Клоун умер на манеже

1

Для мусульманина рай – место, где много красивых гурий танцуют, поют и с улыбкой предлагают вам ментоловый чай.

Для Жана Рейналя рай – только одно: большой театральный зал, где за ним навечно было бы закреплено престижное место.

Вся жизнь Жана Рейналя была посвящена театру. Но как и всех страстно влюбленных, его бросало в жар при мысли, что к его страсти могут быть примешаны деньги. Он сгорел бы от стыда, если бы покупал билет в театр. Строго говоря, он не был безбилетником в прямом смысле слова, не был «зайцем». Он мог предъявить удостоверение театрального обозревателя трех провинциальных газет, правда, газет, абсолютно не известных в Париже.

Упорством, улыбочками, иногда даже не совсем честным путем он добился того, что попал в списки многих театров и почти регулярно получал приглашения на генеральные репетиции или последние «прогоны в костюмах» перед генеральной. Иногда случалась осечка, и какой-нибудь театр вдруг переставал присылать ему приглашения. Просто появлялся новый администратор и в усердии своем решал, что необходимо пересмотреть список представителей прессы. И Жану Рейналю приходилось все начинать сначала, снова завоевывать свое столь желанное кресло. Поэтому он как чумы боялся перемен в администрации театров.

Жизнь для Жана Рейналя начиналась только вечером. Агент фирмы по торговле дофинеской солодкой, он дни напролет бегал, пристраивая свой товар. Работал добросовестно. Но на самом деле это был человек-сомнамбула, машинально открывавший и закрывавший чемодан с образцами, человек-сомнамбула, выслушивавший сетования и политические измышления бакалейщика квартала. Самим собой Жан Рейналь становился только вечером.

Когда в театре не было генеральной репетиции, он – в который уже раз! – отправлялся в мюзик-холл или в цирк.

Итак, вечером 30 сентября ни в одном из театров не было генеральной репетиции, ни в одном из театров не было премьеры. Жан Рейналь отправился в Цирк-Модерн, где в тот вечер дебютировал Марк со своими черными пантерами.

Обычно приход этого третьестепенного репортера никого не заинтересовывал. Поэтому он был очень удивлен, взволнован, даже, можно сказать, очарован тем вниманием, которое проявил к нему Жан де Латест, главный администратор Цирка-Модерн. Распорядившись усадить его в одну из лучших лож, он сам пришел туда под предлогом, что хочет рассказать гостю о представлении.

«Он наверняка принимает меня за кого-то другого!» – подумал Жан Рейналь.

Несколько смущенный сердечностью Жана де Латеста, он молча слушал его и время от времени делал пометки в своей программке. Он страшился неизбежного вопроса о том, насколько солидны представляемые им газеты, каков их тираж. Но Жан де Латест не коснулся этой деликатной темы, он только комментировал происходящее на манеже да между делом рассказал несколько забавных историй про артистов.

Жан Рейналь думал, кому должна была предназначаться эта любезность. Позднее он, верно, вспомнил, с какой настойчивостью Жан де Латест не отходил от него весь вечер 30 сентября.

«Но на самом деле все ли время он был рядом со мною?» – спросил он тогда себя.