Клятву сдержали

Радость встречи

Наступило дето 1944 года.

Каждый день теперь радовал не только теплом, солнцем, но и сообщениями Совинформбюро. Наша армия одерживала все новые победы на фронтах Отечественной войны. Уверенность в том, что вот-вот наступит день, когда мы соединимся с регулярными частями Красной Армии, крепла в каждом сердце.

Отступающие фашистские войска уже вплотную подходили к партизанским зонам, становившимся теперь прифронтовой полосой. И все чаще нашим отрядам приходилось сталкиваться уже не с гитлеровцами в гарнизонах, а с регулярной, хорошо вооруженной армией противника, которая воевала с ожесточением обреченного. Это усложняло нашу деятельность, выдвигало перед нами ряд новых проблем.

Немцы хорошо понимали, что оставляют нашу землю навсегда, поэтому стали особенно безжалостны. Варвары сжигали и уничтожали все на своем пути, они занялись массовым истреблением мирных жителей. Следовательно, в нашу задачу входило не только нанесение чувствительных ударов по вражеским коммуникациям, уничтожение живой силы и техники противника, но и обеспечение безопасности населения.

В связи с изменениями на фронтах и приближением районов боевых действий наших регулярных частей к партизанским зонам отряды усилили маневренность, и перед нами, медиками, вплотную встала необходимость своевременной эвакуации раненых. Вообще эти вопросы были для нас наиболее трудоемкими, но теперь сложность их увеличивалась во много раз.

Как же строилась у нас эвакуационная служба?

Она слагалась из следующих обязательных компонентов. Прежде всего, это вынос раненых с поля боя. Затем — перебазировка госпиталей в случае блокады зоны или близкого подхода врага, в данный момент — регулярных немецких частей. И наконец — отправка раненых и больных самолетами на Большую землю.

Эвакуацию раненых с поля боя в основном осуществляли медработники. В зависимости от характера военных операций и ожидания возможных потерь специальным приказом командования бригады в помощь медицинским работникам выделялись санитары из числа бойцов, нужное количество повозок. Определенные нам в помощь люди обязательно проходили инструктаж.

С поля боя до мест остановки повозок пострадавших выносили на руках или носилках. При этом медики нередко проявляли исключительный героизм.

Дальше раненых везли на телегах или санях, в зависимости от времени года, до расположения бригадных госпиталей, где им оказывали более квалифицированную врачебную помощь. В отдельных случаях тяжелое состояние раненого принуждало нас останавливаться где-либо на хуторе, в лесной деревушке и там под охраной партизан делать операцию. Ту категорию, которая нуждалась в длительном и более квалифицированном лечении, эвакуировали самолетами в советский тыл. Например, только по нашей бригаде за весь период ее деятельности на Большую землю было переправлено 9 человек. А всего у нас ранено было около 150 человек. Из них наши медики сумели вернуть в строй почти 90 процентов.

Руководители Центрального штаба партизанского движения по возможности удовлетворяли наши заявки на самолеты для спасения раненых партизан. Это играло огромнейшую психологическую роль. Идя на боевое задание, партизаны знали, что в случае ранения каждому будет оказана необходимая помощь то ли на месте, то ли на Большой земле.

Завершающим этапом деятельности нашей бригады, а следовательно и бригадной медицинской службы, явилась операция по разгрому немцев в районном центре Телеханы Пинской области, которую мы осуществили в конце лета 1944 года.

Штаб бригады в тот период размещался неподалеку от Телехан, в деревне Святая Воля. Здесь же находилась и бригадная санчасть. Госпиталь располагался в лесу. Ежедневно наши подразделения уходили на выполнение боевых заданий. Это были то ли засады, то ли акции, связанные с подрывом железнодорожных и шоссейных магистралей, то ли операции по уничтожению вражеских гарнизонов в деревнях.

Я как начальник санслужбы бригады заботился о том, чтобы каждую такую операцию обеспечить с медицинской стороны. Со всеми подразделениями, уходившими на задание, посылали медработника, давали ему нужное количество медикаментов, перевязочного материала и так далее. Боевые задания, как правило, выполнялись успешно, но были, конечно, и убитые. Пострадавшим мы оказывали помощь в нашем лесном госпитале. Ранения были, как всегда, самые различные.

Однажды в лагере случилось одно взволновавшее нас происшествие. Как-то утром прискакал разведчик и сообщил, что сейчас к нам приедет немецкая легковая машина.

— Так пусть по ней не вздумают стрелять, — предупредил он. — В машине будут наши.

Мы, естественно, бросились к нему с расспросами, и он рассказал следующее.

Немецкий жандармский полковник инспектировал ряд гарнизонов, расположенных в окрестностях Пинска. Он должен был посетить и Телеханы. В то время мы почти на всех дорогах устраивали засады. Отряд имени Грабко контролировал участок дороги Пинск — Телеханы. И вот взвод, которым командовал Григорий Логойко, заметил, как по дороге мчатся две машины. Одна легковая — «татра», вторая — грузовая с солдатами.

Дружный огонь из партизанской засады сделал свое дело. Грузовая машина загорелась, была остановлена легковая. Немцы в панике открыли беспорядочную стрельбу. Но перестрелка длилась недолго. Под натиском партизан оставшиеся в живых фашисты разбежались. На шоссе осталась стоять легковая машина. Она оказалась почти неповрежденной. Из трех сидевших в ней фашистов остался жив один. Этого немца партизаны и заставили вести машину в лагерь.

Все мы ждали ее приезда. Хотелось посмотреть на первый такой трофей фашиста в крупных чинах. Вскоре она прибыла. Разведчики, пригнавшие ее, все же предусмотрительно, чтобы исключить возможную неожиданность, прикрепили на капоте красный флажок. И — странное дело! — этот флажок привлек наше внимание больше, чем сама машина и немец, находившийся в ней. Этот маленький, такой милый нашему сердцу красный лоскуток как бы символизировал скорый приход множества машин с такими флажками. Об этом времени мечтали мы все, и оно было не за горами!

И вот наступил день, когда командование нашей бригады направило навстречу нашим регулярным частям разведчиков с заданием договориться о совместных действиях при взятии Телехан. С нетерпением ожидали мы их возвращения. По вечерам у костров только и разговоров было о том, сумели ли они благополучно пройти линию фронта, как их встретили на той стороне. А когда они, живые и невредимые, возвратились, по лицам их, невозмутимым, но в то же время довольным, можно было догадаться: задание выполнено успешно.

Как потом мы узнали, перейдя линию фронта, разведчики встретились с 1-м стрелковым батальоном 138-го полка 48-й дивизии. Все интересовавшие нас вопросы были обсуждены с командиром батальона майором Махотиным. После этого они возвратились в расположение штаба бригады.

Комбриг В.К.Яковенко собрал командиров, доложил обстановку. Он сообщил, что по просьбе комбата Махотина нам необходимо 10 июля 1944 года в 6-00 начать наступление на Телеханы.

— Наша задача, — сказал комбриг, — отвлечь внимание гарнизона на себя и таким образом помочь советским войскам с меньшими потерями и в кратчайший срок форсировать Огинский канал.

Следовательно, наши регулярные части получали возможность активно включиться в штурм Телехан со стороны, откуда враг их не ожидал.

Точно в назначенный срок мы начали наступление. Сперва немцы оказали отчаянное сопротивление, но партизаны, воодушевленные мыслью о том, что сегодня они воюют совместно с батальоном регулярных войск Красной Армии, сражались как никогда. Вскоре, как и было задумано, в бой вступил батальон Махотина. Враг не выдержал натиска, и через несколько часов Телеханы снова стали советскими.

Вот здесь, в Телеханах, и состоялась та памятная встреча, о которой мы мечтали столько времени! Сияющие лица, объятия, песни… Многие плакали от радости и не стыдились слез… До поздней ночи длилось ликование на улицах небольшого городка, и везде нас встречали улыбки местных жителей. Казалось, ликованию не будет конца!

О самом бое за Телеханы в рапорте комбрига В. К. Яковенко писалось так:

«…На поле боя насчитали 250 убитых фашистов, 35 было взято в плен. Остальным удалось переплыть через Огинский канал и убежать в лес. Взяты трофеи: 2 батальонных и 2 ротных миномета, 6 станковых и 30 ручных пулеметов, 148 винтовок, 2 автомашины, одна радиостанция, 60 лошадей. Много боеприпасов и различного военного имущества…».

Перевязочными материалами, медикаментами, некоторым инструментарием пополнилась и наша аптека.

После разгрома фашистов в Телеханах часть отрядов нашей бригады приняла участие в уничтожении врага в деревнях Круглевичи и Озаричи. Здесь также были полностью разгромлены немецкие гарнизоны. Часть недобитых полицаев не успела уйти со своими хозяевами, бросилась в лесные дебри. Вот почему даже после того как действующая армия, продолжая свой победный марш на запад, ушла, мы некоторое время вынуждены были оставаться в лесах. Ловили и обезвреживали укрывавшихся там предателей. Занимались мы этим около двух недель. Затем командование бригады вызвали в штаб Брестского соединения, где должна была решаться наша судьба.

Но еще до этого на очередном партсобрании по предложению секретаря парторганизации Виктора Ивановича Макарова мы решили просить командование регулярных частей Красной Армии принять нас всей бригадой в свои ряды. Протокол партсобрания договорились передать командованию в том случае, если Яковенко привезет какое-то другое решение. Но, возвратившись, Владимир Кириллович к нашей всеобщей радости сообщил, что мы вливаемся в ряды регулярных войск. Как и следовало ожидать, часть личного состава направлялась на восстановление разрушенных врагом западных районов Белоруссии.

Многие из нас были посланы в Каменецкий район Брестской области. Первым секретарем Каменецкого райкома партии стал Андрей Тихонович Чайковский, председателем райисполкома — Владимир Кириллович Яковенко. Мне было поручено возглавить районное здравоохранение.

Тепло расстались мы с теми, кто уходил в действующую армию. Искренне завидовали мы им, но хорошо понимали, что не менее важна и та работа, на которую мы направлялись. Важна и опасна, ведь в лесах еще было немало разных фашистских недобитков: бандеровцев, власовцев, мельниковцев.

25 июля 1944 года наша группа во главе с командиром отряда Виктором Яковлевичем Хорохуриным двинулась в Каменецкий район. У нас с собой был небольшой обоз с имуществом, которое могло понадобиться на первых порах. Вели также коров, лошадей. Обремененные всем этим, двигались не очень быстро. Проходили мимо населенных пунктов, сожженных врагом, даже негде было остановиться на ночлег. Наконец разведчики доложили, что в восьми километрах на пути есть деревня, где осталось несколько хат. Там решили заночевать. Но дойти до деревушки в тот день нам не удалось — неожиданно у моей жены Марии Леонтьевны начались роды.

Я побежал к Хорохурину, рассказал, в чем дело. Попросил его не задерживать из-за нас движение, разрешить нам остаться в бывшей деревушке Ходосы, где из всех построек сохранился лишь будан, в котором жили старик со старухой. Но командир приказал остановить всю группу.

Кроме меня, больше никого из медработников в отряде не было. Пришлось мне самому принимать роды у своей жены.

На рассвете следующего дня из будана послышался крик новорожденного. У нас с Марией родился сын…

Утром будан заполнился людьми. Поздравляли мать, поздравляли меня. Мы с Марией были радостны и счастливы.

К топчану подошел Хорохурин. Он наклонился над младенцем, сказал:

— Вот что, дорогие родители… Пусть ваш сын растет счастливым, пусть никогда не узнает, что такое война.

Затем выпрямился, осмотрел всех нас своими голубыми, как синь белорусских озер, глазами, закончил:

— И об этом должны позаботиться мы с вами… Пусть дети наши растут счастливыми на свободной нашей земле.

Утром следующего дня мы снова двинулись в путь. Начиналась новая, мирная страница в моей биографии.