтр, Клэй уронила его на пол, и осколки разлетелись в разные стороны.

– Вот дерьмо! – воскликнула она.

К ней повернулись удивленные лица.

– Будь ты проклят, Бью Йейтс. – Пробормотав это себе под нос, Клэй решительно, расталкивая толпу, зашагала к выходу с Бомбейской жемчужной биржи. Когда она добралась до своего номера, ее нервы по-прежнему были напряжены. Ей хотелось лишь одного – поскорее уехать из Индии: грязь и нищета вызывали у нее омерзение; вокруг было слишком много людей.

Клэй понимала, что она чересчур взвинчена, и пыталась убедить себя в том, что ей нечего бояться Бью Йейтса. Однако теперь, после встречи с ним, у нее появилось неприятное ощущение, будто огромная Азия значительно сократилась в размерах.

Глава 5

Беседа была прервана стуком в дверь апартаментов Джоша Льюиса в «Брауне», сдержанно-элегантном старомодном отеле, расположенном в лондонском районе Мэйфэйр. Джош, словно по контрасту со строгим убранством отеля, одетый в холщовые брюки и застиранную футболку, открыл дверь, и при виде Клэй Фитцджеральд его лицо расплылось в улыбке.

– А, это та самая дамочка с багажом! Вот так встреча! – Он быстро поцеловал Клэй в губы и выглянул в коридор. – Где же ваше имущество?

– Его до сих пор безуспешно пытаются втиснуть в лифт, поэтому я приехала на другом.

– Ладно, входи. Надеюсь, полет был приятным?

Клэй пожала плечами:

– Так… ничего особенного.

Войдя в гостиную, Клэй увидела Ларса Нудсена, который, поднявшись ей навстречу, приветствовал ее по-европейски, расцеловав в обе щеки. Одновременно с ним, вопросительно глядя на гостью, из кресла поднялся еще один человек.

– Клэй, это Фред Жюстен, наш администратор, – сказал Джош. – Мы уже заканчиваем через пятнадцать минут. Тебе заказать что-нибудь выпить?

– Пить не хочу, но с удовольствием воспользуюсь твоей ванной. В самолете было очень жарко, – посетовала она.

– Тогда сюда. – Джош провел ее через спальню, обитую дубовыми панелями. – Когда закончим, составлю тебе компанию.

Клэй улыбнулась:

– Я рада вновь видеть тебя.

– Я тоже. – Джош послал ей воздушный поцелуй и вышел.

– Ты опоздал, – сказала Клэй, когда на пороге показался обнаженный Джош. – Пена уже почти осела.

– С волосами, зачесанными назад, ты похожа на мальчишку.

– Приятно слышать. – Клэй улыбнулась. – Это тебя возбуждает?

Расплескивая воду по полу, Джош втиснулся в ванну напротив Клэй.

– Да, но не так, как ты думаешь… Ну, что скажешь о Бомбее и его жемчужной бирже?

– Красота. Беда лишь в том, что по прошествии времени ты впадаешь в уныние, вспоминая о драгоценностях, которые видел там, и сознавая, что не можешь ими завладеть.

Джош пыхнул воображаемой сигарой:

– Останься со мной, крошка, и я подарю тебе ожерелье из жемчугов.

– Только если из настоящих… Искусственные жемчужины не по мне.

– Я всегда подозревал, что ты из тех женщин, которым чужда культура.

Клэй рассмеялась:

– Как раз в твоем вкусе, правда?

Джош поцеловал ее влажные колени.

– М-м-м… Какая прелесть. Знаешь, я обожаю эти места.

– Поклоняешься коленям?

– Да. И плечам тоже. – Он зачерпнул пригоршню пены и распределил пузырьки по ее загорелым грудям. – Классная забава. Даже интереснее, чем украшать пирожное кремом.

– Хм-м… как сказать. Лично я чувствую себя чем-то вроде игрушки для ванной.

– Для меня ты не игрушка, Клэй. – Джош заулыбался, а когда к нему вернулась серьезность, долго молчал, внимательно вглядываясь в ее темно-серые глаза. – Я скучал по тебе.

Опять этот взгляд!

Клэй подалась вперед и поцеловала его, только сейчас в полной мере осознав, как она по нему истосковалась.

– Я тоже скучала по тебе, – сказала она. Джош набрал полную пригоршню воды и смыл с нее последние пузырьки пены, но при этом, неловко повернувшись, ушиб локоть.

– Английские ванны не годятся для длинноногих американцев, как ты считаешь?

– Нет, не годятся. Точно так же, как большинство американских. – Клэй усмехнулась.

– Я чувствую себя какой-то сардинкой в банке.

– С этикеткой «законсервирован в воде». Кажется, у меня затекли ноги. – Клэй поднялась и протянула руку за полотенцем. – Ну вот, теперь ванна в полном твоем распоряжении.

– Черт побери, наше совместное купание вряд ли назовешь романтическим.

– Как ты сам сказал, нужно быть карликом, чтобы заниматься этим в такой ванне.

Джош смахнул с себя пену и выбрался из воды.

– Когда-нибудь мы заведем себе ванну на двоих. Сделаем на заказ. Кстати, я забыл твой рост.

– Пять футов девять дюймов. – Клэй улыбнулась. – И я еще продолжаю расти.

Джош распахнул ее полотенце и, прижавшись к Клэй, завернулся в полотенце вместе с ней.

– В юности ты была гадкой долговязой девчонкой… – сказал он.

– Да, но я не слишком любила мальчишек, и это не имело никакого значения.

Джош чмокнул ее в мокрую макушку.

– Кого же ты любила? Девочек?

– Лошадей. – Клэй рассмеялась и прижала указательный палец к его губам. – Только, пожалуйста, без комментариев.

– Я нем как рыба. Твоя тайна умрет вместе со мной. – Джош высвободился из полотенца и, подойдя к умывальнику, намылил щеки кремом для бритья. – Как ты, наверное, заметила, сегодня утром я не брился. Меня давно преследует желание отрастить бороду, как у Ларса Нудсена или Фреда Жюстена, но решимости хватает только на один день.

– Терпеть не могу колючей щетины. – Клэй обхватила Джоша за талию, и он, поцеловав ей руку, оставил на ее пальцах белую пену.

Клэй зевнула:

– Ох, извини. В самолете поспать не удалось, вот и хожу теперь словно зомби.

– Вот так я и знал…

– Если ты дашь мне вздремнуть, позже мы сможем куда-нибудь пойти.

– Лучше отправляйся в постель: я покажу тебе супермассаж спины по рецепту доктора Джоша.

– Хм-м… Спасибо. Нижняя часть моей спины вопиет о помощи.

– Еще бы… Кажется, я даже слышу ее жалобные стенания.

Клэй вытянулась на кровати, а Джош уселся ей на ягодицы, сжав ее бедра своими коленями.

– У тебя очень развитая спина. И очень красивая. – Джош стиснул пальцами ее плечи и, крепко нажимая, медленно провел руками до позвоночника Клэй.

– Сказочное ощущение. Потом я сделаю тебе то же самое.

– Расслабься, – шепнул Джош. – Заставь себя расслабить все мускулы до последнего. – Он растирал, массировал и поглаживал каждый дюйм ее спины, а Клэй постанывала от удовольствия.

Закончив, Джош вытянулся рядом с ней во весь рост.

– Засыпаешь? Когда мы займемся специальными послемассажными упражнениями? Сейчас или после?

Клэй лениво поцеловала его:

– Сейчас. Надеюсь, они помогут мне крепче заснуть. – Клэй потрогала упруго поднявшийся орган Джоша. – Вижу, ты поддерживал его в хорошей форме. Небось, смотрел непристойные фильмы, пока меня не было?

Джош ухмыльнулся:

– Ага. Я ведь не видел тебя почти три дня. Ну, и?..

– Я столько всего пересмотрел, что уже и не помню.

Клэй хихикнула.

– Ладно, я готова сделать все, как ты хочешь.

– Смотри, сама напросилась. – Джош переместился в сидячее положение и усадил Клэй себе на колени, глубоко вонзив в ее тело свою восставшую плоть, после чего Клэй, вытянув руки вверх и, с наслаждением запрокинув голову, задвигалась вверх и вниз.

– Джош… ты… замечательный! – Она наклонилась вперед, покрывая его лицо поцелуями, вцепившись пальцами в торчащие вихры его темно-русых волос.

Джош подтянул ее к себе; когда их бедра задвигались вместе, тело Клэй затопила волна возбуждения, и она застонала, с силой вдыхая воздух. Потом они перекатились на кровати, сменив позицию. Энергия мощных движений Джоша передавалась Клэй, а выделявшийся в кровь адреналин подействовал на нее словно живительный эликсир. Когда все кончилось, они лежали на толстом темно-зеленом ковре, запутавшись в простынях, и Клэй казалось, что она потеряла счет времени. Она не знала, сколько длилась их любовная схватка – минуты или часы.

– Такое чувство, будто я только что пробежала милю за четыре минуты, – все еще чуть задыхаясь, проговорила Клэй.

Джош обнял ее:

– Четыре минуты? Мадам, вы меня оскорбляете! Они вновь растянулись на полу. Несколько минут спустя Джош увидел, что Клэй заснула; тогда он осторожно поднял ее и перенес на кровать.

– Джош! – крикнула Клэй из спальни. – Я дозвонилась до лорда Асквита. Он приглашает нас к себе на выходные. Ты хочешь поехать?

– Конечно, с удовольствием, – ответил Джош, появляясь в дверном проеме, – правда, у меня билеты в театр на субботу, но их можно поменять.

– Вот и отлично. Джейми тебе понравится, я уверена – он был близким другом моего отца. Я не видела его восемь лет – с тех пор, как умер папа.

– Вот как? А ведь ты почти ничего не рассказывала о себе…

– Я кажусь себе донельзя скучной личностью, – улыбаясь, призналась Клэй. – Так как же? Ты готов отправиться в путь по Портабелло-роуд? Помнится, у Хампстид-хит есть одно заведение, в котором мы могли бы выпить чаю, и…

– Стоп, не все сразу. Ты меня так утомила, что мне нужен отпуск, чтобы отдохнуть от моего отпуска…

– Как не стыдно! – Клэй выхватила из шкафа куртку. – Всю последнюю неделю ты провел в кровати, и тебе давно пора размяться на свежем воздухе – для разнообразия.

Уже к полудню субботы Джош и Клэй чувствовали себя в Уинстон-Нолл – обширном кирпичном замке тюдоровской эпохи, принадлежащем семье Асквитов семь столетий, словно у себя дома.

– По словам Сомерсета Моэма, в Англии нужно трижды позавтракать, чтобы насытиться за обедом. – Величественный седовласый хозяин дома пригубил вино и негромко хмыкнул. – Моя кухарка миссис Грэндер вряд ли согласится с афоризмом господина Моэма.

– Да уж, – отозвалась Клэй, пробуя поссет из свежей черники, который только что поставил перед ней лакей.

– Я бы не отказался взглянуть, как она готовит паштет с садовыми травами. – Джош откровенно облизнулся.

– Вы увлекаетесь кулинарией, мистер Льюис? Джош кивнул:

– Во время учебы в Академии кино Калифорнийского университета я подрабатывал в ресторанной кухне и с тех пор люблю готовить. Стряпня – отличное средство для того, чтобы развеяться.

– Удивительный вы народ, американцы, – заметил Асквит. – Полагаю, Клэй тоже искусный повар…

– А вот и нет. – Клэй рассмеялась. – Я предпочитаю заказывать еду по-китайски на дом. Именно так поступают жители Нью-Йорка, когда им лень стоять у плиты.

– Заказывать по-китайски? – Лорд Асквит был поражен. – Я и не знал, что вы полиглот, моя дорогая.

– Нет-нет. Я имею в виду китайские блюда. Я заказываю их по телефону.

– Какая прелесть! – Асквит от души рассмеялся. – Надо обязательно сделать то же самое, когда я в следующий раз поеду в Карлайл. Как вы полагаете, горничная не слишком испугается, увидев китайского официанта, несущего мне обед в огромной коричневой сумке? – Асквит поднялась из-за стола и широким жестом пригласил гостей в сад.

– Идемте, мистер Льюис, я покажу вам конюшню. Лорд быстрой походкой двинулся вдоль безупречно подстриженной лужайки, по которой разгуливали павлины, Джош едва поспевал следом.

– Во время нашего телефонного разговора Клэй упомянула, что вы держите в Калифорнии несколько скаковых лошадей…

– Всего трех, но собираюсь приобрести еще. В прошлом году я купил ранчо… К сожалению, мне редко удается там бывать.

– С тех пор как Клэй приезжала сюда в последний раз, здесь кое-что изменилось. Господи, как это было давно! – Асквит покачал головой. – Мне до сих пор очень не хватает вашего отца, Клэй…

– Мне тоже. – Клэй взяла лорда под руку и, не замедляя шага, повернула голову к Джошу: – Мой отец и лорд Асквит были в некотором роде партнерами: лорд подыскивал в Англии чистокровных лошадей для отца, а иногда они менялись ролями.

– Вдобавок мы сообща владели многими из этих сокровищ. Наши совместные начинания бывали на редкость удачными: одного из лучших своих призеров, Лаблолли, я приобрел у вашего отца. Лаблолли и поныне приносит мне доход в качестве племенного жеребца. – Лорд Асквит чуть замедлил шаг.

– Ты никогда не говорила, что твой отец занимался коневодством, – шепнул Джош.

– Это было очень давно; к тому же я не люблю вспоминать о тех временах.

Они очутились в просторном внутреннем дворе, по периметру которого расположились конские стойла, темно-бордовый амбар и огромный каменный коттедж конторы.

– Когда был жив Мак Фитцджеральд, Уиллоуз был лучшим конезаводом в Штатах, – сказал Асквит, захваченный воспоминаниями.

– Был? – спросил Джош. – А мне казалось, Уиллоуз и сейчас процветает.

– Что ж, можно сказать и так, – ответил лорд. – И все же теперь Уиллоуз уже не тот…

– Вы только поглядите! Это же Дэрси, моя любимица! – Клэй погладила гнедую кобылу в шестнадцатом стойле. – Привет, помнишь меня? – Она поцеловала лошадь в белую звездочку на лбу. – Можно, я прокачусь на ней, Джейми?

– Конечно, дорогая. Дэрси резва, как в былые годы. Вы ведь ездите верхом, мистер Льюис?

Джош кивнул:

– Когда я был мальчишкой, моя семья жила неподалеку от ипподрома в Санта-Аните. У меня была кличка Ковбой, и я мечтал стать жокеем.

– Неужели? – Лорд Асквит засмеялся.

– Да… В то лето, когда мне было четырнадцать, я вытянулся в росте почти на фут. Думаю, именно тогда я изменил своим пристрастиям и решил попробовать себя в кино. – Обняв Клэй за плечи и продолжая вышагивать вслед за лордом, Джош улыбнулся.

– Рад сообщить вам, завтра нас ждет увлекательное приключение. Полагаю, это будет очень интересно, мистер Льюис. – Подмигнув Джошу, Асквит отдал распоряжение конюху оседлать лошадей, потом продолжил: – Один некогда состоятельный, а нынче разорившийся промышленник устраивает завтра конные торги в своем бывшем поместье недалеко отсюда. Меня заинтересовала одна из его французских однолеток, и я рассчитываю столковаться с ним до начала аукциона. Хотите поехать со мной?

– Разумеется, – ответила Клэй.

– С большим удовольствием, – подтвердил Джош. – Кстати, как обстоят дела с экспортом лошадей из Великобритании?

– Лошади, выращенные на английских заводах, не допускаются в Штаты по карантинным соображениям, но все животные, которых выставят завтра на торги, родились и выросли во Франции. А вот и ваши скакуны…

Молодой розовощекий валлиец-конюх неслышно приблизился, ведя на поводу Дэрси для Клэй и гнедую лошадь для Джоша.

– Боюсь, я не смогу к вам присоединиться, – сказал лорд Асквит. – Меня ждет бухгалтер. Увидимся в половине восьмого. За обедом у нас гости – симпатичные молодые супруги Фелиция и Майкл Хендерсон. Они работают в Лондоне, но неподалеку отсюда у них замечательный старинный реставрированный коттедж. Впрочем, я заболтался. Если вы отправитесь в этом направлении, – Асквит указал на запад, – приедете к замку Сэдели. Сейчас он открыт для широкой публики и, думаю, понравится вам. Желаю приятной прогулки.

Джош и Клэй неторопливым галопом углубились в бескрайнее море высокой травы и красных маков, которые легко колыхались на ветру.

– Пожалуй, я был бы не прочь постоянно вести такой образ жизни, – сказал Джош.

– Я тоже, – согласилась Клэй. – Хотя здешние окрестности чем-то напоминают мне конную дорожку в Центральном парке.

В воскресный полдень после плотного английского завтрака, состоявшего из форели с беконом, яичницы с шотландской лососиной, копченой сельди, пикши, сосисок, почек, ветчины в соусе из виски, заливного мяса цесарки с можжевеловыми ягодами, свежих фруктов и апельсиновых цукатов в камберлендском соусе, лорд Асквит и его гости отправились на обещанные Асквитом конные торги в поместье Перрина Арчера.

– Мне нужно переброситься словцом с Анкером, – сказал Асквит, когда они вышли. – Побродите вокруг, потом я вас разыщу.

Клэй похвалила себя за то, что прихватила из Лондона свой розовый льняной «Билл Бласс», единственный взятый ею с собой костюм, который вполне соответствовал обстановке. Мужчины и женщины, собравшиеся у конюшен, чтобы рассмотреть товар перед торгами, были одеты так, словно собирались на чаепитие с королевской семьей.

– Давай начнем вот отсюда, – предложила Клэй. – Здесь не так много народу.

Джош подал ей программку аукциона:

– Ну-ка, посмотрим, что мы покупаем.

Они переходили от бокса к боксу, детально обсуждая достоинства чистокровных лошадей, выставленных на продажу.

– У меня возникает желание всерьез поторговаться на нынешнем аукционе, – сказал Джош лорду Асквиту, когда тот вновь подошел к ним. – Вы говорите, эти лошади выращены не в Англии?

– Формально да. Видите ли, конюшни Арчера не являются конным заводом. Большинство его лошадей выросли во Франции.

– Вы только взгляните! – воскликнула Клэй, указывая на нетерпеливо потряхивающую головой изящную кобылу.

– Действительно, великолепное животное, – отозвался Джош. – Мне всегда хотелось иметь серебристо-серую лошадь.

Клэй заглянула в каталог и отыскала двадцать третий номер.

– Двухлетка…

– Ее отец – чемпион, внук Неарко, – блеснул своими познаниями лорд Асквит.

– Неарко, это ведь прадед Секретариата! – с воодушевлением произнесла Клэй.

– Совершенно верно, – продолжал Асквит. – Мать этой кобылы была победительницей скачек в Лонгхэмпе с призом в тысячу французских гиней, а сама она, если мне не изменяет память, прошлой зимой тоже участвовала в нескольких заездах. Арчер сказал, что она всякий раз брала первое место либо оказывалась в числе призеров. Потом она растянула голень, и ее привезли сюда для лечения. Арчер надеется выпустить ее нынешним летом на ипподроме в Эпсоме… – Прошу прощения. – Асквит, заметив в отдалении знакомых, углубился в толпу аристократов, конезаводчиков и торговых агентов.

– Просто не могу оторваться от этой кобылы, – сказала Клэй. – Ты только посмотри на ее стати – само совершенство. Такой прекрасной лошади я не видывала с той поры, когда… в общем, очень давно.

– Да, неплоха. Но растянутая голень… Это может повториться.

– Верно. Однако с хорошим тренером она способна сделать блестящую карьеру, а когда состарится, ты будешь получать от нее потомство. В обоих случаях она принесет тебе немалую выгоду.

– Что значит «буду получать»? Я вовсе не собираюсь покупать ее… и все же интересно, какая у нее кличка? – Джош посмотрел в программку. – Жемчужина Востока.

– Вот видишь! – возбужденно воскликнула Клэй. – Даже ее имя – символ!

– Для тебя – может быть.

– Не будь глупцом, Джош, не упусти ее! Вспомни, какая у нее родословная, и подумай, какой великолепной производительницей она будет на склоне лет! Ты должен участвовать в аукционе. Только посмотри на эту лошадь – неужели ты думаешь, что она не сможет выиграть.

– Не спеши. – Джош рассмеялся. – Готов признать, выглядит она чудесно. Иметь такую племенную кобылу замечательно, но вряд ли стоит рисковать – это недешево; к тому же, если она снова повредит ногу, я останусь ни с чем.

– Ты собираешься такую лошадь держать на привязи? Ей лишь нужно пройти переподготовку, и все будет отлично. Не упрямься, Джош! Купи ее!

– Ну… если бы и купил, то только для того, чтобы уже в следующем году получить потомство.

– А, все еще любуетесь этой кобылкой? – Рядом с ними вновь появился лорд Асквит. – Идемте, я занял места в аукционном павильоне. Арчер отказался говорить наедине… а жаль. Видимо, все же придется торговать этого жеребенка – оказывается, кроме меня, им заинтересовался мистер Комбс…

В течение следующих двух часов в открытом загоне по очереди появлялись скаковые лошади, племенные кобылы и молодняк. Программа торгов постепенно исчерпывалась. Агент Лесли Комбса отбил у Асквита приглянувшегося ему жеребенка, зато лорд приобрел двухлетку, выигравшую три первых приза на лонгхэмпских скачках в Париже.

– Следующим номером идет Жемчужина Востока, – шепнула Клэй Джошу.

– Ладно, ладно. Уговорила. – Джош улыбнулся. – К тому же у меня началась аукционная лихорадка.

– Так ты выставишь ее на скачки?

– Нет. Я же сказал, мне нужна племенная кобыла.

– Это большая ошибка, Джош.

– Если ты полагаешь, что она способна брать один приз за другим, почему бы тебе самой не принять участие в торгах?

– Ох, Джош.

Жемчужину Востока вывели на площадку, и аукционист Лоренс Шустер взялся за свой молоток. При виде собравшихся людей кобыла вскинула голову, словно гордясь собой, и медленно последовала за тренером по площадке.

– Номер двадцать три. Начальная ставка пять тысяч фунтов. – Аукционист устремил на публику горящий взгляд. – Кто предложит больше? Я вижу пять тысяч пятьсот… пять тысяч пятьсот фунтов…

Клэй кивнула.

– Шесть тысяч… – продолжал аукционист. – Шесть тысяч…

– Решила торговаться? – произнес Джош. – Ты это всерьез?

– Серьезнее не бывает, – шепнула Клэй в ответ. Тем временем другие претенденты, среди которых был американец в цветастой клетчатой спортивной куртке, подняли цену до восьми тысяч фунтов.

Джош подал знак, набавив еще пятьсот.

– Ради Бога, объясни, куда ты денешь скаковую лошадь в Нью-Йорке? – спросил он.

Клэй кивнула аукционисту: девять тысяч.

– Отвезу ее к друзьям в Виргинию – они там держат конюшню «Голубой холм».

– Что ж, будь по-твоему. – Джош кивнул и вновь повернулся к аукционисту. Только что какая-то американка, сидевшая в задних рядах, довела цену до десяти тысяч. Джош прибавил еще пять сотен.

Клэй предложила одиннадцать тысяч. Ее щеки покрылись румянцем лихорадочного возбуждения. Она понимала, что состязаться с Джошем глупо, однако страсть к чистопородным лошадям, унаследованная от отца, исподволь руководила ею, пробиваясь откуда-то из глубин ее подсознания.

Клэй собралась с мыслями, заставляя себя думать быстро и отчетливо. Чем она расплатится за Жемчужину? В ее распоряжении были деньги на сберегательном счете и несколько тысяч долларов в акциях, приносивших неплохие проценты. До сих пор Клэй копила на яхту в Карибском море, собираясь проводить на ней отпуска и сдавать ее внаем на остальное время, чтобы покрыть расходы на содержание. Что ж, с яхтой придется подождать.

Женщина из задних рядов снова подняла цену вслед за Джошем, потом Клэй еще увеличила ставку. Остальные претенденты уже выбыли из борьбы.

Клэй почувствовала мягкое прикосновение ладони лорда Асквита к своему локтю.

– Клэй, милая, вы уверены, что это стоит делать? Клэй улыбкой поблагодарила его за заботу и пожала ему руку.

– Нет, совсем не уверена, но мне очень хочется выставить эту лошадь на скачки… У меня такое чувство… – Она надбавила до двенадцати, вспомнив о редких золотых монетах, которые оставил ей отец.

Сейчас монеты лежали без дела в банковском сейфе; при нынешней цене на золото они потянут, пожалуй, на десять тысяч долларов, а то и больше.

Джош предложил двенадцать тысяч пятьсот. Женщина из задних рядов подняла цену до тринадцати тысяч. Аукционист посмотрел на Клэй. Она махнула рукой, добавляя еще пять сотен.

Четырнадцать тысяч фунтов при теперешнем курсе – это около тридцати трех тысяч долларов, торопливо подсчитала Клэй. Она понимала, что ее сознание затуманено азартом. Какая-то часть разума, еще сохранившая способность рассуждать здраво, напоминала ей, что, кроме продажной цены, ее ждут расходы на перевозку лошади в Виргинию, затраты на содержание и корм, счета от ветеринара и страховка. А еще стоимость тренировок, аренда беговой дорожки…

Аукционист не сводил взгляда с Клэй.

– Шестнадцать тысяч фунтов… кто предложит шестнадцать тысяч?

У Клэй задрожали пальцы – так бывало всегда, когда она нервничала. Она еще раз взглянула на Жемчужину Востока и вновь ощутила неодолимое желание завладеть этой лошадью. У Клэй были состоятельные друзья в Нью-Йорке, может быть, ей удастся взять у них взаймы? Или уговорить их войти в долю? Жемчужина Востока – замечательная, эффектная лошадь, ради нее стоило рискнуть. Если Клэй сумеет выдержать характер, эта серебристая кобыла вернет затраты сторицей.

Клэй кивнула: шестнадцать тысяч фунтов. Тридцать восемь тысяч долларов. Все ее тело покрылось гусиной кожей. Клэй скосила глаза на четко очерченный профиль Джоша. Он был одним из самых замечательных мужчин, встреченных ею в жизни. И если она перебьет у него Жемчужину…

Джош прибавил еще и улыбнулся Клэй, но она не заметила в его глазах и следа веселья; Джош хотел заполучить эту кобылу так же страстно, как она сама. К тому же конюшня была у него наготове.

Цена поднялась до семнадцати тысяч фунтов. Клэй глубоко вздохнула и бросила взгляд на серебристо-серую кобылу. Она жаждала купить Жемчужину Востока во что бы то ни стало.

Джош взял ее за руку и предложил восемнадцать. Женщина из задних рядов дала двадцать, а потом перебила двадцать одну тысячу Джоша, добавив еще тысячу.

Клэй крепко стиснула ладонь Джоша.

– Мы не должны упустить ее! – шепнула она. Джош предложил двадцать три.

– Мои возможности почти исчерпаны, Клэй, – сказал он.

В павильоне воцарилась тишина, и аукционист принялся раззадоривать публику:

– Двадцать три… кто больше? Двадцать три… Кто предложит двадцать четыре? Двадцать три – раз… – Он посмотрел на женщину в задних рядах, потом перевел взгляд на Джоша. – Кобыла продана джентльмену за двадцать три тысячи фунтов!

– Джош! Она твоя! – Клэй пылко обняла его. – Поздравляю!

– Славное представление, – сказал лорд Асквит, пожимая Джошу руку. – Хорошая кобыла, и цена недурна.

Джош просиял.

– Я должен поблагодарить Клэй. Это она выбрала лошадь.

– Прошу тебя, выставь ее на скачки.

– Нет, милая. Слишком дорого. Мне нужна племенная кобыла.

Клэй Фитцджеральд разочарованно вздохнула, но не сказала ни слова.

Глава 6

– Клэй! Это ты! Я говорю матери: «Это Клэй», а она отвечает: «Не может быть. Откуда ей здесь взяться?» А я говорю: «Точно, это она». А потом, когда ты начала торговаться, я узнала твой голос. Оттуда, где мы сидели, было трудно рассмотреть наверняка… – Одри Йейтс Бэбкок умолкла, чтобы перевести дух, и пристально посмотрела на Джоша Льюиса. Потом она прикрыла ладонью свои бирюзовые глаза, защищая их от солнца, и улыбнулась.

– Одри, это Джош Льюис… Джош… это моя приемная сестра Одри Йейтс.

– На самом деле я теперь Бэбкок, но не надолго. Мы вот-вот разведемся. Итак, мистер Льюис, вы завладели отменной кобылой. Мне не стоило так легко сдаваться.

– Так, значит, я торговался против вас? Одри растянула губы в улыбке:

– Конечно… Вот только не пойму, зачем Клэй потребовалось состязаться с мистером Льюисом.

– Мне захотелось поиграть в лошадиный бизнес. Так, по маленькой.

– Ты всегда была себе на уме. – Одри хохотнула. – Идемте к нашим. Мама и Кенни где-то поблизости.

– Кенни? Тоже здесь? – Клэй обернулась к Джошу. – Это мой единокровный брат. Я не видела его несколько лет. В следующем марте ему исполняется десять.

– Мама говорит, ты никогда не забываешь о дне рождения Кенни, всегда присылаешь ему открытки из самых разных уголков мира. Господи, ты сейчас так занята. Удивительно, что ты еще не вышла замуж. Мама! Посмотри, кого я привела! – Слова вылетали из Одри, как пулеметная очередь.

Привлекательная миниатюрная женщина с короткими вьющимися волосами протянула Клэй руку в перчатке:

– Здравствуй, Клэй. Давно не виделись. Я никак не ожидала встретить тебя здесь.

– Да… вот так… Джош, это моя мачеха, Санни Фитцджеральд из Виргинии.

Из-за спины Санни робко выступил бледный худощавый мальчик с песочными волосами и серыми глазами точь-в-точь как у Клэй:

– Клэй!

– Кенни! – Мальчик был настоящей копией отца, Мака Фитцджеральда, и, когда Клэй опустилась на корточки, чтобы его обнять, ее глаза застлали слезы. Мальчик крепко обхватил ее руками. – Ох, как я рада видеть тебя!

– Мы ездили в Париж, – сказал Кенни. – Я послал тебе оттуда открытку. Ты получила ее?

Клэй улыбнулась и покачала головой:

– Нет, думаю, она ждет меня дома. А я только что послала тебе открытки из Индии и с Филиппин. – Уголком глаза Клэй видела, как Одри оживленно беседует с Джошем, и не пропустила заинтересованный взгляд, которым Джош окинул ее сестру. На Одри было платье от Сен-Лорана с гофрированной юбкой, которая была на два дюйма выше колен.

– Ты возьмешь меня с собой в путешествие, когда я подрасту? В следующем году мне уже будет одиннадцать.

– Конечно, возьму. Может быть, твоя мать отпустит тебя со мной на Карибские острова на весенние каникулы.

– Здорово! Мама! Ты слышишь, что сказала Клэй? Можно мне поехать?

– Посмотрим, Кенни. Посмотрим. А теперь попрощайся с Клэй и беги искать няню.

– Мама! – окликнула ее Одри. – Я уговорила мистера Льюиса выпить вместе с нами в гостинице. И ты тоже приезжай, Клэй.

У Клэй екнуло сердце. Она сознавала, что теперь уже не выглядит по сравнению с Одри гадким утенком, но застарелые комплексы не так-то просто победить.

– Видишь ли, – заговорила она, заставляя себя улыбнуться, – нам с Джошем нужно вернуться в поместье лорда Асквита за вещами, чтобы нынче вечером уехать в Лондон.

– Вот как? Что ж, в таком случае вы могли бы заглянуть к нам по дороге в Лондон. Гостиница находится по пути.

– Хорошая мысль, – поддержал ее Джош. – Увидимся позже.

Одри достала из сумочки блокнот, что-то черкнула в нем и протянула листок Джошу.

– Вот – как проехать. Мне бы не хотелось, чтобы вы заблудились, – воркующим голосом произнесла она и, не спуская глаз с Джоша, убрала с лица прядь выбившихся светлых волос. – Так мы ждем вас обоих…

Клэй ласково обняла лорда Асквита.

– Спасибо вам за все, Джейми. Я была счастлива вновь встретиться с вами.

– Я тоже рад, Клэй. Позвоню вам, как только буду в следующий раз в Нью-Йорке, и обязательно закажем что-нибудь китайское. – Лорд хмыкнул. – Господин Льюис, желаю вам успехов. Вы уверены, что сможете найти дорогу? Будьте осторожны на шоссе.

Отъезжающие в последний раз помахали гостеприимному хозяину и тронулись в путь в «БМВ», взятом напрокат.

– Славный был уик-энд. – Джош улыбнулся. Проехав по подъездной дорожке поместья, он вырулил на петляющее двухполосное шоссе. – Никак не возьму в толк, Клэй, отчего ты не рассказала о своей семье раньше. И о том, что Мак Фитцджеральд – твой отец.

– Я не думала, что это тебе интересно, – равнодушно бросила Клэй.

– Но почему? Ведь я рассказывал тебе о своих конюшнях. Конечно, мне было бы интересно.

Клэй пожала плечами:

– Я предпочитаю забыть об этой части моей жизни.

– Я начинаю подозревать, что ты за что-то сердишься на меня.

– Нет.

Они проехали в молчании несколько километров, и наконец Джош произнес:

– Ладно. Что я такого сделал?

– Если у тебя есть хоть капля наблюдательности, ты должен был заметить, что я не желаю пить со своей мачехой и Одри.

– Я просто решил отдать дань вежливости. Мне казалось, ты будешь рада встретиться со своей семьей.

– Эти не моя семья. Разве что Кенни… да и его я видела в последний раз еще ребенком.

– Что ж, извини. Но ведь ты уже давно с ними не встречалась…

– И была бы счастлива вообще никогда их не видеть. Ты многого не знаешь, Джош, и, прости за резкость, это не твое дело.

– Ладно. – Джош вздохнул. – Мы заскочим к ним только на минутку, а потом сразу в Лондон… Договорились? – Он улыбнулся, но Клэй осталась серьезной.

– Только на минутку, и не дольше.

Одри Бэбкок в восточных шароварах из узорчатого шелка и отделанной парчой венгерской куртке, улыбаясь, встретила их у входа в отель «Белый олень». Ее волосы были зачесаны на затылок, а вдоль длинной шеи спускались безупречные локоны.

– Надеюсь, вам не составило труда найди дорогу, – сказала она, вводя приехавших в уютный, обитый дубовыми панелями зал с огромным кирпичным камином, в котором пылал огонь. – Глупо топить камин в июне, но в этих английских отелях по ночам холодно, будто в склепе…

Санни Фитцджеральд была в том же бежевом костюме, что и днем, но теперь в ушах ее были бриллиантовые сережки, а шею украсила нитка мелких жемчужин. Навстречу гостям приветливо поднялись еще две пары. Клэй смутно помнила Эджа Мида и Амоса Аутвейта, конезаводчиков из Америки. Еще в зале был сэр Айон Элиотт, полный розовощекий старик. Когда официант принес еще два кресла и все расселись, Клэй заметила, что Одри поменялась местами с Эджем Мидом, и, сев рядом с Джошем, немедленно заняла его разговором об индустрии кино. Пока официант принимал заказы, Амос и Джанет Аутвейт, сидевшие по левую руку от Клэй, развлекали ее любезной светской беседой. По ту сторону стола Эдж и Мэри Мид разговаривали с Санни и сэром Айоном.

Клэй внимательно присмотрелась к мачехе. Ее подбородок несколько отвис, морщинки у глаз покрывал толстый слой грима, но в общем и целом Санни до сих пор выглядела неплохо.

Словно догадавшись, о чем думает падчерица, Санни Йейтс перевела на нее взгляд.

– А где Кенни? – спросила Клэй. – Я думала, вы приведете его сюда.

– О, нет. Когда мы путешествуем, ему не разрешается бывать в компании взрослых – он обедает у себя в комнате вместе с гувернанткой.

– Вы не против, если я загляну к нему на несколько минут?

– Да ради Бога, – отозвалась Санни. – Номер тридцать девять. Передай мисс Гиббонс, что я велела уложить его в кровать, как только ты уйдешь.

Клэй посмотрела на часы. Только что пробило семь – пожалуй, отправлять девятилетнего мальчика в постель еще рановато.

– Я скоро, – сказал она Джошу и вышла из зала.

– Клэй! Я так надеялся еще раз встретиться с тобой! – Кенни Фитцджеральд порывисто обнял сестру, и она, ласково усмехнувшись, прижала его к себе.

Когда с объятиями было покончено, Клэй открыла сумку:

– Я принесла тебе кое-что. Вот раковины с архипелага Сулу. Знаешь, где это?

Кенни на секунду задумался.

– К северо-востоку от Борнео. Помнишь глобус, который ты подарила мне на прошлое Рождество? Я то и дело смотрю на него. География – мой самый любимый предмет после математики.

Клэй рассмеялась:

– А для меня математика – самая ненавистная наука. Не знаю, как бы я жила без калькулятора.

– Кенни! – суровым тоном произнесла мисс Гиббонс. – Пора готовиться ко сну.

– Нельзя ли мне еще немножко поговорить с Клэй?

– Твоя мать требует, чтобы ты придерживался расписания. – Няня протянула мальчику белую пилюлю размером с десятицентовик. Кенни послушно проглотил таблетку и запил ее минеральной водой.

– Зачем это? – спросила Клэй.

– Против астмы, – объяснил Кенни. – У меня часто бывают приступы, особенно ночью.

Клэй обвила его руками и поцеловала в мягкие завитки волос.

– Бедное дитя. Надеюсь, с возрастом это пройдет само собой. Одна моя подруга избавилась от астмы, когда ей было чуть больше десяти лет.

На глаза мальчика навернулись слезы, и он усердно заморгал, стараясь держать себя в руках.

– Почему ты никогда у нас не бываешь? Я хотел бы видеть тебя чаще.

– Я тоже. Но поездки в Виргинию навевают на меня грусть. Я очень тоскую по отцу.

– Он был и моим отцом тоже, – заметил Кенни. – Вот только я его совсем не помню. Лишь по фотографиям. Мама редко рассказывает о нем.

В их разговор опять вмешалась мисс Гиббонс:

– Кенни! Я же говорила тебе…

– Слушаюсь, мэм. Уже иду. – Мальчик обнял Клэй.

– Теперь мы будем встречаться чаще, – заверила его Клэй, – ты подрос, и мать позволит тебе ездить ко мне в гости…

– Нет, не позволит! Она говорит, что ты ведешь в Нью-Йорке распутную жизнь!

Клэй расхохоталась:

– Не верь всему, что тебе рассказывают обо мне, договорились? – Она поцеловала мальчика в щеку. – Спокойной ночи, дружок, мы скоро опять увидимся.

– Обещаешь?

– Надеюсь, я как-нибудь сумею это устроить. Кенни в последний раз обнял сестру и отправился в спальню в сопровождении гувернантки.

Джош допивал второй бокал пива, когда Клэй вернулась в зал и уселась за круглый столик у камина, в котором уютно потрескивал огонь. Одри по-прежнему не отрывала восхищенного взгляда от Джоша; остальные рассказывали друг другу истории о лошадях.

– Эй! – Джош улыбнулся. – Я заказал тебе еще вина.

– Я не допила первый бокал. К тому же нам пора ехать.

– А по-моему, еще рано. Да и куда спешить…

– Клэй! – Одри подалась вперед, задорно поблескивая ярко-синими округлившимися глазами. – Я только что упросила Джоша остаться с нами на обед.

– Послушайте, тут подают чертовски аппетитную форель! Оставайтесь, дело того стоит. – По тому, как он это произнес, чувствовалось, что Эдж Мид уже слегка навеселе.

– Спасибо, Одри, но мне пора возвращаться в Лондон; а Джош может остаться, если хочет. – Взяв сумку, Клэй вежливо распрощалась с присутствующими.

Джош догнал Клэй на улице.

– В чем дело? Ты действительно собираешься отправиться в Лондон?

– Ну да.

– А вот я… э-ээ… еще не готов уезжать. Мне здесь очень нравится. Отличная компания, родственные души. Я много узнал о разведении лошадей.

– Прекрасно. Великолепно. Рада это слышать. – Клэй размашисто шагала по гаревой тропинке к машине.

– Черт возьми, Клэй, нас пригласили на ужин. Сейчас самое время, и я проголодался. Мы могли бы выехать в Лондон сразу после…

– Поступай как хочешь. Я уже говорила тебе, что не желаю находиться рядом с мачехой или Одри. Ты – другое дело. Уверена, что она сделает все, чтобы хорошенько развлечь тебя…

– Так вот в чем дело! Теперь все понятно. Думаешь, она меня интересует?

– Она интересуется тобой, и я не знаю ни одной женщины, которая могла бы перещеголять ее в настырности.

Джош вздохнул:

– Одри интересуется миром кино, и только. Она ведь знает, что мы с тобой вдвоем.

– Не будь наивным, Джош. Это никогда ее не останавливало.

– Неужели ты хочешь бросить меня здесь?

– Не беспокойся, кто-нибудь из гостей отвезет тебя в Лондон.

– Ну же, Клэй, не упрямься, не делай из мухи слона. Между прочим, Одри могла бы и не уступать мне Жемчужину.

– Откуда тебе это известно?

Джош огорченно покачал головой:

– Ты определенно имеешь на нее зуб и поэтому ведешь себя неразумно.

– Думай что хочешь. Я больше не намерена оставаться здесь ни минуты.

– Ты несешь чушь!

– А ты совсем не понимаешь, что происходит.

Джош положил руки на плечи Клэй, словно собираясь крепко встряхнуть ее.

– Ты слишком возбуждена. – Он старался говорить как можно мягче. – Не понимаю, что мешает нам перед возвращением в Лондон отменно поужинать.

– Только не здесь. – Клэй завела мотор. – Закажи форель, – крикнула она в окошко. – Говорят, дело того стоит! – Она вывела машину на шоссе и поехала по правой полосе, не сразу вспомнив о том, что в Англии левостороннее движение.

Джош Льюис еще долго стоял на улице, глядя в небо на полную луну и ежась от вечерней прохлады.

– Какого черта! – сказал он наконец неизвестно кому и торопливо зашагал к «Белому оленю».

Поздним вечером супруги Аутвейт высадили Джоша у входа в отель «Браун», но к этому времени Клэй уже выписалась из номера и уехала, оставив записку с сообщением о том, что ее срочно вызывают в Нью-Йорк. Прочитав это краткое послание, Джош с досадой смял бумажку и спустил ее в унитаз.

Глава 7

Гарнет Тернер отперла три замка двери квартиры, в которой она проживала вместе с Клэй, и, войдя внутрь, защелкнула задвижки. Просмотрев почту и оставив ее вместе с кейсом на мраморном столике в прихожей, она направилась в спальню, но на полпути услышала шум и остановилась. Скрежещущий звук доносился из кухни. Тело Гарнет напряглось от страха – она на цыпочках двинулась к выходу и осторожно начала отпирать дверь.

– Эй! Кто это там ходит?

Гарнет рывком повернулась и прижала руки к груди.

– О Господи… Клэй! Ты испугала меня до полусмерти: я подумала, что к нам забрались воры…

Появившаяся в этот момент из кухни Клэй рассмеялась и обняла подругу.

– Прости. Я вернулась пару часов назад и пыталась найти что-нибудь съестное…

– Увы, в холодильнике уже почти ничего не осталось: я редко бываю дома по вечерам и поэтому не делаю запасов. Кстати, откуда ты взялась? Я не ждала тебя до конца недели…

Они вошли в маленькую гостиную.

– Классическая история, – сказала Клэй, устраиваясь на резной кушетке, стоявшей здесь еще с тех пор, когда Гарнет была замужем. – Женщина встречает мужчину, прибирает его к рукам, потом устраивает скандал и теряет его.

– Так тебя угораздило нарваться на мужчину, которому не нравятся скандалы? – Темнокожая изящная Гарнет словно излучала красоту и здоровье. Ее волосы были коротко подстрижены, а в ушах висели золотые серьги в виде колец. Зубы Гарнет казались неестественно белыми на темном лице и теперь, когда она улыбнулась, ярко сверкнули. – Ладно, поделись с мамочкой, что ты там такое натворила?

– Так, ничего особенного. Просто я вела себя как набитая дура.

– О Боже. Такого не может быть. – Гарнет закурила сигарету. – И кто же он, этот парень? В открытках ты ничего о нем не писала.

– Джош Льюис… – Клэй бросила на подругу быстрый взгляд. – Ты сделала короткую стрижку, а я и не заметила.

– Точно. Пару недель назад. Тебе нравится?

– Недурно. Гладкая круглая голова.

– Вообще-то я хотела подстричься под панка. – Гарнет рассмеялась. – Ладно, давай-ка нальем по рюмочке и сядем на террасе. Так это тот самый Джош Люис, режиссер?

Клэй кивнула.

– Когда он выиграл каннский приз, «Таймс» напечатала о нем статью, и «Пипл» тоже. Кажется, в «Инкуайере» писали что-то о его связи с Фаррой Фосетт… Или это была Брук Шилдз? Во всяком случае, мужчина он завидный. – Гарнет откупорила бутылку легкого вина. – Ну, теперь рассказывай по порядку.

Пока Клэй подробно излагала события последних дней начиная со случайного знакомства с Джошем в аэропорту и кончая ссорой в гостинице, бутылка почти опустела.

– Откровенно говоря, при виде мачехи и Одри я просто потеряла рассудок. Если бы я вовремя успокоилась, все было бы хорошо. Ну, подождала бы Джоша в Лондоне, извинилась… Полагаю, он теперь очень сердит на меня. Подумать только, в двадцать восемь лет делать такие глупости.

Гарнет всплеснула руками:

– Поверь, ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него так переживать…

– Ты просто не можешь понять. Теперь Джош ни за что не захочет продолжать встречаться со мной.

– Извини, Клэй. Пока я слушала тебя, было очень весело, и я совсем забыла, что твой дружок Оуэн Томас звонил каждые две секунды, чтобы узнать, нет ли от тебя новостей, он все время опасался, не случилось ли чего-нибудь с тобой, и, кажется, был недалек от истины…

Клэй налила себе еще вина.

– Бедный Оуэн.

– Кажется, он до сих пор без ума от тебя.

– Знаю. Он славный парень, но беседы с ним неизменно заканчиваются одним и тем же: выходи за меня замуж, бросай работу и сиди дома с детьми. – Клэй покачала головой. – Все это совсем не в моем вкусе…

– Ой ли?

– По крайней мере не с Оуэном. К тому же я не намерена бросать работу. – Клэй положила ноги на деревянную кадку с полосатыми петуниями. – Ладно, хватит обо мне. С кем ты коротаешь ночи?

– Он англичанин, профессор Колумбийского университета – мы познакомились, когда я начинала преподавать там на вечерних курсах журналистики.

– Белый или черный?

– Белый… ты же меня знаешь. Он разведен, у него двое детей, которые живут с его бывшей супругой. Стройный, замечательно сложен… – Гарнет зажмурилась. – Такой аппетитный… так и хочется отхватить от него кусочек.

– Твои слова напомнили мне кое о чем, – засмеялась Клэй. – Я ужасно проголодалась. Может быть, закажем что-нибудь на дом?

Крохотное кафе неподалеку от конторы Оуэна Томаса было полно посетителей. Оуэн, одетый в нарядный костюм, говорил так тихо, что Клэй из-за шума едва слышала его голос. Золотисто-каштановые волосы Оуэна придавали ему сходство с купидоном. Ему было тридцать три, однако переносица его тонкого аристократического носа все еще была щедро обсыпана веснушками.

– Я беспокоился о тебе. Почему-то у меня было ощущение, будто ты попала в беду.

– Все как всегда – акулы, муссонные дожди и тому подобные неприятности. – Клэй улыбнулась. – Кстати, потом я бы хотела заняться той красавицей, ядовитой рыбой, что водится в Красном море.

Оуэн Томас улыбнулся и покачал головой:

– Это уже сделали Дэвид и Энни Дюбиле – материал в последнем номере «Нэшнл джиогрэфик».

Клэй вздохнула:

– Вечно они перехватывают у меня лакомые куски. Ну а как насчет морских выдр?

– Хорошая идея. Я поговорю об этом с Эдом. – Оуэн сунул руку под стол и погладил бедро Клэй. Она инстинктивно дернулась, но под столиком было слишком тесно. – Пока тебя не было, я много думал о нас с тобой.

– Оуэн, я же сказала тебе…

– Подожди, сперва выслушай. – Оуэн нахмурил брови, и его карие глаза посерьезнели. – Я помню, о чем мы говорили, но когда я увидел тебя сейчас, то понял, что другой такой женщины у меня не будет. Я знаю, ты еще не готова; но, милая, если бы ты хотя бы попыталась… Я даже соглашусь на то, чтобы ты продолжала работать еще год или около того, если это так необходимо…

Клэй безнадежно уставилась в свою тарелку, на которой лежала нетронутая запеченная форель.

– Оуэн, – наконец заговорила она, – ты нравишься мне и знаешь об этом…

– Черт возьми, – пробормотал Оуэн и опрокинул в горло остаток мартини. – Нельзя ли без предисловий?

– Ладно, – сказала Клэй. – Так вот, мы встречаемся уже около двух лет…

– И двадцать три месяца из них я пытаюсь тебя уломать.

Клэй кивнула:

– И каждый раз я отвечаю одно и то же.

– Не совсем. Полгода назад ты обещала подумать, попросила дать тебе еще немного времени. Я согласился.

– Что ж, это правда. Тогда я думала, что смогу… думала, что почти готова завести семью…

– А теперь… теперь не готова? – Оуэн отодвинул тарелку с китайским салатом и аккуратно сложил руки на столе.

Клэй улыбнулась:

– Боюсь, момент упущен.

– Ясно. У тебя появился кто-то другой.

– Нет…

– Значит, мы находимся в том же положении, что и раньше. – Оуэн подозвал официанта, чтобы расплатиться. – Давай отправимся к тебе домой и поговорим там.

– Думаешь, если мы займемся любовью, что-то изменится?

– До сих пор тебе не приходилось жаловаться.

– Не в том дело. Мне нравится встречаться с тобой, работать с тобой. Мне нравится ходить с тобой в театр, в рестораны и в кино. Но я не люблю тебя.

– Хочешь сказать, никогда не любила.

– Нет. Любила. Хотя… не знаю. – Клэй улыбнулась и ласково прикоснулась пальцами к шее Оуэна. – Я не хочу, чтобы ты сердился на меня. Я хочу, чтобы мы оставались друзьями.

Оуэн вздохнул и протянул официанту карточку «Америкэн экспресс».

– Надеюсь, в качестве друга я сохраню постельные привилегии? – спросил он.

Клэй облегченно рассмеялась:

– Посмотрим.

– Не хочешь сходить сегодня вечером в кино – в двух шагах от моей квартиры показывают «Викторианскую пастораль». А потом я мог бы приготовить ужин…

Настроение Клэй снова упало.

– Я э-ээ… все еще никак не приду в себя после перемены часовых поясов.

– Что-то ты не слишком дружелюбна. Клэй только покачала головой:

– Может быть, завтра. Кстати, я посмотрела «Викторианскую пастораль» в Лондоне, – солгала она.

Через несколько дней Оуэн позвонил ей:

– Эд хочет, чтобы ты занялась подводными съемками у Байи. Это пойдет вслед за тем куском, который делает Мид Линсдей.

– Ради Бога. Когда тебе нужен материал?

– Как можно быстрее. Я уже забронировал билет на вечерний рейс до Лос-Анджелеса.

– Господи, зачем так торопиться…

Оуэн рассмеялся:

– Эд хочет, чтобы твоя статья попала в ноябрьский номер, отсюда и спешка.

– Ладно, все в порядке. К тому же мой загар начинает бледнеть.

– Ну вот и хорошо. Курьер будет у тебя в течение двух ближайших часов.

– А я пока уложу вещи.

– Желаю приятно провести время. Позвони, когда вернешься. – В трубке раздался звук, напоминающий поцелуй, затем короткие гудки.

– Клэй! Тебя к телефону! – крикнула Гарнет Тернер из кухни.

В это время Клэй загружала оборудование в лифт.

– Пусть диктуют, а ты запиши! – скомандовала она. – Я уже опаздываю!

Гарнет вышла в коридор:

– Звонят издалека: у него иностранный акцент, и он говорит, что это очень важно.

– Ладно, держи лифт. – Клэй вбежала в гостиную и схватила трубку параллельного телефона.

– Алло, Клэй слушает.

– Это Ларс… Ларс Нудсен…

– Ларс? Как у вас дела? Где вы?

– Мы в Лос-Анджелесе. Послушайте, у нас беда: наш подводный оператор Тоби Джексон попал в больницу со смещением позвонка; он не сможет работать несколько месяцев. Не могли бы вы занять его место в съемочной группе «Золотого треугольника»? Снимать будем в Таиланде с августа по октябрь, включая подготовительный период.

– Ну… это так неожиданно. Я только что взяла работу.

– Послушайте, Клэй, я очень хочу заполучить именно вас.

– Понимаю, я с удовольствием, но… А Джош знает?

– Нет. Пока нет: набор операторов – это моя обязанность.

Из коридора послышался голос Гарнет:

– Клэй! Я не могу держать лифт до скончания века!

– Хорошо, Ларс. Сейчас я еду в Байю, а по пути заверну в Лос-Анджелес.

– Отлично! Приезжайте завтра в полдень ко мне на студию – там мы побеседуем, а заодно сходим пообедать.

– Ларс… – Клэй нерешительно умолкла. – Вряд ли я могу заняться этим делом. Я бы очень хотела, но…

– Что «но»?

– Мы с Джошем…

– Послушайте, я приглашаю вас работать у меня. Уж не знаю, что случилось у вас с Джошем, но вы не должны упускать такую возможность. Я хочу попробовать кое-какие эффекты, до сих пор не применявшиеся в подводных съемках.

– Хорошо, но я ничего не обещаю заранее.

– Идет! Запишите мой рабочий телефон…

Всю дорогу до Калифорнии Клэй размышляла о предложении Ларса Нудсена, и когда самолет коснулся земли, она уже знала, что будет участвовать в съемках ленты Джоша. Это была ее судьба, и она не хотела ей противиться.

К тому же, улыбаясь сказала себе Клэй, Ларс прав. Она действительно не может упустить такой шанс.

Глава 8

Ларс Нудсен перегнулся через заваленный бумагами стол в конторе «Мериден-студио» и поцеловал Клэй в обе щеки.

– Рад вас видеть! Клэй, это Питер Зайденберг. Если вы согласитесь к нам присоединиться, под водой будете работать вместе с ним.

– Я не знаю другого человека, сотрудничество с которым доставило бы мне большее удовольствие. – Клэй улыбнулась невысокому крепышу приятной наружности. – Долгие годы я была вашей поклонницей.

– Ага! – Ларс рассмеялся. – Старичок не терял времени даром. А ведь ему только на прошлой неделе исполнилось тридцать!

– Спасибо за комплимент, Ларс. – Зайденберг улыбнулся. – Мне уже тридцать четыре.

– Ну, значит, ты действительно глубокий старик. Видите, Клэй, нам просто необходимо вливание молодой крови!

В течение следующего часа Ларс и Зайденберг посвятили Клэй в подробности сценария, объяснили, какое оборудование будет использоваться при съемках.

– Итак, – Ларс погладил рукой бороду, – каково будет ваше решение?

Клэй подняла руки:

– Сдаюсь. Все это слишком увлекательно, чтобы я могла отказаться.

– Что касается денежной стороны вопроса…

Клэй покачала головой:

– Мой агент – Кэри Ллойд. Обсудите условия с ней.

Ларс кивнул:

– Позвоню ей сегодня же вечером. Как насчет обеда?

Питер посмотрел на часы:

– Я обещал Линде встретиться с ней, чтобы выбрать для ее матери подарок на день рождения. Рад, что мы будем работать вместе, Клэй. Увидимся в Бангкоке.

После ухода Питера Ларс пояснил, натягивая куртку из тонкой шерсти:

– Линда – жена Питера – работает у Джоша сценаристом. Она примерно одинакового с вами возраста и, надеюсь, понравится вам. Я заказал столик в ресторане, если, конечно, вы не возражаете…

– Я…

Она не успела ответить: дверь со стуком распахнулась, и в комнату ворвался Джош Льюис.

– Послушай, Ларс, как тебе это нравится?.. Э-э-э… – Джош запнулся. – Здравствуй, Клэй.

– Привет…

– Я беру Клэй вместо Тоби Джексона, – сообщил Ларс.

Джош улыбнулся, но его глаза оставались непроницаемыми.

– Что ж, добро пожаловать на борт тонущего корабля.

Ларс забеспокоился:

– Опять что-нибудь случилось?

– Я поругался с Харви из-за бюджета. Мы должны были получить из Австралии бесшумный генератор на тысячу ампер на базе «лендровера», а он отправил в Бангкок аппарат на двести пятьдесят и требует, чтобы мы обходились тамошними тарахтелками, – вот подонок!

Ларс пожал плечами:

– Как-нибудь обойдемся – нам не привыкать. Несколько лет назад мы снимали фильм в джунглях – тогда нам пришлось укрыть пятисотамперный генератор мешками с песком, навалив гору высотой тридцать футов, и песок прекрасно заглушил шум.

– Дело не только в этом – мне надоело скандалить с Харви из-за каждой мелочи, черт побери!

– Мы собираемся пообедать. – Ларс поднялся. – Составишь нам компанию?

– Нет. Опаздываю на совещание. – Джош мрачно двинулся к выходу, но вдруг, повернувшись к Клэй, спросил:

– Какие у тебя планы на сегодня?

– У меня в шесть часов самолет.

– Если до этого времени ты свободна, подъеду за тобой через час-полтора в ресторан: хочу показать тебе кое-что.

– Хорошо, я буду ждать.

– Ларс, не забудь, мы встречаемся в просмотровом зале в половине шестого. – С этими словами Джош скрылся за дверью.

За обедом, состоявшим из салатов с крабами и лангустами, Ларс развлекал Клэй «киношными» историями; но, хотя она и веселилась от души, какую-то часть ее сознания не оставляла мысль о Джоше Льюисе. Внешне он держался так, словно между ними не произошло ничего особенного, но Клэй понимала, что после ее бегства из Лондона их отношения не могли остаться прежними.

Когда в обещанное время Джош заехал за ней, Клэй охватило смешанное ощущение возбуждения и страха.

– Отчего это мы с тобой никак не расстанемся? – притворно удивился Джош, сворачивая на автостраду.

– Хочешь от меня отделаться?

– Не знаю. Вряд ли. – Джош, не спуская глаз с дороги, вынул из стоящей на полу коробки кассету и сунул ее в магнитофон. – Я до сих пор не понимаю, что случилось в Англии и почему ты умчалась в гневе.

– Конечно, это было сделано сгоряча, но… – Клэй умолкла. Она не хотела извиняться за свое поведение в ситуации, возникшей по вине Джоша, но у нее не было и желания начинать новую ссору.

– Когда тебе попадает вожжа под хвост, ты всегда становишься невыносимой?

– Хочешь, чтобы я отказалась от предложения Ларса?

– Нет. Как бы там ни было, я рад снова увидеть тебя. – Джош посмотрел на Клэй и улыбнулся.

– Я тоже рада тебе, Джош. – Клэй хотела придвинуться к нему поближе, но ей помешал рычаг переключения скоростей. – Куда мы едем – к тебе на ранчо?

Джош кивнул:

– Сегодня утром прибыла наша общая подруга Жемчужина.

– Жемчужина Востока! – Клэй чуть не вскрикнула от неожиданности и сама засмеялась своей по-детски непосредственной реакции.

Джош свернул с шоссе, и через несколько минут машина, проехав в стальные ворота, оказалась на ранчо, которое Льюис приобрел у звезды немого кино. Дорожку между заборами загонов, ведущую к центральной усадьбе, окружали гигантские эвкалипты и ясени. Не доезжая до обширного одноэтажного белого дома, они повернули и, миновав деревянный мостик, покатили мимо пастбищ по гаревой дорожке к конюшне.

– Как красиво. – Клэй с восхищением оглядывалась вокруг.

– Спасибо на добром слове, – отозвался Джош. – Я люблю здесь бывать. Когда-нибудь я отремонтирую центральную усадьбу и поселюсь здесь навсегда. На ранчо всегда много работы… Со временем буду разводить коров; но на первом месте у меня, конечно, лошади. Ну, вот мы и приехали.

Джош поставил машину у амбара, и они отправились искать главного конюха Лаки Репетти. У стойла Жемчужины неожиданно выскочившая им навстречу огромная овчарка радостно бросилась Джошу на грудь.

– Это Эльза, – сказал Джош. – Моя вечная любовь. А это Лаки. Лаки, это Клэй Фитцджеральд. Как дела?

– Все в порядке, – улыбнулся Лаки, протягивая руку Клэй. – Лошадка немножко нервничает, но они уже подружились, и Эльза не отходит от нее ни на шаг.

Серебристая кобыла, фыркнув, посмотрела на вновь пришедших и, словно узнав Клэй, шагнула ей навстречу. Клэй ласково потрепала лошадь по шее:

– Привет, подруга. Помнишь меня? Добро пожаловать в Штаты. Тебя ждут поля ароматной люцерны и замечательный климат, не то что в Англии. – Жемчужина ткнулась носом в волосы Клэй. – Ах, Джош… она еще красивее, чем я думала. – Клэй отступила назад. – И нога практически здорова.

– Надеюсь, ты не станешь снова начинать наш старый спор?

Клэй бросила на Джоша невинный взгляд:

– О чем ты? Джош рассмеялся:

– Откровенно говоря, я сам начинаю подумывать об этом.

– Да о чем же?

– О том, чтобы выпустить Жемчужину на дорожку.

– Джош, ты серьезно?

– Это только планы, и ничего более – моему тренеру и без нее хватает хлопот. Нужен квалифицированный специалист.

– У меня есть один на примете – Эдди Ландри. Отличный тренер.

– Мне знакомо это имя. Но ведь он, кажется, на пенсии?

– Эдди был хорошим другом моего отца. По крайней мере я могла бы ему позвонить. Если он не сможет сам, то, может быть, кого-нибудь порекомендует.

– Неплохая мысль, – отозвался Джош, с улыбкой глядя на Клэй.

В конторе конюшни зазвонил телефон, и Лаки быстро направился туда. Мгновение спустя он вернулся:

– Джош, это тебя. Одри Бэбкок.

– О черт, – произнес Джош. – Я сейчас. Пожалуйста, не вздумай уехать на моем джипе! – шутливо предупредил он.

Лаки Репетти успел показать Клэй еще несколько лошадей, прежде чем в конюшне появился Джош.

– Одри решила приобрести Жемчужину Востока на племя и предлагает мне на десять тысяч больше, чем я заплатил в Англии, плюс дорожные расходы.

– Но ты не можешь ее продать! – негодующе воскликнула Клэй.

Джош пожал плечами:

– Ну уж не знаю. Очень заманчивая сделка.

– Джош, ты совершаешь ошибку… – И тут, заметив веселый блеск в глазах Джоша, Клэй поняла, что он разыгрывает ее.

– Ладно, схожу за Лаки; пусть его мнение будет решающим. – Она зашагала было по двору к конторе, но тут же вернулась.

– Только один вопрос: как Одри сумела тебя найти? Джош пристально посмотрел на нее и покачал головой:

– Послушай, нам так хорошо вместе. Давай не будем говорить об Одри. – Он обнял Клэй за плечи. – Я все-таки собираюсь выпустить Жемчужину на ипподром. Можешь присовокупить это к списку своих побед.

– Так, значит, я звоню Эдди?

Джош, согласно кивнул, и Клэй, чмокнув его в щеку, со всех ног бросилась к телефону.

Когда Клэй вернулась в конюшню, то нашла Джоша по-прежнему стоящим около Жемчужины.

– У Эдди ферма на севере Юты, и он согласился заниматься с нашей лошадью. Ты должен доставить ему Жемчужину, как только у нее полностью заживет нога. Вот адрес. – Клэй протянула Джошу листок.

– Потрясающе! Ты умеешь сообщать приятные новости. – Джош одобрительно улыбнулся.

– Мне пора на самолет.

– А ты не можешь вылететь позже или лучше завтра?

Клэй покачала головой:

– И хотела бы, но не получится. Я лечу прямиком в Нью-Йорк с пересадкой в Хьюстоне.

– Когда же мы вновь увидимся?

– Через три недели, в Бангкоке.

Джош рассмеялся:

– Очаровательное местечко. Что ж, счастливого полета и до встречи.

Глава 9

Бангкок, по-тайски Крунг Теп – «город ангелов», когда-то называли восточной Венецией. В ту пору город рассекала сложная система каналов, или клонгов, которые орошали заболоченные фермы орхидей. Позже большинство бангкокских каналов засыпали, чтобы дать простор автомобилям, грузовикам, автобусам и трехколесным моторизованным экипажам, обходившимся куда дешевле такси с кондиционером. В результате смесь выхлопных газов и ядовитых промышленных выбросов создала таиландской столице репутацию самого загрязненного города мира. И уж конечно, в августе Бангкок с его тропическими муссонными дождями, зноем и влажностью был не самым подходящим местом для киносъемки.

Фред Жюстен, администратор-британец, провел в Таиланде уже около месяца, добывая разнообразные разрешения и льготы, арендуя оборудование и реквизит, нанимая тайских актеров и массовку и осматривая съемочные павильоны.

В начале августа Жюстен встретил Ларса Нудсена, Клэй и остальных членов съемочной группы в аэропорту Дон-Муанг, размахивая пачкой документов, освобождавших кино– и фотоаппаратуру от досмотра. Тем не менее нескончаемой череде таможенных чиновников потребовалось несколько часов, чтобы проштемпелевать бумаги и поставить необходимые подписи, прежде чем машины киногруппы протиснулись сквозь жару и транспортные пробки к отелю «Ориент», оазису относительного спокойствия и тишины, расположенного по соседству с французским посольством.

После двухдневного отдыха группа собралась в ресторане отеля, расположившись на террасе с видом на легендарную Реку Королей и мирно наслаждаясь экзотическими фруктами и кофе с круассанами.

Отогнав пчелу, Ларс Нудсен вонзил вилку в кораллово-красную мякоть папайи.

– Ну как, все отдохнули?

– Шутишь, – отозвалась Линда Зайденберг, сценарист и, по совместительству, жена Питера. – Девятичасовая разница во времени приводит меня в бешенство.

– Да уж, – подал голос Питер. – Мы поднимаемся в четыре утра и хлебаем пиво из холодильника в номере, потому что все равно не можем уснуть.

– Вам, калифорнийцам, еще повезло, – пожаловалась Клэй. – А для меня разница составляет ровно половину суток. – Она намазала мармелад на хлеб, стараясь не обращать внимания на надоедливых пчел, кружащих над столом.

– Ну а я вчера вечером все же прошвырнулся по Патпонг-роуд, – похвастался ассистент Билл Лэси.

– Это по району красных фонарей? Уже? – Линда в притворном ужасе всплеснула руками.

Длинное лицо Лэси оставалось непроницаемым.

– Я просто осмотрелся. Хотел узнать, что мне предложат, когда у меня появится потребность.

– И что же?

– Да ничего особенного. Бары, стриптиз, тайские массажные кабинеты, порнографические шоу. На каждом шагу тебя хватают за рукав, тащат в свое заведение… – Лэси умолк и подлил себе еще кофе.

– Хватит тянуть резину. Что там внутри? – подзадорил его Питер Зайденберг.

Лэси ухмыльнулся:

– В общем, я попал в местечко, которое здесь называют Монмартром. Тебя волокут вверх по лестнице и вталкивают в помещение вроде обшарпанной гостиной с баром в углу и кофейными столиками вдоль стен. Потом славная тайская девчушка снимает с себя халат, в чем мать родила укладывается на пол в нескольких футах от того места, где ты сидишь, и тут же приступает к делу – ни тебе музыки, ни прелюдии для разогрева. Девица зажигает две сигареты, затягивается, вставляет их во влагалище и выкуривает. Закончив, она уходит, и на смену ей появляется другая…

– Наверное, очень возбуждает? – поинтересовался Питер.

– Да нет. Я даже злился на себя за то, что отдал шестьсот батов за такое неаппетитное зрелище.

Клэй быстро прикинула:

– Шестьсот батов поделить на двадцать… Эй, кто-нибудь, помогите!

– Тридцать баксов, – подсказал Ларс.

– Тридцать долларов за созерцание влагалища!

– Как бы там ни было, после моего похода я с удовольствием окажу любому из вас услуги квалифицированного гида по тамошним местам.

Ларс рассмеялся:

– На мой взгляд, подарить тридцать долларов местным шлюхам еще не значит разведать район вдоль и поперек.

– А как же опыт, Ларс?.. Мой бесценный опыт? – Лэси подался вперед, сдвинув очки на переносицу.

– Подумать только, ты не пробыл здесь и двух дней, а уже стал знатоком тайских женщин, – перебила Линда. – Как ты считаешь, Клэй, не рассказать ли ребятам о том, где побывали мы?

– Ну-ка, ну-ка… – Фред Жюстен, подтянув поближе кресло, присоединился к компании. – Послушаем, как развлекались наши дамы…

– Вчера мы объехали ватсы, таиландские храмы, – Линда очаровательно улыбнулась. – Думаю, наш поход был много полезнее прогулки по Патпонг-роуд.

– Если не считать того, что нам пришлось дышать здешним смогом, – добавила Клэй. – Но зато мы осмотрели весь город, а потом на речном трамвайчике вернулись в отель.

Они заказали еще кофе и продолжали обмениваться впечатлениями, поглядывая на причудливые суденышки, снующие вверх и вниз по реке.

– Ладно, – сказал наконец Ларс, раскуривая трубку. – Нет ли у вас желания устроить отпуск на морском побережье? Мы должны прочесать Сиамский залив и определить подходящие места для съемки.

– Машина с водителем будет здесь около одиннадцати, – уточнил Фред Жюстен.

– Вот как? И отказаться от поездки нельзя? – всполошилась Клэй. – Ты хочешь сказать, что я должна бежать к себе, собрать оборудование и спуститься в холл к одиннадцати?

Ларс кивнул:

– Поблажку могу сделать только для Линды.

– Уж не думаешь ли ты, что я позволю вам уехать и бросить меня одну? – осведомилась Линда. – Джоша не будет еще пять дней, и за это время я могу отлично отдохнуть.

Ларс взял у Клэй карту и расстелил ее на прямоугольном столике.

– Я намерен отправиться на юго-запад и проехать по полуострову до Хуа-Хин. Это самая дальняя точка, где можно снимать. После Хуа-Хина мы вернемся и осмотрим Паттайю.

– А как насчет Пхукета? – спросил Билл Лэси. – Говорят, там красиво. К тому же там недавно расширили аэропорт.

– Не пойдет, – ответил Ларс. – Слишком беспокойное место. В джунглях около Пхукета орудуют шайки бандитов.

– Что брать с собой? – поинтересовалась Клэй.

– Припасы на три дня и акваланги. Я хочу, чтобы вы с Питером подробно изучили тамошний подводный мир.

– Давайте бросим монетку, – с улыбкой предложила Линда. – Если решка, значит, будем снимать в Хуа-Хине, а пока просто поваляемся на пляже…

– О Господи, – простонал ее супруг. – Не лучше ли тебе остаться в Бангкоке и отоспаться здесь?

Через пять дней маленькая экспедиция добралась до Паттайи. Ларс решил, что лучшим местом для съемки подводных эпизодов «Золотого треугольника» будет местный курортный район под названием «тайская Ривьера». Почти весь день члены киногруппы проводили на арендованном рыболовном судне «Дружок», рыская среди коралловых рифов у прибрежных островков, пока наконец не были намечены несколько точек, где Сиамский залив был достаточно чистым и глубоким для спецэффектов, задуманных Ларсом и Питером.

Биллу Лэси исполнилось тридцать пять, и Клэй с Линдой решили сделать ему сюрприз, устроив вечеринку в номере Клэй в отеле «Паттайя регент». Они составили список покупок, и к шести часам вечера Клэй оставалось лишь приобрести именинные свечи. Она обошла несколько магазинчиков на узкой центральной улице в старой части Паттайи, но безуспешно – в ее туристическом путеводителе не оказалось слов, сколько-нибудь близких к такому понятию, как «свеча для празднования дня рождения».

– Эй, вам нужен помощь? – Дочерна загорелый таец широко улыбнулся Клэй.

Клэй улыбнулась в ответ:

– Ты знаешь, что такое свеча для дня рождения?

Парнишка смутился, потом заулыбался снова:

– Большая огонь, который взлетай в небо. Так?

– Нет, не то… – Клэй объяснила, что ей нужны крохотные свечки.

– Да, да! – воскликнул мальчик. – Идемте, я покажу.

Он привел Клэй к лавке в боковой улочке, где беззубая старуха важно восседала среди пыльных товаров, к которым, казалось, не прикасались десятилетиями. После долгих поисков она вытащила откуда-то коробку свечей, и Клэй не торгуясь заплатила за них десять батов, не видя смысла спорить из-за цены.

Она вышла на улицу, паренек не отставал.

– Я уже видеть вас однажды, – сообщил он. – Вчера. И всякий вещи на лодке. Вы будешь нырять?

Клэй кивнула:

– Я занимаюсь подводными съемками. Глаза юноши заблестели.

– Я тоже нырять. Я знать все воды, рифы, острова…

– Извини, но мы завтра возвращаемся в Бангкок, и нас здесь не будет несколько недель. – Клэй отчетливо произносила слова, чтобы парнишка мог уловить их смысл, но не могла сказать, понимает он ее или нет.

– Мой имя Сом Пэт Даи. Мать живет в Бангкоке, я буду там ваш проводник. Она работай в британский семья, я хорошо знай английский.

– Но мне вовсе не нужен проводник.

– Ну-у… Море здесь очень, очень трудный. Я хорошо знать, где брать лучший снимки. И где лежит корабль и сокровище, тоже знать – там, на дне…

К тому времени, когда Клэй добралась до отеля, Пэт уже начал нравиться ей. Он трещал без умолку и был по-мальчишески хвастлив, но держался дружелюбно и, по-видимому, не имел дурных намерений.

– Если я приехать в Бангкок, сколько вы мне платить за то, что я быть ваш гид?

– Я же сказала, Пэт, мне не нужен проводник. Я сама найду дорогу.

– Но вы не говорить по-тайски. Я могу вам помогай. Сто батов в день.

Клэй покачала головой. Пять долларов вполне разумная цена, но… она не нуждалась в персональном переводчике.

– Нет.

– Восемьдесят батов. Я вести вас в такой места, в который никогда нет белый человек.

– Спасибо, Пэт. – Клэй порылась в сумочке и протянула мальчику десятибатовую монету.

– Сорок батов в день и обед.

Клэй рассмеялась:

– Ладно, сдаюсь. Я найду тебя, когда опять приеду в Паттайю. Договорились?

– А где вы жить в Бангкок?

Клэй хотела соврать, но, взглянув в доверчивые глаза тайца, сказала правду:

– В отеле «Ориент». Не вздумай приходить туда, мне не нужен переводчик.

– Ваше имя, мисс?

– Клэй. Пэт кивнул:

– Я найти вас, хан Клэй.

Он сбежал с крыльца отеля за секунду до того, как швейцар успел сцапать его.

Глава 10

Выйдя из душа, Клэй обернулась огромным белым полотенцем и, спустившись по лестнице, оказалась в гостиной. Не успела она подойти к балкону, как в дверь постучали.

– Это я, Линда.

Клэй отперла замок.

– Ты еще не одета? – удивилась Линда. – Ужин вот-вот начнется.

– Иди одна, – ответила Клэй. – Мне еще надо проверить оборудование.

– Ты с ума сошла! Нас ждет праздничный пир по поводу начала съемок – древняя киношная традиция. – Линда внимательно поглядела на Клэй. – Что-то случилось?

Клэй пожала плечами.

– Может, тут замешан Ларс? – продолжала допытываться Линда. – Между вами что-то было?

– Между мной и Ларсом? – Клэй рассмеялась. – Конечно, нет.

– Значит, виноват кто-то другой, верно?

Клэй кивнула.

– Джош? Неужели Джош? – Глаза Линды округлились, и она с размаху уселась в кресло с деревянными подлокотниками. – Долго это у вас продолжается?

Все время, пока Клэй посвящала ее в историю своих взаимоотношений с Джошем, с лица Линды не сходило изумленное выражение.

– Ну и ну. Ты в самом деле попала в переплет, – воскликнула она, когда Клэй закончила.

– В том-то и дело. Джош здесь пять дней, но за это время мы не провели вдвоем и пяти минут. Он вполне любезен, но не более того. В Калифорнии я надеялась, что мы наконец уладим нашу размолвку, но теперь… не знаю, что и думать.

– Наверное, ты впервые с Джошем на съемках.

– Да, так и есть.

– Понимаешь, Джош – особый человек. Он склонен во всем добиваться совершенства и старается каждую минуту отдать делу – такое ощущение, будто он постоянно страшится провала, сам не ведает своих сил и не знает, откуда они берутся. Во время съемок и подготовительного этапа он целиком погружен в работу.

– Работа? – с сомнением протянула Клэй, вытирая полотенцем волосы. – Ну, не знаю. На мой взгляд, это совсем не похоже на работу. – Она попыталась улыбнуться. – Разве что Джош собирается открыть итальянскую пиццерию и набирает штат.

– Это ты о Наталии? – Линда рассмеялась. Исполнительница главной женской роли Наталия Феррари, красавица итальянка, обладала горячим темпераментом, длинными черными как вороново крыло волосами, грудями, выпиравшими наружу словно сдобные колобки, широкогубым ртом и зелеными глазами в обрамлении жирных черных полос туши для ресниц. Не было ничего удивительного в том, что с самого их приезда в Бангкок Джош проводил с ней массу времени. – Не беспокойся, Наталия не из тех, на ком женятся. Жутко нервная. К тому же… – Линда подалась вперед и, прикрыв рот ладонью, драматическим шепотом добавила: – Говорят, она лесбиянка.

– Наталия? – Клэй была поражена.

– Нет, она, конечно же, умеет делать это с мужчинами, но ее сердце безраздельно принадлежит женщинам.

Клэй только покачала головой:

– Ох уж этот загадочный мир кино! Сплошная ложь и иллюзии.

– Ну, вот видишь! Не упрямься, Клэй, – примирительно проговорила Линда. – Одевайся поскорее и присоединяйся к нам. Мы собираемся отведать индийскую кухню. Вряд ли ты готова превратиться в монахиню только из-за того, что Джош ведет себя как последний болван; думаю, скромная порция бараньего виндалу поднимет тебе настроение. К тому же Наталии сегодня вечером не будет.

– Это ничего не меняет, – начало было Клэй, но вдруг улыбнулась. – А впрочем, как знать. Ладно, спущусь через десять минут.

За сдвинутыми столиками в «Кафе Индиа», роскошном индийском ресторане неподалеку от отеля, их ждали Джош, Ларс, Фред Жюстен, Билл Лэси, Питер Зайденберг и Ник Рейнольдс – исполнитель главной роли в «Золотом треугольнике». Как и было обещано, Наталия Феррари не явилась.

– Послушайте, хватит перемывать ей косточки, – говорил Джош, отрезая ломоть алу парата, индийского картофельного хлеба. – Она нервничает, и все тут. Бедняжке впервые придется говорить в кадре по-английски.

– Может быть, у Наталии шикарное вымя, но в остальном она порядочная зануда, – отозвалась Линда. – Она трижды переезжала из номера в номер, устроила истерику, требуя приставить к ней личного телохранителя…

– Улаживать конфликты – одна из важнейших обязанностей режиссера, – важно заявила Клэй. – Прежде чем новичка подпустят к постановке короткометражки, ему придется закончить знаменитые курсы кинодипломатии.

Ник Рейнольдс встрепенулся и возвестил, подражая голосу теледиктора:

– Здесь вы получите навыки умиротворения капризных кинозвезд, привыкните произносить фразы «согласен, дорогая» и «еще разок – у нас технические неполадки». На наших курсах вы приобретете повадки диктатора, научитесь посылать добропорядочных граждан ко всем чертям, орудовать ножницами и затыкать рты, а также увольнять сценаристов и настраивать против себя команду. Но и это еще не все! Если вы позвоните по этому номеру, вам пришлют бесплатную брошюру с инструкциями. Звоните, не откладывайте в долгий ящик!

Все присутствующие, включая Джоша, рассмеялись.

– Так и быть. – Джош сделал величественный жест рукой. – Я умею ценить шутки не хуже других. Вы все уволены!

Когда Клэй оглянулась, собираясь позвать официанта и заказать еще пива, ее взгляд задержался на невысоком светловолосом мужчине, который, сидя в одиночестве за столиком в дальнем углу, читал англоязычную городскую газету и не обращал ни малейшего внимания на веселую компанию. Его лицо было закрыто газетой, однако что-то в облике показалось ей знакомым.

– Клэй, ты оглохла, что ли? Я задал тебе вопрос! – воскликнул Билл Лэси, повысив голос.

– Извини, я отвлеклась. – Клэй перевела взгляд на Билла.

– Мы решили устроить викторину. Скажи, кто первым сыграл Великого Праведника? Ну, например, это мог быть…

– Ш-ш-ш! – перебила его Линда. – Без подсказок! Нас интересует первая реакция.

– Дайте подумать… Джордж Сандерс?.. Или… И тут на плечо Клэй мягко легла чья-то ладонь.

– Клэй? Я сразу подумал, что это ты, но боялся, вдруг ошибка…

– Уилл! Не верю своим глазам! – Клэй повернулась к остальным. – Это Уилл Стоун, мой хороший знакомый. Если не возражаете, он присоединится к нам.

– Лучше ты выпей со мной. Я бы не хотел надоедать твоим друзьям воспоминаниями о старых добрых временах…

– Да, этой компании легко наскучить, – согласилась Клэй и бросила на стол деньги. – Думаю, этого хватит, чтобы покрыть мою долю расходов, а я, пожалуй, удалюсь в бар.

В баре Клэй, усевшись рядом с Уиллом, поцеловала его в щеку, успев при этом заметить, что Джош смотрит на них. Пусть помучается, решила она.

Уилл улыбнулся:

– Все еще не могу прийти в себя – никак не ожидал встретить тебя здесь. Ты стала еще красивее, чем раньше, Клэй. И эти твои длинные волосы – они придают тебе женственность…

– Спасибо, Уилл. Ты тоже отлично выглядишь.

За восемь лет Уилл и в самом деле почти не состарился. Морщины на его загорелом обветренном лице стали чуть глубже, но в общем он оставался таким же подтянутым и стройным, каким запомнился Клэй, а его голубые глаза по-прежнему излучали энергию.

– Как ты здесь оказался? Приехал в отпуск?

– Я расстался с Ки-Уэст навсегда и теперь живу здесь, хотя много времени провожу в разъездах…

– Опять корабли с сокровищами?

Уилл рассмеялся:

– Нет, дорогая, с этим покончено. Теперь я полноправный сотрудник солидной экспортно-импортной компании: заведую жемчужной фермой. Знаешь, что такое культивированный жемчуг?

– Еще бы! У меня задание сделать репортаж о фермах в Японии и Юго-Восточной Азии, и я с большим удовольствием загляну к тебе.

– Моя ферма как раз на юге полуострова, у побережья Пхукета.

– Это же здорово! Ближайший выходной у меня свободен, и я могла бы…

– Посмотрим, посмотрим, – уклончиво отозвался Уилл. – Моя крошка Клэй – фоторепортер… работает в кино. Трудно поверить! – Он умолк и заглянул в свой бокал. – Ты знаешь, все эти годы я часто думал о тебе…

– Ох, Уилл…

– Нет уж, позволь мне сказать. Я никогда не забывал о тебе и о том, что ты для меня сделала.

– О чем ты говоришь?

– Прекрасно понимаешь. Скоро у меня будет куча денег. Я жду не дождусь возможности расплатиться с тобой.

– Давай не будем ворошить прошлое, – предложила Клэй. – Лучше расскажи о себе. Ты женился? У тебя есть дети?

Уилл покачал головой.

– Мудрый индеец не наступит два раза на одни грабли, – мрачно пошутил он. – Ну а ты?

Клэй рассмеялась:

– То же самое.

Уилл осушил свой бокал.

– Может быть, отправимся ко мне в апартаменты? У меня есть бутылка «Хеннесси»… и кое-что еще, чем я хотел бы перед тобой похвастаться.

– Ладно, по одной рюмочке, но не больше. Я уже попросила горничную разбудить меня завтра пораньше.

Уилл не сводил с нее пристального взгляда:

– Послушай, Клэй, ты не затаила против меня злобы? Я имею в виду…

– Нет, Уилл. О тебе у меня только приятные воспоминания.

Уилл чмокнул ее в кончик носа.

– Ты всегда была классной… – он рассмеялся и поправился: – замечательной женщиной. Ну что, Глазастик, пойдем?

Клэй тихонько засмеялась:

– Терпеть не могу, когда меня зовут Глазастиком. – Она помахала на прощание коллегам и поднялась из-за стола.

– Не забудь! – крикнул ей Джош. – В шесть часов! Выйдя из ресторана, Клэй и Уилл зашагали по тенистой улице по направлению к Нью-роуд.

«Апартаменты» Уилла Стоуна оказались маленьким номером, снятым на месяц в отеле «Ран Хай» – второразрядном заведении с баром в вестибюле, который более всего напоминал молодежный танцевальный зал. Сам номер был выкрашен в бледно-зеленый цвет, побелка с потолка давно осыпалась, но Уилл сделал все возможное, чтобы скрасить убожество помещения. Стену над кушеткой прикрывала огромная карта южного Таиланда и Сиамского залива, на остальных стенах висели фотографии и несколько неплохих акварелей, написанных местными художниками; однако полуразвалившаяся плетеная гостиничная мебель выглядела так, будто ее в последнюю секунду вывезли из пылающего Сайгона. Скудость обстановки встревожила Клэй, но она постаралась не показывать этого.

– Я редко бываю здесь, – сказал Уилл, словно прочтя ее мысли. Он щелкнул выключателем, под потолком скрипел, с трудом вращая лопастями, вентилятор. – Садись в это кресло – лучше здесь нет. – Он вышел в спальню и вернулся с бутылкой «Хеннесси» и двумя пластиковыми стаканчиками.

– Нашим бокалам недостает элегантности, зато коньяк отменный, – он протянув Клэй стакан и чокнулся с ней. – Ну, за что пьем?

– За встречу и за нашу дружбу. – Клэй пригубила коньяк. – Ты хотел что-то мне показать…

Уилл с недоумением взглянул на нее, но тут же рассмеялся.

– Ах да. Подожди здесь. – Он вышел в прихожую, и Клэй услышала, как он перекладывает там коробки. – Терпение! Уж очень далеко я спрятал… ага, нашел! – Уилл вернулся в гостиную, пряча что-то в кулаке. – Это подарок для тебя.

– Подарок? Но…

– Закрой глаза и подставь ладонь… Ну же!

– Ты обращаешься со мной, как с ребенком, – улыбнулась Клэй, но подчинилась.

Ее руки коснулось что-то плоское и холодное. В тот же миг губы Уилла мягко дотронулись до лба Клэй. Она открыла глаза и чуть отодвинулась.

– Не беспокойся, я не собираюсь покупать тебя, – усмехнулся Уилл.

Клэй взглянула на свою ладонь: там поблескивала серебряная монета. Она поднесла ее к лампе и прочла: год выпуска – 1612.

– Ох, Уилл…

– Коб. Помнишь, что это такое? Монета, отрубленная от серебряной полосы и отчеканенная вручную; я нашел ее в то лето, когда ты уехала. Это самая старая монета, которая мне когда-либо попадалась, – я так и не смог заставить себя продать ее, держал в качестве талисмана. Теперь, когда мы опять встретились, я хочу, чтобы монета принадлежала тебе.

– Думаешь, мне не помешает немножко удачи?

– Девочка моя, да кому же она помешает? – Уилл подтянул второе кресло и уселся напротив Клэй. – Знаешь, когда-то ты была моим талисманом…

– Прошу тебя, Уилл, я не хочу больше вспоминать о прошлом; с ним покончено.

Уилл наклонился вперед, не отводя от нее взгляда:

– Нет, Клэй, нет… Я не в силах забыть. Это настоящее чудо – то, что мы с тобой опять встретились. Я люблю тебя так же крепко, как любил всегда.

Уилл снова потянулся губами к Клэй, но она отвернула голову, и в тот же миг из спальни донесся телефонный звонок.

– Черт. – Уилл какое-то время медлил, глядя на Клэй, затем повернулся и пошел к аппарату.

Поднявшись на ноги, Клэй перекинула через плечо сумку. Подойдя к окну и выглянув наружу, она убедилась, что окно выходит в темную аллею, и двинулась в сторону прихожей. В этот момент Уилл вернулся в комнату, и Клэй впервые заметила, что его плечи начали обвисать.

– Спасибо за коньяк, – сказала она.

– Рад был снова увидеть тебя, Клэй.

Клэй удивилась тому, что Уилл не попытался уговорить ее задержаться дольше и даже не поцеловал на прощание. Когда он убирал пачку сигарет в карман мятой холщовой куртки, его глаза остановились на блестящем предмете, лежащем на самом краю полированной доски кофейного столика у дальней стены комнаты. То была испанская монета.

– Клэй, я действительно хочу подарить ее тебе.

– Должно быть, она стоит целое состояние. Я не могу принять такой подарок.

Уилл открыл ее сумочку и сунул туда монету.

– Выполни мою просьбу, и можешь считать, что совершила дневную порцию добрых поступков.

Клэй улыбнулась:

– Тебя вряд ли можно назвать стариком, ты совсем не изменился…

– Спасибо. Ты не представляешь, как я рад это слышать. – Уилл распахнул дверь и взял Клэй за руку. – Я посажу тебя в такси.

– Не стоит беспокоиться. Тут недалеко, всего два квартала, а я владею каратэ и сумею постоять за себя.

– Уверена?

– На все сто.

– Тогда я займусь своими бумагами. Этот звонок… Мне нужно встретиться с одним сослуживцем.

– Доброй ночи, Уилл, и спасибо за монету. Не забудь, ты обещал показать мне свою жемчужную ферму.

– Что? Ах да, жемчужная ферма. Да-да, конечно. Я тебе позвоню.

Решив не дожидаться скрипучего лифта, Клэй спустилась вниз по трем лестничным пролетам, и за это время радость встречи с Уиллом исчезла без следа. Восемь лет назад Уилл был цветущим и преуспевающим молодым человеком, но теперь он словно полинял. Для своих сорока с чем-то он оставался достаточно привлекательным, был в хорошей форме и, по-видимому, пил куда меньше прежнего. И все же что-то в его облике внушало Клэй брезгливость. Если у него так хорошо идут дела, отчего он живет в этом жутком помещении?

Клэй прошла по вестибюлю отеля, миновала шумный бар и еще одну дверь, которая вела в массажный кабинет. На улице было сыро после прошедшей грозы. Толпа людей, местные и туристы, собрались вокруг молодого тайца в красочном костюме, игравшего на флейте из длинных тростинок, пропущенных через кусок тыквы. Клэй остановилась послушать.

Завораживающая мелодия постепенно вернула ей доброе расположение духа; она вытащила из сумки «Никон» и несколько минут снимала музыканта и зрителей. Ночь была жаркая; в воздухе витали сильный аромат жасмина, длинные плети которого увивали стены буддийского храма, стоявшего неподалеку от отеля, и еще какие-то незнакомые Клэй запахи: каждый таец-буддист держит во дворе дома похожий на кукольный домик ковчежец, в котором хранятся ежедневные подношения из цветов и пищи и зажигаются ароматные свечи, призванные отгонять злых духов.

Опустив камеру в сумку, Клэй оглянулась… и замерла на месте. Уилл Стоун, выйдя из отеля, быстрым шагом пересек улицу, и в тот же миг у обочины затормозил черный «датсун» с шофером. Стоун забрался на заднее сиденье, где уже находился какой-то человек; автомобиль въехал в переулок, развернулся и покатил туда, где стояла Клэй. Она отступила в толпу, не упуская из виду подъезжавшую машину, и в этот момент спутник Стоуна подался вперед, давая указания шоферу, потом откинулся на спинку и выглянул в окно. Красноватый свет уличных фонарей вырвал из темноты его лицо, и у Клэй все внутри сжалось. Она продолжала стоять неподвижно до тех пор, пока автомобиль, проехав мимо, не свернул на Силом-роуд, потом, как автомат, прошагав три квартала до отеля «Ориент», поднялась в номер, вынула из мини-бара бутылку «Клостера» и, только открывая крышку, заметила, что у нее дрожат руки. Взяв с собой бутылку, Клэй вышла на маленький балкон с видом на гостиничный бассейн и террасу. Вдали, у противоположного берега реки, мерцали огоньки парома, шедшего из Тонбури.

Пиво было вкусное и прохладное, и вскоре напряжение Клэй начало спадать. Она находилась в Бангкоке, на краю мира, автомобиль двигался по темной улице, и она лишь на короткое мгновение увидела лицо в окне.

Но как бы Клэй ни пыталась себя переубедить, она уже не сомневалась в том, что сумела узнать мелькнувшее в свете фонаря лицо – лицо ее единокровного брата Бью Йейтса.

Опять Бью, сначала в Бомбее, теперь здесь. Разумеется, это было совпадение, и все же оно произвело на Клэй мрачное впечатление. Сейчас она находилась вдали от конной фермы в Виргинии, на которой родилась, выросла и впервые встретилась с Бью Йейтсом, но уже одного взгляда, брошенного на него, оказалось достаточно, чтобы перед мысленным взором Клэй с кристальной четкостью возникли картины минувших дней.